Вальпургиев рассвет (джен)

Упадок сил подкрался неожиданно. Уже в третий раз за два месяца Беллатрикс переоценивала свои возможности и немногим позже за это расплачивалась. Ведьма успела недолго подиктовать волшебному перу, когда недавняя аппарация напомнила о себе. Белла кое-как добралась до кровати и долго лежала, почти не шевелясь. Уснуть у нее не получалось: тело ныло, как будто ведьму долго и старательно били. Не получалось и хоть чем-то заняться: даже застегивание пуговиц на пижаме потребовало от Беллы нешуточных усилий. По своему опыту Лестрейндж знала, что зелье ей не поможет: оно только отсрочит неизбежную слабость.

В точно таком же противном состоянии Беллатрикс оказалась в начале мая, в первую же неделю после освобождения. Еще даже не распробовав воздух свободы, она рванулась в волшебную часть Лондона. В Косой переулок — купить самое необходимое. В Гринготтс, оформить нужные бумаги. Ради разнообразия, в Мунго. Потом еще раз в Гринготтс — осмотреть сейф Блэков. После заездов на гоблинской тележке ей стало дурно. Тогда, свалившись в кресло, Беллатрикс в полной мере осознала, насколько подорвано ее здоровье. Собственное бессилие подействовало на Беллу гораздо сильнее, чем слова целителя и длинный список зелий.

В тот день на нее впервые наорала Нарцисса, сопровождавшая Беллу в Гринготтс. Стоило Белле заикнуться про визит в Министерство, младшая сестра буквально взорвалась.

— Ты вообще думаешь над тем, что делаешь? — самая тихая и спокойная из трех сестер кричала, и это выглядело по-настоящему страшно. — Тебе что зеркало говорит каждое утро, или ты к нему даже не подходишь?

Белла хотела было ответить, что зеркало вообще избегало что-то ей говорить, но Нарцисса просто не давала старшей сестре открыть рот.

— Посмотри на себя! — леди Малфой не унималась. — Тебя шатает от ветра! Как ты собираешься служить Темному Лорду, когда ты даже колдовать не можешь?! Куда ты рвешься, когда за тобой наблюдает аврорат?!...

* * *

— Служить Темному Лорду... — прошептала Беллатрикс, прикрыв глаза.

В первое же утро, которое Лестрейндж встретила на свободе, Нарцисса задала ей простой вопрос: «Что ты намерена делать дальше?». Белла не колебалась ни секунды, когда давала свой ответ. Тогда ей еще казалось, что слабость — лишь временное недоразумение. Беллатрикс настолько привыкла прошибать любую преграду на своем пути, что не могла оценить всей серьезности своего положения. Нарцисса, когда они вернулись из Гринготтса, разорялась не хуже тетки Вальбурги. Беллатрикс узнала много нового, начиная от того, что Драко даже в семь лет был куда ответственнее, и заканчивая тем, что Нарцисса просто привяжет сестру к кровати. Леди Малфой кричала, Белла чувствовала в ее голосе страх, и этот страх родной сестры оказался для Беллатрикс убедительнее даже ее собственных ощущений. Тогда Лестрейндж смирилась с тем, что вытравить из своего организма последствия Азкабана окажется сложнее, чем выйти из тюрьмы. Как только схлынула эйфория первых дней, Беллатрикс осознала, насколько Нарцисса была права. Вместо могущественной волшебницы ее сестра увидела истощенную женщину, немногим отличающуюся от сквиба. Скрепя сердце, Беллатрикс позволила себе отсрочку.

— Я поклялась служить Темному Лорду, — прошептала Беллатрикс еще раз и погрузилась в сон.

* * *

— Кажется, мы месяц назад уже говорили с вами на эту тему, юная леди Блэк, — Волдеморт посмотрел на ведьму усталым взглядом. — Я не вижу, что заставит меня пересмотреть мое решение.

Они сидели вдвоем в беседке. Рядом в мэноре играла музыка. Белла подумала, что их уединение вот-вот нарушится: или Рудольфус отправится на поиски, или Темный Лорд попросту встанет и уйдет подальше от назойливой девицы, вышедшей за ним в сад Малфоев. Надо было решаться.

— Милорд, — покачала головой Беллатрикс. — Я не буду просить вас... о взаимности, об этом бессмысленно говорить дважды. Попросить я хочу о другом, — девушка собралась с духом и выпалила. — Позвольте мне принять Черную метку!

— Подобные просьбы нельзя рассматривать без объяснения мотивов, верно? — лицо Волдеморта по-прежнему ничего не выражало.

— Я из Блэков. Я из древнего чистокровного рода, милорд. Я со Слизерина, — тихо сказала Белла. — И я хочу быть не безучастной наблюдательницей, а стоять с теми, чьи убеждения я разделяю. Если позволите, меня зовет кровь Блэков, милорд.

Лорд Волдеморт помолчал, смотря в глаза волшебницы. Он перевел взгляд на ее руку, теребящую рукав мантии. Беллатрикс покраснела и отдернула ладошку от левого рукава. Темный Лорд рассматривал ее, как волшебник в магазине Олливандера смотрит на палочку. Через несколько долгих секунд Волдеморт заговорил.

— Вы понимаете, что потом отказаться от своего решения уже не сможете? — наконец произнес он. — Вы действительно готовы воевать за ваши убеждения, Беллатрикс? Вы готовы пойти за них до конца?

— Да, — прошептала Беллатрикс, и уже громче добавила. — Да, я готова, мой лорд.

— Тогда закатайте рукав и протяните вперед руку...

... Первой, кому Белла показала Черную метку, была Андромеда.

* * *

Беллатрикс проснулась среди ночи. Она обнаружила, что во сне закатала рукав пижамы и вытянула перед собой руку с Черной меткой. Ведьма вспомнила выражение лица Дромеды: удивленное, недоверчивое, и испуганное. Сестра не ожидала, что Белла найдет себе настолько специфический повод для радости. Андромеда внимательно рассмотрела татуировку, даже провела рукой по еще красной коже... и крепко обняла сестру. Про знак Лорда она не сказала ни единого слова. Беллатрикс вздохнула и повернулась на спину. Тогда она еще не знала, что пройдет год — и Андромеда, ее любимая сестра, сбежит с грязнокровкой, одним махом отрезав себя от семьи. Белла не хотела знать, что толкнуло Дромеду на такой шаг. Они не виделись с начала семидесятых, и все, что Беллатрикс было известно про Андромеду — та жива и родила дочь. Полукровного ребенка, в котором благородная кровь Блэков смешалась с кровью магглов.

Белла заскрежетала зубами. Когда она вспоминала хоть кого-то из полукровок, в ее памяти против воли всплывали события первой недели в Азкабане.

* * *

— Нет! Нет!.. Это ложь! — закричала Беллатрикс. — Замолчи!

— По-лу-кров-ка, — медленно, по слогам выговорил Сириус. — Папаша Волдеморта был магглом.

От Блэка ее отделяло лишь несколько метров и две прочных решетки. Сириус с интересом смотрел, как Беллатрикс пытается то ли выломать решетку, то ли пролезть между прутьями. Ведьма ничего не замечала, кроме скалящейся физиономии кузена — такой близкой и в то же время недоступной.

— Замолчи!! — вопль Беллатрикс, полный боли и злобы, был слышен на весь коридор. — Предатель рода!

Вокруг поднимался шум. Кто-то громко требовал тишины, кто-то на чем свет стоит проклинал сумасшедшую. Кто-то, действительно сведенный дементорами с ума, вносил лепту беспорядочными криками. О, если бы у нее была палочка! Но Белла не могла даже развести руками шире, чем на фут. Тяжело дыша, Беллатрикс, подалась назад. Ее взгляд метался по камере, разыскивая хоть одну вещь, которой можно пронять Блэка.

— Почему я должен замолчать, если это правда? — невинно спросил Сириус.

Лестрейндж хрипло зарычала и схватила ложку. Подскочив к решетке, она с силой метнула свой снаряд. Ложка попала в плечо Сириуса и жалобно зазвенела в углу чужой камеры. В отчаянии Беллатрикс ударила кулаком по пруту. Она даже не обратила внимания, что гул чужих голосов постепенно затихает.

— Петрификус Тоталус, — произнес тюремщик.

Минутой позже двое надзирателей потащили в карцер парализованное тело.

* * *

— Урод... — прохрипела Беллатрикс, лежа на койке.

Вся прошедшая ночь слилась для нее в один сплошной ком из холода и боли. Крохотной ниши в стене Азкабана как раз хватало, чтобы дементор мог почти достать своими конечностями до забившейся в угол узницы. Тени в рубище вились вокруг решетки карцера, и Беллатрикс, как наяву, видела лицо Сириуса, повторявшего по слогам: «Полукровка!».

— Я тебя тоже люблю, — произнес Блэк.

Ведьма плотнее закуталась в тонкое одеяло, стараясь хоть немного согреться. Ночью дементоры слетались на ее крики, как мухи на варенье. Если бы Беллатрикс узнала, что твари кормились около часа, то она бы ни за что в это не поверила. По ее собственным ощущениям, дементоры вились вокруг нее всю ночь. Когда под утро за Лестрейндж пришли надзиратели, чтобы отвести ее назад, им пришлось тащить заключенную по коридорам.

Где-то далеко по коридору послышались шаги и скрип тележки. Наступало время завтрака.

— Эй, Белла! — негромко окликнул ее Сириус.

На полу, рядом с койкой, зазвенела ложка.

* * *

Утром Беллатрикс чувствовала себя как выжатый лимон: все еще утомленной, но хотя бы способной что-то делать. Спала она отвратительно: стоило один раз вспомнить первые дни в Азкабане, как всю ночь ей снились дементоры. Во сне Рудольфус мог обнять ее за плечи, и рука мужа тут же превращалась в покрытую струпьями лапу. Белла просыпалась, зажигала Люмос, встревоженно осматривалась, засыпала снова; и в следующем сне ближний круг Упивающихся дружно взлетал в воздух. Когда зазвонил будильник, Белла обнаружила, что заботливый Кикимер накрыл ее еще одним одеялом.

Кое-как она поднялась и привела себя в порядок. После завтрака, съев двойную порцию шоколада, Беллатрикс отправилась в кабинет и основательно задумалась над итогами вчерашнего похода в Малфой-мэнор. Люциус в очередной раз подтвердил, что Белла до сих пор пребывает под аврорским колпаком. Оно, конечно, понятно, что Малфою только выгоднее, когда беспокойную родственницу что-то держит в узде, но сейчас Белла склонна была ему верить.

Ее положение было уникальным. Всех остальных, чье членство в организации было доказано, отправили в Азкабан пожизненно. Те, кто спасся от переселения в Азкабан, официально все десять лет проходили под «Империо». Беллатрикс Лестрейндж сейчас была единственной из ближнего круга Упивающихся, одновременно избежавшей пожизненного заключения и не открестившейся от Волдеморта. Сильный интерес аврората к ней был попросту неизбежен.

Все размышления Беллатрикс сводились к поиску ответа на один-единственный вопрос: что она может сделать, имея при этом хотя бы подобие алиби? Искать Лорда? Где и как? Навестить тех, кто остался на свободе? Пусть даже они поговорят, но что дальше? И что потом наврать аврорам? Белла опасалась даже за свое собрание газетных вырезок: не нужно быть Аластором Муди, чтобы сразу задаться вопросом: почему это Лестрейндж испытывает интерес к Поттеру и жертвам «Империо»?

Пожалуй, вчерашняя беседа подарила ей возможность для приложения сил. После рассказа Снейпа Белле захотелось увидеть в лицо Поттера. Проще всего это было сделать в Косом переулке, куда школьник неизбежно явится. Можно было напроситься сопровождать Нарциссу, когда та поведет сына покупать учебники. Как половчее поговорить с сестрой, Белла придумать не успела. Посреди кабинета возник Кикимер.

— Хозяюшка! Чистокровная госпожа Нарцисса просит открыть камин.