План Мародера (джен)

20 августа 1994 года

Гермиона беспокойно переминалась с ноги на ногу, ожидая пока её родители, только что появившиеся в приемной лорда Блэка, отряхнут одежду. Все представители рода были приглашены на встречу с Симеоном Блэком и его семьёй: женой Анной и маленьким сыном Джейсоном. Новоназначенный регент совсем недавно вернулся из Австралии, и все прибыли, чтобы познакомиться с ним поближе.

Пенелопа улыбнулась Гермионе и повела семейство Грейнджер к просторному Летнему саду. Большую часть мебели заблаговременно убрали, но кое-где оставили сидения для отдыха. Стол с напитками и закусками расположили у дальней стены, а, поскольку день обещал быть солнечным, стеклянные двери в сад оставили распахнутыми.

В саду Гермиона увидела Андромеду и Нарциссу, которые разговаривали со светловолосой женщиной с ребёнком на руках. Чуть дальше она заметила Люциуса, беседующего с профессором МакГонагалл. Ремус с Тедом болтали под деревом. Оглядев комнату и увидев Драко, Гермиона поморщилась. Тот забился в угол дивана и хмуро смотрел на Тонкс, которая что-то ему рассказывала.

«Бедная Тонкс», — подумала Гермиона — молодому аврору явно не повезло: ей поручили приглядывать за Драко. Гермиона слышала, что с июня, после последней семейной встречи, Андромеда вместе со своей семьёй часто виделась с Нарциссой и Драко, чтобы научить мальчика вежливо общаться с людьми, над которыми в прошлом он привык глумиться, а также чтобы он успел привыкнуть к новому порядку вещей.

В какой-то степени она даже жалела Драко: ведь раньше он, по сути, жил, полагая, что они с отцом были вершиной мира, а теперь он вынужден был осознать, что кто-то другой занял их место и с радостью избавится от него, если он даже посмотрит на кого-то косо. Тем не менее, она не могла отрицать, что большая её часть испытывала злобное ликование, поскольку Драко наконец-то получил по заслугам за то, каким нестерпимым придурком он был. Но также она знала и то, что Нарцисса за это лето постаралась научить его лучше скрывать свои мысли и убеждения, но, к сожалению, не помогла ему избавиться от них.

Она выпрямилась, поняв, что не заметила, как её как родители уже поздоровались с Сириусом и Гарри, которые держались не слишком официально для хозяев дома. Они стояли у двери вместе с ещё одним человеком, который очень походил на Сириуса: те же черные волосы, голубые, а не серые глаза, но то же классическое мальчишеское обаяние, которое было присуще Блэкам.

— ...а это Гермиона, — представил Сириус, подталкивая её немного вперед по направлению к незнакомцу. — Гермиона, Симеон Блэк.

Гермиона присела, как учила её Анди, слегка склонив голову вперед:

— Старший аврор Блэк.

— Пожалуйста, просто Симеон, — с легкой улыбкой сказал Симеон: легкий французский акцент сквозил в его австралийском произношении. — Очень рад познакомиться с тобой и твоими родителями, Гермиона. Полагаю, мой дядя Альфард отдал бы руку на отсечение, лишь бы встретиться с тобой — первой маглорождённой дочерью рода Блэк.

Сириус фыркнул.

— Нам с ней повезло, и теперь их двое, после того как твоя жена стала частью рода. — Он подмигнул Гермионе и кивнул Гарри. — Ну что ж, детишки, теперь, когда все формальности соблюдены, почему бы вам не перекусить?

В ответ Гарри усмехнулся Сириусу и застенчиво улыбнулся Симеону. Гермиона поразилась изменениям, которые произошли с её другом за это лето.

Гарри выглядел гораздо лучше. Во-первых, он казался здоровым — его кожа светилась, тёмные волосы блестели, зелёные глаза сияли, и видно было, что он набрал недостающий вес. Кроме того, было заметно, что и одежда его была хорошо подобрана — отличного качества, аккуратная и подходящая по размеру. Он больше не выглядел неопрятным. И более важно то, что он выглядел счастливым, необычайно счастливым и довольным — таким, каким Гермиона ещё никогда его не видела.

Раньше у неё были сомнения относительно того, сможет ли Сириус заботиться о Гарри, даже несмотря на намёк в разговоре с Амелией Боунс, что Гарри будет лучше без Дурслей. В конце концов, Сириус был для них чужаком — что они знали о нём, кроме того, что он невиновен и что он крёстный Гарри? Однако Сириус явно был на высоте. Всем было видно, что он любит Гарри и сделает всё, чтобы защитить его.

Когда Гарри подвёл Гермиону к закускам и начал обсуждать домашнее задание по Трансфигурации, она задумалась, что, быть может, другое изменение в нём так взволновало её — его внезапный интерес к учёбе.

Не то чтобы она не знала, что Гарри был умен — он был очень сообразительным, — но в предыдущие годы в Хогвартсе он проявлял себя только тогда, когда это было крайне необходимо, а всё остальное время, казалось, старался не выделяться. Как человек, который обожает учиться и демонстрировать свои знания(хоть она и знала, что это плохая привычка — родители порой упрекали её за хвастовство и интеллектуальное высокомерие), она не могла понять его. Хотя могла, когда думала о ещё большем внимании, которое Гарри мог бы привлечь к себе, будучи умным, сообразительным и лучшим учеником класса.

Она вздохнула про себя. Что она и знала о Гарри Поттере, будучи его другом, так это то, что волшебный мир полагал, будто имеет полное право знать всё о его жизни и без зазрения совести выставлять на всеобщее обозрение каждую деталь, причем порой с неприглядной стороны. По крайней мере, теперь Сириус отчасти контролировал прессу и боролся с теми ужасными вымышленными книгами, которые описывали детство Гарри. Можно было предположить, что именно благодаря всем этим мерам безопасности и тому, что Сириус одобрял его тягу к знаниям, Гарри преодолел все те барьеры, которые сдерживали его в интеллектуальном плане.

Это взволновало её. Гермиона не могла отрицать, что она, вероятно, несколько занервничала. Гарри знал Руны не хуже неё, а когда он продемонстрировал ей свои успехи в магии с помощью невербальной трансфигурации, она осознала, что он превзошёл её даже в её любимом предмете. Она хотела было списать эти успехи на его более сильный магический потенциал, однако осознавала, что без понимания основ теории и необходимых движений, он не смог бы справиться с трансфигурацией такого рода.

Кроме того, он был также хорош и в дебатах. Обычно он предпочитал не вмешиваться и позволял ей, Рону и Невиллу начинать дискуссию, однако стоило ему вступить в диспут, они сразу начинали внимательно слушать. Он просто знал что именно нужно говорить. И она начала задаваться вопросом, будет ли ему по-прежнему нужна её помощь в учебе, нужна ли ему будет по-прежнему её дружба?

«Это глупо», — призналась себе Гермиона, слушая, как Гарри рассказывает о законах трансфигурации и о возможности трансфигурировать что-то живое из неживого.

Гарри был её другом не только потому, что она помогала ему с его домашним заданием или в решении ключевых загадок в их приключениях. Однако она не могла не вспомнить, как они с Роном не разговаривали с ней несколько недель после инцидента с Молнией. По сути, изначально ссора произошла по её вине. Она действовала у Гарри за спиной, однако если бы она поговорила с ним...

Но то, как долго они не могли её простить и депрессия Гермионы из-за этого, было полностью их виной. Она не ожидала, что это займёт столько времени. И поскольку Гарри обычно не держал обид (за исключением профессора Снейпа, который регулярно испытывал даже её собственную глубоко укоренившуюся веру в то, что все учителя заслуживают уважения, и Драко Малфоя, который просто был первосортным засранцем), она винила во всём Рона, который к тому же воевал с ней из-за Живоглота и Коросты.

Её дружба с Роном была совершенно иной. Гермиона сомневалась, что без Гарри они с Роном могли бы стать друзьями. Именно благодаря Гарри они с Роном вовремя подоспели в туалет, чтобы спасти её от тролля. С этого происшествия и началась их дружба. Рону не нравилась её начитанность, и он считал, что она просто властолюбивая Всезнайка; да и она была от него не в восторге. Но на следующий день после того инцидента с троллем, когда Гарри извинился за то, что произошло, Рон тоже тихо попросил прощение за то, что обидел и оскорбил её, и предложил ей немного помятую шоколадную лягушку, которую берег на чёрный день. Гермиона была тронута этим жестом и жертвой с его стороны (она знала, насколько Рон любил сладости) и простила его. С тех пор их дружба стала смесью того, что было до происшествия с троллем (другими словами, порой они подкалывали друг друга) и после (в целом довольно тёплые дружеские отношения).

По сравнению с дружбой с Роном, в их с Гарри отношениях не было и толики неопределённости. Всё было гораздо проще: каждый принимал другого и ценил их дружбу, несмотря на различные раздражающие недостатки (Гермиона понимала, что утомляла его своей сосредоточенностью на учёбе и властностью, в то время как её сводило с ума его упрямство и игнорирование правил). В её магловской спальне висел плакат, который гласил, что: «Друзья — это те люди, которые знают все твои недостатки, но продолжают тебя любить», и она подумала, что эта фраза прекрасно описывает её дружбу с Гарри.

«Может быть, — задумалась Гермиона, когда Гарри с напитками в руке вёл её к выходу в сад для того, чтобы встретиться с женой и сыном Симеона, — из-за того, что ни у него, ни у меня не было друзей до Хогвартса (это была одна из немногих вещей, которые Гарри рассказал о своей жизни с Дурслями), мы оба ещё больше ценим нашу дружбу».

Именно поэтому ей было так больно из-за того, что Гарри и Рон отказывались разговаривать с ней. Она простила их обоих: отчасти потому, что они действительно раскаялись, отчасти потому, что и она искренне жалела о содеянном, но прежде всего потому, что она скучала по ним. По окончании учебного года этот инцидент заставил Гермиону задуматься о дружбе, и она подумала, что произошедшее побудило и Гарри также подумать о своих друзьях.

После возвращения Гарри из клиники они заметно сблизились. Одной из причин, как считала Гермиона, было её вступление в род Блэк, но всё же ей казалось, что по большей части, это было решение самого Гарри развивать с ней более тесные отношения. Он писал ей (ну хорошо, и Рону тоже) в дневнике, который она не раз прочитала от корки до корки. Он выбрал Руны и бросил Прорицание, и теперь они вместе занимались, чтобы иметь возможность проскочить один год. Гарри попросил Сириуса, чтобы Гермиона присоединилась к нему на занятиях по Зельеварению и уроках политики, и даже без каких-либо просьб с её стороны позволил ей держать его за руку и утешать в Тайной комнате.

Она была этим тронута. Она знала, что Рон занимает особое место в жизни Гарри, поскольку он стал первым его другом одного с ним возраста. Но теперь она почувствовала, что и она заняла какое-то особое положение, став его первой подругой — более равное положение, и это в какой-то степени дало ей понять, что в будущем Гарри не будет принимать только сторону Рона. Она не была уверена, что он сознательно к этому стремился, однако к этому всё и шло.

Интересно, что Гарри, по всей видимости, как и она, решил завести больше друзей. Потеряв компанию Гарри и Рона, Гермиона вдруг осознала, насколько изолированно было их трио — насколько изолирована была она сама. Невилл довольно хорошо к ней относился и, если Рона и Гарри не было рядом, мог сесть рядом и поболтать с ней, когда они пересекались в гостиной Гриффиндора. Также она нашла некоторое утешение в исследовательской группе по Нумерологии, в которую входили Падма Патил и Лиза Турпин, однако они встречались только два раза в неделю и, по правде говоря, больше внимания обращали на учёбу, а не на общение друг с другом. Нет, в начале лета она приняла решение, что ей нужны ещё друзья помимо Гарри и Рона. К счастью, Гарри, казалось, пришёл к такому же выводу и за это лето возвёл фундамент для крепкой дружбы со Сьюзен, Ханной и Невиллом.

Так же она попыталась построить что-то вроде дружбы с Джинни, на которую её подтолкнул их разговор в конце прошлого года...

Гермиона тяжело вздохнула и, отчаявшись укротить свои волосы, опустила расческу. Повернувшись, она врезалась в Джинни, которая топталась у её кровати и которую она не заметила.

— Прости, Джинни. Ты что-то хотела?

— Я надеялась поговорить с тобой, — призналась Джинни, сжимая и разжимая кулаки. Она оглядела пустую комнату и с надеждой посмотрела на Гермиону.

— И о чем же? — оживленно спросила Гермиона.

— Ну, это… это о Гарри… ты… — Джинни вновь нерешительно огляделась, собирая всё своё гриффиндорское мужество, и выпалила: — Как ты считаешь, Гарри думает обо мне? Я имею в виду, как о друге? — она густо покраснела.

Волна жалости к Джинни поднялась в ней.

— Полагаю, что Гарри, скорее, думает о тебе как о младшей сестре Рона, а не как о близком друге, Джинни, — прямо ответила Гермиона. Точно так же и она относилась к ней.

Джинни сгорбилась и скрестила руки — поза полная уныния и страданий.

Гермиона вздохнула:

— Смотри, Джинни, если ты всё же серьёзно настроена стать другом Гарри, то тебе следует заставить его узнать тебя вне рамок «младшей сестры Рона» и оценить как личность. — Также Джинни нужно посмотреть на Гарри сквозь образ «Мальчика-Который-Выжил» и увидеть в нём личность. — Ты должна приложить усилия, чтобы стать его другом, а не кем-то, кто иногда сидит рядом со своим братом и его друзьями. Пообщайся с ним, узнай его.

— Я просто не знаю, о чём с ним говорить, — призналась Джинни, упорно смотря на свои ноги.

— Ну, что нравится тебе из того, что любит Гарри? — спросила Гермиона.

Лицо Джинни просияло, она улыбнулась:

— Квиддич! — она снова приуныла. — Но не то, чтобы мои братья и моя мама позволяли мне часто играть.

— Неплохо для начала, — подбодрила Гермиона. Она смягчилась: — Я знаю, что Гарри дорожит своими друзьями, поэтому я уверена, что он оценит искренние попытки подружиться. — Но, как она подозревала, вовсе не попытку сблизиться с Мальчиком-Который-Выжил. — Просто поговори с ним, завяжи разговор.

Джинни задумчиво кивнула:

— Я просто… это трудно для меня — поговорить с ним, потому что…

— Потому что он Мальчик-Который-Выжил? — язвительно спросила Гермиона.

— Ты не росла среди волшебников, Гермиона, — попыталась защититься Джинни, — ты не представляешь, каково это! Я выросла на рассказах о Гарри! И хоть я и знаю, что они вымышленные, тем не менее, трудно не думать о нём как о рыцаре в сияющих доспехах, особенно когда… ну…

— Когда он и в самом деле стал твоим рыцарем в сияющих доспехах, — заключила Гермиона, тяжело вздохнув. — Послушай, я тебя понимаю… — она подняла руку, когда Джинни попыталась было поспорить, — тролль, помнишь? Гарри и меня тоже спас. Но он ненавидит всё, что связано с Мальчиком-Который-Выжил, и тебе бы лучше забыть об этом и просто попытаться узнать его настоящего, — она сделала паузу, давая ей осознать сказанное. — И ты должна помнить, что Гарри не видит себя рыцарем в сияющих доспехах и не собирается жениться на девушках, которых спасает! Мерлин, Гарри больше интересует квиддич, чем девочки. — Ей показалось, что она достаточно доходчиво объяснила. — Мальчики взрослеют позже девочек.

— Но Фред сказал, что они с Джорджем начали встречаться с девочками на третьем курсе, и Перси тоже! Билл попался в кладовке с девочкой на четвёртом курсе, — заспорила Джинни.

Гермиона закатила глаза.

— Может быть, твои братья и были готовы к этому на третьем и четвёртом курсах, но это вовсе не означает, что и Гарри такой же! Возможно, он захочет завести девушку в следующем году, может быть, он начнет с кем-то встречаться, но… — она рассеянно махнула рукой с всё ещё зажатой в ней расческой, — я на сто процентов уверена, что он и не взглянет на того, кто видит в нём только Мальчика-Который-Выжил!

Выражение лица Джинни вновь стало задумчивым:

— Значит, он, скорее всего, начнет встречаться с кем-то, с кем прежде всего дружит.

— Искренне дружит, — мягко поправила Гермиона, — но, да, ты права.

— Ты мне поможешь? — вдруг спросила Джинни, придвинувшись и с решительным выражением лица посмотрела на Гермиону.

Вопрос застал её врасплох, но, при взгляде на полные надежды глаза Джинни, она сдалась:

— Я помогу вам стать друзьями, Джинни, — согласилась Гермиона. — Но на самом деле, ты сама должна приложить усилия, чтобы начать общаться с ним.

Конечно, Гермиона поговорила с Гарри о Джинни, и он, как ей показалось, хорошо отнесся к идее подружиться с ней. Однако у Джинни, судя по всему, по-прежнему были те же проблемы в общении с ним, что и раньше. По-видимому, она не могла переступить через свою влюбленность, поэтому краснела и заикалась, заставляя Гарри чувствовать себя некомфортно, из-за чего они крайне редко могли подолгу общаться. Тем не менее, на последнем обеде у Уизли они сидели вместе, и когда Гарри посочувствовал Джинни в связи с болезненными последствиями Костероста, она смогла минут пять спокойно пообедать, не чувствуя той неловкости из-за его присутствия, так что, возможно, это был шаг в сторону более дружественных отношений (и Гермиона и правда была довольна этим). Тем не менее, она верила, что Джинни всегда будет хотеть большего.

Гермиона сосредоточилась на происходящем, пожав руку Анне, жене Симеона, и поздоровавшись с ребёнком. Они активно обсудили свой жизненный опыт магглорождённых. Затем, когда Анна начала расспрашивать Гарри о Визенгамоте, она отошла и её мысли вновь поплыли.

Конечно, Гермиона понимала, что у неё была такая же проблема, как и у Джинни — когда Гарри спас её от тролля, он, возможно, породил в ней очень маленькую, почти крошечную влюбленность, — но ей повезло больше, поскольку Гарри совершенно не подозревал об этом, а она, по большей части, была в состоянии адекватно и по-дружески себя вести. В начале лета, когда её родители дразнили её, она и в самом деле не думала о нём как о своем бойфренде.

Три года дружбы с Гарри (и размолвка из-за Молнии) были самыми ценными в её жизни. Она не хотела потерять его из-за причудливых романтических прихотей, на которые, как она была уверена, Гарри никогда не ответит. Гермиона не питала иллюзий, ведь, объективно, в Хогвартсе были более красивые девушки. А она считала, что Гарри из-за всеобщего давления скорее влюбится в красивую, а не умную девушку, ведь он должен соответствовать званию Мальчика-Который-Выжил. Не говоря уже о её непоколебимой уверенности в том, что Гарри пока ещё и не думал о девчонках — что, в некоторой степени, и подтвердила их беседа на первом летнем барбекю.

Порой она размышляла, готова ли она к романтическим отношениям, и решила, что готова. Втайне она хотела иметь парня, который делал бы ей комплименты, держал за руку, и, быть может, подарил бы поцелуй или даже два. Также она была уверена, что едва ли кто-то захочет встречаться с ней (она знала о расхожем мифе, что мальчики не встречаются с умными девушками), но надеялась, что найдется хотя бы один кандидат.

Конечно же, мысленно она не раз рассматривала Рона и Гарри в качестве потенциальных парней, поскольку, являясь её близкими друзьями, они были бы безопасным вариантом. В итоге, она отвергла их кандидатуры, поскольку их беспристрастная оценка в качестве возможных женихов дала отрицательный результат. Рон был ленивым учеником, и у них было мало общего, несмотря на то, что он и обладал добрым сердцем. Гарри был умным и милым, но едва ли он видел её в этом плане, и, хотя у них было много общего (воспитанные магглами, без братьев или сестер), они всё же интересовались разными вещами. Нет, лучше всего, если кто-то другой станет её парнем. Однако, с тех пор как в начале лета она приняла это решение, ситуация изменилась.

Гарри изменился.

И Гермиона тоже.

Теперь Гермиона стала дочерью рода Блэк, что дало ей то чувство безопасности и принадлежности к волшебному миру, которого у неё никогда не было, когда она была просто маглорожденной. Это чувство уверенности позволило ей ослабить свою фанатичную тягу к знаниям. Ей нравилась политика, но любимым её занятием были лекции по культурному наследию — знакомство с наследием мира, частью которого она оказалась.

Кроме того, теперь её родители могли регулярно посещать волшебный мир, что раньше казалось немыслимым. Однажды, проснувшись чуть позже обычного, она обнаружила на кухне маму с Анди, которые сплетничали за чаем с печеньем. Её папа в качестве гостя Сириуса посетил финал соревнований по дуэлям, а тот, в свою очередь, сыграл с её отцом в гольф. Гермиона была безмерно благодарна за то, что её отношения с родителями — отношения, которые постепенно ухудшались — вновь вернулись на тот уровень взаимопонимания, который был у них в её детстве.

Теперь она продумала план того, что хотела бы сделать: ей хотелось стать целителем и объединить медицину магглов и волшебников. Она планировала создать медицинскую научно-исследовательскую лабораторию, которая бы трудилась над созданием лекарств как от таких редких магических болезней, вроде ликантропии и повреждений родителей Невилла, так и от маггловских — ей хотелось вылечить рак! Гермиона знала, что будет тяжело — она должна получить медицинское образование, а также звание Мастера в целительстве. Но она была убеждена, что всё получится. У неё будет поддержка родов Поттер, Блэк и Лонгботтом.

Все это вселяло уверенность и успокаивало Гермиону — её лучший друг Гарри также стал более спокойным. За это лето он повзрослел из-за обязанностей рода, и кроме того, он поправил своё здоровье, достаточно много времени проведя в Долине целителей. Он стал тем Гарри, которого Гермиона и видела своим идеальным парнем в своих мечтах.

И он был так внимателен к ней. Возможно, возможно, возможно…

«Мои мысли принимают опасный поворот», — резко одернула себя Гермиона, пока малыш Джейсон полз к Гарри по траве. Тот рассеянно протянул ей свой стакан, и она взяла его, чтобы Гарри мог наклониться и взять на руки ползающего около его ног младенца. Джейсон попытался схватить очки Гарри в золотой оправе.

— Ловец, — заявил Гарри, увернувшись от захвата, отвечающего навыкам оного. Он взял кулачок Джейсона и спокойно отвёл в сторону.

— Рада видеть, что ты уже тренируешь свою замену, Гарри, — иронично сказала профессор МакГонагалл, присоединившись к ним.

Гарри улыбнулся ей:

— Вы знаете, а это неплохая идея. Рон часто говорит о том, что у профессиональных команд есть запасные игроки.

Профессор МакГонагалл усмехнулась, но Гермиона заметила, что идея ей понравилась.

— Ты неплохо справляешься с ребёнком, Гарри, — сказала Тонкс, присоединившись к их компании. — Ты ни о чем нам не хочешь рассказать? — поддразнила она.

— Только то, что некоторые соседи приходили в гости со своими детьми на утреннюю чашку кофе и порцию сплетен, — пояснил Гарри, покачивая ребёнка, — и тетя всегда поручала мне нянчить малышей, чтобы взрослые могли спокойно насладиться разговором, — он выразительно закатил глаза.

— Где Драко? — встревоженно спросила Нарцисса, оглядывая сад.

Тонкс махнула рукой в сторону дверей дома, где можно было заметить Драко за разговором с его отцом, Симеоном и Сириусом:

— Дядя Люци забрал его для мужского разговора.

— Нимфадора, — одёрнула её Анди, хотя сказанное скорее позабавило Нарциссу, нежели рассердило, — постарайся быть уважительной.

Гарри был сосредоточен на ребёнке, но Гермиона заметила его ухмылку. Он состроил забавную рожицу, чем заставил Джеймсона восторженно заагукать. Затем Гермиона заметила, как радость исчезла с лица Гарри, сменившись грустью и задумчивостью.

Время, казалось, замедлилось, когда из ниоткуда возник золотой и серебристый туман, окружая собравшихся женщин, Гарри и ребёнка…

Родовые тотемы возникли по обе стороны от Гарри.

Все женщины протянули руки и коснулись Гарри. Гермиона беспомощно наблюдала, как её стакан выпал из руки и отскочил по траве, когда она положила руку ему на плечо.

Анна стала единственным исключением. Вместо того чтобы прикоснуться к Гарри, она аккуратно надкусила палец свободной руки и молча начертила кровью на лбу своего сына защитную руну, которую они использовали в ритуале благословения; выражение её лица было изумлённым.

Змея прошипела что-то Гарри, который в ответ нервно кивнул, в следующее мгновение тотемы растворились в тумане, на какой-то миг закручиваясь в узел, прежде чем исчезнуть.

Гермиона прерывисто вздохнула, приходя в себя.

Анна качнула головой и с тревогой потянулась за своим ребёнком, с подозрением смотря на Гарри:

— Что это было?

— Хороший вопрос! — Сириус запыхался пока бежал. Он положил руку на плечо Гарри, когда тот передал ребёнка взрослым. — Всё в порядке?

Гермиона быстро кивнула вместе со всеми.

— Гарри, что случилось? — вновь спросил Сириус, поскольку Гарри ничего не ответил.

Гарри вздохнул, с грустью посмотрев на Джейсона.

— Я просто подумал о... — его глаза задержались на Малфоях, которые стояли за Симеоном, обнимающим жену, — ...о ритуале благословения, который мы провели.

Гермиона сразу же поняла о чём речь и заметила, что и Сириус это понял — защита Лили, которая охраняет Гарри.

— Я подумал, что был не намного старше Джейсона, когда… — взгляд Гарри был полон боли и сердце Гермионы болезненно сжалось в груди, — …вы знаете. И подумал, как жаль, что я не смог перенести благословение на Джейсона, особенно если он унаследует титул лорда Блэка, если с нами обоими что-то случится, ну и...

— И родовая магия подключилась, чтобы исполнить твоё желание, — закончил удивленный Сириус.

Гарри кивнул и виновато посмотрел на Анну:

— Мне очень жаль, если я напугал вас, но ритуал благословения, который мы провели для меня, теперь распространяется и на Джейсона. Тотем рода подтвердил это.

Сириус поднял руку, когда Симеон открыл рот, чтобы задать вопрос:

— Я позже объясню, Симеон, но достаточно сказать, что ваш маленький монстрик теперь благословлен и совершенно особым образом находится под защитой родовой магии.

— Эти штучки семейной магии выбивают из колеи, — сказала Анна, её акцент ярко выделялся из-за нервов, — я чувствовала, что не контролирую себя.

— Мне очень-очень жаль, — Гарри снова извинился, — магия признает вас как дочь рода после принесенных клятв этим утром, и… — он неопределенно махнул рукой, — по-видимому, она может контролировать тех, кто присягнул? — он вопросительно посмотрел на Сириуса, но ответил Ремус.

— Существует несколько преданий о родовой магии, которая контролировала тех, кто принял клятву, в исключительных случаях, и, как правило, в целях защиты. — Ремус жестом показал на Джейсона, который схватил ожерелье матери и пытался сосать его. — Очевидно, родовая магия посчитала твоё желание защитить Джейсона подходящим случаем.

— Всё хорошо, что хорошо кончается, — сказал Симеон прежде чем Анна успела ответить. — Я жажду услышать, что означает это благословение, — добавил он, взглянув на Сириуса, прежде чем повернуться к своей жене. — А сейчас мы должны привести малыша в порядок и уложить его спать, чтобы мы смогли насладиться обедом.

Анна кивнула, и они ушли обратно в дом. Все взрослые разошлись, оставив Гермиону и Гарри наедине с Драко.

— Полагаю, семейные встречи никогда не будут скучными благодаря тебе, Поттер, — усмехнулся Драко, засовывая руки в карманы.

Гарри напрягся:

— Это вышло случайно, Малфой.

— У тебя всегда так, — высокомерно фыркнул Драко.

— Мы должны быть вежливы друг с другом, Малфой, — едко напомнила ему Гермиона. — Или ты уже забыл?

Он злобно уставился на Гермиону, она ответила аналогичным взглядом. Драко повернулся к Гарри.

— Я смотрю, ты сразу побежал разбалтывать своей маленькой свите все семейные секреты.

Гарри подобрался и твёрдо сказал:

— Я ничего не рассказывал, Малфой. То, что было согласовано между твоей семьей и лордом Блэком, остается тайной, однако Гермиона достаточно умна для того, чтобы понять, что мы должны быть вежливы в общении друг с другом.

Гермиона не в первый раз уже задавалась вопросом, что именно произошло, когда Сириус столкнулся с Малфоями.

— Так я и поверил, — сказал Драко, хотя он, казалось, несколько смягчился.

— Послушай, во время Чемпионата мира по квиддичу и из-за семейных дел мы будем часто видеться на следующей неделе, а потом и в Хогвартсе. Нам придётся вежливо общаться друг с другом, так почему бы не согласиться на перемирие? — Гарри протянул руку.

Драко довольно долго просто смотрел на него, но всё же медленно вынул руку из кармана и быстро пожал Гарри руку, слабый намек отвращения проявился в его заострённых чертах. Они оба быстро опустили руки.

— Гарри, — позвал Ремус через открытую дверь, и Гарри вздохнул.

— Я должен посмотреть в чём дело, — Гарри неуверенно взглянул на Гермиону, короткий взгляд на Драко выдал его беспокойство оттого, что она останется одна наедине с Драко.

— Не волнуйся, Гарри, всё будет хорошо, — заверила его Гермиона, несмотря на внутреннее сомнение.

Гарри медленно кивнул.

— Малфой, — предостерегающе сказал он Драко, перед тем как уйти, и Гермиона почувствовала прилив радости от защиты Гарри.

Драко фыркнул в спину Гарри.

— Знаешь, он сказал правду, — небрежно сказала Гермиона, — он и в самом деле ни о чем не рассказал нам.

— Он даже не сказал Уизел… то есть Уизли? — скептически сказал Драко, изогнув одну светлую бровь.

— Нет, не сказал, — резко ответила Гермиона. — Гарри очень серьёзно относится к делам рода.

Драко фыркнул.

— Я уверен, — огрызнулся он. — Но, думаю, ты простишь меня, если допущу, что Уизли решит воспользоваться ситуацией.

Гермиона нахмурилась, вспомнив, как во время их последнего урока этикета Рон смеялся над её идеей о цивилизованных отношениях между Гарри и Драко. Он заявил, что если Гарри и должен быть вежлив, то он вовсе не обязан. Но она также помнила и ответ Гарри.

— На самом деле Гарри уже предупредил Рона, что если он начнет с тобой ругаться, то Гарри займет твою сторону, чтобы поддержать честь рода Блэк, поэтому Рону лучше держать себя в руках. Но также он добавил, что если ты первый начнешь с ним ссору, то по долгу чести союза между родами Поттер и Уизли он встанет на его защиту, а как наследник рода Блэк он имеет право наказать тебя за плохое поведение. — Гермиона перевела дыхание. — А поскольку магия рода действительно его любит, на твоем месте, Малфой, я бы постаралась не расстраивать его.

Драко заметно побледнел после её последней фразы.

— И я бы хорошенько подумала, прежде чем заставлять своих друзей делать за тебя грязную работу — Гарри сразу же всё поймет, — заверила его Гермиона.

— Думаешь, ты обо всем знаешь, Грейнджер? — выпалил Драко. — К твоему сведению, этим летом мне запретили видеться с моими друзьями, а вместо этого заставили общаться с Ноттом и Забини.

Брови Гермионы приподнялись от этого признания. Было логичным, что Люциус Малфой хотел, чтобы его сын подружился с теми, кто состоит в альянсе с родом Блэк или близок к нему. Хотя Нотты лишь заключили с ними мирное соглашение, а отношения с родом Забини всё ещё находились на рассмотрении, поскольку Сириус отказался от первоначального варианта брачного союза с вдовой Забини.

— Уверена, что тебе они не нравятся только потому, что, в отличие от Крэбба и Гойла, думают своей головой и не собираются подчиняться твоим приказам.

Драко покраснел, и Гермиона поняла, что попала в точку.

— Честно говоря, Малфой, — продолжила она, — я думала, что слизеринец был бы рад вступить в союз с сильными и умными волшебниками, вместо того, чтобы заводить... приспешников.

— Как я уже сказал, — наконец ответил Драко, — ты ничего не знаешь, — он вздёрнул подбородок. — Крэбб и Гойл — мои друзья.

Недосказанное «хоть и приспешники» повисло между ними в воздухе. Гермиона кивнула, постепенно осознавая, что он был искренним.

— Может, мне не известно всё, но я знаю, что Гарри многое изменил этим летом и серьёзно настроен на перемирие. Я рекомендую тебе и твоим друзьям сделать шаг навстречу.

— И вы тоже сделаете? — насмешливо спросил Драко, явно не уверенный, что гриффиндорцы — в основном, конечно, Рон — поддержат идею о перемирии.

Гермиона закатила глаза:

— Да, мы тоже.

Драко уставился на неё словно пытаясь понять, насколько в действительности она была искренней. Это позабавило Гермиону.

— Драко, Гермиона! — внезапно позвала их Анди. — Идите мыть руки и будем ужинать.

Драко повернулся обратно к ней, выражение его лица смягчилось:

— Может, я и пожал руку Поттеру, но не тебе, — предупредил он.

Гермиона усмехнулась ему в лучших традициях Сириуса.

— Если я когда-нибудь и протяну тебе руку, Малфой, то не для рукопожатия, — она направилась к дому, оставляя его позади, — а для того, чтобы ты её поцеловал!

o-O-o

Северус взболтал янтарную жидкость в хрустальном бокале и уставился на пергамент, который лежал перед ним.

Он аккуратно разделил его на квадраты. В верхнем левом были указаны инициалы всех Пожирателей с меткой, которые всё ещё были живы; ниже были перечислены все Пожиратели, заключённые в Азкабан. Справа сверху значились инициалы Тёмного Лорда и Петтигрю, а внизу — инициалы мёртвых или пропавших без вести Пожирателей.

Он нахмурился. Он не мог точно понять, что делает. С тех пор как он узнал о той записке Поттеру на день рождения, что-то маячило на задворках его памяти. Упражнения по медитации, которые он практиковал из-за окклюменции, не помогли достать это на поверхность. Он надеялся, что этот список поможет воскресить забытые воспоминания, которые раздражали его, как камешек в ботинке.

К сожалению, и это не помогало.

В чем он действительно нуждался, так это в хорошем собеседнике — в этом плане ему очень недоставало Лили. С детства у него было не так уж много друзей, с которыми он мог обсуждать свои проблемы, поэтому он стал очень замкнутым и научился сам справляться с проблемами. Быть может, кто-нибудь из коллег и мог сгодиться, но, учитывая деликатность вопроса, он не мог так просто с этим обратиться к ним, даже если бы и захотел (а он не хотел). У него были сугубо профессиональные отношения со своими коллегами и это его вполне устраивало. Было всего два исключения, но Альбус встречался со своим другом, а Минерва, к которой при крайних обстоятельствах он мог обратиться, вновь ужинала с Поттером и Блэком.

Губы Северуса дернулись в отвращении.

Он поставил бокал на стол, так и не притронувшись к напитку. Быть может, прогулка сможет прояснить его разум и упорядочить мысли. Он вышел из кабинета и направился к главному выходу. По коридорам туда-сюда сновали домовики, готовящие замок к новому учебному году.

Северус уныло подумал о том, что совсем скоро его тишина и покой будут нарушены — ему вновь придётся нянчиться с учениками.

Он не любил преподавать.

Он всей душой ненавидел это.

Не для того он становился мастером Зельеварения, чтобы учить кого-то, разве что подмастерьев, но точно не детишек. Он всегда мечтал заниматься исследованиями, изобретать — создавать зелья, которые могли бы помогать миру. Если и было что-то хорошего в его службе Тёмному Лорду, то это относительная свобода действий (хотя очень часто ему и приходилось варить для него множество зелий).

На службу в Хогвартс он поступил по приказу Тёмного Лорда. После его поражения Северус был вынужден продолжить работать, поскольку ему нужна была защита от приятелей-Пожирателей, до которых дошёл слух о его шпионской деятельности. Он стал главной мишенью для их ярости, после того как Поттер оказался вне досягаемости, а Блэк отправился в Азкабан. Позже ему удалось реабилитироваться, не без помощи Люциуса, который рассказал, что Северус стал двойным шпионом по приказу Тёмного Лорда. Через пять лет, убедившись, что не будет убит, как только выйдет за пределы Хогвартса, он предпринял первую попытку уволиться.

Весь учебный год Альбус тонко отклонял его просьбы — претенденты на эту должность не выстраивались в очередь. Конечно, отвечал Северус, он может подождать, пока ему не подыщут замену, тем более что у него самого ещё не было нового места работы, а Хогвартс давал ему постоянный доход, жилье и безопасность. И вот, наконец, когда Северус всё же начал настаивать на своём увольнении… появился Гарри. Разве не будет ему легче присматривать за сыном Лили, если он останется преподавателем там, где мальчику предстоит учиться?

И он сдался.

Северус фыркнул, направляясь к озеру. Он едва обратил внимание на заходящее солнце, лёгкий ветерок, который мягко касался его волос, шелест листьев на деревьях. Он мрачно уставился на серебристую поверхность воды.

Возможно, это и было несправедливо, но Северус винил Поттера в том, что он застрял на должности преподавателя.

Внутренний голос — поразительно напоминающий голос Лили — тихо укорял его за то, каким несправедливым он был по отношению к Поттеру. Ведь изначально он оказался в Хогвартсе по приказу Тёмного Лорда, которому сам вызвался служить; а затем он остался в замке из-за манипуляций Дамблдора, и, тем не менее, это было его решением.

Северус признавал, что, возможно, нашёл для себя идеальное наказание за свои преступления. Хогвартс был его тюрьмой, местом, где всё ему напоминало о Лили и об ошибках, которые он совершил — она погибла. Он не заслужил работу, которая нравилась бы ему; только работу с раздражающими детишками, которых даже близко нельзя подпускать к котлу.

Конечно, он не был единственным, кого отправили в адскую тюрьму после смерти Лили.

Его кулаки непроизвольно сжались, когда он вспомнил о тех ужасных условиях жизни Гарри с Дурслями, о которых он прочитал в министерском отчёте. Внезапно он фыркнул:

«Хотя какой жизни?»

Он скорее выживал, чем жил. Этот дом стал для него практически тюрьмой. О Поттере заботились весьма посредственно. Читая о полном отсутствии любви и заботы в воспитании мальчика, Северус помимо своей воли почувствовал ярость к Петунье, которая посмела так жестоко относиться к сыну Лили. Альбус постоянно уверял его, что о Гарри хорошо заботятся. Поэтому он был уверен, что Поттер был так же избалован, как и его папаша. Но он должен был догадаться об истинном положении вещей! Он должен был понять, что Петунья не сможет отбросить свою мелочную зависть к Лили.

Он даже пожалел, что и сам продолжил вербальные оскорбления мальчика в Хогвартсе, унижая и ругая его за малейший проступок. Он был несправедлив к нему из-за его отца, задавая вопросы, ответить на которые мог лишь тот, кто намного опережал программу; он слишком строго оценивал его эссе и зелья — очень часто называя вполне приемлемые зелья совсем никчёмными.

Северус закрыл глаза и вздохнул, признавая свои ошибки. Но его поведение нельзя было сравнить с годами унижения от магглов. Вовсе нет. Он сыграл свою роль, но кому-то же нужно было держать в узде эго мальчишки.

Но становилось всё сложнее оправдывать перед собой такое издевательское отношение к Поттеру. Лили была бы в ярости, если бы Северус относился подобным образом к какому бы то ни было ребёнку, что уж говорить о её сыне. Северус с грустью подумал, что она бы наверняка встала на его защиту. В конце концов она умерла ради спасения сына и уж точно не стала бы терпеть такого сурового обращения преподавателя к нему.

Если бы она была жива, то примчалась бы в школу и отчитала Северуса за такое поведение, и… Северус не стал бы винить её в этом. Он задавался вопросом, были бы его старания защитить жизнь её сына смягчающим обстоятельством? Но он подозревал, что ответ был бы отрицательным. По правде говоря, он не так уж и преуспел в этом деле. Хоть он и присматривал за Квиреллом и сумел расколдовать метлу Поттера и спасти его от падения, в конечном итоге он всё же не сумел уберечь Поттера от Квирелла. Огромный труп василиска был другим напоминанием о его очередном провале. Не то чтобы Поттер облегчал его задачу — у мальчишки, казалось, напрочь отсутствовало чувство самосохранения.

«А с чего бы оно у него было?» — рассуждал Северус. Из отчёта было ясно, что воспитание у Дурслей не способствовало развитию в мальчике чувства собственной значимости. И если добавить к этому манипуляции Дамблдора и завышенные ожидания магического мира, то было неудивительно, что в результате мальчик безоглядно рисковал своей жизнью, пренебрегая всякой безопасностью. Северус не сомневался, что необходимость укрепить в Поттере уверенность в себе станет главной темой обсуждения на встрече преподавательского состава касательно учеников группы риска.

Что ж, Альбус велел ему вести себя с Поттером цивилизованно, так он и поступит.

Однако Блэк — другое дело.

Он покачал головой. Как только Альбус мог подумать, что из той подстроенной встречи в день похода в Тайную комнату может выйти что-то путное. Блэк был таким же мерзким, как и прежде, и Северус не собирался это терпеть. Может ему и придётся работать с этим идиотом, чтобы победить Тёмного Лорда, но он не собирается притворяться, что между ними может быть что-то иное кроме взаимного презрения.

Северус отбросил мысли о Блэке, вспомнив зачем он изначально пришёл к озеру. Он сделал глубокий вдох.

Запах цветущего левкоя коснулся его носа — скоро можно будет собирать жабросли. Он пустил мысли в свободный полёт, позволяя раздражению и фрустрации раствориться, а телу расслабиться, пока в мыслях не останется ничего, кроме живописного вида, открывающегося перед ним.

Он уловил слабый шелест травы за спиной и оглянулся через плечо — но никого не было. Однако все органы чувств его были напряжены, он почувствовал слабый запах пота, мыла и затхлой одежды — рядом был кто-то под Дезиллюминационным заклинанием.

Посторонних не должно было быть на территории Хогвартса, особенно после того как Аластор Грюм усовершенствовал охранные чары, прибыв в замок в середине июля. Дыры в защитном барьере были обнаружены и устранены, слабые места рядом с секретными проходами были ликвидированы, добавили дополнительные меры защиты в ключевых точках замка, включая больничное крыло и хранилище ингредиентов.

Северус достал палочку:

— Покажись!

Чары невидимости спали водопадом, показав Грюма:

— Снейп.

— Грюм, — сухо ответил Северус.

Он и бывший аврор не очень хорошо ладили. Но пока он находился в Хогвартсе, они сохраняли довольно мирные отношения, просто-напросто игнорируя друг друга.

Какое-то время они напряженно смотрели друг на друга, держа палочки наизготовку. Наконец Северус спрятал палочку и слегка склонил голову в приветствии:

— Твои навыки маскировки требуют совершенствования.

— У тебя очень хороший слух и обоняние, Снейп, — сухо ответил Грюм, его волшебный глаз крутился во все стороны. — И всё же я подобрался достаточно близко, прежде чем ты меня заметил, я мог бы снести тебе голову. Тебе следует быть более бдительным!

Северус фыркнул, но совет был неплохим, учитывая, что Тёмный Лорд вот-вот обретет новое тело, а его бывшие приятели, Пожиратели, вновь активизировались. Северус слишком расслабился в стенах школы, стал преступно неосторожным.

— Возможно, ты прав, — неохотно согласился он.

Грюм довольно закряхтел:

— Кстати, что ты тут делаешь?

Северус приподнял бровь:

— Можно ли из этого заключить, что сотрудникам школы теперь назначено что-то вроде комендантского часа?

— А неплохая идея, в самом деле, — проговорил Грюм прежде чем разразиться хохотом при виде ужаса на лице Северуса.

Северус сердито фыркнул.

Грюм перестал смеяться и махнул рукой на озеро:

— Это был совершенно светский вопрос, Снейп. Альбус уверял меня в необходимости налаживать хорошие дружественные отношения с коллегами.

Из года в год Северус выслушивал эту речь от Альбуса и мог повторить её слово в слово.

— Советую тебе игнорировать это. Как и я.

— Я заметил, — спокойно отозвался Грюм. — Что ж, мне пора возвращаться. На территории нет никого кроме нас, профессоров, и зверинца Хагрида.

— Через пару недель этот зверинец наполнится полчищем новых монстров, — ответил Северус, решая тоже вернуться в замок. Его план провалился. Он ни на дюйм не продвинулся в понимании того, что же его беспокоило в той записке Поттеру.

— Знаю, — поморщился Грюм. — О чем я только думал, когда подписывался на всё это. Я почти уверен, что Альбус наложил на меня Конфундус.

— Я часто думал о том же после разговора с ним, — согласился Северус и тут же внутренне вздрогнул, осознавая, что им удалось выстроить вполне цивильный разговор.

Установилась вполне уютная тишина, когда они возвращались в замок. Северус обнаружил, что он вежливо замедлил шаг, чтобы идти наравне с хромающим бывшим аврором. Он вспомнил, что при выходе из замка мечтал о хорошем слушателе. В прошлом Грюм был аврором и хорошо узнал Пожирателей, охотясь за ними. Возможно…

— Я пришел на озеро, потому что пытался разобраться с той угрозой Поттеру, — осторожно начал Северус.

— Да ну? — Грюм глянул на него с подозрением.

— Не помешала бы альтернативная точка зрения на этот вопрос, — ровно произнёс Северус, как будто он и не пытался спросить у Грюма совета.

Тот медленно кивнул:

— Встретимся в учительской?

Это была неплохая идея — нейтральная зона для них обоих.

— Но сначала мне нужно кое-что захватить из своего кабинета, — натянуто сказал Северус. — Встретимся на месте.

Получив от Грюма сдержанное согласие, Северус сразу же развернулся и направился в подземелье, откуда взял приготовленный ранее пергамент. Когда он вошёл в учительскую, Грюм уже сидел на стуле, там, откуда ему открывался хороший обзор на всё помещение и, что более важно, на выходы — Северус как правило садился там же. Он подошёл и сел на стул, поплотнее запахивая мантию.

Взмахом палочки Грюм установил чары конфиденциальности, затем поднял свою фляжку:

— Огневиски?

Северус хотел было отказаться, но тут ему в голову пришла мысль, что совместное распитие спиртных напитков благоприятно повлияло бы на их дальнейший разговор. Он отрывисто кивнул. Грюм наколдовал две рюмки и разлил напиток. Они молча отсалютовали друг другу и выпили.

— Так что, — начал Грюм, — в чём дело?

— С тех пор как мы с Альбусом обсудили детали записки с угрозами, я не могу избавиться от ощущения, что упустил нечто важное. Но, несмотря на мои попытки вспомнить, память отказывается мне помогать, — признался Северус. — Я составил этот список в надежде, что он даст мне подсказку. — Он протянул пергамент Грюму.

Седой волшебник быстро просмотрел его. Проницательный взгляд его здорового глаза тут же вычислил имена, скрывающиеся за инициалами. Он нахмурился, достигнув конца пергамента:

— Почему ты включил в список имена мёртвых Пожирателей?

— То, что я пытаюсь вспомнить, находится в прошлом, поэтому я счёл разумным перечислить их всех, — послушно разъяснил Северус, и вдруг его глаза расширились. Он с подозрением уставился на Грюма. Взяв в руки свой стакан, он принюхался. — Сыворотка правды?

— Своего рода, — помолчав, ответил Грюм.

Глаза Северуса вновь расширились:

— Мы оба выпили.

Они пили из одной фляжки. Грюм кивнул.

— В небольшом количестве, достаточном для того, чтобы убедиться, что ты не соврёшь, а не в попытке выбить из тебя информацию, — он бросил на Северуса сердитый взгляд. — Не думал, что это сработает, но ты всё же купился.

— И с чего ты решил, что я это стерплю? — злобно выпалил Северус, ущемлённый упрёком, хоть и заслуженным: он ослабил бдительность, и бывший аврор этим воспользовался.

— Потому что Сыворотка может помочь тебе вспомнить, — резким тоном ответил Грюм.

К сожалению, он был прав. Северус устало почесал лоб.

— Ты предан Тёмному лорду? — тем же тоном спросил Грюм, очевидно, решив воспользоваться ситуацией по полной.

— Нет, — резко ответил Северус. — Я надеюсь увидеть его мёртвым.

— Хм! — с удивлением отозвался Грюм. — Что ж, полагаю, меня это устраивает, — он взмахнул рукой. — Расскажи мне о том, как ты узнал об угрозе.

Некоторое время Северус боролся с желанием просто показать Грюму средний палец и гордо удалиться. Но необходимость узнать, что же его так досаждало всё это время, пересилило желание послать старика в далёкие края.

— Я узнал об этом из «Пророка», — сухо ответил он. — И, честно говоря, в этот момент я думал лишь о том, что от статейки пованивает самодовольной посредственностью.

— Скитер умеет выразиться, — рассмеялся Грюм. Он указал на Северуса. — Так когда у тебя появились первые подозрения?

— Альбус вызвал меня в свой кабинет, чтобы поделиться информацией по различным делам, — ответил Северус. — Одним из них и было письмо с угрозой. Он дал мне его для ознакомления и сообщил о результатах экспертизы…

— С этого-то оно и началось.

— Сейчас всё также, — сухо пояснил Северус.

— О чём это тебе напомнило? — прямо спросил Грюм.

Что-то мелькнуло на краю сознания, но Северус вновь не успел это поймать.

— Знаю, что есть нечто важное, но не могу понять, откуда и что это, — он хмуро раздумывал некоторое время, затем тряхнул головой.

— Интересно, — волшебный глаз Грюма закрутился. — Единственный случай на моей памяти, когда Сыворотка правды не помогала восстановить воспоминание, это когда человек был Хранителем тайны или когда его воспоминания были стёрты Обливиэйтом или иным схожим заклятием.

Северус напрягся: он точно не был Хранителем, а значит, кто-то стёр его воспоминания. Но его навыки в окклюменции должны были помочь ему понять, что кто-то вторгся в его сознание:

— Я мастер окклюменции… — начал он.

— И что с того? — резко перебил его Грюм. — Ты должен был разобраться со своими воспоминаниями во время обучения и, очевидно, занимаешься этим регулярно, что правда, то правда. Но это как раз означает, что, вероятнее всего, твои воспоминания были изъяты во время обучения, когда ты позволил кому-то забраться в свою голову.

— Беллатриса! — яростно воскликнул Северус. Его руки вновь сжались в кулаки в попытке взять под контроль волну магии, забушевавшую внутри.

Брови Грюма взлетели:

— Ты позволил этой умалишённой стерве рыться в своих воспоминаниях?!

— У меня не было возможности выбирать себе наставника! — огрызнулся Северус. Он глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться. — Я месяц провёл в поместье Лестрейнджей.

— Значит, что бы ты ни пытался вспомнить об этой угрозе, это случилось в течение того месяца, — Грюм указал на него. — Ставлю галлеон на то, что Лестрейнджи наложили на твои воспоминания ментальные заплатки. Возможно, при этом убедив тебя, что ты уже разобрался с ними и забыл.

— Вероятно, — напряжённо согласился Северус — он и сам пришёл к тому же выводу. Но это было уже большим достижением, учитывая его прошлые раздражающие попытки ухватить вечно ускользающее из его рук воспоминание. — Теперь я знаю, в чём проблема, и смогу разобраться с ней на следующем занятии по окклюменции.

— Это также объясняет и то, почему ты включил в список мёртвых Пожирателей, — вслух рассуждал Грюм, — твоё подсознание пыталось дать подсказку.

Северус кивнул — этот довод не был лишен смысла.

— Теперь, когда ты знаешь правду, что-то конкретное приходит тебе в голову?

— Нет, — покачал головой Северус. — Едва ли я помню время, проведённое в поместье… — он нахмурился. — У Рабастана гостил некий мужчина, но я не могу его вспомнить.

— Вероятно, Крауч-младший, — сказал Грюм. — Это бы объяснило, почему на тебя наложили эти чары. Его наверняка пытались сохранить в секрете, не так ли?

Северус медленно кивнул. Барти Крауч-младший был хорошо скрываемым как от Пожирателей смерти, так и от остальных. Северус был несказанно удивлён, когда его поймали в компании Лестрейнджей в поместье Лонгботтомов. Грюм, скорее всего, был прав о причине его проблемы с памятью. Но даже,если именно из-за этого Беллатриса наложила на его память заклятие, то тревожащее его воспоминание скрывалось где-то глубже — он сомневался, что дело было лишь в интрижке между Краучем и Рабастаном.

Открылась входная дверь, и вошёл Альбус — в цветастой мантии салатового цвета с лимонно-жёлтыми полосками. Его лицо засветилось при виде сидящих вместе Грюма и Северуса.

Грюм мельком глянул на него, и они с Северусом молча согласились, что их разговор окончен. Старик быстро снял чары конфиденциальности.

— Альбус, — кивнул он.

— Аластор! И Северус! — радостно воскликнул тот. — Как приятно видеть вас двоих здесь! Вместе!

«О, Мерлин, — вдруг понял Северус, — он подумал, что мы тут болтаем, как друзья». Он поймал взгляд Грюма, в котором отражалось его собственное отвращение, сменившееся ужасом от осознания, что, возможно, Альбус был прав.

Северус сделал самое разумное, на что был способен:

— Прошу простить меня… — бросил он и поспешил в своё подземелье.

o-O-o

Сириус злился.

Обычно воскресенья были для них с Гарри днём отца и сына, однако из-за визита Симеона всё сорвалось. К тому же Сириуса удручало, что днём ранее, за ужином, когда Ремус упомянул Блэк-мэнор, все остальные члены семьи с энтузиазмом захотели посетить их имение.

Вздохнув, он вышел из камина в прихожей. Лично у него не было никакого желания посещать это имение. Сириус избегал его с тех пор, как стал лордом, даже несмотря на ворчание Ремуса, Гарри и Анди, которые, как он считал, несправедливо ополчились против него.

Он немного отошёл в сторону, чтобы позволить остальным пройти. Как раз в этот момент зал заполнился всевозможными членами рода Блэк. Взгляд Сириуса сразу же нашёл Гарри. Его сын был с Ремусом, и, судя по всему, они вместе с Гермионой слушали лекцию по истории старого особняка (Ремус вошёл в режим учителя, размахивал руками и тому подобное).

Сириус фыркнул себе под нос от того, насколько близки стали Гермиона и Гарри. Эти два подростка никогда не расставались надолго, и у них с Ремусом было пари, что ребята начнут встречаться в конце четвёртого курса. Они поспорили на пять галеонов. Хотя за этим и было забавно наблюдать, время от времени Сириус беспокоился. Подростковые романы редко длились долго. Он был обеспокоен, что если они действительно станут парой, а потом разойдутся, то это повлияет на их дружбу и сделает присутствие Гермионы в роду Блэк неуютным.

Когда Драко присоединился к их группе и задал Ремусу вопрос, глаза Сириуса расширились от изумления.

— Я рада видеть, что он пытается найти со всеми общий язык. — Сириус обернулся, услышав сказанную сухим тоном фразу Андромеды позади себя. — Я переживала, что он будет весь день цепляться за юбку Цисси, раз Люци отказался прийти, а моя дочь сегодня на дежурстве.

Сириус хмыкнул. Гарри рассказал ему, что они с Драко вчера согласились в каком-то смысле на перемирие. Но Сириус сможет поверить, что Драко настроен серьёзно, только если у него будут неоспоримые доказательства.

— Я не была здесь много лет, — оглядываясь, сказала Андромеда, ностальгия чувствовалась в её словах.

Он обвёл взглядом знакомые стены и вздохнул.

— Я тоже.

— Помнишь летние собрания, которые длились целую неделю и на которые нам приходилось появляться по настоянию твоего дедушки? — вздохнув спросила Андромеда. — Конечно, если вспомнить, то это, кажется, были семейные встречи.

— Это они и были.

Андромеда резко взглянула на него, прежде чем понимающе кивнуть.

— Ты всегда исчезал в течение дня, и мы думали, что ты своевольничал и избегал нас, но ведь это не так?

— Я стал наследником в восемь лет, Анди, так что нет, — сказал Сириус. — Я избегал не вас всех, а необходимость сидеть и смотреть на дедушку, который помыкал всеми, как своей собственностью.

Он содрогнулся. Сириус ненавидел встречи семейства Блэк, хотя теперь, больше чем когда-либо, он смог понять причины жестокости и железного самообладания своего деда.

Звук покашливания прервал воспоминания Сириуса, и он с благодарностью повернулся к Ремусу, который показал на собравшуюся вокруг него группу: Симеона и его семью, Нарциссу и Драко, Теда, Гарри и Гермиону:

— Пожалуй, я проведу для всех небольшую экскурсию, пока ты разберешься с кабинетом, — твердо сказал Ремус.

«Другими словами, — подумал Сириус с ноткой веселья, уже смирившись со своей участью, — иди и разбирайся в кабинете». Он кивнул.

— Хорошая идея.

— Я пойду с тобой, Ремус, — предложила Андромеда, — уверена, что мы с Цисси сможем рассказать пару историй об этом месте.

Нарцисса улыбнулась сестре, озорная искорка пробила брешь в её маске безмятежности:

— Уверена, можно рассказать, например, о том, как ты убедила всех нас выпить огневиски.

Андромеда поморщилась, прежде чем взять себя в руки:

— Ну ладно, хорошо, а помнишь тот случай, когда ты решила, что хочешь выглядеть как тетя Касси и нарядилась в...

— Быть может, Гарри счел бы рассказы о Сириусе куда интереснее? — мягко прервала её Нарцисса.

— Было бы великолепно! — заявил Гарри.

Сириус бросил на него взгляд:

— Предатель!

Гарри улыбнулся и махнул отцу на прощание, когда Ремус увёл их. Любопытно, что Анна шагала рядом с Гарри. Сириус облегченно выдохнул, поскольку магглорождённая ведьма пыталась исправить тот вред, что она причинила Гарри своим прохладным отношением после того, как Гарри благословил Джейсона.

Отчасти он мог понять её точку зрения. Гарри применил магию к её ребёнку без её согласия — магию, которая заставила её принять участие в ритуале, не сильно отличалась от проклятия Империус. Кроме того, она не воспитывалась в таких магических традициях и с подозрением смотрела на родовую магию и то, что Гарри воспользовался ей. Ещё хуже было то, что они не смогли сразу рассказать ей, какой именно это был дар, из-за присутствия Малфоев — независимо от их клятв, Сириус не хотел, чтобы они знали о природе защиты Гарри.

Но Гарри извинился, а отношение Анны к нему сделало ужин особенно некомфортным: она общалась со всеми, кроме него. Симеон попытался это исправить, общаясь с Гарри, но ущерб уже был нанесён. Гарри старался не показывать обиду, но ему было больно, и Сириус мог видеть отголоски ненависти Дурслей к нему, что вновь появилось во взгляде мальчика. Из-за этого он мог бы без сожаления придушить Анну.

После ужина Гарри отпросился в дом Грифона и Сириус отпустил его, отправив с ним Ремуса, чтобы успокоить и поддержать Гарри. Сириус присел рядом с Анной и Симеоном и рассказал, какой именно бесценной защитой от зла Гарри одарил их сына (защита, что была создана благодаря самопожертвованию его родной матери), и Анна была несколько смущена.

За завтраком этим утром, она искренне извинилась перед Гарри за своё отчуждение и поблагодарила его за дар. Сириус был рад, что она пыталась загладить свою вину, проводя время с Гарри в этой поездке. Сириус всё ещё хотел задушить её из-за того, что она обидела его сына, вдруг почувствовав симпатию к Молли, которая относилась к нему схожим образом в начале этого лета.

Сириус вдруг осознал, что какое-то время просто бесцельно топчется в зале. Он тяжело вздохнул и направился к большому кабинету на первом этаже.

Дверь кабинета оказалась заперта. Ремус получил доступ в поместье, но дверь не открылась ему. Он посчитал, что она откроется только для главы рода Блэк, и Сириус не стал с ним спорить. Он вообще не считал, что эту комнату стоит открывать.

Это и его самого удивило. И вовсе не потому, что воспоминания о его деде были ужасны. Арктур был беспощадной сволочью, акулой в политических интригах и жёстким блюстителем правил, но он гордился маленьким Сириусом, и, к всеобщему удивлению, поощрял его озорные проделки (вероятно, потому, что они были признаком некой слизеринской хитрости) и, оглядываясь назад, Сириус понимал, что тот сделал очень многое, чтобы смягчить жестокость матери Сириуса.

Однако открывать кабинет, который принадлежал его деду, Сириус не хотел. «Возможно, — думал он, уставившись на поверхность тёмного дерева двери, — это довольно странный способ скучать по старому дураку». Возможно, он не хотел заходить в кабинет, потому что пришлось бы признать, что дед и в самом деле был мёртв.

Сириус качнул головой, пытаясь избавиться от ненужных мыслей, поскольку он не хотел горевать о своём деде, который был так фанатично привержен идее превосходства чистокровных, что это привело к появлению Волдеморта, началу войны и смерти друзей и семьи… настоящей семьи Сириуса.

Он глубоко вздохнул и положил руку на дверную ручку. Магия признала его, и замок щёлкнул, позволяя войти.

Дверь распахнулась.