Гермиона Грейнджер и Кубок Огня (джен)

Размышляя над ситуацией с новой для себя точки зрения, Гермиона довольно тихо вела себя за обедом и всë ещë оставалась задумчивой, когда зашла в класс защиты от тëмных искусств вместе с остальными гриффиндорцами. Во второй раз за последнее время они обнаружили, что громоздкие старые деревянные парты были сдвинуты в сторону, открывая свободное пространство посреди класса. Мелькнула мысль, не собирается ли Грюм снова накладывать на них Империус или, в случае Гарри, как-то усилить чары. Им определенно предстояло ещë одно практическое занятие.

Не прошло и минуты, как Гермиона уловила характерные шаркающие шаги, выдававшие приближение Грозного Глаза. Дверь распахнулась. Хотя она уже привыкла к грубой, изуродованной внешности их нового учителя, в нём оставалось что-то неопределённо зловещее. Что-то, что наводило на мысли о жестоких и кровавых сражениях.

— Правильно, — прорычал Грюм, его волшебный глаз сделал полный оборот, обводя всех собравшихся, — книги сегодня не нужны. — Своим оставшимся живым глазом он смерил своих учеников, словно сравнивая их с неким известным только ему и, вероятно, недостижимым идеалом. — Тëмные времена могут наступить в любой момент, и Дамблдор считает, что вам нужно больше опыта в сражении на палочках!

Он развернулся и, припадая на ногу, стремительно пересëк класс. Затем вновь повернулся к ним лицом, продолжая осматривать своих подопечных с выражением, которое Гермиона могла бы описать только как едва сдерживаемый гнев. Когда его пристальный взгляд остановился на ней, она почувствовала, как по еë спине медленно поползла ледяная капля страха. Несмотря на вполне комфортную температуру в комнате, еë пробрала ощутимая дрожь.

— Итак! Кто-нибудь из вас когда-нибудь участвовал в дуэли, а?

Гермиона посмотрела на Гарри, как, впрочем, и все остальные.

— Эмм… ну, я участвовал… вроде как…

Она прекрасно помнила ту его неудачную дуэль с Малфоем на втором курсе, после которой Гарри записали в наследники Слизерина.

— Что значит «вроде как», Поттер? — резко переспросил Грюм. — Либо участвовал, либо нет.

Остальная часть класса хранила решительное молчание. Что тогда, что сейчас их реакция едва ли подтверждала репутацию Гриффиндора как факультета храбрецов.

Гарри почувствовал себя неловко под безжалостным взглядом Грозного Глаза.

— Ну, там была змея… э-э, от которой избавился профессор Снейп, — поспешил добавить он.

Грюм хмыкнул. Очевидно, это не произвело на него особого впечатления. Он отвернулся от чуть покрасневшего Гарри.

— Значит, никто из вас на самом деле не сражался на палочках? — Он заковылял в начало комнаты, покачивая головой в преувеличенном отчаянии. — Ну хорошо, значит, никто не имеет реального преимущества над другими, так что начнём с чистого листа. — Ярко-синий зрачок то расширялся, то снова сужался. — Итак, кто хочет быть первым?

Добровольцев среди представителей самого храброго факультета что-то не наблюдалось. Гермиона подавила смешок, когда заметила, как Невилл и Парвати отступили на шаг под пристальным взглядом Грюма. Обернувшись, она поняла, что так сделали многие — казалось, она вышла вперëд, хотя на самом деле не сдвинулась с места. В комнате воцарилась зловещая тишина, поскольку оба глаза Грюма сосредоточились на ней.

— Мисс Грейнджер, обычно вы так спешите поднять руку, — довольно грубо заметил он. — Но не сейчас… Почему?

Горло Гермионы внезапно пересохло. Она судорожно пыталась найти ответ.

Грюм сделал пару шагов к ней. Ученики попятились, стараясь слиться со стенкой.

— Ах да, действительно, среди нас же есть чемпион Хогвартса. — В его улыбке не было ни капли тепла, и Гермиона подавила рефлекторную дрожь. — Выйдите вперëд, мисс Грейнджер, и покажите нам, из чего сделаны чемпионы.

Скрепя сердце, Гермиона медленно вышла на расчищенный участок пола. Еë до ужаса пугала перспектива вновь подвергнуться остракизму из-за участия в Турнире. Она почти почувствовала жжение в затылке, представив себе злой взгляд Рона. Затем она настороженно встала, держа палочку в руке, но не поднимая еë.

Грюм удовлетворëнно хмыкнул. Гермиона бросила взгляд на своих одноклассников, гадая, кто будет еë противником. Она лишь надеялась, что не Рон. У неë было ужасное чувство, что вовлечение в показательный учебный поединок только подогреет его обиду. И ситуация из просто паршивой станет отвратительной.

Только когда Грюм встал лицом к ней на расстоянии примерно десяти ярдов, она поняла, что бывший главный аврор и знаменитый мракоборец намеревается лично испытать еë стойкость. Еë дыхание сбилось от волнения.

Грюм повернулся вполоборота к аудитории.

— Существует этикет, которому положено следовать в поединке волшебников… Редукто!

Гермиона даже не успела среагировать. Движение Грюма было поразительно стремительным для волшебника с его очевидными физическими недостатками. Его далеко не слабое взрывное заклятие врезалось в паркет прямо перед еë ногами, и в следующее мгновение она уже летела спиной назад по воздуху. Полет резко прервался, когда она врезалась в шкаф, разбив его стеклянные дверцы. Удар затылком о заднюю панель оглушил еë, и она безвольно соскользнула вниз, прямо на кучу щепок и осколков стекла. В ушах звенело после удара. Кроме этого противного звона и шума осыпающихся вокруг неë обломков шкафа, до Гермионы доносились приглушённые восклицания шокированных учеников, но словно издалека, как будто говорившие находились с другого конца длинного туннеля.

Неуверенным движением Гермиона подняла левую руку к затылку и нащупала что-то влажное и липкое в волосах. Она поднесла руку к лицу и ошеломлëнно уставилась на испачканные в крови пальцы. Это казалось нереальным. Всë это казалось нереальным.

— Что я всегда вам говорю? — она смутно различила голос профессора ЗоТИ. — ПОСТОЯННАЯ БДИТЕЛЬНОСТЬ!

Ошеломлённая и сбитая с толку, Гермиона подняла голову и увидела Грюма. Он стоял в нескольких ярдах от неë, его палочка и человеческий глаз были устремлены прямо на неë. Другой глаз скользил по остальным ученикам.

— Это правило номер один, — хриплый голос Грюма не допускал возражений. — Правило номер два: тëмные волшебники не играют ни по каким правилам!

— Охренеть… — произнёс дрожащий голос с благоговейным страхом. Гермиона могла бы поклясться, что это был Рон. Она попыталась подняться на ноги и почувствовала жжение от множества мелких порезов и ссадин на ладонях и нижней части предплечий — школьная блузка едва ли могла служить хорошей защитой.

— Так что, мисс, думаете, вы подходите на роль чемпиона школы? — уже откровенно насмехался над ней Грюм. — Это вам не книжки да задачки.

Медленно и неуверенно, Гермиона поднялась на полусогнутые ноги и попыталась выпрямиться. Спину она почти не чувствовала, в чуть прояснившейся голове мелькнула провидческая мысль о том, сколько синяков проявится на еë теле в самое ближайшее время. Да она будет черно-синей с ног до головы!

— Заметьте, еë палочка всë ещë у неë в руке, — обратил внимание Грюм, при этом в его голосе Гермионе послышался лëгкий оттенок угрозы. Девушка озадаченно посмотрела вниз: возможно, не так твердо и уверенно, как раньше, но еë правая рука продолжала сжимать палочку.

— Вопрос первостепенной важности в обращении с волшебной палочкой, — подчеркнул Грюм с неохотным намëком на похвалу.

И снова с ловкостью, приличествующей человеку гораздо более молодому и здоровому, Грюм бросился вперëд в классической дуэльной атаке.

— Экспеллиармус! — громыхнул его грубый голос.

Палочка вырвалась из нетвёрдой руки Гермионы. Чистая магическая сила обезоруживающего заклинания Грюма швырнула её обратно в разрушенный шкаф, сбив последнее оставшееся стекло на пол, где оно разлетелось на мельчайшие осколки.

Грюм отвернулся от неё и стал вышагивать по классу, но его волшебный глаз продолжал следить за окровавленным и избитым противником. Гермиона смутно различила потрясëнные лица остальных учеников. Она видела их словно издалека, сквозь какую-то неясную красноватую дымку.

Грюм продолжал наставлять их, но едва ли они его слушали.

— Правило номер три: враг никогда не даст вам второго шанса, так что и вы не должны! Берегите свою палочку, как свою жизнь, потому что однажды потеря палочки может означать потерю жизни.

Лаванда Браун выглядела так, словно еë сейчас стошнит. Невилл, казалось, находился на грани обморока.

— Никогда — НИКОГДА! — не оставайтесь в заведомо проигрышном бою! — теперь в голосе Грюма звучала настоящая ярость. Гермиона заметила это даже несмотря на головокружение, но сейчас была не в том состоянии, чтобы разбираться в причинах очевидной враждебности учителя. — Не задерживайтесь из-за авроров или своих товарищей, убирайтесь как можно скорее! — Он шарахнул кулаком по одному из столов в углу комнаты так сильно, что гул от удара заглушил его собственный голос. — Это правило номер четыре.

Гермиона проползла немного вперёд, не находя сил, чтобы попытаться встать. Осколки шкафа врезались в руки и колени, даже сквозь мантию. На полу виднелись пятна еë крови.

— Правило номер пять, — твердо заявил Грюм. Он снова повернулся, и Гермиона обнаружила, что смотрит на рабочий конец палочки величайшего ловца тëмных магов. — Никогда не играйте честно.

На долю секунды Гермиона уставилась прямо в человеческий глаз Грюма. В нём было что-то — злорадное и враждебное, — что заставило еë оцепенеть…

— Ступ…

— Хватит! — вмешательство было неожиданным, но последовавшие далее слова оказались ещё более неожиданными. — Экспекто Патронум!

Тревожный выкрик оборвал не до конца сформированное оглушающее заклинание. Мелькнула вспышка света, и ослепительно белая фигура пронеслась мимо, а возможно даже сквозь, Грозного Глаза. Светящийся олень остановился между профессором и его целью.

Патронус был таким ярким, что Гермиона почти ничего не видела. Грюм обернулся на голос, и Гермиона почувствовала невероятное облегчение от того, что его маниакальный взгляд — и палочка — больше не направлены на неë.

Все остальные вместе с Грюмом уставились на нарушителя дисциплины.

Гермионе не нужно было смотреть. Она и без того знала, кто был ответственным за своевременное вмешательство. В конце концов, она была рядом с ним, когда «Сохатый» совершил свою первую прогулку по водам озера.

Гарри стоял в своём лучшем подобии дуэльной позиции, его палочка была обнажена, еë кончик всë ещë светился остатками заклинания. Его лицо побелело от нервного напряжения. Казалось, он предпочел бы быть где угодно, только не здесь и не сейчас.

— Этого вполне достаточно, — повторил он сдержанным, но чуть более высоким чем обычно голосом со странной, почти неестественной смесью твëрдого намерения и тревоги, угрозы и недоверия. Он тяжело дышал, как будто только что пробежал милю.

— Есть… есть вещи и похуже… правила номер четыре. — Тут Гарри, видимо, немного опомнился. — Профессор, — добавил он чуть более почтительным тоном, опуская палочку ровно настолько, чтобы показать, что он больше не представляет угрозы, конечно, если Грюм тоже еë не представляет.

Профессор пристально посмотрел на Гарри, словно увидел его впервые, потом обвëл взглядом класс и, похоже, едва сдержался от презрительного плевка.

— Вы все думаете, что это какая-то игра, да? — он рывком приблизил свое лицо к лицу Гарри, возвышаясь над ним. — Что хорошие оценки и пафосное владение волшебной палочкой сохранят вам жизнь?

— Нет… — протянул Гарри сквозь стиснутые зубы. — Но я постараюсь сохранить ей жизнь.

Они стояли так, глядя друг на друга, в течение неприятно долгого отрезка времени. Гарри переступил тонкую грань — сейчас он представлял собой достаточную угрозу, чтобы бывший аврор не стал снова поворачиваться к нему спиной, но ещë не достаточную, чтобы спровоцировать нападение. По крайней мере, в таком положении Грюм не мог наслать очередное проклятие на Гермиону. Постепенно Патронус Гарри рассеялся вместе с почти иррациональной яростью Грозного Глаза.

— Ладно… профессор, — наконец сказал Гарри, демонстративно убирая палочку в ножны.

Грюм тут же повернулся и вперил свирепый взгляд в Невилла, который явственно отшатнулся от изуродованного лица старого мракоборца.

— Думаешь, самое худшее, что может случиться, — это проклятие Круциатус?

Невилл испуганно взглянул на своего учителя и всхлипнул.

К этому времени Гермиона почувствовала в себе достаточно сил, чтобы попытаться встать. Она оттолкнулась от пола, и хруст обломков под еë ногами снова привлёк к ней внимание Грюма. Пошатываясь, она поднялась на ноги.

Краем глаза она заметила, что Гарри положил руку на палочку, но доставать еë не стал.

— А вы! Мисс Грейнджер, — в словах Грюма Гермиона услышала откровенное презрение. — Вы и пяти минут не продержитесь в Турнире. То, что от вас останется, придëтся собирать метлой!

Гермиона пошатнулась от этих слов, как от пощёчины. Парвати Патил в ужасе вскрикнула. Дин Томас попытался еë успокоить, но выглядел при этом таким же потрясённым, как и все остальные.

— Скажите мне, мисс Грейнджер, — рявкнул Грюм, — вы смогли бы отнять жизнь?

На этот раз Лаванде не удалось сдержаться, и она вернула свой обед прямо на пол.

Гермиона в ужасе застыла на месте, разинув рот.

— Смогли бы вы убить человека, чтобы спасти чью-то жизнь? — неумолимо продолжил давить Грюм. — Например, ваших родителей? Или свою собственную?

— Профессор… — практически прорычал Гарри, но на этот раз Грюм проигнорировал его. Однако палочку держал наготове.

Для Гермионы весь мир сузился до предела, остались только она и Грозный Глаз.

— Так смогли бы? — подстрекал он, говоря об убийстве с каким-то ужасающим ликованием. — Взять чужую жизнь и погасить еë? Отбросить прочь?

По всей комнате уже раздавались громкие рыдания, глаза Гермионы тоже защипало от горячих слëз. Краем уха Гермиона уловила какую-то ругань — от Рона, подумала она, как будто это имело значение, или от Симуса. Перед еë взором стояло лицо Грюма — живое напоминание о жестоком прошлом… и, возможно, жестоком будущем.

— Н-нет… — пробормотала она. — Я… я не з-знаю.

— Нет? — Грюм хмыкнул. — А отдать свою жизнь?

— Я… я… я… — в цепи высших ментальных функций Гермионы произошло короткое замыкание. Она никак не могла взять в толк, к чему ведут эти вопросы.

— Три «я» в одном предложении. Похоже, вы весьма эгоистичная молодая ведьма, — прокомментировал Грюм, пристально глядя на неë, а затем отвернулся. Был ли он удовлетворëн своим выступлением или просто решил, что больше от неë ничего не добьëтся, Гермиона не поняла, да и не горела желанием выяснять это. Стоя спиной к потрясëнному классу, он заговорил, обращаясь ко всем. Его голос был отчëтливо слышен каждому.

— Вы знаете мою историю. Или должны знать. Я убивал — законно, по долгу службы. И я был готов умереть, если понадобится… Как видите, я прошëл по краю…

Теперь Гермиона видела, что лицо Парвати залито слезами, а Невилл тихо всхлипывает на заднем плане, пытаясь взять себя в руки.

— Я говорю вам всë это, потому что вам нужно знать. — Грюм медленно повернулся к ним лицом. Он рассеянно убрал заклинанием лужицу блевотины у ног бледной как смерть Лаванды. — Я здесь по личному приглашению директора, чтобы научить вас защищаться от тëмных искусств. Вы видели непростительные проклятия. Вы должны быть готовы защищаться от них. — Он сделал паузу. — Это может означать, что вам придëтся использовать — намеренно или нет — заклинания, которые могут привести к летальному исходу.

Грозный Глаз замолчал, задумчиво рассматривая свою искусственную ногу.

— Поттер, — прорычал он, — я вижу, что твой Патронус и впрямь на высоте, но тебе придëтся научиться делать и кое-что похуже, прежде чем ты сможешь встретиться лицом к лицу с Пожирателями Смерти и дожить до того, чтобы рассказать об этом.

Он снова повернулся к Гермионе. Голова у неë раскалывалась, пульсирующая боль отдавалась тупыми, тяжëлыми толчками в висках и затылке. Она недоверчиво смотрела, как Грюм наклоняется, поднимает еë палочку, а затем протягивает ей, как будто это был цветок, который он только что сорвал. Инстинктивно она приняла палочку из его руки. И задалась вопросом, что ей предполагается делать дальше. Или что будут делать с ней.

— Те, кого я убил, заслужили смерть, — сказал Грюм почти непринуждëнно. — Я не испытываю к ним никакой жалости и сделал бы это снова, если бы мне пришлось. — Он обвëл глазами класс, по очереди окидывая каждого ученика испытующим взглядом, и остановился на Гермионе. — Вам нужно знать, с чем вы можете столкнуться и как с этим справиться.

Тишина в классе была напряжëнной и почти осязаемой. Грозный Глаз, казалось, погрузился в задумчивую летаргию. Больше никто не осмеливался пошевелиться. Гермиона заметно пошатнулась и едва не упала. В голове у неё стучало, а всё тело нещадно болело. Кожа там, где её не закрывала одежда — а местами и там, где закрывала, — была сплошь покрыта мелкими порезами и царапинами от острых щепок и осколков стекла.

— Профессор?.. Профессор Грюм? — и снова именно Гарри осмелился вырвать Грюма из его грëз. Тот вопросительно взглянул на него.

— Гермиона?.. — Гарри одновременно спрашивал и напоминал.

Недоумëнное выражение лица Грюма красноречиво показывало, что его мысли витали где-то далеко. Затем его волшебный глаз мигнул, и он, казалось, вернулся в настоящее. Он повернулся и посмотрел на Гермиону так, словно впервые за весь день заметил еë присутствие, затем медленно кивнул сам себе.

— Да, мисс Грейнджер, пусть лучше Поппи посмотрит на вас, — велел он. — Мисс Браун, мисс Патил? Не будете ли вы так любезны отвести Грейнджер в больничное крыло?

Обе девочки были рады, что им позволили покинуть класс. Гермиона видела, как поморщился Рон при виде её ран, когда Парвати с Лавандой подошли ей помочь. Гарри смотрел на подругу с не меньшим беспокойством. Столкновение с Грюмом не прошло даром для его нервов, лицо Гарри практически лишилось красок. Тем не менее он в два шага приблизился к ней, чтобы хоть чем-то помочь.

— Вот, — тихо сказал он, прижимая платок к еë затылку. Гермиона подняла руку и перехватила ткань, задев на мгновение пальцы Гарри. Она хотела сказать спасибо, но пересохший язык отказывался ворочаться во рту. Гарри ответил на её благодарный взгляд нервной полуулыбкой, полной сожаления, но когда он повернулся к седому мракоборцу, его лицо приобрело холодное, жëсткое выражение.

Уходя, Гермиона пыталась сообразить, какой именно урок преподал им профессор Грюм в этот день.

И какой урок усвоил Гарри.

Текст переведён JulsDo