Серый Страж из Долов (джен)

Абсолютная тишина, сумрак и сладковатый запах гнилых грибов. Лина провела кончиками пальцев по сырой земле и вскинула голову, услышав щёлкающий звук ломающихся веток. Она увидела удаляющийся силуэт эльфа в знакомых долийских доспехах. Лина встрепенулась и, вскочив на ноги, сорвалась с места: «Не дать ему зайти в пещеру, не позволить коснуться зеркала!» Колючие ветви хлестали по лицу и цеплялись за волосы, подобно когтистым пальцам, ноги по щиколотку засасывало в вяжущую грязь. Она хотела его окликнуть, но не смогла произвести ни звука, и он уходил, ускользал от неё. Лина продолжала двигаться вперёд, не теряя надежды догнать друга, но за гранью мёртвого леса были вовсе не руины, а пустошь, озаряемая кроваво-красным солнцем.

Откуда-то издалека до неё донёсся свирепый рёв — его она узнала. Архидемона она не могла не узнать. Лина хотела бежать прочь, но слышавшиеся со спины надрывные вопли, завывания, гул и рокот для неё были невыносимее. Со стороны мёртвого леса близились восставшие трупы, возжелавшие отведать её плоти, с обеих сторон подступали тёмно-красные волны крови, вышедшие из берегов появившихся из ниоткуда рек. За пышными кронами далёкого леса подстерегал архидемон. Из всех зол Лина выбрала его.

Время словно замедлилось, но Лина, не сдаваясь, бежала вперёд, хотя каждая нога словно налилась свинцом. Но мертвецы всё же отставали, и даже когда она, запнувшись, упала на колени, оставались далеко за спиной. Лина пыталась подняться, но босые стопы скользили по крови, на несколько дюймов покрывшей землю. Она поползла на четвереньках, хватаясь за камни, и кромка леса, как ей казалось, двигалась навстречу — вот он, совсем близко, рукою дотянуться можно.

Послышался запах еловых игл, молодой листвы, донеслись родные голоса, и среди стволов деревьев она вновь увидела спину Тамлена. В замутнённом сознании чётко промелькнули мысли: «Предупредить, остановить, помочь». В один миг перед её лицом вспыхнула стена жаркого огня, и исчезли зелёные кроны. Пламя жадно пожирало её дом, родных, любимых, смысл жизни. Ни дома, ни цели, ни смысла продолжать борьбу. Лина замерла, решив отдаться смерти, и её нагнали, повалили наземь. Ощущения были значительно ярче, чем она могла представить. Цепкие пальцы мертвецов драли волосы, спину, выцарапывали глаза. Гнилые зубы вгрызались в шею, плечи, руки, ноги и бока. Закусив губу, Лина терпела, как наяву ощущая, что её заживо съедают. «Скоро всё сгорит, скоро всё закончится, скоро буду с ними…»

Близился огонь, поглощая не только мертвецов, но и её саму.

* * *

Она проснулась, захлёбываясь кашлем, хрипя, жадно глотая воздух. Лина ощутила жар, обдавший щёку, и резко села в постели — пламя было реальным, но не лесным пожаром, забравшим множество жизней, а лишь огнём в камине, поддерживающим тепло в каменной клетке. Боль также существовала в реальности, но куда меньшая, чем та, что была во сне. От неосторожного движения глубокая резь над коленом дала о себе знать. Сильно закололо предплечье, и заныла спина.

— Сон был не из приятных? — донёсся голос откуда-то сбоку.

Лина не ответила, пропустив мимо ушей чей-то вопрос. Она смотрела в пустоту, пытаясь осознать кошмар, значивший для неё слишком много: «Лучше тонуть в орде порождений тьмы, чем видеть их смерти… Даже если я не справлюсь, они сбегут от Мора, они всегда умели прятаться».

Кочергой поворошив угли в камине, Алистер тяжело вздохнул:

— Ты кричала, опять порождения тьмы снились?

Лина вздрогнула, услышав Стража. На этот раз она его узнала, он не звучал глухим эхом. Она судорожно ощупала торс, обнаружив лишь многочисленные синяки, заглянула под одеяло, мрачно подметив, насколько сильно укорочена рубаха и что нога туго перевязана. Затаив дыхание, она осмотрелась: высокий потолок, каменный пол и каменные стены. Она вновь почувствовала себя погребённой заживо. Деревянные резные колонны с изображённой на них печальной мордой зверя, как на печатке Тегана. Громоздкие шкафы, широкая лавка со сложенными на ней вещами, большой стол с едой, водой и лекарствами, резной сундук, в котором она при желании могла свободно спрятаться, растение в горшке, размером выше её роста. Дверь из тёмного дерева, широка и высока, как и всё в комнате. Лесной эльфийке стало не по себе, каждая вещь замка давила своей величиной.

— Г-где мы?

— Замок Эамона, — равнодушно ответил Алистер. — Банн Теган распорядился, чтобы в комнату притащили вторую кровать и устроили за тобой и Лелианой подобающий уход. Так странно вернуться сюда, хоть и ненадолго.

Лина присмотрелась к кровати у стены напротив. На ней могли поместиться четыре таких как она, но спящая Лелиана занимала треть. Лина поёжилась, предположив, что могла спать не в одиночестве.

— Значит… Тут ты провёл своё детство?

— Да, — угрюмо ответил Алистер. — Не в этой комнате, конечно. Если хочешь, потом могу показать. Она почти не изменилась за десять лет. Ну… если не считать ужасного бардака и мертвеца, крайне удобно расположившегося на кровати, когда-то принадлежавшей мне.

— Значит, сейчас ты там обитаешь?

— Нет. Я, конечно, не привереда, но предпочту спать в тепле и сидя на стуле, чем в обнимку с мёртвым телом. К тому же, кто-то должен поддерживать огонь и следить за больными, — словно в доказательство своих слов он кочергой поправил выбившееся бревно.

— Ч-что ж, благодарю за заботу.

Сухо кивнув, Алистер отвернулся.

— Мы тут надолго?

— Не от меня зависит, а от того, как скоро поправится Лелиана и заживёт твоя нога. Морриган сказала, что если ты начнёшь ходить раньше времени, то хромота обеспечена.

Хмыкнув, Лина согнула ногу в колене, и рана тут же напомнила о себе острой болью. Она медленно размотала бинт, гадая о состоянии пореза, и первое предположение оказалось верным: вокруг тонкой полоски рассечённой плоти, начинающей затягиваться, кожа опухла и покраснела.

— Скоро заживёт… — с лёгким сомнением произнесла Лина.

— Надеюсь. Морриган вернётся и точнее скажет. Эх, вынужден признать, что нам не помешала бы помощь Флемет.

«Флемет…» — Лина призадумалась, вспоминая пробуждение после Остагара и то, как пропали все её раны спустя две ночи.

— Сколько я проспала?

Развернувшись к эльфийке, Алистер показал ей два пальца.

— А ещё ты бормочешь во сне.

— А? Я говорю во сне?

— И часто упоминаешь какого-то Тамлена.

— Ох…

— Ещё какого-то Фенареля, Мерриль, Маретари, хагрена, Ашалле… — Алистер свёл брови, припоминая прочие имена, но решив, что это не имеет смысла, махнул рукой и добавил: — В стане врага тебе лучше не засыпать.

— О-о-ох… — Лина накрыла лицо ладонью, боясь представить, чего могла наговорить в беспамятстве.

— Ещё… мне бы хотелось с тобой поговорить. Серьёзно поговорить.

— Сейчас на серьёзные разговоры я не способна…

Задумчиво посмотрев в сторону мирно посапывающей Лелианы, Алистер мотнул головой:

— В любом случае, я хотел поговорить один на один.

— Дай угадаю, по поводу ритуала?

Помрачнев, Алистер кивнул.

— Ладно… Но не сейчас, — пробормотала Лина, принявшись вновь перевязывать ногу. Вопросов было много, но, не желая лишний раз тревожить Алистера, она задала лишь один: — Что с Морриган и мальчишкой?

— Морриган справилась, и Коннор ничего не помнит. — Выдохнув, Алистер отложил кочергу в сторону и поднялся на ноги. — По правде говоря, не ожидал от неё, что она будет так усердно защищать деревню и пойдёт в Тень. Ещё там, у баррикад, думал, что она оборотится птицей и улетит подальше. Где она сейчас, понятия не имею.

«Я тоже удивилась, что её не пришлось уговаривать идти в Тень», — подумала Лина, но вслух произнесла иное:

— Она не так плоха, как ты о ней думаешь.

— Может, и так… а вот в тебе я, кажется, ошибался.

Эльфийка горько улыбнулась уголками губ, вспомнив, что она согласилась встать на защиту простых граждан даже после всего виданного и после слов Ашалле о причине смерти родителей. В груди снова застрял ком обиды, отвращения и злобы.

— Ты меня совсем не знаешь, шем. И я тебя не знаю, но зачем-то помогаю спасать весь ваш гнусный род, — подавшись вперёд, Лина ощерилась, в висках вновь застучало. — Вы истребляли долийцев из-за того, что мы иные, из-за нашей веры. Мы, долийцы, вам ничего не сделали, это вы нас гоните отовсюду! Так с чего бы я должна защищать убийц своего рода и семьи? Чтобы вы продолжали своё грязное дело? Я всеми фибрами души желаю, чтобы ваш мерзкий род издох. Сама не понимаю, зачем осталась на защиту деревни!

Алистер поджал губы, стараясь стерпеть и не ответить на резкие слова, но под взглядом, наполненным ненавистью, тоже не выдержал, желая высказаться:

— В этом дело? В неприязни к людям? Поэтому ты позволила леди Изольде принести себя в жертву? — Алистер не высказал, что считает неуместным упоминание Священного похода на Долы, прошедшего сотни лет назад. Он не понимал причин нынешней злобы долийки. Не хотел понимать.

— По-твоему, лучше было бы убить маленького мальчика? Мы остались защищать деревню от тварей, нападавших по её милости!

— Мы могли бы сходить в Круг магов. Мы могли бы ещё что-нибудь попробовать, но не прибегать к магии крови…

— У нас не было времени, — процедила Лина. — Пока мы катались бы к магам, одержимый мог ещё что-нибудь учудить. Так кем надо было пожертвовать? Эрлессой или мальчишкой? Я выбрала стерву, с которой всё началось.

Алистер не произнёс вслух терзавшие его вопросы: «Как ты могла такое сделать? Как могла решиться?» Характер Лины он сумел узнать и уяснил — ответом станет не менее десятка оскорблений.

— Не этим я должен был отплатить эрлу… — пробормотал он себе под нос.

— О-о-о… так, значит, в этом дело. Значит, дело касается его и тебя! А я тут так — зверь, перегрызший глотку не той жертве?!

«Да… Может быть, дело касается только его и меня», — подумал Алистер, пропустив мимо ушей последние слова долийки.

— Ладно, дело сделано. Довольно об этом. Впрочем, что я к тебе пристаю со всем этим? Ты сделала то, что сочла нужным. Просто… все эти смерти… Забудь. Прекратим этот разговор, пока я что-нибудь не ляпнул.

— Нет… не прекратим, — Лина замерла: запоздалая претензия стала последней каплей. — Алистер… подожди, мы не закончили.

— Что ещё? — буркнул Страж, возвращаясь к камину.

Выдохнув, долийка по примеру соратника набрала в грудь побольше воздуха.

— Ты изначально скинул на меня обязанности, которые должен был взять на себя! А теперь предъявляешь мне жалобы? Ты мог высказаться против ритуала на месте, а не смотреть на носки своих сапог! А знаешь… Я бы предпочла убить эрлессу собственными руками. Это из-за неё тебя отослали из замка, вспомни, как она обошлась с тобой в детстве, вспомни, как она из-за своей хотелки подставила Тегана. Это из-за неё зверски убивали сельчан, и деревня чуть не вымерла полностью. А ты, что ты? Ты её жалеешь или просто не можешь решиться на суровые меры?!

— Хватит! — с надрывом прохрипела Лелиана. — Перестаньте! Случившееся — ужасно, как в Редклифе, так и здесь, в замке. Давайте не будем ругаться хотя бы между собой.

При виде севшей в постели девушки-барда сердце у Лины опустилось. Перевязанные грудь и плечо, царапины, лиловый синяк под скулой.

— Ох… Fenedhis… — на выдохе произнесла Лина, не сводя взгляда с ран девушки.

Покосившись на долийку, вновь начавшую говорить на непонятном для него языке, Алистер уселся обратно на стул.

— Лелиана… прости, если разбудили.

— Не стоит извиняться, Алистер, я уже давно не сплю.

— Опа! Нас подслушивали! — усмехнулся Страж, стараясь разрядить обстановку.

Лелиана искренне улыбнулась, но вечно хмурое лицо долийки приобрело задумчивый вид.

Эльфийка глядела куда-то мимо Лелианы, размышляя о своём. Она думала о Тамлене, о непонятном предчувствии касаемо Мерриль, о разлучении с кланом, о признании Ашалле, сказанном лишь спустя семнадцать лет, и кардинально изменившемся отношении ко многим вещам. Лина думала о своей матери и Изольде, сравнивая их. О противоречиях, тянувшихся с самого Остагара, и о своем возмущении, кусками рвущемся наружу. Нужно было поставить все точки, чтобы больше не огрызаться и не ворчать, как последняя брюзга.

Звук потрескивающей древесины и далёких голосов переговаривающихся Стража и девушки-барда. Лина подняла голову, но вновь опустила, страшась сбиться с мысли, и, снова замолчав на полуслове, продолжить копить всё в себе: «Я худшая из худших, я — враг его народа, он должен это уяснить. Он должен меня понять…»

— Алист… — Лина покачала головой, решив поправить себя, показав свою враждебность. — Шемлен, — чётко сказала она. — Большая часть из вас мне ненавистна, и я не буду вас жалеть. Вы — пользуетесь и выбрасываете: те трое, Дункан, Логэйн, головорезы с моста, беженцы, Теган, запершийся в церкви, эрлесса… и ты, скинувший на меня свою ношу. Я однажды пожалела шемленов и поплатилась за это, как и моя раса в своё время поплатилась за доверие. Теперь не Вир Ассан, как учила Андруил, отныне мой путь — Вир Банал’Рас. Я буду убивать каждого, кого посчитаю нужным убить. А если тебя не устраивают мои решения, не молчи и бери командование на себя, а я уйду… Покину я вас без сожаления. Я не Серый Страж, ваш долг меня не касается, — я лучше умру, чем стану рабой ордена и скверны, — подняв глаза на Лелиану, Лина продолжила: — Ты другая, ты… Я… я просто сомневаюсь, что ты воспользуешься мной. Но если ты не готова проливать кровь, нам не по пути. И меня тошнит от Создателя, которому ты служишь. Я — долийка и верю в своих богов, благословение человечьего мне не нужно.

Лина откинулась назад и с головой накрылась одеялом. До её ушей донёсся голос Алистера и возражения Лелианы, но она пропускала их мимо. Лина с горькой усмешкой вспоминала, как меньше месяца назад убивала лишь ради еды, и простодушные слова, произнесённые ещё до нанесения валласина: «Если суть долийских эльфов кроется в том, чтобы ненавидеть всех шемленов, то я какая-то неправильная долийка, худшая долийка из всех ныне живущих».