Утром еле продираю глаза. Башка трещит и отдается в затылке тягучей болью. На хрена я вчера столько выпил? Хорошо хоть на работу спешить не надо… А может ну ее вообще? Зима что-то такое бормотал вчера про отгул до самого вечера. Черт! У Аньки же целый день эфир! Нужно ее впрячь в подготовку, пока не упорхнула! Но сначала под душ — взбодриться и привести мозги в порядок. Вылезаю из постели и ползу в ванную.
Душ действительно делает чудеса, и спустя полчаса, отказавшись от завтрака, я уже кручусь у раскрытого шкафа в спальне, подбирая наряд на вечер. Та-а-ак, это отделение не пойдет, тут мужские рубашки и моя юбка, лезу в другое отделение — тоже не густо, только полосатое платье, в котором ходил с Калугой в ресторан — для торжественных официальных мероприятий как-то не катит. Есть еще одно платье, и я его примериваю. Оно серое с короткими рукавами, с карманами и небольшим вырезом. Когда мы его покупали, оно показалось мне довольно симпатичным. А может Анька убедила в этом, не помню. Надеваю и прилагающийся к платью широкий белый ремень. Только никак не пойму, куда конец девать — он длинный и болтается. С недовольным фэйсом направляюсь в ванную, которую уже оккупировала Сомова и торчит там перед зеркалом, накрашивая ресницы.
— Ань, я не буду одевать эту ерунду!
Выпячиваю живот вперед и смотрю на себя вниз — пряжка выпирает, словно кнопка у Карлсона.
— Оно на мне болтается… Я чувствую себя пугалом! Даже не живот, а пузо вообще!
Пытаюсь вмять пряжку внутрь туловища:
— Был нормальный плоский живот, а теперь вообще хрен знает чего!
Жду, чего скажет Сомова, но ей, кажется, наплевать — стоит у зеркала и наяривает ватной палочкой, вычищая чего-то там под бровями.
— Слушай, не нравится — не надевай.
Это не ответ. Продолжаю стоять, засунув, ссутулившись, руки в карманы платья.
— А что тогда одевать?
— Не знаю.
Блин, подруга называется… Не получив ответа, разворачиваюсь и иду назад к спасительному iкафу — вдруг еще что нарою.
— Может, может, может… Вот это?
Снимаю еще одно платье с вешалки и бегу с ним к Аньке в ванную. Там прикладываю к себе так, чтобы ей было видно в зеркале. Оно темное, с узкими бретельками, большим вырезом на груди и широким подолом, расходящимся складками.
Жду приговора. Сомова смотрит через зеркало и раздраженно бурчит:
— Да, надень это.
Как-то без энтузиазма. Честно говоря, у меня тоже насчет него сомнения.
— Не.
Отстраняю платье от себя и держу перед собой на вытянутой руке:
— Нет, это слишком откровенное. Буду ходить там, ляжками трясти. Я же договор иду подписывать, а не мужиков кадрить.
Засовываю вешалку с платьем обратно в шкаф... Вот зачем спрашивается купил, если носить не собираюсь? Иногда удивляюсь сам себе — логики никакой, баба бабой. Из ванной доносится:
— Не нравится — не надевай.
В недоумении иду к Анюте — кажется, Сомова помогать мне сегодня не собирается вообще. Почему? Вроде же помирились:
— Слушай, Ань.
— Что?
— У меня вообще такое ощущение, что тебе по фиг, в чем я пойду!
Поджав губы, снова сую руки в карманы платья. Сомова косится из зеркала и ухмыляется:
— Слушай, ну тогда я тебе предлагаю классический вариант — кеды, жабо и буденовка. И пока твой Гальяно будет пребывать в анафилактическом шоке, ты как раз три контракта и подпишешь!
Знакомый креатив. Киваю, притоптывая нетерпеливо ногой и складываю губы баранкой:
— О-о-очень смешно!
— Зато продуктивно.
Вот значит как? Выплывай, как сумеешь? Снова бегу к шкафу, снимаю с вешалки еще одно платье и тащусь опять к Сомовой. На полдороге передумываю… Может и правда хватит заниматься любительством и пора переходить к профессионалам?
— Ладно, Анечка, спасибо тебе большое за помощь. Спасибо!
Иду в гостиную и слышу вслед:
— Пожалуйста, всегда обращайтесь.
И тихое:
— Вот, дура!
Я все слышу, я все слышу… Это что ж такое? Я к ней, как к лучшей подруге, за, можно сказать, жизненно важным советом, а она меня вот так? Я почти бегом возвращаюсь назад, размахивая вешалкой с платьем, заглядываю в дверь ванной и ору в ответ:
— Сама, дура!
Сама все сделаю, еще и получше! Тьфу... сам! Бегу в гостиную, бросаю платье на диван и, подсев к открытому ноуту, набираю в поисковике всего два слова — «салон красоты».
К тому времени, когда Сомова, наконец, уходит на работу, я успеваю облазить пару десятков адресов с полным комплексом услуг — и накрасят, и причешут, и наманикюрят с ног до головы, в смысле до рук, и даже эпиляцию сделают. А еще отведут в модный бутик со стилистом-имиджмейкером. Впереди почти весь день — я успею все!
* * *
День пролетает, можно сказать, в новых впечатлениях. Если бы Анька не закапризничала, я бы наверно на такой подвиг еще долго не решился. Главное, там, в салоне на Кутузовском, куда я отправился по причине близкого расположения, все такие любезные — за ваши деньги, все что угодно. Хоть ты немая мартышка волосатая, хоть бывший мужик, ни бельмеса не смыслящий. Плати и из тебя сделают человека… В смысле, женщину.
Ну, а вопрос с одеждой я решил просто — пошел по накатанной дорожке — надел длинную юбку и ту самую темную блузку со спущенным плечом, в которой уже засветился однажды на вечернем корпоративе в «Дедлайне»... Никто, тогда, помидорами не закидал, прокатит и на этот раз.
* * *
Вечером еду на Русаковскую, в отель «Бородино». При полном, как говориться параде. Представляюсь, и меня сразу препровождают в номер господина Гальяно:
— Вас уже ждут.
Пока поднимаемся в лифте, пытаюсь выяснить у дежурного — приехал ли кто еще к хозяину номера. Но дежурный, как говорится, лишь дежурно улыбается. Когда подходим к двери люкса, провожающий осторожно стучится, приоткрывает дверь и запускает меня внутрь…. Гальяно не видно. Походу вообще никого здесь нет. И что делать? Не у двери же стоять. Прохожу внутрь и осматриваюсь — да, неплохо живут олигархи.
В комнате неяркий свет от торшера. Номер большой, внешне богатый — стол с фруктами и конфетами, тут же диван и кресла, обитые шелком, на стене большая картина в раме. В углу, почему-то, широкая кровать. Мы что, контракт, в спальне будем подписывать? И еще куча дверей из других комнат и помещений, может Гальяно прячется там?
Иду к окну, отсюда неплохой вид сверху на Москву. Заодно смотрю на себя в стекле — вечерний макияж, приглаженные волосы, заколотые в хвост — все вроде в норме… Почему же внутри, так неспокойно? Пожалуй, нужно было внизу дождаться остальных. Стою, минута за минутой, и пялюсь на улицу. Тут же, рядом, на широком подоконнике тарелки, какие-то закуски, ваза с фруктами. Странная обстановка… и, главное, никого нет! Отхожу от окна и останавливаюсь посреди номера. Жутко нервничаю — вцепившись одной рукой в сумку, висящую на плече, вторую упираю в бок:
— Ну и где народ?… Капец! Летишь, летишь… Остальные ползут как черепахи.
Подхожу к тумбе с золотыми настольными часами и пытаюсь отвлечься, разглядывая их с разных сторон. За спиной щелкает одна из дверей, и я вздрагиваю от неожиданности. Гальяно так стремительно подходит ко мне, что я едва успеваю выпрямиться и повернуться к нему лицом. В светлом костюме, по-прежнему слегка небрит и у него в руках два бокала с шампанским — будто только что явился со вчерашнего банкета. Протягивает один из них мне:
— Прошу
Нет, мне все это не нравится. Ни тебе здрасьте, ни как дела. Растерянно смотрю на бокалы:
— А-а-а… Вообще-то я, во время проведения официальных мероприятий и…
Отвожу глаза, отрицательно тряся головой и подбирая слова.
— Марго, ну какая официальность? Считайте, что вы у меня в гостях.
В гостях? Пытаюсь выглядеть уверенным, убедительным и вежливым. И смотреть в глаза:
— Спасибо, но… Шампанского мне вполне хватило вчера.
— Да? А с клубникой?
Чего пристал... Быстрей бы народ приходил, что ли. Но и невежливым быть не хочется. Черт его знает, как там у них, у олигархов — может жрать шампанское с клубникой самое естественное дело, особенно в гостях… Отвожу взгляд в сторону и начинаю мяться, не зная соглашаться или нет.
— М-м-м? Марго, не обижайте меня.
Вымученно улыбаюсь:
— Ну, если только с клубникой.
— С самой вкусной клубникой!
— Угу.
Он уходит, а я остаюсь посреди номера с бокалом в руке. Улыбка тут же сползает с моего лица.
Паника внутри нарастает. Да что скрывать — я трушу. Один на один… Да, ладно… Одна наедине с практически незнакомым мужиком в номере… Черт его знает, какие у него тараканы в башке. Завалит и «мяу» не скажешь.
Ставлю свой бокал на стол со снедью, снимаю сумку с плеча и, порывшись, извлекаю на свет мобильник. Сейчас я этих гавриков взгрею, уже все сроки прошли, а они все где-то плетутся. Снова вешаю сумку на плечо, открываю крышку телефона и начинаю судорожно набирать номер Зимовского. Блин! Не отзывается! Так, спокойно, спокойно… Начинаю метаться туда — сюда по номеру, параллельно набирая номер Эльвиры — уж она то должна ответить. Долгие гудки, а потом отбой. Да что ж такое то?! Наверно они где-то вместе, вне зоны доступа мобилы. Беззвучно матерюсь последними словами и предпринимаю еще одну попытку — звоню Кривошеину. Тот же результат. Нет. Это уже не случайность, это уже заговор. Отрываю трубку от уха и зло трясу ее с желанием треснуть об пол со всей силы:
— Да, Евпатий — коловратий!
Из соседней комнаты вновь появляется Гальяно с вазочкой клубники в руках:
— Что, что, что… Что случилось?
Засовываю телефон назад в сумку и смотрю на нашего олигарха:
— Да нет… Просто, странно!
— Что, странно?
Изучаю узоры на паркете, мой мозг сверлит одна неприятная догадка, которую я боюсь озвучить. Наконец, решительно вскидываю голову:
— А где, все?
Гальяно оглядывается по сторонам:
— А что, нам кто-то еще нужен?
Вот теперь паникую по-настоящему. В голову лезут все недомолвки и странные намеки вчерашнего банкета. Отвожу взгляд в сторону, задумчиво сжав губы гузкой, а потом снова смотрю на Серхио:
— Простите…, не поняла.
— Ну, а что тут понимать то? Марго мы вдвоем…, мы можем решить любые вопросы.
— А-а-а…
Делаю вид, что в курсе, а сам судорожно пытаюсь придумать, что же делать. Так, сейчас главное собрать мысли в кучку, а для этого нужно время. Беру свой бокал со стола:
— А-а-а…, а покрепче?… Ничего нет?
— Давайте начнем с этого, а потом посмотрим, угу?
— Угу.
Чокаемся и пьем шампанское.
— Маргарита, я буду откровенен. Глядя на вас, во мне просыпается здоровый аппетит.
Звучит двусмысленно, но я тут же хватаю со стола тарелку с бутербродами:
— Тогда, может быть, бутербродик? Ну, так сказать, заморить червячка?
Серхио смотрит на меня с недоверием — действительно ли перед ним святая простота:
— Спасибо.
Сую ему в руки всю тарелку — пусть займет и их, и рот. По крайней мере, несколько минут выиграю.
— Угу.
Пока он зависает над бутербродами, ко мне приходит спасительная мысль, где можно спрятаться и спокойно все обдумать. Протискиваюсь мимо него, оглядываюсь и поднимаю палец вверх:
— Escuse me, я на секундочку.
Торопливо иду в сторону двери с эмблемой душа, по пути вытаскивая телефон из сумки. У дверей чуть торможу, чтобы бросить сумку на ближайшую тумбочку, а сам с мобилой шмыгаю в ванную комнату, напоследок послав Гальяно ослепительную улыбку, и плотно прикрываю дверь. Уф-ф-ф, теперь можно перевести дух. Оглядываюсь по сторонам — здесь богатое зеркало, раковина с позолоченными кранами, ванна. Привалившись спиной к закрытой двери, с перекошенным от безнадеги лицом, даю волю чувствам — подняв сжатый кулак над головой, с размаху стучу себя по бедру и сквозь зубы посылаю проклятия на головы поганых креативщиков:
— Капец, это полный капец!
Нервно переступаю с ноги на ногу… По крайней мере, здесь можно привести мысли в порядок и заменить панику и истерику на здоровую злость. Она мне сейчас гораздо полезней. Упираю руки в бока:
— Черт, вот твари, ну не твари, а? Они что, мне брачную ночь решили устроить, да?
Кусаю губы в полной растерянности. Из — за двери доносится голос Гальяно:
— Маргарита… Марго!
Блин, да подожди ты! Начинаю метаться по маленькому помещению от раковины к ванне, от ванны к раковине.
— Думай, думай Гоша. Гоша, думай, думай!
Снова слышится:
— Марго-о-о… Ждем.
Наконец, в мозгах начинает что-то пробиваться — еще не план, но уже идея. Открываю крышку мобильника:
— Черт, как же я сразу не допер!
Сажусь на край ванны и начинаю поиски контактов.
— Дина, Дина. Диночка, Динуля… Где же ты, моя сладкая…
В телефоне ее номера не находится. Это капец... С отчаянием захлопываю никчемный мобильник и чуть не плачу от досады:
— Черт!
Вскакиваю, и снова, уперев руки в бока, начинаю метаться по ванной. Где же, где же может быть ее номер? Так спокуха, вспомнил! Снова открываю крышку телефона и набираю номер Калуги:
— Алло.
Наконец, слышу ответное:
— Алле, алле, да?
Останавливаюсь напротив зеркала и буквально шиплю в трубку, приглушая голос:
— Андрей!
— Я слушаю. Марго это ты? Пожалуйста, говори погромче, я ничего не понимаю.
Куда блин, громче?! Я тут, как Мата Хари, можно сказать.
— Я не могу! Андрюха слушай, выручай! Это вопрос жизни и смерти. Ты сейчас дома?
— Да.
— Ты не можешь сейчас метнуться на работу? У меня, там, в кабинете, лежит моя записная книжка.
— А сама ты сейчас где?
Я уже психую — какая блин разница, в какой я… Могу, конечно, в рифму сказать! Срываюсь на какой-то сип от избытка эмоций:
— Да это капец, как важно! Слушай, я тебе потом все объясню, а? Выручи, пожалуйста.
— Ладно, ладно, не вопрос, я сделаю. Ты только так не переживай.
Захлопываю крышку мобильника и прикидываю — Андрюхе потребуется, не меньше получаса. Столько времени я здесь не высижу. Тем более, что из-за двери опять слышится:
— Маргарита, у тебя там все в порядке?
Поднимаю глаза к потолку, оглядываюсь на дверь, а потом прижимаю губы к узкой щели между дверью и наличником:
— One second, please.
— Понятно.
Облегченно вздыхаю — там, за дверью, раздается телефонный звонок и слышится бубнящий голос Гальяно. Слава богу... Хоть бы подольше трендел. Прислушиваюсь:
— Я, кто же еще… Нет, не в Барселоне.
Я мотаюсь по ванной, похлопывая себя по щекам, туда-сюда, туда-сюда и мысленно тороплю Андрюху «Ну, звони же, звони». За дверью бубнеж продолжается:
— Где, где… в Караганде. Короче, давай побыстрей, что ты хотел? У меня, тут, очень важный вопрос.
Важный вопрос у него. У меня твой вопрос знаешь где? Сую два пальца в рот, изображая перед невидимой публикой рвотный рефлекс… А Калуга все не звонит... Наконец метания надоедают, останавливаюсь возле зеркала и, упершись обеими руками в раковину, мотаю головой:
— Вот подстава, а?
Еще несколько минут, и этот крендель начнет выламывать дверь. Досрочный звонок лежащего у раковины мобильника, застает меня почти врасплох. Андрюха — метеор, бегом бежал, что ли? Торопливо открываю крышку и прикладывает трубку к уху. Там слышится:
— Марго.
Все равно шиплю:
— Ну, где ты ходишь то?
— Марго извини, я не мог быстрее, меня и так чуть Камазом не переехали. И вообще, что у тебя с голосом?
— Андрюх, потом, все потом! Давай, ты нашел мою записную книжку?
— Да ищу я, ищу… Как она выглядит?
— Да обычная, в коричневой обложке.
В трубке слышится бормотание:
— Это опять не то…, коричневая …, это визитница… А вот, вижу! Подожди, да это же вроде Гошина.
— Слушай, какая разница, Гошина, моя. Давай, быстрее открывай там, на букву «Д».
— Хорошо, хорошо, сейчас. Подожди. А, Б, В, Г, Д…
— Вот, там должна быть Дина.
— Диана… Дарья… Донцова… Донцова, та самая что ли?
Господи, чем он там занимается, тормоз! Я уже брызгаю слюной от нетерпения и буквально шиплю по-змеиному:
— Та самая, давай быстрее!
— Сейчас, сейчас, хорошо, хорошо…Так, так...Дина, Дина, Дина… А вот, Дина. Да, есть, записывай номер.
Он начинает диктовать:
— 8 — 916 — 552 — …
Я тут же вспоминаю номер и сам:
— Ага, ага… 52 … все я вспомнила! Спасибо Андрюха. Ты меня спас, я твой должник, все пока!
Захлопываю мобильник и облегченно выдыхаю:
— Фу-у-у-ух
Половина дела сделано. Потом снова открываю его и набираю номер. Пока идет соединение, смотрюсь в зеркало — убить полдня в салоне и ради чего, спрашивается? Ну уроды, доберусь я до вас.
— Дина, Дина, Диночка, возьми трубку родненькая… Пожалуйста!
— Алло.
Вздыхаю с облегчением — это она. Опираюсь свободной рукой о раковину:
— Алло, Дин, привет! Это Марго, Гошина сестра, ты помнишь?
— Да, конечно, а что Гоша уже вернулся?
— Нет, Гоша еще в Австралии. Слушай, Диночка, тут дело есть — на пятьсот долларов. Ты сейчас не занята?
— Нет, а что?
— Слушай, выручай. Работа есть одна классная, только нужно, чтоб прямо сейчас!
— Говори адрес или лучше сбрось на телефон.
— Ага, лови!
Как только она вешает трубку, быстро набираю СМС с названием отеля и номером апартаментов.
* * *
Прятаться в ванной до бесконечности невозможно, и я выползаю наружу. И сразу натыкаюсь на Гальяно, который, истерзанный ожиданием, нетерпеливо прохаживается неподалеку. Обреченно вздыхаю и иду к нему.
— Все в порядке?
Мой взгляд рыскает по углам, не в силах подняться и встретиться с глазами Гальяно:
— Более, чем.
— Ваш коньяк, сеньора.
Протягивает мне бокал. Приходится брать — сам же просил, покрепче.
— Спасибо.
По-прежнему стараюсь не глядеть в сторону Серхио — не хочу провоцировать его на новые посягательства. Я весь на нервах, внутренний колотун достигает своего апогея. Опять глубоко вздыхаю, стараясь хоть немного успокоиться. Гальяно начинает новые подкаты:
— Ну, что, выпьем за нас?
— Ну, да, больше же не за кого.
Чокаемся и делаем по глотку. Он смотрит на меня:
-А-а-а… хе-хе… Как вам… купаж?
Типа у нас светская беседа? Поддержав коньяк немного во рту, глотаю:
— Вы знаете… жестковат!
Черт, чем бы его занять пока? До Дины? Бросаю на Серхио осторожный взгляд:
— Я предпочитаю более мягкие сорта.
— Да… хэ… у меня такое ощущение….
Он смотрит на меня, как удав на кролика:
— … Что более мягкого здесь уже не найти.
Проглатываю застрявший комок в горле. Это он о чем? Это он о своем… Начинаю суетливо крутить головой, высматривая на всякий случай пути отступления. Мои потуги не остаются незамеченными:
— Что вы волнуетесь, я все закрыл.
Вот, как раз этого, я и боюсь. Нервно вздыхаю и выдавливаю из себя какие-то невнятные звуки:
— Ну-у-у… э-э-э.
Гальяно забирает у меня бокал и ставит на стол. А я так и стою, уперев руки в бока и иногда нервно почесываясь. Капец. От таких стрессов не только чесаться начнешь, это самое меньшее. Неожиданно Серхио предлагает:
— Может, потанцуем?
Я прикидываю, насколько это безопасно и решаюсь:
— Да, а что, можно.
Надеюсь, это позволит потянуть время.
— Можно и потанцевать.
Несколько неловких движений руками, которые я не знаю куда пристроить, наконец, одну руку кладу ему на плечо, создавая локтем просвет между нами и не давая этому мачо слишком тесно прижиматься во время танца. Другую свою руку вкладываю в его, так мне спокойней контролировать ситуацию. Он же свою вторую клешню пристраивает у меня на талии. Начинаем медленно двигаться под тихую музыку. Через минуту явно чувствую, как его рука с талии настойчиво сползает вниз и потом пристраивается на моей заднице. К такому повороту я не готов и, с каким-то всхлипом, пытаюсь своей левой рукой вернуть шаловливую ручонку на прежнее место. Над ухом раздается одобрительное мычание:
— М-м-м.
Судорожно вспоминаю наставления Сомовой и схожие эпизоды из своей прошлой жизни. Ничего не идет на ум, и я пытаюсь все перевести в шутку:
— Вы там что-то ищите?
— Маргарита.
— Что?
— Вы чудо.
Нервно усмехаюсь, хотя мне и не до смеха:
— В перьях, да?… Ха-ха.
— Маргарита, поймите…
Так, пора брать процесс в свои руки, иначе потом хлопот не оберешься. Кошусь на часы на руке. Интересно, где сейчас Дина?
— Да, ладно... Маленький Серхио хочет, чтобы ему было хорошо?
— Очень, очень, хочет.
— Тогда придется капельку подождать.
Стараюсь выбраться из его объятий, но не тут-то было.
— Да я, прям…
Он крепко держит меня за талию, и я старательно отдираю его руки от себя:
— Я сейчас…, сейчас, быстренько, в ванную схожу.
Гальяно пытается протестовать, но не очень настойчиво:
— Только что оттуда.
Он еще держит мою руку, но я все-таки вырываюсь:
— Я там была по другой причине.
— А…, в смысле у девчонок, сложнее, чем у мальчишек?
— Ты даже представить себе не можешь, насколько!
Я даже закатываю глаза к потолку и, подняв руки вверх, сотрясаю ими, подчеркивая эту огромность отличий. Уж я-то знаю. Быстренько ухожу, посылая улыбку своему кавалеру. Слышу в спину лишь нервный смешок:
— Ну, да… Хитрая, бестия!
Ныряю за дверь ванной и закрываю за собой дверь. Тут же начинаю яростно нажимать кнопки мобильника, набирая Дину. Нервы на взводе:
— Блин, ну где эта дура?!
Прикладываю трубку к уху:
— Алло, Дина, ты где?
— Извини, я тут немножко задержалась.
Какая мне на хрен разница тут ты задержалась или там. Я конкретный вопрос задал.
— Я тебя спрашиваю — где ты?
— Буду через пять минут.
Другое дело. Вышагиваю взад-вперед по крохотному пространству и, как могу, тороплю ее:
— Давай, давай родная, врубай пятую скорость, давай!
— Лечу да, уже лечу.
— Давай, давай, жду!
Захлопываю крышку и сразу слышу за дверью:
— Маргарита, долго еще?
Прижимаюсь опять губами к дверной щели:
— Иду-у-у!
Смотрю на себя в зеркало и делаю несколько глубоких вдохов — выдохов. Ну, что начинаем второе действие?
— Капец, Гоша, а?
Качаю головой, удивляясь сам себе, и всему что сейчас происходит.
— Кому расскажешь, не поверят!.... Фу-у-х.
Собравшись с духом, быстро выбираюсь наружу. Тут уже меня поджидает Гальяно с двумя бокалами коньяка, он демонстративно чокается ими, издавая звон. Смотрю, этот укурок уже снял костюм и переоделся в халат — похоже, у него тоже в планах перейти ко второму действию. При моем приближении Серхио поднимает бокалы:
— Повторим?
Внутренний колотун опять начинает проявляться, и я нервно сглатываю — совершенно не представляю, как будет дальше развиваться сценарий… Вернее, захочет ли Гальяно следовать моему сценарию… Так что выпить не повредит!
— Можно.
— За что на этот раз?
— Давай…э-э-э... а-а-а… за «Спартак»!
— За какой — такой «Спартак»?
— За московский.
— А-а-а…ха-ха-ха. Ну, я за «Барселону» болею.
Походу он тоже нервничает, как и я. Несем оба, какую-то ахинею. Чокаемся и я бормочу, пожав плечами:
— Ну…, твои проблемы.
Набрав в легкие воздуха, выдыхаю:
— Хо…
И опрокидываю весь бокал себе в рот, до дна. Гальяно смотрит, не отрывая глаз, на весь этот алкоголизм и задумчиво тянет:
— Ага…
А потом я глотаю напиток и, опустив голову вниз, прислушиваюсь к себе, чувствуя, как обжигающая жидкость проскальзывает внутрь. Она растекается по жилкам, снимая напряжение и заставляя быть смелее и бесшабашнее. Отдаю бокал назад, шумно выдыхаю и стремительно иду мимо Серхио к темному окну — здесь мы с ним еще не стояли и не обсуждали московские виды. Опираясь руками о подоконник, смотрю на ночной город. Слышу сзади голос Гальяно:
— Слушай, Маргарита Реброва, ради тебя я готов выпить даже за «Галатасарай».
Слышу стук бокала поставленного на столик. Чем бы его еще отвлечь? Разворачиваюсь и отхожу от окна. И сразу попадаю в объятия Гальяно. Все происходит так стремительно, что я успеваю только взвизгнуть — он подхватывает меня на руки, делает несколько шагов, и мы вместе валимся на кровать.
— О…Ух!
Он оказывается лежащим на спине, подо мной, это позволяет сразу среагировать и на ходу скорректировать план действий. Отстраняюсь от него, пока не начал тискаться, встаю на четвереньки и начинаю нежным голоском успокаивать:
— Тихо, тихо, тихо…
Серхио приподнимает голову от подушки:
— Что? Что, не так?
Африканские страсти мне ни к чему:
— Нельзя… Я люблю все делать сама.
— Да? Хорошо, хорошо.
Гальяно успокаивается, укладывается назад на подушки, поднимая руки вверх, словно сдаваясь, а потом складывает руки на груди. Осматриваюсь вокруг, потом тянусь через Серхио к полосатому галстуку, висящему на спинке кровати, и снимаю его оттуда:
— Ну, что, поиграем?
— Во что?
Продвигаюсь на коленках повыше к изголовью и усаживаюсь на поджатые под себя ноги:
— Сейчас увидишь.
Галстуком завязываю Гальяно глаза, и он радостно бормочет:
— Хэ…Слушай, не знал, что тебе нравятся такие штучки.
Мне сейчас не до разговоров. Нужно все успеть к приходу Дины. Развязываю пояс его халата и тащу тяну за него, вытаскивая. Теперь рука. Отсюда не достать.
— Мне мно-о-о-гое, чего нравится!
Перекидываю ногу через лежащее туловище и усаживаюсь на Серхио сверху. Похоже, ему это в кайф и он что-то довольно мычит. Захватываю петлей из пояса его левую руку, и начинаю приматывать к спинке кровати.
— Марго-о-о, что ты делаешь?
— Я играю.
Наматываю несколько узлов, но не очень крепко. Гальяно удивленно посмеивается:
— Хэ-хэ… Марго-о-о
Снова перелезаю через Серхио и вообще спускаюсь с кровати в поисках какой-нибудь веревки. В дверь раздается негромкий стук — это Дина. Нужно срочно завершать процесс — на глаза попадается гостиничный телефон, и я снимаю с него трубку, соединенную длинным витым проводом с аппаратом. Гальяно бормочет:
— Кто там барабанит, а?
Встав одним коленом на постель, я беру свободную руку Серхио и начинаю накручивать на нее телефонный провод.
— Уже никто.
Потом просовываю трубку в резное отверстие в спинке кровати:
— Так… во-о-от.
Поднимаюсь с кровати и осматриваю творение своих рук. Если не сильно будет дергаться, то система выдержит.
— Лежим тихо.
— Ты куда?
— Лежи, жди, а то будешь наказан!
— Даже так?
Иду к столику с музыкальным центром, и, повернув ручку, включаю музыку погромче.
— А ты как думал!
Мне уже самому весело и забавно от затеянной игры. Тихонько пробираюсь к двери номера и открываю ее, впуская Дину. Гальяно нетерпеливо зовет с кровати:
— Марго, ну где ты?
— Тихо, я сказала.
Веду Дину за собой, мы останавливаемся у кровати, и я шепотом даю ей на ухо последние ЦУ:
— Вот клиент. Начнем вместе, а потом я в ванной. Главное, что бы он ничего не понял.
Гальяно опять кричит:
— Где ты?
Чуть склоняюсь над кроватью вблизи изголовья и стараюсь придать голосу игривости:
— Терпение…, терпение.
Гальяно бормочет что-то невнятное под нос. Дина быстро раздевается и остается лишь в комбинации и чулках. Она ловко забирается на постель и сразу седлает Гальяно, усаживаясь сверху. Я одной ногой тоже залезаю на кровать, располагаясь над распростертым телом так, чтобы мой голос звучал прямо от Дины. А та тем временем кладет обе руки на грудь Гальяно и начинает ее поглаживать. Наш олигарх просто млеет:
— Марго …
Из его горла раздается что-то нечленораздельное. Чтобы не дергался, я обозначаю свое присутствие:
— Тихо, тихо… Мы будем делать это молча.
Смотрю на Динку и киваю ей — давай, подруга, покажи класс. Дина ложиться сверху на Гальяно, который продолжает что-то невнятное бормотать, ну а я тихонько слезаю и медленно отступаю к ванной. А потом и прячусь в нее, закрывая дверь — сам не люблю, когда стоят над душой во время работы.
* * *
Сидеть в ванной и считать минуты быстро надоедает. Интересно, скоро они? Чуть приоткрыв дверь, смотрю в узкую щель — отсюда мне видны лишь две пары ног, но и этого достаточно, чтобы понять — процесс в разгаре… Поглядываю на часы — ну, гиганты… Вдруг слышится благодушное:
— А-а-а…, вот это я улетел…
Чуть приоткрываю дверь шире и вижу сидящую верхом на Гальяно Дину. Та кидает взгляд в мою сторону, потом поправляет растрепавшиеся волосы. Я отворачиваюсь — самое утомительное дело — ждать и догонять. Вдруг слышу голос неугомонного Гальяно:
— Марго, ты куда?
Дверь в ванную внезапно открывается, заставляя меня отступить на шаг назад, и внутрь заползает замученная Дина. Я пытаюсь выглянуть и посмотреть, все ли снаружи в порядке и кричу успокаивающе:
— Я сейчас верну-у-усь!
Дина жалобно на меня смотрит:
— Фу-у-у, Марго, я так больше не могу.
Она берет в руки бокал с шампанским, оставленный мной на столике возле раковины:
— Этот урод каких-то таблеток обглотался.
Смотрю на нее, открыв рот. Бедненькая… Но если она сейчас заартачится, то все будет напрасно. Отнимаю у нее бокал и ставлю его назад — не время расслабляться:
— Слушай, Диночка, родная, дорогая моя, придется потерпеть.
Она мнется и чуть жалобно смотрит на меня:
— Мне тогда придется отменять второй вызов.
Потом окидывая себя взглядом, поправляет комбинацию. А я тут же хватаюсь за ее слова:
— Ну, и отменяй! Я оплачу по двойному тарифу, ты меня знаешь. Я не подведу.
Из-за двери раздается голос Гальяно:
— Марго! Я уже скучаю…
Подталкиваю мою труженицу к выходу:
— Давай, давай, сделай его!
— Фу-у-ух.
В дверях Дина вдруг оборачивается и почти смущенно спрашивает:
— Он что, иностранец что ли?
Сдвигаю удивленно брови:
— С чего ты взяла?
— Он там, то ли по-итальянски, то ли по-испански чего-то такое...
Мотаю головой и морщусь:
— Дин, тебе что, есть разница?
Она кокетливо качает головой и смеется:
— Для коллекции.
Такое хобби заставляет вспомнить прежнего себя и тоже рассмеяться:
— Испанец, испанец. Давай, покажи ему корриду.
Из комнаты снова слышится нетерпеливое:
— Марго!
Кричу в ответ:
— Иду, иду.
Отправляю подругу на новые сексуальные подвиги, и прикрываю дверь, оставляя небольшую щель. Кажется, прокатило. Облегченно вздохнув, усаживаюсь на столешницу рядом с раковиной, беру бокал с шампанским и пью. Отсюда слишком впечатляюще выглядит, как резвится Дина, поэтому пересаживаюсь на табурет возле ванны и, подперев голову рукой, облокачиваюсь на ее край — пытаюсь поразмышлять о превратностях судьбы…. Убивать время и развлекаться подручными средствами приходится еще достаточно долго. Сначала я разглядываю висящие на крючке купальные шапочки и запускаю их в воздух, оттягивая резинку…, потом рассматриваю и ощупываю все пузырьки и баночки возле зеркала…, включаю и выключаю висящий тут же фен…, снова пью шампанское и снова подглядываю в дверную щель за успехами в постельном сражении. Поглядываю на часы на руке — все равно время ползет слишком томительно и медленно. Дина там, по-моему, уже на последнем издыхании. Наконец, дверь открывается, и я бросаюсь навстречу боевой подруге. Она уже успела накинуть жакет, прямо поверх комбинашки, и даже повесить сумку на плечо. Теперь устало отдувается:
— Фу-у-ух, киборг какой-то.
Измотанным взглядом смотрит на меня, ожидая сочувствия:
— Сам укатался и меня укатал.
Его у меня, как и благодарности, воз и маленькая тележка. Сжимаю ладонями ее лицо:
— Диночка, спасибо родная моя, спасибо.
Я доволен до пузырей и готов ее расцеловать. Что и делаю:
— Спасибо, спасибо тебе.
Дина улыбается в ответ:
— Тебе, спасибо.
Пора переходить к финальному действию спектакля. Я уже чувствую себя на коне и, уперев руки в бока, начинаю подельницу выпроваживать:
— Завтра заглянешь, не забудь, ага?
Дина задерживаться не собирается, и уже застегивает жакет на груди:
— Я не забуду.
В дверях из ванной, она оборачивается:
— Брату привет.
Тороплю ее:
— Давай!
Хорошая она девка…. Напоследок игриво шлепаю ее по попке, как в добрые старые времена... А потом, опомнившись, смущенно улыбаюсь и отворачиваюсь. Динке это видимо тоже что-то напоминает, она чуть улыбается, немного удивленно и тормозит. Я машу рукой — не заморачивайся:
— Давай, давай, иди.
Стоя в проеме ванной комнаты, наблюдаю, как она идет к выходу из номера, открывает входную дверь, оборачивается и прощально машет мне рукой. Я тоже делаю прощальный жест. Видимо, Гальяно слышит какие-то шорохи и оживает:
— Марго.
Смотрю на лежащее тело, потом присаживаюсь на кровать и, протянув руку, сдвигаю галстучную повязку с глаз Серхио вверх, на лоб. Пытаюсь придать своему взгляду и словам максимум нежности:
— Ну как ты, дорогой?
Тот самодовольно смеется:
— Хе-хе... Отлично! Как говорят у нас в Испании «bellissimo».
Ну и славненько. Чуть сдвинув брови, улыбаюсь ему в ответ:
— Ну, вообще-то, так говорят в Италии.
Делаю вид, что поправляю на себе платье, разглаживаю волосы. Пусть считает, что с пылу — с жару, дескать, только что была раздета и растрепана. Гальяно умиротворен и счастлив:
— Какая разница! Знаешь, у меня такое ощущение, что я заново родился.
Наклоняюсь к самому его лицу и игриво замечаю:
— А кто говорил, что будет легко?
Женский флирт — страшная сила… Но пора, все-таки, сматываться. Не дай бог, опять разохотится. Отворачиваюсь от него, а потом тянусь к своей сумке, стоящей на тумбе у кровати. Он тут же протестует:
— Ты куда?
О, мои подозрения не беспочвенны. Беру сумку и быстро поднимаюсь с кровати:
— Как куда? Заскочу домой и на работу.
— А… Какая на фиг работа?!
А, да, суббота. Тем не менее, надо ковать железо пока горячо:
— Важная. У нас сегодня подписание контракта.
Гальяно чуть медлит, но потом сдается:
— А-а-а..., да.
Поднимаю руку, и шевелю пальчиками на прощание:
— Good buy.
Вешаю сумку на плечо и устремляюсь к выходу — пусть распутывается и развязывается сам. У дверей еще раз оглядываюсь и подмигиваю — это ж надо… И волк сыт, и коза… цела.
* * *
Когда выхожу внизу из лифта, администратор сама любезность — смотрит с восхищением и готов исполнить любое пожелание «особой посетительницы». Это немного напрягает, но грех не воспользоваться — отдаю ему визитку Егорова, телефоны Зимовского, Мокрицкой, Кривошеина и прошу всем им срочно сообщить, несмотря на поздний час, дать телефонограмму от имени господина Гальяно — сегодня с утра в редакции рабочий день, подписание документов! Пусть организовывают. Вы у меня до утра будете скакать, суслики!
* * *
Домой возвращаюсь уже ближе к двум ночи. В квартире темень, хоть глаз выколи, Анька наверно уже третий сон видит. Нащупываю и включаю бра в коридоре, стараясь не греметь, переобуваюсь, кладу на полку ключи. На улице дождь, так что к подъезду пришлось бежать под зонтиком. Теперь он мокрый и холодный, и я раскрываю его, чтобы поставить на пол посушиться. Вздыхаю:
— Фу-у-ух.
Потом встряхиваю головой и пытаюсь смахнуть рукой капли дождя с волос. Я доволен… Хотя сейчас правильней сказать — довольна… Марго рулит… Захожу в гостиную и развожу удивленно руками — на диване спит Анька, сладко посапывая.
— Анечка, чего это ты здесь то?
Снимаю сумку с плеча, бросаю ее в кресло у дивана и в порыве нежности наклоняюсь над Сомиком:
— Сейчас я тебя отнесу.
Пытаюсь приноровиться и как-то взять ее. Кручусь и так и сяк:
— Так, моя дорогая, в люлю, в люлю.
Обхватываю Анюту двумя руками и напрягаю все силы в желании хоть немного ее приподнять.
— Давай, моя дорогая.
Увы, увы, увы. Силенок у Марго, поменьше, чем у Гоши.
— Сейчас, сейчас.
Новая попытка.
— М-м-м.
Бросаю это бесполезное занятие и со вздохом сажусь рядом:
— Ладно, дрыхни здесь. Завтра проснешься, я тебе тако-о-ое расскажу-у-у! Только не забудь меня разбудить.
Пока работал подъемным краном, совсем запыхался. Откидываю голову назад, разминая шею:
— Фу-у-ух.
Встаю с дивана, пытаюсь немного размяться и прогнать ломоту:
— Как будто всю ночь вагоны разгружал.
Да еще и ноги в новых туфлях намял. Прихрамывая, ползу к себе в спальню — сейчас скину шмотки, сбрую, залезу в пижамку и в сладкую кроватку.
* * *
Кажется, едва закрываю глаза, как настойчивый зудеж над ухом, заставляет оторвать голову от подушки, стучать в темноте ладонью по тумбочке в поисках мобильника и, в конце концов, включить ночник в изголовье. Мой заспанный голос хрипит:
— Алле, кто это?
Плачущий голос Людмилы заставляет сосредоточиться.
— Маргарита Александровна, простите, пожалуйста, я не виновата.
— Что случилось?
— Я не знаю. Просто Борис Наумыч… Извините, пожалуйста…
Я уже догадываюсь, что происходит. Сработало! Но для проформы ругаюсь:
— Люсь, короче! Ты, знаешь, сколько сейчас на часах?!
— Маргарита Александровна, Борис Наумыч говорит, всем завтра утром, как штык на работе или уволю.
— А что случилось?
— Он сказал предупредить — кого не будет, всех под революционный трибунал!
— Ну, ты предупредила?
— Да.
— Ну и все, спи спокойно.
— Я да Антона Владимировича дозвониться не могу!
— Ну…, значит, планида у него такая. Утром расстреляют. Люсь, все, спокойной ночи!
— Как расстреляют?!
Даю отбой, отключаю телефон и гашу свет.