Altera fabula (джен)

Поскольку волнения по поводу василиска в школе продолжались, Дамблдору пришлось собирать очередной расширенный педсовет, дабы разъяснить остальным профессорам и не только, что руководство школы во всеоружии.

Достаточно краткие и деловые выступления деканов можно было передать одной фразой:

«Во всеоружии хотят быть все, и дети тоже». Выслушали их всех и в результате им же поручили объяснить подопечным основную диспозицию.

— Мне уже страшно, — улыбнулась в конце совещания МакГонагалл. — Даже мне трудно представить, на что хватит фантазии наших учеников.

— А вы попробуйте, — ответил Снейп. — Ориентируясь по факультетам, конечно.

— Мои пошлют искать вас в теплицах и устроят там неплохой лабиринт, — горделиво заявила мадам Спраут.

— Помона, дорогая, только не давайте им заданий, пусть сами проявят смекалку!

Мадам Спраут подозрительно посмотрела на Горация Слизнорта.

— Вы решили заменить бывшего Дамблдора или просто напомнить?

— Мерлин упаси. Просто думаю, что это еще один способ развития их полезных качеств.

— Ну ладно, раз так… А что вы думаете про своих?

— Они уже при деле. Поверьте, собрать все подписи в Министерстве вряд ли кто-нибудь сможет.

— О… я даже не подумала.

— И это при том, что большинство работников — ваши выпускники! — фыркнул Гораций.

— Я срочно этим займусь! — мадам Спраут вылетела вон, словно за ней гнались.

— Ну, мои разживутся навозными бомбами, натравят Пивза… — предположения Минервы МакГонагалл были, как всегда, недалеки от истины.

— Только что школу в порядок привели, — грозно сдвинул брови Северус. — Никаких бомб и подобной пакости!

— Хорошо, пусть заминируют подходы… подальше от Хогвартса.

— Чтобы в них попал кто-нибудь из членов попечительского совета или, например, Хагрид?

— На него же колдовство не действует…

— И навозная бомба не подействует, полагаете?

— Пффф…

Филиус Флитвик молчал, но заметно нервничал, потому что понимал: он не в силах спрогнозировать то, что придет в гениальные, ладно, как минимум неординарно одаренные головы его подопечных. А значит, корректировать придется буквально по ходу дела. И ему очень, очень повезет, если успеет. Самым лучшим, конечно, будет, если никто до школы не сумеет добраться, но подстраховаться необходимо.

— Может быть, сделать пост дежурных колдомедиков из Мунго? — предложил он, думая о том, что расколдовывать «дорогих гостей» тоже кому-то придется, и не факт, что они с Поппи справятся достаточно быстро. А создавать подобные прецеденты в «самом безопасном месте магической Британии» определенно не стоило.

Моментально посерьезневшие профессора дружно закивали.

* * *

Гарри Поттер с удовольствием рассматривал в зеркале свое скуластое лицо и улыбался.

— И никакой молнии! Даже следов шрама нет! Ур-ра! Теперь-то ко мне больше никто не докопается и не будет смотреть, как на зверя в зоопарке! Вот только хорошо бы все-таки понять, что это такое было… Хотя… Было, сплыло, и отлично.

И он направился сами понимаете куда — в подземелья Слизерина, к своему личному Профессору. А после — и к василиску, но об этом мы уже написали.

* * *

Коллеги несчастных азкабанских сидельцев тоже беспокоились, только немного в другом ключе — куда более радостном. Источником радости и в некотором роде гарантом безопасности для них на сей раз выступил Люциус Малфой — хоть его поведение возмущало многих, но все же слух о том, что он каким-то образом сумел не просто втереться в доверие, но и повлиять на некоторые убеждения самого Альбуса и так далее Дамблдора, перевернул кое-какие воззрения у представителей этой части волшебного мира.

Ну еще бы… Раз уж оказалось, что бывший под судом Пожиратель смерти может взлететь так высоко, чтобы стать представителем магической Британии в Международной конфедерации магов, да еще разбогатеть за какой-то год так, как никому из его бывших соратников, даже не снилось… К Малфою можно было относиться как угодно, но равняться на его успехи определенно стоило, не говоря уже о том, чтобы к нему прислушиваться, причем как можно внимательней. Идиотов среди глав основных магических семейств не было, так что в этом плане все прошло тихо, гладко, ну и да, почти радостно.

Возвращения Лорда не хотелось никому — все прекрасно понимали, что это означало бы новый виток войны, новые вложения средств, которые, как теперь всем вдруг стало совершенно ясно, никогда не окупятся, а главное — их детям и семьям грозила бы нешуточная опасность. Желающих вернуть противостояние не было. Может быть, в глубине души кого-то из «богатых и благородных» и осталось тихо тлеть, но Люциус Малфой одним своим видом (а также видом обновленного особняка) совершенно наглядно доказывал, насколько полезно и выгодно сотрудничество — в отличие от конфронтации. Превосходство было налицо.

В свете этого мистер Дамблдор как лидер противоположной стороны удивительно быстро начал становиться все более и более популярной личностью. А поскольку изображать старого маразматика, как он давно уже называл своего предшественника перед коллегами, тому изрядно поднадоело, Альбус постепенно все больше стал выступать самим собой. Что вызвало новую волну удивления: оказалось, с бывшим «радикально светлым» вполне даже можно иметь дело, суждения его стали достаточно разносторонни и вообще он вполне лоялен к тому, что было принято называть «темной магией» — не принимал Альбус Персиваль и так далее только то, что грозило человеческим жизням. Убийств и насилия крайне не одобрял, если коротко. Так что окончательный вердикт, вынесенный их сообществом гласил: Дамблдор, конечно, чародей сильнейший, что не может не вызывать уважения, как директор — достаточно адекватный, чтобы доверять ему школу, но — гуманист. Впрочем… у всех свои недостатки — считали кое-кто из этой не особо теплой компании.

* * *

Крупный и совершенно седой крыс давно несся, не жалея лап, но притормозил только перед знакомой дверью и обернулся в тяжело дышащего, неопрятного и загнанного невысокого мужчину. Отдышавшись, он хотел было сделать шаг, но спохватился, снова обернулся крысой и исчез, чтобы появиться спустя пару часов. За это время он сумел более-менее привести себя в порядок, так что больше не выглядел как бродяга.

Он уже поднял было руку, чтобы постучать, но закрыл глаза и замер. Немного постоял, прислонившись спиной к дверному косяку и снова повернулся, чтобы постучать.

Дверь открыла маленькая сухонькая старушка…

— Питер? — ахнула она и начала оседать, но мужчина не дал ей упасть, тут же подхватив на руки и внеся в дом.

— Мама, мама… — он гладил ее короткие белые волосы, а по щекам текли слезы.

— Сынок, — она пришла в себя и схватила ладонями его лицо, с болью осознавая, как постарел и сдал ее сын.

— Мама, я виноват… — Питер опустился на колени. — Но я так за тебя боялся! Если бы они узнали про тебя, даже не представляю, что было бы. Я не мог сказать тебе, что жив, не мог написать, даже намекнуть. Тебе бы не дали покоя, они оба были легилиментами.

— Ты жив… — старушка прикрыла глаза, чтобы скрыть слезы, но безуспешно. — Ты жив… Что еще матери надо?

— Я больше никуда не уйду, мама. Я… — он насторожился, как перед прыжком, и очень неуверенно, но все же смог произнести: — Я… свободен. И никогда больше тебя не оставлю! Ты уедешь со мной?

— Куда? — слабо откликнулась она.

— Я купил нам дом… далеко. О нем никто не знает. Хочешь, аппарируем туда?

* * *

Беллатрикс смотрела на совершенно чистое — если, конечно, так можно сказать о немытом две недели предплечье, и ее глаза постепенно расширялись. Хриплый выдох… Свистящий вдох… И она сползла по каменной стене своей камеры, чтобы больше никогда не встать. Исчезло все, что в последние годы составляло суть и смысл ее жизни. Так зачем?

Этот чисто риторический вопрос остался так и не заданным. Она не кричала, даже слова не сказала, только в последний раз вздохнула.

Ее супруг через две камеры от нее тоже неверяще смотрел на место, где была метка его Лорда.

— Рабастан! — негромко окликнул он брата. — У тебя тоже?

— Что? — раздался хриплый ломкий голос из камеры напротив.

— Посмотри…

Рудольфус поднес к решетке оголенную руку, Рабастан сощурился, спешно закатал собственный рукав и охнул.

— Он не вернется. Все кончено. — Вынес вердикт из соседней камеры Селвин. — Действительно кончено.

— Вы так уверены, что это произошло? — спросил Яксли.

— Слышал, что Руквуд бубнил о том, что весь Отдел Тайн так и не смог расшифровать заклинание. Так что если оно спало, то… думаю, без вариантов.

— Наш Лорд был гений! — то ли возмутился, то ли возгордился младший Лестрейндж.

— Ключевое слово «был».

К разговору подключались все новые и новые действующие лица — исчезновение метки никого не могло оставить равнодушными, но действовало на всех немного по-разному. Однако, фанатизм постепенно отпускал всех, кого-то быстрей, кого-то медленнее. Кто-то был готов спросить с самого себя, кто-то старался перевалить вину на кого угодно — последних, как всегда, было большинство.

— Не напоминай мне об этом предателе!

— Ты о Руквуде? Мы же предполагали, что он агент.

— Но что-то никто не помешал ему сидеть вон в той камере в конце коридора.

— Почему мы ничего не сделали?

— А надо было?

— То есть как?! Ты тоже предатель?!

— Рабастан, успокойся и скажи, что ты сейчас чувствуешь?

— Не знаю… Смятение… Растерянность.

— А физические ощущения?

— О, Руквуд таки проснулся!

— Помолчи, он все равно самый умный, послушаем, что скажет.

— Будто… будто с головы шляпу снял, — ответил Руквуду Рабастан. — И что это значит?

— А теперь скажи мне, что ты думаешь о тех, кто, уже захватив Министерство, а с ним и власть в стране, пошел войной на школу.

— Это ты о нас?! — едва не в голос возопили «коллеги по исчезнувшей метке».

— О нас, о нас, — голос Руквуда прозвучал удивительно ехидно. — Что интересно, тогда мы все считали это необходимостью, не так ли?

— И каждый гордился бы тем, что сумел добыть для Лорда мальчишку Поттера, — прошептал Рабастан Лестрейндж, словно не веря самому себе.

— Школьника. Для могущественнейшего волшебника. Чтобы тот лично его убил, — ядовито добавил Руквуд.

— Лорд… он был уверен, что Поттер опасен.

— Угумс. Однокурсник сына твоего приятеля, Нотта.

— И младшего Малфоя, — недобро усмехнулся старший Лестрейндж. — О да, ужасно опасный возраст. Особенно когда Лорд отправился к Поттерам воевать с младенцем.

— Но младенец же его… или нет?

— А скажите-ка мне, кто и откуда мог взять свидетельские показания? Волшебник, способный поднять мертвого или призвать его дух и допросить, лично мне неизвестен.

— То есть Дамблдор это все сочинил и Поттер вообще ни при чем?! Но зачем?

— А теперь скажите мне, чем была для нас всех Метка? Честью? — раздалось после длинной паузы из дальней камеры.

— Как неприятно чувствовать себя идиотом…

— Особенно сидящим в тюрьме идиотом, осужденным бессрочно. Зачем мы маглов и маглорожденных убивали, хоть кто-то задумывался?

— А сам-то!

— Они чужаки в нашем мире!

— Волшебные существа тоже чужаки…

— Нет, они же свои, волшебные.

— Не хочешь сказать об этом гоблинам лично? Или великанов предпочтешь порадовать?

— Но… нет, где были мои мозги?!

— Ну это ты у себя спроси.

— Меня вообще-то отец к Лорду привел!

Разговор продолжался долго — им было о чем подумать очистившимися от влияния, теперь уже окончательно, головами. И думы эти были…

Да вы и сами понимаете.

В какой-то момент в одной из камер к разговору начал прислушиваться крупный черный пес. Вскоре он обернулся и вступил в разговор, кляня и обвиняя всех подряд, чем немало удивил всех, кто его слышал.

А через несколько дней Сириусу Блэку пришлось удивляться самому — как раз к этому времени Альбус Дамблдор — настоящий добрался до еще одной серии секретных записей своего предшественника, который паранойей не страдал, а по-видимому, наслаждался, и весьма часто. Блэка извлекли из Азкабана и отправили прямиком в Мунго — лечить беднягу пришлось много, долго, так что когда тот вернулся в дом на Гриммо, его ждал немаленький сюрприз. То есть два сюрприза: портрет матери и обязанности последнего в роду волшебника.

Немного забегая вперед, скажем, что «настоящий крестный» у Гарри Поттера появится лишь через год после его совершеннолетия, когда он закончит Хогвартс. И как все это будет — еще вопрос… тем более, что Сириус Блэк к тому времени очень сильно изменится как личность, и вовсе не за лето. Быть главой рода Блэк, пусть даже состоящего из единственного человека — это не шуточки. А если еще именно это, по многочисленным прогнозам колдомедиков и нумерологов, должно было помочь восстановить психику (и таки помогло), то деваться Сириусу было совершенно некуда. Да и незачем — воевать больше было не с кем, разве что с самим собой.

Кстати, именно это (точнее, объявление в «Ежедневном Пророке» о том, что несправедливо осужденный Сириус Блэк стал главой рода Блэк, получил «отступные» от Министерства и проходит лечение в одной из лучших клиник на континенте) стимулировало еще одного последнего оставшегося от когда-то весьма известной семьи полукровку пройти ряд непростых действий и все же заполучить для себя наследство рода, глава которого когда-то вычеркнул из своей жизни свою единственную дочь. Вы, конечно, догадались, о ком речь. Северус Снейп стал все же главой рода Принц — в память о предках, какими бы они ни были. Тут была и доля мести, а потом и благодарность — Принцы накопили немало полезнейшей информации, в том числе по менталистике и зельеварению, а Северусу и его растущему и пытливому подопечному это было крайне полезно.

Самым же удивительным было то, что главенство над родом, а может, и не только оно, все же смягчило «злобного гения подземелий», и компания его воспитанника уже во время Рождественских каникул бодро и радостно носилась на метлах по поместью, падала во все мало-мальски приличные сугробы, изображала снежных ангелов на каждой тропинке, лезла во все комнаты, подвалы и чердаки, короче говоря — вполне вольготно чувствовала себя даже когда им приходилось отчитываться о том, что невзначай обнаружили, перед хозяином.

— Может, мне вам начать приплачивать? — ехидно спросил Северус у Гарри, когда компания обнаружила наполовину заваленный подземный ход, который заканчивался порталом в — кто бы мог подумать — Запретный лес, но не тот, что был при школе, а вообще непонятно где.

— Да вы что, профессор! — возмутилась вся честная компания дружным хором.

— Что может быть прекрасней приключений в старом замке… — мечтательно произнесла мисс Грейнджер.

— Особенно когда ты составляешь его зачарованную карту, — ухмыльнулся Драко Малфой.

Да, компания воспитанника «самого ужасного профессора» теперь являла собой полный набор представителей всех факультетов. Кроме компании воронят — однокашников Гарри и четверки слизеринцев, которую все уже привыкли называть малфоевской, в нее входили сестрички Патил, а Парвати не могла не позвать свою подругу Лаванду. Лаванда, к общему удивлению, притащила Сьюзен Боунс с Хаффлпаффа и двух младших Уизли, которые от удивления вели себя едва ли не более чинно, чем Малфой-младший, когда тот старался пустить пуль в глаза, ну а потом и близнецам стало завидно…

Именно Фред и Джордж после дивных захватывающих каникул изобрели такое замечательное заклинание, которое моментально окутывало «очумелые ручки» задумавших шалость или просто незадачливых зельеваров ярким алым свечением, так что Снейп скоро и на уроках начал чувствовать себя немного спокойнее. Правду говоря, даже спокойнее, чем когда вся лихая компания гостила у него в доме, но признаваться в этом не собирался никому.

Жизнь становилась все более и более интересной — ему ли жаловаться? Разве что на то, что вдруг стал завидным женихом, но теперь у него было просто великолепное средство от слишком навязчивых дам. Много-много средств, если уж на то пошло. Один Гарри чего стоил. А если вся компания… Подумать только, при последнем приеме, который его вынудили устроить, дети решили использовать боггартов, которых в доме обнаружили немало, в качестве актеров «театра ужасов»!

Было смешно и грустно, когда потом одна из невест кричала «ридикулюс», наставив палочку на самого хозяина дома… Зато была прекрасная причина поговорить по душам с ее родителями, после чего те, конечно, предпочли забрать дочь и откланяться. Нет, такие дамы ему не нужны. И не такие — тоже. Может быть, когда-нибудь потом, лет так через… в конце концов, при длинной жизни волшебников у него, Северуса еще достаточно времени.

Он еще не знал, что именно его воспитанник представляет собой «пятую колонну» — Гарри хранил это в строжайшей тайне. Он уже не раз задумывался о личной жизни своего профессора — потому что — а кто еще об этом позаботится-то, не Дамблдор же?

Взрослые дамы ему довольно активно не нравились — ни одна, и про себя он называл их курицами, а потому задумался, не присмотреть ли нормальную девчонку… И уже пробовал подключить Гермиону — нет, ни в коем случае не в этом качестве, что вы! Чисто как консультанта. Увы, та могла только логически вывести, что оптимально было искать на Слизерине или на худой конец Рэйвенкло.

— А почему не Хаффлпафф? — спросил тогда Гарри. — Они заботливые…

— Ему это точно надо?

— Думаешь, ему надо такую же как он?

— Ой, да кто же его знает, Гарри? Уж точно не я! И вообще… он взрослый человек, как-нибудь сам разберется. Или ты в нем не уверен?

Гарри вздохнул, кивнул и решил… продолжить наблюдение.

* * *

— Да зачем тебе это? — удивилась Джорджина Дорин Гуссокл, когда ее любимая младшая сестра стала уговаривать ее встретиться с Дамблдором. — Чем меньше людей знают, что к чему, тем лучше! С чего ты взяла, что он достоин хранить этот секрет?

Миранда приложила все усилия, чтобы убедить сестру, и наконец выбила из нее согласие. И теперь на веранде сидело трое пожилых волшебников, глядя на весну, которая постепенно вступала в свои права в небольшом аккуратном саду, выдержанном в благородном истинно английском стиле.

Когда Альбусу рассказали все о мальчике по имени Том, ему тоже было что добавить — и, раз уж пошла такая откровенность, подкрепленная строжайшими взаимными обетами, признался заодно в том, к чему был причастен, а к чему — не был, а главное, почему. После того как старуш… простите, пожилые леди узнали о судьбе Геллерта Гриндевальда и о том, как Альбус все это время разгребал его художества, то весьма прониклись. Тем более потому, что этот Альбус всецело одобрил и их план по поводу Тома, и даже способы его претворения в жизнь.

Да, этим троим совершенно не были нужны ни психопаты, ни фанатики, ни просто упертые и неадекватные личности, а вот вырастить и воспитать еще одного достойного волшебника было вполне подъемной и даже приятной задачей. А будет ли он светлым, темным или серо-буро-малиновым — какая разница? Был бы человек приличный. Вон, некроманты какие полезные бывают!

Альбус растроганно глядел на сестер — подумать только, какие замечательные женщины! А ведь он мог даже не познакомиться со старшей сестрой, и это было бы ужасным упущением! Он встал и как мог галантно поднес к губам руку Миранды Гуссокл, своей старинной коллеги.

— Благодарю вас, прекрасные леди, — взволнованно начал он, но его весьма неожиданно прервали.

— Ну вот и все, Бусенька. — Миранда Гуссокл никогда не называла уменьшительно-ласково тех, кого не была готова считать самыми близкими, так что Альбус замер от неожиданности. — Закончились твои труды. Будешь увольняться али еще бородой помашешь?

Он смотрел на нее, распахнув глаза, как ребенок — он слишком ждал, когда сможет сам себе сказать, что — всё. Он сделал все, что мог и все исправил. А еще он понял, что никогда бы этого не сделал — просто не решился бы. А потому вдруг совершенно по-детски переспросил:

— Правда, всё?

Бабули Гуссокл дружно рассмеялись, Джорджина по-матерински погладила его по голове, а Миранда даже чмокнула в щеку. Альбуса Дамблдора давненько так не смущали. А если быть точными, то практически никогда.

А зря…

Недаром он зачастил в гости — и не к старшей сестре, что было бы логично, если бы он собирался все же присматривать за воспитанием нового волшебника, не доверяя полностью никому, а к младшей. Ну а что… Это ведь тоже очень важно, в какой компании встречать старость. Быть скучающей старой развалиной никто из них не собирался. А вот написать приличный исторический труд — да по новейшей истории, перебрасываясь друг с другом ехидными ремарками и даже кое-что включая в текст — это, представьте, тоже удовольствие.