Томми Аткинс (джен)

Разумеется, множество недоделок выскочило с самого утра и пришлось их спешно исправлять — но как раз это было ожидаемо. Столь же ожидаемо с этим управились до вечера, навели окончательный порядок и даже успели выпить чаю.

А потом явились ученики…

Том наблюдал за суматохой в зале и присматривался к первокурсникам. Никого особо интересного, разве что младший брат Минервы Малькольм, да ещё Сигнус Блэк, которого Вэл настоятельно требовала регулярно драть — хотя бы для профилактики. Том учёл, но пока что причин для взбучки не имелось…

Ещё одним интересным типом оказался маглорождённый по имени Мальком Литтл — загорелый мальчишка с австралийским выговором. У парня явно имелся талант проповедника, а такого на самотёк пускать нельзя… За таким нужно следить и направлять, иначе дело кончится ересью — и при том совсем не той, которая нужна.

Слагхорн вынес Шляпу, та спела песню — причём довольно двусмысленную — и распределение началось. Никаких сюрпризов, всё, как Том и ожидал… Правда, на Гриффиндоре оказалось сразу два Майкла, но и это было ожидаемо — куда ещё Шляпа могла отправить проповедника?

Маори, разумеется, тоже оказались на Гриффиндоре — все. Хотя Том и Слизерину бы не удивился — маори были не только воинственны, но и хитры, и уж тем более никогда не стеснялись бить в спину…

— Добро пожаловать в Хогвартс! — провозгласил Дамблдор. — Пока все уже сыты, но ещё не клюют носами, я скажу несколько слов и попрошу отнестись к ним с подобающим вниманием… Итак, как вы уже, несомненно, заметили, мистер Диппет нас покинул, и теперь я имею честь возглавлять эту замечательную школу… И не при детях и дамах будь сказано, что эта честь делает с директором. Кроме того, любимый всеми нами профессор Слагхорн, став заместителем директора, оставил свой пост декана. А поскольку факультет не может оставаться без декана, то, леди и джентльмены, представляю вам нового главу вашего Дома — капитана Томаса Риддла!

Слизерин встретил новость бурными аплодисментами, а гриффиндорцы косились на своих оппонентов и злорадно хихикали — видимо, полагали, что слизеринцам придётся несладко и вольнице пришёл конец. В этом они ошибались — дисциплина на Слизерине всегда была железной…

— Я также с удовольствием представляю вам Карлуса Поттера, профессора трансфигурации и нового декана Гриффиндора, — продолжил Дамблдор. — Прошу любить и жаловать… и не жаловаться!

Поттер встал, помахал аплодирующим гриффиндорцам и произнёс:

— Я вижу на ваших лицах нездоровое оживление, уважаемые студенты… И я могу вас заверить, что сделаю всё необходимое, чтобы это оживление стало здоровым. Да, к мольбам я глух, предупреждаю сразу и честно…

Гриффиндор снова разразился аплодисментами — теми самыми, переходящими в овацию. Видимо, до них дошло, что их новый декан оказался не менее безбашенным, чем они сами… Ну да с маори только такой и справится — Дамблдору это было бы не по зубам, вовремя Диппета скинули.

— А теперь — об изменениях в учёбе, — продолжал вещать Дамблдор. — Как вы уже видели, с этого года в нашем расписании появляются два новых предмета… Ну или, скорее, полтора, поскольку квиддич никуда не делся. Итак, у нас появляется латынь, этот язык магии и науки — его пока что любезно взялась преподавать меврау ван Хельсинг, и физическая культура, гимнастика и спорт, хотя я предпочту называть этот предмет просто «гимнастикой» — и вести его будет наш новозеландский гость, коллега Тане.

Маори встал, поднял руку и сообщил:

— Я рад приветствовать всех, собравшихся здесь, и благодарен вам и вашей стране за гостеприимство. Обещаю, друзья, что не разочарую вас и буду не худшим учителем, чем мой брат Том…

Все до единого ученики уставились на Тане, затем, сообразив, о ком идёт речь, переключились на Тома… Кто-то тихонько икнул.

— Ну и последнее, о чём необходимо сказать, — Дамблдор, наконец, решил сворачиваться, — магловедение и нумерология стали обязательными предметами, и начинаться нумерология будет с первого курса. Не стоит пугаться — там не будет ничего, непосильного для первокурсников… А теперь — последнее по счёту и первое по важности: отдыхайте!

Суматошный день изрядно вымотал Тома, да ещё и пришлось искать веджимайт — точно такая же английская дрожжевая паста Глинду почему-то не устраивала — так что домой он вернулся довольно поздно.

— Я уж думала, ты там на всю ночь застрянешь, — вздохнула Глинда, когда Том выбрался из камина.

— Я бы предупредил, ты же знаешь, — Том с наслаждением потянулся. — Да, кстати, я нашёл тебе веджимайт. Держи.

Глинда взвесила банку на ладони, открыла, понюхала, лизнула и только после этого признала:

— Оно. Том, я тебя обожаю!

— Ну, обычно твои заскоки достаточно умеренны и безобидны, — Том улыбнулся. — Кстати, как дела-то у тебя?

— Идеал недостижим, но это достаточно близко к нему. Ну, по крайней мере, так говорит врач… Кстати, я бы на твоём месте к этому Сметвику присмотрелась. Он, конечно, только что стажировку закончил, но потенциал у него неплохой. Если подтолкнуть, можно и кресло главврача засунуть… Пусть и очень не скоро.

— Учту, — кивнул Том. — Надо будет самому на него посмотреть…

Тот, прошлый Том сейчас кривился бы от скуки — тратить время на разговоры ни о чём, и даже не с чистокровным магом, а с какой-то полукровкой… Но прошлого Тома больше нет, а нынешний — абсолютно другой человек, повидавший достаточно, чтобы научиться ценить мгновения покоя. Ведь люди очень редко осознают, насколько это прекрасно…

В Хогвартс Том явился раньше обычного — его ждал факультет, и надо было нормально познакомиться с первокурсниками, выслушать старост, разобраться с делами… Пусть большая часть вопросов решена заранее, всё равно остаётся немало недоделанного, а кое-что и не сделаешь, пока нет учеников…

— Доброе утро, профессор, — Барти Крауч, похоже, ждал его, — я так и думал, что вы пораньше придёте.

— И был прав, — Том кивнул и уселся в кресло у камина. — Рассказывай, что тут у вас творится…

— Ничего, с чем бы мы не справились, профессор, — Барти остался стоять. Том вздохнул — Крауч был умным и сообразительным парнем, но изрядным формалистом и не отличался воображением. Именно то, что Тому было не нужно. И замену Краучу надо было искать уже сейчас, благо, и учился он последний год…

— И всё-таки?.. Барти, какого дьявола я должен тянуть из тебя каждое слово лебёдкой с джипа? Ты же староста факультета, правая рука декана — и что? И сядь уже, наконец!

Крауч осторожно сел в кресло напротив Тома и принялся рассказывать. По большому счёту, вчера вечером действительно не случилось ничего важного, но Тома интересовали, в первую очередь впечатления самого Барти и его мнение — а он собственного мнения о новичках не составил.

— Ладно, — вздохнул Том, — оставим это, всё равно ты учишься последний год… Но на будущее тебе совет: не стесняйся проявлять инициативу, но не выставляй её напоказ, иначе всю работу будут сваливать на тебя. И дурачком прикидываться тоже не стесняйся, если чуешь, что на тебя собираются свалить какую-нибудь хрень…

Барти слушал так внимательно, словно Том изрекал божественное откровение — впрочем, для него, возможно, это так и было. Административные реалии по большей части счастливо проходили мимо него — как так получалось, для Тома осталось загадкой… Но как-то получилось, и теперь, с изрядным опозданием, приходилось закрывать этот пробел в образовании.

— Ладно, хватит пока, уже подъём, — Том посмотрел на часы, — Вот что, собери весь факультет в гостиной через десять минут — самых ленивых и медлительных разрешаю шугануть.

— Так точно, сэр! — Барти выпрыгнул из кресла, Том же расслабился, обдумывая своё выступление. Времени немного, да и нет смысла выдавать длинные речи в стиле Диппета или Дамблдора, а значит, надо уложить всё необходимое в несколько предложений — не так уж и сложно, если точно знать, что ты хочешь сказать.

Слизерин более-менее уложился в десять минут и даже — видимо, на всякий случай — изобразил какое-то подобие строя. Правда, любой сержант от такого зрелища зарыдал бы кровавыми слезами…

— Вольно! — Том махнул рукой. — Мы не в армии. И армейскую дисциплину я тут вводить не планирую — это к гриффиндорцам…

По гостиной прокатилась волна смешков.

— Итак, представляться нужды, я думаю, нет, — продолжил Том. — Вы все меня знаете, а кто не знает, тот скоро узнает… И не только с хорошей стороны. Поэтому слушайте внимательно — повторять я не буду. Правило первое — придерживаться рамок. Я готов закрыть глаза на мелкую шалость, дуэль или банальный мордобой — особенно на мордобой — но только до определённого предела. Любая попытка серьёзно ранить или проклясть — даже неудачная — и тот, кто это сделал, не просто покинет Хогвартс, а будет передан для суда Корпусу. Я не шучу — надеюсь, это поняли все? Прекрасно… Пункт второй: всё. что происходит на Слизерине, остаётся на Слизерине. Все вопросы между собой решать только за закрытой дверью, все выговоры, кстати, тоже будут за закрытой дверью… И третье — и последнее: ляпнувший «грязнокровка» тоже отправится в Корпус, как пособник Гриндевальда. И это ни разу не шутка…

Слизеринцы молчали. Явно шокированные последним пунктом, они пытались уложить услышанное в головах — и не могли. Слова Тома абсолютно не вписывались в привычную картину мира… А он решил окончательно добить подопечных, и, вспомнив как-то услышанную в Берлине русскую поговорку, добавил:

— Ну и чтобы закончить — со Слизерина выдачи нет!..

Ошеломлённые слизеринцы разбрелись по занятиям, и Том остался в гостиной в гордом одиночестве…

— Эк ты их разобрал… — из стены появился Кровавый Барон. — Помнится, дядя мой, когда я у него оруженосцем был, любил говаривать: с сержантами надо так разговаривать, чтоб им казалось, будто сам Георгий их копьём в задницу ткнул. Вот у тебя так и получилось…

— Ну так армия-то с твоих времён не особо поменялась, — Том лениво закурил.

— Только грабить не разрешают, — горестно вздохнул Барон, — а так-то да, дурь солдатская неистребима… Ну да ладно, я ведь не только с тобой новичков обсудить явился. Я тебе вот что скажу: нашла эта старуха диадему.

— Да неужто? — Том бросил окурок в камин и парой заклинаний убрал остатки дыма. — Вот будет суматоха, когда об этом все узнают…

— Самая суматоха будет, когда вы все четыре соберёте, — заявил Барон. — Но нет, я ничего говорить не буду…

И просочился сквозь стену.

— Вот зараза… — вздохнул Том, достал новую сигарету и отправился в Большой зал.

— Том, вы едва не пропустили самое интересное! — заявил Флитвик, размахивая газетой. Том, оценив творящийся в зале бардак, пододвинул тарелку и поинтересовался:

— Что, диадема Ровены нашлась?

— Ну да… А вы откуда знаете?

— Барон сообщил, — пояснил Том. — Только что… Кстати, Филиус, мне тут пришла в голову занятная идея…

— И какая же?

— Присмотреться к первокурсникам, и к рождественским каникулам выбрать пару самых толковых в помощники старост. Пусть следят за порядком, помогают по мелочи старостам, учатся… А к пятому курсу будут у нас готовые старосты. Причём чётко понимающие, что от них требуется, а не так, как сейчас. У меня только О’Риордан нормально работает, а Крауч… Буквоед без инициативы, хотя парень умный, но без команды ничего не сделает. И ведь никого лучше не нашлось! Про Гриффиндор я вообще не говорю — по-моему, их старосты слишком близко к сердцу принимают принцип «не можешь предотвратить — возглавь». Кажется, нормальные старосты только у Бири — ваши уж очень увлечены своими исследованиями и на основные обязанности частенько внимания не обращают.

— Есть такая проблема. — согласился Флитвик. — Кстати, на Хаффлпаффе старосты так иногда делают, но это у них от случая к случаю… Знаете, давайте обдумаем вашу идею и попробуем её реализовать. А там посмотрим, что получится — думаю, Гриффиндор в качестве контрольной группы подойдёт…

— Согласен, — Том отсалютовал коллеге вилкой, — и предлагаю послушать, что нам возвестит Альбус.

Дамблдор поднялся, блеснул очками и, дождавшись тишины, заговорил:

— Минутку внимания! Вы, несомненно, уже знаете, что диадема Ровены Рейвенкло найдена. Сегодня, в три часа дня, она будет доставлена в Хогвартс и выставлена в Большом зале вместе с остальными реликвиями Основателей. Разумеется, будет официальная церемония с первыми лицами, поэтому все занятия после двенадцати часов отменяются, чтобы у всех было время подготовиться… Ну и, конечно же, потому, что всем будет не до учёбы. Поэтому я очень прошу: пожалуйста, не создавайте лишнюю суматоху, её сегодня и без того будет довольно!..

Ну что тут скажешь? Лучшего способа вызвать не просто суматоху, а нездоровый ажиотаж не придумаешь, даже если постараешься. Разумеется, уроки были сорваны, особенно у мелюзги, о происходящем у доски никто задумываться не желал, дисциплина тоже улетела на дно Коцита… Даже пятый и седьмой курсы, которым стоило бы задуматься об экзаменах, не воспринимали ничего. И в итоге Том просто махнул рукой и сказал:

— Джентльмены! Я понимаю, что визит министра в Хогвартс бывает гораздо реже, чем экзамены — но именно поэтому его влияние на вашу дальнейшую жизнь гораздо меньше. Я могу отпустить вас с занятия — но всё, что я собирался вам сегодня сообщить, я спрошу у вас на экзамене… И никаких отговорок не приму.

Семикурсники задумались. Основательно задумались… Но всё же сделали правильный выбор. В конце концов, министры приходят и уходят, а с проваленными экзаменами потом жить — может, и долго, но уж точно не счастливо.

— Что же, леди и джентльмены, я рад, что вы сделали верный выбор, — заявил Том. — Итак, продолжим…

А вот на младшие курсы Том сразу махнул рукой — от перевозбуждённой мелюзги толку не было, поэтому он просто распустил первокурсников, выдав им домашнее задание — да такое, что и спрашивать не стоило, всё равно не сделают…

А оставшееся время потратил на проверку вивария — не хватало ещё, чтобы какая-нибудь тварь в самый неподходящий момент выскочила и цапнула кого-нибудь за задницу… Это Хагриду такое простят, но Хагрид — официальный идиот, ему простят и не такое… Да и прикончит охрана тварь с перепугу. А она денег стоит, и немаленьких — тот же кукуй обходился в три с лишним тысячи галлеонов, а старшекурсники их упорно гробили…

Параллельно Том обдумывал свою идею — и чем подробнее он её обдумывал, тем больше она ему нравилась. Юнги, способные хоть немного разгрузить старост, будут очень полезны, да и действительно, старосты из таких ребят получатся куда лучше, чем нынешние. У них хотя бы опыт и привычка к дисциплине будут, а то некоторые старосты на памяти Тома вообще не понимали, что от них требуется, а некоторые — наоборот, всё прекрасно понимали и творили чёрт знает что… И, как ни стыдно это признавать, сам он в своё время был именно таким старостой-беспредельщиком. Другое дело, что он, в отличие от гриффиндорцев, никогда не попадался… Но это уже другое дело, к старостам отношения не имеющее.

Разумеется, ничего серьёзного этим помощникам поручать нельзя. По крайней мере — сначала, а дальше видно будет… В конце концов, пересчитать однокурсников и доложить, что все на месте или сбегать в больничное крыло за парой порций бодроперцового им вполне можно доверить, а что-то более серьёзное — уже позже, когда станет ясно, кто что из себя представляет. Можно даже так и назвать юнгами… Хотя это, похоже, дурное влияние Марка. Нет, идея определённо стоящая…

Явление министра народу состоялось ровно в три часа дня и было ещё пафоснее и суматошнее предыдущего визита. Помнится, в тот раз Том радовался, что в Хогвартсе не было учеников… но сейчас-то они были! И это был полный ужас — сдерживать эту толпу получалось с большим трудом.

Впрочем, на сей раз звездой была отнюдь не Министр Магии, а старая Гризельда Марчбэнкс, которая торжественно шагала во главе процессии, неся в руках диадему Ровены Рейвенкло. Серебряный венец в виде расправившей крылья птицы, украшенный сапфиром… Не ворон, как все упорно считали, а сокол Гора и его глаз — странноватая символика для шотландской ведьмы. Впрочем, теперь это уже не важно…

Дамблдор, держа в руках меч Гриффиндора, встал рядом с Гризельдой, за ним подошёл Бири с чашей, и настал черёд самого Тома. Подняв над головой медальон, Том продемонстрировал его всем собравшимся, а затем молча положил на каменный выступ. Медальон соскользнул с ладони, чуть качнулся и замер, словно и должен был лежать именно здесь. Следующей подошла Гризельда и торжественно возложила диадему в стороне от медальона, у самого края. Между ними Герберт поставил чашу, а с другого края лёг меч…

Четыре призрачные фигуры появились перед преподавательским столом.

— Благослови Господь сей день и час, — произнёс рыцарь, — ибо вновь звучит наш глас. Знай же, кто бы ты ни был, что мы, четверо чародеев, основали этот замок и эту школу, ибо не вечна память человеческая. Годрик Гриффиндор имя мне, и Арнульф, владетель Фландрии, что убил моего господина Гильома, оклеветал меня и так был я принуждён бежать из Нормандии. Здесь окончились мои скитания, и новый дом я обрёл, и государя. Кто бы ты ни был, прошу, помяни в молитвах своих доброго короля Маэла Колма, сына Домнала, и моли Господа за меня, грешника.

— Дал я обет не называть того имени, кое получил при крещении, — заговорил хмурый старик в расшитой серебром длинной зелёной тунике, — но вы, братья и сёстры, если не забыли меня, то поминаете Салазара Слизерина. Другом и слугой автократора Никифора был я, но в час великой беды, когда пал он от рук изменников, не было меня рядом. Горе мне, ибо не смог я остановить руку цареубийцы, что поднял оружие против родича, и был изгнан по наущению нечестивой Феофано. Так скитался я, покуда не пришёл в земли Альбы, где новый дом обрёл я среди братьев и сестёр в волшебстве милостью короля Маэла Колма, сына Домнала, и ныне призываю молиться за упокой души его всякого, кто услышит мои слова и меня, грешного помянуть в своих молитвах.

— На склонах северных гор родилась я и постигала искусство, — заговорила бледная черноволосая женщина в чёрном платье и чёрно-белом тартановом плаще. — И не ведала беды, покуда не пал мой супруг от руки Сенуа-предательницы, осквернившей пролитой кровью дом, землю и имя, так что никто уж больше не смеет назвать себя пиктом. Так принуждена была я, нося дитя под сердцем, бежать из родного края и припасть к стопам короля Маэла Колма, сына Домнала, моля о правосудии. Дал король мне праведный суд и покарал врагов моих, и отдал их земли, чтобы я и собратья мои могли в мире и покое трудиться и постигать искусство, и учить благословлённых даром волшебства. И не о себе молю я и прошу молить всякого, кто слышит меня, но о добром короле Маэле Колме, сыне Домнала.

— В славной Тюрингии жила я, славила Господа и исцеляла страждущих, — пришла очередь невысокой монахини. — Там, вдали от мирской суеты, хранили мы свет истинной веры, ныне забытой и порицаемой мнящими Сына равновеликим Отцу, и трудились мы на благо людей, покуда не поразила рука язычника благородного Геро. Тяжко страдая от проклятой раны, не смог он нести бремя власти, вскоре же и вовсе умер, и тогда нечестивцы, не чтившие не Господа, ни волшебства, возвели на меня и сестёр моих клевету и изгнали из страны. И так, расставшись с сёстрами, скиталась я по странам и городам, покуда не пришла в земли доброго короля Маэла Колма, сына Домнала. Не стал он вопрошать меня о вере моей и судить её, но как друга принял и позволил основать школу, кода братья и сестра мои со мною воззвали к нему. Дал он землю нам, и освободил от всякой службы, если только не ступит враг на землю Альбы, и поклялся, что во веки не тронет никого, кто придёт к нам просить убежища, будь то даже сам Каин. Помяните же, братья и сёстры, в молитвах своих доброго короля Маэла Колма, сына Домнала!

Призрак замолчал, и все четверо хором провозгласили:

— Помните, чародеи, помните, братья и сёстры — всякий, кто пришёл в Хогвартс, прося защиты, какой бы грех ни тяготил его, в каком бы преступлении обвинён ни был, год и день пребывает под его защитой! И всякий суд над ним быть может лишь на землях Хогвартса и вершиться деканами Хогвартса, и нет над ним власти ни королей, ни прелатов, ни Папы, но одна лишь правда!

Призраки исчезли.

— Однако… — задумчиво протянул Дамблдор, блеснув очками. — А вот этого в «Истории Хогвартса» точно не было…