Тропой василиска (джен)

Гарри снова лежал на полу Тайной комнаты. Как и во все предыдущие разы, его сознание накрыло волной высвободившейся резервной магии.

Он много раз спрашивал Азара, почему силы появляются только после тяжёлой продолжительной дуэли, почему нельзя сразу использовать свой скрытый потенциал. На что Основатель нетерпеливо отвечал, что второе дыхание у бегунов тоже открывается не с первых шагов, зато в дальнейшем они становятся способными использовать объем лёгких гораздо продуктивнее.

Однако сегодня был особенный день. Наставник дал мальчику одно из сильнейших восстанавливающих ещё до начала дуэли. Гриффиндорец уклонялся от летящих в него заклинаний так стремительно и плавно, словно за спиной выросли крылья. Рука не чувствовала жара палочки, среди суматохи и движений разум оставался спокойным и ясным.

Мальчик почувствовал, как внутри формируется что-то могущественное, колоссальное, неограниченное, и гораздо большее, чем он сам, как лавиной нарастает жар, разгорается пламя. Это теснило лёгкие, не позволяло вдохнуть полной грудью, замедляя биение сердца, затуманивая взгляд, отдаваясь грохотом в ушах.

Время остановилось.

Салазар Слизерин опустил палочку.

Гарри, чувствуя, что силы оставляют его, опустился на холодный мрамор Тайной комнаты. В груди сжимались мышцы, боль раздирала ребра, стараясь вырваться наружу сквозь живую материю. Он испугался, что может случиться что-то непоправимое и запаниковал, царапая ногтями тонкую ткань рубашки. Боль поражала в самое сердце.

— Не смей сдаваться, Снейп! — прогремел голос Основателя. Его имя, имя его отца обожгло сознание. Последний всплеск силы колыхнулся глубоко внутри и наконец, всё затихло. А потом Гарри почувствовал это.

— Ааааа! Салазар! Помоги мне! — беззвучный вопль застрял в лёгких, зубы судорожно клацнули, когда мальчик вскочил на ноги, разрывая рубашку на груди. Треснули и разлетелись по полу пуговицы, из тела Гарри вырывались яростные голубые всполохи — это была магия, в самом чистом своём проявлении, тот самый резерв — всё, что поколениями копилось в семье Слизеринов, Певереллов, Поттеров и Принцев. Вся мощь предков оказалась доступной и готовой к использованию.

Голубые ленты стремительно заполняли Тайную комнату, вырываясь из раскрытой груди мальчика одна за другой. Десятками они разлетались в самые невообразимые направления, помещение всё больше озарялось голубым сиянием. Гарри неверяще выдохнул, глядя на развернувшееся великолепие. Из него текла магия, именно такая... чудесная, фантастическая, какую он представлял ещё ребёнком, сидя на газоне с маленькими змейками.

Едва лишь магия коснулась серебряного подола мантии Азара, тот исчез, а на его месте лежал василиск, буквально купаясь в волнах, исходивших от мальчика. Он касался языком воздуха, ощущая энергию на вкус, пропуская её через свою кровь и дыхание, каждая клеточка наполнялась волшебством, как тогда, когда Хогвартс собирался по кирпичикам, а вокруг стоявшие Основатели объединили свои Силы.

— Нассследник, приветствую тебя, — прошипел старый змей, укладываясь вокруг мальчика огромными, толстыми кольцами, — Но не открывай своих глаз.

— Это чудесно! Я чувствую магию, — шептал Гарри. И зажмурившись, повернулся на звук. — Ты Салазар?

— Это имя человека, Нассследник. А меня зови Кассий, ибо так назвала меня природа.

— Кассий, это невероятно...

— Ты достаточно выдержан для своего возраста, Салгарри: когда магию принял последний достойный рода Гонтов, Ватеру, он буквально прыгал от радости. А теперь, соберись, мальчик. Видишь все эти статуи? — василиск повернул голову в сторону каменных горгулий, которые выстроились вдоль мраморного пути по центру комнаты. — Вспомни все атакующие и разрушающие заклятия. Нужно испробовать твою магию.

Гарри оглянулся и осторожно приоткрыл глаза: змеиные головы оставались неподвижны, но их глаза блестели в отражение факелов, словно живые. Он прошёл на пару шагов, позади раздалось шипение василиска:

— Салгарри, оставь палочку, сейчас она тебе не нужна. Если ты проведёшь свою силу через палочку, она сгорит. Инструмент — удел посредственности. Мастер всегда творит руками.

Гриффиндорец неуверенно положил палочку на пол и поднял руки... В фильмах, которые пока проскальзывали в воспоминаниях детства, герои стреляли лазерами из глаз, исторгали реактивное пламя из-под пяток и создавали невидимые щиты руками. Что и как сейчас будет, мальчик совершенно не представлял.

— Мм,...Diffindo! — он выставил руки вперёд, и едва смог устоять на ногах: из его ладоней вырвались два широких ослепляющих луча и обратили ближайшую горгулью в крошку. Кассий запретил ему смотреть на себя, но по звуку за спиной Гарри понял, что василиск отполз подальше. Видимо, эффект превзошёл самые смелые ожидания Основателя.

— Не останавливайся, ты должен полностью выложиться сегодня. Это крайне важно, — прошипел из дальнего угла змей.

Гриффиндорец глубоко вздохнул и отставил одну ногу назад для большей устойчивости: всё же отдача от собственных рук была не маленькая.

— Bombarda! Reducto! Verdemilius! — Гарри не рассчитал свои силы, и ударившая в каменную статую молния едва не сбила его с ног. Отряхнувшись от пыли, он снова выставил перед собой подрагивавшие от напряжения руки и продолжил: — Expulse! Bombarda maximum! Reducto! Reducto! Reducto!

Одна за другой змеиные головы раскалывались на глыбы и разлетались в стороны, а Гарри, всё более распаляясь, не слишком старался разнообразить используемые заклятия. Василиск недовольно зашипел на него:

— Нассследник, остановись! Ты жив двенадцатую зиму! Почему в твоей голове так мало заклинаний?

Гарри даже опешил от такого вопроса:

— Так это же заклинания боя, а я мирный... — попытался оправдаться он. Прогиб не засчитали.

— Салгарри! На твоём веку две смерти Тёмного Лорда, причём обе из-за тебя, плюс к этому можно прибавить умение фехтовать, взрывы в лаборатории, эксперименты с сильнейшими ядами, и создание собственного зелья на основе ядов, хоть и на стадии разработки. Из всех мирных людей, ты самый... необычный, занимающий, так сказать, активную жизненную позицию.

— Сдаюсь,— улыбнулся гриффиндорец на такую отповедь. Честно говоря, он даже не мог представить свою жизнь с такой точки зрения. Кассий нетерпеливо дёрнул хвостом и спустя мгновение из дальнего угла комнаты до Гарри донёсся голос Азара:

— Ладно, Снейп, даю тебе ещё полчаса, чтобы вспомнить все способы атаки относительно этих горгулий. И потом, думаю, снова нужно будет передохнуть. А как отлежишься, пойдём записывать новые формулы. Песню без слов не споёшь, так что вперёд!

Обернувшись, мальчик увидел облокотившегося на стену Основателя: в руках у него лежала палочка Гарри. Вздохнув, гриффиндорец снова приступил к упражнениям.

* * *

Прошло больше месяца с момента последнего нападения, в школе по-прежнему было тихо. Драко не хотел делиться своими беспочвенными, как он считал, тревогами с друзьями-гриффиндорцами, но его мысли часто устремлялись именно к произошедшему с Джастином Финч-Флетчли. Драко предполагал, что у нападавшего была цель — студент второго курса. Но почему-то казалось, что на хаффлпаффце дело не закончится. Несколько предполагаемых целей Драко обдумывал около недели, прежде чем пришёл к заключению, что наверняка сказать нельзя. Прежде всего, подходил Гарри: у него и без таинственного убийцы полно врагов, взять хоть тех же папиных друзей — они были в числе приспешников Волдеморта и после смерти вышеуказанного сохранили желание отомстить за смерть хозяина. Подходили так же ещё пара студентов из Слизерина и один из Райвенкло. Но по сравнению с Гарри они были не так важны.

Драко повернул за угол. Его последнее, предканикульное занятие с Флитвиком закончилось полчаса назад, и теперь он неторопливо возвращался в комнату. Рядом послышались голоса, один из говорящих пытался убедить собеседника в собственной правоте, а второй снисходительно намекал на ошибку в мнении оппонента. Подойдя поближе и прислушавшись, Драко ахнул и, прикрыв ладонью рот, тихо рассмеялся.

— Профессор, это именно то, что нам нужно!

— Поттер, златоглазку вообще нельзя кипятить! Во всех авторитетных источниках написано, что это приводит к взрыву! Ты ещё долго собираешься спорить с Учителем?

— Во «Всеобщей теории» Слизерина была такая строчка: «если златоглазку использовать не в качестве самостоятельного ингредиента, а как катализатор, то можно и прокипятить». Ну пожалуйста, сэр, я совсем не хочу с вами спорить.

— Поттер...

— Сэр, пожалуйста, — Драко понял, что его другу важно разрешение Снейпа На мгновение он даже показалось, что Гарри прекратит всю работу, если на то будет воля зельевара или его неодобрение нынешней ситуации. Он сможет бросить всё, остановиться, выкинуть все свои тетрадки и записи конспектов только из-за одного слова Северуса, свой многонедельный труд, своё любимое дело... Но почему? Как это возможно? Слизеринец задумчиво покачал головой. Между тем, Гарри продолжил: — Давайте попробуем, всего один раз, профессор.

— Поттер, щенячий взгляд будешь отрабатывать на своём декане, на меня он не действует, — наступила тишина, но мгновенье спустя Снейп тихо заговорил, настолько тихо, что Драко задержал дыхание, чтобы не пропустить ни одного звука: — Понимаешь, один раз может стать последним. Мне, естественно будет жаль, если ты разнесёшь лабораторию, я оборудовал её не один год. Но ещё больше мне не понравится отсутствие у меня Ученика, или более того отсутствие самого меня. Нельзя создать между зельеваром и котлом щит, нельзя переносить ингредиент палочкой, далеко отойти ты не сможешь, а взрыв произойдёт практически в ту же секунду, когда поверхности Прима Вита коснётся златоглазка!

Драко застыл как после Петрификуса: нет, он всегда осознавал, что Гарри рискует не дожить до старости, с его-то тягой к приключениям, точнее, с его способностью на них нарываться. Но чтобы вот так напролом... Дядя Северус прав, первый раз может стать единственным.

— Спасибо, сэр, что так за меня переживаете, — едва слышно прошептал мальчик. — Вы замечательный Учитель, я ни секунды не жалел о своей просьбе обучаться под вашим руководством.

Драко мог бы поклясться, что Снейп в этот момент закатил глаза, выказывая своё абсолютное равнодушие ко всему вышесказанному. Но он также не дал бы и кната за искренность профессорского равнодушия. Он давно знал дядю и редко доверял его выражению лица. Оставалось надеяться на проницательность Гарри.

— Но, профессор Снейп, нам нужно попробовать. Это же новое зелье, значит, должно произойти что-то совершенно новое, чего ещё не случалось в магическом мире. Этим и станет кипячение златоглазки. Мы будем осторожны, профессор.

Драко не мог поверить своим ушам. Откуда в голосе гриффиндорца столько... нежности? Всё можно понять: почтение, вежливость, покладистость, даже обожание — он и сам порой ловил себя на том, что слушает Флитвика, буквально, заглядывая ему в рот. Но нежность... Мальчик покачал головой.

— Хорошо, Поттер, в любом случае нужно двигаться дальше. Сегодня или завтра здесь роли не сыграет. Но, если что, вы станете единственным моим учеником, которого я не довёл до выпуска.

— А много у вас было учеников, сэр? — внезапно поинтересовался Гарри.

Драко сглотнул. Снейп никогда не позволял говорить ему об этом. И, может сейчас он, наконец, узнает почему.

— Ни один из них не дожил до моего возраста, — сухо ответил зельевар. — Но вы и так бьёте мировые рекорды по выживанию, поэтому я просто не хочу рисковать.

— Простите, сэр.

Дядя Северус определённо лучше знал, о чём говорить семилетнему племяннику...

— Что ж, я вижу, ваше желание по-прежнему с вами. Начинайте.

Стоял декабрь, в тёмных, едва прогреваемых, подземельях ходили студенты, переговаривались портреты, светили факелы. Заканчивался обычный учебный день. Слизеринец прикрыл глаза. Второй слизеринец подавил желание отойти от ребёнка. А ребёнок, будучи гриффиндорцем, за несколько секунд вскипятил раствор в котле и бросил в него пучок златоглазки.

Внезапно Гарри ощутил то же жжение, что было у него после дуэли с Азаром. Он почувствовал магию. В котле — бурлило и пенилось зелье, за спиной — тревожными волнами молчал папа, за дверью — ...что-то смутно знакомое... Кто-то знакомый... На поверхности раствора надувались зелёные пузырьки. Они лопались, разбрызгивая маленькие капельки. На столе, где была подставка для котла, уже появились первые пятна от разъедающего состава.

Профессор не двигался с места: если кто-то кроме создателя вмешается в процесс создания зелья до его завершения, последствия могут быть непредсказуемы. Сейчас, даже будучи взрослым и благоразумным человеком , зельевар просто не мог ничего сделать, он только что потерял контроль над жизнью одного лохматого гриффиндорца. В глубине души, совершенно неосознанно, он ненавидел себя за это.

На поверхности образовалась огромная, прозрачная полусфера пузыря: его разрыв полностью разъест подставку и стол. Гарри понял, что до взрыва осталось крохотное мгновение: магия, образовавшаяся в котле при добавлении катализатора, стремилась вырваться наружу. Он понимал, что котёл и стены не станут преградой для энергии столь колоссального уровня — даже дыхание сбилось, — взрыв разрушит нижнее основание замка полностью, подземелья затопит подземным озером, а верхние этажи обрушатся сверху, погребая под собой остатки фундамента вместе с десятками студентов. «Интересно, так будет происходить каждый раз?», — успел подумать мальчик. «Салгарри, сейчас просто сделай так, чтобы эти разы вообще могли быть», — прошипел в голове знакомый голос.

Сжав кулаки, Гарри вспомнил, как он разрушал змеиные горгульи в Тайной комнате. Но здесь нужен щит, чтобы накрыть котёл. Он подошёл вплотную к котлу, насколько это было возможно, не касаясь пузыря. За его спиной застыл зельевар. По строгому лицу стекали крупные капли пота, но Снейп по-прежнему не двигался, теперь уже не потому, что не имел права, а потому, что не мог. Его сдерживало что-то невидимое и неосязаемое, но от этого не менее сильное. Гарри взмахнул палочкой, накрывая пузырь щитом. Он знал, что это ничем не поможет, но нужно было истощить свои силы до такой степени, чтобы магия сама проистекала из него.

Прошло три минуты. Драко почувствовал, как задрожал пол и стены, с потолка посыпалась пыль.

Гарри отбросил палочку, не видя за своей спиной расширившиеся от ужаса глаза отца, и коснулся полусферы ладонями. Лабораторию поглотило голубое сияние. За стеной, упал Драко, на секунду потеряв опору под ногами. Когда профессор очнулся и смог встать, он увидел, что котёл, наполненный светло-зеленоватой жидкостью, стоит на уцелевшей подставке, а на полу лежит гриффиндорец. Его очки перекосились набок, глаза были открыты, но остекленевшие зрачки не двигались. Поттер был без сознания.