Вальпургиев рассвет (джен)

— Получается, что можно? — переспросил Сириус.

Беллатрикс помолчала. По логике вещей, должен быть и второй крестраж. Волдеморт говорил: «я зашел дальше всех по пути бессмертия». Как оказалось, он говорил о давно известном черном колдовстве. Скорее всего, именно второй крестраж и служил основанием для хвастовства.

— Беллс? — кузен привстал со своего кресла.

— Я не видела и не слышала, чтобы хоть кто-то смог сделать больше одного, — медленно произнесла ведьма. — Но…

…Но в статье утверждалось, что это возможно.

— Факт есть факт, — Сириус уселся ровно. — Если это не второй крестраж, то что?

— Других идей у меня нет.

Беллатрикс погасила окурок и поднялась из кресла. Госпожа Блэк прошла по комнате; ее взгляд блуждал, как будто ведьма собралась искать пятый угол.

— Других идей у меня нет… — повторила Беллатрикс.

— Он должен был сойти с ума, разве нет?

Белла поморщилась: она близко подошла к кузену и принюхалась. Сейчас ей почему-то казалось, что от Сириуса пахнет псиной. Она помотала головой, прогоняя запах и отошла чуть подальше.

— Из того, что читала, напрашивается немного другой вывод, — волшебница собралась с мыслями. — Маг может очень и очень долго оставаться в здравом уме, по меньшей мере, пока живет столько, сколько обычно живут люди. Но из-за грани смерти он вернется безумцем. По меньшей мере, если ждал возрождения больше года.

— Но тут не один крестраж.

— Не один, — кивнула Беллатрикс. — Надо думать! Надо очень хорошо думать! Пока что мне ясно только одно: задача резко усложняется.

— Вообще, у меня есть еще один вопрос, — тихо спросил кузен. — Что у него за змея?

— Надо очень хорошо об этом подумать, — Беллатрикс уселась в кресло.

«А еще надо поговорить с Малфоем. Очень серьезно поговорить», — мысленно добавила ведьма.

* * *

Этой ночью у Беллы так и не вышло нормально поспать. Сначала она долго размышляла над статьей, потом просто лежала в противном оцепенении, когда вроде и хочешь спать, но сон так и не идет. Где-то к полуночи волшебница провалилась в забытье…

…Беллатрикс стояла в коридоре перед полуоткрытой дверью. Там, в гостиной, горел неяркий свет и слышались тихие голоса. Белла догадывалась, кто там, и именно поэтому не хотела входить. Ведьма осмотрелась. Это был коридор ее дома, но, как бывает во сне, второй конец скрывался в темноте — там была пустота. Белла откуда-то знала, что можно уйти в эту темноту и забыться до самого утра.

Волшебница задумалась. Сбежать или войти? Она сделала глубокий вдох и потянулась к ручке двери. В свое время дед сказал: «Пей чашу до дна». Можно убежать сейчас, можно убежать еще раз, но это лишь оттянет неизбежный момент. Там — то, что ее гложет. Туда придется войти, просто в следующий раз ее могут и не спросить. Дверь со скрипом открылась, и Беллатрикс вошла в комнату.

— О. Явилась, — процедил знакомый голос.

В гостиной сидели в креслах Друэлла и Вальбурга Блэк. Они обе выглядели еще не старыми — Беллатрикс запомнила их такими в семидесятых.

— Как ты могла до такого докатиться? — Вальбурга с отвращением посмотрела на племянницу.

Они выглядели, как во времена молодости Беллатрикс. Ведьма не сразу поняла, что сейчас она им ровесница, а не младшая родственница. Она оглянулась по сторонам и не успела ответить.

— Для нее это норма, — Друэлле и Вальбурге, похоже, не было нужно присутствие Беллы, чтобы помыть ей косточки.

Беллатрикс не смотрела на двух ведьм. Она обратила внимание на кое-что более интересное. Кресло-качалка, подарок Сириуса, стояло на своем обычном месте. Это уже не был дом Вальбурги. Это был дом Беллатрикс Блэк. Волшебница прошла через всю комнату, не слушая мать («Ее даже в род Лестрейнджей приняли с оговорками!»), и непринужденно уселась в кресло.

— Так до чего я докатилась, тетушка? — Беллатрикс покачнулась в своем кресле, в своей гостиной.

Вальбурга и Друэлла взорвались.

— Дрянь!

— Позор моей плоти!

— Как ты посмела? — взвизгнула Вальбурга. — Я оставила тебе дом, я оставила тебе все, что имела — для чего? Чтобы ты привела сюда Сириуса? Водила сюда полукровок? Ты должна была поступать подобающим образом!

— Она не знает, как должна себя вести леди, — Друэлла, когда сердилась, говорила о старшей дочери в третьем лице. — Только падает все ниже и ниже с тех пор, как вышла из Азкабана. Я давно отчаялась хоть чего-то от нее добиться.

— Как ты быстро отказалась от Темного Лорда! — покачала головой тетка. — Ты ждала его тринадцать лет, и всего лишь из-за одной беседы ты побежала к этому непутевому! Ты продалась Дамблдору! Ты предала свою кровь, еще когда заговорила с Сириусом!

— Что?! — возмутилась Беллатрикс. — Предлагаете ждать, когда вам не только плюнут в лицо, но еще и что-нибудь оторвут? Я немного лучше вас знаю Темного Лорда, чтобы быстро отличить настоящего Волдеморта от его бледной копии!

Беллатрикс не сразу поняла, что она пытается оправдываться.

— Ты всегда росла непослушной дрянной девчонкой, — холодно произнесла Друэлла. — Что бы тебе не говорили, как бы не объясняли — тебе было наплевать. Могла бы хоть в чем-то взять пример с младшей сестры. Даже Андромеда, и та сейчас лучше тебя.

— Мы с невесткой всю жизнь провели так, чтобы никто не мог нас упрекнуть, — назидательно подняла палец Вальбурга. — Мы хранили честь семьи. И сейчас, когда тебе делают замечание, ты еще смеешь оправдываться!

— А кто судьи-то? — до Беллатрикс, наконец, дошло, что можно и нужно сказать обеим ведьмам. — Вы в самом деле думаете, что мы должны равняться на мнение родов, которые втрое нас моложе?

Белла зажгла сигарету.

— Какая мерзость, — процедила Друэлла. — Позорище!

«Забавно, что для них маггловский табак и встреча с фальшивым Волдемортом — явления одного порядка», — отметила Беллатрикс.

— Я — Блэк! — Белла рассмеялась и выдохнула колечко дыма. — Мне плевать на мнение молодых родов. Что они такого расскажут мне о крови, чего я не знаю? У меня есть долг не перед Розье, и не перед министерским выводком. У меня есть долги перед предками. Это их я буду спрашивать, соответствую ли я статусу чистокровной леди или нет. Но не вас.

Друэлла и Вальбурга пытались что-то сказать, но Беллатрикс не слышала ни слова. Очертания комнаты расплылись и обстановка начала меняться. Так бывает только во сне.

Беллатрикс оказалась на опушке Запретного леса, лицом к школе. Над Хогвартсом кружили три дракона. Ведьма моментально узнала все три породы — зеленый валлийский, украинский бронебрюх и венгерский хвосторог. Почему-то она сразу догадалась, что это именно хвосторог, а не хвосторога. В памяти Беллы откуда-то появилось имя черного дракона, самого крупного и свирепого из трех, но Хогвартс уже начал расплываться.

— …Блэк! — Беллатрикс услышала фамилию, но не имя.

Теперь Белла стояла в Большом зале, невидимая для всех. Так же себя ощущает человек, заглянувший в Омут Памяти. Он видит все, его же не видит никто. МакГонагалл только что произнесла фамилию, и мальчик пошел к Шляпе. Ребенок был очень похож на Беллатрикс: вылитый Блэк, с типичными для рода чертами лица и черными волосами. Почему-то вместо Дамблдора на месте директора сидел Снейп. Северус хмуро смотрел на ребенка и барабанил пальцами по столу.

— Гриффиндор! — рявкнула Шляпа после недолгих раздумий.

Большой зал померк.

На этот раз Беллатрикс не могла даже пошевелиться. Она стояла посреди большой черной комнаты; стены помещения тонули в темноте. Ведьма слышала только свое собственное дыхание и неясное шипение.

— Я до тебя еще доберусь, Беллатрикс, — этот высокий и холодный голос было невозможно перепутать.

Перед Беллой возник тусклый, мерцающий волшебный светильник. Его огонек выхватил из мрака высокого худого человека, сидящего на троне. Беллатрикс моментально осознала, кто именно предстал перед ней. Фальшивый Волдеморт не был похож на Темного Лорда из воспоминаний Беллатрикс. Он гораздо сильнее напоминал Белле того уродливого младенца, сидевшего в доме Риддлов. «Труп на троне», — подумала ведьма, разглядывая рубище, которое носило существо.

Из темноты выдвинулись неясные фигуры, закутанные в мантии. Они медленно подходили к трону и целовали край облачения фальшивого Волдеморта. Светильник погас, и Беллатрикс не зависла в пустоте, а потеряла сознание, как будто кто-то огрел ее по голове.

Она очнулась от холода, который невозможно спутать с чем бы то ни было. Ведьма открыла глаза; первым, что она увидела, оказался полосатый рукав тюремной робы. Беллатрикс тут же вскочила на ноги. Она видела до ужаса знакомые стены и узкое оконце. Белла не догадывалась, сколько сейчас времени — может, утро, может, начало вечера — по вечно пасмурному небу понять это было невозможно.

Беллатрикс залезла с ногами на топчан. Сколько она просидела в этом безвременьи — она не знала. За коридором начиналась темнота, в камере Сириуса не было никого. Все, что ей осталось — гнетущая тишина и холод, похожий на тот, что предвещал появление дементоров. Когда в коридоре зазвучали шаги, Беллатрикс забеспокоилась. Источник звука приближался. Человек неспешно шагал прямо к ней. Когда по представлениям Беллы до него осталась пара метров, ведьма не выдержала и пошлепала к решетке. Она успела подойти вплотную к прутьям, когда человек вышел из-за угла. Перед Беллой стоял Поллукс Блэк.

— Пойдем, внучка, — спокойно и буднично сказал дед и взмахнул палочкой.

Дверь в решетке открылась, и старик взял Беллатрикс за руку, как маленькую девочку. Поллукс и внучка пошли рядом; Белла почти не чувствовала холода.

— Дедушка… — заговорила она, но старик мягко перебил ее.

— Ты хочешь спросить, что это за место, — сказал он. — Я бы назвал его плодом твоего воображения; особенно эту клетку.

— Воображения? — коридор становился все теплее и светлее.

— Конечно. Этот сон — отражение твоих мыслей и страхов, девочка моя, — дед смотрел прямо перед собой.

— Наверное, да, — тихо произнела Беллатрикс. — Мать и тетушка говорили… ты ведь все знаешь, так?

— Конечно, — Поллукс Блэк легонько кивнул. — Я знаю все, что ты сейчас видела и слышала — и претензии дочери с невесткой, и видения будущего.

Блэки немного помолчали.

— Мне следовало больше времени уделить дочери и тебе, — дед заговорил снова. — Вальбурга всю свою жизнь старалась быть большей Блэк, чем мой дед. Беда в том, что она слишком много внимания уделяла формальностям, а не сути. Твоя мать оказалась очень похожа на нее.

— Я была у нее боггартом, — процедила Беллатрикс.

— Она боялась, — пожал плечами дед. — Друэлла так и не родила ни одного сына, Друэлла оказалась в нашей семье из-за тебя. И на тебе срывала свое раздражение и свои страхи. Сейчас я понимаю, что заняться тобой стоило мне. Твоя мать так и не поняла, что девчонка-сорванец — приемлемое для Блэков явление.

— Сейчас уже поздно что-то менять.

— Для них — да. Для тебя же… ты уже изменилась, девочка моя. Жаль, что только сейчас, — старый Блэк помолчал. — Мы все были заложниками семейного кодекса и неясного положения в Британии. Да и ты сама не станешь отрицать, что увидела в Волдеморте то, чего тебе не хватало в нашей семье.

— Да, наверное, так.

— Не наверное, а точно, — отрезал дед. — Трудно объяснить, отчего не стоит слепо доверяться Волдеморту, когда сам презрительно относишься к магглам. Совсем невозможно что-то объяснять влюбленной девочке. Я должен был очень серьезно заняться твоим воспитанием, внучка. Сейчас я сильно жалею о том, что этого не сделал.

— Но ты же пришел, — слабо улыбнулась Беллатрикс.

— Да, я пришел. Но ты сама начала ощущать старые догмы, как клетку для разума. Теперь, как говорил Аластор, дела нашей семьи — это твоя вечеринка, девочка моя. Раз ты видела моего правнука, то это… обнадеживает.

Дед и внучка подошли к двери.

— Дедушка, — очень тихо сказала Беллатрикс. — Жаль, что мы с тобой так и не встретились. Ведь все, о чем мы сейчас говорим — только плод моего воображения. Это происходит у меня в голове, — печально улыбнулась ведьма. — А я так хотела тебя видеть.

Поллукс Блэк обнял внучку за плечи и притянул к себе.

— Девочка моя, — старик поцеловал ее в макушку точно так же, как отец целует маленькую дочь. — Конечно, весь этот разговор происходит только в твоей голове. Но почему он не может быть правдой?

Дед открыл дверь, но Беллатрикс не успела увидеть за ней ничего, кроме яркого света. Она проснулась.

* * *

— Значит, Темный Лорд просил тебя хранить дневник, в котором записано, как вскрыть Тайную комнату? — протянула Беллатрикс.

Люциус нервно шагал из угла в угол.

— Именно так. Ты сама видела, — Малфой показал взглядом на думосброс.

Беллатрикс разговаривала со свояком в той же комнате мэнора, в которой показывала Малфою свои воспоминания о встрече с младенцем. Вот только теперь нервничал Люциус, а не Белла.

— Я видела, и я в это верю, — Белла потерла подбородок. — Но странно, что ты так ничего и не заподозрил.

— Слушай, ты знаешь, сколько разных предметов могут так заколдовать, — Малфой, наконец, остановился. — Одних напоминалок есть великое множество. Никто не думал, что Темный Лорд сделает крестраж. Или тебя смущает другое?

— Ну, почему ты не сказал мне об этих замыслах, я понимаю, — усмехнулась ведьма.

— До твоей встречи с младенцем я постоянно боялся твоей… гиперактивности.

Беллатрикс пожала плечами.

— И я до сих пор сомневаюсь, что это крестраж, — добавил Малфой. — Поттер мог напутать, он мог неверно что-то понять.

— Я — нет, — отрезала Беллатрикс. — Ты забываешь, что мой кузен основывался не на знаниях Поттера, а на его наблюдениях. Возможно, нам надо будет вытянуть воспоминания мальчика, чтобы во всем удостовериться, но пока что я не сомневаюсь — крестражей минимум два. Надо собрать людей, Люциус.