Гермиона Грейнджер и Кубок Огня (джен)

В понедельник вечером Гермиона снова устроилась в библиотеке, усердно работая над домашним заданием по нумерологии. Ей пришла в голову мысль, что, возможно, ей уже не придётся сдавать его профессору Вектор, но она твёрдо решила не оставлять незавершённых дел.

Кроме того, это занятие помогало ей отвлечься от мыслей о завтрашнем событии. Она и так уже вся извелась. Стоило её разуму отвлечься от решения конкретной задачи, как его переполнял страх перед драконами. Поэтому нумерология.

Виктор Крам отсутствовал, а значит, библиотека была избавлена от внимания «Корпуса Крама», как стали называть в некоторых кругах восхищëнных последователей болгарина. Таким образом, посетителей в библиотеке было не больше, чем в самый обычный понедельник.

Слишком скоро домашнее задание оказалось выполнено, и Гермиона осталась наедине со своими тревогами. «Что если план не сработает? Что если она окажется недостаточно быстрой? Что если?.. »

Она тряхнула головой. Больше всего ей сейчас нужен полноценный ночной отдых, но уже несколько дней она спала крайне плохо, и даже во сне драконы не оставляли еë в покое.

Выходя из библиотеки, Гермиона уловила несколько тихих слов:

— Знаешь, с тобой всё будет в порядке.

Гермиона обернулась. За одним из столов сидела девушка, её лицо было скрыто книгой, которую она читала. Перевернутой книгой.

«А, — узнала Гермиона, — чокнутая Лавгуд».

Третьекурсница Рэйвенкло отложила книгу, и Гермиона была поражена тем, насколько безмятежно выглядела девушка.

— Ты гораздо сильнее, чем кажешься, — сказала Луна спокойным, будничным тоном.

Заинтригованная, Гермиона ответила немного раздражённо:

— Профессор Трелони с тобой не согласна.

— И ты не одинока, знаешь, — продолжила Луна как ни в чём не бывало. После чего снова обратила своё внимание на книгу, лежащую перед ней на столе, подняла еë, как и прежде, вверх тормашками, и, казалось, больше не интересовалась разговором. Гермионе стало интересно, действительно ли Луна читала вверх ногами, или всё это было чистой воды притворством.

— Папа сказал, что хотел бы пообщаться с тобой после первого испытания, — продолжила Луна, не отрывая глаз от страниц.

— Папа?

Луна подняла свои серебристо-серые глаза на Гермиону, и та почувствовала себя довольно неуютно под этим расфокусированным мечтательным взглядом.

— Он редактор «Придиры». Читала когда-нибудь?

Гермиона читала. Она припомнила довольно странный журнал, статьи в котором были фантастическими даже по весьма размытым стандартам реалистичности волшебного мира.

— Всего пару раз, — призналась она, и это было правдой. — В любом случае, сначала я должна пройти первое испытание.

— О, ты справишься с ним достаточно хорошо, — ответила Луна, как бы отметая незначительные спорные моменты. — Острота ума без меры — величайшее сокровище человека.

С этими словами Луна подняла свою перевернутую книгу в последний раз, завершая то, что Гермиона сочла самым странным разговором за всë время своего пребывания в Хогвартсе.

По крайней мере, Гермиона немного отвлеклась от своих забот, раздумывая о странной рэйвенкловке и журнале еë отца. Пройдя через отверстие за портретом и оказавшись в гриффиндорской гостиной, Гермиона сразу поняла, что что-то не так.

Во-первых, в комнате было зловеще тихо, несмотря на то, что она была битком набита учениками. Такое затишье часто бывает перед бурей. Или сразу после. Каждое лицо повернулось к ней — явление, уже ставшее до боли привычным, но оттого не менее нервирующим.

Гарри стоял в стороне от остальных, тяжело дыша, как после сильного напряжения или волнения. Он последним повернул голову в её сторону, и Гермиона увидела, что его лицо раскраснелось, а на лбу выступили капли пота.

— Что? — прохрипела Гермиона сквозь внезапно сдавленное горло.

Гарри покачал головой.

— Не обращай внимания, Гермиона, — ответил он довольно натянутым тоном. — Просто небольшое разногласие по поводу квиддича.

Гермиона заметила напряжëнное выражение на лицах старших учеников и странное замешательство на лицах тех, кто был младше и ещë не спал в этот час. Инстинктивно она понимала, что Гарри, скорее всего, сказал правду, вот только далеко не всю. Но он прав. Сейчас не время выяснять, что произошло.

— Хорошо, — осторожно ответила она. — Я, пожалуй, пойду спать.

Гарри коротко кивнул.

— Увидимся завтра.

Покинув гостиную и поднявшись по лестнице, Гермиона вспомнила о ещë одном деле, которое в этот вечер отвлекало её мысли от завтрашних событий.

Ей предстояло выполнить последнее, личное задание.

* * *

Когда внутренний будильник Гермионы скомандовал «проснись и пой», она открыла глаза с полным ощущением, что закрыла их всего несколько минут назад. Еë сон был прерывистым и тревожным. И она не была уверена, бодрствовала она или просто дремала, когда Драко Малфой, подгоняемый профессором Снейпом, гнался за ней по школьным коридорам верхом на драконе.

Зеркало в ванной нисколько не врало, во всех смыслах.

— Ты выглядишь ужасно, дорогая.

Гермиона огрызнулась в ответ, что у неë назначено свидание с драконом и что внешность не имеет значения для еë кавалера. Оскорблённое зеркало ограничилось спорадическим ворчанием.

Уделив Живоглоту больше внимания, чем обычно, Гермиона спустилась к завтраку. В этот ранний час в Большом зале было довольно мало народу. Проходя мимо столов других факультетов, она заметила на себе несколько заинтригованных взглядов.

Сама она была не менее заинтригована, когда обнаружила за столом Гарри. Она подозревала, что он специально решил составить ей компанию, чтобы в этот день ей не пришлось завтракать в одиночестве.

Гермиона обнаружила, что полностью потеряла аппетит. Гарри напомнил ей, что он чувствовал себя точно так же перед своим первым матчем по квиддичу, и что в тот раз она почти заставила его поесть. Он взялся в этот раз побыть «еë Гермионой» и пообещал, что не отстанет от неë, пока она не съест хоть что-нибудь, чтобы поддержать силы.

Понимая разумность его слов, и немного раздражëнная тем, что её собственные инструкции были обращены против неё самой, Гермиона попробовала съесть немного тостов и ломтик копчёного бекона, но во рту обычно вкусная еда Хогвартса, казалось, превратилась в пепел.

Даже за несколько часов до экзамена Гермиона не чувствовала себя так плохо. Она рассеянного подумала, испытывал ли Гарри такую же тошноту и невыносимую сухость в горле перед тем, как выйти на поле. Вряд ли, решила она, он слишком любил этот вид спорта и прекрасно чувствовал себя в воздухе.

Когда зал начал заполняться, Гермиона как никогда ясно ощутила, что стала предметом пристального интереса со стороны студенческого сообщества. Собственно, как и ещë три человека, находящиеся в подобном положении. С одной стороны, она надеялась, что оставшиеся до испытания часы пролетят быстро, так как ожидание становилось почти невыносимым, с другой же, хотела, чтобы время вовсе остановилось, и она могла бесконечно откладывать момент истины.

Чуть позже к ним присоединились Джинни и Невилл. Друзья, словно сговорившись, старательно обходили в разговоре главную тему дня. Но полностью игнорировать еë было невозможно. К немалому удивлению Гермионы, странный гриффиндорец, до сих пор не проявлявший никакого сочувствия к её бедам, подошёл и тихо пожелал ей удачи. Потом были Дин Томас и Симус Финнеган, за ними подошла квиддичная троица из Анджелины, Алисии и Кэти. Довольно пристыженные, они извинились за то, что не предложили свою поддержку раньше. Гермиона была достаточно проницательна, чтобы заметить, что все они поглядывали на Гарри, сидящего рядом с ней. Рассказал ли он им о драконе?

Фред и Джордж были гораздо более энергичны в проявлении своей поддержки. Они буквально излучали уверенность, что гриффиндорскому чемпиону не о чем беспокоиться. И без того взвинченная, Гермиона мысленно поморщилась от такой чрезмерной уверенности в её способностях, но она знала, что поддержка близнецов не ограничивается одними словами.

Заметным пробелом в этой череде доброжелателей был Рон, который тихонько пробрался к столу и сел как можно дальше от бывших друзей. Гермиону даже не удивило, что в её нервном состоянии еë всë ещë волнуют такие вещи. Было больно.

Она напомнила себе, что Рон, хоть и прекрасно знал, с чем ей придётся столкнуться через несколько часов, но так и не удосужился принести ей извинения. Ей было интересно, что именно Гарри рассказал ему, но, если Гарри не хочет делиться этой информацией, она не будет настаивать. Вот только все эти рассуждения нисколько не уменьшили боль.

Следуя мягким, но настойчивым уговорам Гарри, Гермиона принялась за вареное яйцо, когда к ней осторожно приблизилась одна из младших гриффиндорок, Натали Макдональд. Гермиона помогала ей и ещë нескольким первокурсникам с домашними заданиями в начале учебного года. Натали осторожно протянула запечатанный конверт, прежде чем развернуться и убежать в безопасное место к своим сверстникам.

Гермиона уставилась на конверт, как на громовещатель.

— Почему бы тебе не открыть его? — предположил Гарри с улыбкой.

Когда она это сделала, то услышала дребезжащий хор еще совсем детских зачарованных голосов, которые кричали: «Удачи, Гермиона!» Вытащив карточку, она увидела на лицевой стороне волшебную фотографию самых юных гриффиндорцев, которые улыбались и махали руками с наилучшими пожеланиями.

— Моя идея! — гордо объявил запыхавшийся голос. Гермиона подняла глаза и увидела Колина Криви, который стоял, сияя, с фотоаппаратом в руках. — Ну, наша с Деннисом! — В мгновение ока камера снова поднялась, и к тому времени, как глаза Гермионы прояснились от яркой вспышки, Колин исчез.

Её эмоции уже были на пределе, и когда её глаза начали слезиться, не только от фотографической вспышки, Гермиона быстро поднялась на ноги.

— Спасибо, — пробормотала она, едва сдерживаясь. Она вытерла глаза и прижала карточку к груди. Затем, прежде чем Гарри или кто-либо ещё успел отреагировать, она поспешила прочь из Большого зала, сначала шагая, но постепенно набирая темп. Она искала какой-нибудь класс, в котором смогла бы найти убежище и немного успокоиться до того, как начнётся первый урок.

К сожалению, первым уроком была история магии, и профессор Бинс едва ли мог отвлечь еë от мыслей о предстоящей встрече с драконом. Потом у неë было свободное время, и Гермиона боялась, что ей нечем будет заполнить эти часы, кроме своих страхов.

Вместо этого Гарри почти потащил её в свободный класс, где провёл следующие два часа, обсуждая план Гермионы шаг за шагом. Он даже достал отцовскую мантию-невидимку и попытался в очередной раз настоять на том, чтобы Гермиона еë взяла, но та осталась непреклонна. Тем не менее такая подготовка дала Гермионе что-то конкретное, на чём можно было сосредоточиться.

Она также настояла на том, чтобы Гарри никоим образом не вмешивался в то, что будет происходить на арене; никаких Патронусов или чего-то подобного. Она сильно сомневалась, что он сможет оставаться в стороне, если её жизни будет угрожать опасность. Эта мысль беспокоила еë, но вместе с тем была до глубины души приятна. Тем не менее она напомнила Гарри, что это её решение, практически повторив его собственные слова, которые он сказал ей в Тайной Комнате. Так что он просто вынужден был согласиться. На этот раз они поменялись ролями.

Гермиону встревожила такая перемена ролей. Гарри присутствовал в её жизни вот уже более трёх лет. Если в прошлом и был кто-то, кто с волнением наблюдал со стороны, то это была она. Так что она прекрасно понимала, что будет испытывать Гарри.

Завидовала ли она ему? Не раз побывав в таком положении, Гермиона не была уверена в ответе.

Обед стал ещë более тяжёлым испытанием, чем завтрак, так как теперь Большой зал был заполнен до отказа. На каждого подошедшего с добрыми пожеланиями гриффиндорца находился как минимум один слизеринец, нетерпеливо ожидающий её сокрушительного провала. Аппетита так и не было, так что пирог, который она выбрала, остался нетронутым.

Гермиона не была уверена, испытала ли она облегчение или страх, когда к ней подошла МакГонагалл.

— Мисс Грейнджер, чемпионы должны немедленно явиться к месту сбора. Вам нужно подготовиться к первому испытанию.

С тяжёлым чувством тоски Гермиона поднялась и на нетвёрдых ногах вышла из-за стола. Она оглядела Большой зал и увидела профессора Спраут возле Седрика Диггори. Виктора и Делакур в зале не было.

Гарри, Джинни, Невилл и близнецы тоже поднялись и собрались вокруг Гермионы. Она разобрала слова «всë будет хорошо» и «удачи», но в тот момент всё происходящее казалось ей каким-то далеким, словно она смотрела на себя со стороны. Ощущение внетелесности пропало и Гермиона вернулась в реальность, когда перед ней возникло знакомое лицо.

— Увидимся позже, — это было всё, что Гарри смог сказать чуть более хриплым, чем обычно, голосом.

У Гермионы так сдавило горло, что даже если бы она нашла нужные слова, то не смогла бы их произнести. Послав к чёрту все слова, она порывисто обняла Гарри, обеими руками обвив его шею. Затем, отпустив удивлённого мальчика, она взяла свою сумку с книгами и повернулась к МакГонагалл. Выражение лица профессора было застывшим и подчёркнуто нейтральным.

Когда две представительницы львиного факультета, разделенные поколениями, но так похожие друг на друга в других отношениях, вышли на стылый декабрьский воздух, ещë не известно, кто из них больше нервничал. МакГонагалл отбросила маску своей обычной невозмутимости и была непривычно разговорчива. Она напоминала мисс Грейнджер, что с ней всё будет в порядке, пока она сохраняет хладнокровие; что если что-то пойдёт не так, мисс Грейнджер не должна паниковать, так как рядом постоянно будут обученные волшебники; что мисс Грейнджер должна всë перепроверить и убедиться, что у неё есть всё необходимое; что ещё не поздно отказаться…

Погода была, как выразилась МакГонагалл, довольно терпимой — холод, низкие облака и что-то среднее между туманом и моросью создавали гнетущее впечатление. Как раз под стать настроению Гермионы и её провожатой. Пессимист назвал бы это похоронной процессией. Оптимист бы промолчал и сосредоточился на чём-то другом.

Для Гермионы каждый миг растянулся в бесконечность, движения казались болезненно замедленными. Она не произнесла ни слова в ответ МакГонагалл. Прежде чем её разум успел осознать реальность, Гермиона оказалась у входа в большой шатёр на краю Запретного леса. На дальнем плане к небу поднималась массивная деревянная ограда. Аналитическая часть мозга Гермионы Грейнджер, которая оставалась работоспособной даже в периоды сильного стресса, автоматически отметила, что на ограду должна быть наложена какая-то магическая защита, иначе драконы и древесина были бы крайне неудачным сочетанием.

МакГонагалл внезапно замолчала и застыла на месте. Она как будто старалась не смотреть на Гермиону.

— Тут я должна вас оставить, мисс Грейнджер, — сказала она крайне напряжëнным голосом. — Мистер Бэгмен объяснит… — Она замолчала и повернулась к своей лучшей ученице. — Помни, если понадобится, помощь рядом. Ты не обязана идти до конца. Дра… — МакГонагалл замолчала, глубоко вздохнула и продолжила уже более спокойным тоном: — Пожалуйста, Гермиона, будь осторожна.

Гермиона всë ещё не могла до конца поверить, что это происходит с ней, настолько далёкой казалась реальность.

— Я буду, — ответила она дрожащим голосом. И тут она вспомнила, что осталось ещё одно, последнее дело. — Профессор МакГонагалл? — Она сунула руку под школьную мантию и вытащила запечатанный свиток пергамента. — Если я… если со мной что-то случится, пожалуйста, передайте это моим родителям.

Поражëнная МакГонагалл в первый миг почти отшатнулась от пергамента, но быстро обуздала эмоции и взяла протянутый свиток.

— Это всë объясняет, — добавила Гермиона. Это было самое трудное письмо, которое ей когда-либо приходилось писать. Она была искренне рада тому, что Парвати и Лаванда уважали еë личное пространство и не трогали еë прошлым вечером. Оставалось только надеяться, что, если это письмо всë-таки попадет в руки еë родителей, они поймут.

Казалось, МакГонагалл что-то мешало говорить, она сглотнула и сдавленно произнесла:

— Желаю вам удачи, мисс Грейнджер. Я обязательно верну вам это сегодня вечером.

Затем, с видимым нежеланием оставлять одного из своих львят, строгая глава Гриффиндора повернулась и пошла прочь, но шаг еë был далеко не таким уверенным, как обычно. Гермиона смотрела, как она исчезает в тумане из мелкой мороси, и невольно вздрогнула — лишь отчасти из-за холодной зимней сырости.

Внутри шатра она нашла трёх других чемпионов. Седрик расхаживал взад и вперёд и лишь небрежно кивнул, отмечая еë появление. Флёр Делакур уже не казалась воплощением изящества и холодной красоты, сейчас она была просто девушкой-подростком, бледной и дёрганой. Она вообще не обратила внимания на Гермиону, но, скорее, из-за нервов, чем из-за презрения или чего-то подобного.

Виктор Крам бесстрастно сидел на маленькой деревянной скамейке, пристально глядя на маленький клочок холста. Гермиона не осмелилась прерывать его мысленные приготовления, несмотря на их недолгую дружбу. Она зачем-то попыталась представить, был ли Виктор таким же спокойным и собранным перед финалом Кубка мира по квиддичу… её отвлечённые мысли прервало появление Людо Бэгмена, одетого в свою старую квиддичную форму кричащей расцветки. Он обратился к ним с довольно неуместным радостным воодушевлением:

— Отлично! Теперь, когда мы все здесь, пришло время ввести вас в курс дела…

* * *

Если утренние часы были для Гермионы мучительны, то следующий час превратился в настоящее бесконечное чистилище.

Мистер Бэгмен объяснил, что им предстоит встретиться с драконами — «не о чем беспокоиться, вокруг полно обученных укротителей» — и что их задачей будет забрать золотое яйцо. По отсутствию реакции Гермиона удостоверилась, что и Седрик, и Флёр не были застигнуты врасплох. По крайней мере, её предположения о сути задания оказались верными, а план — вполне подходящим, что дало ей лишь краткую искру уверенности.

Существенный изъян в её стратегии вскрылся тогда, когда Бэгмен сообщил участникам, что обладание неповреждëнным золотым яйцом является обязательным условием для пропуска во второй тур. Неудача означала немедленную дисквалификацию. Гермиона побледнела. Последствия такого события были ей совершенно ясны.

Исходя из принципа «дамы вперёд», а также проявления любезности по отношению к гостям, Флёр тянула жребий первой, а Гермиона — второй. «И вейлово очарование здесь, конечно же, совершенно не при чём», — проворчал тихий голосок в глубине сознания Гермионы.

Гермиона достала крошечного дракончика, который расправил крылья и выпустил кольцо дыма, образовавшее число четыре. Она едва обратила внимание на комментарий Бэгмена о том, что это венгерская хвосторога, хотя эта информация была очень важной. В своём нынешнем состоянии крайнего эмоционального напряжения Гермиона сомневалась, что отсрочка даст ей какое-то преимущество. Экзаменационный опыт подсказывал, что чем скорее, тем лучше, каким бы ни был результат.

После распределения Бэгмен удалился. Каждому чемпиону была выделена небольшая закрытая секция прямоугольного шатра в качестве раздевалки. Занимаясь своими делами, Гермиона услышала, как начали прибывать первые зрители. Их возбуждённые разговоры были отчётливо различимы за топотом ног по влажной земле, которая быстро превращалась в грязное месиво.

Прошлым вечером Добби доставил комплект одежды из изумрудно-зелëной кожи василиска прямо к постели Гермионы. Материала оказалось достаточно, чтобы покрыть её тело от лодыжек до шеи и от плечей до запястий, только голова оставалась незащищëнной. Кожаные «доспехи» облегали тело поистине как вторая кожа. Гермиона не привыкла к такой облегающей одежде, но понимала важность отсутствия воздушного слоя между её кожей и защитой. По той же причине ей пришлось снять и трусики, и лифчик.

Гермиона немного беспокоилась о том, что в такой одежде ей будет некомфортно, но с удивлением обнаружила, что не чувствует ни излишнего тепла, ни холода. Такое удобство она приписала волшебным свойствам кожи василиска. Чтобы не показаться смешной в обтягивающем зелёном костюме, она натянула поверх него старую толстовку и плотные джинсы. Затем она зашнуровала пару прочных походных ботинок. В завершение Гермиона собрала свои длинные волосы в конский хвост и спрятала их под толстовку.

Ещё два предмета, которые Гермиона перепроверила утром дважды, трижды и четырежды, лежали в её сумке с книгами. Оглядевшись по сторонам и убедившись, что за ней никто не наблюдает, она уменьшила их так, чтобы они поместились в карманах джинсов. Наконец она закрепила палочку между шлëвкой на джинсах и петлëй на ремне.

Ожидание ничуть не успокоило натянутые нервы Гермионы, мандраж, который она испытывала, затмевал даже самые худшие предэкзаменационные переживания. Противная тошнота заставляла жалеть даже о тех крохах, что она смогла сегодня проглотить, хотя желудок ощущался как огромная пустая яма. Готовая к бою, Гермиона встала в дверях своей раздевалки и посмотрела на других чемпионов.

Ходьба Седрика выдавала его собственное волнение. Лицо Флёр стало ещë белее и теперь приближалось по цвету к еë серебристым волосам. Атмосфера была крайне напряжённой. Даже каменная бесстрастность Виктора словно кричала о том, что он нервничает не меньше остальных. Звуки шагов и отдельных разговоров сменились неразборчивым гулом, когда зрители собрались в единую многоголосую толпу.

Когда назвали имя Седрика, Гермиона попыталась пожелать ему удачи, но не смогла издать ничего, кроме писка. Однако Седрик и так понял еë добрые намерения и попытался улыбнуться в ответ. Его улыбка была таким же бледным подобием, как еë «слова». Он откинул полог шатра и исчез из виду.

Через несколько секунд рёв толпы за стенами шатра потряс тряпичные стены, заставив Гермиону и Флёр подпрыгнуть.

Даже флегматичный Виктор вздрогнул, прервав своё напряжëнное изучение всë того же кусочка холста. Гермиона зажмурилась и закрыла уши руками, чтобы не слышать бессмысленных и напыщенных комментариев Бэгмена и не обращать внимания на Флёр, которая теперь расхаживала взад и вперëд по палатке, как разъяренная тигрица, бормоча себе под нос страшные проклятия по-французски.

Казалось, прошли часы, прежде чем раздалось громкое ликование, которое достигло даже закрытых ушей Гермионы. Она моргнула и опустила руки, на секунду смутившись, и только потом поняла, что Седрик, видимо, добился успеха и получил золотое яйцо. Восторженный комментарий Бэгмена побил рекорды громкости, когда он призвал судей огласить свои оценки. Виктор, и тот проявил какую-то мимолетную заинтересованность.

Седрик в шатёр не вернулся. Комментарии Бэгмена прекратились, и вскоре стало понятно почему. Полог откинулся, и в проёме появилось счастливое лицо Людо.

— Мадемуазель Делакур, s'il vous plaît.

Это приглашение словно придало Флёр смелости. Дрожавшая с головы до ног в течение последних двадцати минут, девушка резко взяла себя в руки. Надменно взмахнув своими невероятными светлыми волосами, она вышла с высоко поднятой головой.

Вскоре рëв толпы и неумеренные восторги Бэгмена вновь нарушили тишину шатра. Гермиона взглянула на Виктора и была слегка удивлена, обнаружив, что его состояние медитации слегка изменилось. Вместо пристального взгляда на холст он закрыл глаза. Теперь он сидел спокойно, положив руки на колени, и только шевелил губами, беззвучно произнося слова, по-видимому, на своем родном болгарском языке. Опять вернулись рассеянные мысли о том, вёл ли Виктор себя так же перед своими матчами по всему миру. Мысли о болгарине помогли ей отвлечься от того, что происходило за деревянным частоколом.

Как только толпа разразилась восторженными аплодисментами, что означало положительный результат для La Belle France, глаза Виктора распахнулись. Сделав два глубоких вдоха, он вскочил на ноги прежде, чем Бэгмен появился у входа в палатку, и пошëл навстречу своей судьбе. Но перед самым уходом Виктор остановился, повернулся к Гермионе и обхватил пальцами что-то похожее на маленький амулет на шнурке, висящем на его шее.

— Благодаря ти, Герми-вон-на Грейнджер, — громко сказал он, затем поднял амулет и коснулся его своими бледными губами. — Късмет!

— Удачи! — пожелание Гермионы прозвучало, когда Виктор уже скрылся за пологом. Она осталась одна в окружении своих страхов. Она чувствовала себя одинокой, когда её имя прозвучало в Большом зале в Хэллоуин. Еще более одинокой она чувствовала себя час назад, когда ушла МакГонагалл. Но всë это не шло ни в какое сравнение с тем, насколько одинокой и покинутой Гермиона чувствовала себя сейчас.

— Удачи, Гермиона!

Её голова дернулась вверх, а спина напряглась. Может, она ослышалась? Гермиона повернулась на звук.

— Нет, не оборачивайся, — прошептал знакомый голос. — Я не должен быть здесь, но я хотел сказать тебе, что верю в тебя, и что я точно знаю, что с тобой всë будет в порядке.

— Гарри, что ты здесь делаешь? — прошипела Гермиона.

— Когда они объявили порядок участия, я понял, что ты пойдешь последней. Я не хотел, чтобы ты была одна, — сказал он ей. — Ты можешь это сделать, я знаю. Ты самый выдающийся человек, которого я когда-либо встречал, и это, между прочим, включая Дамблдора…

— Спасибо, Гарри, но тебе действительно лучше уйти, — сказала она ему. — Если тебя поймают, у тебя могут быть неприятности.

— Для начала они должны меня увидеть, — усмехнулся он. Только Гарри мог смеяться в такой момент.

Гермиона, несмотря на все обстоятельства, тоже улыбнулась.

Но тут снаружи донеслись громкие возгласы и ритмичное «Крам! Крам! Крам!».

— Мне пора, — сказал Гарри. — Не могу дождаться, когда увижу твоё золотое яйцо.

Краем глаза она заметила, как что-то… точнее, ничто… проскользнуло между двумя накладывающимися друг на друга занавесями в задней части шатра. Несмотря на то, что она уже не раз видела — или, скорее, не видела — его в мантии-невидимке и даже сама еë носила, это каждый раз немного сбивало с толку.

Теперь она была по-настоящему одна, но чувствовала себя значительно лучше. Гермиона прислушалась, стараясь угадать, что происходит на арене. Похоже, на Людо Бэгмена выступление Виктора произвело сильное впечатление. Его голос почти захлёбывался, когда он попытался описать, как Крам лавировал в воздухе. Итак, Виктор решил использовать свои почти сверхъестественные способности к полёту на метле. Несмотря на собственное незавидное положение, Гермиона не могла не восхититься болгарином. Это было вполне логично: величайший в мире игрок в квиддич должен был быть либо абсолютно некомпетентным, либо крайне глупым, чтобы всерьёз рассматривать другие варианты. Гермиона знала, что Виктор Крам не был ни глупым, ни некомпетентным.

Тут она покачала головой, вновь поймав себя на стереотипах. Она поняла, что рассуждает, как могли бы рассуждать те нелепые девчонки, которые по пятам преследовали Виктора. Уж ей ли не знать, что он способен на гораздо большее, чем просто носиться по небу на уборочном инвентаре.

Несмотря на её веру в мастерство Виктора, он ещё не закончил с драконом. Она обнаружила, что её собственное сердце и желудок ныряют в пропасть и выпрыгивают на поверхность вместе с голосом Бэгмена. Очередной комментарий, описывающий, как китайский огненный шар взлетает и падает, прервался в пылу момента, резко контрастируя с внезапными пронзительными криками и вздохами зрителей.

— О Мерлин! Я уж думал, это конец! Вы только посмотрите, что за полёт! Прямо из её челюстей. И всё же Нимбус, похоже, изрядно подпалили — он дымится, как хорошая сигара!

Желчь подступила к горлу Гермионы, и она наклонилась, прижав руку ко рту и дрожа, как осиновый лист. Она уже жалела, что Гарри не остался. Поглощëнная своими мыслями, она пропустила крещендо в исполнении Бэгмена, но не могла не услышать громких аплодисментов толпы и топота почти тысячи ног, от которого затрясся не только шатер, но и ограждение.

С посеревшим лицом Гермиона повернулась к выходу и услышала шум.

— Он это сделал! Крам великолепный! Крам неутомимый! Самый быстрый из трëх… Ну просто чертовски восхитительно! — Последовала небольшая пауза, затем комментарии продолжились, но уже в гораздо более сдержанной манере. — Послушайте, у кого-нибудь из вас есть что-нибудь, чтобы смочить старое горло?

Хриплые возгласы дурмстрангцев, восхвалявших лучшие качества своего чемпиона, набатом звучали для Гермионы. Настал её собственный судный час.

Текст переведён JulsDo

Примечания:

Благодаря ти (болг.) — спасибо

Късмет (болг.) — удачи

s'il vous plaît (фр.) — пожалуйста