Тропой василиска (джен)

1980 год, за несколько месяцев до убийства семьи Поттеров.

В кабинете директора приятно пахло свежезаваренным чаем, на столе незыблемо, как основа мироздания, стояла вазочка с лимонными дольками. Фоукс неторопливо чистил огненно-красные перья. Седовласый волшебник что-то писал за столом.

Раздался стук в дверь.

— Входи, Северус.

Молодой человек, поморщившись от сочувствия, звучавшего в голосе старшего мага, подошел к столу. Вежливым, но не терпящим возражений тоном, он произнес:

— Господин директор, вы знаете, зачем я здесь. Разберёмся с проблемой без лишних слов.

— Северус, мой мальчик, твое решение очень поспешное. Возможно, тебе следует подумать основательнее, прежде чем...

— Альбус, я все обдумал тысячу раз и не собираюсь менять своего решения. Эта информация может стоить не только моей жизни. Темный Лорд не терпит предательства, — мужчина сжал спинку стула, за которым стоял. Его раздражала способность директора понапрасну оттягивать неотложные дела. — Если Поттеры погибнут, о мальчике, если не погибнет и он, позаботятся родственники Лили. Если же они выживут в этой травле, в чем я сомневаюсь — идиотизм Поттера достиг астрономических высот в плане обеспечения безопасности своей семьи, — то мне тем более не понадобятся эти воспоминания. И всем будет лучше, если в любом случае ребенок не узнает, что его настоящий отец — Пожиратель Смерти. Это не принесет ничего хорошего ни ему, ни Лили.

— Я вижу, ты уже всё продумал, — огорченно уронил Дамблдор. — Северус, но пятнадцать лет — слишком много! Почему не год, почему не два? Пятнадцать лет, Северус! — старческим жестом директор запахнул мантию и поднялся.

— Это достаточный срок, чтобы ментальные барьеры укрепились после изъятия не только воспоминаний, но и эмоций, — голос мужчины был сух и походил на карканье ворона. Он сложил руки на груди. — Мы можем просто сделать это, Альбус?

Взмахнув палочкой, Дамблдор призвал из шкафа красный ящичек с пузырьками самых разных воспоминаний. Снейп молча достал собственный фиал и аккуратно поставил к остальным. После он повернулся к директору.

— Благодарю, Альбус. Я надеюсь, что вы не вернете мне их раньше времени.

Пожилой маг снова тяжело вздохнул и поднял палочку.

— Помни, Северус, это было твоё решение. Я пытался тебя отговорить.

— Просто покончите с этим, Альбус!

— Obliviate!

Когда сознание молодого зельевара прояснилось, он увидел перед собой безмятежного доброго старика-директора, писавшего что-то за столом. Услышав шаги, Дамблдор поднял голову.

— Северус, мальчик мой, как же ты меня напугал! Если бы я не знал, что в Хогвартсе нельзя аппарировать... Хорошо, что ты зашел, хочешь чаю? Нам нужно составить план занятий на этот год.

Внимание служащего серпентария привлекла необычная семья. Двое мальчиков и их родители. Отец семейства — тучный мужчина с блеклыми жидкими волосами, пушистыми моржовыми усами и невыразительными водянистыми глазами. Его супруга, дамочка с агрессивно выступавшим острым подбородком, чопорно поджатыми губами и ярким маникюром, который совершенно не подходил к платью — в объемах же она уступала мужу раза в три. Мальчишки совершенно не походили на родных братьев. Один точно оказался в отца: слишком упитанный для своих лет. Бесцветные бегающие глазки и капризная гримаса выдавали избалованного, наглого ребенка. На полосатой рубашке расстегнутые верхние пуговицы: не из-за жары, а ради спасения маленького толстяка от удушья. Второй мальчик, как это ни показалось служащему странным, не был похож ни на одного из сопровождающих. Ни по внешности, ни даже одеждой: растянутый воротник ветхой футболки, неподходящая по размеру рубашка заправлена в болтающиеся на широком ремне брюки, истоптанные ботинки. За стеклами заношенных очков блестели ярко-зеленые глаза. По сравнению с остальными, мальчик выглядел действительно заинтересованным.

Дурсли взяли Гарри в зоопарк. Не от большой любви, и не для того, порадовать племянника, совсем нет. Дело было даже не в самом Гарри. Случилось так, что его кузен Дадли недосчитался двух подарков на свой день рождения. Во избежание нервного срыва у «ненаглядного сыночка», чета Дурслей приняла единственно верное решение: поехать на увеселительную прогулку в зоопарк, где под шумок докупить отпрыску подарков. А Гарри Поттера нельзя оставлять дома одного. В такие желанные минуты уединения, пока никто не видит, мальчишка непременно должен «шастать по дому», стараясь «что-нибудь испортить, сломать или разбить», и вообще он «ненормальный». В отличие от Дадли, который за пятнадцать минут разорил родителей на Сникерс, сладкую вату, гамбургер и диетическую колу, Гарри купили самое дешёвое мороженое за сорок пенсов. По иронии судьбы с лакомством Дурсли угадали: лимонное, с кусочками фруктов, Гарри любил больше всего. Кроме того, дядя Вернон строго-настрого запретил «использовать свои ненормальные фокусы», пригрозив запереть в чулане. И хотя малыш прожил в тесном и пыльном закутке, гордо именуемым чуланом, всю сознательную жизнь, голодать в заточении три дня не хотелось.

Поэтому Гарри, сосредоточенно обсасывая тающий лед, стоял перед витриной серпентария, где за толстым стеклом спал удав. Рядом долбил в перегородку пухлой ручонкой Дадли, из последних сил пытаясь добиться ответной реакции от змеи. Нужно заметить, посетители в радиусе пяти, а то и десяти метров, давно обратили внимание на бесплодные попытки невоспитанного толстяка и осуждающе качали головами, многие хмурились, но опасались связываться с китоподобным родителем. Наконец папаша оттащил Дурслика, и они ушли смотреть на кроликов, которые выражали свою жизнедеятельность куда более активно, чем спящий удав. Теперь Гарри мог понаблюдать за животным в спокойной обстановке. Он внимательно разглядывал перламутрово-кофейные кольца свернувшегося боа и, скользя пальцем по прозрачному стеклу, незаметно для себя начал с ним говорить:

— Привет... Тебе тут совсем скучно? Все приходят, смотрят, тычут пальцами, — чуть слышный шепот полностью заглушила проходившая толпа школьников. Но Гарри продолжал говорить — он делал это скорее для себя, и потому совсем не заметил, что за ним внимательно наблюдают. — Как ты можешь так спокойно лежать? Или тебе, наверное, не слышно: стекло-то такое толстое? А у тебя есть семья? Ты по ним скучаешь? Откуда ты? — мальчик поднял глаза и вздрогнул: змея подняла голову и, не мигая, смотрела ему в глаза, в то время как хвост определенно куда-то показывал. Проследив направление, Гарри увидел табличку

«Боа-констриктор. Длина — 270 см. Вес — 30 кг. Самец. Возраст — 8 лет. Обитает в амазонских джунглях. Бразилия, Южная Америка».

Именно то, что Гарри Поттеру было всего девять лет, когда он пошел в зоопарк, можно считать волей провидения. Это поистине чудесный возраст! Это время, когда не задумываясь разговариваешь с животными, пусть и с огромным трехметровым удавом, который способен проглотить тебя целиком и не подавиться. Тогда как любой человек чуть постарше удрал бы с криками и визгом к администратору, психиатру или упал в обморок, девятилетний Гарри Поттер просто спросил: «Ты меня слышишь?»

Удав кивнул в ответ. Мальчик снял очки (у него немного тряслись руки), протер их полой рубашки и заинтересованно заметил:

— Я понимаю тебя, ты понимаешь меня. Ты знаешь английский?

Боа кивнул снова. Гарри потрясенно уставился на него. Это могло поразить кого угодно: удав из Бразилии понимал и говорил по-английски! Странно, ведь в Бразилии говорят по-португальски, Гарри слышал по телевизору, и удав тоже должен говорить по-португальски! Гарри не настолько любил португальское телевещание и не воспринимал коренных бразильцев на слух, но язык должен быть не такой как английский. Нет, невозможно! Зеленоглазый ребенок восторженно прошептал:

— Ты что, знаешь два языка?!

В ответ он услышал неровный свистящий звук, а голова собеседника мелко затряслась, словно от смеха.

Тут мальчика сбил с ног вернувшийся Дадли. С криком «Пап, смотри, оно шевелится!» толстяк замахнулся для повторения номера «разбуди пожарный шланг», но его намерениям не суждено было осуществиться. Рука прошла по воздуху, потому что стекло толщиной в полдюйма куда-то исчезло. Лишенный ожидаемой точки соприкосновения, Дурслик по инерции пролетел через ограждение и попал прямо в прудик. В серпентарии раздались дикие вопли: Петуния увидела, что её «сладенький Дадличек» подан в качестве закуски к ужину амазонского боа. Те же вопли плавно перетекли в истерику, когда удав выполз наружу, а стекло самым волшебным образом появилось снова, надежно изолируя обезумевшего от страха Дадли. Петуния разрывалась между двумя низшими инстинктами — сохранением потомства и спасением себя любимой (желание забраться на ближайший стол и продолжать истошно вопить становилось непреодолимым). Обстановку разрядил отец семейства:

— Гарри Поттер!! Ты гадкий мальчишка! Что ты опять натворил! — брызжа слюной не хуже бешеного бульдога, орал дядя Вернон. Схватив мальчика огромными волосатыми ручищами за грудки, Дурсль почти поднял его по стенке. — В чулане! Понял, ненормальный, я запру тебя в чулане! И ты никогда — слышишь, больше никогда оттуда не выйдешь!

Сзади постучали по плечу. Разъяренный Дурсль развернулся. Перед ним стоял представительный молодой человек в форме консультанта. С вежливой рабочей улыбкой он произнес:

— Прошу прощения, ситуация находится под полным контролем администрации зоопарка, сейчас сюда прибудет дежурная бригада. Вашему ребенку ничего не угрожает. Пожалуйста, сохраняйте спокойствие.

— Какое спокойствие?! Вы!... вы!... Если моего сына сейчас же не вытащат из этой проклятой клетки, я подам на вас в суд!

Служащий нехорошо улыбнулся и, пристально смотря в глаза возмущенному мужчине, медленно отчётливо произнес:

— Мистер Дурсль, всё в порядке. Через минуту вы заберете сына из зоопарка и отправитесь домой. Гарри Поттер ни в чем не виноват, понятно? — изумрудные глаза консультанта сверкнули, и, к безмерному удивлению Гарри, дядя послушно кивнул. В неясном оцепенении дядя Вернон молча снял супругу со стола, подождал, пока вытаскивали Дадли, и, сделав Поттеру знак следовать за ним, пошёл к выходу. Мимо мальчика прополз боа. Подняв голову на один уровень с головой человека, он прошипел:

— Насследник, я признателен тебе зза долгожданное освобождение. Да пребудет с тобой сила Медиума. Как я могу отблагодарить тебя?

Гарри смущенно взъерошил волосы и ответил:

— Да не за что, мистер...?

Удав заинтересованно посмотрел на него:

— Мое имя Иррах, Насследник.

Малыш немного смутился. Ну чем удав мог его отблагодарить? Мальчик заметил, дядя с тетей никуда не торопились, а отстранённо наблюдали за парой кузнечиков. Мда, интересный был денёк. Чтобы не искушать судьбу, Гарри поторопился и выпалил первое, что пришло в голову.

— Можешь иногда забегать ко мне, ой, я хотел сказать, заползать. И друзей приводи, вместе будет веселей.

Иррах благодарно поклонился.

— Сспасибо, Насследник, это большая чессть. Я призову вам Короля. До встречи, Насследник.

* * *

В дальнем конце залы служащий серпентария довольно усмехнулся, глядя на оглушённого мистера Дурсля, идущего к машине, и Гарри, который вприпрыжку догонял почтенное семейство.

«У тебя достойный Наследник, Эриш — ты оказался прав. Со временем он займет свое место в Кругу Медиумов. А пока я присмотрю за ним».

Тряхнув черными как смоль волосами, мужчина вернулся к заполнению бланков.

Прошло три месяца с тех пор, как Дурсли побывали в зоопарке. Повседневная жизнь незаметно изменилась. По средам и воскресеньям к Дадли приходили как обычно друзья, чтобы отравлять жизнь мелким уличным зверушкам и Гарри. Но Петуния раз в неделю посещала семейного психиатра, а Вернон, к общему удивлению, выделил Гарри меньшую комнату Дадли, и мальчик переселился в пять минут. По сравнению с чуланом, в ней Гарри не задыхался и вытягивался на кровати в полный рост.

Случай в серпентарии казался Гарри сказкой — на переменах Энни Харпер, десятилетняя одноклассница Дадли, рассказывала такие про принцесс, исчезающие туфли, драконов. Но Гарри знал, что Дадли прошёл через стекло взаправду, потому что во дворе появились две маленькие говорящие змейки. Они приползали на полянку перед домой, когда Гарри выходил на улицу. Чисси и Фицци развлекали его историями из леса, о Короле, об Иррахе. Хотя малыш и не понимал до конца змеиные разговоры, он разрешил змейкам ползать по себе и играл вместе с ними .

Однажды они лежали в саду, и Гарри услышал за спиной знакомое шипение.

— Нассследник, я приветствую тебя. Помнишь, где мы впервые встретились?

— О, Иррах! Привет! Помню, в серпентарии. Я так рад тебя видеть! Чисси и Фицци говорили, ты придёшь, а когда, не знали.

Гарри поднял обе руки и показал удаву: на запястьях кольцами обвились змейки. Их чешуйки игриво переливались на июньском солнце.

— Иррах, они сказали, что хотят быть моими. Можно? — мальчик умоляюще посмотрел на боа, свернувшегося кольцами на траве.

— Малыш, люди не умеют разговаривать со змеями, боятся нас. Немногие, очень сильные волшебники знают наш язык. Если нас увидят вместе, тебя тоже будут бояться и называть Темным волшебником.

— Иррах, но ведь волшебство бывает только в сказках! Тётя с дядей не разрешают мне даже произносить слово «магия» и «волшебство».

— Нассследник, волшебство существует, и ты — волшебник, поверь, — усмехнулся боа.

— Но как я могу быть волшебником? Я не прохожу сквозь стены, не летаю, не вырастаю до потолка. И я нигде не видел волшебников.

— Проходить сквозь стены я тебе не обещаю, а вот остальному ты научишься. Послушай, волшебство внутри тебя, Нассследник, заставляет сердце биться, а ноги — ходить. Вспомни: тётя тебя постригла, и что случилось на следующее утро?

— Волосы выросли обратно!

— Да, а когда ты пошёл в зоопарк, помнишь, как упал твой кузен? Куда делось стекло толщиной с твою ладонь?

— Пропало куда-то...

— Не пропало, а исчезло. Благодаря тебе. Потому что ты переживал, как я попаду домой, и убрал стекло.

— Но, Иррах, я не заставлял стекло исчезать! Я же не умею!

— Гарри, а ты умеешь дышать? Кто учил тебя дыханию: вдох-выдох, вдох-выдох? Ты просто захотел, и так вышло, — Иррах смотрел на растерянного мальчика. — Если тебе трудно понять, смотри. Вытяни руку, не бойся.

— Зачем? — Гарри нахмурился.

— Закрой глаза, представь, что ты сидишь в тёмной комнате, тебе нужен свет. Почувствуй, как по рукам течёт сияние, как оно собирается на ладони. Чувствуешь?

— Ага, — Гарри открыл глаза и испуганно ойкнул: на ладошке лежал светящийся шарик, маленький и тёплый. Боа довольно зашипел.

— А теперь представь, что палец — это кран с водой. Открой его, дай течь воде, почувствуй силу, — он смотрел на мальчика. Гарри вытягивал палец изо всех сил.

— Расслабься, Нассследник, отпусти себя, закрой глаза, так удобней. Почувствуй магию и позволь ей литься, как воде.

Гарри сосредоточенно размышлял.

Он представлял. «Почувствуй магию в себе», «она горячая и течёт как кровь», «кран с водой»... Мальчик растерянно искал: где же что-то течёт? Он неуверенно прислушивался, как стучит сердце в груди, как отдаёт в ушах, в животе... Он интуитивно понимал, что нужно представить не то, ЧТО течет, а то, КАК течет? Оно собирается от кончиков волос, от кончиков ресниц, ощущается лёгкое покалывание в ногах, мурашки пробегают от плеч до локтя, ближе к кисти, устремляются к подушечкам пальцев...

— Пфффырк! Пфффрр ! Нассследник, прекрати, она же ледяная!!

Гарри изумлённо распахнул глаза и охнул. Картина впечатляла. Из указательного пальца Гарри тяжёлой струёй вырывалась вода. Судя по яростному шипению Ирраха, который запутался в собственных кольцах, она была холодная. Гарри зажал руку в кулак, и вода исчезла. Иррах, неуловимо высовывая язык, быстро сменил испорченное лежбище на сухую траву и теперь нервно косился на палец Гарри. Мальчик продержался секунды три и повалился на траву, заразительно хохоча над мокрым удавом.

И поздно ночью, когда Гарри ушёл спать, когда загорелись звезды и луна взошла на полночное небо, Иррах тихо прошипел маленькой былинке:

«Великий Азар, храни путь Нассследника. Ему многое предстоит пережить».

В соседних кустах раздался шорох, удав поднял голову. Ночную идиллию разрезал хрипловатый рык:

— Я храню, Иррах. Он знает, кто он?

Боа почтительно склонился. Некоторое время подумав, он взволнованно ответил:

— Великий Азар, сегодня я с трудом убедил мальчика в волшебстве. Он не знает о нашем мире. Он не готов вступить в Нассследие.

— Хорошо, Иррах. Пусть он встретит меня через неделю, я сам подготовлю его, — огромный василиск внимательно прислушивался к дыханию мальчика, который спал в комнате с окнами прямо над ними.

— Да, Госссподин Азар, — Иррах поклонился.

Гарри встал рано — до громкого стука в дверь. Обычно это приводило к тому, что тетя Петунья еще больше заваливала его работой. Она объясняла это так: раз Гарри встал раньше, значит, у него было достаточно сил, чтобы «помочь благовоспитанной семье как-то оправдать существование такого негодного мальчишки». Поэтому сейчас он очень тихо и осторожно встал с кровати и как можно быстрее оделся. Идти на кухню не было смысла: даже если бы он приготовил Дурслям завтрак раньше девяти утра, всё бы остыло, и Гарри досталось бы от тети. А провоцировать старших мальчик не хотел. Итак, не зная, чем заняться, Гарри тихонько открыл окно и высунулся на улицу. Солнце приятно грело нос и щеки, ветер трепал волосы. Мальчик сразу заметил в траве две маленькие сверкающие ниточки : Чисси и Фицци ждали его, отогревая свои шкурки на теплой земле.

— Привет. Я пока не могу спуститься, иначе мои взрослые люди накажут меня. Вы чуть-чуть подождете?

Общаясь с маленькими бумслангами, Гарри старался использовать простые слова, чтобы змейкам было легче его понимать. Между тем Чисси и Фицци, подползая к дому, прошипели в ответ:

— Конечно, маленький человек, мы будем около густой травы, когда ты придешь. Только, пожалуйста, поторопись. Скоро здесь будет Иррах, он принесет тебе Весть от Короля. Сегодня ты будешь счастлив. Сегодня хороший день и светит солнце.

Раздался громкий стук в дверь.

— Поттер, вставай сейчас же! Тебе нужно приготовить завтрак для нас и Дадли! Побыстрее, иначе он опоздает в школу!

Кивнув друзьям, мальчик быстро захлопнул окно и, накидывая рубашку , ответил:

— Я уже встал, тетя Петунья. Я сейчас приду, только умоюсь.

— Живо, мальчишка! Не заставляй меня ждать!

Проскользнув в ванную, Гарри услышал, как Вернон говорил жене:

— Что за манеры у этого поганца! Зачем ему тратить время на умывание, если его мерзкая физиономия — что грязная, что чистая, — все равно мерзкая! Весь в своих ненормальных родителей!

Дальше мальчик слушать не стал, он закрыл дверь и, глядя на свои взъерошенные волосы в отражении, горько прошептал: «Когда же это закончится? Мама, папа, почему вы? Почему я? Почему все так несправедливо?» На эти вопросы у него ответов не было.

Тем временем Петунья с некоторым неудовольствием взглянула на мужа:

— Дорогой, так нельзя. Что подумают соседи? Потерпи еще чуть-чуть. Я думаю, через три года, когда мальчишка окончит начальную школу, мы сможем отправить его в пансион святого Брутуса для трудных подростков.

— Отличная идея, — Дурсль сладко улыбнулся. — А почему, собственно, мы не можем сделать этого сейчас?

Петунья нахмурилась:

— Туда принимают только с одиннадцати лет. Но, Верни, подумай: нам придется терпеть его не девять лет до совершеннолетия мальчишки, а всего лишь два года.

— Доброе утро, дядя Вернон, — Гарри вошел на кухню и сразу направился к плите. Сегодня на завтрак предполагался омлет с беконом.

Дурсль, недовольно фыркнув, уткнулся в газету.

— Добрым оно будет, если ты не испортишь завтрак, Поттер — ты меня понял?

— Да, сэр.

Гарри приготовил омлет, накрыл Дурслям, быстренько проглотил свою порцию и, подождав, пока тетя Петуния закончит завтракать, обратился к ней.

— Мэм, можно мне пойти на улицу? Я уже убрался в комнате и гостиной. Женщина недовольно поморщилась и презрительно фыркнула.

— Мальчишка, ради всего святого! Если ты уже убрался в доме, не путайся под ногами! Иди на улицу, грабли и газонокосилка ждут тебя.

— Да, мэм.

Не тратя времени, Гарри вышел на улицу. Он кинул мимолетный взгляд на соседскую лужайку (там стригли газон реже, чем у Дурслей, поэтому растительность была гуще): маленькие бумсланги юрко рассекали траву, ожидая его прихода. Гарри направился в гараж, по пути подсчитывая время работы: десять минут, чтобы подстричь лужайку, еще столько же, чтобы сгрести траву в кучу. Итого двадцать минут. А после он мог побыть с друзьями около четырех часов, до ланча. И еще Иррах обещал кого-то привести. Что ж, поехали.

На крыльцо дома напротив вышла старушка Фигг, как про себя называл ее Гарри. Он всерьез полагал, что она могла составить серьезную конкуренцию экспонатам палеонтологического музея, куда Дурсли ездили в прошлом году. А еще она любила кошек. Они крутились около ее двора, и ни одна собака не осмеливалась туда забегать. После того как Гарри едва не покусала овчарка средних размеров, которую на него натравил Дадли с друзьями, мальчик вполне разделял симпатию старой кошатницы.

Скользнув взглядом по старушке Фигг, которая надела свой монокль и набила трубку, Гарри, с энтузиазмом взялся за газонокосилку, Через некоторое время он почувствовал на себе пристальный взгляд. Мальчик развернулся: соседка-кошатница не сводила с него глаз. Заметив, что ее подловили, она быстро закивала головой в знак приветствия. Гарри неуверенно махнул рукой в ответ. Все-таки он очень не любил, когда за ним наблюдали, особенно когда смотрели в спину. Гарри отвез газонокосилку в гараж и уже взял в руки садовые грабли, когда в стороне раздалось знакомое шипение.

— Насследник, здравствуй, — Гарри обернулся и увидел довольного удава, который с шипением высовывал язык, пробуя воздух.

— Иррах, привет. А я вот тут... работаю, — Гарри повел рукой, показывая постриженный газон, и, с удовольствием вдохнув запах свежескошенной травы, мальчик посмотрел на боа, тот с интересом оглядывал двор.

— Скажи, Насследник, тебе трудно работать? Магглы обижают тебя? Они заставляют тебя делать то, что ты не хочешь или что тебе не нравится? — Иррах недовольно качал головой из стороны в сторону.

— Н-нет, наверное, нет, Иррах. Иногда я действительно не хочу готовить Дадли завтрак или стричь газон..., — Гарри сел и провел ладонями по траве. — Но... я думал об этом. Все эти занятия: завтрак, газон, уборка, работа по дому, они делают меня другим — не таким, как Дадли. Мне часто бывает трудно, но потом я становлюсь сильнее. Знаешь, я каждый день вижу Дадли с друзьями, как они обижают малышей, и мне совсем не хочется делать так же. Мне хочется вырасти и стать сильным. Но не чтобы отомстить, а чтобы защитить тех, кто не может защититься сам. Как нам сказал учитель по физкультуре: то, что нас не ломает, делает нас сильнее, — мальчик смущенно обхватил коленки руками и посмотрел на маленьких бумслангов. Они лежали на сухой, нагретой солнцем земле около клумбы с маргаритками. Мальчик смотрел на них и пытался вспомнить: они говорили что-то про...

— Сколько тебе лет, Насследник? Ты говоришь, как мудрый человек. — Иррах, внимательно прослушав весь монолог, заинтересованно покачал хвостом.

— Мне девять лет, а через полторы недели будет уже десять. А кстати, кто такие... мангры?

Иррах насмешливо фыркнул:

— Магглы. Магглы — это люди, у которых нет магии, они не волшебники, — удав лениво поглядывал на маленькую упитанную белую мышку, которая, ничего не подозревая, ворошила сухие листья неподалеку.

— Фицци и Чисси сказали, что ты принесешь Весть от Короля. Что это? — Гарри наконец вспомнил, что ему сказали змейки. Почему-то при этом они выглядели такими радостными...

— Насследник, я рад, что ты первый заговорил о Вести. Потому что я не совсем знаю, как начать. Смотри, я могу ответить только на твой вопрос или могу рассказать все по порядку. Ты как хочешь?

— Ммм, давай всё с самого начала. Я думаю, так мне будет понятнее, а тебе проще.

— Десять лет, говоришь? — Иррах покачал головой. — Садись поудобнее, Насследник, рассказ будет долгим.

Пока Гарри усаживался, удав прошипел: «Эххиста мессе!» Маленькие бумсланги сразу же юркнули в траву и через несколько секунд уже обвились вокруг запястий мальчика. Тот удивленно посмотрел на змей. Боа аккуратно развернул свои кольца и лег рядом.

— Это значит, что стражи должны быть на месте, — пояснил Иррах. — Итак, я начну. Как ты уже знаешь, люди делятся на волшебников — это те, у кого есть магия, — и магглов, у которых магии нет. Есть еще сквибы, их магия скрыта глубоко внутри и они не умеют творить волшебство, но это не так важно. Так вот, в Англии каждый волшебник в одиннадцать лет получает письмо из Школы Чародейства и Волшебства, куда его приглашают на семилетнее обучение, для того чтобы научить его контролировать магию и разумно ею пользоваться. Школа носит имя одного из сильнейших волшебников прошлого тысячелетия — Эриша Ричарда Хогвартса.

— А я?.. — Гарри протер вспотевшие ладони о штанину, вопрос вырвался случайно, и теперь мальчик боялся услышать ответ.

— Через год, Насследник, ты получишь такое письмо, — ответил Иррах.

Мальчик с облегчением выдохнул. Где-то глубоко внутри он по-прежнему считал все происходящее какой-то странной сказкой. Гарри боялся проснуться однажды утром в пыльном тесном чулане и осознать, что не было никакого зоопарка, никаких говорящих змей, ничего, что могло бы быть так или иначе связано с... волшебством! Иногда, просыпаясь среди ночи от очередного кошмара, где звучал леденящий, насквозь пробирающий смех и мелькали зеленые вспышки, малыш сворачивался клубочком на своей кровати, зажмуривал глаза и пытался представить маму, папу, пушистого щенка и теплый-теплый свет. Гарри чувствовал, как что-то мягкое ложилось в его ладошку, и когда он открывал глаза, то в руке всегда был яркий шарик, который светился, как маленькое солнышко. Это помогало успокоиться, и утром мальчик вставал счастливым и умиротворенным.

Тут Гарри вспомнил, что кое-кого перебил.

— Иррах, продолжай, пожалуйста.

Удав покачал хвостом, размышляя, как бы изложить историю просто и интересно, чтобы девяти...ну, почти десятилетний мальчуган все понял.

— Хорошо, Насследник, я повествую дальше. Итак, Эриш Ричард Хогвартс был не просто сильным волшебником — ему удалось достичь бессмертия, которое могло прервать лишь его собственное желание, — бессмертия, основанного исключительно на магии. Это началось, когда его возраст пересек пятисотлетний рубеж. У него все еще не было наследников, и тогда Хогвартс решил основать Круг Медиумов. Он несколько месяцев провел за расчетами, вычисляя магию тех, кто смог бы принять его наследие, его силу и умения. Выбор пал на четырех магов: целительницу Ровену Райвенкло, рыцаря старинного ордена Годрика Гриффиндора, колдунью Хельгу Хаффлпафф, которая управляла стихией земли, и некроманта Салазара Слизерина, который мог лишать души покоя...

Гарри почувствовал, как волосы на голове встали дыбом. Он в страхе оглянулся и нервно воскликнул:

— Некроманты — это что? Это как в «Мумии»?! — зеленые глаза были наполнены страхом.

— Насследник, успокойся, — Иррах успокаивающе подвинулся к мальчику. Его сухая шероховатая кожа слегка царапала маленькие ладони.

— Н-но как же так...

— Магглы ничего не знают о нашем мире, поэтому навыдумывали всяких глупостей. И некроманты, про которых ты спросил, не имеют ничего общего с тем, что могли представить себе магглы.

— То есть они не могут воскрешать мертвых и доставать из могил зомби? — Гарри сделал характерный жест, вытянув вперед обе руки.

Удав отрицательно покачал головой.

— Мертвых не воскресишь — это закон стабильности всего мира. Но некроманты могут вызывать их, чтобы поговорить, что-то узнать. И насчет зомби ты не ошибся, Наследник: некроманты их себе подчиняют, только в волшебном мире зомби называются инфери или инферналы, — боа кивнул пораженному ребенку. — Строго говоря, некроманты связаны с миром смерти, с потусторонними силами, с демонами, химерами и дементорами — пожирателями всех светлых и радостных чувств. Но я снова отвлекся...

— Не отвлекся, а разъяснил непонятные моменты, — улыбнулся Гарри. Он уже отошел от ужаса первых впечатлений и теперь внимательно слушал, словно ему рассказывали очень интересную сказку . Боа насмешливо взъерошил хвостом черные волосы мальчика и продолжил рассказ:

— Хогвартс призвал этих существ, и через некоторое время они согласились принять его силу. Но мощь старого волшебника была настолько велика, что призванные маги не могли полностью вместить ее. Тогда впятером они создали замок, где были заложены самые важные Основы сил самого Ричарда Хогвартса . Ровена, Годрик, Хельга и Салазар встали вокруг замка с четырех сторон света: целитель с запада, рыцарь с юга, волшебница стихии с востока и некромант с севера. В сердце самого замка, в центре Большого зала стоял Хогвартс. Со взмахом его руки его магия соединила всех существ, протекая по кругу. Когда каждая их клеточка была наполнена магией, они передали часть новых сил замку. Ровена Райвенкло создала защитный купол вокруг замка и прилегавших территорий. Хельга Хаффлпафф вырастила вокруг лес, который сейчас называется Запретным — там нашли свой дом многие волшебные существа, не все из которых можно погладить. Салазар Слизерин стал Стражем замка. Он обустроил подземелья, скрыл самую темную часть замка и наиболее уязвимое для темной магии место покрыл толщей воды — сейчас там разлито озеро. А Годрик Гриффиндор защитил сам замок, все коридора, проходы, подвалы, башни, каждую ступеньку, каждую комнату, каждую дверь. Он оплел замок сетью самых различных чар, от защитных до скрывающих. Ко всему прочему, Годрик так зачаровал потолок в Большом зале, чтобы тот всегда показывал хорошую погоду или звездное небо — в зависимости от времени суток . Теперь замок носит имя Хогвартса, а его Основателями по праву считается Хогвартская Четверка.

Иррах немного помолчал. Мальчик внимательно смотрел на него и ждал продолжения. Но удав не торопился. Сейчас от того, что и как он расскажет, зависело очень... слишком многое.

— Ребенок, ты помнишь, о чем ты спрашивал в самом начале — почему я начал этот разговор?

Гарри кивнул и даже сел поровнее. Сейчас он наверняка должен был услышать самое интересное.

— Я спросил тебя про Весть от Короля, про которую мне рассказали Фицци и Чисси.

— Тогда слушай внимательно, Король — это василиск. Самая большая в мире змея. Василиск — король всех змей. Он посылает Весть о том, что равновесие нарушено, Хогвартс под угрозой, и о том, что пришло время Наследника, который пройдет обучение и будет готов к тому, чтобы защитить магический мир. Итак, я должен спросить тебя, Гарри Джеймс Поттер, готов ли ты услышать Весть Короля?

— Д-да, — запнулся мальчик, пораженный такой торжественностью, — да, я готов, Иррах.

— Сихааррта шеффеасс! «Когда приходит время восстановить силы Равновесия, появляется Наследник. Тот, кто защитит замок и магический мир от угрозы, нависшей над ними. Тот, кто вступит в наследие Хогвартса и одного из Основателей. Тот, кто будет достойным в Кругу Медиумов».

Дослушав до конца, Гарри застыл. Его поразила первая фраза: Сихааррта шеффеасс! «Внемли голосу Посланника?! Ирраха послали к нему, значит... это значит, что он...» Мальчик встрепенулся и в безмолвном изумлении повернулся к боа. В голове набатом билась совершенно невероятная мысль. Он не мог произнести ничего кроме:

— Иррах, это, значит, я — Наследник?

— Да.

На стерильной, как лаборатория, кухне маленький, худенький мальчик в очках готовил индейку в итальянском соусе. Он сосредоточенно помешивал булькающую смесь, но мысли в маленькой головке беспокойно сбивались на более интересные размышления. «Немного паприки, добавить щепотку шафрана... Ммм, итальянский шафран! Если удастся попробовать хоть кусочек этого божественного блюда... Я волшебник. Это раз. Я не просто волшебник, а почти как супергерой из Фантастической четверки. Это два. Я — Наследник создателя целого волшебного замка. Это четыре или три? Я могу создавать светящиеся шарики. Это... Ох, соль! Чуть не забыл... Тетя Петунья вырвет мне все волосы, если мясо будет недосолено. Так, сколько уже... Пять. Что еще? Я умею разговаривать со змеями, через год я буду учиться в школе для волшебников, до школы меня будет обучать Король — надеюсь, я справлюсь... Интересно, а василиск действительно такой огромный, как сказал Иррах? Что-то мне трудно представить себе змею размером с автобус... Так, еще полчаса и готово!» Гарри протер столешницу, налил себе воды и сел за стол.

Ему нужно было время, чтобы осознать все, о чем говорил Иррах. А еще настроиться на то, что со следующего дня должно было начаться обучение с Королем. Удав сказал, что не надо бояться василиска, хотя мальчик и не совсем представлял, как можно спокойно относиться к тридцатифутовой рептилии с зубами длиною в восемь дюймов; тем не менее он пообещал себе, что не будет судить по первому впечатлению. Кроме того, Гарри поймал себя на мысли, что совершенно не подумал о том, как создание с подобными размерами могло бы поместиться на любимом газоне тети Петуньи. Но затем он вспомнил, о чем накануне говорил Иррах, и успокоился.

Когда индейка была готова, Гарри вышел на улицу и отправился на поиски змеек. Иррах научил его призывать бумслангов с помощью «Эххиста мессе», но мальчик решил совместить поиски своих маленьких стражей с прогулкой. Впрочем, Чисси и Фицци обнаружились уже через несколько минут в траве возле гаража. «Привет, Насследник!» «Привет, Чисси, привет, Фицци!» — Гарри присел на газон, давая возможность детенышам устроиться у него на запястьях. Их блестящие черные глазки неотрывно наблюдали за мальчиком. Немного подумав, Гарри решил поделиться со змейками своими переживаниями. Иррах сказал ему, что бумсланги — эмпаты и могут улавливать эмоции и страхи. Мальчик понимал, что Фицци и Чисси не в состоянии ответить на миллион его вопросов, но осознание того, что они смогут понять его чувства и переживания, немного успокаивало.

— Знаете, Иррах сказал мне, что я поеду учиться в школу для волшебников. И мне можно будет взять какое-нибудь животное: птицу, кота, жабу, мышь, или змею. Иррах посоветовал мне взять птицу, чтобы она приносила мне письма. Я с ним согласен, и просто не могу представить, зачем мне в школе нужна жаба или мышь... Хорошо, что хоть рыбок не предлагал! — рассмеялся Гарри, и вздохнул. — Но я не знаю, какие птицы носят почту.

— Насследник, в волшебном мире письма обычно доставляют совы, реже — вороны и голуби. В некоторых старинных семьях это делают ястребы и коршуны, — Фицци тихонько скользила между пальцев Гарри, будто рассказывая урок в школе. Мальчик смотрел на то, как плавно змейка переползает с пальца на палец. Чисси перебралась с запястья на плечо Гарри и прошипела: «Завтра, когда встанет солнце, придет Король. Ты можешь спросить Его об этом. Узнай у Него слова Призыва».

Гарри заинтересованно повернулся.

— А что такое Призыв?

Голубая змейка переплелась с зеленой и ответила: «Мы не можем учить тебя, потому что завтра придет Король. Он все расскажет. А сегодня очень тепло, и мы можем греть свои шкурки. Прощай, Насследник. Мы увидимся, когда это небо обернется вокруг солнца. Мы твои стражи».

В результате Гарри ничего не понял из того, что сказали маленькие бумсланги. Тряхнув головой, он вернулся в дом.

* * *

Мальчика разбудил шум, доносившийся с первого этажа. Наскоро одевшись, Гарри спустился по лестнице. В прихожей стоял Дадли, отчаянно борясь с зевотой; около двери нагромоздилось три огромных, набитых чемодана; на кухне суетливо бегала чем-то раздраженная Петунья. Гарри вопросительно посмотрел на кузена, но у того возраст явно превосходил уровень интеллекта, поэтому Гарри спросил:

— Мы куда-то уезжаем?

Дадли презрительно ткнул ему пальцем в грудь.

— Не мы, а МЫ с мамой и папой. А ты, — он противно захихикал, — остаешься без нас, один! Ты понял, придурок?

Морщась, Гарри потер грудь: девизом Дадли определенно было «сало — сила, спорт — могила».

— Дадли, сынок, ну что ты, — Петунья, смерив Гарри уничижительным взглядом, громко чмокнула Дурслика в щеку, — мы же не можем оставить Поттера одного.

— Конечно, сын, что подумают соседи? Его опасно оставлять без присмотра, он же своими фокусами весь дом разнесет! — вклинился Вернон, протискиваясь в дверной проем с кожаным чемоданом.

— Н-но... — попытался вставить мальчик. «Это так странно... Они же не могут и вправду уехать, а меня оставить одного. Мне же нет даже десяти лет!»

— Не смей открывать свой грязный рот, мальчишка! — крикнула женщина. — За тобой будет присматривать старуха Фигг из дома напротив. Она сама вызвалась, когда узнала, что мы уезжаем.

— А куда вы едете, тетя? — Гарри пока не был уверен, что новость хорошая.

— Не твое дело, Поттер.

— Мы едем во Флориду, к тете Паддл и дяде Бэрри. Это в Штатах. Нас не будет почти месяц, — видимо, Дадли решил, что нет ничего лучше, чем поехать к родственникам на другой конец земли, и всерьёз вознамерился заставить Гарри завидовать. — А они повезут нас в Диснейленд. Но не волнуйся — кошатница Фигг не даст скучать и тебе, придурок! — и, гаденько ухмыльнувшись, толстяк пошел к машине.

К Гарри подошла Петунья. Больно вцепившись пальцами в его запястье, она потащила его на кухню. На столе лежал длинный список всех домашних работ.

— Ты должен каждое утро стричь газон, после обеда поливать цветы, вечером подметать дорожку. Через день убираться в гостиной и пылесосить комнаты. Не смей трогать игрушки Дадли, лазить по шкафам и трогать телевизор. За каждую сломанную или испорченную вещь ответишь дяде Вернону. Если миссис Фигг пожалуется на твои ненормальные фокусы, ты будешь целый месяц сидеть в чулане — ясно?

— Да, мэм, я все понял, — кивнул мальчик. Он знал, что это было, по меньшей мере, неправильно. Строго говоря, Дурсли предоставляли маленького ребенка самому себе, потому что серьезно положиться на миссис Фигг мог бы только безответственный человек. Но вот если посмотреть с другой стороны... Теперь Иррах мог беспрепятственно заниматься с ним. И последний месяц каникул у Гарри появилась возможность выспаться, хорошо поесть и хоть ненадолго отдохнуть от ежедневных издевательств Дадли. Мальчик и не заметил, как на лице появилась улыбка. Новость оказалась хорошей

Тетя недовольно на него посмотрела, и, фыркнув, вышла из дома. Гарри остался на кухне просматривать список заданий. За окном послышался шум мотора, и вскоре мальчик слышал только, как тарахтела машина, удаляясь все дальше от дома.

В небе с алмазной россыпью звезд светила яркая и необыкновенно большая для этих мест полночная луна. Деревья тихо шелестели листьями, ни в одном окне не горел свет, и ночную идиллию нарушал лишь размеренный звук шагов. По Тисовой улице шел высокий пожилой мужчина. Ветер тихо шевелил его пепельно-седые волосы и короткую бороду. Поднятая голова и безукоризненная осанка подчеркивали облик аристократа. Мужчина был одет в темно-синий камзол с плотной накидкой на плечах, а на его пальце поблескивало тяжелое золотое кольцо с обсидиановой каплей на ободке.

Дойдя до дома №4, он остановился и несколько минут его оглядывал. Его губы беззвучно прошептали слова на незнакомом здесь языке. Затем он плавно повел рукой в сторону, и вокруг дома засияла ослепительно искрящаяся прозрачно-голубоватая сфера, сплетенная из тысячи тонких нитей . Удовлетворенно кивнув, незнакомец прошел сквозь нее. Подойдя к входной двери, он повернулся и провел рукой еще раз. Сфера исчезла, но посторонний наблюдатель заподозрил бы, что она скрылась лишь от посторонних глаз.

Мужчина повернул ручку и зашел внутрь. Осторожно пройдя в гостиную, он осмотрелся. Затем без единого звука поднялся по лестнице на второй этаж. Похоже, этот человек совершенно точно знал, куда идти: подойдя к одной из комнат, он замер, прислушиваясь. За дверью безмятежно спал зеленоглазый малыш, которому полчаса назад исполнилось десять лет.

Гость спустился на первый этаж и поудобнее устроился в кожаном кресле гостиной. До рассвета оставалось несколько часов. Он уже оставил кое-что на тумбочке у кровати мальчика. Теперь можно было и отдохнуть.

* * *

Гарри открыл глаза и присел на кровати. Подслеповато щурясь, он нацепил очки. Затем он по привычке тихо вылез из постели и открыл окно. Какая-то мысль ненавязчиво мелькала в сонном разуме, ни за что не цепляясь. Гарри начал одеваться. Что же было не так? «Что же... тетя говорила...Вот! Тетя! Ее нет дома! Никого из Дурслей нет дома! А это значит...» — его взгляд наткнулся на сложенный пополам лист. Такой необычный лист: из более твердого материала, чем обычная писчая бумага, весь в мелких трещинах, со странным запахом. Гарри неуверенно покрутил его в руках и раскрыл. Посередине ровным, с мелкой вязью красивым почерком было выведено:

«С днем рождения, Гарри.

Если ты проголодался, то беги умываться и спускайся вниз. Я жду тебя.

Э. Хогвартс»

Гарри перечитал письмо второй раз, а потом третий, затем принюхался. В воздухе отчетливо витал аромат яичницы с беконом, тянувшийся прямо с кухни. Заурчало в животе. Мальчик, не понимая, в общем-то, как ему поступить, провел рукой по волосам и даже проверил, на месте ли шрам. Он вышел в коридор. Не было слышно ни звука. Только ароматы с кухни свидетельствовали о посторонних в доме. Спустившись на пару ступенек, Гарри остановился. «Хм, умыться. Да, мне надо умыться». И, развернувшись, пошел в ванную.

Через несколько минут Гарри спустился вниз. Он прошел на кухню: на столе стоял умело сервированный завтрак на две персоны. Салфетки, вилка слева, нож справа, два стакана с апельсиновым соком...

— Свежевыжатый, кстати.

Мальчик развернулся, в двух шагах стоял седовласый мужчина, в синем... платье? Или нет — в балахоне, или в плаще? Гарри вопросительно посмотрел на гостя. Тот приветливо улыбнулся и пригласил Гарри к столу.

— Здравствуй, Гарри. Прости, что похозяйничал здесь, пока ты спал. Но я все же надеюсь, что ты согласишься со мной позавтракать, — заметив растерянный взгляд ребенка, волшебник спохватился и протянул руку. — Да, Гарри, я забыл представиться, Эриш Ричард Хогвартс. Но прошу, называй меня Риш. Я надеюсь, мы сможем подружиться.

Мальчик широко улыбнулся и воодушевленно ответил на рукопожатие.

— О-очень приятно, сэр, то есть я хотел сказать Риш! Иррах рассказывал мне про вас! Я так рад встрече, сэр!

— Я тоже, Гарри , — Хогвартс усмехнулся детской непосредственности и подвинул мальчику корзинку с хлебом. Иррах не обманул, мальчик действительно легко шел на контакт и был очень открыт.

Когда завтрак за непринужденным диалогом подошел к концу, Гарри по привычке встал, чтобы вымыть посуду, но его остановила рука Риша, опустившаяся на плечо .

— Хочешь, я помогу убрать со стола?

Мальчик неуверенно пожал плечами и смущенно ответил:

— Спасибо, сэр, Риш, я рад, что вы помогли мне с завтраком. Не волнуйтесь, это не трудно, я уберу.

Хогвартс вытащил из-за пояса деревянную веточку или палочку, и провел ею над тарелками — они стали чистыми, над скатертью — с той исчезли крошки, затем он взглянул на Гарри. Тот стоял с широкой улыбкой, выражавшей чистое восхищение: это было волшебство!

— Видишь, Гарри, мне тоже не трудно! — волшебник забавно подмигнул мальчику, а затем добавил уже более серьезно. — И я хочу научить тебя.

— Вы научите меня так убираться на кухне?

— Ммм... боюсь, это не входит в мою программу, но если ты хочешь...

— Хочу, Риш, очень хочу, — Хогвартс ухмыльнулся, а Гарри, заметил, что от возбуждения перешел на неформальное общение , и покраснел.

— Что же, тогда мы поедем учиться. Тебе надо собрать вещи. Справишься?

Гарри напрягся:

— Мы куда-то уезжаем?

Аристократ внимательно посмотрел на Гарри и медленно кивнул.

— Тебе не стоит волноваться, твои родственники ничего не узнают, а мы вернемся на следующий же день. Просто здесь, — он показательно махнул рукой , — нет места и возможности обучаться и заниматься магией.

— Н-но ведь за мной присматривает миссис Фигг, меня будут искать! И откуда вы узнали, что я один?

Гарри начинал нервничать. Хоть Риш и был волшебником, он подозрительно много знал, а Гарри еще не полностью доверял новому знакомому.

— Тебе стоит научиться доверять мне, Гарри, — с сожалением произнес Риш, заметив недоверие на лице мальчика. — Это я устроил отъезд Дурслей, чтобы мы смогли заняться твоим обучением. Вот ты способен представить себя разговаривающим с огромным василиском у себя в комнате или на газоне недалеко от гаража? Я же там даже не помещусь... А в том месте, куда мы отправимся, не будет ограничений в свободном пространстве и во времени.

Мальчик пристально рассматривал вчерашние царапины на пальцах.

— Вы знаете, я немного по-другому представлял себе василиска. Вы не похожи на змею. И Риш, можно общаться со мной не как василиск, а как человек.

Хогвартс внимательно посмотрел на Гарри:

— Не совсем так, Гарри, но почему, я расскажу тебе позднее.

— Это очень далеко?

Риш улыбнулся:

— То есть ты согласен?

Гарри улыбнулся в ответ и пошел собирать вещи.

* * *

Через полчаса после описанных событий по Тисовой улице шел черноволосый десятилетний мальчуган в сопровождении своего дедушки — так, по крайней мере, казалось встречным. В руках дедушка нес небольшой коричневый чемодан. Мальчик довольно облизывал мороженое (его любимое — лимонное с кусочками фруктов), и щурился от слепящего солнца последнего июльского дня. Они прошли три квартала и свернули на соседнюю улицу.

Миссис Фигг проснулась намного позже, чем обычно: в десять часов. Покормив всех своих многочисленных питомиц, она вспомнила, что соседи оставили на нее мальчика, Гарри Поттера. Надо было пойти и проверить, как ребенок поел и чем он занимается. Может быть, маленький Гарри был готов помочь немощной старушке и вынести мусор. Ее отвлек жалобный писк за окном. Выйдя во двор, миссис Фигг увидела сидящего на крыльце котенка. Пушистого, с пепельно-серой шерсткой, голубоглазого. Его глаза просто молили о мисочке свежего молока и теплом местечке у камина. Будучи не в силах противостоять непревзойденной силе обаяния этого умиляющего взгляда, миссис Фигг подняла животное на руки и зашла в дом. Она исполнила все просьбы, которые могла заметить в бездонной глубине его больших и таких ясных голубых глаз. Ах! Какое прелестное создание! Этот котенок был определенно одинок, и ему была совершенно необходима любящая хозяйка. Гарри Поттер был благополучно забыт.

Незаметно ухмыльнувшись, Эриш Хогвартс убрал палочку в рукав. Они с Гарри отошли достаточно далеко, чтобы осторожно исчезнуть из населенного магглами места.

— Гарри, сейчас мы переместимся в то место, о котором я говорил. Обними меня покрепче. Готов?

Почувствовав кивок мальчика где-то в области пояса, Хогвартс повернул кольцо на среднем пальце. Они бесшумно исчезли.

Когда Гарри открыл глаза, то увидел аккуратную лужайку, по периметру которой стояли высокие сосны; дорога, выложенная плоским булыжником, вела прямо к каменному... замку. Малыш не верил своим глазам: он стоял перед самым что ни на есть настоящим замком.

Однажды Гарри смотрел телепередачу про замки и крепости Англии. Там было три, которые ему понравились, и мальчик даже запомнил названия: это были Варвик в Мидленде, Лалворт в Дорсете и Балморал в Шотландии. Этот больше походил на Балморал : четырехугольные башни по бокам, круглая вышка из белого гранита, узкие двухъярусные окна. Все строение было из светло-серого камня, обтёсанного, наверное, сотни лет назад. Передняя стена заросла плющом.

Мальчик посмотрел на Хогвартса, тот стоял неподалеку и, словно дирижируя оркестром, совершал плавные, неторопливые пассы палочкой. Перед ними появилось необычное создание : высокого, почти человеческого роста, в деревянных башмаках, в темно-синей тунике и такой же шапочке, и — что особенно удивило Гарри — у существа были широко распахнутые светло-голубые глаза и золотое кольцо в левом ухе.

— Сэр Хогвартс прибыл в Ричард Холл!

Аристократ, сделав мальчику жест подойти, произнес:

— Здравствуй, Арчибальд, у меня гость — Гарри Поттер. Гарри, познакомься. Это мой управляющий, эльф Арчибальд. Комнаты готовы, Арчи?

— Да, сэр. Все готово и ожидает вашего прихода.

— Тогда, Арчи, возьми, пожалуйста, этот чемодан, а мы с Гарри пройдемся.

Эльф вежливо поклонился и, подняв чемодан, исчез с легким хлопком. Гарри восхищенно посмотрел на Риша:

— Ваш управляющий Арчибальд, кто он? — они двинулись вперед к замку.

— Арчибальд, как я уже сказал, эльф. Они — представители одной из магических рас . Гарри, вот только серьезно, не думай, пожалуйста, что волшебный мир состоит только из людей.

Мальчику сразу вспомнился Иррах, когда тот рассказывал про Основателей. « Кажется, кто-то из них был вампиром...», мимоходом подумал Гарри. Волшебник продолжал рассказ.

— Насколько известно, эльфы делятся на четыре группы, даже своеобразные касты, из которых нельзя выйти и в которые нельзя войти. Первые — элита эльфов: жрецы, паломники, мастера оружия . Чаще всего они управляют свободными общинами эльфов других каст и наделены острым умом и способны к логическому мышлению. Вторая группа — население свободных общин, свободные эльфы. Их образ жизни не отличается от нашего: они работают, заводят семьи, живут своей жизнью. Некоторые из них земледельцы, другие целители, кто-то занят в кулинарном искусстве. Третья группа — Гамма-эльфы, которые решились заняться чем-то вне общины, скажем, выйти на межрасовый уровень. Арчибальд — Гамма-эльф. Он, безусловно, обладает высоким интеллектом, чувством собственного достоинства и, — маг весело усмехнулся в усы, — некой харизмой. Ты заметил, как Арчи держался?

— Да, сэр. Он так ... ммм, мне показалось, что он абсолютно уверен в себе, в том, что он способен выполнять ваши приказы, — Гарри даже покивал для убедительности.

— Ты прав, это именно то, за что я ценю Арчи — уверенность в себе. Но у нас осталась последняя категория — домовики. Эльфы-рабы. Как правило, они не слишком разумны, но способны выполнять четкие приказы. Они — как, кстати, и остальные эльфы, — обладают магией, только у эльфов-рабов она опустилась до самого примитивного уровня. К примеру, они могут влиять на положение и свойства предметов , но они не могут их изменять. Арчибальд — потомок Гамма-эльфов моего рода. Около семисот лет назад я взял в управление замком трех Гамма-эльфов, которые решили выйти из своего поселения. Им почему-то нравилось работать с людьми...

— Мне показалось, или вы сказали семьсот? — Гарри, который до этого увлеченно изучал окружавшее их великолепие, запнулся и внимательно посмотрел на Риша. Тот одобрительно кивнул в ответ.

— Тебе не показалось, Гарри. Вот тебе немного математики: Замок Четырех Основателей был основан в 1017 году, когда мне было немногим больше пятисот. Сколько приблизительно мне сейчас? — ушедший было вперед Риш развернулся и, глядя, как открывался рот мальчика по ходу вычислений, расхохотался. Гарри недоверчиво покачал головой, и возбужденно жестикулируя руками, воскликнул:

— Но это значит, сейчас вам должно быть больше, чем полторы тысячи лет! Это что, правда?! — он смотрел, как Риш вытирал выступившие от смеха слезы. — Да... Да ты что, Риш! Люди столько не живут! ты... — Гарри замер, — ты бессмертный ?!

Аристократ отвесил легкий полупоклон и ответил:

— Гарри, ты волшебник. И я волшебник. В мире есть волшебство. Почему ты удивляешься, что я могу жить всегда? Конечно, — Хогвартс поднял руки, признавая некоторую обоснованность удивления Гарри, — не все волшебники живут вечно — точнее, никто из волшебников не живет вечно. Потому что для этого нужно обладать не только большой магической силой, но и невероятной силой духа. В ответ на вопросительный взгляд мальчика он пояснил:

— Представь себе вполне обычную ситуацию: ты живешь, заводишь друзей, коллег, у тебя появляется своя семья, но так как они не могут жить так же долго, как и ты (потому что лишь единицы способны достичь бессмертия), то они умирают и остаются в том времени. Дальше ты идешь один. И так будет всегда, это будет повторяться снова и снова. Не все способны выдержать такое. Но, я думаю, мы немного отвлеклись. Давай я закончу про эльфов, а потом мы пойдем на обед и я покажу тебе твои комнаты, хорошо? Сейчас, кроме Арчи, в замке находится его товарищ, Райли, и семь домовиков. Они в основном заняты на кухне, в саду и в конюшнях. Райли отвечает за порядок в моем рабочем кабинете и в библиотеке, он сортирует почту и чистит оружие. Арчибальд всегда находится рядом со мной. Он мой камердинер.

— А каким оружием вы дерётесь? — Гарри вслед за Ришем присел на скамейку во дворе замка. Тот вынул из рукава палочку .

— Дерутся, Гарри, палками и кулаками. В бою я использую меч, — маг взмахнул палочкой, и она стала тяжелым клинком стального цвета — мальчик даже ахнул, — реже пользуюсь вот таким кинжалом, — еще один взмах палочкой, и она превратилась в острый и тонкий, как лезвие, кинжал.

— Если хочешь, Гарри, ты можешь заниматься со мной фехтованием на шпагах.

— Вы научите меня, сэр? — благоговейно выдохнул мальчик, прикасаясь к граненой рукоятке кинжала .

Усмехнувшись, Риш похлопал восхищенного ребенка по плечу и пошел к входу в Ричард Холл:

— Конечно, Гарри. Пойдем обедать. А потом я научу тебя всему, что знаю сам.

В полумраке коридора при тусклом свете факелов загадочно блеснули зеленые глаза мага.

Двое волшебников стояли посреди просторной, светлой комнаты, выдержанной в умеренных тонах. В центре стояла крепкая дубовая кровать с высоким бархатным пологом. Красивый белоснежный камин украшал стену напротив. Рядом стояли два кресла. В углу стояла статуя, изображавшая волшебника с колпаком на голове. Пол был устлан толстым и мягким ворсистым ковром, рядом с окнами стояли шкаф и зеркало во всю высоту комнаты. Риш наблюдал за тем, как мальчик изучает гобелен. Когда Гарри повернулся, волшебник произнес:

— Вот, Гарри, это твоя спальня. Присядь, пожалуйста: я хочу тебе кое-что сказать. Помнишь, в доме твоих родственников я сказал тебе, что мы вернемся на следующий день?

— Помню, но так ты не сможешь заниматься со мной, — мальчик забрался на кресло с ногами и почти утонул в нем.

— Ты совершенно прав, так мы не сможем заниматься. Поэтому мы воспользуемся этим, — Риш достал из кармана маленькие золотые часы на цепочке и протянул их Гарри. Тот внимательно и с интересом стал рассматривать маленькие стрелочки — их было...

— Риш, а почему здесь семь стрелочек? Зачем еще четыре?

— Это не совсем часы, малыш. Это хро-но-во-рот. Самая большая стрелка — это год, потом месяц, неделя, день, а потом — как обычно в часах: часы, минуты и секунды.

— А что он делает? — мальчик восхищенно смотрел на серебристые стрелки, и заметил, что они двигаются в обратном направлении. — Так они ходят не в ту сторону!

Эриш довольно усмехнулся: ребенок для своих десяти лет был достаточно наблюдателен.

— Он перемещает в прошлое и в будущее. Видишь, где они заводятся? Там семь маленьких поворотников, видишь? Их еще называют заводники или стартеры — по-разному. Так вот, каждый из них отвечает за свой элемент времени. Начиная с верхнего: от года до секунды. Но секундами никто не пользуется, слишком быстро и опасно. А вот первые пять используются достаточно часто. Но «часто» — понятие относительное, потому что хроноворотами вообще пользуются редко, лишь в самых исключительных случаях. Как раз твой случай исключителен. Мы с тобой переместимся на год назад. В это время я буду обучать тебя, знакомить с магическим миром, а потом мы вернемся в это время, ты здесь переночуешь, и уже завтра будешь помогать старушке соседке выносить мусор.

Гарри задумался: «Путешествие во времени, здорово! Я буду сильнее и умнее, и старше своих одноклассников! И Дадли! Я буду старше Дадли!.. Но, что если...» — мальчик поднял глаза на Риша.

— Послушай, я же стану старше на целый год! А если заметят Дурсли?

— Гарри, это легко объяснить тем, что ты вытянулся за лето. Многие мальчики летом растут быстрее.

— Иррах сказал, что в одиннадцать лет я получу письмо из Хогвартса. Значит, я получу его в следующем году? Или вообще не получу? Если все волшебники получают письма в одиннадцать лет, то я буду либо младше своих однокурсников, либо старше. Но, Риш, я не хочу выделяться. Точней, хочу, но не в этом смысле, точней...

Аристократ мягко прервал его:

— Я понял, что тебя волнует, малыш. Но, поверь, тебе не стоит об этом беспокоиться. Я постараюсь объяснить просто, чтобы ты понял. Посмотри на этот хроноворот. Все стрелки идут в обратном направлении. Потому что Время — это особый вид материи, даже особый вид магии. В сфере Времени процессы меняются в различные стороны, согласно ходу времени. Например: представь, что Время — это прямая линия, на которой по очереди размещены некоторые события. А что будет, если прямую закрутить спиралью, сделать ее ломаной, создать волны? Все многообразие изменений Времени просто невозможно узнать, но хроноворот — это один из инструментов, который преобразует Время именно в волны. Мы сможем прожить этот год «на волне» — понимаешь?

Гарри задумчиво кивнул.

— Твой возраст не изменится ни на секунду. В тот момент, когда мы переместимся, наши процессы пройдут в обратном направлении: мы будем омолаживаться в течение целого года. А так как хроноворот учитывает, на какой именно промежуток времени мы переместимся, то мы начнем обратный отсчет уже постаревшими на год. И концу этого года мы будем стоять здесь такие же, как и были. А когда тебе исполниться одиннадцать, ты получишь письмо из Хогвартса. Наверное, это непросто понять, и я лишь надеюсь, что ты не откажешься.

— Конечно, не откажусь, Риш. А мы будем перемещаться прямо сейчас?

— А ты готов, малыш? Подумай.

Мальчик кивнул. Волшебник расправил цепочку.

— Иди сюда, Гарри, нам надо надеть ее на шею, — Гарри подошел, и Эриш осторожно опустил цепочку через голову, стараясь не зацепить черные вихры. Они взглянули друг другу в глаза. Эриш повернул самую большую стрелку на один поворот. По цепочке прошел легкий разряд, спустя мгновение Гарри отдал цепочку Ришу и заметил, что в его волосах стало еще больше седины. Аристократ только фыркнул: — Да ты вырос, Гарри! Почти на два дюйма. Ох, поздравляю: в твои годы я не знал, как буду выглядеть в будущем.

Мальчик счастливо рассмеялся, а потом подошел к зеркалу и начал внимательно рассматривать себя.

— Это самый интересный день рождения из всех, что у меня были!

Старший волшебник подошел сзади и протянул Гарри небольшой сверток.

— Кстати, насчет дня рождения, малыш. Это тебе.

Гарри пораженно посмотрел на старика и почувствовал, что его глаза наполнились слезами. Всхлипнув, он быстро обнял мага за пояс. Синий камзол Риша приятно щекотал кожу. Смущенный волшебник неловко погладил ребенка по голове и пробормотал «Ну, малыш, всё, всё хорошо. Я с тобой». Присев перед мальчиком на корточки, Эриш аккуратно вытер ему слезы и мягко произнес:

— Малыш, не переживай, прошу тебя. Это же твой день. Ты сегодня должен быть счастливей всех. Согласен на огромный апельсиновый торт?

Гарри кивнул, вытирая рукавом покрасневшие глаза и сияя от счастья. Пользуясь тем, что его друг сел кресло, мальчик еще раз обнял Эриша, спрятав пылающее лицо в накрахмаленный белый воротник рубашки волшебника. Аристократ, смутившись еще больше, хитро прошептал на ухо:

— А ты не хочешь развернуть подарок?

Гарри быстро развернул упаковку и достал из коробочки маленькую метлу размером с ладонь. Он непонимающе посмотрел на Эриша. Тот удовлетворенно кивнул и положил метелку на пол.

— Отойди-ка, Гарри, — он взмахнул палочкой, и метла стала быстро увеличиваться в размерах; на рукоятке появилась золотая надпись «Нимбус 2000». Затем Эриш взмахнул еще раз, и комната увеличилась раз в десять: теперь в ней можно было поместить маленький спортзал. Волшебник положил метлу сбоку от Гарри и сделал пригласительный жест:

— Вытяни правую руку и скажи «Вверх».

— Вверх!

Метла плавно поднялась в раскрытую ладонь мальчик. Гарри сдавленно охнул: — Я колдую, Риш!

— Садись на метлу, Гарри. И попробуй полетать чуть-чуть. Ничего не бойся, я на подхвате.

Через пятнадцать минут Гарри подлетел к охрипшему Ришу и, еще раз обнимая старшего волшебника, сказал:

— Спасибо, Риш, мне так понравилось летать! А «Нимбус» великолепен! Спасибо!

— Расти большой, — улыбнулся Хогвартс.

Мальчик зашел в просторный зал. Наверняка это была одна из самых светлых комнат в замке. Здесь не было ни одного факела, в отличие от коридоров, по которым он успел пройтись, когда осматривал второй этаж. Зато были узкие высокие окна, и солнечный свет лился прямо сквозь мозаичное стекло на белый мраморный пол. На противоположной стене, над камином, висела огромная картина, скрытая занавесом. Гарри подошел поближе, чтобы посмотреть, что там. Он подтащил ближайший стул и встал на него. Подняв руку, чтобы отодвинуть ткань, Гарри услышал странный шепот, доносившийся прямо из-за покрова. Мальчик ткнул пальцем в занавес, и получил в ответ резкий возмущенный возглас:

— Ты что делаешь?! Ты вообще, что себе позволяешь?! Ты!.. Ты кто такой есть?! Тыкает тут!

Ух ты! Испуганно пискнув, Гарри чуть не свалился со стула. Тогда он быстро распахнул ткань и увидел картину, на которой был нарисован человек. И ничего бы необычного, если бы человек возмущенно не шипел, весьма выразительно постучал согнутым пальцем об лоб; в общем, картина оказалась... живой. Или подвижной, или шевелящейся, как ее можно было назвать — волшебной. Гарри смог только пораженно выдохнуть: «Ой! Ты кто?»

Человек на портрете прекратил возмущаться, видимо взяв себя в руки. Замолкнув, он кинул на мальчика пристальный оценивающий взгляд и выдал многозначительное:

— Так, — потом он недоверчиво посмотрел на Гарри и подозрительно прищурился. — Ты тыкаешь в меня вот этим своим маленьким пальчиком, нарушаешь мой вековой покой, оскверняешь эту прекрасную картину своим дыханьем, и всё, что ты можешь — это спросить, кто я, как будто тебе не известно, кто я?

Гарри даже растерялся. Любой бы на его месте растерялся. Что можно было ответить вот на это? Мальчик смущенно слез со стула, вернул его на место и встал перед камином. Немного помявшись, он поднял взгляд на человека на картине и открыл рот. Но все слова куда-то делись, а Гарри, не решаясь стоять так и дальше, рот закрыл. Поэтому он просто помотал головой. Человек на картине возвел очи горе:

— Во имя Мерлина! Мальчишка, как можно не знать Великого и Ужасного Меня, Шестого рыцаря Ордена Тамплиеров, Годрика Баньяна Гриффиндора!

Когда до Гарри дошло, кого он перед собой видит, его прорвало.

— О, сэр, я знаю, кто вы! Вы — один из Основателей замка Хогвартс. И вы заколдовали в нем все стены, лестницы, проходы, чтобы защитить замок от врагов. Я, правда, совсем не так представлял вас, но вы знаете, так даже лучше! Мне очень приятно с вами познакомиться, сэр рыцарь Годрик. Прошу прощения, что не представился сразу, -— Гарри успокоившись, слегка поклонился, вспоминая рыцарские традиции из детских сказок. — Я Гарри, Гарри Поттер.

— Так, — на этот раз Гриффиндору удалось произнести сие более значимо. Последняя тирада ошеломила доблестного рыцаря, который уже долгие десятилетия ни с кем не разговаривал, но, как обычно, культура воспитания взяла свое и, вытащив из ножен меч, сэр Годрик отсалютовал мальчику в ответ на приветствие. — Здравствуй, Гарри Поттер. Ты можешь звать меня «сэр Баньян».

— Одри, неужели тебя все-таки смогли растрясти после вековых застоев? — хохотнул Эриш, приблизившись к собеседникам. — Доброе утро, Гарри. Как спалось?

— Привет, Риш, отлично. Замок просто великолепен. Арчибальд хотел меня проводить, но я решил пройтись немного и забрел сюда. Вот.

— Ричард, ну что тебе стоит, попроси своих домовиков перевесить меня в другое место, в библиотеку, в столовую, туда, где больше живых существ, владеющих даром человеческой речи, — теперь Гриффиндор картинно заламывал руки и скорчил трагическое лицо.

Но Хогвартс не проникся дешевой игрой и погрозил ему пальцем.

— Постыдился бы, Адри. У нас гость, а ты ведешь себя как ребенок, — и, заговорщически подмигнув смущенному мальчику, Риш драматично вскинул голову и, повернувшись к собеседникам в профиль, произнес:

— Если достопочтенный рыцарь не угомонится, мне, к моему искреннему сожалению, придется выставить его на всеобщее обозрение в холле, — маг резко развернулся к портрету, его малахитовые глаза холодно свернули. — Сэр Адриан Баньян, я понятно объясняю?

Красно-золотое перо на шляпе всколыхнулось, и голова рыцаря затряслась от испуга, бедняга Годрик даже начал заикаться.

— Х-хорошо, Риш, я понял, понял. Все, ладно, оставим эту тему.

Гарри с испугом посмотрел на холодного надменного аристократа, которого впервые увидел с этой стороны. «Вот как выглядит бессмертный волшебник, когда злится, ой-ой...». Остальные мысли еще не успели сформироваться, когда мальчик заметил, что Риш покраснел, как-то странно надулся, и... расхохотался, причем так заразительно, что Гарри и сам не выдержал.

— Вот, честное Мерлиновое! Вы бы себя со стороны видели, я чуть не прослезился! Ха-ха-ха! Гарри, ты уж прости старика, давно я так не веселился, просто не мог упустить случая.

Годрик понял, что его самым бесчестным способом развели, обиженно насупился и отвернулся. Гарри облегченно улыбался. Риш слегка хлопнул его по плечу и пригласил в столовую.

— Арчибальд составил расписание наших занятий. После завтрака у тебя начнутся трудовые будни. Обещаю, будет весело.

— Риш, а что на завтрак? — Гарри подпрыгивал от нетерпения. Эриш, понизив голос, таинственно прошептал:

— Это строжайший секрет, малыш. Арчибальд и Райли имеют свои причуды, и одна из них в том, что в этом замке никто не должен знать, что подают к столу, — безмятежно сияя, ответил Хогвартс. — Поэтому честно отвечу тебе: я не знаю. Это, скажем так, сюрприз. Но если ты захочешь что-то особенное, только скажи. Не стесняйся, хорошо?

— О, ничего себе! Хорошо, я постараюсь.

Когда они уже дошли до дверей, в спину им донесся вопль Годрика:

— Только не в холле! Мерлин, только не в холле!

Звонкий хохот друзей донесся до всех обитателей замка. А на завтрак была овсяная каша с медом.

После завтрака Гарри и Риш вышли в сад. Что же, таких растений Гарри не видел никогда. Конечно, однажды учительница в начальной школе рассказывала им про необычные растения, но такое точно больше нигде не росло. Здесь были огромные, под двести футов в высоту, деревья, густые кустарники с острыми спиралевидными шипами, и цветник, наполненный благоуханием самых разных ароматов. Риш нашел скамейку под одним из деревьев и присел. Он наблюдал, как мальчик приседает, чтобы понюхать тот или другой цветок. Через некоторое время Гарри устроился рядом.

— Риш, а почему ты называешь сэра Гриффиндора Одрианом? Его же зовут Годрик.

— Это по-английски звучит как Годрик, а наш достопочтенный рыцарь родом из Франции, точнее из того места, где сейчас расположена современная Франция. Поэтому я зову его на французский манер — Адриан Баньян ГриффинД’ор, как Д’Артаньян, понимаешь? — посмеиваясь, объяснил маг. Гарри не доставал ногами до земли и с довольным видом болтал ими в воздухе.

— Риш, ты расскажешь мне, чем мы будем заниматься этот год? — мальчик откинулся назад и, щурясь от солнца, рассматривал причудливые наросты на деревьях, которые их окружали. Хогвартс незамедлительно ответил:

— Конечно, Гарри. Прежде всего, я хотел бы рассказать тебе о волшебном мире вообще. Ты познакомишься с традициями магического общества, его культурой и порядками. Самое главное: я расскажу о тебе и твоей роли в этом обществе. Потом я обучу тебя некоторым элементарным предметам, которым волшебники обучают своих детей с самого детства: этикет, два иностранных языка на твой выбор (но я бы посоветовал французский и испанский), плюс обязательно латынь — она понадобится тебе в школе. Мне кажется невозможным выучить столько за какой-то год. Но у нас с тобой просто нет другого выхода, поэтому я дам тебе одно зелье. Оно поможет тебе лучше концентрироваться, и ты не будешь путаться в языках.

Гарри согласно кивнул. Жизнь становилась все интереснее.

— Также будет некоторая физическая нагрузка: танцы, фехтование — кстати, последнее по твоей личной просьбе.

Мальчик слушал с все возрастающим удивлением: «Зачем ему всё это?»

— Кроме этого у нас будут практические занятия по некоторым предметам, которым ты будешь обучаться в Хогвартсе...

— Риш... Ммм, даже не знаю, как спросить... А тебя не смущает, что в твою честь назвали школу? Я думал, когда в честь каких-нибудь министров называют приюты, они раздуваются как индюки от гордости, говоря об этом. Ой, прости, Риш, — Гарри испуганно прикрыл рот ладошкой. — Я не хотел тебя обидеть!

Старый маг прикусил ус и со строгим выражением лица медленно повернулся к мальчику. Гарри залился краской и тихо произнес:

— Простите, сэр, я, правда, не хотел, мне жаль...

— Гарри, посмотри на меня, — странным голосом произнес маг.

Мальчик поднял голову, ему было нестерпимо стыдно. Он увидел, что Риш едва сдерживает рвущийся наружу смех.

— Ой, ладно, Гарри, не смотри на меня! Прости! Но у тебя было такое лицо, когда ты спрашивал, что я не удержался, — отдышавшись, он стер выступившие на глаза слезы.

— Так вы не обиделись? — с облегчением выдохнул Гарри. Он уже улыбался.

— Нет, что ты! Возвращаясь к твоему вопросу. Что ж, я рад, что в мою честь назван мой замок. Ты же понимаешь, о чем я говорю? Я сам назвал его. В те времена имя давалось либо владельцем замка, либо его наследниками. И возвращаясь к занятиям. Это будут основы зельеварения, трансфигурации, чуть-чуть астрономии, чары и гербология. Пока тебя будем обучать мы с Арчибальдом. У него есть Третья степень по трансфигурации, — с гордостью добавил Хогвартс.

Гарри только растерянно хлопал глазами.

— А мы успеем? — только и смог спросить мальчик.

— Конечно, успеем. Ты же не думаешь, Гарри Поттер, что мы с Арчи дадим тебе бездельничать? И не мог бы ты сказать, чему ты хочешь научиться дополнительно? Кроме уборки на кухне, разумеется, — почти серьезно уточнил мужчина, покусывая ус. Мальчик смущенно поерзал на скамейке и произнес:

— Я умею разговаривать с животными...

— Со змеями, Гарри.

— Ну да... А могу я сам становиться животным? Хоть кем-нибудь? И, может быть, даже не змеей? — столько надежды было в зеленых глазах Гарри, что старый волшебник тепло улыбнулся и, обняв мальчика, сказал:

— Да, малыш, разумеется, ты сможешь. Только вот, что я тебе скажу: это достаточно сложная магия. Я обучу тебя ей, когда ты перейдешь хотя бы на второй-третий курс в Хогвартсе. То, что ты хочешь, называется анимагией — когда волшебник может превращаться в какое-нибудь животное или птицу. Пока ты не стал анимагом, я могу показать тебе, в какое животное ты превратишься. Хочешь?

— Ух ты! Хочу... Ай! — Гарри потер затылок, из которого волшебник выдернул волосок. — Мог предупредить, Риш!

— Прости, ребенок, — лукаво подмигнул Хогвартс, а затем коснулся волоска палочкой, и тот стал расти, утолщаться, и... превратился в ворона, который, раздраженно каркнув, взмахнул крыльями и улетел в глубину сада. Гарри проводил его изумленным взглядом. Риш восхищенно присвистнул и повернулся к мальчику, — Слушай, а можно, я буду называть тебя Рэйви(1)?

Гарри шутливо пригрозил другу пальцем:

— Только когда научишь меня летать так, как он!

Так перешучиваясь, они вернулись в замок.

Через неделю Гарри мог пробежать милю без одышки и освоил чары левитации. Через месяц он неплохо танцевал, мог превратить спичку в иголку и сносно читал на латыни. Через полгода мальчик попытался экспериментировать с зельем и обжег пальцы, после чего на целую неделю был отстранен от полетов на метле. Через год Риш и Гарри стояли в той же самой комнате, откуда они начали свое путешествие.

(1) Рэйви — вороненок. Уменьшительное от raven (англ.) — ворон.

Последний год до школы для Гарри прошел очень даже неплохо: в своей комнате он устроил небольшой тайничок, и все пергаменты, свитки, книги и перья лежали там. Все свободное время мальчик отдавал изучению зельеварения, которое он полюбил даже сильнее, чем полеты на метле. Год назад в Ричард Холле у него была просто изумительная лаборатория, где он проводил свои первые эксперименты. В числе наиболее удачных образцов было зелье Aufero, как называл его Гарри. Риш высоко оценил его качество во время ближайшего обеда.

Мальчик принес флакончик с ярко-желтым раствором прямо в столовую, чтобы как можно быстрее показать свои успехи наставнику. Маг задумчиво посмотрел на ребенка, чьи глаза были наполнены предвкушением с толикой опаски. «Он же весь в отца», с нежностью подумал Эриш. Пригласив Гарри к столу по всем правилам этикета, Эриш взял белоснежную накрахмаленную салфетку и сказал:

— Гарри, передай пожалуйста соус и сливки, — мальчик протянул две тарелочки, с интересом наблюдая, как Риш расправляет салфетку на столе. — Спасибо, Гарри, и еще, пожалуйста, пару помидоров, — мальчик подал овощи. Эриш зачерпнул ложкой один соус и вылил на салфетку, потом зачерпнул другой, а потом — Гарри даже привстал со стула — выжал прямо туда один из помидоров. Потом взял в руки флакончик Aufero:

— Не боишься? — подмигнул он мальчику. Гарри напряженно следил за действиями наставника. Нет, он не боялся, потому что уже провел с десяток расчетов и неоднократно смотрел, как жидкость стирала все пятна с его рабочих мантий там, в лаборатории. Он не боялся, но с каждым подобным опытом что-то внутри не давало с легкостью вздохнуть, хотя Риш приходил и говорил: «Малыш, а ты молодец. Я, конечно, люблю зелья, но у тебя к ним просто талант».

Однажды Гарри показал волшебнику свое новое средство для полировки метлы. Риш тогда посмотрел на мальчика каким-то особенным, выразительным взглядом, что-то было в нем: невысказанные слова, мысли... «Твой отец может гордиться тобой, Гарри», сказал старый маг, и потрепав лохматую голову мальчика, вышел из лаборатории. Это был второй раз, когда Риш упомянул его отца.

* * *

Теперь Гарри сидел в своей комнате на втором этаже и, умиротворенно улыбаясь, рассматривал фотографию выпуска учеников Хогвартса 1978 года, где в первом ряду стояла его мама с компанией своих четверых друзей-Мародеров, а в последнем ряду стоял хмурый, но такой молодой папа. Его папа.

Когда Гарри впервые услышал от Риша про Волдеморта, про своих родителей: Лили Эванс, Северуса Снейпа и маминого друга и его, Гарри, приемного отца — Джеймса Поттера, про то, как их убили, про то, как папа ушел к Волдеморту, как потом пожалел... Мальчик плакал долго и больно — так, как никогда в своей жизни. После этого он целый день пролежал в постели, то замерзая до судорог в мышцах, то впадая в горячечный бред. Арчибальд вливал в него литры успокоительного, а Риш всё время сидел рядом и говорил. Он говорил, что его отец жив, что они встретятся в школе, что его отец обязательно полюбит «своего зеленоглазого малыша». А когда Гарри, захлебываясь слезами, спрашивал, почему папа не возьмет его к себе, почему он его бросил, за что он его так ненавидит, Риш заворачивал мальчика в одеяло и убаюкивал у себя на коленях. И когда Гарри уже засыпал, когда его худенькое тело раз за разом содрогалось от приступов плача, когда Ричард видел на щеках соленые дорожки и слезы на ресницах, он осторожно вытирал ее своей рукой и, уткнувшись короткой седой бородой в волосы мальчика, горько шептал: «Северус, зачем ты причиняешь столько страданий бедному мальчику? А себе? Северус, смотри, не разбей это хрупкое доверчивое сердечко, этот едва распустившийся цветок». А Гарри тихо сопел на его руках и счастливо улыбался, оставив всю свою боль. Наверное, ему снился папа.

* * *

Мальчик нежно провел по фотографии пальцем. Словно в ответ, хмурое лицо немного смягчилось и отец слегка кивнул ему, и даже морщинки в уголках его глаз были похожи на лучики солнца. Гарри уже знал, почему он любил Зелья: его отец будет сам вести этот предмет.

И юный будущий гриффиндорец — Гарри уже выбрал факультет — решил потренироваться. Он сел ровно, сложил руки в характерном жесте хорошего ученика и, подняв одну руку, прошептал, чтобы не услышали Дурсли:

«Профессор Снейп, можно?» — мальчик прикрыл глаза, чувствуя, как разливается в груди чувство гордости за отца. Гарри все время представлял, как тепло улыбнется в ответ отец и скажет...

Раздался резкий стук в дверь.

— Поттер, тебе пришло письмо! От таких же ненормальных, как ты! Если ты через секунду не заберешь эту проклятую бумажку, я её сожгу!!!

Гарри пулей вылетел в коридор. Наконец-то! Письмо из Хогвартса! «Ой... как-то не звучит, ммм... Письмо из школы! Да, так гораздо лучше!» — усмехнулся мальчик.

Через несколько минут он прошел в гостиную, где Дурсли смотрели сериал и сел в кресло. Обалдев от такой наглости племянника, Дурсль-старший вскочил с дивана, да так, что Петунья с Дадли чуть не подскочили, и заорал племяннику в лицо:

— Ах ты неблагодарный щенок! Ты что себе позволяешь! А ну вон отсюда, живо, в свою комнату! И останешься сегодня без ужина!

Гарри немного поправил очки и произнес:

— Дядя Вернон, у меня есть новость. Хорошая. И для вас она тоже хорошая. Волшебники...

— Не смей! Не смей произносить это слово в моем доме, мальчишка!

— Хорошо, сэр. Но послушайте. Люди, которые написали мне письмо, хотят меня забрать. Насовсем. Я буду учиться в школе... там. Целых семь лет, а потом я стану совершеннолетним и мое присутствие здесь станет вообще ненужным.

Тишина установилась такая, что даже Дадли отлепил глаза от телевизора и выразил общее невысказанное «Чё, реально уматываешь? Наконец-то». Гарри смотрел на дядю с тетей. Вернон нервно сглотнул:

— Что ты хочешь от нас?

— Вот, сэр, — Гарри подал дяде обычный лист в клеточку. Риш предупредил его, что через три года ему понадобится разрешение опекунов на посещение Хогсмида, и мальчику не хотелось возвращаться к Дурслям из-за таких пустяков. В принципе, ему вообще не хотелось возвращаться. — Это разрешение на посещение деревни Хогсмид недалеко от школы, чтобы мне не возвращаться сюда на Рождество, — слукавил мальчик: он знал, как Дурсли не любят дарить ему подарки. — Только датируйте, пожалуйста, на три года вперед.

Вернон размашисто расписался и немного удивленно и растерянно посмотрел на мальчика.

— Ещё что-то нужно?

Гарри счастливо улыбнулся.

— Вы не могли бы первого сентября отвезти меня в Лондон на вокзал Кингс-Кросс к восьми утра? Билет мне прислали.

* * *

Через десять минут после того, как Дурсли уехали, Гарри зашел в здание вокзала. У него было два часа до отправления Экспресса. Около камеры хранения его ждал пожилой лысый толстячок небольшого роста. Он был в сером твидовом пиджаке и желтой рубашке, а штаны были красные в крупную клетку. Когда Гарри увидел, как старик помахал ему рукой, он остановился, и присмотревшись повнимательней, расхохотался как сумасшедший, вытирая слезы, подошел к нему и встал в трех шагах напротив.

— Мерлин великий! Риш, а ничего другого ты не придумал? — его согнул новый приступ хохота.

— Это все Арчи виноват, — толстяк недовольно крутил в руках шляпу. — Когда я увидел, во что он меня превратил, я его чуть не убил! Нарядил меня хурмой лысой! — Гарри медленно сполз на пол. — Я пообещал, что Рождество он встретит с кентаврами!

— Риш, пощади! Хватит уже!

— Заканчивай уже, хохотун. Пойдем, нам нужно забрать твои вещи из камеры.

Через несколько минут Гарри и его «новый» друг сидели в привокзальном кафе и с удовольствием поглощали фруктовое мороженое: Риш выбрал клубничное, а Гарри свое любимое — лимонное.

К ним подошла молодая симпатичная официантка в белом фартуке:

— Сэр, сегодня в кафе проходит акция. Начиная с восьми утра. Вы наш тридцать седьмой посетитель! Вы можете выбрать себе и своему внуку, — она мило улыбнулась Гарри, — по второй порции мороженого совершенно бесплатно.

— А почему именно тридцать седьмой выигрышный? — с интересом спросил мальчик.

Официантка только усмехнулась:

— Малыш, это тридцать пятый раз, когда мне задают этот вопрос за утро. Причуда шефа. Сегодня седьмой день недели, первый день девятого месяца тысяча девятьсот девяносто первого года. А в сумме получается тридцать семь. Ну ладно, умник, — девушка подмигнула Гарри, — в сумме получается две тысячи восемь. Но вы сами понимаете, — обратилась она к «дедушке», — что за день мы столько посетителей не наберем. Поэтому посчитали просто сумму цифр.

— Ну, внучок, — Риш подкрутил один ус, — какое мороженое будем?

Мальчик сделал вид, что задумался и, просияв, ответил:

— Лимонное.

— А мне, пожалуй, вишневое с карамелью.

— Хорошо, подождите, пожалуйста, пять минут.

Официантка ушла, а Риш спросил:

— Почему ты не заказал другое?

Гарри Поттер довольно проглотил последнюю ложку первой порции и сказал, задумчиво рассматривая разводы в пустой мисочке:

— Понимаешь, Риш... Вот англичане едят овсянку на завтрак. Дома — овсянку, в отелях — овсянку, в кино — овсянку. Даже на войне — овсянку. Я всегда ел лимонное мороженое. У Дурслей, в зоопарке, в Ричард Холле, у Фортескью, когда ты водил меня на Косую аллею, и в этом кафе. Почему я должен изменить свой выбор? Потому что вторая порция бесплатно? Да ни за что, — мальчик вовсю развлекал собеседника. К его речи прислушивались и другие посетители.

— Все, Рэйви, жуй свое лимонное, убедил. Через полчаса можешь идти занимать место. Помнишь, что я говорил тебе о будущих однокурсниках? — мисс Черили (так звали официантку) принесла им мороженое, и Риш поливал карамельным соусом свою порцию.

— Помню, Риш: гриффиндорцев не провоцировать, слизеринцев не перебивать, райвенкловцев ни о чем не спрашивать, хаффлпаффцев ни о чем не просить.

— Правильно, а почему?

— Потому что... Риш, хватит меня натаскивать! Неужели вам с Арчибальдом года не хватило? — Гарри наигранно возмутился. — Не переживай за меня. Все будет хорошо. Я буду тихо сидеть в каком-нибудь укромном уголке, варить очередное экспериментальное зелье. И меня никто не увидит, и не услышит...

— До первого взрыва, несносный ребенок, потом тебя не увидит только слепой, и не услышит только глухой...

— Я буду взрывать в лаборатории.

— Ты все-таки решил попросить Северуса? — Риш покачал головой.

— Да, если он согласится давать мне дополнительные уроки, я смогу быть с ним. Хоть он меня и не помнит, — грустно закончил мальчик.

— Иди сюда, Рэйви, — старик крепко обнял Гарри. — Не жди, пока он вспомнит, малыш. Северус — твой отец, позволь ему узнать тебя. Если он полюбит Гарри Поттера, он обязательно полюбит Гарри Снейпа.

Глаза мальчика расширились. Еще никто не называл его так. Он изумленно кивнул наставнику и другу.

— Иди, Гарри, тебе пора. Твой поезд уже прибыл. Иди, малыш. И не забывай писать мне в Ричард Холл.

Гарри толкнул тележку и прошел сквозь барьер. Потом он нашел свободное купе и сел. Итак, школа Чародейства и волшебства, встречай своего героя! Хогвартс-Экспресс тронулся.

Дверь купе открылась. На пороге стоял рыжий веснушчатый мальчик в потрепанной мантии. Он с любопытством осмотрел Гарри и, заходя внутрь, сказал:

— Привет. Тут не занято? — Гарри кивнул, разглядывая собеседника. — Тогда я зайду, а то свободных купе больше нет. Я Рон, Рон Уизли, — мальчик плюхнулся на сиденье напротив.

— Привет, Рон. Меня зовут Гарри, но ты можешь звать меня Рэйвен, дедушка зовет меня так. — Риш предупреждал, что не стоит афишировать свою личность, иначе ему будет трудно найти себе хороших друзей. Дети многих волшебников выросли на легендах и рассказах о Гарри Поттере и, скорее всего, захотели бы с ним дружить из-за его известности. «Конечно», сказал Риш тогда, — «на распределении тебя все узнают как Гарри, но поверь: самое первое впечатление об однокурсниках многие получают еще в поезде».

Рон еще раз взглянул на Гарри, на его черные волосы и рассмеялся:

— Хорошо, Рэйвен. Это ведь из-за волос, да? — в ответ мальчик неопределенно пожал плечами. Не говорить же первому встречному о своей анимагической форме. Рон задумчиво почесал нос и выдал абсолютно гениальную идею:

— А давай так и знакомиться? Ты — брюнет, значит твоим именем будет Рэйвен; я рыжий, значит... Руфус! — Нос неугомонного мальчишки от возбуждения чесался всё сильнее. Гарри заинтересованно слушал нового знакомого. В идее был смысл, и сам Рон казался нормальным человеком. «Наверное, Гриффиндор, — подумал Гарри, — или Хаффлпафф. Нет, точно Гриффиндор. Надо спросить, куда он сам собирается». Между тем новоиспеченный Руфус, все больше воодушевляясь, продолжал говорить, пока Гарри не спросил его:

— Скажи, Ро... Руфус, а на какой факультет ты пойдешь? — рыжий радостно выпрямился и, с гордостью улыбаясь, выдал целую тираду:

— Мама с папой учились на Гриффиндоре, два моих самых старших брата — Билл и Чарли — учились на Гриффиндоре, еще трое там сейчас учатся: Перси и Фред с Джорджем — они близнецы, кстати. И я тоже буду учиться... Угадай, где? — Руфус хитро посмотрел на ошарашенного слушателя.

Столько детей, и все мальчики! И все на Гриффиндоре! Если они все такие же, как младшенький... Прикрыв глаза, Гарри убито выдохнул:

— На Гриффиндоре.

Для верности еще раз почесав нос, мальчик широко улыбнулся и кивнул.

Дверь купе открылась, и насмешливый голос, ужасно растягивая все возможные гласные, произнес:

— Говорят, в этом поезде едет Гарри Поттер собственной персоной. Вы его не встречали?

На друзей смотрел невысокий мальчик со светлыми прилизанными волосами. Острый вздернутый подбородок и элегантно скроенная мантия выдавали его богатое происхождение, манера говорить и держаться была наполнена пафосом. Глаза мальчишки сверкали в предвкушении развлечения. За его спиной маячили два «Дадлеподобных толстяка», как назвал их про себя Гарри.

Рон метнул на друга совершенно удивленный взгляд. Пока Гарри разглядывал Маленького Принца, рыжик сообразил, что в одном поезде навряд ли могут быть два Гарри; значит, тот, с кем он уже почти час ехал в одном купе — это Поттер. Гарри Поттер. И пока Рон не выдал его маленький секрет, Гарри быстро заговорил:

— Привет. Я Рэйвен, это Руфус. Как тебя зовут?

Мальчик насмешливо посмотрел на Гарри, потом на Рона и протянул:

— Рэйвен? Руфус? Вы издеваетесь? Вообще-то я — Малфой, Драко Малфой. Но мне что, теперь Невисом называться, что ли?

Гарри хмыкнул: маленький командир попался сообразительный. Сразу их раскусил. Он подмигнул обоим мальчикам и похлопал по скамейке, приглашая блондина:

— Зачем Невисом? Заходи, Альбусом будешь!

Драко, скривившись, сел и фыркнул:

— Хоть Мерлином обзови, Альбусом не буду. Хватило одного Альбуса.

Гарри с Роном переглянулись.

— А что, Мерлин — это идея, — развел руками один мальчик.

— Пусть будет Мерлин, — кивнул второй.

Изобразив на своем лице полнейшее равнодушие, Драко разглядывал этих « идиотов? Нет, вроде умные ребята. С ними весело, а не то, что с этими болванами! Ходят за мной как привязанные. А папа еще сказал, что я должен гордиться, что я Малфой. Я-то горжусь, но дружить только с этими имбецилами не хочу. А эти какие-то странные...» Да, ребята казались юному аристократу странными, непохожими на других: тех, кто приезжал к нему в Мэнор на праздники, когда надо было кланяться и целовать ручки. И Драко захотелось лучше узнать их, погрузиться в их мир — может быть, даже подружиться.

— Слушайте, клоуны, как вас зовут? — «Отлично, Драко, ты определенно молодец. Всегда настоящее знакомство начинается с оскорбления собеседников. Теперь расхлебывай».

К удивлению мальчика, друзья никак не отреагировали на его агрессивный тон и тот, который назвался Руфусом, ответил:

— Не кипятись, Драко. Я Рон Уизли. А это...

Рэйвен молитвенно протянул руки и воскликнул:

— О великий Мерлин! Не гневайся! Я Гарри Поттер. Приятно познакомиться, о великий! Только не гневайся! — ответом на все это стали раскрытые рты двух мальчишек. Гарри посмотрел на них, скептически покачал головой и произнес:

— Занавес, ребята, занавес.

Наступила пауза, когда у людей слишком много слов, чтобы сказать хоть что-то. Чувства Драко выдавал яростный блеск серых глаз, а Рон время от времени почесывал свой многострадальный нос. А Гарри боялся, что его на тряпочки порвут, если он скажет хоть слово.

Открылась дверь купе. «Этот третий раз», подумал Гарри. В проходе стояла девочка. Примечательной в ее облике была копна каштановых волос на голове. Девочка вежливо поздоровалась:

— Привет. Я Гермиона Грейнджер. Невилл Лонгботтом потерял свою жабу, вы её не видели?

— Нет... — рассеяно отмахнулись Драко и Рон одновременно. Наверное, они до сих пор отходили от осознания того, что Гарри Поттер не Чудо-мальчик, а просто такой же... как и они сами: шутит, смеется. Девочка обиженно отвернулась и уже закрыла дверь, но Гарри вскочил и, пробормотал: «Ребята, я вернусь, не дуться».

— Гренд... Гермиона, постой, подожди! — закрыв за собой купе, мальчик закатил глаза. — Не обращай внимания, они просто немного не в духе. У тебя есть учебник по чарам. Там есть заклинание Акцио. Попробуй — может, получится. У меня получилось.

Девочка кивнула и, схватив Гарри за руку, потянула вперед по коридору.

— Эй, Гермиона, подожди, ты куда? — Гарри такого вообще не ожидал.

— Я за учебником, а ты покажешь, — учительским тоном произнесла она.

«Райвенкло», пронеслось в голове у Гарри. — Ладно, подожди, давай я тебе сейчас покажу, чтобы далеко не ходить, — он вынул палочку и сделал первый пасс. Потом медленно второй. Гермиона рукой повторяла его движения. Смотри, — произнес мальчик, — теперь слова и движение. Accio жаба! — он плавно взмахнул. Где-то через три купе от них кто-то завизжал. Широкими глазами девочка смотрела, как Гарри зашел в то купе и принес ей жабу, — На, держи, мне пора.

— Спасибо. Ой, а как тебя зовут? — она вопросительно посмотрела на зеленоглазого мальчика. Тот махнул ей рукой:

— Гарри Поттер.

* * *

Когда мальчик зашел в купе, то увидел, что Рон и Драко сидят вместе и недобро на него смотрят. Он решил узнать, в чем дело.

— Э-э, ребята, что-то случилось? — он сел напротив. Малфой и Уизли переглянулись и, кивнув друг другу, повалили Гарри на скамейку и начали беспощадно щекотать. — А-а! Ребята, хватит! Ладно, остановитесь! Всё, я все скажу, хватит!

Когда взъерошенные и растрепанные мальчишки успокоились, Гарри рассказал им про то, как он жил у Дурслей, про удава, про Ричард Холл. Рассказал, что он Наследник Хогвартса и Слизерина. Рассказал, что очень любит зелья и квиддич. Ребята дружно охнули.

— Гарри, только одно слово! Ты болеешь за Пушки Педдл? — Рон даже не прожевал шоколадную лягушку.

— Да, — кивнул мальчик. Вопль Рона «Знай наших!» потряс все купе. Драко спокойно заметил, — Если ты любишь зелья, то ты должен подружиться с крестным.

— С крестным? — Гарри удивленно моргнул.

— Северус Снейп, он будет вести у нас зелья. Он — мой крестный, — лениво объяснил Драко и засунул в рот очередное драже Берти Боннс, которое сразу же выплюнул. — Ненавижу флоббер-червей.

Гарри вздрогнул. Получается, Драко его...почти двоюродный брат? Может быть, рассказать ему правду о своем отце? Нет, возможно, потом.

Драко выглядел впечатленным. Половина сказок, которые рассказывала ему мама, были про Слизерина, темных волшебников и их Наследие, а вторая половина про Мальчика-Который-Выжил, убившего человека, который мучил папу. Для Драко не стало разочарованием, что Гарри пойдет на факультет львов. Он понимал своего друга: не все слизеринцы бы обрадовались, что с ними будет учиться Поттер, из-за которого их родители сидят в Азкабане или убиты. Тем более что родители самого Гарри учились на Гриффиндоре.

Мальчик рассказал им всё, что знал сам, кроме того, что его отец — их будущий профессор. Потому что пока это была только его тайна.

P.s. Руфус — лат — рыжий. Невиус, Альбус — лат — белый, светлый.

Гарри ждал этого момента с тех самых пор, как Иррах впервые рассказал ему про Хогвартс и письмо. Волшебный потолок, тысячи свечей, привидения, четыре длинных факультетских стола. Риш говорил, как проходит распределение, но, как писал один волшебный классик, «интереснее участвовать в спектакле, чем читать пьесу». Сейчас он стоял в шеренге первокурсников в Большом зале, рядом стояли Рон и Драко. За последним на автомате маячили горе-старожилы Кребб и Гойл. Профессор МакГонагалл уже развернула список имен и строго взглянула на детей:

— Когда я назову ваше имя, вы выйдете вперед, сядете на этот табурет, и Распределяющая Шляпа назовет ваш факультет. Начнем. Эббот, Ханна!..

Гарри рассматривал учительский стол. Альбус Дамблдор что-то шептал соседу за столом — профессору, которого мальчик пока не знал. А вот Квирелл в своем тюрбане. Они встречались на Косой Аллее, когда Риш водил Гарри за мантиями и учебниками; этот профессор еще, кажется, заикался. С ним рядом сидел... «папа! Неужели я увидел тебя! А ты все такой же хмурый, как и был в школе...» Гарри с затаенной надеждой рассматривал одетую во все черное, несмотря на праздник, фигуру отца. Их взгляды встретились. Холодные антрацитовые глаза зельевара смотрели прямо на Гарри. Там что-то промелькнуло: искорка воспоминания — или это ему показалось?..

— Поттер, Гарри! — строгий голос МакГонагалл выдернул мальчика из раздумий. Под пристальным взглядом десятков глаз Гарри прошел к Шляпе.

— Здравствуй, ребенок.

— Здравствуйте. Уважаемая Шляпа, а мое мнение учитывается?

— А оно у тебя есть?

— Конечно. Мы могли бы не рассуждать о моих внутренних качествах? Распределите меня на Гриффиндор.

— Почему так категорично, молодой человек?

— Там училась моя мама. И потом, там не будут ко мне приглядываться слишком сильно. А в Слизерине, боюсь, кроме Драко, не все мне будут рады...

— Хаффлпафф я тебе даже не предлагаю, но почему не Райвенкло?

— Я не усидчив.

— Точно. Ну, тогда Слиз...

— Я же попросил!

— Гарри Поттер, от Гриффиндора только название останется, если я тебя туда пущу! Ты Наследник самого Слизерина, понимаешь? Ты не можешь учиться на факультете Годрика.

— Я Наследник еще и Хогвартса, так что могу!

— Ну и Мерлин с тобой. Гриффиндор!

Под оглушительные аплодисменты и вопли «С нами Гарри Поттер!» мальчик прошел за стол своего факультета. Драко, по-прежнему в окружении своих «зомби», подмигнул ему, поздравляя с распределением. Гарри неуверенно улыбнулся в ответ. Он смотрел, как Драко поворачивается к однокурсникам, сменяя искреннее веселье на привычную высокомерную ухмылку, как он с презрением и скукой обращается к своим слизеринцам. Слева Рон уже набил рот картошкой и теперь осторожно, чтобы все поместилось, запивал ее тыквенным соком. Гарри снова нашел взглядом отца. Тот о чем-то говорил с Квиреллом.

Почувствовав, что на него пристально смотрят, профессор поднял голову и заметил черноволосого зеленоглазого гриффиндорца, который весь вечер не сводил с него глаз. «Рэйви», вдруг шепнула мимолетная мысль. Снейп немного ослабил воротник рубашки. Так его звала в детстве мама. К чему бы это? Профессор глотнул кофе.

Для Снейпа не было секретом, что все профессора с начала августа только и говорили, что о поступлении Поттера в этом году. Ни у кого даже не возникало сомнений, что мальчишка попадет в Гриффиндор. Флитвик, конечно, пытался что-то возражать, допуская, что Золотой мальчик мог попасть и в Райвенкло. После пары жарких дискуссий с МакГонагалл, задетой такой наглостью, он сдался. «А уж как распинался директор, без устали подсовывая свои конфеты на плановом педсовете, Гарри то, Гарри это! И что спрашивается, все носятся с этим Поттером? Ничего еще не сделал, сверкнул своими глазищами, пару раз улыбнулся как идиот, и уже Герой, Спаситель, чуть ли не Мерлин! Между Поттером и Гриффиндором можно уже поставить знак равенства: позерство, отсутствие даже зачатков разума и много шума из ничего» — раздраженно поморщился зельевар, делая последний глоток и выходя из Зала. Он не видел, что до самых дверей его провожал встревоженный и немного грустный взгляд одного небезызвестного гриффиндорца.

Никто из профессоров не заметил, что, помимо Гриффиндора, Шляпа также пыталась отправить Гарри Поттера на Слизерин. Никто, кроме Снейпа. И сейчас, сидя в кресле у камина, со стаканом старого выдержанного виски, мужчина устало потирал переносицу и размышлял.

«Эта тряпка, которой даже моль брезгует, пыталась послать этого выскочку на мой факультет. Поттера на мой факультет! Поттера?! Мерлин миловал... Но почему она вдруг изменила свое решение? Или из-за кого? Неужели мальчишка убедил ее, что ему надо в Гриффиндор? Чем же тебе так не угодил мой маленький серпентарий, Поттер?»

В глазах мужчины мелькали отблески пламени. В волнении он поднялся с кресла и подошел к огню. Нахлынули воспоминания двадцатилетней давности. Его выбор. Когда он сам уговорил Шляпу отправить его на другой факультет.

« ...Северус Снейп. Так-так, я многое вижу в этой умной голове. Хитрость, изворотливость, и некоторую жестокость. Может быть, Слизерин, мальчик?

Мальчик в коротенькой мантии и старых ботинках, зажмурившись от волнения, нервно прикусил губу.

— Я... я согласен, только быстрее, прошу!

— Но, подожди, я вижу еще храбрость, и бесконечную преданность товарищу...

— У меня нет товарищей, — угрюмо процедил мальчишка, со стороны похожий на растрепанного испуганного вороненка. — Я согласен: пусть Слизерин, только заканчивайте.

— Умение сочувствовать, понимать, и... любить. Нет, не в Слизерине твой путь. Тем более, твоя подруга в Гриффиндоре.

— Л-лили? Она уже нашла себе новых друзей: красивых, веселых,. .

— Богатых, ты это хотел сказать, юный Снейп?

— Я выбираю Слизерин, шляпа! Я достигну всего сам, и тогда она всё поймет. Поймет, как она ошиблась, выбрав этих глупцов!

— Пусть будет так. Но помни: никогда не поздно пойти своей дорогой, дорогой своего сердца. Слизерин!..»

Прошло столько лет. Наверное, Шляпа все-таки ошиблась. Есть ошибки, которые не позволяют начать сначала, пойти тем, своим путем. Мужчина рассеяно потер предплечье, где была Черная метка. Затем посмотрел на пустой стакан виски. Это был четвертый. Он покачал головой и, усмехнувшись, вышел из гостиной. Ему было необходимо хорошенько выспаться. На следующий день первой парой стоял первый курс Гриффиндор-Слизерин. Поттеру предстояло убедиться, что он сделал правильный выбор. И он, Северус Снейп, собирался ему в этом помочь. Последней мыслью перед тем, как профессор заснул, было: «И чем же тебе не угодил Слизерин, а Поттер?»

А в это самое время, на другом конце замка, Гарри Поттер стиснул зубами уголок подушки, из последних сил сдерживая непрошеные слезы. Перед мысленным взором стоял образ раздраженного отца, с чужими и холодными глазами. Риш предупреждал мальчика, что сначала так и будет. Но легче от этого не становилось. Боль и разочарование были просто невыносимы.

Гарри встал рано утром и решил, что очень хорошо выспался, в отличие от предыдущего месяца. Он предпочел не думать о вчерашнем вечере и отправился умываться в наилучшем расположении духа. Мальчик решил, что завоюет сердце своего профессора блестящими знаниями по предмету. Согласитесь, сложно самому создавать новые зелья, если не знаешь основ, которые проходят в школе. Как однажды пошутил Риш: «Путь к сердцу зельевара лежит через котел». Гарри захотел проверить это на практике. И в этот день у него была такая возможность, ведь первой парой стояли зелья. Было только шесть часов, поэтому, тихонько одевшись, Гарри взял сумку и вышел из комнаты. Его провожали раскатистый храп Рона и сопение Невилла.

Идя по пустынным коридорам еще не проснувшегося замка, Гарри размышлял, не опрометчиво ли он поступил, рассказав Драко и Рону всё о себе. Он практически не знал этих ребят, ведь они только накануне познакомились. А их реакция на историю Гарри была по-своему интересной: не было истеричных охов и ахов, они не стали тыкать пальцами и не просили показать шрам. Кажется, мальчишки приняли его таким, какой он есть. Не было ли ошибкой доверять им? Гарри пока не знал, как сложатся их отношения, но ему были необходимы друзья, которым он смог бы доверять, и которые бы доверяли ему. Почему-то эти двое вызывали у него это чувство безопасности и поддержки. Взъерошив непослушные волосы, гриффиндорец осмотрелся. Он мог пойти на улицу, а мог пойти на завтрак.

Мальчик направился в Большой зал и решил по пути заглянуть в совятню, чтобы проверить свою питомицу. Вчерашний день был несколько насыщенным, и менее значимые дела просто вылетели из головы. Он поднялся по ступенькам. Сов было много, и они выжидающе смотрели на Гарри.

— Мираж, где ты? — мальчик вытянул руку. Сверху шумно, но мягко опустилась крупная птица. — Мираж, лети ко мне.

Гарри вышел на ступеньки. Утренний ветер растрепал волосы. Всходило солнце, и его первые лучики неуверенно скользили по шероховатым стенам и перилам. Замок медленно просыпался. Мираж нежно терлась клювом о щеку мальчика. Когда солнце попало на лицо Гарри, тот даже зажмурился от удовольствия и почувствовал себя по-настоящему счастливым.

Мираж была белой скопой с темно-бурыми крыльями. Риш подарил её Гарри, когда они ходили в лес, расположенный на территории Ричард Холла. На вопрос мальчика, почему он не взял сову, Риш ответил, что скопы более выносливы, и их невозможно отследить, в отличие от других пернатых. Такие птицы, как Мираж, были очень редки даже в волшебном мире.

Гарри погладил мягкие перья, за что удостоился ласкового курлыканья и пощипывания за ухо. Хихикнув, он внимательно посмотрел в блестящие карие глаза.

— Лети домой, Мираж, и передай Ришу, что я устроился хорошо, у меня все в порядке, и что я подружился с Драко Малфоем и Роном Уизли. Лети.

Гарри еще несколько минут провожал взглядом черную точку, а потом спустился в Большой Зал.

* * *

На завтрак он пришел одним из первых. Из преподавателей за столом были только Хагрид и мадам, которая смеялась над шутками лесника –интересно, что она преподавала? Гарри сел за стол и достал учебник по зельям. «Надо точно знать, о чем будет говорить папа на уроке, хотя сегодня может быть и вводная лекция», — с легкой улыбкой подумал мальчик.

Он доел последний тост с апельсиновым джемом, когда увидел, что в зал вошел Драко. Гарри приветливо кивнул слизеринцу, а тот, слегка склонив голову, одарил друга монаршей улыбкой и бесцеремонно подвинул его на скамейке.

— Привет, о Гарри Поттер! Я буду рассказывать своим детям о том, что сидел с тобой за одним столом и ел одну пищу.

Мальчишки весело рассмеялись.

— Мерлин с тобой, мой скользкий друг, — улыбнулся Гарри, — я выбираю тосты с джемом, а у вас на завтрак овсянка, сэр!

Драко удивленно поднял брови и подвинул себе один из кубков. Потом, брезгливо поморщившись при виде тыквенного сока, отодвинул. Дома, в Малфой-мэноре, он всегда пил молоко или чай.

— Почему? Откуда ты достал тосты?

Гарри прикрыл учебник и, пододвинув блюдце, налил на него воды. Потом шепнул: «Касти», и Драко увидел в воде лицо ушастого эльфа. Гарри спросил:

— Ты что хочешь, Драко?

— М-мм, сливочный пудинг и молоко! — юный слизеринец с возрастающим интересом наблюдал, как Гарри передавал все эльфу, и тот усиленно закивал. Мордочка в воде исчезла. Гриффиндорец радостно посмотрел на друга:

— Ну как?

Малфой уже взял себя в руки и благосклонно ответил, как и подобало наследнику чистокровного рода:

— Это, несомненно, приятная возможность контролировать свой ежедневный рацион.

Гарри несколько секунд смотрел на раздувшегося от собственной значимости блондина, но потом не выдержал и пихнул его в бок:

— Мерлин мой, Драко, — рассмеялся он, — тебе одиннадцать лет! Ты не мог бы говорить проще?

— Малфой — всегда Малфой! — тот сложил руки на груди и поднял голову. — Так, ладно, и где мой пудинг?

На плечо блондина легла тяжелая рука, и кто-то знакомым голосом произнес:

— Привет, ребята! Кто сказал «пудинг»? — Рон сел напротив и с удовольствием принялся за овсянку, появившуюся на тарелке. Зал заполнялся полусонными студентами.

Гарри кивнул рыжеволосому гриффиндорцу и повернулся ко второму мальчику:

— Когда ты дотронешься до своих приборов, появится еда. Ты будешь с нами или пойдешь к слизеринцам?

Малфой с сомнением посмотрел, как рядом на скамью падают растрепанные с утра грифы. «Еще проглотят и не заметят», — подумал он, и, покачав головой, встал с места.

— Все-таки к своим? — решил уточнить Гарри. На мгновенье ему показалось, что на лицо слизеринца легла каменная маска: лицо потеряло всякую эмоциональность и не выражало больше ничего, кроме холодного равнодушия.

— Увидимся на зельях, Поттер, — обронил последнее слово Серебряный Принц и, высокомерно подняв голову, удалился.

Рон, доедая последнюю ложку каши, тщательно облизнул ложку и посмотрел на Драко: тот шел ровно, с достоинством, и все же друзья-гриффиндорцы видели, что Малфой немного переигрывает.

* * *

Когда ничего не началось, бояться еще нечего; когда всё кончилось, бояться уже нечего; а когда всё началось, бояться некогда.

Мальчик сел в первом ряду и раскрыл учебник по зельям. В классе было слабое освещение: факелы на стенах и лампы на столах. Буквы почти сливались в нечитаемую серую линию. Гриффиндорец недоуменно огляделся: как собирались читать остальные? Резко распахнулась тяжелая дверь. В класс широкими шагами стремительно вошел его па... профессор Снейп. Он прошел к своему столу и, развернувшись, оглядел притихших студентов. На его губах играла улыбка хищника, играющего с глупой маленькой мышкой. Профессор изящно запахнул мантию и начал говорить.

— На моем уроке не будет глупых взмахов волшебной палочкой, и потому многие из вас с трудом поверят, что мой предмет является одной из важнейших составляющих магической наукой, — Гарри невольно содрогнулся. Если его отец таким тоном вел уроки, то что же происходило, когда он был недоволен... Негромкий бархатистый голос завораживал, превращая весь класс в застывшие безмолвные статуи. Ученики боялись вдохнуть. — Я не думаю, что вы способны оценить все великолепие медленно кипящего котла, источающего тончайшие запахи, или чувственную силу жидкостей, которые, растекаясь по венам человека, околдовывают разум, порабощают чувства… Я могу научить вас, как разлить по флаконам славу, как сварить победу, как заткнуть пробкой смерть. Но все это только при условии, что вы хоть чем-то отличаетесь от того стада баранов, которое обычно приходит на мои уроки.

Гарри был очень впечатлен столь глубокой и прочувствованной вступительной речью, но на последней фразе не выдержал и прыснул. Некоторые студенты гриффиндорцы вздрогнули, выходя из оцепенения. Теперь все пораженно смотрели на того несчастного, кто посмел дышать и двигаться без прямого приказа Зельевара. Опасно тихим голосом профессор протянул:

— Мистер Поттер, вы находите мой урок забавным?

— Нет, простите, сэр.

— Тогда, может быть, вы хотели бы вести занятия вместо меня? — скользящим шагом профессор двинулся вдоль парт. Ученики старались незаметно отодвинуться подальше.

Гарри вспыхнул до корней волос, он уже сожалел о том, что позволил себе так расслабиться. Его зеленые глаза странно блестели за круглыми стеклами очков, когда слегка дрожащим голосом он ответил:

— Нет, профессор, я...

— Да, мистер Поттер, слава — это еще не всё, — Снейп не мог отказать себе в удовольствии поставить высокомерного гриффиндорца на место. Но, видимо, мальчишка хотел сказать что-то еще. Зельевар со скукой следил, как сменяются эмоции на лице Поттера.

— Я недостоин, сэр, — всё, он это сказал. Не струсил, договорил. «Что ответит па... профессор? И даст ли шанс исправить ошибку?» Гарри неотрывно следил за отцом.

Снейп с непередаваемым выражением поднял бровь. А вот это было неожиданно. Эти же самые слова Северус говорил своему наставнику, когда защищал звание Мастера. Знал ли этот ребенок, что говорил? Несомненно, совершенно точно знал. Иначе не выискивал бы своими широкими глазищами малейший признак понимания на лице зельевара. «Что ж, недостойный ты наш, раз всё так складывается, даю тебе последний шанс», — подумал Снейп, а вслух сказал:

— Если вы так не хотите вести мои уроки, может быть, вы оставите мне и право оценивать ваши способности, мистер Поттер? Скажите, что получится, если смешать корень асфоделя с настойкой полыни?

— Да, профессор. Всё зависит от того, как смешать ингредиенты, — Гарри смущенно запнулся, не зная, стоит ли продолжать.

— Поясните, мистер Поттер, — положил конец сомнениям профессор.

— Если добавить целую порцию корня асфоделя сразу, горстью, и помешать стандартным вращением по часовой стрелке, то получится основное зелье, которое можно приготовить из этих ингредиентов — снотворное настолько сильное, что его называют Напитком Живой смерти. Если же добавлять асфодель по два-три кусочка в минуту, размешивая восьмеркой, то мы получим быстродействующий яд Tacitum, противоядием к которому может быть только безоар. Причем необходимо принять его не позднее тридцати секунд с момента отравления.

Снейп заинтересованно слушал: мало кто из первокурсников на первом занятии мог ответить хоть на один вопрос. И уж точно никто из них не имел понятия о том, что из корня асфоделя и настойки полыни изготовляют не только Напиток Живой смерти.

— Где вы возьмете безоар за тридцать секунд, мистер Поттер?

Гарри развел руками. Скованность ушла на задний план, уступив место воодушевлению и искреннему удовольствию от общения.

— Сэр, если он мне понадобится в вашем кабинете, то призову камень из кладовки с ингредиентами. Если где-либо еще, то достану из внутреннего кармана мантии, потому что каждый уважающий себя зельевар должен иметь безоар с собой. Так как он служит противоядием для большинства ядов, некоторые аптекари делают маленькие капсулы или таблетки для удобства, — мальчик сунул руку в складки мантии и вытащил небольшую бумажную упаковку. На ней крупными буквами было написано: «Безоар в капсулах. 17 шт.».

— Что ж, мистер Поттер, полагаю, вы осведомите нас, откуда берется безоар у аптекарей? — профессор стоял перед партой, почти напротив Гарри.

— Конечно, профессор, — не обращая внимания на изучающий взгляд прищуренных черных глаз, мальчик продолжил. — Безоар — это камень, образующийся в желудке жвачных животных, преимущественно коз. Он состоит из волос животного и уникальных кислот, входящих в состав желудочного сока животного, которые, реагируя с мельчайшими элементами внешней среды на волосках, запускают процесс окаменения. Безоар изымают из животных в третью пятницу каждого нечетного месяца, — Гарри перевел дух.

Это был самый тихий урок на памяти зельевара. Ни слизеринцы, ни гриффиндорцы не могли произнести ни слова. Профессор хмыкнул и строго оглядел класс:

— Вы уже записали то, что до сего дня не присутствовало в ваших головах?

Так как подвиг гриффиндорца никто повторять не собирался, все очень прилежно заскрипели перьями по пергаменту. Профессор повернулся к Гарри, тот выжидающе смотрел на него. Тогда зельевар вытащил что-то из внутреннего кармана и положил на стол перед мальчиком. Гарри удивленно распахнул глаза: это была упаковка, идентичная той, что он показывал классу! Он поднял голову и неуверенно улыбнулся профессору.

— Десять баллов Гриффиндору, мистер Поттер, за трезвую оценку своих способностей.

Улыбка поникла: значит, он упустил свой шанс...

Между тем Снейп, наклонившись к самому лицу Гарри, тихо продолжил:

— То, что вы не достойны вести урок сейчас, не значит, что вы недостойны вообще, мистер Поттер, — может, ему показалось, но профессор, казалось, не был недоволен. Наоборот, в его выражении было что-то напоминающее интерес...

* * *

Поздно вечером, засыпая, с чувством щемящей любви зеленоглазый гриффиндорец прошептал:

— Ты будешь мной гордиться, папа. Я буду достоин.

Третьего сентября первокурсники познакомились с мадам Спраут. Добродушная профессор забрала их прямо с завтрака, чтобы не отвлекать старост. Она была небольшого роста, в рабочей мантии песочного цвета, у нее были добрые глаза и смешная зеленая шляпка. Дети заметили, что профессор проводит уроки на улице и в теплицах, так что ей приходилось обуваться в непромокаемые сапоги. На первом же уроке она рассказала студентам о технике безопасности, показала какие защитные халаты и плащи необходимо использовать в работе с различными растениями и кратко обрисовала учебный план на год.

Сейчас стайка первокурсников стояла в теплице номер один перед свежевскопанной грядкой. Профессор Спраут держала в руках небольшой мешочек с семенами.

— Итак, у меня в руках семена карлиофа, кто может сказать, что это за растение? — Поднялись три руки, — Мистер Лонгботтом, прошу вас.

Мальчик неуверенно вытащил руки из карманов. Его тоненький голос почти не было слышно из-за гула студентов. Профессор слегка окликнула класс и взглянула на гриффиндорца.

— Мистер Лонгботтом?

— Карлиоф растет на самом севере страны. Это растение используется в успокаивающих отварах и его... у него есть странная особенность: он почти сразу вырастает из семени до ростка, но окончательно созревает через несколько месяцев.

Профессор одобрительно кивнула.

— Все верно, мистер Лонгботтом. Пять баллов Гриффиндору. Это происходило бы почти незаметно, — обратилась она к ученикам, которые окончательно угомонились на словах «странная особенность», — если бы мы не могли заметить полное созревание растения. Когда карлиоф полностью созревает, его темно-синие лепестки становятся абсолютно белыми по краям. — Спраут посмотрела на первокурсников, — Кто хочет посадить немного карлиофа?

Теплицы наполнились шумом радостных учеников, и вскоре влажная земля исчезла под густой порослью молодой сочной нежно-салатовой листвы.

* * *

Гарри слушал объяснения профессора Спраут, когда кто-то легонько толкнул его сзади. Мальчик повернулся, перед ним стоял Драко. Со вчерашнего завтрака они так и не нашли возможности поговорить: слизеринца окружали его соседи по комнате и стайка девчонок, которые к ужасу Малфоя уже успели собраться и растрепать друг другу все новости Хогвартса. Блондин немного отвел Гарри в сторону и подмигнул ему.

— Гарри, ну ты дал вчера! — даже некоторое восхищение сквозило в тонком голосе, — Ты сенсация Хогвартса! Ты знаешь об этом?

Гарри непонимающе посмотрел на друга и для убедительности даже помотал головой.

— Нет, Драко, я ничего не делал, клянусь! А что случилось?

— Воистину, ты — Поттер! Быть в центре событий и не знать об этом! — слизеринец насмешливо возвел глаза к небу, — Из-за тебя Снейп добавил баллы Гриффиндору!

— Это... ужасно? Или что? — Профессор Спраут показывала Невиллу и ребятам как правильно сажать карлиоф. Гарри перевел взгляд на Драко. Тот почти отчаялся донести основную мысль до сознания непонятливого гриффиндорца.

— Гарри, — зашипел он негромко, но убедительно, — Снейп, никогда, понимаешь, никогда не начислял баллы гриффиндорцам!

— Я думаю, ты преувеличиваешь, — отмахнулся Гарри, вместе с тем заинтересованно слушая слизеринца, — Сколько он работает в школе? Неужели ни разу?

— Папа говорил, что крестный стал работать здесь через год-два после выпуска, значит, лет десять точно. Но его не любят преподаватели за то, что он снимает баллы со всех, а...

— И со своих студентов тоже? — хитро улыбнулся Гарри.

— Нет, мы же — слизеринцы! — гордо заметил Малфой. А потом, немного подумав, замялся, — Хотя когда ошибаются старшекурсники, им достается по полной программе, независимо от принадлежности к факультету. На последних курсах проходят особо опасные зелья. Но всё равно Снейп старается не снимать с нас баллов.

Они наблюдали, как стремительно прорастают семена карлиофа. Грядка покрылась свежей зеленой растительностью. В воздухе запахло весной. Мальчики посмотрели друг на друга. Драко вздохнул.

— Ты понимаешь, Гарри? Наш профессор начислил тебе баллы. Это не просто сенсация, это нечто из ряда вон выходящее. Что ты такого ему сказал?

Зеленые глаза весело сверкнули. Гарри смущенно поковырял носком землю и улыбнулся.

— Ты там был, Драко. Ты сам всё слышал. Ничего особенного я профессору не говорил.

Блондин недоверчиво покачал головой. К ним подошли перепачканные в земле Кребб и Гойл. Малфой подобрался. Сухо кивнув подошедшему к Гарри Рону, слизеринец со своими телохранителями ушли из теплицы. Раздался звонок, урок подошел к концу.

— Гарри! Ты пробовал сажать этот кареле... кали...

— Карлиоф, Рон.

— Да, карлиоф. Он вырастает просто моментально!

Счастливые, но по уши грязные первокурсники спешили в замок. Гарри подумал, что они с Драко выглядят достаточно аккуратно, по сравнению с остальными. Рон восторженно делился впечатлениями от урока, пока они шли по коридору.

— Мы с Невиллом заработали еще пять баллов, пока сажали семена. Здорово, правда? Теперь мы тебя догнали по очкам! — после разговора с Малфоем, Гарри только фыркнул, — Дин и Симус поспорили перед уроками, будут ли учителя раздавать баллы просто за то, что ты Гарри Поттер. Симус поставил на тебя и пока выигрывает. Дин вчера... да что там Дин! Вчера вся школа только и говорила о том, что Снейп тебе десять баллов дал. Фред и Джордж мне сказали, что пока они здесь учатся, не было ни раза, чтобы Снейп начислил баллы Гриффиндору. Зато снимал, говорят, только так. У него с МакГонагалл идет война за кубок Школы, — рыжик умудрился почесать свой многострадальный нос испачканными в земле пальцами, поэтому сейчас выглядел очень угрожающе. Гарри с сомнением посмотрел на друга, и, дойдя до очередного поворота, резко свернул...

— Гарри, ты куда? Подожди, остановись, мы сейчас врежемся, это же сте... — мальчики прошли в скрытый коридор. Благодаря своему наставнику Гарри отлично знал карту замка с его потайными ходами и скрытыми коридорами, — ...на!

Рон изумленно повернулся к довольному другу и прошептал:

— Гарри, ты знал, что здесь есть проход? — развернувшись, Рон потрогал холодную, шероховатую стену, постучал, для уверенности.

— Мне рассказывал Риш. Он подумал, что мне может пригодиться запасной проход, если, например, я буду опаздывать на урок.

Мальчики стояли в светлом коридоре с множеством высоких окон с одной стороны и широких картин с другой. Они подошли к окну, это был второй этаж, перед ними лежал внутренний двор замка, откуда студенты, начиная с третьего курса, могли ходить в Хогсмид.

— Пойдем-ка в туалет, мистер Руфус, отмоем твой замечательный нос! — Гарри крепко хлопнул друга по плечу. Рон рассмеялся.

— И что такого замечательного в моем носу, мистер Рэйвен? Я что, по-твоему, Альбус Дамблдор? — в ответ на вопросительный взгляд, Рон пояснил, — Одни говорят, что директору в молодости три раза ломали нос, поэтому он такой кривой и длинный, другие считают, что у него сотая доля крови от гоблинов, и видимо, эта часть — в носу.

Мальчишки захихикали и спустя несколько минут вышли из коридора. Из углубления в стене вышел профессор Снейп. Это был коридор, о котором никто кроме него не знал. До этих пор. До этого года, когда в школе появился Поттер. За два дня он уже дважды удивил профессора, который полагал, что кроме закрытия Хогвартса, ничто не обладает таким эффектом. А мелкий гриффиндорец приносил больше вопросов, чем ответов. Сейчас Снейп не в лучшем расположении духа направился в подземелья. Он взял себе на заметку наведаться к директору в кабинет и узнать, что это за Риш, который осведомляет малолетних гриффиндорцев о потайных ходах замка. Потому что при всей своей памяти, он не мог вспомнить студента или профессора с таким именем.

«Рэйвен — Поттер?», зельевар мрачно фыркнул. Более нелепого прозвища рыжий придумать не смог?

Поздний вечер. Тускло освещенная комната. Горит камин, безжалостно загоняя тьму в самые потаенные уголки, удлиняя фантастические тени, которые отбрасывают окружающие предметы. Перед камином низкий столик и пара глубоких кресел. В одном сидит взволнованный человек. Его спина неестественно выпрямлена, руки безвольно лежат на коленях, губы напряжены, а глаза судорожно мечутся под сомкнутыми веками. С другой стороны образовалась серая, уродливая, змееподобная полуголова и с шипением вытянулась. Две узкие прорези, вместо носа, шумно втянули гнилой воздух с запахом чеснока. Распахнулись глаза: алые, без единой черной точки для зрачков. В них вспыхнуло предвкушение. Раздался голос:

— Ты все приготовил? — Закрытые глаза человека застыли в одной точке. Прошло несколько минут. Змеиные губы за спиной изогнулись в удовлетворенной улыбке, — Хорошо, — прошелестела голова, — Я вижу, единорог еще жив... Через месяц, к следующему полнолунию, мне нужна кровь. Ты достанешь её мне. А я доберусь до мальчишки.

Тело сотрясала крупная дрожь, пока дрожащие губы хрипло не прошептали:

— Да, мой Господин...

Мужчина поднялся и, торопливо надев мантию, вышел. За его плечами звучал тихий зловещий смех.

* * *

На поляне, перед окнами кабинета Трансфигурации, у первокурсников проходил первый урок полетов. Профессор Хуч, подтянутая бойкая женщина с сумасшедшей стрижкой и зеленой помадой на губах, палочкой выгоняла метлы из подсобки, раскладывая их перед учениками. Рон, Драко и Гарри стояли перед своими Чистометами. Рон рассказывал друзьям, как они с братьями гоняли во дворе.

— У меня даже пару раз получилось поймать снитч, а Джордж и Фред все время отбивали в меня бланджеры. Когда мне было пять лет, они мне нос сломали, — рыжик проверил, на месте ли его любимый нос, и продолжил, — Мама на них так кричала.

«А мне отец никогда не разрешал играть со снитчем», с тоской подумал Малфой, «Наверное, боялся, что я упаду или еще хуже, сломаю что-нибудь. Моргана! Почему я не могу летать в поместье? Все время приходится ждать Кребба и Гойла! А было бы здорово, поиграть с Поттером. Может, отец разрешит позвать и Уизли»...

Из раздумий его вырвал толчок в бок. Подняв глаза от метлы, Малфой увидел, как Гарри выразительно смотрит на профессора.

— Итак, первокурсники, встаньте рядом с метлой, вытяните правую руку и скажите «Вверх!»

Получилось почти у всех. Нескольким девочкам удалось поднять метлу в воздух только со второго или третьего раза. А вот метла Невилла поднялась только одним концом и треснула его по лбу, и, судя по звуку, сломала горе-летчику нос. К нему торопливо подошла профессор Хуч.

— Вот, непутевый... Пойдемте, мистер Лонгботтом, вас осмотрит мадам Помфри, — она подтолкнула Невилла к замку и обернулась к студентам, — Никому не подниматься в воздух, пока я не вернусь. Нарушители вылетят из школы быстрее, чем смогут сказать «Квиддич».

Разворачивающееся действие из своего кабинета наблюдала профессор МакГонагалл. Пять минут назад она отставила эссе третьего курса на край стола и, подперев голову рукой, с интересом посматривала на Гарри Поттера и его однокурсников.

То, что Поттер попал на львиный факультет, профессора никоим образом не удивило — этого следовало ожидать. Но, честно сказать, МакГонагалл не могла понять, как ребенок, выросший среди магглов, смог подружиться с младшим Малфоем и шестым ребенком Уизли одновременно. Профессор перевела взгляд на блондина, который активно жестикулировал, о чем-то споря с Поттером. Представитель древнего чистокровного рода, чья семья хранит бесчисленное множество темных артефактов, а Глава рода — Люциус Малфой — один из самых преданных последователей Того, кто уничтожил семью Поттеров и пытался убить Гарри. Интересно, знал ли об этом сам Гарри? Скорее всего, нет. Ведь, как можно общаться с человеком, чей отец когда-то помогал убить твоего? Тогда, что будет, когда мистер Поттер об этом узнает? Женщина вздохнула и посмотрела на стопку работ, сиротливо ютившуюся на уголке стола.

За окном мелькнула огромная черная тень.

— Мистер Поттер! — рвано выдохнула МакГонагалл. Она в отчаянии всплеснула руками: гриффиндорец летел прямо на стену, еще чуть-чуть и он врежется прямо в окно! И тут мальчик резко выровнялся, едва не задев створки окна. И подкинув в руке какой-то шарик, спустился на траву, где его сразу окружили друзья. Профессор бросилась к камину, через секунду она была в коридоре первого этажа. Было слышно чьи-то ругательства.

— Поттер! О чем ты думал, когда летел как сумасшедший прямо в замок? Да чудо, что тебя вообще не размазало по стенке! — черноволосый мальчик виновато развел руками перед взбешенным другом. Драко провел пятерней по голове, приглаживая светлые встрепанные волосы. Сложив руки на груди, он холодно произнес:

— Я посмотрю на тебя, когда МакГонагалл узнает об этом, Поттер, — в голосе слышалась горькая обида. Малфой не мог понять, как его друг может настолько себя не беречь. Когда-то отец заставил Драко выучить правила квиддича. И слизеринец точно помнил, что в списке не было правила, которое бы запрещало лететь в стену. Потому что этого никто не стал бы делать! Первый полет Гарри Поттера в школе оказался чистым безумием!

По сочувствующим, но от этого не менее восторженным взглядам, обращенным к Гарри, Малфой догадался, что наступил момент под названием «У меня за спиной стоит тот, кто в последнюю очередь должен узнать о происходящем». Он развернулся — так и было, к первокурсникам с удивительной для своего возраста скоростью приближалась очень рассерженная МакГонагалл. Мальчик повернулся к гриффиндорцу. Тот вопросительно посмотрел на профессора. Юный слизеринец напряженно размышлял. Несомненно, даже то, что Гарри — Золотой мальчик, не спасет его от гнева суровой деканши. Его исключат из школы.

«Драко, Малфой, думай, давай! Иначе от Поттера останутся только воспоминания. Как учила мама: если злишься, не разбивай вазу Китайского императора Шин, от папы влетит. Лучше ударь кулаком об стену: и не накажут, и злость уйдет, и, может быть, папа пожалеет твой разбитый кулак».

Драко решительно вздернул остренький подбородок. Кивнул Креббу и Гойлу, (хоть польза от этих недалеких — понимают с полуслова или вообще без слов). Затем, растолкав притихших грифов, пошел прямо к профессору Трансфигурации. Столь вопиющее нарушение техники безопасности каждый год доставляло к школьной медсестре многих студентов, из которых лишь один или два по выздоровлению шли на ковер к директору, а затем собирать чемоданы. Остальные случаи приходились на тренировки в течение урока. В разборках с деканами слизеринец еще не участвовал, но на его вооружении были многочисленные беседы с крестным, который ставил на место людей и посерьезней. Мальчик прочистил горло и состроил красноречивую оскорбленно-невинную физиономию. МакГонагалл наконец остановилась:

— Что здесь происходит? Мистер По... — её возмущенные возгласы были бесцеремонно прерваны тянущим высоким голосом.

— Профессор, Поттер поднялся в воздух! Мадам Хуч увела Лонгботтома в Больничное крыло — он ведь, — Драко насмешливо развел руками, — метлу в руки не взял — уже нос сломал.

Слизеринцы послушно засмеялись. Драко мысленно ликовал, конфликт начал разгораться.

— А профессор сказала, что тот, кто без нее поднимется в воздух — вылетит из школы. Значит...

— Мистер Малфой! — от возмущения МакГонагалл чуть не поперхнулась, и слизеринец договорил.

— Значит, вы его исключите? — Драко понимал, что поворачиваться к профессору спиной не только грубо, но и опасно, ... «Гремлин! Поттер, я ведь твою шкурку спасаю!»... но, все же, развернувшись к Гарри и Рону, он гаденько улыбнулся, — Ты можешь собирать вещи, Поттер!

— Мистер Малфой! — профессор, наконец, справилась с собой, — Немедленно прекратите! Решать вопрос о дальнейшем обучении мистера Поттера не вам, а мне! — и она повернулась к гриффиндорцу, — Следуйте за мной, мистер Поттер, немедленно!

«Отлично, Драко, почти сработало. Только не переиграй». Мальчик смотрел, как поник Поттер. «Наверно, обиделся... Гарри, вот что за балбес! Я же для тебя стараюсь...» Остался последний штрих. Профессор уже уводила проштрафившегося студента, когда Драко легким жестом вынул беленький платочек из кармана и на глазах у всех прокричал:

— Поттер, я помашу тебе этим платочком, только не плачь!

* * *

— Мистер Поттер, ваше поведение недопустимо. Я надеюсь, вы это понимаете, — как тяжело давались слова, после того потрясения, которое испытала профессор, когда увидела, что мальчик летит прямо в каменную стену. Она не переживала так за студентов с тех самых пор, как в школе появился Хагрид с его любовью к «белым и пушистым» дракончикам, вепрям, единорогам, кентаврам и остальной фауне. Темные, с желтым отблеском, глаза с укором взирали на черноволосого гриффиндорца. Гарри мечтал стать как можно незаметнее или просто куда-нибудь провалиться.

— Да, профессор, простите. Такого больше не повторится, — тихо ответил мальчик.

— Вот именно, мистер Поттер, такого больше не повторится, — профессор встала из-за стола. Гарри опустил голову. Его точно исключат. Его уже исключили. Однако профессор продолжила, словно не замечая стиснутые в кулак пальцы, — Вы больше не будете оставаться на поле без присмотра капитана.

— Без мадам Хуч? — непонимающе уточнил мальчик.

— Без капитана, мистер Поттер. Насколько мне известно, капитаном сборной Гриффиндора по квиддичу является мистер Вуд. Он и будет вас тренировать.

— Значит, вы меня не исключите?

— До первого нарушения, мистер Поттер. Я полагаю, Гриффиндор оценит ваши сумасшедшие навыки полета. Вы будете ловцом. Как когда-то им был ваш отец, — на лице строгого декана появилась мечтательная улыбка.

— Вы знали моего отца еще в школе? — «Охх...», Гарри чуть не прикусил себе язык, «... конечно, она знала моего отца, болван, она же думает про Джеймса!»

— Мистер Поттер, я занимаю пост декана факультета более сорока лет. Ваш отец учился у меня. Конечно, я знала его. Все шесть лет пока он был в команде, Гриффиндор держал Кубок Школы по квиддичу. Один, с его именем, стоит в Зале Наград по сей день.

— Спасибо, профессор.

— Идите, мистер Поттер, и постарайтесь запомнить на будущее, я не потерплю нарушения каких-либо правил на своем факультете.

* * *

Тем же вечером, в гостиной Слизерина, Драко Малфой писал письмо своему отцу. Кребб и Гойл слышали, как гриффиндорцы радовались новому ловцу, значит, его план удался. Так как отец требовал выражать свои мысли лаконично, Драко ограничился двумя строчками.

«Папа, я сделал старую кошку. Можешь мной гордиться.

Твой сын, Драко Малфой»

Мальчик размашисто расписался и привязал письмо к лапке своего филина.

— Лети, Бинар. Отдай отцу лично в руки. Обязательно дождись ответа.

Филин ухнул и вылетел в окно.

По пустым коридорам, недоступным для остальных обитателей замка стремительно шел профессор Снейп.

Для него день пролетел практически незаметно, уроки были не трудными, и вообще, на среду приходились самые терпимые студенты: тихони-хаффлпаффцы и заучки-райвенкловцы. Первые старались не издавать лишних звуков в присутствие строгого зельевара и, уткнувшись носом в учебники и котлы, чтобы как можно незаметнее закончить все приготовления, сдать работу и убраться из мрачных подземелий змеиного факультета. Вторые, наоборот, не торопились, делали все обстоятельно, размеренно и правильно. Если кто-то не понимал материал — брали зубрежкой, поэтому с райвенкловцев Снейп почти не снимал баллы.

Словом, среда стоила того, чтобы ее прожить. Утро было свободно от первых двух уроков, и профессор мог пройтись до Хогсмида или погулять у озера. Вечерами Снейп сидел в любимом кресле у камина, просматривал последний номер «Гениального зельевара» или же экспериментировал в лаборатории с новым составом. Даже по воскресеньям подобная вольность была недоступна: долгие часы уходили на проверку контрольных работ и пополнение запасов для Больничного крыла.

Однако на этот вечер у зельевара были несколько иные планы. Горгулья, встретив мужчину раздраженным скрипом, начала поворачиваться. «Опять лимонный щербет! Может сказать директору, что пароль нужен для защиты?», раздраженно думал Снейп, заходя в кабинет. Великий волшебник, чародей и Президент Международной конфедерации магов заботливо приглаживал перья своему фениксу и подсыпал ему корм. Заметив гостя, директор развернулся и приветственно махнул рукой.

— А, Северус, присаживайся. Как хорошо, что ты зашел, — старый волшебник наколдовал две чашки с зеленым чаем и вазочку сладостей. Снейп только поморщился глядя на ненавистные печеньки.

* * *

Драко Малфой, в самых расстроенных чувствах выходил из подземелий извилистым коридором и думал о парочке своих друзей. Один огреб от МакГонагалл и, скорее всего, жутко обиделся, а второй... Отвесить бы ему подзатыльник за неуемную фантазию. "Видите ли ему в детстве нос бланджером сломали! Жаль, что шею не свернули, одной проблемой меньше было бы". Драко не знал, что возмущало его больше: то, что Рон решил поиграть без тренера, и ему ни от кого не влетело или то, что его, благородного наследника Малфоев, и Поттера, героя Магического мира, развели на какую-то напоминалку. В процессе размышления, к нашему герою присоединилась еще одна мысль, чисто слизеринского происхождения — месть. "Что ж, раз блюдо следует подавать холодным, значит мстя будет жестокой и беспощадной. Кстати, надо будет согласовать идею с Гарри, все-таки он — пострадавшая сторона".

"Сторона" обнаружилась недалеко от Большого зала в компании вышеупомянутого Уизли. Хмыкнув про себя и отложив мысли о возмездии на потом, Драко подошел к гриффиндорцам.

— Эх, Поттер, не махать мне тебе вдогонку беленьким платочком, не скорбеть о тебе хрустальными слезами! — гордо поднятая голова, расправленные плечи, расслабленная поза. "Вот сейчас и узнаем, обиделся наш герой или нет", подумал Малфой. Не смотря на то, что заступался он за друга по-слизерински, переживал он за ответную реакцию совсем как нашкодивший гриффиндорец. За последнее Драко казнил себя некоторыми разнообразными словами.

Рон было вскинулся, но посмотрев на улыбающегося Гарри, промолчал. Вчера в комнате его друг потратил немало усилий, убеждая, что Драко Малфой не враг, а совсем даже наоборот.

"Без Драко, МакГонагалл исключила бы меня в два счета, Рон! А теперь посмотри, я в гриффиндорской команде по квиддичу — это раз", Гарри воодушевленно загибал пальцы. Остальные мальчишки скрылись за пологами, но почему-то Рону казалось, что все внимательно слушают. Никто не мог толком понять: как Гарри Поттер мог дружить со слизеринцом! Гарри продолжил, "Меня не исключили — два, никто не пострадал и с нас не сняли ни одного балла — это три. Нашему хитрому другу надо крепко пожать руку за сообразительность. Без него, Рон, нам бы так влетело..."

И сейчас он и Малфой ждали реакции Гарри. И она оказалась настолько неожиданной, что, несмотря на прибывающих в зал студентов, ребята не смогли справиться с эмоциями.

— Что?! — воскликнули Рон и Драко в один голос.

— Научи меня так, Драко! — послушно повторил Гарри, — Вчера. Твоё выступление. Это было потрясающе! Неужели никто из студентов так ничего и не понял?

Гриффиндорец оглянулся. Первокурсники, которые присутствовали на том знаменательном уроке полетов, враждебно поглядывали на Малфоя и непонимающе, с сочувствием на Гарри. Никто не заметил, как неподалеку за учительский стол, между директором и профессором Снейпом, села МакГонагалл.

— Драко, ладно, признаю, сначала я тоже не понял, что за концерт ты устроил, — мальчик ненавязчиво подтолкнул друзей к столу. Рон оценил обстановку и приступил к завтраку, внимательно слушая, — Но посмотрев на результаты, я был впечатлен. Так отвести удар! Драко, твой факультет может тобой гордиться. Ты истинный слизеринец.

За учительским столом профессор МакГонагалл подавилась чаем. Она только что поняла, что ее развел первокурсник, пусть и слизеринец, но первокурсник. Слева довольно ухмылялся Снейп. Разумеется, он слышал каждое слово, и теперь имел возможность увидеть реакцию коллеги.

— Возможно, мне стоит перенять у тебя некоторые способы наказания, Минерва, как видишь, они неплохо работают, — профессор позволил себе неуловимый смешок, допивая кофе.

— Северус! — возмущенно вскинулась МакГонагалл, — Тебе ли это говорить! Присмотрел бы за своими слизеринцами — мистер Малфой повел себя просто возмутительно.

— Он позволил себе лишнее, Минерва? — вопросительно изогнутая бровь, — Брось, вежливости у Малфоев всегда было в избытке.

Профессор рассерженно смяла салфетку.

— Мистер Малфой повернулся ко мне спиной. Могу предположить, что его вежливость вчера сдуло ветром, под которым он резвился...

— Вместе, с Поттером, — ехидно заметил Снейп.

— Мистеру Поттеру я сделала серьезное замечание, — чопорно ответила МакГонагалл, умалчивая о том, что после этого мистер Поттер был зачислен в сборную Гриффиндора. Впрочем, декану Слизерина это знать необязательно.

— Минерва, ты права, — неожиданно покладисто согласился Снейп и, вставая из-за стола, заметил, — Я серьезно поговорю с мистером Малфоем. Ему, как и любому слизеринцу, необходимо понять, — зельевар посмотрел на довольное лицо МакГонагалл, и закончил — ... что ни в коем случае, никогда, нельзя поворачиваться к Минерве МакГонагалл спиной.

Вытянувшееся лицо гриффиндорского декана было исключительно приятным зрелищем для рабочего утра.

* * *

«Привет, Риш.

Ты просил писать, если появятся новости. Вот, пишу. В школе мне нравится. Профессора неплохо ко мне относятся, правда, некоторые удивляются, откуда я знаю вещи, которые известны студентам, выросшим в магическом мире. Мне кажется, что профессор МакГонагалл знала о том, что я жил у Дурслей. Когда я превратил ее спичку в пару иголок, она посмотрела на меня как на Мерлина.

Я думаю, хорошо, что ты научил меня основам, иначе, сейчас мне было бы очень сложно: вокруг столько волшебства, что многие магглорожденные студенты просто теряются. Все эти бесконечные переходы, лестницы, я даже обнаружил пару коридоров, о которых ты говорил. Правда, тот, на первом этаже, называется не «Приходящий рыцарь», как написано на табличке с указателем, а «перегиб Икторна» — я прочитал по карте, которую ты прислал в первом письме. И спасибо, что рассказал про эльфов: оказывается, здесь все пьют тыквенный сок, я не уверен насчет профессоров, но студенты точно. Я договорился с одной эльфихой, и Драко Малфой, кстати, тоже порадовался такой возможности, как он сказал «контролировать свой ежедневный рацион».

Риш, я скучаю по папе. Я все время вспоминаю твои слова и сравниваю их с тем, что вижу. Да, я немного наблюдал за директором и папой. Мне показалось, что директор в чем-то винит себя из-за меня. Каждый раз когда я встречаюсь с ним взглядом, он странно смотрит на меня, а потом улыбается и уходит. Я понимаю, что если кто-то узнает, чей я сын, папу могут убить те, кого ты называл Пожирателями смерти. Я также узнал, что отец Драко — был и остается Пожирателем, но ему каким-то образом после гибели Волдеморта удалось оправдаться перед Визенгамотом. Я нашел информацию в библиотеке — они творили жуткие вещи. Это удерживает меня в страхе... от того, чтобы рассказать про всё Драко или Рону. Ради безопасности папы, я буду молчать, сколько потребуется, хоть до тех пор, пока любая угроза его жизни не исчезнет. Но как трудно не провожать его взглядом, не иметь возможности просто поговорить с ним, обнять его!

На уроках (профессор Снейп — замечательный учитель!!!) он прожигает меня взглядом. И я ужасно рад, что до сих пор у папы не было причин ругать меня по предмету. Через две парты от меня сидит Невилл Лонгботтом. И... я не понимаю, как он это делает, но каждый урок у Невилла что-нибудь взрывается. Бедняга до дрожи в коленях боится папы, и его можно понять. На зельях баллы с Гриффиндора улетают просто с астрономической скоростью. Впрочем, нормально получается только у одной магглорожденной студентки — Гермионы Грейнджер и у Драко. У меня получается отлично! Из-за меня папа добавил баллы Гриффиндору, и после уроков Драко сказал мне, что это первый случай, чтобы Гриффиндор получил на зельях баллы. Хотя что-то я в это не верю...

Еще у нас тут был урок полетов. Я запомню его надолго. Рон умудрился подловить нас с Драко на соревнование в воздухе, как раз тогда, когда профессора не было на поле. В итоге нас застукала МакГонагалл и меня едва не исключили. Но не волнуйся, Риш, все в порядке — я теперь ловец в команде. Рон и все наши в шоке — я не знал, что на первом курсе в команду никого не берут, и я у них такой первый.

Вот, пока и всё. Передавай привет Арчи. Я скучаю по его истории магического мира — здешнее привидение, профессор Биннс вгоняет студентов в сон своими лекциями и кроме истории гоблинских войн ничего больше и не знает.

P.S. Да, забыл упомянуть. У нас прошел урок по ЗОТС. Профессор оказался с чудинкой — заикается, трясется, носится в каком-то странном тюрбане, обвешанный чесноком. Но это не главное: когда я ему в глаза смотрю — у меня начинает болеть голова, а если он стоит ко мне спиной поворачивается, то болит шрам. Ты говорил, что шрам от заклятия Волдеморта. Как думаешь, профессор Квирелл никак с ним не связан?

Если что-то найдешь — пиши. С нетерпением жду ответа. Гарри Снейп. Поттер».

Рэйви,

Здравствуй, малыш. Прости старика за нежности, тысяча лет одиночества, все же дает о себе знать. Признаюсь, твое письмо заставило меня поволноваться. Я считаю, тебе следует быть более осторожным. Помни, что не следует привлекать к себе слишком много внимания.

Поздравляю с вхождением в состав команды. Однако, у меня не очень хорошие новости. Если помнишь, во время твоего пребывания в Ричард Холле, ты читал книгу «Влияние различных магических импульсов на качество зелья». Я могу прислать её в школу, чтобы ты прочел еще раз, но Арчи считает, я мог бы и сам все объяснить. Там как раз говорится о видах активной деятельности, которые несут множество всплесков энергии, подобной импульсам.

Я не хочу снова загружать тебя всей старо-латинской мудреной ересью, которую здесь приводит автор, но суть в одном. Во время подобной деятельности, ярким примером может служить квиддич, на зельевара попадает некоторое количество энергии, причем неравномерной, а как уже было сказано, импульсивной. Представь, ты на поле, вокруг сотни волшебников и ведьм, эмоции зашкаливают, мимо проносятся другие игроки, и все завязано на магии. Сколько вспышек, сколько взрыва ощущений, какие энергетические выбросы!

Эти всплески снижают стабильность магического поля, на основе которого зельевар может отдать себя приготовлению зелий. То есть, та константа твоей магической энергии, на которую ты и опираешься, чтобы приготовить очередное Aufero (да-да, я еще помню наш опыт с салфеткой. И я не говорил тебе, но кухонные эльфы с тех пор так и не стирали ее. Вся грязь, попадающая туда, просто исчезает. Ты гений, Рэйви!) Так вот, эта константа сбивается. Результатом становится непригодность зелья или проблемы при его приготовлении.

Гарри, пока ты еще мал, и твое поле нестабильно само по себе. Поэтому школьная программа допускает совмещение зельеварения и квиддича. Но к твоему совершеннолетию ты должен будешь выбрать что-то одно. Или зелья, или квиддич. Я мог бы привести много примеров, но в процессе твоего обучения ты сам все увидишь и узнаешь. Ни один профессиональный игрок в квиддич не может сварить сколько-нибудь серьезное зелье, требующее прочной стабильности поля. И, к сожалению, я не знаю ни одного зельевара (даже твой отец подвержен этому ограничению), который бы увлекался квиддичем. Кроме того, люди способные совместить эти вещи, любовь к зельям и игру на метлах, непостоянны, чрезмерно подвержены эмоциям и имеют весьма шумный характер.

Сейчас ты начинаешь немного постигать тонкое искусство зельеварения, твоя магия подстраивается к основным видам твоей деятельности. Если ты настроен серьезно, то не жди совершеннолетия. Я советую тебе, определится хотя бы к третьему-четвертому курсу.

Прости, что так много пишу. Арчи прав, мне бы надо присылать тебе дополнительную литературу, чтобы ты сам мог достать информацию и сделать выводы. Но ведь у тебя есть я, верно?

Что касается твоего учителя по ЗОТС. Арчибальд расспросил домовиков школы. Он действительно необычен. Эльфы чувствуют в нем что-то чужое, принадлежащее другому миру. Я пока не знаю, что это, но ты должен быть предельно осторожен. Ни в коем случае не оставайся с ним наедине и старайся не смотреть ему в глаза. Азар обещал узнать о нем. Если будет опасность для твоей жизни, то Азар будет с тобой в замке. Помнишь, я говорил, что у него персональные апартаменты в Хогвартсе? Кстати, он передал, что в замке появился тролль.

Вот тебе краткая характеристика: большие, тупые, ужасно пахнут. Если вдруг встретится, не паникуй: веди себя тихо, и он тебя даже не заметит. Они очень тупые. Если не хочешь бегать, вот заклинание — Фиренте — не убьет, но тролль сядет на пол и просто будет смотреть перед собой, не обращая внимания на внешние раздражители. Только одно но: заклинание энергоемкое, после него не рекомендую пользоваться палочкой минут пять-десять.

P.S. Портрет из кабинета директора шепнул по секрету, что твой папа просмотрел списки всех профессоров и студентов, разыскивая человека по имени Риш. Дамблдор куда-то вышел в то время. Разумеется, он никого не нашел. Я недостаточно популярная личность, в мою честь только школу назвали. Так вот, Северус немного расстроился и ушел от директора злой как тысяча чертей.

Будь осторожнее, малыш и не расстраивайся, если что-то пойдет не так как ты хотел. У тебя впереди целая жизнь. И замечательные друзья!

Твой друг, Риш.

P.P.S. Привет от Арчи и Азара, но он ни за что в этом не признается.

Гарри положил письмо на кровать и вздохнул. Он помнил эту книгу. Она пылилась на самом верху стеллажа и привлекла к себе внимание необычной обложкой: толстая, из почерневшего от времени серебра. Не смотря на запутанные понятия и старый язык, мальчик читал ее запоем целых три дня. Арчи едва мог вытащить его на занятия и в столовую. Там были некоторые намеки на общее направление магии зельеваров, но Риш очень помог, объяснив Гарри самую суть. И теперь ему предстоял серьезный выбор.

Мальчик по-турецки сел на кровати и сложив руки домиком задумался. Квиддич или зелья. Воздух или земля. Метла или котел. Полет сквозь небо, навстречу ветру или твердое ощущение почвы под ногами. Мечты, фантазии и самое первое увлечение в жизни или призвание сердца, гармония и удовлетворение от проделанной работы.

Подумав некоторое время, гриффиндорец блаженно вытянулся на одеяле, раскинув руки. На лице появилась улыбка, и мальчик удовлетворенно прикрыл глаза. Выбор был сделан. Осталось только объяснить все профессору

МакГонагалл и Рону. Почему-то Гарри был уверен, что Драко поймет его без слов. Но время пока терпит, потерпит и Гарри. И поднявшись с кровати, мальчик вышел из комнаты.

* * *

После урока трансфигурации, Драко остановил друга, и, подождав пока Рон удалится на безопасное расстояние, прошептал.

— Есть разговор. Сегодня в полночь, в Зале наград.

— Драко! В полночь мы обычно спим. У меня нет обыкновения искать приключения на свою голову, — «Ну еще бы. Оказывается, Риш ответил очень даже вовремя. Сейчас бы я куда-нибудь влип....Вот что он задумал?», мальчик смотрел на воодушевленного слизеринца, который выглядел как гончая, учуявшая добычу. «Напал на след. Вот только на чей?»

-А тебе и не надо! Ты же Гарри Поттер — приключения сами найдут тебя! — блондин едва не подпрыгивал от возбуждения.

Гарри заинтересованно посмотрел на него:

— Кто-то умер?

— Пока нет, — радостно оскалился Малфой, совершенно не подозревая, что его слова окажутся пророческими. Почти...

* * *

Они находились в холодном темном зале. Малфой стоял у двери, напряженно вслушиваясь. Гарри стоял у полки с кубками. На самом большом, что стоял в центре, было написано:

Джеймс Поттер — лучший ловец Школы 1974г.

«И почему не придумали кубок за самое крутое зелье?», думал не проснувшийся гриффиндорец, протирая глаза. «Папа был бы лучшим, курса так с четвертого...» За спиной раздался тихий голос Драко.

— Поттер! Гарри! Не вздумай уснуть! — он подошел поближе и встряхнул друга. Тот подавлял очередной зевок и при встряхивании едва не вывихнул челюсть. Тихо ойкнув, Гарри сел на пол и недовольно посмотрел на свою ночную Немезиду.

— Драко, рассказывай, зачем ты меня вытащил?

Фыркнув, слизеринец аккуратно свернул мантию, которую минуту назад снял с плеч, и, положив на пол, сел на нее. С истинно королевской грацией он развернулся к полусонному другу.

— Я позвал тебя поговорить о нашем общем знакомом Роне, который ничего не получил в схватке со старой кошкой. Это неправильно, и мы, то есть ты и я, должны воздать ему должное. Я долго думал, что мы могли бы придумать для него. В принципе, мой план идеален, но я хотел бы согласовать его с тобой.

Мальчик с мученическим стоном уронил голову на руки.

— Почему в полночь? Почему не на перемене? Почему ты не вампир?

От последнего вопроса Серебряный Принц, растеряв свою грацию и невозмутимость, закашлялся. Гарри примирительно развел руками:

— Это бы объяснило твою нелюбовь к дневному времени суток. Ладно, что ты придумал?

Оскорбленно вздернув подбородок, блондин обиженно замолчал. Но повернув голову в сторону собеседника, заметил, что тот сидит и внимательно смотрит своими зелеными глазищами, честно ожидая продолжения.

— Мы запрем Рона в туалете для девочек. На Хэллоуин. Как тебе идея? — Малфой довольно надулся и, похоже, был абсолютно уверен в идеальности своего плана. Гарри быстро его разубедил.

— Как мы это сделаем? На каком этаже? Почему именно туалет для девочек, а не пустой кабинет? Как мы будем заметать следы, и перед Роном тоже? Где будут студенты, профессора и Филч в это время? Когда мы выпустим Рона? Какое у нас алиби на момент запирания его в туалете? Какие могут быть последствия для Рона и для нас? И наконец, что будет после того, как он выйдет?

Драко с непередаваемым выражением посмотрел на взлохмаченного друга в теплой пижаме с дракончиками и выдал:

— Ведь я думал, что в полпервого ночи гриффиндорцы только смелые..., — на его лице было выражение глубокого отчаяния, — А вы еще и умные!

— А ты как хотел, Драко? Настоящая смелость — уметь не только знать о проблеме, но и взглянуть ей в лицо, и решить её! — торжественно провозгласил гриффиндорец.

После минуты задумчивого молчания, Малфой посмотрел на борющегося со сном друга и махнул рукой, в конце концов, до Хэллоуина почти три недели, детали они еще успеют обсудить.

— Ладно, сейчас это не столь важно. Есть другие новости.

Гарри быстренько подвинулся, и, еще раз оглядевшись, Драко шепотом продолжил: — Несколько дней назад ко мне подошли Кребб с Гойлом, они спрашивали про запретный коридор. Помнишь, Дамблдор на первом ужине говорил про него? — Гарри кивнул, — Я ничего об этом не знал и думал, что это выкрутасы нашего сумасшедшего директора, поэтому сказал Креббу и Гойлу, что это все выдумки и пусть они лучше идут дописывать эссе по Защите. Эти тупицы пытались что-то доказать мне, но я просто отослал их. Но три дня назад они снова пришли ко мне, да еще взяли с собой Теодора... Ты знаешь Нотта? Такой высокий, у него все время метла влево уходит...

— Знаю, этот Нотт меня едва не скинул с двадцати футов в прошлый четверг. Я слева летел, — Гарри хлопнул по колену, — Так он не специально хотел меня свалить!

— Слушай. Они втроем решили пойти туда и посмотреть, что там такого запретного. Болваны! Они едва не погибли... Тео говорит, там дверь обычной Аллохоморой открывается и на полу сидит цербер.

— Да ладно? В Хогвартсе?

— Я тоже так думал. Но это еще не все, — прошептал Малфой, не обращая внимания на ошарашенного собеседника.

— Драко, хуже цербера может быть только два цербера, — Гарри взлохматил волосы, — Так что там?

— Они рванули оттуда, и на выходе едва не попались, угадай кому? — Драко загадочно улыбался. Наконец что-то интересное. Большая игра.

— Филчу? — предположил Гарри.

— Снейпу, — улыбка исчезла с лица блондина, Драко еще раз оглянулся и нахмурился, — Эти идиоты едва не попались нашему декану. Если бы он их засек.... лучше бы им оставаться с цербером. И не просто Снейпу. Тео сказал, они носа из-за угла не высовывали, но все же им удалось кое-что услышать: Снейп там был с Квиреллом.

Гарри резко выдохнул. В груди что-то сжалось. Если Риш считает, что Квирелл опасен, то отцу грозит опасность!

— Что там произошло? — выпалил он. Если Драко и заметил смену настроения у друга, то он ничего не сказал.

— Со слов Теодора я понял, что Снейп подозревает Квирелла, якобы тот хочет украсть философский камень из школы.

— Это тот легендарный камень Фламеля? — Риш посвятил целых два урока алхимии, рассказывая историю Николаса Фламеля, создание им камня, было еще несколько сложных зелий высшего класса, но мальчик запомнил только про камень.

— Да.

— И откуда тебе известно, что он в школе?

— Об этом, Поттер, можно догадаться. Во-первых, в конце августа кто-то ограбил Гринготтс, ячейку номер 713. Пока все вокруг ахали и охали, папа посмотрел в пронумерованный список ячеек — Перечень Гринготтса — эту штуку дают только самым известным, могущественным и богатым родам магического мира. Ячейка с этим номером принадлежит Фламелю почти тысячу лет. Во-вторых, ты говорил, что заходил с Хагридом в две ячейки: твою и эту самую. Хагрид унес собой огромный мешок?

— Нет, это был крохотный сверток, он поместился Хагриду в ладонь...

— Вот видишь! — ликующе возвестил Драко, — Это же точно философский камень! Что еще это может быть?

Гарри недоверчиво покосился на друга. Драко взял передышку, чтобы собеседник мог осмыслить услышанное. И гриффиндорец, снова взлохматив волосы, принялся рассуждать вслух:

— Хм, история выходит интересная, но мы имеем слишком много белых пятен. Вот посмотри, Драко, сейф принадлежал...

— Поттер! Даром ты чей-то наследник! Не используй эти маггловские словечки! Говори: я-чей-ка. Это не трудно.

Гриффиндорец подарил другу скептический взгляд и покачал головой.

— Твои консервативные аристократичные замашки сведут меня в могилу. Какая разница? И дело сейчас не в этом. Так вот, сей..., кхм, — Малфой возвел очи горе, — ячейка принадлежала Фламелю. Хагрид что-то забрал, что-то маленькое, и на следующий день банк ограбили. Хагрид говорил мне, что Альбус Дамблдор послал его в банк за этим. Вопрос: зачем Дамблдору камень, если это он, и почему алхимик вдруг, ни с того ни с сего отдал его директору? Тем более в школу? Неужели у директора, если камень ему очень нужен, нет своей ячейки? И самое интересное: почему философским камнем заинтересовался Квирелл? — Гарри выразительно взглянул на новоявленного доктора Ватсона. Тот сидел и смотрел прямо перед собой. Когда Гарри закончил, слизеринец, словно очнувшись, тряхнул головой, и его серые глаза приобрели осмысленное, а затем озадаченное выражение.

— Поттер, ты не перестаешь меня поражать! Как, объясни мне, можно выдать столько вопросов через минуту после начала истории?

— Я бы выдал сразу, но ты отдыхал, — скромно заметил Гарри. Потянувшись, он встал, чтобы размять затекшие от сидения ноги. Драко сразу встал следом.

— Мы скажем Рону?

— После Хэллоуина, когда мы отомсти..., кхм, когда воздадим ему должное.

— Разумно. Тогда у нас будет и больше ответов на все вопросы.

— Кстати об Уизли, подожди минутку. Я всегда мечтал сделать это в темном холодном зале посреди ночи, о да! — Драко вышел на середину зала.

— Сделать что?

— Вот это, — блондин расставил ноги, вскинул руки и на весь зал громыхнул, — Уизли, грядет час нашего возмездия тебе! МУАХАХАХА!!!!

— Кто здесь? — прохрипело что-то из угла, — Кто это бродит по ночам? Выходи немедленно!

Мальчишки в панике переглянулись. Драко стиснул руку Гарри и срывающимся голосом прошептал:

— Это Филч! Бежим!

Уже забравшись в согретую эльфами кровать и как следует отдышавшись, Гарри вдруг подумал, что это была самая интересная и веселая ночь в его жизни. И под размеренное сопение Рона он быстро и крепко заснул.

Договорившись, Гарри и Драко решили выждать время. Пока они не видели смысла и возможности переходить к открытым действиям. Слизеринец посвятил свое время детализации плана «Руфус». Необходимо было составить простой, но выполнимый сценарий и предугадать сразу несколько вариантов действий. Помимо всего прочего, и Драко обращал на это много внимания, стояла задача: как после розыгрыша сохранить дружбу с Уизли, ведь, если немного переборщить, Драко может влететь не только от своего отца, но и от матери Рона – миссис Уизли. О ее громовещателях, что прилетали на завтрак близнецам ходили легенды. И чтобы избежать такого позора, надо было все обмозговать, причем, не раз и не два.

Гарри тем временем окопался в библиотеке и выходил оттуда только чтобы поесть, поспать и посетить уроки. Он составил небольшой пергамент, где систематизировал все, что удалось найти и узнать:

1. В замке имеется: 

Тролль – 1 шт. (противодействие – Фиренте — энергоемкое)

Цербер – 1 шт. (противодействие —  — посмотреть в Запретной секции: судя по мифам и легендам Древнего мира, церберов усыпляли с помощью музыки или резких звуков. В нашей ситуации можно использовать гимн Хогвартса, усиленный Сонорусом. Получится или нет?).

Философский камень – 1 шт. (осмотреть Запретный коридор, обезвредить угрозу «Квирелл» — ?)

2. В замке намечается: 

Хэллоуин – операция «Руфус»

Визит Азара (только если появится риск для жизни).

Наложив на пергамент маскировочные чары, и капнув для верности капельку крови, как учил его Риш, мальчик заложил им книгу по алхимическим зельям, и, закинув ее в сумку, вышел из библиотеки.

Два дня Гарри потратил на то, чтобы заколдовать свою старую чернильницу. Его старания увенчались успехом, и теперь на слова «Спи, малыш» чернильница вопила гимн школы, при этом ужасно фальшивя. Но гриффиндорца это не беспокоило. Его ждал коридор на третьем этаже.

За несколько минут, Гарри благополучно поднялся по лестнице и свернул в один из тайных проходов. До толстой дубовой двери, за которым слышалось глухое рычание, он дошел никем не замеченный. Наложив на тупик в коридоре простейшее заглушающее, мальчик достал палочку и прошептал: «Allohomora». Тихонько щелкнул замок, и через щелку приоткрывшейся двери гриффиндорец увидел трехголового пса. Тот, поведя носом, открыл красные глаза и поднял голову, потом вторую и третью, Гарри вытащил из припасенной сумки чернильницу…

* * *

Тем же вечером на пергаменте появились некоторые дополнения.

«Цербер: операция «Спи, малыш» прошла благополучно, пострадавших нет. После Малыша идет засада из травы. Дьявольские силки: противодействие – Люмос. Затем целая артиллерия летающих ключей и метла – противодействия нет, дверь отпирающим не поддается. Подошел один из пойманных ключей, который отличался только сломанным крылышком.  Дальше волшебные шахматы. Чтобы пройти к камню, надо переиграть Черную Королеву. Как символично…

Заметка: спросить Рона обо всех возможных комбинациях мата в четыре хода».

Гарри снова капнул на записи кровью, и они стали аккуратным эссе по гербологии. Теперь ему предстояло в кратчайшие сроки выучить шахматную стратегию, и пройти дальше.  Мальчик не знал, сколько еще необходимо, чтобы дойти до последнего уровня. Все происходящее казалось чьей-то плохо спланированной игрой, словно не для темного и опасного мага расставили капкан, а для того, чтобы отвадить незадачливых студентов от запрещенного школьными правилами коридора на третьем этаже…

* * *

Когда Черная Королева с грохотом бросила свою корону под ноги, первая мысль, посетившая Гарри, показалась совсем нелепой для той ситуации, в которой он находился: «Узнает ли Рон, что ему удалось обыграть Великого Гроссмейстера Дамблдора?» Покачав головой, он шагнул к маленькой двери, ведущей, скорее всего, к следующему испытанию. Как только гриффиндорец приблизился, перед дверью встала огненная стена. Не ожидавший такого подвоха, мальчик резко отпрянул назад, едва не опалив волосы. Отдышавшись, он поднялся с пола и заметил в трех шагах от стены небольшой столик. На нем стояли в ряд несколько бутылочек с зельями, рядом лежала записка. Прочитав, Гарри едва не застонал от разочарования: игра игрой, но если Философский камень так важен, неужели нельзя было придумать что-то, с чем не сможет справиться первокурсник, увлекающийся зельеварением. Даже то, что гриффиндорец был Мальчиком-Который-Выжил, который победил Того-Кого-Нельзя-Называть, все это не играло особой роли.

«Мне просто поразительно повезло, что я первый, кто сюда зашел, иначе зелий бы здесь не было, потому что их тут явно на одно применение. Неужели, во всей школе не нашлось ни одного сорвиголова, которому не было бы интересно: а что же там, в Ужасно Запретном Коридоре?» Гарри оставалось только махнуть рукой. Если такие и были, наверняка, они испугались Малыша и решили больше не вспоминать про это место.

Итак, он еще раз посмотрел на зелья. Семь бутылочек: в трех яд; в двух отвратительный тыквенный сок; одна из них проведет через огонь, и еще одна позволит пройти назад. Наметанный глаз отличил тонкий хрусталь первой и третьей и четвертой бутылочек – это настойка из алькатика. Кстати, это действительно яд, точнее очень сильный наркотик: критическая внушаемость, полная дезориентация и частичная слепота. Неизлечимо. Тыквенный сок, так яростно нелюбимый, Гарри узнал только лишь по запаху. Скривившись, он отставил и эти бутылочки в сторону. Остались два зелья: в зеленом стекле, без запаха, и в самой маленькой бутылочке из обычного стекла – черная булькающая жидкость. И вот здесь возникла заминка.

Гарри не знал ни одной положительно воздействующей жидкости черного цвета. В голову приходила нефть, ртуть, кипящая смола, оборотное зелье с чешуйкой огнедышащего дракона (Риш однажды показал)…

«Огнедышащий! А что, если…», боясь ошибиться, Гарри зажмурил глаза и плеснул черное зелье на стоящий перед ним огонь. Языки пламени всколыхнулись и отшвырнули гриффиндорца прямо на мраморную шахматную доску. Одна из пешек помогла мальчику подняться. Он посмотрел на огонь: оранжевые языки не утихали, они метались, словно пытаясь оторваться от удерживающей их стены. На смену им приходили пурпурные и, всё более успокаиваясь, они постепенно становились черными. Вскоре стена окончательно затвердела и остыла.

Гарри неверяще уставился на новое препятствие. М-да, такого он не ждал. Он немного подумал и неуверенно повернулся к шахматным горгульям.

— Извините, вы не могли бы… — тяжелый скрежет прервал мальчика на полуслове. Черный ферзь переместился к краю доски, едва не задев каменными доспехами Гарри и широко размахнувшись, кинул свой меч прямо в стену.

— Ох, спасибо… Вы так помогли… — пробормотал оглушенный гриффиндорец.

Осторожно перебираясь через громадные осколки, он дошел до небольшого зала, в центре которого стояло широкое пыльное зеркало с причудливой резьбой по краям.

* * *

Это зеркало Желания. Одного, самого горячего, самого желанного желания, того, которого хочешь не разумом, а сердцем. Гарри понял это, когда пришел сюда в третий раз: Малыш, его признал, ключ со сломанными крыльями был у него, а шахматы лежали разбитые, как и стена напротив.

 И пока текли минуты, мальчик смотрел, как тепло и нежно улыбался ему папа. Как сияли от гордости его черные глаза, как приветливо раскрывались руки для объятий. Это манило, затягивало, влекло. Неимоверными усилиями Гарри сдерживал слезы каждый раз, когда за завтраком видел холодные, чужие глаза отца.

И этот третий поход в Философский зал, как назвал его Гарри, стал для него решающим. Мальчик посмотрел на улыбающегося отца и, отвернув голову, поднял небольшой камень, отколовшийся от стены.

«Желание – это хорошо, но если я буду просто хотеть, это так и останется желанием…»

Замахнувшись, Гарри в последний раз взглянул на зеркало, и его рука замерла в воздухе. Теперь там не было отца, теперь там отражался он сам. Гриффиндорец в недоумении тряхнул головой, ну конечно он сам, это же зеркало! Но отражение, похоже, жило своей жизнью. Оно хитро подмигнуло мальчику и опустило руку в карман. Гарри почувствовал, как в кармане тяжелеет. Он поднял голову – мальчишка в зеркале довольно улыбнулся и, показав ему большой палец, помахал рукой.

* * *

«Что мне делать с философским камнем? Что мне делать с Квиреллом? Что мне делать с папой? Как подойти к нему? Что сказать? Как уберечь его от опасности?»

С такими нелегкими мыслями Гарри сидел в кресле, совершенно измотанный после третьей бессонной ночи, когда в его поле зрения попал Невилл. Гарри не был близко с ним знаком, но не раз замечал, что при всем своем успехе у мадам Спраут, упитанный, в коротких брюках, гриффиндорец совершенно ничего не понимал в зельях. И пусть именно в этом не было ничего страшного, так как более половины студентов боялись отпустить учебник на полминуты, лишь бы случайно не перепутать ингредиенты. Об экспериментах или импровизации можно вообще молчать. Но Невилл переплюнул их всех. Стабильно, на каждом практическом уроке, один котел неизбежно взрывался под чутким руководством «профессора» Лонгботтома. Про себя Гарри его так и называл «Хиросима». Одно время он даже думал, что Невиллу специально удается комбинировать составляющие простейших зелий так, чтобы они взрывались.… Но когда он увидел, как розовощекий мальчик стремительно бледнеет от ужаса, навеваемого примитивными инстинктами выживания, лишь только при одном взгляде непроницаемых глаз профессора, Гарри подумал, что, возможно, Хиросима и впрямь такой невезучий, и с улыбкой покачал головой.

 Сейчас Невилл ползал на коленях перед диваном, периодически запуская под него руку с умоляющими восклицаниями: «Тревор, выходи, я больше не буду!»

— Невилл, что ты делаешь? – поинтересовался Гарри. Он встал с кресла и подошел на пару шагов к однокурснику. Тот, совершенно не ожидая кого-то со спины, ойкнул от неожиданности.

— Гарри, уфф…ты меня напугал. А я…Тревора пытаюсь достать, он снова спрятался, — мальчик посмотрел на Гарри, в голосе мелькнули жалостливые нотки, — Он всегда прячется, а я его потом полдня ищу. Когда найду, либо достать не могу, либо он снова теряется. Беда с ним просто, — махнув рукой, Невилл поднялся с колен и плюхнулся на диван.

— Почему ты привез именно жабу? Ты же мог взять сову или кошку, — аккуратно присаживаясь рядом, заметил Гарри, — Зачем она тебе?

С минуту Невилл мечтательно смотрел перед собой, а потом, слегка наклонив голову, он, по-прежнему оставаясь серьезным, произнес:

— Знаешь, Гарри, ведь Тревор — не просто жаба, не просто мой домашний питомец. Он мой друг, напарник, в некотором роде, даже ассистент.

Гарри не был уверен, что понял все правильно, поэтому переспросил, на что Хиросима понимающе усмехнулся (в этот момент, он, скорее всего, этого не осознавал, но выглядел он по настоящему взрослым). Видимо, его нечасто понимали в этом вопросе.

— Дома, у меня в комнате стоит редкая коллекция растений, которую я начал собирать с пяти-шести лет, — объяснял Невилл, — Мы с бабушкой Августой путешествовали по всей Европе, она посещала своих знакомых, они пили чай в гостиной, а меня отправляли гулять в сад. У одной из бабушкиных подруг, которая жила в северном районе Франции, на приусадебном участке я набрел на маленький прудик. Он был не больше Большого зала. Когда я подошел ближе, мне едва удалось не упасть в грязь лицом, причем, в буквальном смысле: вокруг росла густая трава, и я совершенно не заметил огромную толстую жабу, сидящую там. Ну, понимаешь, — он негромко рассмеялся, — с моей везучестью там можно было только споткнуться… Немыслимым образом я не упал и не испачкался. Эта жаба стала мамой Тревора. Она умерла, когда в восемь лет я скормил ей одну травку, которую бабушка мне строго-настрого запретила не то что брать в руки, а чуть ли не смотреть на неё. Я был сильно возмущен подобной несправедливостью, так как еще не знал, что не всякая трава – безобидный одуванчик. Сначала Люси (я назвал жабу в честь хозяйки того дома во Франции) сильно раздулась, а потом начала быстро менять свой зеленый цвет на коричневый. Я испугался и выбежал из комнаты, где она находилась. Через пару минут, когда я привел бабушку, чтобы спросить, что происходит с Люси, ее уже размазало тонким коричневым слоем по всем стенам и потолку…

Гарри нервно сглотнул, глядя на однокурсника. На лице того блуждала нежная, полная умиротворенного блаженства улыбка. Не обращая внимания на шокированного и потрясенного слушателя, Хиросима продолжил:

— Так что, Гарри, Тревор не первый. До него была его мать Люси и еще четыре жабки, которые, к сожалению, не дожили до сегодняшнего дня.

Невилл вскочил с дивана, напугав Гарри, который теперь чувствовал себя неспокойно в компании тихони-герболога, и начал расхаживать перед камином взад и вперед, активно жестикулируя.

— Понимаешь, Тревор помогает мне изучать свойства разных цветов и трав, которые, в будущем, я собираюсь использовать в работе с растениями. Этот жаб очень дорог мне! Я не могу потерять его, понимаешь, Гарри? – широко распахнутые глаза горели фанатичным огнем, широкие ладони с короткими пальцами вцепились гриффиндорцу в мантию, тот потрясенно выдохнул:

— Д-да, Невилл, понимаю. А ты не мог бы, — он глазами показал на свои стиснутые руки, — ты не мог бы отпустить меня, Невилл, и мы вместе поищем Тревора, идет?

Застыв как статуя, Хиросима расцепил пальцы и рассеянным взглядом огляделся: в гостиной никого не было, а перед ним стоял перепуганный, доведенный до паники Гарри Поттер, под диваном издевательски громко квакал Тревор. Мальчик взволнованно обратился к другу:

— Эй, Гарри, с тобой все в порядке? На тебе лица нет…

Гарри дрожащими руками достал палочку из кармана и срывающимся голосом выдохнул:

— Accio Тревор! – и подняв на Хиросиму глаза, поблескивающие за стеклами очков, прошептал, словно выдавая страшную тайну: — Невилл, страница 138, Чары, выучи это заклинание. А я… мне спать пора.

И неуверенно посмотрев на лестницу, ведущую в комнату мальчиков, он покачал головой и ушел.

На следующий день за завтраком в Большом зале к Гарри подошел смущенный Невилл и неловко постучал его по плечу:

— Гарри? Я хотел бы... — от неожиданности мальчик, не выспавшийся из-за впечатлений прошлого вечера, подавился омлетом. Чтобы полупережеванный завтрак не стал достоянием всего факультета, Гарри быстро прикрыл рот салфеткой, но это не облегчило ситуацию: кислород покинул его легкие, а глаза немедленно заслезились. Гарри судорожно согнулся над столом, из его рта, прикрытого бесполезной бумажкой, вырывался неестественный хрип.

Рон запаниковал. Да и остальные гриффиндорцы испуганно смотрели на метания Гарри, кто-то из девчонок воскликнул «Он умирает!» и... тут всё закончилось.

Завтрак мальчика бесследно исчез, и Гарри глубоко вздохнул, вытер глаза и осмотрелся. Только что к нему применили магию. Потому что просто так омлеты изо рта никуда не исчезают. По растерянным и удивленным глазам сокурсников Гарри понял, что к его спасению они не имели отношения. Тогда кто имел?

Повернувшись к учительскому столу, он увидел, как Альбус Дамблдор что-то объясняет разволновавшейся МакГонагалл, как трясется Квирелл, торопясь опустить голову почти на стол; и тут Гарри заметил, как неуловимым движением прячет палочку профессор Снейп. Гарри застыл, не смея ни дышать, ни шевелиться. Его папа только что спас ему жизнь. Сердце после омлетного стресса не желало успокаиваться и билось в бешеном темпе. А мальчик все смотрел на высокого, угрюмого человека в черной мантии, который быстро встал со стула и сейчас направлялся в его сторону. Гарри немедленно отвернулся, и в поле его зрения попал Невилл Лонгботтом.

Хоть он и выглядел беззащитным и смущенным, Мальчик-Который-Назвал—Цербера-Малышом все равно смотрел на мистера Хиросиму со всей осторожностью и подозрительностью, какие только могут быть у одиннадцатилетних Героев.

— Ты! — выдохнул Гарри.

— Гарри, — виновато промямлил Хиросима, — я хотел извиниться за вчерашнее.

Гарри смотрел на одноклассника, а тот грустно покачал головой:

— Я не хотел, чтобы так вышло. Обычно, понимаешь, ну я не такой...

Надо было по-быстрому уладить ситуацию. Поэтому, несмотря на протестующий жест Рона, Гарри подвинулся и, кивнув растроганному Невиллу, добавил:

— Ничего страшного, Невилл, садись, — Гарри подождал, пока упитанный собеседник засунет в рот ложку каши, и добавил:

— Только ты сзади не подходи больше, ладно? — он не знал, как оправдать свою просьбу, поэтому решил убедить Невилла в своей правоте методом сравнения. — Ты подкрался, прямо как профессор Снейп на зельеварении — я чуть в обморок не упал.

Невилл ужасно покраснел, и его кашу едва не постигла судьба Гарриного омлета. Он с усилием кивнул. Гарри дружелюбно улыбнулся в ответ. Они с Роном встали из-за стола и пошли на стадион. Матч начинался через час, и Гарри надо было переодеться в форму.

Ребята подходили к выходу, когда им навстречу вышел Снейп. Он остановился перед гриффиндорцами.

— Мистер Уизли, мистер Поттер, — констатировал профессор.

— Здравствуйте, сэр, — хором поздоровались мальчики.

— Сегодня ваша первая игра, мистер Поттер. Вам следует быть весьма осторожным. Удачи, — хмыкнул зельевар и, не глядя на удивленных гриффиндорцев, стремительно прошел мимо.

Рон непонимающе взглянул на друга и пожал плечами.

— Он пожелал удачи?! — рыжик потрясенно смотрел в конец коридора, где только что мелькнул уголок черной мантии.

— Профессор посоветовал быть осторожным, — Гарри протер очки, и мальчики вышли на улицу. Настроение гриффиндорского ловца поднялось до невиданных высот. Папа пожелал ему удачи и, возможно, беспокоился о нем. И на лице расцвела счастливая улыбка, когда до мальчика дошло, что папа будет присутствовать на его первом матче. Пусть он и будет болеть за свой факультет, но как говорил Вуд, «игра игрой, но все следят за ловцом».

«Осторожным? Неужели что-то случится?», взволнованно размышлял Рон, но выражать свои мрачные мысли не стал, ведь у Гарри сегодня был первый матч, и ему не стоило слишком волноваться.

* * *

Матч судила мадам Хуч. Она стояла в середине поля с метлой в руке, ожидая, пока соберутся обе команды.

— Надеюсь, вы будете играть честно, — сказала она, как только все подошли. Гарри обратил внимание, что эти слова она адресовала капитану Слизерина. Уголком глаза он заметил плакат, мигающий над толпой: "Поттера в Президенты!" и почувствовал себя храбрее.

— По метлам, прошу!

Гарри вскарабкался на свой "Нимбус 2000". Мадам Хуч пронзительно свистнула в серебряный свисток — игра началась!

Гарри скользил в воздухе над игровым полем, щурясь в поисках малейшего признака присутствия снитча. Это было частью плана, который они разработали совместно с Вудом.

— Держись в стороне, пока не увидишь снитч, — все время повторял Вуд. — Нельзя же, чтобы тебя атаковали раньше времени.

Когда Анжелина забила гол, Гарри от избытка чувств проделал в воздухе пару мертвых петель. А потом снова принялся внимательно следить, не появился ли снитч. Один раз он заметил золотой отблеск, но это оказалось всего лишь отражение солнечного луча от наручных часов одного из близнецов.

По стадиону пробежал ропот, когда слизеринский загонщик упустил бладжер. Тот зазевался, обернувшись через плечо — проследить за золотой молнией, только что сверкнувшей у его левого уха.

И Гарри заметил золотой проблеск. В мгновенно овладевшем им страшном возбуждении он нырнул следом. Ловец Слизерина тоже увидел снитч. Голова к голове они ринулись за мячом; все охотники, казалось, забыли о своих обязанностях и зависли в воздухе, наблюдая за погоней.

Гарри оказался быстрее: он уже ясно видел маленький круглый мячик, трепещущий крылышками и рвущийся вверх; он прибавил скорость...

БАМ! Яростный возмущенный рев донесся с трибун Гриффиндора: Маркус Флинт подрезал Гарри, метла винтом закрутилась в воздухе, и вот Гарри отчаянно цеплялся за древко, чтобы не упасть.

— Нарушение! — вопили гриффиндорские болельщики.

Мадам Хуч рассерженно накричала на Флинта и назначила Гриффиндору штрафной. Но за всей этой суматохой неугомонный снитч, конечно же, скрылся из виду.

Все произошло в тот момент, когда Гарри в очередной раз увернулся от бланджера, просвистевшего, опасной близости от его головы. Совершенно неожиданно метла Гарри как будто провалилась в воздушную яму. Какую-то долю секунды мальчик был уверен, что сейчас упадет. Он судорожно вцепился в древко обеими руками и коленями. Ни разу в жизни он не испытывал ничего страшнее.

Метла опять нырнула. Создавалось впечатление, что она пыталась сбросить Гарри на землю. Но ведь "Нимбус 2000" — не какая-то там обычная метла: не могла же она ни с того ни с сего решить избавиться от седока. Гарри хотел повернуть назад к кольцам Гриффиндора, чтобы попросить Вуда объявить тайм-аут, но почувствовал, что метла полностью вышла из-под контроля. Он не мог развернуться. Вообще не мог ее никуда направить. Она зигзагами носилась в воздухе, время от времени виляя, и он всякий раз чудом удерживался, чтобы не упасть. Самое страшное было, что если он бы сейчас упал, его костей не мог бы собрать даже папа, в чьем мастерстве Гарри не сомневался.

Ли все еще комментировал матч.

— Слизерин забивает гол — о нет!

Слизеринцы ликовали. При этом никто, казалось, не замечал, что метла у Гарри ведет себя странно. Она потихоньку уносила его прочь от игрового поля, все выше в небо, постоянно прыгая и дергаясь.

Вдруг зрители на трибунах стали показывать вверх на Гарри.

Его метла винтом вращалась в воздухе — так быстро, что он еле удерживался на ней. Потом раздался дружный вопль. Метла резко метнулась в сторону, и Гарри слетел. Теперь он висел, схватившись за древко одной рукой.

— Может, с ней что-нибудь случилось, когда Флинт его чуть не сбил? — прошептал перепуганный Рон, при этом отыскивая взглядом зельевара.

— Не могло, — коротко сказал Хагрид, но голос у него дрожал. — На метлу действует лишь черная магия — пацану такое не под силу, тем паче это "Нимбус 2000".

При этих словах Рон выхватил у Хагрида бинокль, но направил его не на Гарри, а на трибуны, где стал лихорадочно что-то выискивать.

— Что ты делаешь? — с тревогой воскликнул Невилл.

— Я так и знал, — задохнулся от волнения Рон, — Снейп — смотри.

Невилл схватил бинокль. Снейп сидел в центре противоположной трибуны. Его глаза были прикованы к Гарри, и он безостановочно бормотал что-то, едва шевеля губами.

— Он колдует — проклинает метлу, — с трудом произнес Рон.

— Что же делать?!

— Предоставь это мне.

И, прежде чем Невилл успел сказать хоть слово, Рон исчез. Невилл снова навел бинокль на Гарри. Его метла так сильно вибрировала, что вряд ли он мог долго продержаться. Зрители в ужасе повскакивали на ноги и смотрели, как подлетели близнецы и попробовали перетащить Гарри на одну из своих метел, но ничего не получалось: стоило кому-нибудь из них приблизиться, как метла Гарри резко вздымалась к небу. Тогда близнецы опустились ниже и стали кружить в надежде, что им удастся подхватить Гарри, если тот упадет. Маркус Флинт завладел квоффлом и забил пять голов подряд, но никто этого даже не заметил.

— Ну же, Рон! — отчаянно шептал Невилл.

Расталкивая публику локтями, Рон пробрался туда, где сидел Снейп, и теперь рысью бежал по ряду позади него; он даже не остановился извиниться, когда толкнул профессора Вектор. Добежав до Снейпа, Рон сел на корточки, вытащил волшебную палочку и... замер, напряженно вслушиваясь. Ему были знакомы слова, тщательно проговариваемые профессором. Когда его сестра Джинни впервые проявила магию, это оказался неплохой Летучемышиный сглаз. Мама тогда посадила Рона перед собой и точно так же, как сейчас Снейп, не прерывая зрительного контакта, шептала заветные слова, аккуратно соблюдая ритм чтения. «Тогда кто заколдовал метлу Гарри?», — растерялся Рон. Вообще-то было все равно, чью мантию поджечь, если это могло спасти Гарри. Рон огляделся и прошептал заклинание. Из кончика палочки вылетел сноп ярко-голубого пламени — прямо на подол длинной мантии Квирелла.

Учителю понадобилось примерно тридцать секунд, чтобы понять, что он горит. Громкое "ох!" лучше всяких слов сказало Рону о том, что он справился со своей задачей. Собрав огонь с профессора в маленькую баночку и бросив ее в карман, мальчик помчался обратно — Квирелл никогда бы не смог догадаться, что случилось.

Этого оказалось достаточно для того, чтобы Гарри там, в небе, смог взобраться на метлу.

— Невилл, уже можно смотреть! — сказал Рон. Последние пять минут Невилл ревел, уткнувшись в пиджак Хагриду.

Гарри на большой скорости летел вниз к земле, и вдруг все увидели, что он судорожно прижал ладонь ко рту — так, будто его вот-вот стошнит. Он приземлился на все четыре конечности и ,неловко поднявшись на ноги, осторожно вытащил изо рта помятый мячик. Стадион замер: все внимание было приковано к упавшему ловцу.

Мальчик торжествующе поднял руку и взмахнул золотым снитчем над головой. Игра закончилась в полнейшей неразберихе.

—— Он его не поймал, а проглотил, — продолжал стонать Флинт двадцатью минутами позже, но от его нытья не было никакого проку, ведь гриффиндорцы не нарушили ни одного правила. Гарри ничего этого не слышал. Мадам Помфри поила его крепким чаем с отваром для зубов. Гарри его попросил, когда почувствовал, что пара передних зубов шатаются: все-таки золотой снитч — это не орешки щелкать. Рядом сидели Рон и Невилл.

— Снейп спас тебя, — объяснял Рон. — Мы с Невиллом все видели. Он читал заклятье от сглаза на твою метлу, он все время бормотал и не сводил с тебя глаз.

— А кто тогда заколдовал меня? — негромко спросил Гарри. Шумная гриффиндорская команда наверняка уже бежала поздравлять героя, поэтому пока мальчик наслаждался тишиной и спокойствием Больничного крыла.

Невилл взглянул на Рона, ожидая услышать ответ, но тот лишь пожал плечами:

— Не знаю, Гарри. Я подумал, что все равно, кто из учителей загорится, и поджег наугад: кажется, Квирелла. Почти все учителя сразу поднялись со своих мест, я убежал, а ты смог забраться на метлу.

Гарри со стоном откинулся на подушку. Значит Квирелл, действительно, пытался его убить. Ему срочно была нужна помощь Азара.

* * *

Тем же вечером.

«Риш,

Ты все-таки был прав. Квирелл опасен. Сегодня на матче кто-то заколдовал мою метлу. Пока папа читал заклятие от сглаза, Рон поджег мантию Квирелла. По его словам, я сразу же, как учителя отвлеклись на пожар, смог залезть на метлу. Я просто уверен, что это Квирелл.

Мы победили.

Гарри»

Когда Гарри вышел из Больничного крыла, то первым делом направился в Большой зал. Прекрасным ранним утром у Гарри были все шансы попасть на завтрак.

Положив в тарелку пару тостов, мальчик по привычке принялся анализировать ситуацию. Через два дня Хэллоуин, и в свете того, что Рон помог папе спасти Гарри от проклятия Квирелла во время матча, становилось совершенно необходимым еще раз тщательно отредактировать с Драко их, без сомнения, гениальный, злодейский план «Руфус». Возможно, тогда план станет менее злодейским, но... останется не менее гениальным.

И что можно сделать с камнем? Стоит ли рассказывать ребятам? Гарри рассеянно размазывал по тосту джем, когда напротив сели Невилл и Рон.

— Привет, дружище! Привет, Гарри как ты? — радостно поприветствовали его друзья. Рон невозмутимо, с довольной физиономией, тянулся к каше с медом. Невилл, в отличие от рыжика, все же надеялся услышать ответ, и поэтому выжидающе смотрел на задумчивого гриффиндорца, который ушел, казалось, глубоко и надолго. Рон немного погодя заметив, что вокруг него слишком тихо, обратил внимание на собеседников и увидел, что Гарри размазывает джем едва не по руке. Он помахал ему:

— Гарри, ау! Ты еще здесь?

Мальчик вздрогнул и поднял глаза.

— Ой, ребята, простите. Я, кажется, задумался, — Гарри улыбнулся, и перед тем как откусить кусочек тоста, поинтересовался: — Рон, Невилл, как вы относитесь к Хэллоуину?

— О! — довольно протянул Хиросима, — В Хэллоуин можно ставить самые разные, самые невероятные, самые интересные эксперименты! А еще, в это время расцветает несколько редких и опасных растений, я вам всё покажу, если хотите... ой!

Рон героическим усилием протолкнул еду в желудок и ткнул однокурсника локтем. Гарри незаметно перевел дух, все что угодно, только без экспериментов герболога! Рыжий гриффиндорец запил завтрак соком и заметил, недовольно сопящему Невиллу:

— Нев, друг, давай без растений? Мне Спраут все мантии перепачкала своими кустами... — мальчик повернулся. — Гарри, на Хэллоуин всегда случается что-нибудь необыкновенное! Поверь профессионалу, я еще ни один праздник не встречал без приключений!

Краем уха Гарри услышал, как хмыкнул, проходивший мимо Драко. Обычно тот не здоровался с друзьями, когда находился в компании слизеринцев, — держал марку.

«Рон, ты не поверишь...», мелькнула шальная мысль.

* * *

В стенах высокого замка, под солнечным светом, заливающим мраморный пол библиотеки, эльф внимательно слушал разговор двух мужчин. Один постарше, с короткими седеющими волосами, был похож на рыцаря из сказки. На бедре висел меч, на груди легкой накидкой лежала тонкая, почти прозрачная кольчуга невероятной прочности. Мужчина стоял, опираясь локтями на спинку высокого стула, и вслух читал коротенькую записку на пергаменте. На его плече сидела Мираж.

— Азар, мальчик пишет, что его пытались убить. Ты должен отправиться в замок, Гарри может понадобиться твоя помощь.

Сидящий за письменным столом мужчина недовольно поморщился и вопросительно поднял бровь:

— Скажи мне, Ричард, почему мы занимаемся этим? — он встал и прошелся, слегка прищуриваясь от солнечного света.

— Потому что мальчику нужна наша помощь. Ты как никто другой должен понимать это. Гарри — наш Наследник.

Ричард подошел к окну, где, сложив руки на груди, стоял Азар.

— Я не понимаю, Ричард, почему мы должны заботиться о нем? У мальчишки есть семья дяди и тети, у него есть отец — живой, между прочим, у него, в конце концов, есть Дамблдор, который будет сдувать с него пылинки! — мужчина резко развернулся, так что в библиотеке задрожали полки с книгами.

— Гарри — наш Наследник, — спокойно ответил голубоглазый рыцарь.

— Подумать только, Наследник! Мы с тобой больше тысячи лет ходим по землям Англии, Ричард. Больше тысячи! — воскликнул брюнет, повышая голос. — Почему именно сейчас ты решил, что нам нужен наследник? Мне, между прочим, никто не нужен — я жил без этого ребенка десяток столетий, и еще поживу.

— И я не нужен? — тихо спросил собеседник, склоняя пепельно-седую голову под лучи солнца.

В комнате повисло тяжелое молчание.

— Послушай, — негромко произнес Ричард, — я выбрал это время и этого мальчика не просто так. Конечно, ты прав, этот маг-полукровка Риддл ничуть нам не опасен. Я практически уверен, ты сможешь победить его одной силой мысли, — усмехнулся мужчина, глядя на кислое выражение лица молчавшего друга. — Но это не наше дело. Во время последнего созыва Круга Медиумов, четыреста пятьдесят лет назад, был предсказан приход Гарри. Конечно, все было без имен, но то, что должен прийти именно Гарри, я уверен. Как ты видишь, волшебный мир теряет свою силу, знания, и магия уходит от нас. Чтобы этого не допустить, Медиумы восстанавливают запас, с тем, кто будет иметь Силу. Такую, какой не было ни у одного из Медиумов доселе. Такую, чтобы не допустить разрушения волшебного мира, — Ричард стоял прямо, внимательно рассматривая место, где скрывался Арчибальд.

— Ричард, неужели ты всерьез полагаешь, что какой-то жалкий недомаг сможет хотя бы поколебать нашу основу, я уже не говорю о том, чтобы попытаться её разрушить? — иронии Слизерину было не занимать.

— Риддл нам не опасен. Если он возьмет на себя слишком много, Круг и магия уничтожат его. Важен мальчик и его Сила. Гарри не до конца понимает, что его ожидает в будущем, но сегодня Риддл — это его испытание. Мальчик должен его пройти, чтобы доказать, что он готов вступить в Круг Медиумов, и чтобы его Сила развилась до конца.

— О какой силе идет речь? — небрежно поинтересовался Азар.

— Любовь, — просто ответил Ричард, — Гарри неосознанно сближает людей между собой, делая заклятых врагов лучшими друзьями. Помнишь, он писал нам про своих друзей, кажется, мистер Уизли и...?

— Малфой.

— Да, так вот, — мужчина важно поднял палец, — мне кажется совершенно невероятным дружба чистокровного ребенка Малфоев с сыном простого министерского чиновника, носящего статус «предателя крови» и активно общающегося с магглами. Мм? Как тебе такое? Сейчас Гарри пишет, что они не разлей вода, хотя на людях и держатся порознь. Так что наша задача, помочь ему, ведь Гарри вступит в наше Наследие. Это большая честь в Кругу.

— О да! Любовь спасет мир! Какая идиллия! — издевательски рассмеялся Азар, — Что же тогда нашего любвеобильного героя отец родной бросил? На отца его не хватило? — он осекся, поймав наполненный безмолвным осуждением взгляд рыцаря.

— Ты никогда не признавал Силу Любви, верно? — тихо заметил Ричард, — Единственный ребенок в семье, лучший ученик в школе, невероятно могущественный маг, некромант — лучший друг Смерти... Легкие победы и безраздельная слава сделали тебя черствым и одиноким. Посмотри, у тебя не осталось даже врагов, а друзей никогда и не было. Тех, которые бы навещали тебя, дарили бы подарки на бесконечные дни рождения, на Рождество.

— Мне не нужен посторонний хлам! — угрюмо буркнул Азар.

— А кому он нужен? — рассмеялся в ответ Ричард, — Ты думаешь, кто-то действительно ценит горы бумаги, фольги и, в лучшем случае, что-то нужное в хозяйстве? Важны внимание, тепло, забота, память в конце концов. А подарки лишь символ. Символ того, что человек любим и любит в ответ.

— Не говори мне о любви! — яростно прошипел Слизерин, — Ты прекрасно знаешь, как я любил...

— Диана, верно? Она была прекрасной девушкой...

— Прекрасной?! Она была всем для меня! Я положил к её ногам саму смерть! Кто когда-нибудь, ответь, когда-нибудь делал подобное для любимой? Ответь мне, Ричард! — побелели костяшки пальцев, затрепетали ноздри, предательски защипало в глазах.

Мужчина достал пару бокалов и налил вина.

— Она выбрала свой путь, Азар. Она не захотела остаться — это её выбор. Тебе нужно с ним смириться.

Один из бокалов полетел в стену и разлетелся мелкими кровавыми осколками хрусталя.

Арчибальд, стоявший за высокой полкой с древними манускриптами, печально склонил голову. Его руки задрожали, а из глаз беззвучно потекли слезы. Он знал, почему мастер Азар так ненавидит простое слово «любовь». Арчибальд помнил, как долго он и хозяин Эриш возвращали молодого мастера к жизни, как долго последний не хотел, сопротивляясь из последних сил, забыть, оставить, победить в себе боль утраты, безумие и отчаяние от ужасной потери. От ужасной смерти, которую мастер-некромант не смог преодолеть.

Его невесту звали Диана. Она была изумительной красоты, глубокого и проницательного ума. С раннего детства Дианы молодой мастер приходил в её дом. Он работал вместе с её отцом над одним сложным алхимическим зельем. Иногда девочке позволяли смотреть, как перетекает разноцветная жидкость из одного сосуда в другой. Если мастер Азар оставался в доме Дианы на обед, то за столом он сажал ее себе на колени и рассказывал удивительные истории, от которых девочка начинала неудержимо смеяться или, наоборот, становилась очень серьезной и задумчивой. Когда приходило время прощаться, мастер склонялся к руке девочки, едва касаясь ее кожи губами.

Диана выросла и очень скоро поняла, что молодой Азар влюблен в нее, но не знает, как просить у отца руку и сердце дочери. Тогда молодые люди, не открывая ничего нового, договорились просить отца Дианы во время его наилучшего расположения духа. Обычно алхимик работал в любимой лаборатории, и как-то раз, во время особо удачного эксперимента, он позвал мастера и Диану. Молодые люди радостно шагнули к котлу, но девушка нечаянно поскользнулась и, падая, зацепила ветку шиповника. Та упала в котел, и спустя мновение прогремел ужасный взрыв.

Когда Азар очнулся, первое, что он увидел, было бездыханное тело любимой, возле которой на коленях рыдал отец. Молодой мастер вызвал дух умершей, умоляя вернуться на землю, но Диана лишь шепнула ему: «Прости, мой мастер...» и растворилась в воздухе. С тех пор Азар никогда не проявлял свои способности, но они дремали в нем, накапливая силы и ожидая пробуждения.

— Так мы поможем мальчику? Ему без нас не справиться, — Ричард понимал, что не все раны затягиваются со временем — некоторые шрамы, длинные, кривые, уродливые, остаются на всю жизнь. И пусть уже прошло больше семисот лет.... Им надо было действовать. — Гарри достал философский камень.

Салазар по-прежнему сидел в кресле, не отвечая и не реагируя.

— Не думаешь ли ты, что Гарри отдаст его Дамблдору? Возможно, мальчик захочет встретиться с создателем камня.

Неуловимым, стремительным движением Салазар оказался у двери.

— Ненавижу тебя, Ричард...

Оглушительно хлопнула дверь. Маг повернулся к книжным полкам.

— Выходи, Арчи, — они понимающе взглянули друг на друга. Поднимая бокал, волшебник едва слышно прошептал: — Я и не думал, что он до сих пор помнит Диану.

— Молодой мастер помнил её. Все эти годы. Всегда... — так же шепотом ответил эльф. В его распахнутых глазах стояли невыплаканные слезы.

Закрыть Рона в женском туалете....

Стоя по колено в грязи, в обломках стен и раковин, прямо перед оглушенным горным троллем, Гарри уже не считал их с Драко план гениальным. От тупого монстра исходил просто кошмарный запах. На полу лежал со сломанной рукой Рон: когда тролль разбил все перегородки, одна упала прямо на предплечье, немного сдавив локоть. К счастью, задело только руку — ведь, упади она на Рона полностью, тот мог и умереть. Рыжий гриффиндорец кое-как умудрился высвободить руку и подняться на ноги

Перед осколками зеркала стояла чумазая, перепуганная и почему-то зареванная Гермиона. Девочка, с которой Гарри познакомился в поезде. Она тоже попала на Гриффиндор, и Гарри с любопытством наблюдал, как фанатично правильная гриффиндорка отвечает на всех уроках, с каким упорством разучивает заклинания в общей гостиной, как она желает показать всем, что она умеет. И при этом, кажется, совсем не подозревает, что выглядит немного... ну того...

— Все живы? — спросил Гарри, оглядывая место сражения. Пыль и каменная крошка попали в горло, так что мальчик закашлялся. Ответа он не услышал, зато смог взглянуть на лица, исключительные по своей выразительности — на тему: «Неужели вы не знали, профессор МакГонагалл... ой, и профессор Снейп... ой, и профессор Квирелл... ой, упал! Неужели вы не знали, что мы тут просто мимо пробегали? Честное гриффиндорское!»

Самой противоречивой половине хогвартских деканов открылось совершенно невообразимое для обывателя зрелище. Руины бывшего туалета для девочек, посередине сидит себе ошалевший горный тролль, размером превосходящий всю остальную биомассу в этом помещении. На этом «блеклом и неинтересном» фоне из последних сил стоит младший Уизли со сломанной рукой; виновато опустившая голову отличница в разодранной мантии, любимица учителей — Грейнджер, напуганная больше предстоящим разбирательством со строгим деканом, нежели монстром неподалеку; и в дополнение, как приятный бонус, стоял Гарри Поттер с видом «Ну и денек выдался!»

— Мистер Поттер! — рвано выдохнула МакГонагалл и перевела взгляд на остальных участников, — Мисс Грейнджер, вот от вас я такого безрассудства не ожидала. Я требую объяснения тому, что вы трое здесь забыли. Мистер Уизли, что с вашей рукой?

— Она сломана профессор, — озадаченно моргнул Рон, неужели и так не ясно?

Снейп не сводил с Гарри пристального изучающего взгляда. Мальчик сглотнул и повернулся к Гермионе. Она была сильно напугана, и Гарри понял, что огонь надо брать на себя...

* * *

Через полчаса Гарри и Гермиона негромко переговаривались с Роном. Он сидел на кровати и пил отвратительный на вкус Костерост, что дала ему мадам Помфри. Дождавшись, пока друг сделает последний глоток, Гарри обратился к ребятам:

— А теперь попробуйте собраться с мыслями и объясните мне, какой саламандры вы забыли в туалете для девочек вечером, во время праздничного пира? И почему неподалеку мило прогуливался горный тролль?

К удивлению мальчика, друзья виновато потупились и почему-то покраснели.

— Итак? — продолжал допытываться он.

— Понимаешь, Гарри, — начал оправдываться Рон, — так получилось, что...

— Во всем виновата я, — непреклонно заявила Гермиона, безжалостно пресекая попытки Рона что-то промямлить, но тот, словно очнувшись, воскликнул:

— Да причем здесь ты! Это все из-за Финнигана. В общем, Гарри, он обозвал Гермиону заучкой, а она обиделась и убежала, — гриффиндорка, покраснев еще больше, внимательно рассматривала лохмотья своей бывшей мантии...

— А после того, как Перси сказал, чтобы мы шли в гриффиндорскую гостиную, я услышал, как шептались сестры Патил, будто Гермиона весь день просидела в туалете.

— Рон, успел меня вытащить до того, как тролль едва не сбил меня своей дубиной, как стены в туалете, но теперь у Рона сломанная рука, — расстроенно шмыгнула носом девочка. Её «спаситель» смутившись, буркнул:

— Да ладно тебе, зато мы все живы, — и тут Рон даже приподнялся с подушек: — Кстати, Гарри, а ты как туда попал? Кажется, наша гостиная находится в другой стороне.

На зеленоглазого мальчишку требовательно уставились две пары глаз. Но тот, не теряя привычной уверенности, невозмутимо ответил, болтая ногами в воздухе:

— Квирелл меня заинтриговал. Я просто пошел посмотреть на тролля. А нашел вас, — ребята синхронно открыли рты.

— И должен отметить, что вы мне были почти рады, — добавил он, хитро прищурившись.

* * *

Спустя пару дней Гарри удалось поговорить с Драко. В свете последних событий, план «Руфус» нуждался в серьезных изменениях. Драко, понимающе отнесся к предложению гриффиндорца забыть о том туалете — да и остались от него одни камни и полуразрушенные стены, но серые как утренний туман глаза слизеринца, недобро сверкали при упоминании тролля и Уизли, и снова тролля, и Уизли...

— Драко, помнишь, Нотт говорил тебе о запретном коридоре? Мы тогда еще про философский камень думали... — спросил как-то зимним вечером Гарри, заполняя очередной формуляр из архива — отработки у МакГонагалл особой суровостью и оригинальностью не отличались.

— Помню, — ответил блондин, недовольно тряся затекшей рукой, — Ты что-то узнал?

— Ты позволишь мне наложить на тебя Силенцио? — вежливо осведомился гриффиндорец по всем правилам магического этикета.

Немного подумав и что-то прикинув в своей светлой голове, Малфой кивнул, вопросительно смотря на друга.

— Тогда забудь об этом разговоре до поры до времени, — ответил Гарри и сунул последнюю папку в ящик на столе.

* * *

Спустя пару недель.

— Вот, смотри, Драко.

Глядя на медленно сползающего по стене слизеринца, раскрывшего рот в безмолвном крике ужаса, Гарри порадовался, что заранее наложил заклятие Тишины. Потому что с вероятностью в тысячу процентов, сейчас все обитатели замка были бы на ногах.

— Драко, это Малыш Джек, это Малыш Джон, это Малыш Джед, — представлял Гарри, поочередно гладя каждую голову, — Для друзей можно просто — Малыш. Малыш, это Драко Малфой, — ласково знакомил цербера мальчик, подкидывая каждой пасти по куску мяса, которыми школьные эльфы радостно снабжали гриффиндорца по первой просьбе.

Кроме фееричного зрелища «Первокусник и трехглавый цербер», в маленькой комнатке стоял ужасный запах псины и его слюны, которой щедро был залит пол. Драко, который на свою беду пытался закричать, зажал рот после первой же попытки вдохнуть и выскочил за дверь. Гарри печально переглянулся с Джеком... или Джоном и, старательно водя палочкой над струйками слюны, обильно стекающей прямо на мантию, вздохнул и задумчиво произнес:

— Ну... я думаю, ты ему понравился. Просто Драко об этом пока не догадывается, — и, потрепав Малыша за короткие уши, мальчик вышел за дверь.

Блондин, сидевший на полу, в паре метров от двери, наградил Поттера самым мрачным взглядом из своего арсенала. Тот с сомнением огляделся вокруг и достал палочку.

— Уже можно? — невинно поинтересовался гриффиндорец и взмахнул палочкой. Драко яростно вскочил на ноги и прошипел:

— Поттер, ты просто псих! Ты... ты вообще понимаешь, что сейчас перед тобой сидело?

— Сейчас ты сидел...

— Чертов гриффиндорец, чертова школа, чертов Дамблдор со своими проблемами,... — Драко нервно шагал по направлению к лестнице. Гарри молча следовал за ним. Цербер, конечно, в первый раз показался черноволосому первокурснику отнюдь не милым щенком, но вот выдержит ли его дружба с Драко, у которого душевная организация, как показал опыт, более тонкая. Внезапно Драко остановился и резко повернулся к своему спутнику.

— Ты выяснил что-то о камне? — строго спросил он, — Или это была всего лишь экскурсия, благодаря которой цербер из ближайшего окружения чистокровного рода Малфоев сможет продвинуться вверх по служебной лестнице? Скажем, от сторожа какого-то там камушка до завхоза Школы чародейства и волшебства, мм?

Гарри с облегчением заметил, что в серых глазах растаял лед, и радостно фыркнул в ответ:

— Ты только представь, что будет, если Филч начнет обходить коридоры не с миссис Норрис, а с Малышом!

Замерев, первокурсники с содроганием представили себе весь масштаб трагедии и, посмотрев друг на друга, облегченно рассмеялись, радуясь тому, что Малыш Норрис — всего лишь плод их неуемной фантазии.

Правда, свои печальные последствия у ночной прогулки тоже были: в холле их поймала профессор МакГонагалл, сняла по двадцать баллов за нарушение дисциплины и назначила отработку.

* * *

«Риш, привет.

У меня все хорошо. Когда ты просил меня писать каждую неделю, я сомневался. Думал что в школе будет однообразно и скучно. Мерлин, как же я ошибался! Здесь вообще спокойно только на истории, потому что все спят!

Я познакомил Драко с Малышом. Правда, до этого пришлось наложить на Драко Силенцио, а то бы он всех поднял, да и собака при нем нервничать начала.

Я хотел попросить Драко, чтобы он помог мне выгуливать Малыша. Мне тут на досуге (на истории) мысль пришла: он же в Запретном коридоре с начала года сидит. Я не знаю, как устроен организм у церберов, но кажется, даже они должны кем-нибудь выгуливаться... Но Драко был немного удивлен и пока не привык к Малышу. Но это дело времени — они обязательно подружатся.

Когда мы возвращались в башни, нас отловила профессор МакГонагалл. Нас с Драко опять ждет отработка... И чем мы ей досадили? Остальные профессора ограничиваются баллами, а с МакГонагалл одни формуляры, архивы, папки, коробки, пергаменты...

Передавай от меня привет Арчибальду и Азару, и скажи Арчи спасибо за конспект по истории — без него я бы пропал.

Гарри».

Допивая любимый чай, Ричард слушал, как мелодичным голосом Арчибальд читает последние строки письма. Отставив пустую чашку, еще хранившую тепло, он умиротворенно прикрыл глаза.

— Сила мальчика развивается, — спокойно заметил эльф, — Это видно из письма. Если бы Гарри был обычным ребенком-магом, его друг не заговорил бы с ним вообще или через несколько недель, а то и месяцев. Ведь Гарри, по сути, подвергнул жизнь единственного наследника Рода смертельной опасности.

Мужчина не успел ответить, потому что на его плечо села почтовая сова Хогвартса. Он отвязал письмо и пробежал глазами неровные строчки.

«Ричард, я встречался с кентаврами. Они ввели меня в курс дела. Наша ситуация неплохая, но Поттер не преувеличивал, когда писал, что его хотят убить. В этом заике-профессоре сидит дух хорошо известно полукровки Риддла. Где этот ущербный Квирелл его подцепил, понятия не имею. Надо думать, как спасать Поттера, потому что эта тварь взялась за кровь единорогов. Так как Поттер магически связан с полукровкой, надо думать из-за Авады, остаточное проклятие крови может пасть и на него.

События развиваются слишком непредсказуемо, поэтому я пока остаюсь в замке».

Без подписи, как всегда. Зато легко отличимый почерк: особая форма букв «с»: она всегда изгибалась как змея, готовая к смертоносному нападению; можно еще добавить разлетающийся в разные стороны наклон.

— Если Гарри заставит Азара поверить в него, тогда я поклянусь на магии, что Его сила — Любовь — действительно развивается. Арчи, ты думаешь Гарри удастся это?

— Удастся. Наш Рэйви силен не по годам и абсолютно честен с людьми. Я уверен, что его искренность и простота, с которой он дарит свою Силу, может подкупить молодого мастера, хозяин Ричард, — эльф помешал угли в камине.

— Пусть так и будет, — пожелал волшебник.

Вечером следующего дня, без пяти минут семь, Гарри вместе с Драко стояли перед кабинетом профессора МакГонагалл. Один из мальчиков постучал. Дверь открылась, и взглядам друзей предстала чем-то раздосадованная профессор. Увидев проштрафившихся учеников, она недовольно поджала губы и сухим тоном объявила:

— Мистер Поттер, мистер Малфой, по приказу директора вашу отработку будет проводить Хагрид. Мистер Филч уже осведомлен об этом и ждет вас около выхода через, — она бросила взгляд на часы, — двадцать минут. Он проводит вас до сторожки лесника.

Драко, нахмурившись, о чем-то напряженно размышлял. Гарри попытался возразить:

— Но, профессор, мы же не можем пойти в Лес! Это запрещено первокурсникам!

МакГонагалл педантично заметила:

— Посещение Запретного Леса запрещено всем студентам без исключения, однако, директор распорядился именно так. И не стоит волноваться, — добавила она, неожиданно смягчившись, — мистер Хагрид представляет большую силу, чем половина обитателей Леса.

Завхоз, мрачно сверкая желтыми зубами и вспоминая былые времена добрыми словами, отвел их почти к самой кромке леса. От него ребята узнали, что с ними идет еще один студент — третьекурсник Мачстам. Оказывается, Лайли умудрился случайно трансфигурировать чернильницу в хлопушку. И она рванула прямо на уроке.

Около тропинки, уходящей вглубь Запретного леса, их уже дожидался Хагрид с Клыком. Пес, кстати, совершенно не хотел никуда уходить и трусливо поскуливал и яростно вилял хвостом. Мальчики обменялись обреченными взглядами.

— Спасибо, Аргус, мы пойдем. А, Лайли! Опять тебя профессор ко мне — уже третий раз за неделю! Привет, Гарри! Э-э, а тебя как звать?

— Драко Малфой — с непередаваемым высокомерием произнес слизеринец. Хагрид неодобрительно покачал головой. Заметив этот жест, Драко гордо вздернул подбородок. Направившись в сторону леса, Хагрид поведал первокурсникам о событиях последних двух месяцев. Прозвучало его объяснение следующим образом:

— Так вот эта..., Лайли, я тебе уже говорил, Гарри и Драко, слушайте меня. Здесь еще до праздников-то кто-то повадился калечить единорогов. Опасно это, кровь у этих лошадок волшебная и сильная. Кто прольет кровь единорога, то беда с ним. Профессора вам скажут, мол, сам себе вылечится... Ан нет! Уж я-то знаю, тот убийца будет проклят. Среди кентавров ходит легенда, что к тому, кто прольет серебристую кровь, смерть придет не однажды... — оглянувшись, лесник увидел изрядно побледневших мальчишек и, очевидно, желая их подбодрить, весело рассмеялся. — Да вы, того... Нам только найти раненого единорога и перевязать ему рану, чтобы зараза какая не попала. И не бойтесь ничего, пока я с вами. Да и Клык у нас молодец! — неуверенно закончил Хагрид, опуская глаза на жмущегося к нему в страхе пса.

Вскоре они вышли на небольшую поляну. Хагрид придирчиво оглядел первокурсников.

— Так, эта... Малф... Драко, ты пойдешь с Лайли, а ты, Гарри, со мной. Вот.

Драко чуть не подпрыгнул: самое безопасное Хагрид взял себе!!! «Да, докатился ты, Малфой. Теперь всегда будешь за друзей прятаться?», пролетела мысль. Драко успел её ухватить и с достоинством продолжил внутренний диалог, со своим обнаглевшим рассудком: «Не за друзей, а за друга. Только за Гарри».

— Я не согласен! — громко возмутился блондин и заявил: — С Поттером иду я. А Клыка, так уж и быть, с собой забирайте, — добавил он, посмотрев на вытянувшиеся физиономии Хагрида и Лайли.

Спустя полтора часа изрядно продрогший и голодный Драко шел по сырой тропинке, громко возмущаясь:

— Когда мой отец узнает, что позволяет себе наш ненормальный директор, клянусь, ноги Дамблдора здесь не будет! Как можно запрещать ходить в Лес, а потом отправлять туда первокурсников? Это не просто безответственно — это опасно!

Гарри, меланхолично шагая справа, рассудительно заметил:

— Хагрид большой и сильный...

— И тупой!

— Ты не прав, МакГонагалл сказала, что он...

— «...представляет большую силу, чем половина обитателей Леса»... А про вторую половину она почему-то ничего не сказала!

— Драко,...

— Что Драко? Я абсолютно серьезно гово...

— Тише, Драко! — Гарри беспокойно оглянулся.

— И не надо меня успока...

— Малфой! Замолчи! — рассерженно зашипел гриффиндорец и оттащил оратора за ближайший ствол. Драко только растерянно пискнул. Ощущая под ладонями холодную кору, Гарри прошептал, осторожно выглядывая из-за дерева: — Драко, там кто-то есть! Это тот самый человек, который убивает единорогов...

Выглянув, Драко увидел лежащего на земле белоснежного единорога, над которым склонилось нечто в темной мантии, будто сотканной из черного дыма. Это было ужасно.

— Ты думаешь, это человек? — прошептал до невозможности бледный слизеринец. Гарри успокаивающе взял его за руку. Она была просто ледяной.

— Я думаю, это Квирелл... — мальчик глубоко вздохнул, а его друг едва сдерживался, чтобы не закричать от страха и не броситься куда-нибудь опрометью подальше от этого места, желательно в теплую слизеринскую гостиную, поближе к яркому пламени камина. — Драко, тише. Нам надо отсюда уйти, — так же шепотом ответил Гарри, крепче сжимая ладонь слизеринца, пытаясь хоть немного согреть своего друга, «Может, мы успеем найти Хагрида, прежде чем...»

Закончить мысль ему не удалось, под ногами раздался шорох — осенняя листва пластами лежала под ногами. Вздрогнув, мальчишки осторожно высунулись из-за укрытия...

— Драко, беги!!! — закричал Гарри, когда увидел, что фигура в черном балахоне поднялась и устремилась в их сторону, — Беги! Не стой! — на пару секунд мальчик застыл, не решаясь бросить друга, но, увидев, что Гарри мчится следом, бросился в чащу со всех ног. Крепко сжимая палочку, показавшуюся вдруг бесполезной деревяшкой, Малфой бежал, ничего не разбирая перед собой: ветки хлестали его по лицу, цепляли за мантию, пару раз он задевал корни, выступающие из земли, но перепуганный Драко даже не оглядывался. Он бежал и бежал, пока не врезался во что-то большое и мохнатое...

— Хагрид,... Гарри, ...кровь всюду...— страшным хрипом вырвалось из сорванных связок, перед глазами все поплыло, и сознание, судорожно захлебывающееся липким страхом, сразу же накрыла благословенная темнота.

* * *

Профессор неторопливо помешивал длинной ложкой в котле, зелье нетерпеливо булькало и пузырилось. А ведь настойка будет томиться еще полтора часа. Успокаивающе потрескивали дрова в камине, эссе, проверенные на неделю вперед, аккуратной стопкой лежали на углу массивного стола в кабинете. Откинув назад упавшую на лоб прядь волос, мужчина довольно размял затекшую от долгого стояния шею. В такие редкие, но все же просто спокойные моменты, хотелось вздохнуть полной грудью и на выдохе шепнуть в невесомость: «Остановись, мгновение, ты прекрасно!», но Снейп никогда так не делал — может, боялся спугнуть удачу.

Наконец прошло целых пять счастливых минут, профессор прекратил помешивание и, выбрав с верхней полки книгу, расположился в кресле, поближе к огню. Длинные пальцы перелистывали страницу за страницей, содержание книги постепенно проникало в дремлющее сознание. Да, где-то на краю, витало смутное чувство тревоги, но сквозь толщу покоя и расслабленности, оно не могло дойти до порога, где было бы поймано и внимательно рассмотрено.

Пламя полыхнуло зеленым.

— Северус, скорее в Больничное крыло! Мистер Малфой доставлен без сознания, с нервным потрясением средней тяжести!

— Уже иду, Поппи, — ответил холодный, каркающий голос. Прямая спина, широкий, едва не чеканный шаг, стальной бесстрастный взгляд. Пустота в сердце. Сырой воздух подземелий, беспощадно проникающий в легкие, ускоряет пульс. В кабинете осталась тишина и забытая книга. Именно так всё и бывает, поэтому профессор Снейп никогда не закрывает глаза.

* * *

— Что с ним произошло? — быстро подойти, осмотреть на предмет темных заклятий, развернуться к присутствующим магам.

Молчание. Виноватый взгляд голубых глаз. Значит, Альбус, твоих рук дело?

— Что произошло с моим студентом за пять минут до отбоя? — профессор знает, что в гневе выглядит страшнее Волдеморта. Но его это не волнует. МакГонагалл сокрушенно вздыхает, не выдерживая пронизывающих черных глаз мужчины:

— Северус...

— Мой мальчик...

— Рассказывайте, — пусть он и не может приказывать, если директор не ответит, будет только хуже.

— Боюсь, у нас нет времени, Северус. Хагрид и мистер Мачстам вынесли мистера Малфоя из Запретного леса, но...

— Есть более яркое доказательство вашей безответственности? — ледяным тоном осведомился Снейп.

— Северус! — возмущенно воскликнула МакГонагалл. Не удосужившись даже повернуться в ее сторону, мужчина ждал ответа. Хоть и боялся, по-настоящему боялся его получить.

— Гарри Поттер пропал. Он был в Запретном лесу вместе с мистером Малфоем, но Гарри не вышел, когда Хагрид объявил общий сбор. И так как мистер Малфой был в бессознательном состоянии Хагрид привел мистера Мачстама и мистера Малфоя.

На зельевара было страшно смотреть. Опасно тихим голосом он яростно прошипел:

— Не говорите мне, что пока вы тут «сокрушаетесь» и развеиваете мои сомнения в вашей вменяемости, первокурсник из Гриффиндора этой ночью находится неизвестно где в опаснейшем волшебном лесу Британии, возможно, в состоянии даже худшем, чем это — он указал на неестественно бледного Драко, чье тело сотрясалось судорогой. Хотя мадам Помфри делала всё, что могла, было видно — мальчика мучила ужасная боль.

— Вся надежда на тебя, Северус...

Ни слова не говоря, мужчина стремительно вышел из палаты, за порогом сразу же перейдя на бег.

* * *

— Драко, беги!!! — Гарри увидел, что его тут не бросят одного и немного пробежал следом. С облегчением увидев, как быстро скрылся Драко, Гарри развернулся, чтобы уйти в другую сторону. Квирелл, а это был именно он, как считал гриффиндорец, был гораздо дальше от Малфоя, чем от задыхающегося маленького мальчика, значит он сам — наиболее удачная мишень. И если Гарри побежит в другом направлении, возможно Драко добежит до школы и позовет на помощь. Но сейчас рассчитывать на это было бы глупо. Поэтому отбросив все лишние мысли, Гарри сосредоточился на Квирелле. Было необычно, что профессор не бежит за ним, а летит... или даже ползет. Только очень быстро — змеи так не скользят, не обтекают все препятствия так, словно состоят из киселя. Оглянувшись на свой страх и риск, мальчик увидел, что Квирелл стремительно сокращает расстояние. В Гарри полетело первое заклятие — он увернулся, но щеку крепко стегнула сухая ветка, он почувствовал, как по вспыхнувшей щеке потекло что-то теплое, наверное, кровь.... Наугад взмахнув палочкой, гриффиндорец послал Экспеллиармус, но, к несчастью, промахнулся. В мальчика полетело еще несколько разноцветных лучей, и, уходя от заклятий, Гарри зацепился носком о выступающую из-под земли корягу. Он не смог восстановить равновесие, так как скорость была слишком высокой, и, ударившись грудью о твердую землю, на несколько секунд потерял способность дышать, очки отлетели куда-то в сторону.

Над задыхающимся ребенком с окровавленным от глубокого пореза лицом заклубился черный дым, раздался тихий торжествующий смех. Сухая рука, обтянутая желтой морщинистой кожей, подняла палочку.

— Вот и всё, Гарри Поттер... Я ошибаюсь лишь один раз, и твой раз прошел одиннадцать лет назад. Прощай, — резкий взмах палочкой.

Что-то темное вырвалось, словно из ниоткуда: быстро, стремительно, неотвратимо приближаясь, и хрупкую фигурку ребенка окутало ослепительное сияние. Квирелла мощной волной отбросило в сторону. Через минуту там, где лежал мальчик, была лишь холодная земля и несколько едва остывших багровых капель.

На Драко было невозможно смотреть: исцарапанное лицо, бледная, почти прозрачная кожа, скрученное судорогами худенькое тело, стиснутые даже во сне зубы. Его обычно тщательно уложенные волосы растрепались по подушке, а вместо дорогой мантии на мальчике висла серая тряпка с зеленым подобием герба факультета.

Когда Снейп буквально вылетел из Больничного крыла, МакГонагалл потрясенно смотрела на директора.

— Альбус, как бы мне не хотелось этого говорить, но Северус прав. Почему ты отправил их в лес? Это же запрещено уставом! И почему мы сидим тут, пока Северус один ищет мальчика? Почему вы не позволили мне принять участие в поисках? В конце концов, я — декан Гриффиндора, а не он!

Старик в голубой мантии покачал головой и устало вздохнул.

— Пойдем ко мне в кабинет, мне надо кое-что рассказать тебе, Минерва. Я уверен, Поппи позаботится о здоровье мистера Малфоя.

* * *

В боку нещадно кололо, пульс выдавал бешеный ритм, но профессор не обращал на эти мелочи внимания. В его голове была одна мысль: «Успеть». Подойдя к тропинке, по которой уходили студенты, мужчина вынул палочку и плавно взмахнул. Из нее вырвался синий шарик и, сорвавшись с кончика, устремился на запад. Профессор стоял и напряженно смотрел в ту сторону, пока через несколько секунд огонек не вернулся. С негромким свистом он втянулся в палочку, связав её с полупрозрачной нитью, которая заканчивалась где-то глубоко в чаще. Профессор сразу же двинулся в том направлении. Идти пришлось долго, около получаса. И когда нить погасла, Снейп оказался на небольшой поляне: трава была примята, а местами даже вытоптана. Ситуация осложнялась тем, что использованное заклинание должно было указать на Поттера или на его магический след. В этом месте никого не было.

— Lumos Maxima! — поляну залил яркий свет, а профессор внимательно осматривал траву и деревья, в надежде обнаружить какие-нибудь следы, которые помогут понять произошедшее здесь. Но ничего не находилось, ничего не замечалось. Снейп еще раз взмахнул палочкой, но засиявший шарик застыл на конце палочки и растворился в воздухе. «Поттер, глупый мальчишка, где же тебя носит! Наверняка куда-то ушел. Испугался, что его исключат из школы и ушел. Сейчас вся школа на ногах, а он спит себе под кустом и в ус не дует...», раздраженно думал он, рассекая поляну широкими шагами. «Но тогда почему не срабатывает заклинание?» подумал профессор и замер, пораженный собственными мыслями: «Ведь Поттера не могли..., он не... Он же Поттер...».

В полночном небе из-за облаков вышла полная луна. Её луч небрежно скользнул по темным веткам и мощным стволам, огибая которые, наконец, добрался до тоненькой серебристой струйки. Снейп вздрогнул от внезапного порыва ветра. Это была кровь единорога. Острое зрение позволило зельевару разглядеть еще клок белых волос — все, что осталось от столь редкого животного.

Мужчина выдохнул, мальчишки здесь не было, не было его следов, не было и тела. Значит, с вероятностью в одну сотую, Поттер жив. Сейчас Снейп совершенно не представлял, что делать. О том, чтобы вернуться не могло быть и речи — если Поттер жив, то он здесь. Но ситуация характеризовалась таким образом: здесь — это где? Чтобы прочесать лес нужно, по меньшей мере, два отряда авроров, а оглашать пропажу национального героя, Снейп презрительно поморщился, Дамблдор не станет. Единственное место, куда привело его указующее заклинание — пустует. Профессор беспомощно оглянулся, не замечая, как из чащи на поляну вытекают клубы черного вязкого тумана.

* * *

— Прежде чем мы начнем разговор, — Альбус внимательно посмотрел на собранную МакГонагалл поверх очков, — я хочу попросить тебя об одолжении. Все, что сегодня будет произнесено останется исключительно между нами. Это будет касаться Гарри и Северуса.

Женщина растерянно подняла голову. Обычно Альбус просто говорил, зная, что она никому не расскажет то, что ей доверил директор. Насколько же это должно быть важно? И причем тут Северус? МакГонагалл неуверенно взмахнула палочкой.

— Клянусь своей магией не передавать информацию о том, что узнаю в этом разговоре ни одному живому существу, до тех пор, пока Гарри Поттер, Северус Снейп или Альбус Дамблдор не решат иначе.

Дамблдор немного расслабился и, радостно улыбнувшись, наколдовал пару чашек чая, после чего присел в кресло напротив. Подождав, пока коллега сделает хотя бы один глоток, профессор заговорил:

— Возможно, мне стоит начать с самого начала. Ты помнишь шестой курс известной Гриффиндорской четверки?

— Когда Люпин едва не загрыз Северуса. Альбус, какое это имеет отношение?

— Терпение, Минерва. Как ты понимаешь, тогда у Северуса была большая потеря крови, и зелья мадам Помфри не могли помочь в необходимой мере. Мы прекрасно знаем, что кроветворные зелья восстанавливают объем крови в организме, но как часто мы забываем, что кровь волшебника нельзя восстановить искусственным путем без потери магических сил. На тот момент Северус потерял почти полтора литра крови, если бы Поппи восполнила этот литр зельями, мальчик мог бы стать самым сильным сквибом — как три-четыре Филча, — попытался пошутить Альбус.

Женщина потрясенно застыла, она понятия не имела о том, насколько мог пострадать Снейп. А ведь гриффиндорцы отделались лишь месяцем отработок и запретом на игру в квиддич. Если бы она знала раньше... Заметив мучения на лице МакГонагалл, директор кротко улыбнулся:

— Ну-ну, дорогая, мы все совершаем ошибки, это не самое важное. Пока я только подвожу нас к основной теме. Северусу было необходимо сделать переливание, но у мальчика обнаружилась редчайшая группа крови — четвертая отрицательная. Лишь пять процентов людей имеют такую группу и всего десять процентов с отрицательным резусом. И представь мое удивление, когда в замке обнаружилось три человека с такой же кровью! Сам Северус, Ремус Люпин и Джеймс Поттер.

На лице МакГонагалл отразились все сомнения насчет обладания ею того, что называют мозгом. Северус, оказывается, был на волоске от смерти... Не обращая внимание на замешательство коллеги, Дамблдор продолжил:

— Разумеется, мы не могли перелить кровь Ремуса, иначе бы Северус стал оборотнем. И когда Джеймс узнал, что может помочь, к его чести замечу, что он примчался в Больничное крыло так быстро, как только позволяла сила легких. Да, он чувствовал виноватым именно себя, ведь идея заманить Северуса в Визжащую хижину принадлежала ему и мистеру Блэку, но было в нем то, что до конца восхищало меня в мистере Поттере — он умел исправлять свои ошибки. Он с радостью отдал Северусу почти четверть своей крови. Нет, он не пострадал от этой потери, — быстро заметил директор, — ведь, кровь, отданная добровольно, восполняется в разы быстрее. Я уверяю тебя, это пошло ему даже на пользу — почти полтора года после этого случая, уровень магической силы Джеймса просто зашкаливал. Но, Минерва, ты понимаешь, что это значит?

Декан Гриффиндора, профессор Трансфигурации и просто умная женщина понимали, а вот Минерва МакГонагалл понимать отказывалась. Нет, это невозможно... Этого просто не может быть... Дамблдор невозмутимо развел руками:

— Да, Минерва, Северус и Джеймс — кровные братья.

* * *

— Гарри, как ты себя чувствуешь?

— Я жив?

— Нет, я разговариваю с трупом непутевого гриффиндорца!

— Тогда, мне плохо...

— По всем показателям, ты должен быть живее всех живых, наверняка это последствия шока.

— Кто вы? Где я?

— Это не важно. Спи.

* * *

— Альбус! — неверяще выдохнула МакГонагалл, — Как это может быть! Они же ненавидели друг друга и после окончания школы. Я прекрасно помню их отношения, они были отвратительными даже когда Северус и Джеймс вступили в Орден Феникса.

— К сожаленью, это так, — вздохнув, ответил Дамблдор, — Но мальчики неплохо держались, согласись? Если бы вдруг после того случая они начали ходить в обнимку, ты не думаешь, что это бы выглядело несколько подозрительно?

— Но когда отношение к Джеймсу резко изменила Лили Эванс, никто не потрудился что-либо подозревать, — вопросительно заметила профессор.

— Ах, любовь, какие удивительные вещи иногда случаются под её сенью... По велению сердца: чистого, благородного, смелого и любящего расступаются горы, отступают враги, происходят чудеса! — мечтательно улыбнулся директор и налил еще чая.

— Альбус? — наряженный голос женщины выдавал её нетерпение с головой.

— Нашим братьям не повезло полюбить одну магглорожденную ведьму с прекрасными рыжими волосами, и эта любовь тесно сплела их жизни — жизни всех троих — навсегда.

— Северус?! — воскликнула МакГонагалл и, запинаясь, выдавила, — Но,... но я думала, они были друзьями...

Дамблдор тепло улыбнулся и произнес:

— Ни один мужчина не может быть другом женщины продолжительное время и не полюбить её. Если только мужчина не сын, не брат и не отец. Но, — произнес маг уже более серьезно, — мисс Эванс выбрала Джеймса. А вот теперь, Минерва, самое важное. До сего дня о случившемся знали только я и Северус. Когда однажды мисс Эванс вышла в маггловскую часть Лондона, она столкнулась с группой Пожирателей. Среди них по милости судьбы оказался Северус. Он был в маске, которая искажала голос, поэтому Лили не узнала его. Северус рассказал мне позднее, что его проверяли на верность Волдеморту. Она должна была стать третьей магглой, как предполагалось, которая будет его последним испытанием. К сожалению, мисс Эванс не могла справиться с тремя темными магами и Северусу пришлось...

— О нет... — прошептала МакГонагалл, в глазах стояли едва сдерживаемые слезы.

— Он успел прошептать заклинание, ограждающее от последствий, но прошел срок, и Лили родила мальчика. Она никогда ничего не говорила Джеймсу и была невероятно счастлива, увидев, что ребенок — копия мужа. Представляешь, Минерва, она даже приходила ко мне однажды, и скажу тебе, бедная девочка так переживала...

МакГонагалл не выдержала и прикрыла глаза. Из-под дрожащей руки струились слезы. Старый маг смутился и неловко похлопал женщину по руке:

— Ничего, дорогая, ничего. Всё уже позади, — лишь тяжелейшая необходимость заставила директора продолжить. — Через год после рождения Гарри, Северус пришел ко мне. На первом месяце жизни Гарри заболел какой-то маггловской болезнью, кажется ветряной оспой, у него было множество нарывов по всему телу, но Северус снабдил Поттеров одним зельем, и мальчик скоро выздоровел. Однако Северус признался мне, что он сварил зелье, которое помогло бы только ближайшему кровному родственнику: отцу или сыну, но никак не племяннику — кем мог бы быть ему Гарри, если бы Лили родила сына Джеймсу. А внешняя схожесть Гарри с Поттерами объясняется тем, что кровь Джеймса когда-то была перелита Северусу.

— Альбус, — прерывающимся голосом отозвалась МакГонагалл, — как Северус мог жить все это время? Как он мог отдать ребенка любимой женщины ужасным магглам, этим Дурслям? Кем вообще надо быть, чтобы так относится к единственному близкому человеку, к сыну?

Дамблдор с осуждением покачал головой, его голубые глаза влажно блеснули в сиянии свечей. Он глубоко вздохнул, прежде чем ответить:

— За этим я и позвал тебя. Мне хотелось бы показать тебе некоторые свои воспоминания восемьдесят первого года. Только помни, Минерва, всё, что тебе известно, должно быть забыто за пределами этого кабинета.

Женщина неуверенно поднялась из кресла и подошла к столу, где стоял Омут Памяти.

* * *

Заботливая мадам Помфри выглянула из своего кабинета, проверить состояние пострадавшего первокурсника. Мальчик лежал на кровати, не двигаясь, прерывисто дыша. Он спал, и колдомедик провела над ним палочкой, наложив обычные диагностические чары. Вокруг тела ребенка разноцветными кругами засветилась аура. По всем показателям Драко Малфой был здоров. Ровная голубая линия отвечала за деятельность нервной системы, зеленая — за основные жизненные показатели: температура, давление, уровень кислорода в крови, красная линия показывала, что тело мальчика здорово, а наличие белой линии свидетельствовало о том, что магия в порядке. Но было еще что-то, и Поппи, приглядевшись внимательней, нахмурилась: через весь спектр ауры проходила рваная фиолетовая линия. Она пронизывала все остальные цвета и спускалась в центр солнечного сплетения. Колдомедик аккуратно сняла остатки мантии и тут же испуганно вскрикнула: в том месте, где линия касалась тела мальчика, появилась отвратительная язва, переполненная черным гноем.

Не медля, ведьма призвала из шкафа сильнейшую мазь общего назначения и толстым слоем нанесла на разъеденную кожу. Мазь впиталась практически мгновенно, тем не менее, не принеся какого-либо результата. И словно в ответ на раздражитель язва увеличилась в диаметре на пару миллиметров. Диагностический опыт показал, что воздействие на очаг гноя, влияет на его увеличение и влечет за собой ухудшение состояния пациента.

Прошло несколько минут, прежде чем истощенная от многочисленных определяющих заклинаний колдомедик поняла, что случилось с Драко Малфоем.

Находясь в состоянии близком к шоковому, мадам Помфри швырнула в камин пригоршню летучего пороха, и глазам директора школы и его заместителя, заговорившимся до самого утра, предстала посеревшая от ужаса колдомедик.

Боль... торжество... снова боль... такие мутные воспоминания, крики мальчишки... Поттер, Гарри Поттер. Он умер, да, он уничтожен навсегда... Тогда почему так больно?

Волшебник с трудом открыл глаза и тут же зажмурился от невыносимо яркого света. Голова просто раскалывалась на части. Где он? Последнее, что осталось в воспоминаниях: Авада летит в мальчишку, его глаза так гармонично смотрелись той ночью с зеленой вспышкой, всего секунду, но красиво, а потом его отбросило волной магии прямо к дереву.

— Ты убил мальчишшшку? — внезапно прошипели собственные губы. Собственные?! Тело?! «Обрел плоть и кровь...», гласили древние талмуды, раскрывая таинства кровных обрядов, в том числе и с кровью единорогов. «Значит, Квирелл убит из собственной палочки своей же магией», зло усмехнулся маг. «Что ж, тем лучше. Он лишь слабый ничтожный глупец, он только мешал мне...»

— Да ладно, Том? — на парселтанге прошипел человек в углу. Он плавно поднялся и сел на кровать к внезапно оцепеневшему волшебнику в темной мантии. Тот по-прежнему не шевелился под действием заклятья, которое прочно удерживалось в разуме второго мага, — Неужели ты настолько неблагодарен мистеру Квиреллу за «стол и кров», если можно так выразиться, что не оценил его жертвенность, когда он пил для тебя самую сильную кровь магического животного, тем самым подставляясь под вечное проклятие?

Заметив, что он может говорить, тот, кого назвали Томом, прошипел в ответ:

— Этот глупец всегда был на стороне Дамблдора, верил, что тот спасет его жалкую душонку, ждал, пока старик поймет, что к чему. А на Империо уходило слишком много сил... Кто ты?

Наклонившись так близко, что их лица почти соприкасались, незнакомец ласково прошептал:

— Ты так быстро забыл меня, дорогой Том? — красные глаза яростно сверкнули в ответ на маггловское имя.

— Не смей называть меня, как какого-то безродного маггла! Я — Лорд Волдеморт!

— Ага, а я Салазар Слизерин, — издевательски протянул собеседник, почти дотрагиваясь до кончика носа сидящего на кровати.

— Ты смеешь сомневаться в моих словах, жалкий магглолюбец! Я вызываю тебя на дуэль, чтобы ты навсегда запомнил, что не следует оскорблять Темного Лорда!

Ледяным блеском сверкнули изумрудные глаза, когда незнакомец мягко очертил контуры лица бывшего профессора Квирелла.

— Томми, мальчик мой, неужели ты действительно забыл, всё что я дал тебе? Книги, знания, силу, Тайную комнату... — маг выразительно растягивал слова, пристально вглядываясь в растерянные, теперь уже серые глаза Квирелла. Видимо со слов «Тайная комната» началась скорейшая инициализация личности говорящего, потому что на лице Темного Лорда застыл священный, благоговейный трепет.

— Салазар Слизерин!

— О да... — с наслаждением выдохнул маг, — не прошло и полгода. Итак, Томми, ты разочаровал меня. Очень. Посему твоими последними словами будут...

— Пощадите, милорд! Прошу вас, я только...

— Хм, а что, вполне подходит! — весело перебил Волдеморта Салазар, хлопнув в ладоши. Секунду спустя, он остался сидеть совершенно один. Прошло немало времени, прежде чем волшебник прервал свои размышления и исчез из комнаты. На кровати лежала грязная темно-фиолетовая мантия.

* * *

Профессор стоял под открытым ночным небом уже больше часа. Влажный воздух уже пробрался под теплую мантию и пальцы державшие палочку, основательно замерзли. «Неужели это всё», думал Снейп, склонив голову перед качающимися на краю поляны деревьями. «Я поклялся Лили, что защищу её сына. И вот, я здесь — а Поттер? Надо вызвать авроров. Пока тело не найдено, Поттер официально жив», профессор хотел уже зайти в чащу, но почувствовал, что ноги едва шевелятся. Прищурившись, он наклонился, но внизу был лишь липкий черный туман. Одно заклинание, второе, более темное, следующее — высшая магия, почти Непростительное.... Безрезультатно, туман настойчиво, словно живое существо, продолжал окутывать ноги, поднимаясь всё выше, пока не достиг уровня груди. Мужчина почувствовал, как черные клубы проходят сквозь каждую клеточку, замораживая воздух в легких, сковывая каждый нерв, он больше не мог двигаться, он едва мог дышать. Палочка выпала из беспомощных пальцев и затерялась в скрытой тьмой траве. Из тумана выделилась черная лента и плавно обернулась вокруг застывшей шеи зельевара, все тело которого содрогалось в удушающих конвульсиях. Профессор задыхался, его зрачки полностью отражали луну, а губы страшно посинели. Лента безжизненным холодом скользнула по скулам, задела кончики ресниц и, когда мужчина попытался сделать еще один глоток воздуха, взвилась и исчезла в черных глазах, где застыл нечеловеческий ужас. Профессор лежал на земле. Он уже не увидел, как над ним вспыхнуло белое сияние, и огромная пасть с клыками, наполненными смертельным ядом, осторожно и недоверчиво коснулось его лица длинным раздвоенным языком. Еще раз вспыхнуло сияние, и рядом со Снейпом появился маленький черноволосый мальчик, который, как и профессор, был без сознания.

* * *

— Поппи, что такое? — усталым голосом спросил директор. Бессонная ночь вкупе с тяжелым разговором не пошли ему на пользу. Дамблдор сейчас выглядел на все свои сто тридцать четыре. МакГонагалл удивленно повернулась к камину. Мадам Помфри выглядела так, будто убегая от стада рассерженных кентавров, зацепила по дороге Волдеморта и теперь не знает, что делать с трупом.

— Альбус, Минерва! Скорее! Там мистер Малфой... Я... я просто проверяла,... обычный утренний осмотр,...а он там... Скорее! Умоляю, пойдемте со мной! — перепуганная, с распахнутыми глазами Помфри отчаянно всплеснула руками.

Трое взрослых волшебников стояли вокруг кровати, где лежал Драко Малфой. Мальчик был по пояс раздет, и взрослые могли видеть на его животе язву, которая безостановочно, на каждый размеренный выдох ребенка, выплескивала черный гной из разрыва. МакГонагалл села, колдомедик успела влить в профессоров успокоительное, но это не мешало ей из последних сил сдерживать подступающий к горлу комок.

— Что это? — наконец спросил Дамблдор, прерывая гнетущую тишину Больничного крыла. Волшебник достал палочку, но был торопливо прерван медсестрой:

— Нет, Альбус! Не надо магии! Язва расширяется на каждое магическое и не магическое воздействие. Я пробовала нанести универсальную мазь. По всем показателям мистер Малфой здоров, его аура стабильна, но... Мы имеем только вот это, — она кивком указала на дыру в мальчике.

— И вы не знаете, что это? — дрожащим голосом спросила МакГонагалл. Её лимит потрясений был исчерпан на год вперед.

— Нет, к сожалению, знаю, — Помфри запнулась на непонимающие взгляды профессоров и продолжила, — Это Источник Вергилия.

Видимо слова «источник» и «Вергилий» были понятны магам только по отдельности, поэтому колдомедик пояснила:

— Мистер Малфой был вынесен из леса Хагридом и доставлен ко мне в состоянии «легкой поцарапанности», — Помфри грустно улыбнулась, — А его обморок был вызван всего лишь непривычно длительной для Драко пробежкой, как заметил мистер Мачстам. Через пять минут все раны мальчика затянулись под действием мази общего спектра. Я оставила его отдохнуть в лазарете на ночь, а утром обнаружила язву. «Источник Вергилия» — это легенда, и я впервые вижу её реальное проявление.

Эта болезнь возникла на Британских островах многие столетия назад, гораздо раньше, чем Древний Рим, чьи ученые и дали ей название. Однажды волшебник шел через лес к своей возлюбленной. По дороге он случайно потревожил клубок ядовитых змей, и те напали на него. Сказание гласит, что в его кожу вонзились сотни маленьких ядовитых клыков и жалящих хвостов этих змей. И тогда волшебник попросил помощи у леса. Он разрезал ладонь и приложил рану к ближайшему дереву, надеясь, что лес примет его кровь. Спустя какое-то время яд всех этих укусов прошел сквозь рану и впитался в дерево. Но не только тот, что впрыснули в мага змеи, а весь яд, который был у них в организме. Лес высушил тварей, которые хотели убить невинного, и змеи остались под тем ядовитым деревом навсегда. Они выглядели как обломленные ветки сухого кустарника, и случайные животные или люди, проходившие мимо, совсем не замечали их. Если хоть немного поцарапать кожу этим деревом или кустарником, появляется прогрессирующая язва с гноем, который образуется из внутренностей человека. Он будет вытекать, пока из организма не исчезнет последняя клеточка.

Я боюсь, — вытирая глаза, прошептала Помфри притихшим слушателям, — что у мистера Драко именно этот случай. В нем открылся «Источник Вергилия».

Прошло около минуты, прежде чем Дамблдору удалось выровнять дыхание, и хриплым голосом он спросил:

— Что мы можем сделать?

— Лечение неизвестно.

Пинком распахнув широкие двери, в Больничное крыло ворвался Снейп. У него на руках лежал Гарри Поттер.

— Чего вы ждете? Быстро приготовьте ему кровать, — выплюнул разъяренный профессор. Директор немедленно подошел к мужчине, мадам Помфри уже укладывала мальчика. Волшебникам оставалось лишь гадать, что произошло ночью в Лесу.

Взглянув на то, как колдомедик осматривает Поттера, Снейп небрежно заметил:

— Он еще легко отделался, паршивец. Я проверил, с ним все в порядке кроме пары царапин. И еще пятно какое-то мокрое на животе. Ничего, высохнет.

Под испуганный возглас Помфри профессор МакГонагалл упала в обморок.

А над замком занимался рассвет. И никто не заметил, как за углом в ужасе Невилл Лонгботтом съехал по стене, прикрывая ледяной ладонью рот, чтобы только не закричать. Кое-как справившись с собой, мальчик опрометью бросился в гриффиндорскую гостиную. Он прислушался, не проснулся ли кто из ребят, но все было тихо. Спустя минуту нервного хождения по толстому ковру, пока восстанавливалось сбитое дыхание, Невилл кинул горсть Летучего пороха в камин, пламя окрасилось в зеленый цвет.

— Поместье Августы Лонгботтом, — прошептал гриффиндорец, опускаясь на колени перед огнем. Вскоре в камине появилось строгое лицо бабули.

— Внук, я надеюсь, у тебя есть достаточно веская причина, чтобы вызывать меня в такую рань.

— Бабушка, мне срочно нужно первое издание «Легендарных растений и кустарников Альбы»! — мальчик сжался под пронизывающим взором старой женщины.

— Это запрещенное издание, Невилл! Министерство конфискует всю подобную литературу. Я не позволю своему внуку...

— Гарри Поттер умирает! Бабушка, это очень срочно! Я уверен, я видел в том издании то, что может ему помочь!

Бесконечная минута раздумий госпожи Лонгботтом. Неуверенный взгляд подслеповатых глаз. Маленький, неожиданно храбрый гриффиндорец, сидящий в шесть утра перед камином.

— Ладно, Невилл, когда будешь один в надежном месте, позови нашего домовика Грика. Через полтора часа книга должна быть у меня. И я жду полного отчета о твоих действиях.

«Hieracium Wallia Veneficus — род травянистых растений семейства Астровые. Корневище ползучее, цветки обоеполые, в основном жёлтого цвета, опыляются насекомыми, соцветие — корзинка, одиночная или собранная в общее соцветие. Ястребинка Wallia Veneficus не имеет аналогов в мире и произрастает исключительно в предгорьях Уэльса. Сбор растения лучше всего производить в третий-четвертый день лета. Хранить собранные части цветка необходимо в земле. В домашних условиях выращивания сбор допускается в любое время до заката.

Используется в колдомедицине для улучшения зрения и восстановлении работоспособности нервной системы. В сочетании с некоторыми растениями помогает предотвратить разрушение внутренних органов.

Для справки: Известный испанский зельевар тринадцатого века Леонидас Фарса лично просил Английскую королеву дать ему немного Hieracium. Позднее на его основе было создано зелье для больных, которые носили в себе Источник Вергилия. Болезнь ежегодно уносила жизни более сотни человек. Леонидас Фарса был удостоен звания «Член Международной Ассоциации зельеваров» В 1666 году при пожаре в Лондоне сгорела библиотека с единственным рецептом уникального зелья. Во избежание Вергилианской эпидемии, магические леса Англии признаны закрытыми заповедниками, с ограниченным доступом. Исключением остается Шотландский магический лес на территории Школы Чародейства и Волшебства Хогвартс»

Невилл, усердно переписывающий информацию на пергамент, встряхнул онемевшей рукой и внимательно перечитал последнюю строчку. Исключение?! Почему Запретный лес стал исключением? Куда смотрит директор? Он же не может не знать об этом? Или может? Мальчик нахмурился, но продолжил листать страницы древнего фолианта. Грики, домовой эльф Лонгботтомов, невозмутимо стоял рядом. Госпожа строго настрого велела ему не оставлять ребенка с книгой. Невиллу, прогуливающему уже третий урок, удалось найти заброшенный класс. Грики расчистил одну парту и скамейку, чтобы молодой мастер мог писать. Мальчик просмотрел описания более десяти растений, где бы упоминался Леонидас Фарса, ведь именно с его именем связано лекарство для Гарри и Драко. Невилл запнулся: было странно называть слизеринца по имени, а сказать Малфой — язык не поворачивался.

— У вас есть еще двадцать минут, мастер Невилл, — строго произнес Грики. «Весь в бабушку», хмыкнул гриффиндорец, доставая последний чистый лист. Надо было записать пару дополнительных абзацев.

— Мистер Лонгботтом, почему вас не было на уроке? — МакГонагалл поймала его, когда мадам Пинс выгоняла из библиотеки припозднившихся студентов. Гриффиндорец сглотнул и негромко ответил:

— Профессор, вчера вечером я хотел проведать Гарри. Лайли сказал мне, что Драко в Больничном крыле, и я подумал, что Гарри там же. И нечаянно я подслушал ваш разговор с профессором Дамблдором, профессором Снейпом и мадам Помфри.

— Это... это неслыханно, мистер Лонгботтом, что вы себе позволяете?! — воскликнула возмущенная такой демагогией декан.

— Профессор, — Невилл умоляюще взглянул на нее, — Я могу помочь. Правда. Я слышал, что мадам Помфри считает лечение невозможным, но рецепт зелья был утерян только в тысяча шестьсот шестьдесят шестом году! До этого Источн...

— Замолчите немедленно! — громыхнула МакГонагалл, ее глаза опасно сузились, и она, развернувшись, шикнула через плечо: — Следуйте за мной, мистер Лонгботтом.

Невилл впервые оказался в кабинете гриффиндорского декана. Дальше классной комнаты еще никто из первокурсников не проходил, и здесь взору мальчика предстала комната, стены которой были завешаны толстыми красными коврами, а там, где не хватило ковров, висели картины. На них изображались прекрасные горные пейзажи. Судя по всему, это была Шотландия.

— Итак, говорите, — профессор устроилась за столом, а Невиллу указала стул напротив.

— Летом мне в руки попалась книга «Легендарных растений и кустарников Альбы». Мне очень нравится гербология, поэтому я прочитал её за неделю. И когда я услышал разговор в Больничном крыле, то вспомнил, что Источник Вергилия упоминался в том издании несколько раз.

— Мистер Лонгботтом, думаю, я не ошибусь, если предположу, что это издание запрещено с начала девятнадцатого века министерством, как и многие другие книги обо всем редком и требующем каких-либо знаний в темной магии.

Невилл побледнел, «Наверное, не стоит упоминать, что бабушка говорила то же самое...», но чтобы спасти Гарри, надо было говорить решительно и уверенно, или хотя бы попытаться так выглядеть. А когда розовощекий гриффиндорец чувствовал себя твердо стоящим на ногах, с переполненной уверенностью грудью, с гордо поднятой головой и при всем при этом не болваном? Правильно, на уроке гербологии. Мальчик на секунду прикрыл глаза, представляя, как бережно он доставал из влажной земли молодые черенки, как заботливо очищал их от комьев грязи, как...

— Вы слышите меня?

— Да, профессор, — Невилл открыл глаза и спокойно ответил, — Эта книга из родовой библиотеки, поэтому министерство не смогло её забрать. По словам мадам Помфри, у Гарри с Драко тоже не насморк. Если говорить об опасности и темной магии, то лечение должно быть из той же области, что и болезнь. Вы же понимаете, что Вергилий не лечится простым Перечным зельем.

— Вы можете что-то предложить, мистер Лонгботтом, или просто сотрясаете воздух? — сухо осведомилась МакГонагалл.

Мальчик отчаянно закивал:

— У меня дома есть собственная теплица, хотя вообще-то, я называю ее оранжерея. Два года назад мы с бабушкой ездили в Уэльс к одной ее подруге. Я был в Сноудонской долине и привез домой корешок одной редкой травки. Ее нигде не продают, даже в Лютном, как сказал мне аптекарь, когда я консультировался по поводу цветка. И на его основе готовят лекарство от Вергилия.

— Но рецепт, мистер Лонгботтом? — профессор уже заинтересовалась.

— Я ни минуты не сомневаюсь, — смущенно пробормотал гриффиндорец, — что профессор Снейп в ближайшие часы займется восстановлением рецепта. И мне хотелось бы ему помочь с редким ингредиентом.

Женщина одарила первокурсника странным взглядом, в котором проскальзывало удивление смешанное с восхищением.

— Профессор? — смутился Невилл. Он не привык, чтобы так смотрели на него, а не на Гермиону, например, или Драко....

— После всего, что происходило между вами и профессором Снейпом на уроках, вы готовы помочь ему. Почему?

— Гарри — мой друг, профессор, — только и смог выдавить мальчик.

МакГонагалл пристально всматривалась в неловкого гриффиндорца и думала о старой Шляпе, которая за пару минут узнала об этом ребенке больше, чем все остальные за год.

— Идите, мистер Лонгботтом, я поговорю с профессором Снейпом.

Мальчик облегченно кивнул.

Уже лежа в теплой кровати, Невилл с облегчением думал, что сдержанность их декана имеет свои плюсы. Хорошо, что профессор удовлетворилась его последним ответом. Нет, ну правда, не мог же он признаться, что «Гарри — мой друг, профессор» недостаточно, чтобы побороть предательскую дрожь в коленях, которая появляется при одном лишь виде черной мантии зельевара. Эти слова ничто, по сравнению с бессознательным, почти животным страхом, который он испытывает во время каждого практического урока зельеварения: следить за огнем, за правильностью ингредиентов, за последовательностью приготовления, даже за количеством помешиваний не трудно. Кребб и Гойл справляются с этим. Но делать все это под прицелом ледяных черных глаз, за усмешку, наполненную презрением, за риск умереть от разрыва сердца после очередного взрыва. Разумеется, этих четырех слов не хватит, чтобы описать то, что он чувствует по отношению к Гарри.

Гарри Поттер. Детство Невилла было наполнено легендами о Том-кого-нельзя-называть и Мальчике-который-выжил. В его разуме отчетливо сформировался облик непобедимого героя в золотых доспехах. И однажды в поезде, он потерял свою жабу, Гермиона нашла её и сказала, что ей помог Гарри Поттер. Ценность Тревора взлетела до облаков. Потом, он снова потерял своего «ассистента», и Гарри случайно, будто проходил мимо, помог еще раз. Гарри — единственный, кто не смеялся над ним на уроках, кто не стеснялся спросить совета на гербологии, когда другие лишь шарахались от него, как от второй Гермионы. Золотой мальчик оказался не золотым, а вполне себе обычным. По сути, таким же гриффиндорцем, первокурсником, таким же ребенком, как и сам он, Невилл. И это пленило юного герболога. А Гарри, словно, не замечая его преданного взгляда, продолжал учиться, есть, спать, дышать, и при всем при этом общаться с ним. Он даже не избегал его с того раза, когда чуть не задохнулся за завтраком по вине Невилла. Гарри простил его: все его недостатки и ошибки, его одержимость травами, его амфибиоманию. Разве может быть любовь сильнее, чем от прощения?

Невилл вдохновенно вздохнул и заснул с мечтательной и чуточку решительной улыбкой на губах, а Гарри лежал в Больничном крыле. Он пока не знал, что Сила, которая росла день за днем, подарила ему одного друга, и как говорится, «Надежнее только Гринготтс».

* * *

— Азар, как ты себя чувствуешь? — взволнованно произнес седовласый маг. Он уже несколько часов не отходил от друга, чье состояние оставляло желать лучшего. Жар, две глубокие раны на левой ноге, ощутимая потеря крови и, как следствие, низкое давление. Арчибальд умело залечил порезы и наложил повязки, но до полного восстановления было еще долго.

— Говоришь, одолею силой мысли? — хрипло произнес Слизерин, — Я отправил эту часть зарвавшегося выскочки на тот свет. Вернется он теперь не скоро... — продолжение потонуло в кашле.

— Как ты? — повторил Риш. Он уже жалел, что остался в замке, оставив Азара одного, хоть Арчи и говорил, что им с мальчиком необходимо познакомиться поближе.

— Жить буду. Почему не спросишь о Поттере? — насмешливо осведомился собеседник, — Арчи, воды мне!

— Мастер, вот вода, — эльф подал стакан.

— Спасибо, — присев на подушки, Азар осушил его парой жадных глотков. Он не замечал, что выглядел довольно... интересно: черные, раскинувшиеся по плечам волосы, блестящие зеленые глаза, темная рубашка, и полностью перебинтованная нога на подушке. Арчибальд с умилением взирал на вверенного ему больного, а вот Риш благосклонно заметил:

— Я же знаю, ты не бросишь Гарри умирать. Значит с ним более менее всё хорошо, чего не скажешь о тебе. Что ты сделал с Томом?

— Этот засранец... слов нет... Дожили, называется. Понаделал себе хоркруксов, теперь собирай его чертову кучу лет, неизвестно по каким оврагам! Один пришлось уничтожить — у меня не было сил выслушивать его оправдания. Палочка Квирелла хорошенько помяла моего василиска — она из клыка его сородича, и нам пришлось несладко. Я взял Сумеречным дымом. Сначала спрятал мальчишку. Ты же знаешь, от василисков Авады отлетают, я едва успел прикрыть Поттера. Он, видите ли, героем решил стать: отправил Малфоя спасаться самому, а сам уводил Тома подальше от лесника и балбесов-студентов, которые сунулись в лес, где убивают единорогов.

Арчибальд допивал уже десятый стакан.

— Так вот, Поттера-то я закрыл, а дерганного Квирелла отнесло в ближайшее дерево, где он благополучно дождался моего возвращения. Я тем временем принес мальчишку в Комнату. Быстренько осмотрел его ауру. Все было чисто, и я отнес его в лес. Думал, туда же положить, а там его забывчивый папаша появился. Расстроенный весь был, наверное, думал, что больше не увидит своего героя. Я его тем же Сумеречным дымом проверил, — Азар внезапно замолк и, прикрыв глаза, тихо проговорил, будто стирая всё, сказанное ранее: — Знаешь, Ричард, что происходит в Сумеречном дыме? Не знаешь, потому что это мое личное изобретение, которым я не пользовался лет семьсот — необходимости не было. Этот дым причиняет боль. Самую страшную боль, какую только можно представить. Это как маггловские представления об очищении огнем. Дым попадает в каждую клеточку, оставляя только квинтэссенцию того, что мы называем душой. Уходит всё, чем человек прикрывает свои слабости, недостатки, вся гордость, весь самообман. Знаешь, Ричард, что я увидел?

Робкая улыбка тронула губы старого мага, но он покачал головой.

— Его душа — это вина, раскаяние и боль. Вина за что-то, чего он не помнит, это причиняет ему невыносимые страдания. Возможно, я бы не смог так жить. Ощущать на своей шее камень, совершенно не представляя, как от него избавиться... Раскаяние за все проступки. Мы с тобой внимательно следили за будущим Медиумом и его родителями, мы знаем все его деяния. Они не значат и сотой доли его раскаяния, так оно велико. Боль потери: друг, введенный в заблуждение завистниками и предателями, любовь, семья, которой он был лишен в своем детстве, свобода, которую отняли у него незаконно. Он всё это потерял. Если Поттер...если у мальчика получится каким-то образом вернуть все это Северусу, я приму его Силу, клянусь, я приму её!

Ричард потрясенно смотрел на изумрудные глаза, которые блестели от слез.

«Гарри, у тебя всё получится», подумал он.

Это был самый напряженный урок зельеварения на памяти первокурсников: без Гарри и Драко не было слышно шуточек в адрес родного факультета, никто не смеялся в ответ. Хотя присутствие профессора Снейпа делало дисциплину на уроке более строгой, чем у МакГонагалл, даже здесь обычно слышались неугомонные шепотки за спиной. Сегодня все мрачно конспектировали следующую тему, тишина давила на уши, словно закатывая в непроницаемый кокон, только скрип перьев по сухому пергаменту не давал потерять связь с действительностью.

Новость о том, что Поттер и Малфой попали в Больничное крыло прямо с отработки в Запретном лесу, облетела школу со скоростью света, об этом шептались на каждом углу, а закрытый доступ в палату, только распалял слухи.

— Закончили. На следующем уроке практическая работа. Мистер Лонгботтом, задержитесь.

Когда за последним студентом захлопнулась дверь, Невилл подошел к учительскому столу. Профессор что-то отмечал в бумагах. Через три минуты, когда Невилл уже отчаялся что-нибудь услышать, Снейп резко поднял голову и произнес:

— Со мной говорила профессор МакГонагалл. Вы уверяли её, что способны оказать мне посильную помощь.

— Да, сэр, — негромко откликнулся Невилл.

— Опыта и знаний у вас нет, — отрезал зельевар, — а ситуация слишком серьезна, чтобы играть в героев.

— У меня есть Hieracium, профессор, я выращиваю его около двух лет.

— Этого сена хватает в моих кладовых, — презрительно скривился Снейп, — Это всё, мистер Лонгботтом?

— Нет, сэр, я не имею в виду ястребинку обыкновенную, а именно Wallia Veneficus, которая нужна для зелья.

Черные глаза зельевара пораженно сверкнули, но он невозмутимо осведомился:

— Вы так торопитесь в Азкабан?

Невилл вздрогнул и, опустив голову, тихо произнес:

— Я хочу, чтобы Гарри...и Драко остались живы, — и теперь мальчик был уверен в том, что его волнует не только судьба Гарри, но и судьба гордого слизеринца, который сейчас находился в Больничном крыле в ужасном состоянии.

— Вы полагаете, мистер Малфой это оценит? — с мрачным интересом осведомился зельевар.

— Они умирают, сэр, я не могу беспокоиться об оценке.

Мужчина задумчиво рассматривал стоящего перед ним первокурсника, словно изучая невиданное доселе существо. Невилл, как обычно, даже не пытался соревноваться с главой Слизерина взглядами, поэтому увлеченно рассматривал свои ботинки, пытаясь изо всех сил найти хотя бы пять отличий.

— Мистер Лонгботтом, мне нужно три стебля, четырнадцать лепестков и семь листиков. В какое время они будут на моем столе?

Мальчик потрясенно уставился на зельевара: тот насмешливо поднял бровь и, видимо, ждал, позволяя гербологу вникнуть в суть вопроса.

— Если я пропущу уроки, то через полтора часа всё будет у вас.

— Идите сейчас.

Мальчик неуверенно помялся на месте, не решаясь спросить, хотя после всего сказанного, его проблема была сущим пустяком.

— Мистер Лонгботтом, вы уже передумали?

— Могу я воспользоваться вашим камином, сэр? — смущенно попросил Невилл.

Профессор махнул рукой в сторону.

— Идите, камин заблокирован. Пароль «Чистые сердцем».

— Спасибо, сэр.

Выйдя из камина Невилл сразу же преобразился — вместо неуверенного первокурсника, с растерянным, запуганным и непримечательным лицом, посреди гостиной стоял подрастающий наследник древнего чистокровного рода. Его черты приобрели решительное и собранное выражение, осанка стала более ровной, даже аристократичной.

— Грики! — позвал он, снимая сумку с учебниками и бросая ее на диван.

— Да, мастер Невилл.

— Подай мою рабочую мантию и ботинки, — отдавал распоряжения мальчик, выходя из комнаты в сад, — а потом отнеси сумку в комнату. Бабушка не обрадуется беспорядку в гостиной. Да, — притормозил он, — и не забудь свежие перчатки!

— Слушаюсь, хозяин, — эльф бесшумно исчез, и через пять минут переодевшийся Невилл стоял у входа в «оранжерею Альбы», как он гордо называл свою теплицу.

* * *

Проводив спиной Лонгботтома, Снейп сразу же поднялся с места и направился в свою личную лабораторию, оставляя проверочные работы беспорядочной кучей лежать на столе. Там он с легкой руки поставил на огонь серебряный котел №42, с вырезанными по бокам рунами исцеления. Этот котел он использовал крайне редко: эпидемия в школе, особый заказ Мунго, самые опасные, порой неизвестные заболевания требовали использования этого котла. Это был подарок Темного Лорда, когда тот приказал сварить одно непростое зелье от мигрени. По иронии судьбы теперь этот подарок пришелся ко двору, чтобы спасти самого худшего врага Волдеморта — Гарри Поттера, и в довесок его друга Драко Малфоя.

Зельевар горько усмехнулся, спасти... Чтобы спасти, нужно зелье, нужен рецепт... И вот с рецептом была проблема. Всё, что знал профессор об Visceras — это общий состав: какие ингредиенты и сколько брать, а также его воздействие на организм. К невероятному облегчению профессора проблема с главной составляющей будет решена в ближайшие полтора часа. Здесь можно было возблагодарить провидение за милость или же за еще одну иронию: Лонгботтом ассистирует Мастеру зелий... Но вот как быть с остальными пропорциями? Был выход, но Снейп безапелляционно отверг его, даже не позволив мысли сформироваться до конца. Напрягая память, зельевар кусочек за кусочком складывал мозаику, словно своеобразную композицию элементов. Лабораторный стол скрыли под собой исписанные листы пергаментов, расчерченные диаграммы и таблицы, заштрихованные наброски, подчеркивания, выделения, заметки, цитаты из ветхих талмудов, записанные по памяти, но полной картины всё не было.

Раздался тихий стук в дверь. В проеме возникла лохматая голова Лонгботтома.

— Профессор, можно? Я всё принёс.

— Оставьте на столе, — ответил зельевар, даже не подняв головы.

— Сэр, — осмелился снова потревожить мужчину Невилл, — я собрал два комплекта, на случай... ну, на всякий случай, — скомкано закончил он.

Нехотя зельевар оторвался от записей и, мельком взглянув на перевязанный пакет, устало ответил:

— Я думаю, что «всяких» случаев удастся избежать, не так ли? Мистер Лонгботтом, ваш поступок замечен и оценен, — почему-то профессор подумал, что от произнесенных им слов, многое будет зависеть, поэтому, немного помолчав, добавил: — Я так же полагаю, что у двух чистокровных родов появился перед вами Долг Жизни. Подумайте об этом на досуге.

— Спасибо, профессор Снейп, — страшно смутившись, Невилл убежал, едва попрощавшись.

Профессор посмотрел за закрытую дверь, хмыкнул и повернулся к столу: ворох бумаг, залитый чернилами стол и никаких ответов.

Есть выход!

Нет, он не имеет никакого права.

Умирают дети!

Смерть естественна.

Он может это сделать, почему нет?

В стену полетел хрустальный флакон.

Очнувшись от звука разбитого стекла, Снейп подошел к полке с зельями. Дрогнувшая рука неловким жестом смела пару флаконов, которые упали с оглушающим в мертвой тишине грохотом. Зельевар выразительно чертыхнулся. Откинув пятерней упавшие на лицо пряди, он достал небольшой флакончик с прозрачной золотистой жидкостью. Феликс Фелицис. Зелье, запрещенное в употребление зельеварам, имеющим звание Старшего Ассистента и выше. По той простой причине, что зелья, приготовленные под его влиянием, могут быть выдуманными, а могут, и правда, подействовать.

Он может их убить.

А может спасти.

Если дети умрут, его приговорят к Поцелую дементора.

Если всё будет хорошо, никто ничего никогда не узнает.

Снейп шумно выдохнул сквозь стиснутые в отчаянии зубы. Сейчас он чувствовал себя словно пойманный в ловушку зверь.

...никто никогда ничего...

Губ коснулась прохладная жидкость с ароматом вишни.

* * *

Гарри очнулся, щеку сильно саднило, а всё что ниже пояса ужасно затекло, так что было больно шевелить ногами. Перед глазами медленно рассасывалась кровавая пелена. Без очков всё было слишком расплывчатым и мутным, но он всё же заметил несколько силуэтов. На соседней кровати видно беленькую шапочку — волосы Драко, значит, с ним всё в порядке. Рядом такая же, только выше — неужели Малфой-старший здесь? Перед кроватью белого цвета очень много: от макушки почти до пят — директор — это его борода... Остроконечная шляпа МакГонагалл, рыжая макушка Рона, рядом что-то невысокое и пухлое: Хиросима.... Неожиданно Гарри подумал, что прошла уже целая вечность. «Ребята, как же я по вас соскучился!», подумал мальчик, попытавшись сесть на кровати. Но его осадил резкий голос справа:

— Даже не думайте, Поттер. Вам лежать еще неделю, — глаз зацепил черный силуэт с черными волосами. Никто ничего не успел подумать, в том числе и Гарри.

— Папа, — срывающимся голосом прошептал мальчик, протягивая забинтованные руки к опешившему зельевару, — пожалуйста, прошу тебя, забери меня отсюда! Я буду делать всё, что ты говоришь, послушаюсь тебя, только возьми, только не бросай меня здесь, папочка..

Ладонь почти ухватилась за край шерстяной мантии, но тонкую руку перехватила стальной хваткой рука профессора:

— Позовите Помфри немедленно! У Поттера бред.

— Папа, умоляю, пожалуйста, — Гарри неуправляемо стремился к Снейпу, и вот уже вторая рука крепко держит воротничок сюртука, а та, что была у профессора, плетью обхватила плечо мужчины, который по инерции подхватил мальчика на руки и теперь боялся пошевелиться. От неожиданности ситуации, от изумления: как его можно спутать с Джеймсом Поттером??? Но более всего он был потрясен ощущением горячих детских рук на своей шее, жаром обжигающего дыхания невменяемого Поттера, прикосновениями его мягкой кожи к своей щеке, и лихорадочным шепотом на ухо, от которого вставали волосы на голове.

Снейп обвел взглядом пространство вокруг: округленные глаза всех присутствующих подтвердили его догадку о невменяемости мальчишки. Профессор МакГонагалл быстро вывела всех посторонних из Больничного крыла и закрыла дверь. С той стороны. Внутри остались только Гарри, сам Снейп, директор и мадам Помфри, которая после эпичных трех суток на ногах уже ничему не удивлялась, поэтому успешно сохраняла на лице профессионально-невозмутимое выражение и спокойно помешивала в стакане зелье.

Стиснув зубы, Снейп попытался оторвать от себя мальчишку.

— Альбус, да что это такое, уберите его от меня! Вы что не видите, Поттер не в себе!

Директор, вопреки всякой логике отошел подальше, а вот мадам Помфри успокаивающе погладила Гарри по голове и тихо заговорила:

— Мистер Поттер, Гарри, вы слышите меня? Перед вами профессор Снейп, нам очень жаль, мистер Поттер, но профессор не ваш отец, — мужчина одарил медсестру яростным взглядом, на что она лишь вопросительно наклонила голову.

— Нет, пожалуйста, я прошу, не забирайте моего папу! Нет, не отдавай меня им, умоляю... — когда Гарри почувствовал, что его разлучают с отцом, то буквально забился в припадке. Вероятно, он даже не осознавал, что с ним происходит и как он себя ведет. В этом полубессознательном состоянии мальчик безостановочно шептал только: «Папа, пожалуйста, я буду хорошим,...умоляю, только не оставляй меня, своего маленького Гарри, прошу...» Худенькое, истощенное тельце содрогалось в беззвучных рыданиях, слезы лились из болезненно блестящих изумрудных глаз, пальцы отчаянно сжимали мантию Снейпа.

— Мистер Поттер, всё уже позади. Всё хорошо, вы молодец, вы справились, — попыталась успокоить мальчика Помфри, когда была прервана решительным:

— Оставь нас, Поппи.

— Северус, ты уверен, что...

— Иди же!

Кинув в дверь пару заглушающих заклятий, Снейп присел на кровать. Медсестре не удалось отцепить мальчика, поэтому тот сидел у профессора на коленях, крепко обхватив шею зельевара руками. Воротник его рубашки уже насквозь пропитался слезами ребенка. Но мальчишке сейчас совсем нельзя волноваться.

— Тише, Поттер, тише, — мужчина осторожно, без лишней грубости, убрал руки со своей шеи. На это Гарри сразу же уткнулся ему в грудь, — Хм, ну хорошо, пусть так, — профессор запнулся на полуслове: через многочисленные слои ткани до него добралось горячее дыхание мальчика, который лишь глухо всхлипывал, прерывисто выдыхая в мантию от нехватки воздуха.

— Гарри, — снова всхлипнул мальчик, не отрываясь от резкого запаха вишни, которым почему-то пахла одежда профессора.

— Ладно, Пот...Гарри. Тебе надо вернуться в кровать, твое лечение еще не закончено, а я не твой отец, — необычно покладисто и вежливо, как разговаривают с тяжело больными людьми, произнес профессор. Гарри даже оторвался от мягкой ткани и неуверенно посмотрел в глаза мужчины:

— Не мой отец?

— Не твой, Гарри, я не Джеймс Поттер, — со странным ощущением закончил мысль Снейп. Но Гарри удивленно и как-то радостно посмотрел на профессора, так что у того даже мурашки по спине побежали и полу-утвердительно прошептал:

— Не Джеймс Поттер...?

На всякий случай зельевар отрицательно покачал головой и ненавязчиво предложил:

— Тебе надо лечь, невыносимый ребенок, чтобы...

— А вы точно не он, профессор? Потому что доктор сказала: вы профессор, а мой папа тоже профессор. Вы уверены? — спрашивал мальчик, пока зельевар перекладывал его на кровать. Поддавшись порыву, Снейп вытер большими пальцами последние слезы с лица ребенка, и, с ужасом осознав, что он сделал, быстро отдернул руки.

— Я уверен, — тихо ответил мужчина, высвобождая затекшую руку из расслабленных пальцев заснувшего мальчика. Затем он стремительно развернулся и вышел из Больничного крыла. Ему было необходимо многое обдумать.

В стенах белокаменного замка вот уже третий месяц потеряно спокойствие его обитателей. Широкую залу нервно рассекал пожилой маг в темно-синем камзоле. Время от времени он подходил к книжному шкафу и беспокойно перебирал корешки запыленных фолиантов сухими пальцами, очерчивал узор старинной деревянной полки. В уголках его губ застыла неясная тревога. Неподалеку на диване полулежал его собеседник, время от времени раздраженно поглядывая на мужчину холодными изумрудными глазами. Его нога аккуратно лежала на небольшой бархатной подушечке. На столике стоял графин с водой.

— Завтрак, господа, — Арчибальд приоткрыл тяжелую дверь и склонил голову в ожидании ответа. Остановившись на секунду, маг лишь махнул рукой:

— Арчи, через полчаса.

Его собеседник нетерпеливо поморщился.

— Ричард, прекрати себя изводить! Ты уже стал на себя не похож. Когда ты последний раз нормально спал?

— Он молчит уже два месяца. Что могло с ним случиться?

— Если бы что-то случилось, мы бы узнали об этом из газет. Не думаешь же ты, что желтая пресса упустит случай потрепать имя национального героя? — осторожно спустив ногу с подушечки, мужчина достал трость и подковылял к другу, — Тебе не стоит беспокоиться, — непривычно мягко произнес Азар, кладя руку ему на плечо, — Ты же мне веришь?

Седовласый маг порывисто вздохнул и прикрыл глаза.

— Верю, Сал, только всё равно переживаю за Гарри.

Раздался оглушительно резкий стук в окно. На уровне комнаты махала бурыми крыльями Мираж. На лапке у нее было письмо от Гарри. Ричард кинулся открывать, и мгновенье спустя он уже судорожно сжимал в руке кусок пергамента, с каждой строчкой становясь все бледнее и испуганнее.

«Риш, привет.

Не знаю, как начать. Наверное, лучше с хорошего. Я жив. Не удивляйся, пожалуйста, ведь я не случайно молчал все это время. Просто не было времени и возможности ответить тебе. Пишу еще раз, с большим удовольствием: я жив, здоров и очень хорошо себя чувствую. Правда, совершенно не помню последние пару месяцев, потому что провел их без сознания на койке у мадам Помфри в Больничном крыле.

Теперь, когда ты спокоен за меня, могу рассказать и о плохом. Меня опять пытались убить. (Риш, мне всего одиннадцать лет! Ну, за что меня так, а? Ох, ладно, сейчас не об этом.) Профессор МакГонагалл, это не её вина, правда, назначила нам отработку, но директор перенес её в Запретный лес.

Да-да, тот самый лес, который З-А-П-Р-Е-Т-Н-Ы-Й.

Я, Драко и еще один третьекурсник должны были сопровождать Хагрида. В лесу кто-то убивал единорогов, и нашей задачей стояла: найти раненное животное, чтобы перевязать ему раны, или убитое. Хотя мне показалось, наш лесничий на такое не рассчитывал. Мы с Драко наткнулись на Квирелла, который пил кровь из убитого единорога. Он нас заметил и напал на нас. Драко удалось убежать, а вот я не успел. Споткнулся и чуть не вывихнул ногу. Последнее, что я помню о той ночи, это голос, который сказал мне «Это неважно. Спи» а потом, когда я снова пришел в себя «Я уверен».

Он кажется мне знакомым, хотя я так и не понял, кто говорил. Так или иначе, кажется именно обладатель этого голоса спас меня.

Послезавтра конец учебного года. Ты не представляешь, как трудно было догонять класс по пропущенным урокам! Это было настоящим кошмаром! Меня не было на уроках всего пару месяцев, а профессора накинулись на меня, словно мне завтра в Министерстве работать! Я пару раз даже просил у папы слабенькое зелье для памяти.

Драко, которому тоже неслабо досталось, рассказал мне, что произошло за эти два месяца. Лучше бы я жил в неведении... Оказывается, когда мы с ним прятались за деревом, то оно оказалось мегаядовитым и трогать его вообще было нельзя. Мы сутки валялись в Больничном крыле, истекая собственными внутренностями, пока не пришли папа с Невиллом и не спасли нас. Кажется, Драко говорил, это был «Источник Вергилия». А когда я пришел в себя, то кинулся на профессора с воплями «Папа». Риш, клянусь, я ничего не помню! Мне страшно, а вдруг я наговорил лишнего, и теперь у меня нет ни одного шанса...

Драко был без сознания в это время, но когда я вскрикнул, он очнулся и увидел, как медсестра выгоняет из палаты Малфоя-старшего и ребят, а директор потом сам ушел (уж не знаю, что его так испугало). Мне показалось странным, почему Драко пришел с сознание на следующее утро, а я пролежал целых два месяца. Правда, мне никто ничего не смог ответить, а у папы или директора я спросить не решился. Драко рассказал, что Снейпу пришлось взять меня на руки. А потом он кинул заглушающее на дверь и вокруг кровати, поэтому Драко не услышал нашего разговора. Даже представить не могу, что я тогда наговорил папе...

Знаешь, Риш, он в последнее время так странно смотрит на меня. Боюсь, я не понимаю, из-за чего он так себя ведет. Если это из-за того, что было в Больничном крыле... не знаю.

Чуть не забыл, что делать с Философским камнем? Отдавать Дамблдору я не хочу, мало ли, опять украдут. Может, попробовать вернуть его мистеру Фламелю?

Привет Арчи и Азару.

Гарри»

* * *

В Большом зале стоял радостный, предканикульный гомон студентов, всюду сыпались блестки, ярко горели тысячи свечей. Гарри сидел за праздничным столом, подпирая голову от усталости: сегодня он совсем не выспался. Всю ночь мальчик просидел на подоконнике, перебирая в памяти короткие, но от того более драгоценные эпизоды его встреч с отцом. И думал, что теперь не увидит его до следующей осени. От этого было нестерпимо грустно. Ведь профессор наверняка всё лето просидит в душной пыльной лаборатории, и совсем не будет знать, что по нему кто-то скучает и очень сильно хочет его увидеть. Пусть этот кто-то всего лишь маленький Гарри Поттер.

— Уважаемые ученики, — директор начал прощальную речь. Профессор МакГонагалл слегка постучала вилкой по кубку, и в зале установилась относительная тишина. Дамблдор добродушно улыбнулся и радостно продолжил:

— Как все вы прекрасно знаете, каждый год у нас проходит соревнование за Кубок школы. И в этом году баллы распределились следующим образом: четвертое место Хаффлпафф, двести семьдесят шесть баллов, третьи — Райвенкло. Вы набрали триста двадцать баллов. Второе место отдано львам нашей школы, триста двадцать шесть баллов. И наконец,...

Гарри обратил своё внимание на довольно улыбающегося блондина. Драко заметил его взгляд и хитро подмигнул. Гарри отсалютовал ему кубком... — со счётом в триста семьдесят шесть баллов победителем становится факультет Слизерин!

За четвертым столом раздались ликующие возгласы и шквал аплодисментов. Гарри увидел, как Кребб и Гойл стучат серебряными кубками по столу.

— Отлично, Слизерин, — похвалил Дамблдор. — Однако, нам необходимо принять во внимание последние события.

Зал замер. Улыбки на лицах слизеринцев приувяли.

— Кхм, — сказал Дамблдор. — У меня есть некоторое количество баллов, которые следует раздать заслужившим их лицам. Дайте подумать. Так... Прежде всего — мистеру Невиллу Лонгботтому...

Хиросима побледнел и стал похож на свежевыкопанный корень одуванчика.

— ...за способность преодолеть личные страхи в ситуации, когда товарищам грозит опасность, я начисляю Гриффиндору пятьдесят баллов.

От стола гриффиндорцев к зачарованному потолку понеслись такие крики, что даже Хагрид поморщился. Гриффиндор догнал победителя! Невилл не мог отвести испуганных глаз от зельевара, который пристально посмотрел на него и, усмехнувшись, слегка кивнул. Юный герболог запомнит этот момент на всю оставшуюся жизнь. «Не надолго», подумал Невилл.

— Во-вторых — мистеру Лайонелу Мачстаму... за честность и смелость, которые, очевидно, нужно брать с собой на отработки, пятьдесят баллов Хаффлпаффу.

Мальчик вежливо улыбнулся, а однокурсники радостно хлопали его по плечу.

— В-третьих... мистеру Гарри Поттеру, — продолжил Дамблдор. Наступила мертвая тишина. — За его хладнокровие и способность принести себя в жертву ради спасения друга, я начисляю "Гриффиндору" еще пятьдесят баллов.

Овация была оглушительной. Те, кто в процессе надрывного визга был еще и способен считать, уже поняли, что у Гриффиндора теперь четыреста двадцать шесть баллов — на пятьдесят баллов больше, чем у Слизерина. Кто-то, кто находился бы в этот момент за пределами Большого Зала, вполне мог бы подумать, что там произошел взрыв, настолько велики были вопли, раздавшиеся от стола Гриффиндора. Невилл, белый от шока, исчез под грудой ребят, бросившихся его обнимать. Он ни разу еще не приносил своему факультету ни одного балла. Рон, все еще вопя от восторга, ткнул Гарри под ребра и показал на Малфоя, который не мог бы выглядеть более ошеломленным, даже если бы на него наложили Петрификус.

Гарри нахмурился и, поднявшись, прошел между столами и встал перед директором. По столам пронеслись шепотки. Дамблдор сошел с постамента и наклонился к мальчику. Гарри что-то прошептал старому магу на ухо, и тот, задумчиво кивнув, встал на место. Гриффиндорец вернулся за стол с широкой улыбкой на лице.

Дамблдор поднял руку. В зале окончательно воцарилась тишина.

— Я приношу вам свои извинения. В силу моего возраста, я начал забывать некоторые весьма важные вещи, о которых так своевременно напомнил мне мистер Поттер, — директор загадочно блеснул очками, — Есть разные виды храбрости, — сказал он с улыбкой. — Нужно быть очень отважным, чтобы встать на борьбу с врагами, но не меньше силы требуется на то, чтобы оставить раненых на поле битвы и бежать за помощью, когда своих сил уже не хватает. Таким образом, я награждаю пятьюдесятью баллами мистера Драко Малфоя...

Гарри перевел взгляд на друга, который побледнел, когда осознал то, что сейчас произнес директор.

— И это означает, — выкрикнул Дамблдор, перекрывая невообразимый шум, — что нам нужно слегка поменять декорации.

Он хлопнул в ладоши. В одно мгновение зеленое наполовину сменилось пурпурным, серебряное — золотым. Огромная слизеринская змея появилась на золоте, а ее место занял могучий гриффиндорский лев. Снейп с неестественной улыбкой пожимал руку профессору МакГонагалл, которая смотрела на него не верящим, пораженным взглядом. Такого не было ни разу за всю историю существования Хогвартса! Чтобы два факультета разделили Кубок школы!

Зельевар взглянул на веселящегося в обнимку с Малфоем-младшим Поттера, но тот, ничего не замечая, смеялся, счастливо улыбаясь друзьям.

Драко под шумок развернул веселящегося гриффиндорца и прошептал:

— Гарри, было очень мило с твоей стороны, вернуть нам победу в Кубке. Но Снейп может подумать, что ты специально это сделал, чтобы унизить наш факультет. Тебе стоит поговорить с ним...— договорить мальчик не успел, потому что Гарри, развернувшись, пулей вылетел из зала, увидев, как мелькнула за дверью черная мантия отца, — ...если ты хочешь посвятить себя зельям, — растерянно произнес Малфой, глядя вслед убегающему другу.

— Профессор, профессор Снейп, — у мальчика резко сбилось дыхание, — пожалуйста, подождите!

— Мистер Поттер. Чем обязан? Не услышали моих аплодисментов? — раздражение и усталость смешались в голосе.

— Сэр, я хотел сказать вам спасибо. За то, что не оставили меня там, в лесу, когда пошли спасать Драко.

Если б кто-нибудь знал, как нелегко было Гарри озвучивать свои разбившиеся мечты, что отец пришел не за ним, а за студентом своего факультета, в горле предательски запершило.

Профессор не стал объяснять, что Драко за полчаса до пропажи гриффиндорца Хагрид вывел из леса, как и остальных учеников.

— Мистер Поттер, как преподаватель, я несу ответственность за безопасность и благополучие всех учеников.

Гарри с грустью отметил:

— Кроме вас, еще человек двадцать несут подобную ответственность.

— Мистер Поттер, — он не оправдывается перед этим несносным ребенком, — Я лишь пришел первым. Вот и всё.

Гарри посмотрел на него с обожанием, от которого у профессора разлилось непонятное тепло в груди.

— Я так рад, профессор, что именно вы всегда были первым. Я в неоплатном долгу перед вами, сэр.

Гарри был очень счастлив. В этот момент он выглядел как маленькая копия Лили. Профессор отражался в его блестящих зеленых глазах. Прежде чем уйти, Снейп наклонился к лицу мальчика и предостерегающе заметил:

— Возможно, мистер Поттер, вам не следует так радоваться тому, что вы должны слизеринцу. Я ведь могу попросить вас вернуть долг. Подумайте над этим.

Когда профессор скрылся провожаемый теплым взглядом гриффиндорца, Гарри прислонился к ближайшей стене и выдохнул. Пока зельевар говорил с ним, мальчик, кажется, забыл, что нужно дышать. Он прикрыл глаза и с удовольствием подумал, какой же у него потрясающий отец.

Следующим утром Гарри с улыбкой вспоминал этот вечер, сидя в купе Хогвартс-Экспресса вместе с Драко, Невиллом и Роном.

— Гарри, а что ты тогда сказал Дамблдору? — допытывался Малфой, когда мальчики сходили с поезда на платформу 9 3/4. Невилл и Рон затихли, ожидая услышать, что же подвигло директора на такой Подвиг. Гарри притормозил тележку и развернулся к друзьям.

— Я сказал ему... — гриффиндорец таинственно замолк, хитро улыбнувшись, — Я сказал...

— Что, Гарри? — нетерпеливо воскликнули ребята. Невилл заинтересовался больше всех, и Рону пришлось деликатно наступить ему на ногу, чтобы весь вокзал не обращал на них внимания. Обиженный герболог тихо зашипел от острых ощущений в нижней конечности.

— Я сказал ему, что если Слизерин не получит Кубок, то я спрошу у Люциуса Малфоя, как же звучит настоящее имя того щеночка, которого я назвал Малыш Три Дэ.

Драко пораженно ахнул, прикрыв рот, но спустя мгновение улыбнулся, а потом вообще расхохотался, да так, что пришлось схватиться за живот. А Невилл и Рон непонимающе взглянули на Гарри. Они уже знали историю Волдо-Квирелла, которую Драко расписал во всех эпитетах, как только Гарри окончательно выздоровел. И слышали о приключении слизеринца и Малыша.

— Почему Три Дэ? — озвучил Невилл мысль, занимавшую два светлых ума.

— Наш шрамоголовый фантазер решил дать имя каждой голове Малыша. Поэтому: Джек, Джон, Джед, — нервно дернув плечом, съязвил блондин. Он до сих пор помнил, как от страха на голове шевелились волосы, помнил смердящее дыхание цербера и его дружелюбную улыбку, которая больше походила на приветственный оскал будущему обеду.

— Ты всё-таки запомнил, как их зовут! — обрадовался Гарри, совершенно не отреагировав на подколку, — Я знал, я знал, что он тебе понравится!

Драко в бессильной досаде сжал кулаки.

— Поттер! Мы выгуливали его каждое семнадцатое число! До тех пор пока не угодили в палату с травмами, которые несовместимы с жизнью, — Рон застыл как манекен, а Невилл согласно кивнул, — Нас чудом спасли, но оставшиеся дни мы снова выгуливали это чудовище! Я уже не блондин, я — седой! И если бы я не запомнил, как ты его обозвал, мы бы не Кубок выиграли, а возможность стать мелкой закусью для трех громадных пастей!

Гриффиндорец, в сторону которого лились столь дивные речи, честно старался сохранить самое серьезное выражение лица, впрочем, его попытки не увенчались особым успехом, и Драко, глядя на ужимки друга, только махнул рукой. Рон заметил вдалеке море рыжего цвета:

— Пишите мне письма, можно без адреса, просто по имени. Птицы — они умные, найдут сами, — так простившись с ребятами, он повел тележку в сторону своей семьи.

Невилл заметив бабушку, тоже попрощался. Им надо было многое обсудить в свете последних событий. Бабушка еще не знает, что эфемерный герой из детских сказок обрел плоть, кровь, имя Гарри Поттера и стал самым настоящим лучшим другом.

— Драко, — прозвучал выразительный голос позади мальчиков, которые смотрели вслед друзьям. Они развернулись. Перед ними стоял Люциус Малфой собственной персоной. Длинные светлые волосы лежали на плечах. Он был одет в элегантно скроенную дорогую мантию, что не мешало ему выглядеть вполне по-семейному, подумал Гарри, переводя взгляд с отца на сына. Последний опирался на тележку с багажом. В клетке сидел неприступный Бинар — птица Драко. А Люциус держал в руке стильную трость, чей серебряный набалдашник украшала искусная гравировка. Волшебники были удивительно похожи: те же серые глаза, прямая осанка, надменность позы. И если Драко больше играл на публику, из-за чего слегка переигрывал, то для его отца это было так же обыкновенно как дышать.

— Отец, — склонил голову Драко, как предусматривал Кодекс его семьи, — Позволь представить моего друга Гарри Поттера. Гарри, это мой отец — Люциус Малфой.

Мужчина перевел взгляд на гриффиндорца, отдавая ему право голоса. Гарри склонил голову вслед за Драко и произнес:

— Мистер Малфой, большая честь познакомиться с вами.

— Мистер Поттер, — странным голосом отметил Люциус, нечитаемым взглядом рассматривая вихрастую макушку — Это честь для меня, и, боюсь, я задолжал вам благодарность за спасение моего сына, — Драко довольно улыбался рядом.

— О, не стоит, сэр! — горячо воскликнул зеленоглазый герой, — Я уверен, Драко сделал бы то же самое и для меня. Мистер Малфой, у вас замечательный сын. Потому что я приобрел замечательного друга, — гордо закончил Гарри, тепло улыбаясь в ответ.

— Поттер, — крикнул кто-то сзади, расталкивая прохожих. Гарри тревожно обернулся. А затем, повернувшись к Малфоям, произнес:

— Простите, мне нужно идти. Было очень приятно познакомиться с вами, мистер Малфой. Пока, Драко.

— Я напишу тебе, Гарри, пока, — махнул рукой слизеринец.

— Взаимно, мистер Поттер, — Люциус проводил удаляющегося мальчика кивком, а затем повернулся к погрустневшему сыну: — Расскажешь, как провел год. Твоя мать и я волновались за тебя, Драко.

В ответ мальчик только крепче сжал предложенную руку и вздохнул. Лето без сумасшедших выходок Гарри обещало быть длинным и невыносимо скучным.

* * *

Гарри, быстренько сбежав от Малфоев, высматривал в толпе огромную фигуру дяди. К немалому удивлению ребенка, его грозный родственник никак не желал находиться. Гарри только остановился передохнуть, как на его плечо легла тяжелая рука. За спиной раздался знакомый голос:

— Рэйви, ты приехал!

Гарри стремительно обернулся — перед ним стоял до невозможности довольный и счастливый Вернон Дурсль. Толстяк радостно обнял ошарашенного ребенка, зашептав ему на ухо:

— Ну же, малыш, не разочаровывай старика. Ты, правда, думаешь, что кто-еще назовет тебя Рэйви?

— Риш! — облегченно выдохнул мальчик в мягкое плечо. С вокзала они исчезли, как и десятки других волшебников до них: с легким хлопком аппарации.

Гарри вместе с Ришем, который успел вернуть свой прежний образ, стояли перед входом в замок. Мальчик только теперь по настоящему осознал, как же он все-таки соскучился и насколько родным стало ему это место.

— Сэр Хогвартс и мастер Гарри прибыли в Ричард Холл! — перед Гарри появился эльф в своей неизменной тунике и кольцом в ухе.

— Арчи! — мальчик бросился на шею эльфу, который, наклонившись, подхватил ребенка. Отпустив его, эльф довольно осведомился:

— Привет, Гарри. Как доехал?

— Отлично!

Они последовали за Ришем, который уже шел по одному из коридоров. Гарри увлеченно рассказывал волшебникам о том, как проходили уроки, квиддич, как он познакомился с учителями и подружился с ребятами. И пока он рассказывал, Арчи и Риш обменивались понимающими взглядами. Гарри тем временем рассматривал стены, на которых встречались живые портреты совершенно незнакомых ему волшебников. Он почти год не был в замке, и подзабыл некоторые проходы, но свою комнату Гарри, конечно же, узнал. Зайдя, он остановился перед камином и неуверенно взглянул на старших магов. Хогвартс мягко улыбнулся ему, и Гарри подбежал к зеркалу, чтобы увидеть там лохматого мальчишку, подошел к шкафу и провел пальцами по заждавшимся его любимым книгам, купленным на Косой Аллее прошлым летом, с разбегу прыгнул на кровать и умиротворенно выдохнул. Он дома. Теперь всё хорошо.

* * *

В тускло освященной лаборатории, поздно вечером, мрачный зельевар в самом ужасном расположении духа варил одно из восстанавливающих зелий для Больничного крыла. Он был зол, невероятно зол. Утром, подавая заявление на должность преподавателя по Защите от Темных Искусств, уже спустя полмесяца после начала каникул, Снейп был совершенно уверен, что снова получит вежливый отказ. Как, впрочем, и всегда. Так и случилось. Возможно, промолчи тогда директор, зельевар бы просто вернулся в подземелья с чувством выполненного долга. Но старик, похоже, совсем выжил из ума, поскольку других причин для назначения Локхарта Снейп не видел. Ему подробно, во всех красках, в течение четырех чашек отвратительно приторного чая, описывали все очевидные и неочевидные преимущества этого назначения. Причем, главным аргументом была не высокая квалификация будущего преподавателя, а его общественная популярность вкупе со многими подвигами, описанными в будущих учебниках по ЗОТИ.

*Утро после завтрака*

— Господин директор, неужели вы всерьез полагаете, что этот павлин лучше, чем я справится с... Мерлин, хоть с корнуэльскими пикси? — с непередаваемым выражением спросил Снейп, едва удерживаясь, чтобы ничего не сломать, ничего не испортить, никого не убить.

— Северус, поверь мне, это оптимальный вариант. Тем более, профессор Локхарт уже подписал магический контракт, — лукаво сверкали очки-половинки на длинном кривом носу Дамблдора.

— Даже вы, директор, называете его «это». Что же мне о нем думать? — под тяжелой рукой зельевара подозрительно скрипела спинка стула.

— Мой мальчик, каждому нужно давать шанс, — нудно вещал старый волшебник. Но был прерван негодующим:

— Так почему же вы не даёте его мне? — черные волосы хлестнули по щеке, когда резко развернувшись, мужчина вылетел из кабинета.

— Северус, твоему сыну нужен хороший зельевар, — грустно улыбнулся директор закрытой двери.

*Вечер в лаборатории*

Профессор разлил зелье по флаконам и вышел из лаборатории. Опустившись в кресло перед камином, он вытянул ноги к огню и устало прикрыл глаза. Раздражение странным образом выгорело: в конце концов, Дамблдор — это бездна недоразумения, которого простым смертным не понять. Взять хотя бы его выходку в конце года: чуть не угробил трех студентов, так потом еще и баллами награждал. Оставил бы его факультет вообще без Кубка, но вмешался Поттер, восстановил справедливость...

Северус поморщился, прозвучало слишком по-гриффиндорски. Справедливость...

Поттер... «Такой же самоуверенный, дерзкий, как и его...» Мысли потекли по привычному руслу, как в голове что-то щелкнуло и встало на место.

«Нет, не такой же — совсем не такой», внезапно подумал Снейп и удивленно распахнул глаза. Мысль была настолько неожиданная, что профессор даже поднялся и подошел к камину.

«Поттер — не Джеймс», с непонятной, смутной и не до конца осознаваемой радостью размышлял он, «Но он и не Лили»

Кем же был Гарри Поттер? Почему-то мысль о том, что мальчик мог быть самим собой, не приходила в светлую голову профессора. Слишком сильна ненависть к кровному брату, слишком сильна боль от потери любимой женщины, слишком привычной была мысль о том, что Поттер — копия отца. Еще были сильны предрассудки, для которых не находилось убедительных доказательств того, что в мире произошли изменения.

И все же. В свете последних событий поведение Поттера-младшего не поддавалось никакому анализу. Он должен быть невыносимым заносчивым нахалом с кошмарной манией величия — а был простым мальчиком, со своим кругом друзей, в меру общительный, в меру любознательный. Он должен был возненавидеть Ужас Хогвартских подземелий с первого урока — вместо этого, Поттер едва не напросился в ученики и на каждом уроке, не отрываясь, смотрел чуть ли не в рот зельевару. В конце концов, директор напророчил, что мальчишка убьет Квирелла, носящего дух Волдеморта. Поттер сломал все приготовленные для него стереотипы: заразился на отработке какой-то гадостью, провалялся в Больничном крыле два с лишним месяца, после того, как Снейп едва вытащил его с того света, и спокойно уехал себе домой. А Дамблдор спустился в свой тайник, где стояло зеркало Иеналеж, и с удивлением обнаружил все препятствия пройденными. К тому же зеркало ни в какую не хотело отдавать Философский камень.

«Если он вообще там», ухмыльнулся профессор, подавая Бинару одну из своих мышей, которые остались после опытов с зельем от «Источника». Птица Малфоя гордо клюнула палец и, схватив добычу, вылетела в окно, провожаемая скорейшими пожеланиями самой красочной авиакатастрофы.

Снейп сломал печать и достал исписанный с двух сторон пергамент. У Драко был с крестным негласный договор: о переписке не было известно ни Люциусу, ни Нарциссе. Драко надеялся сохранить от родителей свои секреты, которые Снейп всегда выслушивал и давал уместные советы, а профессор, таким образом, внимательно отслеживал ход мыслей крестника, надеясь, что однажды сможет уберечь того от особо страшной ошибки. Пока еще было рано что-то говорить, но Драко рос, а с возрастом люди очень сильно меняются.

«Крестный,

У меня не было времени поблагодарить тебя во время праздника. Я и не думал, что в честь моего поступления в Хогвартс родители устроят такой шикарный День рождения. И ты так быстро ушел. Сейчас я зачитываюсь твоей книгой, она потрясающая! Северус, я не знаю ни одного волшебника, которые бы писали сказки, кроме одного маразматика прошлых веков — Биддля. Скажи мне, кто этот Толкиен? Это просто невероятно! Надеюсь, это не маггл, иначе отец меня убьет. «Малфоям не подобает восхищаться тем, что создали не волшебники», так он говорит. Да и не может это быть маггл — здесь же все картинки двигаются...»

Здесь Снейп, вернувшийся в любимое кресло, только довольно ухмыльнулся. Он потратил три вечера, чтобы картинки стали подвижными, поэтому с удовольствием представлял лицо Драко, когда тот прочтет ответ. О да, он не станет скрывать своей увлеченности маггловской литературой и честно раскроет карты. Пусть не по-слизерински, зато ребенок будет ему доверять.

«Да, вот еще, чуть не забыл. Представляешь, что подарил мне Гарри... Я, когда увидел, какую огромную коробку притащила его скопа, так испугался. В письме он написал, что птицу зовут Мираж. А ты знаешь, ей подходит...»

Мужчина задумчиво водил пальцем по губам. Он помнил, как эта бело-бурая скопа впервые влетела в Большой зал. Она была действительно красива. Мираж... Гарри Поттеру нельзя отказать во вкусе. Тряхнув головой, чтобы избавиться от навязчивых мыслей, Снейп вернулся к чтению.

«Я даже не дал отцу проверить коробку на заклятия, сразу убежал к себе в комнату. Ох и влетело мне от него за то, что я оставил гостей... Но я ни чуточку не пожалел: Северус, это миниатюрная модель твоего класса вместе со всем нашим курсом Слизерин-Гриффиндор и тобой! Фигурки все двигаются: ты передвигаешься по классу, от стола к столу, а когда подходишь к доске, резко разворачиваешься к классу и взмахиваешь палочкой, тогда все ученики отрываются от котлов и переписывают на пергаменты рецепт. На последней парте сидит Лонгботтом и у него регулярно взрывается котел, но на лицо этой куклы, видимо, наложены Очищающие чары, потому что он пачкается каждый раз по-новому. Я хохотал так, что мама серьезно обеспокоилась моим состоянием. Но, клянусь, ты должен это увидеть...»

Усилием воли зельевар подавил рвущийся наружу смешок, «Каждый раз имею честь это видеть, Драко...»

«Я там сижу между Креббом и Гойлом, а они все делают вместе и одинаково как близнецы. Мне кажется, Гарри заметил всё, что происходит у нас в классе и создал эту модельку по памяти. Хотя я уверен, он заказал это в какой-нибудь сувенирной лавке на Косой Аллее.

Грейнджер, эта заучка со второго ряда, каждую минуту изо всех сил подпрыгивает и тянет руку, при этом забавно попискивая. Рядом Уизли и Финниган: когда они пишут — обязательно пачкаются чернилами, а котел Уизли постоянно переворачивается на Финнигана. За мной сидят Тео и Панси. Панси почему-то глупо хихикает, когда ты проходишь мимо нее, а Тео на нее ругается.

Гарри все делает нормально, только время от времени поглядывает на тебя, я тоже спокойно работаю, только поглядываю на Гарри. Не знаю, с чего он это взял...

Вокруг парт стоят твои любимые шкафы, со всем, что там у тебя в банках. Я не сомневаюсь, что Гарри не упустил ни одной детали, о которых неизвестно даже мне. Надо же, я и не подозревал, что Гарри уделяет столько внимания твоему кабинету.

Ладно, Северус, мне пора ложится спать, скоро придет мама.

Не обижай Бинара. Я слишком долго уговаривал его отнести тебе письмо.

Драко»

В этот вечер профессор твердо решил больше не думать о Поттере и о своем отношении к этому ребенку, потому что чувствовал, что его мировоззрение начинает неотвратимо меняться. И он боялся, что Поттер... Что Поттер? Что может случиться, если.... Если что?

Мужчина глубоко вздохнул. Всё было непонятно, сложно и запутанно. Он еще сам не знал, в чем боялся себе признаться. Не желая в этом разбираться, Снейп лег спать.

На самом верху Северной башни раздался звук лопнувшего стекла. За стеной послышался испуганный возглас. Женщина торопливо нацепила свои очки с невероятно толстыми стеклами и дрожащими пальцами схватила палочку. Звеня многочисленными бусами, цепочками и браслетами, она спустилась в класс, осторожно держась за стену.

В комнате, погруженной в багровый полумрак, теснилось двенадцать круглых столиков в окружении обитых пестрой тканью кресел. Шторы на окнах были задернуты, многочисленные лампы задрапированы темно—красным шелком. Было очень душно, повсюду дымились кадильницы, источая тяжелый дурманящий аромат. Огарки свечей, пухлые колоды потрепанных карт, бесчисленные магические кристаллы и полчища чайных чашек. На самом широком столике лежали осколки того, что раньше было хрустальным шаром.

Ведьма подошла поближе и коснулась одного из кусочков. На прозрачный хрусталь упала капля крови. Огромные, словно у стрекозы, глаза прорицательницы распахнулись в благоговейном ужасе: место пореза закрылось голубым свечением и затянулось. Она поднесла палец к лицу, чтобы рассмотреть, но потом оставила эту мысль и, поднявшись, безмолвно вышла из класса.

Она спустилась по лестнице, ведущий в общий коридор, дошла до второго этажа и зашла в заброшенный давным-давно туалет для девочек. Ведьма не замечала, что ее многочисленные юбки промокли от воды из развернутых кранов. Лунный свет просачивался сквозь разноцветное мозаичное стекло, падая на посеревшее лицо предсказательницы, чьи остекленевшие глаза смотрели на высеченную из бронзы змейку на умывальнике. Обкусанными дрожащими губами ведьма прошипела что-то невнятное, но змейка послушно зашипела в ответ и раковина скрылась в потайное отверстие в полу. Каменные блоки двигались еще какое-то время, и перед застывшей ведьмой открылся бездонный туннель, куда она немедленно спустилась. Под ногами хрустели чьи-то мелкие косточки, шуршала старая кожа, мокрые стены обрамляла старая плесень. Спустя полчаса блужданий женщина встала перед огромной каменной головой Четвертого Основателя. Из пещеры-рта к ночной гостье выполз василиск Слизерина.

Если бы картину мог наблюдать посторонний человек, он наверняка представил себе дальнейшее кровопролитие. Но здесь ничего не происходило: с минуту желтые глаза пристально смотрели сквозь толстые стекла очков. Змей лег кольцами перед ведьмой, положил голову на одно из них и прикрыл глаза, тихо ожидая то, что вскоре и произошло.

Ровно в час ночи серебряная в блестках шаль упала с тонких плеч, взметнулись вверх унизанные перстнями и браслетами руки, распахнулись невидящие глаза. Прогремел неестественно низкий голос ведьмы:

— НЕСУЩИЙ ЗНАК МОЛНИИ, ТОТ, КОГО ПОМЕТИЛА СМЕРТЬ, КОСНЕТСЯ СКРЫТОГО, ЧТОБЫ ОДОЛЕТЬ МОНСТРА, ЧЕЙ ВЗГЛЯД НЕСЕТ ГИБЕЛЬ. И НЕИЗБЕЖНО ЭТО БУДЕТ, ЕСЛИ НЕ ОТВЕРНЕТ СВОЙ ВЗГЛЯД ЗМИЙ, ПРЕКЛОНИВШИСЬ ПЕРЕД КРОВЬЮ СВОЕЙ И ПЛОТЬЮ СВОЕЙ.

Вскинув голову, василиск раздраженно зашипел — на его месте стоял высокий мужчина с зелеными глазами. Он грациозно и мягко подошел к женщине и тронул ее за локоть:

— Сивилла, Сивилла, вы слышите меня? — женщина не реагировала, уставившись в точку, где-то за спиной неизвестного. Пришло время тяжелой артиллерии, мужчина вдохнул поглубже: — Трелони!!! Очнись!!! Раз! Два! Три!

— А? Что? Что это?... О Мерлин... Где это я? Вы.. Вы кто? — Трелони растерянно озиралась по сторонам, не замечая упорных попыток незнакомца стащить её с места, — Да отпустите же вы меня! — с негодованием воскликнула профессор, окончательно придя в себя, и влепила невольному собеседнику шикарную затрещину. На что мужчина раздраженно вытащил палочку:

— Ну, всё женщина, моё терпение иссякло! Iverte Statum!

Когда Сивилла проснулась, то первым делом вспомнила, что ночью слышала какой-то непонятный шум. Выйдя из комнаты, она попыталась обнаружить что-то необычное. Но всё было так же, как и вчера, и позавчера, и месяц назад. На стенах висели кадильницы, на столиках стояли немытые чашки с заваркой, повсюду разбросанные подушки не вызывали подозрений у заспанной гадалки. Она присела на один из пуфиков, поджав под себя ногу, и взяла с подставки любимый хрустальный шар, чтобы размять Внутренне око перед тяжелым днем...

* * *

— Азар, это невероятно! Как ты узнал об этом? — вынырнув из Омута памяти, воскликнул Хогвартс. Через неделю наступал День рождения Гарри и Риш не мог предполагать, что увиденное в воспоминаниях произойдет до совершеннолетия мальчика.

— Звериное чутье, — поморщился Салазар. Нога все еще беспокоила его, несмотря на использование различных настоек, которые готовил ему эльф, — Василиск не давал мне покоя. Я уступил ему место, и он притащил в Тайную комнату сумасшедшую гадалку. Она распророчилась прямо там, а когда я попытался её увести — треснула меня по уху... — мужчина раздраженно отвернулся, когда окончание фразы утонуло в хохоте Ричарда.

Спустя некоторое время, когда последнее «хи-хи» отпустило старого мага, он уже серьезно заметил:

— Азар, ты же понимаешь, мы должны рассказать ему. Это уже третье...

— Как?

— После его дня рождения.

— Нет, как ты предлагаешь рассказать двенадцатилетнему мальчишке, что убийца его родителей разбросался в кучу мест, включая этого самого мальчишку? «Гарри, извини, мы забыли предупредить, что одним полудурком Квиреллом дело не ограничится, а дядя Том находится здесь, здесь и здесь. Ой, да, а еще в тебе. Ты как, готов жить дальше?»

— Азар, — примирительно поднял руки Хогвартс, — не надо иронии. Всё слишком серьёзно. Гарри должен пройти это испытание. Мы ждали его слишком долго. Тем более в пророчестве сказано, что ты погибнешь, если не сделаешь этого.

— Я не могу ввести его в наследие! Это ведь означает «преклонившись перед кровью своей и плотью своей», не так ли? Он не готов, он не сможет им управлять, он не выдержит, ему нет даже семнадцати лет! Ни один из Слизеринов не вступал в наследие раньше семнадцати.

— Мариетта Стенфорд, шестнадцать лет.

— Умерла в судорогах через пятнадцать минут из-за разрыва магического ядра.

— Астрокк Бегберт, четырнадцать лет.

— Скончался через неделю. От перегрузки нервной системы.

— Пол Варлойд, пятнадцать лет.

— Его убили из жалости. Через три дня. Он пускал слюни и считал себя тапочками Мерлина.

Ричард прыснул, но вернув себе строгое выражение, произнес:

— Мы должны это сделать, Азар. Василиск будет сражаться за свою жизнь. Гарри тоже.

Задумчиво маг подошел к камину. В его зрачках отражались рыжие языки пламени. На плечо легла крепкая рука друга, в ком он сейчас отчаянно нуждался. Азар был твердо уверен, что Ричард понимает: юный Поттер — последний прямой потомок великого магического рода Слизеринов. Они не могут так рисковать мальчиком. Иначе большая часть их силы будет потеряна навсегда.

— Я не хочу тебя терять, Азар, понимаешь? — горько прошептал Ричард, держась за плечо хранящего молчание мужчины.

Салазар опустил голову, и черные как смоль волосы скрыли выражение его глаз.

* * *

Маленькая рука неуверенно выводила первое письмо в своей жизни. Еще никогда Рон Уизли не писал кому-то дружеское письмо, потому что до школы круг его знакомых ограничивался старшими братьями, вечно хнычущей сестренкой и соседскими магглами. Теперь же его переполняло ощущение гордости, нужности, и необыкновенная странно-приятная теплота от осознания того, что он пишет письмо именно ему...

«Привет, Гарри!

Как поживаешь? Надеюсь, твои наставники не замучили тебя зубрежкой старых формул и заклятий.

Я целыми днями лежу на кровати листаю альбом с нашими школьными фотографиями. Фред и Джордж когда видят это, раздуваются от гордости. Они не могут забыть, как Ли уговаривал нас сфотографироваться для их очередной проделки.

Иногда мама выгоняет меня и близнецов выкидывать садовых гномов из сада. Знаешь, они жутко надоели. Через пару дней они возвращаются и ужасно при этом ругаются. Но мы привыкли: порой бывает очень весело слушать, как они бормочут себе под нос что-то непонятное.

Мама всё время спрашивает про тебя, приглашает в гости. Присоединяюсь к её словам, но не настаиваю. Даже немного побаиваюсь тебя приглашать, потому что Джинни только о тебе и говорит. А когда я показывал ей фотографии, она едва не съела этот альбом. Совершенно сумасшедшая девчонка!

С Днем рождения, дружище! Печенья пекла мама, а вредноскоп я собирал с папой. Он передает тебе привет.

Жду сентября, Рон»

Перечитав для верности написанное, рыжий мальчик удовлетворенно кивнул сам себе. Привязав письмо к лапке совенка, который уже был нагружен двумя небольшими коробочками, Рон открыл окно:

— Лети Сыч, и упаси тебя гоблины куда-нибудь врезаться!

Птица одарила его тяжелым взглядом и вылетела на улицу.

Снизу раздался голос Молли:

— Рон, спускайся, завтрак уже на столе!

* * *

А в это время в большом поместье писал свое письмо другой гриффиндорец. Едва вскочив с кровати, он уселся за стол и, обмакнув перо в чернила, торопливо написал следующее:

«Дорогой Гарри, поздравляю тебя с Днем Рождения. Желаю тебе удачных экспериментов и свежих ингредиентов. Невилл Лонгботтом»

— Скиф! Гарри Поттеру.

Филин унес в голубое небо короткую открытку с небольшим свертком, где лежали заботливо упакованные черенки нового вида Venecian Argentum. Невилл и не догадывался, что сделает с этой травой Гарри Поттер.

* * *

«Гарри Джеймсу Поттеру от Драко Люциуса Малфоя.

Привет. Прости, что там официально, папа заставляет. С Днем рождения тебя, гроза Запретного леса! Надеюсь, Бинар донес сверток в целости?

Прежде всего, спасибо за твой подарок: это потрясающе, Гарри! Просто невероятно, как ты всё заметил и запомнил. Как ты это сделал? Тебе помогал Риш? Я написал крестному о мини-кабинете, и Северус ответил, что ему неизвестны столь искусные мастера, а значит, ты делал это не на Косой Аллее.

Без твоих сумасшедших фокусов мне совершенно нечем заняться. Да, Поттер, признаю, было весело. Опасно для жизни, безответственно по отношению к факультету и глупо. Но весело. Приглашаю тебя на прогулку за учебниками 20 августа. Папе сообщил кто-то из Министерства, что последнюю неделю августа во «Флориш и Блоттс» будет проходит презентация работ Локхарта. Знаешь, это тот еще павлин... И во избежание, надо обзавестись учебниками пораньше. Согласен?

Еще раз поздравляю. Когда будешь открывать подарок, смотри, чтобы ничего не разбилось.

Драко Малфой»

Гарри с улыбкой отложил последнее письмо и перевел взгляд на внушительную горку свертков. Он раскрыл первый — небольшая металлическая конструкция с прозрачным шариком и зеркальцем. Мальчик с интересом заглянул в шарик, но там ничего не было. «У меня нет врагов, отлично», оптимистично рассудил Гарри, потянувшись к следующему пакетику. Он осторожно принюхался к подарку Хиросимы: неожиданно, хоть и приятно. Взрываться ничего не собиралось, и мальчик отложил растение в сторону, пообещав себе аккуратно пересадить его вместе с Арчи. Развернув подарок Драко, именинник ахнул: термоустойчивый набор пробирок и флаконов — мечта, оставшаяся на прилавке в Косой Аллее. Затем он перевел взгляд на стол, там лежала новенькая книга — подарок Риша и Арчи — «Всё о запрещенных зельях и ядах». Гарри благоговейно провел рукой по обложке и прерывисто выдохнул. Его друзья и близкие заботились о нём. Не это ли счастье? Он грустно улыбнулся, всколыхнувшимся воспоминаниям об одном строгом профессоре... Думает ли? Вспоминает ли? На глаза попался еще один сверток. Небольшой, почти незаметный на общем фоне. Внутри была короткая записка:

«Твой отец был моим лучшим другом. И он отдал мне её когда-то. Пришло время вернуть её законному владельцу. Используй её с умом. Р.Л.»

Интересно, кто этот Р.Л.? Гарри не знал никого с этим именем. И какого отца он имел в виду? Скорее всего, Джеймса Поттера... Мальчик недоуменно покрутил в руках прозрачную, почти невесомую ткань. Она была похожа на мантию.

«Невидимку», догадался Гарри, встав перед зеркалом. В отражении висела одинокая голова с сияющими глазами и счастливой улыбкой. «Пойду, покажу Ришу и Арчи, что они скажут?» размышлял мальчик, спускаясь по ступенькам, надежно спрятавшись под мантией. Скоро он дошел до залы, откуда доносились голоса:

— ...Азар, — примирительно поднял руки Хогвартс, — не надо иронии. Всё слишком серьёзно. Гарри должен пройти это испытание. Мы ждали его слишком долго. Тем более в пророчестве сказано, что ты погибнешь, если не сделаешь этого.

— Я не могу ввести его в наследие! Это ведь означает «преклонившись перед кровью своей и плотью своей», не так ли? Он не готов, он не сможет им управлять, он не выдержит, ему нет даже семнадцати лет! Ни один из Слизеринов не вступал в наследие раньше семнадцати.

— Мариетта Стенфорд, шестнадцать лет.

— Умерла в судорогах через пятнадцать минут из-за разрыва магического ядра...

Прошло несколько минут. Установилась оглушительная тишина. Гарри прикрыл рот, чтобы не закричать, и тихо осел на пол.

Гарри прикрыл рот, чтобы не закричать, и тихо осел на пол.

Что это было? Что это сейчас такое было? Он умрет? Или его заставят сражаться с василиском? Мальчик постарался вдохнуть полной грудью и поднялся на ноги, несмотря на сковавший его ледяной, непонятный, липкий страх. Его предали или хотят помочь? Сейчас самое главное принять решение, которое будет единственно верным, ошибиться нельзя ни в коем случае.

Гарри ни разу не видел Салазара Слизерина, но он был уверен, что это противный старичок, который будет подкалывать его при каждой встрече. Это впечатление сложилось у мальчика из-за негативного отношения к нему слизеринцев, конечно, за исключением Драко и его «сопровождающих» Кребба и Гойла.

Теперь он узнал, что Салазар очень дорог Ришу, но посеянные семена страха и недоверия мешали гриффиндорцу понять, важен ли он Хогвартсу так же, как и Четвертый основатель? Или же одного из них предпочтут другому, и тогда Гарри придется бороться за свою жизнь, за жизнь своей семьи?

Непонятный порыв изнутри позволил ему вспомнить самые счастливые моменты своей жизни: игры с маленькими змейками, первый полет на метле, прибытие в школу, встреча с папой. Дыхание успокоилось, бешено стучащее сердце замедлило ритм, прохладный воздух подземелий наполнил легкие. Гарри неуверенно улыбнулся темноте коридора и через минуту раздумья смог твердо встать на ноги. Его глаза умиротворенно сверкали, отражая блеск непогашенных к утру факелов.

Он решил довериться взрослым. В конце концов, Риш спас его от «заботы» дяди и тети, научил его волшебству, именно Риш рассказал Гарри, что у него жив отец, именно он научил, как приблизиться к родному человеку, не вызывая подозрений у тех, кто может навредить ему. Гарри подумал, что, несмотря на то, какие страшные слова он услышал, взрослый маг имеет право на доверие или хотя бы попытку объяснить ситуацию. Ведь может случиться и такое, что Гарри просто всё неправильно понял. Кроме того, хотелось развеять все сомнения о возможном предательстве, поэтому с неспокойной душой, но уверенно, мальчик постучался и приоткрыл дверь:

— Риш, ты здесь?

* * *

— Рэйви? Конечно, малыш, заходи, — маг поднял руку, чтобы потрепать черные волосы своего подопечного, но остановился, заметив, с каким подозрением ребенок оглядывает гостиную. Гарри посмотрел в открытое и честное лицо Риша.

— Я слышал..., — он неловко запнулся, но, сцепив руки за спиной, смог закончить: — Я слышал, ты с кем-то разговаривал.

Интонации получились полувопросительными, и маг вполне мог сказать, что Гарри послышалось. Но он только вздохнул и пошел к камину, позвав жестом Гарри.

— Ты... малыш... Как много ты услышал, Гарри? — Риш печально смотрел на мальчика, очевидно, не собираясь его ругать.

Гриффиндорец тяжело сглотнул.

— Меня снова хотят убить? Я буду сражаться с василиском? — только глухой не услышал бы в дрожащем тонком голосе надежду на противоположный исход.

Хогвартс покачал головой и слегка повернулся к окну: Азар, которого Гарри не мог видеть, одарил друга строгим взглядом и пожал плечами, предоставляя Ричарду самому разбираться с молодым Наследником.

— Нет, Гарри, ни с кем сражаться тебе не придется. Мы постараемся сделать так, чтобы тебе не пришлось никого убивать и самому остаться в добром здравии, — уверенно улыбнулся Риш и, спохватившись о времени, радостно воскликнул: — Малыш! Ты же у нас сегодня именинник! И не завтракал!

Гарри, не ожидая такого напора, успел только пробормотать в ответ:

— Я только хотел показать один свой подарок.

— Только один?! — наигранно возмутился Риш, — Прокляну твоих друзей! Где подарки? Арчи! — хлопнул он в ладоши, — Скажи, пусть накрывают завтрак, мы идем.

— Да, сэр, — эльф поклонился.

— Привет, Арчи! — Гарри подбежал к другу, чтобы на радостях крепко вцепиться в его тунику.

— Здравствуй, Гарри, с днем Рождения! — довольно потрепал ребенка Арчибальд. Спустя секунду он исчез, чтобы организовать праздничный стол. Мальчик повернулся к Ришу, который только сейчас заметил, что от Гарри, собственно, видно только половину и то потому, что мантия съехала с плеч, пока ребенок бегал.

— Мне невидимку подарили, только я не знаю кто, — пояснил Гарри в ответ на вопросительный взгляд наставника.

— А была какая-нибудь записка или открытка? — Риш медленно проводил ладонью над серебристой тканью, та в ответ сыпала синими искрами. Магия была светлая.

— Да, написали, что мантия принадлежала моему отцу, который был лучшим другом Р.Л., который и вернул мне её. Кто такой Р.Л., Риш? Ты знаешь его?

— Наверняка не скажу, пока не узнаем, какого твоего отца незнакомец имел в виду. Если биологического — Северуса, то это может быть некий Рабастан Лестрейндж: они вместе служили Риддлу, пока Рабастана не посадили в Азкабан за серию взрывов в маггловском мире и использование темных заклятий. Хотя, это очень маловероятно, поскольку Рабастан всегда был вором и жуликом, и навряд ли вернул бы такую ценную вещь. А если приемного — Джеймса, то это может быть Ремус Люпин — оборотень, умнейший из известной четверки Мародёров, и, кстати, самый спокойный из них. Но вполне возможно, что я ошибаюсь, и это вообще кто-то другой. Но не переживай, Гарри, я всё проверил, мантия в порядке, носи на здоровье. Это очень дорогой и полезный подарок, так что знай, тебя ценит кто-то неизвестный.

— Спасибо, Риш, а...?

— Так, Рэйви, — смешно насупившись, произнес волшебник, — сначала завтрак, потом подарки, а затем, если не передумаешь, я расскажу тебе всё, что ты захочешь узнать, и ещё чуть-чуть. Согласен? — Риш продолжал усиленно хмуриться, и, хихикнув, Гарри довольно кивнул в ответ.

В закрывшуюся за друзьями дверь, вперил мрачный взгляд некромант, мечтая убить кого-нибудь... или просто — пойти позавтракать.

* * *

«Дорогой мистер Фламель,

От имени сэра Ричарда Эриша Хогвартса я, Гарри Джеймс Поттер, приглашаю вас посетить завтра замок Ричард Холл. Обед будет подан в два часа. Пароль для прилагаемого портключа: Малыш. Он сработает ровно без десяти минут два. У меня имеется некая вещь, которая определенно должна заинтересовать вас, мистер Фламель. И вы окажете мне большую честь, если ответите положительно.

С уважением, Гарри Поттер.»

Старый алхимик отложил письмо и лукаво усмехнулся в бороду. Всё-таки Философский камень вынесли из школы, чтобы Дамблдор не говорил про бесконечные ловушки и сигнальные чары. И кто его вынес? Гарри Поттер — первокурсник, насколько было известно Фламелю. Ну и что, что Золотой мальчик? Ну и что, что Мальчик-Который-Выжил? Первокурсник!

В груди нехорошо кольнуло: если Дамблдор совершенно не озаботился сохранностью камня, не собирался ли он буквально на блюдечке преподнести его Волдеморту? Впрочем, прогнав от себя неуместные мысли, Николас пригладил бороду и, напевая что-то себе под нос, направился на поиски любимой жены: ибо в гости надо идти в качественно отглаженной мантии. А таковой пока не находилось.

* * *

Гарри сидел перед котлом в своей маленькой лаборатории, помешивая какое-то странно на вид и запах варево, причем время от времени он, не сверяясь с рецептом, добавлял очередные травки, веточки, порошки, лапки и даже глазки. В широком удобном и невероятно мягком кресле расположился Риш. Глаза неторопливо скользили по строчкам очередного номера «Ежедневного Пророка», а мысли витали рядом с зеленоглазым мальчишкой, находившимся в паре метров от кресла. Разговор с Гарри встревожил Ричарда: он по-своему привязался к ребенку, и теперь страшно переживал за то, что может случиться с ним. А ведь Гарри так и не спросил у Риша, с кем тот разговаривал в пустой комнате. Возможно, будет хорошо, если мальчик увидит василиска в Ричард Холле, он смог бы быстрее привыкнуть к нему. Тогда с начала сентября Азар сможет начать заниматься с Гарри, чтобы ему стало легче контролировать магию, которая усилится после вступления в наследие. Кроме всего прочего, Азар сможет поговорить с господином Фламелем, и они вместе решат, что делать с Философским камнем. Сосредоточившись, Риш поймал потоки магии в замке — Азар был в столовой.

— Гарри, пойдем со мной, пожалуйста. Нам нужно кое-что сделать, прежде чем мистер Фламель появится здесь, — мужчина отложил книгу в сторону и поднялся.

— Да, минуточку, сейчас,... — Гарри махнул палочкой на котел: Риш научил его простейшему консервирующему заклинанию, что сейчас было очень кстати. — А куда мы идем?

— Пора познакомить тебя с Четвертым Основателем, Гарри. Мы идем к Салазару Слизерину, — Риш сиял от удовольствия как медный чайник.

Гарри замер посреди коридора и побледнел:

— Он здесь?!

— Конечно. Ричард Холл принадлежит не только мне, но и Слизеринам. Так что я тебе больше скажу, Салазар здесь живет, — Хогвартс невозмутимо продолжал идти, вещая тоном заправского профессора, который читает лекцию.

— Сейчас?! — Гарри наконец-то сдвинулся с места и догнал старика.

— Да, мы позавтракали, посмотрели твои подарки, чего ждать? Хотя, можно встретить мистера Фламеля и пойти вчетвером вместе с Арчи.

— Он жив?! — Гарри окончательно растерялся, одного бессмертного мага он видит, но два — это слишком! Два это очень много.

— Мертвых на обед не приглашают, Рэйви. Мистеру Фламелю сейчас около восьмисот лет, насколько мне известно. Но, да, я полагаю, он еще жив.

— Постой, я имел в виду Салазара Слизерина! — воскликнул мальчик и снова резко остановился. Воистину, сегодняшний день рождения — просто день потрясений. Три бессмертных мага!!! Надо несколько раз глубоко вздохнуть и успокоиться.

— А, ты про Азара... Ну конечно, Гарри, он жив. Как бы иначе ты смог с ним познакомиться?

Ага, успокоиться он захотел.

— Азар... Азар — это Слизерин?! — от волнения Гарри начал икать. «О, Мерлин, я мог бы догадаться!», простонал про себя он.

— Гарри, мальчик мой, ты не заболел? У тебя голова вроде неплохо работает, — добродушно пробормотал Риш, войдя в светлую столовую. Гарри промолчал. Ричард увидел, что его друг, вытирая рот салфеткой, скорчил кислую физиономию.

— Мистер Снейп, — прозвучал тяжелый баритон, — подойдите сюда.

Гарри вздрогнул. Его никто так не называл. А еще он не видел обладателя голоса, обратившегося к нему.

— Риш, неужели Слизерин — привидение? — прошептал гриффиндорец.

— Чтоб тебя, мальчишка! — возмутился голос, — Подойди. Сюда. Живо!

— Прошу прощения, мистер Слизерин, но я вас не вижу, — Гарри старался придерживаться той же стратегии, что и со своим отцом на уроке. Тот его не любил, но и не ненавидел, вопреки предупреждениям Риша. Теперь мальчик решил вести себя максимально вежливо.

Послышался нетерпеливый раздраженный вздох.

— Подойди к столу. Стол ты видишь, я надеюсь?

— Да, сэр, — покладисто ответил Гарри, пройдя пару шагов вперед. Риш, стоя в сторонке, тихо фыркал себе в усы. Это было весело. Похоже, ребята нашли друг друга.

— Видишь серебряный кубок? — продолжал инструктировать голос.

— Да, сэр.

— Возьми его.

— Взял кубок.

— Снейп, не ёрничай. Я тебя вижу прекрасно. Возьми нож со стола и порежь ладонь. Наполни кубок на десятую часть.

Гарри неловко замялся. Одно дело, капнуть капельку на пергамент, другое — разрезать самого себя.

— Может, я помогу тебе, Гарри? — заметив замешательство мальчика, Риш подошел и встал рядом.

— Нельзя! — отрезал голос, — Весь ритуал должен проводиться самостоятельно.

— Прости, Рэйви, — тихо произнес волшебник.

Гарри благодарно кивнул и решительно сжал нож:

— Спасибо, Рииииииш! — горячая кровь стекала прямо в кубок, зловеще отражаясь в серебре. Когда одна десятая (Гарри наливал на глазок) была заполнена, Риш взял порезанную руку и мягко накрыл ладонью. Их кисти оплела желтая прозрачная лента и спустя секунду маленькая ладошка была как новенькая.

— Даже шрама не осталось! — удивленно воскликнул Гарри.

— О, это моя магия, малыш, — самодовольно рассмеялся старик, лукаво поблескивая голубыми глазами.

— Может быть, мы всё-таки продолжим, мистер Снейп? — язвительно произнес голос.

Гарри покрылся мурашками — это звучало просто божественно! «Если он меня так всё время будет называть, я хвостом за ним ходить буду»

— Да, сэр, простите. Что мне сделать?

— Подожди, — нож поплыл в воздухе, остановился и рассек пространство. Пространство зашипело на подозрительно понятном английском. Гарри заметил, что уровень жидкости в кубке вырос вдвое. «Его кровь» догадался мальчик, «Жуть какая...»

— Теперь размешай это своей палочкой. Мешай до тех пор, пока кубок не наполнится наполовину.

Через три минуты у гриффиндорца заныли мышцы от непрерывного помешивания.

— Ричард, дай ему зелья, — старший маг вытащил из-за пазухи несколько бутылочек.

— Гарри, вот эти три вылей в кубок, эти, после четырех помешиваний зелья, тоже вылей. А вот это зелененькое выпей.

Мальчик послушно выполнил всё, что ему сказали. Он откупорил последний флакон и сразу же закашлялся: нашатырь и паленая резина просто букет роз, по сравнению с ужасно резким, пробивающим до мозга, запахом зелья. Но отступать было некуда. Гарри зажал нос и залпом проглотил мутноватую жидкость.

Стеклянный сосуд выпал из ослабевших пальцев и со звоном разбился о мраморные плиты. Из глаз брызнули слезы. Невероятная боль пронзила всю голову. Гарри упал на колени и дрожащей рукой сорвал очки. Затылок жгло огнем. Ощущения были такие, словно в глаза загоняли сотни маленьких раскаленных крючков, которые проникали в голову, чтобы вытянуть из нее еще большую боль. Слезы лились, вытекая крупными серыми каплями, и, падая на пол, сразу же испарялись.

Ричард схватил со стола кубок и, придерживая полубессознательного ребенка, поднес его к губам Гарри:

— Пей, пей, Рэйви. Сейчас всё пройдет. Всё будет хорошо, пей.

Когда последняя капля коснулась губ, Гарри открыл глаза и сел.

— Моя голова! — простонал он, — Риш, можно мои очки? Кажется, я их куда-то кинул...

Перед дезориентированным гриффиндорцем стоял довольный донельзя старый волшебник. Его сюртук почему-то показался Гарри необыкновенно синим, очень ярким, а на воротнике, обычно безупречном, вылезла ниточка. В окне на противоположном конце столовой сидела маленькая птичка с красивым красным оперением, на её клювике, если хорошо приглядеться, можно было различить маленькие ноздри. «Если приглядеться?!»

— Мои глаза! — прошептал Гарри, поднимаясь на ноги, — Риш, я всё вижу! ВСЁ ВИЖУ! Риш,... — мальчик резко развернулся.

Рядом с Ришем стоял высокий красивый мужчина с черными, слегка волнистыми волосами до плеч, одетый в черный сюртук. Он был необычайно похож на Снейпа: его нос походил на клюв коршуна, губы изгибались в кривой усмешке, и только глаза были изумрудного цвета. Как у Лили. Как у Гарри.

Перед мальчиком стоял Салазар Слизерин, Четвертый Основатель Хогвартса.

— С днем Рождения, мистер Снейп, — мрачно, но по-своему мило процедил мужчина.

Некоторое время мальчик молчал и просто смотрел на него. А потом кинулся вперед, чтобы крепко обхватить руками этого черного, язвительного человека, который подарил Гарри второе зрение, человека, который напоминал ему отца.

— Снейп... — едва устояв на ногах, пробормотал сбитый с толку Азар, — Снейп, отпусти меня, Снейп!

Руки сами собой взъерошили непослушные волосы, обняли в ответ худенькие плечи.

Ричард запретил себе плакать.

— Итак, у нас есть около двух часов, пока не прибудет господин Фламель, — начал Риш, когда домочадцы расположились в креслах библиотеки, — И нам необходимо многое обсудить. Начнем, пожалуй, с главного. Пророчество. Азар, расскажи, пожалуйста, нам с Гарри, что произошло позавчера, и мы вместе подумаем, что можно сделать, — Риш сделал приглашающий жест рукой и замолк.

Слизерин оглядел собеседников, закидывая ногу за ногу, и, найдя спокойствие и внимание к своей персоне, заговорил.

— Ричард, ты уже все слышал, поэтому я поделюсь своими наблюдениями с мистером Снейпом, и начну с предыстории.

Гарри нетерпеливо заерзал в кресле, но под строгим взглядом зеленых глаз притих.

— Как тебе может быть уже известно, каждый рожденный маг в роду несет в себе какую-то часть магии и силы рода. Это поддерживает рода, защищает его и позволяет сохранить некоторые уникальные знания. Поэтому древние семейства волшебников тщательно следят за тем, чтобы в их родословной не было слишком много или мало полукровок. Это может быть опасно для всего рода. Но время от времени происходит такое, что сила нуждается не просто в притоке свежей крови, а в полном обновлении. Род Слизеринов не был исключением. Раз в несколько поколений рождался маг, который принимал в себя не просто часть магии рода, а всю, целиком, привнося что-то своё, чего не было ранее. Неосведомленные волшебники считают, что мы черпаем магию из источников рода. И чем сильнее род, тем сильнее и мощь волшебника. Они ошибаются. Нельзя всё время только брать. Те магические линии, которые были пятьсот, триста и даже сто лет назад были гораздо сильнее нынешних. Потому что теперешние маги считают древнейший ритуал Наследования всего лишь традицией, символом, ничего не значащим обрядом. Ветви родословного дерева высыхают и истощаются, знания теряются и забываются, в семьях рождаются все больше слабых безвольных детей, по ошибке называемых магами.

— Как это может быть? Если раньше в каждой семье проводили обряд, они же не могли не чувствовать силу всего рода? Не думали же они, что всё просто так? — недоуменно воскликнул Гарри. Он действительно плохо понимал. Со стороны всё выглядело слишком... глупо. Словно общество махнуло на магию рукой.

— Они чувствовали, но заметь, Снейп, это было раз в несколько поколений, а в то время было много войн, в том числе и Инквизиция, и гоблинские восстания, и крестовые походы. Некоторые просто не доживали до времени, когда знания о Наследовании следовало передать. Потом про это забыли. Только единицы, которым удалось сохранить нейтралитет в Темные времена, помнят и хранят эти знания.

— Сейчас их можно пересчитать по пальцам, — заметил Риш, — Слизерины — семнадцатый век. В это время последний раз обновлялась магия рода. Её хранителем был прародитель Тома Риддла — старик Ватеру Гонт. Флинты — двенадцатый век, с тех прошло слишком много лет, возможно, это был их последний раз. Лонгботтомы — девятнадцатый век, бабка Августы Лонгботтом — Алефтина Лапфорт. Блэки — четырнадцатый век, их магию обновил мой приятель — Эрнегард Блэк — прадед Финеаса, которого считают родоначальником Блэков. Малфои — восемнадцатый век. В это время они впервые появились в Англии. До этого Малфои всегда жили во Франции. МакГонагаллы — двадцатый век. Кажется, это твой декан, Гарри, Минерва МакГонагалл. Есть еще несколько родов в других странах, но это уже не про нас.

— Все интервалы разные. По сравнению с Флинтами, Слизерины обновляли магию совсем недавно. Есть какой-то промежуток для каждого рода или время, когда необходимо проходить Наследование? — вслух задумался мальчик.

— Как только в роду рождается сквиб, — отрезал Азар. Ему явно была неприятна сама мысль о том, что у Слизеринов могли рождаться сквибы. Он устало поморщился, — Как только в роду появляется сквиб, следующий рожденный маг будет обязан принять Наследие.

Обязан? Почему так грубо? Неужели никто из магов не понимал, что это честь?! Риш покачал головой, заметив, что Гарри хочет что-то спросить. Салазару было нелегко говорить на эту тему, он любил свой род и всегда был верен ему в том, что касается магии. Подобные инциденты сильно ранили его.

— Меропа Мракс — мать Тома Риддла. У нее не было магии. Даже любовное зелье, которым она опаивала своего мужа, она покупала на деньги Мракса-старшего. После нее Наследование должен был пройти Том, но он совершил поступок, который неприемлем для мага, которому предстоит обряд.

Мужчина замолчал. Переглянувшись, Азар и Ричард ждали реакции мальчика.

Гарри напряженно думал. Том — не смог стать Наследником. Почему? Хотя ладно, почему, это не так важно... Темный Лорд Волдеморт натворил немало, не зря же его имя боятся произносить. Но ведь сам Гарри не единственный потомок, родившийся после Тома. Папа... Он ведь младше Волдеморта. Почему не смог он? Это из-за метки? Последний вопрос он задал своим собеседникам.

— Да, Снейп. Твой отец принял на себя знак смерти и не может стать Наследником, пока его магия будет связана этим клеймом, — ответил ему Слизерин, Риш подавил вздох: он искренне сочувствовал Гарри и его отцу, но пока что-то исправлять было рано.

— И теперь Наследником должен стать я? — тихо спросил мальчик. Ему вспомнился подслушанный утром разговор, про смерти юных Наследников. Гарри понимал, что иного выхода нет, иначе значительная часть силы его рода будет потеряна. Но он не хотел умирать. Он боялся смерти. Точнее боялся, что умрет, так и не услышав от папы, его ласковое «Иди, ко мне, сынок», произнесенное родным и любимым голосом; боялся, что не увидит мягкую без насмешки улыбку; боялся, что так и не успеет почувствовать крепкие объятья сильных рук.

— Снейп, мы с Ричардом понимаем твои беспокойства. Но тебе удалось успешно пройти вводную часть Наследования, и я уверен, что всё закончится так же безоблачно.

— Вводная часть? — удивленно воскликнул Гарри. Когда он успел?

— Зрение, Гарри, — охотно пояснил Риш, — Зелье, которое ты выпил, никак не подействовало бы, если бы я не дал выпить то, ради чего Азар и ты отдали свою кровь. В кубке была смесь вашей крови и магии. Если бы зрение не изменилось, было бы невозможно пройти Наследование вообще, потому что по факту это должен сделать Том, а теперь мы знаем, что у тебя есть хороший шанс остаться в живых. Кроме этого, магия рода Слизерин подтвердила твои права, и теперь ты можешь видеть Азара.

Слизерин встал и достал с одной из верхних полок достаточно объемную на вид книгу. Сдунув с нее пыль и протерев ладонью металлическую гравировку, он протянул её Гарри:

— Ознакомься, Снейп. Я буду учить тебя по ней, когда ты вернешься в школу.

Мальчик взял книгу. На обложке теснились отливающие бронзовым блеском буквы: «Наследование. СОУС»

— Соединение, обучение, управление и совершенствование, — предупреждая очередной вопрос, расшифровал Азар, — Грубо говоря, без надлежащего обучения, ты не справишься с полученной во время обряда магией. Мы сделаем всё, что в наших силах, чтобы ты успешно прошёл Наследование.

Прямо перед ними с негромким хлопком возник Арчи.

— Господа, сэр Николас Фламель прибудет через пятнадцать минут. Прошу вас, пройдемте в холл.

Слизерин внезапно помрачнел. В библиотеке ощутимо похолодало, Ричард обеспокоенно подошел к другу.

— Азар, ты в порядке? Что случилось? — вместо ответа мужчина скинул руку с плеча и буквально вылетел из комнаты. Гарри растерянно перевел взгляд на Арчи, но эльф только скорбно вздохнул и покачал головой.

— Что с ним, Арчи? — мальчик смотрел на дверь, жалобно скрипевшую на петлях, и не понимал, что случилось с волшебником, и почему он так внезапно покинул их.

— Я не могу сказать, прости малыш. Возможно, когда-нибудь, ты услышишь объяснение от самого Салазара, — ответил эльф, печально опустив длинные уши.

Риш приобнял ребенка за плечи и уверенно произнес, глядя в чистые изумрудные глаза:

— Беги скорее, Гарри, положи мантию в комнате и спускайся в холл. Будем встречать нашего гостя. Об Азаре не беспокойся, всё будет в порядке, я обещаю.

— Хорошо, Риш, я быстро.

Когда Гарри убежал наверх, Риш повернулся к задумчивому эльфу. Арчибальд стоял у окна, сложив руки за спиной, и смотрел далеко за горизонт. Его неизменно синяя шелковая туника мягко сияла в лучах горячего летнего солнца. Он прекрасно понимал, почему Салазар буквально сбежал из библиотеки. Мужчина не хотел, чтобы кто-то видел его слёзы... горячие, полные отчаяния и безысходности горькие слёзы, стыдливо скрываемые, но безудержным потоком льющиеся из потемневших глаз...

* * *

— О, мистер Поттер! Я рад видеть вас! Вы перехитрили старика Дамблдора, а это дорогого стоит, — поприветствовал мальчика длиннобородый старичок невысокого роста: он возвышался над Гарри всего на голову.

— Здравствуйте, мистер Фламель, огромное спасибо, что согласились прийти. Пожалуйста, зовите меня просто Гарри, — улыбнулся гриффиндорец.

Шустрый алхимик тем временем энергично тряс обе руки наклонившегося для сей церемонии Ричарда.

— Старина Хогвартс! Сколько веков, сколько столетий! И ты всё молод!

— Николас, проходи сюда, обед уже на столе.

Уже подавали второе блюдо, а неугомонный гость продолжал щебетать о всяких пустяках, шутил и вообще представлял собой пример хорошего настроения. Гарри и Риш с удовольствием слушали алхимика, им удалось расслабиться, и время от времени из столовой раздавался веселый детский смех.

— Мистер Фламель, я думаю, что должен вернуть то, что принадлежит вам, — начал Гарри, когда волшебники перебрались на балкон. Внизу раскинулся чудесный вид на сад, солнце прошло зенит и теперь неторопливо спускалось по ослепительно голубому небу. Теплый ветерок ласково лохматил и без того растрепанные волосы мальчика, мягко колыхал седые пряди Ричарда, неназойливо путал длинную бороду алхимика.

— О Гарри, мой мальчик! Прошу тебя, оставь Философский камень себе. Надеюсь, он станет достойной наградой за испытания, пройденные тобой, — Николас только махнул рукой, словно отмахиваясь от какого-то пустяка, — Альбус Дамблдор убедил меня, что камень будет находиться в полной безопасности, однако, проходит год, и что я вижу: первокурсник обошёл все ловушки и добыл камень! — с легким негодованием воскликнул он.

Риш с мальчиком обменялись удивленными взглядами.

— Если директору не был важен Философский камень, я уверен, ты сможешь найти ему достойное применение. Особенно, — добавил Фламель, лукаво прищурившись, — в свете твоих успехов в кабинете зельеварения.

Гарри пораженно распахнул глаза:

— Н-но... откуда вам это известно?

Алхимик снова махнул рукой и рассмеялся:

— Моё имя широко известно по всему магическому миру, — с непередаваемым выражением произнес он, — И в кабинетах каждого уважающего себя зельевара висит один из моих портретов... Если ты понимаешь, о чем я, — подмигнул старик опешившему мальчику.

— Подсматривали?! — возмутился Гарри.

— Наблюдал, — важно поднял палец Фламель, — должен же я когда-нибудь найти себе преемника. А они рождаются именно в школьном кабинете зельеварения.

* * *

С черных волнистых волос капала холодная вода: дорожками стекала по высокому лбу, очерчивала строгие брови, охлаждала пульсирующие виски. Ровная спина опиралась на безмолвные каменные плиты. В тускло освещенной комнате беззвучно скользили по мраморной коже соленые капли. Посиневшие губы судорожно дрожали под ледяными струями душа. Длинные слипшиеся ресницы распахнулись, представив миру два чёрных как ночь глаза...

* * *

— Николас, спасибо, что посетили нас. Обязательно передавайте супруге мой сердечный привет, — Риш вежливо поклонился, пропуская Фламеля к камину. За ними следом шел Гарри. В его маленькой голове витали разные мысли о том, каких зелий можно наварить из Философского камня.

— До встречи, сэр Николас, — вежливо попрощался мальчик. Старый волшебник ему понравился, и Гарри был рад видеть его именно сегодня, на свой день рождения.

— До встречи, друзья, — радостно воскликнул алхимик и строго погрозил пальцем: — Я надеюсь, на ответный визит!

Позади раздался шум. В зал влетел Салазар, Арчи бежал следом. Заметив Фламеля, мужчина резко остановился и встал на месте. На его лице отчетливо проступал ужас.

Николас удивленно взглянул на появившегося мужчину. Присмотревшись, он нашел в нем что-то, отчего страшно побледнел и схватился за сердце. Его блеклые глаза были полны слёз, когда он прошептал:

— Салазар, о Боже, ты! Ты жив! — прикрыв лицо, старик задышал глубоко и прерывисто.

Фламель медленно, словно не веря своим глазам, подошел к Азару. Дрожащей рукой коснулся гладко выбритой щеки. И несмело улыбнулся, застывшему как изваяние Основателю.

— Салазар, мальчик мой, почему ты исчез? Почему не давал о себе знать, все эти годы? — шептал он, недоверчиво, бережно рассматривая тонкие черты мага.

— Вы... вы не ненавидите меня? — робко удивился мужчина. Чернота в глазах уступала место привычному зеленому оттенку.

— Нет, нет, нет! Не смей думать так! Слышишь меня? — решительно воскликнул старый маг и поднял голову, словно невозможная догадка пронзила его: — Всё это время... Всё это время ты думал, что я могу испытывать к тебе ненависть! Мерлин видит, Салазар, ты мне как сын! Я прошу тебя, не терзайся, не мучься, прости себя. Потому что Пенелопа и я никогда не хотели видеть тебя несчастным..

— Гарри, пойдем, — тихонько шепнул Арчи, уводя мальчика, — Это дело Азара. Мы тут лишние.

Когда мальчик ушел к себе в комнату, чтобы написать ответ друзьям и поблагодарить их за чудесные подарки, эльф и его хозяин смотрели, как старый алхимик обнимает высокого сильного мага, стоящего перед ним на коленях, как сухой рукой стирает слезы с его лица, как, успокоившись, они выходят на улицу.

Проводив взглядом неожиданно близких друг другу людей, Риш пораженно прошептал:

— Арчи, что...?

— Та девушка, Ричард, — тихо произнес эльф, — Её звали Диана, Диана Фламель. Сэр Николас её отец.

Гарри едва успел изучить первый раздел книги, когда спустя неделю Арчи повел его на нижние этажи замка. Туда, где он еще ни разу не был.

— Уже пора, Арчи? — со страхом в голосе спросил мальчик.

Его состояние не укрылось от чуткого уха гамма-эльфа, и тот ободряюще сжал теплую руку.

— Тебе не стоит волноваться. Азар и Ричард сделают все, чтобы обряд прошел успешно.

— Скажи, когда мы называем Салазара Азаром, это просто сокращение? — поинтересовался Гарри, пока они спускались по крутой винтовой лестнице, уходящей, судя по всему, глубоко под землю.

— Нет, Гарри, — усмехнулся эльф, — Салазар — это имя, состоящее из двух частей. "Сал" обозначает — "говорящий змей". В древние времена люди отмечали тех, кто умеет говорить с животными особыми словами. Например, "Гай" — говорящая птица, "Ера" — говорящий хищник. В то время как Азар — это имя данное ему при рождении. Волшебники называют его Салазаром, потому что запомнили Азара только как одного из Основателей школы Волшебства и змееуста.

— Вот это да, — протянул Гарри, понятия не имевший о таких нюансах. А потом внезапно хихикнул: — Получается, что я — Салгарри? Так что ли?

Эльф загадочно улыбнулся. Гарри рос сообразительным мальчиком и схватывал на лету.

— Во-первых, ударение нужно ставить на первый слог: Азар — сАлазар. Значит, гАрри — сАлгарри, понимаешь? Хотя с английским произношением может получится что-то среднее между Салгарри и Сэлгарри. А во-вторых, это имя нужно заслужить.

— Как это? — удивился Гарри. Видимо, они спустились очень глубоко, потому что появилось ощутимое давление на уши. Но лестница и не думала заканчиваться. Мальчик начал подозревать, что замок гораздо больше находится под землей, нежели над ней.

— Тебя должен признать василиск. Он король змей, и именно он может дать тебе имя Говорящего.

— Зачем? — недоуменно воскликнул Гарри, — Ведь будет у меня имя или нет, я же все равно могу говорить со змеями! И мог задолго до того, как узнал про василиска...

— Это так. Действительно, ты можешь быть змееустом независимо от того, есть у тебя имя или нет. Но именно статус Говорящего дает тебе власть. Сейчас ты можешь понимать змей, и они могут понимать тебя. Но они так же могут причинить тебе вред или даже убить. Имя змееуста даст тебе власть приказывать им так, что послушаться голоса Говорящего будет честью для каждой змеи. И никто из них не сможет тебе навредить, в том числе и сам василиск. Поэтому имя, которое он даст тебе, будет символом его покорности. Это большая честь, Гарри, и ты должен показать, что ты достоин ее.

— А сколько всего змееустов в волшебном мире? — поинтересовался гриффиндорец, когда они наконец закончили спускаться и пошли по узкому коридору. Ему показалось, что проход больше походил на туннель или огромную трубу, потому что потолок, стены и пол образовывали почти идеальный круг диаметром в три человеческих роста.

— В мире,..— задумчиво произнес эльф, — не знаю. Много, наверное. В некоторых странах есть целые поселения, где все жители — змееусты. А вот Говорящих должно быть не более десяти: на каждый обитаемый материк по одному-два Говорящих.

— А в Англии сколько? — поинтересовался Гарри. Они остановились перед тяжелой свинцовой дверью.

Арчибальд странно взглянул на мальчика и ободряюще хлопнул его по плечу:

— Мы пришли, — произнес он, обводя большим пальцем периметр прохода. С резким скрежетом распахнулась дверь, и, когда Гарри прошел вперед, Арчи шепнул ему:

— Дальше ты идешь один. Удачи, малыш.

Проход закрылся прежде, чем гриффиндорец успел что-то ответить.

* * *

— Как это произойдет, Азар? — тревожный голос эхом отдавался под высокими сводами грота. Черные плиты под ногами были залиты водой подземного озера. На безжизненных неровных стенах горели факелы, рассеивая на небольшие пространства тусклый прерывистый свет.

— Лучше, если он не будет знать, что происходит. Лучше для него, — ответил мрачный низкий голос. От узкой ниши, куда не попадал свет подземелий, мягко отделился высокий темный силуэт. Из сумрака показалась фигура в черной мантии с поднятым капюшоном.

— Эй, ребята, — неуверенно позвал мальчик, — Риш, Азар, вы здесь? Кто-нибудь... — с противоположного конца комнаты почти на ощупь медленно шел Гарри.

— Си Миа Ххатс! — прошипел голос. Фигура в черном взмахнула рукой. Вспыхнула молния. Вылетев из ладони говорящего, она ударила в грудь мальчика. Потеряв сознания, он кулем свалился на пол. Голубоглазый маг испуганно вскрикнул:

— Азар, что ты?...

— Замолчи и отойди, — отрезал некромант, поднимая вверх руки, — мальчишку ждет много боли, так... — черты его лица становились более крупными, голова и туловище чудовищно удлинялись, вместо кожи появлялась покрытая толстой чешуей шкура, — ...шшто свишшаха русстами чшиих чши фаистас!

Взору седовласого волшебника предстал король змей. Василиск раскрыл пасть, демонстрируя огромные, сочащиеся ядом клыки. Его раздвоенный язык неторопливо, изучающе пробовал воздух. Тяжело дыша, змей приблизил голову к магу. Из пасти вырывались хриплые рыки, такие жуткие, что у старого волшебника дыбом встали волосы на голове.

— Никогда не любил твои фокусы, Салазар... — с тщательно скрываемой дрожью пробормотал Хогвартс. Змей негромко зашипел в ответ, мягко коснувшись языком теплой щеки старика.

— Ну же, Салазар! — почти с отчаянием воскликнул маг, — потом наиграетесь. Тоже мне, триста лет они не виделись! Надо закончить обряд!

Василиск недовольно ткнул мордой в синий камзол волшебника, отчего тот отлетел к ближайшей стене и едва не приложился головой. Вставать Хогвартс не торопился, а, создав под собой удобное кресло, погрозил змею кулаком и продолжил наблюдать за его действиями. Салазар приблизился к лежащему ребенку. Обвив ребенка хвостом, он поднес его к каменному алтарю, возникшему в центре зала. Аккуратно расположив руки и ноги Гарри по линиям на алтаре, василиск поднялся над ним. Удерживая свой вес на паре футов хвоста, он молниеносно упал на мальчика. Сияние, вырвавшееся из маленького тела, полностью поглотило огромного змея. Спустя мгновенье в зале остался лишь встревоженный седовласый волшебник и безвольно лежащий на сером камне Наследник Четвертого Основателя.

* * *

Гарри очнулся в неизвестном месте. Вокруг была странная пустота. Не было вообще ничего: ни предметов, ни дороги, ни неба, ни даже земли под ногами. Гарри пошел прямо. Всюду была непроглядная, как осенний туман, серость. Мальчик недоуменно оглянулся. Где вход? Где выход? Как он сюда попал? Что делать? Множество вопросов роилось в голове. И ответы не желали находиться.

Через некоторое время Гарри решил остановиться. Ничего не изменилось: все та же серость. Он сел на...что? Ладно, просто сел.

— Вот интересно, — принялся вслух рассуждать Гарри, — как прошел обряд? Неужели я умер? Хотя... Здесь слишком пусто для загробного мира. Надо что-то, наверное, делать. Только что именно? Палочки у меня нет, предметов никаких тоже нет. Даже голоса нет, иначе я бы слышал, что произношу. А я не слышу...

— Обернись, Снейп, — предложил голос за спиной.

— Аааа! — от неожиданности Гарри едва не свернул себе шею, пытаясь рассмотреть говорившего. Перед ним, свернувшись крупными толстыми кольцами, лежал змей. Самый большой из всех, которых мальчик когда-либо видел. Иррах, размерам которого Гарри удивлялся даже спустя неделю ежедневных встреч, и в подметки не годился гигантскому василиску.

— Мы в твоей голове, — доверительно поделился змей, немигающим взглядом рассматривая мальчика.

— Василиск, — попробовал уточнить гриффиндорец, — в моей голове... А что мы будем здесь делать? — полюбопытствовал он. Гарри решил, что, возможно, обряд еще не закончен . Следовательно, совершенно необходимо что-то предпринять. Кроме того, мальчик очень хотел выбраться отсюда. Так сказать, выйти из себя.

— Я хочу принять тебя как Наследника, — прошипел змей, наблюдая за каждым движением ребенка, — Что ты можешь мне сказать?

Гарри не отвечал. Он прочитал в книге, которую дал ему Азар, что по большей части ритуал зависит не от магии, а от намерения. Чем искреннее желание мага принять и передать Наследие, тем больше вероятность, что у него это получится. Сейчас гриффиндорец не знал, есть ли у него необходимая для василиска уверенность и твердость его желания.

Кроме того Гарри боялся умереть. Не смотря на все заверения Риша и Арчи, он помнил случайно подслушанный разговор и понимал: от этого решения зависит его жизнь...или смерть. Но при всех сомнениях и тревогах была и вторая сторона — Волдеморт. Если он вернулся с Квиреллом после десяти лет отсутствия, что мешает ему вернуться снова? Мальчик успел подумать и об этом. И кто защитит его папу? Может ради своего отца Гарри необходимо принять Наследие Слизерина? Ведь тогда у него появится несравнимо больше шансов победить Тома Риддла.

Василиск пристально вглядывался в лицо будущего Слизерина: мальчик и не догадывался, что чувствительный язык змея легко ощущал витавшие в воздухе страх, горечь и даже любовь, причем настолько сильную, что она затмевала все остальные эмоции.

Гарри поднял голову: на него выжидающе смотрели огромные желтые глаза с вертикальными зрачками. "Два лунных глаза, несущие смерть всякому, кто заглянет в них", — вспомнилась мальчику цитата из книги.

— Что мне нужно делать? — наконец спросил он.

— Молчать, — довольно прошипел василиск, — Если ты издашь хоть один звук, лучше тебе было бы вообще не рождаться...

Гарри сглотнул. "Папа, помоги мне!", взмолился он.

Хогвартс, прикрыв глаза, стоял у алтаря над бездыханным телом. Правую руку он положил на остывающий лоб, а левую — на сердце, которое перестало биться.

Василиск молниеносно развернулся и, яростно зашипев, сомкнул наполненные ядом зубы на теле мальчика.

* * *

В кабинете директора школы Чародейства и волшебства за чашкой чая вели неспешный разговор два мага, одним из которых был сам директор — Альбус Дамблдор.

— Северус, скажи-ка, ты уже нашел студента, которого сможешь взять в ученики? — поинтересовался он, тщательно размешивая ложечкой сахар, — Минерва и Филиус уже подали заявления на имя мисс Грейнджер и мистера Малфоя. Они начнут заниматься, как только родители студентов подпишут все бумаги.

Откинув со лба черную прядь, зельевар раздраженно скривился:

— Они слишком торопятся. Как обычно... Мы должны подавать заявления к началу третьего курса, и то, если есть о ком говорить. У МакГонагалл ученицу прошлого выпуска недавно выгнали с работы из-за неудачно преобразованного стула, а у Флитвика только один ученик дошел до четвертого уровня ЖАБА. Я не собираюсь писать заявления о первокурсниках, которые едва научились отличать оловянный котел от медного, — мужчина отставил пустую чашку в сторону и поднялся: — Думаю, мне пора, господин директор.

— У тебя хотя бы есть кто-то на примете? — Дамблдор был полон предвкушения.

Зельевар на секунду остановился, в голове проплывали обрывки воспоминаний об одном зеленоглазом гриффиндорце.

«...— Где вы возьмете безоар за тридцать секунд, мистер Поттер?

Мальчишка разводит руками, едва сдерживая торжествующую улыбку. Вот он, момент, когда можно показать свои знания.

— Сэр, если он мне понадобится в вашем кабинете, то призову камень из кладовки с ингредиентами. Если где-либо еще, то достану из внутреннего кармана мантии, потому что каждый уважающий себя зельевар должен иметь безоар с собой. Так как он служит противоядием для большинства ядов, некоторые аптекари делают маленькие капсулы или таблетки для удобства, — мальчик сунул руку в складки мантии и вытащил небольшую бумажную упаковку. На ней крупными буквами было написано: «Безоар в капсулах. 17 шт.»

Он совершенно точно помнил, что профессор Слизнорт часто просил студентов приносить с собой легкие противоядия. И вот сейчас, отпрыск Поттера принес безоар на самый первый урок. Похвально...»

— Северус! — Дамблдор кинулся к мужчине, который упал на колени, сжимая голову руками.

— Что... Что со мной? — глухо застонал Снейп, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не закричать от внезапной, резкой боли, охватившей его. Голова раскалывалась на части, и боль просто ослепляла мужчину, разрывая сознание на мелкие кусочки. Невыносимо... невыразимо... нельзя стерпеть. Красная струйка потекла от губ за воротник. Снейп с силой надавил на виски и, подняв голову, страшно закричал.

Альбус с ужасом смотрел, как из темных глаз мужчины текут кровавые слезы.

* * *

Северус пришел в себя, когда за окном уже была ночь. Рядом, в кресле, сидел Дамблдор, внимательно изучая какой-то фолиант. Закашлявшись, мужчина привлек к себе внимание, и, сразу же отложив книгу в сторону, Альбус поднялся и подошел к изголовью кровати. Он налил в стакан воды и поддержал голову мужчины, пока тот пил. Черные глаза вопросительно смотрели на него.

— Ты сорвал голос, Северус, — печально ответил старик. — И нет, я не знаю, что это было.

Зельевар прикрыл глаза, молчаливо поблагодарив за воду, и отвернулся к стене. Даже Темный Лорд на пике своего могущества, накладывая Круциатус, не мог причинить столько боли... Да, было ужасно, но он еще никогда не терял сознание, всегда испытывая гордость за свой твердый рассудок, ни одно Круцио не могло вызвать что-либо громче стона... Неужели Лорд вернулся? Мужчина повернулся к директору, одной рукой подворачивая манжет рубашки. Ему нужно знать наверняка. Сухая старческая ладонь прервала его действие.

— Нет, это не Том. Он не мог бы вернуться так быстро. Я уверен. — добавил Альбус негромко, заметив сомнение на лице зельевара, — Тебе нужно отдохнуть, Северус. Я зайду утром, — он поднялся с кровати больного и, выйдя из комнаты, тихо закрыл за собой дверь.

Глубоко вздохнув, мужчина отдернул манжет и закрыл глаза.

Стоял солнечный август. Сочная, пышущая своей зрелостью зелень радовала взгляд, чистое, без единого облачка небо ослепляло своей голубизной. Горячий ветер всюду доносил пряный аромат трав. Так пахнет свежескошенный луг, вспаханное поле, цветистая опушка леса. Птички, удобно примостившись на тонких веточках молодых деревьев, распевали свои незатейливые песенки. Иногда они наклоняли маленькие головки и, прищурившись, смотрели на хохлатых собратьев неподалеку. Одна из них, с нежно-голубым оперением, чирикнув, воспарила ввысь, навстречу солнцу. Много-много взмахов хрупких крылышек и вот, уже затихает вдали гомон лесных обитателей. А крошечный гость приветливой синевы, расправив перышки, плавно спускается к земле, к хрустальной глади большого озера. Птичка улавливает тончайшие колебания воздуха, наклоняя одно крыло, затем другое, едва замедляя свой полет, она мягко касается коготком теплой воды и вновь продолжает свое стремительное движение вперед.

А Хогвартс оказался погруженным в молчаливую, знойную дремоту. На самых нижних ярусах замка, в подземельях, было тихо. Очень тихо. В кресле одной из прохладных комнат, выложенной из серого камня, куда совсем не проникает солнечный свет, сидел профессор Снейп. Он задумчиво водил кончиком пальца по губам и не произносил ни слова. Его сорванные связки почти восстановились благодаря отменно приготовленным зельям, но зельевар не был уверен, что сможет встретить студентов своим неизменным ледяным тоном, предвещающим все муки ада за малейшую провинность.

Вот уже несколько дней Северус напряженно размышлял о том, что произошло в кабинете директора. Множество догадок витали в его голове, не наводя на конкретные ответы. Где-то там, на краю сознания, затаилось непонятное ощущение: подозрение, связка обрывочных мыслей неуловимо, неясно касались чего-то важного, возможно, самого главного. Но, не смотря на все попытки, мужчина так и не смог довести свои подозрения до конца. И это было самым мучительным.

Всё, что он помнил — чудовищная боль, какой он не испытывал доселе; всё, чем он мог оперировать в своих рассуждениях — сорванный голос и клочки воспоминаний.... Словно, это уже происходило раньше, но когда? Было что-то важное, кажется, это был голос, или свет, или маг?

Профессор украдкой подвернул рукав и взглянул на бледную, едва заметную татуировку. Змей и череп, как символично. Мудрость и смерть. А стоило ли оно того? Стоило ли покупать власть и признание ценой свободы и любви, как бы банально и пафосно оно не звучало; стоило ли без оглядки прыгать в бездну, где совершенно отсутствует свет и мир; стоило ли...? Нет, конечно же, нет. Просто теперь слишком поздно.

Так или иначе, именно сегодня Снейп сделать ничего не мог. Значит, нужно дождаться момента, когда судьба сама положит перед тобой все решения. Жизнь научила Северуса Снейпа ждать. И он приготовился к этому, не задерживаясь более на бесплодные рассуждения. Терпение, как считал профессор, было одним из наиболее ценных качеств. Поэтому, усилием воли вернув себя к более приземленным вопросам, зельевар остановился на ученичестве. Все же старик Альбус прав, с этим затягивать не нужно, как бы ни хотелось. А хотелось до невозможности, ибо наш профессор не считал кого-либо из ныне обучаемых студентов годным для сего высокого искусства как зельеварение.

«Поттер», услужливо подсказал разум.

Снейп глубоко вздохнул, и, недолго подумав, вздохнул еще раз.

Поттер был необъяснимой, саморегулируемой проблемой. За весь прошлый год мальчишка не пропустил ни одной хоть сколько-нибудь значащей мелочи, начиная от отработок в Запретном лесу и заканчивая точными пропорциями ингредиентов в зельях. Профессор не мог допустить и мысли о том, чтобы Поттер учился на Слизерине, но, к его великому удивлению, тот сам выбрал другой факультет. Именно сознательный выбор больше всего насторожил зельевара. Гриффиндорец ничего не мог знать о магическом мире до получения письма из Хогвартса. Он мог выбрать факультет из-за симпатий к будущим однокурсникам, но, как правильно понимал Снейп, Поттер больше благоволил к Драко, нежели чем к Уизли. Этот вариант отпадает. Тогда, какой остается? Едва ли он мог нахвататься мнений из книг или разговоров на Косой Аллее, куда неизбежно попадали все первокурсники.

Либо случайность, либо что-то, о чем неизвестно никому, кроме Поттера.

Мужчина устало потер переносицу и перевел взгляд на настенные часы. Почти два часа.

— Кенни!

Перед ним с тихим хлопком возник ушастый домовик, благоговейно взирающий на лицо своего горячо любимого хозяина.

— Мастер Северус вызывал Кенни, — взволнованно пискнул чудик, бережно расправляя складочку на одежде с вышитым на ней «СС».

— Пожалуйста, Кенни, через пятнадцать минут подай обед в мои комнаты, — хрипловато попросил зельевар. Он редко приказывал и никогда не бил своих домовиков. Снейп считал низким занятием избивать или унижать эльфов, которые были искренне рады что-то сделать безвозмездно, хотя вслух этого не произносил. Эльфы, в свою очередь, чувствуя такое обращение, старались всячески угодить мужчине: его одежда и рабочие мантии всегда были чистыми и тщательно выглаженными, а еда, свежая и приятная на вид, соответствовала вкусам хозяина подземелий.

— Слушаюсь, мастер Северус! — радостно ответил домовик, и, взмахнув ушами, ненадолго исчез.

Снейп промокнул уголки рта накрахмаленной салфеткой и, отложив вилку в сторону, слегка улыбнулся. Работяги-эльфы уже четвертый день кормили его в лучших традициях английской кухни. Зная сварливый характер своего мага, они старались сделать каждую трапезу искушением, перед которым, к их чести, было совершенно невозможно устоять.

Когда он поднялся с дивана, рядом снова возник Кенни. Едва сдерживая ликование при виде пустых тарелок, домовик счастливо воскликнул:

— Мастер Северус все съел! Кенни так счастлив, дорогой сэр! Спасибо, мастер Северус! Можно, Кенни уберет со стола и обрадует своих друзей?

Зельевар благосклонно взглянул на домовика: даже кривые широкие уши Кенни стояли торчком от переполнявшей его заботы и старания.

— Думаю, ты можешь сделать это, Кенни. Спасибо, — позволив себе мягкую усмешку, он вышел из комнаты и отправился в лабораторию.

Если он хотел избавиться от нудных замечаний Дамблдора, то нужно было взяться за выбор Ученика. Разумеется, чтобы стать настоящим зельеваром, недостаточно правильно готовить зелья по учебнику и хорошо нарезать ингредиенты. Но нельзя было требовать большего с первокурсников. А из всех известных Снейпу студентов лучше всего с этим справлялся... Поттер. Профессор закрыл глаза, отдаваясь воспоминаниям. Он никак не мог выкинуть из головы самый первый урок, слова мальчишки, уверенность и радость при ответе на каверзные вопросы; умоляющий взгляд распахнутых, полных надежды глаз, горячие слезы на своем плече, быстрый стук маленького сердечка, тогда в Больничном крыле, проникающие в самые ледяные глубины слова, произнесенные с таким отчаянием:

« — Папа, пожалуйста, я буду хорошим,...умоляю, только не оставляй меня, своего маленького Гарри, прошу...

— Папа, прошу тебя, пожалуйста!...

— Я буду делать всё, что ты говоришь, послушаюсь тебя, только возьми, только не бросай меня здесь, папочка...»

Снейп помнил, как вытер слезы с лица мальчика, когда тот уже уснул; как укололо в груди, когда он не мог найти следов ребенка на поляне Запретного леса; помнил, с каким обожанием смотрел на него гриффиндорец после квиддичного матча, словно догадывался о том, как зельевар спасал его, и после Прощального пира... Всё это мужчина помнил и не мог забыть. Было в Поттере что-то совершенно беззащитное и трогательное, что хотелось защитить и спрятать. Подальше от всех угроз и волнений.

С досадой тряхнув головой, Северус поморщился и, отбросив ненужные мысли, сел за составление нового учебного плана. Кто бы ни стал его Учеником, график будет жестоким и беспощадным. Как и сам Мастер зелий.

* * *

На Косой Аллее как всегда было много людей. Гарри успокаивал себя тем, что к первому сентября их стало бы гораздо больше. Ему было непросто находиться там, где он, по общепринятому мнению находиться не мог, ибо проводил каникулы с магглами. В теории. На практике же гриффиндорец занимал почетное пятое место в очереди «Флориш и Блоттс». Неподалеку, словно случайный прохожий, прогуливался лысенький толстячок в красном клетчатом костюме-тройке. Риш уже смирился с отведенным ему образом «лысой хурмы», как он сам себя называл, и не слишком переживал по этому поводу. Гарри договорился с ним встретиться на улице. Четвертое место перед кассой заняли Драко со своим отцом. Как и собирались друзья, двадцатого августа они совершали набег на книжный магазин, запасаясь учебниками к грядущему второму курсу. До презентации Локхарта было еще около двух-трех дней, но магазин уже был обильно завешан всевозможными плакатами с его изображением. Глядя на ослепительную слащаво-приторную улыбку прославленного борца со злом, Гарри только морщился. Он был очень благодарен другу за своевременное предупреждение. Если бы не Драко, возможно, Гарри пришлось бы давиться в очереди фанаток Златопуста. Эти предположения мальчик вывел, исходя из жадных взглядов, которые бросали на портреты красавчика проходящие мимо ведьмы.

Содрогнувшись, он переключил внимание на стопку книг в руках слизеринца. Для дополнительного чтения Драко упросил мистера Малфоя взять ему «Историю графа Владислава», повествующую о древнем и благородном роде Дракулы. Кроме того, там были описаны легенды и мифы о том, откуда вообще появились вампиры и их заклятые враги — оборотни. Драко писал ему летом, что хочет прочитать «Историю». А когда Гарри поинтересовался, почему именно эту, есть же много других, слизеринец ответил ему так: «Знаешь, пару месяцев назад я увидел такую нечисть, о существовании которой даже не подозревал. Если уж и начинать с ними знакомство, то начинать с классики — с вампиров и оборотней».

Для себя Гарри выбрал несколько книг по зельям. Среди них были такие, как «Самые распространенные ошибки зельеварения», «Зелья в медицине», «Комбинативные зелья и отвары», «182 способа взорвать котел» (насчет последней книги маг-консультант очень серьезно заметил, что издание является переработанным и дополненным и, кроме этого, занимает лидирующее положение на рынке литературы по различным техникам безопасности).

Наконец, расплатившись, Гарри и Драко вышли из магазина. После пятиминутного разговора Малфоев, Гарри узнал, что они могут пойти в кафе-мороженое Фортескью, пока Люциус будет заниматься делами министерства. На всё про всё мистер Малфой оставил ребятам пару галеонов и полтора часа времени. И удобно устроившись напротив столика толстяка, который хитро прищуривался в своем кресле, Гарри поинтересовался:

— Драко, скажи, почему в прошлом году я видел всех однокурсников только в конце августа? Неужели они не могут прийти за учебниками пораньше, как мы, пока нет этих жутких очередей? — надо было успеть слизнуть растаявшую капельку мороженого, что коварно стекала со стенок рожка.

Блондин деловито сунул ложку в рот и после блаженного стона, вызванного гаммой потрясающих вкусовых ощущений, лениво ответил:

— Первокурсникам неизвестно, что нужно подготовить к школе. Вообще, письмо из Хогвартса приходит только в последний день августа, только тогда студенты имеют на руках весь список. Папа говорит, это делают специально для того, чтобы «сблизить магглов и магов в социальном положении, через установление иллюзорного равенства», — сбивчиво, с запинками, объяснил Драко. — Магглорожденные, которые впервые приходят на Косую аллею ничего здесь не знают, и маги якобы им помогают.

— Да ладно? — искренне удивился Гарри. Если бы дело обстояло так, как утверждает Малфой, оценка интеллекта магов в глазах Гарри резко упадет.

— Нет, конечно, — вспыхнул Драко, чуть не подавившись очередным лакомым кусочком. — Просто списки с учебниками рассылают деканы факультетов. Вот тебе когда пришло?

— В конце июня, — задумался Гарри.

— Вот, а мне в конце июля, — подтвердил Драко, — дядя Северус прислал. У первокурсников не определены факультеты, поэтому им отправляют единым шаблоном в одно время. А второкурсники и далее уже распределены, и каждый получает письмо от своего декана. Поэтому я тебе говорю, если попадешь перед учебным годом на Косую аллею, наших ты там не найдешь.

— А что, — отметил Гарри спустя пару кусочков тающего шедевра, — может эта идея с распределением не такая уж и плохая штука!

— Драко, ты готов возвращаться домой? — раздалось слева от друзей. Люциус Малфой как всегда подошел незаметно и бесшумно.

— Да, отец. Пока, Гарри, увидимся на вокзале, — Драко гордо, как и подобает наследнику древнего рода, немного склонил голову.

Риш за соседним столиком внимательно следил за реакцией Гарри. Арчи доводил ребенка до чертиков, пока тот не выучил общепринятые для чистокровных волшебников этические нормы.

— Мистер Малфой, благодарю за приятно проведенное с вашим сыном время, — держался гриффиндорец идеально: ровная спина, прямой взгляд, легкий полупоклон. — Если что, пиши, Драко, — добавил Гарри вслед.

Отвернувшись, мальчик направился в сторону одного из пустующих переулков. Риш, подошедший следом, аппарировал их домой в Ричард Холл.

* * *

— Как ты, Рэйви? — спросил старик за ужином, когда они с Гарри сидели за маленьким столиком в небольшой комнате. Горел камин, факелы, на шелковой скатерти красовался тяжелый канделябр. Отсветы пламени делали обстановку более насыщенной и трепещущей. Мальчик не донес вилку до рта.

— Знаешь, Риш, уже намного лучше. Особенно после прогулки с Драко. Я рад, что ты уговорил меня пойти. Даже не знаю, как бы он мог обидеться на меня, если б я отказался. Спасибо, — ножик проткнул бифштекс насквозь, едва царапнув по тарелке. Гарри смотрел на остывающий кусочек мяса, и его глаза подернулись мутноватой дымкой, став пустыми и застывшими.

— Гарри, — мягко похлопал его по руке Хогвартс, — Гарри, малыш, ты со мной? Всё хорошо. Ты молодец, ты справился. То, что было, осталось позади. Слышишь? Ты победил.

Мальчик бросил вилку и, обежав стол, уткнулся в колени старшего мага и всхлипнул, содрогнувшись всем телом. Ричард положил ладони на голову и спину Гарри. Он успокаивающе поглаживал его, пока всхлипы не начали стихать. Эти действия стали привычными в последнее время. Гарри страшно переживал из-за своего нового положения и боялся неожиданных последствий ритуала. Он стал плохо есть и спать, так что Арчи пару раз оставался у изголовья кровати, пока малыш не засыпал.

Риш поднял заснувшего ребенка на руки и отнес в кровать. Нежно перебирая черные пряди, он думал о том, каким сильным должен вырасти Гарри. Любовь к отцу, желание понравиться помогли ему не закричать, пока хрупкое тело медленно убивал яд василиска; стремление защитить Северуса позволило гриффиндорцу уничтожить хоркрукс Волдеморта рядом со своей душой. «Как он смог это преодолеть? Как он не побоялся, не струсил, не отступил?», — пораженно размышлял бессмертный маг у кровати мальчика, который крепко спал с безмятежной улыбкой на губах. Наверно, ему снился папа...

* * *

— Э-ээ, мистер...?

— Люциус Малфой, — презрительно обронил высокий, аристократичной внешности, блондин с тростью в руке. — А вы, должно быть, мистер Дурсль, я полагаю? — холодно осведомился мужчина, хотя его тон не предполагал другого ответа, кроме «Да, господин».

— Вернон Дурсль, приятно познакомиться! — порывисто воскликнул лысый мужчина в ярко красном пиджаке и штанах в клетку, протягивая пухлую ладонь для рукопожатия.

Аристократ быстро оглянулся, не видел ли кто из знакомых его позора. Малфой рядом с магглом! Малфой, разговаривающий с магглом! Неслыханно.

— Без сомнений, — выдавил он, едва коснувшись лакированными перчатками мозолистой руки.

От вокзала медленно отходил Хогвартс-Экспресс, выпуская громадные клубы дыма.

Гарри смотрел в окно набирающего обороты поезда. Вот к Люциусу подходит Риш под Оборотным зельем. Гордый аристократ затравленно оглядывается вокруг, стараясь придать ситуации окраску совершенной случайности. Потом крайне неохотно пожимает волосатую лапу «Вернона», по лицу которого можно было сказать, что он наслаждается моментом в высшей степени. Когда Рон и Драко вошли в купе, их недоуменному взгляду открылась картина хихикающего Поттера.

— Что мы пропустили? — приветливо кивнул Драко. Рон левитировал чемоданы на полку. Ребята наконец уселись.

Успокоившись, Гарри только махнул рукой.

— Я твоего отца видел. С магглом... — загадочно протянул гриффиндорец, не сводя хитрого взгляда со слизеринца. — Веришь?

— Люциус Малфой и маггл?! Драко, объясняй, — Рон с интересом смотрел на крайне удивленного наследника древнего и благородного рода. Они с Драко дружили, можно сказать, вне предрассудков своих семей. Если Рону родители настойчиво вбивали, что водиться с ребенком Пожирателя — не самый разумный поступок, то у Драко было несколько воспитательных бесед со стороны Нарциссы, в ходе которых мальчику дали понять, что дружба с «предателями крови и магглолюбцами» недопустима со стороны порядочного чистокровного волшебника. Однако, наперекор семейным предрассудкам, они продолжали дружить. Внутри каждого поселилось чувство уверенности, защищенности и спокойствия. Да, они были по разные стороны в отношении к магглам, возможно, к Пожирателям, и еще чему-нибудь.... Но их связывала прочная, нерушимая ниточка — Гарри Поттер, благодаря которому они смогли начать. И теперь смогли продолжить. Уже сами.

— Отец не мог говорить с магглом, я уверен! Он никогда и близко к ним не подходил, — развел руками слизеринец. — Поттер, — так он обращался к другу, только когда ситуация была достаточно серьезной, тем самым показывая, что время шуток прошло, — рассказывай, что ты видел....

— Не переживай, Драко. Кара в виде магглов не пала на твой род. Это был Риш под Оборотным зельем. Он меня провожал. Но представился дядей Верноном, чтобы не было подозрений.

Рон, уже несколько минут разглядывал Гарри и не мог понять, что же в нем не так. От неожиданности, он даже поперхнулся:

— Подожди, ты без очков? Как это возможно?

Драко удивленно воскликнул. Черноволосый гриффиндорец смущенно улыбнулся.

— Этим летом я вступил в наследие Слизерина и прошел кровный обряд. И зрение восстановилось. Здорово, правда?

— Невероятно... — выдохнул Драко. — Ты наследовал магию Салазара Слизерина! Самого Основателя Хогвартса! — мальчик поднялся на ноги: — Теперь внемли, в твоих жилах течет кровь многих поколений великого рода, твои глаза — отражение веков, ноги твои покоятся на фундаменте могущественнейшей магии самых древних веков, ибо ты — вечность!

Драко взял передышку, пока гриффиндорцы обменивались непонимающими взглядами, Рон пожал плечами:

— Это ты сейчас что устроил? — ненавязчиво осведомился рыжик.

Слизеринец, выходя из торжественной позы, фыркнул:

— Только не говорите, что ничего об этом не знаете?

Ребята покачали головами, на что их высокопарный собеседник тяжело вздохнул:

— Эх, ладно, так уж и быть, скажу вам, недалеким.... Эти слова произносились людьми, которые хотели воспеть силу медиумов и их магию. В древние времена, когда магия только-только появилась на земле, волшебники выбрали шесть Хранителей и назвали их медиумами. Хранителем могло стать любое живое существо, обладающее магией и готовое оберегать равновесие в мире даже ценой своей жизни. Орден, или как еще называют, Круг медиумов всегда был срытым от основной массы волшебников. Но в связи с частыми войнами последних нескольких веков, в частности, гоблинских войн, было решено приоткрыть завесу тайны. Насколько сейчас известно, четыре из шести Хранителей — это Слизерин, Гриффиндор, Хаффлпафф и Райвенкло.

— Пятый, возможно, Риш, — задумчиво проговорил Гарри. — Он рассказывал мне о медиумах, но я никогда не думал, что они настолько близко. И Салазар ничего не сказал.... Вот, жуки!

Гарри услышал придушенный возглас. Подняв голову на своих слушателей, он увидел, что у Драко слегка дергается глаз:

— Ты...ты разговаривал со Слизерином?! Как?!

— Да ладно, Драко. Я тоже сначала испугался, а он — очень остроумный, даже чем-то Снейпа напоминает... — здесь гриффиндорец безбожно врал. «Напоминает» было абсолютно неверным словом. Но Гарри не был готов озвучить, что его отец — черноглазая, прямоволосая копия Четвертого Основателя.

— Он жив?! — в каком-то суеверном ужасе воскликнул Рон.

— Пока да, — философски ответил Гарри.

Купе погрузилось в тишину. Ребята обдумывали каждый своё. Наконец, Драко решился спросить:

— Ты сменил фамилию? — Рон тоже поднял глаза. Школе рано знать, что у них тут всё начальство еще живо.

— Ну, вообще-то, Риш сказал, что формально она сменилась сама и гоблины Гринготтса уже знают, что произошло, — неуверенно произнес Гарри. — Но для остальных я по-прежнему Гарри Поттер.

Серые глаза Драко смотрели на него с некоторой долей понимания.

— И как теперь тебя зовут? — шоколадная лягушка щелкнула Рона по носу, за что лишилась спины и пары лапок.

— Салгарри Слизерин Поттер.

Ребята непонимающе уставились на гриффиндорца.

— Откуда взялось Сал? — поинтересовался рыжик.

До конца поездки Гарри делился с друзьями историей, которую ему поведал гамма-эльф. Ребята были благодарными слушателями, потому как открывали рты, ахали, и вообще выражали свои эмоции очень своевременно. Грех жаловаться, просто.

* * *

В искусственно затемненном классе зельеварения, между рядов с корпевшими над очередным зельем студентами ходил в меру мрачный, в меру раздраженный профессор зельеварения. Его настроение частично объяснялось отсутствием кофе во время завтрака, частично вынужденным соседством с новым преподавателем во время злополучного кофенепития. Всё могло бы кончиться очень и очень плохо, ибо любвеобильный идиот слева опрокинул свой кубок с тыквенным соком на мантию зельевара. Но вмешалась судьба в лице министерства. С утра в школу прибыла делегация во главе с Люциусом Малфоем, который по совместительству был еще и председателем Попечительского совета школы. Работа не пыльная, плюс постоянная осведомленность о происходящем в стенах Хогвартса. По приказу организации ОМОН’а (Общеобязательного магического образования населения) школе каждые пять лет выделяли партию нового учебного оборудования. В этот раз привезли котлы. Посему, Снейпу предстояло весь вечер посвятить бумажной рутине. А пока он просто следил за температурой у Лонгботтома, который после прошлогодних приключений, видимо, взялся за ум, и зелье Болтливости было почти правильного цвета. Почти.... А еще он наблюдал за Малфоем, Грейнджер и Поттером.

Белокурый слизеринец аккуратно нарезал корень боярышника. Если на мантию попадала крошка, он прекращал всякую работу и отряхивался до тех пор, пока мантия не приобретала первоначальный вид. Малфою не было противно, напротив, он работал с присущим только ему невозмутимостью и хладнокровием. Но было видно, что слизеринец просто хотел сделать задание профессора идеально, без малейшего повода придраться. В нем не было той искорки энергии, которую так бережно высматривал зельевар.

Грейнджер буквально бурлила энергией. Казалось, у нее десять рук, вместо положенных двух. Вот, она крошит растопырник, сверяется с инструкцией в учебнике, бросает нож и хватается за стручки липены, делит их на полоски, на секунду отрывается, чтобы проверить действия по рецепту, и, охнув, растирает стручки в кашу, помешивает деревянной ложкой в котле: три раза по часовой стрелке, и снова окунается в учебник...

Поттер, по мнению зельевара, не отличался ни преданностью рецептам, ни опрятностью во время работы. Невзирая на многочисленные атаки котла, яростно плевавшегося липкой субстанцией, мантия с гриффиндорским гербом оставалась по-прежнему чистой. Сам студент мял в руках растопырник, который следовало бы нарезать, а рядом аккуратной кучкой лежали уже нарубленные стручки липены и корень боярышника.... Что же он делает?

Профессор на секунду застыл на месте. Он тут вспомнил, что, просматривая летом новое издание материалов по зельеварению, заметил в учебнике ошибку. Это.

Нарезанный растопырник ни в коем случае нельзя греть! Это чревато разрывом котла... Лонгботтом! Медленно, чтобы не привлекать внимания, Снейп подошел к гриффиндорскому гербологу. На пониженных тонах он осведомился:

— Мистер Лонгботтом, как вы подготовили растопырник?

— Размял, сэр, — пробормотал Невилл и добавил, наткнувшись на подозрительный прищур: — Я наткнулся на ошибку в рецепте, когда готовился к уроку. Из лекций мадам Спраут я узнал, что растопырника нельзя касаться металлом, он теряет больше половины своих свойств. Мне захотелось уточнить у Гарри — он ведь серьезно увлекается зельями. И он сказал точно: нельзя резать, надо мять.

— Ясно Лонгботтом. Почему не предупредили остальных?

Недрогнувшим голосом гриффиндорец ответил:

— Мы разговаривали в общей гостиной. Все, кто хотел, услышали. Остальные решили, что авторы учебника лучше знают, чем мы.

Зельевар обвел взглядом класс. Около половины гриффиндорцев и чуть больше слизеринцев мяли в руках светло-зеленую травку, с сомнением глядя на творение рук своих, остальные, включая Грейнджер, стучали стальным ножом по доске. Медленно повернувшись к Лонгботтому, Снейп встретил открытый честный взгляд. Молча кивнув, профессор отошел к своему столу. Урок подходил к концу, зельевар уже знал, кто получит ноль за урок.

— Поттер, задержитесь после звонка.

* * *

«Риш, Азар, Арчи, salve!

Пишет вам всемирно известный Мальчик-Который-Выжил, а точнее, Гарри Слизерин Поттер.

Это ужас, что творится в школе! Риш, наш новый учитель по ЗОТИ невыносим! Помнишь, мы ходили на Косую аллею в середине августа? Вот ТО, что там везде висело и улыбалось — это ОНО! Мы с ребятами просто не знаем, что и делать. Хоть самим занимайся. Первый параграф: Биография Гилдероя Локхарта. Его детство и юность. Аааа!!! Драко после урока заперся в комнате и не хотел выходить оттуда. В нашей с Роном комнате! Сидел бедняга на кровати, положил голову на ноги и раскачивался как сумасшедший.... Сказал, что лучше пусть его увидят в львиной обители, чем в кабинете этого самовлюбленно-озабоченного дегенерата. Я даже слов таких не знал. Рон у нас молодец, не пропадет. За то время, пока Локхарт рассказывал о себе любимом, рыжик успел навернуть три пирожка, которые мы попросили у Касти — главного эльфа кухни. Потом разрисовал свое расписание: розовые сердечки напротив каждого урока ЗОТИ, сердечки убегали со своих мест, а, когда добегали до края пергамента, разбивались и в корчах умирали. Рон хоть душу отвел...

А я даже боюсь представить наш завтрашний тест: 1. Мечта Локхарта. 2. Любимый цвет Локхарта. 3. Вкус любимого мороженого Локхарта. 4. Идеальная длина волос в носу по шкале Локхарта.

Не мог бы ты выслать мне пару книг по Защите второго уровня? Может быть, мы с ребятами попробуем собираться после уроков и заниматься.

Арчи, вспоминаю твои уроки по истории магии и плачу. Второй год занимаемся, а еще тему войн не закончили. Ты когда-нибудь знал Биннса? Может, он не привидение, а зомби какой-нибудь? Нельзя же так долго одно и то же рассказывать.

Азар, привет. Ребята были в шоке, когда узнали, почему я без очков. Мы приехали в школу, и они сказали, что отсутствие колес на лице вызовет кучу ненужных вопросов, поэтому теперь я — привычный всему миру очкарик с обычными стеклами в оправе. Драко не мог поверить, что ты жив. У него глаз задергался, когда он понял что к чему. Если я прав в своих подозрениях, то все Основатели были медиумами, но оставшиеся двое Хранителей — кто они? Если по моим расчетам, пятым является Риш, то кто же последний?

В надежде на посильную помощь в образовании, Гарри».

— Ричард никогда не был пятым, верно Арчибальд? — криво усмехнулся высокий мужчина, сверкнув глазами.

— Да, мастер Азар, — послушно склонил голову эльф.

— Ричарду выпала честь быть вторым. Вторым после Мерлина. Наша знаменитая четверка шла следом. Только дело в том, — он изящно поднял бокал ароматного Бордо, — что Мерлин оставил нас, поменяв этот мир на лучший. И теперь,... — управляющий эльф затаив дыхание, ждал продолжения. — теперь ты, Cнейп, будешь первым.

— Поттер, задержитесь после звонка, — Гарри едва не пролил готовое зелье мимо фиала, когда услышал слова профессора.

— Да, сэр, — гриффиндорец собрал вещи, очистил котел и, подождав, пока остальные выйдут из класса (Драко ободряюще подмигнул ему, а Рон поднял вверх большие пальцы), подошел к учительскому столу. Профессор что-то заполнял на пергаменте, чуть кивнув, чтобы студент сел. Стараясь подавить чувство неловкости, Гарри перебирал в уме компоненты того зелья, которое помогло ему и Драко. К тому же впервые представилась благоприятная возможность ближе рассмотреть профессора. Через минуту Снейп закончил и отложил бумаги в сторону.

— Итак, мистер Поттер, вам известно что-нибудь об ученичестве? — спросил зельевар, складывая пальцы домиком.

— Я слышал, что в Хогвартсе ежегодно набирают второкурсников или третьекурсников с каждого потока для углубленного изучения одного из трех предметов: чары, зелий или трансфигурации. Через год или полтора решается вопрос о дальнейшем обучении в специализированных школах, разумеется, с согласия родителей и самого студента, или продолжении общего образования в Хогвартсе, если ученик не удовлетворяет требованиям специальной программы или предпочитает остаться с первым учителем. После пяти лет обучения нужно проходить аттестацию на младшее звание в выбранной области, — ответил мальчик. Он внимательно следил за профессором, за реакцией на свои слова.

— Верно. И как вы понимаете, аттестация — это не просто слова или пустая формальность. Проверка показывает чего стоит не только ученик, но и учитель, — заметил Снейп.

— Сэр, могу ли я обучаться у вас? Я буду стараться... — порывисто воскликнул Гарри, пальцами стискивая столешницу. Профессор пристально вглядывался в него, пока гриффиндорец стоял, смутившись своего порыва.

— Мистер Поттер, даже не знаю, — замолк Снейп, наклонив голову, — Вы увлекаетесь квиддичем, а это серьёзная помеха для занятий зельеварением.

К его удивлению мальчик улыбнулся и спокойно кивнул:

— Я знаю, профессор. Это было написано в одной из книг, которую я читал в прошлом году. Тогда же я решил, что если когда-нибудь смогу заняться зельями, то оставлю квиддич. Летать, конечно, очень здорово, особенно делать разные петли в воздухе.... Это ни с чем несравнимые ощущения, — поделился лучший ловец школы. — Но это требует серьезного психологического напряжения. Тогда как варка зелий успокаивает, настраивает на нужный лад, и я понимаю, что занимаюсь любимым делом. Я не смогу от этого отказаться, профессор, — тихо закончил он.

— Что ж, будем считать, вы меня убедили. У вас есть что-то, что вы хотели бы мне показать, прежде чем мы начнем? — Снейп поднялся с места и подошел к парте мальчика. Тот закусил губу, задумавшись.

— Наверное, зелье для полировки метел вам будет не очень интересно, — вопросительно заметил Гарри. Профессор насмешливо поднял бровь и чуть заметно скривился. Это действительно... не очень интересно. — Я бы хотел показать вам Aufero. Оно работает, но мне кажется, там можно что-то усовершенствовать.

— Сегодня понедельник. Сколько варится Aufero?

— Девятнадцать с половиной минут, сэр, — гордо отрапортовал Гарри.

— Быстро, слишком быстро, — нахмурился профессор. — Ладно, приготовьте все, что необходимо к следующему уроку, плюс, я жду от вас подробного отчета о проделанной работе. На сегодня вы свободны.

Гриффиндорец медлил. Ноги не слушались его, так он разволновался. Профессор окликнул его:

— Поттер...

— Спасибо, сэр, это такая честь! — прошептал мальчик, радостно глядя в черные глаза отца. Зельевар не успел ничего ответить, когда гриффиндорец буквально выскочил за дверь. Оставшись один, Снейп вздохнул и налил в стакан вкусной холодной воды. Нужно было еще раз проработать график будущих занятий. Он уже понял, что с Поттером нужна особая стратегия, тем паче, раз мальчишка уже сварил свое первое пробное зелье. Когда он успел?...

* * *

Гарри стоял за той самой дверью и тяжело дышал. Он не заметил, как из темноты к нему приблизились два силуэта.

— Гарри, ну как? — это оказались Рон и Драко. Ладно, не слизеринцы, иначе могло бы закончиться не очень хорошо. Конечно, открытого противостояния среди студентов не было, но старшие ученики любили иногда заклясть из-за угла каким-нибудь безобидным, но от этого не менее неприятным заклятием.

— Кажется, я буду учеником Снейпа, — неверяще выдохнул Гарри, отталкиваясь от стены. Ребята пошли по коридору. — Профессор сказал, подготовить любое мое зелье для проверки. Я выбрал пятновыводитель.

— Очень практично, — отметил Драко, поправив сумку на плече. — Ты занимаешься зельями, Снейп — тоже. Если ему понравится, то ты получишь неплохой патент и сможешь зарабатывать на зельях. Ты знаешь, что ученик посвящает одну из своих работ Мастеру, с которым он проходит обучение? Ты можешь подарить зелье Снейпу, я думаю, такой подарок будет оценен за практичность.

— Почему не почиститься Эванеско? — удивился Рон. Все эти штучки с котлами и ингредиентами его совершенно не занимали, но нелюбовь к зельям не мешала великому фанату Пушек Педдл слушать и задавать вопросы.

— Мм,... во-первых, лишняя работа палочкой сказывается на качестве зелий, — начал перечислять Гарри. — Во-вторых, частое использование Эванеско портит мантию, — это мальчик знал из личного опыта. Семь раз почистился, и мантии как не бывало. — В-третьих, мой пятновыводитель, по словам Риша, нужно использовать только один раз, а это очень удобно, согласись? — довольно подмигнул он.

— Универсальный, на постоянной основе? — недоверчиво переспросил слизеринец.

— Ага, — безмятежно кивнул Гарри. — Я убил не него целое лето. Риш сказал, что это почти революция в области зельеварения!

— Как это, почти? — притормозил Рональд.

— Ну... — замялся будущий великий алхимик, — понимаешь, Рон, если использовать Aufero без применения какого-либо заклинания к мантии, то её можно вообще никогда не стирать — она навсегда останется чистой. Мне удалось этого добиться путем мелкой нарезки червеплодики в сочетании с календулой, при помешивании в...

— Гарри, Гарри, Гарри, давай без технических подробностей, обещаю не умирать от недостаточного познания священной науки зельеварения. Мне можно и попроще, — рыжик многозначительно потер нос, ожидая продолжения.

— Кхм, да...так вот, пятновыводитель не плох, но если на мантию наложить хоть одно заклинание, даже самое простейшее: Финиту, для того, чтобы вернуть одежде первоначальный облик, или Огнеупорное, что часто делают профессиональные зельевары, или обычное Согревающее, для повседневной одежды. В общем, после этого Aufero прекращает свое действие, и нужно заново наносить его на мантию.

— То есть твое магическое зелье перестает работать, после воздействия магии? — уточнил Драко. Они дошли до лестницы, и ему было пора возвращаться в гостиную. Ребята остановились.

Гарри недовольно нахмурился.

— Получается, что так. Возможно, профессор Снейп укажет мне на ошибку, — Рон и Драко при всем своем нейтрально-почти-положительном отношении к предмету не понимали мечтательности в голосе друга. Временами им казалось, что он буквально помешан на зельях и обществе слизеринского декана. И теперь был серьезный риск, что гриффиндорец совсем закопается в подземельях или утонет в котле, ибо появился законный повод — ученичество.

— Ладно, до завтра. Мне пора возвращаться, — мальчишки кивнули, а Драко в ответ махнул рукой и пошел назад. Завтра обещал быть зачет по трансфигурации, и надо было подготовиться так, чтобы у старой кошки не было возможности придраться, ведь он — наследник неизвестно насколько древнего (старше только динозавры) и неимоверно благородного рода Малфоев.

* * *

— Сдать работы, — прозвучал требовательный голос профессора МакГонагалл. — Ваше время истекло. Мистер Уизли, вас это тоже касается, работу мне на стол.

— Простите, профессор, — пробормотал смущенный Рон, едва не споткнувшись под бесстрастным взглядом своего декана. Она славилась на весь Хогвартс своим нейтральным отношением к студентам любого факультета, поэтому даже гриффиндорцы не пытались выторговать у профессора пару лишних минут, чем широко пользовались слизеринцы и райвенкловцы у Снейпа и Флитвика, соответственно.

Гарри посвятил оставшийся вечер подготовке материалов к своему первому уроку в качестве ученика, поэтому едва успел просмотреть вопросы к зачету. И как следствие, сдавал работу последним. Пара абзацев в зачете вызывала у него некоторые сомнения насчет положительной оценки в перспективе, но время все равно уже истекло. Мальчик положил пергамент на стопку таких же шедевров студенческого пера под недовольный взгляд профессора.

— Мистер Поттер, задержитесь на пару минут, — неожиданно произнесла МакГонагалл.

* * *

Маленькая ладошка неуверенно раскрыла первую страницу старой потрепанной книги. Обмакнув перо в чернила, дрожащие пальчики вывели первую неровную строчку:

«Дорогой дневник, пришла пора мне записать что-нибудь словами, иначе, боюсь, я сойду с ума»

К немалому удивлению начинающего писателя, строчки словно впитались в лист, исчезнув бесследно. Глаза зацепились за красиво изогнутые буквы, которых мгновением раньше не было.

«Привет. Кто ты?»

Неверящий выдох, недоумение на лице.

«Подожди-ка. Кто ты?»

Нетерпение, нетерпение, нетерпение... Вздрогнув, прочесть искусную вязь, складывающуюся в слова.

«Меня зовут Том Риддл. Это мой дневник»

О, это мальчик! Так даже интереснее. Возможно, хоть он сможет понять, каково это, когда тебя не замечают, делают всего лишь тенью более умных и богатых студентов.

«Я нашла его в своем учебнике. Но, если он тебе очень дорог, только скажи, я сразу верну»

Удивительно, чернила даже не пачкают оборотную сторону листа. Может, с Томом можно будет переписываться на истории, когда профессор Биннс снова заводит про гоблинские войны...

«Оставь его. Я умер. Этот дневник лишь память обо мне. Расскажи о себе»

Торжествующая улыбка на маленьком детском личике выглядела действительно угрожающе в отблесках языков пламени, в светло-карих глазах зажегся дьявольский огонек.

* * *

— Профессор? — выжидающе посмотрел на МакГонагалл Гарри. Вроде бы с начала года приключений никаких не было, учился он хорошо, никого не убил, если только...

— Мистер Поттер, сядьте, до меня дошли слухи о том, что вы собираетесь взять ученичество у профессора Снейпа. Это правда?

Ага, с причиной он угадал. Теперь как безболезненнее решить вопрос с собственным деканом?

— Да, мэм.

— Вы знаете, что Ученик не может входить в состав школьной команды по квиддичу?

Надо же, так он вопрос не ставил, но всё же...

— Да, мэм.

Профессор удивленно подняла брови. Она не могла ожидать такой осведомленности от выросшего в маггловской среде студента, или же просто не понимает, как ловец, может улететь от снитча?

— И вы готовы отказаться от игры, мистер Поттер? — едва не воскликнула женщина. Перед ней, на столе, лежало свидетельство об отчислении из команды Гарри Поттера. Мальчик твердо посмотрел на нее.

— Профессор МакГонагалл, у вас когда-нибудь была заветная мечта? — внезапно спросил он. МакГонагалл сжала губы и немного непонимающе ответила:

— Конечно, мистер Поттер. Я полагаю, она имеется у каждого, — ей совсем немного недоставало той природной женской мягкости в общении с детьми. В её голосе проскальзывала и забота и волнение, но все было тщательно скрыто под непробиваемым тоном официальности и строгости.

— Я мечтаю стать Мастером Зелий, — просто ответил Гарри.

— Мистер Поттер, но ведь у вас великолепные перспективы в спорте, даже ваш отец... — попыталась разубедить его декан, но была прервана:

— Мой отец будет гордиться мной в любом случае, профессор, — мягко, с одной лишь ему понятной интонацией, произнес гриффиндорец.

— А понимаете ли вы, кто будет вашим учителем, мистер Поттер? Профессор Снейп имеет не самый легкий характер. Как вы сможете работать вместе, если имеет место такое отношение? — почти с отчаянием отговаривала мальчика женщина, всплескивая руками.

— Я восхищаюсь им, профессор, — отбрасывая все сомнения, ответил Гарри. — Его глаза просто сияли во время вступительной речи. Он рассматривал нас, словно проверяя, достойны ли мы быть посвященными в бесчисленное множество секретов, тайн, загадок, которые скрывает в себе наука, нет, искусство зельеварения... — вдохновленно описывал гриффиндорец.

МакГонагалл молча подписала прошение об отчислении из команды, чувствуя непонятное сожаление, от того, что мальчик не выбрал её предмет, чтобы ради него так же отказаться от квиддича (ведь ей ли не знать, как радостно сверкали зеленые глаза гриффиндорца, после того как руки сжимали крохотный золотой снитч), и в то же время, одобряя его абсолютный и бескомпромиссный выбор. Профессор подумала, что, возьми Гарри ее предмет, она не смогла бы принять всю полноту ответственности, в отличие от Северуса: он был фанатично предан своему делу, которое всегда было для него чем-то большим, чем просто учебный план на год или пара статей в журнале "Вестник зельеварения".

— Успехов вам, мистер Поттер, и побольше терпения, — неожиданно мягко улыбнулась ему декан. — С характером вашего Учителя, оно вам пригодится.

— Спасибо, профессор! — радостно, с облегчением воскликнул мальчик, словно с души упал тяжелый камень. Он обежал массивный письменный стол и счастливо обнял женщину. Та, от неожиданности, не смогла вымолвить ни слова.

— Спасибо, профессор! — еще раз воскликнул Гарри, чувствуя, еще немного и из груди выскочит бешено стучащее сердце, и выбежал из кабинета.

Минерва МакГонагалл подошла к окну. Сын рвется к отцу, профессор все еще не могла забыть о том, что поведал ей директор. Знает ли Северус, почему так дорог мальчику? Знает ли, почему у лучшего Ловца школы такая страсть к самому ненавистному и тяжелому предмету для большинства студентов. Едва ли любовь к зельям составляет хотя бы половину желания юного Поттера. Мерлин им в помощь.

Снаружи лил дождь, и впервые он показался женщине чем-то прекрасным, чистым и несущим только радость.

«Пятновыводитель Aufero.

Состав: корень червеплодики — 3 унции, стебель календулы обыкновенной — 2 штуки, подорожник — 1 лист, щепотка крысиных лапок и столовая ложка пиявочной слизи.

Оборудование: чугунный котел (допускается использование медного, но побочные эффекты не проверены), деревянная ложка для помешивания, стальной нож.

Способ приготовления: добавить в кипящую основу (вода или раствор Прима Вита) мелко нарезанные корни червеплодики и стебли календулы. Помешивать три минуты в произвольном направлении. Завернуть лапки в подорожник и добавить в полученную смесь в момент выделения желтого пара календулы. Помешивать полминуты, до полного растворения лапок и листа подорожника. сПоложить слизь. Не размешивать! Довести полученный отвар до 240 градусов и выключить огонь. Зелье настаиваться до тех пор, пока не достигнет комнатной температуры.

Возможные ошибки: повторное кипение — первые ингредиенты необходимо добавлять строго во время первого кипения, иначе не произойдет выделения паров календулы; передозировка слизи — возможно плавление котла; размешивание слизи — возможен выброс содержимого котла и, как следствие, сильные ожоги на руках или лице.

Эффект действия: удаление с разных видов покрытия пятен любой сложности, давности и метода получения. Не рекомендуется наносить раствор на спортивные метлы, так как там имеется особая магическая защита от повреждений, и зелье может негативно повлиять на летные свойства.

Экспериментальная проверка: производилась в соответствующих лабораторных условиях, велись необходимые записи и учет».

Гарри потряс затекшую руку. Он потратил на эту короткую сводку около пары часов и уже порядком подустал, к тому же заунывное бурчание в животе не прибавляло энтузиазма к работе. Рон и Драко сидели неподалеку и разыгрывали партию в шахматы. Гриффиндорцы постепенно смирились с присутствием представителя враждебного факультета в своей гостиной и почти не обращали внимания на Драко, что, впрочем, никоим образом не спасало его от регулярных, но всегда неожиданных розыгрышей близнецов Уизли. Хотя, кого спасало?

Рон блестяще обставлял блондина вот уже третий раз, что не мешало тому сидеть с хладнокровным видом и составлять хитроумные планы по захвату черной королевы. Преимущество рыжика было в стратегии, тогда как Драко — в тактике. И на четыре тактических победы Малфоя находилась стратегия Уизли, поэтому, вопреки всем коварным замыслам врага, черная королева вновь повергла белого короля к своим ногам. Тот трагично вскрикнул и, сорвав с себя щит, вместе с короной бросил на клетку перед королевой. Остальные шахматы попытались было поднять бунт, но бесстрастный голос Драко их разубедил:

— Спокойно, мои солдаты. Вы верно и храбро сражались. Пусть пока противник торжествует. Ему недолго осталось, — маленькие фигурки ликующе запищали. Малфой никогда не позволял своим даже ненастоящим солдатам раскисать, оборачивая для них каждое физическое поражение, моральной победой. У Рона же наоборот, победившие вначале шахматы теперь уныло расползались по местам.

Драко перевел взгляд на друга:

— Эй, Гарри, не надоело тебе сидеть еще? Уже пора идти в библиотеку.

Рон такого явно не ждал.

— Подожди-ка, зачем в библиотеку? А как же ужин?

Слизеринец только усмехнулся, глядя на отчаянное веснушчатое лицо. Шахматы строем протопали в коробку. Гарри последний раз черкнул в пергаменте и отложил перо.

— Так, тогда сделаем так: быстро на ужин, а потом вы двое в библиотеку. Начните пока поиск заклинаний от пикси и всякой мелкой нечисти, в принципе это то, что мы и должны сейчас проходить. Что-то вроде заклятия Заморозки или Стазиса, или на худой конец простенькие отбивающие.

— Поттер, — надменно остановил его блондин, — Ты издеваешься? Мы умеем пользоваться библиотекой...

Гриффиндорец примиряюще поднял руки.

— Ладно-ладно, я всё понял. Вы идите, а я догоню, мне сейчас к Снейпу надо. Работу сдать, — мальчик быстро выбежал за дверь и не увидел, как Рон, почесав нос, сокрушенно посмотрел на проигравшего тактика:

— Он совсем спятил, да? Сначала отказывается от квиддича, а потом что, от еды?

Драко только махнул рукой.

— То ли еще будет, — он поднялся с кресла и вместе с Роном пошел в Большой зал.

* * *

«Привет, Том. Ты здесь?», ладошка привычно коснулась шершавой бумаги, которая пахла чем-то ветхим и старым, как чердак, где многие поколения скапливается всякий хлам. Но иногда, нарисовав пальцем полоску по толстому слою пыли, можно неожиданно обнаружить давно забытое сокровище.

«Привет, малышка Джинни. Я всегда здесь. Я ждал, когда ты придешь»

Страница дневника впитывала детские слезы, словно эликсир, дающий жизненную силу, пропитываясь ими насквозь.

«Что с тобой? Ты можешь всё мне рассказать. Я не предам тебя», какими прекрасными казались эти слова маленькой девочке, которая выросла в окружении шестерых братьев.

«Я не могу», перо дрогнуло разлив чернила по листу, впрочем, спустя мгновение, от них не осталось и следа, «Мне кажется, что неправильно так жаловаться, и тебе, наверное, не интересно меня слушать...»

«Джинни, я всегда рад нашему разговору. Время от времени всем нам нужна поддержка. Почему же я не могу оказать её тебе? Я же твой друг, или нет?»

Гулко билось хрупкое сердечко, пока девочка торопливо выводила:

«Конечно друг! Я так рада, что могу всё тебе рассказать! Это всё Гарри Поттер, ты его знаешь, Том?»

«Нет. Этот мальчик обижает тебя?»

«Нет, Том, Гарри хороший, милый и очень добрый, он даже дружит с моим братом Роном»

«А с тобой?» проницательно заметил безмолвный собеседник.

«Ну, Гарри так знаменит, зачем ему я? Он дружит с Роном, Малфоем, Невиллом, он даже спас Гермиону от тролля, его все любят, даже профессор Снейп» едва держа перо в руке, выводила опечаленная девчушка. Из её покрасневших глаз продолжали литься слезы. Страницы дневника хищно поднимались навстречу маленьким капелькам, и те полностью впитывались в желтые листы, лишь касаясь их.

«Почему он знаменит? Он чистокровный сын своих богатеньких родителей? Тогда он недостоин твоих слез»

«Нет, дело в другом, Том. Хотя Гарри и чистокровный волшебник, и, наверное, богатый тоже. Его родителей убил Тот-Кого-Нельзя-Называть, но Гарри, когда в него выстрелили смертельным проклятьем, как-то выжил, а Волдеморт погиб. Поэтому Гарри и знаменит, его называют Мальчиком-Который-Выжил. Но он совсем не высокомерный, а наоборот, с ним дружат почти все, кого я знаю», девочка закусила кончик пера, закончив запись. Слова впитались в дневник, но Джинни не знала, да и не могла знать, какую кашу сейчас заварила. Том не отвечал очень долго. Но его ответ неожиданно отозвался тревогой в маленьком сердце гриффиндорки.

«Гарри Поттер...»

* * *

Гарри, довольно улыбаясь, шел по коридору. Профессор принял его записи, так что осталось только сварить зелье, чем он и займется на следующем уроке. А теперь — ужин! Эльфы тонко намекали с утра, что сегодня в честь дня рождения хаффлпаффца, имя которого Гарри бессовестно забыл, ужин должен быть намного вкуснее, чем обычно. Вообще, гриффиндорцу очень нравились эти милые, ушастые существа. Они просто выполняли свою работу, ничего не требуя, не прося взамен, были очень добрыми, отзывчивыми и щедрыми. Как-то ему и Драко надо было срочно что-нибудь съесть. Риш заранее известил его о месторасположении кухни, так что найти её не составило труда. Драко сначала думал, что их выгонят, но домовики едва не завалили их пятнадцатью различными сортами бутербродов и двадцатью видами пирожных. Апельсиновый сок, к немалому удивлению Гарри, там тоже нашелся.

Когда их насытившиеся физиономии показались на пороге гриффиндорской гостиной, а руки болели от тяжести свежих ароматных булочек, Рон и остальные смертные, которым довелось лицезреть их появление, едва не порвали своих снабженцев от радости и... голода. Кажется, именно тогда гриффиндорцы не стали спешить с оскорблениями в сторону Драко, а приняли как своего. Даже МакГонагалл, которой зачем-то понадобилась староста, не смогла придумать сколько-нибудь приемлемого аргумента против пребывания студента на территории другого факультета. Разумеется, «что, гласят школьные правила по этому поводу» никто слушать не стал. К тому же гриффиндорский декан всегда стояла в оппозиции межфакультетской вражды, посему смотрела на развалившегося в львиной гостиной Драко сквозь пальцы.

Приятные воспоминания — штука отличная, особенно, когда идешь по пустому коридору, пока весь народ сидит и наслаждается ужином. В ботинках неприятно хлюпало. Носки промокли насквозь.

— Это еще что такое? — Гарри увидел, что весь пол был залит водой. Он посмотрел по сторонам — тихо, пусто, мокро. Странно. Пожав плечами, «Ну это же Хогвартс», безмятежно подумал мальчик и отправился дальше, предвкушая сочную индейку или огромную тарелку тушеного картофеля в сливочном соусе...

— Аааа!!! — перед его носом висела мертвая кошка. Мальчик отскочил в сторону. Воды было почти по щиколотку. Приглядевшись, Гарри заметил, что кошка скорее жива, чем мертва. Мертвому млекопитающему, пусть и кошке, в редких случаях подвязывания за хвост предполагалось висеть с опущенными конечностями, а не так: лапы строго перпендикулярны туловищу, словно животное остановили в прыжке, а потом подвесили.

— Аааа!!! — за плечо ухватилась костлявая рука, при обороте идентифицированная как рука школьного завхоза Филча. Гарри попытался вывернуться, но узловатые пальцы держали крепко.

— Что ты натворил, гадёныш! Ты убил миссис Норрис! Да я тебя...

— Аргус, что тут у вас? — к ним подошел Снейп, шедший из подземелий на ужин. Гарри понадеялся, что своим отчетом по зелью не сильно отвлек профессора. Но кажется, тот действительно задержался из-за рабочих записей Гарри.

— Профессор Снейп, вот, поглядите! Мерзкий щенок убил мою миссис Норрис! Вот же, смотрите,... — сквиб жалостливо зарыдал в голос, отчего его сальные редкие волосы затряслись на голове. Гарри стало противно, к тому же, пальцы завхоза больно впивались в плечо.

— Я этого не делал, сэр, клянусь, — твердо ответил гриффиндорец, глядя в непроницаемое лицо отца.

Зельевар палочкой ткнул в животное, чем вызвал еще более заунывные вопли Филча, и поморщился:

— Мистер Филч, успокойтесь, и отпустите Поттера.

Давясь негодованием, трясущийся старик дернулся и проревел:

— Но он же убил миссис Норрис! Мою любимую, милую кошечку!...

— Нет, сэр, не верьте ему, — воскликнул Гарри. К его удивлению, профессор мягко прикрыл глаза, призывая гриффиндорца к молчанию и показывая, что разделяет его точку зрения. Гарри замолк, а на задворках сознания мелькнуло «Папа, ты мне поверил!..»

Зельевар развернулся к Филчу:

— Повторяю, мистер Филч, вам следует успокоиться, мистер Поттер не трогал ваше животное, впрочем, оно еще не умерло — Снейп еще долго мог бы наблюдать дергающийся глаз старого сквиба, но ужин — явление слишком кратковременное, чтобы им можно было пренебречь. — Этот вид магии недоступен второкурснику, а так же любому студенту на территории школы. Отнесите... это мадам Помфри, — профессор левитировал кошку Филча-Шредингера в руки завхоза, который, наконец, соизволил отпустить мантию Гарри. — И передайте, что профессор Снейп просит поместить животное в особый резервуар и придет на осмотр после ужина.

Старик развернулся и умчался по мокрому коридору, разбрызгивая под ногами воду. Снейп взмахнул палочкой вдоль коридора: спустя полминуты потоп был полностью ликвидирован. Профессор развернулся к такому же голодному, как и он сам, гриффиндорцу:

— Поттер, рассказывайте, — сил оставалось только вздохнуть и слушать. Оставшийся путь до Большого зала Гарри проделал в компании профессора Снейпа, излагая последнему свою версию произошедшего.

И надо было видеть не эстетично вытянутое лицо Драко, побледневшие веснушки подавившегося Рона, надо было услышать пораженный выдох МакГонагалл и заметить теплую улыбку Альбуса Дамблдора, чтобы понять, какое впечатление произвели вошедшие вместе Гарри Поттер и самый язвительный преподаватель Хогвартса. Первый о чем-то вдохновленно рассказывал, изо всех сил помогая мануальной жестикуляцией, а второй слушал его с самым серьезным выражением лица, сосредоточенно размышляя о произошедшем минутами ранее.

* * *

Позднее в Больничном крыле.

— Северус, ты знаешь, что это? — взволнованный голос мадам Помфри эхом отдавался от высоких потолков Больничного крыла.

— Не уверен. Похоже, что её заморозили, но обычные заклятия не действуют, значит, здесь поработал кто-то кроме студентов.

— Ты не знаешь, кто бы это мог быть, Северус? — негромко спросил Дамблдор, отряхивая коричневую мантию от кошачьей шерсти. — Что тебе рассказал мистер Поттер?

— Мальчик шел на ужин, когда заметил, что коридор залит водой. Он решил, что это студенческие розыгрыши и собирался уйти, когда заметил животное. Мистер Поттер не успел ничего предпринять, поскольку буквально сразу же был пойман нашим завхозом. Потом подошел я, — скривившись в сторону Филча, ответил зельевар.

— Это он! Этот гадкий мальчишка! Он заколдовал миссис Норрис, директор! Его нужно наказать! — задребезжал, словно крышка закипевшего чайника, сквиб. Дамблдор примиряюще поднял руку:

— Виновный будет наказан, Аргус. Но помните о презумпции невиновности.

— Я вынужден согласиться с вами, господин директор, поскольку заклятие, которому подвержено животное, весьма энергоемкое и накладывается путем долгого ритуала. Поттер, если бы это был он, не смог бы уложиться в те минуты, когда мы разминулись с ним в подземельях.

— Но, что же будет с моей дорогой миссис Норрис? Кто её освободит? — снова захрипел в своем углу завхоз.

— У мадам Спраут к весне созреют мандрагоры. Они вернут животному прежний облик, Аргус. Идите, мы оповестим вас о любых изменениях состояния вашей питомицы, — мягко, но непреклонно ответил директор, взглянув на съежившегося Филча поверх очков. Тот нехотя вышел из палаты. МакГонагалл переглянулась с растерянной медсестрой:

— Но что же произошло в школе? Что с кошкой, Северус? Альбус?

Дамблдор перевел взгляд на зельевара, позволяя ему объяснять ситуацию. Снейп только сжал губы и нахмурился:

— Это темное проклятие, Минерва. Настолько темное, что сто лет назад за него приговаривали к Поцелую дементора.

Минута тяжелого молчания, нависшего над напряженными магами.

— Но законы не менялись уже двести семьдесят лет, Северус! — недоуменный взгляд профессора трансфигурации.

— Проблема, не так ли? — заметил зельевар.

«Привет, Рэйви.

Насчет Защиты от темных искусств, мы с Арчи посовещались и решили выслать тебе первый том «Разновидности магически конфликтных видов. 313 заклятий». Там упоминаются пикси, мантикоры и прочие боггарты, думаю, пока хватит и этого. Ты с друзьями можешь позаниматься в зале на четвертом этаже. Рядом с доспехами Рафаэля в деревянном коридоре есть пустующий класс. Там висит портрет правнука Годрика, поэтому я и Арчи всегда сможем быть в курсе ваших успехов.

Азар говорит, что твой сумасшедший преподаватель может быть не самым страшным злом в школе. Локхарт, по твоим словам, всего лишь пустоголовый болван, но не списывай его со счетов, возможно, он окажется не менее опасным, чем прошлогодний Квирелл. Приглядывай за ним, только не привлекай к себе внимания, впрочем, ты у меня умница, Рэйви, сам всё понимаешь.

Итак, наш общий шипящий друг передает тебе, что Тайную комнату пытаются открыть. Он иногда бывает там, и последнее время находит странные заклинания на входе. Конечно, защиту Основателя не пробить никому из ныне живущих, однако, сам факт попыток очень ему не нравится. Сейчас Азару необходимо подготовить место, где он сможет заниматься с тобой. Помнишь, СОУС? Вы будете заниматься обучением, и может, даже успеете начать управление до того, как ты закончишь школу.

Пятьдесят лет назад, еще до рождения Северуса, в Хогвартсе произошли очень страшные вещи. Том Риддл, будучи в ту пору выпускником, попытался проникнуть в Тайную комнату, чтобы получить беспрепятственный доступ к библиотеке Азара. Тогда еще, как потенциальный наследник Слизеринов, он имел на это полное право. Василиск общался с ним, даже помогал, обучал разным премудростям, слушался его. Заметь, не подчинялся — слушался. Пока Том не привел ему одну студентку. Кажется её имя Морис Миртл. Девушка была влюблена в Тома и согласилась пойти с ним на свидание в неизвестное место. В ней не было крови Слизеринов, и взгляд змея убил её. Риддлу удалось свалить всё на акромантулов, и Хогвартс не закрыли, хотя все предпосылки к этому были. Тогдашний министр Флитсронн прислал в школу отряд авроров. Разумеется, они ничего не нашли. Но Том окончил школу и более там не появлялся, потому что Дамблдор не принял его на пост преподавателя ЗОТИ спустя несколько лет.

Не удивляйся, откуда мне всё известно. Все портреты замка обязаны оповещать меня или Азара о чрезвычайных вещах, происходящих на территории школы. Иногда нам удается решить некоторые особо катастрофичные проблемы.

Самое главное, Рэйви: Том всегда записывал все уроки Азара в тетрадь. Он называл ее дневником, насколько мне известно, с золотыми уголками на кожаной обложке. Посмотри внимательно за студентами или учителями, может, она у кого-то из них. Кто знает, какими путями Том захочет возродиться. В дневнике магия не только Слизерина, но и самого Тома. В принципе, он мог оставить в тетради часть самого себя, чтобы однажды вернуться. Есть и такое, малыш. Но магия очень темная. Лучше, пусть я ошибусь в своих предположениях.

Рэйви, наверное, ты перепугался. Прости, старика, я тот еще перестраховщик. А насчет истории магии можешь почитать книги из библиотеки. Попроси «Зарождение эпохи» или «На чем стоит Гринготтс». Там подробно расписывается уклад современного общества, как следствие предыдущих времён.

Как Северус принял твое зелье? У тебя получилось? Вы уже обсуждали все ваши штучки?

Рад за тебя, малыш. Твое новое начало. Помнишь, о чем я говорил тебе на Кингс-Кроссе? Позволь ему узнать Гарри Поттера.

С приветами от Арчи и Азара, Риш»

Гарри отложил письмо в сторону и снял очки. Конечно, кошка Филча — это серьезная проблема. Никто из студентов или преподавателей так и не смог что-либо сделать. Завхоз озверел окончательно: кидается на учеников по любому поводу, начиная от грязной обуви и заканчивая бумажными самолетиками. «Скоро тарелки за собой мыть заставит», пошутил после обеда Рон.

Но теперь, в свете новой информации, Гарри придется жить в абсолютно джеймсбондовских условиях: за одним следи, к другому присматривайся, к третьему не привлекай внимания, а остальным мило улыбайся. И как справиться с этим, он еще не решил. После трансфигурации его ждал к себе на урок профессор Снейп.

Гарри соскочил с кровати и подошел к зеркалу. Иногда он внимательно рассматривал свое лицо, стараясь найти хотя бы некоторое сходство с папой, впрочем, нельзя сказать, что безрезультатно: Гарри во всем старался подражать своему профессору. Временами, как сейчас, хмуря перед зеркалом брови, осознанно; а бывало, что сам того не понимая, гриффиндорец вел себя и рассуждал именно так, как это делал бы сам Снейп. МакГонагалл, внимательно наблюдающая за мальчиком и отцом, заметила это, видел это и директор Дамблдор. Малфой, в силу слизеринской привычки во всем искать второе и третье дно сравнивал своего лучшего друга и декана, но относил сходные признаки к увлечению зельеварением.

Пока в комнате никого не было, Гарри скорчил зеркалу забавную рожу. То в ответ отразило гриффиндорца с волосами, собранными в длинный хвост, потемневшими до малахитового цвета глазами и сжатыми в тонкую полоску губами. Гарри охнул и даже дотронулся до волос. Стрижка была на месте.

— Ууу, чего так пугаешь? — погрозил он зеркалу кулаком.

— Что хотел, то и увидел. Весь в него, а только рожи и корчишь, — ехидно ответило стекло.

— Правда? — встрепенулся Гарри, но, спохватившись, забормотал: — Да... я это.. .просто так, никого не...я сам...

— Иди уже, лохматый, а то опоздаешь еще, — вяло отмахнулось зеркало, отразив мнущегося в нерешительности мальчишку.

— А вы никому не скажете? — робко попросил Гарри.

— Не скажу, так уж и быть.

Довольный донельзя гриффиндорец выбежал за портрет. Через минуту он снова забежал в комнату, доставая из сундука забытый образец зелья. Не с пустыми же руками ему к Снейпу идти.

— Вот балбес... — донеслось ему вслед добродушное ворчание старого зеркала.

Гарри шел по полузакрытому коридору первого этажа. На улице холодало. Стоял октябрь. Он поплотней укутался в мантию и ускорил шаг. Надо было еще найти время, чтобы осмотреть предложенный Ришем класс на четвертом этаже. Мальчик застонал, когда подумал, сколько же сегодня надо сделать. А времени до отбоя оставалось всего ничего, если считать занятие с профессором. Главное, не забыть позвать ребят, а то получится как тогда: Почти Безголовый Ник пригласил его на свой пятисотлетний юбилей по случаю смерти. Говорит, пойдем на пару часиков, посидим, познакомлю тебя с местными привидениями. Было весело, но недолго. Драко и Рон после шестой партии в шахматы подняли на ноги половину профессоров. Хорошо еще, что дело было не до отбоя, а то бы и огреб. А так только хмурый Рон и устыдившийся своего беспокойства Драко — не самая приятная компания на вечер.

— Гарри! Гарри, постой! — окликнул его тонкий голос сзади. Гарри повернулся. Пыщ! Ослепляющая вспышка фотоаппарата, — Привет, Гарри, меня зовут Колин Криви. Можно, я тебя сфотографировал? — белокурый мальчишка широко улыбнулся и состроил просящие глазки.

Гарри знал этого ребенка. Во время церемонии распределения Колин не сводил с него фанатично сияющих глаз и махал рукой по каждому поводу. За шумными разговорами, между делом, первокурсник понял, что повод помахать национальному герою надо еще найти и решил задачку просто: стал махать без повода. Вообще. Никакого повода: захотел — помахал. Гарри сдержался, чтобы не закатить глаза и не вздохнуть.

— Привет, Колин, — мальчики пошли вместе, причем Гарри подозревал, что первокурснику вообще всё равно, куда они идут.

— Гарри, а ты не мог бы дать мне свой автограф?

Молодой зельевар даже растерялся. Конечно, упиваться собственной славой было неприятно: из-за этого погибли мама и Джеймс, но и огорчать мальчика с живыми искренними глазами он не хотел. Дилемма, однако. К счастью, мимо, в родные пенаты, возвращался старый друг. Он-то и разрулил ситуацию, правда, несколько грубовато:

— Эй, Поттер, уже раздаешь автографы? А мне один дашь? Или много, я со всеми поделюсь! — издевательски протянул он, хитро подмигивая Гарри. Мистер Криви в силу своей неопытности не знал, что дружба гриффиндорца со слизеринцем возможна не только в теории, поэтому воспринял подмигивание однозначно: или Колин самоликвидируется, или ему помогает гордый представитель чистокровной аристократии. Может, первокурсник был немного наивным, но глупым он не был.

— Эм, Гарри, давай я попозже подойду? В нашей гостиной, а то я вдруг вспомнил... мне бежать срочно надо. Пока! — развернувшись, мальчуган очень быстро скрылся из виду.

Проводив первокурсника взглядом, друзья рассмеялись. Гарри облегченно перевел дух:

— Спасибо, Драко! Что бы я без тебя делал? — они спускались в подземелья.

— Раздавал бы автографы, наслаждался популярностью, — фыркнул блондин, — стал бы Локхарт-младший.

Гарри очень натурально удалось изобразить рвотные позывы, на что Драко снова фыркнул:

— Вот ты веселишься, а я после первого урока еще три дня отходил. Хочу попросить Снейпа освободить меня от уроков ЗОТИ, может, он сжалится надо мной. По крайней мере, на этот год, пока здесь этот упырь.

— А с чего ты взял, что Локхарт здесь только на год. Может, он у нас до конца вести будет, — задумался Гарри.

— О, так ты не в курсе? — удивился слизеринец. — Должность профессора ЗОТИ проклята: никто не задерживается больше, чем на год. Кто-то уходит по своим причинам, других увольняют, некоторые пропадают без вести, как Квирелл, например, а кого-то могут и убить... — к концу фразы Драко перешел на таинственный шепот, и в свете подземельных факелов получилась очень даже мрачненькая история. На скептическое выражение лица друга слизеринец важно поднял палец: — Я тоже не поверил сначала, решил, что это ночная страшилка для первокурсников. А потом лично спросил у Флинта, он в этом году оканчивает школу, у него было ровно семь профессоров ЗОТИ — по одному на год. Ну, последние два нам известны, — недовольно покачал головой Драко.

— Это всё очень странно, не находишь? — вслух размышлял Гарри.

— А, это всего лишь проклятье ЗОТИ... не думай об этом. Флитвик и Снейп преподают уже целую вечность. Наверно, нужно Хогвартс по кирпичикам разложить, чтоб они ушли отсюда.

— Да нет, смотри, Драко. Когда были проблемы с учителями, в школе появлялась всякая нечисть. Квирелл дерганый ходил, в школе был тролль, был Малыш... ой, ну ладно, Малыш — хагридов песик, но тролль был. А теперь появился Локхарт, и кто-то испортил кошку Филча...

— Ты что, серьезно думаешь, что этот расфуфыренный идиот умеет держать палочку в руке? Не смеши меня, — протянул Драко. — После миссис Норрис Снейп собрал весь факультет в общей гостиной и сказал, что проклятье кошки школьного завхоза влечет за собой Поцелуй дементора тому, кто его наложил. Мы, конечно, тут ни при чем, но передернуло тогда многих. Не думаю, что Локхарт способен на такое, — Драко внимательно посмотрел на притихнувшего друга. — Эй, мистер Поттер, расслабьтесь, заклинаю Мерлином! Неужели в вас заговорила старая добрая паранойя?

Получив приличный тычок под ребра, Гарри, наконец, оставил тяжелые мысли. Он ведь совсем забыл поинтересоваться, как прошел первый урок Драко:

— Как тебе Флитвик? — они уже подходили к кабинету зельеварения, поэтому негласно решили остановиться напротив двери.

Слизеринец довольно улыбнулся, похоже, он по-своему любил Чары. Не столь преданно, как Гарри — зелья, но все же:

— WingardiumLeviosa! — плавным взмахом Драко поднял друга на пару метров — благо, позволяли высокие потолки.

— Ииихаа! — Гарри размахивая руками, пытался поплавать в воздухе.

— Профессор учил меня рассчитывать силу заклинания для разных весовых категорий. Еще полдня назад наш с тобой экспромт мог закончиться твоим сотрясением и моим исключением, а сейчас смотри, как здорово получается, — Драко повел палочкой в одну сторону, в другую — Гарри исполнил сальто в воздухе, чудом не потеряв очки.

— Пять баллов Слизерину, — раздался голос из-за спины блондина. Из сумрака коридора вышел ухмыляющийся зельевар, — за то, что не убили моего ученика, мистер Малфой. Думаю, на сегодня ваши тренировки можно закончить.

— Да, профессор Снейп, до свидания. — Драко осторожно поставил Гарри на землю и на прощание хлопнул друга по плечу: — Удачи, Гарри, — шепнул он, уходя в глубину слизеринских туннелей.

Гарри кивнул и с ожиданием взглянул на профессора. Точнее, на то место, где он находился секунду назад. В коридоре мальчик стоял совершенно один. Покачав головой, Гарри прошел в класс. Зельевар ждал его у двери в другом конце помещения. Гриффиндорец подошел ближе.

— Поттер, за этой дверью моя личная лаборатория. На время наших совместных занятий вы имеете право входить и выходить отсюда без риска для жизни с моей стороны. Это святая святых Хогвартса, и упаси вас Мерлин что-то здесь испортить или разбить. Даже если школу потрясет землетрясение, наводнение, пожар и по кирпичикам разбросает по всей Британии, эта лаборатория должна остаться в целости и сохранности. Понятно? — профессор сопроводил свои слова исключительно красноречивым взглядом.

«Воистину страшен зельевар пред алтарем науки», подумал Гарри.

— Я всё понял, сэр, — ответил он. Профессор распахнул тяжелую дверь и жестом приказал Гарри следовать за ним. Мальчику даже стало немного страшно. «Может, так и должно быть перед первым занятием? Что-то, вроде трепетного восторга перед неизведанным или благоговение перед сокрытым? Как там говорил Арчи, не бойся взорвать лабораторию, бойся взорвать котел, ибо последствия могут быть ужасны. Интересно, почему папа считает по-другому?», спрашивал себя Гарри, спускаясь по крутой винтовой лестнице, уводящей его в глубины Шеола...

В одном из коридоров Хогвартса, поникнув головой, висело дымчато-пепельное привидение. Многим поколениям бесшабашных студентов оно было известно как привидение Почти Безголового Ника или, как его с уважением называли гриффиндорцы, призрак сэра Николаса. Он старался быть предельно вежливым и галантным с юными мисс и маленькими мистерами, которые не могли знать, каково это, иметь за плечами сотни лет, а те в ответ переставали бояться привидения.

Однако сегодня, даже самые отчаянные гриффиндорцы, знавшие Ника второй или третий год, не подошли бы ближе, чем на пару метров. А дело было в том, что благородный сэр оказался мертв. Мертвый мертвец — возможно ли это? Оказалось, вполне. Но самым страшным было не только это. Прямо под привидением лежал студент второго курса мистер Финч-Флетчли. И выглядел бы он мертвым, если бы не парализованные вытянутые руки, если бы не потрясение в застывшем взгляде, если бы не скованное ужасом лицо.

Джинни Уизли, первокурсница из Гриффиндора бегом спускалась по лестнице, прижимая к груди черную кожаную тетрадку. На плече болталась потрепанная сумка, доставшаяся от старшего брата Чарли. Она порядком нервничала: гербология началась пятнадцать минут назад, а она еще не в оранжерее. Профессор Спраут хоть и отличалась добродушием и снисходительностью, но опозданий не спускала, равно как и профессор МакГонагалл.

Девочка вздохнула. Она вчера весь вечер пыталась понять объяснения Невилла со второго курса, который с энтузиазмом вещал о «капризных в искусственной среде Дьявольских силках», но в итоге ничего путного из этого не вышло. И ее эссе, покоившееся на дне сумки, напоминало упрощенную версию учебника с парой собственных мыслей, которые, как считала Джинни, не представляли ничего ценного или хотя бы разумного с точки зрения гербологии.

— Ой, мамочки! — Джинни едва не раздавила паука. Она отошла на пару шагов и пригляделась: паук был не один — тонкой шеренгой, один за другим, они переползали коридор и, поднимаясь к окну, выползали наружу через щель в стекле. Никогда Джинни не видела такого... разумного поведения животных. Её брат Рон не очень любил насекомых, а пауков вообще терпеть не мог. Строго говоря, эти довольно безобидные букашки вызывали у Рона животный, на грани паники страх, смешанный с непреодолимой ненавистью и отвращением. А всё из-за приколов Фреда и Джорджа...

Девочку передернуло. Она помнила тот День рождения Рона. Ему исполнялось семь лет. Мама приготовила восхитительный торт, Джинни сама помогала его украшать. Папе не всегда удавалось купить хороший подарок — были проблемы с работой, поэтому мама всегда старалась приготовить самые лучшие блюда, создавая для детей иллюзию достатка и благополучия. И когда все сели за стол и получили по громадному куску торта, Рон сказал слова благодарности. Он уже почти откусил от своей части, как вдруг в его руке и частично во рту оказался огромный, волосатый тарантул. Бедный Рон... он еще неделю не мог уснуть без света, а Фред и Джордж месяц просидели под домашним арестом.

Но, все же тарантул был во рту Рона, а не Джинни, поэтому девочка спокойно поднялась с корточек и, перешагнув через пауков, отправилась дальше. Через секунду она вспомнила, что опаздывает на урок, и, закинув сумку поудобнее, побежала по коридору. Мысли о странном поведении насекомых вылетели из головы, пока гриффиндорка сочиняла оправдание для профессора Спраут.

Она не заметила за своей спиной ни две застывшие фигуры — приведения и Джастина Финч-Флетчли, ни выходящего из-за поворота Дина Томаса, который возвращался с тренировки по квиддичу. Мальчик увидел только её бегущую фигуру и двух парализованных обитателей Хогвартса. Сопоставив два и два, Дин бросился в кабинет профессора МакГонагалл. У декана никого не было. Но на следующий урок должен был прийти именно второй курс Гриффиндора и Хаффлпаффа, как узнал Томас из расписания, педантично вывешенного на двери кабинета. Он постучался и вошел:

— Профессор МакГонагалл! Я должен вам кое-что рассказать! — перепуганный Дин отчаянно жестикулировал. Профессор только вздохнула: каждый раз, когда на пороге появляется встрепанный гриффиндорец — жди беды. Но за сорок лет женщина так к этому привыкла, что сил оставалось только предложить кресло напротив.

— Я вас слушаю, мистер Томас.

— Я возвращался с тренировки по квиддичу! Думал, что пойду к себе в гостиную! А поднялся на второй этаж, а там Джинни! Это сестра Рона Уизли! И.... она.... — задыхаясь, выпалил Дин. Недовольная МакГонагалл остановила его взмахом руки.

— Мистер Томас, мне известно, кто такая мисс Уизли. И я попрошу вас говорить спокойнее, — профессор поправила очки и внимательно посмотрела на студента.

— А, хорошо, ладно... Джинни убегала в сторону выхода, я видел, она убегала! А там Джастин лежит мертвый и Почти Безголовый Ник!

МакГонагалл моментально оказалась на ногах:

— Мистер Томас! О чем вы говорите?!

Дин в ответ отчаянно махнул рукой на дверь:

— Там, они лежат... Я видел, как она убегала, профессор!

Взору профессора предстало бессознательное привидение и окаменевший мистер Финч-Флетчли. Через пять минут на ноги были подняты директор и мадам Помфри. Они переместили мальчика в особую палату, где уже находилась кошка Филча, и с помощью потоков воздуха убрали сэра Николаса из коридора.

Дин с недоумением обнаружил себя в гриффиндорской гостиной, причем выспавшимся и совершенно отдохнувшим.

* * *

Гарри стоял в широком, искусственно освещенном зале, где по периметру стен стояли тесные ряды шкафов. В одних удалось разглядеть книги — очень много книг, в других ютились котлы, пузырьки, флаконы и склянки самых разных размеров и форм. В нос ударил запах аптечных препаратов и сухих трав. Справа от двери в лаборатории находился рабочий уголок. Несколько столов, сдвинутых вместе, обеспечивали широкое пространство для нарезки ингредиентов и подготовки остальных компонентов. В центре зала стояли высокие подставки для котлов. Всех размеров. Гарри даже не мог себе представить, какой размер котла нужен был, чтобы занять эту огромную площадь: последняя подставка была размером почти с половину его кровати. А сколько всего можно было здесь сварить...

— Поттер, — голос профессор едва не выбил почву из-под ног. Гарри совсем забыл, где и с кем он находится, — если вы продолжите так стоять, то задержитесь на непозволительно долгое время. Здесь, — Снейп указал на рабочую площадь, — мы будем подготавливать все необходимое для зелий. Все ножи, а также инструменты для выдавливания, сжатия и потрошения находятся в этом столе. Разделочные доски и весы для неорганических компонентов — в том коричневом шкафу под номером семь, — Гарри внимательно слушал, стараясь всё запомнить, чтобы потом не пришлось ничего переспрашивать. Хотя опыт, конечно, должен взять свое.

— Кладовки здесь нет, ингредиенты будете брать в шкафу два, три и четыре. Всего в вашем распоряжении находятся четыре шкафа и полки с книгами. Узнаю, что вы сунули свой нос в другие места, а я узнаю, мистер Поттер, — строго предупредил его зельевар, — вылетите отсюда сразу и навсегда. Вы меня поняли?

— Да, сэр, — Гарри и не обирался лезть в неизведанные вселенные. Того, что показал ему профессор, должно было хватить на несколько лет интенсивного изучения и сотни экспериментов, причем, далеко не самых безобидных. Тем более он подозревал, что в других шкафах могут быть запрещенные ингредиенты или опасные при разгерметизации вещества. Риш точно так же, когда привел Гарри в лабораторию, после многодневных уговоров последнего, строго настрого запретил лезть в некоторые банки, столы и даже книги. Он поведал мальчику парочку историй о чрезмерно любопытных домовиках, которые под предлогом уборки пробирались в лабораторию. С тех пор Гарри стал совершенно по-другому относиться к надписи над входом в собственную маленькую лабораторию: «Не умоляй о пощаде, умоляй об Аваде». Картины задохнувшихся от кисло-сернистых паров маленьких существ, прочно засели в воображении мальчика, поэтому в аспекте дисциплины голос разума был выше любопытства.

— Тогда приступим. В вашем распоряжении котел номер семь и тридцать минут на подготовку. Вы принесли готовый образец? — Гарри вытащил из кармана маленький флакончик и передал профессору. — Я займусь комплексным анализом того, что есть. Через полчаса вы должны предоставить мне полный котел Aufero, мистер Поттер.

— Три четверти, профессор, — возразил Гарри.

— КПД — семьдесят пять процентов? Вам ведь известно, мистер Поттер, что зелье неправильно сварено, если выход продукта составляет менее семидесяти девяти процентов? — профессор разглядывал флакончик на свет. Маслянистая, светло-желтая жидкость.

— Это недостаток, с которым я не могу разобраться. Из-за него недопустимо магическое воздействие, — Гарри поднял голову, — Я думал, вы укажите мне на ошибку.

Зельевар ненадолго задумался. Не хватало всего четырех процентов. Значит упущение совершенно незначительное, но от этого не менее важное.

— И укажу, — ответил мужчина, откладывая посторонние исследования. — Делайте. Я буду наблюдать за процессом. Вы должны комментировать и объяснять каждое действие, мистер Поттер. Сегодня, очень подробно: материал ножа и котла. Я жду услышать от вас определенные специально для этого зелья способ и длину нарезки того или иного компонента, дозировку, сочетаемость, свойства, по которым вы отбирали травы, температурные условия. Все до мельчайших деталей. На следующих занятиях очевидные факты мы будем опускать.

Гарри кивнул и повернулся к столу. С подсказками профессора он выложил на стол необходимые ингредиенты и нашел нож и доски. Установил котел с основой на огонь. Можно было начинать. Гарри взял в руку нож и положил на доску корень червеплодики.

— Червеплодика или Чистоплотная трава, как ее называют на севере страны, обладает хорошими восстанавливающими свойствами и легкой сочетаемостью с другими веществами. К температуре и нарезке нейтральна, то есть, ограничений практически нет. За одним исключением: перед добавлением в зелье, целостность червеплодики должна быть нарушена: растирание, размельчение, прессовка, сушка, что угодно, но целиком ее использовать нельзя. Это может привести к утрате основных свойств. В ходе опытов и соединений с другими травами, мне удалось вывести оптимальную меру нарезки, она составляет четверть дюйма, — гриффиндорец старательно крошил корень на маленькие кусочки. Профессор Снейп молчал, сопоставляя свои знания и выводы ученика. Ненадолго установилась тишина. Гарри отложил нарезанный корень в сторону и принялся за следующий ингредиент.

— Календула обыкновенная. Допускает применение ножей, металлы которых не подвергаются окислению или коррозии, поэтому я использую стальной. Её роль в этом зелье — каталитическая. Она ускоряет приготовление червеплодики и служит сигналом для дальнейших действий. При равномерном помешивании в течение трех минут должны выделиться желтые пары календулы. Они не ядовиты, не обжигают, не причиняют вреда, но вдыхать все равно не рекомендуется, поскольку у некоторых может быть скрытая аллергия на растение. Её стебель следует накрошить так, чтобы по массе одна порция червеплодики была равна двум порциям календулы, — Гарри скинул в кипящую основу мелко нарезанные кубики трав и, взяв со стола длинную деревянную ложку, начал медленно и аккуратно помешивать зелье. Профессор по-прежнему молчал, и в просторной лаборатории было слышно только тихое бульканье заготовки.

Наконец, через три минуты, когда у Гарри едва не затекли руки, он отложил ложку и начал упаковывать лапки в подорожник.

— Крысиные лапки в сочетании с листом подорожника дают прекрасный очищающий и местами заживляющий эффект. Подорожник сам по себе является целебным растением, а лапки повышают его концентрацию и способствуют интенсивному выделению сока травы.

Через некоторое время из котла повалил густой желтый пар. Мальчик опустил свернутый лист в зелье и еще полминуты продолжал его помешивать. После чего он постучал ложкой по дну и, убедившись, что раствор получился равномерно жидким, влил туда последний ингредиент.

— Добавление слизи закрепляет все свойства Aufero и помогает сохранять его действие на протяжении любого срока,... — здесь Гарри запнулся и посмотрел на профессора, — до первого воздействия магии на предмет, который обрабатывался раствором.

Зельевар не произнес ни слова за эти минуты, что ощутимо нервировало гриффиндорца. Ему было бы легче, продемонстрируй Снейп открытое одобрение или даже наоборот. Так оставалось только гадать. Гарри взмахнул палочкой над котлом. Высветившиеся в воздухе цифры показали ровно двести сорок градусов. Мальчик выключил огонь и повернулся к учителю, ожидая реакции на свои действия.

Молчание грозило затянуться, а Гарри совершенно не понимал, чем оно вызвано. Предполагалась многоуровневая проверка его знаний и навыков. Но Снейп стоял, облокотившись спиной на один из высоких столов, для опоры выставив руки назад, и просто разглядывал гриффиндорца, как неведомую доселе зверушку. Не представлялось возможным прочесть что-то на его лице, и наконец, Гарри не выдержал:

— Профессор, скажите же хоть что-нибудь? В чем моя ошибка?

— Мистер Поттер, — крайне неохотно, медленно, словно заставляя себя произносить слова, начал Снейп, — я дам вам еще пять минут на раздумья. И будет весьма прискорбно, если вы так и не поймете, в чем проблема.

— Но сэр, — попытался возмутиться Гарри, — я тщетно бился над этим полгода! Я не смогу за каких-то пять минут!...

— Не разочаровывайте меня, — протянул зельевар. Эти слова подействовали на мальчика, словно ушат ледяной воды.

Время, время, время, почему тебя так мало! Наплевав на условности, Гарри сел на стул и обхватил голову руками. Подобно грому разрывало блаженную тишину тиканье невесть откуда взявшихся часов, или это богатое гриффиндорское воображение? Нельзя... во что бы то ни стало нужно всё понять и исправить, нельзя разочаровывать папу! Перед глазами мелькнули самые первые книги по техникам, советам, ошибкам. Известнейшие зельевары, алхимики, лабораторные исследователи — их опыт и знания Гарри впитал, как губка. Но что это всё, если сейчас, в самый решающий момент он не сможет ответить!

Последовательность... верная.

Сочетаемость... есть.

Правила готовки и техника безопасности... соблюдены.

Результативность... высокая.

Почему. Ничего. Не. Работает?

Гриффиндорец поднял голову. Черные глаза отца встретили его холодной усмешкой. Вступительный экзамен он не сдал. Отчаяние наполнило разум мальчика, взгляд затуманился. Это конец. Дальше ничего не будет.

Снейп вытащил что-то из кармана. Собрав последние силы, Гарри попробовал сфокусироваться на движениях профессора.

— Ваше время истекло, мистер Поттер, — вопреки ожиданиям, слова не содержали и десятой доли насмешки, которую ожидал услышать гриффиндорец, — Взгляните сюда. Вы знаете, что это, мистер Поттер?

Мальчик поднял глаза, заталкивая невыносимый стыд и разочарование подальше. И пораженно вскрикнул.

— Вы знаете, — с чувством глубокого удовлетворения произнес Снейп. И спрятав роковой сюрприз обратно в карман, вышел из лаборатории, едва коснувшись краешком мантии поникнувшей головы сына.

Гарри только что потерпел самое сокрушительное фиаско в своей жизни. Это было больно и неожиданно. Как удар под дых.

— Альбус, что нам делать? Я не могу поверить в то, что мисс Уизли могла совершить такое! — профессор трансфигурации судорожно мяла в руках платок, — Бедные Молли и Артур! Да как же это... Азкабан... я не могу поверить...

Директор стоял у жердочки феникса и задумчиво гладил огненно-красного Фоукса. В голове прокручивался разговор с мистером Томасом. Он не врал, это точно. Уж вранье второкурсников накопленный десятилетиями опыт не мог оставить незамеченным. Информации было слишком мало, чтобы что-то предпринять: гриффиндорец видел только то, что девочка убегала из коридора. Но нет доказательств, что именно она прокляла Николаса и мистера Финч-Флетчли, это раз. Дамблдор понимал, что мисс Уизли просто физически не смогла бы это сделать, так как её уровень магии не был достаточен для подобных заклинаний, это два. Они не могут ничего предъявить Молли и Артуру Уизли, так как подтвержденных фактов участия их дочери нет, это три. Дамблдор тяжело вздохнул и негромко ответил:

— Нам нужно помнить о презумпции невиновности, Минерва. Одного мистера Томаса недостаточно, чтобы предпринять какие-то шаги, — тяжелым шагом директор вернулся в кресло.

— Но, Альбус! Мы не можем оставить всё как есть! Нужно же что-то делать — страдают студенты!

— Всё, что мы можем предпринять — это усилить наблюдение за мисс Уизли и еще раз предупредить студентов не ходить поодиночке.

Профессора немного помолчали. МакГонагалл несколько раз приоткрывала рот, но не произнесла ни слова. Дамблдор поднял голову:

— Минерва, ты же не думала, что с исчезновением Волдеморта всё закончится? — в отражении свечей голубые глаза казались усталыми и бесцветными. Горько было видеть всесильного волшебника таким... уязвимым. Дамблдор только сокрушенно покачал седой бородой и прошептал: — Пока слишком рано, это только начало.

* * *

Выписка из книги «Самые распространенные ошибки зельеварения» Часть 5, глава 17.

«Посвящение — одна из наиболее распространенных ошибок именно начинающих зельеваров. Одни пренебрегают им, как устаревшим обычаем, другие работают на массовую отдачу и забывают ключевой момент в создании зелий. Большая же часть — просто ничего не знает о Fete.

У самых истоков зельеварения стояли такие нравственно-духовные принципы, как заживление ран, спасение жизни, в более позднее время — удобрения и зелья, носящие практичный характер, такие как корректировка веса, зрения, длинны и цвета волос. В современной науке (около трехсот лет) появились направления самых различных тенденций, отвечающие требованиям нынешнего общества.

Изначально любое зелье, в силу своей необходимости требовало от зельевара не только успешного сочетания практики и теории, но и полной отдаче процессу. Ключевым моментом стало Fete — так называемое посвящение. Обряд очень прост: взмах палочки над готовым зельем, выводящий инициалы того, кому посвящается зелье.

Слияние собственной магии зельевара с той, что содержится в зелье, приводит к усилению основных свойств продукта, а также обеспечивает его благотворное влияние на того, кому оно и было посвящено. Без Fete зелье не сможет превысить минимальный порог КПД, в силу своей незавершенности.

В основном посвящение происходит в самый первый раз создания нового зелья. Сразу же определяется личность для обряда и зельевар проводит инициализацию. В дальнейшем, при повторной варке, посвящение не нужно. Если Fete не было произведено вначале, это следует сделать при первой же возможности. В противном случае зелье может иметь неблагоприятные побочные эффекты.

Примечание: если зелье используется в массовом порядке, например, Перечное зелье, посвящение всё равно должно иметь привязку к одному лицу. Известно, что великий алхимик и создатель Философского камня, привязал свой эликсир жизни к имени Салазара Слизерина. Неизвестно почему, но зелье работает. Это вызывает безграничное удивление среди заслуженных зельеваров Британии и многочисленные споры историков. А все потому, что Fete может проводиться только по отношению к живому существу. Причем к одному волшебному созданию можно привязать три зелья. Точные причины этого феномена не установлены. Известно лишь, что при одинаковой инициализации более трех раз зелье не действует, т.е. работает так, как если бы Fete не было осуществлено».

Гарри сидел в пустой лаборатории на том самом месте, где его оставил Снейп. На душе было тяжело. Он снял очки и, запрокинув голову, зажмурился. В ушах до сих пор стучали каблуки выходящего отца, его холодный бесстрастный голос: «Не разочаровывайте меня»...

Профессор показал ему браслет. Браслет Fete — то, что должен иметь каждый уважающий себя зельевар. Простая полоска серебра, обвивающая запястье. С каждым посвященным зельем на полоске прибавляется по капле драгоценного металла или минерала. Когда не хватает места, полоска увеличивается, поднимаясь по предплечью к локтю. Когда Николас Фламель приезжал в Ричард Холл уже не первый раз, он подарил Гарри такой. А заодно показал свой — немного потемневший от времени браслет, достигающий середины плеча, весь усеянный рубинами и золотом, с единственной каплей аконита — за эликсир жизни. Несмотря на то, что браслеты Fete — показатели опыта и уровня — не видны никому, кроме тех, кому их открывают, зельевары все равно используют одежду, покрывающую руки. Их не обязательно носить все время, но не одевать во время варки нового непосвященного зелья — запрещено.

Гарри имел одну капельку из белого мрамора за средство для полировки метел, он посвятил его загонщику Пушек Педдл. Но летом он отвлекся на наследование и совершенно упустил Fete. Браслет покоился на дне сундука в Гриффиндорской башне. А сам он сидел глубоко под землей, в окружении безмолвных стен и пустых котлов, как свидетельства своей невнимательности.

И более всего Гарри мучило не раскаяние, а неизвестность, связанная с уходом профессора. Ему не давали покоя два вопроса: когда вернется профессор и что будет, когда он вернется.

Горечь разочарования в самом себе, боль от разлуки с папой выжали из гриффиндорца злые отчаянные слезы.

— Нет! — вскрикнул он, поднимаясь на ноги, вытирая побледневшее лицо. Пальцы настолько крепко сжали палочку, что ногти впились в ладонь. Собрав все свои силы, Гарри закричал так, словно от этого зависела его жизнь: — Accio, браслет Fete!

В ледяной тишине подземелий было слышно только хриплое дыхание мальчика. Он опустил палочку. Скорость предмета под заклятием около двадцати метров в секунду.

— Evanesco, — первая попытка Aufero исчезла, словно ее и не было. Из второго шкафа Гарри принес новую основу и налил в чистый котел, зажег под ним огонь. Сейчас нужно просто всё исправить. Мальчик очень надеялся, что этого будет достаточно.

— Пожалуйста, пусть этого будет достаточно!... — шептал он, раскладывая на столе еще одну порцию ингредиентов, доставая разделочную доску и нож.

Под дверью раздался шорох, Гарри вздрогнул, палочка в кармане немного нагрелась — браслет. Он протиснулся в дверную щель и прыгнул прямо в протянутые руки мальчика. Тот выдохнул и несмело улыбнулся, на слова сил уже не оставалось, нужно исправлять ошибку. Гриффиндорец одел браслет и приступил к работе: нарезка, кипение, помешивание, снова нарезка, помешивание, кипение. Почти...

— Te dare por Salazare de Slitherine. Fete.

...готово. Над котлом высветились переплетенные SS и опустились на поверхность зелья. Гарри в изнеможении упал на ближайший стул и прикрыл глаза. Он уже не видел, как на серебряной полоске появилась прозрачная капля хризолита. Он крепко спал.

* * *

По темному тоннелю, который больше напоминал широкую канализационную трубу, полз старый змей Хогвартса. «Эти глупые людишки не могут догадатьсссся о том, шшшто происсходиит у них под носссом. Сссколько жертв... сссколько крови... Я чувссствую кровь... Желание... разорвааать... убить...» История повторяется. Чужак пытается зайти в обитель Слизерина, узреть его сокровища, завладеть его магией.

Чуткое ухо василиска уловило мимолетное движение слева, он сразу же прикрыл глаза. Движение прекратилось. Осторожно приподняв одно веко, змей приметил невинную жертву случая. Крыса все же успела взглянуть в желтые глаза и умерла. Из пасти с шумом вырвалось досадное шипение: ни съесть, ни помочь. Качнув головой, василиск прополз дальше.

Его пытались подчинить. Маленький ничтожный волшебник. Он прыгал перед Тайной комнатой, махал палочкой, приносил мертвых петухов, что-то кричал. И человек, казалось, был абсолютно уверен, что он говорит на парселтанге. Ни Салазар, ни заклятия Комнаты, ни старый василиск так не считали.

Змей чувствовал, что темное и когда-то знакомое волшебство набирает силу, здесь в замке. То, что происходит сейчас, уже было, уже осквернило магию Основателей, уже поколебало стены из стертых холодных камней. Василиск повернул в одно из отверстий и спустя мгновение перенесся на территорию Ричард Холла, где обрел плоть и кровь человека. Того, в ком змей существовал свои недолгие триста семьдесят лет.

— Арчи приветствует мастера Слизерина! — эльф стоял перед Основателем, один вид которого свидетельствовал о нелегкой работе. Пыльные волосы, спутанно отброшенные назад, помятый камзол, заросшее щетиной лицо, уставший взгляд зеленых глаз.

— Привет, Арчибальд. Скажи, пожалуйста, который час? Я сегодня совершенно потерян во времени... — маг рассеяно пригладил волосы и отправился по коридору.

— Двадцать минут седьмого, сэр. Ужин будет подан через десять минут. Ванна готова, сэр, — гамма-эльф довольно улыбнулся облегчению на замученном лице Азара и с легким хлопком аппарировал. Мужчина пошел приводить себя в порядок.

Прошло не так много времени, пока обитатели Ричард Холла насытились и отложили в сторону салфетки. Арчибальд попросил кухонных домовиков принести напитки в библиотеку, и мужчины, наконец, смогли поговорить.

— Я почти закончил с подготовкой тренировочного зала. В середине ноября Снейп-младший уже сможет начать обучение. Осталось только решить пару вопросов, но это мелочи. Основная работа завершена, — доложился Азар, расслабляясь в глубоком кожаном кресле у камина, на коленях лежал томик Шекспира. Ричард смаковал вино. Что-то в кратком сообщении интриговало...

— Мелочи? Азар, я знаю тебя достаточно долго. Для тебя не существует «мелочи». Что случилось на этот раз? — алая жидкость переливалась бликами, пропуская золотистое сияние камина сквозь свою багряную призму.

— Всё, как ты и писал Снейпу. Тайную комнату пытаются взломать, дневник в руках какого-то сумасшедшего дилетанта, пару раз я находил у черного входа мертвых петухов. Новый маг-недоучка пытается напугать василиска этим?! Что за времена пошли... — основатель скручивал уголок Шестого сонета в тонкую трубочку. Это уже вошло в привычку, поскольку многие страницы имели потрепанный, скручено-раскрученный вид.

— Действительно, мелочи, — фыркнул старший волшебник, откидывая со лба седую прядь. Друг одарил его мрачным взглядом.

— В Хогвартсе проблема. Совершено уже два нападения на учеников. Из пострадавших — полудохлая кошка, полуобезглавленное привидение и полуобезумевший от страха ученик, — с непередаваемым выражением произнес Азар. — Успокойся, со Снейпом всё в порядке. Что ему сделается? Жив-здоров, спит себе в лаборатории и в ус не дует. А профессора с самого утра на ушах стоят, ищут преступника.

— Как в лаборатории? Неужели договорился с Северусом? — Ричард заинтересованно наклонился к хмурому мужчине.

— У твоего обожаемого Гарри, — пренебрежительно заметил маг, — был сегодня показательный, со стороны Ученика, урок, который тот, в силу своей безответственности завалил. Забыл он, видите ли, браслеты свои! Думать надо же головой, думать! — Азар выразительно постучал костяшкой по лбу. — Папаша ушёл, а наш маленький нетопырь не придумал ничего лучше, как призвать браслет через весь замок. Зелье он исправил, подарил его мне и отключился от сильного истощения. В лаборатории зельевара. Молодец парень, слов нет, — яда в голосе змееусту было не занимать, — И я не знаю, что там у них сейчас будет, когда зельевар вернется. Будь моя воля, выгнал бы взашей, чтоб неповадно было...

— Не ворчи, старый змей, не ворчи. Всё у них будет хорошо, я в этом почти уверен, — довольно прищурившись, Ричард допил последний глоток. Друзья немного помолчали. — Подожди, а что с преступником? Нашли? — вспомнил старший маг.

— Нет, — отмахнулся Слизерин, — И самое обидное: проклятие наложил такое, что если б я был не я, подумал бы на василиска. Те же признаки: оцепенение, причем мгновенное, условия подобранны точно как по рецепту, для кошки — вода, для пацана — и без того мертвое привидение. Подстроили, словно это змей убивает всех взглядом, но из-за того, что взгляд не прямой, а лишь отражение — никто пока не погиб. Не то, что полвека назад, помнишь? — Азар получил в ответ задумчивый кивок и продолжил: — Я думаю, тебе стоит снова написать Снейпу. Скажи, пусть очки не снимает. Убить — не убьет, но обезопаситься можно. Кошек и привидений на всех не напасешься, а жертвы нам не нужны. И намекни, чтобы протолкнул в школе идею с линзами. Если я прав, и это дешевая симуляция василиска, то нужно как можно дольше избегать прямого взгляда. А моя расправа будет жесткой. Так порочить собственное имя я не позволю!

* * *

Снейп очень пожалел, что оставил Поттера одного. Во-первых, сразу же загрузил Дамблдор. Как и предполагал зельевар, их поиски и расследование оказались бесплодными. Во-вторых, мальчишку искал Драко, значит, из лаборатории тот не уходил. И сейчас зельевар, широким шагом возвращаясь обратно, страстно желал найти целыми и лабораторию, ибо в обратном случае Поттеру не суждено было прожить долгую и счастливую жизнь, и самого Ученика. Насколько показывала многолетняя практика, еще ни один подопечный Снейпа не устоял перед соблазном взглянуть на содержимое запретных шкафов. Сам Северус искренне не понимал, что интересного в высушенных кишках кентавра, разумеется, кроме того, что за них можно надолго загреметь в Азкабан...

Поттер спал.

Изумительно...

На подставке стоял полный котел Aufero. Вокруг ободка разливалось едва заметное синее свечение. КПД — чуть более восьмидесяти процентов. Снейп взмахнул палочкой, над светло-желтым раствором высветились его инициалы. Его инициалы. Ему только что посвятили зелье.

Потрясающе. Спасибо тебе, Гарри Поттер, за неповторимый пятновыводитель. Мужчина перевел взгляд на ученика. Вихрастые космы прикрывали шрам, грудь мерно вздымалась, очевидно, мальчик сильно переутомился.

Поттер спал.

— Ну и спи, — пробормотал профессор, бесшумно усаживаясь за теоретические расчеты.

Гарри почувствовал, как чья-то ладонь осторожно гладит его спине. Сквозь дрему он услышал негромкий, но настойчивый голос:

— Гарри, просыпайся, уже очень поздно. Гарри...

Гарри подскочил на стуле и развернулся. Спросонья все плыло перед глазами, но один высокий силуэт в черном он уловил.

Папа.

— Я... Я не... Простите, сэр, я не должен был тут оставаться, я все исправил! Честно! Пожалуйста, сэр, позвольте мне быть вашим учеником! — Гарри попытался встать со стула, но ноги затекли после продолжительного сидения и ослабли... Мужчина успел подхватить Гарри прежде, чем тот окончательно упал, и, придержав за плечи, твердо поставил его на ноги.

— Не шуми, — прервал его зельевар, — и отправляйся спать. Я задержался на непозволительно долгое время и совершенно забыл одного непутевого гриффиндорца в своей лаборатории.

— Но сэр, — побледнел мальчик, — а как же...

— Ты молодец, Гарри, — мягко улыбнулся папа. — У тебя все получилось. Но остальное потом, хорошо? — пронзительные черные глаза смотрели непривычно по-доброму. От удивления Гарри смог только кивнуть. Рука папы прошлась по волосам, приглаживая его спутанные после сна лохматые вихры. Пошатываясь со сна, мальчик неуверенно двинулся к выходу; рука заскользила по гладкой поверхности стола и коснулась раскаленной подставки для котла. Гарри закричал и... проснулся, держа «обожжённые» пальцы в другой руке.

Это был сон. Только сон.

Нет, серьезно. Такое не могло быть правдой...

Могло. Но не сейчас.

Сегодня он просто Гарри, второкурсник, гриффиндорец, если Мерлин позволит, будет Учеником зельевара, а в перспективе станет тем, кто уничтожит Волдеморта и освободит папу от магического рабства Черной метки.

Гарри Джеймс Поттер, Золотой мальчик, Герой магического мира, кумир Колина Криви — сотни различных званий и титулов. Кроме одного. Сын Северуса Снейпа.

Пока что это недосягаемо. Гарри печально покачал головой, но, немного подумав, поднял голову, расправил плечи и радостно улыбнулся.

Недосягаемо. Но ведь не невозможно.

Зеркало на стене довольно хмыкнуло, наблюдая за эмоциональными метаморфозами студента:

— Юноша, а вы не хотели бы поинтересоваться, как вы здесь оказались?

Гриффиндорец застыл на месте. Зашедшему в комнату Рону с полотенцем на плече предстала картина пораженного молнией человека.

— Ээ, Гарри, с тобой все в порядке? — недоуменно спросил Рон.

*вечер вчерашнего дня*

На часах пробило десять часов. Отбой уже скоро. Профессор Снейп отложил бумаги в сторону: теоретическая часть у Поттера не отставала от практики. Все расчеты были точно выверены и сходились с получившимся в котле веществом. Универсальный, одноразовый пятновыводитель Aufero. Есть на что посмотреть, а ведь мальчишка только перешел на второй курс. Зельевар мельком бросил взгляд на браслет ученика. Две капли минералов. Два посвященных зелья. У Поттера может быть ученая степень. Лет через пять-шесть.

А пока что мальчик спал. Снейп забеспокоился: в таком неудобном положении Поттер не смог бы спать до позднего вечера, если только у него не истощение. Но как? Он оглядел лабораторию. На глаза попался полный котел. Черт, он совсем забыл! Двойная порция с посвящением — это ударная доза для двенадцатилетнего ребенка. Что теперь делать с мальчишкой? К Помфри нельзя, нотации делу не помогут; МакГонагалл вмешивать не стоит из принципа; нести Поттера до кровати? — еще этого не хватало...

— Somnicus, — Снейп наложил на ученика сонные чары и влил ему полторы порции Восстанавливающего зелья, чтобы к утру был на ногах, и, подняв спящего мальчика на руки, обмахнул себя маскировочным заклятьем. — Oculus Demiro.

— Ох, Моргана мне на голову, ну и тяжелый же ты! А на вид кожа да кости... — отдувался профессор, поднимаясь на самый верх гриффиндорской башни.

*комната второкурсников, утро*

— Ты видел, как я заходил, Рон? — взволнованно спросил Гарри, пытаясь вспомнить, как он вчера шел обратно и почему не дождался профессора. Рыжик повесил полотенце сушиться и, доставая мантию, ответил:

— Нет, Гарри. Вуд вчера допоздна гонял нас на тренировке, мы пришли около девяти, но тебя еще не было. Ребята утащили меня на кухню, так как мы и ужин пропустили. И вернулись уже после одиннадцати, когда все спали. И ты тоже, — Рон мечтательно потянулся. — Сегодня вторым уроком история, так что я буду досыпать, ладно? Кажется, Вуду надо напомнить, что ближайший матч через полмесяца, да и то у Райвенкло и Слизерина. Иначе до нашего мы просто не долетим, и Хаффлы просто заберут себе кубок.

Гарри с улыбкой покачал головой и пошел умываться. Он переживал, что Рону будет одиноко, ведь Драко начал занятия с Флитвиком, а он — с профессором Снейпом. Но беспокойства оказались излишни: как только место ловца освободилось, капитан произвел рокировку, и на место нового охотника пригласили Рона. Ловцом стала Анжелина Джонсон. Сначала у Рона получалось не очень, но за пару недель он влился в коллектив и однажды удивил близнецов своим ударом.

— Гарри, — окликнул друг из комнаты, — а почему ты спросил? Забыл, что ли? — рыжик хмыкнул себе под нос. Выдавливая из тюбика пасту, Гарри задумался:

— Да просто не помню ничего...

Рон удивленно выглянул из-за полога:

— Мне кажется, или ты немного переучился, мистер Поттер? Снейп совсем тебя загонял, — мальчик скорчил физиономию «а ля декан» и сурово предупредил: — Если через месяц ты забудешь, как зовут меня или Драко, я подам жалобу Дамблдору.

Гриффиндорец довольно рассмеялся, хорошо, что у него есть Рон:

— Дай пять, дружище!

За завтраком Гарри очень волновался: он так и не узнал, принял ли профессор его работу, но того не было в Большом зале, поэтому мальчик даже не мог подойти и спросить. А зелий в расписании на сегодня нет. «Значит, придется зайти в подземелья после уроков», решил он, накладывая себе яичницу с беконом. Эльфы на кухне Хогвартса уже изучили его кулинарные предпочтения, поэтому на завтрак Гарри уже не получал ни творога, ни тыквенного сока, так им нелюбимого. Рядом с апельсинами бесшумно и спокойно, в отличие от большинства сов, приземлилась Мираж. К одной лапе был привязан пакет из Ричард Холла, мальчик узнал его по характерному восковому оттиску, и клочок пергамента, зажатый скопой в другой лапе.

— Мираж? От кого это? — птица разжала когти, и мягко ткнулась клювом в шрам на лбу. «От Волдеморта?», недоверчиво хмыкнул про себя гриффиндорец.

«Сегодня в семь. В лаборатории. Профессор С.»

Гарри торопливо запил соком застрявший в горле кусок бекона и обвел взглядом зал. Зельевара не было видно. Но всё же он ждет Гарри сегодня! «Хоть бы все получилось, хоть бы папа меня простил», думал про себя мальчик, проходя в теплицу номер три. Письмо из Ричард Холла лежало в кармане, он прочтет его на истории, книги, рекомендованные Арчи, покоились на дне сундука, а пока его ждали две грядки, которые нужно засыпать драконьим навозом и перекопать. Профессор Спраут посадит здесь мандрагоры.

«Мой маленький Рэйви,

В последнее время я часто стал писать тебе. И, возможно, уже надоел тебе своими старческими переживаниями. Больше не буду. Это письмо последнее до самого Рождества. В середине следующего месяца Азар вернется в школу, чтобы вы могли начать обучение. Он и будет передавать мне все новости. Мы с ним уже составили программу, так что, если ты не передумал летать как птица, (если ты понимаешь, о чем я) то вы займетесь анимагией в начале третьего года. После того, как ты сдашь ему первый экзамен на контроль магии. Я уже упоминал об этом в предыдущих письмах, скажу еще раз: с Азаром ты пройдешь обучение и управление. За оставшиеся шесть лет в школе должны уложиться. Предупреждаю, гонять он будет нещадно, так что тебе придется туго. Будешь заниматься на два фронта. Я боюсь, у тебя могут случаться перенагрузки. Лучше больше ешь и спи, но не вздумай подсаживать организм на Восстанавливающие! Не более одного пузырька в неделю!

Ладно, думаю, нотаций на этом хватит. Уж прости старика, я так переживаю, малыш. Он свяжется с тобой в первых числах ноября и обсудит подробности места и времени ваших занятий. Дорогу до Тайной комнаты ты пока не знаешь? (я надеюсь...)

Как твои друзья? Если мистер Малфой или мистер Уизли покажутся тебе перспективными на своих стезях, намекни мне, пожалуйста. Здесь один знакомый друг запрашивает хороших специалистов в разных областях, включая основные направления ученичества и спорт. Если они оправдают свои успехи, их поставят на такие должности — не то что Артур, а даже Люциус не пикнет. Министерство — это еще не вершина Магического мира, это всего лишь высшая инстанция законов и налогообложения.

Больше никто не пострадал от неизвестных преступников? Помнишь золотое правило: очки снимать только в кровати. Не уверен насчет тебя, но мне тролля и цербера хватило с лихвой. Надеюсь, твои приключения на этом закончатся.

Как прошли последствия подвига на ниве зельеварения? Отец не сильно ругался? Да-да, Азар в это время мимо проползал и все мне рассказал, Николас тоже в курсе, так что... Надеюсь, вы там разобрались. Мы за тебя болеем, Рэйви.

Пиши, Арчи ужасно по тебе скучает и интересуется твоими успехами у декана. Они с Минервой когда-то защищали свои степени в одном университете. Твой Риш»

Гарри покраснел: и Риш, и Азар, и даже Николас — все знают! Какой стыд! Он отнял руки от лица и огляделся: Рон, верный своему слову, крепко спал, остальные разделяли его участь, привидение Биннса невнятно бормотало себе под нос очередную лекцию. Изредка в речи можно было вычленить такие слова как «гоблины», «восстание», «датируется тысяча ... ... ... годом». Прозвенел спасительный звонок, по иронии судьбы ставший для второкурсников еще и будильником. Рон никак не отреагировал, и Гарри пришлось его расталкивать:

— Рон, вставай! — никаких сигналов. — Рон, мы пропустим обед!

Рыжеволосый друг сразу распахнул глаза, закидал перья и учебник в сумку и на автомате пошел. Гарри развернул его к выходу, пока Рон не прошел сквозь привидение профессора. В коридоре их догнал Драко, возвращавшийся с Трансфигурации. После обеда они вместе пойдут на Чары, а пока:

— Привет, Драко!

В ответ тот дружески хлопнул Гарри по плечу и кивком указал на заспанного Рона. Гарри закатил глаза:

— Квиддич и история, — одними губами шепнул он. Блондин понимающе ухмыльнулся и показал спрятанную в рукаве палочку.

— Профессор Флитвик показал кое-что. Хочешь, приведу в рабочее состояние?

Гриффиндорец хихикнул в ответ и отошел на шаг от Рона, все еще на автомате идущего вперед. Драко резко ткнул палочкой под ребра:

— Rictusempra somnicus! — рыжик подозрительно активно задергал плечами и ногами, словно марионетка, которую дергают сразу за все ниточки. Гарри с сомнением взглянул на друга, но слизеринец показал на Рона: — Смотри. Это гениальная комбинация щекотки и сонного заклятия. Пока наш дорогой Руфус окончательно не проснется, ему будет сниться, что его щекочут, причем настолько сильно, что проснуться он должен вот уже...— новоиспеченный охотник гриффиндорской сборной остановился посреди коридора и, оглядевшись, недоуменно тряхнул головой. — Сейчас. Привет, как спалось? — заботливо поинтересовался Драко, — Отдохнул?

Полсекунды размышлений, задумчивый прищур глаз, расчесанный в сомнениях веснушчатый нос, и трое бегущих до самого Большого зала сорвиголовов.

* * *

В широком классе, где парты располагались лесенкой сверху вниз, в центре на внушительной подставке из книг стоял профессор Флитвик. Студенты его любили: он практически никогда не повышал голос, внимательно выслушивал каждый вопрос и объяснял непонятный материал простыми терминами, доступными для понимания любому. Кроме того он не был замечен в факультетской ревности и предвзятости, в отличие от многих профессоров Хогвартса, и, если он порой проводил с райвенкловцами больше времени, чем с гриффиндорцами, слизеринцами или хаффлпаффцами, то это списывали на дотошность студентов «умного» факультета, а не на покровительство их декана.

Тонким радостным голоском коротышка профессор воскликнул:

— А сейчас мистер Уизли покажет нам, как работает заклинание Громовещателя. Пожалуйста, мистер Уизли, прошу, вот так плавный поворот и взмахнуть, — Флитвик взмахнул рукой в сторону второкурсника. Рон неуверенно поерзал на стуле под взглядами друзей и направил палочку на горло:

— Кхм, кхм, — ритуал почесывания носа пройден успешно. Можно колдовать: — Sonorоus!

-Ну же, молодой человек, скажите нам что-нибудь, — попросил профессор.

Рот мальчика беззвучно открывался и закрывался, в глазах нарастала паника и ужас, он схватился за свое горло. Флитвик повернулся к своему Ученику:

— Мистер Малфой, могу я попросить вас исправить ситуацию и указать мистеру Уизли на ошибку?

Драко кивнул:

— Да, сэр, — к его чести, в голосе не было ни капли насмешки. Драко уже год пытался понять, почему палочка гриффиндорца не работает как надо, и хотел побеседовать об этом с самим Роном. — FiniteIncantatem. Sonorous.

Рон с облегчением выдохнул:

— СПАСИБО, ДРАКО! — сидящие рядом Невилл и Дин зажали уши.

— Finite Incantatem,— не удержался от улыбки слизеринец, опуская палочку.

Профессор довольно захлопал в ладоши:

— Блестяще! Десять баллов Слизерину! Благодарю, мистер Малфой. Мистер Уизли, вам нужно четче проговаривать заклинание. Задание к следующему уроку: написать эссе о применении заклятия Громовещателя и возможных ошибках. Повторить Финиту. В среду комплексный опрос. Спасибо, все свободны.

— Рон, Гарри, подождите меня за дверью, — окликнул уходящих гриффиндорцев Драко. Гарри кивнул за них обоих, и мальчики вышли из класса. Через пару минут вернулся воспитанник Флитвика.

— Я хотел бы поговорить с тобой, Рон. Меня беспокоит работоспособность твоей палочки... — начал он. Гарри передал друга в надежные руки и отправился в подземелья. Его ждал профессор Снейп.

* * *

До встречи оставалось около двадцати минут, поэтому гриффиндорец не торопился, идя по коридору подземелий. Если профессор захочет с ним заниматься, то Гарри уже придумал свой проект на этот год. Конечно, зелье будет опасно, и многое нужно узнать, прежде чем его делать, но игра стоит свеч. Это будет шедевр.

— Мистер Поттер, — раздался голос за спиной. Мальчик резко развернулся, перед ним невозмутимо стоял профессор. — Я вижу, вы не очень спешите...

— Я спешу, сэр! — воскликнул он. — То есть я... Просто я не хотел отвлекать вас, сэр, если приду раньше.

Они стояли практически у дверей лаборатории. Снейп открыл дверь:

— Заходите. Раньше начнем...

«Раньше закончим», с неприятным чувством подумал Гарри. Видимо, папа решил не заниматься с ним...

— ... больше успеем сделать, — произнес зельевар, скрываясь в проходе. Чуть не подпрыгнув от радости, Гарри пошел следом.

— Значит, вы все еще будете со мной заниматься? — тихо спросил он, когда стоял перед Учителем рядом со столом, где лежала толстая папка бумаг.

— Вы исправили свою ошибку, мистер Поттер. Этого достаточно, — медленно проговорил зельевар, не сводя с мальчика пронизывающего взгляда. — Я надеюсь, этого более не повторится.

— Спасибо, сэр, — чувство совершенно невыразимое, необъятное заполнило Гарри. Он едва мог дышать, едва мог контролировать себя, чтобы не кинуться к любимому человеку в объятия. Этого счастья было слишком много для одного маленького ребенка.

— Садитесь, мистер Поттер. Сегодня я ознакомлю вас с графиком занятий. Понедельник — теория, среда и пятница — практика. Если что-то не успеем, вечер воскресения создан для того, чтобы наверстать упущенное. Всё понятно?

Гарри кивнул. Его переполняло наслаждение от сочетания зелий, папы и предвкушения настоящих приключений! Между тем, профессор продолжал, стараясь не обращать внимания на горящие зеленые глаза и вдохновленное лицо своего ученика:

— На теоретической части вас будут сопровождать две тетради: одна для вас — вопросы, предложения, обрывки мыслей, вы должны заносить туда каждую свою идею, пусть даже она покажется вам несусветной глупостью при повторном прочтении, иногда из этого получается нечто совершенно новое; вторая тетрадь для меня — рабочая. Там вы будете вести конспекты и писать проверочные работы. На практику я жду вас с браслетом, палочкой и теми ингредиентами, которые мы соберем с вами в Запретном лесу по ходу работы. Никаких записей, кроме вашей первой тетради быть не должно, все рецепты держать в голове. Итак, начнём...

— Рон, почему твоя палочка отказывается нормально работать?

Драко и рыжий гриффиндорец сидели под деревом у озера. Солнце уже садилось, отчего в воздухе стало гораздо прохладней. Зеркальная гладь воды отражала вечернее небо, на котором медленно плыли маленькие, едва видимые облачка. Мальчик осмотрел свою палочку и неуверенно пожал плечами:

— Не знаю, может, она просто старая уже? Она досталась мне от Чарли, а у него работала как обычно.

Блондин возмущенно повернулся к другу, так что белый вязаный шарф соскользнул с плеча:

— Хочешь сказать, эта палочка не твоя?! Так же нельзя!

Рон с сомнением посмотрел на юного эксперта в области Чар.

— Рон! Палочка — это опознавательный атрибут волшебника. Её нельзя передавать по наследству, она же завязана на магии. Её берут один раз — на всю жизнь, или выигрывают во время дуэлей. Она может подчиняться или не подчиняться волшебнику.

Слизеринец взял друга за руку и тщательно осмотрел ладонь: один старый шрам, пара свежих царапин и мозоли после гербологии. Наступила пауза, во время которой у одного из мальчишек мелькнула мысль о том, насколько странно и нелепо происходящее. Драко же ни на что не обращал внимания, а напряженно размышлял. Потом отпустил ладонь и, достав из сумки перо и чистый клочок бумаги, принялся что-то выписывать.

— Нам надо понять, какая палочка тебе нужна. И узнать, что может случиться, если ты продолжишь заниматься палочкой брата.

— Но зачем всё это? Я пользуюсь ей уже второй год, — недоумению гриффиндорца не было предела. Драко на секунду оторвался от расчетов, подумал мгновение и протянул свою палочку из белого дерева:

— Попробуй взять её, — предложил он.

— Зачем?

— Это в качестве примера.

Рон пожал плечами и протянул руку — пальцы, коснувшиеся светлой поверхности немедленно отдернулись с негромким: «Ай!». Он обжегся.

— Вот видишь, — повернулся Драко. — Ты не можешь даже взять её в руки, не то что пользоваться. От того, чтобы тебя покалечила эта палочка, — он кивнул на деревяшку Рона, перемотанную скотчем, — пока спасают две вещи. Во-первых, и ты, и Чарли — Уизли, вы одной крови. Во-вторых, ты пока не занимался серьезной магией. Обычные, бытовые заклятия — это допустимый уровень для заимствованных палочек. Но к следующему году обязательно нужно достать новую. Иначе ты можешь пострадать — вдруг дуэль, а ты не готов?

Рон покраснел и опустил голову: он знал, что финансовое положение семьи не позволит ему приобрести палочку ни через год, ни через два. Он тяжело вздохнул, а Драко, будучи в курсе ситуации, хоть и с грубых слов отца, тактично промолчал.

— С чего ты взял, что обязательно будет какая-то дуэль? — поинтересовался Рон.

Его друг поднялся на ноги и теперь смотрел на багряно-розовый закат. Солнце наполовину скрылось за горизонтом, над озером стремительно пронеслась птица. Драко повернулся, его серые глаза смотрели очень серьезно:

— Оглянись вокруг, Рон. Вот уже второй год в школе что-то происходит. Мы не знаем, кто пострадает в следующую минуту, Гарри грозит опасность. И всё это неспроста. Знаешь, отголоски каких лет гремят сейчас в Хогвартсе?

— Тот-Кого-Нельзя-Называть!? — в ужасе прошептал мальчик. Драко подскочил к нему и резко встряхнул за мантию:

— Вол-де-морт, — четко и резко произнес по слогам он. — Запомни это имя и никогда не смей бояться его произносить. Иначе мы обречены, — Драко пригладил воротничок, стряхнул пыль с гриффиндорского герба, на что лев в красно-желтой палитре недовольно оскалился. — Пойдем, Рон, уже темнеет.

— Но он же погиб!

— А в прошлом году кто чуть не убил меня в Запретном лесу, Зубная фея? Я не говорю, что нам нужно готовиться к апокалипсису, но ты должен быть готов принять хотя бы простейший бой, чтобы защитить пару мелких первокурсников от ссоры или что-то в этом духе. А для этого нужна палочка, которая сможет стать продолжением тебя.

Рон хихикнул:

— Благородный слизеринец, сражающийся за права гриффиндорских первокурсниц! Спешите видеть! Да МакГонагалл свою шляпу проглотит!

Драко скорчил высокомерную физиономию и полным собственного достоинства шагом направился в замок, не забыв по дороге ткнуть рыжику под ребра.

* * *

Прошло два с половиной часа. У Гарри ужасно болела рука от непрерывных записей в тетради, все пальцы были вымазаны в чернилах, в голове не укладывались десятки новых, совершенно непонятных терминов, понятий, свойств. Некое шестое чувство тонко намекало, что неплохо бы с завтрашнего дня приходить в библиотеку со своим одеялом и подушкой. Профессор Снейп в свою очередь уже давно прекратил рассекать лабораторию широкими шагами и сидел за столом напротив мальчика.

— В течение следующей недели вы должны определиться хотя бы с направлением вашего проекта на этот год и подать мне условный список ингредиентов. А я напишу вам, в каких книгах вы сможете найти наиболее полную информацию о тех или иных компонентах. У вас есть своя литература?

— Да, сэр, я взял с собой всё, что у меня есть: «Зелья в медицине», «Самые распространенные ошибки зельеварения», «Комбинативные зелья и отвары», «182 способа взорвать котел», «Всё о запрещенных зельях и ядах» и «Общую теорию зельеварения».

Снейп был впечатлен. Собрать подобную коллекцию в его время было почти невозможно.

— Я думаю, вам едва ли понадобятся библиотечные издания, за исключением книг по гербологии, — наконец, в голове что-то щелкнуло и встало на свое место. — «Всё о запрещенных зельях и ядах»?! Поттер, — опасно тихо произнес мужчина, — вам известно, под чьей редакцией выходила эта книга последний раз?

Гарри непонимающе взглянул на учителя, а в голове молнией сверкнула мысль: «Это же мой подарок Риша и...»

— Слизерина, сэр.

Профессор поднялся из-за стола и вплотную приблизился к гриффиндорцу:

— Откуда у вас один из пяти экземпляров этой книги? — Гарри немного жалел себя. Он прожил так мало, ему даже нет тринадцати лет...

— Мне подарили на день рождения, сэр.

— Кто же сделал вам столь щедрый подарок, мистер Поттер? — подозрительно спросил зельевар. Гарри в отчаянии забегал глазами по лаборатории, безуспешно подыскивая приемлемый ответ. Он заметил, как за спиной зельевара портрет Николаса Фламеля активно прячется за ладонями, открывается и снова прячется. Гарри растерялся. Николас закатил глаза и развел руками...

— Я не знаю, сэр, — поник головой мальчик. Как бы ему не хотелось всё рассказать папе, но он не мог. Еще совсем не время. Профессор некоторое время пристально рассматривал его, буквально просверливая глазами, а потом оттолкнулся от стола и выпрямился.

— Мистер Поттер, — устало вздохнул он, — у вас будут ко мне вопросы по занятию? Есть ли что-нибудь, что вам не понятно?

Гарри с облегчением отложил перо и поднял голову:

— Сэр, если вы позволите, сейчас мне совершенно ничего не понятно, но я хотел бы еще раз перечитать всю лекцию этим вечером, а завтра пойти в библиотеку, чтобы посмотреть незнакомые термины. И после этого из тысячи вопросов, что крутятся сейчас в голове, мне бы хотелось пять или шесть разобрать с вами.

Снейпу захотелось прочистить уши, чтобы убедиться, что он не ослышался: это же абсолютно не по-гриффиндорски... Он едва сдержал рвущийся наружу смешок:

— У вас рациональный подход к делу, мистер Поттер. Я жду вас послезавтра в это же время.

Мальчик кивнул:

— Да, сэр, спокойной ночи, — и собрав все записи, он вышел из лаборатории, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Профессор только покачал головой, глядя вслед своему ученику. Может, не всё так ужасно в этой жизни? Может, из Поттера выйдет хоть сколько-нибудь достойный преемник?

Гарри дошел до гриффиндорской башни и плюхнулся прямо на диван в общей гостиной. Сил двигаться или смотреть по сторонам уже не было. Он скинул сумку и расслабленно выдохнул. Глаза не желали открываться еще раз, поэтому Гарри совершенно не представлял, как дойдет до кровати. В голове плавали десятки заумных слов и вычислительных формул.

— Снейп совсем тебя замучил? — раздался сочувствующий голос Хиросимы прямо над ухом. Глаза проснулись моментально, исключительно из чувства самосохранения всего остального организма. Оказывается, Невилл сидел в кресле и читал очередную книгу по травам. Вымотанный Гарри его даже и не заметил. Где же Рон?...

— О, привет, Невилл. Наверное, я сам замучился больше, — хмыкнул мальчик. — Профессор рассказывал столько всего, что между занятиями, скорее всего, придется жить в библиотеке.

— Сначала всегда так, — кивнул пухленький гриффиндорец, проводя пальцем по полосатой пижаме. — Когда я начал изучать гербологию, три месяца все книги читал со словарем, а потом втянулся, привык, усвоил основные понятия... Ты не представляешь, сейчас я словно дышу этим! — Хиросима очень быстро вдохновлялся, особенно, на своей любимой теме, но Гарри с чего-то захотелось поддержать разговор. Может, просто Невилл мог по-особенному понять его.

— Я понял это еще три года назад, когда впервые взял в руки книгу по зельеварению. Полтора года исписанных листов, истерзанных энциклопедий и справочников... А потом, словно открылся целая новая Вселенная! Я наконец увидел взаимосвязь между частями и единым целым, стало ясно, почему нужно помешивать одно зелье налево, а другое направо, зачем нарезать папоротник, когда гной бубонтюбера — выдавливать. Каждое моё движение приобрело смысл! — Гарри смущенно прервался, бросив взгляд на притихшего Хиросиму. Тот сидел с закрытыми глазами, с едва подрагивающими от удовольствия ресницами, и каждой клеточкой впитывал слова молодого зельевара. Слова о переживаниях, тесно переплетенных с его собственными. Это было потрясающе! Словно иметь одну жизнь на двоих, один взгляд на мир, один воздух для дыхания — одну душу, заключенную в двух телах, — мог ли Невилл мечтать о большем?

— А теперь я понимаю, что это была лишь... — Гарри подбирал подходящее выражение, он перестал стесняться Невилла и бояться непонимания с его стороны. Секунда молчания разбила последние крохи отчуждения и настороженности между ними. — ...разминка, подготовка для нового витка, неизведанного уровня познания, и это ужасно захватывает.

Мальчик замолк, Невилл слез со своего кресла и присел на краешек дивана, где лежал Гарри:

— Я боюсь, что не справлюсь. Сегодня был первый урок, а мне уже тяжело. Слишком тяжело для одного раза, — голос едва не сорвался на панический шепот.

— Не бойся, он поможет тебе. Главное, сосредоточься на чем-то одном, на том, с чего тебя не сможет сбить даже Хогвартс-Экспресс, — Хиросима мягко коснулся его плеча, Гарри слушал тихие, успокаивающие звуки с замиранием сердца.

— Спасибо, Хиросима, — прошептал гриффиндорец в подушку, уже лежа в своей кровати. За соседним пологом юный герболог понимающе улыбнулся:

— Я люблю тебя, Гарри.

Когда над замком взошла полная луна, едва различимые глазу две голубые нити вырвалась из груди мальчишек и, притянувшись, слились в одну прочную и крепкую нить. В воздухе запахло озоном. Невилл поплотнее укутался в одеяло. На очках Гарри блестели отражения луны, просачивающиеся сквозь решетчатые окна. Его сила возрастала, и только что он впервые, хоть и неосознанно, проявил её так направленно. Это стало первым шагом мальчика по Тропе. Но ведь, как известно, дорога в тысячу миль и начинается с первого шага.

Утром отдохнувший и выспавшийся Гарри встал пораньше, чтобы до завтрака успеть сделать несколько набросков будущего проекта. Потихоньку одевшись, чтобы не разбудить соседей по комнате, он спустился в общую гостиную. К немалому удовольствию мальчика, его компанией на это октябрьское утро были только предметы мебели и письменные принадлежности, поскольку студенты еще спали. Он подвинул стол поближе к камину и сел в кресло. Под бедром лежало что-то твердое, Гарри поднялся и увидел маленькую книгу. Несмотря на то, что на вид она казалась старой, внутри были только чистые листы, а взгляд зацепился за тиснение на обложке: Том Марволо Риддл. Внутри всё похолодело: книга — это дневник Волдеморта, тот самый, о котором предупреждал Риш. Откуда дневник попал сюда? Что если кто-то из учеников принес его?

Мальчик быстро оглянулся вокруг и спрятал дневник в сумку. Нужно срочно написать Азару. Ему пришлось несколько раз глубоко вздохнуть, чтобы побороть липкий страх внутри и без дрожи сесть обратно в то кресло. Спустя десять минут, когда несколько листов уже лежали кучкой пепла в камине, у Гарри в руках был список тех ингредиентов, которые предположительно могут понадобиться для создания его первого зелья под руководством папы. В него входили смесь пятнадцати трав и животные компоненты: печень курицы, глаза летучей мыши, а также семь унций сушеных пауков и два змеиных яда и помимо всего прочего нужно было использовать золотой котел. А есть ли такой у папы, Гарри не знал. Впрочем, гостиная постепенно наполнялась сонными студентами. Можно было собираться на завтрак. Мальчик закинул сумку на плечо и оставил свое теплое местечко у камина. По дороге он встретил Драко, и тот передал ему вчерашний разговор с Роном. У гриффиндорца мелькнула одна мысль, которую друзья увлеченно обсуждали до самых дверей Большого зала, после чего разошлись, донельзя довольные друг другом. Гарри поймал на себе взгляд зельевара и приветливо склонил голову. Закатив глаза, профессор отвернулся от гриффиндорца. Улыбнувшись отражению в тарелке, мальчик мельком просмотрел расписание: сдвоенная трансфигурация со слизеринцами, ЗОТИ и зелья. «Спасибо тебе, Арчи, благодаря твоей подготовке, я могу еще два курса спать на уроках МакГонагалл».

После уроков Гарри поднялся в совятню, чтобы написать письмо в Ричард Холл. Мираж радостно потерлась клювом о щеку хозяина. Гарри вытащил пергамент и черкнул пару строк. Спустя минуту он провожал взглядом свою пернатую любимицу, которая несла в замок записку следующего содержания:

«Риш, твои опасения оправдались. Я случайно нашел дневник Тома Риддла в гриффиндорской гостиной. Только я не вполне понимаю, что в нем опасного: все страницы пустые. Дневник пока у меня, буду ждать от вас новостей. А сейчас убегаю показывать папе наброски своего проекта. Пожелай мне удачи и передавай привет Арчи и Азару. Гарри».

Дойдя до кабинета профессора, Гарри негромко постучал в дверь, через несколько секунд она распахнулась, и перед гриффиндорцем предстал Гроза подземелий и всея Хогвартса Северус Снейп.

— Добрый вечер, сэр.

Изучающий прищур глаз и вот, зельевар убирает руку с косяка, чтобы пропустить ученика в кабинет.

— Посмотрим, мистер Поттер.

Гарри сел за парту и вытащил сложенный вчетверо лист, обитавший в кармане с самого утра. Во время ЗОТИ, под безумное разглагольствование Локхарта о своих подвигах (почему-то все девчонки, даже обыкновенно беспристрастная Гермиона, были в восторге от этого самовлюбленного павлина) мальчику удалось внести несколько изменений в рецепт и решить, что же сказать папе о своем проекте. Очевидно же, что в замке не знают о том, что происходит, и кто нападает на студентов. Значит, и о василиске никто не знает, и если вдруг все ринутся его искать или открывать Тайную комнату... Будет плохо. Он решил приготовить то, о чем никто не должен был знать до самого конца, в том числе и папа. И Гарри оставалось только надеяться, что зельевар поможет ему сварить отдельные составляющие и проследит за процессом варки, чтобы указать на ошибки.

Снейп пробежал глазами список ингредиентов и задумался. Перечитал снова и перевел взгляд на ученика:

— Позвольте спросить, мистер Поттер, что вы намерены приготовить из двух змеиных ядов и веника токсичных трав? Жидкую Аваду?

— Нет, сэр, — тихо ответил мальчик.

— Что же это, мистер Поттер? — язвительно осведомился зельевар. — Мне пытать вас, или, может быть, удосужитесь ответить?

— Профессор, я хотел попросить вас, — нерешительно ответил Гарри. Снейп вопросительно поднял бровь. — Я бы не хотел говорить о конечном результате, пока всё не получится. Если можно, сэр.

Наступила мертвая тишина. Долгая, опасная, холодная тишина, которая давила на сознание тяжелым прессом сомнений. Гриффиндорец не сводил с профессора глаз. Тот оперся ладонью на стол и снова и снова просматривал список для будущего зелья, проверяя в уме всевозможные комбинации, рассчитывая на какой срок в Азкабане можно уговорить Визенгамот, если получится что-то более безобидное, чем «жидкая Авада». Наконец, профессор встал за спинку своего кресла и, переплетя пальцы, медленно произнес:

— Мне бы очень не хотелось потратить этот год впустую, мистер Поттер, — у Гарри даже дыхание перехватило. — Если вы снова «изобретете» средство для полировки метел или пятновыводитель... Вы что-нибудь слышали о буддизме? — внезапно спросил Снейп. Мальчик непонимающе кивнул. — Так вот, боюсь, ваше положение в данном случае перейдет на стадию перерождения. Вы поняли меня?

Гарри удержался от того, чтобы зажмуриться и кивнул еще раз:

— Да, сэр.

— И прежде чем вы изучите основные способы совмещения тех компонентов, которые обозначены в вашем списке, предлагаю несколько замечаний, — Снейп указал пальцем на материал, подготовленный Гарри. Мальчик с готовностью подошел ближе. — Всегда старайтесь свести количество ингредиентов к минимуму или заменить более доступными. Здесь два редких змеиных яда. Вспомните, какое зелье можно приготовить из них.

— Можно добавить кроличьи почки и получить Derracottum, сэр. Или смешать с васильковыми листьями, чтобы настоять основу для антидота к этим ядам, — задумчиво перечислял Гарри.

— Tacitum, Поттер, — остановил его раздумья профессор. — Тот самый, о котором вы говорили на первом уроке. Кроме того, что его получают из корня асфоделя и настойки полыни, есть также малоизвестный способ получения. Образцы разного приготовления не отличаются ни качеством, ни свойствами. А теперь контрольный вопрос: что проще достать, два яда или асфодель с полынной настойкой?

— Я понял, профессор, — ответил мальчик, — Лучше сделать Tacitum из трав и после добавить его в зелье.

— Замечательно, тогда вы свободны, — зельевар немного помолчал, а затем добавил, возвращая исчерканный пергамент: — Я вижу много лишней травы. Разберитесь, и к концу октября я жду утвержденный список ингредиентов и предварительное описание проекта. Завтра, как вы помните, у нас занятие. Вы уже подготовили свои пять-шесть вопросов?

— Четыре, профессор, — улыбнулся гриффиндорец.

Снейп хмыкнул и добавил:

— Идите, ровно в семь часов мы начнем разбирать двухосновное зелье для разжижения крови.

— Спокойной ночи, сэр, — довольно ответил Гарри и вышел из класса.

* * *

Уже несколько часов Эриш Хогвартс не находил себе места от беспокойства, стук его сапог эхом отдавался в высоких сводах библиотеки. Гамма-эльф почтительно стоял у камина, а Азар полулежа устроился на диване и скучающе потягивал белое вино, с легким оттенком недовольства поглядывая на мечущегося друга. Рядом, на столике, лежало письмо от Гарри, которое и стало причиной волнения старого мага.

— Ричард, не пора бы тебе сесть? От твоих хождений у меня голова кругом, — протянул Слизерин, рассматривая незатейливую роспись потолка. Тот остановился и, сложив руки на груди, повернулся.

— Азар, Гарри нашел хоркрукс! Я знаю, насколько серьезную опасность он представляет для мальчика. А вдруг он навредит Гарри? Или сможет как-то повлиять на сознание Гарри, если тот попробует написать в дневнике?

Слизерин сухо улыбнулся:

— Волшебники моего рода никогда не были глупыми, в том числе Том и Снейп. Один позаботился о том, чтобы вернуться, почему ты считаешь, что второй не справится с обратной задачей? Я считаю, не следует пока забирать дневник из замка. Снейп не станет прикасаться к тому, о чем ты предупреждал его, в этом плане я за него спокоен, значит, Том не сможет на него повлиять. А уничтожив дневник, мы можем так и не узнать, кто и зачем пытался пробраться в Тайную комнату. Василиск, конечно, подчиняется Снейпу и не сможет навредить ему так же, как мародер, появившийся в школе, но я должен знать, кто набрался смелости так грубо симулировать моего фамилиара.

Риш в отчаянии всплеснул руками, эльф предусмотрительно подал магу стакан воды, и тот осушил его в несколько глотков:

— Мы должны написать Гарри. Я расскажу про хоркруксы и дневник, а ты — всё остальное.

Азар поднялся на подушках и отставил бокал в сторону.

— Зачем? Пусть разбирается самостоятельно. В конце концов — это его испытание, а не наше.

Хогвартс возмущенно окинул его взглядом.

— Затем, что он слишком мал, чтобы проходить через такие вещи. Лучше покончить с этим поскорее, иначе мальчик может не дожить до своего совершеннолетия.

— Ага, «уничтожь поскорее Темного Лорда, дружище, и расти себе спокойно». Это долгий и ответственный процесс, это необходимая ступень обучения и даже контроля собственной магии. Если мы все сделаем за него, парень никогда не сможет развить Силу дальше, потому что лишится тренировочного материала. На ком он будет развиваться — на плюшевых мишках?

— Азар, страдают люди! Могут погибнуть дети! Неизвестно, чем закончится твоя авантюра, остановись! — старый маг сорвался на крик, а его собеседник наоборот поднялся с места и, подойдя вплотную, холодно улыбнулся:

— Моя авантюра? — издевательски переспросил он. — Разве из нас двоих я так пекусь о нашем Наследнике, что даже научил его дрессировать церберов? Или, может быть, это я придумал целую программу по обретению Наследия за семь лет до совершеннолетия, а не после, ибо «время не терпит»? Ричард, — почти прошипел в гневе Слизерин, — ты можешь попросить меня научить этого ребенка выживать, да я и сам прекрасно это сделаю. Но не проси меня разруливать собственные промахи, прикрываясь благородными целями.

Арчи боялся сделать лишний вздох. Такие моменты пугали его больше всего. Оба правы, но каждый настолько по-своему, что невозможно было понять, где истина. Наконец, Ричард тяжело вздохнул:

— Ты прав, Азар, прости меня, старика. Я слишком перенервничал. Напиши письмо сам. Всё, что посчитаешь нужным.

Изумрудные глаза удовлетворительно сверкнули. Гамма-эльф принес бумагу и чернила. Закусив кончик пера, Салазар просидел в раздумьях некоторое время, после чего склонился над пергаментом, и длинные черные волосы скрыли наполненное предвкушением лицо Основателя.

«Снейп, ничего не пиши в дневнике, старайся за ним не присматривать. Если украдут — никого на ноги не поднимай, пусть крадут: так мы сможем выйти на главного виновника. Ни в коем случае не колдуй над ним.

Ты писал про свой проект с отцом. Вот им и займись пока. В ноябре мы начнем занятия — тебе может не хватить времени.

СС, Ричард Холл»

— Птица, ко мне!

Мираж недовольно слетела с полки и попыталась укусить грубияна за палец, но получила дополнительный щелчок по клюву и, недовольно ухнув, улетела обратно в Хогвартс к хозяину.

* * *

На оставшиеся две недели октября Гарри с головой погрузился в изучение ингредиентов для своего будущего зелья. Профессор оказался прав, в составе было слишком много лишнего. Подробно рассмотрев все свойства, необходимые для создания зелья, Гарри сократил количество трав с пятнадцати до семи и окончательно решил заменить два яда на один, более простой. Кроме того он трижды в неделю занимался с зельеваром в качестве ученика, и материал для изучения, понимания и заучивания приходился на его лохматую голову в двойном объеме.

Между тем жизнь в Хогвартсе продолжалась, и вскоре учителя начали замечать, что на уроках гриффиндорец стал более рассеян, постоянно думал о своем проекте и что-то черкал в своем тетрадке. Однокурсники редко встречали его в общей гостиной, а вот мадам Пинс принимала его как родного. Дошло до того, что её совершенно перестало волновать, где и какие книги берет мальчик, потому что его почасовые подходы за очередным фолиантом по гербологии устранили из сознания библиотекарши фразу: «Второкурсникам запрещено»... Питание Гарри в силу его увлеченности уроками полностью перелегло на плечи Кенни — домового эльфа Снейпа. Лицо, пожелавшее остаться неизвестным, тонко намекнуло Кенни, что «Мастер Северус не будет доволен, если его ученик утонет в котле, потому что упал в обморок от голода». С тех пор, где бы ни находился Гарри, в положенное время перед ним появлялась тарелка с сэндвичами или чем-то более существенным.

Драко был загружен не настолько сильно и иногда выбирался в львиную гостиную, чтобы разыграть с Роном партию в шахматы. У слизеринца уже наметился прогресс: из восьми партий целых три были сыграны им вничью. Для Драко, который противостоял самому сильному шахматисту школы, это была победа.

Рон изо всех сил пытался удовлетворить требования МакГонагалл: его эссе порой не превышали «Удовлетворительно», что очень огорчало гриффиндорца в лице Гермионы Грейнджер. Девочка решила во что бы то ни стало подтянуть рыжика и так насела, что Рону пришлось взяться за учебники. Тренировки в квиддичной команде также отнимали много времени. Но мальчишка был рад видеться с Драко, хотя, разумеется, в подземелья к другу не спускался. Они оба хотели поговорить с Гарри, но тот избегал любого отвлекающего от зелий фактора. А когда друзья до позднего вечера ждали его у камина, ученик подземелий приходил настолько измотанным и уставшим, что ребятам оставалось только вздохнуть и ждать следующего утра.

Такое положение вещей не могло продолжаться долго: чье-то терпение всегда оказывается меньше. Мальчики все реже видели друг друга: Гарри ни на что не обращал внимания, Рон раздражался и сердился. Драко не выдержал первым, и к концу второй недели разразилась буря.

— Шах, — объявил Рон, перемещая своего ферзя недалеко от клетки белого короля. Драко задумчиво нахмурился. Его фигурки уже не надеялись на счастливый исход и покорно ждали последних команд. Он протянул руку и подвинул короля на ту самую клетку...

— Шах и мат, — рыжик одарил друга тревожным взглядом. Они едва ли играли этим вечером, скорее пытались заглушить переживания об одном заучившемся зельеваре. Драко смахнул шахматы в коробку и, вздохнув, откинулся на спинку дивана.

Они встречали Гарри на завтраке перед уроками и, собственно, на самих уроках. В остальное время казалось, что никакого Поттера не существует: мальчик уходил глубоко в себя, невпопад отвечал на вопросы и постоянно скрывался за горами книг. Даже Гермиона при всей своей «заученности» была более общительной. За пару недель Гарри побил все рекорды по отрешенности от мира сего.

Часы над камином показывали половину десятого, когда портрет Полной Дамы отодвинулся, пропуская внутрь мальчика с полной сумкой неподъемных на вид книг и свитками под мышкой. Он невидящим взором окинул комнату, поморщился от яркого света камина и привычно кивнул ребятам:

— Что-то вы припозднились сегодня, скоро отбой. Ладно, спокойной ночи, Драко, Рон, — мальчик поставил ногу на ступеньку и шумно выдохнул от тяжелой ноши. Слизеринец изучающе прищурился, вздернув подбородок, Рон успокаивающе накрыл его ладонь своей.

— Гарри, подойди к нам на минутку, пожалуйста, — негромко попросил светловолосый мальчик, прикусывая губу, чтобы сдержаться и не вытрясти душу одного небезызвестного гриффиндорца.

— Мм, ладно, — вернулся Гарри и плюхнулся в кресло, переводя дух. — Что я пропустил? — спросил он, не замечая прищуренных серых глаз, которые на краткий миг полыхнули удивлением.

— Даже не знаю, как и сказать, — едва сдерживаясь, пробормотал под нос Драко. Рон торопливо начал, опасаясь, что слизеринец может наговорить лишнего:

— Гарри, завтра Хэллоуин. Все студенты собираются на костюмированный вечер. Я буду оборотнем, а Драко — вампиром. Мы подумали, что ты захочешь пойти с нами.

Мальчик немного помолчал, а потом, словно очнувшись, воскликнул:

— Октябрь закончился так быстро? Я же ничего не успел сделать! Завтра профессор ждет мою работу, а я еще три листа не дописал! Я не смогу пойти, ребята, иначе не успею доделать проект. Идите одни, — он покачал головой, — у меня и костюма нет...

Рон почувствовал, как сжался кулак Драко. Последние три дня они с ним только и говорили, что о маскараде и разных играх, причем Гарри отводилась там немаловажная роль, а теперь все их планы рушились. Эту обиду слизеринец мог и не стерпеть. Рон молил небо, чтобы ничего вокруг не взорвалось.

Драко резко поднялся с дивана, его ноздри трепетали от сдерживаемых чувств, он в гневе вздернул подбородок и развернулся к другу:

— Спокойной ночи, Рон. Я зайду за тобой вечером, — и не взглянув на зельевара, склонившегося над записями, Малфой вышел из гостиной. Гриффиндорцы проводили его взглядом. Гарри отложил тетрадку и пожал плечами:

— Что это с ним? Ты снова наголову разбил Драко в шахматы?

Рон посмотрел на свои руки в занозах и царапинах, и, помолчав, негромко ответил:

— Гарри, неужели ты совсем ничего не понимаешь? Ты же совсем про нас забыл. Я-то ладно: мы живем в одной комнате, едим за одним столом, ходим на одни уроки. А Драко... когда он приходит, ты вечно сидишь в своих книжках, что-то пишешь, ничего не говоришь, едва ли обращаешь на него внимание. Даже сейчас ты практически меня не слушаешь! — в сердцах воскликнул Рон, вырывая тетрадь из рук друга, чтобы отвесить порядочный подзатыльник. Тот возмущенно ойкнул и обиженно посмотрел на рыжика:

— Да что с вами? Драко меня позвал, я нормально разговаривал, а он встал и ушел! Что ты от меня хочешь?

— Драко и я скучаем по тебе, Гарри! Он так ждал этого вечера, чтобы вместе подготовиться к маскараду, вместе с тобой, чтобы хорошо провести время, как настоящие друзья. А ты... — он махнул рукой и бросил тетрадку рядом с мальчиком.

— Да ладно, тебе, Рон, — отмахнулся Гарри, бережно забирая тетрадь, — какой-то маскарад, впереди еще полно времени, а мне надо срочно сдать проект профессору Снейпу. Неужели у Драко есть время на праздники? Он ведь такой же ученик, как и я.

— Неделю назад мы звали тебя в поход на кухню — проект по зельям. В понедельник мы ходили на факультатив по ЗОТИ, куда нас пригласил четверокурсник Л’евард из Райвенкло — ты ушел заниматься в библиотеку. В четверг мы устроили подушечные бои в заброшенном классе, там были почти все ребята с нашего курса и трое слизеринцев: Драко и Кребб с Гойлом — ты закрылся в душевой с какими-то расчетами и вычислениями. Наконец, сегодня закончились межфакультетские соревнования по шахматам: Третье место занял тот самый Л’евард, второе — Драко, только потому, что проиграл мне. Ты даже не знал об этом, и не поздравил ни меня, ни Драко с победой, хотя объявление о проведении турнира висит на доске уже неделю.

Ничуть не смутившись, мальчик улыбнулся:

— Поздравляю, Рон. Я рад за тебя и Драко — для него это особенная победа. Ведь именно ты научил его всему. Но пойми и ты, мне очень нужно сдать этот проект, я не могу... — «разочаровать папу» застряло в горле, и, сглотнув, он произнес: — ... ошибиться еще раз.

Рону очень хотелось закричать: сильно и громко, чтобы Гарри понял всё, что нельзя облечь в слова, но он не мог. Потому что то же самое чувствовал где-то в глубине подземелий Драко. Нужно быть сильным, чтобы они могли остаться друзьями, все вместе. Поэтому рыжик обреченно вздохнул:

— Я надеюсь, что ты хоть что-нибудь поймешь, Гарри. Пока не стало слишком поздно, пока Драко еще хочет называться твоим другом.

Гарри проводил его взглядом и неуверенно посмотрел на тетрадку в руках. Кто-то закрыл свет от камина, мальчик поднял голову: перед ним, яростно сверкая глазами, стояла возмущенная до глубины души Гермиона. Вероятно, она слышала весь разговор.

— Гермиона? — поинтересовался гриффиндорец.

— Гарри Поттер, ты просто болван! — выпалила она, грозно нависнув над ним. Впрочем, это длилось всего секунду, и каштановые волосы волной взметнулись за плечами уходящей девочки.

Гарри опустил голову. В опустевшей гостиной никто не услышал, как он грустно пробормотал:

— Да знаю я, Гермиона, знаю...

Этой ночью он долго не уходил из гостиной. Пока последние три страницы не были написаны, Гарри не поднимал головы от пергамента. Рука болела просто ужасно, глаза слезились, в тусклом свете свечи мальчик едва мог видеть расплывающиеся буквы, слова, строчки... Он изо всех стиснул виски — голова отозвалась тупой болью. Наконец, последняя точка черной каплей упала на пергамент, и Гарри, стиснув зубы от боли в затекшей спине, пересел с жесткого стула в кресло, поближе к камину. Он вытянул ноги к огню и зажмурился, позволяя оранжевому пламени гнать теплые потоки воздуха к замерзшим конечностям.

— Гермиона, я знаю, что я болван, — негромко говорил мальчик, смотря на огонь. — И знаю даже, почему. Рон ведь прав, я совсем завяз в библиотеке, да и проект совершенно не должен отнимать столько времени, они оба правы, Гермиона, — шептал он в пустоту, общаясь с невидимым собеседником. — Просто так было легче. Иначе смотрите: невероятный Гарри Поттер, поздравляем, Гарри, ты молодец! А что я? Только год отроду и сирота. Завтра у всей страны великий праздник, а я мрачный буду ходить... Не хочу Драко и Рона расстраивать. И поговорить с ними не могу...

Часы на стене пробили полночь.

— Папа, пожалуйста, помоги мне! — прошептал он, не замечая слез, бегущих по лицу. — Я в первый же день раскрыл им все свои тайны, кроме этой одной. А спустя год нерушимой дружбы не могу поговорить об этом дне! Да уж, я болван, Гермиона, и это еще мягко сказано. Как произнести вслух то, о чем невыносимо даже думать? «Прости Рон, прости Драко, я не могу праздновать смерть мамы в компании оборотня и вампира»... Я просто не смогу им объяснить.

Языки пламени хищно прорывались сквозь прутья решетки, освещая одинокую, сжавшуюся в огромном кресле фигуру. В безмолвной тишине трижды пробили часы. Оставшуюся ночь Гарри снился отчаянный крик Лили Поттер и зеленая вспышка, раз за разом обрывавшая этот звук.

Утром он едва смог встать с кровати. Комната была наполнена радостным гомоном мальчишек, которые в предвкушении вечера уже трижды перемерили все костюмы — страшно было представить, что творилось в комнате девочек. В душевой Гарри неловко столкнулся с Роном, тот увидел друга и остановился:

— Гарри, — позвал он. Мальчик на мгновение прикрыл глаза, но проницательному стратегу хватило и этого, чтобы угадать ответ:

— Прости, Рон.

Рыжик кивнул и тихо ответил:

— Я здесь, Гарри. Не Драко. Сегодня, у нас нет уроков со Слизерином, и ты сможешь хоть весь день проторчать в библиотеке. Но вечером, когда Драко придет за нами, чтобы всем вместе отправиться на маскарад, будь добр, объясни свои действия, или ты потеряешь его.

Рон повесил полотенце на крючок и покинул душевую. Гарри зашел в кабинку и повернул кран, через минуту, стуча зубами от холода, он укутался в махровый халат и лег в кровать. Завтрак и историю магии мальчик проспал, с трудом компенсировав ночные кошмары.

После оставшихся уроков, Гарри, как и предполагал Рон, отправился в библиотеку: он вспоминал все скрытые коридоры, о которых говорил ему Риш, только чтобы ненароком не наткнуться на Драко. Там он просидел до самого ужина, на всякий случай снова перепроверяя ингредиенты для зелья. В расчеты закралась ошибка, и мальчик исправлял её почти до девяти часов, пока рассерженная мадам Пинс, торопившаяся на праздник, не выгнала его из-за стола. Когда он зашел в гриффиндорскую гостиную, там его ждали.

— Ты еще не переоделся! — наигранно возмутился Драко. — Мы же опоздаем! Давай быстрей, у тебя есть десять минут.

Рон дернулся, чтобы не спрятать пылающее лицо за ладонями. Гарри сглотнул и, сняв с плеча сумку, медленно подошел к друзьям.

— Драко... — умоляюще произнес гриффиндорец, но его перебил тонкий возмущенный голос:

— Ничего не собираюсь слушать! Иди и одевайся!

— Драко, пожалуйста... — попытался остановить его Гарри.

— Поттер, если мы опоздаем, я тебя поколочу!

— Я не могу! — взорвался Гарри, — Понимаешь ты или нет? Не «не хочу», не «не пойду», а не могу! Идите без меня на этот маскарад, играйте, веселитесь! Я не могу!

Рон поднялся с дивана и подошел к Драко, тронув его за локоть:

— Пойдем, а то, правда, опоздаем, поговорите завтра.

Но слизеринец вырвал руку и, отступив на пару шагов, зло выплюнул:

— Конечно! Великий Гарри Поттер — ученик Снейпа! Весь Хогвартс должен знать, какой замечательный зельевар наш Гарри! Если зелья тебе важнее друзей, пожалуйста! Только, когда взорвется твой котел, оставив тебя в полном одиночестве, не плачь и не рыдай от того, что никто не приносит тебе шоколадных лягушек в палату! Пойдем, Рон, пусть варится в своих подземельях! — схватив рыжеволосого гриффиндорца за руку, Драко почти выбежал из гостиной. До Большого зала никто из друзей не проронил ни слова.

Гарри проводил их невидящим взглядом, слева встала Гермиона, она тоже смотрела на пустой проход.

— Ты болван, Гарри, — произнесла она.

Не ответив, мальчик выбежал в коридор.

* * *

«С Днем всех святых!» гласила огромная вывеска в центре зала. Студенты задирали головы, чтобы лучше рассмотреть висящие под потолком гигантские тыквы, которые школьный лесничий вырастил специально к этому дню. Повсюду носились искусственные летучие мыши, горели тысячи свечей. Учителя с любопытством и улыбками разглядывали костюмы первых курсов: феи, эльфы, зомби, вампиры, даже кентавры, — малыши явно готовились к празднику. Драко вошел за руку с Роном, и выглядели друзья очень угрожающе. Серебряный принц Слизерина с наколдованными клыками и строгой маской держался холодно и отстраненно, как и полагается достойным потомкам Дракулы. Хотя Рон, одетый в перекроенную домовиками друга мантию, подозревал, что блондин сильно обижен. Сам он одел на кисти длинные когти, которые своей палочкой, в целях безопасности, наколдовал ему Драко.

Друзья сидели за отдельным трехместным столиком, когда к ним подлетела красная летучая мышь с привязанным к ней листком пергамента. Рон хмыкнул, а Драко забрал бумагу и прочитал следующие строчки:

«Ты можешь петь, плясать и веселиться,

Пусть пир идет огромною горой.

Ведь Волдеморт давно уж испарился,

И ваш герой уже и не герой!»

Рон только заметил, как побледнел разрумянившийся за вечер друг, как его, схватив за руку, вытащили из зала. Директор проводил их удовлетворенным взглядом.

— Рон! — воскликнул Драко, сминая в руках новую мантию, расшитую блестками. — Мы идиоты! Мы совсем забыли! Как мы могли?!

— Что? — Рон испуганно смотрел ему в лицо: на щеках проступали яркие красные пятна. Мальчик в бессильной злости ударил по стене, до крови разбив руку, гриффиндорец смотрел на него почти в ужасе: — Драко! Что ты делаешь?

— Сегодня Хэллоуин!

— И что? Праздник же...— Рон никак не мог уловить главную мысль.

— Какой праздник? — уточнил Драко.

— Хэллоуин!

— Ещё?

— Мм, Самайн? — попытался незадачливый собеседник.

— Еще?

— 31 октября — День победы над... — глаза пораженно распахнулись. Драко горько кивнул:

— Вот именно, Рон. День освобождения магического мира от Волдеморта. Всеобщий праздник, — он едва слышно всхлипнул, и его голос сорвался на беспомощный шепот. — Только Гарри не может веселиться в день смерти своих родителей. Что же мы наделали...

* * *

На ледяных камнях коридора было ужасно неудобно сидеть, шероховатая стена натерла спину, ноги замерзли от подземельного сквозняка. Мимо в кромешной темноте пробежала крыса. «Наверное, я действительно плохой друг, — думал Гарри, морщась от холода, добравшегося до груди. — Разругался с Драко и Роном, сижу тут, жалею себя. Надо было попробовать поговорить, попытаться всё им объяснить!»... мальчик всхлипнул и зажмурился: по щекам текли горькие слезы одиночества и боли. Как же он хотел вернуть назад сегодняшнее утро, чтобы просто попробовать начать сначала.

Дверь личной лаборатории зельевара внезапно распахнулась, роняя желтую полоску света на серые камни:

— Поттер?!

Канун Дня всех святых никогда не приносил Северусу Снейпу положительных эмоций. В этот день профессор, тогда ещё совсем молодой и неопытный, принял метку Тёмного Лорда, в этот день погибла Лили. Этот год также не должен был отличаться от всех предыдущих. Поэтому вместо того, чтобы участвовать во всеобщем веселье и, упаси Моргана, в маскараде, профессор предпочёл остаться в своих комнатах, где и провёл весь день, так как зельеварение сегодня ни у кого в расписании не стояло. Он пролистал томик Шекспира, прогулялся по одной лишь ему известной поляне в Запретном лесу, даже собрал свежей крапивы и полыни из списка Поттера, а под конец вечера зашёл в лабораторию, где доделал недельный заказ зелий для Больничного крыла.

После того, как последняя микстура надёжно упокоилась в отдельном пузырьке, зельевар размял затёкшую спину и с облегчением подумал о том, что этот день закончился. Часы показывали десять минут одиннадцатого, когда он распахнул дверь лаборатории, и в смутной темноте различил знакомый силуэт.

— Поттер?! — он даже не сумел удержать мгновенно проснувшееся удивление и...беспокойство. Что этот ребёнок забыл в ночь Хэллоуина под дверью лаборатории? Мальчишка вздрогнул и поднялся на ноги. Черт, он же замёрз! «Плохо, плохо, плохо, что же делать? Мантия смята, он сидит здесь уже давно.... Почему? Как?...»

— Сэр, — едва слышно поздоровался он. Опустил голову, значит, что-то произошло.

— Почему вы не на празднике, мистер Поттер? — профессор раскрыл дверь, и свет полностью залил небольшой проход, в котором стояли волшебники.

— Я... я не могу, профессор, — сбивчиво прошептал мальчик, вытирая лицо рукавом. — Я хотел,... думал, что у меня получится, а теперь не могу, — он закусил губу, чтобы не всхлипнуть ненароком. Но слезы безостановочно текли из его глаз.

Нужно было принять решение, причём очень быстро.

— Зайдите, мистер Поттер.

Снейп хотел предложить стул, но отчего-то передумал и взмахнул палочкой, чтобы наколдовать пару кресел и стол. Его эльф Кенни уже стоял в углу комнаты в ожидании малейшего знака от хозяина. Гарри застыл на пороге, и профессору снова пришлось окликнуть его:

— Садитесь же.

Когда первые глотки горячего чая с травами, который приготовил заботливый домовик, попали в мальчика, тот даже закашлялся, но это помогло ему прийти в себя: Гарри немного успокоился и согрелся. В компании папы он чувствовал себя увереннее, не смотря на то, что тот не знал истинных причин такого доверительного отношения.

— Итак, мистер Поттер, я повторю свой вопрос: почему вы не на празднике? — Снейп не притрагивался к своему чаю и внимательно смотрел на ребёнка.

— Сэр, я повторю свой ответ: я не могу, — Гарри крепче сжал чашку, заметив, что профессор нахмурился.

— Что именно вы не можете? Ваши друзья, должно быть, вовсю веселятся: маскарад в самом разгаре.

Гарри прикрыл глаза. Он не промолчит, потому что папа поймёт его переживания, потому что он сам знает все причины, возможно, поэтому и он не пошёл на праздник.

— Я не могу объяснить Драко и Рону, почему тридцать первого октября мне совсем не хочется праздновать, почему в эту ночь я не думаю о нарядах, фокусах, ужасных тыквах и летучих мышах, почему не поддержал их веселье и не пошёл с ними на вечеринку. Я не могу объяснить, не потому, что нет слов, не потому, что нет желания, и не потому, что нет доверия. А потому что у Драко есть Нарцисса и Люциус, а у Рона — Молли и Артур. Они просто не смогут меня понять, — едва слышно произнёс мальчик. — То, чему радуется весь магический мир... для меня это не день Победы. Это день, когда Гарри Поттер потерял свою семью. Как же мне радоваться, профессор? — прошептал он, подняв блестящие от слез глаза.

Сказать, что Северус Снейп был смущён и растерян, значит не сказать ничего. Если бы он сейчас не сидел, то точно бы упал в кресло. Целый калейдоскоп эмоций сменялся где-то в неосознаваемых глубинах его разума. Привычное, ещё неповреждённое представление о том, каким должен быть сын Поттера, только что безжалостно вырвали, смяли и уничтожили, словно ненужный лист черновика, который летел в корзину, и попал в бесконечное пространство Вселенной, где никогда не сможет коснуться дна. Зельевар был потрясён тем, насколько просто и легко мальчик объяснил свою проблему ему: грубому, вредному, едва знакомому учителю, и при этом не смог поделиться с лучшими друзьями, которые, несомненно, были близки и дороги ему.

Они помолчали, Гарри допил свой чай. Пусть папа ничего не говорит, не пытается его утешить обычными, формальными словами, отдать некую дань вежливости... но быть с ним наедине, особенно сегодня, пить вкусный травяной чай, вместе хранить эту священную для них обоих тишину — это дорогого стоит. И мальчик был вполне уверен, что всё будет хорошо: не завтра, и не через год, и им обязательно нужно дождаться этого дня.

Зельевар неотрывно наблюдал за учеником и пытался как-то понять, объяснить самому себе, как может ребёнок, потерявший родителей, приходить к нему, сквозь слезы говорить о самом сокровенном, что только может быть у двенадцатилетнего человека, а потом умиротворённо пить чай и улыбаться. Это выходило за рамки обычного поведения студента. Поттер уже с интересом поглядывал на котлы вокруг, а отпустить его в едва успокоенном состоянии Снейп не мог.

— Сэр, — послышался из кресла тихий голос, — вы уже уходили, когда я пришёл?

Ему показалось, или в вопросе мальчишки проскользнули умоляющие нотки?

— Если вы не валитесь с ног, я хотел бы обсудить некоторые из ваших трав, — медленно ответил Снейп, склонив голову набок. — Несколько моментов кажутся мне спорными, а благодаря предполагаемому наличию ядов в зелье, таких нестыковок лучше избегать.

В груди, скрытой под многочисленными слоями черных одежд, остро кольнуло от взгляда детских сияющих глаз, преисполненных безмолвной благодарности.

Поднявшись со своих мест, волшебники подошли к лабораторному столу, где лежал перечень компонентов, который Гарри составлял в течение последних двух недель. Три строчки были обведены красными чернилами.

— Вот это, — указал пальцем зельевар. — Мистер Поттер, чего вы надеетесь достичь соединением корня физалиса с папоротником? Вы знаете, какой эффект они дадут?

— Да, сэр, — с готовностью ответил Гарри. — Обычно их не смешивают, потому что их действие похоже на реакцию кислоты и щелочи: полная нейтрализация всех свойств, но здесь будет также и златоглазка. Благодаря ей и то, и другое сработает.

Профессор недоверчиво замолк.

— У вас было время это проверить?

— Нет, сэр. Но я просмотрел все справочники по гербологии, какие нашёл в библиотеке. И там было написано, что обе эти травы нормально реагируют со златоглазкой по отдельности. Думаю, ничего страшного не случится, если я их соединю, — Гарри вопросительно посмотрел на отца. Тот ненадолго задумался и медленно кивнул:

— Надо все рассчитать, — со взмахом палочки к ним подлетело два стула. С верхней полки на стол опустился лист пергамента. Снейп достал чернильницу и передал одно перо ученику.

— Смотри, — позвал он мальчика, тот склонился над строчками, вылетавшими из-под руки зельевара. — Здесь нумерологические постоянные для этих растений. Данное уравнение позволяет обнаружить возможность проведения реакции между частями и характер реакции взаимодействия, если таковая все-таки имеется. Пока оно может показаться сложным для восприятия, но со следующего года, насколько мне известно, студенты нынешнего второго курса смогут посещать уроки нумерологии. Советую записаться, — рекомендовал профессор, не отрываясь от дела, Гарри сразу же кивнул: магические формулы, с такой лёгкостью составляемые отцом, удивили его своей простотой и изящностью. Уже в первой строчке уместились и буквы, и руны, и числа, заключённые в витиеватые формулы, и даже несколько символов из астрономии, насколько мог догадаться мальчик. Зато дальше остались лишь строгие, но однозначные данные. Он осторожно тронул профессора за рукав:

— Сэр, а почему здесь вы написали Sel, а дальше везде Sei? Это одно и то же? — мужчина оторвался от вычислений и, присмотревшись, негромко чертыхнулся. Первый смятый клочок с прописью заумных формул сгорел прямо на рабочем столе, оставив после себя небольшую горку пепла. Снейп опустил палочку

— Что ж ты молчал? — фыркнул он. — Нет, это разные понятия. Sel объясняет и раскрывает влияние Солнца и реакции с голосеменными растениями, а Sei — влияние Земли и реакцию на покрытосеменные, чаще всего цветковые растения. Здесь нужно два разных уравнения. В классе мы об этом поговорим в следующем году, а с твоими однокурсниками к шестой зиме.

Через некоторое время пепла на столе прибавилось: вычисления требовали сосредоточенности, а день был тяжёлый, поэтому и ошибок проскальзывало достаточно. Но скоро теория гипотетическая была подтверждена теорией экспериментальной — расчёты реакцию допускали. Оставалась только практика. На этом уставшие волшебники решили остановиться.

— Мадам Спраут сообщила мне, что физалис созреет к середине ноября, поэтому у вас есть полмесяца на свободные доработки и обычный учебный процесс. После мы начнём подготовку первой стадии, правильно? — уточнил профессор. — Насколько я понял, вы собираетесь делать зелье в четыре этапа? — Гарри кивнул, часы только что пробили двенадцать, и ему было жаль расставаться с папой. Но, как и всё прекрасное, этот раз тоже подошёл к концу. — Тогда, не смею вас задерживать, мистер Поттер, — Снейп внимательно разглядывал мальчика: было в нем что-то непонятно трогательное.

— Спокойной ночи, сэр, — Гарри встал со стула и неуверенно повернулся к папе. Невыносимо захотелось прикоснуться к шероховатой ладони, к тёплому чёрному сюртуку, поцеловать в щеку... но он не мог. Профессор не сводил с него глаз, и Гарри закончил: — Спасибо вам за то, что выслушали меня.

Снейп отпустил спинку стула и, погасив в лаборатории свет, встал прямо перед Гарри:

— Не стоит грустить, Поттер. Они — часть тебя самого.

Никто не произносил имён, но каждый понимал, о ком говорят.

— Правда? — робко спросил Гарри, едва за ними закрылась дверь. Волшебники оказались в тёмном коридоре.

— Поттер, у тебя мамины глаза, — невозмутимо ответил профессор, зажигая на кончике палочки невербальный Люмос. Свет зажегся, но это не помешало мальчику схватить папу за руку, когда в проходе зловеще скрипнули доспехи. У лестницы, что уходила вверх к башням, они расстались. Гарри не смел обернуться, а вот Снейп стоял внизу, пока гриффиндорец не поднялся на самую последнюю ступеньку, и только потом стремительно развернулся и пошёл обратно.

— Кенни, горячего чая мне, — усаживаясь в кресло, попросил Снейп.

Ему было важно узнать, как мальчик уйдёт и что может случиться дальше. Будет ли Поттер плакать, оставшись один, или ещё раз придёт к нему в прохладные подземелья, чтобы поговорить о травах и котлах? Сможет ли он в следующий раз найти слова утешения, если мальчишка решится доверить ему что-то настолько ценное? Будет ли он готов к тому, чтобы выслушать своего ученика?... Эти вопросы волновали профессора, но что было самым странным и тревожным, так это неспособность ответить хотя бы на один из них.

* * *

Гарри прошептал Полной Даме пароль и зашёл в гостиную. Там никого не было: «Наверное, МакГонагалл разогнала, или ребята на вечеринке устали» — подумал он, бесшумно поднимаясь по лестнице. В комнате стояла такая же тишина, и Гарри мог услышать только размеренное сопение Хиросимы. Каждый раз, когда он приходил поздно и слышал, как юный герболог спит — всегда умилялся. Ещё бы, средь бела дня — Гроза котлов Мистер Лонгботтом, а ночью — безвинный, безоружный, маленький, упитанный Невилл с розовыми щёчками и полосатым воротничком пижамы, который выглядывал из-под одеяла. Рона в кровати не обнаружилось: «Скорее всего, они с Драко где-то гуляют» — с толикой грусти подумал Гарри.

За окном светила полная луна, ночь Самайна выдалась ясная и спокойная. Гриффиндорец переоделся в пижаму, а потом, стараясь не шуметь, почистил зубы и вернулся в комнату. Он уже собрался ложиться, как вдруг случайно заметил две украшенные к маскараду мантии на своём стуле около кровати. Мантии Рона и Драко. «Значит, они ждали меня», обрадовался мальчик, «И куда потом делись?»...

Гарри отодвинул полог и едва не вскрикнул от испуга. На его кровати... спали без вести пропавшие друзья! Держа друг друга за руку, лёжа ухо к уху, мальчишки безмятежно путешествовали в мире Морфея. Рука Драко покоилась под рыжий шевелюрой гриффиндорца, а тот, уткнувшись в шёлковый жилет, едва слышно похрапывал. Они ушли с праздника, чтобы подождать Гарри и помириться с ним, но за разговорами незаметно подкралась усталость, и утомлённые переживаниями дети попросту заснули.

Гарри счастливо улыбнулся: пусть сегодня они ничего друг другу так и не скажут. Зато у него есть настоящие друзья, которые ждут и любят его. А значит, все разговоры можно отложить на утро. Он осторожно отлевитировал одеяло и лёг под свободный бок Драко, следом опустилось одеяло, покрывая мальчишек от ночной прохлады замка. Нежный шёлк серебряной жилетки приятно ласкал кожу, мальчик счастливо вздохнул и сонно прикрыл глаза.

— Спокойной ночи, папа. Спокойной ночи, Рон. Спокойной ночи, Драко, — едва слышно прошептал Гарри, перед тем, как окончательно присоединиться к спящим друзьям.

Гарри проснулся около шести часов, чему был очень рад, когда обнаружил себя в компании Драко и Рона. Он едва слышно хихикнул, глядя на растрёпанные по подушке светлые волосы Драко. А Рон во сне повернулся на бок и спал на самом краю кровати. Гарри очень пожалел, что у него нет фотоаппарата: снимки оторвали бы с руками. Он мягко дотронулся до руки Драко, но тот спал не слишком чутко, и Гарри тихонько потряс его за локоть.

— Драко, вставай, — негромко позвал мальчик, чтобы не разбудить Рона. Хотя с этим проблем не могло возникнуть — иногда юного Уизли будили всей комнатой. Слизеринец нехотя открыл глаза. Какое-то время до сонной головы доходило «Что? Где? Когда?», и, когда осознание пришло, Драко охнул. Гарри пришлось отчаянно помотать головой, призывая к тишине, и радостно улыбнулся:

— Вставай, уже утро, — прошептал он.

— Ты!? Мы... как?... мы ждали тебя вчера? Где ты был?.. что я говорю... Прости, Гарри, за вчерашнее, мы забыли всё совсем! Простишь? — тревожный вид слизеринца вызвал у мальчика тепло внутри. Они сидели на коленях, подмяв под себя кусочек одеяла, и Гарри легко обнял Драко за шею. Спустя мгновенье он почувствовал, как его обнимают в ответ.

— Так ты не сердишься? — растерянно спросил Драко, когда они тихо спустились в общую гостиную. Гарри, державший его за руку, довольно ответил:

— Как на тебя сердиться? Ты мне как брат, Драко, — и его счастливое лицо стало лучшим свидетельством его искренности.

Драко странно взглянул на друга и, с облегчением кивнув, размеренным шагом направился в подземелья приводить себя в порядок. А Гарри, оставшись в гордом одиночестве посреди гостиной, подумал, что даже не соврал, когда сказал, что Драко его брат. Он покачал головой и поднялся наверх будить Рона.

* * *

В первые числа ноября резко похолодало, выпал первый снег. Студенты, проходя по первому этажу, кутались в шарфы, надевали шапки и варежки. Занятия для двух младших курсов перенесли на этаж выше. Матч по квиддичу пришлось на неделю отложить, так как мадам Хуч опасалась урагана с севера. Рон со скуки заигрался в шахматы так, что Драко в последней игре разбил его в пух и прах. Гарри, лежавший в кресле свесив ноги, опустил книгу, чтобы взглянуть на друзей: Рон, некогда болезненно воспринимавший каждую потерянную фигуру, теперь равнодушно махнул рукой на поражение. Слизеринец устало откинулся на спинку дивана.

— Скучно, — протянул он, обводя потухшим взглядом серую гостиную, едва прогреваемую жаром камина.

— Предлагаю пойти на кухню, — невозмутимо провозгласил Рон, убирая шахматы в коробку. Гарри хмыкнул:

— Тебе всё поесть. А вот давай на Северный полюс! На сломанных мётлах!

Драко слушал на диалог с научным интересом: гриффиндорцы — особый, не вымирающий вид. Ветвь Homo Sapiens, ведут аналогичный образ жизни, обладают магическими способностями. Исключительны в своей тяге к экстремально опасным ситуациям и в застойные периоды жизни начинают чахнуть и увядать. Во избежание вышесказанного усердно ищут приключения на свою...

— Драко, — задорно окликнул его Рон, — на что согласен? Кухня или Северный полюс? Смотри, мы даже даём тебе варианты ответов.

«Мерлин, какие же они болваны», про себя вздохнул блондин, с улыбкой вспомнив их первую встречу в Хогвартс-Экспрессе: первое впечатление оказалось абсолютно не обманчивым. Но это вовсе не мешало ему проводить свободные вечера напротив Гроссмейстера за клетчатой доской, грея под боком наследника Слизерина с очередным томиком по зельям.

— Всё равно замёрзнем. Но на кухне есть печь и еда. Пошли, доблестные львы.

Гарри капризно надул губы, но всё же встал. Его предложение пойти на Северный полюс отвергали уже третий раз. Хотя надо было признать, что проводить вечера на кухне, уютно устраиваясь около печки под весёлый гомон домовиков, просто здорово.

— Эй, стойте, — воскликнул Рон. — Гарри, смотри, это не твоя сова? — Драко развернулся, Гарри бросился к окну и распахнул створки, чтобы птица смогла попасть внутрь.

— Мираж! Девочка, моя, — ласково приговаривал мальчик, стряхивая снежные капли с оперения, — как же ты в такую погоду, а?

Мальчики взяли подушки и полукругом сели возле камина. Гарри отвязал письмо.

«Снейп, ты готов? Если ты сейчас не у отца, иди в заброшенный туалет на втором этаже. Помнишь, про Миртл говорили, вот туда и шагай. На кране найдёшь маленькую змейку. Прикажи ей открыться и спускайся. Я буду ждать тебя внизу. Надеюсь, пароль помнишь?».

Гарри поднял обрадованно-растерянное лицо к друзьям. Рон заглянул в пергамент и удивлённо спросил:

— Что за закорючки? — Драко заинтересовался: он не видел таких символов ранее.

— Это парселтанг, — небрежно отмахнулся Гарри. Спустя мгновенье он понял свою ошибку, но друзья уже застыли на полуслове и потрясённо уставились на него. — Мерлин...

— Гарри!

— Поттер! — воскликнули хором возмущённые мальчишки. Драко запустил руку в волосы, Рон сглотнул.

— Ты говоришь на змеином языке? — возмутился Рон, но Драко внезапно хмыкнул, а потом расхохотался, принимая от рыжика недовольный взгляд.

— Мы... Рон! Он же Салгарри Слизерин Поттер! Конечно, он говорит на змеином языке! Он же наследник самого известного в мире змееуста... — блондин повернулся к виновнику комедии, Гарри кинул в ребят по подушке и, посмеиваясь, поднялся на ноги.

— Ладно, Салазар написал, что начинает обучение. Так что я пошёл. Дорогу бы ещё найти... — пробормотал он напоследок, задумчиво взъерошивая чёрные волосы. У рыжика снова зачесался нос.

— Тебя проводить? — загорелся он, проводя священный ритуал почёсывания.

— Не думаю, что Азар ждёт толпу студентов, — покачал головой мальчик. — Я не знаю, когда вернусь, так что спокойной ночи.

— Пока, — подавляя зевок, ответил Драко.

Рон пересел поближе к камину:

— На кухню идти поздно, сесть, что ли, за эссе по трансфигурации? Завтра первым уроком МакГонагалл...

Драко в благоговейном ужасе прошептал:

— Ты ещё не сделал?!

Рыжий гриффиндорец отчаянно зевнул в ответ. Блондину оставалось только закатить глаза и упасть в остывшее после Гарри кресло, чтобы ещё раз повторить слова, ставшие своеобразной мантрой.

«Гриффиндорцы — особый, не вымирающий вид. Ветвь Homo Sapiens...»

* * *

Гарри нечасто бродил по школе после наступления ночи, поэтому его двадцатиминутный поход до второго этажа оказалось целым путешествием. Команду «в кратчайшие сроки добраться до туалета с привидением» внутренний компас воспринял как «Ознакомиться с жителями ночного Хога», поэтому без Филча, обозлённого отсутствием миссис Норрис, конечно же, не обошлось. Потом неизвестно откуда выпорхнул Локхарт, правда, ночью золотая пудра в волосах отсутствовала. Он пронёсся по коридору, едва не смахнув с Гарри мантию-невидимку. За ним по пятам, громыхая, как стадо кентавров, на цыпочках пробиралась мадам Пинс, и её боевая раскраска свидетельствовала об очень серьёзных намерениях. Гарри внутренне содрогнулся: он-то наивно полагал, что ночью школа спит, ибо напряжённый ритм рабочих дней не оставлял альтернативы. Он очень жестоко ошибался.

Наконец, туалет (почему-то необитаемый) был найден, и змейка на кране подчинилась желанию молодого Наследника. Под ногами мальчика зияла широкая чёрная дыра.

— Ну, раз надо... — пробормотал он, аккуратно присаживаясь и спуская ноги в проход. Мантия-невидимка покоилась в кармане, а на Гарри была брюки, серая рубашка и темно-зелёный свитер, связанный младшими домовиками Ричард Холла.

Гриффиндорский вестибулярный аппарат выдержал сумасшедшую гонку по трубам, и Гарри приземлился на пол чистой светлой комнаты, походившей на просторную прихожую, где ежедневно принимали десятки гостей. Здесь никого не было, и он пошёл дальше. Перед ним висел вросший в стену вертикальный люк, на котором так же были выгравированы змеи. Он повторил свою просьбу, и люк открылся, представляя место, которое Гарри никогда не смог бы себе представить. Никогда...

По центру комнаты лежала мраморная дорожка, по бокам которой с двух сторон склонились выставленные змеиные головы и с разинутыми пастями, высунутыми раздвоенными языками и толстыми клаками. В центре комнаты была небольшая площадка. Перед ней всё было залито водой. И там, где она заканчивалась, вместо стены была огромная голова — высеченное из камня лицо первого Слизерина. К нему-то и вышел Гарри, вставая точно напротив головы:

— Говори со мной, Слизерин, величайший из хогвартской четвёрки! — статуя ожила, у неё открылся рот. Из непроглядно тёмного туннеля выполз огромный змей. Мальчик поражённо отступил на шаг дальше и зажмурился: он знал, что Азар не причинит ему вреда, но рисковать всё же не стоило. Да, во время обряда он смотрел, не скрываясь, но то было в голове, а в реальной жизни... Смертоносные глаза василиска — это ни больше ни меньше, чем смертоносные глаза василиска. Он почувствовал, как рядом быстро и практически бесшумно скользнул Азар — Гарри ощутил только движение воздуха. Всё происходящее неслабо нервировало, и гриффиндорец едва не вскрикнул от неожиданности, когда его лица коснулся холодный раздвоенный язык.

— Ладно, Снейп, хватит прятаться, пора учиться, — уже человеческим голосом поприветствовал мальчика Основатель. Василиск исчез, словно его и не было. Гарри осторожно приоткрыл один глаз: перед ним стоял ухмыляющийся Слизерин во всей своей красе: непокрытая голова с волнистыми волосами цвета воронова крыла, тонкая светлая рубашка с косым воротником и поверх неё — расстёгнутый по всей длине изумрудный сюртук.

Года три-четыре назад, когда Гарри ещё жил у Дурслей, ему довелось прочитать несколько комиксов в школьной библиотеке. У всех супергероев был многочисленные приспособления типа мечей, скрытых пулемётов, силовых щитов, браслетов, цепей, плащей, и т.д. При полном осмотре своего Наставника, мальчику не удалось обнаружить ничего «геройского», кроме футляра для волшебной палочки, прикреплённого к левому предплечью, и одного закрытого крепления на поясе, предположительно, с холодным оружием.

— А где василиск? — спросил мальчик, открывая и второй глаз. Азар фыркнул, направляясь к незамеченной гриффиндорцем двери:

— Вот он. Я больше нравился тебе, когда ползал на брюхе? — осведомился он. Гарри смутился, но любопытство оказалось сильнее:

— Это анимагия? — спросил он, пока мужчина махал палочкой над входом, выводя замысловатые жесты. Наконец, тот закончил и перед тем, как пройти внутрь, ответил:

— Это можно спутать с анимагией, но не она. Садись, Снейп, — указал он на стул и небольшой стол, рядом со своим, совершенно чёрным с серебристыми вкраплениями. Когда мальчик приготовился слушать, Азар пояснил: — Пока ещё рано говорить с тобой об анимагии, но ты должен уяснить разницу. Анимагия — это бонус к обладанию магией, ещё одна из способностей магов, если так проще. Если бы василиск был моей анимагической формой, то я превращался в него по собственному желанию: хочу — превращаюсь, хочу — не превращаюсь. Некоторые волшебники, из тех, кто способен к анимагии, вообще могут не пользоваться своей формой в течение жизни. А в моём случае — желание никакой роли не играет. Змей — часть меня. Он имеет столько же прав на жизнь, сколько и я. Василиск — живая, самостоятельная магическая сущность. С тобой разговаривает одна душа, заключённая в теле змея и человека. Человек — это Салазар Слизерин со своей историей и переживаниями, человек, который не любит есть сырых крыс и путешествовать по канализационным трубам Хогвартса в ноябре. Змей — это василиск, который выбрал своей обителью этот замок, который мучается от головных болей при крике петухов с раннего утра. Он — пресмыкающееся, чей взгляд смертелен для всего разумного.

— Ну надо же... — восхитился Гарри, не зная, что ещё можно ответить на такое. — Я не знал!

Азар закатил глаза:

— Ещё бы ты знал, Снейп. Так, прекращаем разговоры, — он отпил воды из стакана, стоявшего на углу стола, и прокашлялся. — Я хочу посмотреть, на что ты способен.

— Бить будешь? — пошутил мальчик. Когда Риш хотел посмотреть, что способен гриффиндорец, они до упаду занимались фехтованием. Выигрывал тот, кто садился за ужин с ровной спиной и спокойным дыханием — обычно Риш.

Салазар кивнул, поднимаясь из-за стола и доставая палочку.

— Буду бить, обязательно. А пока пятиминутный инструктаж. Сегодня вводный урок. Прежде чем тебе обучаться магии Слизерина, надо её в тебе открыть, — Гарри побледнел. — Снейп, — недовольно окликнул его Слизерин, — я же сказать «бить», а не «резать». Ничего страшного не случится. Мы устроим магическую дуэль. Предупреждаю сразу: серьёзными заклятиями атаковать не буду, тебе всего двенадцать. Но запомни, главное не сложность заклинания, а умение построить верные и полезные комбинации. Например, обычное Остолбеней и заклинание Щекотки, и твой противник умирает через пять-десять минут от нервного истощения или инфаркта. Твоя задача на ближайшие час-полтора, больше ты и не выдержишь, уклоняться, отбивать и атаковать, — Гарри просто не мог побледнеть сильнее. — Я разрешаю использовать всё, что придёт в твою голову, вплоть до демонических песен кельтов. Шучу, — гриффиндорец сглотнул. Азар тем временем продолжил. — Я добиваюсь от тебя максимального выплеска магии. Обычно, когда волшебник истощается, на смену рациональным запасам приходят резервные — стихийная магия.

Маг снова сделал пару глотков. Стакан наполнялся сам по себе.

— А можно мне тоже воды? — севшим голосом попросил Гарри. Казалось, от слов Азара в горле пересохло навсегда.

— Я совершенно уверен, что после первого раза ты потеряешь сознание, все через это проходят. Поэтому после занятия, я дам тебе достаточно сильное восстанавливающее, и завтра ты будешь чувствовать себя достаточно хорошо, чтобы посещать занятия. Каждый урок мы будем проводить такую... терапию. До тех пор, пока ты не перестанешь падать в обморок. Я рассчитываю потратить на разминку пару недель...

Гарри боялся, что третий стакан его желудок не осилит, но желанная влага не приносила облегчения.

-... После ты научишься не дожидаться «срывов», а высвобождать резервную магию сразу. В этом, собственно, и есть смысл обучения. И мы начнём заниматься с твоей основной магией. Снейп, — позвал старший маг, привлекая к себе внимание Наследника. — То, чем ты сейчас займёшься, очень важно и серьёзно. Это то, к чему должны стремиться все волшебники. Но они запирают эту колоссальную силу внутри, не давая ей развиваться. Соберись, пожалуйста, — негромко попросил Азар.

Гарри поражённо распахнул глаза, но, осознав сказанное, кивнул и достал палочку.

— Expelliarmus! Petrificus Totalus! Vingardium Leviosa! Reducto! Punto! Revelio cabesus! Altande bas! Tarantallegra! Engorgio! Punto diffindo! Rictusempra! Vingardium Leviosa! Gerasus tempo! Furunculus! Engorgio! — палочка в руке сильно нагрелась и завибрировала. Гарри уже не чувствовал страха, как было в первые минуты дуэли, и растерянности. Адреналин гонял его кровь так, что сердце в бешеном ритме заходилось в груди, ушах и даже в пятках.

Эта беспрерывная череда заклинаний, иногда абсолютно неуместно скомбинированных, выбила привычную почву из-под ног. Так он не уставал ни разу за всю жизнь. Огромные каменные змеи уже расплывались перед глазами, но заклятия ещё летели, поэтому Гарри должен был снова собраться, чтобы ринуться в бой. За последние полтора часа он раз двадцать взлетал вверх ногами, покрывался гигантскими прыщами и отбивал ногами сумасшедшую чечётку. Это не считая десятков неизвестных простеньких заклятий, о хитрых комбинациях которых и предупреждал Азар.

Сознание накрыло глухой волной бессилия, Гарри выронил палочку из ослабевших пальцев и мягко осел на плиты мрамора. Последнее заклятие, не встретив сопротивления, раздуло половину ноги, впрочем, мальчику было уже всё равно — он лежал без сознания.

— Finite Incantatem, — Азар осторожно коснулся кончиком волшебной палочки лодыжки ребёнка, возвращая ей прежнее состояние. — Отлично, Снейп, — прошептал он безмолвному собеседнику, — ты сделал всё правильно. Мой род не угаснет.

Маг вытащил из внутреннего кармана прозрачный флакон и влил в Гарри, после чего поднял мальчика на руки и взмахнул палочкой. Пространство пронзили сотни золотых лучей, образовав в воздухе чёрную арку. Спустя пару мгновений гриффиндорец крепко спал в кровати факультетской башни.

Утром Гарри проснулся полным сил и энергии: Азар не обманул, он способен посещать занятия. На тумбочке лежало письмо с очередными закорючками от Наставника.

«Доброе утро, Снейп, — так начиналось письмо, и в голове мальчика был ясно слышен ехидный голос Наставника. — Предвещая все твои вопросы, скажу: да, это я тебя принёс; нет, никто меня не видел; да, я использовал маскировку; нет, я не покажу тебе, ибо это высшая пространственная магия. И ещё несколько приятных моментов: да, ты потерял сознание; да, у тебя был всплеск резервной магии; нет, меня не размазало по стенке в ответ на полуторачасовую дуэль, и не надейся. Жду тебя послезавтра на том же месте»

Записку Гарри сжёг, чтобы у соседей по комнате не возникло вопросов, после чего оправился на завтрак.

Он встретился с друзьями в Большом зале. Драко сидел вместе со слизеринцами, но Гарри поймал его многозначительный взгляд: рассказывать об уроках Салазара придётся долго и со всеми подробностями. Рон, наоборот, нетерпеливо ёрзал на скамейке, всем своим видом демонстрируя готовность слушать. Гарри улыбнулся друзьям и налил себе апельсинового сока.

— Ты сделал эссе по трансфигурации? — с довольным видом спросил Рон. Гарри кивнул, эссе он написал ещё вчера до обеда, собираясь вечером подготовить дополнительные материалы по ученическому проекту. — Драко едва не задушил меня подушкой, когда я попросил его взглянуть на моё эссе, — рыжий гриффиндорец уже слопал половину тарелки и воодушевлённо жестикулировал. Гарри с наслаждением вонзил зубы в любимый сэндвич с телятиной. Утро началось отлично.

* * *

— Так ты говоришь, у Гарри получилось? — заинтересованно переспросил Ричард, перекатывая вилкой последнюю горошину. Азар кивнул и отложил приборы в сторону, чтобы промокнуть салфеткой уголки губ.

— Он потерял сознание, продержавшись чуть больше полутора часов. Я влил в него восстанавливающее и отправил в общежитие. Сегодня у него будут силы, чтобы посещать занятия, но думаю, Снейп почувствует кое-что особое. По крайней мере, должен... — Слизерин отсалютовал кубком и осушил его глоток за глотком. На него с любопытством смотрели две пары глаз: Ричард и Арчибальд, который к этому времени появился в столовой и слышал последнюю реплику мага.

— Будет вам! — фыркнул мужчина, дотягиваясь до аппетитно зелёного яблока. — И не говорите мне, что не знаете, как просыпается резервная магия.

По комнате пронеслось понимающе «Ааа...». Слизерин с усталым вздохом закатил глаза: иногда эта парочка здорово утомляла его.

* * *

— Мистер Поттер, пожалуйста, покажите нам ваше преобразование, — МакГонагалл подошла к их с Роном парте, выжидающе смотря поверх прямоугольных очков. Гарри достал палочку и взмахнул:

— Transformero corvus! — лежавшая на парте книга послушно обернулась вороном и хрипло каркнула на весь класс. Профессор довольно кивнула:

— Десять баллов Гриффиндору, мистер Поттер, — и кивнула на птицу Гермионе: — Мисс Грейнджер, прошу.

Девочка отложила свой учебник и взяла в руки палочку. Её выразительный взмах и чёткий голос были хорошо слышны в гудящем классе.

— Finite Incantatem! — и ворон, окатив лучшую студентку курса безразличным взглядом, снисходительно каркнул в ответ. Гермиона нахмурилась:

— Finite Incantatem transformero! — ворон был настолько же книгой, насколько и секундой ранее. В классе послышались смешки, гриффиндорка едва не плакала от досады: она всё сделала правильно!

— Тишина! — окрикнула учеников МакГонагалл. — Мистер Томас, кажется, вам здесь весело? Прошу.

Гриффиндорец нервно протёр свою палочку, чем вызвал новую волну смешков, и взмахнул ею, едва не проткнув возмущённую таким поведением птицу:

— Finite Incantatem! Ай, зараза! — он сунул прокушенный палец в рот. — Профессор, он кусается! — ворон невозмутимо сидел на парте. У Гарри промелькнула мысль, что настоящий представитель пернатых давно бы улетел отсюда. Рон, давясь смехом, сполз со скамейки, Драко изучающе наблюдал за птицей и Гарри. Профессор нахмурилась и взмахнула палочкой, что-то прошептав себе под нос. Ворона окутало голубоватое сияние, которое плавно стало зелёным и наконец, растворилось в воздухе. «Лицо» птицы технически не было способно выразить ещё большее безразличие к происходящему. МакГонагалл перевела удивлённый взгляд на студента.

— У меня для вас две новости, мистер Поттер. Плохая и хорошая.

Гарри сглотнул.

— Плохая...

— Вам придётся купить новый учебник по трансфигурации, поскольку у вас его больше нет, — к всеобщему потрясению на лице профессора была почти улыбка. Гарри непонимающе моргнул:

— А хорошая?

— Вы только что перевернули весь физический мир и создали из неживого живое. Ваш бывший учебник стал полноценной птицей. Поэтому Отменяющее заклятье и не подействовало. Кстати, мисс Грейнджер, пять баллов Гриффиндору, за идеально выполненное заклинание. Мистер Томас, три балла Гриффиндору, не размахивайте палочкой как дубинкой.

Класс дружно ахнул. Во взгляде ворона мелькнуло нечто, напоминающее благосклонность. Тишину прорезал тонкий голос Гермионы:

— Профессор, а разве мы, когда превращаем подушки и книги, не создаём живое из неживого?

МакГонагалл поправила очки и, подняв палец, заметила:

— Казалось бы верно, мисс Грейнджер, хотя здесь есть одно НО. При обычном превращении магия действует лишь какой-то промежуток времени, после чего с помощью волшебника или без неё предмет возвращается к изначальному состоянию, условно, к состоянию учебника трансфигурации. В случае, который продемонстрировал мистер Поттер, предмету придаётся новое изначальное состояние, и возврат к ипостаси книги невозможен.

Прозвенел звонок. Студенты сдали домашние работы и направились к выходу. Гарри почувствовал, что его держат за локоть. Он обернулся, Рон стоял около стены, Драко вопросительно кивнул ему:

— Что это было? — полушёпотом спросил он, когда ребята отделились от общей группы учеников. Сегодня у Гриффиндора и Слизерина все уроки были совмещённые, поэтому никто не торопился уйти.

— Я не знаю, клянусь! Может, это из-за восстанавливающего зелья, которое мне дал Салазар...

Драко фыркнул:

— В тебя надо было Эликсир жизни влить, чтобы твои силы так выросли! Чем вы вчера занимались?

— Полтора часа бились простейшими заклинаниями вроде Щекотки и Левиосы, — задумчиво ответил Гарри, усаживаясь за парту. Рон тяжело вздохнул, опускаясь рядом. После разговора Драко с Флитвиком о палочке гриффиндорца преподаватель строго запретил ему пользоваться собственной палочкой, а на уроке выдавал школьную, с универсальными стандартами, для выполнения простейших заклинаний. Несмотря на то, что колдовать получалось, чужая деревяшка не лежала в руке и раздражала.

— Полтора часа?! Но это же...

— Класс, доброе утро! — тонким фальцетом поприветствовал учеников Флитвик. Не прошло и половины урока, как кроха-профессор закончил объяснения и попросил студентов перейти к практической части.

— Драко, давай! — подмигнул Рон, зная, что друг души не чает в своём Учителе, хоть и не показывает этого на людях. Но, ведь на то Малфой и слизеринец! Мальчик в ответ довольно подмигнул. Гарри, склонив голову, с интересом слушал маленький диалог. Сейчас у него было то самое время, когда он, не скрываясь, мог изучать своих друзей и подмечать самые маленькие, незначительные и при этом выразительные детали в их общении. Чем больше мальчик узнавал их, тем больше был благодарен судьбе за такое необычное знакомство, переросшее в крепкую дружбу. Кто знает, что могло случиться, если б... ох, даже не хотелось думать о другом развитии событий, но всё же... Если бы Гарри не коротал вечера на плече Драко, в шёлковой рубашке серого цвета, окутанный ароматом свежей выпечки на школьной кухне; если бы Рон не заваливался в их тихий мирок со своим неуёмным энтузиазмом и новой порцией пирожков; если бы эти ребята не заснули тогда в Хэллоуин на его кровати... Кто бы ждал Гарри в ту ночь? Кто бы дружески хлопал по плечу каждое новое утро? Кто бы ежедневно корпел с ним над учебниками, готовя домашние задания? Вариантов была уйма: от безупречно тихого Хиросимы, до сверхактивной заучки Гермионы, которая без устали терзала учителей перед каждым новым зачётом. И сейчас, наблюдая, как, повинуясь изящным движениям палочки, перо перед белокурым слизеринцем зависло и начало писать прямо в воздухе, Гарри по-новому осознал, насколько повезло ему с друзьями.

Сквозь плотную пелену мыслей протиснулся гомон второкурсников. Словно очнувшись, мальчик увидел, как Рон подмигивает ему. Перо прямо перед его носом выводило каллиграфическим подчерком Драко:

«Поттер, очнись, солнце ещё высоко».

Он с блаженной улыбкой откинулся на спинку стула. Драко заработал десять баллов за заклинание Письма.

Весь день Гарри чувствовал необычное воодушевление и заряд сил. Мир словно приобрёл новые краски, звуки и даже запахи. Движения стали более собранными и плавными, голова сама собой держалась выше обычного. Глаза сияли внутренним, спокойным светом, а улыбка на лице отражала мудрость и превосходство. Это радовало и одновременно удивляло молодого Наследника и его друзей. Драко лишь пожал плечами, когда с Гарри в третий раз поздоровался очередной старшекурсник, Рон непонимающе посмотрел ему вслед, а их друг просто наслаждался ощущением жизни и магии, переполняющим его изнутри.

Наконец вечером, когда Драко и Рон отложили учебники в сторону и приготовились слушать рассказ Гарри, в гостиную влетел перепуганный первокурсник. Он беспомощно окинул взглядом гостиную и, наткнувшись на знаменитый шрам гриффиндорца, кинулся к нему.

— П-профессор Снейп просил передать, что сегодняшнее занятие состоится. Через... — мальчуган нашёл в гостиной часы, — десять минут.

— Ох, — судорожно выдохнул Гарри, вскакивая с кресла. Через полминуты тетрадь с записями была уже в руках. — Ребята, — кивнул он друзьям, — вы же меня простите?

— Салазара тебе в дорогу, — напутствовал его Драко, откинув пятернёй светлые волосы. От такого пожелания малыша-гриффиндорца едва не передёрнуло. Рон просто махнул на прощанье. Мгновенье спустя Гарри был уже на пути в родные подземелья.

* * *

Северус Снейп закончил обработку растений, которые ему после обеда вежливо вручила мадам Спраут, как громыхнул запыхавшийся Поттер. Личность была установлена, как только столетнюю, обитую металлом дверь едва не сорвали с петель. Две пары ошарашенных глаз в течение вечности смотрели на собеседника, давая мозгу шанс отойти от шока. Наконец, Снейп глубоко вздохнул...

— Профессор, ой, простите, я не опоздал? Мне только десять минут назад сказали, что урок всё-таки будет. Я не хотел, но, кажется, опоздал. Вы же не сердитесь? — затараторил Гарри, испугавшись, что зельевар сейчас выгонит его за отсутствие дисциплины.

— Поттер, — Снейп на секунду прикрыл глаза, собираясь с мыслями. — Я не... сержусь, как вы изволили выразиться, поскольку именно я сказал первокурснику Гриффиндора передать вам новость о проведении урока сегодня вечером.

— Спасибо, сэр! — широко улыбнулся Гарри, но мужчина продолжил говорить.

— И впредь, мистер Поттер, опаздываете вы или нет, запомните: целостность лаборатории, о которой я предупреждал вас перед первым занятием, включает в себя сохранность не только котлов и приборов по окончанию урока, но также и стен, и дверей, — под насмешливым взглядом профессора гриффиндорец стушевался и неловко замолчал.

— Сэр, простите... Может, мне попробовать снова? — Гарри потупился и уже развернулся, чтобы зайти снова, как подобает гордому и невозмутимому льву, но профессор только махнул рукой и фыркнул:

— Оставьте это, у нас много работы. Мадам Спраут обеспечила нас достаточным количеством фазалиса. Однако же постарайтесь не испортить всё, пока будете рассчитывать необходимую дозу.

— Да, профессор, спасибо.

Гарри подошёл к столу и раскрыл свою тетрадь с записями. Несколько листов были полностью исчерчены диаграммами с приблизительными расчётами реакций фазалиса. Уравнения походили на те, что показывал зельевар на прошлом занятии. Если Снейп и заметил, что его ученик усвоил и применил материал третьего курса, то ничего не сказал. Он быстро пробежал глазами написанное.

— Вот эти четыре могут подойти. Вы попробуете их по парам, — указал зельевар на последние строчки. — Если один из двух экспериментов провалится, берётесь за третий, ясно? — Гарри рассеянно взъерошил волосы и промычал в ответ что-то невразумительное. Снейп заломил бровь, и гриффиндорец спохватился:

— То есть, сэр, я хотел сказать, нам действительно нужно попробовать, — попытался оправдаться он, но профессор только развернулся, палочкой призвал стандартный котёл на подставку и зажёг под ним огонь.

— Я уж было подумал, что Гриффиндор окончательно деградировал до примитивных жвачных млекопитающих, — язвительно отметил Снейп, но к его удивлению, мальчик негромко хихикнул.

Работа закипела.

Гарри снова лежал на полу Тайной комнаты. Как и во все предыдущие разы, его сознание накрыло волной высвободившейся резервной магии.

Он много раз спрашивал Азара, почему силы появляются только после тяжёлой продолжительной дуэли, почему нельзя сразу использовать свой скрытый потенциал. На что Основатель нетерпеливо отвечал, что второе дыхание у бегунов тоже открывается не с первых шагов, зато в дальнейшем они становятся способными использовать объем лёгких гораздо продуктивнее.

Однако сегодня был особенный день. Наставник дал мальчику одно из сильнейших восстанавливающих ещё до начала дуэли. Гриффиндорец уклонялся от летящих в него заклинаний так стремительно и плавно, словно за спиной выросли крылья. Рука не чувствовала жара палочки, среди суматохи и движений разум оставался спокойным и ясным.

Мальчик почувствовал, как внутри формируется что-то могущественное, колоссальное, неограниченное, и гораздо большее, чем он сам, как лавиной нарастает жар, разгорается пламя. Это теснило лёгкие, не позволяло вдохнуть полной грудью, замедляя биение сердца, затуманивая взгляд, отдаваясь грохотом в ушах.

Время остановилось.

Салазар Слизерин опустил палочку.

Гарри, чувствуя, что силы оставляют его, опустился на холодный мрамор Тайной комнаты. В груди сжимались мышцы, боль раздирала ребра, стараясь вырваться наружу сквозь живую материю. Он испугался, что может случиться что-то непоправимое и запаниковал, царапая ногтями тонкую ткань рубашки. Боль поражала в самое сердце.

— Не смей сдаваться, Снейп! — прогремел голос Основателя. Его имя, имя его отца обожгло сознание. Последний всплеск силы колыхнулся глубоко внутри и наконец, всё затихло. А потом Гарри почувствовал это.

— Ааааа! Салазар! Помоги мне! — беззвучный вопль застрял в лёгких, зубы судорожно клацнули, когда мальчик вскочил на ноги, разрывая рубашку на груди. Треснули и разлетелись по полу пуговицы, из тела Гарри вырывались яростные голубые всполохи — это была магия, в самом чистом своём проявлении, тот самый резерв — всё, что поколениями копилось в семье Слизеринов, Певереллов, Поттеров и Принцев. Вся мощь предков оказалась доступной и готовой к использованию.

Голубые ленты стремительно заполняли Тайную комнату, вырываясь из раскрытой груди мальчика одна за другой. Десятками они разлетались в самые невообразимые направления, помещение всё больше озарялось голубым сиянием. Гарри неверяще выдохнул, глядя на развернувшееся великолепие. Из него текла магия, именно такая... чудесная, фантастическая, какую он представлял ещё ребёнком, сидя на газоне с маленькими змейками.

Едва лишь магия коснулась серебряного подола мантии Азара, тот исчез, а на его месте лежал василиск, буквально купаясь в волнах, исходивших от мальчика. Он касался языком воздуха, ощущая энергию на вкус, пропуская её через свою кровь и дыхание, каждая клеточка наполнялась волшебством, как тогда, когда Хогвартс собирался по кирпичикам, а вокруг стоявшие Основатели объединили свои Силы.

— Нассследник, приветствую тебя, — прошипел старый змей, укладываясь вокруг мальчика огромными, толстыми кольцами, — Но не открывай своих глаз.

— Это чудесно! Я чувствую магию, — шептал Гарри. И зажмурившись, повернулся на звук. — Ты Салазар?

— Это имя человека, Нассследник. А меня зови Кассий, ибо так назвала меня природа.

— Кассий, это невероятно...

— Ты достаточно выдержан для своего возраста, Салгарри: когда магию принял последний достойный рода Гонтов, Ватеру, он буквально прыгал от радости. А теперь, соберись, мальчик. Видишь все эти статуи? — василиск повернул голову в сторону каменных горгулий, которые выстроились вдоль мраморного пути по центру комнаты. — Вспомни все атакующие и разрушающие заклятия. Нужно испробовать твою магию.

Гарри оглянулся и осторожно приоткрыл глаза: змеиные головы оставались неподвижны, но их глаза блестели в отражение факелов, словно живые. Он прошёл на пару шагов, позади раздалось шипение василиска:

— Салгарри, оставь палочку, сейчас она тебе не нужна. Если ты проведёшь свою силу через палочку, она сгорит. Инструмент — удел посредственности. Мастер всегда творит руками.

Гриффиндорец неуверенно положил палочку на пол и поднял руки... В фильмах, которые пока проскальзывали в воспоминаниях детства, герои стреляли лазерами из глаз, исторгали реактивное пламя из-под пяток и создавали невидимые щиты руками. Что и как сейчас будет, мальчик совершенно не представлял.

— Мм,...Diffindo! — он выставил руки вперёд, и едва смог устоять на ногах: из его ладоней вырвались два широких ослепляющих луча и обратили ближайшую горгулью в крошку. Кассий запретил ему смотреть на себя, но по звуку за спиной Гарри понял, что василиск отполз подальше. Видимо, эффект превзошёл самые смелые ожидания Основателя.

— Не останавливайся, ты должен полностью выложиться сегодня. Это крайне важно, — прошипел из дальнего угла змей.

Гриффиндорец глубоко вздохнул и отставил одну ногу назад для большей устойчивости: всё же отдача от собственных рук была не маленькая.

— Bombarda! Reducto! Verdemilius! — Гарри не рассчитал свои силы, и ударившая в каменную статую молния едва не сбила его с ног. Отряхнувшись от пыли, он снова выставил перед собой подрагивавшие от напряжения руки и продолжил: — Expulse! Bombarda maximum! Reducto! Reducto! Reducto!

Одна за другой змеиные головы раскалывались на глыбы и разлетались в стороны, а Гарри, всё более распаляясь, не слишком старался разнообразить используемые заклятия. Василиск недовольно зашипел на него:

— Нассследник, остановись! Ты жив двенадцатую зиму! Почему в твоей голове так мало заклинаний?

Гарри даже опешил от такого вопроса:

— Так это же заклинания боя, а я мирный... — попытался оправдаться он. Прогиб не засчитали.

— Салгарри! На твоём веку две смерти Тёмного Лорда, причём обе из-за тебя, плюс к этому можно прибавить умение фехтовать, взрывы в лаборатории, эксперименты с сильнейшими ядами, и создание собственного зелья на основе ядов, хоть и на стадии разработки. Из всех мирных людей, ты самый... необычный, занимающий, так сказать, активную жизненную позицию.

— Сдаюсь,— улыбнулся гриффиндорец на такую отповедь. Честно говоря, он даже не мог представить свою жизнь с такой точки зрения. Кассий нетерпеливо дёрнул хвостом и спустя мгновение из дальнего угла комнаты до Гарри донёсся голос Азара:

— Ладно, Снейп, даю тебе ещё полчаса, чтобы вспомнить все способы атаки относительно этих горгулий. И потом, думаю, снова нужно будет передохнуть. А как отлежишься, пойдём записывать новые формулы. Песню без слов не споёшь, так что вперёд!

Обернувшись, мальчик увидел облокотившегося на стену Основателя: в руках у него лежала палочка Гарри. Вздохнув, гриффиндорец снова приступил к упражнениям.

* * *

Прошло больше месяца с момента последнего нападения, в школе по-прежнему было тихо. Драко не хотел делиться своими беспочвенными, как он считал, тревогами с друзьями-гриффиндорцами, но его мысли часто устремлялись именно к произошедшему с Джастином Финч-Флетчли. Драко предполагал, что у нападавшего была цель — студент второго курса. Но почему-то казалось, что на хаффлпаффце дело не закончится. Несколько предполагаемых целей Драко обдумывал около недели, прежде чем пришёл к заключению, что наверняка сказать нельзя. Прежде всего, подходил Гарри: у него и без таинственного убийцы полно врагов, взять хоть тех же папиных друзей — они были в числе приспешников Волдеморта и после смерти вышеуказанного сохранили желание отомстить за смерть хозяина. Подходили так же ещё пара студентов из Слизерина и один из Райвенкло. Но по сравнению с Гарри они были не так важны.

Драко повернул за угол. Его последнее, предканикульное занятие с Флитвиком закончилось полчаса назад, и теперь он неторопливо возвращался в комнату. Рядом послышались голоса, один из говорящих пытался убедить собеседника в собственной правоте, а второй снисходительно намекал на ошибку в мнении оппонента. Подойдя поближе и прислушавшись, Драко ахнул и, прикрыв ладонью рот, тихо рассмеялся.

— Профессор, это именно то, что нам нужно!

— Поттер, златоглазку вообще нельзя кипятить! Во всех авторитетных источниках написано, что это приводит к взрыву! Ты ещё долго собираешься спорить с Учителем?

— Во «Всеобщей теории» Слизерина была такая строчка: «если златоглазку использовать не в качестве самостоятельного ингредиента, а как катализатор, то можно и прокипятить». Ну пожалуйста, сэр, я совсем не хочу с вами спорить.

— Поттер...

— Сэр, пожалуйста, — Драко понял, что его другу важно разрешение Снейпа На мгновение он даже показалось, что Гарри прекратит всю работу, если на то будет воля зельевара или его неодобрение нынешней ситуации. Он сможет бросить всё, остановиться, выкинуть все свои тетрадки и записи конспектов только из-за одного слова Северуса, свой многонедельный труд, своё любимое дело... Но почему? Как это возможно? Слизеринец задумчиво покачал головой. Между тем, Гарри продолжил: — Давайте попробуем, всего один раз, профессор.

— Поттер, щенячий взгляд будешь отрабатывать на своём декане, на меня он не действует, — наступила тишина, но мгновенье спустя Снейп тихо заговорил, настолько тихо, что Драко задержал дыхание, чтобы не пропустить ни одного звука: — Понимаешь, один раз может стать последним. Мне, естественно будет жаль, если ты разнесёшь лабораторию, я оборудовал её не один год. Но ещё больше мне не понравится отсутствие у меня Ученика, или более того отсутствие самого меня. Нельзя создать между зельеваром и котлом щит, нельзя переносить ингредиент палочкой, далеко отойти ты не сможешь, а взрыв произойдёт практически в ту же секунду, когда поверхности Прима Вита коснётся златоглазка!

Драко застыл как после Петрификуса: нет, он всегда осознавал, что Гарри рискует не дожить до старости, с его-то тягой к приключениям, точнее, с его способностью на них нарываться. Но чтобы вот так напролом... Дядя Северус прав, первый раз может стать единственным.

— Спасибо, сэр, что так за меня переживаете, — едва слышно прошептал мальчик. — Вы замечательный Учитель, я ни секунды не жалел о своей просьбе обучаться под вашим руководством.

Драко мог бы поклясться, что Снейп в этот момент закатил глаза, выказывая своё абсолютное равнодушие ко всему вышесказанному. Но он также не дал бы и кната за искренность профессорского равнодушия. Он давно знал дядю и редко доверял его выражению лица. Оставалось надеяться на проницательность Гарри.

— Но, профессор Снейп, нам нужно попробовать. Это же новое зелье, значит, должно произойти что-то совершенно новое, чего ещё не случалось в магическом мире. Этим и станет кипячение златоглазки. Мы будем осторожны, профессор.

Драко не мог поверить своим ушам. Откуда в голосе гриффиндорца столько... нежности? Всё можно понять: почтение, вежливость, покладистость, даже обожание — он и сам порой ловил себя на том, что слушает Флитвика, буквально, заглядывая ему в рот. Но нежность... Мальчик покачал головой.

— Хорошо, Поттер, в любом случае нужно двигаться дальше. Сегодня или завтра здесь роли не сыграет. Но, если что, вы станете единственным моим учеником, которого я не довёл до выпуска.

— А много у вас было учеников, сэр? — внезапно поинтересовался Гарри.

Драко сглотнул. Снейп никогда не позволял говорить ему об этом. И, может сейчас он, наконец, узнает почему.

— Ни один из них не дожил до моего возраста, — сухо ответил зельевар. — Но вы и так бьёте мировые рекорды по выживанию, поэтому я просто не хочу рисковать.

— Простите, сэр.

Дядя Северус определённо лучше знал, о чём говорить семилетнему племяннику...

— Что ж, я вижу, ваше желание по-прежнему с вами. Начинайте.

Стоял декабрь, в тёмных, едва прогреваемых, подземельях ходили студенты, переговаривались портреты, светили факелы. Заканчивался обычный учебный день. Слизеринец прикрыл глаза. Второй слизеринец подавил желание отойти от ребёнка. А ребёнок, будучи гриффиндорцем, за несколько секунд вскипятил раствор в котле и бросил в него пучок златоглазки.

Внезапно Гарри ощутил то же жжение, что было у него после дуэли с Азаром. Он почувствовал магию. В котле — бурлило и пенилось зелье, за спиной — тревожными волнами молчал папа, за дверью — ...что-то смутно знакомое... Кто-то знакомый... На поверхности раствора надувались зелёные пузырьки. Они лопались, разбрызгивая маленькие капельки. На столе, где была подставка для котла, уже появились первые пятна от разъедающего состава.

Профессор не двигался с места: если кто-то кроме создателя вмешается в процесс создания зелья до его завершения, последствия могут быть непредсказуемы. Сейчас, даже будучи взрослым и благоразумным человеком , зельевар просто не мог ничего сделать, он только что потерял контроль над жизнью одного лохматого гриффиндорца. В глубине души, совершенно неосознанно, он ненавидел себя за это.

На поверхности образовалась огромная, прозрачная полусфера пузыря: его разрыв полностью разъест подставку и стол. Гарри понял, что до взрыва осталось крохотное мгновение: магия, образовавшаяся в котле при добавлении катализатора, стремилась вырваться наружу. Он понимал, что котёл и стены не станут преградой для энергии столь колоссального уровня — даже дыхание сбилось, — взрыв разрушит нижнее основание замка полностью, подземелья затопит подземным озером, а верхние этажи обрушатся сверху, погребая под собой остатки фундамента вместе с десятками студентов. «Интересно, так будет происходить каждый раз?», — успел подумать мальчик. «Салгарри, сейчас просто сделай так, чтобы эти разы вообще могли быть», — прошипел в голове знакомый голос.

Сжав кулаки, Гарри вспомнил, как он разрушал змеиные горгульи в Тайной комнате. Но здесь нужен щит, чтобы накрыть котёл. Он подошёл вплотную к котлу, насколько это было возможно, не касаясь пузыря. За его спиной застыл зельевар. По строгому лицу стекали крупные капли пота, но Снейп по-прежнему не двигался, теперь уже не потому, что не имел права, а потому, что не мог. Его сдерживало что-то невидимое и неосязаемое, но от этого не менее сильное. Гарри взмахнул палочкой, накрывая пузырь щитом. Он знал, что это ничем не поможет, но нужно было истощить свои силы до такой степени, чтобы магия сама проистекала из него.

Прошло три минуты. Драко почувствовал, как задрожал пол и стены, с потолка посыпалась пыль.

Гарри отбросил палочку, не видя за своей спиной расширившиеся от ужаса глаза отца, и коснулся полусферы ладонями. Лабораторию поглотило голубое сияние. За стеной, упал Драко, на секунду потеряв опору под ногами. Когда профессор очнулся и смог встать, он увидел, что котёл, наполненный светло-зеленоватой жидкостью, стоит на уцелевшей подставке, а на полу лежит гриффиндорец. Его очки перекосились набок, глаза были открыты, но остекленевшие зрачки не двигались. Поттер был без сознания.

Риш нервно мерил шагами широкую залу библиотеки. Прошло уже несколько часов с тех пор, как Азар вернулся в Ричард Холл, а от Гарри всё не было вестей. Арчибальда, стоящего у столика с водой, не покидало стойкое ощущение дежавю: так же переживал старый маг, так же созерцал его метания Азар, расположившись в кресле с бокалом вина, так же они все не знали, что и думать о мальчике. С Гарри снова что-то случилось, но они не могли помочь. И оставалось надеяться только на директора Дамблдора, чему Риш был не слишком рад, и на отца мальчика.

— Азар, как же так могло случиться! Ты разве не предупреждал Гарри, что может произойти, если он истощит обычный запас? Как его резервы могли открыться средь бела дня? — восклицал седовласый маг. Его собеседник раздражённо закатил глаза:

— Он варил зелье, это раз. Он варил принципиально новое зелье, это два. Кроме того, Снейп запустил неизвестную реакцию, это три. И, наконец, он спас замок от полного разрушения путём перекрытия источника энергии своей магией, это четыре. Я думаю, даже двух пунктов из этого скромного списка достаточно, чтобы высвободить резервные каналы. Если бы всё пошло иначе...

— Он же мог погибнуть!

— Успокойся, Ричард, он жив, и его жизни ничто не угрожает. Пока, — меланхолично ответил Основатель, проглотив последние капли красного вина.

— Не знаю, Азар... — расстроился Риш, но встрепенувшись, охнул: — Что значит твоё «пока»?! Что ты имеешь в виду?

— В замке по-прежнему есть кто-то, кто нападает на студентов. И мне не нравится, что я до сих пор не знаю личностей нападавших, — процедил Салазар, вновь становясь серьёзным и собранным. — Пора бы уже разобраться с ними.

— Думаешь, их много? — заметил Риш.

— Думаю, два или три. Василиск чувствовал их запахи. Их было несколько разных.

— Он не смог сказать точнее? — маг подошёл к одной из полок и, проведя пальцем по корешкам фолиантов, остановился на одном и положил его на стол. Арчибальд стёр пыль. Мужчина задумчиво кивнул, словно припоминая.

— Каишша хсаииито каишша хсаиииф касси, — довольно прошипел Кассий.

Гамма-эльф шокировано смотрел, как огромная морда василиска покачивалась в такт собственному шипению. Риш фыркнул:

— А теперь доступным языком, пожалуйста.

— Ребёнок, подросток и взрослый, — ответил Азар, вернувшись в человеческую ипостась. Арчи пару раз недоумённо сморгнул и тряхнул ушами. — Пол Кассию определить не удалось. Это что-то значит? — поинтересовался он.

Бледные узловатые пальцы мага листали книгу, он только кивнул:

— Я не помню точно, где же я это видел, была одна история лет триста назад... А, вот, нашёл! Держи, можешь прочитать, — Риш протянул мужчине текст, написанный на древнем языке корсикан.

«Жили в долине Светлого моря три брата. Они зарабатывали на жизнь, показывая магглам фокусы с помощью своей магии. Однажды их пригласил к себе во дворец король, чтобы они показали чудеса его маленькой дочери. Никто не знал, что девочка была ведьмой. Стихийная магия вырвалась из неё, когда начал колдовать младший брат. Его пепел развеял по морю северный ветер. Неутешным было горе братьев, но ещё сильнее был их страх перед королём. Начал выступление средний брат. И его тело загорелось огнём. Когда настал черед старшего, тот, предвидя скорую гибель, поклялся богам отомстить за смерть братьев. Древние силы услышали его вопль и послали ему знак свыше — огромного змея, рождённого нести смерть. Когда магия ведьмы возгорелась огнём, едва касаясь тела последнего из братьев, змей уничтожил короля и его дочь. В обмен на их души он вернул младшего и среднего брата. С тех пор и повелось, что трое разного возраста, объединившись со змеем, забирали для богов невинные души, поддерживая ослабших, которые вернулись с того света».

Волшебники немного помолчали. Риш сел в кресло с высокой спинкой, позволяя Арчи массировать ноющие виски. Азар напряжённо думал.

— Захватывающая история, — отмахнулся он спустя минуту. — Если половина из этого правда, то, по крайней мере, нам известно, что происходит в школе. Но... тогда кого хотят вернуть с того света? Неужели Тома?

Риш фыркнул:

— Надеюсь, ты не собираешься предоставить нашим заблудшим душам ещё и змея? Так сказать, для полного комплекта...

Мужчина, размышляя, покачал головой, однако скоро его зелёные глаза даже потемнели от удовольствия:

— Ричард, перья мне в овсянку, да ты просто завалил меня идеями!

* * *

Гарри открыл глаза и осторожно сел. Вокруг было темно и тихо. Он огляделся: рядом стояли пустые застеленные койки, на тумбочке у его кровати — пузырьки с жидкостями. Часы в Больничном крыле пробили четыре раза. Ну что ж, утро, так утро. Голова немного побаливала, Гарри вспомнил вечер в лаборатории, его зелье, слова папы, взрыв...

Что с папой? Он жив? Чем всё закончилось?

Последнее, что стояло перед глазами — это яркая вспышка, на миг даже ослепившая его, дальше сознание поглотила тьма. Нужно сейчас же что-то делать. Гарри подумал, что если с профессором, не приведи Мерлин, беда — его вряд ли разместят в крыле простудившихся и поцарапанных студентов. Может, он у себя в комнатах? Гарри поправил повязку (всё-таки без бандитской пули не обошлось) и медленно поднялся с кровати. Поверхностный осмотр и разминка конечностей подтвердили общую боевую готовность организма к перемещениям, и Гарри отправился туда, куда звало его сердце: в родные подземелья.

На стук в дверь зельевар откликнулся быстро, можно даже сказать, практически мгновенно, словно стоял за стеной и ждал, когда же кто-нибудь постучится. Ещё бы, полпятого утра — самый пик приёма гостей. Гарри облегчённо выдохнул:

— Вы живы, профессор!

Выражение лица чудом выжившего Снейпа с трудом поддавалось словесному описанию.

— И вы пришли сообщить мне об этом, мистер Поттер? — отойдя от потрясения, буркнул сонный профессор. Он оглядел своего ученика. Тапочки на босу ногу, полосатая пижама из Больничного крыла, робкая улыбка, очки, воронье гнездо на голове — цел.

— Я так боялся, что мог навредить вам, сэр, — доверительно произнёс мальчик.

— А почему вы не находитесь, как и положено больному, под наблюдением мадам Помфри? Вы самовольно покинули Больничное крыло, мистер Поттер? — Снейп запахнул мантию, накинутую поверх чего-то, что невозможно было разглядеть под ней, но зелёные тапочки, выглядывающие из-под полы, Гарри заметил.

— Сэр, под наблюдением мадам Помфри сейчас проходит какой-нибудь интересный сон, и я не хотел её беспокоить, — виновато улыбнулся гриффиндорец, потирая одну замёрзшую ногу об другую. Этот жест не остался незамеченным. Зельевар только фыркнул, приглашая несносного ребёнка в комнаты:

— А меня, значит, беспокоить можно?

— Я же переживал, сэр, честное слово! — порадовал его мальчик, забираясь с ногами в тёплое кресло перед камином. Глядя на то, как Поттер смело, без неловкого стеснения освоился в личных комнатах своего учителя, профессор только покачал головой.

— Кенни, — подавляя зевок, позвал он. В тот же момент с хлопком появился заботливый домовик: эльф изо всех сил пытался казаться бодрым и невозмутимым, но нетвёрдая стойка и заспанная мордочка выдавали его с головой. Профессор недовольно проворчал: — Смотри, Поттер, до чего ты довёл моего эльфа. Кенни, — обратился он к сонному созданию. — Принеси, пожалуйста, мистеру Поттеру чай с молоком и пару тостов, а мне... просто тёплого молока. Пожалуй, для кофе ещё рановато.

Гарри с интересом слушал негромкое ворчание папы, грея ноги в глубине удобного кресла, и чувствовал, как по телу пробегает сладкая дрожь от осознания, что он рядом. Было что-то невероятно простое и нежное в том, чтобы вместе с папой сидеть у камина предрассветным утром и пить чай с молоком. Мальчик был рад, что папа не сердится на него из-за взрыва, и даже впустил его в личные покои, где, по мнению Гарри, не многим довелось побывать.

Когда чашки были отставлены в сторону, профессор закинул ногу на ногу и внимательно взглянул на ночного, точнее, утреннего гостя. За двое суток, пока гриффиндорец лежал, не приходя в сознание, зельевар успел тщательно изучить приготовленное зелье и пришёл к достаточно неоднозначным выводам. У него накопились вопросы.

— Итак, мистер Поттер, я жду, что вы объясните мне произошедшее в лаборатории два дня назад, — заинтересованно начал профессор. Гарри едва не подавился остатками чая:

— Два дня?! Я был в Больничном крыле целых два дня?! Но как?

— А вот это я и хочу услышать, мистер Поттер. Как вы могли настолько истощить себя, что провалялись в лёгком подобии магической комы два дня? — Снейп выразительно поднял бровь. Мальчик испуганно покачал головой. — Вы не знаете, мистер Поттер?

— Мне показалось, или мы были в лаборатории не одни? — попытался увильнуть Гарри, припоминая ощущение знакомой магии.

— С мистером Малфоем всё в порядке, его царапину на лбу мадам Помфри вылечила, и он поклялся больше не подслушивать за дверью. Но, не вздумайте отвлечь меня. Что ж, про истощение вы не знаете. Но может вам известно, с какой целью вы отбросили палочку, когда взрыв огромного пузыря с ядовитой кислотой едва не уничтожил нижнее основание замка? Решили умереть как герой: грудью на пику?

— Сэр, понимаете, — отчего-то вздрогнул мальчик, подняв голову, — я почувствовал какое-то странное жжение внутри, вот здесь, — он положил ладонь на грудь. — Я понял, что если не выброшу палочку, то она сгорит. Я не знаю, что это было, профессор. А потом этот шар начал надуваться, и я накрыл его, как смог. Я испугался, что вы можете пострадать, и я не хотел, чтобы вы волновались, простите, — прошептал Гарри.

Сердце больно кольнуло от тихого детского «Простите», но Снейп, не обращая внимания, продолжал настойчиво спрашивать:

— Ты испугался, что могу пострадать я? Поттер, — рвано выдохнул сквозь сжатые зубы мужчина: — Я. Стоял. У тебя. За спиной. И ты волновался за меня?!

— Да, сэр, — ещё тише ответил мальчик.

Зельевар резко поднялся с кресла и подошёл к сжавшемуся ребёнку. Он навис над ним, словно коршун, и опасно низким голосом произнёс:

— Ты вообще понимаешь, насколько это было опасно? Ты понимаешь, что мог умереть? — Гарри почувствовал, что его ноги снова замёрзли. По позвоночнику пробежала дрожь. Он молча кивнул. Мужчина с негодованием оттолкнулся от подлокотников и отошёл, чтобы опереться на каминную полку.

— Ничего ты не понимаешь, мальчишка, ничего не понимаешь... — зло шептал он пеплу на чугунной решётке. Горечь и раздражение странным образом перемешались в его сознании. Он едва не убил ребёнка. И этот ребёнок ещё может беспокоиться о нём. Глядя на поникшие плечи папы, Гарри тихонько встал с кресла и робко обнял мужчину за пояс:

— Простите, профессор, я так виноват, — шептал он, уткнувшись в колючую чёрную мантию.

Снейп вздрогнул, когда почувствовал слабое прикосновение маленьких рук. Происходящее определённо было сном. Именно тем назойливым странным сном, который может присниться только после пяти утра, перед самым пробуждением.

— Поттер, — севшим голосом произнёс мужчина.

Гарри отступил на шаг, разомкнув объятие, и посмотрел в лицо учителя широко распахнутыми зелёными глазами. Снейп знал, что во взглядах, обращённых на него, обычно бывают страх, злость, недовольство, очень редко, но всё же — радость. То, как на него смотрел гриффиндорец в полосатой пижаме, не поддавалось никакому объяснению. И мужчине совершенно не хотелось искать эти самые объяснения, не сейчас.

— Что же вы за существа такие, гриффиндорцы? — безнадёжно спросил Снейп, растерянно выискивая на смущённом лице намёк на ответ. Мальчишка довольно улыбнулся. — Ладно, Поттер, через три дня начнутся рождественские каникулы. Пока вы «спали», я изучил некоторые свойства получившегося зелья. Оно должно настаиваться достаточно долгое время. Вам известно об этом?

— Да, профессор. Когда я выполнял предварительные расчёты, там никак не сокращался один символ. Я посмотрел значение в справочнике, это значит, что для полного равновесия магии и свойств природных компонентов, необходимо отстаивание. Только не удалось вычислить срок, — недовольно пробормотал мальчик.

— Вы остаётесь на каникулы в замке или поедете домой? — поинтересовался зельевар. Гарри кивнул:

— Домой, сэр.

— Тогда делаем так: я в любом случае остаюсь в школе, поэтому, когда зелье настоится, я отправлю вам сову с уведомлением. И мы решим, что делать дальше, — профессор задумался и замолк. Они могут заморозить зелье до конца каникул, но тогда совершенно неизвестно, как это может отразиться на свойствах. Тем более варить подобное второй раз зельевар не позволит и под страхом смертной казни, слишком рискованно. Или другой вариант: в нужный момент просто пригласить Поттера в замок. Хотя это будет нонсенс: вызвать студента из дома в школу на каникулах. Снейп покачал головой и развернулся к странно притихшему гриффиндорцу. Впрочем, странность разрешилась быстро — мистер Поттер сладко спал, свернувшись в одном из кресел. Часы показывали полшестого утра.

Повинуясь безмолвному приказу хозяина, Кенни накрыл мальчика плотным одеялом. Тот причмокнул губами и безмятежно засопел. Снейп возвёл глаза к потолку и, переодевшись в повседневную одежду, сел в кресло напротив. Много мыслей витало тем утром в голове Мастера Снейпа. И каждая, так или иначе, касалась одного черноволосого гриффиндорца, который, ничего не подозревая, крепко спал под редкими и совсем не строгими взглядами папы.

Гарри со свёртком в руке стремительно мчался по коридору школы. Бежал быстро, потому что опаздывал на красный Экспресс, который должен отвезти всех студентов на заслуженный отдых, а конкретно — до вокзала Кингс-Кросс. А таинственный свёрток, тщательно упакованный с вечера в бумагу серебряного цвета, и стал причиной такого стремительного передвижения.

После перешедшего в допрос, как считал Гарри, утра в гостиной папы, он более не пересекался с профессором из-за занятости последнего. Предканикульная бюрократия: справки, списки, отчёты, заявления — всё это тяжёлым бременем легло на плечи декана Слизерина. Зельевар буквально с головой погрузился в кипы бумаг, ворохи пергаментов и горы тетрадей. Кенни, эльф папы, с которым Гарри удалось наладить дружеские отношения, был очень огорчён состоянием «мастера Северуса». И с лёгкой руки гриффиндорца, наварившего за оставшиеся два дня полный котёл своего личного укрепляющего зелья (с капелькой крови — Азар сказал, что от этого вообще можно неделю работать на одном воздухе...), домовик согласился подливать его в напитки хозяина не чаще трети кубка в день в течение всех каникул.

И теперь, когда настала пора «прощаться», а Снейп так и не вылезал из своих тёмных дыр, Гарри решился сделать первый шаг.

Точнее, первую стометровку на скорость.

Пару секунд отдышавшись, он постучал в дверь. К досаде зельевара, дорогу к каждой нужной двери в подземельях мальчик знал лучше, чем любой из слизеринских семикурсников. Дверь открылась.

— ДорогойпфесрСнейпозравляюВассРождеством! — выпалил Гарри.

Огромный педагогический, и не только, опыт удержал зельевара от имитации звуков Ordinarius_Ovis.

— Поттер... — ответ, конечно, оставлял желать лучшего. Но это было во много раз содержательнее опешившего лица.

— Это вам, сэр, — улыбнулся мальчик, протягивая свёрток. Драко рассказывал истории, ходившие в Слизерине: зельевар не принимал подарков и проклинал всякого, кто осмелится на подобное. Поэтому змеёныши подарков не дарили — просто уважали. А вот Гарри решил рискнуть, и, кажется, его пока не прокляли. Профессор удивлённо поднял бровь:

— Что это?

— Это ваш подарок, сэр, — оптимистично выдал гриффиндорец.

— Не припомню, чтобы что-то дарил кому-либо, — язвительно ответил Снейп. Гарри собрался с духом:

— Это мой подарок вам, сэр. Раз уж я уезжаю, и меня не будет в школе на Рождество, я решил поздравить вас заранее. Надеюсь, вам понравится, — зельевар медлил, и Гарри умоляюще посмотрел на него. — Ну, пожалуйста, профессор, иначе мы действительно проведём Рождество вместе. Возьмите, и я даже не буду писать вам на каникулах!

— А вы собирались? — ужаснулся зельевар, забирая свёрток.

— А можно, сэр? — обрадовался мальчик.

— Поттер, ты опаздываешь... — угрожающе начал Снейп.

— Уже убегаю, сэр, до свидания!

* * *

Он забежал в одну из тёмных ниш, которыми так славились мрачные подземелья Слизерина, и четыре раза стукнул по одному из камней. Одна стена образовала небольшой проход, и мальчик начал быстро подниматься по лестнице внутри. Он добрался до очередного входа, там уже ожидал Кенни. Заметив «молодого мастера», домовик испуганно пискнул и чуть не подскочил от охватившего их обоих волнения.

— Гарри Поттер, сэр! Кенни думал, что вы не придёте!

— Прости, я торопился, как мог, — мальчик передал свёрток эльфу. Широкие треугольные уши домовика колыхнулись от восторга.

— Молодой мастер Гарри, Кенни очень благодарен! Никто не дарил таких прекрасных подарков Кенни! Это замечательная вещь! Спасибо, Гарри, сэр!

Гриффиндорец смущённо улыбнулся.

— Откуда ты знаешь, что там, Кенни?

— Эльфы чувствуют магию, мастер Гарри. Я чувствую, здесь много магии, много светлой магии.

Гарри понимающе кивнул, Риш говорил о таком, да и Арчи порой удивлял его особой «проницательностью». Но всё же он решил рассказать домовику, что тот приобрёл.

— Здесь Амулет Счастливой пары, Кенни, может, когда-нибудь он тебе пригодится. Как ты думаешь?

Эльф бережно прижал свёрток к груди, покрытой светлой накидкой с инициалами хозяина, и трепетно вздохнул:

— Кенни не может привести пару в семью без разрешения хозяина, мастер Гарри. Кенни — хороший эльф, и он послушается мастера Северуса.

— Конечно! Но, знаешь что, я обещаю тебе, скоро ты сможешь это сделать. И твой хозяин не будет ругаться. Думаю, он будет совсем не против, — задумчиво проговорил Гарри, словно обращаясь к самому себе.

— Гарри Поттер, теперь вы не торопитесь, сэр? — заботливо спросил домовик. Мальчик вскинул голову и странно замолк. Эльф опустил уши: он никогда не видел такой беспомощности у людей.

— Кенни?... — тихо попросил Гарри.

— Сэр?

— Можно я передам тебе кое-что?

— Кенни всё сделает, молодой мастер!

Вздохнув, Гарри сунул руку и карман и вытащил ещё один пакетик, перевязанный простой верёвкой, к нему был прикреплена записка.

— Это подарок профессору Снейпу, Кенни, — произнёс гриффиндорец, протягивая пакетик удивлённому эльфу.

— Второй подарок, Гарри Поттер? Кенни знает, что молодой мастер только что поздравил хозяина с Рождеством. Мастер Северус может быть недоволен, — предупредил он мальчика.

— Этот подарок на День рождения, Кенни. Я не знаю, имею ли я право поздравить профессора, ведь это личное... А вдруг ему не понравится, или это рассердит его? Кенни, что мне делать? — с тревогой в голосе прошептал он. Домовик сделал шаг вперёд и успокаивающе коснулся руки гриффиндорца.

— Кенни думает, Гарри Поттер поступил очень благородно. Мастеру Северусу обязательно понравится. Но ваш поезд отправляется через две минуты, — Гарри ахнул, но Кенни взял его за ладонь: — Вы не голодны, сэр?

— Я быстро позавтракал, и сразу сюда, — непонимающе ответил мальчик.

— Тогда лучше закройте глаза, мастер Гарри, — подсказал домовик. Гриффиндорец почувствовал, что его внутренности сжимаются до размеров спичечной головки, и стиснул зубы, чтобы завтрак остался с ним. Через секунду они стояли перед ярко-красным Экспрессом.

— Кенни! — восхищённо воскликнул Гарри.

— До встречи, мастер Гарри!

* * *

Драко и Гарри проводили Рона и остались на перроне, чтобы обменяться последними словами до встречи с родителями. Светловолосый слизеринец грустно улыбнулся, когда увидел протискивающегося сквозь толпу магов огромного Вернона Дурсля. Это означало расставание на долгие две недели — целых полмесяца без Гарри. А тот, наоборот, подмигнул другу и тихо хихикнул:

— Знакомься, Драко, Эриш Ричард Хогвартс, человеческая ипостась нашей любимой школы собственной персоной.

Драко от удивления даже приоткрыл рот и хотел что-то сказать, но его опередил только прибывший Люциус. Завидев ужасного маггла, который в прошлый раз едва не оторвал ему руку, благороднейший лорд Малфой более не жаждал встречи. Посему Драко, кинув на друга, последний, извиняющийся взгляд, последовал за отцом. Гарри четыре секунды провожал его взглядом. Что-то подтолкнуло его:

— Драко, — крикнул мальчик, срываясь с места, — постой!

Наследник Малфоев обернулся и тут же был схвачен в объятия сумасшедшего гриффиндорца.

— Напиши мне, иначе, я совсем загнусь в лаборатории, — Драко с улыбкой покачал головой и несильно стукнул друга по плечу.

Ричард Холл встретил Гарри радостной улыбкой Арчи, снисходительным кивком Азара и вкусным, сытным ужином.

* * *

Кенни застилал кровать, когда в комнату вошёл зельевар. В руке он держал тот самый пакетик, что передал через эльфа Гарри.

— Кенни, ты знаешь, откуда это взялось на моём столе? — строго спросил мужчина. Домовик испуганно прижал уши. — Итак, я жду.

— Мастер Северус, это Кенни положил подарок на ваш стол. Кенни очень виноват, хозяин.

Снейп поджал губы, не собираясь вымещать свои эмоции на неповинном существе.

— Ты не причём, успокойся, — он развернулся и вышел из комнаты.

Профессор сидел в высоком кресле у камина и, хмурясь, читал прикреплённую записку. Рядом был заваленный письмами журнальный столик: волшебники, с которыми Снейп никогда не встречался, но которые самыми изощрёнными способами зачем-то находили повод написать, и бывшие студенты, преимущественно слизеринцы, раз в год присылали ему гору ненужной макулатуры. Да-да, это были обычные письма, где тщательно, со всеми подробностями описывались пожелания долгой счастливой жизни и всяческих благ. Некоторые письма, как, например, от миссис Фаддлингтон из Нового Уэльса, зельевар сразу кидал в огонь, изредка фыркая над особо странными фамилиями; были десять или двадцать, которые с лёгким интересом откладывались в сторону — письма от людей, чьи имена профессор хотя бы знал. Но вот записка, которая держалась в едва дрожащей руке, отличалась от всех остальных.

Во-первых, она была с подарком. За последние годы Снейп, мог бы поклясться, получал подарки исключительно от преподавательского состава Хогвартса и семьи Малфоев — по старой дружбе. Впрочем, этому факту зельевар был скорее рад, потому что даже представлять не хотел, что бы ему могла подарить пресловутая миссис Фаддлингтон, доживающая в Новом Уэльсе уже тринадцатый десяток. Снейп развернул пакетик, внутри оказалась тонкая книжечка размером с ладонь. На ветхой обложке серебряными буквами было написано: «Последний рецепт Аделаиды де Оливейра Принц». Зельевар почувствовал, как вспотели руки, от потрясения он чуть не выронил книгу. Этот рецепт считался утерянным навсегда для одной половины волшебников, когда вторая половина даже не верила в его существование! В Португалию было послано три отряда специально обученных археологов, историков из Отдела Тайн и лучших зельеваров за последние четыреста лет. Они вернулись ни с чем. И тут, какой-то второкурсник-гриффиндорец так легко отдаёт то, что стоит целое состояние! А, ну правильно, он ведь и не подозревает, каким куском одарил профессора Снейпа. Мужчина подавил малодушное желание вскочить и станцевать ламбаду, опасаясь за психическое благосостояние своего эльфа...

Во-вторых, подарок был важен для Снейпа как зельевара и даже как Мастера Зелий. Но кроме этого, книга оказалась для профессора глубоко личным подарком. Аделаида де Оливейра была первой женщиной из рода Принц, чьи работы в области зельеварения произвели техническую революцию и вывели эту науку на новый уровень, впервые прославив род Принцев как зельеваров. В Академии, где обучался Северус после школы, её догматы и положения изучались в качестве источника и базы, стандартов науки. Именно Аделаида разработала сравнительную таблицу животных и растительных ингредиентов, подвела нумерологию к границе с зельеварением, позволяя с помощью уравнений проводить теоретический анализ зелий. Их профессор на уроках рассказывал Снейпу и его однокурсникам о том, что мадас де Оливейра некоторое время работала совместно с Николасом Фламелем. Но позже их пути разошлись: Фламель понял, что алхимия и зельеварение — вещи совместимые, но разные. И дружеским напутствием пожелал Аделаиде развивать её любимое дело так же, как сам Николас когда-то развил алхимию.

В-третьих, маленькая записка с формальным поздравлением, на первый взгляд состоящая из двух строк, по мере прочтения увеличилась до размеров приличного письма. Нельзя сказать, что мужчина был сильно удивлён, но вот откуда второкурсник мог знать такие... мм, интересные чары? Может, Драко подсказал. Отчего-то не хотелось думать, что крестник может иметь некоторое отношение к словам, что призывно разворачивались перед глазами.

«Дорогой профессор Снейп, позвольте поздравить Вас с днём Рождения! Я хотел бы пожелать Вам счастья, здоровья, спокойной и беззаботной жизни, но вместо этого я хочу извиниться. Простите меня, профессор, за то, что последние полтора года несколько раз я чуть не лишил Вас возможности отпраздновать этот самый день. Простите, что думал только о своих делах и не заботился о Вашей безопасности тоже. Простите, что едва не угробил всех нас прямо перед Рождеством.

Я не вполне уверен, что имею право писать Вам, и тем более дарить подарки, но мне было очень приятно подумать о том, что Вас бы это порадовало. Знаете, как это было непросто? К счастью, Драко пригласил меня к себе в мэнор на один день, и мне удалось, правда, вместе с Драко и миссис Малфой, попасть на Косую алею. Я попросил их зайти со мной в Гринготтс, чтобы посмотреть некоторые книги для чтения из сейфа. Когда я уже собирался уходить, на глаза попалась эта книжечка. Последний рецепт — это же звучит, как заголовок страшной тайны! Думаю, что своё последнее зелье я сделал бы самым лучшим. И мне показалось, что Вам было бы интересно прочитать это.

Как там моё зелье поживает? Ой, простите, сэр...

С Днём Рождения, профессор Снейп!

С уважением, Гарри Поттер.

P.S. Не ругайте Кенни, я умолял его почти на коленях!»

В-четвёртых, отправителем был Гарри Поттер. Гарри Поттер, который совершенно не собирался пользоваться черновиком, и без зазрения совести перечеркнул пару строк... Почему-то особенно цепляли взгляд странные расплывчатые буквы, словно промокшие от капель воды и бессовестно улыбающаяся рожица — таланта к рисованию у мальчишки не наблюдалось.

Профессор смотрел на огонь. Скоро он встанет, подойдёт к камину, чтобы опереться на любимую полку и прижать указательный палец к губам. Профессор делает так всегда, когда не знает, в какие слова облечь свои мысли. Он не знает, что на его лице будет выражение абсолютного умиротворения. Может быть, после обеда, когда Дамблдор в присутствии всех профессоров поздравит его с праздником, после бесконечной череды рукопожатий и дружеских похлопываний по плечу, его, наконец, отпустят на свободу. Тогда он спустится по одной лишь ему известной тропинке, приминая ботинками хрустящий снег, и зайдёт на пустую поляну в Запретном лесу. Может быть, он поднимет лицо к небу, чтобы падающие снежинки таяли на его тёплой коже, а может, закроет глаза и будет просто слушать тишину. Она будет говорить тысячами январских заснеженных Вселенных, а профессор Снейп — слушать и представлять неумело нарисованную рожицу с открытой детской улыбкой.

Рождество в замке Ричард Холла стало для Гарри настоящим праздником. Арчи и Риш постарались сделать этот день особенным и незабываемым. Утром под огромной пушистой ёлкой, которую они все вместе наряжали вчера, лежала гора подарков, и Гарри с радостным воплем помчался разбирать подарки. Сэр Николас подарил каждому обитателю замка маленькие флакончики с зельями: Азар молча сунул свой в карман, чтобы избежать ненужных вопросов; Риш с удовольствием выпил предназначавшееся ему Зелье счастливых фокусов и полчаса радовал друзей внезапными метаморфозами вроде ласт вместо ног и кактусовых колючек на голове; увидев свой подарок, Арчи едва не заплакал, после чего извинился и с самым счастливым выражением лица поднялся к себе в комнату.

— Мистер Фламель подарил мне Отражатель! — подпрыгнул он на месте и побежал вверх по лестнице.

Гарри с любопытством посмотрел ему вслед. Риш объяснил мальчику поведение обычно спокойного эльфа.

— Отражатель — это зелье, которое помогает увидеть тех, кому ты дорог. Арчи уже несколько сотен лет не видел дома, потому что туда, где находятся общины высших эльфов, очень сложно добраться. Это почти другой мир, и проход между магической Англией и местом обитания гамма-эльфов открывается не часто. Думаю, Николас недолго думал над его подарком, — нежно, с ноткой печали улыбнулся старый маг. Гарри поймал себя на том, что не задумывался, а есть ли семьи у его друзей. Весёлый голос Риша отвлёк мальчика от тяжёлых мыслей. — Ну, давай-ка посмотрим, что господин алхимик приготовил тебе!

Они быстро развернули обёртку — внутри была книга. Гарри удивлённо воскликнул:

— Но почему книга?

Риш хмыкнул, потом фыркнул, и посмотрел на мальчика: он, словно щенок, отряхнувшийся от нежеланного душа, растерянно рассматривал лежащую перед ним книгу. Риш, отсмеявшись, ответил:

— У зельеваров не принято дарить друг другу зелья. Это считается оскорблением, что-то вроде «Держи моё, раз сам не умеешь». Поэтому, если один зельевар хотел подарить зелье другому, он дарил рецепт. Николас сделал именно так. Должно быть, там есть что-то для тебя интересное, — заметил волшебник. И попросил: — Только не убегай, как остальные, давай посмотрим остальные подарки. Мальчик довольно кивнул, и они накинулись на гору обёрточной бумаги: от Драко ему досталась новая сумка со специальными чарами вместимости и непроницаемости, от Рона — пироги и часы со стрелочками «Сплю», «Проспал завтрак», «Проспал уроки», «Проспал всё на свете», «Бодрствую». Риш хохотал до слёз, Гарри с удовольствием жевал пирожки с вишнёвым джемом. Он не удивился, получив подарки от Невилла и Гермионы — новый кактус и книгу о домовых эльфах. Для полного счастья мальчику не хватало только одного подарка, но он понимал, что рассчитывать на него было бы верхом глупости. Однако, его ожидания не оправдались: прилетела Мираж и плавно спланировала на стол перед удивлённым Гарри. К лапе была привязана записка: «Косая Аллея, дом 43, третий стеллаж, шестая книга. Поттер, если очень интересно, обращаю ваше внимание на страницу 412. После каникул надеюсь увидеть вас в целости и сохранности. С. Снейп».

Вечером Гарри думал о своих замечательных друзьях, папе, маме... и заснул счастливым детским сном.

* * *

— Рэйви, как там твоё зелье? Получается? — спросил Арчи. Они закончили домашнее задание по трансфигурации, Гарри отложил перо и взял тряпочку, чтобы протереть пальцы от чернильных пятен.

— Пока не знаю, — пожал плечами мальчик. — Профессор сказал, что напишет, когда оно подойдёт. Может где-то после каникул. Но мы уже сделали одну часть из трёх. Вполне, — он хмыкнул, — как ты знаешь, успешно...

— Это когда ты едва не завалил замок тысячелетней свежести? Успешно?! — Риш, заглянувший к ним на минутку, расхохотался. — Что планируешь делать дальше? И вообще, когда ты собираешься посвятить нас в смысл этого зелья?

— Да, — заметил гамма-эльф, — Для чего оно?

Мальчик немного помолчал, а потом ответил:

— Арчи, Риш, можно, я пока не буду говорить вам. Вдруг не получится. Всё, что я могу сказать, зелье безопасно и, если можно так выразиться, во благо.

— Малыш, ты меня пугаешь. Смешиваешь яды, сотрясаешь до основания замок, используешь резервы, — старый волшебник подозрительно на него взглянул. — Надеюсь, ты знаешь, что делаешь. Главное помни первые три правила зельеварения и думай об отце тоже. Думаешь, он не переживал за тебя, когда ты чуть не убился? — с ноткой укора напомнил Хогвартс. Мальчик пристыженно замолчал.

— Я помню, Риш, помню.

— А что за правила? — поинтересовался Арчи.

— Первое, не навреди. Второе, не навреди, когда захочешь не навредить. Третье, помни второе правило больше первого.

Морщинки на лице волшебника разгладились, и он ласково потрепал черные вихры ребёнка.

— Ладно, господа студенты, я сюда не за тем пришёл, чтобы с вами тут правила обсуждать. Азар ждёт нас в библиотеке. Гарри, думаю, тебе будет интересно кое-что обсудить. Вы закончили?

— Уже идём, Ричард, — откликнулся эльф. — А есть другие правила? «...И помни сотое правило более, нежели девяносто девятое»...

— Их всего шестнадцать, — хихикнул Гарри.

Через десять минут обитатели Ричард Холла собрались вокруг широко стола с металлическими ножками. Мужчина придирчиво оглядел всю компанию.

— Мы с Ричардом посовещались и решили, что произошедшее в школе до каникул, имеет отношение к так называемому Обряду трёх. Специально для тебя, Снейп, поясню. Обряд трёх — это ритуал, проводимый тремя магами, один или два из которых мертвы. Оставшийся в живых третий или, в нашем случае, двое живых собираются воскресить последнего. Для этого нужен древний змей со смертоносной функцией, обязательно гигантских размеров, пара-тройка свежий трупов... Пока нам везёт, поскольку эти парни явно не настроены серьёзно — пострадавшие студенты и привидение в состоянии комы. Кроме всего прочего, для успешного проведения обряда нужен мозг. И вот с ним проблема.

— А?! — на большее Гарри не хватило. — Ты серьёзно? У нас в школе кто-то проводит ритуальные убийства, а ты...— мальчик поперхнулся воздухом: — Откуда у них змей?!

Салазар Слизерин довольно улыбнулся:

— Как я уже сказал, не достаёт мозга. Будь он у них, уже с первой жертвой мы получили бы чудесную возможность созерцать светлый лик Его Темнейшества.

— Волдеморта? — безнадёжно уточнил гриффиндорец.

— Именно, — от удовольствия Азар даже повернулся на каблуках. — Теперь объясняю. Они должны были использовать василиска, чтобы убить кого-либо из студентов и обменять его душу на душу Тома путём сложной комбинации заклинаний, которую магглы прозвали «сделка с дьяволом» или что-то в этом роде. Но так как Кассий слушает только тебя, Снейп, они не смогли добраться даже до Тайной комнаты, потому что любое перемещение в её границах контролирует магия василиска. Поэтому они использовали дешёвую имитацию змея и заклинания комы, чтобы напугать местных магов. Вопрос, зачем, ведь суть они упустили. Ричард уверен, в школе есть какая-то вещь, оставшаяся от Тома, которая помогает этим недоучкам сделать хоть что-то.

— Но кто? Кто это может быть? Не студенты же... — растерянно воскликнул Гарри. — Это не директор, потому что вообще немыслимо, чтобы он убил учеников.

Взрослые с интересом наблюдали за ходом мыслей мальчика. Он продолжил:

— Профессора-женщины, за исключением профессора МакГонагалл либо добродушны, либо настроены против Волдеморта, их тоже исключаем. МакГонагалл — сторонница правил и жёсткой дисциплины, она никогда не навредит студентам, тем более, она не допустит дискриминации по чистоте крови. Ведь на стенах рядом с жертвами были надписи про полукровок и магглорожденных.

— Да? — заинтересованно поднял бровь Азар, глядя на него, Гарри сразу же вспомнил папу. — А что конкретно писали, процитировать можешь?

— «Очистим Хогвартс от нечистой крови! Смерть грязнокровкам! Тайная комната снова открыта. Наследник Слизерина вернулся! Берегитесь!» — вспоминал мальчик под задушенный кашель Арчи.

— Ну, в чём-то они правы, — уйдя в себя, пробормотал Слизерин.

— Что ты такое говоришь, Азар! Не при ребёнке же! — возмущено одёрнул его Риш. Тот примиряюще поднял руки:

— Да ладно тебе, Наследник все же вернулся!

— А кто ещё мог такое написать? — спросил Гарри. — Флитвику это незачем, Локхарт даже пикси испугался на уроке, не то что василиска вызывать... За папу я уверен,— твёрдо закончил он, поднимая голову. Риш согласно прикрыл глаза.

Ничего не приходило в голову. Но должен же быть кто-то, кому так нужно возвращение Волдеморта...

— А больше никаких новостей? — тоскливо спросил эльф после молчаливой пятиминутки. Седовласый Хогвартс состроил скорбную физиономию: — Ну, как сказать.

— Есть план, — выдал Азар, внимательно наблюдая реакцию собеседников. Гарри сосредоточенно подобрался на стуле, Арчи навострил уши, причём в буквальном смысле. Риш состроил свою самую трагичную мину. Азар скривился и раздражённо выдал: — Рассказывай.

Риш возмущённо набрал воздуха в грудь и обвиняюще ткнул пальцем в сторону Основателя:

— Он собирается пустить магов в Тайную комнату, дать им встретиться с василиском и какое-то время якобы «управлять» им. Так он узнает личности. Потом он уничтожит всех виновных, и всё закончится. В принципе, план неплох, — фыркнул Риш. — Вот только полетят головы, да и с Томом шутить не хочется. Пока вы будете играть в игру «Покатайся на василиске», могут пострадать студенты. Что скажете, Гарри, Арчибальд?

Эльф молча покачал головой и отошёл на пару шагов.

— Вы, несомненно, великие и могучие, но не вмешивайте простого эльфа в дрязги тёмных магов. Я могу научить этого ребёнка превращаться в ворона и рассчитывать ингредиенты для зелий, но не просите меня воевать вместе с вами.

Азар усмехнулся, многие годы лояльность гамма-эльфов позволяла им оставаться в стороне от самых острых сражений, даже тех, которые затрагивали слишком много сторон в войне. Что, впрочем, было неудивительно: гамма-вид не способен к нападению в силу своей светлой природы, а на одной обороне далеко не уедешь. Арчибальда никто не осуждал. Гарри испуганно смотрел на мужчин: вот так просто?!

— Я могу вам помочь? — спросил он. Не хотелось оставаться в стороне, тем более, в Хогвартсе было нечто, связанное с Волдемортом, а значит, происходящее может затронуть и папу,... и Драко, и Рона, и всех магов в замке. Риш возражал.

— Не хотелось бы тебя вмешивать, малыш. Я понимаю, ты волнуешься за своих друзей, но будет слишком опасно. Я думаю, ты пока не готов, верно, Азар? — он повернулся к Основателю. Тот отстранённо смотрел на кружевную скатерть и думал. — Азар?

— Это дело касается меня и Кассия, — произнёс он, отрывая взгляд от стола. Остальные вздрогнули от неожиданного холода в его словах. На миг показалось, что его обычно зелёные глаза полыхнули тьмой... Некромант поднялся из-за стола и направился к выходу. — Я позвал вас лишь затем, чтобы вы знали и не вмешивались. А особенно, — Слизерин повернулся к Гарри, и словно ледяное острие смерти окутало мальчика, — ты.

Гарри почувствовал, как страшная сила давит на грудь и виски, он глубже вдохнул воздух, в лёгких не хватало места, он почувствовал, что начинает задыхаться...

— Мы поняли, Салазар! — громыхнул Ричард, заслоняя собой мальчика.

Арчи помог Гарри снова сесть на стул.

Основатель покинул библиотеку.

* * *

Тяжёлый кусок гранита откололся от стены и рухнул, раздробив каменный пол под собой. Сквозь облака пыли и мелкой крошки послышалась сдавленная ругань. Мужчина шёл по грязному тоннелю, брезгливо отряхивая совсем новую мантию от паутины. На штанинах сияли широкие дыры, а виднеющиеся под ними ноги были покрыты ссадинами. Обычно безукоризненная причёска сейчас растрепалась, лицо украшала пара неглубоких царапин и трёхдневная щетина. По виду он походил на сбежавшего узника или шахтёра.

Дойдя до второго прохода, он вынул палочку и нетвёрдым голосом произнёс заклинание:

— Quoratemus guiro!

Одна из стен отошла в сторону, открыв пустой проём, где лежала одна единственная книга в чёрной обложке. Мужчина осторожно коснулся её палочкой и что-то пробормотал себе под нос. Сразу же от книги отделился прозрачный голубоватый силуэт: юноша лет шестнадцати-семнадцати с короткими волнистыми волосами, уложенными в аккуратную стрижку. На его мантии отчётливо виднелся слизеринский герб.

— Что так долго, профессор? — холодно поинтересовался он бесцветным голосом. Дрожащий рукой мужчина опёрся на косяк проёма и выдохнул:

— Прошу прощения, мой Лорд,— он раболепно склонил голову. — Дни перед каникулами были слишком напряжёнными, я едва успевал присматривать за стариком-директором.

На красивые губы скользнула довольная усмешка. Юноша хмыкнул.

— Ну и как поживает всемогущий Дамблдор? Ты сделал, что я приказал?

— Да, Господин. Девчонка готова к обряду, никто нас не подозревает, директор сильно переживает из-за жертв, — человек попытался поправить мантию, но опирающаяся рука едва не соскользнула, поэтому он продолжал стоять, держась из последних сил.

— Рано! — в ярости взревел призрачный маг, на пару дюймов отдаляясь от книги. — Не смей трогать девчонку! Моих сил пока не хватает, нужны ещё... двое.

Стоящий на трясущихся ногах мужчина побледнел, хоть под слоем пыли и грязи этого было не заметно.

— М-мой Л-лорд, прош-шу вас, директор меня убьёт, в прошлый раз меня чуть не обнаружили! — отчаянно прохрипел он.

— Или это сделает он, или я, — бесстрастно объявил юноша, растворяясь в пожелтевших от времени страницах.

Мужчина облегчённо выдохнул и, произнеся заклинание второй раз, тяжело опустился на грязный пол. Мимо пробежала пара крыс, но волшебник не обратил на них внимания. От напряжения слишком сильно стучало в ушах. Перед глазами поплыли светлые круги, нужно было быстро возвращаться, завтра начнётся первый учебный день.

Студенты вернулись в школу: откормленные, отдохнувшие и счастливые. Вечером неразлучные друзья поужинали в Большом зале, распаковали чемоданы и подготовили записи к завтрашним занятиям. На следующий день Гарри улучил минутку, чтобы забежать к своему Учителю. Спустившись в подземелья, он постучал в дверь:

— Профессор Снейп, можно? — сегодня уроков зельеварения у второго курса Гриффиндора не было, поэтому Гарри ещё не видел папу и успел соскучиться. Мужчина сидел за столом и проверял каникульные задания старших курсов. Он оторвался от работы и поднял голову:

— Мистер Поттер? Не помню, чтобы сегодня планировал заниматься с вами. Но время вы выбрали крайне удачно, проходите.

Мальчик широко улыбнулся и прошёл в кабинет.

— Я знаю, что сегодня нет урока, сэр, просто решил поздороваться и сказать спасибо за поздравление.

Профессор немного помолчал и, подумав, ответил:

— Пожалуйста.

— Я заходил на Косую Аллею, в магазин «Флориш и Блоттс», как вы написали. Книга мне не понравилась, там слишком много неточностей и не подтверждённых фактов. Но ту страницу, что вы упомянули, я... взял, — запнувшись, поделился Гарри. Внимание зельевара привлекли необычно красные уши гриффиндорца.

— Взяли, мистер Поттер? Позволите узнать, каким образом? — ехидно спросил он.

— Понимаете, профессор, я подумал, что если эту книгу и возьмут, то явно люди, не слишком разбирающиеся в зельях. Значит, одна страница с «умным» содержимым для них будет равноценна остальным. Так, и зачем она им? В общем, я её вырвал.

У мужчины дрогнули губы. Он поспешно поднялся из кресла и отошёл в другой конец кабинета, откуда Гарри услышал негромкий голос папы.

— Поттер, вы...

Ах да, сигнальные чары в магазине действуют, только если выносят целый предмет. Мальчишка взял только страницу. Умница.

— Откуда вам известно о моем Дне рождения? Дата известна только учителям и слизеринцам, — профессор резко сменил тему, потому что губы уже болели от едва сдерживаемой улыбки.

— Ещё Перси Уизли знает — он формуляры заполнял... — задумчиво ответил Гарри, а потом спохватился: — Вообще-то я и сам знаю, сэр. И Драко тут совсем не причём.

Снейп недоверчиво поднял бровь.

— Что ж, должен сказать, ваш подарок был... приемлем.

Мальчик почувствовал, как перехватило дыхание. Не это ли счастье? Однако профессор ещё не закончил.

— Как я уже сказал, вы выбрали удачное время, чтобы зайти. Завтрашнее занятие придётся отменить...

— Почему? — не сдержавшись, воскликнул Гарри, от возмущения он даже приблизился на пару шагов. Снейп почувствовал удовлетворение от искренности в голосе ребёнка и решил всё-таки ответить.

— Потому что Дамблдор попросил меня съездить в министерство по некоторым школьным вопросам. Вам известно, что отец мистера Малфоя работает в близком министру окружении? — Гарри кивнул, слизеринец писал ему на каникулах. — Так вот, директор не жаждет лишний раз встречаться с Люциусом, поэтому еду я. Лорд Малфой является председателем Попечительского совета школы и занимается всеми вопросами, связанными с процессом образования.

— Что же нам делать, профессор? — Гарри присел на краешек парты. Мужчина и не заметил, как внутри что-то кольнуло от нечаянно произнесённого «нам».

— Мы позанимаемся сегодня. У нас есть, — он бросил взгляд на часы, — время до ужина. Ваше зелье подошло ещё вчера, поэтому сегодня сразу перейдём ко второй стадии. Вы готовы, мистер Поттер?

— Конечно, сэр! — Гарри радостно соскочил с парты и подошёл к профессору. Тот опасно склонился над ребёнком:

— Тогда пообещайте мне, что прошлый инцидент больше не повторится.

— Обещаю, сэр! — довольно ответил мальчик и поспешил в лабораторию. Снейп отправился следом, скептически хмыкнув под нос.

Они установили котёл, ещё раз подсчитали необходимое количество трав, и быстренько сварили безоаровый раствор. Профессор уселся на край стола и произнёс:

— Мистер Поттер, было бы неплохо услышать от вас комментарии к действиям, как на первом занятии. Иначе я могу подумать, что вы варите своё зелье по книжке.

Гарри согласно кивнул, он давно хотел рассказать папе свои мысли по поводу работы в лаборатории, но не был уверен, что можно. Мелко шинкуя крапиву, он начал:

— Второй стадией приготовления нужного зелья является...

— Поттер, — перебил его Снейп, — я тоже прочитал много умных книг и знаю много слов, в которых больше шести-семи букв. Рассказывай как студент второго курса, а не как академик. Научными терминам будешь пугать мистера Уизли, а мне нужна суть.

Гриффиндорец сдержался, чтобы не рассмеяться: почти так же он говорил Драко, когда они только познакомились. Нет, со стороны, конечно, смотрелось забавно, но папа прав — по сути, эти термины ничего не дают и нужны только для таких же «научных» конференций.

— Сейчас нужно приготовить вторую часть зелья — безоаровую настойку. Раствор у нас уже есть, поэтому я просто добавлю необходимые травы, и они будут настаиваться в течение двух с половиной месяцев. Отвар обладает стабилизирующими свойствами и, кроме этого, в зависимости от дозы, может поддерживать жизнедеятельность организма, находящегося в состоянии комы, — отчитывался гриффиндорец, разрезая стебли солончака на кольца. Снейп слушал очень внимательно, одновременно наблюдая за выверенными движениями ученика.

— Вы готовили этот состав ранее, мистер Поттер? — спросил он. Рука мальчика ненадолго замерла, когда он произнёс в ответ:

— Один раз я попробовал сделать его на каникулах. Но... у меня не получилось, — Гарри неловко запнулся и с большим рвением принялся за стебли.

Зельевару было странно и непривычно видеть, как второкурсник переживает из-за неудачи в его предмете. Наблюдать за гриффиндорцем оказалось делом нелёгким: все эмоции сменялись на лице, как на экране. Вокруг мальчика бушевала буря из кусочков солончака, всюду летели недорезанные кусочки травы. Пол был усеян очистками.

— Тогда откуда вам известно, как это будет работать? — поинтересовался профессор.

— Профессор, могу я вас попросить? — Гарри на секунду отложил нож и поднял голову. Снейп вопросительно на него взглянул. — Мне осталось шесть дюймов. Я доделаю и отвечу, хорошо? Просто я в прошлый раз порезался, — чуть тише закончил мальчик. Зельевар закатил глаза, всем своим видом показывая, что «гриффиндорцы физически не способны совершать более одного дела одновременно. А точнее: думать и ещё что-то»...

— Итак? — начал Снейп, когда Гарри всыпал последнюю крошку в котёл. Мальчик сел за стол.

— Здесь, я должен поблагодарить вас, сэр, за то, что открыли мне нумерологию на год раньше, чем это следует по программе. Я изучил немного дополнительной литературы и научился составлять простые уравнения с тремя-четырьмя переменными. Потом нашёл и записал обозначения для трав и провёл несколько расчётов, которые упростились до постоянных величин. И я нашёл зелья, в которых есть такие же постоянные. Это оказались зелья со стабилизирующим эффектом. Ну и если рассуждать «подобное к подобному», получается, что мой отвар получится с такими же свойствами.

Интересно, этот ребёнок хотя бы подозревает, что простые расчёты проводятся только с одной переменной? Все остальные — с двумя, тремя и более переменными — входят в программу старших курсов. Какую же он изучал дополнительную литературу, чтобы с такой лёгкостью решать уравнения высшего порядка?...

— Посмотрим, что у вас выйдет, мистер Поттер. Вы закончили с травами?

— Да, сэр.

— Тогда оставьте зелье и слушайте наше расписание на эту неделю. Завтра меня не будет, но вы зайдёте в класс зельеварения... — увидев грустную физиономию, Снейп фыркнул: — Вы же не думаете, что я пущу вас в лабораторию, пока меня нет? Далее, у вас будет весь день, чтобы рассчитать количество и подготовить глаза летучих мышей. Думаю, за пару часов вы справитесь. Послезавтра я проверю ваше задание, и на следующий день мы пойдём в лес за лисьей полынью. А сейчас вы мне скажете: почему?

— Потому что лисья полынь должна быть свежесобранной, сэр? — попробовал Гарри. Профессор поморщился, но кивнул:

— Предполагался ответ, Поттер, а не встречный вопрос. Но, в целом, верно. Вы свободны, и если поторопитесь, успеете на ужин.

— А вы, сэр? — Гарри поднялся и подошёл к двери.

— Мне проводить вас до Большого зала? — съязвил Снейп.

— Я.. не знаю, сэр. Если вы пойдёте, мы просто можем пойти вместе! — мальчик с надеждой посмотрел на папу. Тот вздохнул и по возможности ровным голосом уточнил:

— Вы ведь не отстанете, не так ли?

— Я же переживаю, сэр, — доверительно сообщил мальчик, когда они вышли из лаборатории.

Студенты, опаздывающие на ужин, с удивлением взирали на мрачного зельевара, которого привыкли видеть в одиночестве, идущего рядом с второкурсником. Причём последний ситуацией явно наслаждался, что было ещё более необычно. Гарри радовался, что может идти рядом с папой, смотреть на него, спешить за его широкими шагами, улыбаться непонимающим студентам. Профессор шёл быстро и, поэтому когда он резко остановился, Гарри едва не врезался в него.

— Поттер, отойдите! — прошипел Снейп не хуже разъярённой кошки, пряча студента за спину.

— Мерлин! Только не это! — мальчик выскочил вперёд и бросился к телу на полу. Тёплая кожа, ровное дыхание, испуганно-злое выражение лица... В пустом коридоре, пока ученики совершали вечернюю трапезу, произошёл ещё один тот самый случай. Профессор выхватил из рукава тёмную палочку и развернулся кругом, осматривая место. Их окружала тишина. Гарри растерянно озирался по сторонам. Рядом с его коленями лежали застывшие, словно изваяния из мрамора, Драко Малфой и Филиус Флитвик.

* * *

Школа погрузилась в затаённое оцепенение: хаффлпаффцы прикладывали все усилия на уроках гербологии, чтобы мандрагоры профессора Спраут росли быстрее; Локхарт старался сделать уроки максимально лёгкими, чтобы не загружать студентов, и без Тёмных искусств напуганных до паранойи; МакГонагалл больше внимания начала уделять практической части и, словно невзначай, перешла с ежовых подушек на зеркала. Библиотеку решили закрывать на пару часов раньше, чтобы снизить риск нападений, но это привело только к интеллектуальным бурям в среде райвенкловцев, у которых декана временно замещал Дамблдор.

Зельевар отвёл Гарри в Больничное крыло, куда и перенёс Драко и Флитвика. Мадам Помфри едва не хлопнулась в обморок, но под отрезвляющим взглядом зельевара смогла вернуться в рабочее состояние. Она и дала Гарри успокаивающую настойку. По каминной сети Снейп вызвал МакГонагалл, чтобы передать своего ученика из рук в руки. В гостиной мальчика окружила шумная толпа, но декан сурово пресекла все попытки докопаться до истины:

— Мистер Уизли, прошу вас, проводите мистера Поттера в комнату. Он выпил успокоительное и должен полежать, — после чего повернулась к напряжённым грифам и строго заметила: — Я очень не советую вам тревожить мистера Поттера. Завтра вам все объяснит директор.

— Что происходит, профессор? — хрипловатым голосом уточнила Анжелина, отступая к одному из близнецов. — Что нам написать родителям?

Женщина переплела суховатые пальцы и решительно заявила:

— Пока нам неизвестно, что происходит в школе, но если это то, что имело место быть полвека назад, тогда погибла одна студентка... — кто-то из первокурсников не выдержал и взвизгнул от волнения. МакГонагалл тихо продолжила: — Хогвартс закроют. Насчёт писем, мисс Джонсон, вы взрослые люди, и сами лучше знаете, что услышать вашим родителям. Это всё.

Она вышла из гостиной, оставив за собой звенящую тишину, немедленно заглушенную тревожными перешёптываниями.

Гарри, пошатываясь, добрёл до кровати, Рон тихо сел на свою, они недолго помолчали, и рыжеволосый гриффиндорец не выдержал:

— Что случилось с Драко? Кто пытается убить учеников? Я боюсь, Рейв...

Молодой зельевар пересел к другу на кровать и взял его прохладную ладонь. «Почти как Драко», ухватил Рон мелькнувшую на секунду мысль. Они склонили головы друг к другу и Рон услышал негромкое:

— Это василиск, Рон. Это мой василиск. Его зовут Кассий.

Прошла секунда.

— Гарри!

— Азар приказал мне не вмешиваться и пообещал, что никто не умрёт, — объянил мальчик. У Рона сложилось впечатление, что друг пытается убедить в первую очередь себя. — Но... — он запнулся, — я должен что-то сделать! Он зашёл слишком далеко.

— Гарри! Ты не можешь! Это слишком опасно! Папа когда-то говорил мне, что нельзя идти наперекор воле главы рода. Это не просто слова, твоя магия может пострадать из-за этого. Ведь ты же Наследник Слизерина, и если он сказал тебе не вмешиваться, лучше послушаться, — убеждал его друг.

Гарри недовольно стукнул кулаками по коленкам.

— Ладно, Рон, пора ложиться. А я напишу письмо в Ричард Холл. Может, мне повезёт, и Азар как-нибудь объяснит свои действия.

Рыжик беспокойно вздохнул и, покачав головой, залез под одеяло.

— Гарри будь осторожен. Не скажи лишнего, потому что в хрониках Салазар описывается весьма вспыльчивым субъектом...

— Спокойной ночи, Рон, — мягко ответил мальчик, доставая из сумки перо и лист.

«Азар, что мне делать? Пострадал мой лучший друг. Ты собирался остановить нападавших, а не уничтожать половину студентов. Совершено нападение на профессора! Я же верил тебе!

Рон что-то говорил про магию рода, мне это не важно. Если появится ещё одна жертва, я вернусь в Тайную комнату. Даже если мне придётся сразиться с Кассием, и он меня сожрёт или просто убьёт взглядом, я всё равно приду. Может, я сделаю немного, но всё от меня зависящее, чтобы эти нападения прекратились.

Ричард считает, что в дневнике была частичка Тома Риддла. Если во всем виноват он, я встречусь и с ним. Ты хорошо научил меня использовать свои резервы, так что я смогу справиться. Азар, пожалуйста, скажи мне, что нападений больше не будет.

Со всем оставшимся уважением, Салгарри»

* * *

— Наш змеёныш растёт, а, Том? Ты согласен? — сверкнул изумрудными глазами Основатель, сжигая письмо, и получил в ответ холодную улыбку, полную ненависти.

Несмотря на произошедшее, Снейпу всё же пришлось отправиться в министерство, и Гарри отработал в классе зельеварения положенные два часа. Глаза летучих мышей были тщательно отмеряны и уложены в маленькую жестяную баночку. На следующий день волшебники отправились в Запретный лес. Снейп сказал Гарри выйти к воротам замка в пять часов. Когда мальчик, одетый в красно-золотую шапку и шарф, увидел учителя, то широкая улыбка растянулась по его лицу: папа всегда придерживался строгого стиля одежды, то есть «чёрный и чёрный», но зима в этом году оказалась слишком холодной, и Гарри увидел торчащий из-под воротника зелёный шарф. Это было так трогательно! Заметив довольную мордочку гриффиндорца и догадавшись о её причине, Снейп скривился и, отвернувшись, зашагал вперёд. Мальчик заулыбался ещё шире, когда заметил лёгкий румянец на щеках папы.

Профессор пробирался сквозь сугробы, заклинанием расчищая дорожку в снегу. Гарри, отфыркиваясь от шустрых снежинок, залепляющих глаза и нос, шёл за ним. На обоих были тёплые зимние мантии и одетые через плечо и голову сумки. Ветер оказался неожиданно сухим и колючим и, толкая путешественников в спину своими вихрями, надел на головы капюшоны. Через несколько минут Гарри понял, что не чувствует ног от холода, хотя и профессор был не в лучшем состоянии: на ресницах собирался иней, а губы посинели от холода. Наконец, они нашли укромное местечко между деревьями, и Снейп накинул на них согревающие чары. Тёплая волна прошла по продрогшим конечностям, и мальчик смог выдохнуть через постукивающие зубы.

— Поттер, я слушаю определение лисьей полыни, её внешний вид и свойства, пока общие. В классе расскажете мне о её функции в вашем зелье, — проговорил профессор, когда ветер стих, и он смог услышать собственный голос.

— Ну, лисья полынь — это однолетнее травянистое растение, произрастающее в хвойных и смешанных лесах. Выглядит она почти так же, как и обычная полынь, только имеет кирпично-рыжий цвет, за что и получила своё название. И растёт трава не как все нормальные растения — под жарким майским солнцем, а зимой, особенно в самые холодные дни: с середины января до середины февраля, — недовольно, но, в целом, правильно рассказывал мальчик, растирая заледеневшие ладони. — Используется в качестве катализатора к зельям интенсивного восстановления организма.

— Вы пользовались учебником по гербологии, изучая этот ингредиент? — поинтересовался профессор.

— Да, сэр, и ещё «Энциклопедией трав», которую нашёл в библиотеке.

— Сведения, приведённые в них, лишь одна часть истории. Есть и другая версия, но она больше мифического происхождения, — заметил зельевар.

— Расскажите, пожалуйста, сэр, — попросил мальчик, с тоской поглядывая на лес, где деревья качались под натиском вьюги. Кокон чар, наложенных профессором, держался крепко, поэтому внутри было тепло.

— Вы разве не хотите успеть к ужину? — насмешливо ответил зельевар. — Ну что ж, эта легенда появилась в начале четырнадцатого века, когда эта травка впервые приобрела известность и популярность среди зельеваров. Слухи пошли из одной маленькой деревеньки на отшибе острова. Там обитал редкий в наше время вид оборотней — человеколисы. В отличие от вервольфов, они чрезвычайно агрессивны и жестоки даже к собственным сородичам и потомству. И если вервольфы, из тех, что не принимают своей второй сущности, называют своё второе «Я» некой болезнью, от которой когда-нибудь можно будет спастись, то человеколисы считают себя проклятыми. В сущности, они правы, и лично я не оспорил бы это утверждение. Этот вид рождается и умирает с ужасающей болью, каждую зиму у них происходит превращение, которое длится не одну ночь, как мы привыкли, а полгода. Именно этот цикл и соответствует цветению лисьей полыни: середина января, обычно двенадцатое число — трава вырастает, и такие же дни июля, когда полынь окончательно сгнивает в летней почве, оставляя только одно семечко до следующей зимы.

— Кошмар, — прошептал поражённый до глубины души гриффиндорец.

— Есть версия, что название пошло именно от второй формы человеколисов и совпадения циклов, — закончил профессор, проводя палочкой над головой. Чары спали, и волшебники, снова окунувшись в пробирающий до костей ветер, отправились добывать полынь.

* * *

У доски объявлений в гостиной Гриффиндора собрались возбуждённо переговаривавшиеся студенты. Рон с радостным воплем встретил замёрзшего друга. Гарри тоже захотел посмотреть, что же такого написано на стене, но рыжик перехватил его и увёл в комнату.

— Гарри, ты не поверишь, что у нас будет! — громогласно возвестил Рон, с воодушевлением расчёсывая веснушчатый нос.

— Что? — спросил тот, доставая из сундука комплект чистой и сухой одежды. Пока друг натягивал на уши белый свитер, Рон радостно подпрыгивал на кровати:

— Ты! Не! Поверишь! — наконец, он довольно плюхнулся на подушку и рассмеялся: — Представь, этот чудик Локхарт затевает два крупных дела. В феврале у нас будет День всех Влюблённых, а семнадцатого марта ровно в шесть вечера — открытие Дуэльного клуба. Ребята со старших курсов не знают, что делать: плакать или смеяться.

— Почему? — улыбнулся Гарри. Он ещё помнил первый урок, когда корнуэльские пикси подняли Блестящего Локи за уши прямо на скелет гигантского динозавра, Невилл отбивался от них учебником с портретом профессора, который вообще визжал от ужаса, как девчонка... и спасла всех Гермиона, которая одна не растерялась и заморозила всех пикси, заработав Гриффиндору двадцать баллов.

— О, что ты! В Хогвартсе проходит только пять праздников: первый и последний день учёбы, Хэллоуин, Рождество и Пасха. Здесь никогда не отмечали Праздник «чмоков», — Гарри надевал светлые брюки и хихикнул, когда услышал столь нелестное определение дня святого Валентина. Рон покраснел: — Это Фред с Джорджем так говорят! В общем, Локхарт теперь самое обсуждаемое недоразумение в школе. Профессора в шоке: обстановка как бы не располагает к бессмысленному веселью, — уже тише проговорил Рон, вспомнив о Драко.

Пользуясь тем, что у Гарри выдался свободный денёк, они навестили слизеринца в закрытой палате. Рон надеялся, что Драко может их слышать, и рассказал другу все последние новости — так он меньше ощущал тяжесть потери. Гарри молча сидел рядом, просто держа друзей за руки. Ему очень не хватало шутливых подколок слизеринца, его насмешливой улыбки, тонкого голоса, которым Драко постоянно растягивал все гласные звуки, да и... невыносимо было смотреть в обычно сверкающие, наполненные жизнью и смехом серые глаза, теперь неподвижно распахнутые в гримасе злости.

— Зато в Дуэльном клубе у нас появится шанс научиться особым правилам защиты, — успокоил рыжика Гарри и, заметив его скептический вид, добавил: — Я надеюсь. Там же будут присутствовать и другие профессора. Они точно не допустят, чтобы мы занимались ерундой. Может, нас будет обучать и не Локи, а сам Дамблдор, — предположил мальчик.

— Всё может быть, — философски заметил Рон. — От умного ждёшь решений, от глупого оправданий, вот только никогда не знаешь, что ожидать от сумасшедшего.

* * *

Месяц пролетел незаметно, нападения не повторялись, и тревожное оцепенение постепенно спало. К внеплановому празднику морально были готовы все, за исключением разве что старого завхоза Филча, которому по мере потепления воздуха приходилось всё чаще и дольше оттирать полы в коридорах первого этажа. Несчастному сквибу не прибавляло радости и та мысль, что вопреки всем прогнозам и обещаниям лютых морозов весна пришла на две недели раньше, и поэтому миссис Норрис, будь она в активном состоянии, следуя животным инстинктам, всё чаще предпочитала бы его обществу прогулки на свежем воздухе...

Четырнадцатое февраля обрушилось на Гарри, как гром среди ясного неба: вчерашняя лекция по трансфигурации не полностью поместилась в просторы разума, и, дабы не огорчать декана и успешно написать контрольную, гриффиндорец отважно воевал с библиотечным учебником до поздней ночи. Как следствие, ребёнок не выспался, и гудящая голова свинцовой болью намекала на своё далекое от рабочего состояние. За завтраком обнаружилась дополнительная проблема: летающие, визгливо оруще-воющие толстые создания с крыльями, Гарри они напомнили шмелей, только мутировавших в... купидонов. Один из таких подлетел к мальчику и, зависнув прямо над тарелкой с тостами, достал из колчана за спиной одну стрелу с приклеенным к ней письмом.

— Гайи Поттеу! — прогнусавило создание тонким фальцетом. За столом послышались смешки. Впрочем, в Зале было слишком шумно, чтобы его позор услышали все. Мальчик в отчаянии закрыл уши и со всех сил стиснул голову. Была боль...

— Я так юбью твои глаза! Они пйекасно так сияют! И пусть знак молнии на лбу Тебя всегда обеигает! — с самым безразличным видом проорал купидон и взмыл под потолок, на прощание осыпав Гарри лепестками нежно-розового цвета. Гриффиндорцы расхохотались, что тоже не прибавило хорошего самочувствия. Усилием воли мальчик вернулся к завтраку. Нет, ну кому в голову пришло поздравить его с Днём влюблённых?

— Привет, Гайи Поттеу, — поддразнил его Рон, который зашёл в зал мгновением раньше. Друг покачал головой и слегка улыбнулся.

— Они меня достали, Рон! — пожаловался мальчик, пригибаясь к столу от пролетевшего слишком низко шмеля-амура. Рыжик невозмутимо пожал плечами и положил себе пару тостов.

— Ко мне уже три прилетели, — поделился он и кивнул на уносящийся силуэт. — Они, кстати, не все такие. Одни с письмами на стрелах, другие с конфетами, и, поверь, лучше их не пробовать. А третьи вообще с песнями, так что тебе, считай, повезло.

Гарри представил, что могло произойти с человеком, чей слух услаждали песни купидонов и содрогнулся. Действительно, повезло.

Внезапно, к их столу, словно невзначай, подошёл сам профессор Локхарт, при полном параде, да ещё каком: золотая мантия, расписанная широкими алыми лентами из плотного шёлка, золотая пудра на волосах, на ресницах(!), такого же цвета штаны, камзол и сапоги! Гарри состроил другу трагичную физиономию...

— О, Гарри, мой дорогой Гарри! — воскликнул Локи голосом, просто источающим пафос и приторно-фальшивое удовольствие. Рон покрылся мурашками от отвращения, как-то очень незаметно все гриффиндорцы проявили зачатки здравого смысла, и вокруг друзей образовалась мёртвая зона.

— Я поздравляю... — Локхарт запнулся на секунду, лицо его приобрело странное выражение, но он очень скоро вернул себе широкую улыбку. Ту самую, за которую ему неоднократно вручали премию «Лучшая улыбка года» от журнала «Ведьмополитен». Рон, ослеплённый обилием золота в столь ограниченном пространстве, протирал глаза.

— Сегодня у нас праздник... — он снова замолк, снова мелькнуло странное выражение лица. Но, он быстро очухался и осторожно выговорил, хоть и без прежнего сияния:

— Я вижу, ты очень популярен! Ты решил следовать моему примеру, Гарри? О, это замечательно! Только помни: чем выше взлетишь, тем больнее падать! — он приобнял мальчика за плечи, совершенно не замечая тошнотворных позывов Рона, и рассмеялся.

— Веселись, Гарри, этот день, этот праздник... ох... — и вот. Снова. Та же гримаса... неловкости?

Что же с ним творилось? К разговору начали прислушиваться остальные.

— Знаешь, милый, мне нужно покинуть тебя: столько писем, столько поклонниц! Мне пора, — быстро протараторил Гилдерой Локхарт и скрылся в неизвестном направлении. Гарри поднял голову, и все смогли увидеть, что мальчик едва сдерживает рвущийся наружу смех. Директор за преподавательским столом благодушно взирал на представление, разыгравшееся так внезапно прямо за завтраком. МакГонагалл, которая имела возможность видеть и слышать всё произошедшее, перешёптывалась с мадам Помфри. Профессор Снейп удовлетворённо склонился над тостами.

* * *

Вчерашний вечер.

— Профессор, скажите, пожалуйста, в сочетании с какими лёгкими ингредиентами красное вино может давать эффект слабительного? Мне очень нужно... знать, сэр, — попросил Гарри, когда они закончили очередную лекцию. Снейп с намёком на интерес посмотрел ученику в глаза. Что-то он там увидел, совершенно точно увидел, потому что дал ответ. Очень подробно, со всеми возможными тонкостями:

— Насколько известно в зельеварении, красное вино даёт слабительный эффект в сочетании с водорослями, мхами и частичками хвойных деревьев. Я бы посоветовал жабросли или сосновые иглы, но от последних так же может получиться и обратный эффект. Здесь очень важно рассчитать дозировку и температурный режим. При комнатной температуре легко достигается нужный состав именно с жаброслями, так как сосну необходимо немного остужать. На каждую бутылку необходимо растворить до пяти-семи листов жаброслей.

Профессор молчал, пока его ученик старательно всё записывал. Наконец, Гарри поднял голову от тетради и улыбнулся. Снейп испугался коварства, которым была наполнена физиономия молодого зельевара:

— Сэр, могу я осмелиться быть столь дерзким, чтобы попросить у вас шесть листов жаброслей?

Хмыкнув, профессор отлучился ненадолго в кладовку с ингредиентами. Когда он вернулся, то ответил:

— Я был бы более удивлён, хвати вашей дерзости попросить другое. Могу я узнать, кто станет счастливым обладателем столь ценного и редкого вида водорослей?

Гарри неверяще покачал головой. Не хватало слов, чтобы передать всё то тепло, весь свет, всю благодарность, какую испытывал в тот момент мальчик к папе. За понимание, за доброту, даже за то, что согласился участвовать в шалости, ведь не мог проницательный профессор не понять, что за подарок готовит кому-то его будущая смена. Даже воздух в классе пропитался радостью и уютным пониманием, проскочила искра озорства, ощущение игры. Словно маленькие ниточки, протянулись друг к другу чувства осторожного узнавания, сближения, некой загадки. И ответ был где-то на поверхности, где-то совсем рядом, может, слишком близко...

— Я хотел бы попросить вас узнать об этом за завтраком, профессор, — с нежностью произнёс Гарри, чувствуя, как защемило от восторга сердце.

— Поттер, — угрожающе начал зельевар, но гриффиндорец уже заметил удовольствие, мелькнувшее в чёрных глазах.

«Риш, Арчи, привет.

Не знаю точно, с чего начать... Здесь столько всего происходит! За последние пару месяцев появились новые жертвы — Драко и его профессор. Я написал Азару и пообещал ему, что сам прекращу нападения, если этого не сделает он. Но он мне ни разу не ответил, так что я пока сижу. Скоро будет готово моё зелье. Думаю, оно поможет мне победить ту часть Тома Риддла, про которую ты говорил. Осталось буквально восемь-девять дней. Завтра я добавлю яд, а через неделю — порошок из пауков и печени курицы. И можно употреблять.

Завтра в школе откроется Дуэльный клуб. В начале года мы с Драко договорились подарить Рону на День рождения новую палочку. Драко сейчас в коме, но я уверен, он будет рад узнать, что у нашего друга всё в порядке. Ведь они оба так переживали, хоть и каждый по своим причинам. Теперь у Рона пятнадцатидюймовая палочка из остролистой ивы с сердцевиной из пера гиппогрифа и волоса льва. Он так горд! Сказал, что у него самая что ни на есть гриффиндорская палочка! Зато поначалу смущался, и мне показалось, что ночью я слышал его всхлип... Показалось, точно показалось. Дамблдор временно замещает профессора Флитвика, и он не рекомендовал Рону участвовать в дуэлях, пока тот не будет окончательно уверен в палочке. А я вот записался одним из первых. Очень надеюсь, что Локхарт останется только организатором, а обучать нас будут более... адекватные профессора.

Послезавтра напишу, как всё прошло. Надеюсь, вы там живы и в полном здравии. Арчи, профессор МакГонагалл приглядывается к моим успехам. И почему это вдруг моя трансфигурация стала постоянной? Может из-за резервной магии? Я боюсь... Ты меня не переучил? Я ведь не знаю больше, чем положено студенту второго курса?

Ладно, ребята, я вас люблю. Не скучайте.

Ваш Рейви»

— Лети, Мираж, возвращайся только с ответом. Можешь не торопиться, — мальчик смотрел вслед парящей в воздухе белоснежно-бурой скопе, и ему вдруг ужасно захотелось полететь рядом.

* * *

— Дамы и господа! Слизеринцы и гриффиндорцы! Райвенкловцы и хаффлпаффцы! Позвольте представиться — ваш профессор по Защите от Тёмных Искусств — Гилдерой Локхарт! Сегодня я научу вас защищаться от неожиданной опасности, уклоняться от летящих в вас заклятий и успешно атаковать коварного врага... и поможет мне в этом мой ассистент — профессор Снейп!

Зельевар молча, с достоинством, поднялся на площадку, составив разительный контраст сверкающему и напыщенному Локхарту, который метался по фиолетовому ковру, привлекая всё больше внимания.

— Наш дорогой профессор, — на этих словах Снейп скривился так, что все сразу поняли, кого до Больничного крыла понесут, а кто пойдёт сам, — любезно согласился помочь мне продемонстрировать вам первые навыки защиты и нападения. — Сняв золотую в оборочках мантию, Локхарт успокаивающе улыбнулся: — Но не стоит переживать, мои дорогие! Я обещаю вернуть вам профессора зельеварения в целости и сохранности.

— Он, что, совсем того? — громче ожидаемого спросил Невилл. Рон ухмыльнулся, Гарри, который уже минуту восхищался родительской выдержкой, заметил, что Хиросима удостоился благосклонного взгляда папы. Никто не замечал, что позади учеников выстроилась шеренга профессоров, которым тоже захотелось взглянуть на представление, и они, не скрывая насмешливых улыбок, наблюдали происходящее.

— Невилл, это будет просто весело, наслаждайся, — негромко шепнул мальчик, показывая зельевару большой палец. Тот с предвкушением поднял голову... Дуэлянты сблизились, синхронно подняли палочки, опустили, разошлись, приняли боевую стойку:

— Один, два, три, — довольно продекламировал Локхарт, расслабленно покачиваясь на полусогнутых ногах, едва удерживая в руке палочку.

— Expelliarmus! — зельевар выстрелил так стремительно, словно ждал этого момента всю свою жизнь. Гарри был поражён плавностью, гибкостью, грацией его движений. Папа в совершенстве контролировал своё тело — ни одного дюйма лишнего! Прямые руки и ноги, отточенный переброс вперёд основной атакующей руки, аккуратный шаг в прежнюю позицию. Идеально.

Профессор ЗоТИ летел долго, но даже на конец своего падения так и не смог увидеть неподдельный восторг в глазах студентов, обращённый не на него. Точнее, от него. Поэтому Локи быстренько подскочил, хотя позвоночник подозрительно похрустывал при каждом шаге, и направился навстречу своему ассистенту. Который, к его чести, стоял по-прежнему молча, невозмутимо, добровольно отдавая пальму первенства организатору клуба. Второй дубль показался остаткам здравого смысла лишним, поэтому профессор Великолепный и Блистательный с энтузиазмом обратился к ученикам:

— Итак, теперь ваша очередь. Мне нужна пара добровольцев. Кто же? Кто? А, Гарри Поттер, иди-ка сюда! — мальчик с ужасом подумал, что придётся биться с папой, но зельевар выхватил из толпы первого попавшегося студента, которым оказался Эрни Макмиллан, и рывком втащил его на площадку. Бедняга перепугался, но Локхарт позвал его к себе и успокоил. А Гарри обрадовался ещё больше, когда понял, что теперь, когда они с хаффлпаффцем поменялись местами, папа будет позади. «Он обязательно поддержит меня», — подумал мальчик, снова ощущая тепло и умиротворение внутри.

— Поттер, ты готов? — прозвучало из-за спины. У гриффиндорца сбилось дыхание.

— Готов, сэр.

— Мистер Макмиллан, вы справитесь? — буйно поприветствовал его Локхарт, так что Эрни с самым несчастным видом пробормотал:

— Ну, давайте, попробую.

— Вот и отлично! Теперь, дуэлянты, внимание: ничего серьёзного! Вы должны только обезоружить противника! Только обезоружить!

Гарри заметил, что его оппонент слегка дрожит.

— Не переживай Эрни, можешь первым меня атаковать, если хочешь, — смилостивился гриффиндорец, вспоминая всё, чему его учили мастера десятых веков в Ричард Холле. Хаффлпаффец благодарно кивнул и с облегчением начал отступать.

— На мой счёт! — выкрикнул профессор. — Раз! Два! Три!

— Expelliarmus! — палочка Эрни от волнения дрогнула, и заклятие прошло мимо Гарри, которому даже не пришлось двигаться. В толпе раздались смешки.

— Expelliarmus! — одним точным движением мальчик выбросил перед собой палочку, и яркая вспышка ударила прямо в грудь светловолосого второкурсника. Эрни отлетел прямо под ноги Локхарту:

— Профессор, позовите кого-нибудь другого, я пока могу потренироваться... — взмолился он. На что получил безмятежную улыбку.

— Не стоит разочаровываться, мой мальчик! Позволь, я помогу тебе, — он что-то неразборчиво шепнул ребёнку на ухо. Гарри встревожился, папа за спиной сделал полшага вперёд. — И всё будет хорошо. Ещё раз на счёт три: Раз! Два! Три!

— Serpensortia! — выкрикнул побледневший от напряжения хаффлпаффец, и когда палочка выстрелила огромной и, без сомнения, ядовитой змеёй, он воскликнул: — Гарри, прости, я не знал...

Толпа отступила назад, пока рептилия приходила в себя от падения. Профессора вышли, загораживая студентов, но Гарри понял, что от него всё ещё ждут ответных действий. Тихо, едва различимо для человеческого слуха он позвал змею:

— Не двигайся.

Змея попыталась повернуться к мальчику, но не смогла, подчиняясь слову Говорящего.

— Мне убить шумного человека?

Гарри покачал головой. Рептилия начала сворачиваться широкими кольцами. Со стороны выглядело так, словно гриффиндорец застыл, не зная, что делать, поэтому сзади к нему шагнул папа:

— Отойди, Поттер, я разберусь с ней.

— Не стоит, профессор Снейп, предоставьте дело мне, — Локи взмахнул палочкой, и змея взлетела над головами студентов. Когда она упала второй раз, то в ярости надула капюшон и развернулась к ближайшему тёплому телу с желанием молниеносно атаковать. Маленькие неподвижные глаза с вертикальными зрачками смотрели точно в глаза профессора МакГонагалл, которая боялась даже вздохнуть.

Гарри поднял палочку. Он не сможет убить змею!

— Transformero serpento! — вспышка, вскрик из толпы, и вот, перед МакГонагалл лежит новенький учебник по трансфигурации за второй курс. Женщина подняла на мальчика недоверчивый, полный потрясения и шока взгляд.

— Мистер Поттер! — непередаваемым тоном произнесла она. Гарри захотелось её успокоить.

— Теперь мне не нужно отправлять заказ во «Флориш и Блоттс», профессор. У меня же появился учебник.

* * *

— Гарри, что ты сказал той змее? — допытывался Рон, когда они снова выбрались на кухню за пирожками. Мальчик едва не подавился:

— Ты слышал? Я думал, у людей слух хуже, поэтому говорил очень тихо.

Рон почесал нос, припоминая:

— Что-то вроде «сшаиххаас»... но, я не уверен.

— Это означает «не двигайся». Рон, как ты умудряешься всё слышать? И на контрольных... Сколько раз тебе Гермиона подсказывала с первой парты, признавайся! А ты сидишь на пятой, на пятой парте!!! — с притворным возмущением распалялся мальчик. Рон только отмахнулся половинкой пирога.

— Как будто я один такой! Твой профессор, знаешь, как на тебя посмотрел? Как будто у тебя ещё пара ног выросла! Ничего же не случилось, а вот МакГонагалл ты сразил на-по-вал! Поздравляю, — за пару укусов рыжик доел шедевр эльфийской кухни и полез за добавкой.

* * *

Гарри успел дорезать асфодель прежде, чем тишину лаборатории нарушил низкий голос папы:

— Поттер, почему я сомневаюсь в вашей принадлежности к львиному факультету? Это при всех ваших успехах в трансфигурации.

Гарри задумался над ответом, аккуратно добавляя в котёл с полынной настойкой по два-три кусочка асфодели.

— Потому что у меня и зелья неплохо получаются, сэр? — слишком топорная попытка, которая с треском провалилась.

— Почему вы не в Слизерине? — продолжал допрос Снейп. — Мне известно, что вы могли там оказаться. — Мальчик вздрогнул, что не укрылось от острого зрения зельевара, тот усилил нажим: — Зачем вы уговорили Шляпу отправить вас на Гриффиндор?

— Там училась мама, профессор, — через силу сглотнул Гарри. Снейп замер на секунду:

— Там учились ваши родители, и только поэтому вы сейчас гриффиндорец?

— Нет, сэр. Я знаю, что Джеймс Поттер и вся компания его друзей учились на Гриффиндоре — мне дали несколько старых газет в библиотеке, но именно потому что там училась моя мама... Только из-за этого.

Последние кусочки упали в котёл, выпустив светло-жёлтое облачко.

— Tacitum готов, сэр. Через неделю зелье будет завершено. Когда я могу приготовить бумаги?

Профессор медленно подошёл к мальчику. Он смотрел на него и даже не мог толком собрать свои мысли, потому что слишком ярко сияли зелёные глаза, слишком тепло смотрели они, слишком сильно напоминали они глаза Лили Эванс... Он с трудом сфокусировался.

— К началу мая, Поттер. Можете быть свободны.

«Рейви,

Ты не представляешь, как твоё письмо встревожило меня. Вот уже вторую ночь я не смыкаю глаз! Мальчик мой, заклинаю тебя, не спускайся в Тайную комнату, ты не знаешь, что ожидает тебя там! Ни я, ни Арчи не знаем, что задумал Салазар. Только прошу тебя, не вмешивайся. Он не допустит лишней крови, уверяю тебя, никто не пострадает...»

«Но ведь уже пострадали, Риш», размышлял про себя Гарри, перечитывая письмо в третий раз.

Вот уже сорок восемь часов школа была в трауре. Созревшие мандрагоры профессора Спраут не помогли. Совсем не дали никакого эффекта. Все пострадавшие, включая миссис Норрис, сэра Николаса, Джастина, Драко и профессора Флитвика по-прежнему лежали в закрытой палате. К ним никого не допускали, но один раз Гарри удалось попасть к другу вместе с профессором, который пришёл в палату с зельем, приготовленным из купленных мандрагор. И результат остался прежним. Зельевар глухо ударил кулаком по тумбочке, Гарри перевёл взгляд на светловолосого слизеринца. Драко с каждым днём становился слабее и бледнее, равно как и остальные жертвы. Один целитель, присланный из Мунго, заявил, что они могут скончаться к концу месяца. Мальчик видел, как что-то сдерживает внутреннюю энергию друга, словно высасывая из него всё до последней капли. И Гарри знал, кто именно это был. И это было ужасно.

Снейп убрал светлую прядь со лба крестника. Вчера в замок в ярости прибыл Люциус Малфой, директор не смог ему возразить, когда тот приказал целителям приготовить отдельную палату в Мунго, чтобы забрать сына из школы. К счастью и неимоверному облегчению Гарри, смог возразить зельевар. Он отвёл лорда Малфоя в сторону и перебросился с ним всего парой фраз, из которых гриффиндорец ничего не уловил. Теперь на все уроки студенты ходили с профессорами, Гермиона с профессором МакГонагалл, так как строгая женщина даже на секунду не собиралась оставлять ученицу в коридорах, а Гарри был с папой. Потому что теперь, когда появилась такая возможность, он не собирался покидать профессора, чего бы ему это не стоило. Тем более, если снова произойдёт нападение, вероятнее, что именно Гарри сможет защитить папу, нежели наоборот. Профессор не возражал против присутствия мальчика, потому что сам не хотел найти своего ученика где-то в подземельях, скорченным в оборонительной позе на полу.

«...Гарри, я до сих пор не понимаю, что за зелье ты готовишь, но в голову отчаянно бьётся одна мысль. Пусть она и покажется тебе нелепой, но... просто скажи мне, что это не относится к тем жертвам, потому что работу над проектом ты начал практически сразу после случая со старой кошкой вашего завхоза. Рейви, чтобы это ни было — нужны десятки, если не сотни проверок и тестов. Не пробуй зелье! Пожалуйста, береги себя, мой мальчик!»

«Риш, я не могу, просто не могу бездействовать», Гарри вспоминал строки из письма, перекрашивая волосы Рона в каштановый цвет. Они сидели на уроке трансфигурации, демонстрируя декану итог последних пяти уроков — способность изменить цвет волос, глаз, кожи.

— Мистер Поттер! Что за невнимательность! — профессор резко взмахнула палочкой над ярко-жёлтыми волосами Рона. К счастью, Гарри не был сосредоточен, поэтому спустя мгновение голова приобрела привычную рыжую лохматость. — Минус десять баллов с Гриффиндора! И отработка, мистер Поттер. Уж вы-то должны понимать, как опасно рассеивать внимание на моём уроке.

— Простите, мадам, — смущённо пробормотал мальчик. — Рон, давай, лучше ты. Сделай мне волосы с проседью, — внезапно попросил он. Друг-гриффиндорец удивлённо посмотрел на него, но с удовольствием взмахнул новой палочкой:

— Transformero nevio!... Ой, прости, Гарри, я сейчас всё исправлю, — в ближайшем отражении мальчик нашёл свою голову и не смог удержаться от смеха: одна половина была чёрная, вторая — отливала самым натуральным пепельным оттенком седины. — Finite, — буркнул Рон. Прозвенел звонок. Собрав вещи, ребята вышли из класса, и рыжик недовольно заявил: — Знаешь, Гарри, я начинаю подозревать, что дело было не только в сломанной палочке...

* * *

— Поттер, аккуратнее! Нет нужды засыпать половину лаборатории куриной печенью и сушёными пауками, — раздражённо бросил зельевар, не отрываясь от домашних работ шестого курса. Последние дни он плохо спал, варил множество зелий, но ни одно не помогало; на его уроки стали бояться ходить, директор неоднократно вызывал его для бесед, и всегда Снейп выходил от него ещё более раздражённым, чем обычно. Вот такого профессора Гарри боялся, потому что каждое слово, вылетавшее из уст, больно кололо в сердце, и не было никакой защиты, чтобы уйти и спрятаться от этих слов, звуков папиного голоса, его глаз, вновь ставших чужими и холодными.

— Простите, профессор, я всё уберу.

— Не надо убираться, вы не эльф-домовик! Просто не сорите! — рыкнул зельевар. Гарри опустил голову, перетирая последний кусочек печени. Резь в глазах как назло не собиралась проходить.

— Да, сэр.

Гарри тихо переступил от одного котла к самому большому. На слабом огне стоял тот самый котёл с Прима Вита, которая едва не разрушила замок. Он поднял крышку, но она выскочила из вспотевших рук и с грохотом упала на пол. Профессор опрокинул чернильницу и, взмахнув палочкой над пергаментом, в ярости повернулся к перепуганному ученику.

— Вы не можете поработать без шума десять минут, Поттер? Я не намерен терпеть ваши выходки весь вечер! Заканчивайте! Через час освободите мне лабораторию, — и он, не глядя вышел вон. Дверь за ним захлопнулась с не меньшим грохотом. Гарри ошарашенно смотрел папе вслед. Через минуту он очнулся и выбежал следом.

В подземельях стояла могильная тишина, студенты уже спали — прошло пять минут после отбоя. Гарри знал, что в Слизерине дисциплина была железной, а всё благодаря непререкаемому авторитету профессора. Он шёл, прищуриваясь, держась за камни в стене. Днём, когда ученики сновали туда-сюда, факелы сияли гораздо ярче, а теперь в их тусклом огненно-красном свете идти приходилось почти на ощупь. За углом кто-то негромко выругался.

— Рон?!

— Гарри, это ты? — с сомнением уточнил голос впереди, Гарри зажёг Люмос, дав себе мысленный пинок за то, что не догадался раньше.

— Я. Рон, что ты тут делаешь? — поразился гриффиндорец.

— Я подумал, что стоит встретить тебя, всякое может случиться... — пробормотал рыжик, почёсывая нос длинной светлой палочкой.

— А с тобой разве нет? — хмыкнул Гарри. — Нам надо уходить отсюда, Снейп вернётся через час. Я готовил зелье, а он вдруг сорвался и ушёл. В общем, достал я профессора, — покаялся он, пока друзья поднимались по лестнице. Рон утешающе похлопал его по спине. Невдалеке послышались приглушённые голоса. Ребята притормозили.

— Чёрт, Гарри, кажется, мы попали... — в панике прошептал гриффиндорец.

— Тихо, я слышу там голос профессора МакГонагалл. И профессора Дамблдора, и Локхарта, и мадам Помфри... там почти все профессора, Рон! Что-то произошло! Пойдём, — скрываясь в тени поворота, гриффинодорцы подошли поближе. Они заметили, что волшебники стоят полукругом перед стеной.

— «И её скелет навсегда останется в Тайной комнате», — дочитал мальчик, поворачиваясь к серому от ужаса другу.

— Гарри, нам конец!

— Тихо! Слушай, что они говорят.

— Кого утащил монстр, Минерва? — с дрожью спросила профессор Спраут.

— Первокурсницу Джинни Уизли, — сорванным от слёз голосом ответила декан Гриффиндора.

Рон медленно сполз по стене. Но Гарри не собирался так просто сдаваться. Он легонько похлопал друга по щекам, поднял его на ноги и, пару раз встряхнув, прошептал:

— Рон, пошли немедленно! Надо спасать Джинни!

— Гарри... — просипел в ужасе мальчишка.

Кое-как они добрались до гостиной Гриффиндора, Гарри забежал наверх, в спальню, Рон за ним. Наследник Салазара без лишнего шума открыл сундук, пытаясь что-то там найти.

— Что ты ищешь, — встревоженно спросил Рон. Поведение друга напоминало поведение человека, который решил броситься в омут с головой. Это пугало.

— Годрик, точнее его портрет, рассказал мне, где найти его легендарный меч в замке Ричард Холл. Я нашёл. У меня ушло на это почти полмесяца. Меч был в огромном куске камня... Пока достал... Годрик пообещал, что меч всегда поможет настоящему гриффиндорцу. Вот и ищу. Не пойду же я в Тайную комнату с одной несчастной палочкой...

— Никуда я тебя не пущу! Ты не сможешь его победить! Это огромная-преогромная ядовитая змея! Ты даже посмотреть на неё не сможешь! — воскликнул гриффиндорец.

— Смогу. Теперь смогу. Мой проект по зельям, Рон, помнишь? — опасно оскалился Гарри. — Я шёл к этому многие месяцы, и вот, у меня есть зелье, которое позволит мне взглянуть в лицо смерти. Его доделывать минут десять...

— Ты с ума сошёл, Гарри! Да он проглотит тебя!

— Рон, послушай, это мой василиск, который подчиняется мне. Я — Говорящий, и он будет слушаться меня, — мальчик начал терять терпение.

— Но почему-то он слушается Салазара Слизерина, — попытался образумить его Рон. — Ммм, Гарри, ты никогда не задумывался, почему бы это?

— Значит, я подчиню Слизерина, а потом его змейку, — зло ответил Гарри, расстраиваясь тому, что друг ему не верит. Он вытащил меч и уменьшил его в размерах, после чего спрятал в карман. Рон спрыгнул с кровати.

— Гарри, я не могу отпустить тебя на верную смерть, прости.

Юный Наследник разочарованно прищурился.

— Прощаю, дружище, и ты меня прости. Petrificus Totalus! — прошептал он.

Осторожно уложив застывшего Рона на кровать и бросив на него прощальный, полный вины, взгляд, Гарри выскользнул из комнаты. Нужно во что бы то ни стало закончить зелье.

* * *

Он медленно повернулся к котлам и нагнулся, чтобы поднять крышку.

Одна ложка безоаровой настойки и помешать. Две, три, четыре, пять... шесть. Мальчик отложил длинную лопаточку для помешивания и достал Tacitum. Светло-жёлтое облачко, как и в прошлый раз, появилось над жидкостью. Через минуту поверхность забурлила, и Гарри всыпал самый последний ингредиент.

Котёл окутало дымчато-жёлтое сияние, по ободку пробежали искры. Зелье было закончено.

— Жёлтая смерть, — благоговейно выдохнул Гарри. Именно так он назвал свой проект: жёлтые глаза василиска, несущие немедленную смерть каждому, кто заглянет в них. Теперь осталось последнее. Он взмахнул палочкой над жидкостью. — La Muerte Amarillo te dare, padre, Severus de Snape. Fete.

В воздухе появились искусно переплетённые инициалы папы.

— Кенни! — позвал мальчик. В лаборатории появился растерянный эльф. — Это то, что спасёт жизнь профессору, если попадёт к нему в рот и будет проглочено. Я принесу любые клятвы, только чтобы ты сегодня же добавил это своему хозяину в пищу. Здесь два несовместимых компонента, яд и моё посвящение. Ты мне поможешь?

Кенни протянул руку ладонью вверх, Гарри ладонью вниз. Они могли понимать друг друга без слов, но ни один эльф не станет рисковать жизнью хозяина.

— Клянёшься ли ты, волшебник Гарри Джеймс Поттер не причинить вреда моему хозяину этим зельем, клянёшься ли оградить его от всех последствий, видимых и невидимых этого зелья, клянёшься ли быть верным и преданным моему хозяину, как верен и предан ему я?

— Клянусь, — тихо и необыкновенно серьёзно ответил мальчик, он слышал рассказы о таких клятвах от Арчи. Эта была ничем не замутнённая эльфийская магия. Их ладони сплелись золотой лентой. — Одну каплю на фунт веса. Сам я рассчитать не смогу, Кенни.

— Мастер Гарри, вы понимаете, что можете умереть, если хоть одно из условий клятвы не будет исполнено? — недоверчиво спросил эльф, раскачивая треугольным ушами.

Гарри кивнул, после чего отмерил дозу для себя и, сунув пузырёк в карман, вышел из лаборатории. К счастью или нет, но на пути ему не встретился даже вездесущий Филч. Правы оказались Фред и Джордж, когда заметили, что без миссис Норрис старый завхоз стал менее опасен и пронырлив. Гарри поднялся на второй этаж, нашёл заброшенный туалет для девочек, раковину со змейкой на кране. «Откройся, а потом закройся, чтобы никто не прошёл за мной», приказал он ей, после чего спустился в люк. Повернув знакомую дверь на себя, мальчик зажмурился и проглотил своё зелье. На языке ощущалась маслянистая и горькая от полыни субстанция. Так хотелось верить, что онo сработает...

Пути назад всё равно нет.

Он прошёл в главный зал. Прямо перед водой лежала Джинни. Она была без сознания.

— Наконец-то, Снейп! — раздался довольный голос за спиной.

Гарри резко обернулся. За его спиной стояли трое мужчин, каждого из которых он знал. Азар с презрением наклонил к нему голову. Второй человек — мальчик интуитивно догадался, что это Том Риддл — смотрел на гриффиндорца с нескрываемой ненавистью, но не двигался и не предпринимал никаких действий. А третьим оказался Локхарт, которого, не смотря на все свои подозрения, Гарри совершенно не ожидал увидеть.

— Мерлин! И это недоразумение пыталось покорить магию моего великого рода? — с досадой воскликнул Основатель. Он щёлкнул пальцами, и Локхарт выбросил вперёд палочку:

— Expelliarmus! — после чего самодовольно заявил: — Видишь, Гарри, я всё же могу вести дуэли, что бы там ни говорили! И запомни, мой юный талант, слава — это ещё не всё. Слава — это уже всё!

Гарри удивлялся, почему Азар и Том насмешливо смотрят на развеселившегося «соратника», но при этом не вмешиваются, ведь противник обезоружен.

— Знаешь, дорогой мальчик, я так удивился, когда однажды нашёл бессознательную маленькую мисс Уизли с мёртвым петухом в руке. Я заинтересовался и начал за ней следить. Она рисовала на стенах кровью все те надписи, что мы читали в течение года. Я увидел её дневник, она постоянно что-то писала, но когда я взял тетрадку в руки, она оказалась чистой. Тогда я сам записал внутри пару строк. И мне ответил замечательный молодой человек, который оказался столь же амбициозен, как и я сам. Он рассказал мне, как вместе мы сможем достичь вершин мировой славы и даже могущества.

«Соблазнительно, не так ли?», раздался в голове мальчика голос Основателя. Гарри взглянул на Азара: тот взирал на Локи с прежним вниманием, хотя на лице временами проскальзывал лёгкий оттенок презрения. Том стоял, не сводя с Гарри полыхающих ненавистью глаз.

«Зачем?»

«Не заморачивайся, Снейп, он сам виноват», фыркнул Азар. Мальчик очень понадеялся, что их диалог не слышали остальные.

— Всё, что мне нужно было устроить, это Обряд трёх. Объяснять не стану, ты всё равно не поймёшь. У нас с этим замечательным юношей появилась милая послушная ведьмочка — мисс Уизли, она и стала третьей. К сожалению, её сил не хватило, чтобы полностью восстановить тело Тома, поэтому пришлось добавить ещё и мистера Финч-Флетчли, профессора Чар и, к сожалению, твоего друга мистера Малфоя. Гарри, поверь, ничего личного, он просто попался на дороге.

«А кошка?», хмыкнул мальчик. Он заметил, что Азар слегка улыбнулся:

«Эта девчачья работа... Ну, сплоховала, что уж говорить, неопытная»

— Вы их убили?

— Нет, Гарри, о чём таком ужасном ты говоришь! Конечно же, нет! Ты что-нибудь слышал о василисках? Их взгляд смертелен! Но, твоим друзьям ужасно повезло. Вообще-то, Обряд предполагает душу за душу... Но в этой школе разве может быть всё как положено? Повезло всем жертвам: мистер Финч-Флетчли смотрел на змея через привидение — досталось обоим, но у них остался шанс на жизнь. А вот профессор и ваш друг, дорогой Гарри, меня удивили, — развёл руками Локи, бережно поправив причёску. — Они каким-то образом сумели поставить щит. Это спасло их от мгновенной смерти, но не от блока на магию.

«Щитовые чары особой мощности — проект Драко», с нежностью вспомнил Гарри.

«Тебе повезло познакомиться с лучшим Чародеем двадцать первого века, Снейп. Уже через пять-десять лет о сыне лорда Малфоя заговорят на другом конце света»

— Боюсь, у нас совсем нет времени на разговоры, поэтому позволь представить тебе мистера Риддла.

Гарри перевёл взгляд на юношу лет семнадцати. Он был красив, высок, осанка и гармоничный профиль выдавали в нём целеустремлённого, опасного, безжалостного человека... Мальчик осознал, что перед ним детский отпечаток монстра, который убил его маму и едва не уничтожил папу. Том холодно смотрел на него. Бледные губы слегка раскрылись, когда Гарри услышал змеиное шипение:

— Тебя приветствует Наследник великого Салазара Слизерина, малыш Поттер.

«У него нарциссизм первой степени!», возмутился Гарри.

«Зато он безупречно вежлив», ехидно подколол Азар.

«Я его убью!»

«Обязательно...»

— Ты никакой не Наследник, — фыркнул гриффиндорец, поднимая обе руки и оглядываясь на Джинни. Дневник лежал рядом,— а всего лишь отголосок прошлого из старой тетрадки.

Риддл высокомерно ухмыльнулся:

— Возможно, зато очень скоро в прошлом останется маленькая глупая девочка, а я обрету плоть, кровь и былое величие.

«Величие? У парня, который даже школу не закончил?», парадокс ситуации, но Гарри было больше смешно, чем страшно.

— Может, былую манию величия? — уточнил гриффиндорец. — Я тебе не верю.

Юноша зловеще рассмеялся и резко оборвал свой смех.

— Я докажу тебе, — ответил он. Ненависть исказила красивые черты лица, когда Том повернулся к каменной голове первого Слизерина: — Говори со мной, Слизерин, величайший из хогвартской четвёрки.

«Нет, он определённо не в порядке», размышлял мальчик, пока у головы открывался рот. Внутри появился тоннель, которого Гарри не видел, пока занимался здесь с Азаром.

— Василиск подчиняется только голосу Наследника, поэтому даже парселтанг не спасёт тебя. Можешь бежать, если хочешь, Гарри Поттер.

«Локхарт не пил зелье...», вдруг мелькнуло в голове.

— Профессор, закройте глаза! — Гарри развернулся к преподавателю и увидел, что тот, словно в замедленной съёмке, опускается спиной на мраморные плиты.

«Азар! Что?...»

— Кассий, маленький Наследник. Я просил называть меня Кассий, — прошелестел змеиный рык за спиной.

— Убей мальчишку! — приказал Том.

Василиск замер. Гарри не знал, насколько хорошо сработает его новое зелье, поэтому ему потребовались все запасы храбрости и безрассудства, чтобы взглянуть в жёлтые глаза. Прошла секунда, другая...

Надо же...

Они по-своему красивы, или даже прекрасны...

Глаза короля змей. Как много ответных взглядов встречал он в своей жизни? Как много переживаний, мыслей, чувств мог он созерцать? С кем он вообще мог быть лицом к лицу, глаза в глаза?

Жёлтые, в мелкую зеленоватую крапинку глаза с вертикальными зрачками. Просто глаза. Так просто...

— Здравствуй, Кассий, — гриффиндорец с благоговением преклонил колено перед василиском.

— Воистину, моя кровь не ошибается в выборе. Встань и соверши то, к чему готов, — прошипел ему змей.

Темноволосый юноша со всё возрастающей яростью и непониманием взирал на открывшуюся ему картину: Поттер радостно смеётся и гладит шероховатую чешую василиска, а тот в ответ аккуратно обвивает его кольцами. Том подошёл к телу бывшего профессора и, отпихнув ботинком его руку, поднял палочку Гарри.

— Avada... — за что был молниеносно отброшен змеиным хвостом к ближайшей стене. По виску потекла струйка полупрозрачной крови. Грудь судорожно сдавило, изо рта вырвался жуткий хрип.

— Том, — позвал Гарри, проверив пульс у девочки, после чего отложил дневник в сторону. — Тебя когда-нибудь змеи кусали?

Юноша никак не мог отойти от шока и в недоумении покачал головой. Гриффиндорец посмотрел на него с толикой сочувствия.

— А меня вот укусила однажды. Такая большая, правда, Кассий? — ласково позвал он. Том Риддл в ужасе смотрел на мальчишку, который держал в руке его дневник. — Я не хочу, чтобы ты переживал то, что пришлось испытать мне, поэтому мы поступим по-другому.

Гарри раскрыл дневник и положил его под ноги. Том почувствовал сковывающий грудь страх, он попытался встать на ноги. Гриффиндорец достал из кармана серебряную булавку, увеличил её, и перед вскрикнувшим юношей во всей красе предстал меч Годрика Гриффиндора.

— Где ты его откопал? — возмущённо спросил Азар, вставая неподалёку. — Мы с Ричардом убили лет семьдесят на его поиски.

— Я потратил три дня, пока разобрался. В нашем коридоре на третьем этаже висят две картины с грушами. Вы, скорее всего, искали за обеими. А надо было смотреть на пол. Там они на камне выбиты. Если отодвинуть плитку, там подвал внизу. А в подвале площадка с большим куском гранита. Меч в нём и застрял. Могу дома попозже показать, — предложил Гарри, втыкая меч в страницы дневника.

Пальцы Тома, почти коснувшиеся старых листов, загорелись сотнями золотых искр, потом руки, и он закричал страшным голосом. Мальчик вытащил меч, залитый сочащейся из дневника кровью, и воткнул в другую половину. Том Риддл рассыпался на маленькие блестящие искорки. Всё закончилось. Мальчик устало сел возле Джинни, снова прощупывая пульс.

— Снейп, подожди. Нужно восстановить их энергию, иначе кто-то погибнет от истощения за счёт жизней остальных, — предостерёг его Азар. Гарри поднял голову.

— Как это?

— Том хотел вернуться. Пойми принцип: одна душа за одну душу. Если бы они просто убили одного человека, хоть мисс Уизли, Том возродился бы сразу, согласно Обряду трёх. Но из-за того, что они черпали магию, а не жизнь, их потребности возросли до нескольких жертв, и возрождение затянулось. Теперь надо как-то восстановить их самих. Думаю, ты справишься без меня, — Азар наколдовал себе кресло и уселся в него с самым невозмутимым видом.

Гарри растерянно взглянул на Наставника. Нужно много магии. Как это сделать? Он попытался вспомнить всё самое приятное, что когда-либо связывало его с жертвами, попробовал коснуться их...

«... — Гарри, держи, ты выронил пергамент.

— Ой, Джастин, спасибо огромное! — бережно сложить в карман список ингредиентов для будущего зелья...»

«...— Гайи Поттеу! — взвыл купидон.

...Джинни?! Так это была она?!»

«...— Драко, ты мне как брат...»

«...— Молодой человек, палочку держите бережнее.

— Спасибо, профессор Флитвик, так получается лучше!»

«— Гарри Поттер, какая честь!

— Очень приятно, сэр Николас!»

Гарри представил, как он пропускает пальцы через шёрстку миссис Норрис, как она благодарно мурчит в ответ... Когда из его груди снова вырвались голубые ленты и устремились по сторонам, мальчик в изнеможении лёг и прикрыл глаза. Азар возвёл глаза к потолку и простонал:

— Почему я должен тащить тебя наверх, а? Почему именно я?

* * *

Зельевар стремительно шёл по одному из коридоров, кляня себя за безответственность. Если с Поттером что-то случится... Не хотелось думать, что же произойдёт. Прошло уже четыре часа. От мальчишки и мисс Уизли не было ни слуху, ни духу. Мистера Уизли в парализованном состоянии обнаружил Невилл, который встал попить воды. Его внимание привлекло отсутствие знаменитого роновского храпа. На панический вопль Лонгботтома сбежался весь факультет. Внезапно в одном из заброшенных классов раздался грохот. Снейп замер и бросился туда. Между парт лежал его ученик.

— Поттер, — выдохнул профессор, не замечая облегчения в собственном голосе, он бросился к гриффиндорцу, совершенно не обращая внимания на девочку рядом, и легко похлопал его по щекам.

Гарри открыл глаза и увидел перед собой встревоженное лицо профессора зельеварения. Не поверив своим глазам, он хотел уснуть снова, но его сон обрёл вполне настоящий голос. Голос, который мог принадлежать только одному человеку — его папе.

— Поттер, ну же, очнись!

— Па...рофессор? Профессор Снейп, вы? — мальчик попытался сесть, зельевар поддержал его спину, пока Гарри не смог сесть ровно. Несколько секунд виновник хронической бессонницы Снейпа молчал и смотрел перед собой. Потом в его лохматой голове что-то щёлкнуло — он резко поднял блестящие ликованием глаза на склонившегося к нему профессора.

— Зелье сработало! Сэр, у нас получилось! — радостно воскликнул он, приподнимаясь на полу и обхватывая опешившего от такого напора зельевара за шею. Тот, не удержав равновесия, стукнулся коленями о каменный пол и зашипел от боли.

— Поттер, вы в своём уме? Что вы творите? — попытался отстраниться он, но донельзя довольный мальчишка внимательно посмотрел в черные глаза отца и прошептал, словно открывая самую важную тайну:

— Зелье, которое мы делали весь год, которые вы строго-настрого запретили употреблять, из-за которого профессор МакГонагалл назначила мне отработку... Благодаря ему я жив, и вы живы, сэр, — гриффиндорец осторожно убрал прядь волос с высокого лба.

Зельевар ничего не мог поделать: как заворожённый, он сидел на холодном полу и не мог перестать слушать доверчивый шёпот ребёнка. Маленькие ладони Гарри беспрепятственно обвивали шею, его яркие изумрудные глаза поражали своей глубиной и открытостью...

— Благодаря тому, что вы позволили мне сделать его, — продолжал говорить Гарри, каждой клеточкой впитывая близость отца, млея от своей собственной дерзости, — Хогвартс не закроют. Профессор, я благодарен вам за поддержку, помощь и за вашу доброту ко мне. Вы даже не представляете, как я рад вас видеть, сэр! Спасибо вам большое, — прошептал мальчик, всматриваясь в дорогие черты. Он прижался щекой к тёплой щеке сидящего перед ним мужчины. Мог ли Гарри хотя бы помыслить о таком счастье? В своих самых смелых мечтах он не заходил дальше приветливой улыбки и одобрительного кивка. Гриффиндорец умиротворённо прикрыл глаза.

— Поттер, — словно очнувшись, глухо выговорил Снейп. — Какую ещё доброту?... Что ты наделал? Глупый...кх-кх,.. — профессор закашлялся от сильного першения в горле, — ... глупый ребёнок... Ты едва не погиб! Слова «ответственность» и «уведомление о последующих безрассудных поступках» тебе не знакомы? Будь я директором, уже сегодня Хогвартс-Экспресс увёз бы твою пустую голову в Лондон! — мужчина всё больше распалялся, не замечая, что изливает свои тревоги и беспокойства, накопившиеся за последние несколько недель и, особенно, дней. — Вы оглушили своего однокурсника мистера Уизли, приложили его так, что мадам Помфри заперла его в лазарете на два дня!

Может, кому-то показалось бы странным, что взрослый человек так строго разговаривает с пережившим сильное нервное напряжение ребёнком, тем более, что ребёнок устроил голову на крепком плече и... спал. Но профессор этого знать не мог. Тем приятней и необычней были его ощущения: прикосновение мягкой детской щеки, теплых рук, обвивающих шею, ровное дыхание, от которого разбегались мурашки.

— Молчишь, Поттер? Ну, молчи, молчи... — вяло закончил профессор. Он, наконец, заметил лежащую рядом девочку Уизли. Надо было срочно доставить детей в лазарет. Может быть, они ранены. Он поднял Гарри на руки и палочкой левитировал перед собой Джинни до самого Больничного крыла.

Гарри проснулся, когда часы пробили одиннадцать. Снова была ночь, и снова он обнаружил себя в Больничном крыле. Это становилось доброй традицией: что-то вроде пикника по воскресеньям или прогулок по четвергам. Мальчик нащупал на прикроватной тумбочке очки и нацепил их на нос. Палочка обнаружилась там же, как и гора сладостей, закиданная открытками. Интересно, сколько же времени он тут пролежал? Гарри осмотрелся: в этот раз палата была закрытая, и он увидел, что в углу стоит кресло, а напротив — небольшая раковина с зеркалом. Спать не хотелось совершенно. В теле бурлило столько энергии — казалось, сон навсегда останется увлечением прошлых лет. Время, конечно, было не самое подходящее, но раз заняться нечем, Гарри встал с койки и отправился чистить зубы и умываться.

Он вытирал лицо свежим мохнатым полотенцем, когда под дверью появилась полоска света — кто-то зашёл в крыло. Послышались негромкие голоса, шаги, и мальчик быстро запрыгнул в кровать. Дверь в его палату открылась, и на пороге появилась заспанная мадам Помфри и профессор Снейп. Увидев, что пациент пришёл в себя, мадам Помфри всплеснула руками и воскликнула:

— Мистер Поттер, слава Мерлину, с вами всё в порядке! Мы с профессором...

— Кхм, Поппи, — оборвал её Снейп, не сводя с мальчика глаз. — Вы можете быть свободны, мадам. Думаю, все необходимые процедуры можно будет провести утром. А пока идите отдыхать, уже поздно.

— Но, Северус, — Помфри недоверчиво покосилась на мальчика, но заметив строгий взгляд зельевара, поспешила выйти. — Спокойной ночи. Выздоравливайте, мистер Поттер.

— Спасибо, мэм, — ответил Гарри, доселе хранивший молчание. Дверь за мадам Помфри закрылась с глухим щелчком, невольно заставляя мальчика почувствовать себя загнанным в ловушку. Обычно они с профессором Снейпом целыми днями работали в лаборатории, Гарри наслаждался временем, проведённом наедине с папой. А вот теперь, когда возникла необходимость как-то объяснять кучу совершенно необъяснимых с точки зрения рядового мага вещей, гриффиндорский львёнок запаниковал. На улице ночь — друзья и профессора спят, а один достаточно проницательный и внимательный к мелочам зельевар сидит прямо здесь и никуда не собирается уходить. Гарри сглотнул и перевёл взгляд с запертой двери на папу. — Сэр?

— Мистер Поттер, — веско начал беседу профессор, — у меня есть к вам несколько вопросов. Предупреждаю сразу, — вскинул он руку на открывшего рот Гарри, — от того, что и как вы ответите, будет зависеть не только ваше обучение у меня, но и в Хогвартсе.

Гарри рот закрыл. Дело принимало серьёзный оборот.

— Разумеется, сейчас слишком поздно, и вам нужно много отдыхать, чтобы восстановиться... — почти нараспев произнёс Снейп. — Но боюсь, по окончанию нашего разговора вам снова может понадобиться помощь мадам Помфри, а мне не хотелось бы беспокоить её дважды. Поэтому говорить будем сейчас.

— Да, сэр, — покорно ответил мальчик. Профессор сложил пальцы домиком и перевёл взгляд на ученика.

— Знаете, мистер Поттер, я долго думал, какие вопросы можно задать, чтобы получить внятное, правдоподобное объяснение произошедшему в этом году и при этом не сойти с ума. Возможно, в моей жизни не было случаев, когда мне приходилось решать задачи с большей осторожностью и точностью. Грех жаловаться — пока вы отлёживались, у меня было время подумать. И, в конце концов, остался только один непонятный момент.

— Сэр, — умоляюще прошептал Гарри. Больше всего в жизни он не хотел врать отцу. Но и правду, по крайней мере, всю правду сказать не мог.

— Откуда появилась идея для вашего проекта, мистер Поттер? Вы работали над ней с октября-ноября месяца. К тому времени пострадала только старая кошка и чуть позднее — мистер Финч-Флетчли и Почти Безголовый Ник. Как, именем Мерлина, вы узнали про василиска, чтобы с начала года готовить антидот к его взгляду? Это даже звучит дико: противоядие от взгляда...

— Откуда вы знаете про василиска, сэр? — удивился мальчик, но спустя секунду понял. Он сам восстановил энергию пострадавших, и прошло уже неизвестно сколько времени — папа мог узнать об этом от любой из жертв. Ну, кроме кошки, разумеется.

— От вашего друга мистера Уизли. Когда мы привели его в чувство, он вопил о Тайной комнате, мисс Уизли, о том, что вы пошли драться с василиском. К сожалению, тогда профессор МакГонагалл решила, что мальчишка бредит, а вот теперь, полагаю, сомневаться уже поздно. Ваша версия, мистер Поттер?

— Я знаю, вам будет трудно мне поверить, сэр, но...

— Говорите же! — раздражённо и как-то устало перебил его Снейп.

— В начале года, одиннадцатого сентября я получил письмо, — зельевар едва удержался, чтобы не закатить глаза — детское враньё всегда слишком банально и примитивно. Но Гарри всё равно продолжил: — Оно было без подписи, написанное незнакомым подчерком... — гриффиндорец посмотрел на профессора: — Вы мне не верите!

Мальчик сорвал с себя очки и отклеил от дужки небольшой кусочек бумаги, перевязанный скотчем. Зельевар вспомнил, как однажды Поттер пришёл на урок в сломанных очках, и громче всех над ним смеялась мисс Паркинсон, за что лишила Слизерин трёх баллов. Никто не смел оскорблять ученика зельевара, даже студенты его собственного факультета. Гарри протянул бумажку:

— Вы можете её увеличить и прочитать сами, сэр.

Профессор с подозрением взглянул на предложенную улику и взял её. На прикосновение палочки письмо ответило едва ли не десятикратным увеличением. Комната погрузилась в тишину, пока мужчина изучал пергамент.

«Мистер Поттер,

Разрешите ли называть Вас более близко — Гарри? Замечательно.

Прежде всего, позвольте выразить Вам своё соболезнование, которое связано с Вашим возвращением в Хогвартс. Уверяю, Гарри, этот учебный год будет весьма и весьма интересным. В школе начнут происходить странные, порой опасные вещи, и мне очень хотелось бы посоветовать Вам... раз уж вы в школе, не вмешиваться, поскольку мне известно о Вашей осведомлённости в некоторой области, касающейся Вашей известной истории и не менее известного шрама.

Вы можете спросить, зачем мне писать Вам, Гарри, не так ли? Моему соратнику, который имеет к Вам более, чем немаловажное отношение, (прошу, Гарри, не нужно имён...) необходимо закончить в школе одно дело. Это может случайно коснуться Ваших одноклассников или друзей. Уверяю, Гарри, это ни в коем случае не угроза, и не предостережение, а скорее грустная констатация фактов. Всё, что вы можете сделать, это тихо и усердно заниматься, получать знания, как и положено обычным гриффиндорским второкурсникам, и не обращать внимания на происходящее вокруг.

Кроме того, мне следует предупредить Вас о том, что было бы крайне неразумно с Вашей стороны как-то оповещать администрацию школы о данном письме, или делиться с ними Вашими соображениями по поводу происходящего. В противном случае, Гарри, Вы подвергнете жизни близких Вам людей серьёзной, я бы сказал, смертельной опасности.

С глубоким уважением, мистер Поттер,

Ваш друг, в силу своей скромности пожелавший остаться неназванным»

Профессор перевернул лист — на оборотной стороне ничего не было. Он немного помолчал, собираясь с мыслями, пока Гарри украдкой рассматривал в тусклом свете палаты строгий силуэт папы. Мальчик понимал, что сам бы с трудом поверил написанному, будь он на месте профессора и случись показать это письмо в начале года. Единственное, что его спасало, это оставшаяся после встречи с Томом действительность: василиск, жертвы, школа.

— Это объясняет большую часть оставшихся вопросов, мистер Поттер. По крайней мере, теперь я знаю, что ответить директору и Попечительскому совету, — Гарри в удивлением посмотрел на папу. — Да, Поттер, я и профессор МакГонагалл в равной степени отвечаем за вас перед Дамблдором и

администрацией школы. Она в качестве декана факультета, чьим студентом вы являетесь, я — как Учитель по профессиональной специализации. Но вы так и не ответили мне: с чего вы решили, что в школе есть василиск и что именно он является причиной всех несчастных случаев?

На самом деле, приди письмо кому угодно — догадались бы. Всё слишком просто. Честно.

— Когда я обнаружил миссис Норрис, на стене были написаны слова о Тайной комнате. Их видели все. После, на уроке трансфигурации, Гермиона спросила у профессора МакГонагалл про монстра из Тайной комнаты. Мне было интересно, вот я и отправил запрос во Флориш и Блоттс, чтобы они прислали мне лучшую книгу, касающуюся Салазара Слизерина и Хогвартса. Разумеется, там были сведения и о чудовище, и о жертвах, которые пострадали от него. В списке погибших я нашёл самого последнего. Эта студентка была зарегистрирована как мисс Миртл. Я вспомнил, что среди привидений на праздновании посмертия сэра Николаса был один призрак с таким именем.

— Плакса Миртл? — скептически поинтересовался Снейп.

— Да, сэр. Я спросил у неё, как она умерла, и Миртл рассказала про большие жёлтые глаза. Дальше я немного растерялся: мало ли жёлтых глаз? Но потом просматривал «Энциклопедию мифических и магических животных», когда готовился к ЗОТИ и искал материал о пикси, и совершенно случайно наткнулся на змея, «убивающего одним взглядом». Салазар Слизерин был змееустом, так что всё сходилось.

— Мне не нравится ваша версия, мистер Поттер, — произнёс мужчина спустя минуту оглушительной ночной тишины. — В ней слишком много совпадений, вернее, она построена на одних совпадениях и догадках. Так не бывает. Я могу с уверенностью сказать, что не верю вам.

Гарри расстроился. И испугался.

— Но директор и остальные поверят, — неожиданно закончил Снейп. Гарри выдохнул, но папа продолжил говорить: — Я тешу себя надеждой, возможно, бессмысленно, что наступит день, и я узнаю правду. Разумеется, от вас, мистер Поттер, — Гарри выдохнул слишком рано... — И если я ошибся в выборе ученика, моё разочарование будет достаточно глубоким.

— Вы так доверяете мне, сэр, — едва слышно ответил мальчик. — Вы готовы ждать. Почему?

Зельевар страшно занервничал, и чтобы это скрыть, поднялся с кресла и шагнул к двери.

— Профессор, пожалуйста, ответьте мне! — попросил Гарри. Замерший на пороге зельевар вполоборота повернулся к гриффиндорцу.

— Должна быть определённая степень доверия между Учителем и Учеником, иначе установленный уровень мастерства никогда не будет достигнут. Вы дали клятву моему эльфу, — он заметил потупившийся взгляд ребёнка. — Да, мне известно о вашем договоре. Мы ещё это обсудим, но ваш поступок... оценён, Поттер. В свою очередь, я предоставляю вам один из принципов моей работы с учениками, кои совершенно не касаются остальных студентов: вы рассказываете мне только правду. Не так важно, сколько её будет, главное, чтобы в ней не содержалось ни малейшего признака уловки или двоемыслия, или, упаси вас Мерлин, лжи. Поэтому ответьте мне: было ли в вашем рассказе хоть слово, в искренности которого вы сомневаетесь, мистер Поттер? — спросил профессор, пристально следя за мальчиком. Гарри поднял блестящие за стёклами очков глаза:

— Когда я рассказывал о библиотеке, я не случайно наткнулся на статью про василиска, сэр. Я уже знал, просто... искал подтверждения, — он замолк, увидев на лице папы странное выражение. — Сэр?

— Достаточно, — зельевар задумчиво кивнул и, едва не улыбнувшись, добавил: — До конца учебного года осталось не так много времени, так что подготовьте все записи, касающиеся антидота, и представьте мне.

— Спокойной ночи, профессор, — сказал мальчик.

— Спокойной ночи... — «Гарри», — взмолился про себя гриффиндорец, — ... Поттер.

Когда дверь бесшумно закрылась за спиной профессора, львёнок выдохнул и сложил лапки на коленях. Папино прощальное «Поттер» было неожиданно мягким и обнадёживающим. Мальчик умиротворённо забрался под одеяло и закрыл глаза. Сейчас он чувствовал себя так, словно выиграл самый большой леденец в мире...

Завтра Гарри встретится с друзьями, через пару недель допишет сводку по зелью, а потом уедет в Ричард Холл, чтобы в нетерпеливом предвкушении готовиться к новой встрече с таким строгим, но невероятно близким и любимым папой-зельеваром.

Вот уже который год директор Дамблдор регулярно связывался по каминной сети с надёжным и проверенным агентом, чтобы удостовериться в благополучии одного юного волшебника из графства Суррей. Сообщения были краткими и неизменно обнадёживающими: «Всё в порядке. Жизни и здоровью мистера Поттера ничего не угрожает. Посторонних визитов не было». Подобные вести приходили нечасто, но раз или два в год господину директору вспоминалось о подопечном.

Старушка Арабелла (как про себя величал агента сам Дамблдор), некогда внештатный разведчик секретного ордена миссис Фигг, вела скромную размеренную жизнь. Её беленький, небольших размеров домик никогда не привлекал внимания ни магов, ни магглов. Только бродячих кошек. Впрочем, спустя некоторое время после переезда миссис Фигг в данный район, кошки бродячими быть перестали. Теперь животные передвигались весьма и весьма целенаправленно — откуда угодно и до серого каменного крыльца, где каждая ступенька была обильно заставлена мисочками с кошачьим кормом. Проходящие мимо люди воротили носы от жуткого запаха, доносящегося с заднего двора, да и соседям доставалось: кошки оказались во многом беспокойными и шумными гостями.

Сама Арабелла кормила своих придворных отнюдь не из милосердия или жалости. Ею руководило огромное, всепоглощающее, совершенно неконтролируемое чувство любви к четвероногим пушистикам. Года три-четыре назад, одним прекрасным летним утром женщина решила побаловать себя и подольше полежать в кровати. Непривыкшие к такому обращению животные, которых изо дня в день потчевали строго в девять, были вынуждены устроить бунт несогласных, и уже в полдесятого Тисовая улица содрогалась от возмущённых кошачьих воплей, а жители одного из культурнейших районов молили небеса об огненном дожде на голову старой кошатницы.

Слух у миссис Фигг с годами притупился, посему поднялась она с кровати так, как и планировала, ровно в десять часов, и очень удивилась, увидев своих милых усатых друзей всклоченными, передравшимися и рассерженными. Быстренько отсыпав кошкам еду, Арабелла прошла сквозь полчище лап и хвостов, как когда-то Титаник проходил сквозь ледяные воды океана. В голубом почтовом ящике лежала утренняя порция сплетен. Но внимание доблестного агента привлекло совсем не это. Ведь новость о фермере, который вырастил чудо-морковь размером с хорошую подлодку, не так значительна, как... От газеты старушку отвлёк тонкий, писклявый мяв со стороны крыльца. Когда Титаник вернулся к ступенькам, на них восседал пепельно-серый осколочек айсберга, навсегда утопивший бывалого агента в глубине своих светлых распахнутых глаз.

На ушах восторженно торчали темно-коричневые кисточки, усы топорщились в разные стороны, а розовый носик в сочетании с голубой радужкой растопили и без того тёплое сердце миссис Фигг, сделав его горящим, пылающим и вновь преисполненным нежности и заботы.

Тем утром к Арабелле постучалась миссис Дурсль и, с трудом удерживая на лице вежливое выражение, попросила женщину по-соседски присмотреть за племянником. Конечно, следить за отпрыском Поттеров и так входило в ежедневные обязанности секретного агента, поэтому суровая Петунья получила желанное согласие и смогла немедленно покинуть территорию, перенаселённую кошками. В час дня камин позвал хозяйку голосом директора Хогвартса, и, чтобы дать ответ, миссис Фигг нужно было хотя бы навестить ребёнка. Но милый пушистый котик не собирался слезать с колен и чувствительно мурлыкал под старческими ладонями. Арабелла подумала, что мальчишка спокойно жил десять лет, значит, и за один день ничего не случится. И бросив рассеянный взгляд в маленькое окошко, она спокойно развернулась к камину, передавая Дамблдору привычное «Всё в порядке. Жизни и здоровью мистера Поттера ничего не угрожает. Посторонних визитов не было». Даже если она и заметила незнакомого старика с ребёнком, капризный мяв проголодавшегося котёнка затмил остатки холодного разведывательного разума, лишая мистера Поттера последних крох внимания.

Прошло три года, и все шесть сообщений от агента были неизменными. Конечно, директор не мог знать, что всё это время старушка Арабелла едва ли хоть однажды видела юного Поттера. А она не могла ничего сделать, ведь каждый раз, когда женщина внезапно вспоминала о мальчике, перед ней вставал голубоглазый Амур с требованием повышенного уровня внимания и возмущённым мявом. Разумеется, тотчас же Гарри Поттер вылетал из головы.

Но в этом году ситуация в магическом мире усложнилась уникальным явлением: побег из Азкабана. Побег из магически защищённой тюрьмы, откуда ещё никто не выходил самовольно, стал не просто сенсацией — колдуны и ведьмы были напуганы и растеряны. В отличие от тех, кто не расплатился по кредиту или разбил витрину в магазине, в Азкабане заключёнными были последователи Того-Кого-Нельзя-Называть и другие государственные преступники. Также интересовала личность беглеца: потомственный тёмный маг, подозреваемый в принятии Чёрной метки, мужчина, который убил тринадцать человек, посажен без суда и следствия — это было на слуху у магического общества. И лишь немногие знали, что сбежавшим был не кто иной, как крёстный отец знаменитого Гарри Поттера — Сириус Блэк.

В связи с новыми обстоятельствами директор решил усилить наблюдение за учеником и раз в неделю присылать к дому Дурслей ещё одного агента.

* * *

В замке Ричард Холл царили мир и радость. Риш и Арчи с восторгом узнали о зелье Гарри и, к неудовольствию Азара, решили испытать его на себе. Мальчик сначала даже не понял, зачем им это нужно, потому что, как он считал, они бессмертны. На что Арчи прочитал ему пространную лекцию о том, что бессмертие и неуязвимость — вещи, отличные друг от друга. Ричард просто заметил, что без зелья очень сильно болит голова, а беспрепятственно смотреть в глаза василиска и обмениваться мудрыми мыслями — одно удовольствие.

За лето Гарри восполнил пробелы в Истории магии и тонко намекнул Арчи, что в Хогвартсе умерли все профессора-историки, на что эльф польщённо хмыкнул, но промолчал. Не хватало ещё снова пересекаться с МакГонагалл: последняя встреча закончилась случайно раздавленным пушистым хвостом почтенного профессора и расцарапанными ушами одного гамма-эльфа...

Риш, под строгим наблюдением Азара (как приоритетного Наставника), начал обучать мальчика обещанной ещё в начале знакомства анимагии. Гарри уже знал, что его формой будет ворон, и часто отвлекался от умопомрачительной зубрёжки мечтами о полёте. Ворон — это не квиддич, поэтому, будучи птицей, гриффиндорец мог летать сколько душе угодно, не переживая за стабильность своего магического поля. Мальчик никому не говорил, но всё-таки он очень скучал по полётам, ведь со второго курса пришлось оставить квиддич и метлу в пользу зельеварения. Гарри не жалел о сделанном выборе, но небо занимало в его сердце небольшую часть, которая сейчас, к сожалению, пустовала.

Одним прекрасным августовским утром Мираж как обычно прилетела к завтраку, аккуратно сжимая в когтях свежий номер «Ежедневного Пророка». Птица благосклонно относилась к каждому члену семьи и с удовольствием отдавала почту не только Гарри, но и Ришу, и Арчи, и даже мрачному по утрам Салазару.

Арчи развернул газету, пока остальные допивали свой чай, а Гарри угостил скопу печеньем. Первую полосу занимала фотография безумного вида мужчины, который беззвучно кричал и ликующе тряс в руках табличкой с тюремным номером. Его лихорадочно мечущиеся глаза горели яростным огнём сумасшествия...

— Вот так номер! Сбежал Сириус Блэк. Вы слышали? — спросил эльф, переворачивая страницу на основную статью. Гарри с интересом наклонил голову, чтобы рассмотреть изображение. Риш рассказывал ему истории Мародёров, когда мальчик собирался уезжать в Хогвартс. Сейчас Гарри было трудно узнать в этом почти невменяемом человеке друга своей мамы и Джеймса. А ведь когда-то Сириус считался выходцем из высших кругов магического общества — элиты — благородных древних родов.

— Как он смог? Из Азкабана, наверное, трудно сбежать: тюрьма, охрана и всё такое, — заметил гриффиндорец. Салазар возмущённо заявил:

— Юноша, про Азкабан нельзя сказать: «тюрьма, охрана и всё такое». Это магически защищённая крепость — остров, в ледяных водах северного моря, отдалённый от ближайшего берега не на одну милю! — мужчина глубоко вздохнул, успокоился и начал рассказывать: — Азкабан охраняется пятью сотнями дементоров и отрядом в тридцать авроров. Исходя из того, что там двести пятьдесят камер, на каждого узника приходится два дементора. Крепость делится на надземную часть — десять этажей по двадцать камер на каждом, и подземную — пять этажей по десять камер. Каждая камера — одиночная. На один этаж приходится два аврора, которые дежурят на входе и в конце коридора. Ключ от каждой тюремной двери уникален и дубликации не подлежит. У каждого аврора имеется специальный пропуск, что не позволяет заменить одного мага на другого с помощью заклятия или Оборотного зелья. Внутри крепости не действует магия, поэтому палочки там бесполезны. Узники прикованы на цепи за одну руку и ногу. Если узник неадекватен, как, например, Блэк, дополнительно надевают кандалы на шею. Если первые десять этажей открыты для посещений следователей или родственников, то на подземный уровень доступ посторонним закрыт полностью. Сбежавший находился на третьем этаже подземелий. Дверь на этот этаж открывается один раз в четыре месяца, для смены караула. Вся пища поставляется с такой же периодичностью. Авроры дежурят бессменно и чередуются, как ты понял, три раза в год. Из-за постоянного присутствия дементоров, заключённые сходят с ума, причём очень быстро. Даже авроры по заключению смены проходят в Мунго недельную реабилитацию, хоть дементорам и запрещено приближаться к служащим Министерства. А Блэк пробыл в Азкабане тринадцать лет! Ты можешь представить, что у него в голове, Снейп? Я не могу. И я понятия не имею, как ему удалось сбежать, — слегка севшим голосом закончил мужчина.

В столовой установилась тишина. Мираж взлетела на спинку стула, где сидел Азар, что придало ему некий величественный оттенок. Он помассировал виски и вдруг фыркнул:

— И, наконец, самое странное: всем заключённым по желанию доставляют газеты. Каждый день перед ответственным аврором появляется стопка «Ежедневного пророка». Прессу разносят по камерам. Недавнее новшество.

Гарри допил остывший чай и потянулся за газетой, теперь он смотрел на кричащего мужчину совершенно иначе. Сириус Блэк действительно совершил невозможное. Мальчик почувствовал, как внутри что-то сжимается от бессознательного страха перед этим неудержимым безумием.

— Откуда ты столько знаешь про Азкабан? — спросил он.

— Его построил мой прадед, — Азар горько усмехнулся, увидев безмолвное потрясение мальчика. — Теперь ты понимаешь, Снейп, почему из Азкабана ещё никто не сбегал? Потому что это не тюрьма, а могила, где уничтожают разум, потом лишают чувств и много позже хоронят тело — оставшуюся безжизненную плоть. Не ясно, в каком состоянии сейчас Блэк, и почему он сбежал.

— Я думаю, Сириусу помогла его анимагическая форма. Она частично нейтрализует влияние дементоров и таким образом сохраняет разум от потерь, — подал голос Ричард, в свою очередь склоняясь над газетой и пробегая глазами статью.

— Он анимаг? — задумался Арчи. — А его форма?

— Пёс, — странно улыбнулся седой маг. — Огромный чёрный пёс. Я однажды проходил по территории поместья Блэков и увидел около рощи трёх довольных парнишек и собаку. Спустя пару мгновений, осталось только пара мальчиков, а собаке прибавился длинноногий шустрый олень. Пока я пересёк поляну, у дуба на лужайке остался только один светловолосый юноша с книгой. Я был в ста шагах от них, под чарами невидимости, и не увидел, куда пропал третий товарищ, но мои сомнения рассеял чёрный пёс, который заливисто лаял и подкидывал зубами что-то визжащее и хвостатое. Наверное, это какой-нибудь мелкий грызун. Я решил, что ребята обучились анимагии и тогда просто дурачились. Когда я собрался аппарировать из леса, то взглянул на них последний раз, и в это время собака обернулась длинноволосым брюнетом, который слишком смахивает на сегодняшнее фото. Думаю, это был мистер Блэк.

В столовой появился один из домовиков.

— Сэры! В библиотеке вас вызывает портрет благородного Доффина! Он просит вас срочно прийти! У него сообщение из Хогвартса.

Азар и Риш поднялись с мест, Гарри прихватил газету и отправился следом. Арчи ответил домовику:

— Спасибо, Лика, мы идём. Передай сэру Доффину, мы будем через минуту.

— Слушаю, Арчибальд! — пискнул эльф и с хлопком растворился в воздухе.

В высоких сводах библиотечного зала раздавался скрипучий голос благородного рыцаря Доффина, седьмого директора Хогвартса:

— Через три дня Альбус Дамблдор пошлёт своих агентов, чтобы проверить состояние мистера Гарри Поттера. Они не должны заходить на территорию дома, но следить будут тщательнее, чем предыдущая охрана. Моё почтение, господа, — сухонький старичок в старомодной золотой мантии гордо удалился за раму.

— Ричард, какие идеи? — поинтересовался Азар.

— Предыдущая охрана?! — воскликнул гриффиндорец одновременно.

— Когда твой дом в Годриковой лощине разрушил Том, Дамблдор принёс тебя на Тисовую улицу. Ты же не думал, что величайший волшебник всея Англии сможет оставить Героя магического мира без присмотра? За тобой присматривали все одиннадцать лет, пока я не забрал тебя, — ласково ответил Ричард. — Старушку из дома напротив...

— Миссис Фигг?! — подавился Гарри.

— Мда, вот её было нетрудно провести. А вот личный патруль директора уже сложнее. Придётся нам с тобой, Рэйви, отправиться в Суррей, — Риш вопросительно посмотрел на подопечного, ожидая его бурной реакции, и не ошибся.

— К Дурслям?! Я не хочу! — отчаянно вскрикнул мальчик. Он больше никогда не собирался встречаться с родственниками, без труда оставив своё не слишком весёлое детство позади.

— Придётся, малыш. Ты же не хочешь объяснять директору, где ты жил последние два года, когда агенты не увидят тебя в доме твоей тёти? — объяснил ситуацию волшебник, почёсывая бороду. — Мы установим иллюзию, будто ты временами выглядываешь из окна или работаешь во дворе, главное, чтобы тебя заметили люди Дамблдора. И можешь даже не переживать из-за родственников. Нам нет никакой необходимости встречаться с ними, можем пойти ночью, — усмехнулся Риш, с удовольствием наблюдая, как расслабляется встревоженный ребёнок.

— О, это было бы здорово, — выдохнул Гарри. Арчи потрепал его по волосам.

* * *

За окном миссис Фигг прошли двое незнакомцев: один в летней курточке, белых джинсах и поношенных кроссовках, а второй в тёмных брюках и синем свитере тонкой вязки. Несмотря на то, что вечер был поздний, август брал своё, выплёскивая из атмосферы весь зной, накопившийся за день. И старший мужчина не испытывал ни малейших проблем, связанных с температурными условиями.

— Блэк сбежал и теперь директор усиливает охрану учеников, — размышлял вслух Гарри, пока они с Ричардом шли по асфальту, в сумеречной тени деревьев. Мужчина гасил уличные фонари и задумчиво откликнулся:

— Не учеников, только тебя...

— Но почему? — возмутился мальчишка, вскидывая тонкие брови. — Только из-за того, что я Поттер-Который-Выжил? Или потому что мама и Джеймс раньше дружили с Блэком?

— Я не рассказывал тебе полную историю, Рэйви, но, видно, время больше не терпит, — с грустью вздохнул Риш, собирая тревожные морщинки на лбу. — Давай, когда закончим с нашим первым делом, я тебе всё объясню на какой-нибудь скамейке.

Мальчик кивнул, когда нога седовласого волшебника вступила на идеально подстриженный газон дома номер четыре. Риш провёл рукой по воздуху, и Гарри ахнул, когда буквально перед его носом засияла ослепительно искрящаяся, прозрачно-голубоватая сфера, словно сплетённая из тысячи тонких серебряных нитей. Он боялся коснуться её, но рука сама тянулась к магии, и Гарри пришлось отчаянно тряхнуть головой, чтобы сбросить наваждение.

— Что это, Риш? Это всегда было здесь? — восторженно прошептал он.

— С той самой ночи, когда ты стал Героем, — негромко ответил маг. Восторженная улыбка застыла на губах мальчика. Он отдёрнул руку и повернулся, Риш пожал плечом: — Твоя тётя, хочет она или нет, является единственной твоей кровной родственницей по материнской линии. Когда Лили Поттер прикрыла тебя от Тома, она вовлекла себя в древний ритуал Защиты крови. Её магия будет охранять место, которое ты считаешь домом, если там будет и её кровь. Здесь это Петуния Дурсль. Поэтому Дамблдор отправил тебя сюда: никто не может навредить человеку, чьё убежище под защитой ритуала. Даже твой отец не смог бы защитить тебя лучше, прости, малыш, — произнёс волшебник, завершая витиеватое движение палочкой. — Мы с Азаром понимали, что как минимум восемь-десять лет сфера будет непроницаема. Даже для нас, — добавил он веско. — Но мы надеялись, Дамблдор заберёт тебя, чтобы подготовить к магическому миру и жизни в нём, как это сделали мы в Ричард Холле. Когда этого не произошло, Азар предпочёл взять дело в свои руки. Подвернулся удобный случай — зоопарк, серпентарий, змеи. И вот ты с нами.

Сфера начала тускнеть и медленно растворяться, Гарри молчал, обдумывая услышанное.

— Гарри, внимание, теперь коснись своей палочкой сферы и протяни к моей палочке. Они должны соприкоснуться остриями.

Гриффиндорец почувствовал, как по телу распространяется странное покалывание: от затылка, к кончикам ушей, по шее, спине, рукам, пока не дошло до ног.

— Всё? — спросил он.

— Да, пошли. Хочешь, в лондонский парк? — вдруг предложил Риш.

Мальчик, как и в самый первый раз, кивнул и обнял старшего мага за пояс. Через секунду они стояли перед уютной скамеечкой.

— Садись, Рэйви, тебе не холодно? — заботливо поинтересовался старик. Гарри мотнул головой, разглядывая величественные, мощные ветви огромного дерева за ними. Маг откинулся на спинку скамьи. — Я люблю бывать в этом районе Лондона и часто заглядываю, когда появляется свободное время. Здесь тихо, спокойно, можно предаться размышлениям, иногда похулиганить, — мечтательно добавил он, пропуская пятерню сквозь пепельно-седые волосы. Его благородный облик ненавязчиво сиял в темноте молчаливой звёздной ночи. Обыкновенно голубые глаза приобрели светло-серый цвет, что не мешало им блистать отражением Ориона. На парк опустилась глухая, с перестрелками цикад, тишина.

— Почему Дамблдор считает, что Блэк будет меня искать? — спросил Гарри, разрывая сотканное из уютного молчания спокойствие.

— Он твой крёстный отец, — ответил Риш, прикрывая глаза.

— Что?! — мальчик отпрянул от расслабленного мужчины, словно тот был жалящей змеёй.

— Рэйви, это...

— Но как мама могла сделать моим крёстным убийцу? — отчаянно воскликнул Гарри, пытаясь справиться с нарастающим комом в горле. Волшебник сел ровно и, взглянув на мальчика, ободряюще сжал его тонкое плечо:

— Ты хочешь услышать правду, какой бы безумной она тебе не показалась?

Кивок.

— Если хочешь, я могу не говорить. Ты сможешь узнать всё из газет или в школе.

Едва слышное:

— Скажи мне, Риш.

Мужчина обнял своего подопечного одной рукой и, закинув ногу за ногу, начал говорить:

— Мародёры продолжали дружить и после школы, поэтому когда на свет появился ты, Сириус по-прежнему оставался лучшим другом Джеймса и Лили Поттер, равно как и Ремус Люпин. Твои родители не могли сделать выбор между близкими людьми и хотели, чтобы у тебя было двое крёстных, но Ремус, в силу своей скромности и других обстоятельств, отказался, поэтому тебя породнили с Блэками. Я знаю это со слов портретов, которые висели в твоём доме, малыш.

В день, когда было произнесено пророчество, Дамблдор настоятельно рекомендовал Поттерам скрыться под чарами Ненаходимости — Фиделиуса. Они согласились, и Хранителем тайны, то есть единственным, кто мог их выдать, сделали Блэка. Ходят слухи, что он был последователем Тёмного Лорда и выдал их местонахождение. А после того, как твоих родителей убили, Блэк расправился с другим Мародёром — Петтигрю, взорвав на улице его и ещё тринадцать человек. Эта часть мне известна со слов портрета Вальбурги Блэк — матери Сириуса, который висит в доме, где собирались люди Дамблдора, и значит, эта информация исходит лично от него.

Мистер Люпин не смог поверить в то, что их общий друг оказался предателем, и до конца сомневался в виновности Блэка. Сириуса посадили в Азкабан пожизненно, кстати, не было ни суда, ни следствия, ни опросов очевидцев. И поэтому лично я не могу дать стопроцентной гарантии его вины. В любом случае, теперь он сбежал. И он ищет последнего из Поттеров. И отправляя тебя в школу, я хочу попросить своего маленького воронёнка быть осторожным: у тебя вся информация, которая известна на данный момент самым осведомлённым людям в Англии, и тебе решать, как с ней поступить. Нельзя утверждать, что Блэк виновен, как и обратного. Бывший Мародёр найдёт тебя в школе, что бы ни говорил Дамблдор по поводу безопасности. Ты умный малыш, просто иногда доверяй своему сердцу, — Риш нежно гладил ребёнка по голове, и его голос звучал на удивление умиротворяюще.

* * *

Лохматый чёрный пёс неторопливо бежал по петляющей тропинке. Пищи во рту не было уже трое суток, сил едва оставалось, чтобы передвигаться. Спутанная и грязная шерсть свисала с боков, где отчётливо выпирали рёбра. Лёгкий запах человека, появившийся вдруг из ниоткуда, заставил его оглушительно чихнуть, и на пару мгновений потеряться в пространстве. Пёс встряхнулся и забежал в ближайшие кусты. Осторожно подкравшись ближе, он услышал звуки человеческой речи. Такой дикой, чужой показалась она животному, что пришлось снова тряхнуть головой и не впускать в измождённый рассудок обилие непонятных оглушающих звуков.

Четвероногий гость с недовольством поднялся, чтобы убраться подальше от этой несвязной какофонии, но одно тихое: «Сириус» заморозило конечности. Пёс почему-то не смог уйти и тихо скрылся в зарослях, чтобы незаметно послушать человеческую речь, в которой часто повторялся парализующий звук «Сириус». И каждый раз, слыша его, уши смешно топорщились, а глаза лохматого ночного гостя вспыхивали отнюдь не бессознательным, торжествующим блеском.

— Гарри, это тебе — сказал Риш, снимая своё кольцо с гранёным обсидианом. — Хогвартсу пора привыкать к новому хозяину, а процесс не быстрый. Надень его, и размер подберётся сам. Если ты захочешь, кольца никто не увидит. Позднее я напишу тебе подробности — прости, этот момент совершенно вылетел из головы на лето, — покаялся Вернон Дурсль, обнимая Гарри на платформе Кингс-Кросс. Красный экспресс выпускал серые клубы пара, прозвучал предупредительный гудок.

— Мальчишка! — окликнул дядя напоследок. — И не смей кидать его в Ородруин!

Стоящие рядом магглы и все, кто был немного знаком с маггловским миром, удивлённо обернулись. Посмеиваясь, Гарри забрался в вагон, и удобней перехватив ручку чемодана, отправился искать свободное место. Через полкоридора у гриффиндорца возникло отчётливое ощущение, что он попал в специальный вагон для первокурсников — в каждом купе сидело по пять-шесть ребят. Наконец, в одном из последних купе обнаружилось пустое место и незнакомый мужчина, который, аккуратно расположившись у окна, читал небольшую ветхую книгу. Постучавшись, Гарри попросился внутрь:

— Простите, сэр, у вас не занято? Могу я пройти?

Маг на мгновение оторвался от книги, и тут же наткнулся взглядом на удивлённые зелёные глаза.

— Гарри Поттер? — он неверяще уставился на юношу.

— Люпин? Ремус Люпин? — сохраняя интонации собеседника, ответил гриффиндорец и изумлённо моргнул. Мужчина смущённо засмеялся:

— Мда, не совсем так я представлял нашу первую встречу, Гарри. Проходи, конечно.

— Спасибо, сэр, — поправив очки, он запихнул чемодан под лавку и переключил своё внимание на бывшего Мародёра.

— Можно спросить, откуда ты знаешь меня? По-моему, раньше мы не встречались, — Люпин склонил голову набок, изучая юношу.

— У меня есть фотография вашего выпуска, сэр. На ней изображены мои родители: вы там тоже есть. Я узнал ваше лицо, потому что на первом курсе профессор МакГонагалл назначила мне и Драко отработку: пришлось разгребать архивы. Я увидел несколько личных дел, включая мамино, Джеймса и ваше, даже некоторых нынешних профессоров, сэр, — Гарри смутился и привычно взлохматил волосы, не заметив оговорки. Мужчина заметил, но промолчал, про себя гадая, откуда же сыну Лили известна правда.

— «Некоторые профессора», Гарри, это, случайно, не Северус Снейп? — подмигнул Ремус. — Из нынешнего состава Хогвартса только он мог быть на фотографии нашего выпуска.

— Да, сэр, это профессор Снейп, — ответил юноша, не скрывая почтения в голосе, что тоже не ускользнуло от чуткого слуха оборотня. Гриффиндорец в свою очередь спросил:

— Мистер Люпин, а зачем вы едете в Хогвартс?

— Меня попросил Альбус Дамблдор. Кажется, в прошлом году что-то случилось с преподавателем ЗоТИ, и вакансия осталась незанятой. Так что теперь, я буду твоим профессором, Гарри, — доверительно произнёс Ремус, словно выдавая страшную тайну. Третьекурсник радостно кивнул, но мужчина одарил его хитрым взглядом и строго наказал: — На банкете ты должен сделать удивлённое лицо, иначе все поймут, что ты меня раскусил, идёт?

— Да, сэр, — улыбаясь, ответил Гарри. Ремус откинулся на спинку сиденья и заложил книгу оторванным кусочком бумаги, чтобы положить её обратно в чемодан.

— А Драко — кто он?

Гарри счастливо улыбнулся:

— Драко — мой лучший друг, правда, он слизеринец, — предупреждающе заметил юноша, выпрямляясь, чтобы отразить возможную агрессию.

— Ну и что? — усмехнулся Ремус. — Один из моих друзей учился в Слизерине, и это лучший из известных мне представителей этого факультета. И поверь,... — мужчина не договорил, когда в купе погасла лампочка. Гарри выхватил палочку, и его реакция также не осталась незамеченной для нового знакомого. Экспресс резко дёрнулся, так что гриффиндорец едва не ударился головой о впереди стоящее сиденье, и остановился. Профессор выглянул в коридор: повсюду из дверей высовывались недоумевающие, испуганные лица, где-то уже заверещали малыши. Люпин вышел, чтобы привести будущих первокурсников в чувство. Гарри поёжился: в купе неожиданно упала температура, да и мысли в голову полезли всякие, нехорошие... В окне вырисовывалась тёмная пропасть — паровоз остановился посередине моста, значит, ни о каких остановках не могло быть и речи. «Что происходит?» — подумал юноша.

Через минуту вернулся профессор. Его бледное лицо и слегка поддающаяся страху мимика совсем не прибавили гриффиндорцу спокойствия.

— Так, Гарри, у нас небольшие неприятности, — поделился он. — Но ты не волнуйся, в принципе, всё в порядке. Через пару минут поедем. Возьми шоколадку, — мужчина протянул небольшой кусочек в фольге. Юноша посмотрел на него, как на сумасшедшего, но на всякий случай шоколад взял. Мало ли. — Отлично, у тебя неплохо получается, — одобрил Ремус, наблюдая за процессом пережёвывания. — А теперь встань как можно ближе к столу и спрячься за мной: будет немного неприятно, — предупредил он.

Гарри запрыгнул на скамейку, прижавшись почти к самому окну, предварительно отметив, что стекло покрылось толстым слоем инея. Сделал он всё своевременно, ибо спустя пару секунд температура упала окончательно: изо рта вырвалось облачко пара, профессор поднял палочку, в коридоре показалось что-то неуловимо похожее на... Смерть.

Клацнул замок, чёрные лохмотья, обрамляющие невнятный силуэт обхватили двери, внутрь просочился тёмный капюшон с отвратительно розовой глоткой. Гарри стало дурно, даже в голове помутилось: послышались жуткие крики, заложило уши, он вскрикнул, чем ещё больше привлёк внимание... этого. Люпин взмахнул палочкой, вызывая серебряный щит, и твёрдым уверенным голосом произнёс:

— Среди нас нет Сириуса Блэка. Уходи.

Дверь закрылась.

— Вы знаете, что это было? — хрипло произнёс гриффиндорец, когда смог убедить себя открыть глаза. Профессор сочувствующе посмотрел на него и протянул вторую порцию шоколадки.

— Дементор, Гарри. Это стражи Азкабана. Они питаются эмоциями, в основном, приятными.

Юноша неосознанно отодвинулся как можно дальше вглубь сидения.

— Это был дементор?! — в ужасе воскликнул Гарри. — Хотите сказать, их было пять сотен, а Блэк всё равно сбежал?!

— Ты знаешь Сириуса Блэка? — удивился профессор.

— По последним разведданным, этот сверхчеловек мой крёстный... — бессильно прошептал юноша, снова ощущая липкий страх перед небывалой мощью (или безумием?) мага, сумевшего переступить через тринадцать лет опустошения и терзаний и сбежать из тюрьмы, которую охраняло то самое, от которого на голове шевелились волосы.

— Да это вообще случайно вышло, — махнул рукой гриффиндорец, все ещё поглядывая на дверь. Он не собирался рассказывать про Риша, замок, Наследие, но жизнь поворачивалась так, что не приходилось лгать. Словно кто-то сверху щадил честного ребёнка, подсовывая крохи информации со всех сторон. — В конце августа я заходил в Гринготтс, чтобы взять немного денег, и на выходе меня остановил гоблин. Не помню, как его звали...Страхмуст или Строхнест... — замялся юноша.

— Стригнест! Это поверенный гоблин Блэков! — воскликнул Люпин.

— Точно, Стригнест. Он предупредил, что если Сириуса не разыщут в течение тринадцати месяцев и одного дня, все его состояние перейдёт ко мне, как последнему наследнику рода Блэков. Я тогда вообще не понял, какое имею отношение к сбежавшему заключённому, и вежливо поинтересовался у гоблина. Стригнест доходчиво объяснил, что Сириус приходится мне крестным. Если честно, эта новость была несколько... неожиданной, — поделился он, чувствуя некоторое облегчение от того, что может поделиться переживаниями.

— Да, Гарри, порой жизнь преподносит такие сюрпризы, — мягко ответил Ремус, думая о чём-то своём. Гарри согласно кивнул. Они немного помолчали, пока гриффиндорец не встрепенулся:

— Профессор, я совсем забыл, мне нужно найти ребят! Я пока пойду, — он не спрашивал, но всё же ждал согласия мужчины. Тот понимающе кивнул:

— Конечно, иди, Гарри. Я удивлён, что ты ещё здесь.

* * *

Директор Дамблдор посоветовал ученикам объединиться пред лицом общего врага и совершенно некстати заметил, что «в Хогвартсе находит помощь и защиту всякий, кто её ищет». Гарри весь вечер не сводил глаз с отца и профессора Люпина, а потому не заметил пристального взгляда Дамблдора, обращённого на него самого.

После того, как грифы, предварительно избив друг друга подушками и впихнув в несчастного Невилла последнюю шипучку с эффектом хихиканья мартышки, наконец, угомонились, Гарри устроился в облюбованном около камина кресле и начал письмо в Ричард Холл, неторопливо обдумывая каждую строчку.

«Salvame, Риш, Азар, Арчи.

Есть ли в этом мире хоть что-то, к чему я могу не иметь отношения?

Обычно Вселенная не крутится вокруг одного человека, ибо время его жизни слишком непродолжительно, чтобы звёзды успели перестроиться. Кажется, в моём случае небесные тела начали изменять привычный ход задолго до моего рождения, чтобы успеть вовремя. Мерлин, я начал говорить, как Драко...

Знаешь, Риш, я тут подумал, пока мои храбрые и бесстрашные собратья-гриффиндорцы укладывались, и решил — мне очень нравится Хогвартс-Экспресс. Очень. На следующий день рождения я хочу найти миниатюрку на Косой аллее. Сначала я встретился с Ремусом Люпином. Думаю, это он прислал мне мантию тогда, но прежде чем лезть с вопросами, хочу узнать его поближе. Одобряешь?

Дальше. Арчи, к нам в купе приплыл дементор. Милый такой... Вы с Азаром столько мне рассказывали про Азкабан, и всё было так интересно, что я совсем забыл спросить: кто такие дементоры? И палочку мне в глаз, если я не получил самые глубокие знания по данному вопросу! Это ужасно! Это отвратительно! Это просто невыносимо! Из меня вытянули всё самое живое, в голове всё смешалось, я услышал крики... Мне стало по-настоящему плохо. В библиотеке я материалов о подобном не встречал, так что жду от вас подробного рассказа о том, что такое дементор и как с ним бороться. Кстати, он искал Сириуса, а профессор Люпин выставил перед ним серебряный щит, и дементор улетел... уплыл, ушёл? Как правильно? Там и ног не видно было. Азар, твой дед был настоящим садистом! Я был с дементором меньше минуты и под защитой, Сириус находился с ними тринадцать лет! Если он остался хоть на каплю вменяем, это чудо!

Пока что закончу на этом, в остальном и целом всё неплохо. Риш, напиши мне, пожалуйста, про кольцо: я немного знаю о наследовании замков, но что-то куда-то меня уже тянет. И чувствую, завтра придётся побегать.

Ten misericordia de mi, ваш Гарри»

Уже следующим утром за завтраком Мираж принесла ответ. Гриффиндорец убрал письмо в сумку, надеясь почитать его после уроков. Расписание было составлено самым волшебным образом: история, гербология и два предмета по выбору. Вспомнив совет отца, Гарри к невероятной радости Гермионы выбрал нумерологию и от нечего делать записался на предсказания, совершенно пропустив строчку Уход за магическими существами. Через двадцать минут он уже сидел за первой партой с Гермионой, которая сияла, как начищенный галеон. Когда она испортила завтрак всему факультету, без устали втолковывая всем и каждому, что предсказания — ерунда, а Уход попросту опасен, и какой же замечательный, нужный урок ведёт незнакомый профессор... Гарри не удивился, когда понял, что с их курса нумерологию выбрали только два человека: он сам и Гермиона. «Причём, — подумал юноша, — если бы не папа, после утренней отповеди Грейнджер, я бы сюда ни ногой». Кроме них были ещё семь райвенкловцев, три хаффлпаффца и слизеринец Нотт.

В класс зашла полная женщина в тёмно-синей мантии, ростом чуть ниже МакГонагалл, но выше мадам Спраут. Её лицо было приятным на вид и совсем не строгим, скорее деловым, настроенным на усердную и интересную работу. Больше всего в новом профессоре Гарри запомнились глаза: в них чувствовался человек глубокого ума, в голубизне их вспыхивала жажда знаний — но не так, как у Гермионы, с её безумным научным фанатизмом. Было там что-то настоящее, искреннее, чего точно никогда не будет в учебниках — душа.

— Добрый день, класс, — начала она. Её спокойный приветливый голос так же гармонично дополнял образ идеального учителя нумерологии, как и стопка толстых книг на столе. — Меня зовут профессор Вектор, и прежде всего, мне хотелось бы поздравить вас с тем, что вы выбрали не только нужный во многих областях науки, — Гермиона ликующим оглядела класс, но из гриффиндорцев был только Гарри, поэтому, тяжело вздохнув, она продолжила слушать: — но и очень интересный предмет.

— Сегодня будет вводный урок, поэтому вы можете записывать по желанию. Всё, что я скажу, можно найти в учебнике, но, думаю, будет лучше услышать. За книги сесть вы ещё успеете, — добавила с доброй усмешкой профессор. — Нумерология — это наука о взаимосвязи числовых закономерностей с окружающим миром. Кроме простых уравнений, также мы будем пользоваться несколькими видами рун. Руны — это отдельный символ или совокупность двух-трёх символов, которыми обозначаются предметы живой и неживой природы, когда их компоненты рассчитывают в уравнениях. Многие из них вам предстоит выучить, руны указаны на форзаце в начале и в конце учебника.

Студенты незамедлительно посмотрели в указанное место, и были неприятно удивлены количеством написанного. Когда на профессора поднялось полчище грустных, без проблеска надежды глаз, она успокаивающе заметила:

— Сразу должна вам сказать, что учить всё, приведённое в таблице, не нужно, это не имеет ни практического смысла, ни научного интереса, — Гермиона недоверчиво покосилась на женщину, от удивления даже приоткрыв рот. Гарри, наоборот, был впечатлён, как новый учитель старается преподнести материал: достаточно подробно, чтобы ничего не упустить, и в то же время не забивая головы детей ненужной информацией. — В процессе изучения законов нумерологии, больше половины рун вы запомните сами, без особых усилий, потому что они будут часто встречаться в примерах и практических работах, а остальные, могу вас уверить, не входят в базовую программу обучения. Так что, если кого-то из вас нумерология впечатлит настолько, что вы захотите изучать её углублённо после школы, разумеется, придётся доучить вторую половину.

Ребята, воодушевлённые такой помощью, облегчённо выдохнули, а на последних словах некоторые и улыбнулись. Атмосфера в классе приобрела приятный и собранный рабочий характер. А Гарри подумал, что у него появился ещё один любимый предмет.

Как и всё приятное, нумерология имела свойство заканчиваться, и последним уроком стояли предсказания. Драко, в отличие от них с Роном, выбрал Уход за магическими существами, аргументировав это тем, что: во-первых, Хагрид плохо читает, а значит, письменных заданий будет минимальное количество, а во-вторых, предсказания — это слишком абстрактно и ужасно глупо. Он поделился с друзьями цитатой из книги, которую читал на каникулах.

— «Предсказания — весьма ответственная и сложная наука. Многие считают её шарлатанством в силу неопределённости и чаще всего недоступных простому магу знаний. На самом деле, к предсказанию, предвидению и пророчеству необходим дар, который, в основном, передаётся по наследству. Поэтому за последние триста лет, было сделано всего два настоящих пророчества». Так что, мне просто нет смысла туда ходить, — пояснил слизеринец, откидывая волосы с лица. — У лесника хотя бы будет на что посмотреть на каждом уроке, — веско добавил он. — А целый год слушать, как Марс пересекает орбиту Юпитера, значит, на третью звезду из-под седьмого коллапса упадёт Солнце, избавьте меня от этого. И, наконец, мой самый главный аргумент, — довольно заявил Драко, — эта сумасшедшая гадалка обитает «...в самой верхней комнате самой высокой башни...», и мне ужасно лень забираться туда из глубины моих мрачных, одиноких, тихих подземелий, — таинственным голосом прохрипел он, протягивая к друзьям руки на манер зомби.

С таким напутствием товарищи-гриффиндорцы отправились на последний урок. Драко не обманул, и к концу пути Рон громко выказывал своё недовольство архитекторам замка, которые не удосужились придумать подъёмник или построить башню пониже. Гарри почувствовал, как нагрелось кольцо. Не контролируя свою руку, он опёрся на стену, и ощутил странную вибрацию под ладонью и ногами. Замок знакомился с ним. Не так, как вначале, когда он был просто учеником, студентом. По-новому, как с частью самого себя: делясь магией, заключённой в многовековом строении, открывая энергию, которую Хогвартс черпал годами. Гриффиндорец подумал, что ему померещилось, когда одна из ступенек в лестнице пропала. Ученики продолжали подниматься, как как ни в чём не бывало, но Гарри понял, что башня опустилась вниз на целую ступеньку. «Спасибо» — подумал он, убирая руку от стены. В ответ откуда-то повеяло сентябрьской прохладой, взлохмачивая чёрные волосы.

Класс, если можно так выразиться относительно непонятного вида помещения, был странным. Повсюду раскиданные подушки, кресла создавали неуютное ощущение захламлённого чердака. В воздухе витал приторный аромат чего-то удушливо-сладкого, отчего моментально пересохло во рту. Мальчишки, которые выбрали предсказания, чтобы не ходить к Хагриду, брезгливо отряхивали диваны от лепестков и убирали подушки. Близняшки Патил с восторженными воплями рассматривали хрустальный шар и бесконечные подвески, свисающие с высокого потолка. Невилл и Рон недоумённо искали хоть какие-то признаки жизни.

— Приветствую вас, юные пророки, будущие владыки великого дара! — растянул заунывный голос из-за занавесок. — Тех, чьё внутреннее око девственно чистое и незамутнённое внешними суетами, прошу садиться.

Третьекурсники неуверенно сели, не понимая, как правильно реагировать. Позади раздался тонкий голос Падмы:

— Профессор Трелони, вы нас научите пользоваться шарами?

Гарри почувствовал себя нехорошо: заболела голова, в виски словно забивали гвозди. Рон приготовился спать, Невилл с испугом следил за каждым движением учителя, которая всё же появилась пред лицами неискушённых студентов. Действительно, было чего испугаться: огромные очки за толстыми оправами, неизвестной природы одежда из кучи тряпок и юбок, невероятное количество браслетов, цепочек, верёвок на руках, лишённые земного разума глаза...

— Дорогая моя, — откликнулась Трелони, — для начала мы проведём гадание на чайных листьях, чтобы я узнала духовную силу вашего внутреннего ока.

Рон налил чаю себе, Гарри и подставившему кружку Невиллу. В воздухе разлился аромат зелёного чая. Он почти до конца перебил странный запах класса, но легче Гарри не стало. Он почувствовал, что перед глазами всё поплыло. Рон коснулся его руки:

— Гарри, с тобой всё в порядке? — встревоженно спросил он. Юноша с трудом сфокусировался на чашке:

— Да, всё нормально, Рон. Наверное, я просто не выспался. Надо открыть учебник, — Гарри полез в сумку, пока Рон и Невилл дули на свои кружки, пытаясь хоть немного остудить напиток. Было слишком жарко и душно для горячего чая.

— Невилл, давай, сначала ты. Что там? — спросил Рон, перелистывая страницы в поисках нужного параграфа. Треть учебника Трелони благополучно пропустила. Гарри с сомнением смотрел на чай.

— Ммм, кажется, бабочка, — замялся герболог, с сомнением разглядывая скукоженную заварку. Рон отнял у него чашку:

— По-моему, больше похоже на летучую мышь, — хмыкнул рыжик. — Да тут и гадать нечего, у нас завтра урок у Снейпа. А, как ты думаешь, светило зельеварения? — он повернулся к другу. Гарри осторожно отпил из чашки, на вкус оказалось что-то мерзкое и отвратительное, чего юноша никогда в жизни не пробовал, словно в чашку заварили старую тряпку Филча. На ближайший диван фонтаном обрушился чай Гарри.

— Гарри! Что ты делаешь?— воскликнул Рон.

Юноша вскочил с кресла, отчаянно отплёвываясь от остатков жидкости во рту, каждая капля приносила с собой непреодолимое отвращение, и боль, и ярость, с которой не справиться... «Надо очиститься, срочно, избавиться от этой гадости внутри! Она уничтожит... она забирает...она побеждает...»

— Эй, Гарри, ты чего? — рыжий гриффиндорец бросился к другу, но тот, упал, громко ударившись головой о край подноса. На грудь посыпались блюдца, чашки, полный кипятка чайник с заваркой, но Гарри ничего не мог сделать: его тело в судорогах билось на мокром паркете, глаза закатились, а изо рта струйкой стекала кровь.

Завизжали девчонки, профессор Трелони растерянно смотрела на мальчика сквозь сантиметр стекла. Рон крикнул:

— Кто-нибудь, позовите мадам Помфри! Быстро!

В это же мгновенье Невилл, метнувшийся к камину за помощью, обнаружил себя перед дверью в кабинет зельеварения. У него не было времени на раздумья. Без стука он ворвался на урок, не замечая шокированных взглядов первокурсников. Снейп сразу же подлетел к нему, едва не сбив с ног:

— Поттер? — только и спросил он.

— Да, сэр, Гарри, он... ему плохо, сэр, мы пили чай, он упал, там только профессор Трелони, сэр, — невнятно запнулся гриффиндорец, поражаясь всеведению зельевара.

— Мистер Лонгботтом, курс Райвенкло-Слизерин. Самый первый урок. Замещаете меня, пока не вернусь, — прежде, чем изумлённый до глубины души Невилл понял, в качестве кого его оставил профессор, чёрная фигура Снейпа исчезла в изумрудных языках пламени.

Для незнакомых с маггловским миром: Ородруин — это тот самый вулкан в Мордоре. (Властелин Колец)

Salvame — (исп.) — спаси меня.

Ten misericordia de mi — (исп.) — смилуйся надо мной.

Не чувствуя под собой ног, Невилл обернулся к ребятам, замершим в ожидании. Они пока не знали ничего из того, что не знал на первом курсе сам «профессор Лонгботтом», поэтому гриффиндорец в некотором роде почувствовал облегчение: перед ним сидели младшие курсы. Он прошёл за профессорское место, но, не решаясь садиться, облокотился на край стола.

— Так, — сдавленным голосом начал он, но мгновеньем позже заставил себя выпрямить спину и поднять голову, — про тонкое искусство зельеварения и стадо баранов вы уже слышали?

Класс зашелестел настороженными смешками и понимающими ухмылками. Одна девочка с синим отворотом мантии — Райвенкло — подняла руку.

— Да, мисс... — на сотую долю секунды Невилл замер, с ужасом понимая, что он не знает ни одной фамилии! Но губы зашевелились сами собой, и он словно в трансе закончил: — ...Картер?

Даже слизеринцы были впечатлены осведомлённостью невзрачного на вид гриффиндорца, который влетел в кабинет, чтобы промямлить пару невнятных фраз их декану. Невилл постарался сохранить на лице абсолютную невозмутимость, хотя внутри всё выстраивалось в длинный ряд философско-лингвистических конструкций с упоминанием родственников и одежд великого Мерлина. Девочка состроила решительную мину и голосом заправской отличницы произнесла:

— Профессор Снейп только что объяснил нам третье правило зельеварения. Теперь мы можем приступать к работе? — её настойчивый требовательный голос вызвал непонятный приступ раздражения у третьекурсника. Едва ли представляя себе, как он смотрится со стороны, Невилл пристально просверлил студентку взглядом. Слизеринцы и те, кто сидел на первых партах, притихли. Словно нехотя, с продолжительными паузами выдавливая из себя слова, он ответил так же тихо и выразительно — как минутой назад сам зельевар:

— Мисс Картер, вы можете обращаться ко мне "мистер Лонгботтом" — на время отсутствия профессора Снейпа. Приступать, как вы выразились, к работе, мы не будем. Вам придётся несколько усмирить свою жажду знаний до тех пор, пока класс — разумеется, под мою диктовку — не законспектирует остальные тринадцать правил. Итак, вопросы ещё будут? — Хиросима обвёл взглядом молчащих первокурсников. На их лицах он увидел отчётливое «Зельевар — это диагноз, а мрачность и язвительность — первые симптомы». Хмыкнув, Невилл произнёс: — Правило номер четыре гласит...

* * *

Зельевар ворвался в удушливый класс прорицаний спустя минуту после того, как оставил третьекурсника замещать свой урок. И кого, подумать только — Лонгботтома! Куда катится мир, а особенности, одна волшебная школа! Когда Северус Снейп увидел своего ученика лежащим без сознания на полу, закиданным разбитыми чашками, все мысли сразу же вылетели из головы. Он бросился к нему, едва не сбив с ног перепуганного Рона, который осторожно пытался убрать с друга осколки: мантия и рубашка гриффиндорца пропитались кровью, а руки рыжего мальчишки покрывали неглубокие порезы от фарфора.

— Профессор, что с ним? — спросил Рон, пока Снейп осторожно убирал палочкой остатки чашек.

— Это вы мне скажите! — прошипел профессор, в ярости поворачиваясь к Трелони.

— Он только чай выпил, закричал и упал... сэр,— заикаясь, выдавил Симус. Бессознательно лежащий мальчик застонал, и Снейп мгновенно развернулся. Он поднял его на руки и шагнул в камин. — Уизли, бросьте порох!

Рон нашёл на полке горшочек, и вокруг зельевара вспыхнули зелёные языки:

— Больничное крыло!

В оглушительной тишине странно опустевшего помещения раздался треск — раскололся один из хрустальных шаров. Трелони поправила медные дужки очков и оглядела группу студентов:

— А?

* * *

Снейп чёрным ураганом пронёсся к одной из кроватей, громыхнув требовательным голосом:

— Поппи!

На крик немедленно появилась медсестра. Увидев мальчика, безвольно лежащего на белой простыне, она немедленно наложила диагностические чары. Профессор отступил от койки на пару шагов.

— Северус, кто облил ребёнка кипятком?! — потрясённо ахнула целительница. Призывая из кладовки пару баночек с мазью, она аккуратно расстегнула мантию, а затем и рубашку. Зельевар похолодел: кожа сходила вместе с одеждой — ожог третьей степени. Всё, что не отклеилось, покрылось раздувшимися багровыми волдырями. Всю кожу от ключицы до рёбер нужно срочно восстаналивать, чтобы не осталось шрамов.

— Он упал, — коротко ответил Снейп и нахмурился, когда Помфри окинула его негодующим взглядом: — Это был не мой урок. Поттер потерял сознание на прорицаниях. Один из студентов сказал, что это произошло после того, как Поттер глотнул чая и закричал. Возможно, в падении он опрокинул на себя чайник, — зельевар нервно повёл плечом, и мадам Помфри, отвернувшись, достала тонкую лопаточку, чтобы толстым слоем уложить на повреждённые участки груди заживляющую мазь. Там, где кожи не осталось, целительница наложила защитный слой с помощью волшебной палочки и окликнула мужчину:

— Северус, присмотри пока за Гарри. Мне надо связаться с хирургами Мунго, чтобы они доставили нам кожу для трансплантации.

Он кивнул, думая о чём-то своём. Помфри воскликнула:

— Северус, ты слышишь меня?

Тот, вздрогнув, отвёл взгляд от побледневшего, вероятно из-за боли, мальчика и спросил:

— Да. Подай мне, пожалуйста, спирт, нужно понять, от чего Поттер потерял сознание.

Женщина неуверенно взглянула на профессора и призвала из аптечки спирт. Когда в воздухе разлился резкий запах этанола, её встревоженное лицо просветлело от догадки и, оставив ребёнка в надёжных руках, целительница отошла в рабочий кабинет.

Снейп смочил в спирте тонкий кусочек простыни и осторожно, чтобы не причинить мальчику дополнительной боли, взял его кисть и протёр тканью основания ногтей. Прошло около минуты. Профессор осмотрел ногти и удовлетворённо кивнул: ситуация была не опасной. Просто неожиданной. Вернулась мадам Помфри:

— Через час сюда прибудет команда трансплантологов. Они помогут мне провести операцию. Всё займёт не больше сорока минут. Завтра мальчик будет на моём попечении в палате интенсивного ухода, а через пару дней сможет вернуться к занятиям, — поделилась колдомедик. — Тебе удалось узнать, в чём дело?

— Самое тяжёлое, что с ним произошло, ты исправишь через полтора часа, Поппи, — с некоторым облегчением ответил мужчина, пересаживаясь с кровати мальчика на кресло. — В остальном у него шишка на голове, царапины от разбитых чашек и аллергия на Венецианские листья.

— Серьёзно? — нерешительно улыбнулась колдомедик. Зельевар кивнул:

— Я смочил его ногти в этаноле, и они приобрели голубоватый оттенок. Это медь. Поттер усваивает её в количестве, приемлемом для нормального обмена веществ, но меньше других людей. Именно этот процент и даёт аллергическую реакцию на Венецианские листья. А отвар из них он и пил сегодня на уроке. Этот чай заваривают только для гадания, — с долей брезгливости объяснил он. — Аллергии подвержены семнадцать сотых процента от общего числа, встречается она редко, но случаи есть.

— Два случая на одну школу — не такая уж и редкость, Северус, — колдомедик наложила на рану охлаждающее и обезболивающее заклинания. Снейп перевёл взгляд на ученика. Гриффиндорец лежал, тяжело дыша. Вены на висках вздулись, на лбу выступили капли пота. Его всё ещё мучила боль. Профессор покачал головой.

— Я не опрокидывал на себя литры кипятка, — буркнул зельевар. — В конце концов, это всего лишь прорицания, Поппи.

— Да уж, Северус, — ностальгирующая улыбка озарила лицо женщины.

* * *