Палочка для Рой (джен)

— Не удивлён, что ты мож’ их видеть, — сказал Хагрид. — Но мне, эта, жаль, что можешь. Это ж из-за меня ты...

— Вы думаете, что это из-за тролля? — спросила я удивлённо.

Мы находились в его хижине, завершив долгую, потную работу по очистке фестральих конюшен. Я не имела ни малейшего представления, будет ли то, что они оставляли после себя, невидимым или нет. Самих фестралов я видела просто превосходно, так что само собой разумелось, что и их навоз я могла видеть так же легко.

— А разве не из-за него? — спросил он.

Я покачала головой.

— Пожиратели Смерти убили моих родителей и пытали меня, — сказала я. — Мне казалось, весь персонал в курсе.

Он вытаращился на меня.

— Иногда они не делятся со мной… они считают, что я не могу хранить секреты.

Я очистила руки, до самых плеч, но всё равно чувствовала себя мрачно и неуютно. Тем не менее, Хагрид был тем, кто показал мне единорогов, и он был моим лучшим шансом на то, чтобы увидеть их снова, так что мне требовалось оставаться с ним в хороших отношениях.

Он покачал головой.

— Эта история с троллем… такого не должно было случиться. Я просто не подумал, что может…

— Это не ваша вина, — сказала я. — Я в состоянии сама за себя постоять.

— Детишки в твоём возрасте всегда так дума’т, — отозвался он. — Но это не их работа заботиться о себе… пока нет.

— Но кто тогда? — спросила я. — У меня никого не осталось, и школа — это прекрасно и хорошо, но профессора не всегда будут рядом. Мне требовалось научиться защищать себя самой, как и любой ведьме и волшебнику.

— Ты думаешь, здесь плохо, — покачал головой Хагрид. — Там, снаружи, ишо хуже. Есть много чего, о чём молчат в газетах; Министерство не хочет паники. Исчезают не только магглорожденные.

— Правда? — спросила я как бы невзначай.

— Я не должен тебе этого грить, но авроры тоже пропадают… и не только магглорожденные.

Я кивнула.

— И они просто исчезают, без малейших указаний на то, куда они направлялись, — сказала я. — Как вы думаете, каковы шансы на то, что это всего лишь серия неудачных несчастных случаев?

— Некоторые так и говорят… мол, быть аврором опасно, а в иные года потери больше, чем в другие. Хотя Директор в это не верит.

— И не должен, — сказала я. — Маггловские войны, как правило, сводятся к истощению. Тот, у кого больше людей и оружия, чтобы продолжать кидать их навстречу проблемам, тот, как правило, побеждает. Мне кажется, что с волшебниками то же самое… за исключением того, что умелого волшебника труднее заменить, чем произвести ещё оружия. Готова поспорить, что он также избавляется от самых идейных авроров, оставляя тех, кто охотнее согласится с изменениями.

Хагрид нахмурился.

— Это означает, что у них должны быть люди внутри аврората, которые достаточно хорошо всех знают, чтобы указать, кто противник компромиссов, а кто, скорее всего, последует за новой администрацией.

— Новой администрацией?

— Волдеморт же планирует взять под свой контроль Министерство, не так ли? — спросила я. — Или полностью его заменить, но вероятно, легче будет вначале его поставить под свой контроль.

Хагрид поморщился, услышав имя Волдеморта, затем покачал головой:

— Он всегда хотел разрушить его. Вот почему он продолжал нападения на магглов в прошлый раз; Министерство потратило столько времени, пытаясь удержать Статут, который оказался совсем близок к падению.

— Ну, в любом случае, готова поспорить, что требуется много времени на подготовку замены умелому аврору, — сказала я.

Именно поэтому арбалеты заменили луки, и мушкеты сменили арбалеты. Они не были оружием, которое по-настоящему превосходило предыдущее, по крайней мере, сначала, но их было легче использовать. Умелому лучнику требовались годы на тренировки, но стрелков из мушкета можно было заменить быстро.

Волшебники были ближе к умелым лучникам. Требовались годы, чтобы стать компетентным в магии, и как только такой волшебник погибал, то было трудно просто поставить кого-то вместо него. У авроров был ещё более специализированный набор навыков.

— Велась ли подготовка авроров в течение последних нескольких лет? — спросила я. — Или их меньше, чем обычно?

— Министерство сокращало их, — сказал Хагрид. — Войны нет, и всё было тихо, так что они не видели нужды в них.

— Вероятно, его люди подталкивали к этому годами, — сказала я. — Они провели годы, ослабляя Министерство изнутри, как термиты, пожирающие дом. Снаружи не видно гнили, пока не станет слишком поздно.

Я начала немного больше уважать Тома Риддла.

Он был убит, и всё же его слуги оказались так убеждены в его возвращении, что они продолжали выполнять его план. Или, может быть, они не верили, что он вернётся, но ослабленное Министерство соответствовало их собственным целям. В любом случае, его позиции стали лучше, когда он вернулся.

— Для маленькой девочки, ты, кажись, много знаешь о войнах, — сказал Хагрид.

— Очевидно, что вы никогда не были маленькой девочкой, — ответила я ухмыляясь. — Это своего рода война, идущая ежедневно.

Я осторожно опустила свой горячий шоколад на стол. Думала, что трюк с каменными кексами в том, чтобы вымочить их в жидкости, пока они не размякнут достаточно, чтобы их смог съесть кто-то, кто не являлся хотя бы отчасти нечеловеком. Я вымачивала свой кекс почти полчаса, и он всё равно оставался несъедобен.

— Вы когда-нибудь видели Омут Памяти? — спросила я.

— У Директора, кажись, есть.

— Выглядит очень удобной штукой, — сказала я. — Быть в состоянии просматривать воспоминания. Можно ухватить то, что пропустил.

— На мне это работает не так уж хорошо, — сказал Хагрид. — У меня сильная сопротивляемость магии.

— Ну, это тоже выглядит полезным, — сказала я. — Что означает, что вам, вероятно, следует быть настороже.

— Что? Почему?

— В прошлую войну множество людей притворялись, что они под заклинаниями контроля разума. Готова поспорить, на этот раз так оно на самом деле и будет… разве что у Министерства есть простой способ засекать таких людей.

Хагрид покачал головой:

— Если б эт’ было легко, люди не смогли бы приводить этот довод в оправдание.

— Полагаю, что пропавшие, — это люди, которые могли сопротивляться заклинанию?

Он медленно кивнул.

— Так что, вас трудно контролировать? — спросила я.

Он нахмурился.

— Оглушающие отскакивают от меня. Никто никогда раньше не испытывал на мне Империо.

Из того, что он помнил. Проблема с Властелинами была в том, что если они могли заставить забыть о том, что вас захватили, то вы никогда на самом деле не сможете сказать, являются ли ваши мысли вашими собственными. Протоколы Властелин-Скрытник были лучшим, что смог придумать Протекторат в ответ на эту угрозу.

Меня тренировали сопротивляться чужому контролю, но не имелось никаких гарантий, что я смогу противостоять магическому захвату разума. У этих же людей, насколько я знала, вообще не было никакой подготовки.

Всё было достаточно плохо в моём мире; в более населённых городах один из восьми тысяч являлся парачеловеком, и из них, лишь небольшая часть была Властелинами. Это означало, что в любом выбранном городе было всего лишь несколько Властелинов, и многие из них были подобны мне, люди, способные контролировать что-то, не являющееся людьми.

Но в этом мире любой взрослый волшебник, выбравший изучение верных заклинаний, потенциально являлся Властелином. Это было незаконно, но такое редко останавливало кого-то, кто был настроен решительно.

Человек во главе группы идейных последователей, которых не волновал закон, мог достичь много, если был осторожен. Это была опасная стратегия; они должны были быть уверены, что каждая атака достигает цели, и что ни один из врагов не сбежал.

Им требовалось удерживать авроров от осознания того, что на них нападают, пока не станет слишком поздно, и они, вероятно, делали это, продвигая своих людей на влиятельные посты или контролируя разумы людей, находившихся во власти.

Если бы они уже сделали всё, что требовалось, то нужда в секретности отпала бы, но на текущий момент они, скорее всего, только занимали позиции.

Это была долговременная стратегия, показывавшая гораздо лучшее планирование, чем я ожидала. Всё, что я слышала, подслушивая разговоры между слизеринцами в Хогвартсе, указывало на то, что Министерство и газеты были двумя основными источниками власти в волшебном мире.

У них не было армии, потому что она им не требовалась. У каждого волшебника имелось собственное оружие, и в экстренных случаях женщин можно было призывать так же легко, как и мужчин.

Но если слухи были верны, Волдеморт проклял позицию профессора Защиты, что годами вредило подготовке волшебников. По словам близнецов Уизли, множество взрослых волшебников не могли даже овладеть базовым заклинанием Щита. Вероятно, из-за того, что у них годами были некомпетентые учителя.

В конце концов, у взрослых не было проблем с другими видами магии, вроде тех, которым обучали Флитвик и МакГонагалл. Они были слабы только в Защите.

Если это было частью его плана, то следовало высоко оценить хитрость. Он, в сущности, на протяжении десяти лет, а то и более, нейтрализовывал членов волшебного общества. Скорее всего, дети чистокровных, из числа его последователей, получали дополнительное, компетентное обучение летом.

— Если вас трудно контролировать, то тогда вы, в конечном итоге, можете оказаться мишенью, — сказала я. — Может и не прямо сейчас, но когда-нибудь неизбежно. Также они могут попробовать использовать Министерство для этой задачи.

Хагрид насупился:

— Это уже случалось со мной, когда я был мальчиком.

— Так будьте осторожны, — сказала я. — Мне бы хотелось ещё хотя бы разок увидеть единорогов, прежде чем я погибну.

— Получи разрешение от Директора или мистера Снейпа, и я с удовольствием тебя провожу, — сказал он.

Я кивнула:

— Уже становится поздно, я лучше пойду.

Уже стемнело, когда я покинула хижину Хагрида и направилась обратно в замок. Задувал холодный октябрьский ветер, и я содрогнулась. В Броктон Бей было холодно зимой, но здесь у меня не было такой же тёплой одежды, как там.

К тому же, я была меньше, с меньшим количеством жира в теле, и это значило, что холод ощущался мной более интенсивно, особенно в подземельях. Я всё собиралась изучить согревающее заклинание, но оказалась занята полудюжиной других проектов, включая изучение защитной магии, работу над тем, чтобы не отставать в занятиях, и шпионаж за своими одноклассниками.

Я подходила к лужайке, когда услышала звук за спиной. Я застыла; мои насекомые ничего не видели, но присутствовал незнакомый запах.

Внезапно осознав, насколько темно вокруг, я залезла в сумочку и вытащила охотничий нож. Я слышала, что некоторые волшебники могут набрасывать на себя чары хамелеона, и вполне возможно, что один из них сейчас следовал за мной.

Мои уши напрягались, пытаясь услышать любые другие странные звуки, но трава была мягкой, и тому, кто шагал по ней, было очень легко делать это тихо.

Я поспешила к замку. Там я буду в большей безопасности от невидимого противника, если, конечно, его обувь будет производить шум на твердом полу. Я также окажусь ближе к помощи, если буду держаться коридоров, в которых висели картины; тогда как они ничего не могли сделать сами, обитатели могли покидать свои картины и позвать профессора, или Директора.

Иметь дело со Скрытниками всегда было неприятно; Аиша раздражала, но она была на моей стороне.

Дезиллюминационным чарам не обучали в Хогвартсе, что сокращало число возможных кандидатов. Практически наверняка это был взрослый, или, по крайней мере, один из старших учеников, где-то ещё ухвативший заклинание.

Я начала собирать рой мошкары; здесь, в Шотландии их вроде бы называли галлицами. При таком ветре им было трудно летать, но мне и не требовалось, чтобы они на кого-то нападали. Всё что мне нужно было, так это…

Там.

Одна из моих мошек столкнулась с чем-то, чего не могла видеть, и как только столкнулась, она исчезла из поля зрения других галлиц вокруг. Невидимая фигура была позади меня и справа, быстро приближаясь.

Очень хотелось атаковать его, но возможно, что это был всего лишь Снейп или Дамблдор, шпионящий за мной. Впрочем, вряд ли, и если это вражеский волшебник, то у меня масса проблем.

Я могла использовать насекомых для создания отвлечения, но это было крайнее средство, так как оно избавит меня от самого ценного актива, позволяющего остаться в живых.

Впрочем, имелся и ещё один вариант.

Засунув руку в мошну, я схватила перуанский порошок тьмы, и бросила его за спину, пригибаясь, когда заклинание пролетело над моей головой.

Значит, не Дамблдор.

Я рванула со всех ног к дверям замка, тогда как за моей спиной распространялась тьма. Сражаться со взрослым волшебником было бы глупо; что мне требовалось сделать, так это добраться до места, где будет много людей, и в этот час таких мест было немного.

Вспышка заклинания снова пролетела мимо меня, но оно было не слишком хорошо нацелено. Враг всё ещё находился внутри тьмы и стрелял вслепую. Сейчас на нём или на ней находились несколько моих мошек, и, достигнув ворот, я скользнула внутрь.

Он будет ждать, что я помчусь прямо к дверям, но в этот час в той части замка не будет никого. Вместо этого, я рванула налево, направляясь к теплицам.

Я сумела повернуть за угол в тот момент, когда он входил в ворота.

Он остановился, когда я бросила порошок тьмы, вероятно из-за предположения, что я собираюсь напасть. В ретроспективе, вероятно, так и следовало сделать, но если он был хорошим волшебником, то я бы, в конечном итоге, получила непростительное в лицо.

Теперь он медленно направлялся к дверям. Очевидно, он ожидал, что я устрою засаду на него. Это увеличивало шанс, что это кто-то из школы или, по крайней мере, кто-то, получавший письма и информацию от кого-то из школы.

Мои насекомые увидели золотистый свет, окруживший область, в которой, как я знала, находится мой невидимый убийца, и мгновение спустя отпечатки ног начали появляться на траве; мои отпечатки. Я не знала, откуда он знал, что это были мои следы, в отличие от сотен других, проходивших там же ежедневно.

Может, он мог потребовать, чтобы заклинание показывало только самые свежие отпечатки.

Выругавшись еле слышно, я рванула к боковой двери. Справа от меня находился коридор, наполненный классными комнатами. Я достигла конца холла и повернула направо, а над моей головой пролетело заклинание. Сейчас у меня были галлицы на его палочке, так что теперь я могла сказать, куда он целится.

На полпути по коридору, вход в кабинет Директора сам предстал передо мной.

— Шоколадные тараканы, — сказала я, надеясь, что пароль не изменился.

Горгулья пустила меня внутрь, и я быстро поднялась по лестнице в кабинет Директора.

— Мисс Эберт, — сказал Дамблдор.

Он всё ещё был в повседневной одежде.

— Меня преследует невидимый волшебник, — выдохнула я.

Решение не бегать на выносливость всё же оказалось проблемой. Сомневаюсь, что я смогла бы пробежать дальше, и это было ужасно, принимая во внимание, что проделанный маршрут был лишь малой частью того, что я могла пробежать в собственном теле.

Он нахмурился и встал, покинув кабинет.

Я уставилась на его пламенную птицу, которая в ответ уставилась на меня, затем схватила одно из моих насекомых. Я ощущала, что невидимый волшебник быстро удаляется прочь, и мгновения спустя, он оказался вне моей досягаемости.

Дамблдор вернулся пять минут спустя. Время, казалось, растянулось, и я просто стояла и глазела на картины, отслеживая, при помощи насекомых, что же делает Дамблдор. Добродушное, отеческое выражение лица, которое он носил в присутствии учеников, исчезло, когда он посчитал, что за ним никто не наблюдает.

Вместо этого он был холодно эффективен в своем расследовании, и я видела отблески того, из-за чего он считался самым опасным волшебником во всей Британии. Каковы бы ни были его мотивы, по его выражению лица я сделала вывод, что безопасность своих учеников он воспринимает весьма серьезно, несмотря на противоречие, включавшее в себя обычные опасности, в вещах вроде класса полетов или квиддича.

Наконец, он вернулся, с маской отеческого отношения, вернувшейся на место.

— Я нашел ряд следов, следовавших за вашими, — сказал он. — Хотя портреты не видели никого, кто бы следовал за вами. Они и правда видели выброс заклинания из палочки, нацеленной на вас.

— Следы покинули Хогвартс или сделали петлю? — спросила я.

— Я не смог установить этого, — сказал он. — Есть заклинания, скрывающие следы, и нападавший использовал их.

— Так это был не ученик, — сказала я.

Если он мог скрыть себя от Дамблдора, то это был не просто школьник. Тот факт, что он знал о приближении Дамблдора, был не настолько показателен. Несомненно, практически каждый британский волшебник учился в Хогвартсе; и это означало, что даже взрослые знали, где находился кабинет Директора.

— Я хотел поговорить с вами, — сказал он. — Не желаете ли лимонную дольку?

Я покачала головой. Я слышала о Веритасеруме, и, вероятно, имелись и другие вещи, которые, помещенные в конфеты, облегчили бы ему чей-то допрос. Тогда как он не выглядел тем, кто стал бы подсовывать наркотики ученикам, я не могла просто предполагать, что он так же добр, как пытается выглядеть.

— Возможно, вам не помешает сесть.

Я нахмурилась. Мне хотелось спросить его об Омуте Памяти, но у меня имелось ощущение, что он собирается задать мне массу вопросов, на которые я не смогу ответить.

Тем не менее, если взрослый волшебник нашёл меня здесь, в Хогвартсе, я не могла просто ждать.

Я села.

— Моим первым вопросом будет, как вы, собственно, узнали, что там, за вашей спиной, невидимый человек, — сказал Дамблдор.