Два Блэка (гет)

Гермиона Грейнджер с самого детства была любознательной и весьма скрытной девочкой. Она никому не рассказывала обо всём, что пережила за свою жизнь, дабы её образ умной и правильной студентки был непоколебим.

Поэтому тот случай, когда Гермиона хотела понять, как работает электричество и почему ток не виден, сунув для опыта два пальца в розетку, а ее тут же ударило током, но выброс стихийной магии помог ей выжить, оставался в глубоком секрете.

Но вот ее прическу это событие испортило навсегда.

Шли годы.

Иногда Гермионе казалось, что после того удара током у нее как будто открылись новые возможности, суперспособности, словно в мозгу осветились доселе неведанные, но полезные области тьмы. После удара током Гермиона стала лучше запоминать разную информацию и понимать то, что им объясняли в школе, фактически на лету, а уж если ее что-то интересовало, то она впитывала знание и запоминала его на всю жизнь.

Поэтому Гермиона очень хорошо училась в школе. Особенно ей нравилась математика: именно этот предмет развивал логическое мышление и позволял учиться организовывать и упорядочивать всё, что угодно. Другие дети из магловской школы в таком возрасте не были на это способны — они засовывали палец в нос и изучали козявки перед тем, как сунуть их в рот.

Поступив в школу Волшебства и Чародейства Хогвартс, Гермиона, единственная из маглорожденных первокурсников, знала о школе даже чуть больше, чем волшебники-первокурсники из чистокровных семей.

Когда Грейнджер попала во "Флориш и Блоттс", то купила не только книги для первого курса, но ещё "Историю Хогвартса" и несколько книг по заклинаниям, не входящих в школьную программу.

— Зачем тебе ещё и эти книги, Гермиона? — спросил отец, когда та положила в стопку не указанные в школьном перечне книги, которые, надрываясь, пришлось ему нести.

— Мне интересно, — ответствовала Гермиона. — Да и полезно это. Я хочу быть лучшей на курсе!

Однако и без дополнительной литературы Гермионе не было равных в Хогвартсе, и многие студенты ей завидовали.

Но мало просто знаний и ума, чтобы стать лучшей. Нужны были ещё смекалка, смелость и отвага, решимость в нужный момент, чтобы попасть на самый верх, и всех этих качеств у Гермионы после знакомства с неспокойным Гарри Поттером стало прибавляться от года к году.

На первом курсе Гермиона единственная из всего класса, а может, и всех курсов в школе, смогла распознать зелья, которые сварил Снейп, и разгадать его загадку, чтобы пройти к тщательно спрятанному Философскому камню. И если бы не её знания, то Гарри так и не добрался бы до заветного камня.

А на втором курсе у Гермионы встали волосы дыбом, когда она догадалась про чудовище Слизерина, которым был василиск, и её причёска после этого происшествия стала ещё хуже.

А случай с кошачьим волосом в Оборотном зелье научил, что нужно быть осторожнее и внимательнее, ибо в противном случае можно стать не тем, кем нужно, а иногда и попросту лишиться жизни.

"Я больше не буду сорвиголовой, я больше не буду попадать под влияние Поттера, я стану хорошей и прилежной", — думала Гермиона, идя из Больничного крыла на последний пир на втором курсе.

Но стоило увидеть довольные и улыбающиеся ей лица Гарри и Рона, как она поняла, что не будет у неё той спокойной жизни, о которой она так мечтала, пока эти двое будут рядом.

И вот, доучившись до третьего курса и увидев, что наступил период выбора предметов, Гермиона пошла к МакГонагалл и попросила ее записать на все занятия сразу. Но это было физически невозможно, так как некоторые уроки проводились в одно и то же время.

Из-за этого девочка плакала, ругалась, снова плакала, пока Минерва не сжалилась и не попросила разрешения у самого министра магии, подключив к этому вопросу Дамблдора, выдать способной, умной и — что самое главное — добропорядочной ученице маховик времени.

Гермиона никогда не хотела быть сорвиголовой. Но в школе она попала под влияние Гарри Поттера и его проклятие вечного влипания в неприятности, поэтому умудрилась стать одновременно и заучкой, и раздолбаем.

Два в одном.

К чему бы это привело, было неизвестно, но ее особенность влюбляться в мужчин, которые были не теми, кем кажутся на первый взгляд, сыграла с ней злую шутку.

На втором курсе Златопуст Локонс, который полностью оправдал своё имя и намекал на особые черты его личности, — логика и ум Гермионы, затуманенные красивой обёрткой и книгами профессора, отказали — очаровал бедное дитя.

В этом случае Рон Уизли был прав, когда бурчал на профессора и всячески оскорблял его неумение и незнание магической науки и одновременно с этим выпячивание своей броской внешности, но не ума или способностей.

Но Гермиона не слушала. И, на её счастье или несчастье, не видела, каким стал Златопуст, когда Гарри и Рон заставили его пойти искать василиска в тайной комнате Слизерина.

Итак, был канун Рождества на третьем году обучения Грейнджер, и Снейп уже не вёл уроки. Его замещал в последние дни учебного года профессор Люпин.

— Да, Гермиона? — спросил тот на уроке зельеварения, завидев поднятую вверх руку девочки.

— Профессор, подскажите, пожалуйста, как скоро вернется профессор Снейп? — тоненько пропищала Гермиона.

— Точно! Втюрилась! — зло воскликнул Рон Уизли, который с того самого момента, как Гермиона потанцевала на балу со Снейпом, не общался с подругой.

Та покраснела, но не подала вида.

— Я думаю, скоро, Гермиона. Если хотите, я передам ему от вас привет или коробку шоколадных эклеров, думаю, он не откажется, — с улыбкой предложил Люпин и подмигнул ей.

— Спасибо, профессор, — поблагодарила Гермиона и принялась разводить огонь под своим котелком.

— Жених и невеста, — громко шептал Рон Уизли, — тили-тили тесто! Сальноволосый и растрепа!

Гермиона слушала бубнеж Рона весь урок, но не реагировала, прекрасно понимая, что эти фразы вызваны исключительно его ревностью и неуверенностью в себе.

Но после урока, когда Рон попытался столкнуть ее склянку с зельем на пол, терпение Гермионы лопнуло.

— Значит так, Рон Уизли, — Гермиона прижала "друга" к стене и указательным пальцем почти коснулась кончика веснушчатого носа. — Засунь свою ревность куда поглубже! Еще раз посмеешь мне попытаться напакостить, я направлю на тебя палочку, а не палец!

Гермиона хотела влепить пощечину Рону, но не стала этого делать.

— Что здесь происходит? — в коридор вошел Гарри Поттер и удивился, увидев разозленную подругу и опешившего друга.

— Ничего, — бросила Гермиона резко. — Рон уже уходит.

— А, — протянул Гарри и посмотрел на Рона. — Гермиона, послушай. Если хочешь что-то передать Снейпу, я могу ему занести. Он будет в школе после Нового года. Но сегодня сочельник, и я поеду в Лондон по одному… делу.

— Еще один фанат Снейпушки, — зло выплюнул Рон. — Ну, идите к вашему любимцу! Вы оба влюбились?

Рон открыл было рот, чтобы сказать еще какую-то гадость, но не успел: Гермиона с разворота впечатала ему кулак в челюсть.

Из разбитой губы потекла кровь.

Гарри, схватившийся за палочку, зачем-то обхватил подругу за талию, боясь, что она еще как-то покалечит Рона.

— Пошел вон! — прокричала Гермиона, вырываясь из рук Гарри. — Гарри, пусти! Я ему сейчас мозги вправлю!

Но необходимости в этом не было, Рон напоследок окинул друзей злым взглядом, полным отвращения, и, сплюнув на пол кровь, ушел.

— Успокоилась? — Гарри отпустил Гермиону.

— Да, — тяжело дыша, ответила та. — Прости, Гарри, не сдержалась.

— Бывает, — Поттер неловко дотронулся до плеча Гермионы. — Так что? Пойдешь со мной? Думаю, теперешнему Снейпу будет приятно, что ты тоже хочешь его видеть.

— Я… — замялась Гермиона и покраснела.

— Понятно, — Гарри похлопал подругу по спине и улыбнулся. — Приходи через полчаса в избушку Хагрида, я тебе все расскажу.

* * *

Гермиона была возле избушки Хагрида ровно через тридцать минут от назначенного Гарри времени. Тот уже ждал её на пороге.

— Посмотри, какая красота, — Гарри кивнул в сторону заиндевевшего леса и на бескрайние заснеженные поля, простирающиеся до самых гор. — Хотел бы я здесь пожить. Просто побродить по лесу. Чтобы без спешки. Чтобы не было этих уроков. Хогвартс — это чудесное по своей красоте место.

— Да, здесь красиво, — восхитилась Гермиона.

Глядя на заснеженный лес, Грейнджер думала о холоде души Снейпа и понимала, что за последние месяцы профессор очень сильно оттаял, но его сердце не утратило красоты.

А красоту видела в нём Гермиона и книжную, и человеческую, и внутреннюю, и мужскую. В этом году Снейп стал мягче, плавнее, словно он избавился от той ноши, которая давно заставляла его быть надломленным. Северус одновременно с этим оставался каким-то по-детски непосредственным, но тщательно скрывал от всех данную черту характера. Впрочем, Гермиона в нём видела и доброту, и большое сердце, восторгаясь профессором.

Грейнджер глянула на Гарри — тот смотрел куда-то вдаль и думал о чём-то своём.

И только сейчас Гермиона поняла, что никогда не спрашивала, что на душе у её друга, чем он дышит и чего бы ему хотелось от жизни.

Только Гермиона собралась открыть рот, чтобы задать вопрос, как Гарри сказал:

— А вот и Хагрид!

Вдали показался Хагрид, бредущий по снегу с крупной черной собакой на цепи.

— Быстрее, волосатый! — пошутил Гарри, думая, что Хагрид его не слышит.

Псина лаяла и вырывалась, но мощные руки Хагрида не давали ей возможности сбежать.

— Привет, Гарри! Гермиона! — возопил полувеликан. — А это — Дружок! Новый мой пес! Сторож и охранник!

Гарри прыснул в руку, увидев, с каким отвращением пес посмотрел на Хагрида, если такое было вообще возможно.

— Привет, Дружок! — потрепал Гарри пса по крупной голове. — Будешь вести себя хорошо?

Пес понуро опустил голову.

— Никуда не убежишь? — издевался Гарри.

Пес тявкнул.

— Вот и молодец, — улыбался Гарри. — Значит так, Хагрид, собакена держи на привязи, дверь не отпирай, а то убежит. Кормить не забывай да на улицу в туалет отпускай.

— Дык я и сам знаю, как с собакой-то управляться, — обиделся тот. — Ладно, пойдем в дом, а завтра нас всех Дамблдор доставит сами знаете куда.

— Я не знаю, — ввернула Гермиона.

— Мы поедем к профессору Снейпу, — произнёс Гарри, и Гермиона покраснела.

А большой черный пес взвыл на луну.