Маги, магглы и сквибы (джен)

140944Aoct95 (14 октября 1995 года. 09:44)

Синтия быстро вошла в кабинет шефа в коридоре спецпроектов. Джон, как она и ожидала, нашелся в кресле Эм, в глубокой задумчивости.

— Джон, слушай, помнишь, вчера Рональд сказал, что ему в Хогсмиде что-то прицепили типа магического жучка?

— Помню. Это причина врываться без стука?

— Можно подумать, ты не умеешь дверь закрывать. Не сбивай. Ты же к Малфою ходил. Он тебе ничего не прицепил?

— Какая разница?

— Джон, ты же потом не только сюда приперся, сюда магам ходу нет, но ведь потом засвечивал один контакт за другим, начиная от дома в Хэмпстед Гарден, и у Огдена ты был, и…

— Синди, не тараторь!

— Но Джон?!

— Не тараторь, я сказал. Жучка он мне повесил наверняка. Должен же он был знать, откуда я? Ну как иначе? Чтобы он все правильно понял, я прямо сюда и отправился, ни на что не отвлекаясь.

— Так. И что ты потом сделал?

— Синди, мое мнение о твоих мыслительных способностях скоро закатится под плинтус.

— Хорошо. Ты хочешь сказать, что умеешь от них избавляться?

— Сам — нет, но и проблем нет никаких. В Лондоне таких мест сотни.

— Так, подожди. Мы с магами возимся уже скоро полгода, ты умеешь избавляться от их проклятий, и ни слова никому не сказал?

— Не думал, что придется это говорить, но что поделать. Синди, если ты вдруг решила доказать мне, что ты набитая дура…

— Джон!

— Тебе этот чертов Блэк последние мозги отлюбил! Проваливай отсюда, и без ответа на свои тупые вопросы не возвращайся. Это приказ.

* * *

Джон неподвижно сидел в столь полюбившемся ему массивном кресле гладкой и одновременно шелковистой и совершенно не липкой кожи и ждал у моря погоды. Хотя он и представил дело так, что чем дольше Малфой ждал, тем сильнее должен был волноваться и тем больше уступок сделать, Джона начали грызть сомнения. Что, если Рональд ошибся с выкладками, и магловская часть империи Малфоя не столь уж для него существенна? Или если они не смогли вычислить значительную ее часть, если у Малфоя есть серьезные активы вне зоны их влияния, например в Иране, и он может позволить «отбросить хвост» без критичных для себя потерь? Или если сам Джон неправильно определил, что этот хлыщ из себя представляет, если он не столько делец, сколько идейный? Или если Этот-Которого держит Малфоя за глотку крепче, чем ему показалось из их прошлого разговора? Пора ли уже идти к Эм делиться сомнениями и запрашивать помощь? Это, конечно, серьезно ограничит им свободу операций в будущем, потому что те, кто смогут их более-менее надежно прикрыть от магов, имеют свои приоритеты.

Джон решил последовать собственному совету, щедро розданному им десяткам стажеров, прикрыл глаза и занялся дыхательной гимнастикой. Если сконцентрироваться на ощущениях, можно остановить чехарду переживаний, и ответы на вопросы придут сами.

Если Тот-Которого не проявил себя еще в мире магов, сюда тоже не полезет. Нарушение периметра здания — и тревога к аврорам пойдет немедленно. Малфой тем более не полезет. Справимся пока сами. Можно больше разузнать о Малфое у полковника Огдена, с которым он встречается на следующей неделе.

А может, просто пристрелить этого Малфоя, и дело с концом? Не хочет сотрудничать, работает на известного террориста… Ну не пристрелить, конечно, но что-нибудь организуем. Маг, не маг, пусть попробует аппарировать в момент, когда машину разносит в клочья противотанковой миной. Она же даже не бронированная. Два-три таких случая — и к моим словам начнут относиться серьезнее, и работать станет проще… Хотя... он мог укрепить магией. Нет, Эм прав, как прав всегда. Ни спешить не нужно, ни недооценивать оппонента, ни загонять его в угол… слишком явно. Добрее надо быть, приветливее, относиться к чужим проблемам с пониманием. Так можно добиться большего.

Селектор связи замигал лампочкой.

— Янки-Фокстрот-Два слушает.

— Вам звонок от мистера Малфоя.

— Соединяйте.

— Лейтенант-коммандер Джон Эдвард-Джонсон?

— Благодарю вас, лорд Малфой.

— В прошлый раз вы меня так не называли.

— Я ошибся?

— Почему же? Все верно. Однако мне любопытно было бы узнать, за что именно вы изволите меня благодарить.

— Ну как же, за гарантии.

— Гарантии, простите, чего именно?

— Я думал, это очевидно. Вы же не сомневаетесь в том, что наш разговор записывается?

Ответа не последовало, и Джон продолжил:

— Не сомневайтесь и в том, что это имя известно ограниченному количеству людей. Следовательно, в случае, если со мной что-нибудь произойдет, вы будете выглядеть как ответственное лицо, с соответствующими для вас последствиями. Иначе говоря, мало кто теперь больше заинтересован в моей безопасности, чем вы, лорд Малфой.

— А для вас это имеет значение, лейтенант-коммандер?

— Честно говоря, нет. Давно уже нет. Но если моему преемнику не нужно будет тратить время на ознакомление с делами, это сэкономит время всем, ведь наши интересы в основном совпадают.

— Любопытное предположение, учитывая, что вы тратите время нескольких десятков аудиторов, чтобы мне досадить.

— Досадить вам? Помилуйте. Разве вы не заинтересованы в абсолютно бесплатном и качественном аудите? Это сэкономит вам немало средств в самое ближайшее время.

Секунд через двадцать, из динамика донеслось:

— В чем еще я заинтересован, лейтенант-коммандер?

— Кроме свободы от тревог для всех нас? Хм. Мне кажется, вы при этом получите еще и свободу от обязательств, нет?

— Это смелое предположение.

— Вы видите другие варианты избавления нас всех от тревог?

— Коммандер, даже временное решение этой проблемы имеет запредельную сложность, а перманентного, возможно, не существует вовсе. Временное решение приведет только к усилению неприятных личных качеств, мести всем участникам и дополнительным жертвам.

— Не могу с вами согласиться ни по одному из пунктов. Неразрешимых проблем не бывает, бывает только ограниченность знания. На поиски решения нужно время? Значит, нужно обеспечить его. Уверяю вас, у нас есть опыт решения сложных задач, специалисты, ресурсы и решимость добиться результата. Мы привлечем и ваших специалистов. Цели мы добьемся, с вами или без вас. Противной стороне будет гораздо труднее.

Насколько мне известно, оппонент уже неоднократно терпел тактические поражения, и каждый раз его сторонники несли значительные потери. Мой личный опыт подсказывает, что если какое-то сложное и опасное дело срывается, то каждая следующая попытка сопровождается большим риском, и с каждым разом находится все меньше желающих в этом участвовать. Это значит, что, добившись улучшения ситуации, мы не повышаем глобальные риски, а, наоборот, понижаем. Мне известно и что всерьез говорить о человеческих качествах рептилий не слишком разумно. В безопасности уже сегодня никто не может себя чувствовать. Именно поэтому я утверждаю, что наши интересы совпадают.

На этот раз молчание длилось не меньше минуты. Джон был совершенно спокоен. Их расчеты были адекватны. Сойти с крючка рыба уже не могла. Сейчас начнется торговля. Джон провел немало времени на Востоке, и против торговли ничего не имел. Главное сейчас было не торопиться, отдать ход сопернику, слить фоски под тузов и забрать все остальное. Впрочем, а вдруг Малфой еще не показал своего мастерства? Что ж, тогда торговаться будет еще интереснее. В конце концов, это Малфой играет на свои фишки, а не он…

* * *

Гарри Поттер слегка пригнувшись шел по узкому тоннелю, то и дело задевая земляной свод торчащими дыбом волосами на голове. Ничего страшного в этом не было. Даже когда они в прошлый раз толпой бежали по коридору в обратную сторону, никто голову себе не рассадил, а волосы Гермиона почистит. Вон она сзади пыхтит, причем все громче. От сидения в библиотеке физических сил не прибавляется, что бы она ни думала.

Сам Гарри уходом за внешностью не занимался. Одно дело помыться в душе, чтобы не вонять, и совсем другое — тратить часы на то, чтобы выглядеть как ухудшенная копия Малфоя. Ухудшенная не только потому, что уложить волосы Поттера не удавалось еще никому — ни тёте Петунии, ни Гермионе, ни женщинам Уизли, но и одежда на нем почему-то быстро обтрёпывалась и пачкалась. В общем, лоска в нем не было совсем, взяться ему было неоткуда, и если девушки на него иногда посматривали с интересом, то точно не из-за внешнего вида, и это было не так уж плохо. Свободного времени между попытками как-то справиться с перманентно висящим грузом домашних заданий было исчезающе мало, а главное, непонятно было, что с этими девушками делать.

С одной стороны, мысли о том, что неплохо бы пощупать что-нибудь выпукло-округлое, неважно, мягкое или плотное, а может быть, даже и попробовать что-нибудь из отсмотренного на видео из запасов Дадлика, его посещали, и не так уж редко. Можно даже сказать «ежедневно». С другой стороны, какой скандал устраивали девушки в Хогвартсе пытавшимся осуществить хотя бы часть программы-минимум, Гарри насмотрелся вдосталь.

Не возражала бы, кажется, только Джинни, но что-то Гарри останавливало. Возможно, то, что Джинни почему-то терлась вокруг него только в присутствии кого-то из родственников, в том числе миссис Уизли, когда распускать руки было как-то стрёмно. А может быть, в том, что Джинни была рыжей и конопатой, такой же, как Рон и братья, и отнюдь не худой, а в иногда посещавших Гарри привлекательных снах к нему приходили все чаще стройные брюнетки, лучшие части тел которых удобно помещались в ладони и которые на его прикосновения отвечали трепетной дрожью, а не розовым пятнистым румянцем и хихиканьем, как Джинни.

Короткая деревянная лестница вверх с одной поломанной ступенькой — и Гарри выползает через люк в полу в неприятно знакомую комнату с поломанной мебелью и глубокими бороздами от когтей оборотня по полу и бревенчатых стенах. Гермиона поднимается следом и тут же взмахивает палочкой. «Хоменум ревелио».

— Никого. Мы первые.

— А кто вторые?

— Увидишь. Неважно. Тебе же нужны не люди, а ответы на вопросы.

— Почему ты так говоришь?

— Потому что ты так ставил вопросы… Идут!

В дверь коротко постучали, и тут же вошли две фигуры в мокрых плащах, повыше и пониже.

— Дверь же заколочена!

— Вот об этом, Гарри, я тебе и говорю. Тебя интересует что угодно, только не люди рядом с тобой. Здравствуй, Рональд. Миа?

— Привет, красавица.

Гермиона слегка поморщилась. Ей приходилось изрядно над собой потрудиться, чтобы разглядеть какую-то красоту в зеркале, причем, как она подозревала, все больше красоту одежды, красок, замысла парикмахера, а не свою собственную. Сегодня был не тот день, а фальшивых комплиментов она не любила с детства, с тех еще времен, когда взрослые родственники натужно делали вид, что она выглядит не хуже других детей. Гермиона давно знала, что она всего только умнее сверстниц, но не красивее, даже несмотря на то, что ей удалось устроить, чтобы ее огромные передние зубы уменьшили магией и они перестали привлекать к себе ненужное внимание.

— Гарри, это Миа, она тебе все объяснит. Рональд, прогуляемся?

— Снаружи льет как из ведра.

— Ничего, у нас тут есть очень романтичный подземный ход. Правда, далеко по нему идти не стоит, но метрах в тридцати есть изгиб, и там потолок немного повыше. Может быть, там тебе удастся стоять в полный рост. Спускайся за мной.

Тем временем фигура пониже сняла капюшон. Под ним оказалась та самая официантка из «Трех метел», опять в черной одежде, только в магловской.

— Я Миа, твоя фея-гном.

— Фея-гном?

— Понятно. Так, значит, ни хрена и не помнишь.

— Что-то помню, но нечетко.

— Что помнишь?

Гарри, в голову которого как тараном ударило воспоминание ее глаз в дюйме от его и жара предвкушения во всем теле, замотал головой.

— Э-э-э, нет, давай лучше ты не будешь ходить вокруг да около и сама расскажешь.

— Что расскажу?

— Эй-эй, имей совесть! У меня проблемы с памятью, не у тебя. Откуда же я могу знать, что ты мне расскажешь?!

Чернявая скинула плащ на покосившуюся спинку лежанки и присела на краешек.

— И ты садись, не нависай. Значит, так. Мы с тобой летом познакомились. Я помогала тебе с Дурслями. Петуния, кстати, нормальная тётка оказалась, я даже не ожидала. В общем, обставили мы тебе комнату, наладили еду, сняли комнату, чтобы мог с друзьями встречаться. Помнишь?

— Ну, вроде да. Помню, тётка еду получше мне приносила. Ну и вообще не цеплялась. И телек с телефоном тоже был, только не помню, когда появились.

— Вот! Молодец. Это потому, что Гермиона твоя шухер подняла. Короче, наладили тебе условия, ну и присматривали иногда.

— Кто и зачем?

— Чтобы не обижал никто.

— Вот спасибо. И кто же это такой добренький?

— А вот это неважно. И не перебивай. Не нравится — можешь телек разбить, диван разломать, еду выкинуть. Нравится — можешь сказать «спасибо».

Ответ Гарри понравился не слишком, но сказать «спасибо» удалось.

— Проблема, Гарри, в том… нет, короче, проблем до фига. Одна — это что тебя там пасли, в доме у тетки, и сейчас тебя пасут, поэтому мы с тобой встречались типа втайне. И сейчас втайне. Как-то неоригинальненько, короче. Мы скрывались-скрывались, ну и ты на меня пялился всю дорогу… Ну, в общем, ты мне понравился. Наверное, потому, что не наглый. Я вообще наглых не люблю. Опыт есть. Неважно. Понравился ты мне, а когда я уже решила, что пропади оно всё, тебя забрали маги. Ты только меня под своей мантией спрятал и с ними ушел, а потом тебе память стерли, потому что опасно тебе меня помнить.

Гарри сел прямо на грязный пол.

— Не понял. Почему опасно?

— Потому что ты маг, а я — магла. Ну то есть сквиб, но неважно. Я на маглов работаю. А у магов на тебя большие планы. Если узнают, что я вмешивалась, мало не покажется. И тебе тоже или мозги промоют, или запудрят.

— Какие планы?

— А ты сам не помнишь? А, неважно, Гермиона твоя объяснит. Она помнит.

— Я не… нет, подожди. Что-то было такое. Что не учат меня ничему толком, потому что… я поэтому так летом и налегал на учебники, чтобы догнать. Так, а Сириус как с вами оказался?

— А Сириусу, как и нам, не нравится, когда на тебя планы строят. Вот он и помогает тебе выпутаться.

— Стоп! Кто строит планы?

Миа посмотрела на него с плохо скрываемой жалостью.

— Все.

— Вы тоже?

— Мы тоже.

— И Сириус?

— Не знаю, может, и Сириус. Я бы тебе сказала, что мы ничего плохого не хотим, но ты можешь и не поверить. Но Сириус точно ничего плохого не хочет, а мы друг другу помогаем. Только этого никому знать не надо. Вообще никому, иначе всем будет плохо.

— И что делать?

— Я тебе на память кулончик дам. Носи не снимая. Это для начала. Потом не кипишуй, не задавай слишком много вопросов. Больше смотри по сторонам, меньше нарывайся. Сириуса не ищи. Если что надо — спрашивай у Гермионы, только осторожно. Её пока никто ни в чем не подозревает, и лучше чтобы так и было. Понятно тебе?

Гарри почесал нос.

— Понятно. А ты как тут оказалась?

— Это Рональд дурканул. Розмерта при нем пожаловалась, что работать некому, когда студентов наплыв, ну он и предложил меня, типа родственницу пристроить, а на самом деле, чтобы я посмотрела на ваших, вдруг что увижу интересного. Он же не знал, что ты меня не до конца забыл… да он вообще лишнего не знал.

— «Лишнего» — это про нас?

— Типа да.

— И что у нас?

— Что?

— Ну у нас вообще что-то было хоть?

— Блин, Гарри, ты соображаешь, что несешь? Я девушка вообще-то. Что ты хочешь от меня услышать? Что-то, может, и было.

— Ну, я как бы помню… немного, только трудно различать, это на самом деле было или я себе навоображал.

— Знаешь что? Будешь себе лишнего воображать — вообще ничего не получишь!

— А если не буду?

— А если будешь себя хорошо вести — будет тебе конфетка. Наверное. Может быть. Когда взрослый станешь.

— Эй, я что, по-твоему, теперь еще несколько лет ничего даже воображать не могу?

— Черт, я и забыла уже. Шестнадцать тебе когда будет? В Британии в шестнадцать уже можно.

— В июле.

— До июля не помрешь. И вообще, не отвлекайся. Вот это носить не снимая, не шуметь, если что — все рассказывать Гермионе. Больше никому. Важное или нет — не тебе решать. Просто не трепи языком — и все, точка. Ферштейн?

— А-а-а, вспомнил, вспомнил!

— Блин, не ори ты! Я спросила, всё понял?

— Да понял, понял. Остальное когда расскажешь?

— Когда на тебя, дурака такого ценного, охота закончится. Или когда выучишься мозги свои защищать, но это долго учиться надо. Все, иди сюда, один раз тебя поцелую, так и быть, и не шали.