Пакт (джен)

Полицейские окружили меня, лучи фонариков скользнули по снегу и деревьям, а после сошлись на мне. Измождённом и покрытом ранами от предыдущих вылазок.

Они, должно быть, шагали за мной в темноте. Десяток полицейских, у некоторых форма отличалась, вероятно, отражая различия в звании или обязанностях. Возможно, это были парни из криминалистики и начальник местного отделения во главе обыкновенных патрульных.

Я не разглядел каких-то конкретных связей, однако, честно признаться, я их и не искал.

Бля.

Могу ли я броситься бежать? Да. Смогу ли я уйти от погони? Вряд ли мне удастся это сделать, не причинив никому вреда. И слишком уж велики шансы, что кто-нибудь меня подстрелит.

Но даже если я убегу, можно ли полагаться на то, что тот, кто отправил их сюда, не сообщил им заодно и моё имя? И какой тогда смысл бежать, если всего через несколько часов они возьмут меня дома прямо в кровати?

Бляяя.

Я медленно поднял руки за голову.

— Лицом к камням!

Я послушался.

— Что мне делать? — спросил Эван.

Я взглянул на него, поджал губы и немного покачал головой. Я не мог говорить с ним, по крайней мере, не вызывая дополнительных вопросов.

Я слышал, как полицейские подходили ближе. Огни становились ярче.

— Заведите руки за спину.

— Да, сэр, — сказал я настолько чётко, насколько мог. — Прежде всего я хотел бы пояснить: я в каком-то смысле разнорабочий, и у меня инструмент с острым лезвием на левом бедре, а также несколько острых предметов в карманах. Если будете неосторожны, вы можете случайно пораниться. Когда будете обыскивать меня, я постараюсь подсказать вам, где что.

— Руки за спину, живо!

Я сложил руки за спиной.

— Вы меня поняли?

— Вас услышали.

Я почувствовал, как вокруг запястий сомкнулись наручники. С меня стянули перчатки.

— Вы арестованы по подозрению в убийстве первой степени Эвана Матье.

Чёрт, чёрт, чёрт!

— У вас есть право без промедления нанять и проконсультироваться с любым адвокатом по вашему выбору. Вы также имеете право на незамедлительную бесплатную юридическую консультацию дежурного адвоката. Для этого вам будут предоставлены бесплатные телефонные звонки. Поскольку время сейчас нерабочее, то позвонить вы можете по следующему номеру...

Он протараторил номер. Я как раз пытался запомнить его, когда второй сотрудник наклонился недалеко от того места, где я сидел, и увидел тело.

— О господи, — сказал человек. — Мальчик здесь.

— Вы меня поняли? — спросил сотрудник, зачитывающий мои права.

— Повторите, пожалуйста, номер, — попросил я.

— Любой из сотрудников департамента полиции Торонто предоставит вам его по первой же просьбе. Это вам ясно? Вы поняли всё остальное, что я сказал?

— Да, — ответил я.

Я понимал, что, скорее всего, меня подставил Лейрд. Третий раз — решающий, и Лейрд, возможно, выиграл этот раунд.

— Вы хотите позвонить адвокату?

— Да, — ответил я.

— Здесь нет сотовой связи, поэтому мы предоставим вам телефон и телефонную книгу при первой возможности. Это понятно?

— Да.

— Также вы имеете право обратиться за юридической консультацией через программу правовой помощи Онтарио. Вы меня поняли?

— Да, — ответил я. Каждый последующий вопрос был словно удар молотка, вгоняющего гвозди в крышку моего гроба.

— Я сделаю вам формальное предупреждение. Вам не нужно ничего отвечать. Вы не сможете улучшить своё положение ни с помощью взяток, ни с помощью обещаний. Вам не стоит бояться угроз, неважно будете ли вы что-либо говорить либо нет. Всё, что вы скажете, может быть использовано против вас как улика. Вы меня поняли?

— Понял, — сказал я.

— Я собираюсь вас обыскать. Вы говорили, что у вас есть иголки?

— Никаких иголок нет. На левом бедре топорик с украшениями. Лезвие не закрыто, направлено вперёд. Вы его увидите, если задерёте куртку и рубашку.

Он сделал, как я сказал, и вытащил на свет Джун.

— Одно скрыто носимое оружие.

Я закусил губу. Будь у меня шанс, я бы попытался с ним поспорить, объяснить… но разговоры мне не помогут.

Он протянул Джун кому-то в стороне. Я слышал, как шуршит полиэтиленовый пакет.

— В моём правом кармане строительный нож с убранным лезвием и несколько крючков-саморезов без упаковки.

— Ещё одно скрыто носимое оружие, — сказал он.

Он не спеша проверил мои карманы, выворачивая их наизнанку, и когда нашёл крючки, уронил несколько штук в снег.

— Думаю, это всё, обо что вы могли пораниться, если не считать ключи, — добавил я.

Не выражая благодарности, он начал обыскивать меня более грубо. Я закусил губу и уставился на покрытые снегом ветки, сопротивляясь желанию дёрнуться или как-то ещё отреагировать на бесцеремонный физический контакт. Он забрал у меня почти пустую баночку грёз, бечёвку, чёрный маркер и медальон, обмотанный вокруг моей ладони.

Он открыл медальон, и моё сердце замерло.

В окружающем сумраке и дёрганном свете фонариков, направленных в разные стороны, я не смог разглядеть, выпали ли волосы.

Вот же гадство.

— Если можно, сэр, я бы хотел отвести его обратно, — сказал сотрудник, производивший арест. — В мою машину. Там тепло, и мы можем отвезти его в участок, пока остальные заканчивают тут свои дела.

— Ага, — сказал мужчина постарше, — Возьми с собой ещё кого-нибудь. Томаса, Макса? Присмотрите за ним и друг за другом тоже. Поговорите с шефом, когда вернётесь. Я позвоню, как только мы закончим. Держите себя в руках.

«Держите себя в руках»? А что может случиться, если они не будут?

Меня повели вперёд. Тут и там в земле попадались рытвины, но снег оставался на том же уровне, поэтому кое-где я проваливался по колено. Мы шли друг за другом, след в след.

После яркого света фонариков лес казался особенно тёмным.

— Убить ребёнка? Это ж как до такого можно дойти? — проговорил полицейский, как только мы оказались вне пределов слышимости остальных.

— Есть варианты похуже, — отозвался арестовавший меня сотрудник. — Но я и их не исключаю.

Я не клюнул на их наживку.

Однако я заметил стоящего неподалёку Эвана с широко распахнутыми глазами.

Мы начали брести сквозь особо неровный участок, я помалкивал, так что они сосредоточились на ходьбе и ухватили меня покрепче, чтоб я не упал.

Я заметил, как Эван мигнул. Потом застыл на месте.

Я шёл всё дальше, а Эван остался в лесу.

Направляясь по совершенно другому маршруту, чем я до этого, мы спустились с холма и оказались на дороге, на которой выстроились полицейские машины. Вероятно, припаркованные вблизи дома Эвана.

Они открыли дверцу машины, и я вздрогнул от прикосновения руки к голове, которую полицейский пригнул пониже, защищая меня от удара о край машины.

Мне показалось, что я вижу Эвана, который стоял на вершине холма и смотрел на то, как меня увозят.

* * *

Меня оформили, всю информацию занесли в базу. Все звонки были сделаны, и мой бесплатный адвокат уже был в пути.

Помещение оказалось куда меньше, чем те, которые обычно показывают по телевизору. Большую часть длинной и узкой комнаты занимал стол, чуть шире обычных школьных парт. В одном из углов комнаты стоял обшарпанный складной металлический стул. Остальные стулья, впрочем, выглядели весьма удобными, мягкими и всё такое.

Я не особо удивился, когда они сняли с меня наручники и усадили на этот самый стул лицом к двери. Было тесно, всё вокруг вызывало клаустрофобию, но, насколько я мог судить, именно так и было задумано. Если бы я наклонился влево, моё плечо коснулось бы одностороннего зеркала. Наклонись я вправо, и передняя часть длинного стола уперлась бы мне в локоть.

Один из сотрудников сел справа от меня, а второй расположился прямо напротив. Я был загнан в угол. Буквально. Плечом и спиной прижат к стене и по сути окружен. Причем зеркало создавало впечатление, будто слева от меня есть ещё люди.

Я использовал Взор, чтобы в этом убедиться, и понял, что там действительно кто-то был. Это нисколько не помогало избавиться от чувства постоянной угрозы.

Вести разговор, видимо, собирался тот, что сидел передо мной. Он выглядел молодо. Не старше тридцати пяти или даже тридцати лет. Его тёмные волнистые волосы были острижены очень коротко, почти под полубокс. Он оставил дверь открытой, встал у своего стула, не торопясь стряхнул с перчаток влагу, засунул их в карманы куртки, снял куртку и повесил её на внутреннюю сторону двери.

Всё это время он нависал надо мной. Широкоплечий парень постарше меня, да и куда более крепкий. Не то чтобы я был совсем уж хилым, просто он явно был крепче.

Он закрыл дверь, а потом уселся на стул, глядя прямо на меня.

— Чёрт возьми, что же с тобой произошло? — спросил парень.

«Только что разобрался с бесом, а потом с гигантским чудовищным гоблином».

Мне хотелось усмехнуться и выдать что-то вроде «меня арестовали и притащили сюда», но не хотелось выглядеть одним из идиотов с телесериалов, которые получали отповеди от своих адвокатов за попытки умничать или отмазываться.

— Это жизнь тебя так побила? Ты вроде сказал, что ты разнорабочий, так?

— В данный момент я всего лишь парень, который дожидается своего адвоката, — ответил я.

— И то верно, — ответил он. — Но я могу и за двоих поболтать. Мне вот интересно, чем занимается «разнорабочий». В каком это деле могут пригодиться шурупы, чудно разукрашенный проволокой топорик, и что там ещё? Понимаешь, я просто пытаюсь сложить все кусочки вместе, пытаюсь определить, с кем мне предстоит общаться. Ты ведь звонил одному из тех бесплатных адвокатов? Могу тебя уверить, он появится ещё не скоро, возможно даже, ему сначала придётся заехать к кому-то ещё.

Мне некуда было направить взгляд. Когда я встречался с ним глазами, это выглядело агрессивно, а если уставиться в пол — виновато. А смотреть вправо или влево означало, что, непосредственно или через зеркало, но я все равно смотрю на других копов.

Тогда я просто закрыл глаза и сменил позу, чтобы прислонить голову к стене позади меня.

— Эй, — крикнул коп. — Эй!

Он кричал несколько громче, чем было необходимо или чем я ожидал.

Переключая меня в режим «бей или беги», вынуждая меня ожидать опасности, готовиться к движению, к обороне.

Он не двигался. Сейчас он широко улыбался с таким видом, будто он самый дружелюбный парень в мире.

— Сейчас не время спать, — сказал он. — Когда кого-то обвиняют в убийстве, а он решает вздремнуть — это выглядит хреново. На такое способен, пожалуй, только последний социопат.

Сердце продолжало бешено колотиться.

Я сумел связать чудовищного гоблина, но по-прежнему пасовал перед обычными людьми.

— И чем мне ещё заняться, дожидаясь адвоката? — спросил я.

— Можешь с нами поболтать, — сказал он.

Я хмуро уставился на него.

— Ну или чем хочешь, — добавил он. — Можешь слушать, пока мы говорим. Сиди сложа руки, придумывай складную историю, если надеешься, что прокатит. А можешь делать всё одновременно. Но, уж поверь мне, не стоит спать, когда находишься под обвинением в убийстве — а может и чего похуже — маленького несчастного ребёнка.

Смена темы, напоминание об Эване — лучше от этого не становилось. Я устал, я был на грани, и я не знал, что буду говорить. Он всё время заставал меня врасплох.

Он это делал специально, так же как и само это тесное пространство было специально создано, чтобы оказывать давление.

Вот только проблема была в том, что это была не та ситуация, в которой понимание сути происходящего хоть сколько-нибудь помогало снять это давление.

— Я сам люблю время от времени помастерить. Но, знаешь ли, время очень трудно найти.

— Это точно, — пробормотал второй коп, когда я не ответил.

Это был крупный лысеющий мужчина, который непрерывно что-то корябал в блокноте, его ручка постоянно мельтешила на периферии моего зрения.

— Люблю работать руками. Освобождает разум для других вещей, — продолжал первый. — Много ругаюсь, прихожу в отчаяние, но обычно в итоге чувствую подъём и гордость за хорошо сделанную работу. Чувствую себя отдохнувшим. Это будто медитация, только без всякой херни про йогу, понимаешь?

— А почему ты ненавидишь йогу, Дунк? Может, нашему парню она нравится.

Дунк потряс головой, его глаза пробежались по мне от головы до пят.

— Мне кажется, он не из таких. Ты же не из таких? А? Парниш? Или ты мог бы пойти туда, типа, чтобы произвести впечатление на девчонку, но сам по себе никогда бы не пошёл?

Я не раскрывал рта.

— А может он педик? — заметил старший. Короткие предложения словно вламывались в мозг, отвлекали моё внимание, так же как и непрерывно двигающаяся ручка.

— Ты педик, парень? — спросил первый. — Предпочитаешь устрицам сосиски?

Думай, Блэйк. Разберись, зачем они это делают. Они бы не заперли этих двоих с тобой в комнате, если бы на это не было очень чёткой, конкретной причины.

Они пытались меня уязвить. Это было очевидно. Если бы я был геем, то мне было бы неприятно слово «педик», если нет — меня должно было задеть подозрение в «не той» сексуальной ориентации.

Вот только я не подпадал ни под одну категорию. Меня несколько возмутило слово «педик» из-за моих друзей геев, из-за Джоэла. Но не настолько, чтобы ввязался в спор до того, как приедет мой адвокат. Я был натуралом, хотя скорее в теории, чем на практике. Мне нравились девушки, нравилось то, как они выглядят, но я не был особо озабочен по части секса, не вкладывался в развитие своей сексуальности.

Они пошли по ложному пути, уловка не сработала. Можно было расслабиться…

Однако неожиданно я почувствовал руку у себя на колене. Я дёрнулся, пытаясь разорвать неприятный контакт, но это уже прервало мои размышления. Я упёрся руками в зеркало с одной стороны и в стол с другой.

На несколько мгновений в комнате стало абсолютно тихо.

— Не, ему это не понравилось, — сказал парень справа.

— Не понравилось… — сказал Дунк, вернув руку к себе на колени. — Я просто пытался сказать, что даже если ты гей — это без проблем. Мы тут не осуждаем.

— Говорите что хотите, только не надо меня при этом трогать, пожалуйста.

— А ты, я смотрю, довольно дерзкий, учитывая, в какой ситуации находишься.

— Да не, нормально, нормально — сказал Дунк, улыбнувшись той же самой дружелюбной улыбкой. — Давай я сяду поближе, чтобы лучше тебя слышать.

Он подвинул свой стул вперед, и его нога оказалась между моих. Вторжение в мое личное пространство, из-за которого стало невозможно двигать ногами, не наткнувшись на его колено.

Я только что дал им подсказку. Чертовски глупо с моей стороны. Так сказать, трещина в защите.

— Кстати, я не гей, если тебя это беспокоит, — сказал Дунк. Он замолчал, дав фразе повиснуть в воздухе.

Ещё одна наживка. Ещё одна фраза, провоцирующая ответ.

— У меня есть жена и ребёнок, — сказал он. — А ты? У тебя есть кто-то, кому можно позвонить?

— Он, когда бумаги заполняли, про семью ничего не говорил, — ответил ему напарник. — Я всё слышал, сидел рядом, пока вы общались с капитаном.

Каждый раз, как Дунк задавал вопрос, тот повисал в воздухе на пару секунд, а затем второй коп отвечал за меня. У них получался какой-то наигранный диалог, в который так и подмывало вставить пару слов. И я не сомневался, что если бы сдался и начал говорить, они бы с удовольствием удостоили меня очень даже нормальным и естественным разговором.

— Мда, звучит паршиво, — вновь начал Дунк. — Холостой парень, пойманный в лесу с мёртвым ребёнком. Наши люди проверили следы, прошли по ним к началу пути. Ты хоть и поблуждал чуток, однако, похоже, заранее знал, куда идешь. А если останавливался или менял направление, то лишь затем, чтобы поискать ориентиры.

— Заставляет задуматься, — добавил партнёр.

— Не любишь, когда к тебе прикасаются, так? Думаю, это само по себе о многом говорит, и совсем не в твою пользу. И мне очень интересно, для чего тебе понадобились топорик и нож?

— И бечёвка.

— Расчленить бедного мёртвого малыша и перевязать части бечёвкой? — спросил Дунк, наклонясь вперёд и ещё сильнее вторгаясь в моё личное пространство.

Он не мигая уставился мне в глаза холодным, осуждающим взглядом.

— Я думаю, что подобные больные фантазии больше говорят о вас, чем обо мне, — ответил я.

Он ухмыльнулся, затем откинулся назад:

— Это же ты не хочешь с нами общаться, вот мне ничего и не остаётся, как пытаться самому понять, что ты сделал или планировал сделать и почему.

— Например, почему ты гулял ночью по лесу? — продолжил второй. — По лесу, который который, надо сказать, весьма далеко от твоего дома? По тому самому лесу, в котором, надо ж такому случиться, нашли тело мальчика, спрятанное под грудой огромных камней?

— Совпадение? — Дунк ухмыльнулся. — Просто случайность?

Мне надо думать, как выбираться отсюда, а они даже не дают мне собраться с мыслями.

Чтобы связать последнего демона и передать его в руки Завоевателю, у меня оставалось… вроде бы уже меньше двадцати четырёх часов.

Мне нужно время, чтобы поговорить с астрологом, чтобы подготовиться к тому, что произойдёт, когда демон будет схвачен и отдан Завоевателю.

— А ещё нашли кровь на топорике — экспресс анализ показал. Тоже ничего хорошего, — сказал Дунк.

— Серьёзно? — спросил его партнёр.

— Капитан так сказал, — ответил Дунк. Он встал и потянулся, активно вторгаясь в моё личное пространство. Его тело оказалось в тридцати сантиметрах от моего лица.

До чего примитивно, но всё же действенно. Это несколько напрягало меня. Я бы даже сказал — больше, чем несколько.

— Не ёрзай, — сказал коп справа низким голосом. — Выглядит так, будто ты чувствуешь свою вину.

До этого я немного покачивал ногой, однако после его слов перестал.

— Тебе реально надо успокоиться, — сказал Дунк, подвинул стул вперёд и сел. Это резкое, неожиданное движение нисколько не помогло успокоиться, скорее наоборот.

К тому же совет успокоиться был одной из самых раздражающих вещей, которые люди в принципе могут сказать. Так что этот парень был вдвойне засранцем.

— Знаешь, что ещё меня беспокоит? — сказал он и подвинулся ещё ближе. — Вот эти твои шрамы, отметины, кровоподтёки... Где вообще можно получить такие травмы?

— Типа возле щеподробилки стоял? — усмехнулся второй следователь.

— Я тебе вот что скажу, — заметил Дунк, не сводя с меня взгляда. — Я ужас как хочу кружку горячего кофе. Расскажи мне что-нибудь. Можешь даже что-нибудь придумать поубедительнее, чтобы удовлетворить моё любопытство, а я тогда пойду за кофе и принесу тебе что захочешь из торгового автомата. Или из комнаты отдыха, если ты в настроении выпить чего-нибудь горячего.

Я покачал головой.

Он резко наклонился ко мне. Я дёрнулся, причём намного сильнее чем в прошлые разы, успев ухватиться рукой за угол стола, просто чтобы не ударить его.

Однако он всего лишь встал. Резкое направленное вперёд движение, как раз когда я решил, что он ещё долго будет просто сидеть, пялясь на меня... Что ж, неплохой ход.

— Спокойно, — сказал Дунк. — Господи, я-то думал, что ты хоть немного привыкнешь после первых нескольких раз.

— Посттравматическое стрессовое расстройство? — предположил приятель.

«Просто держи, блядь, свой рот на замке, Блэйк Торбёрн», — повторил я себе.

— Возможно, — заметил Дунк, — только мне скорее кажется, что он такой нервный, поскольку начинает представлять, что с ним будет дальше. Убийство ребёнка? Да это ж просто полная жопа. Огромный срок, и в тюрьме представь, что с ним сделают? Да и после.

— Закон говорит, что нам нужно выйти за пределы разумных сомнений, — ответил парень справа. — Знаешь, что это значит? Это чтобы любой, кроме распоследнего идиота, смог сказать, что это сделал ты. А это как раз наш случай.

Дунк кивнул, продолжая нависать надо мной.

— Думаешь за умника сойти? На самом деле всё это не имеет никакого значения. Это просто формальность, соблюдение ритуала, сбор ответов на отдельные вопросы. Насмотрелся кино и сериалов и вообразил, что знаешь, как вести себя в полиции? Вот только там никогда не показывают, как это происходит на самом деле. Реальность заключается в том, что обычный среднестатистический коп — это не двадцатилетний актёр с ослепительной улыбкой. Хотя лично я, пожалуй, выгляжу не хуже, чем они.

Мне с трудом удалось сдержаться, чтобы не выдать какой-нибудь едкий саркастичный ответ.

— Реальные копы... Они по большей части старики. Бумеры, которые вцепились в свои должности, пока остальным приходится из кожи вон лезть, чтобы хоть чего-то добиться. Мне пришлось рвать задницу, напрягать мозги, получить подходящее образование, просить об одолжениях, и то я едва-едва пролез. Я не знаю, возможно, ты и сам много работал, однако тебе просто не повезло. Так у тебя было?

Я пожал плечами.

— Сейчас, ты думаешь, я скажу, что я здесь самый разумный, а это, выходит, твой последний — если не единственный — шанс быть услышанным. Вот только на самом деле это не про меня. Если хочешь, чтобы тебя услышали, узнали твою версию, придётся рассказать всё как было, пусть даже такому парню как я. А пока ты тут просто сидишь, все, все эти старые упрямые сукины дети в этом здании своим умом приходят к каким-то выводам. Решают, кто виноват, и начинают искать улики, которые это подтвердят. Им всего лишь нужно расставить все точки над i, и потом уже этот процесс так просто не остановишь.

— Ты же, небось, слышал истории, когда совершенно невиновные люди сидели десятками лет. Тут такой же принцип, — добавил второй следователь. — У копов руки чешутся пришить срок. Из-за расизма, или когда дело очень серьёзное.

— А мёртвый пацан — это серьёзно, — вставил Дунк.

— Ну да... а тебе достаётся замученный работой адвокат, зарабатывающий копейки и слишком занятый для того, чтобы появляться у тебя хотя бы на пару часов. Который к тому же постоянно лажает и не оспаривает даже то, что вполне могло быть оспорено. И вот наш парень отправляется на нары, и никого это не колышет, пока не выясняется, что лаборатория накосячила с ДНК-тестом или что судья впал в маразм.

— Просто ужас какой-то, — заметил Дунк.

— По-вашему выходит так, будто этот среднестатистический коп довольно-таки дерьмово справляется со своей работой, — заметил я.

— Хочешь начистоту? — спросил Дунк, опершись на стену. — Среднестатистический коп чертовски неплох. Но среднестатистический он и есть среднестатистический. Ты думаешь, что можешь рассчитывать на середину, а потом выясняется, что половина-то куда хуже среднего. И так везде. Даже тут, в этом участке. Есть, конечно, и те, кто получше, но и тут неприятная тенденция. Например, представь себе, есть куча хороших копов, которые при этом обыкновенные простые парни. Парни с семьями, жёнами, детьми, девушками, которые хотят просто сделать свою работу и под конец дня вернуться домой.

— Да, я понимаю, о чём ты, — подтвердил второй. — Хорошие ребята, но когда годами делаешь одну и ту же работу, начинаешь искать короткие пути, ускорять процесс...

— Такова человеческая природа, — сказал Дунк. — Ты же вроде не из тех, кто верит в благую природу человека?

Честно сказать, я очень хорошо понимал, о чём он говорит. Люди склонны выбирать простейший путь, такое случалось множество раз.

Я встретился с ним глазами, но не выразил согласия.

— А вот здесь-то ты и промазал, Дунк. Я...

Меня прервал резкий стук в стекло. Настолько громкий, что я едва не подпрыгнул на месте. Прямо напротив моего уха.

И дело было даже не в громком неожиданном звуке. Это было напоминание, что не только эти двое пытаются пытаются выбить меня из колеи, с ними заодно ещё куча народа в этом здании. Они все против меня. Они потихоньку начинали добиваться своего.

На секунду я снова ощутил себя под тем самым мостом. Загнанным в угол, избиваемым толпой. Толпой слишком большой, чтобы защититься от всех ударов.

И всё же мой ответ не изменился.

Я вспомнил о Рыцарях. О Мэгги. О Пэйдж. О Джоэле, Алексис, Тиффани и об остальных друзьях. Чёрт, даже об Эване, этом упорном мальчугане, который сумел так долго продержаться.

Они смогли перевесить всё плохое. Помогли мне.

Я и правда верил. Верил в доброту человечества.

— Секундочку, — сказал Дунк с самодовольной улыбкой на пол-лица.

Им понадобилось вызывать его, и они сделали это в самый неподходящий для меня момент. Очевидно, существовала определённая процедура допроса. И выводить меня из равновесия наверняка было частью этой процедуры.

Дунк открыл дверь, загораживая вход, чтобы я не мог видеть происходящего.

Я услышал только несколько слов.

Адвокат. Кофе.

Бехайм.

На последнем слове он взглянул на меня через плечо.

Я посмотрел и увидел исходящие от него связи. Ничего необычного или привлекающего внимание.

Однако была одна связь, которая тянулась в том же направлении, что и одна из моих. Она вела прямо в сторону Якобс-Бэлл.

Через мгновение он вернулся в комнату со стаканчиком, наполненным чем-то пенистым. Латте.

— Твой адвокат прибыл, — сказал он, усевшись на стул и помешивая напиток. — Вот-вот придёт.

Моё молчание на этот раз было скорее осторожным, чем обдуманным.

— Ну раз так, пойду и я чего-нибудь хлебну, — сказал его напарник.

— Да, конечно, Макс, — ответил Дунк.

Я отследил связи и обнаружил, что люди пришли в движение. Начали расходиться.

Я ощутил, как с той стороны зеркала угасает внимание и ко мне, и к Дунку.

Я увидел единственную оставшуюся связь, которая дёрнулась и погасла. Видимо, что-то цифровое.

Теперь в этой комнате остались мы вдвоём, и никто за нами не следил.

Дунк поставил латте себе на колено и откинулся назад, предоставив мне немного свободного пространства.

Я видел пенку кофе, пенку с нарисованной на ней руной. Она слегка покачивалась вместе с напитком.

Я не забыл, как впервые увидел такую руну. В кофейне.

— Дунк... Бехайм? — уточнил я.

— Дункан Бейхам, — подтвердил он. — Инспектор Дункан Бейхам, если быть точнее.

— Лейрд — твой отец?

— Дядя. Он мой дядя. В нашей семье принято расставлять доверенных людей по ключевым постам в ближайших городах, чтобы следить за происходящим. Людей, способных не привлекать внимание местных Лордов и всё же подмечать важные события.

— Ты же знаешь, что я этого не делал, — сказал я. — Верно?

Он кивнул и слегка улыбнулся:

— Жаль, что меня раскрыли. Если бы ты не знал, следующая часть могла стать интересной.

— Чего вы добиваетесь? — спросил я. — Навредить мне чисто из принципа?

— Ты дьяволист, — ответил он. — Угроза нашей семье, угроза дяде Лейрду, угроза вообще всему. Мне даже нет необходимости отправлять тебя за решётку. Пожалуй, всё, что мне сейчас надо сделать, — это продержать тебя здесь в течение следующих двадцати четырёх часов. Всё остальное будет излишним.

— Ты меня ненавидишь, — сказал я.

— Это не так. Честно. Но я и правда считаю, что ты опасен. Причём, думаю, это непреднамеренного рода опасность. Опасность, которая возникает лишь из-за того, что у тебя слишком много знаний, но недостаточно информации.

— А если всё пойдет наперекосяк? Не боитесь нажать чуть сильнее чем следует и вынудить меня несколько раз назвать какое-нибудь не то имя?

— О, не переживай, я буду неподалёку. Я могу нарушить некоторые правила и сделать так, что моё присутствие никого особо не смутит. И если ты и вправду сделаешь это, что ж, тогда ты докажешь, что ты и правда тот самый враг, которого необходимо остановить. Я нашпигую тебя пулями, а затем мои родичи, а также семья, недавно ставшая нашими союзниками…

— Дюшаны?

— Дюшаны... они все помогут обойти некоторые другие правила и свести всё к удовлетворительному исходу. Изменить воспоминания, сместить внимание, немного переписать историю и добавить в неё пару красок. Я с чистой душой ухожу из-под всех подозрений, оказав большую услугу моей семье, да и всему человечеству.

Я кивнул.

— А те излишества, о которых я говорил... Отправить тебя за решётку было бы вполне разумно. Это будет означать, что произошедшее в Этобико никогда не повторится.

— Я связал ту тварь, — заметил я.

— Но не обезвредил.

— Ты не знаешь всего, что происходит.

— Я знаю практически обо всём, что случилось. Я знаю, что это одна из тех ситуаций, в которой чем сильнее ты ограничен, чем меньше способен действовать, тем лучше для всех. Наши сотрудники уже говорят с твоими друзьями. Если, конечно, после этого они останутся твоими друзьями. Твою квартиру сейчас переворачивают кверху дном. Кроме того, мы собираемся задержать тебя на сутки. Твой адвокат далеко не волшебник. Если захочу, я смогу направить события в ту или иную сторону. И ты не в том положении, чтобы как-то мне помешать.

— Обманываешь систему, которой служишь, — заметил я.

— Служу системе, используя толику обмана, — возразил Дунк. — Немного подталкиваю её в нужную сторону, но большего и не требуется.

— И толчки эти вроде того, как ты не дал мне заметить, что за мной следят? Или что ты практик?

Он улыбнулся, но не стал отвечать на вопрос.

— Отслеживать бездомного и одинокого дьяволиста несложно. Если мы лишим тебя возможности действовать, то и ущерб от тебя будет меньше. Его будет проще локализовать. Особенно в случае, если бы ты нарушил клятву или снискал немилость Лорда из-за неспособности выполнить возложенные на тебя задачи. Если ты погибнешь, наша семья займётся следующим членом твоей семьи. Если же нет... если в камере ты превратишься в блеклое подобие человека, твоя семья будет жить в мире и спокойствии ровно до того момента, пока нам не понадобится, чтобы ты умер.

— Откуда ты обо всём знаешь?

— Всё просто, — ответил он, — я спросил.

Спросил. Это у кого?

Непохоже, что он станет рассказывать.

Дунк взглянул на латте, затем повернулся в сторону двери.

— Эффект слабеет. Если слишком долго им пользоваться, происходящее становится неестественным. Будет лучше, если я сейчас уничтожу руну. Веди себя хорошо, дьяволист.

Он кинул полный стаканчик с латте в мусорную корзину. Похоже, это мгновенно разрушило руну.

Через секунду дверь открылась.

— Миссис Харрис, — представилась мой адвокат. У меня сложилось впечатление, что это сорокалетняя женщина, которая выглядела лет на десять старше. Судя по тёмным корням волос, она была крашеной платиновой блондинкой. На вид куда более деловая, чем я ожидал от бесплатного, предоставленного государством защитника. Но и не слишком привлекательная: за годы жизни, наполненные заботами, её лицо уже покрылось морщинами. Однако она не выглядела потрёпанной или неопрятной.

— Здравствуйте, миссис Харрис, я Блэйк Торбёрн, — ответил я.

— У меня здесь ваше дело, — сказала она, заняв стул, на котором ранее сидел партнёр Дункана. — Учитывая тяжесть обвинения, выдвинутого против вас, могу ли я настоятельнейшим образом порекомендовать вам прибегнуть к услугам платного адвоката?

— Можете, но только если дадите мне на это денег, — ответил я. — У меня, если честно, и выбора-то нет. Я не могу позволить себе залезать в долги, чтобы рассчитаться с теми юристами, которые готовы со мной работать.

Я заметил, что Дункан слегка улыбнулся.

— Даже если речь идёт об обвинении в убийстве?

— Да, даже в этом случае.

Она немного помялась и взглянула на полицейских.

— Дадите нам побыть наедине?

Дунк снова улыбнулся, однако вышел вслед за своим партнёром. Дверь захлопнулась.

Вскоре записывающее устройство в другой комнате отключили, на этот раз умышленно, без помощи рун.

— Возможно, у вас есть собственность, которую вы могли бы продать? — спросила она.

Собственность? Разве что мой байк.

Однако я не мог избавиться от чувства, что учётом всего, что было сделано и сказано, продав его, я потеряю последний лучик надежды на нормальную жизнь.

Призрачная, слабая, глупая надежда, однако меня пугала мысль, что однажды я покончу со всем этим дьяволизмом, наследием Торбёрнов, Лейрдом, Завоевателем, даже с демоном, в конце концов, и после всего этого даже не смогу прокатиться.

— Нет, — ответил я. — По сути, я на ступень ниже голодающих художников. Я парень, который живет за счёт их щедрости.

— А что насчёт недавно приобретённого имущества, имеющего значительную денежную стоимость?

— Я не могу его продать. Я вообще ничего не могу с ним сделать. Если бы была такая возможность, я бы давно ей воспользовался.

— Я вряд ли сослужу вам хорошую службу, — сказала она. — На самом деле это моё первое дело об убийстве.

— Я ценю всё, что вы можете сделать, миссис Харрис. Но, честно говоря, мне кажется, дела мои плохи.

— Вы говорили с ними?

Я покачал головой.

— По сути нет.

— Хорошо, — сказала она.

Ну вот. Столько старался, а получил всего лишь «хорошо».

Она покопалась в сумке и достала блокнот.

— Блэйк Торбёрн. Вас обвиняют в убийстве маленького мальчика. Что вы можете мне рассказать?

Наконец-то у меня появилось время подумать, однако, как назло, ничего толкового в голову не приходило.

— Некоторое время назад мне… сказали прийти в тот лес. Я так и сделал. По-видимому, полиции сообщили что-то другое. Они прибыли в то же самое время.

— Думаете, вас подставили?

— Да, я определённо так думаю, — согласился я.

— Почему именно вас?

— Наверняка я утверждать не могу. В чём я уверен, так это в том, что являюсь попечителем имения, которое стоит неожиданно огромную кучу денег.

Она кивнула и сказала:

— Думаете, в этом замешана ваша семья?

— Думаю, в этом замешана семья, вернее даже две семьи, но сомневаюсь, что это был кто-то из моей.

* * *

Двое копов вошли в комнату.

— Ваш начальник может подойти? — спросила миссис Харрис. — Я знаю, он за нами наблюдает.

Я взглянул на зеркало.

Пожилой мужчина с седеющей головой и усами зашёл в нашу и без того тесную комнатушку.

— Мой клиент утверждает, что присутствующий здесь инспектор Бехайм действует в интересах третьего лица — Лейрда Бехайма, который является сотрудником отдела полиции Якобс-Бэлл.

— Это мой дядя, — прокомментировал Дункан.

— И судя по всему, упомянутый Лейрд Бехайм недавно был допрошен по поводу обстоятельств, связанных с гибелью Молли Уокер?

— Круг замыкается, — сказал Дункан. — Она двоюродная сестра вашего клиента.

— Ты был в курсе? — спросил пожилой полицейский.

— Не вполне.

— Вне зависимости от того, как вы можете объяснить эту ситуацию и верны ли эти объяснения, я полагаю, имело бы смысл отстранить инспектора Бехайма от данного дела.

Пожилой полицейский нахмурился.

— Да. Разумеется.

— Кроме того, мой клиент обеспокоен тем, что ваш сотрудник угрожал застрелить его за несколько секунд до того, как мы вошли в комнату. Не могли бы мы проверить звукозаписывающее устройство?

— Разумеется.

— Если мы обнаружим подобные угрозы…

— ...Или признаки редактирования записи, — вклинился я.

Дункан демонстративно закатил глаза.

Адвокат с кислым видом взглянула на меня.

— Да, или если будут признаки редактирования записи, то в таком случае будет лучше, если инспектору Бехайму будет полностью запрещено находиться поблизости.

— Вы собираетесь отстранить меня от работы? —возмутился Дункан. — Я отличный следователь, и...

— Вы должны будете покинуть здание, — уточнила миссис Харрис. — Отстранять ли вас от работы, решит ваше начальство.

— Полагаю, это вполне справедливое требование, — заметил пожилой полицейский.

— Могу одолжить твой блокнот? — спросил Дункан напарника, и они вдвоём вышли из комнаты.

Вот чёрт. Собирается рисовать руны?

Нет. Хотя наверняка что-нибудь нехорошее.

Мои возможности по нейтрализации основной угрозы были на этом исчерпаны. Пусть я и не ожидал, что мне удастся полностью от него избавиться, но... что ж, по крайней мере теперь он не сможет напрямую вмешиваться в дело или кидать передо мной свои магические понты.

Он ведь собирался повыпендриваться, позадирать нос, показать мне, кто тут главный, так? Ну а я использовал это против него.

Собравшиеся отправились в соседнюю комнату, чтобы проверить звукозапись, а меня оставили одного, взаперти.

Когда они вернулись, Дункана с ними не было. Никто о нём и не вспомнил.

Однако я успел заметить, что его напарник, Макс, снова держал в руках свой блокнот.

— Давайте запишем для протокола всё, что с вами произошло, — начал старший полицейский, затем он обернулся к напарнику Дункана. — Макс?

— С какой целью вы отправились в лес нынешним вечером?

— Ранее днём меня попросили туда отправиться.

— Кто именно?

— Не думаю, что мог бы сказать вам имя, даже если бы захотел, — ответил я.

— И вы пошли? Просто по чьей-то просьбе, даже не зная имени просящего, отправились на другой конец города, в конкретное заранее известное место?

— Всё так, — согласился я. Лучшего ответа придумать не вышло.

Он покосился в блокнот.

— Сегодня вечером, когда вы обнаружили тело — был ли это первый раз, когда вы видели Эвана Матье?

Вот же блядь.

Мне показалось, что я раздумывал целую вечность, хотя, наверное, не прошло и секунды.

— Во плоти я видел его впервые, — ответил я.

— А не во плоти вы его раньше видели? — продолжал он.

— Я не общался с ним по интернету, — ответил я. Отбиваться, отбиваться. — И по телефону тоже.

— Выражайтесь яснее... да или нет?

— Очень странный вопрос, — пробубнил я, пытаясь выиграть время.

— Буду предельно откровенным, — ответил Макс. — Мой напарник написал здесь слово «шизофреник», сопроводив его огромным знаком вопроса. Ниже он перечислил признаки, которые, по его мнению, на это указывают. Неопрятная внешность, вопросительный знак. Собирание предметов и инструментов, вопросительный знак. Самоповреждение, вопросительный знак. Дункан Бехайм невероятно тонко подмечает такие вещи. Случалось ли вам видеть… всякое, мистер Торбёрн?

— Нам всем приходилось видеть всякое. На то у нас и глаза, — ответил я.

— Не стоит умничать, — шёпотом подсказала адвокат.

— Попробую выразиться точнее. Вам случается видеть инопланетян?

— Он ведь сам записал все эти вопросы, так? — поинтересовался я.

— Да. Так видите ли вы инопланетян?

— Насколько я могу судить, нет, — ответил я. Вопросы были записаны у него на бумаге, и я представлял, каким будет следующий. Нужно было подготовить почву. — Но я обладаю достаточно гибким умом, чтобы не исключать подобную возможность.

— Видите ли вы призраков, гоблинов, грампкинов или что-то подобное?

— Я не исключаю такой возможности, — повторил я.

— Постарайтесь ответить точно. Да или нет?

— Это он настоял, чтобы ответы были «да» или «нет»? — спросил я.

— Мне кажется странным, что вы до такой степени полагаетесь на предложения сотрудника, которого мы попросили удалиться, — произнесла миссис Харрис.

— В вопросах общения с подозреваемыми инспектор Бехайм — один из лучших наших сотрудников, — пояснил старший полицейский. — Мне скорее интересно, почему вашего клиента настолько смущает подобная серия вопросов.

— Они подразумевают, что я не в своём уме, — пояснил я.

— На данном этапе мы не делаем никаких предположений, — заявил пожилой полицейский. — Мы всего лишь задаём простые вопросы.

Он кивнул Максу, приглашая продолжать.

— Да или нет? Видите ли вы гоблинов или что-то подобное в ближайших окрестностях?

— Обязан ли я... отвечать на эти вопросы? — спросил я.

— Вы ничего не обязаны делать, — ответила адвокат. — У вас есть право не свидетельствовать против себя самого. Но на самом деле было бы очень неплохо, если бы вы дали ответ.

— В таком случае я воспользуюсь своими правами и отвечать не стану, — сказал я.

Выражение лиц полицейских изменилось.

— В соответствии с разделом одиннадцать, — добавила миссис Харрис. Ей ответили кивками.

— Видите ли вы гоблинов каждый день? Наблюдаете ли, как они занимаются своими делами?

Я вздохнул и откинулся на спинку стула.

— Пользуюсь своим правом не свидетельствовать против себя.

— Видите ли вы демонов?

— Пользуюсь своим правом не свидетельствовать против себя.

— Говорят ли эти гоблины и демоны о том, что вам следует делать?

Верно, Поз говорил.

— Пользуюсь своим правом не свидетельствовать против себя.

— Тот, кто велел вам искать мальчика в лесу, был гоблином, демоном или кем-то ещё примерно в том же духе?

Разве что очень примерно.

— Пользуюсь своим правом не свидетельствовать против себя.

Это так и будет продолжаться?

Я посмотрел на адвоката, но увидел в её глазах лишь отблеск жалости.

— Раньше вы говорили о том, что вас попросили пойти в лес. Кто-то или что-то, не имеющее имени. Был ли это кто-то или что-то человеком, которого вы могли бы описать?

— Пользуюсь своим правом, раздел одиннадцать.

Он посмотрел в блокнот, будто перечитывая вопросы, затем, через несколько секунд продолжил:

— Хочу вернуться к тому, о чём спрашивал раньше. Был ли у вас контакт с Эваном Матье до того, как мы обнаружили вас в лесу?

Я ощутил, как в воздухе разлилось напряжение.

— Пользуюсь своим правом не свидетельствовать против себя.

Повисла звенящая тишина.

Я поёрзал на стуле. Теперь мне уже было всё по барабану. Меня переполняло нездоровое возбуждение. Ощущение такого рода, когда вопрос «а вдруг мне придётся туго, больно, хреново» превращается в «а скоро ли»?

Сейчас я своими руками заколачивал гвозди в крышку собственного гроба.

— Вы не хотите побеседовать с клиентом? — спросил старший полицейский миссис Харрис.

— Да, но... возможно, утром, если вы будете готовы меня принять? Мне необходимо подготовиться, и... да.

— Годится, — согласился полицейский.

Я кивнул.

— Вас поместят в камеру, — сказала миссис Харрис. — Не будете производить никаких действий, не уведомив меня?

Полицейский наклонил голову, соглашаясь.

— Пока что сидите тихо, ничего больше не говорите, и мы посмотрим, что можно будет сделать. Или, может быть, вы хотели бы рассмотреть другие варианты получения юридической помощи или сменить представителя?

Нет, обычные пути мне ничего не дадут. Разве что самую малость.

Лучше потратить время и силы на поиски нестандартных путей.

К слову о нестандартных путях — не стоит ли мне воспользоваться магическими средствами спасения?

Может быть, это было чистое упрямство, но я решил, что не стоит. Я знал, о чём попросят меня эти юристы, и это почему-то беспокоило меня куда больше, чем перспектива решать проблему самостоятельно. Они строили на мой счёт какие-то планы, пытались ко мне подкопаться, и предложенный ими путь выглядел как-то уж чересчур просто. Я не мог им подыгрывать.

Даже если это означало попасть в тюрьму или, хуже того, в психушку.

— Не отведёшь его вниз, Макс? — попросил пожилой полицейский. — Вместе с другими не сажай, от греха подальше, и попроси, чтобы за ним приглядели.

Макс потянулся к мне, и я инстинктивно отпрянул, лишний раз подтвердив свой ярлык «долбанутого на всю голову».

Он никак не отреагировал на моё дёрганье.

— Повернись кругом.

Я послушался.

— Руки.

Я протянул ему руки.

— Трогать тебя я не стану, — сказал он, — раз тебе это не нравится. Но только до тех пор, пока ты будешь вести себя как положено.

— Хорошо, — согласился я.

Он указал на дверь. Старший полицейский отпер замок.

Меня вывели из комнаты для допросов под прицелом множества глаз. В том числе глаз Дункана Бехайма.

Ну ёб же твою мать, мягко выражаясь.

Поодаль я заметил двоих взрослых и маленького мальчика. Взрослые смотрели на меня красными, опухшими глазами.

Мальчик бросился вперёд, без малейших усилий прошёл сквозь людей и предметы в комнате и зашагал рядом со мной, справа. Я покосился на Дункана, а тот взглянул на мальчика и поднял брови.

Судя по всему, тело Эвана находилось где-то в здании. Во всяком случае, где-то неподалёку.

Это было к лучшему. Мне требовалась любая помощь, какую я только мог раздобыть.

Если у меня и были шансы выбраться отсюда — а тем более целым и невредимым — то это были чертовски низкие шансы.

Я сделал всё настолько правильно, насколько мог, но меня всё равно прижали.

Похоже было на то, что для того, чтобы выбраться, мне нужно будет сделать что-нибудь нехорошее.

Да ну нахуй.

Нахуй эту идею, задом наперёд и три раза через колено.

Мы пойдём другим путём.

Если я собираюсь ухватить этот ничтожный шанс, если я собираюсь выйти отсюда, то мне никак не обойтись помощью одного только Эвана.