Палочка для Рой (джен)

— Как-то чересчур всё просто, — пробормотал кто-то совсем рядом.

Я мгновенно пришла в себя, но интуиция подсказывала не шуметь и дальше прикидываться лежащей без сознания. Попробовала задействовать суперсилу, чтобы взглянуть на окружающий мир через насекомых, но на месте привычного чувства контроля зияла ужасающая пустота.

Я постаралась припомнить, что произошло: мы сражались с Сыном, потом я услышала два выстрела, а потом… пусто.

— Убить грязнокровок до того, как они получат свои письма, — продолжил неизвестный голос. — И почему никто раньше до этого не додумался?

— Потому что книга в Хогвартсе упрятана лучше, чем содержимое ячейки в Гринготтс. Даже наш человек смог только разок мельком глянуть и запомнить немного имён. А то бы мы вообще всех за этот год зачистили.

На мгновение повисла тишина. Затем раздался звук, с каким нога ударяет податливую плоть.

— Не насторожит ли это врагов Тёмного Лорда?

— Несколько магловских смертей? Маглы постоянно мрут: убивают друг друга, сбивают машинами… Чудо, что они до сих пор вообще друг друга не перебили.

— Это было бы слишком большой удачей, — пробормотал другой мужчина.

— Кроме того, у нас есть люди в магловском отделении полиции, которые будут клясться и божиться, что всё это — результат самого обычного магловского преступления.

— Полиция?

— Как авроры, только куда тупее.

Я слышала, как рядом ходят двое мужчин.

— Ну что, нам сегодня нужно ещё о троих позаботиться, а там можно и отдохнуть. Перехватим по пирожку в Хогсмиде?

— Хорошо бы.

Через секунду я услышала странный хлопок, а ещё секунду спустя — ещё один.

Преодолев первый порыв, я осталась неподвижной. Прошло долгих пять минут, прежде чем я осторожно приоткрыла глаза.

Я лежала на узкой и грязной улочке, которая легко бы вписалась в пейзаж родного Броктон Бей. Менее чем в трёх метрах от меня на земле лежало два человека. Их лица были перекошены от боли и ужаса. Скривившись, я поднялась на ноги. И только оперевшись для этого о землю осознала, что у меня снова две руки.

Я посмотрела вниз. Вместо ожидаемого обрубка я увидела две одинаковых, похожих на тонкие ветки, ручки, без малейшего следа тренированных мышц, которые нарабатывала долгие годы своей суперзлодейской, а потом и супергеройской карьеры.

— Что за чёрт? — пробормотала я.

Голос оказался тонким и высоким. Звучал он совсем непохоже на мой собственный. Я подошла к женщине и стала рыться в её сумочке. Быстро нашла пудреницу, открыла её. Скривилась.

Из зеркала на меня смотрело совсем незнакомое лицо. Волосы мои остались тёмными, но на этом сходство заканчивалось. Новое лицо, кстати, было куда симпатичнее прежнего, но останется ли оно таким после завершения периода полового созревания оставалось только гадать.

Каким-то образом я оказалась в теле ребёнка.

Последним, что я помнила, было убийство Сына, а затем звуки выстрелов и ослепляющая боль в затылке.

Я потянулась и ощупала затылок. Ран не было. Не в этом теле.

Может быть, я, и на самом деле, маленький ребёнок, который навоображал себе жизнь супергероя? Я совершенно точно не чувствовала вокруг ни одного насекомого, а одна из вещей, которые я накрепко усвоила за свою прошлую жизнь — насекомые есть всегда и везде.

Но всё это сейчас было неважно.

Меня пытались убить. И у них есть свои люди в полиции, которые наверняка подчистят за убийцами любых недобитых свидетелей.

Я прошерстила женскую сумочку. С трудом перевернула мужчину на спину и вытащила его бумажник.

Эту пару звали Найджел и Камилла Скривнер. Они как раз подходили по возрасту, чтобы быть родителями этого тела — моложе моего папы. И выглядели они лучше, если со стороны посмотреть. Я даже нашла некоторое сходство между ними и тем лицом, что увидела в зеркале.

Сотовых ни у кого не оказалось.

Я обчистила их бумажники — внутри лежало несколько фунтовых купюр. Проверила документы — адресом прописки значилась Великобритания.

Быстрый подсчёт показал, что на двоих у них было четыре сотни фунтов. Я сняла с женщины кольца и вытащила серьги из её ушей. Было мерзко, но без моих сил у меня оставалось не так уж много способов выжить в новом мире.

Я предположила, что мир — другой, потому что даты рождения на водительских правах были неправильными. Эти люди выглядели слишком молодо, чтобы родиться в шестидесятые. Так что либо я переместилась назад во времени, либо попала в место, которое до две тысячи десятых ещё не дожило.

Найдя у мужчины ключи, я осторожно вышла из переулка. Стояла ночь, и людей вокруг было совсем немного. На улице было припарковано несколько автомобилей, и к одному из них ключ подошёл.

Это был Фольксваген Кролик, небольшая машинка с рулём с неправильной стороны.

В машине также никаких сотовых телефонов не обнаружилось, зато нашлась карта. Я прочла адрес Скривнеров в документах и, определив своё местоположение по дорожным указателям, смогла построить маршрут. Если карта не врала, мы были в Лондоне, и, похоже, до нашего дома было всего пять миль.

Я могла и пешком дойти — на тренировках постоянно такую дистанцию бегала. Увы, то было в моём прежнем теле, тренированном и вооружённом. Сейчас у меня не осталось ничего, а брести по улицам большого города посреди ночи, будучи девяти или десятилетней девочкой было отличным способом помереть… снова.

Скривившись, я пролезла на водительское сиденье и вставила ключ в замок зажигания. Машина завелась легко, но ногами я едва могла дотянуться до педалей, да и то, только если сползти на самый краешек сиденья. Было чертовски неудобно и непривычно, так ещё выведя машину на проезжую часть пришлось напоминать себе ехать не по той стороне улицы.

Я старательно избегала широких дорог и загруженных шоссе, и всё равно, к тому времени, как доехала до района, где мы жили, пот с меня лил ручьями.

Квартира была на первом этаже. Ключ подошёл, и я вошла внутрь.

Я обыскала дом и забрала все ценности. Как бы ни велико было искушение остаться здесь, рано или поздно люди, напавшие на семью этого тела, обнаружат, что найдены только два трупа. Они придут за мной. И начнут поиски с этого дома, а затем прошерстят приюты и соцслужбы.

Сомневаюсь, что социальные службы смогут защитить от покушения на убийство.

Будет охерительно трудно.

В своей прежней жизни, даже в самом начале карьеры, мне хотя бы было пятнадцать. Можно было подзаработать на какой-нибудь халтурке или просто слоняться, где вздумается, не вызывая ни у кого вопросов.

Здесь у меня нет возможности снять комнату в гостинице, пользоваться помощью большей части социальных служб. Если учебный год уже начался, придётся ещё прятаться от школьных надзирателей. Я не слишком хорошо представляла себе, сколько это — четыреста фунтов, но подозревала, что не так уж и много.

В некотором роде было даже хуже, что я нахожусь в Лондоне, а не в родном городе. В Броктон Бей было полно заброшенных складов и других мест, где легко можно было спрятаться и переночевать. Лондон — город куда более зажиточный, значит, укромных местечек тут меньше.

Мне нужно было как-то узнать, кто за мной охотился, и чего они хотели. Почему они убивали детей, и что такое «маглы»?

Нахожусь ли я в прошлом собственного мира?

Судя по сложенным в стопку у порога газетам, сейчас примерно август тысяча девятьсот девяносто первого года. Ну, или хозяева дома были жуткими неряхами. Я не нашла в доме ни одной вещи, подписанной более поздними датами, так что за рабочую гипотезу приняла именно август девяносто первого.

А ещё ни в одной из газет не было ни малейшего упоминания о паралюдях. Ещё одно несоответствие — первое свидетельство о встрече с Сыном — 1982 год. С тех пор внимание газетчиков постоянно крутилось вокруг кейпов. Не могу припомнить ни одной газеты, в которой они не упоминались хоть раз за номер. Здесь же не было упоминания ни в одном номере за неделю.

Я загрузила полезными вещами самый большой рюкзак, который удалось отыскать; это был туристический ранец, по видимому принадлежавший отцу семейства. В нём нашёлся спальный мешок и другие вещи, которые должны были мне пригодиться.

В каком-то смысле, мне предстояла задача куда более трудная, чем когда-либо раньше. Никаких суперсил, никаких союзников, немного денег и кое-какое снаряжение.

Но я встречала лицом к лицу самых ужасных монстров, какие только были в моём мире. Сражалась с ними и побеждала.

Я вышла из дома в непроглядную ночную мглу.

Это была долгая ночь.

Для начала я поставила себе целью забиться в какую-нибудь глухую дыру и выспаться. Это оказалось непросто. Родители девочки жили в благополучном районе для среднего класса, и мне пришлось долго кататься по незнакомым улицам, прежде, чем нашла район с большими, но запущенными парками.

Вскоре мне придётся бросить авто — пусть кредитки я и забрала из бумажника, пин-кодов к ним я не знала. Что мне, выскакивать на заправке и наличкой за бензин расплачиваться?

Прошло три часа, прежде чем мне попался на глаза заброшенный участок ливневой канализации. Это был сухой отнорок с тупиком в конце, причём выглядел он так, словно сухим стоял уже давным-давно. Одна сторона решётки была не закреплена, и у меня с помощью инструментов получилось немного отодвинуть её и протиснуться внутрь. Здесь уже можно было разбить лагерь и поспать.

Когда похолодает, жить в этом месте станет практически невозможно. Придётся искать что-то более защищённое. Но на данный момент это было лучшее, что я смогла найти.

Ночь прошла тяжело. Снились кошмары про битву с Сыном.

Проснулась я от ощущения, как что-то ползёт по моей руке. Божья коровка.

Глядя на неё, я не могла отделаться от ощущения потери, утраты части себя. Я была повелительницей насекомых, а сейчас в той части моего разума зияла пустота. Я никогда больше не смогу почувствовать рой.

Я сконцентрировалась — просто глупая фантазия, но глубоко в моей душе тлела надежда, что стоит только как следует пожелать, и моя сила вернётся к жизни.

Две долгих минуты я сидела, уставившись на божью коровку, но, как ни старалась, ничего почувствовать не смогла. Это было, как пытаться поднять что-то ампутированной рукой.

Иронично. Я бы скорее согласилась потерять руку, но оставить при себе сверхспособности. На секунду накатила сокрушительная тоска.

Если я действительно оказалась в другом мире, в другом теле, скорее всего, я никогда больше не увижу никого из тех, кого знала раньше. Ни Рэйчел, ни Лизу, ни Дину, ни Брайана. Мне придётся заново проживать жизнь с детских лет, и до тех пор, пока не узнаю, кто меня убил, я не смогу даже расслабиться и отдохнуть.

Я позволила себе молча посидеть минут десять, глядя на железные бока дренажной трубы. Но вскоре заурчавший живот напомнил, что от переживания вещей, которые я не в силах изменить, пользы не будет.

Писать под кустиком — не самое правильное решение. В будущем обязательно нужно что-то придумать. Пока же стоящих мыслей не приходило.

Следующим пунктом в моих планах значился завтрак.

Я не могла готовить еду сама — слишком велик риск. Человеческие органы чувств не слишком хороши, но дым учуют легко. К счастью, еду я захватила с собой.

Всё захваченное из квартиры я перетаскивала в своё убежище в несколько ходок, но там было не так уж и много: только консервированные продукты, которые можно было употреблять без тепловой обработки. Открыв жестяную банку, я наклонила её и через край втянула губами несколько бобов. Скривилась.

Бутилированная вода противно нагрелась. Хорошо, что я не стала брать с собой молоко или ещё что-то скоропортящееся. Доев бобы, я уполовинила воду и осторожно выскользнула из ливнёвки.

Перед тем, как вылезать, тщательно осмотрела окрестности — солнце уже стояло высоко. Я прикрыла своё убежище ветками и аккуратно задвинула решётку на прежнее место. С улицы мои вещи никто не заметит.

Половину денег я держала при себе, другая была спрятана в рюкзаке. Если меня ограбят, или кто-то найдёт рюкзак, я не потеряю всё и сразу.

С собой я взяла швейцарский перочинный нож. Предпочла бы выкидной нож-бабочку, но ничего похожего в доме мёртвых людей не нашла. Складных дубинок и перцовых аэрозолей тоже не было (про последние я вообще не была уверена, что их уже изобрели). Также непонятно было, разрешено ли их иметь по британским законам.

На улице стояло лето, следовательно, мне пока не стоило беспокоиться о школьных надзирателях. Одно из преимуществ 1991 года перед 2013 — если верить папиным рассказам — родители куда спокойней относились к тому, чтобы отпускать детей одних на улицу.

В моё время, чтобы ребёнку разрешили пойти погулять самому, ему должно было исполниться хотя бы лет тринадцать. И это было понятно — при том количестве бандитов и убийц, слоняющихся по улицам, которым мог похвастаться Броктон Бей. Но и в других городах Соединённых Штатов предки не спешили выпускать своих чад из дому, когда тем вздумается.

Сейчас времена стояли куда более невинные, что играло мне на руку.

Я понятия не имела, как искать людей, которые хотят меня убить. они использовали какие-то незнакомые термины: “маглы”, “авроры”, “Хогсмид”. Я не знала наверняка, были ли это британские диалектные словечки, которых я попросту не слышала раньше, либо под данными терминами скрывалось нечто более зловещее.

Лучшим, что я придумала, было сходить в библиотеку. Вряд ли там будет интернет, но если вдруг найдётся, может там смогу отыскать какие-то сведения.

Неподалёку я видела гостиницу и библиотеку. Их расположение было одной из причин, почему я поселилась именно здесь.

Было слишком поздно идти на завтрак в гостиницу, но завтра утром я собиралась попробовать проскользнуть внутрь и смешаться с толпой туристов за шведским столом. Никто не ожидает, что завтракающий за столом ребёнок — бездомный с улицы, так что заметить меня были не должны. Я планировала не только бесплатно поесть, но и незаметно сложить в сумку часть «континентального завтрака» (или как он у них называется). Даже обычные кукурузные хлопья помогли бы растянуть мои запасы.

До библиотеки оказалось идти дальше, чем мне показалось из машины. Одна из первейших вещей, которыми я решила заняться — придумать какой-то способ быстро перемещаться по городу. Пешая ходьба съест всё моё время и сделает слишком открытой, уязвимой. Даже что-то типа скейтборда было бы хорошим подспорьем, но в идеале нужен был велосипед.

Я проскользнула в библиотеку и с облегчением обнаружила, что там полно и других детей. Легко смешалась с толпой и быстро нашла британские словари.

Не получилось отыскать никаких упоминаний ни про грязнокровок, ни про Хогвартс, ни про Хогсмид. Последние два слова были скорее похожи на какие-то топонимы, чем на имена или клички.

— Мисс, — начала я, обращаясь к библиотекарю.

— Американка? — спросила она.

Очевидно, мой акцент при смене тела никуда не делся. Не знаю, с чего я вообще решила, что он может измениться.

— Мои родители ненадолго приехали из Бостона, — ответила я. — И я услышала, как кто-то в разговоре упомянул пару городов… Хогсмид и Хогвартс. Вы когда-нибудь слышали о таких?

Она нахмурилась:

— Нет, не слышала.

Тридцать минут сплошного разочарования спустя мы обыскали все карты и справочники, но ничего не нашли. В эпоху интернета такой результат можно было бы получить, просто нажав пару клавиш.

— Мне жаль, дорогая. Должно быть, над тобой кто-то подшутил, или ты просто ослышалась.

— Должно быть, так и есть, — сказала я. — Видимо, неправильно расслышала.

Либо же само существование этих мест было секретом. Где я могла узнать больше? Я не знала, в каком направлении искать дальше.

У них были люди в полицейском участке, но я понятия не имела кто — коронёры, патрульные или начальник участка… а возможно, и те, и другие, и третьи. Я не видела никого из двоих нападавших, и никаких вменяемых улик они не оставили. Тут я тоже зашла в тупик.

Следующим пунктом плана было выживание. Мне нужен был способ достать денег: очень нетривиальная задача для десятилетнего ребёнка.

Еще одной задачей был транспорт. Я смутно помнила, что в Лондоне был метрополитен… кажется, его называли «the Tube»⁽¹⁾. Ещё я знала, что у них по улицам ездят дурацкие трёхэтажные автобусы. Общественный транспорт в Европе, видимо, был куда лучше развит, чем в Штатах. Мне нужно было научиться пользоваться этой системой, и нужно было что-то переносное, чтобы не ходить пешком.

Ещё большим плюсом было бы найти возможность бесплатно питаться, но у библиотекарши я спрашивать не рискнула. Во-первых, она наверняка бы сообщила в социальные службы и, во-вторых, я собиралась и дальше заходить в эту библиотеку в будущем. В ней была настоящая ванная комната, в которой можно было по-быстрому обтереться влажной губкой. Да и в туалет можно было сходить со всеми удобствами, а не под кустики.

Я вдруг сообразила, что существовал ещё один след до моих убийц. Они планировали уничтожить три семьи. Если бы я смогла где-то посмотреть новости за последние несколько дней, то, наверное, смогла бы и сообщения о схожих обстоятельствах смерти отследить.

Украв газету у какого-то старика, я вышла из библиотеки и направилась на юг. Ранее на глаза мне попался рекламный буклет о распродаже шин для автомобилей. Уточнив у библиотекаря, я узнала, что неподалёку есть что-то вроде блошиного рынка — просто сборище людей в чистом поле, торгующих тем, что привезли в багажнике.

Для меня этот рынок подходил просто идеально. С собой у меня было две сотни фунтов, и этого было вполне достаточно, чтобы приобрести вещи, которые однажды могут спасти мне жизнь.

В квартире Скривнеров не было велосипедов, а то бы я постаралась забрать один. Я сомневалась, что на рынке найдётся что-то стоящее, но у меня особо и выбора не было.

Поход занял два часа.

К рынку я подошла уже уставшей. А ведь собиралась снова начать бегать по утрам — это тело было в состоянии куда более отвратительном, чем моё прежнее до получения сил. Оно было каким-то тощим и чахлым.

Как эта девчонка смогла остаться таким задохликом? Компьютеров нет, приставок нет…

Блошиный рынок был куда больше, чем я себе представляла со слов библиотекарши. По площади он покрывал, наверное, пару тысяч квадратных метров. Вспомнился наш рынок на Лорд-стрит, дома, в Броктон Бей.

Я побродила по округе, осторожно выглядывая вещи, которые могли бы оказаться полезными. Дома на подобных сборищах всегда кто-то торговал ножами или даже мечами. Может, здесь это запрещено? Или имелись другие причины?

Огнестрельного оружия тоже нигде не было видно. Но про его запрет я была в курсе.

Впрочем, даже дома я бы в десять лет такое купить не смогла.

На одном из лотков нашёлся велосипед. Он был розовый и яркий, совсем для меня неподходящий — как его прятать-то? Но зато дешёвый — всего тридцать фунтов. По моим прикидкам британский фунт девяносто второго года стоил примерно как три-четыре доллара в две тысячи тринадцатом. Тратить деньги очень не хотелось, но и украсть велик у ребёнка тоже было нельзя — я не могу позволить себе привлекать внимание полиции.

Уже собираясь покидать рынок, я заметила большого, крепко сложённого мужчину. Он неотступно следовал за мной.

Был ли он связан с людьми, напавшими на меня, или просто ещё одним хищником городских джунглей — я не могла сказать наверняка. Блошиный рынок расположился на неасфальтированном пустыре — под ногами хлюпала грязь, а на велике я не каталась уже очень давно. Вряд ли у меня получилось бы оторваться, вздумай он побежать следом.

Я умела сражаться, но тело мне досталось чересчур хилое, и непонятно было, что противопоставить мужику, что вчетверо превосходит меня по весу. Перцовый баллончик тут бы сильно помог, но на рынке таким не торговали.

Вокруг всё ещё было людно, но многие уже начинали паковать вещи и готовиться к отъезду. Я могла бы позвать на помощь, но это неизбежно привело бы к вопросам о том, где мои родители. Можно было соврать, что они живут неподалёку, и, наверное, такую тактику и следовало избрать.

Одно из преимуществ десятилетней девочки — окружающие всегда будут за тобой приглядывать. Они постараются помочь. Другой вопрос — нужна ли мне такая помощь?

В сложившихся условиях велосипед оказался в равной степени подспорьем и обузой. Он был староват и тяжёл.

Неподалёку я заметила художницу, раскрашивающую баллончиками старую развалюху.

— Здрасте, — подошла к ней я. — Могу я заплатить вам, чтобы вы мне помогли?

— Чего?

— Я только что велик купила, но цвет мне не нравится. Я бы хотела дать вам денег, чтобы вы мне помогли.

Женщина улыбнулась, и мы немного поторговались. Краем глаза я следила за мужчиной; он делал вид, что разглядывает какие-то дешёвые картины неподалёку.

Следующий час художница трудилась над великом, и я заплатила ей десять фунтов. Она радостно предложила мне газировки, мы уселись рядом и поболтали.

Понятно было, что нужно ещё минут тридцать ждать, пока краска обсохнет, прежде, чем к нему можно будет прикасаться, и часа два, прежде, чем нормально ездить. А уж полностью краска высохнет только через сутки.

Для меня главное было, чтобы велик не был ярко-розовым. А ещё мне нужен был повод спровадить своего преследователя.

Художница согласилась приглядеть за велосипедом пару часов, и я шмыгнула в сторону. Мужчина вновь последовал за мной, и я ускорилась, стараясь затеряться в толпе.

Следующие полчаса я тщетно пыталась оторваться от погони. К сожалению, блошиный рынок был не настолько велик, и отыскать меня не составляло труда.

Спрятавшись за пустующим прилавком, я наблюдала за преследователем. Он шёл в мою сторону, обходя мусорный бак.

Вокруг мусорного бака кружили пчёлы — с одного из лотков неподалёку торговали лимонадом, и, очевидно, большую часть пустых стаканчиков люди выкидывали именно в эту, ближайшую, мусорку. А на запах сахара слетались пчелы.

Будь у меня мои силы, проблема давно бы уже решилась — я натравила бы на мужчину пчёл, и ни о каком преследовании он бы даже и не вспомнил.

Я словно наяву представила, как пчёлы облепляют его лицо, жалят глаза. Это заставило бы его держаться от меня подальше. Одна из пчел вдруг резко ускорилась, и секундой позже мужчина уже кричал от боли. Я уставилась на него, раскрыв рот. Это я сделала?

Не было ничего похожего на привычное мне чувство роя, но всё же я почувствовала… что-то. Вокруг мужчины собирались зеваки. Я поспешила скрытся от него как можно дальше. Только к художнице по пути вернулась и велосипед забрала.

Остаток дня я провела, исследуя окрестности своего убежища.

Мне повезло найти неподалёку Маленького Цезаря;⁽²⁾ насколько я слышала в своём мире, они были вынуждены уйти с британского рынка. Здесь же это либо ещё не произошло, либо и вовсе не должно было произойти. Я купила среднюю пиццу по цене одного обеда в Макдональдсе, съела, сколько смогла осилить, и оставшуюся половину отдала бездомному парню на углу улицы. Иначе она всё равно бы испортилась.

Спрятав велосипед под кустом, я вновь залезла в ливнёвку, устроилась на ночь. И задумчиво уставилась на жука, решившего составить мне компанию.

Через час бесплодных попыток я наконец смогла заставить его встать на задние лапки и начать танцевать.

Было ужасающе неудобно — никакого сравнения с отточенной элегантностью моих прежних суперсил. Я не могла управлять более, чем одним жуком одновременно; а обратная связь, которую я от него получала была и вовсе ужасной, даже по сравнению с ограниченными жучиными органами чувств.

Это было всё равно, что двигать онемевшей рукой, на которой ты спал всю ночь. Двигаться она будет неуклюже и неточно, но всё равно кое-какие действия выполнять сможет.

И всё же, я с куда большим оптимизмом стала смотреть в завтрашний день.

На следующее утро я проснулась пораньше, чтобы успеть на шведский стол в гостиницу. Притворившись ребёнком постояльцев, я поела горячего и успела проглядеть забытую кем-то газету.

Заголовки кричали о трёх убитых семьях.

В моей душе шевельнулось чувство вины — могла ли я как-то им помочь? Но здоровый прагматизм быстро его задавил — я хорошо представляла, что в этом теле, без суперсил и без оружия — меня бы просто убили во второй раз.

Предупредить их я тоже не могла.

В газете были адреса. Вчера я купила на рынке карту. Значит, можно было проверить места преступлений и поискать улики, которые могли бы привести к людям, которые меня убили.

---

1) Героиня не ошибается. «The Tube» — англ. «Труба» — действительно, просторечное название лондонского метрополитена.

Вернуться к тексту

2) «Little Caesars'» — третья по величине сеть пиццерий в США.

https://en.wikipedia.org/wiki/Little_Caesars

Вернуться к тексту

Во времена работы на Протекторат я брала уроки по вскрытию замков, но никогда не думала, что они пригодятся. Просто всегда было намного легче отправить рой под дверью и открыть её изнутри, или использовать насекомых, уже находившихся в комнате.

По этой причине, навыки мои были в крайне запущенном состоянии, и на взлом замка на заднем дворе первого дома ушло больше сорока пяти минут. На взлом третьего дома — двадцать минут. Это изматывало и раздражало; несмотря на то, что я теперь могла контролировать одно насекомое, его даже близко было недостаточно, чтобы открыть дверь.

Зрения и других органов чувств насекомого тоже не хватало даже для того, чтобы просто удалённо разведать здание. В своей прошлой жизни я бы использовала тысячи насекомых, мое зрение и другие органы чувств были бы смесью ощущений всех этих насекомых. В любом случае, зрение насекомых оставалось недостаточно хорошим, и моей новой связи было недостаточно.

В конце концов я ощутила, как щёлкнул замок под рукой, найденные кусочки проволоки всё-таки выполнили свою задачу. Поморщившись и оглянувшись, я скользнула внутрь дома.

Никаких следов крови. Неудивительно. Жильцы, предположительно, погибли в автокатастрофе вместе со своим десятилетним ребенком. Они не привлекали моего внимания, пока я не заметила историю о происшествии, и не сделала своих выводов.

Одно убийство или даже два могли остаться незамеченными. Три означали повторяющийся сценарий.

В газетах находили странным, что две другие молодые семьи погибли по естественным обстоятельствам. Что меня волновало — подлинная причина, по которой они стали мишенями. Если между данными тремя семьями было нечто общее, оно сильно помогло бы мне в определении того, где может быть нанесён следующий удар.

Это был третий дом, и первые два оказались провалом. Жившие там казались обычными людьми: семейные фотографии на стене, игрушки и прочие вещи. Если я и сунула в рюкзак несколько ценных вещей, то кто бы обвинил меня? Всё равно ценности вряд ли пригодились бы погибшим, и даже еда в их кладовках, скорее всего, испортилась бы, к тому времени, когда полиция завершит свое расследование.

Так что я пила молоко и ела сыр из их холодильников — роскошь, недоступная в моем маленьком туннеле. Я проверила банковские книжки и паспорта, просмотрела записи; сделала все, что в моих силах, дабы найти любую возможную подсказку, которая дала бы необходимую мне зацепку, ведущую к следующему шагу.

В одном из домов нашлась одежда, подходящая мне по размеру. Это было кстати — одежды, прихваченной из дома Скривнеров, было недостаточно. Я даже рискнула принять быстрый душ.

Все драгоценности и ценные вещи, какие можно, я складывала в рюкзак. Всё ещё было неясно, как их в ломбард потом сдавать, но несколько идей у меня имелось. Четыреста фунтов, которые я получила от родителей, рано или поздно закончатся, и вряд ли у меня получится устроиться на работу.

Это было унизительно: я была супергероиней а до этого — боссом преступного мира. А теперь опустилась до мародёрства и домушничества.

Проверяя их почту, я услышала, как открывается входная дверь. Я застыла, затем осторожно скользнула к большому панорамному окну, выходящему на задний двор, со шторами до самого пола, и я спряталась за них, позаботившись о том, чтобы мои ноги не торчали наружу. Свой рюкзак я сунула за другую половинку штор.

Помогло и то, что я была маленькой и худой.

— Маглы тут еще не проверяли? — услышала я голос.

— Они были заняты двумя другими случаями. Здешние маглы просто погибли в автокатастрофе, так что обыск тут не являлся первостепенной задачей.

— Выглядит подозрительно, что трое детей, поступающих в Хогвартс, погибли в одну ночь, и ещё один ребенок пропал. Маглы всё время погибают, но мне это не нравится.

— Думаешь, кто-то нацелился на них? Наши противники любят делать вид, что ничего не знают о жизни маглов, но они знают достаточно, чтобы сфабриковать одну или несколько смертей.

— Ну, они бы обратили на себя внимание, не так ли? Чистокровные любят делать вид, что они не понимают маглов, причем так сильно, что намеренно одеваются так, словно никогда не видели ни одного магла. От обливиаторов поступали кое-какие жалобы о проблемах, которые вызывает такое поведение.

— Словно половина из них и не живёт прямо посреди маглов. Не все могут жить в Хогсмиде, — произнёс второй голос. — Просто не хотят, чтобы их чистокровные дружки знали, что они контактируют с маглами.

— Ну, те, что постарше, всё ещё помнят, как одевались маглы, и думают, что с тех пор ничего не изменилось. Словно магловская мода не меняется каждые лет двадцать.

— Мне кажется, что она меняется скорее каждые десять лет, — сказал второй голос.

— Чёрт, у маглов кучу всяких товаров по дешёвке можно приобрести. А ты знаешь, некоторые из этих богатых ублюдков прижимистее, чем гоблин в день уплаты налогов. Они наверняка тайком приобретают всякое дешёвое магловское дерьмо.

— Ну, это уже вне нашей компетенции. Мы здесь просто для того, чтобы убедиться, что маглы не найдут ничего компрометирующего. Меньше всего нам нужно, чтобы какой-то магловский аврор нашел уведомление о зачислении.

— Мне казалось, что паренёк ещё не получил своё письмо.

— Это самое забавное — у всех этих детей дни рождения в августе. Они должны были получить свои письма последними, и когда профессора заметили, что письма не отправлены, они подняли тревогу и указали, где искать.

— Разве эти письма не должны были вручаться из рук в руки?

— Мертвецу письмо не вручишь.

— Так из-за чего беспокоиться здесь?

— Этот знал полукровку. Предполагается, что они не должны, но иногда детишки обмениваются игрушками, шоколадными лягушками, карточками… обычными вещами. Что, как ты думаешь, сделает магловский аврор, если увидит прыгающую рядом шоколадную лягушку?

— Начнет расследовать?

— Он задаст обливиаторам ещё больше работы. Лучше всего убрать эти штуки до того, как они превратятся в проблему.

— Ты же установил чары, отталкивающие маглов, так?

— Я что, похож на неумеху? Давай уже, переходи к поискам.

В течение нескольких последующих минут я стояла так неподвижно, как только могла, беспокоясь, как бы один из них не заметил несвойственное портьерам шевеление. Время тянулось и тянулось, хотя в общем-то не могло пройти больше тридцати минут.

В конце концов, двое мужчин снова встретились у подножия лестницы.

— Нашел что-нибудь?

— Нет. Похоже, тут всё чисто.

Я закрыла глаза и попыталась дотянуться до хоть какого-нибудь насекомого вокруг. Мои чувства всё ещё были не слишком хороши, но в конечном итоге удалось ухватить муху.

Мухи страдают близорукостью и не могут фокусировать зрение, но я даже и помыслить не смела о том, чтобы подсмотреть из-за занавесок, а мне хотелось взглянуть на этих парней. Я всё ещё жалела о том, что не смогла даже мельком увидеть человека, убившего Скривнеров и остальных.

Сейчас, я никогда не узнаю их, даже если они пройдут рядом со мной; по крайней мере, пока не услышу их голоса.

Я напряглась и ощутила установление связи. Потребовалось мгновение, чтобы принудить муху двигаться, и затем ещё мгновение, для осознания того, что я же вижу посредством её плохого зрения. К счастью, у меня имелись годы опыта в умении смотреть глазами насекомых, и я могла строить достаточно правдоподобные догадки о том, что же вижу.

Выглядело всё так, словно это двое белых мужчин, носящих длинные плащи... вероятнее всего, что-то вроде плащей свободного покроя с поясом. Когда я контролировала рой, то использовала различные виды насекомых, чтобы они компенсировали зрительные слабости друг друга, но здесь у меня имелось только одно, и по большей части всё было размыто.

Я заставила муху приблизиться к ним. Может, я и смогла бы разглядеть их лица, но это было всё равно что разглядывать кого-то, не надев очки, да ещё и прищурившись. Никаких гарантий, что получится.

Часть меня хотела выглянуть украдкой из-за занавески. Даже единственного взгляда мельком могло оказаться достаточно, чтобы позднее опознать обоих. Но если я смогу увидеть их, то и они смогут увидеть меня, а человеческий глаз устроен так, чтобы улавливать движение. Так что я не осмелилась пошевелиться.

Я дышала медленно и неглубоко, не желая привлекать их внимания.

— Хочешь пропустить стаканчик в Дырявом Котле? Я слышал, Тому завезли какую-то новую выпивку из Франции.

— Нужно заполнить отчёт, но я присоединюсь к тебе позже.

— Отлично.

Затем вдруг громко хлопнуло, и выглядело всё так, словно человек, стоявший в отдалении, просто исчез. Мгновение спустя мужчина, рядом с которым находилась муха, поступил также, и муху снесло в направлении того места, откуда он исчез, её тельце закувыркалось неконтролируемо, и раздался второй хлопок.

Я вздрогнула при этих звуках; причина была понятна — в прошлой жизни мне дважды выстрелили в затылок, а эти хлопки немного напомнили двойной выстрел из пистолета.

Какого... чёрта?

В этом мире не было никаких паралюдей, по крайней мере знаменитых. Я смотрела, как в библиотеке, так и в газетах. Возможно, я и пропустила что-то, в отсутствие Интернета, но даже если так, каковы были шансы того, что в одном месте окажутся два телепортера?

По своей природе парачеловеческие способности, как правило, уникальны. Сущности, даровавшие их, были заинтересованы в том, чтобы увидеть, что мы будем делать с этими способностями, и им, казалось, не нравилось повторяться, не в точности. Не имелось двух паралюдей обладавших одинаковыми суперсилами, хотя некоторые были весьма схожи.

Хуже того, то, как они разговаривали, предполагало, что в наличии имеется целое сообщество, и некоторые из них занимались сохранением секрета. Я не знала, кто эти “обливиаторы”, но звучало так, словно у них есть специалисты по устранению проблем и людей.

То, что в наличии имелось две стороны, ничуть не утешало, так как было возможно, что ни одна из сторон не является по-настоящему хорошими людьми. То, что Империя 88 была не так плоха, как Бойня номер Девять, не делало их автоматически героями. Они всё ещё оставались нацистами.

Хотела ли другая сторона убить меня, чтобы прикрыть убийство моей семьи? Заставить меня исчезнуть было бы хорошим способом не дать мне раскрыть рта, особенно сейчас, когда я уже сама скрылась.

Выезд из страны мог оказаться единственным вариантом, и тут всё зависело от того, насколько велика их организация. Она не могла быть такой уж большой — чем больше людей знают секрет, тем труднее его сохранить.

Они использовали термины, которые я не понимала. Словом «маглы», похоже, определяли некое большое сообщество... и в речи не ощущалось одобрения. В словах о маглах был определенный бытовой расизм, наводивший на мысль, что данные люди отделяют себя от остального мира, даже если эти двое мужчин и сказали, что практически все из них живут среди нас.

Я не была уверена, как можно достичь такого, но всегда существовали группы, пытавшиеся провернуть подобное... амиши, определенные еврейские группы... другие. Как правило, подобное было связано с религией.

Меньше всего мне нужны были разборки с сектой паралюдей. В моем мире Падшие были из числа наихудших... поклонники Губителей и фанатики. С религиозными фанатиками бесполезно обращаться к рассудку. Они совершали сумасшедшие вещи, вроде взрывов террористов-смертников и атак камикадзе.

И в любом случае, что такое «шоколадная лягушка»? Какого-то рода редкие земноводные, которых держали скрытыми? Почему они должны возбудить подозрения властей? Офицеры полиции — не зоологи. Они глянули бы на коричневую лягушку, подумали бы, что она странная, но забыли бы о случившемся довольно быстро.

Они постоянно говорили о чистокровных, полукровках и маглорожденных. Звучало практически так, словно силы здесь были связаны с геномом, передаваясь из поколения в поколение. Сын появился только в 1982 году, и этого времени явно было недостаточно, чтобы появились кровные линии.

Так что, у этих людей были суперсилы, происходящие не от Сына и его жены? Что бы это могло значить?

Были ли они мутантами, как в старых комиксах отца из времен до того, как настоящие супергерои вынудили издателей бросить это дело?

Слишком много вопросов без ответов, и, хотя встреча заполнила несколько пробелов, попутно на каждый отвеченный вопрос появилось десять новых. В итоге, я ничуть не приблизилась к выяснению того, что мне нужно было узнать.

Кто пытался убить меня, и почему они выбрали мишенями детей, рожденных обычными людьми? Звучало так, словно это зачистка по национальному признаку, но, чтобы подобное было верным, в ней на самом деле должны были принимать участие представители этих самых национальностей.

Они упоминали некоторые места... Дырявый Котел, очевидно, был баром или пабом. Хогсмид являлся местом, где не жили нормальные люди, что, вероятно, было причиной его отсутствия на карте. Хотя, как можно спрятать целый город? Я никогда не слышала о силе Скрытника, достаточной мощной, чтобы скрыть целую деревню.

Может быть они использовали иное имя, в присутствии других людей, и просто не давали «маглам» возможности купить там дом?

И тем не менее, там нашлись бы обычные люди, просто проезжавшие мимо по дороге куда-то еще. То, как они говорили о Хогсмиде — это не выглядело похоже на одно из вызывающих дрожь религиозных поселений.

Они были второй группой, упомянувшей письма. Были ли это какого-то рода предсмертные записки? Было ли убийство людей, до того, как они получали эти письма, какой-то формой жульничества?

У меня было так много вопросов, и совсем мало фактов, на основе которых я могла действовать, чтобы получить больше информации. Что я точно не могла сделать — дать знать второй группе о своем присутствии, иначе они пришлют обливиаторов, чтобы разобраться со мной.

Их предположение о том, что члены одной группы, чем бы она ни была, не будут вписываться в общество — вот что могло оказаться полезным. В том, как они одеваются, будут преднамеренные странности, и можно было следить за подобным. Конечно, полагаться на это я не могла.

Если некоторые из них работали в полиции, это означало, что кое-кто из них был вполне в состоянии нормально выглядеть.

Я подождала десять минут за шторой, с мухой, летающей вокруг всё это время. В конце концов, не было никаких гарантий, что они действительно телепортировались. Что если они просто стали невидимыми со странным посторонним эффектом? В конце концов, я видела и более странные вещи в своем мире.

Вероятно, это не являлось проблемой. Мушиные особи обладают великолепным слухом, и я просто превосходно слышала собственное дыхание. Вместе с тем, способности Скрытников по определению скрывают. Люди, способные становиться невидимыми, возможно, могли становиться и неслышимыми тоже.

Ужасные образы того, как я выскальзываю из-за шторы, только для того, чтобы столкнуться с убийцем-психопатом, промелькнули в моей голове. Я осторожно раскрыла свой нож, прежде чем обогнуть угол.

Мне и правда требовалось узнать, какое оружие можно было легально носить в этой стране... не потому, что ношение чего-то нелегального сильно беспокоило меня, а из-за того, что легальное оружие будет легче заполучить. Также это даст мне понять, чего ожидать от врагов.

Выбралась из дома я легко. Даже не стала красть ничего из еды, кроме баночки маринованных огурцов. Я припарковала свой велосипед неподалеку на этой же улице, и когда выскальзывала через заднюю калитку, то пыталась высмотреть любых возможных наблюдателей.

По дороге домой я ощущала на себе воображаемые взгляды. Я прибегла ко всем известным мне хитростям для отрыва от преследования: запутывание следов, быстрая смена курса… ничего из этого не получалось слишком хорошо на девчачьем велосипеде. Отсутствовала толпа, в которой можно было затеряться, и ничего нельзя было поделать с моей черепашьей скоростью.

Снова заняться бегом было бы полезно для моей выносливости, но еды и без того получалось добывать впритык. В ситуациях, когда еда в дефиците, каждая калория на счету.

Как бы то ни было, я добралась домой вскоре после наступления темноты, и провела остаток вечера, практикуя свои навыки в управлении насекомыми. В конечном итоге у меня получилось контролировать два насекомых одновременно, несмотря на то, что подобное всё ещё напоминало жонглирование, вместо той легкости, с которой всё когда-то происходило.

Если бы я могла использовать насекомых, чтобы они летали снаружи, выискивая людей, пытающихся ко мне подкрасться, то никто не смог бы обвинить меня в этом.

Единственным, что я могла сейчас сделать — это быть настороже и высматривать людей и вещи, которые выглядели неправильными. Эти люди намеренно отделяли себя от нормальных, вероятно затем, чтобы быть в состоянии узнавать друг друга. Этим можно было воспользоваться.

В ту ночь мои сны были искажёнными и перекошенными.

Я видела Сына, снова уничтожающего весь мир, все миры, и в этот раз меня не было там, чтобы остановить его. Вместо этого меня преследовали телепортирующиеся мужчины в коричневых свободных плащах.

Бездомный, с которым я двумя днями ранее поделилась пиццей, протянул мне проездной билет. Взамен я отдала ему пятифунтовую купюру.

— Были проблемы? — спросила я.

Он покачал головой.

Я взглянула на билет. Это был сезонный проездной, позволяющий мне ездить на автобусах и в метро. Цена заставила поморщиться, но билет подарит мне такую свободу, которую не сможет предоставить велосипед. Я нашла вход в метро в противоположной стороне от библиотеки, неподалеку от моего убежища.

В Лондоне имелась такая система общественного транспорта, какой никогда не было в Броктон Бей, даже во времена его расцвета, и с её помощью весь город оказался оказался открыт для меня. Что означало больше возможностей в розыске мест, где можно получить бесплатную еду. Ну, и мест для развлечения.

Как выяснилось, наисложнейшей вещью в жизни бездомного была чистейшая скука. Время, проводимое в библиотеке, было ограничено, тем более что я не могла брать книги по абонементу. Я даже не могла говорить в присутствии кого бы то ни было из полиции, потому что они наверняка попросили бы мои документы.

Я пыталась имитировать британский акцент, но Найджел, тот самый бездомный, считал, что он звучит ужасно.

Несомненно, речь моя была, как у Дика Ван Дайка из Мэри Поппинс.⁽¹⁾

В своей прошлой жизни я приобрела множество навыков. Я научилась сражаться и двигаться тихо. Я научилась запугивать людей, хотя, когда тебя поддерживает рой из миллионов жалящих насекомых, устрашение становится совсем нетрудным.

Мне никогда не требовалось использовать другие акценты, и я не была уверена, с какой стороны браться за эту задачу. Наилучшим вариантом мне представлялось просто слушать людей, держа рот на замке, и потом пытаться говорить так, как они.

— Готов к следующей задаче?

Я слишком доверилась Найджелу, и это беспокоило. Сочинила историю о том, как моя бедная мамочка оказалась в госпитале, а я ударилась в бега от жестокого отчима. Непонятно было, насколько он поверил. Единственным, что имело значение было то, что он не пошёл в полицию и помог мне.

Он кивнул.

Я протянула ему пару украденных ювелирных изделий, и вместе мы подошли к ломбарду. У Найджела были документы, удостоверяющие личность, и я проследила за тем, чтобы давать ему изделия исключительно из коробки с драгоценностями моей “родной” семьи. Если бы нас поймали, я бы постаралась доказать, что изделия были частью моего наследства, и у меня было право забирать их.

Полчаса спустя он вернулся с двумя сотнями фунтов. Вполне возможно, что за украшения можно было выручить и больше, но я сомневалась, что такое получилось бы. Неформалы как-то сбывали краденные драгоценности, и при такой торговле ты никогда не получал чего-либо близкого к настоящей стоимости.

Зато он без лишних вопросов отдал мне деньги, и выглядел при этом признательным.

Я сунула деньги в мошну⁽²⁾, которую носила под рубашкой. Еще одна вещь, украденная из второго дома, в котором побывала. Сумка была достаточно широкой, чтобы в нее поместилась книга, но слишком неглубокой. Идеальное место для хранения денег, и, так как у меня не имелось кошелька, и так как мошна располагалась спереди, вероятность того, что ко мне залезет карманник, уменьшалась.

Крупнейшим из рисков оставалось то, что кто-то схватит мой рюкзак, в который я сложила кое-какие из украденных ювелирных изделий. Я спрятала их под одеждой и другой рухлядью, надеясь, что никто не заметит.

— Может, я смогу потом достать ещё, — сказала я. — Ну, хотя придется идти в другой ломбард, чтобы не возбуждать подозрений.

— Ты странная маленькая девочка, — пробурчал Найджел.

Он был чернокожим, с бородой, испещренной проседью и глубоким, густым голосом. Мне было интересно, что же привело его к жизни на улице, но я так и не спросила.

Мы приобрели ещё одну пиццу и разделили её, и затем Найджел показал мне, как приготовить печку бомжа. Она изготавливалась из консервной банки или банок, размером вплоть до банок из под краски, хотя Найджел предупредил меня не использовать ничего, в чем содержались ядовитые химикалии.

Мы расстались по-дружески, и я почувствовала себя намного лучше, особенно с того момента, когда достала остальное своё добро, размещённое по полудюжине тайников.

Я быстро обнаружила, что жизнь стала намного легче с проездным билетом. Автобусы и метро, и правда охватывали большую часть города, и теперь появились места, к которым у меня ранее никогда не было доступа.

Например, сикхский храм, предлагавший бесплатную еду всем. Я не рисковала ходить туда слишком часто, потому что они, скорее всего, вызвали бы службу опеки, если бы решили, что у меня никого нет. Хотя, это было прекрасно — получать бесплатное угощение.

С музеями было легко — они не столько были частью моего общего плана, сколько были способом, помогающим заполнить бесконечные дни.

Я бы отправилась на рынок и прикупила еды, у которой истекал срок годности; обычно подобная еда была дешевле. Проблема заключалась в том, что такая еда обычно продавалась партиями гораздо большими, чем я успела бы съесть до того, как до нее доберутся насекомые.

Три дня я исследовала город, и затем начала замечать их.

Началось всё с женщины, надевшей платье задом наперед. Она выглядела так, словно хотела бы оказаться где угодно, только не здесь, и всё же она покупала вещи в магазине.

Затем был мужчина, который выглядел так, словно был выходцем из пятидесятых годов двадцатого века. Его одежда была устаревшей, и он не выглядел как человек, носящий её в ироничном ключе.

Я попыталась последовать за ними, но они всегда исчезали вскоре после этого.

Как только я заметила тенденцию, то начала видеть всё больше и больше похожих людей. Удивительно много их можно было встретить в метро. Они озирались и шептались друг с другом, словно туристы, но у всех имелся британский акцент.

Всё это было очень странно, сбивало с толку.

Забавная вещь — люди вокруг меня, казалось, не замечали странностей происходящего. Или эти люди были настолько распространены, что никто больше не обращал внимания, или тут происходило что-то ещё.

Мой контроль над насекомыми рос. После трёх дней я добралась до шестнадцати насекомых одновременно. Всё ещё крошечное число, но благодаря ему слежка за людьми стала намного легче. Я могла следить сразу за двумя, ничем себя не выдавая.

Я находилась в Уэст-Энде ⁽³⁾, просматривая книжные магазины. Тогда как владельцы продолжали бросать в мою сторону взгляды, исполненные подозрения, никто не останавливал меня в процессе перелистывания книг, на которые не стал бы тратить время ни один десятилетний. Я надеялась найти что-то... что угодно о людях, за которыми пыталась следить. Определенно, при такой их многочисленности, кто-то должен был знать хоть что-то?

Их обливиаторы убили всех? Даже это было бы замечено. Люди пропадают каждый день, но обычно по понятным причинам. Преследования жестокого возлюбленного, наркомания, нестабильное состояние.

Я вышла на Чаринг Кросс Роад, и заметила ещё одну парочку, проходящую мимо. Их одежда была такой же причудливой, как и у других, но опять, никто, кажется, ничего не замечал. Выглядело всё практически так, словно имелся какого-то рода эффект Скрытника, такой, который не позволял видеть их никому, кроме меня.

Возможно, из-за того, что у меня была суперсила?

Я отправила маленький рой насекомых проследить за ними, оставив нескольких, чтобы приглядывать за тем, что делается позади и вокруг меня. Я следовала за парочкой на пределе радиуса действия силы, который сейчас составлял в длину больше квартала ⁽⁴⁾.

Они вошли в здание, и я, как бы невзначай, приблизилась к нему, с замиранием сердца взглянула на это самое здание.

Оно угнездилось между книжным и магазином пластинок. Здание выглядело старым и странным в сравнении с более современными строениями вокруг, почти что так, словно оно было из другого столетия. Принимая во внимание, что Лондон сам по себе был полон схожих домов, то подобное не стало бы сюрпризом, за исключением того, что это здание выглядело намного, намного старше.

Это был миниатюрный, неряшливо выглядящий паб. Было что-то странное в том, как люди смотрели на него: их взгляды соскальзывали с паба, как будто они вообще его не видели.

На входе не было вывески. Мне не хотелось ступать внутрь — в конце концов, я была несовершеннолетней, и вход в бар привлечет внимание, которое мне не требовалось.

И всё же, это была первая зацепка за три дня. Я нащупала нож в кармане.

Носить с собой такие ножи определенно было незаконно в Британии. Я обнаружила это во время моего последнего визита в библиотеку. Также не разрешались баллончики со слезоточивым газом или перцовые. С американской точки зрения было очень трудно уразуметь, почему людям запрещены средства, необходимые им для самозащиты.

Глубоко вдохнув, я скользнула внутрь паба.

Внутри было темно и запущено, но, едва войдя, я знала, что попала в нужное место. Все присутствующие были неуловимо неправильно одеты, и некоторые из них и вовсе носили чёрные мантии. Были и старушки в эксцентричных шляпах, и мужчины, игравшие в какие-то шахматы. Мне потребовалось мгновение на осознание того, что фигуры на шахматной доске действительно двигались сами по себе.

Человек за стойкой бара посмотрел на меня. Лысый, с тёмной кожей, и отсутствующими зубами.

— Только получила письмо, не так ли? Тут было ещё несколько отставших.

Моё лицо застыло, и я сильнее стиснула нож в кармане.

— Где твои родители? — спросил он.

— Они решили, что я и сама справлюсь, — ответила я, пожимая плечами.

Пусть я была не сильна в актёрском искусстве, но блефовать училась у лучших.

Он нахмурился.

— Это не слишком разумно. Большую часть времени Аллея достаточно безопасна, но суета уже схлынула, и сейчас там не так уж много детей. С тобой будет всё в порядке до тех пор, пока ты будешь держаться подальше от Лютного переулка. Он не для таких, как ты.

Махнув рукой, он вышел из-за барной стойки.

— Тебе потребуется помощь, чтобы попасть внутрь, пока ты не обзаведешься собственной палочкой, тогда ты сможешь входить самостоятельно. Если у тебя есть магловские деньги, сходи в Гринготтс, и они их тебе обменяют.

Увидев выражение моего лица, он оглянулся и наклонился ближе ко мне.

— Обладание маггловскими деньгами не то, чего стоит стыдиться. Люди не любят болтать об этом, но я догадываюсь, что ты полукровка, по тому, как ты одета, и потому что ты не с одной из тех групп маглорожденных, которым профессора устраивают турне.

Я кивнула так, словно знала, о чем он говорит.

Он провёл меня в область позади бара, и я напряглась. У меня были две пчелы, прячущиеся на тыльной стороне его шеи, готовые атаковать или, по крайней мере, попробовать ужалить его в глаза, но этого могло оказаться недостаточно.

Он остановился и затем повернулся ко мне:

— Важно запомнить; как только ты обзаведешься своей палочкой, я не хочу, чтобы ты возвращалась и переспрашивала. Тебе нужен третий кирпич снизу, второй с краю.

Кирпичи располагались достаточно низко, чтобы я могла дотянуться до них. Он постучал по одному из них три раза, и стена открыла проход в другой мир. Открывалась она отнюдь не механически — кирпич содрогнулся, словно был живым, и затем в нём появилась дыра, которая становилась все больше и больше.

Огромная арка вела на мощёную улицу, которая изгибалась и скрывалась из виду.

Я направила все силы, чтобы выглядеть так, словно это не произвело никакого впечатления, и прошла внутрь, а дыра исчезла за моей спиной. Там была груда больших металлических горшков... котлов, судя на вывеске на ближайшем магазине.

На одном из магазинов была реклама драконьей печени, но я не могла понять цены. Другой продавал сов. Почему сов вместо других птиц, я не имела ни малейшего представления. Там были магазины, продававшие метлы и телескопы, крылья летучих мышей и глаза тритонов.

Всё это было немного чересчур. Словно Массачусетский Салем принял одержимость ведьмами близко к сердцу и организовал торговый район, полностью посвященный стереотипным ведьмам. И всё это было немного безвкусно, в той части, которой я успела коснуться.

Тем не менее, люди здесь не выглядели так, словно они пришли повеселить своих детей. Они не выглядели так, словно совершали покупки в насмешку. Были и взрослые, без сопровождения детей; большинство из них было без детей, по факту, и они выглядели смертельно серьезными в том, что покупали.

Кроме того, имелись и знаки того, что всё не так, как кажется с первого взгляда. Я видела маленького мальчика, машущего рукой игрушечной метле, летящей позади него, без каких-либо видимых нитей. Там были предметы в окнах, которые двигались, хотя не должны были.

У всех здесь был этот особенный вид, и наличествовало множество людей, носящих чёрные мантии. Хотя, в их выражениях лиц было нечто, вызывающее беспокойство. Все казались напряжёнными, и словно постоянно оглядывались через плечо. Когда я была злодейкой в Броктон Бей, подобное вообще мной никак не воспринималось. В городе, управляемом бандами, всё выглядели похожим образом.

Но я два года была героиней в Чикаго, и видела, как выглядят люди, не живущие в зоне боевых действий. Здешние люди были напряжены, и я затруднялась сказать почему.

В конечном итоге я добралась до большого белого здания с охранником, стоявшим у входа. В моём мире его бы определили как Случай-53, парачеловека, силы которого исказили его тело в нечто нечеловеческое. Но Случаи-53 здесь, предположительно, не существовали.

Он был ниже меня, смуглокожий, с нечеловечески длинными руками и ногами. Он грубо уставился на меня, в то время как я разглядывала надпись на дверях, предостерегающую против воровства.

— Это Гринготтс? — рискнула предположить я.

Я слышала авроров, говорящих о гоблинах и деньгах, и бармен сказал мне, что здесь можно обменять деньги.

Он закряхтел и кивнул.

Держа его под тщательным наблюдением при помощи насекомых, я прошла мимо, скользнув в здание. Более высокое и величественное, чем любое другое здание, и внутри было много мрамора. Я видела такие же прекрасные места в Чикаго, но никогда в Броктон Бей, который пребывал в упадке на протяжении десятилетий.

Внутри находилось огромное количество банковских служащих, вероятно с сотню, и все они выглядели так, словно погружены в работу. Все они были гоблинами, если гоблином был охранник снаружи. Также стало понятнее, что он не был просто каким-то странным аномальным Случаем-53. Как и паралюди, ни один из Случаев-53 не имел схожих деформаций.

Здесь же все казались одного поля ягодами. Все были маленькими, у всех, в сущности, один и тот же цвет кожи, и руки, которые были за пределами человеческой нормы. Ноги, вероятно, тоже были одинаковыми, но их не было видно под стойкой.

Я откашлялась и заговорила с первым же гоблином, у которого не было очереди.

— Я здесь, чтобы обменять деньги, — сказала я.

Он усмехнулся и указал на прилавок в самом конце.

— Поговорите с Горлоком. Последний гоблин напротив южной стены.

Я видела гоблинов, взвешивающих драгоценные камни размером с тлеющие в костре угольки. Ценность даже одного из этих камней не укладывалась в голове, и хотелось бы мне знать, настоящие они или какого-то рода реплики. Если камни были настоящими, то тогда каждый из них стоил по меньшей мере миллион долларов, и то, в случае, если качество камней было низким. Перед гоблином была горка камней, которые он взвешивал, и это, вероятно, представляли достаточно денег, чтобы возродить мой умирающий город.

Сколько же денег контролировали эти гоблины?

— Я здесь, чтобы обменять деньги, — повторила я.

Не сказала на что менять, так как не знала.

Гоблин уставился на меня на мгновение, затем жестом пригласил меня сесть. Не зная, сколько мне потребуется, я подвинула по прилавку две сотни фунтов. С надеждой, что это не было большой ошибкой.

Он протянул мне в ответ груду монет

— Можете объяснить курс обмена? — спросила я.

Безусловно, он был привычен к этому вопросу, хотя его глаза, устремленные на меня, сузились.

— Кнаты — это наименьшая по ценности монета, — сказал он. — Двадцать девять кнатов составляют сикль. Семнадцать сиклей — галлеон.

— И сколько галлеонов в британском фунте? — спросила я.

— Пять фунтов за галлеон, в настоящее время, — ответил он. — Курс иногда изменяется.

Он дал мне тридцать девять галлеонов, пятнадцать сиклей и пятьдесят восемь кнатов.

Я замерла в нерешительности.

— Вы покупаете магловские ювелирные изделия?

Его глаза, казалось, практически вспыхнули, и он кивнул. Мне стало неудобно, но я передвинула рюкзак вперед. Оглянулась по сторонам.

— Есть ли какое-то другое место, где можно осуществить продажу? Я бы предпочла, чтобы люди не видели, что у меня есть.

Он пробурчал:

— Первая ведьма со здравым смыслом, которую я видел за последнее время.

Перевернув знак за своей стойкой, он сошел вниз и вокруг стойки, за которой они все сидели. Он жестом пригласил следовать за ним, и провел через одну из множества дверей.

— У ведьмы есть драгоценности на продажу, — сказал он старшему гоблину.

В комнате присутствовали гоблины охранники, и у гоблина на глазу была лупа ювелира. Он поднял голову и сердито посмотрел на меня.

— Вы видели надпись на входе, — сказал он. — Пытаться обмануть нас всё равно, что пытаться обокрасть нас... и никто не ворует из Гринготтса и не остается в живых.

— Возможно, что некоторые из них могут оказаться бижутерией, — сказала я, и посмотрела на него. — Но если я обнаружу, что вы обманывали меня... что же, у меня тоже хорошая память.

Он закряхтел.

Повинуясь его жесту, я протянула свой рюкзак. Половина моих драгоценностей была зарыта за кустом возле моего туннеля — оставлять их внутри туннеля казалось глупым.

— Я могу дать вам треть того, что заплатил бы вам магловский ювелир, — сказал он. — Маглы любят завышать цену, и не любят выкупать обратно, но мы найдем им некоторое применение.

Я кивнула. Это было примерно то, чего я и ожидала. Если бы он сказал мне, что даст полную стоимость, то тогда я знала бы, что он лжет. Тот факт, что он не спросил, где я раздобыла драгоценности, вызывал беспокойство. Кажется, его не волновало, украло я их или нет.

— Я дам вам шестьсот галлеонов за партию, — сказал он.

Я уставилась на него на секунду, пытаясь провести подсчеты в уме. Шестьсот галлеонов будет то же самое, что три тысячи фунтов. С учетом всех обстоятельств, это было неплохо.

— Согласна, — ответила я.

Я всегда могла перевести деньги обратно в британские фунты, если не найду, что купить, и у меня все еще была зарыта вторая половина драгоценностей.

Взяв деньги, я оказалась на шестьсот сорок галлеонов богаче, чем была сегодня утром, что бы это ни значило. Я не узнаю, насколько в действительности стала богаче, пока не выйду и не займусь покупками.

---

Примечание от переводчиков.

Название данной главы — "Pass" можно перевести и как "проездной билет", и как "проход". Таким образом автор обыгрывает два события, произошедших в главе: получение героиней проездного и проход на Косую Аллею.

---

1) Имеется в виду фильм "Мэри Поппинс" Роберта Стивенсона, вышедший в 1964 году.

https://www.kinopoisk.ru/film/8156/

Вернуться к тексту

2) Обращаем внимание читателей: в тексте оригинала героиня носит с собой небольшую поясную сумку. В английском тексте сумочку эту называют "fanny pack".

Это довольно забавная игра слов — в американском варианте английского языка "fanny" — смягчённое, детское слово, обозначающее ягодицы — "попа". Соответственно, "fanny pack" — "сумочка на попе", поясная сумка.

Однако в британском варианте английского всё куда неприличней — слово "fanny" обозначает женский половой орган. И, к слову, среди слэнговых значений слова "pack" тоже встречается "паховая область".

Таким образом то, что для героини-американки — просто сумочка, для разговаривающих с ней британцев — довольно смущающая двусмысленность.

Разумеется, на русский язык эту двусмысленность так просто не передать. Поэтому для поясной сумки Тейлор мы будем использовать здесь и далее слово "мошна" и иногда, чтобы подчеркнуть комический эффект — "мошонка".

Это наиболее близкое по смыслу значение, которое нашлось. Выражаем благодарность за помощь блогам fanfics.me и лично Cogita.

Вернуться к тексту

3) Уэст-Энд — западная фешенебельная часть центра Лондона

Вернуться к тексту

4) около 100 метров

Вернуться к тексту

— Дайте две.

Старик удивлённо уставился на меня, словно не расслышал.

Я только что прошла под его чутким руководством долгий процесс проб и испытаний различных волшебных палочек. И с вот этой конкретной, признаю честно, я действительно почувствовала нечто... проходящее сквозь всё тело. Я по-прежнему понятия не имела, для чего она нужна, но бармен говорил, что без неё не вернуться сюда ещё раз, вот я и оказалась в этой лавке.

Факт, что у каждого человека на улице такая палочка была с собой, говорил о том, что она использовалась куда шире, чем просто ключ от прохода на Косую Аллею. Хотя восемь галлеонов и просто за ключ отдать было не жалко. Разумеется, я не собиралась позволять столь полезному инструменту простаивать.

— Палочка выбирает владельца, — повторил он. — Вы не можете просто…

— Взять две? — спросила я. — Почему нет?

— Палочки создают со своим владельцем связь. Когда ваши силы растут, растут и возможности вашей палочки. Постоянная смена палочек остановит этот рост.

— А когда она сломается?

— Сломается?

— Я — ребёнок. Вещи — ломаются. Причём помимо моего желания…

В памяти ярко вспыхнуло воспоминание о флейте моей матери. Я сглупила, когда взяла её в школу, в которой меня травили, но такого от своих мучителей я точно не ожидала.

С учётом жизни на улице, не было никаких гарантий, что меня не ограбят, не нападёт свора бездомных собак. Да просто можно неудачно споткнуться и упасть — и палочка сломается, как простая деревяшка.

Олливандер тем временем пытался отойти от шока:

— Ведьмы не ломают свои палочки.

— Я считаю, что нужно всегда быть готовым к неприятностям, — сказала я. — Так что хотелось бы приобрести запасную. Я не буду её использовать, пока с основной всё в порядке.

Он хмуро поглядел на меня, вздохнул:

— Я бы назвал ваши действия паранойей. Но, с учётом происходящих с маглорожденными в последнее время событий, возможно, ваши действия не глупы.

— А? — переспросила я.

— В этом году я видел куда меньше маглорожденных детей, направляющихся в Хогвартс, чем обычно, — сказал он. — И задаюсь вопросом — почему? Тут и там шепчутся, что Сами-Знаете-Кто вернулся.

— Кто?

— Мне не следует ничего говорить, — торопливо произнес он. Взглянул на входную дверь, словно боялся, что кто-то подслушивает. Но я была уверена в обратном, поскольку на обоих входах, парадном и заднем, сидели насекомые-наблюдатели. Ему я этого, разумеется, сообщать не собиралась.

— Если это что-то опасное, тем более вам стоит мне рассказать, — сказала я. — В противном случае, как мне защитить себя?

Он помедлил, но всё же ответил:

— У нашего общества есть весьма неприглядные стороны, про которые не любят упоминать. Есть люди, которые не любят маглорожденных, и десять лет назад разногласия на этот счёт вылились в настоящую войну среди таких, как мы.

— Кто победил? — спросила я.

— Тебе не позволили бы иметь палочку, если бы победила другая сторона, — ответил он. — Но они никогда по-настоящему не сдавались. Просто затихли.

— А теперь вновь подают голос?

— В последнее время ходят слухи, — проговорил он. — Никто ничего не знает наверняка. И никто не рискует задавать вопросов, чтобы не вернуть плохие времена.

Похоже, по моему выражению лица он увидел, что я поняла, что имелось в виду — отойдя, он принялся суматошно копаться в коробках с палочками, чтобы достать для меня ещё одну такую же.

Пока он суетился, я выглянула в окно и пригляделась к снующим между лавочками людям. Я всё ещё не была уверена, стоит ли мне вообще сюда заходить, но палочки стоили слишком дёшево, чтобы упускать такую возможность.

— Терновник и сердечная жила дракона, десять дюймов, очень гибкая. Двадцать один галлеон.

— Я думала, они все по семь галлеонов.

— На первую действует субсидия из средств Хогвартса, — сказал он. — Четырнадцать будет справедливой ценой.

Я уже в который раз слышала название «Хогвартс», но всё ещё не разобралась, что это. Я не решилась спрашивать — иначе могло раскрыться, что мне тут быть совсем не положено.

— Ладно, — сказала я. Протянула ему деньги.

Одну палочку я убрала в рюкзак, а вторую — за пояс. В карман она не влезала, а руки у меня были слишком короткие, чтобы прятать её в рукав. Может, кобуру какую найти?

Ничего более не сказав, я вышла из лавки Олливандера. Старик нагонял на меня жуть — уставится на тебя и смо-отрит, а потом как выдаст какую-нибудь многозначительно-таинственную фразу. Я колебалась, как следует относиться к его настойчивому утверждению, что палочки — полуразумны. Я надеялась, что это просто хитрый маркетинговый ход, потому что если они и вправду были разумными, я что только что стала немножко рабовладельцем?

Слоняясь по округе, я видела кучу продуктов, применения которым в принципе представить не могла. С какой стати мне покупать котёл или тщательно расфасованные органы десятков различных отвратительных животных?

Я направилась к ближайшему книжному магазину, но остановилась на полпути.

Гэмбол и Джейпс, судя по оформлению, был лавкой приколов. Хоть скорее всего, ничего полезного я бы там не нашла, существовала вероятность, что эти люди достаточно глупы, чтобы торговать вещами, которые можно использовать в качестве оружия.

Я зашла внутрь и огляделась. Складывалось впечатление, что среди этих ребят было полно Технарей. В моём мире паралюди, способные создавать устройства, значительно опережающие наше время, считались одними из самых опасных кейпов.

Сейчас я видела вещи, созданные той странной силой, которой повсеместно пользовались эти люди. Здесь были висящие в воздухе мётлы и движущиеся шахматные фигурки. Тысячи разнообразных изделий, рассеянных по окружающим полкам и стеллажам в полнейшем хаосе и неразберихе.

Я внимательно рассматривала товары волшебной лавки. Большинство из них выглядели абсолютно бесполезными; куда бы я могла приспособить искусственную какашку, которая могла превращаться обратно в резиновую, стоит лишь сказать ключевое слово? Или телескоп, который ставит пользователю фингал?

Некоторые шутки выглядели довольно подлыми; меня не покидала мысль, что мои школьные мучители из Уинслоу пришли бы в восторг от такого магазина. Они-то вынуждены были ограничивать себя обычными тычками и затрещинами да испорченной едой… по крайней мере до тех пор, пока не втолкнули меня в шкафчик с завонявшими за две недели тампонами, прокладками и прочими отходами личной гигиены.

Такую же эскалацию насилия я видела в некоторых розыгрышах, продаваемых в этом месте, и это говорило о местных не лучшим образом — магазин выглядел крайне успешным.

Зачем кому-то покупать эти штуки, если он не собирается травить людей? При такой невысокой численности их населения, да столь процветающий бизнес… Продолжать мысль не хотелось.

Через пять минут поисков я замерла перед кое-чем действительно интересным.

— Перуанский порошок мгновенной тьмы? — спросила я у продавца. Выглядела эта штука как чёрный булыжник, совсем не похожий на порошок.

— Бросаешь в цель, и та погружается в темноту.

— Насколько плотную?

— Непроницаемую, — сказал он. Он был моложе изготовителя палочек, примерно того же возраста, что и мой отец. — Они не смогут ладонь свою разглядеть, даже если к самому лицу поднесут. Я обязан предупредить: его настоятельно не рекомендуется использовать на верху лестничных пролётов или в других опасных местах.

Выглядело это совсем как рекомендация, как с помощью этой штуки кого-нибудь убить. Этот мужчина идиот, или действительно рекламирует свой продукт в качестве орудия убийства?

— Сколько стоит?

— Десять галлеонов, — ответил он. И добавил в ответ на мой взгляд. — Его из Перу импортируют. А ещё он действует очень приличное время — до пятнадцати минут. В зависимости от ветра, открытости помещения и всего такого.

— Возьму три штуки, — сказала я. — А эти шарики заставляют человека упасть, даже если он стоит на ровной земле?

— Они зачарованы таким образом, чтобы самим подкатываться к человеку под ноги. Человек, который на них наступит, сперва комично помашет руками, а потом только упадёт. Раньше вместо них банановую кожуру продавали, но качество было не очень.

— Возьму три набора, и несколько вот этих петард. Их разрешено использовать в Лондоне?

— Детям — нет, так что тебе придётся держаться подальше от маглов, когда их запускаешь.

Я аккуратно подобрала самые опасно выглядящие фейерверки. Они немного напомнили о папиных рассказах про старые добрые времена, когда фейерверки делались такой силы, что они могли руку человеку оторвать.

Я надеялась, что эти технарские фейерверки будут столь же опасны. Даже если нет, я, наверное, могла бы использовать их, чтобы отвлечь чужое внимание. Мой контроль над насекомыми вполне позволял зажечь один из них, даже не будучи рядом.

Кивнув продавцу, я убрала покупки в рюкзак.

Протягивая мне остаток заказа, он выглядел взволнованным:

— Ты ведь не планируешь устроить что-то незаконное, правда?

— Я просто ребёнок, — я улыбнулась, но глаза мои оставались серьёзны.

Непохоже было, чтобы мои слова в чём-то его убедили, скорее наоборот, ещё более обеспокоили. Направляясь к выходу, я обогнула продавца, и он, поворачиваясь вслед за мной, с трудом удержал равновесие и чуть не упал.

— Смотрите под ноги, — помахала я ему, стоя в дверях.

Проходя по другим магазинам, я не замечала ничего, что могло бы мне понадобиться. Мантии могли бы помочь лучше слиться с толпой, но где мне их хранить? Покупка же кошки или змеи, да даже и совы была бы просто безответственным поступком — я ведь жила на улице.

Нужно было идти в книжный, но по пути я остановилась в магазинчике под названием “Бэронс”.

Именно здесь я действительно пришла в восторг. Магазин был доверху завален сундуками и контейнерами всех видов и размеров. Некоторые были самыми обычными, другие — внутри оказывались больше, чем снаружи. Также тут продавались волшебные палатки — в некоторых был встроенный туалет и душ.

Мне очень, очень хотелось заполучить такую, но я ни за что не смогу поставить в центре Лондона палатку так, чтобы кто-нибудь не заметил и не припёрся разузнать, что к чему. Даже если бы и получилось спрятаться, самая дешёвая палатка обошлась бы в половину вынесенной из банка суммы.

Ещё тут были сундуки, расширенные изнутри; в том числе некоторые люкс-модели, в которые мог бы поместиться целый немаленький дом. К сожалению, они и стоили, как дом. Да и поставить такой мне всё равно было некуда.

Мне пришло в голову, что обязательно нужно найти какой-нибудь склад, в который я смогу пробраться, и поставить там волшебную палатку так, чтобы никто снаружи не заметил. Тем не менее, покупать здесь пока что ничего не следовало — сначала нужно было найти подходящее место.

И всё равно искушение поскорей заполучить себе безлимитный доступ в туалет и душевую едва не заставило меня выложить денежки немедленно.

Продавщица заметила разочарование на моём лице и опустила взгляд на болтающуюся у меня на поясе мошонку⁽¹⁾. Впрочем, глядя на реакцию окружающих, я остерегалась при них называть её так. Хотя и была без понятия, какое слово тут надо использовать.

— Я так понимаю, вы не знаете про какие-нибудь магазины, где продавались бы такие же штуки, только бывшие в употреблении? — спросила я.

Она нахмурилась:

— Есть несколько магазинов в Лютном Переулке… но для такой как ты, туда ходить небезопасно.

Такое впечатление, что у меня “маглорожденная” было на лбу написано. Я что, на туриста похожа? Я решила как следует поработать над умением держать лицо.

— Просто… мне очень надо что-то вот такое, но эти цены — немного выше, чем я себе могу позволить, — сказала я. Посмотрела на неё снизу вверх. — Придётся, наверное, рискнуть.

— Не надо… правда, не надо бы тебе туда ходить.

Своими словами она добилась противоположного эффекта — в Лютный мне захотелось ещё сильней. Видимо, это что-то типа неблагополучных районов, которые в любом городе бывают. Обычно там полно ломбардов и мелких жуликов. С другой стороны, в её голосе ясно слышалось предостережение. Если в том месте тусуются волшебники-нацисты, соваться туда будет не самым мудрым поступком с моей стороны; по крайней мере, пока не увеличу размеры своего роя.

Продавщица, очевидно, что-то поняла по выражению моего лица, и увиденное ей не понравилось. Женщина прикусила губу, оглянулась по сторонам. Кроме нас в магазине не было ни души.

— Я могу зачаровать для тебя... это вот, — проговорила она. — Вообще-то, этого делать нельзя, Министерство отслеживает такие вещи; но есть лазейка, которая позволит не нарушать Статут Секретности.

— А?

— Твоя... сумка будет вмещать до шестисот фунтов веса, — пояснила она. — Но маглам она будет казаться пустой. Я даже могу наложить такое заклинание, чтобы тот предмет, который ты попросишь, первым попадался под руку.

— Сколько она будет весить? — я изо всех сил старалась удержать лицо бесстрастным. Для меня эта штука означала резкий взлёт всех возможностей и сил, но если бы я показала, как сильно хочу её заполучить, продавщица б с меня три шкуры содрала.

Я подумала, что, вероятно, все разговоры про “не совсем легально” были просто набиванием цены. И всё равно, я намеревалась согласиться на покупку, если только хватит денег. Я не могла себе позволить отказаться от такого подспорья.

— Нисколько, — сказала она. — Не больше, чем сумка сама по себе.

— Может, лучше с рюкзаком это проделаем?

— Эта штучка — намного удобней большой сумки, и намного меньше вероятность, что её украдут, особенно, если за пазухой спрячешь. Ты не сможешь положить туда что-то большое — просто не пролезет; но зато она будет всегда при тебе. Вещи внутри защищены друг от друга — не перемешаются и не сломаются. Даже палочку можно внутрь убрать.

— А если посадить туда живое существо? С ним ничего не случится?

— Всё будет нормально, пока воздух не кончится, — сказала она. — Ты что, собираешься туда кошку посадить? Или книззла?

Я покачала головой:

— Просто любопытно было.

Никогда не взвешивала свои рои, но что-то мне подсказывало, что шестьсот фунтов насекомых — это пугающе много. Если сработает, нужно будет сюда вернуться и ещё пару мешков прикупить.

— Сколько?

— Семьдесят галлеонов.

При таких темпах вся моя наличность грозила истощиться к концу дня. Но по этому поводу я не переживала. Вторая половина ценностей была надежно похоронена под кустом, а сегодняшние приобретения обещали сильно упростить мне жизнь. Теперь я могла носить с собой всю еду, да и остальные свои вещи, кроме рюкзака.

— Сколько времени нужно на работу?

— Три часа.

— По рукам.

Я передала ей деньги, и оттягивавший плечи рюкзак как следует полегчал. Да, это не волшебная палатка, но штука тоже очень полезная. А как найду укромное местечко — можно и за палаткой вернуться, думала я.

Да, я и на улице вполне успешно выживала, но получить такую палатку… это было всё равно, что к полноценной жизни вернуться. Нынешняя незащищённость просто выбешивала. Рано или поздно наступит зима, а в палатке даже климат-контроль встроенный имеется.

Судя по всему, эти люди верили, что являются ведьмами и волшебниками. Да, выглядело очень похоже на правду, но… магии не существует. Скорее, это проявление каких-то парачеловеческих способностей, за долгое время обросшее обычаями, ритуалами и предрассудками.

Возможно было также, что их силы происходили вовсе не от пассажиров, а являлись результатом какой-то мутации. Ведь их силы, кажется, были идентичны друг другу.

Рациональное объяснение природы их сил и механизмов их использования было сокрыто под толстым слоем мифов и легенд. Следовательно, силы у этих людей появились далеко не вчера. Я надеялась, что в книжном магазине смогу найти ответы на свои вопросы и не возбудить подозрений.

Я добралась до книжного и скользнула внутрь.

— За учебниками для Хогвартса? — спросила стоящая за кассой молоденькая продавщица. — Ещё несколько стопок осталось. Книги для первого курса там, в дальнем углу. Полный набор.

Следуя указаниям, я подошла к столу с разложенными стопками книгами.

Стандартная книга заклинаний… вряд ли могла оказаться полезной — я-то была не ведьмой, а парачеловеком. А вот История Магии, судя по названию, была как раз тем, что я искала. Теория Магии… пойдёт. Книги по зельям и травам вряд ли пригодятся хоть раз.

А вот учебник по волшебным зверям мог оказаться полезен; я повидала немало странных созданий, и они были мне интересны. Созданы ли они волшебниками, как самодвижущиеся шахматы и летающие мётлы? Дома у нас тоже были био-Технари, но их создания оказывались куда ужасней драконов и единорогов.

Возможно, гоблины тоже были плодом био-технарского эксперимента. Учебник по Истории Магии мог прояснить этот момент.

Я решила, что лучше купить весь набор учебников целиком, чтобы избежать подозрений. У моей мошны была широкая горловина — книги войдут.

— Я похожу, посмотрю тут, если вы не против, — сказала я.

В книжном я провела несколько часов, и ушла, только сообразив, что магазин с сундуками скоро закроется, а мне ещё мошонку забирать. Потом вернулась и спустила ещё кучу денег на книги, торопливо запихивая их одну за другой в свою мошну. Затем переложила в неё всё из рюкзака, да и сам рюкзак, свернув, утрамбовала туда же.

К вечеру я вымоталась окончательно. Едва успела на последний автобус и, выйдя на своей остановке, медленно плелась в сторону своей ливнёвки. Увы, я не обладала и одной десятой той выносливости, что во взрослом теле, и при мысли о том, что ночевать опять придётся в этом отнорке, когда я уже видела, что из себя представляют волшебные палатки, мною овладело уныние.

Завернув за угол, я остановилась, как вкопанная — возле ливневой канализации стоял высокий мужчина и, наклонившись, рассматривал что-то внизу. Он был худой, с болезненно-желтоватой кожей и чёрными, сально-блестящими волосами до плеч.

Они нашли меня!

Я сунула руку в свою мошну и принялась вытаскивать предметы, которые могли пригодиться.

---

1) По поводу перевода слова "fanny pack" и различия в восприятии этой фразы англичанами и американцами, см. сноску в главе 4.

Вернуться к тексту

— Мисс Эберт, — громко позвал мужчина.

Я остановилась, крепко сжав рукой в кармане порошок тьмы. Бегство было бы лучшим вариантом, но без знания того, как он выследил меня, всё могло оказаться бесполезным. Тот факт, что он знал моё настоящее, исходное имя, тогда как он ну никак не мог его знать, был более чем настораживающим.

Никто не должен был знать меня под этим именем, никто в этом мире. Насколько я поняла, девочку, чье тело я носила, звали Милли Скривенер.

Его прислал Котёл?

Это казалось маловероятным. В последние минуты битвы против Сына я истощила силы Привратника, и у Котла больше не было возможности просто открывать проходы в другие миры. В любом случае, Котёл не был в той категории людей, которые беспокоились бы обо мне — их главная дважды выстрелила мне в затылок.

Это был представитель сообщества волшебников, но он не должен был знать моего имени.

Все шестнадцать ос и пчел, которые я собрала, вылетели из-за моей спины и стали приближаться к нему с разных сторон. Мне требовалось занять его разговором на время, достаточное, чтобы насекомые вышли на позицию атаки. Они не нанесут сильного вреда, разве что повезёт и у него окажется аллергия, но они всё же отвлекут его на время, необходимое мне для применения порошка тьмы и спотыкательных шариков.

Этого могло оказаться достаточно, чтобы сбежать. Мы были на открытой местности, но здесь было двенадцать различных путей для побега, которыми я могла воспользоваться. Я составила в голове карту этих путей, когда нашла данное место. Последнее, чего мне хотелось, так это оказаться пойманой в ловушку внутри туннеля, когда люди, пытающиеся меня убить, вернутся.

— Не уверена, что знаю кого-то с таким именем, — сказала я настороженно. — Зачем вы хотите с ней встретиться?

Он остановился, уставившись на меня. Было что-то в его взгляде, что мне не понравилось.

— Я профессор особой школы, в которую она получила приглашение, — сказал он. — Могу я узнать ваше имя?

— Моя мама всегда говорила мне не разговаривать с незнакомцами, — ответила я.

— И всё же вы с ним говорите, — сказал он.

У него была странная манера речи — очень скупая и точная.

Я немного почитала в автобусе по дороге обратно. Из того немногого, что я узнала, волшебники использовали свои палочки для создания любого количества сил. Они были как мини-Эйдолоны, способны создавать и неограниченно долго поддерживать любую силу. В отличие от Эйдолона, они не могли делать просто что угодно, только те способности, которым они научились тренировками.

Важной вещью, которую я вынесла оттуда, было то, что для практически любого действия им требовались палочки.

У мужчины была палочка в руке, и я должна была относиться к ней, словно к заряженному оружию. В моем распоряжении имелись два различных варианта... оставаться как можно дальше, чтобы ему было труднее целиться, или сблизиться и попытаться отобрать у него палочку.

Невозможно было сказать, какой у него опыт тренировок в боевых искусствах, или, может, у него вообще не было подобных навыков. Люди ленивы, и если у них есть определенная сила, то они склонны чересчур сильно полагаться на нее.

Только те люди, кто, как некогда я, обладал способностями ниже среднего, были вынуждены упорно работать. Контроль над насекомыми на фоне других способностей супергероев и злодеев казался сущей глупостью, но я сделала его ужасающим. Когда-то одной моей репутации было достаточно, чтобы вытащить меня из некоторых неприятностей. Теперь у меня этого не было, предстояло поработать головой.

Какое-то мгновение мы оба молчали, уставившись друг на друга.

— Вы — раздражающий ребёнок, — сказал он.

— Да, мне говорили, — призналась я. — И не один раз. Я была бы счастлива передать ей это письмо.

Я шагнула вперед, мой взгляд не открывался от палочки в его руке. Если он начнет ее подымать, я уклонюсь вправо и прыгну вперёд, полагаясь на моих насекомых, что они отвлекут его на время, достаточное, чтобы я достала палочку.

— Так вы и правда знаете, где она, — сказал мужчина.

Он бросил взгляд на туннель:

— Кажется, у неё настали тяжелые времена.

К тому времени, когда он перевел взгляд обратно, я уже сократила половину дистанции между нами.

— С её родителями произошел неудачный инцидент, — сказала я. — Встретились с опасными людьми и не пережили встречи. Вы же ничего об этом не знаете, не правда ли?

Он уставился на меня:

— Довольно необычно, что ребенок сумел выбраться из подобной ситуации без повреждений.

— Мне кажется, некоторые люди просто везунчики, — сказала я.

Я была почти на месте.

В одной руке у меня был порошок тьмы, другой я открывала карманный нож. Это было нелегко — швейцарские перочинные ножи, даже в самые лучшие времена, было трудно открыть, и одной рукой, вслепую, ещё труднее. Тем не менее, я ощутила, как нож раскрылся, как раз в тот момент, когда я оказалась на расстоянии вытянутой руки от него.

Порезать запястье — и он выронит палочку. Я окажусь в пределах досягаемости, и нож разрежет артерию на его бедре. После этого он скорее всего перестанет быть угрозой, из-за шока и кровопотери, но только если я застану его врасплох. Новое тело было маленьким и слабым, и не имело силы и рефлексов, которыми обладало старое.

— Я — Северус Снейп, — представился он.

Он пристально взглянул мне в глаза, и я ощутила укол головной боли.

— И я здесь, чтобы предложить вам поступление в Хогвартс.

— Что? — спросила я. — Так вы здесь не затем, чтобы убить меня?

Он опустил взгляд и, должно быть, увидел отблеск ножа.

Мистер Снейп сделал шаг назад и медленно убрал палочку:

— Я здесь, чтобы сделать предложение. Произошло волнениё, когда было замечено, что некоторые из будущих учеников попали в неудачные инциденты.

— Инциденты, ага, — сказала я, саркастически усмехнувшись. — Называйте, как хотите, лишь бы стало легче прятать голову в песок.

Мы были одни — я отослала некоторых из своих насекомых на максимально возможное расстояние, и они никого не засекли. Он мог быть настолько самонадеян, чтобы думать, что в состоянии самостоятельно справиться с ребенком маглов, но я уже пережила одну атаку.

Его глаза сузились:

— Что вы знаете о произошедшем?

— Я подслушала, как они планировали убить еще трёх детей и их семьи, — ответила я. — До того, как они получат свои письма.

— И вы решили не ходить в полицию?

Он знал достаточно, чтобы называть их полицией вместо того, как там, чёрт возьми, слова, которое употребляли другие. И при этом всё равно разгуливал в мантии.

— Они говорили, что у них есть люди в отделении.

Снейп выпрямился:

— Если это правда — Хогвартс самое безопасное для вас место в Великобритании.

Хогвартс.

— Это школа? — спросила я.

— Да. Вы — ведьма, и в Хогвартсе вас научат, как полностью раскрыть ваш потенциал.

— Меня. Вы хотите сказать, что я одна из вас?

Он пристально посмотрел на меня.

Я не знала, почему не ухватила связь раньше. Все остальные убитые были представителями этой расы... волшебников или как там они себя называли. Теперь становилось понятно, почему Милли Скривенер оказалась мишенью.

Это объясняло ощущения, возникшие у меня, когда я брала в руки палочки. Я списала это на маркетинговый ход, или что-то присущее самим палочкам, тем более что Олливандер был так настойчив в том, что именно палочка выбирает носителя.

— Вы знаете, кто мы, — сказал он. — И на что мы способны.

— Я видела кое-что из того, что вы можете, — сказала я мрачно. — Так зачем тогда ваши люди пытались убить меня, если я одна из вас?

— Некоторые люди верят, что такого рода сила должна быть сохранена для тех, кто вкушал её плоды в течение нескольких поколений. Они боятся, что новички окажут разрушительное влияние на их образ жизни.

— То есть они расисты, — сказала я. — И как это мне поможет?

— Хогвартс — единственное место, где никто не осмелится напасть на вас, — ответил он. — А ещё, он лучше чем дыра в земле.

Я уставилась на него. Поверила ли я ему? Невозможно было сказать наверняка.

Мое впечатление от волшебников было таково, что они достаточно самонадеянны для веры в то, что обычный человеческий ребенок не стоит того, чтобы его дурить. В обычных условиях, они были правы в такой самонадеянности.

В моем мире люди получали суперсилы во время триггера; он происходил, когда у людей случался наихудший день в их жизни. Было неизвестно, происходят ли триггеры с детьми, так что люди вели себя осторожнее рядом с ними.

Здесь же, очевидно, люди моего возраста считались беспомощными даже в сообществе Волшебников.

— Как вы узнали моё имя? — спросила я, встречаясь с ним взглядом.

— Существует магическое перо, — ответил он. — Всякий раз, когда магия в ребёнке впервые проявляет себя, перо записывает его имя в книгу. Для большинства детей это происходит рано, и письма рассылаются по установленным датам, давая им избыток времени на подготовку к их путешествию.

Он помедлил.

— Некоторые люди задерживаются в развитии. Их магия не проявляет себя до самого последнего месяца. Если это не происходит до сентября, то тогда им приходится ждать до следующего года.

— У меня нет никакой магии, — сказала я.

— Перо не ошибается, — ответил он. — Разве вокруг вас не происходили необъяснимые вещи? Когда вам удавалось навязать миру свою волю?

Мои насекомые.

Я ощутила, как меня пронзает внезапным шоком. Я полагала, что это возвращается моя суперсила, медленно, но верно. Но существование в мозгу связи с инопланетной сущностью, даровавшей нам силы, не имело смыcла в абсолютно новом теле. В этом мире шарды не давали людям суперсилы, и моя суперсила не возвращалась. Я имитировала её с помощью «магической» силы, чем бы они ни была.

Согласно книге по истории магии, которую я пролистала, записи о волшебниках уходят в прошлое на пять тысячелетий, задолго до того, как Сын когда-либо приближался к нашей планете.

— Возможно, — признала я неохотно. — Но я подслушала мужчин, говоривших, что у всех детей дни рождения были в августе.

— Дети, родившиеся в сентябре, не принимаются до следующего года, даже если у них уже есть магия, — сказал Снейп. Он замер. — Вы не кажетесь удивленной существованием магии. У большинства маглов больше вопросов. Сталкивались ли вы ранее с магическим миром?

Так значит, кто-то видел книгу либо какой-то список, скопированный с книги по учёту студентов. Тогда как мне казалось, что учеников разместят в алфавитном порядке, было возможно, что их сгруппировали по месяцу рождения. Я видела и более странные организационные схемы в ходе своего путешествия на Косую Аллею.

— Я последовала за странно выглядящими людьми и нашла Косую Аллею, — сказала я, вытащив палочку. — И прикупила несколько вещей.

В кои-то веки Снейп выглядел ошарашенно.

— Вы довольно находчивы, — выдал он наконец. — Как бы то ни было, я должен доставить вас в безопасное место.

Мои насекомые слышали характерное шуршание и треск в отдалении. Проследили за мной, или за ним? Был хороший шанс, что у того, кто поручил ему забрать меня, где-то имелось моё имя в списке.

Это означало, что наилучшие шансы найти концы и тех, кто это сделал, были в самом Хогвартсе.

Снейп услышал звуки, и хотя он пытался выглядеть хладнокровным и спокойным, я видела, как его пальцы сжались крепче на палочке, а тело внезапно одеревенело. Кто бы ни приближался, он не хотел с ним встречаться, по крайней мере не со мной на буксире.

— Хорошо, — сказала я.

Он протянул руку, и мгновение спустя я ощутила, как мир сжимается вокруг, как если бы меня протягивало сквозь узкую трубу. Телепортационная способность Бродяжника была намного более приятной.

Внезапно мы оказались на огромной лужайке, которая отлого поднималась вверх. Справа от меня был тёмный лес, и я ощущала, что он полон насекомых, несмотря на то, что по-прежнему могла контролировать лишь крошечное число из них.

Выше по склону находился замок.

— Существуют антиаппарационные заклинания, защищающие Хогвартс, — сказал Снейп. — Чтобы не дать волшебникам просто аппарировать внутрь.

— Не вырыт ров? — спросила я.

Невозможность телепортации внутрь была милой, но если я могла подойти к двери и снести ее с петель, то защита была не так уж и хороша. Надеюсь, имелись и другие вещи, защищавшие замок, или мне придется переиграть свое решение приехать сюда.

Я знала лучше, чем кто-либо, что школа необязательно являлась безопасным местом.

Он взглянул на меня, но не снизошел до ответа. Мы начали подниматься по склону.

— Вы знаете, что у вас есть лазутчик в замке, правда? — спросила я. — Я подслушала двух мужчин, убивших моих родителей, и они говорили о том, что получили имена со списка в Хогвартсе.

Снейп закостенел, но ничего не сказал.

— Как они узнали, что я остановилась в тоннеле? — спросила я. — Никто не следовал за мной. Что, есть какой-то общий список, в котором содержатся все имена и адреса?

По его мимике можно было сказать, что да, такой список есть.

Он протянул мне письмо, и я изучила его. Оно было адресовано Тейлор Эберт, Северо-Восточный участок ливневой канализации... хм-м-м... я сама не знала названия парка. Адрес был по-настоящему точным.

Похоже, мне предстояло купить целую кучу барахла, от которого я отвернулась с презрением... котлы, мантии и много чего еще. К счастью, я уже купила палочки и книги.

— Я полагаю, Вы принимаете приглашение, несмотря на веру в то, что у Тёмного Лорда есть агенты внутри школы? — спросил он.

Я выдохлась, пока поднималась по склону. Длинный день, и это тело было в ужасной форме. Я собиралась снова начать бегать и наращивать свою выносливость.

— Это благоразумно, теперь, когда я знаю, что вы можете отследить меня, куда бы я ни отправилась, и кто-то здесь заглядывает в книгу, в которой есть моё местоположение, — сказала я. — У меня не всё есть из этого... только палочки и книги.

— Палочки?

— На случай поломки, — ответила я.

В ответ на его взгляд пожала плечами.

— Я — ребенок.

— Большинство детей, ломающих вещи, не планируют наперёд, — сказал Снейп. — За исключением случаев, когда всё сделано намеренно, и зачастую даже тогда не планируют. Также такие дети склонны предпочитать притворяться, что они старше, чем они есть на самом деле, за исключением случаев, когда они видят в том какую-то выгоду для себя.

— Я не доверяю людям, — ответила я. — И если палочки так важны, то разве приобрести запасную — не выглядит хорошей идеей?

Покупка второй палочки, на самом деле, была импульсивным решением. Я бы хотела нивелировать чувства, испытанные, когда в конце концов нашла правильную палочку, но там ощущалась какого-то рода странная эйфория, от ощущения силы в руке.

Я собиралась следить за собой. В своем старом теле я только едва стала взрослой. Теперь, когда я снова оказалась в теле малолетки, у меня также был и мозг малолетки. У меня всё ещё было преимущество над ровесниками, потому что я через все это уже проходила. Конечно, пройти повторно половое созревание — это не то, чего я ждала с нетерпением. Единственное, что могло быть хуже — не дорасти до зрелости, из-за одного из тех волшебников, нацеленных на геноцид.

Я собиралась следить за собственным поведением в данной школе. В моей старой школе половина детей состояла в бандах, но только четверть из них постоянно имели при себе оружие. Если это и правда была школа по изучению магии, тогда у каждого из детей будет оружие в кармане, и каждый из них может попробовать убить меня.

— Подозреваю, вы станете головной болью для любого главы факультета, которому придётся иметь с вами дело.

— Это не мои проблемы, — сказала я. — Есть люди, пытающиеся убить меня, так что меня и правда не волнует, что обо мне скажут.

— В школе вам нельзя будет носить нож, — заметил Снейп.

Я показала свою палочку.

— Оружие не разрешено?

— Волшебный мир относится с неодобрением, когда учеников протыкают ножом, — сказал он. — И неважно, насколько это доставляет вам удовлетворение. Кроме того, ношение холодного оружия запрещено и по закону Великобритании.

— Ну, там, откуда я прибыла, отношение немного более терпимое. Ты сам защищаешь себя или погибаешь.

— Не думал, что в Соединенных Штатах всё настолько жестоко, — сказал он.

В его Соединенных Штатах, может, и нет. Мои же были пережившей апокалипсис адской бездной... и это было ещё до того, как начался настоящий апокалипсис.

Мы достигли верхушки холма, и я, наконец, смогла хорошенько взглянуть на замок. У меня перехватило дыхание. Я видела другие миры и вещи, которые не должен видеть ни один человек, но также я выросла на продукции Диснея, как и любая другая маленькая девочка в Америке.

По этой причине, замкам было отведено особое место в моем сердце, и этот не разочаровал. Я ничего не могла поделать, только глазела, уставившись на него.

— Добро пожаловать в Хогвартс, — сказал Снейп.

— Она совершенно точно собиралась пырнуть меня ножом, — прозвучал голос Снейпа.

Я сидела снаружи того, что, несомненно, являлось кабинетом заведующего, хотя, очевидно, здесь он назывался директором школы ⁽¹⁾. Надеюсь, он будет лучше, чем Блекуэл, спускавшая с рук что угодно популярным ученикам и наказывавшая других детей.

Мои насекомые слушали беседу; не то чтобы я не доверяла Снейпу, хотя, конечно, не доверяла. Но если это было место, где люди получили информацию, позволившую им начать серию убийств, то мне требовалась все данные, какие только можно заполучить.

— Уверен, что всё было не так плохо, — прозвучал голос более старого человека.

— Она знала, куда ударить меня, чтобы наилучшим образом вывести из строя. Это ненормально для одиннадцатилетнего ребенка. Её разум даже не ощущается разумом ребенка… было трудно прочесть что-то, кроме поверхностных мыслей⁽²⁾, и я сумел заполучить только обрывки.

На мгновение воцарилась тишина.

— Если бы она была Томом, то ты бы ничего не смог прочесть. Узнал ли ты что-нибудь ещё?

— Смерть родителей ничуть не беспокоила её, разве что в абстрактном смысле. Выглядело всё так, словно они вообще её не заботят.

Он прочитал мои мысли.

Я ощутила холодок, пробежавший по позвоночнику. В моем прежнем мире телепатия считалась невозможной, и открытие того, что здесь она возможна, было ужасным. В прошлом мне удавалось побеждать людей, потому что я была умнее и лучше планировала. Если бы они знали мои планы, просто взглянув на меня, то тогда у меня вообще не оставалось бы шансов.

— Я уверен, что у неё просто был шок. Мы видели такое много раз в ходе войны, — сказал собеседник Снейпа. — В своё время до неё дойдёт.

— Выдача людям кредита доверия однажды вас погубит, — ответил Снейп. — Не каждый может искупить свои грехи.

— И что если бы я думал таким образом о тебе?

Снейп затих на секунду.

— Это ненормально для ребёнка: думать, как заставить меня истечь кровью до смерти.

— Подозреваю, что некоторые из твоих учеников могут с тобой не согласиться.

Раздался звук выдоха, почти, как если бы Снейп пытался подавить смешок.

— Важнее другое — а если она права? — сказал Снейп. — Это серьёзное обвинение, что маглорожденные стали мишенью, за счет использования информации из школы.

— Возможно, что это мог быть один из совета попечителей, — ответил Дамблдор. — Если бы это был кто-то из персонала, то можно было бы ожидать большего количества смертей.

— Это зависело бы от имеющегося у них доступа, — заметил Снейп. — Принимая во внимание, что лишь у нескольких людей имелся доступ, найти того, кто оказался вовлечён, будет легко.

— Тот факт, что было только четыре атаки, предполагает, что кто-то бросил быстрый взгляд на список.

— Разве мы уверены, что не было больше атак, кроме тех, о которых знает девочка… возможно, на кого-то, кто уже получил свое письмо?

- Это спровоцировало бы такую ответную реакцию, которая Тому не нужна. Несколько маглорожденных погибло до того, как они получили свои письма, ну что же, большинство волшебников всё равно считают, что жизнь маглов коротка и жестока. Но атака на учеников Хогвартса означала бы риск, что население повернётся против него.

Снейп помолчал.

— Выглядит рискованным полагаться на его политическую смекалку, принимая во внимание, что на кону жизни детей.

— Выказываешь заботу об учениках? Как необычно. Особенно с учетом того, что никто из них не будет под твоей прямой ответственностью.

— Они все под нашей ответственностью, — Снейп помолчал немного. — Тогда мы должны найти, через кого утекли сведения. Если это был член совета попечителей, то тогда мы можем принять меры, но если в смерти учеников внёс вклад кто-то из персонала… это неприемлемо.

— Уверен, множество учеников удивилось бы, услышав такое.

— Я потратил слишком много времени и усилий, не давая погибнуть этим болванам, чтобы теперь всё пропало зря, — огрызнулся Снейп.

— Тогда нахождение того, кто участвовал в утечке, будет частью твоей задачи, — сказал Дамблдор. — Я наведу справки в других местах. Обсудим, что мы нашли, после начала учебного года.

Снейп проворчал, что всё понял.

— Что же, это возвращает нас к проблеме юной мисс Эберт. Как мы поступим с ней? — голос Дамблдора звучал бодро, несмотря на тему, которую они только что обсуждали.

Или его и правда не заботил вопрос, или он был хорош в сокрытии своих эмоций.

— Если оставить её в магловском мире на следующую неделю, то всё, вероятно, закончится тем, что кто-то будет убит, — сказал Снейп.

— Она кажется весьма находчивой, — сказал его собеседник. — Найти Косую Аллею, основываясь на том малом количестве доступных ей подсказок… изумительно.

— Я говорил не о ней, — сухо ответил Снейп. — Хотя и вероятно, что Пожиратели Смерти смогут её отследить. Всё, что им нужно сделать, послать ей письмо совиной почтой, и затем последовать за совой.

— Как бы то ни было, думаю, что ты прав. Учитывая, в какой опасности маглорожденные, и вероятность того, что они отправятся за ней, она не должна возвращаться в мир маглов. Я наведу справки, возможно, найдется семья волшебников, которая пожелает её приютить.

— Предпочтительно такая, в которой нет других детей, — сказал Снейп.

Он помолчал, подбирая слова.

— С ней что-то серьезно не так.

— Бывают дети с врожденной способностью к окклюменции; ты был одним из них, если я правильно помню. Учитывая травму, которую она перенесла, мы должны дать ей кредит доверия.

— Меня беспокоит не оккллюменция. Меня беспокоит социопатия.

— Разве не ты говорил мне буквально на прошлой неделе, что дети — прирождённые социопаты? — фыркнул Дамблдор. — Требуется время, чтобы их моральное развитие…эм-м… повзрослело. Уверен, что с ней всё будет в порядке.

В этот момент я запаниковала. Если они знали, о чём я думала, то тогда они должны были знать, что я не отсюда. Я похитила тело одного из их детей. Пускай и было правдой то, что прежняя хозяйка уже не использовала тело в тот момент, сочтут ли они похищение преступлением? Попытаются ли изгнать меня?

— Возможно, лучше всего будет, если ты, Северус, какое-то время не будешь заглядывать в её разум, — сказал голос Дамблдора. — Невежливо заглядывать туда, куда тебя не приглашали.

— Собираетесь ли вы сами придерживаться такого поведения? — спросил Снейп. — Потому что вы как легилимент лучше меня, и, возможно, сумеете понять, что же именно с ней не так.

— Не вижу причин вторгаться в личные мысли юной девочки, не тогда, когда у нас наличествуют гораздо большие проблемы. Трое мертвых маглорожденных вместе с их семьями, и одна пропавшая. Джастину Финч-Флетчли, Ханне Хэйвуд и Саре Гамильтон нужна справедливость. Милли Скривнер всё ещё остается без вести пропавшей.

— Необходимо, чтобы мисс Эберт поговорила с аврорами.

— У Тома всегда были сторонники в управлении; у меня есть причины полагать, что теперь их ещё больше.

— Так что, мы будем полностью самостоятельно заниматься этим расследованием? — с сомнением в голосе спросил Снейп. — Уверен, что есть члены Ордена, которым можно доверять.

— За ними наблюдают, — сказал Дамблдор. — Необходимо соблюдать осторожность. Есть какие-нибудь идеи, кто мог бы шпионить здесь для Тома?

— Половина детей из моего Дома, уверен в этом, — ответил Снейп. — Возможно, кто-то из персонала.

— Возможно, ты сможешь получить информацию от самого Тома?

— Он говорит только с некоторыми из внутреннего круга, — сказал Снейп. — Так уж получилось, что я в него не вхожу. Ходят слухи о том, что ему пришлось сотворить, чтобы восстановить себя.

— И тем не менее, он восстановил себя, — отозвался Дамблдор. — И силы его растут даже сейчас, пока мы говорим. Мне нужно, чтобы ты поговорил со своими старыми контактами, с максимально возможным их числом, дабы найти, кто совершает эти убийства.

— Возможно, они не захотят общаться, — ответил Снейп.

— Сделай все возможное, — голос Дамблдора был твёрд, и выглядело все так, словно он не ждёт возражений.

Возражений от Снейпа я так и не услышала.

Снейп был двойным агентом в организации Тома?

Если волшебники могли читать мысли, то как подобное вообще было возможно? Из того, что сказал Дамблдор, Снейп был в состоянии каким-то образом сопротивляться чтению мыслей, при помощи врождённой способности и тренировок. Тем не менее, если бы я была злодейским преступным гением, то не доверяла бы никому, кто не позволял бы мне читать их мысли. Я бы настаивала на этом, даже если бы пришлось заставлять их силой, под угрозой оружия.

Или я бы просто убила их.

Позволять кому-то, кому ты не можешь доверять, прикрывать свою спину, являлось рецептом катастрофы. Кто бы ни был этот Том, он был идиотом, раз доверял кому-то, кто мог спрятать от него свою сущность.

Тем не менее, если Снейп и Дамблдор не собирались вторгаться в мое личное пространство, все еще оставался вопрос с другими волшебниками. Все ли из них могли читать мысли?

Если волшебникам требовалось учить заклинания, то, возможно, лишь некоторые из них могли. Это будет то, что я выучу как можно раньше. Звучало вполне разумно, что не все волшебники могли выучить все заклинания, иначе не существовало бы такой процветающей торговли в местах вроде Косой Аллеи.

Конечно, почти каждый умеет готовить, или по крайней мере сделать сэндвич, и тем не менее, рестораны до сих пор существуют. Но удобство было бы не таким уж большим фактором, если бы каждый мог просто сделать то, что хочет. Некоторые волшебники должны быть лучше в чем-то, чем другие, или экономика бы просто не существовала.

Каждый волшебник мог бы сам производить всё, что ему нужно.

Я услышала, что дверь рядом со мной открылась, и Снейп взглянул на меня. Я сидела на полу, прислонившись к стене.

— Так. Вы не решили сжечь всё здание целиком, — сказал Снейп. — Я приятно удивлен.

Посмотрев на него снизу вверх, я ответила:

— Я просто сидела здесь, как вы попросили. Можете спросить любого из них.

Я указала на движущиеся картины. По правде говоря, они пугали меня до дрожи. Если я верно поняла объяснения Снейпа, картины были ментальными копиями реально живших когда-то людей. Как именно это работало? Волшебники делали копию разума и помещали её в картину?

Разве не делало это волшебные картины идеальной техникой для допросов? При условии, что можно было нарисовать чей-то портрет без его ведома, теоретически можно было пытать эту картину насчет любой необходимой тебе информации, и в зависимости от того, насколько они были действительно разумны, возможно такое являлось даже в чём-то более моральным, чем обычные пытки?

В любом случае, всё, что они видели — меня, сидящей на полу с закрытыми глазами, прислонившись спиной к стене. Конечно, за исключением случая, если они могли видеть магию; существовало множество вещей, о которых я не знала, что означало, что мне потребуется экспресс-курс по магии, прежде чем всё это зайдет ещё дальше.

— Директор готов принять вас.

Я встала и прошла мимо горгульи. Была ли горгулья подобна картинам, или она была каким-то образом более разумна из-за своей трёхмерности? Она смотрела на меня подозрительно всё то время, что я сидела у двери.

Ступив на двигающуюся каменную лестницу, я скривилась.

Если эта школа была самым безопасным местом в волшебном мире, то тогда остальные места, должно быть, являлись смертельными ловушками. Я уже видела двигающиеся лестницы, и если бы у Федерального Агентства по охране труда и здоровья ⁽³⁾, было бы хоть какое-то влияние в Британии или волшебном мире, то школу целиком закрыли бы, ещё до её открытия.

Мой отец работал с докерами, и тогда как у них были свои разногласия с Федеральным Агентством по охране труда и здоровья, он, честно говоря, признавал, что многие из их правил имели смысл.

У лестниц должны быть перила, и маленьких детей не следует отправлять на риск разбиться насмерть. Тогда как наличие картин для пригляда за детьми было жутковатым, вряд ли эти самые картины могли сделать хоть что-то, чтобы спасти кого-нибудь.

Когда мы добрались до настоящего кабинета, я ступила внутрь и оглянулась по сторонам. Большая круглая комната с безделушками и странными предметами повсюду. Несомненно, Дамблдор был, как, множество стариков, которых я знала — страстный коллекционер странных вещей, не желающий расставаться ни с одной из них.

На стенах висели портреты старых мужчин и женщин, большинство людей на них спало.

В углу находилась птица. Она щёлкула клювом и съела одно из моих насекомых. Птица повернулась посмотреть на меня и сильно закашлялась. Она издала звук удушья, и внезапно её окутал огонь.

Какого... чёрта?

Птица упала, и огонь весело пылал. Я уставилась на труп, который распался пеплом быстрее, чем это должно было быть возможным.

Печальным являлось то, что я точно знала, сколько потребуется времени телу на переход от жизни к смерти, и затем для превращения в пепел, вследствие огня.

— Фоукс — феникс, — сказал Дамблдор.

Он сидел в кресле с высокой спинкой.

— Его жизненный цикл включает в себя сгорание до смерти, и затем возрождение. Особи его вида, в сущности, бессмертны.

— Я знаю, каково ему пришлось, — пробормотала я.

Мужчина выглядел как Гэндальф. Было ли это намеренным? Вообще, существовал ли Властелин Колец в этой вселенной?

— Насколько я понимаю, тебе действительно достался такой опыт, — сказал Дамблдор. — И что ты была очень умна и пережила такое, где большинство взрослых волшебников не сумели бы выжить без своих палочек.

— Что ещё мне оставалось? — спросила я. — Лечь и умереть?

— И всё же ты продолжала попытки найти убийц своих родителей, несмотря на явную опасность, которая была с этим связана.

— Они охотились за мной, — последовал мой ответ. — Я должна была найти их первой.

Даже волшебник бы умер от ножа в спине, и им иногда требовалось спать.

Он не вздрогнул, так что или он не читал мои мысли, или был лучшим актером, чем мне представлялось.

— Тем не менее, это был потрясающе геройский поступок от девочки, у которой не было иной силы, кроме её собственного ума и решимости.

— Что теперь со мной будет? — спросила я.

— Ты останешься в Хогвартсе до конца недели. Затем тебя заберут в Лондон, где посадят на поезд, с остальными твоими однокурсниками.

— Зачем мне это делать, если я уже здесь?

— Поездка на поезде — важная возможность наладить связи со своими одноклассниками. Поездка помогает зародить дружбу, которая может длиться всю твою жизнь.

— Я не заинтересована в заведении друзей, — последовал мой ответ. — Я здесь, чтобы найти, кто же выбрал меня мишенью, и собираюсь заставить их заплатить за содеянное.

— Месть никогда не являлась способом достижения счастья, — сказал Дамблдор. — Она вызывает только больше боли.

Я пристально посмотрела на него. Выглядело все так, словно он даже не слушал то, что я говорила.

Остановить бешеную собаку, было ли это местью или простым благоразумием? Что заставляло его думать, что эти люди прекратят убивать маглов и маглорожденных? Если кто-то не остановит их, то всё станет только хуже.

Снейп это понимал; если я не ошибалась, он был двойным агентом в другой организации, что означало, что он видел и, вероятно, сам совершал ужасные вещи.

Я знала, каково это. Мне до сих пор время от времени снились ночные кошмары о некоторых вещах, сделаных мной. Я совершала их из лучших побуждений, во имя всеобщего блага, но мне никогда не нравилось совершённое.

— Прекрасно. Я оставлю всю эту затею и оставлю её взрослым, которые, я уверена, знают всё намного лучше меня.

Дамблдор улыбнулся мне, но я видела, что Снейп не купился.

— Превосходно, — сказал Дамблдор. — Пока ты здесь, у тебя будет доступ к разрешенным частям библиотеки, и Большому Залу. Ты будешь жить в одной из комнат Гриффиндора; возможно, именно в этих комнатах тебе придется провести массу времени в последующие семь лет.

Я слышала, как рядом со мной хрюкнул Снейп. Что это вообще должно было означать?

— Картины будут приглядывать за тобой. Я бы попросил тебя держаться подальше от Запретного Леса. Несмотря на твои... необычные навыки выживания, в лесу имеется определенное количество созданий, известных как убийцы волшебников.

Библиотека будет полезной. Это позволит мне лучше ощутить мир, в который я вступаю, даже больше, чем школьные книги, купленные мной.

— Мне бы хотелось, чтобы Мадам Помфри, наша медиведьма, осмотрела тебя, дабы убедиться, что твое приключение в магловском мире не оставило никаких долгосрочных проблем.

Что именно обо мне сможет определить ведьма целитель? Была ли я на самом деле своего рода зомби, оживленная, но не живая по-настоящему? Или тут происходило нечто другое.

Возможно, я действительно была Милли Скривенер, чьи воспоминания переписались на воспоминания Тейлор Эберт. Или, возможно, душа Тейлор Эберт завладела ей, хотя я и не была уверена, верю ли на самом деле в существование души.

У меня подвело живот. Если они откроют, что я и правда не та, кем они меня считали, что они со мной тогда сделают?

Дамблдор, должно быть, заметил мой внезапно обеспокоенный вид.

— Многих маглорожденных учеников беспокоят визиты к целительнице. Могу заверить тебя, что ты не станешь предметом каких-либо иньекций или других отборов проб, до которых так охочи маглы. Все будет полностью безболезненно.

Почему-то мне было трудно в это поверить.

---

1) Тейлор говорит о разнице в терминах: В американском варианте английского языка директора школы называют: "principal", а в британском — "headmaster". Обозначают эти слова одно и то же — директора школы.

Как "бордюр" и "поребрик" =)

Вернуться к тексту

2) "to read thoughts" мы перевели как "прочесть мысли". Однако обращаем внимание читателей на следующую цитату из канона:

"Only Muggles talk of “mind-reading”. The mind is not a book, to be opened at will and examined at leisure. Thoughts are not etched on the inside of skulls, to be perused by any invader. The mind is a complex and many-layered thing, Potter — or at least, most minds are."

Перевод от РОСМЭН:

"— Только маглы рассуждают о «чтении мыслей». Ум — не книга, которую можно раскрыть, когда заблагорассудится. Мысли не напечатаны внутри черепа, чтобы их мог изучить всякий любопытный. Мозг — сложный и многослойный орган — по крайней мере, у большинства людей, Поттер."

Как видим, в пятой книге Снейп с удовольствием издевается над Поттером, объясняя ему, что "читать мысли" — может сказать только полный невежа и неуч.

А в данной главе — делает эту ошибку сам.

Тому можно придумать два объяснения:

1) Автор оригинала забыл об этом моменте и написал "читать мысли", потому что так проще.

2) Автор написал так специально, чтобы подчеркнуть снейповский характер — при Поттере он понтуется, а при Дамблдоре говорит по-простому.

Какое из объяснений ближе к истине — решать вам.

Вернуться к тексту

3) OSHA — Occupational Safety and Health Administration

Вернуться к тексту

— Она демонстрирует признаки многократного воздействия проклятия Круциатус, — сказала Мадам Помфри. — В таком количестве, что я удивлена, как она до сих пор пребывает в здравом уме. Я видела авроров, так и не ставших прежними, после схожих уровней воздействия.

— Я не совсем уверен, что она в здравом уме, — пробормотал Снейп.

Мадам Помфри проигнорировала его.

— Имеются признаки воздействия тёмной магией, каких я не видела ранее. Схоже с тем, что мы видим в людях, погибших от Убивающего Проклятия, за исключением того, что, конечно, это должен быть менее эффективный вариант, раз уж она, очевидно, жива.

— Есть ли какие-то признаки того, что она как-то ещё подвергалась жестокому обращению, особенно в последние несколько дней? — спросил Снейп.

— Ни одного. Она немного обезвожена, и немного обгорела на солнце, что удивительно, принимая во внимание наш климат. Где ты её нашел?

— Живущей в дыре в земле в центре Лондона, — ответил Снейп. — Я бы, по крайней мере, ожидал, что она будет покрыта укусами насекомых.

— Ни одного не видела, — сказала Помфри. — И вообще, ничего такого, что не смогли бы поправить немного еды и сон в хорошей постели. Её разум, тем не менее... не могу представить, что такого рода пытка могла сотворить с впечатлительной юной девочкой.

— Исказила её, — мрачно отозвался Снейп.

Я лежала на больничной койке. Хотелось бы мне сказать, что тут не было насекомых, которых я могла бы использовать, но они были. Несомненно, магическое лечение не требовало такого же уровня чистоты, как магловское.

Они использовали что-то, чтобы заглушить свой разговор. Гашение звука создавало странное ощущение; половина моих насекомых была вне круга, и они ничего не слышали, тогда как вторая половина находилась внутри, и они слышали все просто отлично.

Я ощущала облегчение.

Осмотр Мадам Помфри и правда не был инвазивным. По большей части он включал в себя вождение палочкой, словно аппаратом из Стар Трека, вверх и вниз вдоль моего тела. Огромным облегчением было то, что я — не зомби; я мало знала в этой области и боялась, что тело рано или поздно начнёт гнить, и что мне тогда оставалось бы делать?

Теперь же, я могла переходить к следующей части плана, которая включала в себя проведение максимально возможного количества исследований за следующую неделю.

Мне надо было узнать, каковы ограничения легилименции, и что такое окклюменция. Мне нужно было получить общее представление о способностях большинства волшебников, которых я, вероятно, здесь увижу. К счастью, я купила книги с первого по седьмой курсы, заявив, что покупаю для довольно большой семьи.

Я и предположить не могла, что обладаю магической силой, а купила книги просто на всякий случай; зная, какие заклинания изучают волшебники, я смогла бы предположить, какие заклинания они скорее всего будут применять. Было бы ошибкой отказаться от книг, как полностью бесполезных, и я купила их из страха пропустить что-нибудь, и потому что они были дешёвыми.

— Просто поговорив с ней, я не заметила никаких признаков психологической травмы, но полагаю, что-то да всплывёт на поверхность в следующие несколько дней. Видеть, как прямо на твоих глазах убивают родителей, должно быть ужасно для юной девочки. Тот факт, что она оказалась в состоянии выжить и даже добиться кое-каких успехов, просто поразителен.

— Воистину, — сказал Снейп.

— У неё нет других друзей или родственников, к которым она могла бы обратиться? — спросила Помфри.

Снейп покачал головой:

— У меня сложилось впечатление, что её родители лишь недавно переехали сюда, и что у неё не было близких родственников там, в Штатах. В противном случае, нам пришлось бы иметь дело с МАКУСА ⁽¹⁾, желающей забрать её для обучения в Ильвермони⁽²⁾.

— Не припоминаю, чтобы американец хоть когда-то учился в Хогвартсе.

— Проблема совсем не в этом, — сказал Снейп. — У меня такое чувство, что разрешить ей заниматься здесь будет всё равно, что запустить пиранью в аквариум с золотыми рыбками.

— Ты должно быть преувеличиваешь! Она же просто маленькая девочка!

— Она выглядит невинной, — сказал Снейпа. — Но не дайте себя обмануть.

— Она точно будет в Гриффиндоре, с такой-то храбростью. Самостоятельно перемещаться по Лондону, выживать в течение нескольких дней. Мне представляется, что большинство пятикурсников справились бы хуже без своих палочек.

— Не все храбрецы отправляются в Гриффиндор, — холодно ответил Снейп.

Он взмахнул рукой, и используемое им странное глушащее поле исчезло.

Снейп подошел к моей койке.

— Я отведу вас в вашу комнату, — сказал он. — Завтра мы вернемся на Косую Аллею, чтобы купить недостающие учебные принадлежности.

— Что если у меня нет больше денег? — спросила я.

— Существует фонд, предоставляющий средства для тех, у кого их нет. Тем не менее, подозреваю, что вы не тот человек, который, даже будучи ребёнком, потратил бы все свои деньги.

Я пожала плечами:

— Может быть, я не хочу тратить свои деньги на необычные горшки и странные мантии.

Конфликтовать с ним было не лучшей идеей, но он был настолько напыщен, что просто невозможно было удержаться. Помимо этого, когда мне ещё выпадет настоящая возможность побыть ребёнком? Как только начнётся школа, придётся стать серьезной и работать над выяснением того, кто же хочет всех нас убить.

Том казался наиболее подходящим кандидатом, но я не могла спросить Снейпа об этом, не выдав того, что подслушивала. Я подозревала, что большинство волшебников не обладало такой способностью, и лучше её сохранить в секрете, по крайней мере, насколько это вообще возможно в школе, заполненной чтецами мыслей.

— Вы будете делать, что сказано, — отрезал Северус.

Зубы его скрежетнули.

Я соскользнула с койки, обратно в свои кроссовки. Бросила прощальный взгляд напоследок, и мы покинули больничное крыло. Наличие в нём такого большого количества коек кое-что говорило о безопасности Хогвартса. Место выглядело так, словно они были готовы к войне, и это наводило на мысль, что в школе, где сто процентов школьников были вооружены, могло оказаться не так безопасно, как пытались представить Снейп и Дамблдор.

Больничное крыло было на первом этаже, и мы прошли через длинный коридор, ведущий к лестницам наверх.

— А что, и в самом деле есть правило насчет ножей в школе? — спросила я.

Мне было интересно, что же он ответит. Я отдала нож, чтобы не вызывать проблем, но подозревала, что Снейп всё это время врал.

Он помолчал мгновение, затем признал:

— Нет.

— Вам просто не хотелось, чтобы я ударила вас ножом.

— Вы изучите гораздо более серьёзные способы навредить людям, чем пырнуть ножом, — сказал он. — Но предпочтительнее будет, если вы не станете начинать с ударов ножом.

— Есть ли вероятность, что будет много одноклассников, которых мне захочется пырнуть?

Его лицо потемнело.

— Дети волшебников ничуть не лучше детей маглов; в некоторых смыслах они хуже, потому что у них есть больше способов выразить свои природные склонности.

— Склонности к травле?

Он бросил на меня взгляд и ничего не сказал.

— Я не буду это терпеть, — сказала я. — Я не люблю травлю и тех, кто ей занимается, будь то ученики или учителя.

— Вполне вероятно, что у вас не будет большого выбора. Старшие ученики имеют навыки, которые делают их намного более опасными, чем маглов такого же возраста.

— Есть способы остановить это...

— Даже волшебный мир относится с неодобрением к убийству или нанесению увечий другим детям, — быстро сказал Снейп.

— Если учителя хорошо выполняют свою работу, то крайних мер и не требуется, — голосом пай-девочки проговорила я. — А ещё, Мадам Помфри сказала, что может полностью выращивать кости "с нуля".

— Стоит ли мне беспокоиться, что это первая вещь, о которой вы её спросили?

— Мне просто было любопытно, — ответила я. — Из-за всех этих двигающихся лестниц и прочего, я была немного обеспокоена возможным падением.

— Принимая во внимание, что родители многих детей в школе были сторонниками последнего Тёмного Лорда, я бы посоветовал вам попытаться влиться в общество и не вызывать слишком много проблем, — выдал Снейп. — Первой реакцией множества более привилегированных студентов будет поток жалоб родителям об опасной грязнокровке.

— Грязнокровке? — переспросила я.

— Ругательство в адрес маглорожденных, — сказал Снейп. — Использование его отмечает высказавшего как того, кто не любит маглорожденых.

— Если они не будут преследовать меня, я не буду преследовать их, — последовал мой ответ. — Я могу переносить слова, но не позволю никому себя гнобить.

Эту ошибку я совершила в своей первой жизни. Три девочки больше года превращали мою жизнь в ад; они стали причиной того, что я получила суперсилу. В моём мире силы появлялись, когда у человека случался наихудший день в его жизни.

Позволять им продолжать травлю — не решило проблему. Игнорирование не работало. Они просто наращивали конфликт, пока не отправили меня в больницу.

Наша беседа увяла, пока мы шагали с этажа на этаж. К четвёртому этажу моя энергия ослабла. К шестому я чувствовала себя так, словно сейчас упаду замертво. Неужели эта девочка, чьё тело я носила, никогда в своей жизни не упражнялась?

Снейп провел меня к общежитию Гриффиндора, которое располагалось на самом верху башни, на седьмом этаже. Там была общая комната с ревущим в камине огнём, до которой можно было добраться, поднявшись по лестнице из красного дерева, разукрашенной в алый и золотой цвета. Над облицовкой камина был изображен лев, и всё выглядело очень уютно.

Это была одна из самых высоких башен в замке, и мне стало любопытно, всем ли студентам требуется взбираться так высоко лишь для того, чтобы добраться до кровати. Если всем, то физкультура, может быть, и не так уж важна.

— Разрешат ли мне проводить время на территории вокруг замка? — спросила я.

— Зачем? — спросил Снейп в ответ.

— Хочу начать бегать; я ужасно не в форме, и мне нужно стать сильнее.

— Волшебники не бегают, — ответил он.

— А следовало бы, — сказала я. — Тогда они жили бы дольше.

Уловил ли он двусмысленность моих слов или нет, Снейп, кажется, решил просто игнорировать вопросы.

— Вы должны держаться подальше от опушки леса и от озера. В озере водятся различные твари, и некоторые из них... не совсем приручены.

Если люди, пытавшиеся убить меня, знали, что я здесь, то тогда они могли оказаться в состоянии добраться до меня, пока я была снаружи, на территории рядом с замком. Там, вероятно, было больше защитных чар, чем те, о которых я знала, но я не могла полагаться на предположения. Тем не менее, попытки бегать внутри замка с изменяющимися лестницами точно бы привели к катастрофе.

Мне нужно будет держаться у самых стен.

— Вероятно, лучше всего будет, если вы не будете отходить слишком далеко, — сказал Снейп.

Было возможно, что работа над силой и выносливостью окажется совсем не полезной. Всё же, я подозревала, что способность уклоняться будет важной, вне зависимости от того, на что была похожа магия, и без физической выносливости замедление произойдет скорее раньше, чем позже.

Были ли заклинания как самонаводящиеся ракеты, или как огнестрельное оружие, где человек, целившийся лучше и мажущий меньше, оставался победителем? Я не знала, и незнание могло убить меня.

— Ступеньки, ведущие наверх, в спальни девочек, зачарованы так, что если парни попробуют взобраться по ним, то лестница превратится в скользкую горку. Старосты мужского пола могут обойти это ограничение, в случае экстренной необходимости.

— Со ступеньками к парням то же самое?

Снейп посмотрел на меня оценивающе. Выглядело так, словно он хотел соврать, но при этом знал, что я проверю ступеньки в то же мгновение, едва он уйдет, так что просто покачал головой.

— Это будет полезно, — сказала я.

Он показал мне ванные комнаты. Шокирующе, но там не было душевых, только ванны. Мне это показалось опасным; относительно легко можно утопить кого-нибудь и заставить всё выглядеть, словно это был несчастный случай. Хотя в настоящем душе имелся риск поскользнуться на мыле и сломать шею, так что, может, они и были равнозначны.

Взглянув на стоящие рядком четыре кровати, я предположила, что придётся уживаться с соседками по комнате. Я не спала в одной комнате с кем-то ещё со времен Эммы, за исключением периодов, когда шли боевые действия. Тот факт, что мне придется делить комнату с тремя другими одиннадцатилетками, энтузиазма не вызывал.

— С любым другим ребенком я спросил бы, нужно ли вас навещать. Для некоторых детей может быть страшно в первый раз ночевать на новом месте.

— Так вы считаете, что меня не нужно проведывать?

— Уверен, что нужно, — сказал Снейп. — Но не потому, что вы напуганы. В сравнении с дырой в земле, в которой я вас нашёл, это место — всё равно что сказочный замок.

— Это и есть замок.

— Верно подмечено.

Я пристально посмотрела на него, приняв скучающий, неодобрительный вид. Не следует поощрять плохие шутки; я, в свое время, получила хороший урок со Стояком.

— Отбой в десять вечера, — сказал он. — И вам не следует покидать общежитие до шести утра. Я уверен, что вы планируете проигнорировать эти правила, но как только начнется семестр, коридоры будут патрулироваться.

— А сейчас не патрулируются? Так что, любой может вломиться и атаковать меня? И чем же это место безопаснее, того, где я жила?

— Профессор принял меры, чтобы вас невозможно было отследить здесь.

Не заметила, чтобы он делал хоть что-то. Снейп, должно быть, заметил выражение моего лица.

— Как Директор Хогвартса, Профессор Дамблдор располагает возможностями, недоступными для остальных. Он может, например, снимать антиаппарационные заклятия, покрывающие замок, в случае крайней необходимости.

— То есть, пока в замке нет никого, кто мог бы позвонить своим приятелям и дать им знать, что я здесь, со мной всё будет в порядке.

— По крайней мере, здесь вы будете жить не в дыре, — сказал Снейп.

— Предоставьте мне судить об этом, — сказала я.

Он секунду помолчал.

— Необычно для американца быть выбранным Хогвартсом. Это значит, что впервые вы обрели магию в Британии. Ваши родители были здесь с визитом?

Я пожала плечами, не поднимая взгляда.

— Вы знаете, как это бывает. Я не так уж много знаю, на самом деле, зачем они приехали сюда; они не объясняли мне этого полностью.

— Мне очень трудно поверить, что вы не подслушивали, — сказал Снейп.

Я внимательно посмотрела на него. Знал ли он, что я подслушивала его разговор с Дамблдором? Выдала ли я себя, или он заглянул в мой разум, чего обещал не делать.

— Мои папа и мама были одними из лучших людей, из тех, что я когда-либо знала, — сказала я.

В кои-то веки можно было говорить искренне.

— Она была профессором, и он — главой отдела найма и представителем профсоюза.

Мне не хотелось слишком вдаваться в детали, потому что, если он начнет рыться в моем прошлом, то найдет, что люди, о которых я говорила, не существуют. Или даже хуже, они и правда существуют, но от заведения своего первого и единственного ребенка их отделяет еще четыре года.

Ранее я видела Земли, где предположительно должны были быть копии людей, которых я знала. Идея того, что от Мамы и Папы меня отделяет всего лишь океан, была болезненной, потому что они не будут моими настоящими Мамой и Папой. Это станет постоянным напоминанием о том, что я потеряла, и чего у меня никогда больше не будет.

— Поспите, — сказал он. — Завтрак обычно с 6.30 до 8.30 утра, но сейчас, когда присутствует только персонал, он не начнётся раньше 8. Обед в полдень, и ужин обычно в промежутке от 6 до 8. С наличием только персонала, ужин будет проходить в шесть.

Ах, еда. Единственная вещь, о которой будет беспокоиться одиннадцатилетний.

— Голодны ли вы сейчас? — спросил Снейп.

Я покачала головой. Поела на Косой Аллее.

После того, как он ушёл, я выбрала кровать и начала вытаскивать необходимые мне вещи. Я обожала свою мошну; она содержала в себе целый гардероб и все книги, а как только я заполучу сундучок, то смогу заполнить его другими вещами.

Книги заклинаний для первого года была написаны в легком для чтения стиле. Отчасти потому, что писались для детей одиннадцати лет, но я помнила, как читала более тяжелые книги в этом возрасте. Конечно, руководства по эксплуатации всегда стараются делать более лёгкими для чтения, чем необходимо. Военные так делали, потому что никто не хотел бы продираться сквозь заковыристые формулировки, когда вокруг падают бомбы.

Заклинания, которым планировалось учить первогодок, были полезны в качестве оружия.

В заклинание, создающее огонь, я влюбилась сразу и бесповоротно. Левитирование предметов могло пригодиться, чтобы сбрасывать что-то на врагов. Заклинанием для разрезания тканей можно порезать шею. Возможность одарить кого-то простудой не казалась такой уж полезной, но я решила не делать поспешных суждений.

Например, оно может облегчить пытку. Держим рот жертвы закрытым, а затем используем заклинание, чтобы заполнить ее нос и легкие слизью. Действие будет сопровождаться определенной степенью паники.

Закрывающие и открывающие замки заклинания были бы полезны в настоящем мире, но если каждый первокурсник знал, как их использовать, то замки были или полностью бесполезны, или защищались более сильной магией.

Было заклинание для создания вспышки в случае бедственного положения, что могло оказаться полезным в координировании войск или для... настоящих бедствий. Было заклинание, превращающее твою палочку в фонарик. Заклинание, создающее дымовую завесу, выглядело действительно полезным.

Я попробовала несколько заклинаний, и ни одно из них так и не сработало, но, возможно, дело было в моей усталости.

У этого тела не было выносливости, к которой я привыкла, и это обессиливало. Мне нужно было вернуть былую форму — ложиться спать в 9 вечера не входило ни в один из моих планов.

Хотя это всё равно произошло.

Хотя, мой отдых оказался беспокойным, из-за снов о странных инопланетных существах, с длинными руками и ногами, и слишком большими головами и глазами. У них были уши, как у летучих мышей, и всю ночь они мыли, чистили и прибирались.

---

1) Магический Конгресс Управления по Северной Америке (англ. Magical Congress of the United States of America), сокращенно — МАКУСА (англ. MACUSA) — волшебный орган власти, руководящий магическим населением Соединённых Штатов Америки.

Вернуться к тексту

2) Школа Чародейства и Волшебства Ильверморни (англ. Ilvermorny School of Witchcraft and Wizardry) — школа магии в Северной Америке, основанная в семнадцатом столетии. Она находится на самой вершине горы Грейлок (штат Массачусетс) и скрыта от обычного взгляда не-магов с помощью мощного колдовства, результат которого иногда проявляется в виде завитков у дымчатых облаков.

Вернуться к тексту

Осторожно, нецензурная лексика!

 

— Она демонстрирует признаки многократного воздействия проклятия Круциатус, — изрекла вторая по степени устрашения ведьма, из числа находившися в замке на текущий момент. — В таком количестве, что я удивлена, как она до сих пор пребывает в здравом уме. Я видела авроров, так и не ставших прежними после схожих уровней воздействия.

Знаете что, я даже больше не удивляюсь. Вот правда — ни капельки. Хотя следовало удивиться, не принимала ли Поппи что-то из своих собственных запасов, раз уж её обмануло бесстрастное лицо этой жутковатой маленькой девочки. Ни за что, этот «ребёнок» не может быть в здравом уме. Конечно, я выразил свои опасения более дипломатично. Она, конечно, всё равно проигнорировала меня и продолжала разглагольствовать о смерти:

— Имеются признаки воздействия тёмной магией, каких я не видела ранее. Схоже с тем, что мы видим в людях, погибших от Убивающего Проклятия, за исключением того, что, конечно, это должен быть менее эффективный вариант, раз уж она, очевидно, жива.

* * *

Немного ранее:

— Фоукс — феникс, — объяснил оптимистичный идиот. — Его жизненный цикл включает в себя сгорание до смерти, и затем возрождение. Особи его вида, в сущности, бессмертны.

— Я знаю, каково ему пришлось, — еле слышно сказала девочка, словно считала, что я достаточно глуп, чтобы не уделять внимание кому-то, намеревающемуся убить меня.

* * *

Я… конечно, это совпадение. Я имею в виду, что никто никогда не выживал после Убивающего Проклятия. Верно? Все знают, что это полностью невозможно. Полностью. Идем дальше.

Больше ничего полезного Поппи не сообщила. Пыталась ли она разыграть меня? Она ведь на самом деле не могла быть настолько наивной, не так ли? Мы же говорим об одной и той же девочке, верно? Может быть, мне и правда нужно пополнить запасы её зелий.

Старый дурак отмёл все мои предупреждения и счёл, что Эберт — маленькая сияющая гриффиндорка в процессе становления. Я ясно видел — взывать к её рассудку бесполезно, так что ушёл. Болваны. Болваны повсюду.

Снова обратив свое внимание на маленькую Мисс Маньячку⁽¹⁾, я осторожно приблизился на дистанцию нанесения удара.

— Я отведу вас в вашу комнату, — объявил я, подбирая как можно более простые, нейтральные слова. — Завтра мы вернемся на Косую Аллею, чтобы купить недостающие учебные принадлежности.

Не хотелось давать девочке время на планирование — мало ли какой список покупок она составит к утру — но я также не хотел рисковать, удивляя её и отправляя в поездку неподготовленной. Почему, почему её подобрала не Минерва?

…точно, тогда управляться с этим чёртовым местом пришлось бы мне и Флитвику.

— Что если у меня нет больше денег? — спросила Эберт.

«Не будь у тебя денег, ты вломилась бы в первый попавшийся богато выглядящий дом и украла бы всё, что смогла унести», но вслух я этого говорить не стал. Не думайте, что я не знаю этого, мисс проклятое дитя. Хотя, может, мне тоже следует заглянуть в Баронс; было бы мило иметь карманы, зачарованные так же. Так, ладно, используем стандартное заготовленное объяснение.

— Существует фонд, предоставляющий средства для тех, у кого их нет, — процитировал я, в который уже раз за этот месяц. — Тем не менее, — продолжил я, указывая на её слишком уж явную ложь, — подозреваю, что вы не тот человек, который, даже будучи ребёнком, потратил бы все свои деньги.

Явная ложь!

Она лишь пожала плечами:

— Может быть, я не хочу тратить свои деньги на необычные горшки и странные мантии.

Ах ты мелкая засранка! Это не «необычные горшки», которые вы засеваете мицелием сморщенных грибов! Готов поспорить, ты одна из тех, кому наплевать, если их котёл слишком тонок для безопасной работы, потому что ты нихуя не знаешь о чем говори… она просто пытается тебя достать, Северус. Просто… просто вдох, выдох, выпусти из себя, не проклинай её, несмотря на то, что она действительно, действительно заслуживает этого…

— Вы будете делать, что сказано, — смог, наконец, выдавить я, и она сдвинулась в моем направлении.

Я едва сумел удержаться от того, чтобы шарахнуть её и отбросить к дальней стене, а она стояла и оглядывалась по сторонам. Я проследил её взгляд, устремленный на ряды кроватей. Она, вероятно, высчитывала, сколько тут поместится людей, прежде чем начнется переполнение. Я не посмел не проверить, и потянулся мыслью к ней.

Ну… дерьмо. Ненавижу быть правым.

Я поддерживал поверхностную связь с её активной памятью, пока вёл её наружу — не хотелось поворачиваться к ней спиной без хоть какой-то страховки на случай, если — постойте, что?

— А что, и в самом деле есть правило насчет ножей в школе? — спросила она вслух.

«Да ты, блядь, издеваешься? Что за пунктик про тыканье ножом в людей?» Именно поэтому я сканирую всех с помощью легиллименции. Альбус может сколько угодно бормотать о том, что он «так разочарован», вот его однажды ученик и грохнет! А не меня — огромное спасибо! У меня уже был один из её ножей — надеюсь, не проклятый — так что у меня были кое-какие способы самообороны, если она сумеет добраться до моей палочки, что она собиралась сделать, как заметил, но я стопроцентно не стал бы спорить на собственную кожу, что у неё нет при себе ещё одного лезвия. Или ещё хуже. Я мог сказать, что она сдала нож как-то уж слишком легко. Точно так же, как я мог сказать, что она испытывает меня.

— Нет, — признал я, наконец.

— Вам просто не хотелось, чтобы я ударила вас ножом, — самодовольно проговорила она.

Да, бля! Так случилось, что тебе очень сильно хочется тыкать в людей ножом, а мне нравится, когда в меня ножом не тычут. Секундочку. Может, вместо этого я смогу склонить её к использованию палочки? Я намного лучше умею защищаться от проклятий, чем от неожиданного ножа в спине. Я, вероятно, смогу с ней справиться, если дело дойдёт до магии. Может быть…

— Вы изучите гораздо более серьёзные способы навредить людям, чем пырнуть ножом, — я подтолкнул её мысли в нужную сторону.

Затем, потому что она, конечно, полностью слушала меня и совсем не собиралась возражать, я добавил:

— Но предпочтительнее будет, если вы не станете начинать с ударов ножом.

Её встречный аргумент был столь же предсказуемым, сколь и приводящим в отчаяние:

— Есть ли вероятность, что будет много одноклассников, которых мне захочется пырнуть?

Ты хочешь сказать, их всех, Мисс Маньячка? Ты хочешь сказать, что там, во всём мире, может быть кто-то, кого тебе не захочется пырнуть ножом? Эх, если бы только это был я…Ух. Вот же дерьмовая ситуация. По правде говоря, я не могу честно сказать ей нет. Это место, полное детей. Раздражающих, инфантильных, мерзких маленьких детишек, вместе с тем слишком невежественных, чтобы осознавать, насколько они оскорбительны, и слишком стремящихся быть оскорбительными.

— Дети волшебников ничуть не лучше детей маглов, — сдался я. — В некоторых смыслах они хуже, потому что у них есть больше способов выразить свои природные склонности.

— Склонности к травле? — она опять практически потеряла контроль над собой.

Ее мысли вскипели, быстрый поток обрывков воспоминаний и моментов, окрашенных крайней злобой. Очень осторожно, я не закричал и проверил, что там за моей спиной.

Она остановилась. Она смотрела на меня. Пристально смотрела.

Когда она заговорила, её голос был жёстким и решительным:

— Я не буду это терпеть. Я не люблю травлю и тех, кто ей занимается, будь то ученики или учителя.

Ощущения были, как в тот раз, когда магл наставил на меня дробовик. Да, она определенно угрожала мне. Может, я смогу разубедить её? Или отвлечь? Я имею в виду, куча учеников ещё большие засранцы, чем я. Может быть, среди них найдутся те, кто сможет убить её первым? Или, по крайней мере, смогут дать небольшое предупреждение?

— Вполне вероятно, что у вас не будет большого выбора, — ушёл я от ответа. — Старшие ученики имеют навыки, которые делают их намного более опасными, чем маглов такого же возраста.

— Есть способы остановить это... — отозвалась она слишком уж спокойно.

Без запинки. Стал ли звук её шагов чуть ближе?

— Даже волшебный мир относится с неодобрением к убийству или нанесению увечий другим детям, — произнес я чуть быстрее, чем мне самому того хотелось.

Блядь, эта девочка вселяла ужас. Вот, значит, как выглядел бы Тёмный Лорд, будь он девочкой-подростком? Мне, возможно, придется изобрести какого-то рода обратно-оборотное зелье, если он когда-либо заполучит своё тело обратно. Просто на всякий случай. Погодите-ка, а что если он овладел девочкой подростком? Вот дерьмо. О боже, она ещё не закончила.

— Если учителя хорошо выполняют свою работу, то крайних мер и не требуется, — ухмыльнулась ничуть-не-невинная девочка, тогда как видения насилия проносились в её мыслях. — А ещё, Мадам Помфри сказала, что может полностью выращивать кости «с нуля».

За своей маской самообладания, я просто разинул рот. Правда? Правда? Просто — просто полностью безапелляционно «ой, ну что ты, как маленький, они же обратно отрастут».

— Стоит ли мне беспокоиться, что это первая вещь, о которой вы её спросили?

Это был риторический вопрос; я в любом случае, всё равно собирался беспокоиться.

— Мне просто было любопытно, — беззаботно ответила девочка.

Охренеть, она на самом деле ответила честно.

— Из-за всех этих двигающихся лестниц и прочего, я была немного обеспокоена возможным падением.

…хорошо-о-о. Точно, Северус. На заметку самому себе, отточить до совершенства беспалочковые амортизационные чары. Ты можешь «упасть с какой-нибудь лестницы». Или, может быть, просто держать амортизационные чары на всех лестницах всё время; половина моего Дома, вероятно, по случайному совпадению споткнётся в какой-то момент. Вторая половина будет уже мертва к тому моменту. Этому следует воспрепятствовать немедленно.

— Принимая во внимание, что родители многих детей в школе были сторонниками последнего Тёмного Лорда, — уведомил я. — Я бы посоветовал вам попытаться влиться в общество, и не вызывать слишком много проблем. Первой реакцией множества более привилегированных студентов будет поток жалоб родителям об опасной грязнокровке.

Если доживут.

— Грязнокровке?

Точно. Ирония.

— Ругательство в адрес маглорожденных, — объяснил я. — Использование его отмечает высказавшего, как того, кто не любит маглорожденых.

И как цель для девочки, которую не волнуют они. Или, может быть, волнуют слишком сильно, но в негативном ключе?

— Если они не будут преследовать меня, я не буду преследовать их.

И-и-и обратно к холодной Мисс Много-Бью-Ножом. Ещё больше воспоминаний в её голове всплыло на поверхность, когда мы развернулись к лестничной площадке. Никто настолько мелкий не должен иметь в себе столько негатива. Обида и гнев практически переполняли её нарастающими волнами. Это заставило меня практически обрадоваться виду жиробасины, изображающей из себя ведьму, которая отмечала вход на вражескую территорию. Я встретился с портретом глазами, и она тихо содрогнулась за компанию, прежде чем открыть вход.

Я не выносил этой комнаты. Она слишком… гриффиндорская. Эберт, кажется, считала что она на самом деле притягательно-старомодная. Просто подожди, пока она не окажется набита вопящими хулиганами. И болванами. Просто огромным количеством болванов. Демонстративное любопытство со стороны девочки привлекло моё внимание.

— Разрешат ли мне проводить время на территории вокруг замка? — спросила она.

Я почти что не осмелился спросить:

— Зачем?

— Хочу начать бегать, — заявила она так, словно это объясня… — Это объясняло чересчур многое из того, что я не хотел знать, блядь, да что же не так с этой девчонкой?! — Я ужасно не в форме, и мне нужно стать сильнее.

Я не содрогнулся. Нельзя дать ей встретиться с Тёмным Лордом. Никогда. Теперь, как же мне удержать эти бесцеремонные и явные размышления на тему силы? М-м-м…

— Волшебники не бегают, — сказал я лаконично.

Последовал не менее холодный ответ:

— А следовало бы. Тогда они жили бы дольше.

Мне кажется, у меня есть идея, как она сумела пережить встречу с теми, кто убил её родителей. И как не присоединиться к ним. Ещё одна заметка самому себе, Северус, заново оценить дистанцию нанесения удара и найти способ аппарировать на призамковой территории, с этими щитами, будь они прокляты. И больше практиковать бесстрастное выражение лица. Нахуй всё, просто притворись, что ты ничего не слышал. Режим экскурсовода: активация.

— Вы должны держаться подальше от опушки леса и от озера. В озере водятся различные твари, и некоторые из них... не совсем приручены, — вроде тебя. — Ступеньки, ведущие наверх, в спальни девочек, зачарованы так, что если парни попробуют взобраться по ним, то лестница превратится в скользкую горку. Старосты мужского пола могут обойти это ограничение, в случае экстренной необходимости.

Мне следует просто записать всё и зачаровать пергамент, чтобы он сам себя читал громко вслух, и тем самым избавиться от необходимости повторять всё снова и снова раз за разом каждый год.

— Со ступеньками к парням то же самое? — спросила она с таким видом, словно что-то замышляла.

Я сдержал гримасу. Был соблазн всё отрицать, но я мог сказать, даже не читая её мыслей, что она сама всё проверит в то же мгновение, когда я повернусь спиной. Это будет её преимуществом. Я просто покачал головой.

— Это будет полезно, — пробормотала она сама себе.

Преимущество.

Я смиренно продолжил играть в экскурсовода, и направил её к ванным комнатам. Это о чём-то да говорит, что она не смогла меня удивить, когда мысль выпрыгнула на поверхность её разума. Ванны открывают возможность убийства людей путем утопления, но при этом чтобы все выглядело так, словно это был несчастный случай, тогда как в душевых люди могут «поскользнуться». Это… она же шутит, да? ⁽²⁾. Обмывать. Ненавижу тебя. Пожалуйста, сдохни.

Наша экскурсия, к счастью, подходила к концу, хотя девочка ещё умудрилась найти что-то, что ей не нравилось в общей спальне. Социальные проблемы. Мило. Ты та ещё штучка, Маньячка. Я бы сказал, что хочешь, то и делай, но уверен, что домовые эльфы в конечном итоге окажутся травмированы, прибираясь за тобой.

Так! Я практически избавился от психованного комка слегка сдерживаемого безумия. Всего лишь ещё немного потакания, и я смогу сбежать.

— С любым другим ребенком, — глубокомысленно сообщил я, — я спросил бы, нужно ли вас навещать. Для некоторых детей может быть страшно в первый раз ночевать на новом месте.

Но ты не любой другой ребенок. Ты даже вообще не ребенок. Дети, они похожи на детей. Ты больше похожа на… нечто.

Она просто подняла взгляд на меня, изображая полную невинность.

— Так вы считаете, что меня не нужно проведывать?

Я чуть не всхрапнул.

— Уверен, что нужно,

Только совсем по иным причинам.

— Но не потому, что вы напуганы. В сравнении с дырой в земле, в которой я вас нашёл, это место — всё равно что сказочный замок.

— Это и есть замок, — ответила она безразличным тоном.

— Верно подмечено, — последовал мой превосходный, зрелый, взрослый ответ.

На лице Эберт проступило выражение, ой, не смешно. Ты первая это начала, девочка. Я знаю, что творилось в твоей голове в ванной комнате.

— Отбой в десять вечера, — выпалил я. Имитировать жизнерадостность и веселье я за эту нищенскую зарплату не обязан. — И вам не следует покидать общежитие до шести утра. Я уверен, что вы планируете проигнорировать эти правила, но как только начнется семестр, коридоры будут патрулироваться.

Конечно, всё не могло просто взять и закончиться, нет; девочка ещё не закончила.

— А сейчас не патрулируются? — возразила она. — Так что, любой может вломиться и атаковать меня? И чем же это место безопаснее того, где я жила?

Мне хотелось вздохнуть. Пустой трёп про «Дамблдор знает лучше».

— Профессор принял меры, чтобы вас невозможно было отследить здесь.

Девочка не уловила, так что я расширил объяснение, рассказав иными словами:

— Как Директор Хогвартса, Профессор Дамблдор располагает возможностями, недоступными для остальных, — везучий ублюдок. — Он может, например, снимать антиаппарационные заклятия, покрывающие замок, в случае крайней необходимости.

Она скорчила рожу, тогда как я безучастно смотрел на неё сверху вниз. Хочу кофе.

— То есть, пока в замке нет никого, кто мог бы позвонить своим приятелям и дать им знать, что я здесь, со мной всё будет в порядке.

«Нет, ты и без посторонних людей, сама по себе весьма ебанутая, с учетом всех обстоятельств», но это звучало слишком плохо, чтобы произносить.

— По крайней мере, здесь вы будете жить не в дыре, — предложил я, слегка пожав плечами.

— Предоставьте мне судить об этом.

Ты одна из тех людей, которым всегда надо оставить за собой последнее слово, да? Мать твою. Почему Альбус не мог просто посадить тебя на корабль до Америки? Ах да. Он хотел, чтобы я спросил.

— Необычно для американца быть выбранным Хогвартсом. Это значит, что впервые вы обрели магию в Британии. Ваши родители были здесь с визитом?

Девочка пялилась на пол, прилежно избегая смотреть мне в глаза, как подозрительный человек, пытающийся спрятать что-то подозрительное. Подозрительно!

— Вы знаете, как это бывает. Я не так уж много знаю, на самом деле, зачем они приехали сюда; они не объясняли мне этого полностью.

Это было… впечатляюще туманно. За исключением того, что ты это ты, Маньячка.

— Мне очень трудно поверить, что вы не подслушивали, — возразил я.

То, как она вскинулась, чтобы сердито посмотреть на меня, было весьма намекающим. Да, да, я знаю, что ты знаешь, что я знаю, что ты знаешь, что… блядь. В любом случае, смысл в том, что да, ты сдала игру, потому что да, я не собираюсь не присматривать дополнительно за девочкой, которая хочет пырнуть меня ножом! И технически я ничего не обещал, так что вот так.

— Мои папа и мама были одними из лучших людей, из тех, что я когда-либо знала, — ответил ребёнок, который ни черта не звучал, как ребёнок, с проскользнувшими специфичными мыслями. — Она была профессором, и он — главой отдела найма и представителем профсоюза.

Правдиво, но одновременно и лживо.

Нахуй. Экскурсия закончена. Меня всё это не волнует.

— Поспите. Завтрак обычно с 6.30 до 8.30 утра, но сейчас, когда присутствует только персонал, он не начнётся раньше 8. Обед в полдень, и ужин обычно в промежутке от 6 до 8. С наличием только персонала, ужин будет проходить в шесть.

У неё было представление о том, как действовать нормально. Погодите-ка, э-э-э…

— Голодны ли вы сейчас?

Пожалуйстаскажинетпожалуйстаскажинетпожалуйстаскажинет.

Она покачала головой, и я подавил порыв радостно воскликнуть в честь спасения. Бежать! Достаточно с меня худых жутких маньячных девочек.

Хотя, когда я пересекал гостиную, я споткнулся, ощутив дрожь, бегущую по позвоночнику. У меня всё ещё сохранялась поверхностная связь с разумом девочки, и он кипел от идей. Возможно, мне следует прибегнуть к чему-то более сильному, чем успокаивающая прогулка.

И только уже в своем кабинете я осознал. Тейлор Эберт знает расположение спален Гриффиндора, но ни за что на свете Шляпа не отправит её туда. Ну, хорошо. Теперь, если я только смогу разобраться, зачем она планирует убить бармена в «Дырявом Котле»…

---

1) В оригинале "miss Stabby". Что можно перевести и как "злюка", и как "протыкать ножом, пырять".

Вернуться к тексту

2) slip — поскользнуться / исчезнуть

Вернуться к тексту

Процесс подгонки мантий был ничуть не веселее, чем в моей прошлой жизни. Он даже не слишком уж отличался. Владелец магазина использовал магический сантиметр, но у Куклы все ее ткани двигались сами по себе.

И всё же, я стояла и притворялась, что всё это не было ужасно скучно.

Несмотря на слова Снейпа, я не стала спускаться вниз, в большую комнату для завтрака. Вместо этого, проснувшись, я обнаружила, что незамысловатый завтрак ожидает меня возле кровати. Там было больше, чем я могла съесть, но в письме от Мадам Помфри говорилось съесть всё, потому что у меня имелось лёгкое истощение.

Очевидно, пиццы и еды из сикхского храма было недостаточно.

Закрыв глаза, я сосредоточила свои чувства на насекомых вокруг меня. Нашла Снейпа в другой половине магазина. Несомненно, вокруг него было установлено одно из этих заглушающих полей, и он говорил со светловолосым мужчиной. Они намеренно стояли так, чтобы никто не мог видеть их лиц или губ. Являлось ли чтение по губам навыком, известным волшебникам, или Снейп просто был параноиком?

— Он вернулся, — говорил второй мужчина.

У него было узкое, заострённое лицо, и волосы, настолько светлые, что они выглядели почти белыми. При себе он имел прогулочную трость с головой змеи.

Мне стало интересно, разрешат ли мне трость, подобную этой, в Хогвартсе. В своей жизни суперзлодейки и супергероини, я носила телескопическую дубинку и научилась неплохо её использовать.

— Ты видел его своими глазами? — спросил Снейп.

— Яксли и Кэрроу видели. Они обратились к остальным, и отправлялись на избранные миссии для Тёмного Лорда.

— Вроде устранения грязнокровок прежде, чем они смогут добраться до Хогвартса? — спросил Снейп. — Выглядит глупо: легко привлечь пристальное внимание до возвращения власти нужным людям.

— Ничего об этом не знаю, — сказал другой мужчина. — Хотя кого волнует, если пропадет несколько грязнокровок? Важно то, что это лишь вопрос времени, прежде чем он позовет нас всех обратно на службу.

— Это не похоже на план Тёмного Лорда, — ответил Снейп. — Слишком жалко для него, и он обычно устремляет свой взор в сторону большей картины.

— Были кое-какие слухи, что он... не тот же человек, каким был, до исчезновения, — его собеседник выглядел обеспокоенным. — Если его душевное здоровье хуже, чем было ранее, это не сулит ничего хорошего никому из нас. Одна Беллатрикс — уже достаточно плохо, но она не может сравниться с ним по силе.

— Я бы не стал сообщать об этих страхах кому-нибудь ещё, — сказал Снейп. — Ты знаешь, как он реагировал на неприятные новости, когда был самим собой.

Беловолосый содрогнулся.

— Что же, сейчас с этим ничего нельзя поделать, — сказал он.

— Лучше ничего не предпринимать, пока не увидишь, в какую сторону дует ветер, — согласился Снейп. — Во избежание встречи лицом к лицу с неудовольствием самого Тёмного Лорда.

Мне показалось странным, что все так боялись кого-то по имени Том. «Тёмный Лорд Том» как‐то не звучит. Надеюсь, у него было другое имя.

— Я так понимаю, что твой сын поступает в этом году, — продолжал Снейп.

— Да, — ответил его собеседник. — Семья Малфоев будет им гордиться.

А... Малфой. Выяснить, кто из моих одноклассников — дети Пожирателей Смерти, будет нелёгко, но я собиралась составить список. Сомневаюсь, что я когда-либо смогу полностью доверять кому-то из них; переубедить можно кого угодно, но эти дети, скорее всего, обучались расовой ненависти с самого момента рождения.

Побороть такого рода воспитание было трудно, но не невозможно. Тео был сыном Кайзера, и всю свою жизнь он слышал риторику о превосходстве белой расы. Конечно, Тео признавал, что его отец следовал идеологии лишь на словах, что, возможно, облегчило Тео задачу и позволило избежать идей Кайзера. Тем не менее, в конечном счете, Тео стал героем.

Это означало, что я не могу автоматически списать со счетов всех этих детей, даже если их семьи были членами сообщества, ратовавшего за убийство маглорожденных.

Я практически не сомневалась в том, что те, кто следует расистской идеологии, раскроются передо мной, тем более что я могла подслушивать их без их ведома.

Снейп и Малфой замолчали на мгновение.

— В этом году должен поступить Поттер, — сказал Малфой.

— Не хочу об этом говорить, — ответил Снейп.

Голос его звучал раздраженно.

— Вне всякого сомнения, у Тёмного Лорда есть планы на него, как только он расставит достаточно фигур по местам. Я понимаю, что у тебя есть сильные чувства к мальчику...

— У меня нет к нему никаких чувств, — сказал Снейп. — Кроме презрения.

— Тёмный Лорд будет доволен. Ты здесь за новыми мантиями?

— Мне поручили присматривать за непослушной ученицей... сиротой. Дамблдор приказал.

— Грязнокровка? — спросил Малфой.

— Имеет ли это значение? — спросил в ответ Снейп. — До тех пор, пока ей полагается быть под моей защитой, я несу ответственность. Нужно, чтобы видели, что я её защищаю, иначе меня сочтут некомпетентным или ещё хуже.

— Ага, — сказал Малфой.

К нему приблизилась владелица магазина, и он, казалось, потерял интерес к беседе.

Заглушающее поле вокруг них исчезло.

Снейп направился обратно ко мне, тогда как Малфой закончил свои дела с продавцом. Меня удивило, что Малфой заказывает мантии в том же магазине, что и бедная сирота вроде меня. В обычном мире богатые ненавидели пихаться локтями с теми, кого считали ниже себя.

Возможно, население волшебного мира было так мало, что им просто не требовалось так уж много магазинов. По дороге к Косой Аллее я спросила Снейпа, сколько волшебников в Великобритании, и он сказал мне, что примерно десять тысяч.

Это давало в мировом масштабе примерную численность в миллион волшебников, исходя из предположения, что демография была одинаковой повсюду. В моем мире насчитывался один парачеловек на восемь тысяч людей в городских зонах, и один на двадцать шесть тысяч в сельских областях.

В целом мире было примерно семьсот тысяч паралюдей, так что волшебники были в какой-то степени более многочисленными. Тот факт, что они были в состоянии сохранять своё существование в тайне, просто не укладывался в голове, и должен был включать в себя какого-то рода эффект Скрытника.

Паралюди изменили всю историю моего мира, и по тому, что мы знали о другом мире, Земле Алеф, где паралюдей было гораздо меньше, стало возможным отследить, насколько же сильна оказалась разница.

— Закончили с ней? — спросил Снейп.

— Закончили.

Я оказалась вынуждена купить три пары простых мантий, остроконечную шляпу, пару защитных перчаток и зимний плащ. По совету Снейпа, я доплатила за перчатки, получив защитные из кожи дракона. Он сказал, что урок Зельеварения зачастую включает в себя работу с едкими реактивами, и более дешёвые перчатки часто приводят к травмам.

Затем он потащил меня покупать котлы, ещё один предмет, насчёт которого он настоял, чтобы я заплатила больше, чем за базовый набор. Согласно его словам, некоторые зелья были достаточно едкими, чтобы прожечь днище, и дешёвые котлы, скорее всего, могли привести к ранению.

Если это было правдой, то почему тогда они вообще продавали дешёвые котлы? Было ли это чем-то, о чём чистокровные семьи говорили своим детям, дабы увеличить шансы на то, что маглорожденные получат травмы?

Когда мы покинули магазин, я снова надела свою толстовку с капюшоном, тут же надвинув его. Снейп посмотрел на меня одобрительно. Пусть капюшон выдавал во мне маглорожденную, он также прятал мое лицо, что могло оказаться полезным.

Те, кто убил прежнего хозяина моего тела, очевидно, потратили на это некоторое время, и они, скорее всего, смогут распознать моё лицо. Лично я думала, что Снейп и Дамблдор поступили глупо, притащив меня сюда. Я уже бывала здесь ранее, и точно так же легко могла просто отдать Снейпу свои деньги.

Всё моё пребывание здесь, оно лишь сообщало потенциальным убийцам маглов, что Снейп таскает за собой повсюду ребенка. Он был двойным агентом, так что им требовалось лишь спросить его обо мне, и он вынужден будет сказать правду, потому что в школе имелся ещё по крайней мере один агент.

Использовал ли Дамблдор меня как приманку? Он не выглядел человеком, способным на такое, когда я встречалась с ним, но наилучшие из интриганов редко выглядели как интриганы.

Я не верила Дамблдору в том, что виновен был один из совета попечителей. Люди, подобные им, не стали бы рисковать своим местом, чтобы убить двух или трех школьников. Они пошли бы на такое только за большую прибыль. Вероятнее всего, это был учитель, или кто-то, кого никто не стал бы подозревать, вроде уборщика.

Я заполучила самый обычный, стандартный школьный сундук; это был единственный предмет, насчет которого Снейп не беспокоился, потрачу ли я на него много денег или нет. Так как у меня не было денег на сундуки, которые мне хотелось, с по-настоящему изысканными чарами, я взяла самый дешёвый, не заморачиваясь.

Он не позволил мне даже близко подойти к магазину приколов.

Хотя он сделал попытку выглядеть уверенно, я видела, что он внимательно наблюдает за толпой, пока мы пробирались к следующему магазину.

— Полагаю, сову вы не захотите.

— Сову?

— Волшебная сова может найти кого угодно в мире; они используются для отправки сообщений. У школы имеется собственный набор сов; я предполагаю, что у вас нет никого, с кем вам захотелось бы связаться.

Я покачала головой. В этом мире не было никого, с кем мне требовалось бы поговорить. Помимо этого, я подозревала, что не так уж сложно будет перехватить птицу, если я всё же решу ей воспользоваться.

В любом случае, у меня не было ни времени, ни желания заботиться о животном.

— Коты и жабы также в списке разрешенных питомцев, — сказал Снейп. — Но я полагаю, что они вам неинтересны, так как вы не сможете использовать их в качестве оружия.

Я посмотрела на него.

— Вы так считаете? Я могу представить себе три разных способа.

Конечно же, это было ложью. Я могла представить только два.

Снейп некоторое время пристально смотрел на меня.

— Но я искренне надеюсь, что следующие несколько лет пройдут мирно и спокойно, — сказала я. — Раз уж Дамблдор заверил меня, что взрослые позаботятся обо всех моих проблемах.

— Я не могу снять баллы, пока не узнаю, в каком Доме вы окажетесь, но ложь не ценится в Хогвартсе, — сказал Снейп.

— Хорошо, что мы не в Хогвартсе, — ответила я.

— Директор Школы подумал, что обладание питомцем может оказать на вас... успокаивающее влияние, принимая во внимание смерть ваших родителей.

— Так предполагается, что кот заменит моих родителей? — спросила я. — Что это за совет такой? Вы, вероятно, должны были предложить мне терапию.

— У волшебников нет психотерапевтов, — ответил Снейп.

— Неудивительно, — сказала я. — Ваша культура, вероятно, была бы намного более здоровой, если бы они имелись.

Он проигнорировал только что сказанное мной.

— Мне кажется, мы закончили здесь.

— Есть ли что-то в Лютном переулке, что может заинтересовать меня? — спросила я. — У меня все еще остались деньги.

— Лютный переулок не для таких, как вы. Люди, охотящиеся за вами, вероятно там и находятся.

— Это не ответ на мой вопрос, — заметила я.

— Я уверен, что там будет целый ряд вещей, которые вас заинтересуют. Моя обязанность, как профессора школы, защищать всех моих учеников, так что я вынужден буду удержать вас от обладания таковыми вещами.

— Тогда ладно, — сказала я. — Показывайте дорогу.

Мы вернулись в Хогвартс, и я провела следующие несколько дней в своих комнатах или в библиотеке. Еда загадочным образом появлялась в моей комнате, так что я проводила время, изучая всё, что только было можно. Я нашла несколько упоминаний легилименции и окклюменции, достаточных, чтобы знать, что мне следует избегать взгляда в глаза людей. По-настоящему интересные вещи, несомненно, находились в запрещенной секции, и давать мне туда доступ не было причин ни у Снейпа, ни у Дамблдора.

Я начала бегать рано по утрам, но никого больше не видела. Обычно я бегала вокруг замка, хотя и держалась к нему достаточно близко, чтобы суметь рвануть к ближайшей двери, если кто-то появится, дабы попробовать схватить меня.

Остальное время я проводила, изучая замок.

С учётом моей способности ощущать и контролировать насекомых, изучение давалось мне легче, чем среднему ученику. Когда ты в состоянии ощущать насекомых в тайном проходе за стеной, ты можешь воспользоваться их чувствами, чтобы определить, правда ли это секретный проход, или просто отгороженное пространство.

Разобраться, как открывать эти проходы, было намного труднее, особенно с учетом того, что портреты всегда наблюдали. Я не могла просто начать обстукивать стены. Как минимум, если персонал был в курсе, где находятся секретные проходы, то они захотели бы выяснить, как я узнала о них.

Так что мои насекомые выискивали спусковые механизмы и все в таком духе, но к несчастью, волшебники, как правило, использовали для подобных вещей магию, впрочем, как и для всего остального. В большинстве случаев там и не было ничего похожего на рычаги или кнопки. Мне просто нужно будет приглядывать за этими местами, возможно, я смогу заметить, как люди проходят туда.

Я составила простую карту замка, отметив все секретные проходы, которые смогла найти, и спрятала её в свою мошонку.

Мой контроль над насекомыми продолжал увеличиваться, удвоившись раз, затем ещё раз, и затем опять. К концу недели я могла контролировать больше сотни насекомых одновременно. Контролировать их в качестве группы было легче; та разновидность мультизадачности, на которую я когда-то была способна, вызывала у меня головные боли, но даже она становилась легче со временем.

Остаток времени был потрачен на попытки магичить. По большей части, методом проб и ошибок; очевидно, движения палочки были также важны, как и выговаривание слов, и произношение тоже было важным. Мне удалось заставить заработать режущее и левитационное заклинания, и я практиковала их столько, сколько могла.

Оба заклинания будут полезны — я подозревала, что студенты постарше склонны использовать в своих интересах беспомощных первогодок.

Я пыталась подставлять другую щеку в своей прошлой жизни, и всё, что это принесло мне, было выгорание. Подобное больше не повторится.

Незначительные издевательства, вероятно, не обеспокоят меня так уж сильно; ни у кого из этих детей не будет эмоциональных рычагов для оказания давления, способных на самом деле навредить мне, не будет того, что имела Эмма. Она знала все мои надежды и страхи, и использовала их против меня.

Но я не стану мириться с физическими нападениями. Это были люди, которые нападали на людей и убивали их. Скорее всего, это были не дети из школы, но гарантий дать не получалось. В Уинслоу были ученики, которые практически наверняка совершали убийства, в качестве инициации в одну из банд.

Некоторые из учеников практически определенно были детьми Пожирателей Смерти. Я видела этот термин в некоторых историях, и нашла его чрезвычайно невдохновляющим.

Если бы я создавала имя для своих приспешников, то это было бы что-то вроде Несущих Смерть, или Умертвители, или что-то такое. Что вообще означало «Пожиратель Смерти»?

Также, никто не упоминал Тёмного Лорда Тома ни в одной из книг. По факту, они вообще отказывались использовать его имя. Несомненно, на имени было табу, заклинание, информирующее его людей всякий раз, когда произносилось имя Тома, после чего он отправлял свою весёлую банду террористов, чтобы заставить людей поплатиться за свои слова.

Принимая во внимание, какого рода силой он обладал, я была удивлена, что он не оказался более успешен. Ему следовало поработать над получением поддержки от населения, прежде чем предпринимать попытку восстания. Волшебный мир не был похож на не-магический мир.

Мой мир был намного более опасным, чем этот, и даже там не у всех было огнестрельное оружие. Большинство людей ходили без оружия, и их несложно было согнать в кучу и заставить делать то, что вам хочется.

Волшебники все были вооружены, практически по определению. Если вы не пользовались их широкой поддержкой, то никогда не смогли бы захватить их. Тому следовало поработать над захватом прессы и инфильтрацией в правительство.

Ему следовало быть как Выверт и работать изнутри правительства, в то же самое время контролируя террористическую организацию за его пределами. Парочка инсценированных операций, и он смог бы продвинуть себя на позицию силы, и никто вообще не осознал бы, что он Тёмный Лорд.

Настоящий Тёмный Лорд был бы как Палпатин из более поздних Звездных Войн, не то чтобы люди здесь могли их посмотреть. Палпатин вначале стал лидером, и затем использовал свои злые планы, чтобы впоследствии консолидировать абсолютную власть.

Работать террористом, так, как делал Том... это была просто работа любителя.

Неделя прошла, прежде чем я была готова, и в последний день меня вынудили отправиться через всю страну, только затем, чтобы я смогла приехать обратно на поезде. Ранее я никогда не ездила на поезде, но сомневалась, что сие действо произведет на меня большое впечатление. В конце концов, я путешествовала в одном из технарских модулей Дракон в форме дракона и побывала в целом ассортименте других транспортных средств.

Тем не менее, я ощущала, как мой желудок завязывается в узел. Мне предстояло попасть в окружение детей, и некоторые из них были детьми людей, которые хотели убить меня. Как минимум, они могли шпионить для своих родителей, и в наихудшем случае могли попробовать убить меня.

Странным образом, нервничать меня заставляло совсем другое.

Это был тот факт, что они являлись детьми. Как я должна была с ними взаимодействовать? У меня не было никаких общих интересов, даже с самыми старшими из них, за исключением магии, и они ожидают, что я буду вести себя как ребенок своего возраста.

В свои первые одиннадцать лет, я была не так уж и хороша. Я была неловкой и неуклюжей, и чрезмерно привязчивой. Теперь же, когда я видела войну за выживание всех миров, сражалась с Сыном, и Бойней 9, и Бойней 9000...

Дети будут такими же чужими для меня, как и я для них.

— Почему бы не аппарировать прямо к поезду? — спросила я. — Зачем рисковать быть увиденными в магловском Лондоне?

— Это опасно, когда многочисленные волшебники пытаются аппарировать в одно и то же место в одно и то же время, — сказал Снейп. — Учитывая, что платформа сама имеет ограниченный размер, выбор был либо создавать сотни портключей, привязанных к различным временам, что было сочтено чрезмерно сложным и затратным, либо просто сделать так, чтобы каждый приезжал через магловский Лондон.

В этом действительно был смысл.

Что не имело смысла для меня, так это само требование всем волшебникам приезжать в магловский Лондон. Почему бы семьям волшебников не телепортироваться напрямую в городок возле Хогвартса, просто оставив поезд маглорожденным?

Мы вошли внутрь вокзала Кингс-Кросс. Он был очень большим и невероятно людным.

Я не видела никакой платформы 9 и 3 / 4, но Снейп уже рассказал, в чем там хитрость. Оставалось непонятным, не играл ли он со мной; заставить меня вбежать в стену на полной скорости — шутка довольно жестокая, и если так всё и окажется, я найду способ заставить его поплатиться.

Как бы то ни было, я замечала там и сям неуместно одетых детей, несущих большие сундуки, и было их достаточно, чтобы мне оставалось только удивляться, как обычные люди ничего не замечают год за годом. Даже если подобное происходило всего лишь дважды в год, этого вполне достаточно для возникновения конспирологических теорий.

Я не имела ни малейшего представления, как волшебники собирались поддерживать секретность после изобретения сотовых телефонов. Заклинаний изменения памяти (и какой же внушающей ужас была сама их идея) будет недостаточно, как только фотографии окажутся загружены в интернет.

Снейп проводил меня до прохода. Я скорчила рожу и протолкнула свою тележку с сундуком сквозь стену. Он оставался позади, потому что, если бы прошёл первым, я бы осталась одна в магловском Лондоне, что стало бы хорошей возможностью меня похитить.

Как ни странно, в одиночку по другую сторону я буду в большей безопасности. Волшебники не станут игнорировать магию так, как это делают маглы, и с таким большим количество родителей, приглядывающих за своими чадами, нападающим вряд ли хоть что-то сойдет с рук.

Это было объяснение, выданное Снейпом, и оно звучало довольно разумно.

Он не последовал за мной; предположительно, не хотел подчеркивать факт моей особенности перед кем-либо из Пожирателей Смерти на другой стороне.

Я проверила, что капюшон скрывает лицо, и устремила пристальный взгляд на паровоз. Если на магловской стороне я думала, что люди одевались несуразно, то на этой всё было ещё хуже. Паровоз выглядел так, словно прибыл с Дикого Запада, и он был покрашен в красный.

Повсюду были коты и совы, и коты сновали между сотнями ног. Неожиданно я порадовалась, что так и не купила себе кота; было легко потеряться в толпе такого размера, и Снейп обвинил бы меня в преднамеренном убийстве животного.

Я сумела проскользнуть сквозь толпу и справилась с погрузкой своего сундука на поезд. Помогло и то, что он был пустой; всё важное находилось в моей мошне. Так было легче маневрировать, и как только я доберусь до школы, то смогу вытащить наружу лишние вещи, вроде одежды и школьных книг; вещи, уничтожением которых люди вряд ли будут утруждать себя, и это освободит больше места для чего угодно, что мне захочется хранить в своей мошне.

Но даже так, погрузка сундука потребовала приложения всех сил, — уж очень я была хилой — и никто, включая большинство взрослых, не спешил мне помочь. Не улучшало ситуацию и то, что на этой стороне было не так уж много родителей-маглов; очевидно, большинство из них осталось на магловской части вокзала.

Снейп настоял, что прибыть на платформу необходимо на час раньше, но даже так, первые несколько купе уже были полностью забиты к тому моменту, когда я сумела затащить свой сундук на борт. Я нашла пустое купе в середине поезда, и заняла его. Почему-то я сомневалась, что оно останется пустым.

Дверь в купе открылась как раз тогда, когда я изо всех сил пыталась закинуть наверх свой пустой сундук. Я бросила его, и обернулась, чтобы увидеть миниатюрную версию Малфоя, прикрываемого с боков двумя другими учениками.

Он посмотрел на меня, и затем втянул воздух носом, словно учуял нечто дурнопахнущее. Он начал разворачиваться.

— Малфой, надо полагать, — сказала я.

Он остановился и затем повернулся обратно.

— Ты слышала обо мне?

— Я слышала о твоем отце, — сказала я.

— Я не ожидал, что... одна из вас будет знать о моем отце.

— Тейлор Эберт, — отозвалась я. — Грязнокровка.

Он замер и вытаращился на меня.

— Что?

— Я грязнокровка. Встречал когда-нибудь хоть одну?

Не встречал; я могла сказать это по выражению его лица. То, что его подчиненные оказались смущены всем этим разговором, не предвещало ничего хорошего относительно их интеллекта.

— Я не уверен...

— О, я знаю, что означает это слово, — сказала я. — И если кто-нибудь ещё назовет меня так, то, вероятно, пожалеет об этом. Но само слово меня особо не беспокоит. Я знаю, кто я, и меня всё устраивает.

Он уставился на меня.

— Судить о людях до того, как ты с ними встретишься, это всегда плохая идея, — сказала я. — Грязнокровка может убить так же легко, как и чистокровная, и, может быть, даже легче, потому что может придумать вещи, которые никогда не пришли бы в голову чистокровным.

— Ты угрожаешь мне? — спросил он, не веря своим ушам.

Я покачала головой:

— Ни в коем случае. Если бы я угрожала тебе, то вытащила бы палочку вот так, и упомянула, что знаю режущее заклинание.

Произнеся заклинание, я использовала его, чтобы перерезать веревки, стягивающие мой сундук воедино.

— Не рекомендуется использовать режущее заклинание на человеческой плоти, но оно действует просто отлично, — сказала я, глядя на него.

С его лица схлынула краска.

Даже его подчиненные, кажется, уловили, что тут происходит, хотя жирный всё ещё выглядел малость сбитым с толку.

— Ты знаешь, как умнее всего вести себя с опасными людьми? — спросила я.

— И как? — спросил он слабым голосом.

— Подружиться с ними, — ответила я. — Так ты не проснешься как-то ночью, и не обнаружишь, что эти опасные люди стоят возле твоей кровати, готовые сотворить с тобой ужасные вещи.

— Буду иметь в виду, — сказал он осторожно.

Он пятился спиной вперед, выходя из купе.

— Было приятно с тобой познакомиться, — сказала я.

Я улыбнулась, но улыбка эта не коснулась моих глаз.

Он довольно быстро сбежал и, несомненно, раззвонил о случившемся, потому что прошло много времени, прежде чем кто-то осмелился сунуться в моё купе.

Я решила использовать сундук в качестве подставки для ног, раз уж не смогла запихать в багажное отделение наверху.

Я закрыла глаза и потянулась к насекомым вокруг. На мне всегда было несколько штук, которых я контролировала постоянно, но в прочих случаях я брала контроль над теми, что оказались поблизости. Это было легче, чем постоянно таскать за собою рой; раз уж всегда и повсюду имелись насекомые, и пусть я могла контролировать целую сотню, мои способности были далеко не так сильны, как хотелось бы.

Палочка покоилась на колене, и я удерживала в состоянии готовности несколько насекомых в своем купе, просто на случай, если кто-то решит попробовать что-нибудь сделать. Затем я начала подслушивать разговоры в других вагонах.

Большинство из них были обычной чепухой; люди, пытающиеся поболтать, люди, представляющие себя. Я проверяла купе за купе, и не слышала никого, замышляющего убийство своих одноклассников. Не знаю, была ли я удовлетворена или разочарована. Если бы я услышала, как они составляют план, то это сделало бы все проще, но, возможно, никто не замышлял ничего злого.

Я слышала, как Малфой предупреждал людей о чокнутой грязнокровке в пятом вагоне. Также я слышала довольно раздражающую девочку, опрашивающую людей, не знают ли они, где находится жаба её друга.

Дверь в моё купе открылась.

— Жаба в туалете для мальчиков в третьем вагоне, — сказала я, не открывая глаз.

Я видела, как она смотрела на меня, изумленно раскрыв рот, и мгновение спустя дверь в купе захлопнулась со стуком.

Пять минут спустя, дверь снова открылась, и девочка вошла в купе, в сопровождении довольно полного мальчика. Он был одним из немногих, за исключением Малфоя, детей волшебников с избыточным весом, из числа тех, что мне довелось увидеть, и мне стало любопытно, было ли это из-за того, что волшебная культура не включала в себя визиты в Чародейский МакДональдс, или просто потому, что я была американкой, прибывшей из будущего. Двадцать лет спустя дети выглядели куда более упитанными.

— Как ты узнала? — спросила девочка. — Я знаю, что ты не выходила из своего купе в последние двадцать минут, но жаба была именно там, где ты сказала.

— Магия? — спросила я.

Технически, это даже было правдой. Я могла видеть зрением насекомых лучше, чем когда-либо была в состоянии со своей прежней суперсилой, когда мне по большей части приходилось обходиться слухом и прикосновениями. Зрение у насекомых просто дерьмовое.

Она подошла ближе.

— Меня зовут Гермиона Грейнджер. Это Невилл Лонгботтом.

— Спасибо, мисс, — сказал Невилл.

Я слышала, как она досаждала людям повсюду в поезде, и поначалу собиралась прогнать её. Тем не менее, мне предстояло провести с ней следующие семь лет, и порча отношений не приблизит меня к моим целям.

Принимая во внимание то, что она выглядела социально неприспособленной, дружба с ней, вероятно, также не слишком-то приблизят меня к целям, но даже просто еще одна пара глаз может оказаться полезной.

— Тейлор Эберт.

— Ты американка? Я думала, только британские дети отправляются в Хогвартс... так говорится в Истории Хогвартса.

— Нельзя верить всему, что написано в книжках, — сказала я.

Я открыла глаза и посмотрела на неё.

У Гермионы были довольно некрасивые передние зубы и огромная копна кудрявых волос. Я подозревала, что, возможно, через несколько лет, когда подрастёт, она, с помощью стоматолога, будет выглядеть очень хорошенькой, но я и ранее ошибалась насчёт подобных вещей.

Следующие несколько лет могут стать проблемой, если она продолжит себя вести так, как сейчас. У меня было достаточно опыта в отталкивании людей, чтобы знать, что следующие несколько лет, скорее всего, окажутся довольно напряженными для неё.

— Я никогда раньше не встречала американцев. Твои родители приехали сюда по работе?

Это был не тот вопрос, на который мне хотелось отвечать. Если я выдам кусочки информации достаточному количеству людей, возможно, что кто-то сможет их собрать воедино и обнаружить, что я не та, за кого себя выдаю.

— Ты маглорожденная, не так ли? — спросила я.

— Откуда ты знаешь? — ответила она. — Волшебство — это так здорово! Я прочитала все книги, и попробовала дома некоторые из заклинаний.

До меня неожиданно дошло. Я сражалась со своим сундуком, хотя этого и не требовалось.

Я поморщилась, убрала ноги с сундука, и затем направила на него палочку:

— Вингардиум Левиоса.

Сундук послушно взмыл в воздух, и я засунула его в отсек над головой. Я зациклилась на совершении действий привычными способами, или при помощи насекомых, что просто забыла о том, что в моем распоряжении теперь есть и другие ресурсы.

Гермиона пристально смотрела на меня, и я пожала плечами:

— Забыла, что можно так сделать.

— Тогда ты на втором курсе? — спросила Гермиона. — Ты выглядишь как наша ровесница.

— Нет, это будет мой первый год в магической школе, — сказала я. — Так же, как и для вас обоих.

— Тогда как ты уже выучила... это, да ещё и чтобы всё выглядело так непринужденно? — спросила она.

В её голосе слышалась нотка зависти.

Несомненно, она думала, что будет самой умной девочкой в своем классе, и открытие, что это не так, стало для нее огромным разочарованием. Никогда не следовало завязывать свою самооценку на какой-то один показатель — стоит кому-то его опрокинуть, и у тебя почва уйдёт из-под ног.

— Практика, — сказала я.

Хотя у меня не было никакой возможности узнать, станет ли эта девочка талантливой ведьмой или нет, у меня имелся в распоряжении восемнадцатилетний взрослый разум, который являлся своего рода преимуществом. Это не было честно, но к счастью, я никогда особо не стремилась к равной борьбе и не обожествляла неукоснительное следование правилам и честную конкуренцию.

Когда у тебя есть только насекомые против людей вроде Александрии или Крюковолка, единственным способом выжить оставался мухлёж.

— Предполагалось, что мы будем изучать это заклинание немного позже, — сказала Гермиона.

— Мне кажется, это будет одно из первых заклинаний, которым нас будут учить, — ответила я. — По крайней мере, я так поняла из прочитанного.

— Об этом ничего нет в предписанных нам книгах, — сказала она.

— Тебе следует научиться читать между строк, — отозвалась я. — И знать, как обычно ведут дела учителя. Они предпочитают начинать с самых простых вещей, и затем переходить к более сложным. Вингардиум одно из самых легких заклинаний, так что...

— В твоем исполнении оно выглядело таким легким, — сказала Гермиона. — И то, что ты подняла целый сундук, тоже.

Я не стала упоминать, что сундук был пустым. Выглядеть впечатляюще намного легче, когда ты не раскрываешь всех своих секретов.

— Ты чистокровный? — спросила я Невилла.

Лонгботтом был одет тем немного странным, сбивающим с толку способом, который у меня ассоциировался с чистокровными. Я читала о полукровках, но подозревала, что им легче вливаться в общество по обе стороны.

Чистокровные специально не собирались вливаться в общество.

Мальчик кивнул, но продолжал смотреть вниз. Пытался ли он избежать чтения мыслей с моей стороны? К моему великому облегчению, все найденные материалы по легилименции в один голос утверждали, что это был относительно редкий навык. Хотя, вероятно, чистокровные практиковали его чаще. Нужно будет последить за любыми подсказками со стороны языка тела.

— Ты маглорожденная, не так ли? — прервала мои мысли Гермиона.

Жакет и куртка с капюшоном в значительной степени указывали на это, так что я не могла воздать должное ее наблюдательности (навыкам наблюдения), но она казалась достаточно смышлённой. Она могла даже оказаться полезной, так что я решила быть вежливой.

Я кивнула.

Они сели, и мне пришлось приложить усилия, чтобы не застонать громко вслух. Я надеялась провести остаток поездки, шпионя за другими детьми. Дети были глупы, и если существовал заговор, то, скорее всего, по крайней мере кто-то из них начал бы болтать о нём в какой-то момент в ходе поездки.

Я знала, что дети глупы, потому что сама когда-то была такой. Я доверяла Эмме, и это оказалось самой большой ошибкой в моей жизни. Я совершала и худшие ошибки, но все мои остальные плохие решения происходили из той ошибки с Эммой.

Без Эммы, меня никогда не запихнули бы в шкафчик. У меня не было бы наихудшего дня в моей жизни, получения суперсил, и становления суперзлодейкой.

Я также не стала бы супергероиней, и не спасла бы все существующие Земли, но Эмма никак не могла знать этого, когда предавала меня.

— Как ты думаешь, люди не любят нас? — спросила Гермиона, понижая голос.

— Тебя?

— Нет, — сказала она, покраснев. — Маглорожденных.

Я нахмурилась, размышляя над тем, сколько следует ей сказать. И решила, что не могу оставить её в неведении; люди пытались убить маглорожденных, и позволить ей оставаться в неведении, было всё равно, что приставить нож к горлу.

— Некоторые части волшебного мира предубеждены против маглорожденных, — сказала я. — По большей части это чистокровные. Там есть фракции, считающие, что маглорожденные вообще не заслуживают изучения магии.

— Что?

— Есть также фракция волшебников-террористов, выбравших целью для удара маглорожденных и их семьи, — продолжала я. — Уже было убито четыре семьи.

Краска схлынула с лица Гермионы.

— Мои родители...

— Не думаю, что они в большой опасности, — ответила я. — Террористы выбрали целью маглорожденных. Пока ты в Хогвартсе, твои родители, скорее всего, в безопасности.

Конечно, я не могла знать этого наверняка, только подозревала. Эти террористы не могли гоняться за каждым обычным человеком в стране, и убийство семьи маглорожденного, пока тот в школе, привело бы только к тому, что в следующий раз их бы лучше охраняли.

Если бы я пыталась уничтожить маглорожденных, то просто последовала бы за ними домой в начале зимних каникул, раз уж все, в конце концов, снова оказались бы на вокзале Кингс-Кросс. Я, может, даже познакомилась бы с несколькими людьми, наиболее похожими на родителей, ожидающих возвращения своих детей.

Как только я узнала бы их имена, было бы легко использовать сову, чтобы найти, где они живут.

Можно было бы перебить множество семей маглорожденных до того, как волшебные органы охраны правопорядка вообще узнали бы о том. Впечатление, которое у меня осталось от волшебной полиции, что они были во многом схожи с полицейскими в Броктон Бей.

Люди в богатых районах получали быструю реакцию на звонки в полицию. Люди в бедных областях... не такую быструю.

— Если ты беспокоишься на этот счет, то можешь послать им сову, когда доберешься до школы, — сказала я.

Я снова закрыла глаза. Возможно, Гермиона поймет намёк, и даст мне немного времени пошпионить.

— Откуда ты все это знаешь? — спросила она.

— Я слушаю, — ответила я. — Разговоры — прекрасно, но ты научишься много большему, будучи тихой и уделяя внимание людям вокруг тебя.

Гермиона замолчала на мгновение.

— Как думаешь, в каком Доме ты окажешься? — спросила она. — Я думаю о Гриффиндоре, потому что это Дом, в котором был Дамблдор, и он самый могущественный волшебник века.

Я едва удержалась, чтобы не скривиться. Она не уловила намёка. Похоже, это будут долгие несколько часов.

Поезд стал сбавлять ход — приближалась конечная остановка — и я вздохнула с облегчением. Не думала, что человек может говорить восемь часов кряду, не останавливаясь. Гермиона Грейнджер показала всю глубину моего заблуждения.

Я уже знала о её семье куда больше, чем о семьях своей команды в Протекторате Чикаго. Я узнала, что она ждет от будущего, её надежды, её мечты… даже её музыкальные вкусы.

Самое ужасное, она очень напоминала меня в этом возрасте — наивную, не умеющую вписываться в компанию тараторку, у которой была всего одна подруга. Её острый ум тут ничем не помогал — она уже подвергалась травле в своей прежней школе, и в новой надеялась начать сначала.

Большую часть времени я даже ничего не говорила. Прикрыла глаза и притворилась спящей, пока они с Невиллом резались в магическую карточную игру, сопровождающуюся слабенькими взрывами.

Я положила себе выяснить, как делаются эти карты — возможно, если подорвать одновременно большое их количество или как-то видоизменить заклинание, получится добиться куда большего, совсем не шуточного поражающего эффекта.

Я прислушивалась к разговорам по всему поезду: слышала, как нерешительно Невилл пытается вставить реплику в разговор. Он рассказывал о том, как волшебники проводят досуг, упомянул о нескольких широко известных новостях волшебного мира. Даже волшебную газету достал, ради просмотра которой я соизволила открыть глаза.

Не было никаких упоминаний об убийствах магглов — то ли Министерство решило скрыть эту информацию, то ли до сих пор не связало концы с концами. Ни то, ни другое предположение ничего хорошего о них не говорило. Люди должны знать, что существует опасность, и одной из моих задач будет раскрыть семьям магглорожденных глаза.

Движущиеся фотографии не сильно меня удивили после проведённой в Хогвартсе недели, но всё равно было немного жутковато их видеть. Я присмотрелась к внешности нескольких людей, чьи фотографии фигурировали в статьях: Министр Магии, Малфой, несколько других членов Попечительского Совета школы.

Гринготтс отмечал пятьсот семнадцатую годовщину без единого ограбления. Видимо, мне следовало завести там счёт, когда деньги появятся. У меня было несколько идей, как заработать летом. Заклинание починки вещей будет очень хорошим подспорьем для начала — на его тренировки я собиралась приналечь в первую очередь.

— Я слышал, как бабушка говорила о Надзоре, — говорил Невилл.

— Надзоре? — вмешалась я.

— Это заклинание, благодаря которому Министерство узнаёт, если несовершеннолетний волшебник использует магию, — сказала Гермиона. — Вне школы использовать магию запрещено.

— Что? — ровно переспросила я.

— Я слышал, как она говорила, что Надзор устанавливается, когда ученик в первый раз садится в поезд, — сказал Невилл. — А до того Министерство никак не может узнать, колдовали мы, или нет… по крайней мере, сделать это не проще, чем со взрослыми. Куча народу следит за нарушениями Статута Секретности.

Я до боли сжала кулаки, захватив в горсть грубую ткань джинсов, и усилием воли заставила себя выглядеть спокойной. Вот почему Снейп и Дамблдор настояли, чтобы я припёрлась сюда и теряла время в этом поезде… а я купилась целиком и полностью!

Справиться со злостью удалось не сразу; очевидно, детские мозги достаточно сильно отличались от моих прежних, это была настоящая битва с собой.

Может, всё дело было в том, что я наивно полагала, что знаю, чего ждать от Снейпа. Он солгал мне, а я и не заметила. Конечно, будучи двойным агентом, врать он должен был уметь как никто, но всё-таки.

Поэтому мне придётся найти способ обойти Надзор. В библиотеке я о нём ничего не видела, но информация по этой теме, вероятно, была ограничена преподавателями, чтобы сообразительные студенты не воспользовались обходным путём.

Даже Легилименция и Окклюменция упоминались в книгах лишь мельком. Я не нашла ни одного упоминания о том, как пользоваться ни той, ни другой, только относительно полезное упоминание о том, чтобы избегать взгляда глаза в глаза.

Я предположила, что время от времени библиотека перерывалась и подвергалась жёсткой цензуре — и оттуда вычищалось всё, что стоящие у власти люди могли посчитать опасным; наверное, их просто переносили в запретную секцию, но я опасалась, что и оттуда информацию могли вычистить.

За чем-то стоящим мне, вероятно, следовало идти в Лютный Переулок.

Я обиженно пыхтела и сопела по этому поводу всю оставшуюся поездку, особенно когда узнала, что Министерству нет дела до колдовства, совершённого рядом со взрослыми волшебниками; вероятно, это было сделано ради сохранения секретности, но такая мера ставила всех магглорожденных в заведомо проигрышные условия по возвращении в школу.

Видимо, Снейп не стал меня предупреждать, потому что сообразил, что в этом случае в поезд я не залезу ни за какие коврижки. Даже если пришлось бы всю дорогу ехать на крыше, добровольно под Надзор я бы не подставилась. Да, восемь часов на пронизывающем ветру ехать было бы неприятно, да и опасно. Но оно бы того стоило.

Один из недостатков малого возраста — окружающие взрослые считают себя вправе решать твою судьбу, не интересуясь твоим мнением.

К тому времени, как поезд прибыл на станцию, я смогла успокоиться, хотя Снейпу всё равно планировала дать прочувствовать всю глубину своего недовольства.

— Надо бы переодеться, — проговорила Гермиона. — Когда прибудем на станцию, мы должны уже быть в мантиях

Я скривилась.

На самом деле, Гленн Чемберс несколько лет кряду пытался напялить на меня и куда более неудобные костюмчики. Хотя к счастью, от большинства мне удавалось отказаться. Как бы то ни было, выделяться из толпы ещё сильнее я не планировала.

Я начала через голову стягивать толстовку и остановилась, глядя на залившегося краской Невилла:

— Что?

— Может, Невиллу лучше в коридор выйти, — проговорила Гермиона.

— Мантия же поверх одежды, — недоумённо ответила я. — Так что какая разница?

Несмотря на все мои протесты, Невилл всё же настоял, чтобы мы отвернулись, когда он переодевается. Я, разумеется, следила за ним глазами нескольких насекомых. Получить нож в спину от одиннадцатилетки — я б со стыда сгорела.

— Как тебе удалось достать из барсетки мантию и совсем её не помять, — спросила Гермиона.

«Барсетка»... хм, ладно.

— Магия, — ответила я, запихивая внутрь свою толстовку.

Гермиона алчно уставилась на мою сумочку. Она, должно быть, размышляла, сколько книг туда можно сложить. Ответ был, конечно же — около шести сотен.

Поезд начал тормозить у станции, и я заклинанием спустила свой чемодан с верхней полки. Вещи Невилла и Гермионы лежали в соседнем купе — его заняли выгнавшие их старшекурсники, но чемоданы выкидывать не стали.

Чемодан Гермионы весил, казалось, целую тонну. Видимо, она под завязку набила его книгами. И я могла её в этом понять — она просто ещё не видела хогвартскую библиотеку. Багаж нам велели оставить — о нём «должны были позаботиться». Не будь мои вещи надёжно упрятаны в мошну, я бы разволновалась и расстроилась.

Мы вышли на крошечную, совсем не освещённую платформу. Было темно и холодно. Я до сих пор слабо представляла, в какой части Англии мы находились — как и у многих других американцев, моё географическое чутьё ограничивалось Западным полушарием.

Раздался рёв, созывающий первокурсников.

Мужчина, ожидающий нас, был огромен — в моём мире его без вопросов отнесли бы к Случаям 53. Ни один обычный человек не мог быть ростом выше девяти футов⁽¹⁾, а при такой ширине должен был весить под тысячу фунтов⁽²⁾. Он, наверное, был не очень быстр из-за своей массы, но даже чтобы держаться на ногах, он должен быть исключительно силён. Следовало относиться к этому человеку со стандартными мерами предосторожности, положенными кейпу с рейтингом Бугая.

— Под ноги сма’рите, — говорил тем временем он. — Перв’годки! За мной!

Мы последовали за ним вниз по тёмной тропинке; я замечала, как другие ученики спотыкаются, не видя дороги. Сама я спокойно ориентировалась с помощью насекомых. Гермиона схватила меня за руку, и я не стала её отталкивать. Пусть она была болтушкой, но обладала острым умом и могла оказаться полезной в следующие несколько лет.

Мы шли по крутому спуску, пробираясь в темноте меж близко растущих деревьев.

Тропинка круто повернула, и со всех сторон послышались восторженные восклицания других учеников — они увидели Хогвартс. В лунном свете он выглядел просто потрясающе, и часть меня хотела присоединиться к общему хору и восторженно заверещать.

Я безжалостно задавила эти чувства и запрятала их под замок.

Мы стояли на берегу озера. В окружающей темноте его поверхность казалась чёрной, за исключением яркой лунной дорожки, лежащей на воде.

— Я слышал, что гигантский кальмар любит есть гр...магглорожденных, — сказал Малфой, обращаясь к двум мальчишкам, рыжему-конопатому и черноволосому очкарику. Перевёл взгляд на меня. — Но я уверен, предателем крови он тоже не побрезгует.

Они стояли с другого края группы, и Малфой, видимо, думал, что я его не слышу.

— Не больше четверых в лодку! — заорал бородатый мужик, и мы дисциплинированно принялись рассаживаться по размещённым вдоль берега плавсредствам.

Я оказалась в одной лодке с Гермионой, Невиллом и незнакомым ребёнком, ширококостной девочкой, выглядевшей в своей мантии откровенно жалко. Я слушала разговоры в её купе, и знала, что несколько чистокровных девчонок всю дорогу над ней насмехались. Но не из-за лишнего веса или некрасивого лица, а из-за того что она была полукровкой.

Мы добрались до устёса и свисающей к самой воде завесы из побегов плюща, которой я ранее не замечала; и огромный дядька скомандовал пригнуть головы. Мы оказались в туннеле, и вскоре Хагрид уже стучался в огромную дверь.

— Не забудь свою жабу, — отрешённо напомнила я Невиллу, сходя на берег. Спохватившись, он вернулся за ней в лодку и благодарно кивнул.

Мы вошли в вестибюль. Он один был больше дома, в котором я выросла. Я, конечно же, здесь уже бывала, но при свете факелов это место выглядело куда внушительней, чем днем. Через одну из дверей нас отвели в небольшую пустую комнату.

— Первакурс'ки, профессор МакГонагалл, — сказал Хагрид.

Профессор МакГонагалл оглядела нас с ног до головы. При взгляде на меня она сузила глаза — видимо, Снейп протрепался.

Это была сурово выглядящая женщина. Без долгих предисловий она разразилась речью о четырёх Домах и о том, что они станут нашей семьёй, когда пройдём Распределение.

Разве не то же самое обычно говорят новичкам при вступлении в банду? Что здесь они найдут замену своей семье? Раньше я думала, что только большие преступные организации могут создавать свои «дочерние» школьные банды, как у нас было в Уинслоу; и это был просто отличный способ умножить конфликты между учениками.

Возможно, британцы были слишком воспитанны, чтобы творить такое в школьных стенах, но, пообщавшись со Снейпом, я сильно в этом сомневалась.

Профессор предложила нам привести себя в порядок перед распределением и вышла из комнаты, строго на меня взглянув напоследок. Я улыбнулась ей.

Появилось два десятка призраков, вызывая вокруг себя испуганные вопли. Я с любопытством разглядывала их. Насколько я успела прочесть, они не были способны нам навредить, но из призраков выходили великолепные шпионы и посыльные с учётом их способности проходить сквозь стены.

Призрак в кружевном жабо повернул в нашу сторону. Рассыпавшись в приветствиях, он выдал какое-то малосодержательное приглашение в Хаффлпафф.

Я отметила на себе внимательные взгляды нескольких других привидений, пока они удалялись из комнаты сквозь стену. Интересно, они всю неделю за мной наблюдали? Похоже, Снейп всех против меня успел настроить.

— Это они на тебя так смотрели? — понизив голос, спросил Невилл.

Я пожала плечами.

Вскоре нас уже вели в Большой Зал. Со всех сторон звучали ахи и охи — ученики таращились на прозрачный потолок; несмотря на весь опыт, меня тоже проняло. Я никогда до того не была в Зале вечером, и ночное небо над головой производило поистине неизгладимое впечатление. И это не говоря о висящих в воздухе свечах.

Будь моя воля, я заменила бы их на китайские фонарики, которые всегда казались мне отпадными штуками, но и так было очень красиво. Оглядываясь на сотни обращённых в нашу сторону лиц, я размышляла, примкнул ли уже кто-то из этих детей к группировке, в которой состоят их родители. Совершали ли они уже зверства, и попытаются ли напасть на меня?

Или же вокруг были лишь скучающие, снедаемые любопытством, вообще отвлёкшиеся на что-то третье и испытывающие весь остальной спектр эмоций обычные дети?

— Его специально так заколдовали, чтобы он был похож на небо, — прошептала опять оказавшаяся рядом Гермиона. — Я вычитала это в «Истории Хогвартса».

Я заметила несколько раздражённых взглядов других детей, направленных на неё. Неужели я в детстве тоже разговаривала таким тоном? И не замечала, как его воспринимают окружающие?

Изменилась ли я сейчас?

— Знаю, — прошептал Невилл. — Ба здесь училась и рассказывала мне.

Это было ещё одно преимущество чистокровных перед магглорожденными — они знали, к чему нужно быть готовым, приехав сюда. Я слышала, как рыжий удивляется, где же тролль, с которым нужно сражаться.

Профессор МакГонагалл положила на высокий табурет чудовищно пыльную волшебную шляпу. Даже в то время, когда я натурально жила в канализации, у меня одежда чище была. А эта штука выглядела просто ужасно.

Когда оно начало петь, мне пришлось прилагать гигантские усилия, чтобы сохранить лицо невозмутимым. Эта штука просто вымораживала… если спереди у неё рот, то мы должны совать головы ей в задницу, что ли? Или лучше считать это место шеей? Меня одолевали дурные предчувствия — надевать детям на головы разумную грязную шляпу — ничем хорошим такое закончиться не могло.

— Этой шляпе тысяча лет, — прошептал Невилл. — Её надевали каждому поступающему в Хогвартс ученику.

Я непроизвольно проверила шляпу на наличие вшей и прочих мерзких паразитов. Не заметила ни одного, слава богу, но раньше у меня птичек или мышек тоже получалось заметить, только когда педикулёз на них расцветал пышным цветом.

Как бы то ни было, Невилл был прав — от надевания шляпы было никак не отвертеться.

На лице Малфоя было написано нетерпение, многие другие ученики выглядели скорее взволнованными. Я сохраняла бесстрастное выражение лица. Контролируемый мною рой пока не достиг тех размеров, при которых я могла бы вытеснить все эмоции в насекомых, но такими темпами мне уже недолго осталось до этой возможности.

Чего я точно не могла сделать — так это позволить кому-то заметить мой страх. Дети — это маленькие чудовища, и пусть с Эммой, Софией и Мэдисон никто из них сравниться не мог, на обычные, обыденные издевательства и травлю я в своё время тоже насмотрелась. Куча народу потешалась, когда меня запихивали в шкафчик, а ещё больше — просто стояло рядом и ничего не делало.

Если оступишься — дети навалятся всей толпой, и сделают это очень жестоко. Они ещё не научились сострадать другим людям, и доминирующим их моральным принципом было: «не попадайся».

Ещё очень мешал тот факт, что большинство одиннадцатилеток были немного выше меня. Неоднократно я ловила себя на том, что воспринимаю их старше, чем они есть на самом деле, потому что наши рост и размеры приблизительно равны. Я привыкла быть слишком высокой взрослой девушкой, и весь окружающий мир сейчас казался непропорционально большим.

Одного за другим детей вызывали к табуретке и нахлобучивали им на головы Шляпу. Заметно было, что насчёт большинства из них решение принималось быстро. Иногда, впрочем, Шляпа размышляла некоторое время.

Мы шли в алфавитном порядке, и я была примерно посередине группы. Несколько раз я замечала, как МакГонагалл странно запинается, читая список, и прочищает горло.

Всех убитых детей, должно быть, вычеркнули из списка. Ей достало совести выглядеть расстроенной при взгляде на их имена, пусть она и не предупредила остальных детей об опасности.

— ГРЕЙНДЖЕР, ГЕРМИОНА, — объявила МакГонагалл.

Пока Шляпа опускалась на её голову, Гермиона пристально смотрела на меня. Кажется, некоторое время они попререкались, но вскоре прозвучал вердикт:

— РЕЙВЕНКЛО!

Хм-м… она говорила, что хочет в другой Дом. Сама я не заморачивалась узнавать какие-то подробности о каждом из них, потому что какая разница, в какой спальне мне спать?

Я знала, что в Слизерин поступает большинство сторонников расистской теории, и, глядя на тот стол, легко замечала направленные на меня неприязненные взгляды.

Вскоре обнаружилось, что очередь дошла и до меня. Я принудила себя выглядеть холодно и уверенно, пусть даже под этой маской и бушевало волнение.

Читающая разум шляпа выглядела ужасающе удобным инструментом, который должен обязательно иметь при себе любой мало-мальски компетентный Тёмный Лорд. Просто заставь каждого надеть Шляпу-стукача прежде, чем он решит ударить тебе ножом в спину.

Использование Шляпы на одиннадцатилетних детишках было куда как странным. Что такого могло быть в их головах, чтобы хоть кто-то мог заинтересоваться?

Возможно, Шляпа собирала информацию для шантажа и передавала администрации школы?

Заставить детей шпионить за собственными родителями — идея эта показалась мне не лишённой изящества. Особенно при условии, что сами дети не будут в курсе.

Нужно будет просто дать Шляпе понять, что случится, если она не станет держать мои тайны при себе. Некоторые разновидности моли могут откладывать до сотни яиц каждая, а каждая личинка будет жадно пожирать старую ткань. Один рой, целиком состоящий из насекомых этого вида, и в следующем году церемония распределения кардинальным образом изменится.

— ХЕРБЕРТ, ТЕЙЛОР! — выкликнула МакГонагалл.

— Вообще-то Эберт, — тихо сказала я, подходя к табурету.

Я глубоко вздохнула и вскрабкалась на табурет. Оглянулась на море замерших в ожидании лиц.

Затем я надела Шляпу себе на голову.

---

1) Девять футов — около 2,75 метра

Вернуться к тексту

2) 453,6 килограмма

Вернуться к тексту

— Раскроешь меня, и я покончу с тобой, — пробормотала я мысленно.

Я живо представила насекомых, жадно пожирающих фетр шляпы, уничтожающих ее в то время как меня, кричащую, утаскивают прочь. Я не собиралась позволять куску магического тинкертеха запихнуть меня в волшебничий аналог тюрьмы.

Ведь, в сущности, я была чудовищем, как в фильмах ужасов про одержимых демонами детей; в состоянии ли были волшебники изгнать меня, и если да, то что тогда со мной произойдет?

— Что за злобная малявка! — бодро отозвалась шляпа. — Если тебе станет от этого легче, я не читаю воспоминания; только личность и желания.

— Ты читаешь мой разум прямо сейчас!

— Только мысли на поверхности, — заверила меня шляпа. — Давным-давно было решено ограничить меня так, из боязни, что волшебники попытаются украсть меня, дабы узнать секреты, содержащиеся в разумах детей их врагов.

— Я... не понимаю.

— Дети видят всякое, — сказала шляпа. — Зачастую и такое, что их родители хотели бы сохранить в тайне. Помести все эти секреты в разум шляпы, и это создаст мотив для шантажа. Как минимум, это даст Директору Школы власть, которой он ни в коем случае не должен обладать.

— Так ты читаешь только мою личность, — сказала я.

Непонятно было, верить ей или нет, но позже я подслушаю происходящее в кабинете Директора, чтобы узнать, не врала ли шляпа. И если врала, я последую своей угрозе.

— Я могу сказать, что ты взрослый в теле ребенка, — сказала шляпа. — Интересно... это всего лишь третий такой случай на моей памяти за тысячу лет.

— Были и другие? — спросила я, внезапно заинтересовавшись.

Знание о том, что случилось с ними, могло дать мне подсказку о том, что может произойти со мной.

— Одного я отправила под арест, — сказала шляпа. — Он был хищником, намеревающимся навредить детям в школе. Другой был сам Мерлин, родившийся снова, после того, как ему было несколько сот лет. О третьем я ничего не скажу.

— Как это произошло? — спросила я. — Был ли это несчастный случай, или всё было сделано намеренно?

— Мы здесь для того, чтобы распределить тебя, — сказала шляпа. — Люди ждут. Этот же разговор следует отложить на потом. Я вижу, что ты довольно находчива, так что уверена, что ты, в конце концов, снова меня найдешь.

— Ты не выдашь меня персоналу школы?

— Я не ощущаю никаких намерений навредить кому-либо из учеников, хотя ты довольно прагматична в том, что готова сделать. Я намерена выдать тебе кредит доверия.

— Итак, распределение?

— Хм-м-м... очень трудно. Детей легче распределять, чем взрослых. Их разум еще не сформировался и продолжает развиваться. Они считают, что их распределяют по Домам, основываясь на качествах, которыми они обладают, но дело тут не в этом.

— Да ну?

— Дети распределяются, основываясь на качествах, которыми хотят обладать. Некоторые дети хотят прослыть храбрыми... другие — умными. Некоторые хотят думать о себе, как о верных, и другие хотят верить, что они хитрые и амбициозные. Правда в том, что элементы всех домов существуют в каждом из них, хотя в некоторых очень мало какого-то элемента и довольно много других.

— А я?

— Ты очень смышлённая, — сказала шляпа. — И ты хорошо проявишь себя в доме Воронов. Тем не менее, ты ценишь знание не само по себе, но как средство для достижения цели. Тебя не волнует, будут ли тебя считать умной или нет.

— Умные люди не кричат о себе на каждом углу, — сказала я.

Это мне говорила мама, когда я была маленькой.

— Ты очень верная, и всё же, ты предавала самых близких друзей, — сказала шляпа.

— Мне казалось, что ты не можешь читать мои воспоминания.

— Они практически на поверхности, — ответила шляпа. — Вижу вспышки здесь и там, потому что это воспоминания, ассоциирующиеся у тебя с верностью. Твое доверие нелегко заработать.

— Если ты можешь видеть мои воспоминания, то знаешь, почему, — сказала я.

— Ты храбра, но тебя не волнует слава, — продолжала шляпа. — Считаться храброй ничего не значит для тебя.

— Выполнить работу — вот что важно, — сказала я. — Храбрый ты или нет, результат — вот что имеет значение. Я бы предпочла руководить группой умных трусов, чем группой бравых идиотов, лишь бы они были достаточно храбрыми, чтобы совершить то, что необходимо.

Я произносила эту речь некоторым из своих рекрутов в Стражи. Храбрость ничего не значит, если ты мёртв и провалил задание. Иногда тебе могло потребоваться пожертвовать собой, но только если награда стоила твоей жизни.

Вещи, вроде уничтожения Бойни или остановки Сына, стоили того, так что, с определенной точки зрения, я была храброй. За исключением своей первой ночи с Луном, и нескольких других промашек, я никогда не была глупой.

— Как ни странно, лучше всего тебе подходит дом, который меньше всего тебе подходит. Дом Змея полон людьми, во многом похожими на тебя.

— Не сравнивай меня с этой группой болтливых расистов, — огрызнулась я.

— Они не все такие, — сказала шляпа. — Некоторым просто не хватает ума, чтобы быть в Рейвенкло, храбрости, дабы оказаться в Гриффиндоре, или верности для Хаффлпаффа.

— Ты сказала, что значение имеет желание, а не характер, — напомнила я.

— Какими они видят самих себя, вот что имеет значение, — ответила шляпа. — Ребенок может быть умным и не считать себя таковым, или не желать казаться умником для окружающих. Он может лгать самому себе и желать присоединиться к Дому, которому не подходит.

— И что же тогда происходит?

— Я стараюсь отговорить их, — сказала шляпа. — Но за исключением случаев, когда это полностью неприемлемо, я уступаю их желаниям.

— Чудесно, — сказала я. — Отправляй меня в Рейвенкло или Хаффлпафф.

То немногое, что я знала, предполагало, что гриффиндорцы были, в сущности, фанатами-энтузиастами с шилом в заднице, а слизеринцы пытались меня убить. Я, возможно, смогла бы превратить хаффлпаффцев в своих последователей к концу первого года, а на учеников Рейвенкло могло уйти чуть больше времени, но и до них я бы тоже добралась.

— Вот поэтому, мисс Эберт, я не могу поместить вас ни в один из них, — сказала шляпа наставительным тоном. — У меня есть обязательства перед этой школой. Я готова позволить тебе остаться, пусть ты и взрослая, потому что ощущаю, что ты здесь не по своему выбору, и потому что тебе больше некуда идти. Я не обязана облегчать тебе задачу.

— Погоди-ка, — сказала я.

— Ты бы превосходно вписалась в Хаффлпафф, когда была моложе, — ответила шляпа. — Но жизнь перековала тебя в нечто совершенно иное.

— Я не амбициозна, — сказала я.

— Разве? — спросила шляпа. — Ты добралась до самого верха карьерной лестницы в своей прошлой профессии... что бы это ни было... за удивительно короткое время.

Чем дальше, тем сильнее мне казалось, что шляпа солгала относительно чтения разума.

— Я делала то, что должна была, — пробормотала я. — Я просто с головой окунулась в злодейские дела, а потом — в геройские. Разве хаффлпаффцы не должны быть трудолюбивыми и старательными?

В течение восьми часов в поезде, я слушала Невилла, болтающего о том, как он, по его мнению, окажется, в конечном итоге, в Хаффлпаффе.

— В любом доме могут быть трудяги, но ты никогда не будешь просто одной из множества других, — сказала шляпа. — Ты всегда будешь выделяться.

— Слизеринцы известны за решительность, находчивость и смышленность, — продолжала шляпа. — Можешь ли ты и вправду сказать, что это не определяющие характеристики твоей личности?

— Мне придется убить кого-нибудь, если ты меня туда отправишь, — сказала я. — Ты сказала, что должна заботиться о благе всех учеников.

— Я не распределяла магглорожденного в этот дом на протяжении двадцати лет, — сказала шляпа. — Потому что подозревала, что ни один из них не выживет. А ты как таракан... ты живёшь и процветаешь в условиях, в которых другие провалились бы.

Я представила картинку, как шляпу поедают тысячи тараканов. Я, наверное, смогла бы управиться только с сотней, но они, вероятно, смогли бы нанести достаточно ущерба за восемь часов, чтобы на следующее утро шляпа была непригодна к употреблению.

— В меня не закладывали способность бояться, — любезно сообщила шляпа. — Мне кажется, дело в том, что у меня нет желёз. Мне тысяча лет, и если настало время мне уйти, я полностью готова.

— Взятка, может быть? — спросила я.

Чего могла желать шляпа? Могла ли она чего-то действительно хотеть?

— Я шляпа, мисс Эберт. Я не ем, не пью и не трачу деньги. Все, чего я хочу — выполнить свой долг, поучаствовать время от времени в хорошей беседе, и поспать.

Стремилась ли шляпа к самоубийству? Тысячу лет рыться в мозгах одиннадцатилетних, такое могло свести с ума практически кого угодно.

— Я не смогу хорошо исполнять свой долг, если буду уничтожена, — сообщила шляпа. — Но я могу сказать, что отправляю тебя в СЛИЗЕРИН.

Проклятье.

Шляпа сказала последнее слово вслух, и я могла видеть сотни лиц, глазеющих на меня. МакГонагалл сдернула с моей головы шляпу и легонько подтолкнула, чтобы я слезала с табурета.

Я проследовала к столу Слизерина, сев рядом с Миллисентой Булстроуд. Шляпа знала, что я блефую в своих угрозах о её уничтожении; мне нужно было узнать то, что знала шляпа о перепрыгнувших в другое тело из прошлого, и едва ли я могла уничтожить единственное существо, достаточно старое, чтобы помнить, что же случилось.

Студенты постарше бросали в мою сторону странные взгляды; вероятно, они слышали что-то из той чепухи, которую щедро нёс Малфой.

Вскоре после этого Малфой оказался распределен в Слизерин; я отметила, что он очень осторожно сел так далеко от меня, насколько это было возможно, и начал шептать сидящему рядом парню, наклонившись к нему. Можно было попробовать подслушать его, но я пыталась совладать с собственным гневом.

Шляпа, образно говоря, сбросила меня в гнездо гадюк.

Поттера распределили в Гриффиндор; я читала кое-какую чепуху о нём, якобы мальчик чуть не в грудничковом возрасте убил Тёмного Лорда. Выглядел он не таким уж опасным; хотя, конечно, Ампутация тоже не выглядела особенно опасной.

Невилл отправился в Гриффиндор. Очевидно, он всё ещё очень хотел быть храбрым.

Остальные, по правде говоря, меня не волновали. Я заметила Гермиону, поглядывающую на меня из-за стола Рейвенкло; несомненно, она была уверена, что меня распределят туда, и думала, что у неё наконец-то появилась подруга.

Мысли о том, чтобы просто выкрасть шляпу и покинуть школу, вертелись в голове, но всё ещё было возможно, что снаружи я была в большей опасности, чем внутри.

Еда появилась на столе; это было пиршество, каких я давно не видела. Еда, доставлявшаяся ко мне в комнату, была простой, но сытной. Здесь же был широкий ассортимент; многочисленные виды мяса, картошки, овощей... если они кормили детей так каждый день, то чудом было, что те ещё не стали поперёк себя шире.

Слизеринцы, сидящие ближе всех ко мне за столом, пристально смотрели на меня.

— Мне кажется, я не знаком с фамилией Эберт, — сказал один из старших студентов. — Ты полукровка?

— Грязнокровка, — сказала я, засовывая в рот кусок стейка.

При виде шока на его лице, я сказала:

— Что? Я грязнокровка. Кого это волнует?

Теперь все они смотрели на меня. Одна из них произнесла медленно:

— Ты янки?

Так вот с какой стороны она решила зайти? Предполагаю, я могла попробовать солгать и объявить себя полукровкой из Америки, но Малфой не умел держать язык за зубами, и быстро бы все всем прояснил.

— Звёздно-полосатая до мозга костей.

Девушка открыла рот, словно хотела спросить, как я, в конечном итоге, оказалась в Хогвартсе, но её товарищ заставил её замолчать. Я провела остаток застолья в тишине.

Прием пищи закончился так же быстро, как и начался.

Внезапно заговорил Дамблдор:

— … Запретный Лес является запретным не просто так. Я бы также хотел представить нашего нового профессора Защиты от Тёмных Искусств, профессора Теодора Треверса.

Изысканно выглядящий стройный мужчина встал и слегка кивнул нам.

— Коридор на третьем этаже сейчас на реконструкции после… недоразумения в прошлом году. Связанная с этим новость — близнецам Уизли запрещено посещение Хогсмида до конца семестра.

Я услышала громкие стоны от пары рыжих за столом Гриффиндора.

— А теперь школьный гимн, — сказал Дамблдор.

Я быстро поняла, что волшебники не овладели искусством передачи мелодии.

— А теперь пора спать.

— Первогодки, — позвала темноволосая ведьма. — Ко мне.

Мы собрались вокруг неё.

— Меня зовут Джемма Фарли. Я — Префект. Это Майкл, Староста мальчиков. Если у вас проблема, вы идёте к нам. Тем не менее, лучше бы вам никаких проблем не иметь. А сейчас я отведу вас туда, где вы будете жить.

Остальные первогодки глазели на меня, пока мы спускались вниз по лестницам.

— Вход охраняется и требует пароля, — сказала Джемма. — Он меняется каждые две недели. Пароль будет на доске объявлений в общей комнате. Вам не разрешено пускать кого-либо из другого дома внутрь, и вы не должны сообщать им пароль.

Джемма повернулась к нам.

— У нашего дома нет хорошей репутации, и есть люди из других домов, которые с радостью навредят нам. Вход в общую комнату — наша первая линия обороны, и вы не допустите ее нарушения, иначе весь Дом обернётся против вас.

— Пароль на эти две недели — Чистота, — продолжила она.

Интерьер общей комнаты Слизерина был выполнен в зелёном цвете, с зеленоватыми лампами и стульями. Декоративные черепа, надо полагать, тоже не улучшали репутации Слизерина.

Хотя окно, выходящее на дно озера, было захватывающим.

— В этом Доме есть одно важное правило, — сказал Майкл. — И оно таково: что бы вы ни делали, не компрометируйте Дом. Делайте то, что требуется, но не попадайтесь. Если вы всё же попались, мы вам помогать не будем. Профессор Снейп осознаёт, что против нас существует предубеждение со стороны других Домов, так что он предпочитает не наказывать нас в присутствии других. Тем не менее, если вы разочаруете его, будут последствия.

Он смотрел на меня с нескрываемым отвращением.

— Девочки, за мной, — сказала Джемма.

Я оказалась в комнате с двумя другими девочками. После комнат Гриффиндора, я ожидала, что будет больше.

— Привет, — сказала я. — Меня зовут Тейлор Эберт.

— Грязнокровка, — сказала девочка, которую я не знала. — Я помню. Трейси Дэвис.

Миллисент Булстроуд пристально смотрела на нас обоих, и выглядела так, словно хотела расплакаться.

— Они собрали нас всех вместе.

— Что?

— Мы полукровки, — сказала она. — А ты грязнокровка. Они не хотят делить с нами комнаты. Не хотят загрязнять себя пребыванием в одной комнате с полукровкой.

— Первогодкам не дают выбора, — сказала я. — Это было решение, принятое тем… кто там принимает решения. Вообще-то так даже лучше для нас; тебе и правда хотелось бы спать в комнате с четырьмя другими людьми?

Я предпочла бы вообще спать одна, но это был бы уже откровенный расизм, слишком прямолинейный даже для этого места. У меня было ощущение, что чистокровные предпочли бы иметь отдельные фонтанчики для питья, если здесь вообще были такие.

Я вздохнула и проверила кровать. Кровать была с сундуком, и являлась ближайшей к двери. Никаких очевидных ловушек не обнаружилось.

Сев на кровать, я закрыла глаза.

— Мы должны преподать ей урок, — говорил префект Майкл. — Я могу пройти по лестнице, и, при некотором везении, к завтрашнему утру её уже не будет в школе.

Я расслышала согласное бормотание от двух других парней.

Вздохнув, я вытащила носок из своей поясной сумки и начала набивать его галлеонами. Две другие девочки таращились на меня.

— Что ты делаешь? — спросила Миллисент.

— Ничего особенного, — сказала я. — Девочки, вы когда-нибудь играли в игру под названием стеклянные шарики? Магглы в америке в неё играют.

— Это как Взрыв-карты? — спросила Миллисент. — Взрывы мне не нравятся.

— Нет, — ответила я. — Идите сюда, к двери.

Я быстро объяснила им, как играть, хотя ни одна из них не выказала большого интереса. Я слышала Джемму, кричащую, что пора выключать свет.

— Ты не собираешься убирать шарики? — спросила Трейси.

— Займусь этим утром, — ответила я.

Девочки забрались в кровати. Я легла, не раздеваясь. Сидела в темноте и ждала.

Прорицание

Все эти разговоры о сцене с разговором заставили меня задуматься о куче других сцен, которые могут и не случиться, но которые мне хотелось бы увидеть. Вот некоторые из них.

Узнав о Квиддиче:

— Так что, волшебники совершают тщательно разработанные самоубийства для развлечения?

* * *

Сражаясь с Василиском:

Гарри повернулся к Тейлор от мёртвой и безглазой змеи.

— Что это было за заклинание, которое ты произнесла, «Окулус Дисплоси» или что-то такое?

Девочка ответила ровным голосом:

— Это проклятие, которые заставляет глаза взрываться.

— Где это ты изучила взрывающее глаза проклятие? Нет, лучше так, почему ты знаешь взрывающее глаза проклятие?

— Я искала заклинания для самозащиты в Запретной Секции библиотеки.

Гарри ощутил приближение головной боли:

— Так ты выбрала то, что вызывает взрывы глаз?

— Тебе следует знать, что удаление глаз агрессора — это чрезвычайно эффективный несмертельный способ нейтрализации.

Гарри хотел спросить, говорит ли она на основе личного опыта, но затем решил, что вопрос не стоит ночных кошмаров.

* * *

Заклинание Патронуса

Люпин посмотрел на стоящую перед ним пару учеников, пристально внимающих его словам.

— Первый шаг по созданию Патронуса — сосредоточиться на счастливом воспоминании.

После этих слов, Гарри взялся за выполнение сказанного, и взгляд его стал задумчивым, тогда как Тейлор начала кривиться.

— Вы уверены, что Патронус — единственный способ отогнать дементоров? Я читала о заклинании, которое предположительно должно убивать практически всё, что угодно. Авада Кедавра, или что-то такое? Разве оно не будет более эффективным?

— Во-первых, я собираюсь проигнорировать тот факт, что ты никак не могла прочитать об этом заклинании в открытой части библиотеки.

Девочка даже не выглядела пристыженной, когда Люпин продолжил:

— Во-вторых, я ни за что не буду учить пару тринадцатилетних одному из Непростительных проклятий. В-третьих, оно не сработает, дементоры имунны к абсолютному большинству магических атак. Единственный надежный способ дать им отпор это заклинание Патронуса.

Девочка ещё сильнее нахмурила брови.

— И для создания Патронуса нужно по-настоящему хорошее воспоминание?

Люпин кивнул.

— Вот дерьмо.

* * *

Узнав о Турнире Трёх Волшебников:

— Так что, волшебники для развлечения ещё и ритуальные самоубийства совершают?

* * *

Как сражаться с Драконом:

Гарри посмотрел на Тейлор, состроив на лице самое лучшее из своих умоляющих выражений.

— Ты должна помочь мне, дракон сожрёт меня живьем, если ты не поможешь.

Тейлор вздохнула.

— Почему ты вообще считаешь, что я знаю, как сражаться с драконом?

— По правде говоря, учитывая, через что я с тобой прошел, просто предполагаю, что ты знаешь, как сражаться практически с кем угодно.

— Хорошо, как насчёт…

Гарри поспешил её перебить:

— Я не буду использовать взрывающее глаза проклятие, я практически уверен, что меня за такое арестуют.

Тейлор вздохнула ещё раз и спросила:

— Как думаешь, сколько трупного яда нам удастся достать?

Гарри задался вопросом, почему он посчитал, что обратиться к Тейлор будет хорошей идеей.

* * *

Легилименция

Ранним утром понедельника МакГонагалл вошла в «Кабанью Голову», просканировала неряшливую комнату, увидев знакомую фигуру, Снейпа, сидящего ссутулившись за стойкой бара. Приблизившись, она за пять футов ощутила исходящую от него струю алкогольного аромата.

Сев рядом со своим коллегой, она прошептала:

— Снейп, что ты тут делаешь? У тебя уроки через час.

Северус медленно повернулся к ней:

— Дамблдор попросил меня научить мисс Эберт окклюменции; прошлым вечером у нас был первый урок.

МакГонагалл выдержала паузу, но Снейп отказывался продолжать.

— И какое это имеет отношение к тому, что ты напился до занятий?

Мастер зельеварения повернулся к ней, с выражением чистейшей боли на лице, и со слезами в уголках глаз.

— Я видел её воспоминания. Мерлин, помоги мне, я видел её воспоминания.

Мгновением позже он рухнул лицом в стойку, лишившись сознания.

* * *

Тейлор находит Амбридж в отдаленной части замка, без свидетелей.

— Окулус Дисплоси!

* * *

Тейлор в Хогвартсе без письма

Описание на фанфикшен.нет несомненно предполагает, что она отправится в Хогвартс, так что предполагаю, она получит письмо. Хотя было бы забавно, если бы она сама добралась до Хогвартса, не получая письма.

— Кто вы? Вас нет в списке.

— Я Тейлор.

— Ну, предполагаю, что тут произошла какая-то путаница? Иди распределяйся и после пира разберемся, что делать.

— В этом нет нужды, Минерва! Я и отсюда могу сказать, такая хитрая и амбициозная, что самостоятельно добралась до Хогвартса, СЛИЗЕРИН!

— … что?

* * *

Грюм — опекун

Чистый крэк, но все же:

Все изрядно перетрусили, когда волшебник ступил в Большой Зал, его искусственный глаз вращался, а левая рука лежала на плече юной девочки, направляя её.

— Альбус! Доставай свою Шляпу, я нашел твою пропавшую студентку! Ах да, и ЧУР МОЯ!

Альбус попытался удержать свои реакции под контролем.

— Аластор, что это торчит у тебя из бока, нож?

Рот отставного аврора разошёлся шире, и остальным потребовалось время, чтобы понять, что Грюм улыбается.

— Он и есть. Кажется, парочка «перевоспитавшихся» Пожирателей Смерти решили убить её вместе с семьёй, как раз перед самой отправкой писем. Так что Тейлор была немного нервной, когда я просунул голову, чтобы сказать ей, что она пропустит школу. Получил шесть дюймов стали прямо в почку, прежде чем успел сказать хоть слово! Не волнуйся насчет подыскивания ей места, я уже попросил о нескольких ответных услугах, чтобы ускорить оформление бумаг об удочерении.

Грюм взъерошил волосы девочки.

— В следующий раз, первым делом бей по глазам.

Юная Тейлор в ответ закатила глаза.

— У тебя искусственный глаз. На каком расстоянии от тела эта штука работает? Пустая трата сил, если впоследствии противник все равно сможет видеть.

Дамблдор попытался вернуть контроль над разговором:

— Если мы сможем получить ваши воспоминания, мисс Скривенер, уверен, что сможем поднять по тревоге Авроров, чтобы найти убийц ваших родителей.

Грюм усмехнулся:

— Желаю удачи, и если эти самоуверенные сопляки справятся, полагаю, нам придется найти на лето другое занятие по установлению уз между отцом и дочерью.

Грюм-опекун (продолжение)

Тейлор оглушает Крауча — младшего с разочарованным выражением на лице

— Спасибо за спасение, малыш.

— Без проблем. Хотя, серьезно, я говорила тебе, чтобы ты был осторожнее с такими вещами. Предсказуемость ведет к смерти.

— Я знаю, малыш. Полагаю, что я просто постарел.

— Опыт и должная паранойя бьют молодость и навыки, знаешь ли. Это твоя вина, ты уГрюмый старый ублюдок.

— А вот это было обидно! Хотя, не имеет значения, помоги мне затащить его внутрь, мы сами его допросим, прежде чем сдадим на руки аврорам — у меня есть несколько трюков, которые я хотел тебе показать.

* * *

Тейлор, воплощение Невинности

Просто сцена, которая крутилась в голове

Вероятно, после распределения в Слизерин

Тейлор (поднимает руку): Профессор?

Снейп (мрачный взгляд): Да, Тейлор.

Тейлор: Позвольте уточнить, правильно ли я поняла, что пока меня не поймают, и никто не сможет доказать, что это была я, у меня не будет проблем из-за нетяжелых ранений, которые человек или люди могут получить от ребяческих розыгрышей?

Снейп (неприветливый взгляд): да?

Тейлор: и эта мадам Помфри может, в сущности, излечить что угодно, практически вплоть до обезглавливания?

Снейп (встревоженные глаза): опять же, да?

Тейлор: и ваши основные способы подтверждения и поиска нарушителя или нарушителей предполагают, что использовались зелья или палочки?

Снейп (взбудораженный): снова да, и чего вы пытаетесь добиться?

Тейлор (само воплощение невинности): ничего, ничего, просто уточняю

* * *

Новый Дом: Рой

Альбус, с радушной улыбкой, наблюдал, как Распределяющую Шляпу помещают на голову юной Эберт. Шляпа дважды дернулась и затем заявила:

— С МЕНЯ ХВАТИТ! Я УСТАЛА! Я УХОЖУ!

Альтернатива:

Шляпа едва коснулась головы Эберт, прежде чем выкрикнуть выбранный дом: РОЙ!

— И вот так, дорогое дитя, Хогвартс обзавелся пятым домом, — продолжала нянька. — Гриффиндор для храбрых, Хаффлпафф для верных, Рейвенкло для умных, Слизерин для амбициозных, и Рой (со знаком паука «черной вдовы») для жутких кровожадных социопатов, от которых, как все знают, надо держаться подальше.

— Но когда она покинула свой Дом пять лет спустя, разве всё не прекратилось? — спросила с любопытством девочка.

Нянька неделикатно всхрюкнула.

— Детка, это лишь подало сигнал, что не нужно больше прятаться. К концу первого года в её Доме появилось еще полдюжины человек. После пяти лет Распределяющая Шляпа в плановом порядке отправляла туда учеников. Они единственные, у кого есть свободный доступ к Запретному Лесу, знаешь ли. Акромантулы, кажется, испытывают к ним определенную нежность.

— И Вол… Волде… он. Ну, ты знаешь? Большой плохой парень. Что случилось с ним?

Нянька усмехнулась ехидно.

— Ты же слышала только что мои слова о том, что акромантулы испытывают нежность к членам дома Рой? Ну, она могла приказывать им. Когда Волдеморт и Пожиратели Смерти атаковали Хогвартс и захлестнули его в её первый год, она сбежала в Запретный Лес. Или, скорее, она позволила им увидеть, как бежит туда. Они бросились в погоню. В историях говорится, что крики были ужасающими и длились часами. Полдня спустя она появилась, верхом на самом большом Акромантуле, которого когда-либо кто-либо видел, и в руках её была голова Волдеморта.

— Его голова? — глаза девочки, которые уже начали закрываться, широко открылись. — Классно! И что она потом сделала?

— Слезла с Акромантула, насадила голову Волдеморта на кол посреди лужайки, сказала Дамблдору, чтобы тот в следующий раз как следует делал свою работу, и пошла вверх по лестнице, чтобы поспать, — нянька пожала плечами. — Очевидно, атака побеспокоила её отдых.

Она протянула руку и коснулась кончиком пальца носа девочки.

— И тебе тоже следует спать.

Девочка широко зевнула.

— Хорошо, — сказала она и повернулась на бок.

Нянька накрыла ее одяелом и нежно погладила щёку ребенка. К тому времени, как нянька встала, её юная подопечная уже спала.

Тихо спустившись по лестнице, нянька встретила отца ребенка, который как раз зашел, в компании рыжеволосого мужчины.

— Она только что заснула, — сказала нянька. — О, хорошо. Ты привел Рона. Спас меня от необходимости выслеживать его.

— Эй! — обиженно воскликнул Рон.

Гарри Поттер ухмыльнулся самому давнему своему другу.

— Она права, знаешь ли, — и он повернулся к Гермионе. — Еще раз спасибо, что помогла.

— Без проблем, Гарри. Я знаю, как работа аврором может навалиться и погрести под собой.

Гермиона надела пальто и взяла мужа под руку.

Они вышли через переднюю дверь и спустились по тропинке, а затем Рон повернулся к ней с недоуменной улыбкой:

— К чему эта ухмылка, Миона? Ты опять что-то задумала?

— Не я, — она покачала головой, улыбаясь. — Маленькая Лили. Ее отец был в Гриффиндоре, но она точно будет в доме Рой. Ему и Джинни придётся бросить свои работы.

Смех Рона сопровождал их во время прогулки по тротуару.

* * *

Эпоха террора Тейлор

Несколько лет спустя (надеемся):

Все профессора смеялись, когда Снейп взялся за упражнения в самом маггловском виде спорта. Студенты неделями хихикали, когда узнали, за исключением близнецов Уизли, которые были заняты, отбывая пожизненное наказание за разглашение секрета Снейпа. Черт побери, даже авроры посмеивались над мастером зелий, когда расследовали возможное воскрешение Тёмного Лорда.

Теперь, когда Тейлор, наконец, пустила в ход свои чары, когда она, в конце концов, явила свои истинные цвета (игнорируя то, что она говорила секунды спустя после их первой встречи, что не потерпит травли), эти годы подготовки были под рукой. Тейлор стала известна как Тёмная Леди, которая завоюет весь волшебный мир (для его же собственной пользы, но это было совершенно ни при чём). Все вокруг Северуса паниковали, пытаясь исполнить бесполезные щитовые чары и ещё более бесполезные боевые заклинания.

— Она неотвратима! — плакали они. — Что мы можем сделать?

На земле лежали иссушённые трупы тех, кто называл себя её врагом. И правда, подумал Северус, это была их собственная убийственная ошибка, громко заявлять, что они остановят её эпоху террора до того, как та вообще начнется. Если бы они просто заткнулись и согласились, ничего из этого не случилось бы.

— Бегите! — потребовал Северус, используя по назначению годы тренировок, и убегая прочь так быстро, как только мог.

Он, в отличие от остальных, собирался прожить подольше.

* * *

Её величайший вызов

Я уставилась на монстра перед собой. Снейп ухмыльнулся мне. Другие ученики выглядели смущёнными и испуганными, но они вернулись к своим эссе.

Я сердито посмотрела на пустой пергамент перед собой.

Снова на Снейпа.

Затем на инструкцию на доске.

Простую инструкцию, достаточно лёгкую.

Для всех, кроме меня.

«Опишите возможные использования успокаивающего зелья. Не включайте туда никаких способов превращения зелья в оружие»

Ухмылка Снейпа стала шире.

Ублюдок.

* * *

Тейлор и Луна охотятся на воображаемое существо

Вскоре… вскоре мы увидим, как Тейлор до чёртиков напугает кучку детишек. Это будет восхитительно.

Тейлор нужно будет потусить с Луной, когда та появится. Их странности отлично сработают вместе.

— Эй, Луна, морщерогие кизляки же невидимы, верно?

десять минут бессвязной лекции о свойствах кизляков, сводящейся к «да»

— Они достаточно большие, чтобы протыкать людей своими рогами?

десять минут бессвязной лекции о свойствах кизляков, сводящейся к «да»

— Можно ли их одомашнить?

Луна радостно отвечает с ангельской улыбкой:

— Я не знаю! Никто никогда еще ни одного не поймал!

— Нам следует пойти поймать кизляка.

— Да, это хороший план.

Тейлор и Луна тратят всю свою энергию и свободное время, охотясь на воображаемое существо. Они безмерно наслаждаются обществом друг друга, и каким-то образом, в конечном итоге, в процессе проживают нормальное детство.

Тейлор и Луна на охоте, часть 2

Две недели спустя

Луна: хорошо, теперь, когда мы нашли кизляка, что мы с ним будем делать?

Тейлор: мы же открыли, что он беспредельно обожает клубничный джем, верно?

Луна: ну, да, но…

Тейлор (злая ухмылка)

Так началась Ночь Того Что Там Черт Побери Случилось, когда одного ученика Слизерина за другим сбивали с ног и безжалостно облизывали огромные невидимые существа с очень агрессивными языками.

Луна (наблюдая за весельем и катаясь со смеху): как ты сумела разместить клубничный джем на всех слизеринцах?

Тейлор (заставляя насекомых летать вокруг головы): Не имею ни малейшего представления, о чём ты говоришь.

* * *

Рождение истинного ужаса

— Ну, ты выглядишь очень довольной собой, — заметила Гермиона, подходя ко мне, сидящей у озера.

Нахмурившись над скрытыми смыслами сказанного, она немедленно потребовала:

— Что ты натворила?

— Я ничего не делала. Просто сумела разработать собственную версию стандартного заклинания.

— О, это чудесно! — восторженно заявила Гермиона, теперь неожиданно взволнованная тем, что мы заговорили об учебных достижениях. — И какое из заклинаний?

— Наколдовывающие птиц чары, Авис.

— О, это очень продвинутые чары. Поздравляю! И что ты изменила?

— Ну, я…

— Нет, дай я угадаю, — прервала она меня, хмурясь. — Ты дала птицам острые, как бритва, клювы и когти, не так ли?

— Нет, я не дала им острые клювы и когти. Я…

— О, я знаю, ты воспламенила их!

— Я не воспламеняла…

— Ой, да кого ты обманываешь… ты дала им острые, как бритва, клювы и когти, а также воспламенила их?

— Гермиона! — рявкнула я. — Я не делала ни того, ни другого, ни по отдельности, ни вместе!

— Ой. Извини… так, что ты сделала?

— Проще будет показать тебе, — сказала я, вставая и выхватывая палочку.

Бросив взгляд на Гермиону, я остановилась и уставилась на неё, уже успевшую наполовину начертить вокруг себя защитный круг.

— Это… правда, в этом нет необходимости.

— Нет есть, — не согласилась моя подруга.

— Гермиона… ничего не пойдет не так. Я тщательно все проверила.

— О, я волнуюсь не о том, что пойдет не так. Я волнуюсь о том, что все пойдёт ужасно правильно, вроде уничтожения 150% мишени.

Я вздохнула и подождала, пока она закончит круг и подаст знак, что всё в порядке. Как только она была готова, я взмахнула палочкой, и, не в силах подавить небольшую улыбку, выкрикнула.

— Апис! («Апис» — в переводе с латыни — «пчела»).

* * *

Первый урок Зелий

— А, Поттер, наш новый… — Снейп выдержал незаметную паузу, но не глянул на Маленькую Мисс Маньячку, — ученик Гриффиндора. Один из шести. Поттер, добавление измельченного корня асфоделии в настойку полыни распространенная, но всё же опасная база для многих зелий. Можете ли вы назвать любое из зелий, использующее эти два ингредиента?

Пока Поттер быстро и сбивчиво выплевывал свое невежество, Снейп осторожно повернулся, продолжая обеспечивать себе прикрытие.

— Гойл, один из наших новеньких слизеринцев. Где мне найти безоар, имеющий ценность для изучающего зелья?

Маленькая Мисс Маньячка не сдвинулась от своего рабочего стола.

Снейп не выказал никаких признаков облегчения, игнорируя провал и смущение Гойла. Сегодня был всего лишь первый из множества раундов самой опасной игры в жизни Снейпа. Преподавание зелий классу с находящейся в нем Тейлор Эберт.

Незаметный взгляд в её направлении показал, что она выкладывает перед собой все инструменты, необходимые для приготовления зелий. В текущий момент она сортировала ножи для приготовления зелий по размеру.

Снейп мысленно нарисовал путь через комнату, при котором ему никогда не придется поворачиваться спиной к Эберт, чтобы при этом их не разделяло менее двух столов.

Ему нужно будет сменить интерьер в помещении. Больше света и больше зеркал, чтобы увеличить возможность следить за существом, счастливым убивать.

Множество студентов в ходе учебного года взрывали свои котлы. Возможно, он потребует от них работы со случайными напарниками. В интересах некоторых принципов обучения? Может быть, один из этих болванов сможет убить её небрежным приготовлением зелья?

* * *

Это был просто вторник

— Хм-м, никогда раньше не приходилось распределять наполовину мёртвого человека.

— Пошевеливайся.

— Попридержи своих слепней, Тейлор… Милли! Милли, ты там?

— Милли? Что?

— Не валяй дурака, Тейлор. Я знаю, что здесь есть кто-то ещё. Настоящая хозяйка тела, Милли. Имеет все задатки администратора. Будет чертовски отменной хаффлпаффкой. Милли, если ты там, крикни один раз!

— Она ушла из жизни, если ты не заметила. Здесь занято всего лишь одно место.

— Ну, кажется, ты права на данный момент, но если она заговорит, сразу иди прямо ко мне. Я не позволю ученику остаться нераспределенным. Это моя миссия.

— …ты собираешься меня распределять или нет?

— Хорошо, хорошо… так, давайте глянем, что тут у нас — ох ты, дорогой мой сладкий гриффиндор.

— Серьезно, Гриффиндор?

— Я использую его как эвфемизм… какого чёрта случилось с тобой?

— Что ты имеешь в виду?

— Эта леди Бакуда!

— А, это? Это всего лишь вторник…

— …Профессор Дамблдор, начинайте пир без нас, на это распределение уйдет вся ночь!

В течение следующего часа я лежала в темноте и слушала их шёпот, планы о том, что они собираются сделать со мной. Там было ещё трое или четверо, которые их подзуживали, но не планировали присоединяться. Я тщательно отметила их имена и лица.

К их чести, большинство других слизеринцев, кажется, не знало об их планах; они отправились по кроватям и оставались в них. Следовало предположить, что даже если умеренно расистский слизеринец был раздражён наличием грязнокровки в Доме, первогодки были не так уж и важны для большинства старшеклассников.

Они собирались схватить меня, пока я сплю. Некоторые вещи, которые они планировали сделать со мной, вызывали тошноту, но они не собирались убивать меня. Они просто собирались сделать мою жизнь в Хогвартсе такой ужасной, что я сбежала бы сама.

Это означало, что летальные меры противодействия были полностью исключены, и это делало мою задачу намного труднее.

Удары оружием в голову всегда могут убить; ударьте кого-нибудь достаточно сильно, чтобы отправить его в нокаут, и вы рискуете необратимо повредить мозг человека или даже убить его.

Следовало изменить множество из моих обычных стратегий. Даже без учёта угрозы, представляемой их палочками, просто их размер был огромной проблемой. У них было подавляющее преимущество в плане досягаемости, и у меня просто не имелось силы или массы, чтобы провести подсечку.

По уровню физической силы я с ними вообще ни в какое сравнение не шла. Каждый из них был, пожалуй, вчетверо сильнее меня, и их было трое.

Более того, хотя мой импровизированный кистень должен был оказаться болезненным, я не имела ни малейшего представления, сколько ударов мне удастся нанести, прежде чем носок порвётся, и оружие придёт в негодность. Я использовала шесть пар носков, один в другом, в надежде увеличить срок службы, прежде чем кистень придёт в негодность, но уверенности не было. Я бы использовала и больше, но у меня было только шесть пар.

Мне придётся относиться к ним, как я относилась к Бугаям, и я буду не в состоянии ограничивать наносимый урон настолько, насколько мне бы хотелось, потому что если не нанесу его достаточно, то тогда они меня схватят. Внезапность, навыки и использование окружающей обстановки были моими единственными преимуществами.

Если бы у меня была моя телескопическая дубинка, я бы меньше волновалась насчет этого сражения. В том же виде, как оно было сейчас… ну…

Вздохнув, я встала с кровати. Пора.

— Что происходит? — сонно спросила Миллисент.

Мне придётся проявлять осторожность на этот счет; видимо, сон у неё очень чуткий.

— Ничего, — сказала я. — Спи дальше.

Подойдя к двери, я встала сбоку от нее. Мои насекомые уже расселись на шариках; я экспериментировала ранее, и они были слишком малы, чтобы вызвать срабатывание опрокидывающих заклинаний. Насекомые передвигали шарики на место.

На парнях тоже были насекомые, особенно на руках. Они будут как стрелки, наводящие оружие, за исключением того, что им не нужно будет использовать обе руки.

Теперь я слышала шёпот парней собственными ушами. Знак того, что они не были профессионалами; если бы были, то я бы не услышала ничего до момента, когда они использовали бы одеяла на моей кровати, чтобы удержать меня.

Я осторожно вытащила перуанский порошок тьмы из кармана, и приготовилась бросить его оземь левой рукой. Я провела много времени, работая с кейпом, чья сила включала в себя тьму, так что у меня был опыт работы вслепую. Хотя я и не была с Неформалами уже несколько лет, я продолжала практиковаться в сражениях во тьме, или иногда просто окружала всё роями из такого множества насекомых, что никто не мог ничего увидеть.

Это была моя стихия.

Дверь открылась, и мой кистень опустился, разнося вдребезги его палочку.

Все вокруг погрузилось во тьму, едва порошок ударился о пол. Мгновение спустя я снова ударила своим кистенем, дробя противнику колено. Он издал приглушенный крик и упал, заскользив назад, когда первый из шариков, подталкиваемый моими насекомыми, выскочил из-под его ноги.

Второе тело скатилось обратно, к дальней стене, получив удар от первого, а третий пробормотал что-то, звучавшее как Люмнос. Не помогло.

Насекомые убирали шарики с моего пути, и я ступила на лестничную площадку. Насекомые всё ещё были не так точны, как мне хотелось бы, но всё что мне требовалось, так это чтобы шарики вкатывались и выкатывались из примерно очерченной области.

Я уклонилась, когда заклинание ударило туда, где я только что была; очевидно, я была не так бесшумна, как считала.

Удар по запястью, и я услышала треск; звучало так, словно запястье третьего парня было сломано. Я услышала крик и отпрыгнула, когда второй парень попытался ухватить меня за ногу. Он топтался на месте, пытаясь столкнуть своего друга с себя.

Я опустила кистень на его локоть и услышала, как что-то еще треснуло. Кистень был медленнее, чем хотелось бы; после каждой атаки приходилось тратить драгоценные секунды, пытаясь вернуть его в исходное положение, чтобы снова атаковать.

Я пнула второго парня по голове, ещё раз и ещё. Обычно я бы не стала такого делать, но я была достаточно маленькой и слабой, чтобы подобное, пожалуй, не причинило много вреда. Использование кистеня было бы смертельным.

Я сомневалась, что парни смогут атаковать при помощи своих палочек, со сломанными запястьями и локтями; хотя было возможно, что они смогут использовать их без подготовки, так что мои насекомые уже тащили их палочки внутрь комнаты.

— Ах ты сука, — услышала я бормотание третьего.

Он уже вставал.

— Можешь сдаться сейчас, и всё закончится, — сказала я.

Я двигалась, пока произносила это, так как все три парня устремились туда, где слышали мой голос.

Я уже отскочила, запрыгнув вверх по лестнице, и они врезались друг в друга. Я снова и снова опускала свой кистень, нанося удары по лопаткам, ключицам и коленям.

Наконец, я ощутила, как ткань носков разошлась, и галлеоны зазвенели по каменному полу.

Мои насекомые двигали шарики туда, куда нужно, и я услышала крик, когда парни полетели вверх тормашками и вниз по ступенькам. Это была самая опасная часть, так как было возможно, что они сломают себе шеи по дороге вниз. Так как лестницы были, по большей части, покатыми, я сомневалась, что парни пострадают от подобного.

Оставшиеся шарики отодвинулись с моей дороги, подталкиваемые насекомыми, и я сошла по ступенькам, ступив в слабый свет общей комнаты.

Все три парня были в крови, и я видела Драко Малфоя, стоящего у основания лестницы, ведущей в спальни мальчиков, и вытаращившегося на нас, с отвисшей челюстью. Я вытащила свою палочку.

— Приведи Снейпа, — сказала я. — С парнями произошел несчастный случай.

Он стоял неподвижно.

— БЫСТРО! — рявкнула я.

Малфой в мгновение ока вылетел наружу, и я слышала, как он вопит о кровавом убийстве.

Все три парня пытались подняться на ноги, и я рявкнула "Диффиндо", порезав рукав мантии Майкла. Кровь застучала по полу, и все трое замерли.

Я наставила на них палочку.

— Я могла перерезать вам глотки, — сказала я. — Это, правда, было бы легче и менее проблемно для меня. В этот раз я проявила милосердие. Такого больше не повторится.

Я дала своим словам дойти до их сознания. Я видела, как кровь отхлынула от их лиц, по мере осознания того, что я говорю правду, хотя, возможно, это было следствием их ран.

В гостиную ввалился Снейп.

На нем была всё та же мантия; словно он работал допоздна, или, возможно, он ожидал чего-то подобного.

— Опустите палочку, мисс Эберт, — сказал он.

Его палочка была вытащена, но осмотрительно не нацелена на меня. Я не сомневалась, что он в состоянии использовать её до того, как я произнесу заклинание. В отличие от этих парней, он на любителя не походил ни капельки.

Мгновение спустя появилась профессор МакГонагалл, придерживающая мандражирующего Драко.

— Что это значит? — спросила она.

— Этим троим юношам нужна медицинская помощь, — невозмутимо проговорила я. — Они попытались забраться по лестнице девочек и пострадали от падения.

— И предполагаю, что шарики, которые я вижу на полу, не имеют к этому вообще никакого отношения? — сухо поинтересовался Снейп.

— Я играла в шарики с соседками по комнате возле двери, — призналась я. — Я собиралась убрать их утром. Я не оставляла их на лестничном пролёте.

Мои насекомые уже заталкивали шарики обратно в комнату, так что это даже не было ложью.

— И вздымающиеся облака тьмы позади вас? — спросил Снейп.

— Я, должно быть, обронила мой перуанский порошок тьмы, когда встала, чтобы помочь им, — ответила я.

На лестницах уже собралась толпа парней, глазеющих на нас.

— Вашу палочку, мисс Эберт, — потребовал Снейп.

Я протянула ее, осторожно обойдя парней, хотя и сомневалась, что они предпримут хоть что-то в присутствии двух учителей. Если попробуют, всё обстояло гораздо хуже, чем я думала.

— Северус? — спросила МакГонагалл.

— Приори Инкантато, — пробормотал Снейп. — Хм-м… режущее заклинание, вингардиум, режущее, режущее, режущее, режущее…

— Я не резала этих юношей, — сказала я. — Можете проверить. Я просто… практиковалась.

Сказала я это не только для Снейпа, но и чтобы произвести впечатление на аудиторию. Одной из самых важных вещей в становлении военно-феодальным правителем было наращивание репутации. Я не могла позволить, чтобы хоть кто-то из наблюдающих слизеринцев смог солгать самому себе и считать случившееся досадным недоразумением.

В то же самое время, я не могла просто признаться, что избила парней носком, набитым галлеонами.

Некоторые из парней, выглядывающие с лестничной площадки, теперь таращились на меня, и я почти что могла видеть, как в их мозгах всё связывается воедино.

— Зачем вы так старательно практиковали режущее заклинание, мисс Эберт? — спросил Снейп.

— Вы не позволили оставить себе нож, — сказала я, пожимая плечами. — Как мне ещё резать… разные вещи.

— Она одиннадцатилетняя девочка, — сказала шокированная МакГонагалл. — Как они обошли защиту лестницы?

Тот факт, что они стояли и обсуждали этот вопрос, вместо оказания немедленной медицинской помощи парням, вообще-то являлся хорошим знаком для меня. Взгляды, которые кидала МакГонагалл на парней, были совсем не дружелюбными.

— Мистер МакКатчин был префектом, — сказал Снейп.

Тон его голоса предполагал, что прошедшее время было намеренным.

— Понятно, — неодобрительно сказала МакГонагалл. — Лучше доставить их к Поппи, и затем разбудить Директора.

Я протянула руку, и Снейп неохотно вернул мне палочку.

— Мне также нужны будут их палочки, мисс Эберт, — сказал Снейп. — Для расследования.

Я кивнула, и пока поднималась по лестнице в темноте, собрала галлеоны, которые рассыпались по ступенькам. Я была впечатлена, что перуанский порошок тьмы до сих пор не рассеялся; возможно, я, в конце концов, потратила деньги не зря.

Две палочки все ещё были целы, и одна сломана.

— Возвращайтесь по кроватям, — рявкнул Снейп на ожидающих парней в зале, когда я вернулась.

Он взмахнул рукой, и Драко быстро взбежал по ступенькам, присоединившись к глазеющей толпе.

— Я поговорю со всеми вами утром, до завтрака… за исключением вас, мисс Эберт. Мне нужно, чтобы вы пошли со мной, для разговора с Директором, и я подозреваю, что у нас впереди долгая ночь.

Секунду спустя, все три парня взмыли в воздух, и мы пошли по ночным коридорам.

— Я ожидал большей осторожности от вас, мисс Эберт, — низким голосом сказал Снейп.

МакГонагалл шла впереди нас.

— Что ещё я могла сделать? — спросила я. — Вы знали, что нечто подобное произойдет, иначе вы не были бы одеты и не пребывали бы в готовности. Разве не должны вы защищать учеников?

— Как правило, лучше всего дать проблемам… самим утрястись, — сказал Снейп.

— И как это сработало в вашем случае? — спросила я.

Глядя на него, с сальными волосами и такими вот зубами, можно было только воображать, через что Снейпу пришлось пройти в школьные годы.

Он одарил меня холодным взглядом, и я немедленно вскинула руки.

— Я просто говорю, что если бы вы останавливали людей от причинения вреда друг другу, было бы куда проще превратить их в продуктивных граждан.

— Волшебный мир не похож на маггловский, — ответил Снейп. — Здесь нет такого количества… защит, как там. Те, кто не научится защищать себя сами, попадут в беду.

В том, как он держал себя, ощущалась скованность, говорящая о том, что данный вопрос задевал его лично. Я, возможно, и не заметила бы, если не считать того, что я подозревала, что знаю, как он себя чувствовал. Обычный ребенок, вероятно, не заметил бы, потому что они, как правило, редко видят людей в своих учителях.

Я помню свой шок ребенком, когда первый раз увидела учителя в продуктовом магазине. Мне никогда не приходило в голову, что у них есть личная жизнь вне школы. Как будто я думала, что они въезжают в шкаф в стене и втыкаются в розетку для перезарядки.

Снейп был не так уж стар; в свои тридцать с небольшим или в середине четвертого десятка, он был моложе моего отца. У него была жизнь до того, как он ввязался в эти приключения двойного агента; скорее всего, он ходил в эту же школу. Вероятно, его травили.

Я никак не могла взять в толк, как он не понимал, что травлю надо искоренять.

Я изучала данную тему, когда работала в Протекторате, в ходе своих мизерных порций свободного времени, и была удивлена, узнав, что травля была хуже в сельских областях, чем в городских. В городах ты мог рассчитывать на анонимность. Ты мог переехать из одного района в другой, и таким образом уходить от травли.

Ты мог сменить школу. Это не сработало для меня, но множество детей так делали.

В сельских областях зачастую не было другой школы на сотню миль вокруг, и все друг друга знали. Ты не мог сменить школу и оказывался в западне. Твоя репутация как жертвы или хулигана следовала за тобой, и это было трудно изменить.

Такова была, в сущности, проблема здесь. В Британии имелась только одна волшебная школа, и ближайшая говорила на французском, которого я не знала.

Я могла попробовать отправиться в школу в Америке, но подозревала, что власти там будут намного более усердны в отслеживании моих несуществующих родителей. Они, скорее всего, раскрыли бы, что я ребенок из Британии, по имени Милли Скривенер, и отослали бы меня обратно.

Или они обнаружили бы, что я завладела мёртвым телом Милли, и сделали бы со мной что похуже.

Как бы там ни было, я застряла здесь, и тогда как я могла игнорировать определенные виды плохого обращения, я не хотела провести следующие семь лет, уклоняясь от атак из-за каждого угла. Единственным способом остановить такое было жесткое и с причинением ущерба осаживание всех, кто атаковал меня.

— Всё будет только хуже, — сказала я. — Если они продолжат атаковать меня. Если вы не остановите их, это сделаю я.

— Не сыпьте угрозами, мисс Эберт, — сказал Снейп. — Я и без того дал вам больше свободы, чем прочим ученикам, в свете ваших… уникальных обстоятельств.

— Мне кажется, вы в курсе, я никогда не угрожаю, — ответила я.

Конечно, это была ложь. Я постоянно сыпала угрозами. Разница была в том, что я была полностью готова воплотить их в жизнь.

— Слышали вы об Азкабане? — спросил он.

— Немного.

— Это тюрьма, в которой мы, волшебники, содержим наших преступников. У нас нет других тюрем. Она охраняется существами, высасывающими каждую крупицу радости из заключенных, не оставляя ничего, кроме агонии и боли. Если заключённые попробуют сбежать, существа сожрут их души, лишив их какой-либо надежды на посмертие.

— Они называют это поцелуем, и это наивысшее наказание, которое есть у волшебников.

Снейп выглядел абсолютно серьезным.

— Боюсь, что вы на пути к тому, чтобы разделить камеру с некоторыми из наихудших приспешников Тёмного Лорда, — сказал он. — И длительное воздействие дементоров сведёт, как и предполагает их имя⁽¹⁾, вас с ума.

— А что, если её вообще нет? — спросила я.

— Чего вообще нет? — Снейп бросил на меня взгляд.

— Любой радости, которую они могут пожрать?

— Тогда они зароются глубже. Они украдут воспоминания о вашем отце, о вашей матери. Счастье с друзьями, первая любовь, всё это будет высосано, не оставив ничего, кроме праха и горечи.

— Да... неприятно, — сказала я.

Было бы лучше для меня не помнить Маму и Папу? Стала бы меньше боль, и скучала бы я по ним меньше, или радость ушла бы, а боль осталась? Из того, как говорил Снейп, я подозревала, что произошло бы второе.

— Будь на вашем месте любой другой ученик, я бы потребовал, чтобы вы рассказали правду о произошедшем, — сказал Снейп.

— Что… вы хотели бы, чтобы я сказала, что подслушала их планы, что ждала в своей комнате, с носком, набитым галлеонами, перуанским порошком тьмы и шариками, зачарованными опрокидывающим проклятьем? Кто поверит в подобную историю? Мне одиннадцать лет.

Он пристально посмотрел на меня.

— История, которую я собираюсь рассказать, что они попытались вломиться в мою комнату, споткнулись на шариках, и сами покалечились, пока катились вниз по лестнице. Никто не поверит, что такая маленькая девочка смогла бы победить трёх старшеклассников без использования магии.

— Если вы не считаете перуанский порошок тьмы и опрокидывающие шарики магией, то что тогда магия?

— Способность выстрелить им в лицо огнем, — ответила я. — Или превратить их в лягушек. С лягушками можно делать разные вещи.

Он уставился на меня, и затем ничего больше не говорил до самого кабинета Директора.

---

1) Деме́нция (лат. dementia — безумие) — приобретённое слабоумие, стойкое снижение познавательной деятельности с утратой в той или иной степени ранее усвоенных знаний и практических навыков и затруднением или невозможностью приобретения новых.

Вернуться к тексту

— Повреждения вызваны не падением, — сказала Мадам Помфри. — Эти юноши были многократно избиты тяжёлым тупым предметом, перед тем как упали. Я составила список всех повреждений.

— Мог бы носок, заполненный галлеонами, вызвать такого рода повреждения? — спросил Снейп.

Помфри нахмурилась.

— Мог. Мне кажется маловероятным, что одиннадцатилетняя девочка обладает навыками, необходимыми для причинения такого ущерба. Повреждения, причинённые суставам, были нанесены весьма точно, чтобы вызвать боль и вывести их из строя, без доведения до летального исхода. Если бы юноши оказались у маггловских целителей, то, вероятно, суставы так и остались бы поврежденными навсегда.

— Ты же сама рассказала ей, что волшебники могут заново выращивать кости, — отозвался Снейп.

— Ты уверен, что её не защищает кто-то другой? — спросила Мадам Помфри. — Кто-то больше и сильнее, например?

— Магглорожденную в Слизерине? — переспросил Снейп. — Кого она могла бы найти, кто пожелал бы зайти так далеко, защищая её? У неё не было контактов с волшебным миром, насколько нам известно.

Меня не было в комнате; я сидела, прислонившись к стене у кабинета Директора, опять в своей привычной позиции, с закрытыми глазами, и подслушивала. Они уже приглашали в кабинет моих соседок по комнате, для дачи свидетельских показаний, и отослали их обратно, в нашу комнату. Миллисент пряталась под одеялом, а Трейси все проспала.

— Мисс Эберт зарекомендовала себя как весьма находчивая личность, — сказал Дамблдор. — И, тем не менее, прежде чем рассказать нам сочинённую ей историю, честно рассказала Северусу истинное положение вещей.

— Зачем ей лгать? — спросила МакГонагалл.

— Потому что рассказанная ей история намного более позорная, — ответил Снейп. — Во-первых, она выставляет всех троих нападавших некомпетентными идиотами. Во-вторых, остаётся подозрение насчет мотивов проникновения в её комнату.

— Что? — спросила МакГонагалл.

— Войти в её комнату, чтобы преподать магглорожденной, слишком много мнящей о себе, урок, это сделало бы их героями в глазах других слизеринцев. Но в её варианте предполагается, что они вошли по другим причинам. Это кидает тень сомнения, которая обратит против них всю женскую половину Дома.

— Ей одиннадцать! — воскликнула МакГонагалл. — Она никак не может знать достаточно, чтобы даже предполагать…

— Она американка, — ответил Снейп. — Некоторые части их маггловской культуры не так защищены, как у нас.

Я скривилась. Он что, только что назвал всех американок шлюхами? Мой список претензий к нему рос. Я ему ещё Надзор припомню.

— Это повредит их репутации так, как не повредило бы простое порицание, — продолжил Снейп. — И практически наверняка окажется для них более болезненным, чем перенесенное избиение.

— Я думала, что ты преувеличиваешь, когда предполагал, что могут быть проблемы, — сказала МакГонагалл. — Не думала, что всё будет настолько плохо.

— Я не думал, что эти идиоты так быстро попробуют атаковать её напрямую, — признался Снейп. — Я ожидал, что они будут оскорблять её, возможно, что она в ответ пнёт их по болезненным местам.

Это он так решил, потому что нож у меня отобрал.

— Если это всё, чего ты ожидал, сомневаюсь, что ты попросил бы меня быть там, — сказала МакГонагалл.

— Я научился ожидать неожиданного от мисс Эберт, — признался Снейп. — И твоё присутствие заглушило бы любые жалобы насчет фаворитизма в отношении магглорожденной.

Если некоторые из учеников были детьми Пожирателей Смерти, они, несомненно, нажаловались бы своим родителям насчёт меня. Присутствие там МакГонагалл дало ему прикрытие и возможность быть более справедливым, чем в противоположном случае. Снейп сможет свалить на МакГонагалл раздачу наказаний.

— Меня интересует, как она сумела так хорошо двигаться в темноте? — спросила МакГонагалл. — Даже после превращения в кошку, моего зрения недостаточно, чтобы пронзить эту тьму.

— Меня не удивит, если она забыла упомянуть, что каким-то образом раздобыла Руку Славы, — сказал Снейп.

— Это Тёмная Магия, — отозвалась МакГонагалл. — Где она вообще могла найти ее?

— Она сумела найти Косую Аллею, хотя ей никто о ней не рассказывал. Возможно, она сумела закупиться в Лютном Переулке, и при этом не оказалась схваченной.

На секунду повисла тишина.

— Мне кажется, что более не следует позволять Мисс Эберт хранить у себя эти шарики, — сказал Дамблдор. — Принимая во внимание возможность несчастных случаев в школе с таким количеством лестниц, как у нас.

— И какое наказание мы должны ей назначить? — спросил Снейп.

— За самооборону? Если бы она училась на Гриффиндоре, я бы начислила ей баллы, — сказала МакГонагалл.

— Нам всем будет лучше, если перевести её в Ильвермони или Бобатон, — заметил Снейп.

— Сомневаюсь, что будучи американкой, она знает другие языки, — сказал Дамблдор. — Что оставляет её плохо подготовленной для Бобатона. И дома, в Америке, у нее никого нет.

— У нее никого нет здесь, — сказал Снейп.

— Возможно, близкое столкновение с целеустремлённой, сильной духом магглорожденной пойдёт твоим подопечным на пользу, — отозвался Дамблдор.

Снейп ничего не сказал. Он просто пристально смотрел на Дамблдора.

— Иногда мне кажется, что система Домов принесла больше вреда, чем пользы, — продолжал Дамблдор. — Слишком легко думать наихудшее о ком-то, с кем ты никак не пересекаешься.

Сказал так, словно это было откровением. В Уинслоу банды хотя бы возникали сами по себе, а не пополнялись усилиями администрации.

— Значит, для вас эта девочка — эксперимент? — спросил Снейп. — Вам не кажется, что рано или поздно подобное повторится?

Я не могла сказать, пытался ли Снейп защитить меня или других слизеринцев от меня. Может быть, и то, и другое. Что бы ни случилось, ситуация со мной ставила его в неловкую позицию, и ставила под удар его работу двойным агентом.

В его голосе присутствовала странная резкость, вместе с тем. Звучало похоже на застарелый гнев. Случалось ли такое ранее?

Я сама когда-то была двойным агентом и понимала, что это означает, что он не может позволить себе выказывать симпатию в отношении меня.

— При наличии набирающего силу Тома, мне кажется важным, чтобы молодые люди услышали и другие точки зрения. Иначе для них будет слишком легко разделить заблуждения своих старших.

Я практически могла ощутить разочарование Снейпа с того места, где сидела.

— У нас освободилось место старосты, которое я заполню завтра, — в конце концов сказал Снейп, сдаваясь.

Что ещё он мог сделать, когда власть была у Дамблдора.

Я не могла просчитать Дамблдора. Он не выступал активно против меня, как это делала Блекуэл, но также, определённо, не спешил мне помогать.

— Полагаю, это будет мудро, — сказал Дамблдор. — Ограничить их доступ к ней, по крайней мере на эту ночь, может в целом снизить накал проблемы. После того, что случилось в прошлом году, меньше всего нам нужны ещё распри.

— Годами я говорил вам, что разделение слизеринцев и гриффиндорцев сделает обучение более гармоничным.

— И в этом году я наконец согласился с тобой, — признал Дамблдор. — Посмотрим, как пройдёт этот эксперимент. Надеюсь, ты более мудро выберешь следующего Старосту.

— Я приложу усилия, чтобы выбрать кого-то, кто будет менее.. склонен к соблазнам.

Дамблдор сказал:

— Возможно, полукровку?

— Как нам следует поступить с мальчиками? — спросила МакГонагалл. — Не стоит оставлять без рассмотрения и вариант с исключением.

— Боюсь, что их семьи не поймут, — ответил Дамблдор. — И они могут, по факту, предъявить мисс Эберт обвинения в нападении. В таком травмированном состоянии, в каком она, без сомнения, находится, подозреваю, что дела её в Азкабане пойдут не слишком хорошо.

— Они не отправят одиннадцатилетнюю в Азкабан, — сказала МакГонагалл шокированно.

— Могу припомнить три случая, когда такое происходило, — ответил Дамблдор. — Ни разу на срок более трёх недель, но и этого хватило, чтобы разрушить этим детям всю жизнь. Дети не должны попадать под такого рода пытки.

— Возможно, отстранение от занятий на две недели, — сказал Снейп. — Это даст всем время прийти в себя. Принимая во внимание то, что я знаю об их воспитании детей, подозреваю, что семьи накажут их намного сильнее, чем сможем мы за это время.

— Заставив их ненавидеть её ещё больше, — добавила МакГонагалл.

— Это произойдет в любом случае, — сказал Дамблдор. — Если мы исключим их, они просто скорее вступят в ряды подручных Волдеморта, что может привести к ещё большему горю.

Волдеморт? Это что, суперзлодейское прозвище Тома?

— Что же, тогда значит отстранение, — сказал Снейп. — В сопровождении достаточного количества отработок, чтобы я смог донести до них глупость выбранных ими способов. Вы свяжетесь с их родителями?

Дамблдор кивнул.

— Тогда я должен проводить мисс Эберт обратно в её комнату. Осмелюсь сказать, что пребывание без сна не облегчит общение с ней.

Они все встали, и мгновение спустя дверь рядом со мной открылась.

— Пойдемте, мисс Эберт.

Я встала и последовала за ним. Я заметила, что он держал руку на палочке и проявлял осторожность, держа меня рядом с собой, а не позади.

Мы прошагали пару минут, прежде чем он заговорил.

— Я удивлен, что вы не проявляете любопытства насчет исхода встречи.

— Вы бы сказали мне, если бы у меня были неприятности, — ответила я. — И если у тех, кто нападал, нет неприятностей, то, подозреваю, я узнаю об этом завтра.

— Очень практично.

— Профессор, — сказала я.

Он остановился и повернулся ко мне.

— Вы могли бы починить мои носки? Кажется, я их повредила.

Принимая во внимание, что у меня их было всего шесть пар, не такой уж и страшный запрос.

Он уставился на меня.

— Оставьте их у подножия кровати, и к утру домовые эльфы починят их, — сказал он.

— Должны ли они извещать персонал, если найдут кровь на одежде? — спросила я. — В конце концов, я уверена, что у людей бывают инциденты, когда они режут ингредиенты для зелий.

— Тогда вас отправят в медпункт, — сказал Снейп. — Я всё же попросил бы вас попытаться свести количество крови к минимуму.

— Не подпускайте их ко мне, и я никого не побеспокою, — серьезно ответила я. — Но если они продолжат нападать на меня, пока я пытаюсь поспать, у меня не будет другого выбора, кроме как сделать так, чтобы им не хотелось нападать на меня.

— Этой ночью у вас не должно быть никаких проблем, — сказал Снейп. — Я помещу дополнительные чары на вход на лестницу, ведущую к девочкам, так что если кто-то из учеников мужского пола попробует повторить попытку, я получу сигнал тревоги.

Я кивнула.

— А ученицы?

— Мне кажется, вы вскоре обнаружите, что, по большей части, их методы не столь... физические.

Он говорил, что девушки Слизерина были больше похожи на Эмму и Мэдисон, чем на Софию. С этим можно было жить.

— Значит, они будут распространять обо мне сплетни и попытаются ранить мои чувства.

— Если у вас есть, что ранить, — сказал он, — но мы оба знаем, что вы довольно живучи.

— Они никогда не полюбят меня, — ответила я. — Но если они оставят меня в покое, я буду счастлива просто сосредоточиться на учёбе.

Единственная возможность, при которой я смогу жить в этом мире — это если Темный Лорд и его последователи будут мертвы или, по крайней мере, за решёткой. Но без навыков в магии я не смогу сделать так, чтобы это произошло. Даже с навыками, я не смогу осуществить этот замысел в одиночку. Мне нужно будет обзавестить союзниками, и я не могла позволить себе портить отношения с теми, кто еще не был настроен против меня.

— Я поддержу вас в этом, — сказал Снейп. — Вас ждут трудные времена в последующие дни, но если кто и сможет выжить, подозреваю, что именно вы.

Я кивнула.

К тому времени, когда я добралась обратно до своей комнаты, все девушки уже спали.

Казалось, что моя голова только коснулась подушки, когда я проснулась от звуков движения внизу. Снейп созвал всех слизеринцев на встречу, а меня не пригласили.

— Прошлой ночью произошел инцидент, — сказал Снейп. — Я слышал, что вы говорили о нём, и это правда. Прошлой ночью трое ваших одноклассников мужского пола решили вторгнуться в спальню девочек, злоупотребив для этого привилегиями Старосты.

— Они направлялись в комнату грязнокровки, — услышала я бормотание одного из парней.

Он был одним из тех, которые подзуживали остальных.

— В данный момент им заново отращивают кости, — сказал Снейп. — Мисс Эберт повреждений не получила.

В толпе воцарилась мёртвая тишина.

— Иногда я удивляюсь, что же случилось с этим Домом, — продолжал Снейп. — Когда-то это был Дом амбициозных, хитрых и умных.

Он пристально посмотрел на бормотавшего парня.

— Насколько хитро было направиться в комнату магглорожденной менее чем через час после её прибытия? Чего они добились бы, если бы каким-то образом преуспели в издевательствах над одиннадцатилетней девочкой? Они действовали, как гриффиндорцы, и поплатились за это.

— Грязнокровка ушла бы, — пробормотал парень.

— Так почему она до сих пор здесь? — спросил Снейп. — Она спокойно спит в своей комнате, тогда как трое учеников пятого курса находятся в лазарете с повреждениями, которые навсегда бы подорвали здоровье маггла.

— Ей повезло, — сказал парень.

— Неужели? — спросил Снейп. — Насколько удачливой ей нужно было быть, чтобы выйти из подобного столкновения без ущерба? Три парня с палочками поднялись, и три сломанных тела скатились вниз, а она даже не использовала палочку.

На лицах нескольких людей в толпе было сердитое выражение, но остальные выглядели более задумчивыми.

Снейп покачал головой:

— Если бы они сумели избить её, они ничего бы не достигли. Теперь же, они не только отстранены, но ещё все знают, что они некомпетентные идиоты. И эта вонь никогда не выветрится. И Директор, и его Заместительница в курсе случившегося, и они будут приглядывать за ситуацией. После событий прошлого школьного года, они поклялись быть менее терпимыми к прямым нападениям. Мне кажется, что этот инцидент сделает их более толерантными к тем ужасам, которые мисс Эберт решит совершить.

— Потому, что она грязнокровка?

— И потому, что они всё ещё считают ее ребенком, — сказал Снейп. — И независимо от правды, они поверят, что она защищала себя.

Я слышала сердитое бормотание в толпе.

— Сражаться с ней, по сути, бессмысленно, — сказал Снейп. — Победите — вас заклеймят хулиганом, издевавшимся над невинным ребенком… проиграете, и она сотворит с вами, что пожелает, а сама выйдет сухой из воды.

— Так что, мы просто должны принять её?

— Она никогда не будет одной из вас, — сказал Снейп. — И никто не может принудить вас к взаимодействию с ней вне класса. Если вы окажетесь достаточно глупы, чтобы попробовать навредить ей, я уверен, что ситуация разрешится сама собой, без моего вмешательства.

— Так вы не будете ничего делать? — спросил глупо выглядящий парень.

Я видела, как несколько человек вокруг него поморщились после вопроса. Очевидно, они быстрее ухватывали суть, чем он.

— Не люблю посещать похороны, — сказал Снейп. — На ваши я не приду.

Секунду спустя он ушёл, и бормотание в комнате стало громче. Я слышала, как несколько человек орали на других.

— Она сказала мне, что однажды ночью я проснусь и обнаружу её стоящей у моей кровати, — услышала я слова Драко. — А на лестнице мальчиков защитных чар нет.

Я встала с кровати и начала готовиться к новому дню, слушая последовавшие обсуждения и споры. Я начала понимать, кто к какому лагерю относится; не все слизеринцы были громогласными сторонниками чистоты крови, хотя некоторые, несомненно, являлись таковыми.

Те, кто вёл себя тихо, те, кому было неловко, когда другие начинали выкрикивать расистскую хрень; это были люди, до которых я, возможно, смогу достучаться, хотя большинство из них, скорее всего, никогда не наберутся достаточно храбрости, чтобы открыто меня поддержать.

И всё же, Снейп сделал то, что обещал, и по крайней мере попытался удержать их от нападений на меня. Если найдутся люди, слишком глупые, чтобы не последовать его инструкциям, мне придется сделать всё, что в моих силах, чтобы просветить их.

Из-за того, что Староста девочек поздно выдала мне расписание уроков, я оказалась одной из последних, проскользнувших в класс трансфигурации. Я увидела пустое место на первом ряду и заметила Гермиону Грейнджер, с энтузиазмом машущую мне, приглашая сесть рядом с ней.

Было ещё одно место в конце класса; я бы чувствовала себя более уверенно, сидя спиной к стене, но мне не хотелось, чтобы все думали, что я чего-то опасаюсь или боюсь.

Я скользнула на место рядом с Гермионой.

На учительском столе сидела кошка; я слышала, что МакГонагалл могла превращаться в кошку, и у той, казалось, даже имелись отметки вокруг глаз, словно очки.

— Как прошла ночь? — спросила Гермиона. — Я слышала кое-какие тревожные слухи.

— В порядке, — ответила я. — Некоторые другие — нет. Надеюсь, они усвоят урок. Наш профессор превратилась в кошку?

— Что? — переспросила она.

— Эта кошка — явно профессор, — ответила я.

Гермиона вытаращилась на профессора, которая выбрала этот момент, чтобы спрыгнуть со стола и стать человеком. Это была наибыстрейшая и самая гладкая трансформация, какую я когда-либо видела. А в своем родном мире я повидала множество Оборотней.

У всего класса отвисли челюсти.

— Трансфигурация — один из самых опасных видов магии, которые вы будете изучать здесь, в Хогвартсе, — сказала МакГонагалл. — Поэтому я попрошу любого, кто решит баловаться, покинуть класс и не возвращаться.

Это как? Придется ли ученику выполнять задания в свое свободное время, или у него просто окажется целая невыученная ветвь магии, к тому времени, когда он станет взрослым. Прочтенное мной ранее указывало на то, что трансфигурация одна из основополагающих вещей, требующихся для того, чтобы быть волшебником.

Предположительно, практически всё, выученное в первые годы, будет полезно; всё это немного походило на обычную школу; основы, выученные в начальной школе, использовались всеми, тогда как классы в старшей школе — уж как повезет. Я знала людей, не использовавших алгебру в течение двадцати лет, и знала тех, кто пользовался ей все время.

МакГонагалл повернулась и взмахом палочки превратила свой стол в свинью. Та хрюкнула и уставилась на нас, и я ощутила, как мой мозг лихорадочно заработал. Наделила ли она на самом деле неживой объект некоей формой сознания, пускай и на низком уровне?

Можно ли было съесть свинью, или та превратится обратно, создав занозы в желудке, которые окажутся смертельными… или даже занозы в потоке крови?

Будет ли это совершенной формой убийства?

Я понимала, что нельзя задавать ни один из этих вопросов. Пусть я с удовольствием подкалывала Снейпа, я не могла позволить себе испортить отношения с МакГонагалл или остальными учителями.

— Трансфигурация — ветвь магии, которая сосредоточена на изменении формы или вида объекта, вплоть до его наимельчайших основополагающих частей, — начала говорить МакГонагалл, как только превратила стол обратно. — Достаньте перья и бумаги, и начинайте записывать.

Я поморщилась. В прошлом я пыталась писать пером, и постоянно сажала кляксы на бумагу. Нужно было макать перо в чернила после каждых трех-шести слов, и неэффективность всего этого процесса вызывала во мне отторжение.

Я посмотрела на Гермиону, которая, казалось, уже каким-то образом освоила данный трюк, и попыталась повторять ее движения. Я обнаружила, что держала перо слишком прямо, из-за чего мои буковки оказывались слишком толстыми, чтобы складываться в разборчивые слова. Она держала свое перо под углом в сорок пять градусов. Как, черт побери, она уже научилась писать при помощи этих штук?

— Трансфигурация — очень тяжелое занятие, — продолжала МакГонагалл. — И она требует намного более сосредоточенного разума, чем некоторые из других ветвей магии. Небрежность закончится провалом. Очень важно совершать твердые и решительные движения палочкой; если вы с этим не справитесь, то все закончится провалом.

— Существуют факторы, которые необходимо учитывать при трансфигурации. Первое — вес; объекты меньшего размера легче трансфигурировать, чем большего. Чем больше объект, тем сложнее становится задача, пока не доходит до того, что некоторые объекты просто слишком велики, чтобы их трансфигурировать.

Мне хотелось спросить, каков тут верхний предел, но я сообразила, что смогу найти ответ где-нибудь в библиотеке.

— Сила палочки также является фактором, — продолжала МакГонагалл. — Некоторые палочки лучше подходят для подобной работы, чем другие. Это не означает, что у кого-то из вас ненадлежащие палочки; палочки — это просто инструмент, и некоторые инструменты лучше подходят для каких-то задач, чем другие.

— Концентрация — третий фактор. Позволите своей концентрации упасть, упустите мысленное изображение того, что собираетесь достичь, и трансфигурация или провалится, или окажется незавершённой. По этой причине тем, кто лучше способен представлять вещи, которые они могут создать, будет легче справиться с работой.

— Агрессивность — фактор в трансфигурациях живых организмов, — продолжала она. — Крайне злобное существо намного труднее принудить к смене формы, а также создать.

— Пятый фактор более сложен, — сказала она. — И требует некоторого мастерства в математике для понимания.

Я бросила взгляды на людей вокруг. Они все казались поглощенными уроком, даже Малфой. В этом был смысл. Ученикам Рейвенкло нравилось выглядеть умными, по крайней мере, согласно словам Шляпы, и слизеринцам нравилось представлять себя как хитрых.

Я, правда, поймала некоторых из них, поглядывающих на меня время от времени, только затем, чтобы поспешно опустить взор, когда они замечали мой ответный взгляд.

Первую половину урока МакГонагалл излагала теорию трансфигурации. Я нашла её потрясающей. Я могла видеть всевозможные возможности трансфигурации, даже с учётом изложенных ограничений.

Тот факт, что еду нельзя было создать из ничего, не являлся сюрпризом. А вот факт, что её можно успешно скопировать, являлся. В чём была разница? Если у меня есть один гамбургер, и я сотворила второй, разве этот второй не появился из ничего?

Деньги невозможно было трансфигурировать, но, хотя МакГонагалл вела себя так, словно это был закон природы, для меня всё это не имело большого смысла. Что имело больше смысла, так это то, что волшебные деньги были зачарованы, чтобы их нельзя было размножать. Следовало попробовать и посмотреть, нельзя ли скопировать магловские деньги, не то чтобы у меня было хоть малейшее намерение стать фальшивомонетчицей. Даже если копирование было возможно, оно, вне всяких сомнений, нарушало закон, так же, как и ставило под угрозу весь Статут Секретности, на который полагался волшебный мир.

Несомненно, было невозможно вернуть кого-то из мертвых. Даже если бы ты попробовал трансфигурировать труп в кого-то, кто был жив, лучшее, чего можно было добиться — зомби. Тут никаких сюрпризов.

Раны от проклятий невозможно было вылечить, даже при помощи трансфигурации.

Вторая половина урока была предназначена для практической части занятий. Нашей первой задачей было превратить спичку в иголку.

Такого я раньше не делала, так что я внимательно наблюдала за МакГонагалл, показывающей движения палочкой.

Это было сложно, и я ощущала разочарование детей вокруг меня, сражающихся с заклинанием. Это было первое настоящее заклинание, которому нас обучали, и очевидно, даже чистокровные справлялись не сильно лучше.

Я видела, что спичка Гермионы заблестела, и сосредоточила внимание на спичке перед собой.

Спички использовались потому, что они были близки по форме к иголкам. Изменения, которые нас попросили произвести, были не так уж и сложны; нам требовалось изменить материал с дерева на металл, и сделать спичку острой.

Я обнаружила, что потею, когда заставила себя сосредоточиться на том, что же собой представляет иголка. Снова и снова я взмахивала палочкой; пару раз МакГонагалл поправляла мои движения, и расхаживала по классу, делая то же самое с другими учениками.

В конце концов, я ощутила, что спичка начала меняться. Я оглянулась, и увидела, что Гермиона тоже оглядывается. Она смотрела на меня с выражением триумфа, сменившегося разочарованием, когда увидела мою иголку.

Ее иголка была посеребрённой и немного заострённой.

Моя была из тусклого металла, но острая; я укололась до крови, когда коснулась её кончика. Я ощутила удовлетворение. Стало любопытно, разрешит ли мне Заместительница Директора обзавестить запасом спичек, чтобы продолжить практиковаться.

Это не только позволило бы мне обрести контроль над этой способностью; просто иметь при себе большой запас иголок — тоже было полезно.

— Поздравляю, мисс Эберт, мисс Грейнджер, — сказала МакГонагалл.

Она взяла наши иголки, и показала их классу.

— Видите разницу, которую могут оказать на трансфигурацию концентрация и сосредоточенность, и иногда точка зрения. Ни одна из них не осуществила трансфигурацию полностью правильно, и очевидно, что они сосредотачивались на разных вещах. Мисс Грейнджер сосредоточилась на изменении структуры материала, тогда как мисс Эберт на остроте.

Я видела, что так оно и есть. На моей игле все ещё виднелся древесный узор, тогда как у Гермионы был более чистый металл. Её иголка была затупленной, а моя более функциональной.

— Впечатляет, что вы обе сумели достичь подобного в первый же день. Пять баллов Рейвенкло и Слизерину.

Насколько я понимала, успехи Гермионы были куда более впечатляющими. Ей на самом деле было одиннадцать, и её разум ещё не повзрослел, и она держалась со мной наравне, и уже разобралась, как пользоваться пером.

Гермиона просияла, хотя и продолжала кидать на меня взгляды.

Когда мы покинули класс, она последовала за мной.

— Правда ли, что целая толпа твоих одноклассников атаковала тебя, и теперь двое из них мертвы?

— Насколько мне известно — нет, — ответила я. — Разве что они умерли посреди ночи. Уверена, профессор Снейп сказал бы что-нибудь об этом.

— Так на тебя напали, — сказала она, выглядя возмущенной. — Что ты с ними сделала?

Я оглянулась по сторонам. Несколько других учеников смотрели куда-то по сторонам, но они, несомненно, слушали наш разговор.

— Кто сказал, что я хоть что-то делала? — спросила я. — Разве лестницы к девочкам в вашем общежитии не заколдованы от парней?

— Так и есть, — сказала она. — Но я слышала, как Драко Малфой говорил, что это был Староста.

Я вздохнула и затащила Гермиону в туалет. Мои насекомые уже сообщили мне, что внутри никого нет.

— Гипотетически, — сказала я. — Если первогодка и вправду отправила трёх учеников пятого курса в больничное крыло, стала бы она признаваться в совершении такого?

Гермиона уставилась на меня.

— Ты же была ранее в средней школе, — сказала я.

Она упоминала о том раз или два, в ходе бесконечной поездки в школу на поезде.

— Что произошло бы, если бы популярные дети со множеством друзей пострадали бы от ребенка, которого они травили? Что сделала бы администрация? Похлопали ли бы они ребенка по голове и сказали, что тот сделал хорошее дело?

— Нет?

— Они наказали бы ребёнка и извинились бы перед родителями хулиганов за то, что их бедные маленькие детки пострадали, — сказала я. — Ребёнок, дающий сдачи — не герой, а проблема.

— Так вот как обстоят дела в Америке?

— Есть ли хоть какая-то разница с тем, что здесь? — спросила я. — Или школы более заинтересованы в том, чтобы защитить самих себя, чем своих учеников?

Мгновение она пристально смотрела на меня, затем опустила взгляд, уставившись на свои ноги. Я прикинула, что кто-то вроде неё должен иметь опыт травли; она была слишком раздражающей для сверстников, чтобы без этого обошлось. Для меня, как взрослой, она была до известной степени менее раздражающей, но только потому, что у меня была другая точка зрения.

— Так что, когда этот ребенок говорит, что с кем-то произошел несчастный случай, ты не задаешь ему вопросов, — сказала я.

Она подняла на меня взгляд.

— Всё и правда так плохо? — спросила Гермиона.

Я кивнула.

— Всё именно так плохо. Я справилась, но всё очень легко могло стать куда хуже конкретно для меня. Мне нужно, чтобы ты поддержала меня в этом, и взамен я помогу тебе.

Сделать всё в одиночку, вероятно, было выше моих сил. Мне нужны были союзники, и даже если Гермионе было всего одиннадцать, это была ещё одна пара рук. Две палочки могут сделать намного больше, чем одна, и если я смогу научить её сражаться, возможно, двое смогут сделать больше, чем одна.

Её губы сжались.

— То, что они делают — неправильно. Некоторые из девочек в Рейвенкло разговаривают со мной через губу… мне кажется, из-за того, что я маглорожденная, но они по большей части игнорируют меня.

Они, вероятно, так относились к ней из-за особенностей её характера, но это я могла пережить. Это увеличило бы её ощущение солидарности со мной и сделало её более лояльной.

— Лучше быть игнорируемой, — сказала я. — Пока ты не будешь готова разобраться с этой проблемой. Не бравируй тем, как ты умна; когда они и сами всё увидят, то получат все доказательства, необходимые для того, чтобы понять, что их комплекс превосходства ложный.

— Следующим у нас класс Защиты от Темных Искусств, — сказала Гермиона. — После этого у меня Травология с Гриффиндором.

— Пойдём, — сказала я.

Мы без проблем отыскали класс Защиты, и нашли себе места. Присутствовавшие в классе уже сами разделились по Домам; слизеринцы сидели на одной стороне, а рейвенкловцы — на другой. Насколько хуже всё было бы с гриффиндорцами, принимая во внимание ненависть, о которой я услышала от некоторых слизеринцев прошлой ночью?

Профессор Треверс скользнул в комнату.

— Я профессор Треверс, — сказал он, когда все угомонились. — И это Защита от Тёмных Искусств. Знает ли кто-нибудь, что это за предмет?

В комнате стояла тишина, даже Гермиона не поднимала руку.

— В этом классе мы будем учиться магии, которую вам надо знать, чтобы не умереть, — сказал он. — Вот к чему всё сводится. Есть всевозможные виды магии, которые могут быть использованы для вашего убийства, и если я правильно сделаю свою работу, возможно, вас убьют не так быстро, как могло бы произойти в противном случае.

Все смотрели на него вытаращившись.

— Я говорю это, потому что не существует такой вещи, как идеальная защита. Иногда разрабатываются заклинания, превосходящие те, что используются повсеместно, но рано или поздно кто-то разработает улучшенное атакующее заклинание, чтобы обойти эту защиту. Атака и защита соревнуются и бросают вызов изобретательности волшебников.

— Вот почему никогда не следует просто полагаться на что-то одно, для защиты от всего. Есть общие защиты, в целом полезные, но которые можно преодолеть. Чтобы выжить, вам надо быть гибкими и проявлять изворотливость, уметь держать удар.

— Сегодня, — сказал он. — Мы начнем с того, как защитить себя от одной из самых опасных угроз, с которой сталкиваются лицом к лицу все волшебники… маглов.

Я услышала, как Гермиона спросила еле слышно:

— Что?

— Для некоторых из вас маглы могут казаться безобидными. У них нет магии, так как они вообще могут навредить вам?

Он покачал головой.

— Удивительно, сколько волшебников гибнет каждый год по вине маглов. Одни только их транспортные средства являются причиной огромного числа смертей волшебников; заклинание щита оказалось неэффективным против автомобиля, наносящего удар на огромной скорости. Что ещё хуже, большинство взрослых волшебников даже не в состоянии исполнить хорошее заклинание щита.

Гермиона вскинула руку.

— Да, мисс…

— Грейнджер, — сказала Гермиона. — Как можете вы заявлять, что маглы самая опасная угроза для волшебников? Разве это не расизм?

Я мысленно вздохнула.

— Есть ли у кого-нибудь ответ на это? — спросил он.

Неохотно, я подняла руку.

— Да, мисс…

— Эберт, — ответила я. — Это вопрос чисел. Считаешь ли ты, что акула более опасна, чем корова?

Гермиона уставилась на меня, затем кивнула.

— Но каждый год коровы убивают намного больше людей, чем акулы. Причина в том, что рядом с акулами находится не так уж много людей, тогда как рядом с коровами их множество.

Профессор кивнул одобрительно.

— Пять баллов Слизерину. Практически так же обстоят дела и с волшебниками. Дракон намного более опасен, чем магл, но за исключением заповедников, насколько вероятно, что нормальный волшебник встретится с ним? В то же время, вам всегда придется сталкиваться с маглами. Даже чистокровные не в состоянии полностью изолировать себя от них, настолько, насколько им хотелось бы. Раньше или позже, но вам придется взаимодействовать с ними.

Он замолчал и окинул нас взглядом.

— Этот класс не для изучения маглов. Если вы хотите узнать о магловской культуре, для этого есть отдельный класс. Сегодня мы сосредоточимся на том, как защитить себя в случае того маловероятного, но все же возможного события, когда вы окажетесь лицом к лицу с враждебно настроенным маглом.

Треверс продолжил:

— Не все маглы опасны. Большинство из них полностью безвредны. Проблема в том, что маглов так много, что неизбежно некоторые из них все же опасны. Зачастую трудно заметить разницу, хотя есть несколько возможных подсказок.

— Сегодня мы разберем эти признаки. Опять же, не все маглы, демонстрирующие эти признаки, плохие. Просто шансы увеличиваются, когда они демонстрируют эти признаки. Как только мы это обсудим, мы также обсудим некоторые контрстратегии, которые могут быть использованы.

Гермиона успокоилась, хотя ее лицо все ещё оставалось немного покрасневшим.

Мы обе начали записывать.

Занятие по полетам должно было проходить на лужайке, и мне было интересно, какого рода меры безопасности будут предприняты. В Штатах, даже в клоаке вроде Уинслоу, власти школы были очень осторожны насчет рисков повреждений во время школьных мероприятий, из-за страха судебных исков.

За себя я не волновалась. Несмотря на слабость моего тела, я летала ранее, на спине гигантского жука и с использованием реактивного ранца. У меня был некоторый опыт в такого рода вещах, но я была определенно уверена, что у части детей такого опыта нет.

Всё, что я увидела — два ряда мётел и профессор.

Мы выстроились на одной стороне, и несколько минут спустя пришли гриффиндорцы. Это был первый раз, когда мне предоставился шанс посмотреть на них вблизи, за исключением встреч во время приемов пищи; на лужайку они выходили весело — с шумом, гамом и ржачем.

Они смеялись и кричали друг на друга, и там не было никакой тишины, которую я видела у слизеринцев. Если бы они были в ресторане, у меня появился бы соблазн запустить им в суп муху.

Я видела темноволосого мальчика в очках, которому на ухо шептал рыжий. Они оба без стеснения глазели на меня, как, впрочем, и их одноклассники. Хотя остальные, по крайней мере, делали вид, что смотрят в сторону, когда я переводила на них взгляд.

На часах было пятнадцать тридцать, и серое небо затягивали тучи.

Слизеринцы мудро выбрали более ново выглядящие мётлы. Они пытались подтолкнуть меня к метле, выглядящей старой, но я проследила за тем, чтобы получить одну из тех, что поновее, и желающих столкнуться со мной по этому вопросу не нашлось. Мне не нравился вид некоторых мётел, доставшихся гриффиндорцам.

Невилл помахал мне, и я кивнула ему. Один из других гриффиндорцев зашептал ему в ухо, но Невилл покачал головой и продолжил махать.

Ему полезно.

Мадам Хуч рявкнула на гриффиндорцев, чтобы те поторопились.

— Вытяните правую руку над метлой и скажите ВВЕРХ, — произнесла она.

Сила воли, кажется, была в этом деле важным компонентом, так что я пожелала, чтобы метла вознеслась ко мне в руку. Метла сорвалась вверх, прямо в руку. Я заметила, что то же самое произошло с темноволосым мальчиком и несколькими другими, но большинство учеников испытывали затруднения.

Мадам Хуч заставила их повторять до тех пор, пока все не сумели получить контроль над метлой, и затем она показала нам, как на нее садиться.

Там должен был быть какого-то рода механизм, обеспечивающий безопасность, иначе полеты на метле становились самоубийственно безрассудными. Что случится, если ты соскользнешь, руки вспотеют или ты получишь занозу?

Скорее всего, на этих штуках имелись защитные чары, потому что в противном случае никто, не страдающий желанием самоубиться, не стал бы взбираться ни на одну из них.

Она дунула в свисток, и Невилл пулей взмыл в воздух. Он не контролировал полет; это было очевидно, и быстрый взгляд на мадам Хуч показал, что и она не контролировала ситуацию. Ее лицо побелело, и она не вытащила свою палочку.

Вариантов у меня было немного. Даже когда я обладала всей полнотой суперсилы, мои насекомые не смогли бы унести кого-то его веса, и если бы я попробовала взлететь и поймать его, то сомневаюсь, что мое тело смогло бы его удержать. Скорее всего, мы бы оба соскользнули со своих метел.

Это оставляло единственный вариант — магию, и было только одно заклинание, которое могло оказаться полезным.

Я уронила метлу, вытащила палочку и закричала:

— ВИНГАРДИУМ ЛЕВИОСА.

Левитационное заклинание не действовало на людей, но оно могло оказать воздействие на одежду. Невилл находился в верхних пределах того, что я, возможно, могла поднять при помощи заклинания, но если бы у меня получилось, по крайней мере, замедлить его, то тогда я смогла бы спасти ему жизнь.

Скривившись, я видела, как он оказался в крайне сложном положении, когда его одежда туго натянулась, и Невилл висел на ней всем своим весом. Вес был распределен по всему его телу, но я всё ещё опасалась, что его одежда порвётся, и он упадет, обнажённый. Метла выпала из-под него; она упала с грохотом, развалившись на куски на лужайке.

Я позволила ему упасть, вероятно быстрее, чем следовало. Со своего места я слышала треск рвущейся ткани. Я уронила его тяжело на лужайку, и видела, как учащённо он дышит. Выглядело так, словно у него приступ паники.

— Отличная работа, мисс Эберт, — сказала слабо Мадам Хуч. — Я не знала, что мистер Флитвик учит этому заклинанию в первый день занятий.

— У нас ещё не было занятий у него, — сказала я, опуская палочку. — Я занималась с опережением.

— Десять баллов Слизерину, — сказала Хуч. — Думаю, лучше всего отвести мистера Лонгботтома в медпункт, чтобы ему дали успокаивающее зелье.

Я отметила, что она указала своей палочкой на Невилла, и насекомые возле него услышали, как его одежда сама собой приходит в норму.

Она обернулась ко всем нам:

— Никто из вас не тронет метлы, пока я не вернусь, под угрозой исключения.

И с этими словами она ушла.

— Ты видела его лицо, этого тюфяка неуклюжего? — сказал Малфой.

Я видела, как ощетинились гриффиндорцы, и выглядело всё так, словно они собирались устроить драку. Последнее, что мне требовалось — причинить кому-то вред, потому что мы собирались устроить потасовку на лужайке. Старшие ученики знали, что делают, и заслуживали того, что я с ними сотворила, но эти были просто детьми.

— Мне не нужна метла, чтобы заставить тебя летать, — сказала я раздраженно.

Его рот захлопнулся, и он побледнел.

Гриффиндорцы, которые собирались что-то сказать, остановились и вытаращились на нас широко раскрытыми глазами. Я заметила, что темноволосый мальчик смотрел на меня пристальнее, чем остальные. Было ли это признаком разума, или ему следовало сменить рецепт для очков?

Панси Паркинсон сказала:

— Ты не можешь с ним так разговаривать! Ты знаешь, кто его отец?

Я повернулась и пристально посмотрела на неё.

Краска отхлынула с её лица, и она уставилась вниз, на землю. Я кивнула.

— После того, что только что произошло, любой, кто хотя бы подумает прикоснуться к метле, безумец. Забудьте о том, что сказала профессор. Я не знаю ещё никаких исцеляющих заклинаний, и сломать шею будет очень легко. Также, я не спасаю идиотов.

— Кого это ты назвала идиотами? — закричал рыжеволосый.

— Любого, кто достаточно глуп, чтобы взобраться на одну из этих смертельных ловушек без присмотра. Лично я написала бы вашим родителям о плохом качестве здешних мётел, — сказала я. — Взгляните на них.

Я указала на некоторые из наиболее плохо выглядящих мётел.

— Мне кажется, что заклинания на них работают неправильно, что подвергает нас всех опасности. Разве не об этом должен написать Малфой своему отцу, раз уж он действительно обладает кое-каким влиянием в школе?

Малфой уставился на меня, затем медленно кивнул.

— Да, Малфой, — сказал мальчик, чьего имени я не знала. — Разве твой отец не большая шишка здесь? Может ли он что-то сделать с этим?

Можно было практически увидеть, как грудь Малфоя раздувается от внимания. Он кивнул, сначала нерешительно, затем с большим энтузиазмом.

— Если вы видите что-то, что следует изменить, то вы идете к людям, которые могут это сделать, — сказала я. — Если они ничего не могут поделать, то тогда вы делаете что-нибудь сами.

Малфой подобрал что-то с земли.

— Невилл выронил. Глупая штука.

— Что это? — спросила я.

— Напоминалка. Она сообщает тебе, что ты что-то забыл, но не говорит, что именно.

Я нахмурилась:

— Что же, понятно, почему у неё ограниченная полезность. Хотя, вероятно, он не сам ее себе взял. Выглядит как того рода штуки, которые нам навязывают силой родители.

— Его вырастила тётя, — с вызовом сказал рыжий. — Потерял родителей во время войны… ваши причинили им много вреда.

— Ну, это точно сделала не я, — сказала я. — Я из Америки, и даже если бы не была оттуда, не думаю, что хоть кто-то из находящихся здесь присутствовал там, во время последней войны.

— Тогда их семьи! — сказал рыжий.

— Так что, из-за того, что в их семьях были люди, кто принимал плохие решения, эти дети должны расплачиваться за них? — спросила я. — Так что ты должен расплачиваться каждый раз, когда один из твоих братьев устраивает розыгрыш?

Я слышала, как люди говорили о печально известных братьях Уизли. Я не была уверена, который это из братьев, но грань между розыгрышами и издевательствами была очень тонкой. Эмма, София и Мэдисон неоднократно использовали оправдание «просто шутим», и учителя им верили.

Я собиралась придержать вынесение суждения, пока сама не увижу примеры их деяний. Было ли это действительно развлечениями, или они использовали их для унижения и вреда тем, кто был слабее их?

Мне придется убедить их, что важно задирать тех, кто сильнее, а не слабее.

— Считаешь, что не должен? — спросил он.

— Ты же хочешь, чтобы о тебе судили по твоим поступкам, не так ли?

— Да?.. — сказал он, и прозвучало это немного менее враждебно.

— Так почему бы не дать им шанс? Если слизеринцы окажутся плохими, то тогда ты сможешь относиться к ним так, как следует относиться к плохим людям. Если же они окажутся хорошими, то тогда ты приобретешь друзей.

Он нахмурился, и я слышала ворчание повсюду вокруг меня об идее подружиться с гриффиндорцами или слизеринцами.

И это всего лишь в конце первого дня в школе! Как они уже успели промыть мозги этим детям насчёт ненависти друг к другу. Наверное, дело было в семьях, члены которых ходили в эту школу в прошлом; магглорожденные знали недостаточно, чтобы понимать разницу.

Хотя, вне всякого сомнения, они узнают разницу и затем передадут её своим детям.

— Так ты говоришь, что мы все должны быть друзьями? — спросил темноволосый.

Поттер, ребенок-убийца.

— Почему бы и нет? — спросила я в ответ. — У нас будет время поубивать друг друга, когда мы подрастем, но почему война наших родителей должна иметь хоть какое-то отношение к нам?

— Тебе легко говорить, — я услышала слова Панси Парксинсон. — Тебе нечего терять.

— Это правда, и если люди захотят принести войну к моему порогу, я с радостью окажу им услугу, — сказала я. — Но я бы предпочла, чтобы мне не требовалось никого убивать… пока.

Теперь все смотрели на меня.

— Будут люди, которые попробуют давлением загнать вас на ту или иную сторону. Некоторые из них могут оказаться вашими собственными семьями. Но если вы не будете выбирать самостоятельно, тогда вы ничем не лучше домового эльфа… раба.

— Что может… магглорожденная знать об этом? — спросила Панси. — Ты ничего о нас не знаешь!

— Пытался ли кто-нибудь рассказать мне? — задала я встречный вопрос.

Гриффиндорцы смотрели так, словно у меня выросла вторая голова. Единство Дома в Слизерине обычно являлось причиной того, что они держали разногласия внутри Дома, так что остальные Дома считали, что слизеринцы все соглашаются друг с другом. Я подозревала, что это было одной из причин того, что другие Дома думали о Слизерине плохо.

Мадам Хуч торопливо вернулась к нам, с видимым облегчением, что в воздухе никого не было. Остаток урока после этого прошел довольно неинтересно. Я заметила, что Поттер выглядел довольно разочарованно. Вероятно, он хотел больше акробатики и баловства, но, насколько я понимала, этот урок и без того являлся безумно опасным для одиннадцатилетных детей. Было бы крайне разумно сделать его достаточно неинтересным даже для пятилетних.

День закончился ужином, и я направилась в библиотеку. Там я нашла Гермиону.

— Я слышала о том, как ты спасла Невилла, — сказала она взволнованно. — Я и не думала, что заклинание Левитации окажется достаточно сильным, чтобы поднять целого человека.

— Оно практически и не было. Тебе нужно уговорить его немного сбросить вес, — сказала я. — Или научиться летать лучше.

— Говорят, ты двигалась как молния! — сказала она.

Я пожала плечами.

— Я подозревала, что случится нечто плохое, так что оказалась готова.

Она подняла свой блокнот, и под ним я увидела целую коробку спичек. Она покраснела под моим взглядом.

— Хочу улучшить исполнение заклинания до следующего занятия. Тебе дать?

Я кивнула, и мы провели следующий час, всё лучше и лучше превращая спички в иголки. Как ни странно, я обнаружила, что соревнуюсь с Гермионой. Также я нашла, что изменяя свой образ иголки, я могу изменять и другие вещи в ней.

К тому времени, когда мы закончили, передо мной лежала горка иголок, и перед Гермионой лежала горка иголок. Мои иголки, со временем, становились все более и более металлическими, пока их стало невозможно отличить от настоящих. У Гермионы было наоборот, ее иголки становились все острее и острее.

Я почувствовала Драко Малфоя, прячущегося за книжным шкафом.

— Я могу тебе чем-то помочь, Малфой? — спросила я.

Он вышел из-за шкафа и бросил неуверенный взгляд на горку иголок передо мной.

— Готовлю к Хэллоуину, — сообщила я любезно.

Сомневаюсь, что он понял шутку.

— Могу я поговорить с тобой? — спросил он.

Бросив взгляд на Гермиону, я ответила.

— Похоже, что можешь.

— Наедине, — сказал он.

Я пожала плечами и поднялась. Обернувшись к Гермионе, сказала:

— Если он пропадёт без вести, ты ничего не видела.

На этот раз она сообразила быстро.

— Видела что? — спросила она.

Отступив за два книжных шкафа, Малфой глубоко вдохнул и повернулся ко мне лицом:

— Зачем ты поступила так сегодня?

— Как?

— С мётлами, — ответил он. — Представив меня в выгодном свете?

— Разве я это сделала? — спросила я. Подумала секунду. — Я слышала, как ты хвастался в общей комнате своей семьей. Ты и правда считаешь, что кого-то это волнует?

Он уставился на меня так, словно я была сумасшедшей.

— Мой отец…

— Не здесь, — перебила его я. — Большинство из этих детей никогда его не встречали, и, надеюсь, никогда не встретят. Зато они встретились с тобой.

— Что ты имеешь в виду? — спросил он подозрительно.

— Если бы я начала хвастаться тем, чего достигла моя магловская семья, что бы ты про меня подумал?

— Что ты идиотка, — ответил он. — Кого волнует, чего добилась магловская семья? Среди наших всё иначе…

— Нет, не иначе, — сказала я. — Людей волнует то, что ты можешь сделать для них. Вот и всё. Их не волнует, насколько ты богат или мил. Их заботит, в состоянии ли ты улучшить их жизнь.

Он вытаращился на меня.

— Правда?

— Так что ты сделал для них, чем можно хвастаться? — спросила я. — Это лишь первый день, так что ответ — ничего. У тебя есть власть и влияние… используй их.

— Что?

— Если ты достанешь школе новые метлы, тогда люди действительно поверят, что у тебя есть того рода влияние, о котором ты говорил.

— Я не уверен… — начал он.

— Сколько на самом деле стоят школьные метлы? — спросила я.

Он пожал плечами.

— Достаточно, чтобы у твоего отца возникли затруднения с приобретением двадцати штук? — спросила я.

Он сердито потряс головой:

— Конечно же, нет! Малфои одна из старейших, богатейших…

— Так уговори своего отца. Расскажи о том, как опасны метлы, и как признательны будут родители учеников, если он подарит школе новые, — сказала я. — Это укрепит твои позиции среди людей, как парня, который может добиваться своих целей.

Он задумался.

— Никого не волнует, кто твоя семья, — сказала я. — Но людей волнует то, что ты можешь для них сделать.

Драко замолчал на мгновение, затем кивнул.

— Это не означает, что я могу позволить себе быть замеченным рядом с тобой.

Я пожала плечами:

— А что, похоже, будто мне не наплевать?

Он бросил на меня взгляд и мгновение спустя исчез.

Гермиона вышла из-за стеллажа. Я, конечно, знала, что она там, но её подслушивание меня не беспокоило.

— Как ты могла сказать ему всё это? — спросила она возмущенно. — О людях, которых волнует только то, что ты можешь сделать для них?

— Это правда, — сказала я.

— Люди не все жадные и… не стяжатели…

— Дело не обязательно в деньгах, — ответила я. — Может быть, просто то, что ты радуешь их. Может, ты улучшаешь их самочувствие. Может, поддерживаешь их эмоционально, или ты забавный.

— Этого ты ему не сказала, — отозвалась она, смягчаясь.

— Он не готов такое услышать, — сказала я. — Сказанное достаточно укладывается в его представления, чтобы он действительно выслушал, и, может, принял к сердцу. Но даже если нет, если школа получит более хорошие мётлы, тогда всем станет лучше.

И, возможно, мне не придется провести следующие семь лет, слушая, как он хвастается своей семьей, когда думает, что я не слышу.

— В любом случае, зачем ты вообще ему помогаешь? Он ужасный человек. В поезде он назвал меня грязнокровкой.

— Всю жизнь ему говорили, что магглорожденные ужасны, — сказала я. — Ты думаешь, что встреча с одной из них сразу все изменит?

— Ну… нет… но…

— Ему потребуется время на то, чтобы одуматься, — сказала я. — И единственный вариант, когда такое может произойти — если он встретит магглорожденных, бросающих вызов его предрассудкам.

— Это не наша работа учить его! — прошипела она.

— Это правда, — ответила я. — Но если не мы, то кто? В обществе волшебников полно людей вроде него, и единственный способ, которым мы можем его изменить — завоевывая по одному сердцу за раз.

— Ты говоришь, как моя мама, — пробормотала Гермиона. — Иногда ты ведешь себя как взрослая женщина в теле ребенка.

Я застыла. Она что-то подозревала?

— Но я так думаю, может быть всё иначе в Америке?

— Дома всё было по-другому, да, — ответила я.

— Скучаешь по дому? — спросила она.

— По семье, — отозвалась я. — Но я стараюсь не задумываться о ней слишком сильно. Там у меня также были и друзья. За исключением этого… не особо скучаю.

И это было правдой. Броктон Бей был адской клоакой, и я была слишком одержима своей работой по остановке Бойни и спасению мира, чтобы на самом деле наслаждаться Чикаго.

Гермиона нахмурилась.

— Ты сейчас просто говоришь мне то, что я могу принять, потому что считаешь, что с большим я не справлюсь?

Я положила руку ей на плечи:

— Поверишь ли ты мне, если я скажу нет?

— Нет.

— Молодец, — сказала я.

Если я была права насчет того, что надвигалось, ей требовалось научиться отличать ложь от правды, и чем скорее, тем лучше.

Следующие два дня прошли относительно мирно. Никто больше не пытался добраться до меня, пока я сплю, не нападал в коридорах, но и, с другой стороны, не было и активных попыток подружиться и втереться в доверие.

Даже мои соседки по комнате, кажется, боялись меня; я не слишком старалась с ними поладить, вместо этого сосредоточившись на учебе. Следующей атаки может и не будет какое-то время, но я не могла полагаться на это; нападение всё равно должно было случиться рано или поздно, и мне нужно было разработать стратегии на этот счет.

Большинство гриффиндорцев беспардонно на меня глазели. Слизеринцы притворялись, что меня не существует. Ученики Рейвенкло, казалось, боялись меня чуточку меньше, чем остальные, и я подловила парочку из них, шепчущихся о том, чтобы спросить меня насчет заклинания Левитации, хотя никто из них так и не подошёл.

Травология была достаточно приятной, и в ней можно было разглядеть пользу. Хаффлпаффцы выглядели не такими глупыми, как слизеринцы, продолжавшие шептаться, но они также, казалось, чурались меня больше, чем ученики других Домов, так что, возможно, они были чуточку менее храбрыми.

Несомненно, теплицы Хогвартса были разделены по степени опасности растений внутри. Я всем сердцем одобряла такой подход. Одиннадцатилетние дети не должны иметь дел с растениями-людоедами. Тем не менее, я поймала себя на чувстве любопытства, что же именно находится в этих более опасных теплицах. Я подозревала, что некоторые из тамошних растений могли оказаться полезными.

Спраут выглядела практичной, прочно стоящей на ногах учительницей. У меня не было каких-то особых преимуществ в её классе, но я сомневалась, что мне потребуются таковые. Травология показалась мне одним из самых лёгких предметов, и, надеюсь, навыки, изученные здесь, затем помогут на Зельях или других, более полезных уроках.

А вот Астрономия выглядела потерей времени. Уроки у нас были днём, и раз в неделю, ночью, практические занятия. Я не понимала, почему мы должны изучать этот предмет; у всех остальных были практические применения в жизни обычного взрослого волшебника. У Астрономии… не очень-то.

С ней не был связан ни один вид магии, и палочки не требовались. В сущности, это был просто урок естествознания. Если бы я составляла учебный план, то заменила бы Астрономию математикой, или чем-то в этом духе. Вся Астрономия была посвящена изучению имён звёзд и планет, и всё было довольно просто. Тем не менее, я чувствовала, что могла бы использовать своё время более продуктивно, занимаясь чем-нибудь ещё.

Смотреть в телескоп по ночам было немного интересно, но это не казалось чем-то важным. Меня беспокоил тот факт, что, как ожидалось, мы будем посещать эти уроки несколько лет.

Хотя, на фоне Истории Магии, Астрономия выглядела просто блестяще. Обучаться у призрака было интересно, в течение первых пяти минут, но вскоре стало ясно, что он ужасный учитель. В сущности, он читал из книги монотонным голосом, и единственной, кто вёл конспект, была Гермиона.

Проблема была в том, что этому предмету следовало быть одним из самых интересных; всё должно было быть, как изучение кейпов в Уинслоу — яркое пятно посреди дня. Вместо этого, урок Истории превратился в ужасно долгую и утомительную тягомотину, и пусть я не заснула, в отличие от некоторых других учеников, моё внимание, как стало понятно, рассеялось и уплыло.

Я обнаружила, что слушаю урок Чар у второго курса, которых обучали дальше по коридору. Масса теоретической работы, для которой мне на самом деле не хватало подготовки, но это было намного более интересно, чем слушать массу расистских глупостей о гоблинах.

Не то чтобы я любила гоблинов, но Биннс, казалось, действительно их не любил, и я не могла понять, почему. Несомненно, было несколько гоблинских восстаний, но причины, по которым они произошли, выглядели довольно понятными, стоило только отрешиться от волшебной пропаганды.

Очевидно было, что гоблинам запрещено иметь волшебные палочки, отчего они вполне справедливо негодовали. Их сбросили на дно общества, и многочисленные варианты карьеры для них оказались урезаны из-за нетерпимости волшебников. Неудивительно, что гоблины восставали каждые несколько десятков лет.

Единственным сюрпризом было то, что какой-нибудь предприимчивый Тёмный Лорд до сих пор не пообещал им равные права в обмен на их поддержку. Он, вероятно, получил бы её. Скорее всего, все эти Тёмные Лорды боялись, что подобное действие объединит их врагов против них.

Я была счастлива убраться с Истории Магии, и после подслушивания Флитвика, обучавшего второкурсников, он мне уже заранее нравился. Он не только казался компетентным, но и предмет его был действительно полезен… вероятно, Чары, Трансфигурация и Зелья были тремя предметами, составлявшими костяк того, что означало быть Волшебником. Остальные уроки выглядели не такими полезными.

Ступив в класс, я увидела, как профессор вскидывает голову. Он был очень низким; примерно три с половиной фута,⁽¹⁾ то есть я была выше его всего лишь на фут. Флитвик, вероятно, будет выглядеть намного меньше, когда я подрасту.

Я слышала, как некоторые из слизеринцев шептались, что Флитвик был наполовину гоблином, и что это позор, что ему разрешили преподавать в школе, но на самом деле он оказался одним из лучших учителей.

— Мисс Эберт! — воскликнул он.

Голос у него был писклявый.

— Я слышал о вашем вчерашнем выдающемся использовании заклинания Левитации! Мы даже не должны были изучать это заклинание до октября!

— Оно показалось мне одним из самых полезных заклинаний, — сказала я. — Были и некоторые другие заклинания, которые я попробовала, но они так и не заработали.

— Удивительно, что у вас вообще получилось заставить его заработать, — сказал Флитвик. — Оно требует точного набора движений палочкой.

— Я экспериментировала, — призналась я. — Подобное совсем не сработало с некоторыми другими заклинаниями. Как только у меня получилось заклинание Левитации, я практиковала его и практиковала, пока не начало получаться каждый раз.

— Как только вы изучите теорию, станет легче, — ответил он. — И как только вы поймете причины, почему некоторые движения палочкой работают с некоторыми из заклинаний и не работают с другими, станет легче изучать заклинания. В этом году мы будем проходить теорию движений палочкой.

Я кивнула.

— Было бы просто замечательно, если бы вы порекомендовали какие-нибудь книги, которые помогут с самостоятельным изучением, — сказала я.

Добиться расположения этого профессора было важно, и Флитвик вёл себя настолько дружелюбно, что трудно было не любить его.

Если часть меня и испытывала легкую подозрительность из-за этого, то я ничего не могла поделать. МакГонагалл была строгой, а Снейп — задницей. Но такой задницей, которую я действительно могла понять. Спраут казалась такой безвредной, что было возможно, что она опасна, но власть у неё отсутствовала.

— Я дам вам список для самостоятельного изучения после урока, — сказал Флитвик. — Мисс Грейнджер уже попросила у меня один такой, так что список уже составлен.

Попытаться опередить меня… как амбициозно с её стороны. Так как Флитвик являлся главой её Дома, это тоже должно было дать фору Гермионе. Мне придется потрудиться, чтобы обогнать её; пусть у меня были преимущества возраста и опыта, они испарятся, как только мы станем старше.

В её возрасте я никогда не была настолько умной. Я только выглядела так сейчас со стороны, из-за того что была взрослой в теле ребёнка.

Он хлопнул в ладоши.

— Замечательно, что в этом году у нас столько амбициозных студентов… и магглорожденных тоже.

— Нам предстоит доказать, что чистокровные ошибаются насчёт нас, — сказала я. — Это означает, что нам придется работать втрое больше, чтобы заполучить такое же уважение.

Мгновение он выглядел неловко.

— Я буду пристально наблюдать за вашими успехами.

Я кивнула.

Гермиона вошла в комнату, и мы заняли свои места в передней части класса. Если бы у меня не было насекомых, обеспечивающих мне глаза на затылке, я никогда не села бы спиной к остальным. Подобная позиция оставляла людям слишком много возможностей для нападения на меня.

Тем не менее, в сидении на первом ряду были и преимущества. Это сообщало людям, что я уверена в своей способности справиться со всем, что они кинут в меня, и позиция рядом с профессором повышала шансы на то, что он заметит, если со мной что-то произойдет. Одного этого факта могло оказаться достаточно, чтобы удержать людей от каких-либо действий, и это было лучше, чем необходимость наносить ответный удар.

Единственное, чего я не могла позволить, чтобы каждый день здесь превращался в непрекращающуюся битву. Моя изобретательность и навыки имели пределы, и рано или поздно я провалилась бы. Репутация непогрешимости была важна. Каждый человек, который был слишком напуган, чтобы атаковать меня, означал ещё один день, чтобы я смогла стать сильнее.

В итоге я буду достаточно сильна, чтобы не беспокоиться ни о чем, кроме сна, и я читала, что есть заклинания, разработанные для защиты спальни. Для их использования мне, скорее всего, придется стать намного лучше в магии, и поэтому я собиралась уделять много внимания чарам.

Первую половину урока Флитвик посвятил теории; он объяснял всё в довольно упрощенном стиле, так что даже самые туго соображающие из моих одноклассников могли понять, что он говорил. Я слышала лекцию для второкурсников, которая была намного более сложной, так что я знала, что он упрощает всё для новичков.

Но даже так, записывать при помощи пера было неприятно.

Я обнаружила, что всё больше и больше негодую по поводу пера, а у Гермионы все получалось так легко. Она объясняла мне, что в Рейвенкло считают, мол волшебникам требуется использовать перья, потому что они помогают руке привыкнуть к тем же типам движений, что и с палочкой. Я посчитала это объяснение немного сомнительным.

Более вероятно, что это было простое предубеждение, касающееся принятия маггловских технологий. Я, в сущности, жила среди магических эмишей. Даже если могучие центры магической силы нарушали работу электроники, как настаивала Гермиона, я видела наручные часы на некоторых из магглорожденных учеников. Если часы работали, то, вероятно, и обычные ручки или карандаши тоже могли бы вполне нормально функционировать.

Использование пера доводило мою руку до судорог, и это раздражало.

Так что когда настало время обеда, я сидела сама по себе за столом. К счастью, столы Рейвенкло и Слизерина находились рядом друг с другом, так что Гермиона села так близко ко мне, как смогла, и время от времени окликала меня.

Я ощутила гибель некоторых из своих насекомых и взглянула вверх. Совы влетали в комнату, и некоторые из них хватали моих насекомых по дороге к столам.

Панси Паркинсон демонстративно оставила между мной и собой пустое место, но когда сова приземлилась на стол передо мною, взглянула на меня с любопытством.

Сова приподняла свою ногу, и я увидела в когтях принесенное ею письмо. Снейп предлагал купить сову, но я решила не делать этого. У школы имелись свои совы, если бы мне потребовалось послать кому-то письмо, и едва ли мне требовался домашний питомец, которого, как только я к нему привяжусь, убьёт какой-нибудь расист.

Я покачала головой и продолжила есть. Не было никого в мире, кто знал бы меня, так что, скорее всего, письмо окажется из числа тех, которые мне не захочется читать. В нем, вероятно, содержались угрозы смерти или какого-то рода расистские обличительные речи.

— Тебе пришла почта, — сказала Панси.

— И что?

— Сова прилетает, и ты забираешь свою почту, — сказала она. — Вы, магглорожденные, такие глупые. Разве там, откуда ты приехала, нет почты?

— Это, вероятно, счёт, — сказала я.

— Кому ты вообще могла задолжать? — спросила она. — Постой, у тебя есть склонность к азартным играм?

Были ли вообще у волшебников казино? На что они вообще могли делать ставки, насчет чего кто-то другой не смог бы использовать магию, чтобы смухлевать? Кстати говоря, запрещено ли было волшебникам выигрывать в маггловских играх? Это могло нарушить Статут, если бы победителем каждой лотереи оказывался волшебник, но доступ к большому количеству маггловских денег сделал бы жизнь волшебного мира лучше.

— Каждый день — азартная игра, — ответила я. — А письмо я открывать не буду.

Птица подпрыгнула на месте и посмотрела на меня сердито. Наконец, она бросила письмо и улетела. Оно лежало на столе, в розовом конверте, на котором не было никаких надписей.

— Когда ещё магглу вроде тебя выпадет такой шанс получить письмо? — сказала Панси.

Она нахмурилась:

— Хорошо, я открою его.

Она протянула руку и схватила письмо, прежде чем я успела хоть что-то сказать. Она открыла письмо и затем нахмурила лоб. Бросила письмо и начала расчесывать руки. Те стали быстро покрываться волдырями, и она закричала.

Заглянув ей через плечо, я увидела, что в письме большими квадратными буквами написано: «Тебе здесь не рады, Грязнокровка».

Я видела, как повскакивали профессора, так что быстро отступила прочь. Если вдруг Панси взорвётся, лучше мне оказаться от неё подальше.

Остальные слизеринцы, кажется, подумали то же самое, так как ближайшие к нам вскочили и быстро отбежали прочь.

Первым стола достиг Снейп.

— Гной буботюбера, — пробормотал он.

Взглянул на меня:

— Что здесь произошло, мисс Эберт?

Было ли это какого-то рода волшебное проклятье?

— Панси открыла моё письмо, — сказала я. — Я не собиралась его открывать.

Снейп направил палочку на Панси и пробормотал какие-то слова, которые я не расслышала толком, даже при помощи насекомых. Хотя он выглядел удовлетворенным тем, что узнал.

Он взглянул на Панси и нахмурился. Махнул рукой Джемме и сказал:

— Пожалуйста, отведите Мисс Паркинсон в медпункт, и будьте осторожны, не трогайте её руки.

Её пальцы вздулись до размеров сосисок. Она плакала и завывала так, словно пришел конец всему. Я видела обычных людей, которые под угрозой Левиафана производили меньше шума. По правде сказать, большинство из них было парализовано страхом.

Снейп указал палочкой, и мгновение спустя письмо взлетело в воздух и обрело свое место в сумке, которую он наколдовал или вытащил откуда-то из глубин мантии. Он вёл себя осторожно и не касался письма.

— Пусть Мадам Помфри более тщательно проверит мисс Паркинсон на проклятия, — сказал он Джемме, которая помогала Панси подняться.

Завывания Панси стали громче.

Надеюсь, она поняла, что не следует открывать чужих писем.

Умение накладывать проклятия на вещи казалось действительно полезным; может я смогу уговорить Снейпа показать мне, что тут нужно изучить. Я притворюсь, что мне интересно узнать, как избегать проклятых предметов, что, в сущности, было правдой.

Я не знала, что предметы можно проклясть. У меня было жуткое чувство, что упущение, подобное этому, в конечном итоге, причинит мне больше проблем, чем какие-либо вещи, которые я могла предвидеть или приготовиться.

— Проклятия — дисциплины более высокого уровня, — сказал Снейп. — Пятый год и старше. Вы ещё какое-то время будете не в состоянии их использовать.

Вызов принят.

В то время как Снейп, казалось бы, отвергал мой очевидный интерес к проклятиям, он также дал мне подсказку насчет того, кто же на меня напал. В сущности, он сказал, что это должен быть ученик пятого курса или старше, возможно одаренный четверокурсник, или профессор.

Тогда как было возможно, что люди, убившие моё тело, обнаружили моё присутствие здесь, я подозревала, что они использовали бы что-нибудь более смертоносное. Также можно было ожидать, что профессор был бы более смертоносен; я не видела никаких причин для профессора сосредотачиваться на мне как объекте нападения.

Вероятнее всего, это был один из старшекурсников Слизерина, и, скорее всего, парень. У девочек был бы доступ в мою комнату; если бы они хотели устроить западню, они могли бы просто подсунуть то, что собирались использовать, мне под одеяло.

Парни, в то же время, были более ограничены в действиях… разве что это было заявление, попытка показать всем магглорожденным, что случается с грязнокровками, которые слишком много мнят о себе.

Тем не менее, это была рискованная игра. Она включала в себя опасность, что в дело окажутся вовлечены профессора, и тогда как некоторые из них могли симпатизировать делу чистокровных, Директор определенно был не из их числа. Умнее было бы подождать, пока я не окажусь одна, и напасть из засады в пустом коридоре, где никто не услышит моих криков.

Большинство детей моего возраста легко можно было запугать, чтобы они молчали, хотя, конечно, не всех. Это было одной из причин, почему я не хотела сову; сов легко можно было убить или удерживать, требуя выкуп.

А ещё, они поедали насекомых.

— Мисс Эберт, — сказал Снейп. — Я провожу вас в кабинет Директора.

Я вздохнула и ухватила куриную ножку. Почти ничего не успела съесть.

— С Панси все будет в порядке? — спросила я. — Она не взорвётся?

— Я не заметил никаких проклятий, которые непосредственно угрожали бы её жизни, — ответил Снейп. — Конечно же, я проверю её, как только благополучно доставлю вас в кабинет Директора.

Я кивнула.

— Существуют смертельные проклятия, которые можно передать через вещи, но они запрещены в Хогвартсе, — сказал он.

Он бросил на меня взгляд, словно я собиралась немедленно начать использовать такие вещи на всех обитателях Слизерина.

Куда там… мне, вероятно, придётся подождать, по крайней мере, до следующего года, прежде чем я стану достаточно сильна.

— Так что, у них будут проблемы, если они используют проклятые вещи? — спросила я. — Не то чтобы это беспокоило меня, раз уж я буду мертва.

— Возможно, вам следует стремиться к тому, чтобы меньше выделяться.

— Я как мангуст в гнезде змей, — ответила я. — Я никогда не смогу сойти за свою, и мне придётся продолжать двигаться, если я просто хочу выжить.

---

1) 3,5 фута — 105 сантиметров

Вернуться к тексту

— Мисс Эберт… где можно отыскать безоар? — спросил Снейп.

— Вот такой? — спросила я, вытаскивая безоар и выставляя напоказ. — У себя в кармане. Если вы спрашиваете об их происхождении — их добывают из желудков коз.

Безоар мне дал Дамблдор, предположительно потому, что тот нейтрализовывал яды. Этот вопрос, скорее всего, предназначался для того, чтобы сообщить моим одноклассникам, что я защищена от ядов, чтобы они не пытались повторить попытку отравления.

Также, это могло просто привести к использованию ими ядов, с которыми не мог справиться безоар. Тем не менее, донесение до них, что я готова к тому, что они приготовили, стоило такой опасности.

— И для чего он используется?

— Яды, — ответила я. — И сохранение себе жизни.

Снейп пристально посмотрел на меня. Он бросил взгляд на моих одноклассников, которые внимательно наблюдали за нами обоими. Все ученики Рейвенкло и Слизерина были очень заинтересованы в том, что же произошло.

— В чём разница между аконитом и клобуком монаха?

— Это одно и то же растение, и они практически так же ядовиты для всех нас, как и для оборотней.

— И для чего вы бы их использовали? — спросил Снейп.

— Для какого-то стимулирующего зелья, — сказала я. — И для аконитового.

— Оно называется Зельем Бессонницы, мисс Эберт, — сказал он.

Он повернулся к остальному классу, и кивнул, увидев, что все записывают.

— Рад видеть, что не все ученики в этой школе глупы, как гриффиндорцы, — сказал он. — Тем не менее, вы вскоре обнаружите, что и спрашивать с вас я буду больше.

Весь класс молча взирал на него. Речь Снейпа, когда он того желал, могла быть по-своему элегантной, завораживающей; и данная группа детишек жадно внимала его словам.

— Сегодня мы будем работать над зельем исцеления волдырей. Недавние события со всей очевидностью доказывают, насколько его знание необходимо.

Он повернулся и начал записывать ингредиенты на доске.

Я подняла руку.

— Да, мисс Эберт.

— Есть ли какие-то этапы, где надо следить в оба, чтобы зелье не взорвалось из-за наших действий?

Гермиона сказала, что Невилл был вынужден отправиться в медпункт с волдырями, что выглядело… интересным. Вероятно, он совершил какую-то элементарную ошибку, которая изменила всю природу зелья, и вместо исцеления волдырей оно стало вызывать их.

Это могло означать, что каждое из зелий было таким. Может быть и нет, но это было интригующим направлением для исследований.

— Не кладите в зелье крапиву, пока не снимете его с огня, — сказал он. — Или пожалеете о содеянном. Дурак из Гриффиндора совершил такую ошибку вчера.

По школе гуляли расплывчатые слухи о том, что Невилл получил повреждения в ходе занятий.

Я коротко записала сказанное. Подняла голову и увидела, что Снейп смотрит на меня с подозрением. Думал ли он, что я планирую создать зелье, вызывающее волдыри? Возможно, как способ посчитаться с людьми, которые на меня напали?

Волдырей будет недостаточно. Нападения с помощью того же приёма будет недостаточно для устрашения. Хотя… подбросить им в ванну несколько причиняющих волдыри зелий… пойдёт.

До какой степени должно быть разведено зелье, прежде чем оно перестанет вызывать волдыри? Я записала эту мысль на полях своих заметок. С этим, пожалуй, мне придется поэкспериментировать, не в своей ванне, конечно же. Мне также надо будет найти способ эффективного избавления от готового зелья.

Снейп вновь уставился на меня.

Он усадил нас отмерять крапиву и дробить клыки змей.

Когда он подошёл ко мне и Гермионе, я спросила:

— В этих клыках есть какой-либо остаточный яд?

— На британских островах водится всего один вид ядовитых змей, — сказал Снейп. — И мы не используем их клыки для зелий первого года обучения. Иначе, не сомневаюсь, половина класса порезала бы самих себя и оказалась бы в медпункте. Дробите клыки более тщательно; желательно, чтобы они достигли консистенции гранулированного сахара… то, с чем вы, как американка, должны быть знакомы.

— Зато мы не пытаемся всё подряд варить, — пробормотала я еле слышно.

Он сделал вид, что не расслышал; а Гермиона вытаращилась на меня широко раскрытыми глазами. Мне показалось, что она хочет начать пререкаться с профессором, что было бы равносильно взрыву динамита посреди класса.

Я, разумеется, была несправедлива. Еда в Хогварсте на самом деле была довольно хороша, хотя я до сих пор не могла понять, как ученики ещё не разрослись до размера настоящих китов. В школе не было никаких условий для занятий физкультурой, и каждый приём пищи был настоящим пиром.

Ученики вокруг меня ели от души. И не то чтобы у них были какого-то рода сверхъественные диеты. Тратятся ли калории на использование магии? Кого бы спросить?

Или, возможно, еда в Хогвартсе была заколдована, чтобы не вызывать ожирения?

Как бы то ни было, система питания была в полном порядке.

У Снейпа, казалось, для каждого было припасено язвительное замечание; за исключением чрезвычайно довольного собой Драко Малфоя. Он победно взглянул на меня, когда его зелье стало совершенно прозрачным. Наше с Гермионой зелье было вторым по качеству, но оно всё ещё оставалось слегка замутнённым.

Я подозревала, что в процессе были некоторые шаги, которые не были адекватно объяснены, и видела, что Гермиона разочарована, особенно теми взглядами, которые бросал на неё Драко. Она собиралась настаивать на правильном приготовлении каждого зелья.

Я, с другой стороны, была заинтересована в неправильном изготовлении зелий. Нетрадиционные зелья, получившиеся из-за ошибок в процессе, могли оказаться разрушительными. Одно только это зелье было интересным, и на его приготовление практически не требовалось времени.

Самым сложным будет испытание получившихся зелий. Возможно, мне лучше было бы ходить на Зелья с гриффиндорцами и хаффлпаффцами, если они были так глупы, как, казалось, считал Снейп; у них, вероятно, случалось множество креативных ошибок.

С другой стороны, Снейп казался предубежденным против гриффиндорцев так же, как остальная школа была предубеждена против слизеринцев.

Я уже знала, кто отправил письмо. Насекомые обладали довольно сильным обонянием; они использовали его, чтобы находить еду. Обоняние различных насекомых отличалось, но они все смогли опознать гной буботюбера, так как тот обладал особенным запахом.

Хотя преступник был осторожен и ничего не касался голыми руками, он достаточно долго пробыл рядом, чтобы запах впитался в его мантию. Это было то, что могли учуять мои насекомые, хотя предъявить такую улику Дамблдору не вышло бы.

Я снова удвоила количество насекомых, которых могла контролировать; теперь это число было где-то в районе двухсот пятидесяти. Этого будет достаточно для переноски флаконов с зельями, хотя я и не была уверена, хочу ли идти на риск их раскрытия по такому вот поводу.

С другой стороны, я смогу выйти сухой из воды, если буду действовать умно. Подготовить систему доставки будет не так уж и сложно. Нужно будет обязательно находиться где-то на людях, когда это случится; если люди, напавшие на меня, подумают, что у меня есть пособники, то поиски таковых сведут их с ума. Они могут перессориться между собой в попытках это определить, что не даст им сосредоточиться на мне.

Стоило ли это риска быть раскрытой?

Я подозревала, что у волшебников, вероятно, имелись простые способы расправы над насекомыми, если они знали об их присутствии. Как только они узнают, что насекомые составляют огромную часть моего арсенала, они избавятся от них, вероятно используя какого-то рода чары или щит, о которых я никогда не слышала.

Тем не менее, избиения людей носком, полным галлеонов, будет недостаточно, чтобы надолго отвадить людей, которые хотели мне навредить. Мне нужно было отправить сообщение, и таким способом, чтобы даже самый тупой из слизеринцев понял бы его.

В конце концов я решилась.

Мне нужна была такого рода неуверенность, которую создадут мои действия. Нужно было, чтобы люди предполагали, что меня кто-то защищает, и тратили больше времени на попытки понять, кто же он, чем на нападения на меня.

— Мы должны пойти поговорить с Невиллом, — сказала я Гермионе.

Ее глаза вспыхнули:

— Он, вероятно, всё ещё в больничном крыле.

Я кивнула. Это был правильный поступок; человечный. А ещё, мне требовалось лучше понять, что же случилось с Невиллом.

Мы отправились прямо в медпункт, где Невилл лежал на кровати. Его лицо всё ещё было покрыто волдырями, хотя они уже выглядели лучше, чем руки Панси.

Он посмотрел на нас и улыбнулся:

— Привет.

Невилл скривился, когда кожа на его щеке туго натянулась. Гермиона погладила его незапятнанную руку.

Часть его была покрыта волдырями, а другие части были чистыми. Я попыталась представить, как должны были разлетаться брызги, чтобы такое сделать; насколько далеко они доставали, и насколько далеко следует мне быть, когда я буду воспроизводить его ошибку.

Он поблагодарил меня за спасение от перелома руки; я отмахнулась.

— Что случилось? — спросила я.

— Профессор Снейп… — ответил Невилл. — Он такой страшный. Думаю, я не уделял должного внимания.

— Зелье взорвалось? — спросила я.

— Оно расплавило мой котел, — сказал Невилл. — Всё расплавило. Профессор Снейп сказал, что мне придется купить новый котел.

— Мне жаль, что с тобой такое случилось, — сказала я. — Может быть, Гермиона сможет помочь тебе с обучением в зельях.

Гермиона бросила на меня быстрый взгляд, но Невилл схватил её за руку.

— Поможешь?

— Я уверена, что мы обе будем счастливы помочь, — быстро сказала Гермиона, зыркая на меня.

Я пожала плечами в ответ на её сердитый взгляд. Обучение Невилла займет её, и она не будет меня беспокоить. Помощь в обучении Невилла, может быть, не такая уж и плохая идея. Тогда как оставалось возможно, что ему просто не повезло в первый же день, он выглядел того рода человеком, который мог оказаться неуклюж на занятиях вроде Зелий, где маленькие ошибки могли привести к большим бедам.

Помощь в его обучении могла, на самом деле, дать мне правильное представление о том, какие именно ошибки он совершал, и если среди них были полезные, то я смогла бы обратить их в свое преимущество способами, которых не ожидали бы мои враги.

Тот факт, что его вариация зелья уничтожила котел, был достоин сожаления. Он означал, что мне потребуется много котлов, и мне также придется проявлять осторожность во время очистки.

Я могла украсть несколько школьных котлов, но, в конце концов, мне придется заменить их. Было возможно, что у волшебников есть магическая версия маггловской криминалистики, так что мне придется быть особенно осторожной. Также, использовать для всех операций мою запасную палочку. Если ей в любом случае нужна настройка, мне, вероятно, потребуется попрактиковаться с ней.

Мы сидели и разговаривали с Невиллом до обеда. Писем больше не приходило.

В течение следующих двух дней я занималась своей обычной рутиной. Использовала насекомых, чтобы найти, где хранятся школьные котлы, юркнула внутрь, когда никто не смотрел, и неуклюже вскрыла замки на дверях. Зачем их вообще закрывали, я так и не поняла; существовали магические способы вскрытия замков, доступные всем, кроме меня.

Украсть несколько котлов оказалось не так уж и тяжело; отлевитировать их по коридорам в неиспользуемый туалет оказалось значительно более трудной задачей, учитывая то, что на стенах висели картины. Мне пришлось пожертвовать целой ночью, чтобы провернуть этот трюк, и на следующее утро я была непомерно раздражительной.

Очевидно, картины спали, когда рядом никого не было; было ли это методом сохранения энергии, или они просто спали, потому что считали, что должны, не имело значения. Что имело значение, так это то, что я смогла отлевитировать несколько котлов, вложенных друг в друга, в неиспользуемый туалет и спрятала их в кабинках.

Я сумела сварить зелья той же ночью, и если бы в заключительной стадии приготовления я не использовала бы насекомых и заклинания левитации, то у меня были бы серьезные проблемы. Взрыв первого зелья накрыл половину туалета. Удивительно, что не пострадало больше учеников.

В конечном итоге я сумела сделать шесть флаконов моего вызывающего волдыри зелья и провела остаток ночи, пытаясь оттереть туалет. Хотя им никто и не пользовался в середине ночи, избавиться от запаха и обгорелых следов на полу оказалось намного труднее, чем мне представлялось.

Котлы плавились, и я сумела отлевитировать их в ведра. Выливание их в унитазы оказалось плохой идеей, и когда я все закончила, туалет больше не работал. Тем не менее, я сумела сделать так, чтобы причина проблемы была не очевидна.

Я едва успела вовремя вернуться обратно, чтобы меня не поймали, и весь следующий день была так измотана, что едва ухитрялась держать глаза открытыми. Подростковое тело и выносливость были бы намного более подходящими.

Когда я была суперзлодейкой, а затем супергероиней, то справлялась со всеми видами полночных бдений. Теперь же я отправилась рано в кровать, игнорируя шепотки моих соседок по комнате.

Из-за того, что я так рано отправилась спать, я смогла и не менее рано проснуться.

Парень, отправивший гной буботюбера, был одним из тех, кто подзуживал нападавших в первую ночь. Джоффри Эйвери был чистокровным, и он не сказал о том, что сделал, никому из своих друзей, по крайней мере тогда, когда я была достаточно близко, чтобы услышать.

Покрыть внутреннюю поверхность его ванны зельем было для меня проще простого. Эксперименты с не очень дружелюбной крысой показали, что зелье Невилла было опасно даже в сухом виде, и что после растворения ему требовалось время на срабатывание, но оно все равно неизбежно происходило.

Я отправилась обратно в кровать и решила поспать. Проснулась я от криков.

Рывком придя в сознание, я увидела, что Миллисент и Трейси уже вскочили. Они уставились друг на друга, с широко раскрытыми глазами, и, схватив мантии, побежали вниз по лестнице.

Мне потребовалось чуть больше времени, чтобы одеться. К тому времени, когда я закончила одеваться, Снейп уже левитивировал парня, завернутого в простыню, вдоль лестницы, ведущей к мальчикам.

Его кисть и рука выскользнули из-под простыни, и я увидела, что они так покрыты волдырями, что практически неузнаваемы. Очевидно, шести доз оказалось чересчур много, даже при растворении в полной ванне воды. Использования трех могло оказаться достаточно, но я хотела избежать причинения недостаточного вреда.

Снейп посмотрел на всех нас.

— Это прекратится сейчас же, — сказал он.

В голосе его слышалась неподдельная злость.

— Я отнесу мистера Эйвери в медпункт, и когда вернусь, то ожидаю, что весь Дом будет собран в общей гостиной.

С этими словами он ушел.

Я видела, что несколько человек открыто глазеют на меня, и тщательно удерживала на лице нейтральное выражение. Теперь, когда я думала о случившемся, использование непроверенного зелья на человеке было не самым умным из моих поступков. Зачем я это сделала?

Было ли что-то не в порядке с моим мозгом? Я не была такой импульсивной с того времени, когда мне и правда было одиннадцать.

Я старательно следила за собой, чтобы не хмуриться.

Как я могла составлять планы, если не могла доверять своим собственным решениям. Если против меня работал мой же собственный мозг, оставалось неясным, что я могла поделать.

Не прошло и тридцати минут, как Снейп вернулся.

— Я думал, что мы покончили с этим после прошлого года, — сказал он. — Сражение с гриффиндорцами само по себе было достаточно плохим. Сражаться между собой?

Он покачал головой.

— Другие Дома думают, что мы злодеи, что каждый Тёмный Лорд выходил из наших рядов, и поэтому нам нельзя доверять.

— Мистер Эйвери почти умер сегодня ночью, — сказал он. — У него волдыри во рту и в глотке, которые лишили его возможности дышать, и только благодаря моему быстрому вмешательству он вообще сумел выжить.

Снейп уставился на меня, но я смотрела прямо, с ничего не выражающим лицом. Также я очистила разум от мыслей, просто на всякий случай.

— Я хотел бы услышать, где находился каждый из вас, когда всё это произошло, — сказал Снейп.

Следующие тридцать минут состояли из расспросов. Снейп продолжал поглядывать на меня, и я держала свой разум настолько пустым, насколько это было возможно.

Наконец, он покачал головой.

— Если бы мистер Эйвери умер, то в дело вмешались бы авроры. В таком случае, от меня бы уже ничего не зависело.

Комната затихла. Я видела, что некоторые поглядывают на меня, и ясно было, что некоторые из них хотели бы бросить обвинение, но никто ничего не сказал.

— Мисс Эберт? — сказал Снейп.

— Да?

— Отработка, — ответил он.

— Что? Почему? — спросила я.

Моя актерская игра, должно быть оказалась, не очень хороша, потому что я услышала ворчание, исходящее от толпы.

— Мы обсудим это в ходе вашего наказания, которое начнётся в понедельник.

Я вздохнула и кивнула.

В каком-то смысле, он раскрыл меня перед всем классом, но, принимая во внимание, как всё было устроено у слизеринцев, это только помогло моей репутации. Может быть, он хотел выяснить, кто мой союзник, или, возможно, не верил, что я вообще это сделала, и просто хотел ввести в заблуждение того, кого считал истинным преступником.

Я хотела отправиться обратно в кровать в свою первую выходную субботу, но желудок сообщил, что пришло время жрать. По какой-то причине, эта версия меня была намного более обеспокоена насчет еды. Если я не буду осторожна, то растолстею, особенно из-за того, что я не придумала способ, как продолжать бегать и не быть при этом слишком заметной.

Последнее, что мне требовалось, так это чтобы мои враги были в состоянии предсказать, где я окажусь в любой заданный момент времени. Даже мои насекомые не могли наблюдать повсюду, и я умру, от камня, сброшенного с одной из башен, так же быстро, как и любой другой.

Завтрак был первоочередной задачей, и затем я собиралась попробовать ещё кое-какие заклинания.

— Профессор Снейп? — спросила я.

Оставление после уроков в Уинслоу включало в себя скучающего учителя, сидящего перед классом, в то время как ученики делали свои домашние задания, пытаясь игнорировать шарики из жеваной бумаги, бьющие их по затылкам. Меня много раз оставляли после уроков, из-за эмминых козней.

Это был первый раз, когда я получала отработку, которую на самом деле заслужила, и я не была уверена, как она должна проходить.

Я провела все выходные в своей комнате, погрузившись в книги из библиотеки и тренируя заклинания, снова и снова. Мои соседки по комнате старались туда не заходить, пока не приходило время спать, и даже тогда проявляли осторожность и не разговаривали со мной.

— Мисс Эберт, — проговорил Снейп за моей спиной.

Конечно, я знала, что он там, человеческими органами чувств заметить я его не могла. Он очень хорошо умел скрытно перемещаться и сливаться с тенями.

— Закройте дверь, — сказал он.

Я так и сделала, тщательно, и затем повернулась, чтобы встретиться с его взглядом.

— То, что вы сделали, было непростительно, — сказал он. — Мистер Эйвери почти умер, и родители забрали его из школы, и подали жалобу аврорам. Сейчас он в святом Мунго.

Я не имела ни малейшего понятия, что такое «святой Мунго», и желания спрашивать не возникало.

— Так почему они не пришли за мной?

— Есть свидетельства того, что именно он отправил вам заражённое письмо, — сказал Снейп. — И авроры решили, с подачи Директора, что он попытался сварить зелье, создающее волдыри, в своей ванне, в крайне монструозной пропорции, и затем упал в неё.

— И они поверили? — спросила я недоверчиво.

— Вы обнаружите, что в волшебном мире существуют враждующие группы. Некоторые сильно недолюбливают магглов. Другие… магглы их практически не волнуют, намного сильнее они не любят первую группу. Семья мистера Эйвери в прошлом принимала участие в некоторых сомнительных делах, и это первая возможность для авроров выдумать предлог, чтобы начать их преследовать.

— По сфабрикованным обвинениям… — сказала я безучастно.

Чем больше я слышала о волшебном сообществе, тем меньше оно мне нравилось. Пусть здесь и существовали удивительные вещи, но жертва редко ценит культуру угнетателя.

— От которых вы оказываетесь в выигрыше, — сказал Снейп. — Тем не менее, сомневаюсь, что нечто подобное пройдёт ещё раз. Даже у терпения Директора есть свои пределы.

— Я… не знаю, о чём вы говорите, — сказала я. — У Эйвери были враги.

— Это правда, — ответил Снейп. — Враги, с которыми он помирился, или находящиеся вне Дома, которые не смогли бы добраться до него в его собственной ванне.

— Так вы говорите, что я достаточно хороший зельевар, чтобы после скольки… одного урока создать зелье, которому вы нас не учили, и которого нет в учебниках?

Специально проверяла.

— Я также задавал себе этот вопрос, — ответил Снейп. — Но я провел некоторые опыты с водой из ванной. В ней содержалось, в крайне высокой концентрации, самое первое зелье, которому я учу первогодок.

— Зелье для лечения волдырей, — сказала я.

— Зелье, насчёт которого я дал вам конкретные указания, как превратить его в нечто опасное, — ответил Снейп. — Приведя в качестве подтверждающего примера вашего друга, мистера Лонгботтома.

— Всё это выглядит как множество косвенных улик, — сказала я. — Ничего такого, что принял бы суд.

— Вы не бывали в судах волшебников, мисс Эберт, — ответил Снейп. — Стандарты улик здесь… значительно свободнее, чем в маггловском мире.

— И они не попросили отправить меня в Азкабан? — спросила я.

— Нет, — ответил Снейп. — Они решили не выдвигать обвинения… несомненно потому, что намерены убить вас в тот момент, когда вы сойдёте с поезда в конце семестра.

— Похоже, мне лучше остаться здесь на каникулы, — сказала я.

— Не смешно, — отозвался Снейп. — Эйвери — взрослые волшебники, не школьники; и они твёрдо намерены вас убить.

— Меня и так уже хотят убить Пожиратели Смерти, — сказала я. — В чём разница?

Он уставился на меня.

— Единственный способ выжить — стать достаточно сильной, чтобы никто не осмелился нападать на меня, — сказала я.

— Никто не силён настолько, за исключением самого Тёмного Лорда, — произнёс Снейп. — И Директора. Что важнее, ни один из них не действует в одиночку. У них есть союзники. Будь они одни, кто-то неизбежно попробовал бы убить их, и даже волшебникам нужно спать.

— А у меня нет союзников. Где же мне их найти? — спросила я. — Старшие курсы или презирают меня за чрезмерную уверенность в себе, или игнорируют как нечто никчёмное и неважное. У первых курсов нет силы, чтобы быть хорошими союзниками.

— Это не всегда будет так, — сказал Снейп. — Союзники, которых вы приобретёте сейчас, могут остаться с вами на всю жизнь.

— Считаете, что я могу позволить себе долговременные вложения? — спросила я.

Я осознавала, насколько нравоучительно, должно быть, звучали мои слова на той лужайке, во время урока полётов. Я надеялась, что не говорила как одна из тех беспомощных мамочек, чтобы меня таковой не посчитали, но теперь, слушая Снейпа, я ощутила, что испытываю нетерпение, несмотря на то, что часть меня знала — он прав.

— Можете ли вы позволить себе их не делать? — спросил Снейп.

Я насупилась.

Заполучить кого-то, кроме нескольких насекомых, кто прикрыл бы мне спину, было бы здорово, но я никогда не умела заводить друзей. Эмма была моей единственной близкой подругой в детстве, и как только она предала меня, у меня не было других друзей, пока я не сошлась с Неформалами.

Во времена геройства у меня были товарищи по работе. Я никогда не была так близка ни с одним из них, как с группой подростков-суперзлодеев. Мысль о том, что я никогда больше не увижу никого из тех, кто мне дорог, вызвала боль в моём…

Лучше не думать об этом. Сосредоточиться на непосредственной задаче, а с остальным будь что будет.

— Мы разберём зелье, которое вы создали, — сказал Снейп. — Включая дозировку, и почему ваш поступок был безответственен и опасен. Я подробно объясню, насколько опасно было то, что вы сделали, и затем вы проведёте оставшееся время, оттирая котлы.

— Так что, вы поможете мне разобраться с безопасной дозировкой? — спросила я его. — Не то чтобы я в чем-то признавалась, имейте в виду. Но я подумала, что разбавление таким большим количеством воды в ванне сделает зелье практически безвредным.

— И сколько вы подмешали в воду, чтобы скомпенсировать столь большой объём? — спросил Снейп.

— Ну, если бы я это делала, то могла бы поместить туда шесть порций, — сказала я. — Не так уж и много, правда, принимая во внимание, сколько там было воды.

Снейп прикрыл рукой глаза.

— Каждая порция убирающего волдыри зелья состоит из шести доз, — сказал он. — Варится в более крупных количествах, чтобы не тратить напрасно силы и время.

Так что вместо шести доз, я бухнула тридцать шесть.

— Он вдохнул пары, — сказал Снейп. — При меньшей дозировке это было бы относительно безвредно. В таком количестве, это привело к формированию волдырей внутри его легких. Его аппарировали в святого Мунго, и весьма вероятно, что пройдёт несколько месяцев, прежде чем он выздоровеет, даже с волшебным лечением.

— Я думала, волшебники могут заново выращивать кости, — сказала я.

— Они не могут заново выращивать лёгкие! — бросил Снейп раздражённо. — У меня чесались руки самому сдать вас властям, наплевав на то, что там хочет Директор.

— Почему он решил заступиться за меня? — спросила я.

— Он верит, что вы можете исправить мой сбившийся с пути Дом, — ответил Снейп.

Он усмехнулся мрачно.

— Он верит, что любого можно исправить… даже вас, мисс Эберт.

— А вы? — подколола его я.

Он покачал головой.

— Меня не проведёшь. В этом мире есть люди, которые никогда не исправятся.

Мне стало интересно, относил ли он к ним себя. В конце концов, он был Пожирателем Смерти, и в каком-то смысле до сих пор им оставался. Он был, как и любой полицейский под прикрытием; он вынужден был сидеть и наблюдать за тем, как совершаются всевозможные преступления. Если бы он попробовал остановить их, его бы убили, и всё то хорошее, что приносила его работа, оказалось бы полностью разрушено.

— Я буду осторожна, — сказала я.

Посмотрела вверх.

— Предполагаю, что Директор ещё не решил, куда меня поместить на лето?

— Вы значительно усложнили эту задачу своей выходкой, — сказал Снейп. — Было несколько возможностей, но никто из них не хочет кровной вражды с Эйвери.

— Так что, он не собирается отправить меня в маггловский интернат?

— Вы погибнете через два дня, — сказал Снейп. — Он продолжает искать. Так как вы останетесь на каникулы, большой спешки нет, не так ли?

Я покачала головой. Принимая во внимание то, как, по моему мнению, работал Надзор, чем больше времени я проведу в областях, где находится большое количество волшебников, тем лучше.

— Так что теперь мы разберём то, что вы сделали, шаг за шагом, — сказал Снейп. — И я объясню вам, что же именно вы сделали.

Без сомнения, он собирался быть педантичным, и если бы я была обычной одиннадцатилеткой, вынужденное выслушивание дополнительной лекции наскучило бы мне до слёз. Но я слышала, как другие слизеринцы называют Снейпа мастером зельеварения. Если бы они говорили это в его присутствии, я бы подумала, что они преувеличивают, чтобы подмазаться к нему, но так как во время разговоров его не было рядом, мне оставалось предполагать, что слизеринцы говорили искренне.

Но изучение теории, стоящей за дозировкой, было тем, что мне безусловно требовалось знать, и я подозревала, что он может быть хорошим учителем, если как следует его замотивировать.

Как выяснилось, он может. Я даже не возражала против необходимости очистки котлов.

Это был мой первый учебный понедельник в Хогвартсе; предыдущий был потрачен на прибытие поездом.

Я была очень заинтересована в изучении волшебного боя. К несчастью, прямо сейчас моими единственными имевшимися боевыми заклинаниями были режущее и, возможно, левитационное, а с остальными я могла в лучшем случае уклониться. Тем не менее, я не видела, как быстро летят заклинания волшебников, что затрудняло определение того, насколько быстрой мне нужно быть.

После отработки я обнаружила Гермиону, поджидающую меня в коридоре. Мы собирались вместе пойти в библиотеку и позаниматься с Невиллом, как обещали. У меня имелись мысли насчёт того, чтобы попросить их обоих обратиться к другим ученикам своих домов с предложением присоединиться к нашей учебной группе. Если я не могла завести друзей в своём Доме, то тогда мне придется обратиться к другим Домам.

— Привет, — услышала я позади себя.

Конечно, я видела, как они приближаются.

— Кого это я вижу, брат? Невозможную девочку?

— Что?

Двое рыжих пристально разглядывали меня и Гермиону.

— Магглорожденная змея, — сказал второй близнец. — Это всё равно, что увидеть умного сотрудника Министерства.

— Разве ваш отец не сотрудник Министерства? — ядовито спросила Гермиона.

Она мечтала когда-нибудь стать Министром Магии. Я не решилась сказать ей, что козыри не на её стороне. Правительство, казалось, состояло по большей части из бывших однокашников. Конечно, я это подслушала из разговоров в Слизерине, так что моя точка зрения могла быть искажена.

Я могла дотянуться до насекомых в любой части замка, но не осмеливалась отвлекать внимание от ближайшего окружения, на случай, если будут ещё атаки. Я всё время рассеянно прислушивалась к разговорам людей поблизости, и даже умудрялась уделять внимание одновременно двум обсуждениям, хоть и заработала мигрень в результате.

— Это аргумент, — сказал первый из близнецов. — И мы никогда не говорили, что яблочки упали далеко от яблони.

— В конце концов, — добавил второй. — Мы разговариваем с сумасшедшей маггловской девчонкой, которая уже отправила четырёх пятикурсников в госпиталь.

— По непроверенной информации, — сказала я.

— Так ты не делала этого? — спросили они.

Я пожала плечами:

— Всё возможно. Я никому ничего не сделала, из числа тех, кто не заслуживал этого, по крайней мере, в этой школе.

— Так осторожна в выборе слов, — сказал первый из близнецов. — Как истинная слизеринка. Когда подрастёшь, ты собираешься стать продавщицей подержанных мётел?

— Нет, — ответила я.

Я внимательно наблюдала за ними прошлые несколько дней. Мне не понравились некоторые из их розыгрышей, но не похоже было, что они уделяют внимание кому-либо, кроме слизеринцев. Против большинства людей их розыгрыши выглядели безвредными шутками. Против слизеринцев они, казалось, действовали жёстче, но так как большинство людей в Слизерине, которых близнецы выбирали мишенями, кажется, были теми, кто не любил меня больше всего, очень хотелось сделать им скидку в этом вопросе.

— Вы знаете, что слизеринцы… раздосадованы мной, — сказала я. — Не тем, что я сделала, ну, может, за исключением избиения и волдырей, но просто из-за того, кто я такая.

Они понимающе кивнули.

— Одна из причин, почему я вынуждена быть смертоносной — как первокурсница, я знаю только несколько заклинаний, по большому счёту, только режущее. Если кто-нибудь попробует напасть, мне придётся порезать его и, возможно, причинить тяжёлый ущерб. Если бы я знала менее смертельные заклинания, то тогда, возможно, жизнь стала бы легче для всех.

— Маленькая первокурсница просит нас об услуге? — спросил один из близнецов.

— Просит нас научить её боевым заклинаниям? Таким, которые помогут ей продолжать делать ужасные, ужасные вещи со слизеринцами?

— Это должно быть частью просьбы, как мне представляется, — сказала я. — Каждый раз, когда я уделываю слизеринца, это ранит остальных прямо до глубины души. Это насмешка над всем, во что они верят.

— Мы очень хороши в насмешках, — сказал первый из близнецов.

— Но делать это бесплатно как-то немного чересчур, — сказал второй.

— И что же требуется, чтобы вы согласились? — спросила я. — У меня есть немного денег.

— Помощь, — сказал первый. — Ты должна быть очень умной маленькой первокурсницей, чтобы совершить то, что совершила. Помоги нам с более сложными проказами, и мы будем счастливы помочь тебе на твоем пути становления Тёмной Леди.

— Она не Тёмная Леди! — вступилась за меня Гермиона.

— Пока нет, — ответил второй из близнецов. — Но у неё уже есть друзья в Гриффиндоре и Рейвенкло. Если она заведет друзей в Слизерине, это будет означать, что все мы обречены.

— Обречены-ы-ы, — протянул первый.

Он ухмыльнулся нам.

Я могла сказать, что ни один из них не верил в то, что говорил. Они немного напоминали Убера и Элита, только без задротского компонента. У них были интересы, на которых они сосредотачивались, и там присутствовала своего рода мономания, при которой у них были проблемы с тем, чтобы думать о чем-то ещё.

— Я слышала, что вы, парни, продаете приколы, — сказала я. — Было бы интересно глянуть на ваш ассортимент… и у меня есть деньги.

— Кровавые деньги, — сказал второй. — Но мы их отмоем.

— Составьте список того, что у вас есть, с ценами, и я дам вам знать, что собираюсь купить, — сказала я. — Если повезёт, я стану одним из ваших лучших покупателей.

— Полагаю, тебе нужен список наших более… смертельных шуток, — сказал первый из близнецов.

— Если сможете придумать способ, как обратить их в оружие, то я, возможно, охотнее куплю их, — призналась я. — Я в логове змей, и мне пригодится любое возможное преимущество.

Они переглянулись, нахмурившись.

— Профессора внимательно наблюдают за нами после прошлого года, но с твоей помощью мы, возможно, сумеем провернуть эпический розыгрыш.

— Я оставляю за собой право отказаться помогать во всём, что сочту слишком жестоким, — сказала я. — Мне не нравятся мучители. Но с забавными вещами, конечно, я готова помочь.

— Вы же не планируете никому навредить, не так ли? — спросила Гермиона. — Или сделать что-то, что приведёт к чьему-то исключению.

— Мы взорвали целый коридор в прошлом году, и всё ещё здесь учимся, — хором сказали оба.

Гермиона нахмурилась, и казалось, пребывала в нерешительности. В конечном итоге она, кажется, пришла к решению. Она глубоко вдохнула.

— Я тоже хочу, — сказала Гермиона, бросив на меня быстрый взгляд. — Я могу помочь, но хочу дополнительного обучения.

— Так, у нас будет доступ к трем из четырех домов, — мечтательно сказал первый из близнецов. — Выглядит практически так, словно мечты стали явью.

— Практически слишком хорошо, чтобы быть правдой, — сказал второй. — Если бы это был какой-то другой слизеринец, мы вообще не стали бы слушать.

— Тейлор не предаст, — упрямо сказала Гермиона. — И если она говорит, то потом так и делает.

— Это правда, — сказала я беззлобно. — К моим угрозам это тоже относится. Не желаю никаких розыгрышей, направленных на меня, за исключением случаев, когда это требуется чтобы провести розыгрыш против всего Дома, или школы, — сказала я.

— Всей школы? — спросил первый.

— У первокурсницы есть амбиции, — отозвался второй. — Какого рода розыгрыш может предложить нам первокурсница, чтобы пошутить над всей школой?

— О, подсунуть что-нибудь всем в шампуни, чтобы их волосы стали цвета противоположного факультета, — сказала я. — Всем… и если вы сможете сделать так, чтобы оно срабатывало с запозданием на несколько часов, это будет ещё лучше… тогда те, кто принимает ванну поздно, не раскусят трюк раньше времени.

— Амбициозно, — сказал первый близнец. — Но не невозможно. Но что насчет Хаффлпаффа?

— Подкупите домового эльфа, — сказала я. — Они всё равно всё очищают. Убедите одного из них сделать это, и вам даже не потребуется приближаться к ним.

— Это потребует некоторой работы над зельями, — сказал первый из них, глядя на второго. — И нам придется приберечь эту задумку для чего-нибудь большого, вроде праздников. Но это возможно.

— Так что вы думаете? — спросила я.

— Думаю, мы сможем работать вместе, — сказали близнецы в унисон.

Они протянули руки, и я пожала их.

Я была ещё на шаг ближе.

— Сдаёшься, первоклашка? — спросил Джордж.

Я скривилась; по лицу бежал пот. Отказ от пробежек сказался на мне куда хуже, чем предполагалось.

Уклоняться от заклинаний было не так уж и сложно: я была быстрой, маленькой и проворной, и у меня были годы опыта работы с помощью насекомых. Сложнее было выдерживать темп; моя выносливость оказалась ужасной.

Ситуация осложнялась тем, что я тренировалась без насекомых. Я не собиралась полагаться на то, что они всегда будут при мне, вот и пришлось от них отказаться ради самосовершенствования.

Я наконец научилась различать близнецов, основываясь на разнице в веснушках на их лицах. Дабы не портить им веселье, я притворялась, что знать не знаю и меня не заботит разница между ними.

— Экспеллиармус, — выкрикнула я, но Джордж увернулся.

Прицеливание без насекомых также было намного труднее, особенно из-за того, что заклинания оказались достаточно медленными, и от них можно было уклониться. Люди зачастую оказывались не там, где были, когда я нацеливала заклинание, а значит, мне приходилось предсказывать, куда они могут отскочить.

Пока что парни научили меня и Гермиону трем заклинаниям: Экспеллиармус, Флиппендо и Петрификус Тоталус. Взамен мы уже оказали им незначительные услуги — оставляли небольшие посылки в разных местах, сообщали Уизли некоторую информацию о том, где будут те или иные люди, и прочее в том же духе.

Невилл присоединился к нам, и именно на нём я и Гермиона практиковались больше всего. Гермиона изучила амортизирующее заклинание и научила ему меня, и сейчас мы находились в заброшенном классе, в котором отодвинули все стулья к стенам.

Мы остерегались попадаться людям на глаза со своими занятиями — половина нашей ценности для Уизли заключалась в том, что никто не подозревал о нашей связи.

— Никогда не думал, что избивать первоклашек так прикольно, — поддразнил Джордж.

Я обнаружила, что лечу, и врезалась спиной в подушки на стене. Я скривилась, упав на маты на полу. Парни сумели трансфигурировать несколько штук, после того, как я описала, что это такое. Хотя получившееся у них больше напоминало матрасы, чем спортивные маты.

Передвигаться по такому неустойчивому покрытию было тяжело, но лучше так, чем снова и снова получать повреждения. Нежелание в очередной раз полетать, словив магического пинка, было именно тем, что нам требовалось, чтобы стать лучше.

Гермиона настаивала на том, чтобы заниматься столько же, сколько и я, и, к моему удивлению, то же заявил и Невилл, хотя у него было намного больше проблем с физкультурой. Я была тонкой и гибкой, а Невилл — толстым и весил намного больше, что делало его медленнее.

И хотя это делало его идеальной мишенью для нашей практики, но чаще всего к концу занятия он задыхался, ловил ртом воздух и выглядел так, словно у него сейчас случится сердечный приступ.

Уж в чём близнецы, казалось, были уверены, так это в том, что лучше знать несколько заклинаний очень хорошо, чем множество — плохо. Они, несомненно, оказались вовлечены в какую-то непрекращающуюся войну со Слизерином в прошлом году, и конфликт обострился, дав близнецам больше опыта, чем им хотелось бы.

Я прожила ещё одну неделю без нападений, несмотря на то, что это было лишь вопросом времени. Люди глупы, и начальный ужас от того, что случилось с Эйвери, спадёт, а злость на меня — останется. Люди начнут искать оправданий и предполагать, что подобного больше не повторится, и рано или поздно кто-нибудь что-нибудь попробует сделать.

Я попыталась объяснить свою позицию близнецам Уизли, стараясь не выглядеть слабой: у меня и правда есть чувство юмора, но я не могу выглядеть слабой.

Кажется, они поняли. Между ними и слизеринцами в этом году уже произошло несколько мелких стычек, и я подозревала, что они поддерживают меня скорее в качестве пощёчины слизеринцам, нежели из желания действительно помочь.

Чем близнецы по-настоящему мне помогли — так это дали представление о том, что такое магический бой, по крайней мере, в школе. Я не сомневалась, что авроры и Пожиратели Смерти сражались на абсолютно ином уровне, но подобных им и не было среди тех, с кем я столкнулась.

Я имела дело со школьниками, хотя некоторые из старшеклассников приближались к тому, чтобы стать настоящими Пожирателями Смерти.

На месте Волдеморта я бы уже втянула некоторых парней в свою организацию. Тем не менее, я предполагала, что Тёмную Метку, чем бы она ни являлась, трудно скрывать от других в тесноте школы-интерната.

Я бы создала своего рода внешний круг, нижний уровень участников, которые не получили метку, если это было проблемой. Агенты в самой школе были бы полезны, чтобы приглядывать за ребёнком Поттеров.

Я слышала, как некоторые из старших слизеринцев строили догадки насчёт того, чем вызван этот интерес Тёмного Лорда. Очевидно, в течение лета Поттер был каким-то образом защищён, так что нападение на него в школе выглядело более вероятным.

Попытка убийства на железнодорожном вокзале вот что я бы предприняла; в зависимости от того, какого рода у него защита я бы послала людей атаковать его там или по дороге домой. Если бы это не сработало, я бы посадила своих людей в засаду возле его дома, а затем подождала, пока он выйдет. Было возможно, что защита работает только рядом с домом, как те, которыми, как я слышала, обладают множество домов волшебников. В этом случае при первом же выходе в ресторан или на прогулку по окрестностям, он был бы мёртв.

Волшебники, кажется, обычно не использовали групповых тактик. Битвы, по крайней мере, согласно словам Уизли, как правило, состояли из дуэлей один на один, и более крупные потасовки случались редко, и в смысле тактики — её там было немного. Оставалось возможным, что близнецы ошибались; но я так и не сумела найти в библиотеке ничего, что противоречило бы их словам.

Я могла сделать многое, чтобы извлечь из этого преимущество; можно было научить волшебников преимуществам совместных атак, ухода в укрытия, тактики. Но если бы я это сделала, то другая сторона быстро бы ухватила, насколько полезны эти тактические приёмы, и как только это произошло бы, я начала бы гонку вооружений, которая могла и не остановиться, пока не сгорела бы вся их культура.

Из того, что я слышала от Невилла и близнецов, большинство волшебников были относительно ленивы. Они делали самый минимум, чтобы выжить, и силы, которыми они обладали, гарантировали, что много делать им не придется. Большинству волшебников не требовалось платить за аренду, или за страховку, или за бензин и обслуживание машины.

Им приходилось покупать какую-никакую пищу, но большинство других расходов могла покрыть магия. Как и большинство людей в маггловском мире, они, как правило, специализировались в чём-то; некий волшебник мог быть хорош в определенной вещи, но не так хорош в другой. Он обменивался с кем-то, у кого были противоположные навыки, или они оба прибегали к услугам посредника.

Ни один из волшебников не был хорош во всём, и именно поэтому экономика вообще работала. Всё ещё требовались люди, чтобы писать книги, выращивать еду и животных и продавать вещи в магазинах. Если бы волшебники могли просто наколдовывать себе всё, что им требовалось, то им и не было бы особой нужды в контактах друг с другом.

Несмотря на это, волшебники были намного менее взаимозависимы, чем магглы, и большинству из них, в сущности, не требовалось много работать.

Из того, что я видела, им также не требовалось многого из того, чему обучались магглы. Они не изучали политологии или истории. У меня было смутное представление, что Арифмантика — это что-то вроде математики, но в остальном, я не видела обучения другим маггловским предметам.

Это означало, что у большинства волшебников — четыре класса образования⁽¹⁾. Какой эффект это оказывало на их способности к критическому мышлению? Делало ли это их более доверчивыми и легче управляемыми?

Являлось ли это причиной, по которой образовательная система была установлена в существующем виде — чтобы значительно облегчить управление среднестатистическим волшебником?

Меня не удивило бы, если бы обнаружилось, что люди во власти приняли меры, чтобы у их детей были частные учителя и чтобы они получали лучшее образование дома.

Ограничение образования также ограничивало возможности для магглорожденных просто ускользнуть обратно в маггловский мир, если бы они сочли предубеждения против себя слишком сильными. Возможности работы в маггловском мире, без диплома об окончании старшей школы, или каков там был британский эквивалент подобного, были так же ограничены, и у меня имелось скверное подозрение, что это и было целью.

Тем не менее, прежде чем предлагать способы улучшения тактик магического боя, мне следовало вначале как следует выучить существующие. Оставалось возможным, что на волшебных способах ведения войны имелись неочевидно выраженные ограничения.

Несмотря на амортизирующие заклинания, моё тело покрывал пот, и всё болело. Гермиона и Невилл выглядели не лучше.

— Всё это, конечно, очень весело, — сказал Джордж. — Но нам надо вернуться к работе над нашим великим Хэллоуинским проектом.

Я глубоко вдохнула и поднялась на ноги.

Схватила полотенце и вытерла лицо.

— Я ценю то, что вы, парни, всё-таки доводите до конца эти занятия.

— Мы тоже становимся лучше, — признал Джордж. — Там, в Слизерине, есть несколько настоящих ублюдков, и у нас уже были ссоры с ними в этом году, несмотря на то что профессора внимательно за нами наблюдают.

Я уже наблюдала несколько незначительных стычек в коридорах между различными домами. Самое большое соперничество, очевидно, было между Слизерином и Гриффиндором, хотя, казалось, никто не оставался в стороне. Хаффлпафцы, по крайней мере, держались вместе, и именно к этому я собиралась подталкивать тех, с кем собиралась работать.

— Ты готова? — спросила я Гермиону.

Она поморщилась, вставая с того места, где работала с Фредом.

Гермиона недоумевала, почему мы так яростно взялись за тренировки, но я объяснила ей, что это то самое неудобство опыта, которое заставляет тебя учиться быстрее. Без чего-либо, поставленного на карту, даже если это была всего лишь небольшая боль, никто никогда не будет мотивирован учиться, чтобы добиваться большего… и это окажется смертельным, когда в игру вступят более сильные заклинания.

Гермиона кивнула, утирая пот со лба.

— Кажется, у меня лучше получается, — сказала она.

И у неё получалось, быстрее, чем у меня. Я стартовала с преимуществом лет, посвящённых сражениям, а она рвалась вперед со своего рода удивляющей сосредоточенной интенсивностью. Я гордилась бы, имейся в моей прежней команде Протектората настолько мотивированный рекрут.

— Мне нужно принять ванну, — сказала я.

В эти дни я всегда проверяла свою ванну при помощи насекомых; ещё не хватало, чтобы кто-нибудь обернул мой собственный трюк против меня же.

Гермиона и я разделились. Её Дом был в одной из башен, а мой в подземельях. Спускаясь вниз по лестницам, я застыла, услышав при помощи насекомых тихий разговор.

— Ты змея или свинья? — услышала я язвительный голос.

Миллисент была одна, а два здоровых парня из Гриффиндора нависали над ней. Она смотрела в пол.

— Думаешь, она знает? — спросил второй парень первого. — Сама, наверно, решить не может — то ли на пузе ползать, то ли рожей в корыто тыкаться.

— Я вижу, что она выбрала, — первый парень издал сдавленный смешок.

Я слышала, как Миллисент хлюпнула носом, хотя она изо всех сил старалась сделать вид, что ничего из сказанного её не задевает. Я слышала её ночные разговоры с Трейси, когда они думали, что я сплю — собственная семья Миллисент отпускала в её адрес подобные замечания всю её жизнь.

— Маленькая деточка собирается сбегать поплакаться мамочке? — спросил второй парень. — Потому что сомневаюсь, что других змей это взволнует. Ты отчасти маггл.

— Отчасти маггл, частично змея, и частично свинья… кто же она в итоге?

— Тупица, — сказал второй парень. — Ты только взгляни на её лицо. Её вообще тут быть не должно.

Я колебалась.

Я работала над тем, чтобы добиться расположения других Домов; меньше всего мне нужно было, чтобы Гриффиндор обратился против меня, особенно потому, что я ценила союз с близнецами Уизли. Ввязываться в это означало поставить под угрозу всё, что я пыталась собрать воедино, и ни Трейси, ни Миллисент никогда и ничем мне не помогали.

Никто не видел меня, и я легко могла развернуться и пойти другой дорогой. Никто никогда не узнал бы, и никто не посмотрел бы на меня косо за что-то, о чём они не знали.

Миллисент попробовала проскочить мимо них, и один из парней оттолкнул её обратно.

Я закрыла глаза.

Сколько раз я мысленно возвращалась к собственной травле? Она длилась годами, и пусть шкафчик был самым болезненным эпизодом, с насекомыми ползающими по мне, и тем, что я оказалась заперта в маленьком, тёмном месте, это не было самой худшей частью.

Той частью, что сломала меня, было наличие десятков наблюдателей, людей, которые знали, что произошло, и никто из них не пришёл на помощь.

Я настолько мало их волновала, что для них не имело значения, если бы я умерла.

Беспристрастно говоря, я знала, что большинство из них, вероятно, были слишком напуганы, чтобы что-то сделать; боялись, что они, в конечном итоге, окажутся мишенью для Эммы и Софии. И всё-таки, никто из них даже не отправился, чтобы шепнуть пару слов на ухо учителю.

Могла ли я на самом деле превратить себя в одного из этой толпы? Могла ли превратить себя именно в то, что ненавидела?

Нет.

Вздохнув, я полезла в карман за порошком тьмы, затем остановилась в нерешительности. Мне требовалось отправить сообщение, и атака со спины заставила бы меня выглядеть еще одной сумасшедшей девчонкой.

Я видела, как кто-то из первогодок Хаффлпаффа также наблюдал из-за другого угла. Можно было не сомневаться, что они быстро расскажут то, что видели, своим друзьям.

Выйдя из-за угла, я сказала:

— Оставьте её в покое.

Оба парня повернулись и уставились на меня.

— Ну надо же, это что, маленькая Мисс Психопатка? — сказал первый.

Он не выглядел особенно обеспокоенным.

— Бросаешь вызов нам в лицо при свете дня, — сказал второй. — Не очень умно.

Я зашагала к ним:

— Отпустите её, и я не сделаю вам больно.

— Угрожает, — сказал второй. — Словно мы слизеринские трусы.

— Я предупредила вас, — сказала я.

Я ушла в сторону, и там, где я только что была, пролетело оглушающее заклинание. На обоих парнях имелись насекомые, но мне очень хотелось устроить из них настоящий защитный экран.

— Флипендо! — закричала я, и один из них отлетел прочь.

Моя левая рука онемела, когда заклинание другого парня подрезало меня. Я проигнорировала онемение, и продолжала идти к нему.

— Думаешь, истории обо мне непомерно раздуты? — спросила я. — Преувеличены?

Я кинулась вперед, и схватила его палочку. Он крепко держал её, и, резко вывернув запястье, я сломала палочку. Я сунула свою палочку ему в лицо и сказала мягко:

— Диффиндо.

Волосы упали с его челки. Он скорчил рожу и бросился вперёд, и я ушла с его дороги. Он споткнулся и упал, и внезапно на его спине оказалась Миллисент начала бить его лицом об пол.

Второй парень вставал, но я быстро обездвижила его.

Как только оба были обездвижены, я подняла в воздух первого, при помощи его одежды, и передвинула ближе к верхушке лестницы.

— Бывало, мне везло с лестницами, — сказала я Миллисент. — Как ты думаешь, кто-нибудь узнает, что случилось, если я сброшу его здесь?

Я слышала исходящие от него приглушенные стоны. Хаффлпаффцы уже сбежали. Я не собиралась делать с ним ничего ужасного, но мне требовалось, чтобы он понял.

Заставив его вылететь за пределы лестницы, я перевернула тело так, чтобы теперь он смотрел вниз.

— Надеюсь, ты потратился на качественную мантию, — сказала я. — Если она порвётся, тебе хана.

— Или же ты с этого дня не трогаешь тех, кто младше тебя, — продолжала я. — Большинство из них ещё не Пожиратели Смерти, но выглядит всё так, словно ты хочешь, чтобы они ими стали.

Приглушенные крики исходили от обоих парней; второй смотрел на то, что происходит, широко раскрытыми глазами, не обращая внимания на избивающую его Миллисент. Она старалась как следует.

Я позволила ему упасть немного, и услышала приглушенный крик.

Также присутствовал и негромкий рвущийся звук. Я развернула его так, чтобы он снова оказался на земле.

— Можете попробовать отомстить мне, — сказала я. — Но я могу достать вас даже в ваших комнатах.

Позволив парню упасть на пол, я подалась вперед и прошептала:

— Я даже знаю пароль к вашей гостиной… «Мангуст».

Парень пробормотал что-то в адрес Невилла.

— О, Невилл не говорил мне. Я знаю, как пройти в гостиные Хаффлпаффа и Рейвенкло. Никто не в безопасности, и если вдруг так случится, что вы сумеете застигнуть меня врасплох… что же, сейчас я даже не сержусь на вас. Не думаю, что вам понравится, если я рассержусь. Последним, кто меня разозлил, был мистер Эйвери, и где он сейчас?

Я встала и пнула парня в лицо. Я, возможно, расшатала несколько зубов и сломала ему нос, но не нанесла никакого непоправимого ущерба.

— Пойдем, Милли, — сказала я. — Они того не стоят.

Хотя я и сохраняла на лице нейтральное выражение, мысленно я морщилась. Это вызовет проблемы с гриффиндорцами; надеюсь, я смогу объяснить всё близнецам Уизли так, чтобы они поняли.

Последнее, что мне требовалось, это чтобы против меня ополчились уже два Дома.

Я застыла, когда Милли схватила мою левую руку. Она смотрела на меня со странным выражением лица.

Её глаза сияли.

---

1) В оригинале: «That meant that most Wizards had the equivalent of a sixth grade education» Такое расхождение вызвано тем, что в США школа начинается с 5 лет. И первые 2 класса — аналог подготовительной группы детского сада у нас. Таким образом, что для Тейлор «шесть лет школы», то для нас — «четыре класса». Что там, что здесь, имеется в виду начальная школа.

Вернуться к тексту

— Это переходит всякие границы, — сказала МакГонагалл.

Я сидела в кабинете Директора, лицом к лицу с Дамблдором, Снейпом и МакГонагалл. Милли была рядом со мной, как и двое её мучителей. Они не сводили с меня взгляда.

— Я защищала свою соседку по комнате, — сказала я. — Что ещё вы хотите от меня услышать?

— Эти юноши отрицают, что совершили нечто предосудительное; они говорят, что вы просто атаковали их, ни с того, ни с сего.

— И зачем бы мне это потребовалось? — спросила я. — Я здесь две недели и не нападала ни на одного гриффиндорца. Зато добилась улучшения школьных метел, что поможет уберечь некоторых из них от опасности.

— Между слизеринцами и гриффиндорцами случались… инциденты, — сказала она.

— И с каких это пор меня начала волновать политика Дома?

Я обнаружила, что начинаю раздражаться, несмотря на все усилия. Это во многом напоминало один из моих визитов в кабинет Блекуэлл, где ничто из того, что я говорила, ни на что не влияло, если сказанное не укладывалось в официальную позицию администрации.

— Даже если то, что вы говорите — правда, вам следовало позвать учителя, — сказала МакГонагалл. — А не подвешивать ученика на такой высоте, падение с которой практически наверняка убило бы его, и не ломать его палочку.

— Она пнула меня в лицо и сломала зуб, — сказал один из парней.

— И что произошло бы, отправься я за учителем? — спросила я. — Они бы солгали и сказали, что ничего не делали; насколько я могу судить, именно они бы в этом случае подвешивали её за пределами лестницы, и они заявили бы, что Миллисент лжёт, потому что, конечно, слизеринцы всегда лгут.

— Вам не следовало прибегать к физическому насилию, — настаивала МакГонагалл. — Мы проявляли снисхождение с учетом вашей… ситуации, но всему есть предел.

— Потому что гриффиндорцы всегда чистенькие и хорошие, и слизеринцы — всегда зло? — спросила я.

Принимая во внимание, что двое моих судей были гриффиндорцами, сомневаюсь, что это являлось хорошим аргументом в споре, но я обнаружила, что раздражена всей этой несправедливостью.

— Потому что ученик мог погибнуть, — ответила МакГонаггал. — И это не первый раз.

Правда. Рано или поздно я натолкнусь на ученика, чья мантия не выдержит; произойдет настоящее убийство, и всё будет кончено.

— Нет доказательств, что я причастна к тому инциденту, — быстро сказала я.

— Но множество доказательств вашего возможного участия, — ответила она. — Эти юноши обвинили мистера Лонгботтома в том, что он выдал вам пароль от гостиной Гриффиндора. Это правда?

— Он никогда ничего не говорил мне об этом, — ответила я. — И я не использовала его, чтобы добыть любую информацию подобного рода.

— Посмотрим, — сказала она мрачно. — Вам следует знать, что это нарушение для ученика, если его обнаружат в гостиной другого Дома.

— Более серьёзное, чем обвинение в преднамеренном убийстве? — спросила я, приподнимая брови.

Снейп молча наблюдал за нами обеими. Я подозревала, что он испытывает противоречивые чувства относительно сложившейся ситуации. Кажется, он искренне не любил гриффиндорцев; я не имела ни малейшего представления почему. Возможно, потому, что они годами устраивали в школе драки и взрывы, а может быть, из-за чего-то, случившегося в те времена, когда он сам был школьником.

Это не имело значения.

Несмотря на безразличный вид, он, кажется, сочувствовал своим змейкам и защищал их. Тот факт, что именно это я и сделала, даже с полукровкой, вроде Милли, должно быть, задел в какие-то струны в его душе.

Тем не менее, он раз за разом повторял мне, что применение насилия доведёт до того, что меня убьют или посадят в тюрьму.

Способ, выбранный им для улаживания ситуации, пока что заключался в том, чтобы молчать и просто наблюдать за происходящим. Возможно, он надеялся, что ситуация разрешится сама собой, без его вмешательства.

В дверь постучали.

Снейп впервые подал голос:

— Когда я в первый раз услышал историю мисс Эберт, она упомянула, что там могли быть свидетели. Она описала их, и я отправил за ними старосту.

Дверь открылась и вошла Джемма с тремя хаффлпаффцами, которых я видела.

— Я привела их, — сказала Джемма. — Ханна Аббот, Сьюзан Боунс и Уэйн Хопкинс.

Все трое выглядели мелкими и сжались сильнее, когда увидели, что все на них смотрят.

— Мисс Аббот, — сказал Снейп. — Пожалуйста, расскажите нам, что вы видели час назад, что произошло между этими четырьмя учениками.

Она сглотнула и посмотрела на нас.

— Те, что постарше, прижали девочку из Слизерина к стене. Они говорили всякие… довольно жестокие вещи о ней. Они называли её свиньёй и змеёй, и говорили другие вещи. Они начали толкать её, и тогда другая вышла из-за угла и отпугнула их.

— Она не нападала первой?

— Нет, — сказала Ханна. — Вот он напал.

— Что случилось затем?

— Её ударило в руку оглушающим, но она продолжала приближаться. Она ударила его заклинанием и отправила в полёт, и затем мы побежали за учителем.

Все затихли на мгновение.

МакГонагалл холодно, сурово взглянула на парней, которым хватило совести принять виноватый вид.

— Кто-либо из вас может что-нибудь добавить? — спросил Снейп.

Двое других хаффлпаффцев покачали головами.

— Вы свободны, — сказал Снейп.

Хаффлпаффцев отпустили, а Джемма осталась, тихо прислонившись к дальней стене. Я не знала точно, почему она находилась здесь; имели ли старосты какое-то отношение к дисциплине? В таком случае, разве не должна была тогда сюда подойти Староста Школы?

Как только хаффлпаффцы ушли, МакГонагалл произнесла:

— Вы не говорили, что они напали первыми.

— А какое это имело бы значение? — спросила я. — Вы или поверили бы мне, или нет.

МакГонагалл обернулась к парням:

— Возвращайтесь в свои комнаты. Утром мы обсудим ваше наказание.

Они встали и пошли к выходу, злобно посмотрев на меня, когда проходили мимо. Я проигнорировала их.

Дамблдор тихо посасывал конфетку. Он не выглядел ни изумленным, ни сердитым.

— Возможно, мисс Эберт зашла слишком далеко, защищая свою одноклассницу, — сказал он. — Но именно на неё напали, и она защищалась. Всё же, угрожать жизни ученика было ненужно и опасно, и это не то поведение, которое мы должны поощрять.

— Каждый из них тяжелее меня на шестьдесят фунтов… не знаю, сколько это в стоунах, или какой там системой веса вы пользуетесь. Если бы у меня было много силы, я могла бы проявить милосердие. Но так как её у меня нет, я вынуждена давать отпор в десять раз сильнее, и должна быть уверена, что каждый, кто нападёт на меня, пожалеет об этом.

— Для того, чтобы вас защищать, есть профессора, — сказала МакГонагалл.

Я горько усмехнулась:

— А если их нет? Кто защитит меня или любого из нас в темных коридорах, когда никого не будет вокруг?

Милли заговорила:

— Никто никогда раньше не заступался за меня, — сказала она.

Её голос был практически неразличим.

— Почему же?

— Моя собственная семья думает, что я уродливая и глупая, — сказала она, громче на этот раз. — И когда эти парни начали говорить всё это… ничего такого, что я не слышала бы дома. Но она заступилась за меня, и это… я не знаю… это важно.

— Это хорошо, что она хотела кого-то защитить, — сказала МакГонагалл. — Но причинение вреда людям… здесь дела так не делаются.

Я снова фыркнула, и МакГонагалл бросила на меня пронзительный взгляд.

— Ваше положение в Слизерине и так уже достаточно шаткое, мисс Эберт. Если я начну снимать баллы, это не принесет вам никакой пользы.

— Возможно, оставление после уроков, — сказал Снейп. — По одному занятию с главой каждого из четырех Домов, и одна отработка у лесничего. Я оказался не в состоянии достучаться до её разума сквозь толстую черепную кость, возможно, другому декану повезёт больше.

— Уверена, Помона будет счастлива, что вы предложили её помощь, — сухо сказала МакГонагалл.

— Мне кажется, я нравлюсь Флитвику, — живо вставила я.

— Это будут наказания, а не способ для вас изучить ещё более креативные способы по причинению разрушений, — отозвался Снейп.

Я обиженно воззрилась на него, несмотря на то, что не ощущала какого-то особенного предательства. Пять дней оставлений после уроков, за в сущности, угрозы убийства ученика, были, вероятно, мягким наказанием, принимая во внимание то, что я чуть не убила другого ученика пару недель назад.

Такого бы не случилось в Уинслоу; администрация поддержала бы того, кто причинял им меньше проблем. Тем не менее, я слышала о школах, где просто принос оружия в школу приводил к исключению ученика, или даже заключению в тюрьму.

Треть учеников Уинслоу приходила в школу с тем или иным оружием, так что исключение их всех было просто невозможным. Здесь же вооружены были вообще все.

— Полагаю, это справедливо, — сказала я. — Если, конечно, гриффиндорцы не отделаются символическим наказанием.

— Они будут наказаны, — мрачно сказала МакГонагалл. — Но это не ваша забота. Это не ваша работа — поддерживать порядок в школе.

— Мне кажется, в этом и проблема, — сказала я. — Когда случаются неправильные вещи, каждый говорит, что это не его работа — исправлять содеянное. Так что случается, когда все стоят в стороне и ждут власть имущих, чтобы те спасли их?

— Вы ребёнок, — сказала МакГонагалл. — Если вы хотите искать справедливости, становитесь аврором, когда подрастете. Возможно, к тому времени вы узнаете, что не каждую проблему можно решить, ударив по ней.

— Чистокровные решают свои проблемы при помощи денег, — сказала я. — Я просто использую свои иначе.

МакГонагалл одарила меня долгим, холодным взглядом. Я подозревала, что она хотела снять баллы со Слизерина, но правильно заподозрила, что подобное не обеспокоит меня ни в малейшей степени.

— Пожалуй, следует отправить мисс Фарли проводить мисс Эберт в её комнату, — сказал Дамблдор.

Снейп кивнул.

— Мисс Фарли? — сказал он. — Убедитесь, что мисс Эберт добралась до своей комнаты и что она не покинет её до завтрашнего утра.

Джемма кивнула.

Она махнула рукой, и я встала, последовав за ней.

Пару минут мы шагали в тишине. Наконец, Джемма заговорила со мной, тихо, не глядя в мою сторону:

— Мы не все такие, знаешь ли, — сказала она.

— Что? — спросила я.

— Не каждый в Слизерине ненавидит магглов, — ответила она. — Даже не все чистокровные.

— Это… неожиданно, — сказала я.

— Ну, многие их и правда не любят, но желать навредить им? Это что-то совершенно другое.

Значит, незначительный расизм вместо неприкрытого. С этим можно было работать. Вряд ли я смогу изменить взгляды наиболее упёртых из них, но с остальными имелся шанс.

— Хотя есть те, кто желает. Те, кто, как правило, происходят из могущественных семей, — сказала она низким голосом. — И были… исчезновения из семей тех, кто пытался давать отпор. Все мы научились не лезть на рожон.

— Думаешь, это вариант для меня? — спросила я. — Они оскорблены просто фактом моего присутствия в Слизерине.

Наконец, она взглянула на меня:

— Тебе нужно перестать нарушать спокойствие, — сказала она. — Или ты всё усложнишь для всех нас.

— И почему это должно меня волновать?

— Потому что прямо сейчас против тебя только треть Слизерина и те гриффиндорцы, кого ты оскорбила. Если продолжишь действовать, как психопатка, против тебя окажемся все мы.

— Мне нужно было защитить себя, — сказала я. — И наблюдать, как издеваются над людьми… не выношу подобного. Возможно, если бы вы, старосты, делали свою работу…

— Мы не можем быть повсюду, — нетерпеливо сказала Джемма. — Но если бы я знала, что они собираются сделать, в ту первую ночь, я бы остановила их.

— Ты бы попробовала.

— И преуспела, — сказала Джемма. — Обычные люди следуют правилам, даже когда они неудобны. Гриффиндорцы не следуют правилам, а слизеринцы учатся достигать своих целей, оставаясь в рамках правил.

— Потому что слизеринцы сами устанавливает правила, — сухо отозвалась я.

Я посчитала её немного наивной. Эти парни намеревались причинить мне вред, и я исследовала заклинания, используемые волшебниками для поддержания секретности. Там, несомненно, имелись заклинания памяти, которые могли стирать воспоминания; авроры постоянно использовали их на магглах.

Она могла попробовать остановить напавших на меня, но также она могла и не вспомнить, что случилось потом.

Джемма пожала плечами:

— Если это тебе не нравится — измени. Тебя выбрали в этот Дом, так что ты должна быть способна на большее, чем просто мелкий и слабый отморозок. У тебя есть мозги, используй их. Если ты будешь бегать вокруг, ломая людям палочки и избивая их, в один из дней они сбросят тебя с лестницы, и никто не будет жалеть, что тебя не стало.

— Я прекращу, когда они прекратят, — сказала я. — Если они оставят меня в покое, я буду счастлива не лезть на рожон и не надрываться, изучая магию.

Если бы не Пожиратели Смерти, я, возможно, действительно смогла бы наслаждаться этим миром в качестве почётной пенсии. Как волшебник, знающий маггловский мир, я бы ни в чём не нуждалась. Я смогла бы удовлетворить практически все свои собственные нужды и, вероятно, смогла бы жить в относительной роскоши.

— Мы уже в состоянии вялотекущей войны с Гриффиндором, — сказала Джемма.

Она покачала головой.

— После прошлого года, это происшествие начнет всё по новой. Мы не можем себе этого позволить; если они начнут нападать на нас, мы скорее отдадим им тебя, чем снова начнем всё сначала.

— И что произошло в прошлом году?

Джемма бросила на меня взгляд.

— Безобразные вещи. Сама-Знаешь-Кто вернулся, и существует фракция чистокровных, считающих, что это означает, что теперь лишь вопрос времени, прежде чем вещи вернутся на свои законные места.

— Законные места? — спросила я.

Я подозревала, что знаю ответ, но мне хотелось, чтобы она сама всё сказала.

— С волшебным сапогом на шее магглов, — сказала она. — И магглорожденными, выброшенными на мороз.

— Этого не произойдет, — сказала я. — Шесть тысяч магглов на каждого волшебника, и у них есть оружие, которое может прожевать волшебников прежде, чем хоть один маггл окажется в радиусе поражения волшебной палочки. Весь ваш вид целиком вымрет в течение года.

— Наш вид целиком, — сказала Джемма. — Я не одна из чистокровных идиотов, уверенных в своем превосходстве. Я сама полукровка, и выросла среди магглов. Я знаю, насколько глупа вся эта идея, и также знает Министерство, иначе они не вкладывали бы столько труда во всю эту Секретность.

Мы начали спускаться по последней лестнице, направляясь в подземелье.

— Но есть фракция, которая верит, что волшебников обманом лишили их законного места. Они любят делать вид, что однажды волшебники правили миром, тогда как правда такова, что нас никогда не было достаточно для подобного, даже в прежние времена. Фактически, сейчас меньше волшебников и ведьм, чем в прошлом, из-за последней войны.

— И она снова начинается.

— Люди напуганы, — сказала Джемма. — А когда люди напуганы, они сердятся. Они, как правило, накидываются на людей, которые ближе всего к ним, и против которых у них уже имеются обиды.

— Это случилось в прошлом году? — спросила я.

Она покачала головой:

— Я все ещё не знаю толком, из-за чего все началось. Мне кажется, множество учеников набрались стресса от родителей и принесли его сюда с собой. Вот почему тебе следует успокоиться; это место — бочка с порохом, только и ждущая момента, чтобы взорваться, и ты спичка.

После такого рода аналогии как-то больше верилось, что она полукровка.

— Так что мне делать? — спросила я.

— Оставайся на публике, — сказала она. — Нигде не ходи одна. Не зли людей. Я собираюсь попробовать поговорить с префектами других Домов, чтобы понять, сможем ли мы разрядить ситуацию и, может быть, добиться, чтобы гриффиндорцы оставили тебя в покое. Я прослежу, чтобы префекты узнали, что произошло на самом деле… Уверена, что эти парни, вероятно, наговорили всякого рода вещей, не являющихся правдой.

— Это может и не помочь, — сказала я.

— Тогда мы будем разбираться, как положено — сказала Джемма. — Я наблюдала за тобой, и кажется, мелкие замечания не беспокоят тебя по-настоящему. Это хорошо. Если бы твои чувства было легко ранить, то у нас было бы гораздо больше проблем.

— Чтобы замечание меня ранило, нужно, чтобы я ценила того, кто его произносит, — сказала я. Посмотрела на неё холодно. — И, честно, я здесь ни с кем не говорила, кто стоил бы того, чтобы из-за него расстраиваться. Ты хочешь помочь мне? Прекрасно. Пусть люди оставят меня в покое, и я облегчу твою работу. Но если они продолжат нападать, то тогда я буду делать им больно, пока они не поймут, что меня надо оставить в покое.

— Я бы сняла с тебя баллы за такие разговоры, — сказала она после секундной тишины. — Но тебя же это не волнует, не так ли?

— А почему должно? — спросила я. — Если бы у меня были друзья в Слизерине, то может и волновало бы. Если бы там были люди, которые просто помогли бы, вместо того, чтобы стоять в сторонке, может и волновало бы. Но люди, стоящие в стороне и ничего не делающие, при этом зная, что что-то неправильно… это трусость.

Джемма остановилась.

Она повернулась ко мне.

— У меня есть младшая сестра, она, вероятно, окажется в Хогвартсе через пару лет. Я люблю ее больше чем кого-либо. Если я буду действовать так, словно мне нравятся грязнокровки, то есть шанс, что в один день я проснусь и обнаружу, что моя сестра, или мама, или папа пропали.

— Легко говорить о том, чтобы быть храброй, когда тебе нечего терять. Ты сирота, у которой практически нет друзей… единственное, что они могут сделать тебе — убить или навредить. Мне же… они могут убить мою семью. Тебе не стоит смотреть свысока на людей, которые ничего не приобретут и могут все потерять, помогая тебе.

Я холодно посмотрела на неё, и она, в конце концов, покачала головой и проводила меня в мою комнату.

— Я хотела тебя поблагодарить, — сказала я. — Вообще-то, мы обе хотели.

Милли стояла позади меня, уставившись в пол. Мы находились в библиотеке, в то время как множество учеников высыпали на улицу, наблюдая за пробами для какого-то «квиддича». У меня было смутное представление о том, что это такое, но я никогда особо не интересовалась спортом. Я слышала, что они летают и пытаются ударить друг друга битами, что выглядело абсурдно опасным, даже если бы у меня, возможно, и у самой бы неплохо это получалось.

— За что? — спросила Сьюзан Боунс. — За то, что я сказала правду?

— Есть люди, которые вообще ничего бы не сказали.

— Моя тётя — глава Отдела Магического Правопорядка. Она говорила мне, что правосудие совершалось бы гораздо чаще, если бы люди проявляли готовность говорить.

— Это требует храбрости, — пробормотала за моей спиной Милли.

— Ну, я не из Гриффиндора, — сказала Сьюзан. — Но я узнаю неправильный поступок, когда вижу его. То, что делали эти парни, было неправильным.

Девочка рядом с ней, Ханна Аббот, сказала:

— Мы и правда искали учителя, или, по крайней мере, старосту. Но мы всё ещё иногда тут теряемся.

— Вам повезло, что вы оказались в Хаффлпаффе. У вас есть, кому прикрыть ваши спины, — сказала я.

Сьюзан медленно кивнула:

— Думаю, у тебя такого нет. Было довольно храбро… то, что ты сделала с этими парнями. Не думаю, что смогла бы напасть на них так.

Так, они видели немного больше, чем признались. Впрочем, того, что они сказали, оказалось достаточно.

Я замерла в нерешительности.

— Я организую новую учебную группу. Вы, вероятно, знаете Гермиону Грейнджер и Невилла Лонгботтома. Со мной и Милли будет четверо.

— Учебная группа с учениками всех четырёх домов? — спросила Сьюзан. — И что вы будете изучать?

— Всё, — ответила я. — Если кто-то из нас окажется слаб в чём-то, другие, кто лучше знает эту тему, помогут ему.

— Звучит во многом схоже с тем, что нам говорят в Хаффлпаффе, — сказала Ханна. — Не думала, что услышу такое от кого-то из Слизерина.

Я подалась вперед:

— По правде говоря, я не слизеринка, знаешь ли.

— Что? — спросила она.

— Я внедрённая туда гриффиндорка, — ответила я. — Я использовала чревовещание на Шляпе, чтобы все думали, что я слизеринка.

Ханна вытаращилась на меня.

Сьюзан захихикала.

— Звучит точно как ложь, которую слизеринка сказала бы хаффлпаффке.

Я ухмыльнулась ей:

— Что более вероятно? Что я замаскированная гриффиндорка, или что магглорожденная действительно отправилась в Слизерин?

— Ну, вокруг тебя гуляет множество слухов, — признала Сьюзан. — Люди гадают, кто же ты на самом деле.

— Правда? — небрежно спросила я. — И что же про меня говорят?

Я, вероятно, знала и так, но даже с насекомыми я не могла разом слушать всё время всех повсюду.

— Некоторые говорят, что тебя сюда заслали американцы, чтобы найти Сама-Знаешь-Кого.

— И что я сделаю, если найду его? — спросила я. — Они бы прислали кого-нибудь более взрослого.

Не то чтобы я не попробовала убить его, если бы оказалась достаточно сильна. У меня была масса опыта, и обезглавливание змеи, как правило, оказывалось эффективной тактикой.

Но, скорее всего, пройдет много времени, прежде чем такое произойдёт. В конце концов, у него была репутация второго по силе волшебника во всей Британии, уступающего только Дамблдору.

Я никогда не видела, чтобы Дамблдор много колдовал, и мне хотелось, чтоб такой шанс представился, потому что это дало бы мне подсказку о том, с чем мне придётся иметь дело. Были ли близнецы Уизли в целом хороши, или они оставались просто школьниками, действующими без намёка на скорость и знания, имевшиеся у настоящего волшебника.

— Думаю, это правда, — сказала она. — Не похоже, чтобы ты действительно была каким-то замаскированным монстром.

— Хочешь, зарычу? — сказала я, затем ухмыльнулась ей. — Возможно, я на самом деле воскресший призрак убитой девочки, вернувшийся, чтобы добраться до людей, убивших мою семью.

Её лицо стало пустым.

— Тебе не следует шутить об этом.

— Принимая во внимание, как обстоят дела, я довольно-таки уверена, что я и другие магглорожденные, в сущности, практически единственные, кто может шутить о такого рода вещах.

— Вся моя семья была убита Сама-Знаешь-Кем, — сказала Сьюзан. — В ходе последней войны. И я не одна такая. Не думай, что лишь потому, что мы чистокровные, мы все заодно.

Я вскинула руки.

— Прошу прощения, — сказала я. — Я не знала. Тогда ты понимаешь, каково это.

Она медленно кивнула.

— Возможно, ты не захочешь присоединяться к нашей группе, — произнесла я. — Уверена, найдутся люди, которые будут давить на тебя, чтобы ты не присоединялась.

Сьюзан многозначительно посмотрела на меня.

— Я верю в то, что следует поступать правильно, — сказала она. — Если бы и другие люди верили, возможно, у меня всё ещё была бы семья.

Она заколебалась.

— Когда вы встречаетесь?

— Завтра вечером в библиотеке после ужина, — ответила я. — Сегодня у меня отработка.

— Такими темпами ты до конца года с них не вылезешь, — сказала она.

Сьюзан подумала секунду, затем наконец кивнула:

— Я приду.

— Я тоже, — тихо сказала Ханна. — Хотела бы я быть более храброй, когда те парни так себя вели.

— Трудно быть храброй, — заметила я. — Но становиться лучше легко. Нужно только хотеть этого и работать над этим.

— И это тоже говорят в Хаффлпаффе, — произнесла Ханна. — Странно слышать такое от слизеринки.

— Я не нормальная слизеринка, — сказала я. — Равно как и присутствующая здесь Милли. Видели бы вы, как она вбивала лицо того парня в пол.

Милли раскраснелась и уставилась в пол.

— Увидимся завтра вечером, — сказала Сьюзан.

Я улыбнулась ей, и в этот раз это действительно была улыбка. Я не смогу сделать всё в одиночку; мне нужны будут союзники, а коллективистская натура хаффлпаффцев означала, что ученикам Дома легче влиять на них, чем людям в других Домах.

Если я смогу убедить Сьюзан и Ханну, что я хороший человек, то они убедят своих одноклассников на мой счёт, и моя работа станет существенно легче.

Переманивание хаффлпаффцев на свою сторону стало бы решающей победой. Гермиона работала с учениками Рейвенкло, но они, как правило, были замкнутыми, а гриффиндорцы отчитывали Невилла за дружбу со мной.

Придумать, как кардинально изменить взгляды в свою пользу, будет нелегко. Всё не сводилось к просто хорошему пиару, потому что у меня не имелось ни одного из привычных методов Протектората или Котла по манипуляции взглядами.

Тем не менее, я присутствовала на некоторых уроках Гленна Чемберса по связям с общественностью, и у меня имелось общее представление о том, что нужно сделать, и это превосходило то, что смогла бы сделать настоящая одиннадцатилетняя девочка в моём положении. Настоящая я в этом возрасте оказалась бы беспомощна.

— Пойдем, Милли, — сказала я. — У нас ещё есть дела, которые нужно сделать до темноты.

Она последовала за мной. Тревожило то, насколько изменилось её мнение обо мне в течение дня. Раньше она была осторожна и избегала меня, глядя на меня так, словно я была коброй, готовой нанести удар.

Милли и сейчас так на меня смотрела, но было ясно, что теперь у неё совершенно иное мнение обо мне. Это и правда, вызывало ощущение лёгкого дискомфорта.

Мы шли.

— Панси, — сказала я.

Она посмотрела на меня. Её руки всё еще оставались немного бледными от того, что случилось, хотя всё проходило быстро.

— Что? — огрызнулась Панси.

— Я рада, что тебе лучше, — сказала я.

Она пристально посмотрела на меня:

— И меня должно волновать то, что думает грязнокровка, потому что?..

Я подалась вперед:

— Как ты думаешь, кто отомстил за то, что случилось с тобой?

Она продолжала смотреть на меня; её взгляд не стал дружелюбнее.

— Я слышала, что он сам упал в ванну. Так сказали авроры.

Я пожала плечами:

— Может быть, это и правда.

— Ты говоришь, что было иначе?

— Я ничего не говорю, — ответила я. — Но давай предположим, гипотетически, что ты знаешь кого-то, кто готов был проделать разные безумные штуки, чтобы добраться до людей, навредивших её друзьям. Разве это не хорошая идея по-настоящему дружить с ней, вместо того, чтобы быть одним из тех людей?

— Тех людей?

— Людей, у которых не слишком силён инстинкт выживания, — сказала я. — Идиотов.

Она покраснела:

— Ты назвала меня идиоткой?

— За исключением открытия моей почты, я не видела, чтобы ты делала что-то действительно глупое, — ответила я. — И это не было по-настоящему глупым, просто наивным.

— Ты не можешь прожить всю жизнь, не открывая почту, — сказала она. — Это же почта.

— В любом случае, я рада, что твои раны не оказались хуже.

Она сделала жест, который я не поняла. Он выглядел словно перевернутый знак мира. Удивленный вздох от Милли за моей спиной, впрочем, помог мне сообразить.

— Или нет, — сказала я.

Я подозревала, что Панси может оказаться гиблым делом. Насколько я видела, она не была особенно смышлёной, и у неё отсутствовала гибкость ума, необходимая, чтобы не обращать внимания на собственные предрассудки.

С другой стороны, кто-то вроде Драко Малфоя был на самом деле лучшим кандидатом для обращения на свою сторону. Он был одним из самых смышлёных в классе, и его семья была известна своим оппортунизмом. Они шли туда, где была власть, и это означало, что они готовы пойти навстречу.

Когда возник Тёмный Лорд, это означало, что они могут быть склонны к колебаниям, но это также означало, что они уважают силу и тех, кто ей обладает.

Драко уже послушался моего совета и меньше хвастался. Он и правда наслаждался получаемым вниманием, когда на урок доставили новые мётлы; я видела, как он украдкой кидал на меня взгляды, хотя я и проявила осторожность, сделав вид, что не замечаю их.

Тогда как люди, открыто выступающие на моей стороне, были важны, люди на моей стороне, о которых никто не знал, могли оказаться более полезны.

Гермиона испытывала затруднения с обращением Рейвенкло отчасти потому, что они знали, что она мой друг, так что всё сказанное ей обо мне выглядело подозрительным. Что-то, сказанное близнецами Уизли или Драко, если я сумею убедить его, будет иметь намного больше веса.

— Нельзя завоевать всех, — сказала я Милли, когда мы ушли. — Но не повредит дать им шанс.

Она кивнула так, словно всё сказанное мной было важным. Может, для неё и было.

Из подслушанных мной разговоров Милли с Трейси, семья не просто игнорировала её за то, что она полукровка; в конце концов, её мать была магглом. Тем не менее, последним гвоздём в крышку гроба оказался тот факт, что её никогда не считали хорошенькой, даже когда Милли была ребёнком.

Это означало, что её ценность для семьи становилась значительно меньше; для неё будет намного труднее выйти замуж и завести детей, которых её семья, кажется, очень высоко ценила.

Теперь же я сказала ей, что важным являлось не то, как ты выглядишь, а то, чего можешь добиться. Это должно было прозвучать невероятно привлекательно для неё; последний шанс для неё, дабы найти своё место в мире, когда внешность и статус были не в её пользу.

Тот факт, что Панси, у которой имелась как внешность, так и статус, отвергла меня, вряд ли отпугнул бы Милли. Она видела подобное поведение всю свою жизнь. Хотя факт, что это не беспокоило и меня, был чем-то новеньким и освежающим.

Она следовала за мной по пятам весь день, как щеночек. Это раздражало меня, но Джемма была права; в численности была безопасность. Пусть существовали и мучители, которых не отпугнула бы многочисленность жертв, большинство из них предпочитало подождать, пока их цель не окажется одна. Не всегда это происходило из-за того, что мучители были трусами; иногда всё делалось просто для возможности правдоподобного отрицания. Без свидетелей, это будет моё слово против их.

Остаток дня прошел без происшествий.

Мое первое наказание должно было проходить с лесником, тем Делом-53, которого я видела на железнодорожной станции. Некоторые из слизеринцев считали, что он полувеликан, но мне трудно было представить обычного человека спаривающимся с кем-то, кто был даже больше, чем Хагрид. Было ли скрещивание видов вообще возможным? Люди говорили, что Флитвик частично гоблин, но также было возможно, что это просто боковая ветвь человеческого рода, может быть даже человек флоресский⁽¹⁾ Воздействие магии могло завести их мутации ещё дальше, и возможно, что волшебники вмешивались в свою генетику.

Были ли волшебники, в сущности, биоТехнарями? Сколь много из существующих магических видов — результат вмешательства волшебников, и сколько из них были таковыми от природы? Книги по истории даже не пытались рассуждать на эту тему, и я не встречала никого, кто даже пытался бы теоретизировать по этому поводу.

Меня направили через лужайку, в сторону хижины лесничего. Она была чрезвычайно огромного размера, что было логичным.

Знакомая голова со светлыми волосами маячила передо мной. Я моргнула. Малфоя отправили на отработку?

Я ускорилась, чтобы догнать его.

— Почему ты здесь? — спросила я.

— Из-за того же, что и ты, — сказал он, не глядя на меня. — Ввязался в драку с гриффиндорцем.

Когда мы достигли хижины, я осознала, что узнаю людей, ждавших снаружи. Теренс Хиггс с третьего курса, ловец команды. Майлз Блетчли был вратарем, и Гестия Кэрроу никем не была. Все они учились на третьем курсе.

Хагрид вышел из хижины. Вблизи он был ещё огромнее, чем я помнила; в большинстве случаев, когда я видела его с того первого раза, он сидел за столом в Большом Зале.

— Слушайте, — сказал он. — Вы тута усе за драки. Я думал, после прошла’ года, вы поумнейте. Гриффиндорцы тож бы с вами отправить, но Директор решил, что вы тада подерётесь, так что они завтра пойдут.

Неужели произошло так много стычек, о которых я не знала? Я считала, что хорошо делаю свою работу, но мысль о том, сколь много вещей я могла пропустить, была тревожной.

— Идить’ сюда, — сказал Хагрид. — Сегодня мы идём в Запретный Лес.

Я нахмурилась, оглянулась и нашла палку на земле. Трансфигурировала её в длинный охотничий нож.

— Что ты делаешь? — спросил Малфой.

Он выглядел немного бледно.

— Я слышала, в лесу есть оборотни, — сказала я, дразня его.

Я слышала, как он пытался напугать некоторых других первокурсников рассуждениями на тему того, что может быть в лесу. Я подняла клинок:

— Надеюсь, серебряного покрытия окажется достаточно. Чистое серебро слишком мягкое, чтобы из него можно было сделать хорошее оружие.

Драко издал низкий горловой стон, но он совершенно ясно не хотел выглядеть трусом перед более старшими парнями.

Я наклонилась близко к нему:

— Если кто-то на нас нападет, всё, что тебе нужно — быть быстрее, чем они, и с тобой всё будет в порядке.

— Почему?

— Большинство существ останавливаются и жрут то, что поймали, — сказала я. — Что даст нам кучу времени, чтобы убежать.

В ответ на это он моргнул, выглядя так, словно его подташнивало.

Я подавила порыв ухмыльнуться ему. Школа не послала бы нас навстречу опасности, и выглядело всё так, что Хагрид был достаточно большим, чтобы справиться с чем угодно, что могло появиться. В любом случае, чтобы помочь, ещё имелись три старших ученика. С нами всё будет в порядке.

— Что мы будем делать? — спросила Гестия Кэрроу.

У неё имелась сестра-близнец, которой, как ни удивительно, здесь не было. Мне стало любопытно, с кем же из гриффиндорцев она ввязалась в драку.

— В лесу единорог есть, ей скоро рожать. Вы мне поможете за ней посмотреть, чтоб не случилось чего. Она и раньше рожала кой-как, а в последнее время хворой выглядела. Один кентавр мне весточку прислал, что роды начались уже. Это будет редкая возможность, редко какому волшебнику выпадает такое увидеть.

— Так что, мы будем фермерами работать? — спросил, хмурясь, Блетчли.

Хагрид пожал плечами:

— Не хочешь пачкать руки — не ввязывайся в драки в коридорах.

Взгляд Хагрида скользнул мимо них в моём направлении.

— Ты мала ишо, чтоб туды идти, — сказал он.

— Она самая жестокая из всех нас, — сказал Блетчли. — Избила двух четверокурсников Гриффиндора, которые издевались над полукровкой.

В его голосе присутствовал оттенок почти что удовлетворения и гордости. Я никогда не слышала, чтобы он говорил что-то против магглорожденных, и даже против меня в частности, но кажется, он изрядно недолюбливал гриффиндорцев. Должно быть, это имело какое-то отношение к тому, что некоторые из них летали вокруг, пытаясь ударить его битой.

— Короч, куда мы пойдём, там опасно, — сказал Хагрид. — Так что надо, чтоб вы все держались рядом со мной. Не сходите с тропинки, и с вами все будет в порядке. Все знают заклинание для создания вспышек?

Мы кивнули. Флитвик учил нас этому на прошлой неделе, и мы оставили подпалины на потолке класса. Это было занимательное занятие.

— Если отстали, отправьте вспышку и стойте на месте, мы придём за вами.

— Нам следует держаться в середине группы, — сказала я Драко. — Так ничто не нападёт на нас со спины, и если что-то будет впереди, то остальные о нём позаботятся.

Он кивнул. Драко всё ещё выглядел немного бледным, но краски возвращались к нему.

— С нами всё будет в порядке, — сказала я. — Держись рядом со мной, и я уберегу тебя.

— Справлюсь и без гря… магглорожденных, — сказал он.

Я отметила, что несмотря на слова, он не отошел от меня.

— Ладно тогда, — сказал Хагрид. — Идёмте в лес. Если повезёт — до рассвета вернёмся.

---

1) лат. Homo floresiensis гипотетический ископаемый карликовый вид людей. Из-за малого роста флоресский человек известен также как «хоббит» по аналогии с существами, придуманными Дж. Р. Р. Толкином.

Вернуться к тексту

В Хогвартсе было полно насекомых, но это было ничто в сравнении с кипящей в лесу жизнью. Я практически ощущала её повсюду вокруг себя; чистый вес насекомых, которого я давно уже не испытывала.

Деревья были огромными и старыми. У нас в Броктон Бей были старые деревья, но они, как правило, стояли поодиночке, окруженные более молодыми. Здесь же каждое дерево было старым, и большинство из них были огромными и потрепанными погодой. Я видела множество различных деревьев: бук, дуб, сосну, платан, тис… мне стало интересно, не является ли это место одним из тех, где волшебники добывают материалы для своих палочек. Я не видела никаких следов выдалбливания на деревьях, не в том ограниченном свете, который был доступен.

Подлесок был густым, казался практически непроходимым за пределами тропинки. По обе стороны от нас рос боярышник и спорыш. Мне это не нравилось; мы вытянулись в линию, и кто угодно, кто мог пройти через подлесок, был в состоянии безнаказанно напасть на нас из засады.

Я узнаю заранее, но если это будет что-то действительно опасное, то мое знание может и не сыграть роли.

Все вытащили свои палочки, засветили их, и я тщательно приглядывала за учениками позади меня. На каждом были мои насекомые, просто на всякий случай, если один из них развернётся и попробует напасть на меня. Я сомневалась, что они нападут, не с Хагридом рядом, но также подобное могло оказаться полезным, если кто-то потеряется.

Было очень легко потеряться здесь; массивные стволы деревьев, некоторые из которых частично заходили на тропинку, и пока ты пытался высмотреть, куда ставить ногу, легко можно было потерять тропу из вида. Я шагала уверенно, переступая через корни, даже не глядя на них.

Я услышала, как Драко позади меня споткнулся.

— У тебя, должно быть, глаза как у кошки, — пробормотал он.

Я проигнорировала его и проверила впереди на предмет каких-либо опасностей. Даже без ощущений моих насекомых, я могла сказать, опасности не было; стрёкот насекомых доносился отовсюду. Волноваться следует тогда, когда всё затихает. Если птицы и насекомые ощущали что-то опасное, то они понимали, что надо прятаться.

Казалось, что мы шагаем целую вечность, хотя, скорее всего, прошло едва полчаса. Я обнаружила, что пребываю в напряжении, ожидая, что один из слизеринцев развернётся и атакует меня, несмотря на то, что умом я понимала, что такое маловероятно.

Мы прошли мимо нескольких ответвлений от тропы; разделение с Хагридом могло оказаться гибельным, потому что я не была уверена, что смогу сама выбраться отсюда.

Время от времени свет луны проглядывал сквозь кроны, и это придавало лесу в целом жутковатый вид, хотя и было по-своему прекрасно.

Никто из слизеринцев не жаловался, скорее всего потому, что никто из них не хотел выглядеть слабым перед лицом сверстников. Или, может быть, они боялись Хагрида; я не слышала, чтобы он был опасен, за исключением своего размера, но очевидно, что некоторые вещи я упустила.

Мы достигли прогалины, и я первой заметила движение в темноте. Даже у насекомых были проблемы со зрением в частях подлеска, пускай они и компенсировали это другими чувствами.

Я видела, как фигура сдвинулась в темноте. Хагрид напрягся.

Мне потребовалась секунда, чтобы понять, что это, даже с помощью ощущений насекомых; это был человек с телом лошади. Кентавр, я слышала, что они живут в лесу, но никогда не видела никого из них.

— Хагрид, — нейтрально сказал кентавр.

— Ронан, — ответил Хагрид. — Рад тебя видеть.

— Плутон в переходном состоянии, — сказал кентавр. — Изменения приближаются.

— Аго, — отозвался Хагрид.

Его голос звучал так, словно он не знает, о чём говорит кентавр; не знала о том и я.

Бросив взгляд на Драко, я заметила, что он кажется обеспокоенным. Может, он придавал большее значение, чем я, всем этим астрологическим делам. Возможно, уроки астрономии давали некоторое представление о будущем; и, тем не менее, из того, что я слышала, на уроках прорицаний в Хогвартсе использовали чаинки вместо телескопов. Всё это было очень трудно понять.

— Видел ли ты кобылицу? — спросил Хагрид.

— Она в южной лощине, две прогалины на восток, — сказал кентавр. — Тяжёлые роды.

— Что же, тогда поторопимся, — сказал Хагрид.

Когда мы проходили мимо кентавра, мне показалось, что он пристально смотрит именно на меня, хотя, возможно, это была просто игра света.

Мы и правда ускорили шаг, и прошло не так уж много времени, прежде чем я увидела, как силуэт Хагрида вскидывает свою руку.

— Впереди целый табун единорогов, — сказал он. — И они могут стать немного вспыльчивыми, когда защищают жеребящуюся мать. Я хочу, чтобы все двигались медленно и не делали никаких движений, которые можно воспринять как агрессивные. Не хочу объяснять вашим родителям, почему вы погибли с рогом единорога в груди.

Я услышала изумленное аханье от идущей впереди Гестии Кэрроу, и затем вышла на просеку.

Я была занята, присматривая за нами сзади и с боков, так что вид табуна единорогов в лунном свете застал меня врасплох. У меня перехватило дыхание при виде единорогов, бегущих посреди прогалины в свете луны.

Иногда мне было легко забыть, что некогда я была ребенком. Но у меня были, как и у всех остальных девочек, скоросшиватели с единорогами (https://en.wikipedia.org/wiki/Trapper_Keeper, только с единорогами) и плакаты на стенах. Когда мне на самом деле было одиннадцать, я мечтала об единорогах, когда не мечтала об Александрии, и теперь, когда они действительно оказались здесь, что-то сжалось у меня в груди.

Они ошеломляли.

Табун был поэзией в движении, белой рекой, настолько прекрасной, что у меня защемило сердце. Я не могла перевести дух; смотрела на них, не отрываясь и понимая, что ничего не хочу, кроме как стоять здесь целую вечность.

Это заставило побледнеть восторг, испытанный мною, когда я впервые увидела Хогвартс. Это была магия такого рода, о которой я всегда мечтала… не просто инструмент и не оружие, но чистое чудо.

Драко слегка подтолкнул меня в спину, и чары спали. Я снова могла дышать и отступила в сторону, глядя, как Драко открылся вид на единорогов.

На мгновение на его лице также промелькнуло выражение удивления, но затем он заметил, что я наблюдаю, и его лицо стало непроницаемым.

— Глупые лошади, — сказал он, но в этих словах не слышалось искренности.

Если бы это был просто один единорог при свете дня, он, вероятно, отмахнулся бы от него, словно от обыкновенной животины, но сейчас перед нами был табун из тридцати единорогов, и лунный свет придавал им неземную красоту.

— Если там кровь есть, в рот не суйте, — сказал Хагрид. — Не думал, что надо напоминать, но обязательно же найдётся какой-нибудь… если хоть лизнёте — на всю жисть проклятие. Значица, когда закончится всё, как следует руки помойте, и палочку; хорошей магией почистите.

— Вы говорите так, словно нам придётся засовывать руки внутрь этого вот, — сказал Теренс Хиггс.

— Если повезёт, мож и придётся. Хотя скорее девочкам придётся. Рядом с парнями единороги нервничают, — ответил Хагрид.

Он махнул рукой в сторону меня и Гестии Кэрроу.

— Посмо’рим, примут они вас или нет, — сказал он. — Если да, поможете мне с жеребением. Я всю их жизнь с ними работал, а они всё равно иногда лучше к девочкам относятся.

Повернувшись к парням, он сказал:

— Я бы на вашем месте к табуну не подходил. Стойте здесь, коли увидите что опасное — кричите. Если они решат, что вы кобылице навредить хотите, может статься нехорошо.

— Так что, нам просто стоять здесь? — спросил Драко.

— Лучше так, чем посреди табуна оказаться, — пробормотал Теренс. — Они нас в подушечки для булавок превратят.

Мне в самом деле дадут потрогать одного из них? Единороги казались слишком совершенными, чтобы к ним можно было прикоснуться, неземными, ослепительными даже. Это было как во сне, и в тот момент, когда я протяну руку, всё закончится.

Меня вдруг пронзил мгновенный укол ужаса. Что если они действительно могут прочесть содержащееся в душе человека? В прошлом я творила ужасные вещи, с того времени когда мне исполнилось пятнадцать. Я убила множество людей. Я убила ребёнка. Я крала у людей их свободу воли, и при этом даже не колебалась.

Конечно, я делала это, чтобы спасти человечество, но такого рода вещи, как правило, пятнали душу. Была ли я всё ещё хорошим человеком, была ли я им вообще хоть когда-то? Большую часть времени я игнорировала подобные вопросы; убегала от боли, сосредотачиваясь на том, что находилось передо мной. Но здесь? Сейчас?

Я ощутила руку Хагрида на своём плече.

— Я с тобой буду, — сказал он. — Если опасность какая будет — прячься за меня. Я защищу тебя.

Но меня волновала не физическая опасность. Оказаться отвергнутой ими, высшим воплощением моей детской мечты … не уверена, что смогу перенести уничтожающее разочарование.

— Она боится, что слишком злая, — со знанием дела проговорил Теренс Хиггс.

Я моргнула и оглянулась посмотреть на него. Он подмигнул, но было что-то в выражении его лица, что беспокоило меня, своего рода симпатия, которую я вообще не ожидала когда-либо увидеть на лице слизеринца.

Он и сам чувствовал то же; это был единственный способ, которым он мог понять, что у меня на душе. Означало ли это, что он и правда считал себя злодеем, или это означало, что не думал, потому что беспокоился об том?

— Чепуха, — сказал Хаград.

И подтолкнул меня вперёд.

Табун остановился, и они обернулись, чтобы пристально посмотреть на нас. Я видела море рогов, устремлённых в моём направлении, и принудила себя стоять свободно. Животные могут ощущать страх, и пусть я не боялась их самих, я опасалась их суждения.

Когда я медленно вышла вперед, неподвижный воздух был словно налит свинцом. Мой желудок завязывался в узел. Насколько я знала, единороги были лишь глупыми животными. Значило ли это что-то на самом деле, если они отвергнут меня, и мне придется остаться с парнями?

Каким-то образом значило. Ощущалось всё так, словно меня судила вселенная, которую не заботило всё хорошее, что я совершила, только плохое.

Я медленно пошла вперед, и ощутила позади себя Гестию Кэрроу. Она положила руку мне на плечо и сжала её ободряюще. Я видела зрением насекомых, что на её плечо положил руку Хагрид.

Странная вещь, но ни на одном из единорогов не было ни единого насекомого. Ни клеща, ни блохи, ни мухи. Словно они были настолько чисты, что даже насекомые знали, что единороги неприкосновенны.

Я, вероятно, могла принудительно направить насекомое на одного из них, но обнаружила, что не хочу. Это казалось святотатством каким-то.

Вместо этого я продолжила идти вперёд. Единороги пристально смотрели на меня, и на мгновение мне показалось, что они собираются броситься вперёд, атаковать меня как монстра, которым я себя иногда ощущала.

Один из единорогов был крупнее остальных; вероятно, он был главным жеребцом табуна. Он вышел вперёд, и на мгновение мне показалось, что он собирается попробовать проткнуть меня.

Вместо этого он склонил голову, и я протянула руку и коснулась его морды. В глазах я ощущала странную сырость; не знаю, что это было, но решила проигнорировать. Я могла бы стоять так вечно, но услышала слова Хагрида:

— Мы нужны кобылице, девочка.

Я обошла жеребца и увидела, что табун расступился перед нами, оставив место, чтобы можно было между ними пройти. Проходя мимо единорогов, я поднимала руку и касалась их боков. Они были мягче, чем всё, что я трогала в своей жизни.

На середине прогалины лежала кобылица. Она лежала на боку, и бока её тяжело вздымались. Она была самой прекрасной из всех единорогов, и я, упав на колени рядом с ней, ощутила, как трясутся руки. Задняя часть её туловища была в пятнах серебристой, светящейся крови, что, вероятно, было плохим знаком.

Я бережно протянула руку и положила на её бок. Она была тёплой, и, коснувшись её, я ощутила, как что-то проходит сквозь меня.

Её бок двигался конвульсивно. Выглядело так, словно у нее проблемы с дыханием.

Я сказала осторожно:

— Мне кажется, у неё схватки.

— У неё были проблемы во время прошлого жеребения, вот почему мы приглядывали за ней, — сказал Хагрид.

С подобным мне сталкиваться не приходилось. Когда я была Стражем в Чикаго, мне никогда не случалось помогать при рождении ребенка, хотя были Стражи, которым пришлось. Как бы то ни было, всегда был кто-то на другом конце коммуникатора, кто мог помочь и провести тебя через процесс.

Конечно, у меня были базовые инструкции, что делать; это была часть наших тренировок как героев. Хотя и касались тренировки рождения человеческого ребёнка. Я не имела ни малейшего представления, что делать при лошадиных родах, и уж тем более при родах магического существа.

— Она нач’нает его выталкивать, — сказал Хагрид Гестии. — Но не получается. Первыми выходят копыта, но если они носками вниз — это жеребёнок идёт задом наперёд или вверх ногами, и нам нужно будет повернуть её.

— Что делать мне? — спросила я.

Он залез в карман и вытащил что-то, похожее на ягоды.

Хагрид протянул их мне.

— Хочу, шоб ты попробовала скормить их ей и успокоить её. Следи за рогом; ей будет больно, она может разозлиться.

— Что это? — спросила я.

— Ягоды, вымоченные в успокаивающем зелье, — сказал Хагрид. — Это не повредит жеребенку, и кобылице поможет не бояться. Что-то, наверное, впитается тебе сквозь кожу, но тебе тож не повредит.

Мог бы и сказать об этом до того, как положил ягоды в мою голую руку. Я поморщилась, но не стала жаловаться. Слишком много всего сейчас происходило.

Он махнул рукой Гестии:

— Теперь тебе придётся запачкать руки. Помни то, что я сказал об их мытье.

Девочка скривилась, но послушно опустилась на колени позади единорога.

— Следи за копытами, — сказал Хагрид. — Она может лягнуть.

Я обнаружила, что сижу перед единорогом, глядя в её глаза. Я осторожно протянула ей руку с ягодами. Я держала её полностью открытой, чтобы она смогла слизнуть ягоды с руки.

Следующие тридцать минут я просто смотрела ей в глаза и нежно поглаживала рукой шею. Хагрид отрывисто командовал Гестии, что делать; и в голосе его слышалось беспокойство.

Наконец Хагрид сказал:

— Теперь держи её; придётся попотеть.

Я кивнула и крепче сжала голову единорога. Она немного напряглась, но мгновением позже я увидела, как что-то движется с той стороны, где Хагрид.

Он не был чисто белым, как другие единороги, или даже серебряным, как некоторые другие жеребята. Он был из чистейшего золота, и глаза его казались огромными, как сама вселенная. Я была первой, кого он увидел, когда выглянул из-за бока своей матери, и он уставился на меня так, словно любил, так, словно я была самым прекрасным, что он когда-либо видел.

Конечно, я была единственным, что он вообще когда-либо видел, но прямо сейчас мне не хватало сил быть циничной. Всё что я могла, так это таращиться на него в течение следующих нескольких минут.

В конце концов, он поднялся на нетвёрдых ногах, и сделал ко мне пару шагов.

Впервые за несколько минут Хагрид заговорил с Гестией:

— Жеребёнок в порядке, но мать всё ещё в опасности. Нужно, чтобы вы, детки, отправились обратно в замок; нужно, чтобы сюда пришла Мадам Помфри; она сможет помочь нам удержать старую приятельницу в живых.

Я пристально посмотрела на него:

— Разве нет какого-то магического способа, которым вы могли бы призвать её? — спросила я.

— У меня нет палочки, — сказал он. — Да и не умел я никогда особо колдовать. Один из старших парней сможет найти дорогу обратно. Поспешите. Гестия останется здесь и поможет мне.

Я ощутила странную пустоту в душе, когда медленно убрала голову единорога со своих коленей и опустила её на мягкую лесную землю. В её глазах было выражение, которое мне не понравилось; оно выглядело практически как беспомощная обречённость, словно она знала, что умрёт.

Сможет ли вообще её жеребенок выжить без своей матери?

Я поднялась молча и отправилась к остальным.

— Ничего не видно, — пожаловался Драко. — Мы всю ночь только и делали, что стояли да глазели на кучку лошадей.

— Хагрид говорит, что нам нужно идти и привести Мадам Помфри, — сказала я. — Кобылице не очень хорошо.

— Он хочет, чтобы мы отправились в лес одни? — спросил Драко.

Он выглядел так, словно его глаза сейчас выскочат из орбит.

— Чем быстрее мы выберемся отсюда, тем лучше, — сказал Теренс. — Лучше, если все мы отправимся вместе, чем пойдут один или двое… так нас труднее перехватить.

Я кивнула.

Несомненно, у некоторых из слизеринцев имелся здравый смысл.

— Хорошо, пошли, — сказала я.

— Кто-нибудь знает, как добраться обратно? — спросила я.

— М-м-м… вон туда, — сказал Теренс, указывая на просвет в густом подлеске. — Мне кажется, или мы дважды поворачивали налево?

Это смутно совпадало с тем, что я помнила, и если мы начнем теряться, я всегда смогу послать своих насекомых выше крон, чтобы проверить местоположение замка. С плохим зрением насекомых, они, вероятно, не смогут хорошо рассмотреть Хогвартс, но они смогут достаточно хорошо различить его огни.

— Пошли, — сказала я.

Не спросив никого, я нырнула в подлесок, и услышала, что Майлз Блетчли и Теренс Хиггс молча последовали за мной. При помощи насекомых я видела, что Драко колеблется, но затем он также поспешил за нами.

Погрузившись во тьму, я даже не стала заморачиваться превращать свою палочку в фонарик. Свет от палочек остальных позади меня создавал тусклое освещение, но по большей части я двигалась, ощущая насекомых под своими ногами.

Майлз догнал меня сзади.

— Так ты действительно девочка, — сказал он.

— Что это должно значить? — спросила я.

Блаженство, испытанное мной во время пребывания с единорогами, начало выветриваться, и на его место вступила тревога, вызванная мыслями, что мы не успеем добраться вовремя.

— Некоторые считали, что ты Пожиратель Смерти под оборотным зельем, присланный, чтобы проверить нас, — сказал он. — Выкорчевать тех, кто не верит по-настоящему в расовую чистоту.

— Тогда зачем бы мне было избивать этих трёх идиотов в первую ночь? — спросила я.

— Я не говорил, что это была хорошая теория, — отозвался он. — Но признай, ты не укладываешься в рамки нормального.

Я бросила на него взгляд.

— Не знаю, о чём ты.

— Одно то, как ты двигаешься… бросает в дрожь. Ты сидишь, уставившись мимо людей, словно их там и нет, но всё равно видишь всё.

Я пожала плечами:

— И как же мне следует вести себя? Изображать из себя слабую и беспомощную?

— Веди себя как человек, — сказал он. — Выглядит так, словно ты какой-то паук или что-то в этом духе, поджидающий, чтобы наброситься на любого, кто проходит мимо.

— Всё, чего я хочу, чтобы меня оставили в покое, — сказала я. — Тогда я смогу вести себя как человек и наслаждаться единорогами.

— Всегда есть люди, которые не могут оставить других в покое, — сказал он.

Он бросил взгляд за спину; остальные находились в отдалении, вдоль тропинки.

— Не все из нас так считают.

— Но никто ничего с этим не хочет делать, — ответила я. — Да, я слышала.

— Кто сказал, что помощь должна быть явной? — спросил он. — Мы не гриффиндорцы, чтобы действовать, нам не нужна аплодирующая публика.

Я нахмурилась.

— Если ты не можешь сделать так, чтобы люди от меня отстали, то что ты можешь?

— Обронить словечко там и сям, — сказал он. — О том, что не стоит вытирать ноги о грязнокровку, когда гриффиндорцы наши настоящие враги. Или-и-и… можно легко дать людям, которые хотят попробовать, ещё больше причин ненавидеть тебя.

— Так чего ты хочешь? — спросила я.

— Я хочу побить гриффиндорцев, — сказал он. — И этого не произойдёт, пока есть склоки и драки внутри Дома. Рано или поздно ты ранишь члена квиддичной команды или они будут отстранены за твоё убийство. Дамблдор всё равно не так уж сильно нас любит, и, вероятно, поджидает шанса ухватить нас за ухо и вытолкать взашей.

— Так сдерживай своих людей, — ответила я. — Убеди их, и я запомню, кого мне благодарить.

Он недоумённо моргнул, затем кивнул.

— Точно. Лучше не надо.

— Я помню моих друзей, — сказала я. — И людей, которые перешли мне дорогу. Это не значит, что все должны укладываться в одну из этих категорий.

— Ничто из этого не означает, что ты мне нравишься, — сказал он. — Я считаю, что ты наихудшее, что случалось с этим Домом с того момента, когда распределяли Поттера… не потому, что ты грязнокровка, но потому, что ты реально жестокий человек. Если бы один из нас, чистокровных, устроил бы всё то дерьмо, что ты натворила, нас бы выкинули отсюда со скандалом.

— Меня распределили до Поттера, — сказала я, игнорируя замечание насчет жестокости.

Он был до известной степени прав, несмотря на то, что у меня имелись свои причины.

— Ага, вот только людей избивать ты начала уже после распределения, — сказал он. — Или бросать их в зелье, причиняющее волдыри.

— Он сам туда упал, — ответила я. — Так сказали авроры.

— Точно… только идиот по-настоящему поверит в такое, — сказал он.

— До тех пор, пока ты можешь гарантировать, что идиоты знают об этом, мне кажется, мы сможем… — я остановилась.

Что-то двигалось в подлеске. Было слишком темно, чтобы разглядеть толком, даже с помощью насекомых, но оно было огромным.

Мы вышли на прогалину, и я полезла в свою мошну за ножом. В противоположность тому, что я сказала Драко, я не сумела на самом деле превратить его в серебряный или покрытый серебром, даже после двух недель всепоглощающей практики в трансфигурации. Я сумела сделать его блестящим, но если в лесу и правда водились оборотни, то я могла пожалеть о том, что не научилась превращать нож в серебряный.

Другой рукой я вытащила палочку.

— Что-то приближается, — сказала я. — Что-то большое.

Остальные сбились в кучку за моей спиной. Тактически это было неправильно; что-то достаточно большое сможет перепахать нас всех одновременно, и мы будем мешать друг другу, пытаясь дать отпор. Держаться вместе работало в дни холодного оружия и стены из щитов, но никто из нас не был особенно большим или сильным. Тактика волшебников, в любом случае, была, скорее всего, близка к тактике стрелков.

Мгновением позже остальные услышали, как что-то огромное прокладывает себе путь через подлесок.

Прежде чем увидеть, я учуяла его. Воняло хуже, чем в любой мужской раздевалке, в которой мне когда-либо приходилось бывать, не то чтобы я много где была. Мне доводилось нюхать непроветриваемые туалеты, в которых и то дышалось легче.

Когда оно выломилось из подлеска, я увидела; в темноте оно выглядело выше Хагрида, хотя, возможно, это лишь так казалось. Зеленоватое, с прочной и эластичной плотью, с всклокоченными зелёными волосами.

Я слышала, как закричал Драко, и оно закряхтело и направилось к нам.

Майлз и Теренс храбро ступили вперед и начали обстреливать эту штуку оглушающими, без особого, впрочем, эффекта.

Я запустила вспышку ему в глаза, и хотя она, казалось, ему не навредила, оно остановилось и начало хлопать по огню на лице.

Теренс, кажется, первым ухватил идею; он запустил свою вспышку существу в лицу, и Майлз последовал его примеру. Драко перестал кричать и поступил так же.

Существо рычало и размахивало своей дубинкой, но оно, кажется, не намеревалось убегать. Оно прикрыло лицо одной рукой, и вслепую размахивало дубиной. Рано или поздно оно ударит одного из нас, и когда это произойдет, кто-то погибнет.

Сунув свою палочку в мошну, я напряглась, наблюдая за его движениями. Я не могла позволить себе допустить ошибку, или окажусь мертва.

Я внимательно следила за тем, как двигалась его дубинка, а затем рванула вперед.

То, как он продирался через подлесок, показывало, что его кожа должна быть прочной; она была, несомненно, до известной степени устойчива к магии, и то, как треснуло дерево, получив удар дубинкой, указало на то, что существо обладает огромной силой.

Единственным положительным качеством являлось то, что существо, кажется, было медленным, и не только физически, но и умственно.

Я промчалась стрелой между его ног, резанула, не целясь, у себя над головой. Я ощутила, что нож нанёс удар, и затем вонючая жидкость окатила меня с ног до головы. Не уверена, что именно это было, но сомневаюсь, что мне хотелось слишком задумываться об этом. Существо взревело, и попыталось отпрыгнуть, затоптав меня.

Оно уронило свою же дубинку себе на ногу и снова заорало.

Я воспользовалась возможностью взрезать его бедро, там, где у людей находилась бедренная артерия. Кожа существа была очень прочной, но я сумела надавить на нож изо всех сил, и затем потащила его вниз, повиснув на нем и прикладывая весь свой вес. Руки были скользкими, но я сумела как следует ухватиться за нож.

Вниз потянулась рука, попыталась схватить меня, но я откатилась в сторону. Существо взревело от боли, и его когти ухватили мою мантию. Оно начало поднимать меня, но я сумела выскользнуть из мантии, оставив существо глупо таращиться на пустую одежду. Нож всё ещё торчал у него в бедре.

Парни обстреливали лицо существа вспышками, но оно теперь их игнорировало, сконцентрировавшись на том, чтобы найти меня. Я ухватила нож и сумела снова выдернуть его, и затем уклонилась, когда огромная рука рухнула вниз, туда, где я только что была. Я откатилась в сторону от ноги, пытавшейся раздавить меня, и подрезала заднюю часть ноги, стремясь перерезать подколенное сухожилие.

Мой нож взрезал недостаточно глубоко, и я скривилась, поскользнувшись на становившейся всё более скользкой земле.

Существо обильно истекало кровью, но оно было так велико, что крови у него, наверняка, было хоть залейся.

Я резала его снова и снова, нанося всё больше ножевых ран. Я ощутила, что попала в жилу, и затем ударила по ней же, но на другой ноге. Существо снова закричало, и затем я ощутила, как оно начинает падать.

Рванувшись, чтобы убраться из-под него, я практически успела, но поскользнулась и опёрлась о землю рукой, в тот же момент, когда существо приземлилось на меня. Я услышала противный хруст, сопровождавшийся ощущением холода снаружи и горячих углей внутри руки.

Хуже того, я оказалась частично поймана в ловушку под существом, и вблизи оно воняло бесконечно хуже, чем тогда, когда я сражалась с ним на расстоянии.

Без света от палочек, все вокруг было скрыто в тенях. Я подняла взгляд и увидела трёх парней, стоящих в отдалении.

— Оно мертво? — спросил Драко. — Она мертва?

— Не настолько ты счастливчик, — крикнула я в ответ.

Медленно, осторожно все трое приблизились. Я видела стоящего надо мной Майлза, и он просто стоял, наблюдая. Палочка была в моей сумочке, под тонной того, чем было это существо, и нож пропал, вероятно, застрял где-то в этой штуке.

Я была полностью беспомощна, не в состоянии двигаться, и если он хотел убить меня, то он легко мог бы сделать это сейчас. Он даже мог бы свалить вину на монстра, и никто не стал бы задавать никаких вопросов. Все бы посчитали меня просто дурочкой, и затем вернулись бы к своим повседневным жизням.

Он помолчал секунду, и мне стало интересно, о чём он думает. Наконец, он заговорил.

— Ты в состоянии двигаться? — спросил он.

— Нет, — ответила я, задаваясь вопросом, не совершаю ли ошибку.

— Мы не сможем поднять всю эту штуку целиком, — сказал он. — Но если мы двое применим левитационное заклинание, Драко, может быть, сможет вытащить тебя.

— Хорошо, — сказала я.

В следующий миг они сделали первую попытку.

— Ты воняешь, — пробормотал Драко, просовывая руки под моими лопатками.

Выскальзывая из-под существа, я ощутила разряд дикой боли в руке.

Парни приподнимали его при помощи заклинания, Драко тянул, а я отталкивалась ногами. Потребовалось четыре попытки, прежде чем я оказалась на свободе.

Майлз вскинул палочку, подсвечивая.

Я могла видеть белую кость, торчащую из руки.

— Кто-нибудь из вас знает какие-нибудь исцеляющие заклинания? — спросила я.

— Не такие, которые смогут излечить подобное, — сказал Майлс.

— Дай мне свою мантию, — сказала я Драко.

— Что? — спросил он.

— Если я истеку кровью, то умру прежде, чем мы доберёмся до замка. Одолжи мне свою мантию.

Моя собственная мантия плавала в луже крови монстра.

Он выругался еле слышно, затем начал стягивать мантию через голову. Мгновением позже я обмотала её вокруг руки, прикладывая давление. Затянула туго, проигнорировав внезапную вспышку боли. Когда я была удовлетворена результатом, тем, что сделала всё, что могла, я встала.

— Разве это не больно? — спросил он.

— А что, похоже? — сварливо спросила я в ответ. — Мы так и будем тут болтать, или пойдём уже обратно в замок?

Мы пошли быстрее. Я ощущала легкое головокружение; было ли это от потери крови или шока, я не знала. Плохой знак. Как бы то ни было, оставаться в лесу я не могла, и получение помощи себе и единорогу являлось первостепенной задачей.

— Что это было, черт побери? — спросила я.

Остальные теперь не маячили далеко позади. Они все сгрудились за моей спиной, хотя я и не знала, было ли это вызвано тем, что они считали, что я собираюсь защитить их, или потому, что они думали, что смогут защитить меня. В моем нынешнем состоянии я никого не смогла бы защитить.

— Это был лесной тролль! — сказал Драко. — Существо класса ХХХХ. Убийца волшебников!

— Нет… существа класса ХХХХХ, вот убийцы волшебников, — сказал Майлз.

— Мы волшебники, оно убило бы нас… — сказал Драко. — Не могу поверить, что ты убила его ножом. Ты ударила его прямо по яйцам!

— Что ещё мне оставалось? — спросила я. — Убегать?

— Да?.. — спросил Драко. — Реакция большинства людей отнюдь не бежать навстречу троллю и втыкать ему нож в пах.

— Встречалась с ними раньше? — пробормотал Майлз.

Он таращился на меня так, словно никогда раньше не видел. Скорее всего, производил переоценку степени моей опасности.

— Тролль мог двигаться через подлесок быстрее, чем мы по тропинке, — сказала я. — И рано или поздно, он схватил бы одного из нас.

Мы проломились сквозь кусты, и внезапно оказались снова на лужайке.

Подниматься по склону было тяжело, но я принудила себя шагать. В свете я видела, что выгляжу как Кэрри⁽¹⁾ после её выпускного; и, вероятно, пахла вдвое хуже. При ходьбе я оставляла на траве быстро подсыхающую кровь.

Для старших учеников ещё не настало время отбоя, и я услышала изумленные возгласы, когда вошла в холл. Я проигнорировала их и сконцентрировалась на переставлении ног, одну перед другой. Последнее, что требовалось моей репутации, так это моё падение в обморок прямо в главном холле.

Толпа расступилась перед нами, и все притихли, когда я проходила мимо них. Никто не сказал ни слова, но я ощущала на себе вес дюжин взглядов. Каждый шаг казался тяжелым, но я держала голову поднятой, а лицо бесстрастным, насколько могла.

Мадам Помфри вскочила, едва увидев нас.

— Что случилось?

— Я убила тролля, — сказала я. — Нужно, чтобы вы стабилизировали меня, а затем отправились в лес на помощь Хагриду. Один из единорогов умирает.

— Ученики моя первоочередная задача, — ответила она.

Она уже извлекла палочку.

— Тебе должно быть очень больно.

— Видели бы вы другого парня, — пошутила я. — Просто остановите кровотечение и уложите меня в кровать, и затем вы сможете отправиться к Хагриду.

Снейп вошёл в помещение.

— Мисс Кэрроу ещё жива? — спросил он, пересчитав нас взглядом.

— Это от тролля, — сказала я. — Просто остановите кровотечение, и затем Мадам Помфри нужно идти к Хагриду, помочь ему с умирающим единорогом.

Некоторое время он пристально смотрел на меня, затем повернулся к Помфри:

— Угрожает ли мисс Эберт какая-нибудь опасность?

— Ей нужен уход, — сказала Помфри. — Она испытывает ужасную боль.

— Мой опыт подсказывает, что если ученик говорит, что может терпеть боль, и он не гриффиндорец, то, вероятно, он действительно может. Я стабилизирую мисс Эберт.

Она посмотрела на меня на секунду, и я помахала ей своей здоровой рукой.

— Со мной всё будет в порядке, — сказала я. — Болит, только когда смеюсь.

— Повреждены ли твои ребра? — спросила она, хмурясь. — Я не увидела ничего, когда…

— Это была шутка, — ответила я. — Я никогда не смеюсь.

Её губы сжались, и она сказала:

— Если вы достаточно хорошо себя чувствуете, чтобы шутить, то вполне возможно, профессор Снейп сможет помочь вам. Пойду соберу всё необходимое.

Я села на край кровати, проигнорировав создаваемый мной беспорядок, и стала наблюдать за Снейпом, начавшим приготовления по уходу за мной. У меня не было никакого опыта в волшебном лечении, и будет интересно посмотреть, чем оно отличается от Панацеи.

— Выпейте это, — сказал Снейп.

— Это заставит меня заснуть? — спросила я подозрительно.

Я уже получила этим вечером без своего согласия дозу успокоительного через ягоды; я не собиралась ничего пить, не зная, какое воздействие оказывает питьё.

— Это уменьшит боль, — ответил Снейп.

— Обойдусь без него, — сказала я.

Последнее, что мне требовалось, оказаться одной в медпункте, когда люди знали, что я ранена.

— Хорошо, — ответил он.

Он вытащил свою палочку и направил её.

— Брахиум Эмендо.

Волшебное лечение, как оказалось, было намного более болезненным, чем то, что использовала Панацея. Тем не менее, я сумела удержать лицо во время процесса.

— Теперь вам нужно выпить это, — сказал Снейп. — Это восстанавливающее кровь зелье.

Я посмотрела на него с подозрением.

— Вы потеряли огромное количество крови. Вам потребуется остаться здесь на ночь, из-за возможного заражения. Тролли — грязные создания.

— Хорошо, — ответила я.

---

1) «Кэ́рри» (англ. Carrie) — первый опубликованный роман американского писателя Стивена Кинга, написанный в жанре мистического ужаса

Вернуться к тексту

Я проснулась от клацающего звука.

Понадобилась секунда, чтобы вспомнить, где нахожусь; очевидно, потеря крови предыдущей ночью подействовала на меня сильнее, чем я считала. Пусть в прошлом я выживала после гораздо худших повреждений, новое тело даже близко не было таким стойким, как прежнее.

Упасть в обморок в самый разгар событий — вряд ли это пошло бы на пользу моей репутации.

Через секунду я опознала источник щёлкающего звука. Знакомый светловолосый мужчина входил в медпункт, постукивая своей тростью по полу. Предупреждал ли он таким образом меня о своём присутствии? Кажется, ему не нужна была трость для ходьбы.

Я повернула голову, фокусируя на нём взгляд, одновременно с этим нащупывая палочку в мошне. Нож я потеряла где-то в битве прошлой ночью, а других палок для трансфигурации у меня с собой не было. Превращение палки в нож было базовой модификацией заклинания, превращающего спичку в иголку; вопрос только в воображении. Тем не менее, я не была уверена, смогу ли трансфигурировать что-то, сделанное не из дерева.

При крайней необходимости, я могла трансфигурировать свою вторую палочку, но по ряду причин это казалось плохой идеей.

Я очень осторожно переместила палочку поверх одеял, наставив на него. Он проигнорировал её, аккуратно присев рядом со мной.

— Мисс Эберт, — сказал он.

Он смотрел на меня так, словно я была интригующим насекомым.

Я молча уставилась на него. Он работал на Волдеморта, а значит, вполне возможно, пришёл сюда меня убивать, но палочку пока не вытаскивал. Я сомневалась, что он попробует убить меня каким-то другим способом, и у меня были относительно дружеские отношения с его сыном, хотя, конечно, непонятным оставалось, сколько Драко ему об этом рассказал.

Я не могла сказать, где его палочка, несмотря на то, что он двигался с тихой уверенностью вооруженного человека, и этот факт беспокоил меня. Мне придется полагаться на его глаза, чтобы понять, когда он соберется её выхватить, и надеяться, что не окажется слишком поздно.

— Вы одарили меня необычной проблемой, — сказал он. — Сейчас ветра перемен дуют против подобных вам, но вы оказали услугу моему сыну, и не один раз, а дважды.

Очевидно, Драко держал своего отца в курсе.

— Малфои не забывают, — сказал он. — Будь то услуга или пренебрежение. И всё же, если открыто поддержать вас, это приведет нас к ещё большему вреду.

А… он пытался притвориться, что он не один из тех, кто пытался убить меня. Для меня не было причин давать ему знать, что я осведомлена о противоположном, и имелась масса причин не говорить об этом.

— Так не поддерживайте, — сказала я.

— Тем не менее, раньше или позже, вы встретитесь лицом к лицу с кем-то, от кого не сможете просто… избавиться, — продолжал он. — Взрослыми волшебниками, которые полностью в курсе, о том насколько… опасны вы можете быть.

— Меня труднее убить, чем считает большинство людей.

Его взгляд метнулся в сторону направленной на него палочки.

— Похоже, так и есть, — сказал он. — Возникает вопрос, откуда одиннадцатилетняя девочка умеет убивать столь… профессионально.

— Жила в опасном районе, — ответила я.

Достоинством ответа было то, что он отчасти являлся правдой. Жизнь не была цветочками, ни в Броктон Бей, ни в Чикаго.

— Не думал, что маггловский мир настолько опасен, — сказал он.

— Вас бы удивили вещи, с которыми пришлось бы иметь дело в определённых частях мира, — ответила я. — Даже если большинство из них показались бы унылыми и, несомненно, скучными.

— Я слышал чей-то глупый лепет, что вы сами намерены стать Тёмным Лордом, — сказал он. — Что вы сумели обмануть единорогов, при помощи какой-то тёмной магии, и что ваш план — захватить всю магическую Британию.

— Я бы предпочла, чтобы меня оставили в покое, — ответила я. — Но если на меня будут давить, я сделаю всё, что посчитаю необходимым.

— Я могу помочь вам перевестись в Ильвермони, — сказал он. — Как американка, вы и так должны быть там, и можете быть уверены, вам разрешат продолжить ваше обучение, без помех со стороны британской политики.

Он называл убийства политикой.

Я нахмурилась.

Причины оставаться здесь не изменились. Власти в Америке практически наверняка гораздо лучше проверят мои анкетные данные, чем местные; я интересовалась, и у них не было эквивалента хогвартских книги и пера. Они обнаружат, что я на самом деле Милли Скривнер, а затем попытаются выяснить, почему я притворялась американкой.

Я покачала головой:

— Я благодарна за предложение, но собираюсь остаться здесь. Там, дома, для меня ничего не осталось.

— Я не смогу защитить вас, — сказал он. — Если вы останетесь, вы, вероятно, найдёте только смерть и страдания. В грядущие годы здесь будет не слишком приятное место для таких, как вы.

— Да ну? — спросила я. — Почему же?

Он пристально посмотрел на меня, затем поморщился:

— Вы знаете, почему. Мой сын сказал, что вы, кажется, знаете больше, чем должны; больше, чем должен любой ребенок вашего возраста, и я склонен поверить ему.

— Что я такого опасного могла бы узнать? — спросила я. — Может быть, личности людей, которые… состоят в сомнительных организациях? Тех людей, у которых здесь дети?

— Что вы хотите сказать? — осторожно спросил он.

— Только то, что им есть что терять, в отличие от меня, — ответила я. — Моя семья мертва, и нет никого в мире, о ком бы я пеклась. Это оставляет мне определенную… свободу действий.

Его лицо стало напряжённым.

— Вы станете угрожать детям?

— Не Драко, — ответила я. — Раз уж он, кажется, немного более благоразумен, чем остальные.

— А остальные?

— Я не особо люблю причинять вред людям, — ответила я. — Гораздо больше я бы порадовалась, если бы меня оставили в покое. Если определенные фракции желают моей смерти, то может, мудрее будет подождать, пока закончится учебный год.

Он помолчал некоторое время, его глаза шарили по моему лицу. Мне стало интересно, был ли он легилиментом; на случай, если был, я сосредоточилась на своей абсолютной искренности и целеустремленности, готовности сделать то, о чём говорила.

— Это не слова обычного ребенка, — сказал он. — Разве ты ничего не боишься?

Я посмотрела на него уверенно:

— Если бы я была гриффиндоркой, то может быть и сказала бы вам.

Впервые его губы тронула улыбка:

— Возможно, твоё место и правда в Слизерине.

— Я пыталась добиться от Шляпы, чтобы она отправила меня куда-то ещё, — ответила я. — Но она, кажется, считала, что Слизерин — единственное место для меня.

Он нахмурился:

— В мои дни Шляпа всегда отдавала предпочтение желаниям ученика. Возможно, она впала в маразм.

— Ей не помешала бы чистка, — отозвалась я.

— Малфои не забывают, — сказал он, вставая. — Не забуду и я.

— Я тоже не забываю, — заметила я. — Я не угроза никому, кто не угроза мне. Добейтесь того, чтобы люди оставили меня в покое, и я буду считать это достаточной наградой.

Он слегка кивнул и вышел, не задерживаясь более.

Я снова закрыла глаза, и казалось, что прошло совсем немного времени, прежде чем я услышала тяжелые шаги входящего в медпункт.

Это был Хагрид; он выглядел поражённым.

— Единорог выжила? — спросила я.

— Должна выжить, — ответил Хагрид. — Но мне ваще не следовало вас отправлять одних.

Я пожала плечами:

— И сама справилась.

— Большинство троллей сейчас в северной части леса, — сказал Хагрид. — Должно быть этого самца выгнали со стаи, он и искал, где лучше поохотиться.

— Что с вами теперь будет? — спросила я. — Мистер Малфой выглядел весьма сердитым.

— Зарплаты за месяц лишили, — ответил Хагрид. — Выгнали бы со скандалом, если бы Дамблдор не заступился.

— Мне представляется, что в лесу не так много существ, которые опасны для вас, — сказала я. — Даже этот тролль прошлой ночью.

Хагрид пожал плечами:

— Мы бы немного побили друг друга, затем пошли бы каждый своей дорогой. Жаль, что тебе пришлось его убить.

— У меня не было выбора, — ответила я. — Может быть, если бы училась на пятом курсе, но я пока знаю не так уж много заклинаний.

— Жаль, что ты пострадала, — сказал он.

Помолчал нерешительно:

— Никогда бы не подумал, что такая малявка вроде тебя смогла бы убить что-то настолько большое. Он практически сразу кровью истёк.

— Он сложён, как человек, — ответила я. Пожала плечами. — Не так уж и сложно было.

Кажется, я его не убедила.

— Остальные грят, что ты двигалась с такой скоростью, что глазу было не уследить.

— Темно было, — сказала я. — А они вспышками стреляли вместо того, чтобы освещать тропинку. У них, наверное, такие зайчики перед глазами стояли, что вообще удивительно, как они что-то разглядели.

— В следующий раз я справлюсь лучше, — сказал Хагрид.

— Просто помните, что не все первогодки такие крепкие, как я, — ответила я. — Вам бы относиться к ним, как к младенцам.

Он кивнул, и направился к выходу.

Тут я впервые осознала тот факт, что кто-то переодел меня и помыл, или, возможно, использовал для этого магию, так как на моем теле вообще не было крови тролля.

Я встала, и ощутила лёгкое головокружение. «Видимо, восстанавливающее кровь зелье всё же сильно не дотягивало до возможностей Панацеи, и это следует принимать во внимание», — подумала я, продвигаясь вперед. Я просто не могла подталкивать свое тело до тех пределов, что в прошлом, и не потому, что я была не в форме.

В моем прежнем мире, даже после того, как Панацея стала… недоступной, имелись и другие целители. У меня была команда поддержки, на случай, если вдруг получу ранение. Здесь я была сама по себе. Изучением исцеляющих заклинаний нужно было заняться как можно скорее.

И дело было не только во мне; если бы кто-то из остальных оказался ранен прошлой ночью, я бы не смогла ничем им помочь, за исключением той первой помощи, что могла предложить, используя материалы, имевшиеся под рукой; и это была бы не слишком большая помощь.

Я сумела добраться до туалета, несмотря на головокружение, и после завершения своих омовений вернулась в медпункт, где и нашла поджидающую меня Мадам Помфри.

— Вам не следовало вставать с кровати, — сказала она.

— Мне нужно было в туалет, — ответила я. — И я решила, что это будет менее опасно, чем тролль.

— Есть сильная вероятность, что вы могли потерять сознание и удариться головой, — отозвалась она. — Что вполне могло оказаться более опасным для вас, чем тролль.

— Вы не кажетесь удивлённой.

— Я знакома с вашими способностями, — ответила она. — В конце концов, именно я ухаживала за людьми, которых вы сюда отправили.

— Они первыми на меня напали, — сказала я.

— Уверена, что это огромное облегчение для их родителей.

Я неодобрительно посмотрела на неё; на что она намекала? Она даже не смотрела на меня; вместо этого смешивая что-то в миске на тележке.

Когда я заползла обратно в кровать, то спросила:

— Есть ли хоть какой-то шанс, что вы научите меня какой-то базовой исцеляющей магии?

— Вам следует спросить профессора Флитвика, — ответила она. — Эти заклинания, как правило, приберегают для старших курсов.

— Мне они гораздо нужнее, чем большинству людей, — сказала я.

— Похоже на правду, — ответила она. — Я бы предпочла, чтобы вы перестали присылать мне пациентов посреди ночи.

— А если буду укладываться в приёмные часы — можно?..

Взгляд, которым она одарила меня, был далеко не дружелюбным. Я закрыла рот и взяла жидкость, которую она мне дала. На вкус оно было как зелье, восстанавливающее кровь, которое мне давал Снейп прошлой ночью, с какими-то ещё добавками.

— Это поможет тебе поспать ещё, — сказала она. — И когда ты проснёшься, тебе потребуется съесть что-нибудь, в помощь зелью. Тебе не будет хотеться есть, но следует себя заставить.

— Я бы предпочла не спать, — сказала я. — Принимая во внимание, что люди знают о моем пребывании здесь, и среди них есть те, кто не желает мне добра.

Мадам Помфри пристально посмотрела на меня и покачала головой:

— Я буду присматривать за тобой, и, в любом случае, после прошлой ночи, сомневаюсь, что большинство учеников задумаются о том, чтобы напасть на тебя.

Кажется, она не лгала; у меня были занятия по определению лжи у подозреваемых, и Помфри не выказывала никаких обычных признаков. Тем не менее, было бы очень неловко проснуться мёртвой.

— Без сна ты продолжишь испытывать слабость, — сказала она. — Причём долго. Есть пределы того, что может сделать магическое лечение. Твоя кровопотеря прошлой ночью была настолько сильной, что я удивлена, как ты вообще могла стоять. Я точно не ушла бы, если бы поняла, в каком ты состоянии.

Я не осознавала, что пребывала в такой форме. Мне нужно будет ещё протестировать своё новое тело, чтобы знать, чего ожидать; иначе я в итоге истеку кровью до смерти из-за какого-нибудь неловкого инцидента, о котором даже не буду знать.

— Тогда хорошо, что вы не знали, — сказала я. — В мире недостаточно единорогов.

— И есть только одна вы, — сказала Помфри. — И жизнь волшебника… или даже маггла более важна, чем жизнь единорога.

Наблюдая за ней, я удивлялась, осознает ли вообще она, что только что поставила жизнь волшебника выше жизни маггла. Такое отношение, вероятно, так глубоко укоренилось в ней, что она даже не осознавала его наличия.

Тем не менее, она, кажется, действовала из лучших побуждений.

— Хорошо, — сказала я.

Я выпила смесь и скривилась:

— Оставляю защиту вам. Не удивлюсь, если при пробуждении обнаружу, что один из близнецов Уизли нарисовал мне на лице усы и козлиную бородку.

Да, они бы так и сделали.

— Сделаю все возможное, чтобы подобного не произошло, — ответила она сухо. — Хотя у них и правда есть свои способы.

Я снова ощущала сонливость. Зелье сработало быстрее, чем любое из лекарств, которые я когда-либо принимала, и я снова отключилась.

К тому времени когда я проснулась, солнце ярко сияло сквозь окна. Гермиона сидела на стуле рядом с моей кроватью, и я силой удержала себя от того, чтобы скорчить гримасу. Я была достаточно настороже, чтобы проснуться, когда вошел Люциус Малфой, но не имела ни малейшего представления, что пришла Гермиона.

Пусть она мой друг, имелись всевозможные ситуации, в которых она могла повернуться против меня, такие, о которых Помфри не имела ни малейшего представления. В будущем седативные зелья лучше не принимать, по крайней мере не тогда, когда нахожусь в подобных местах, где безопасность просто отсутствовала.

— Тейлор! — воскликнула Гермиона, когда увидела, что я очнулась. — Я так волновалась!

— Со мной всё в порядке, — ответила я.

— Ты в медпункте! — заявила она. — Ты не в порядке! Люди болтают всякую сумасшедшую чушь… что ты голыми руками убила тролля, что ты убила одну из учениц Слизерина… что Хагрид убил одну из девочек, а ты убила его. Но я знала, что ничто из этого не может быть правдой. Что там произошло на самом деле?

— Я убила тролля, — ответила я. — Ножом, пока остальные отвлекали его вспышками.

Она уставилась на меня, потеряв дар речи. Идея того, что ребенок её возраста может встретиться лицом к лицу с настоящей опасностью, была чужда ей; мысль о том, что учитель допустил бы нечто подобное, была ещё более чуждой. Я делала всё, что в моих силах, чтобы ненавязчиво освободить её от ошибочного мнения, что взрослые всегда знают лучше.

— О… откуда ты знала, как?

— Раньше я жила в плохом месте, — ответила я.

— Америка?

— Не вся… но там есть опасные места, так же, как и здесь, в Британии. Даже в волшебной Британии есть Лютный Переулок.

— Но чтобы знать, как использовать… где ты вообще достала нож?

— Не так уж трудно превратить палку в нож, когда ты знаешь, как превратить спичку в иголку, — сказала я. — Отличия лишь в степени воздействия.

Она пристально посмотрела на меня:

— Но ты должна была знать, как на самом деле выглядит нож, чтобы настолько хорошо его представить в воображении.

— Я носила нож когда-то, — сказала я. — Там, где я выросла, у нас была настоящая проблема с бандами. Меня научил им пользоваться один хороший друг… для самозащиты.

— Не могу себе такого представить, — сказала она. Опустила взгляд. — Я, должно быть, кажусь тебе глупой, со своей трескотнёй о всяких мелочах, когда у тебя действительно есть о чем беспокоиться.

Если положение вещей для магглорожденных ухудшится, то у неё тоже появится, о чём беспокоиться. Подготовить её к такому будет нелегко.

— Я видела единорогов прошлой ночью, — сказала я.

И позволила чуточке испытанного мной искреннего благоговения отразиться на лице.

— Это помогло мне осознать, что вокруг не всё тёмное и злое, что в мире ещё осталась красота. Мне кажется, это хорошо, что вокруг меня есть нормальные дети… это напоминает мне, что мне не нужно быть тем, кем я была ранее, что я могу стать лучше.

Это даже было правдой, до известной степени.

Я вошла в Большой Зал и с удивлением обнаружила, как все затихают при моём появлении. Резко разворачивались головы, со всех сторон в меня упирались пристальные взгляды, а разговоры сходили на нет, пока не наступила абсолютная тишина.

Пахло беконом, так что я проигнорировала устремлённые на меня глаза и села на своё привычное место. Подумывала о том, чтобы пересесть, чтобы не быть столь открытой для нападения. Но у остальных учеников, как правило, уже имелись свои насиженные места, а я и без того достаточно взбаламутила здешний устоявшийся порядок.

Усевшись за стол, я начала наполнять тарелку.

Милли и Трейси таращились на меня.

— Ты правда вчера ночью убила тролля?

Я пожала плечами, не прекращая жевать.

Восстановление большого объёма крови не прошло для организма бесследно, истощило его резервы; по словам Помфри, следующие несколько дней мне нужно будет больше кушать, чтобы восстановить баланс. В принципе, я была совсем не против.

— Драко сказал, они все помогали, — проговорила Трейси.

Удивительно, что не приписал все заслуги себе. Как бы то ни было, Драко не закричал и не убежал, как большинство детей его возраста, так что вполне заслуживал выпавшего на его долю признания заслуг.

Слегка кивнув, я потянулась за гренкой.

— Скорее всего, это был самец-одиночка, — сказала я. — Остальная стая в другой части леса. Несчастный случай. Бывает.

— Я слышала, Тёмный Лорд лично отправил его, чтобы тебя убить, — сказала Панси. — Потому что думает, что ты собираешься стать маггловским Тёмным Лордом. Глупость полная, конечно.

— Да ну?

— Как будто грязнокровка вообще может стать Тёмным Лордом… да кто за ней пойдёт? — спросила она. — И надо совсем с ума сойти, чтобы решить, будто Тёмный Лорд вообще о тебе слышал… как будто ты настолько важна.

— Сколько раз восставали гоблины? — спросила я.

— Не знаю… много?

— Но ты считаешь, что волшебники лучше, чем гоблины?

— Конечно.

— Даже грязнокровки?

— …да …чуть-чуть получше.

— Тогда, если гоблины могут восстать, почему не могут магглорожденные?

— Потому что у грязнокровок нет никакой силы, — сказала она так, словно такой вопрос мог задать лишь полный идиот. — Они и в магии не очень-то хороши.

Я подняла палочку, одновременно левитируя перед её носом кусок ветчины и две гренки. Она мастерски притворилась, что в упор их не замечает.

— Так почему ты оказалась в медпункте? — спросила Трейси. — Я думала, ты или погибнешь, или вообще ни царапины не получишь.

— Тролль упал на меня, когда я его убила, — ответила я.

И взяла ещё один кусочек бекона.

— Что?

На мне скрестились все взгляды.

Я пожала плечами.

— Как ты позволила троллю подобраться так близко?

— Я убила его ножом, — ответила я. — Для этого нужно находиться близко.

— Но… ножом… — проговорила Панси. — Не заклинанием… ты даже не пыталась поднять магией что-то тяжёлое и сбросить ему на голову. Ты убила его ножом. Это как вообще? Тролли же огромные?

— На мошонке и задней части колен кожа тоньше, — сказала я. — Хотя, пожалуй, надо было трансфигурировать нож побольше. Тролль умер бы быстрее.

Несколько первогодок вокруг меня выглядели озадаченно, словно не имели понятия, о чём я говорю. Старшие ученики, сидящие неподалёку, слегка позеленели.

— Значит, ты использовала магию, чтобы создать нечто для убийства не магическим способом? — Панси смотрела на меня так, словно я отрастила вторую голову.

— Я видела, что заклинания на него не действуют, — сказала я. — Что ещё оставалось делать?

— Бежать прочь? — спросила в ответ Панси. — Кричать и звать на помощь?

— Ты имеешь в виду «умереть»? — спросила я и покачала головой. — Я стараюсь не прибегать к подобному, за исключением случаев, когда это абсолютно необходимо.

— Откуда ты знала, как убить тролля ножом? — спросила Трейси. Выглядела она так, словно боялась услышать ответ.

— Я выросла в опасном районе, — ответила я.

— Это маггловская штука, не так ли? — спросила Милдред.

Я кивнула.

Это, кажется, утолило их интерес к обсуждению, что устраивало меня целиком и полностью. Я сказала всё, что хотела сказать, и последнее, что мне требовалось — выглядеть так, словно у меня есть секреты, несмотря на то, что таковые у меня имелись.

Я обратила внимание, что несколько моих одноклассников всё ещё глазели на меня, когда думали, что я не смотрю на них, а с помощью зрения насекомых я знала, что другие ученики перешёптывались за моей спиной по всему Большому Залу.

В конце завтрака Дамблдор поднялся из-за стола:

— Прошлой ночью, как вы, возможно, уже слышали, произошел инцидент в Запретном Лесу. Храбрость — это то, что обычно приписывается Гриффиндору, но прошлой ночью несколько учеников Слизерина выказали огромную храбрость в ситуации, которая напугала бы некоторых взрослых волшебников.

— За отвагу на поле боя Теренс Хиггс, Майлз Блетчли и Драко Малфой награждаются двадцатью пятью баллами каждый. За доблесть, превосходящую любые ожидания для ребёнка её возраста, и за риск своей жизнью ради защиты одноклассников, Тейлор Эберт награждается семьюдесятью пятью баллами; и в целом Слизерин получает сто пятьдесят баллов.

По залу прокатился изумлённый вздох.

Я подозревала, что это решение продиктовано политикой. Выдача баллов Малфою поможет школе наладить отношения с его отцом, хотя, по правде говоря, он не убежал, так что это и правда заслуживало какой-то награды. Сомневаюсь, что в его возрасте я была столь же храброй.

Выдача мне наибольшей доли баллов произошла не потому лишь, что я просто сделала большую часть работы. Это был способ подчеркнуть мою ценность Слизерину, сделать меня более значимой для группы и помочь пропихнуть те скрытые планы, которые имелись у Дамблдора и Распределяющей Шляпы, чтобы незаметно поддержать меня.

Я размышляла о Дамблдоре в последнее время, и до меня дошло, что любая публичная поддержка, которую он мне окажет, будет контрпродуктивной в моем Доме, из-за его собственной непопулярности там.

На мгновение мне стало любопытно, почему выдачу баллов не поручили Снейпу, но затем до меня дошло, что совершение сего действа Дамблдором предотвратило обвинения в том, что Снейп пристрастен и пытается пропихнуть свой Дом к победе в соревновании за Кубок Хогвартса.

Лично меня баллы совсем не волновали; всё казалось довольно субъективным и бессмысленным, когда наградой являлось право немного похвастаться в конце года. Хотя, кажется, система работала и поддерживала мир, так что я была готова работать внутри системы.

Я взглянула на Драко, чья грудь раздувалась от гордости. Он глянул на меня, и я послала ему наималейшую из улыбок. Он чуть побледнел и, кажется, немного сдулся, но это не остановило окружавших его от похлопывания Драко по спине и поздравлений.

Мне ничего такого не досталось, но несколько старшекурсников кивнули одобрительно.

Дамблдор оказал мне услугу, и я запомню это. Неясно было, что он от меня хотел; скорее всего, того же, что и Шляпа — превратить Слизерин из рассадника террористов в нечто, производящее разумных человеческих существ.

Тот факт, что эти планы совпадали с моими собственными целями, не означал, что наши цели всегда будут идти рука об руку. Я подозревала, что Дамблдор был в восторге от моего распределения на Слизерин, несмотря на то, что для меня это объективно было худшее место.

Он не стал бы тем, кем стал, не умея мастерски манипулировать людьми. Он знал, как играть в политические игры. Просто быть сильным волшебником — недостаточно; в Протекторате было множество могущественных кейпов, которые так и не стали лидерами своих команд. Обычно это происходило из-за личностных конфликтов, или неспособности, или отсутствия интереса к политическим играм.

Когда завтрак закончился и тарелки исчезли, я встала и направилась к выходу. И тут же ощутила, как мне наперерез направились трое людей.

— Что вам нужно? — спросила я.

У меня за спиной стоял Маркус Флинт, прикрытый с флангов Теренсом Хиггсом и Майлзом Блетчли.

— Ты спасла команду, Эберт, — сказал Флинт. — Парни рассказали, что ты совершила. Мы могли остаться без Вратаря и Ловца.

— Любого можно заменить, — ответила я.

— Очевидно, ты никогда не играла в Квиддич, — заметил Флинт. — Мне не нравятся такие, как ты. И конкретно ты мне тоже не нравишься. Но я уважаю тебя; никогда не думал, что скажу такое первогодке. Большинство из вас — просто сопливые ничтожества.

Хотел ли он сказать, что я никчёмная, потому что грязнокровка, или потому что я — раздражающий ребёнок?

— Но не ты. Ты жестока, как змея, и так же опасна. Если будут проблемы с кем-то из команды, дай знать одному из нас, и мы позаботимся о том… желательно до того, как ты сама побеспокоишься. Надеюсь, никто из команды не окажется настолько глуп. Чую, даже если кто-то и сумеет тебе навредить, позже ты заставишь его поплатиться.

— Лучший способ достать её — сбросить на неё тролля, — сказал Теренс.

Но, произнося это, он слегка улыбался.

— Никто и никогда не сможет провести тролля в школу, — рассеянно отозвался Флинт.

— Мне кажется, если она выпьет Веселящее Зелье, на неё оно подействует, как смертельный яд, — сказал Майлз.

Он, кстати, тоже слегка улыбался, когда говорил.

Это… не было похоже по ощущениям на те шутки, что отпускала Эмма. Дружеские подколки? Так непривычно.

Майлз и Теренс видели, что я сделала прошлой ночью, но вместо того, чтобы начать бояться меня, они, кажется… восхищались мной? Немного?

Я не могла сказать наверняка, и это беспокоило меня больше, чем хотелось. Странное тёплое чувство в груди, вероятно, было побочным эффектом выпитых мной зелий.

— Тебе следует попробоваться на Загонщика в следующем году, — сказал Теренс.

— Да она весит меньше бладжера, — ответил Флинт. — Загонщики должны быть сильными.

— Она убила тролля полуметровым ножом, — возразил Теренс. — А значит, она, наверное, может без особых проблем забить близнецов Уизли до полусмерти.

Очевидно, мой альянс с близнецами всё ещё оставался секретом.

Хорошо.

— Она весит вполовину от бладжера, — заспорил Флинт. — Меня не волнует, насколько она злобная, тут законы природы. Ты пытаешься ударить что-то, весящее больше тебя, и именно ты улетаешь.

— Мне кажется, она сможет, и даже не жульничая, — сказал Майлз, глядя на меня.

Они даже не спросили, хочу ли я проходить пробы.

— Очень плохо, что первогодки не могут пробоваться в команду, — сказал Флинт, глядя на меня так, словно я только и мечтала попробовать себя в спорте, о котором не знала ничего, кроме того, что он выглядел ужасно травмоопасным.

Я и так уже решила, что для урока полётов необходимо разработать куда больше мер безопасности; с детьми же, летающими вокруг, избивающими друг друга битами, в то время как стопятидесятифунтовый железный мяч пытается ударить их, всё это выглядело идеальным рецептом для получения кучки мёртвых детей.

Тем не менее, каким-то образом всё работало, а значит, было в этой игре что-то, мне не до конца известное.

Никогда не увлекалась спортом, и сейчас ничего не изменилось. Но к чему говорить им, что ни на какие пробы в следующем году я не собираюсь, лучше промолчать — это поддержит хорошее расположение команды в течение следующих нескольких месяцев, пока я буду становиться сильнее; не вижу ничего плохого в этой маленькой лжи.

Теренс и Флинт заспорили, и я напряглась, когда ощутила руку Майлза на плече.

Он тихо проговорил:

— Мы с Теренсом… мы знаем, что ты сделала для нас прошлой ночью. Ты легко могла свалить, оставив нас умирать, и никто ничего такого об этом бы не подумал. Но ты подвергла себя риску, когда этого не требовалось, и мы запомним это.

— Вы помогали, — сказала я.

Он горько усмехнулся:

— Используя заклинание первого года против существа класса ХХХХ? Мы погибли бы, и скорее раньше, чем позже. Учителя Защиты за последние несколько лет были так себе.

— Тот, что у нас, не так плох, — сказала я.

— Он лучший из тех, что у нас были, — сказал Майлс. — Большинство из них дерьма не стоят. Ты можешь подумать, что Дамблдор, по крайней мере, попытался бы найти кого-то на самый важный предмет, но говорят, что Тёмный Лорд наложил проклятье на должность.

— Да ну? — спросила я как бы невзначай. — А что, такое вообще возможно?

Он уставился на меня на мгновение, затем немного побледнел. Убрал руку.

— Это для седьмых курсов, а может даже и более продвинутая магия. Не пытайся проклясть целый класс, если ударишься пальцем ноги, или что-то в таком духе.

Я мило улыбнулась ему, затем ухмыльнулась, когда он ещё сильнее побледнел.

— Я помню своих друзей, — тихо сказала я. — Даже если они не могут быть моими друзьями открыто.

Он кивнул и отступил на шаг. Теренс и Флинт всё ещё спорили о моих потенциальных навыках как Загонщика; Флинт думал, что физика победит меня, даже притом, что, похоже, не знал слова «физика».

— Я подумаю об этом, — чуть повысила я голос, а затем отошла от них.

Направляясь в класс, я видела, как люди повсюду таращатся на меня и шепчутся. Я подслушивала, как могла, но слишком много разговоров происходило одновременно, так что удавалось уловить лишь несколько отрывков из каждого из них:

— …она на самом деле не ведьма. Она существо, притворяющееся ведьмой. Как иначе она смогла бы вот так, без магии, убить тролля?

Это, фактически, было близко к правде; если слух широко распространится, мне придётся придумать способ, как бы направить внимание людей в иную сторону.

— Она вампир.

Это… вообще не имело смысла. Сейчас уже наступило светлое время суток, и я, очевидно, прямо сейчас шагала в лучах солнца, в то время как шепчущиеся глазели на меня.

— Она приложила их обливиэйтом и заставила думать, что убила тролля. Но его убил кто-то другой.

— Разве это не делает её ещё более пугающей? — спросил второй голос. — Если она уже может стирать память людям?

— …ага.

С этим слухом я не собиралась сражаться. Держать людей в неуверенности насчет того, что ты можешь и чего не можешь, было, в сущности, базовым курсом, «Кейпы 101», это всем новичкам преподавали. Большинство кейпов всегда немного сдерживались, просто на всякий случай. Если люди не будут уверены, может, и нападать поостерегутся.

Хотя при этом уменьшится вероятность того, что люди будут переоценивать меня, что мне не нравилось.

— Мне кажется, она вроде как миленькая, — услышала я мальчишеский голос.

Я не узнала голос, так что это был не один из слизеринцев.

— Она пырнёт тебя ножом, приятель. Просто забудь.

Мне пришлось приложить усилия, чтобы не поморщиться. Такого рода осложнения мне точно не требовались. Даже просто мысли об этом вызывали у меня лёгкую тошноту. Дети в этом возрасте не должны были вообще думать о том, чтобы разбиваться на парочки, и мне тяжело было не считать даже учеников седьмого курса, кем-то ещё, кроме детей, несмотря на то, что хронологически они не так уж и сильно уступали моему настоящему возрасту.

Иногда опыт старит тебя.

Виста всегда была намного старше, чем можно было предположить по её внешности. Она прошла через множество жестоких, опасных и мерзких битв, и это сделало её куда старше её биологического возраста.

Эти дети всё ещё были детьми. Их заботы были заботами детей. Им не приходилось сражаться и умирать, и им не приходилось наблюдать, как люди, которых они любили, умирают прямо у них на глазах.

Это было хорошо, хотя я сомневалась, что все из них останутся такими невинными ко времени выпуска из школы.

Война брезжила на горизонте, пусть здесь, среди детей, я и была от неё укрыта. В волшебной газете мелькали намёки, что некоторые из чистокровных взялись за работу.

Волшебники умирали от несчастных случаев, и практически всегда это был маглорожденный волшебник, добившийся успеха. Их было не так уж и много, один или два в неделю, но это была закономерность, особенно с учётом сказанного мне, что волшебники, как правило, в среднем жили вдвое дольше маглов, как благодаря волшебной медицине, так и из-за собственной, присущей от рождения магии.

Так много несчастных случаев, при таком маленьком размере населения — нонсенс. Общая смертность в год в Соединенных Штатах (не считая смертей от нападений Губителей или Золотого Утра) была меньше одного процента. Это включало в себя смерти от множества болезней, которые волшебники могли вылечить взмахом палочки, и автокатастроф, тогда как большинство волшебников не водило машины.

Старость должна была быть основной причиной смерти волшебников, и даже если значение смертности у волшебников было просто вполовину меньше, чем у магглов, то должно было происходить менее пятидесяти смертей волшебников в год от всех причин. Несчастные случаи просто не должны были происходить с ними так часто.

Вы не будете карабкаться по лестнице, чтобы достать что-то и затем свалиться и разбиться насмерть. Вы просто используете свою палочку.

Отравление?

Волшебники не использовали едкие чистящие продукты, как магглы. Опять же, простой взмах палочкой означал, что в них нет нужды.

Имелись заклинания, позволяющие спастись, находясь в горящем доме.

Конечно, даже волшебники могли подавиться куском еды; удивительным было то, что некоторые из гриффиндорских парней ещё не умерли, принимая во внимание скорость, с которой они ели. Кто угодно мог поскользнуться в душе.

Но когда подобные вещи продолжают происходить, снова и снова, с одной группой людей, то всё переходит из просто подозрительного случая в попытку геноцида.

Сейчас они пытались не светиться с этими делами. Не было сомнений, что авроры расследовали смерти, и что сочувствующие чистокровные политиканы чинили препятствия расследованиям. Это было сражение, разворачивавшееся в тенях, и, по крайней мере, на этот момент, я была вне его.

К несчастью, я знала, что подобная ситуация не продлится долго. Рано или поздно меня втянут не в мою войну, и тогда вся эта школьная мелочность покажется лишь отдалённым воспоминанием.

— Щитовыми чарами так не пользуются! — воскликнул Фред, валяясь на полу.

— Да ну? — небрежно спросила я.

Я просто подбежала к нему и изо всех сил ударила заклинанием щита — сработал приём на удивление эффективно, но я подозревала, что всё получилось лишь потому, что он не был к такому готов. При ударе я ощутила отдачу, и это означало, что мой размер и вес являлись ограничениями.

Он поднялся на ноги.

— Волшебник, которому нужно подбираться близко к кому-то — мёртвый волшебник, — сказал он. — Все это знают. Ты бы тоже знала, если бы не была сумашедшей, убивающей троллей маглой.

Я пожала плечами.

Работа над щитовыми чарами была огромным шагом вперед в моем развитии как ведьмы. И я всё ещё пыталась придумать креативные способы использования щитов. Что, если с ними можно сделать больше, чем просто выставить перед собой барьер?

Поместите щит вокруг чьей-либо головы, и вы не только сможете заставить его задохнуться, вы также сможете не дать ему произносить заклинания. Даже можно будет наполнить щит чем-то ужасающим (например, пчёлами), и атакованный не сможет избавиться от них.

Если наколдовать щиты вокруг рук противников, смогут ли они взмахивать своими палочками?

Я всё ещё не была уверена, можно ли двигать щиты или изменять их форму; я всё ещё изучала основы. Хотя и намеревалась разобраться в данном вопросе до мельчайших деталей.

— Можно ли менять форму щита? — спросила я.

Спрашивать у третьекурсника, может быть, и не лучший вариант, но если подобное являлось общеизвестным, то это сберегло бы мне долгие часы на рытьё в библиотечной литературе.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Фред.

— Изменить базовую форму щита на что-то иное?

Секунду он пристально смотрел на меня. Мы работали друг с другом уже несколько недель, и он, вероятно, уже понял, что я никогда не задаю вопросы, не имея на то причин.

— Зачем тебе?

— Ну, например, слышал ли ты о маггловских танках?

Близнецы Уизли были чистокровными, но их отец являлся каким-то государственным чиновником, который разбирался с маггловскими артефактами. Это означало, что они были чуть больше знакомы с технологиями, чем другие ученики, хотя их невежество всё ещё изумляло меня временами.

Он нахмурился:

— С этими штуками, в которых есть вода? Цистернами?

— Да, но есть другой тип танка… бронированное транспортное средство, схожее с автомобилем, — сказала я.

Я знала, что у их отца есть такой. Я подслушала самого юного из Уизли хвастающегося автомобилем, прямо перед тем, как Драко его высмеял за это.

— Бронированное?

— Представь черепаху, только панцирь будет сделан из толстого металла, — пояснила я.

Он медленно кивнул.

— Ну вот, в конце концов, магглы обнаружили, что строго вертикальную броню довольно легко проломить. Но расположение брони под углом сделало её намного прочнее.

— Почему?

— Если что-то ударяет наклонную броню под углом, есть шанс, что снаряд может срикошетить, — ответила я. — Есть и другие причины, можно получить больше брони при меньшем весе или что-то в таком духе, но там вроде как всё сложно.

— Атаки и так отскакивают от щитов, — сказал он.

— Но что, если бы ты мог изменить форму щита так, чтобы заклинание отскочило обратно к противнику? — спросила я.

Он замер на мгновение.

— Это было бы огромным преимуществом… но никак нельзя предугадать, какая форма может такое сделать. Люди будут атаковать тебя со всех сторон, и в пылу битвы ты не сможешь точно понять, какая именно форма тебе нужна.

— Но если бы могла, — настаивала я. — Форма может быть изменена?

— Может быть… — сказал он. — Мне нужно провести кое-какие исследования.

— Что насчет размещения щита на ком-то другом? — спросила я. — Например, если один из вас захочет защитить Рона?

Он нахмурился.

— Не находясь перед ним? Это мне тоже следует поискать.

— Это даже можно использовать для розыгрышей, — сказала я. — Если ты сможешь сделать так, чтобы щит было трудно увидеть.

— Как? — спросил он.

— Помести щит перед чьей-либо ногой… маленький такой щит, и они споткнутся.

— Уже есть спотыкательное проклятие.

— Но если твою палочку проверят, то что обнаружат? — спросила я.

Я понизила голос, чтобы был похож на его.

— О нет, профессор, я не использовал спотыкательное проклятие. Можете проверить мою палочку.

Фред призадумался.

— Я понимаю, как это может оказаться полезным. Есть, вероятно, и другие штуки, которые ты можешь с ним сделать.

— Преврати щит в сферу и заполни её водой, — сказала я. — Или чем-то более забавным… я не слишком хороша в разыгрывании людей. Затем отмени сферу, когда они будут проходить под ней.

Он испытующе уставился на меня.

— Почему у меня такое впечатление, что ты хочешь знать это вовсе не для розыгрышей?

Я пожала плечами:

— Может, у меня прорезалось чувство юмора.

Он осклабился:

— Поверю, когда сам увижу.

— Что насчет обратных чар головного пузыря? — спросила я. — Такого, которое будет удерживать всё внутри небольшого объема, вместо того, чтобы выталкивать наружу? Это сделает ваши бомбы-вонючки намного более эфффективными.

А также идеально подойдёт для более опасных газов… и, скорее всего, подобное противникам развеять не удастся, так как они будут задыхаться, а их глаза — слезиться.

— Выглядит как множество работы для меня и Джорджа, — задумчиво сказал Фред. — Но ты не ошибаешься. Мне кажется, что люди предпочтут какое-то специальное заклинание для чего-то, потому что обычно оно работает лучше, но для розыгрышей, ты права. Делать то, чего люди не ждут, вот ключ к победе.

— Вроде удара кого-то при помощи щитового заклинания? — спросила я ласково.

— Это не сработало бы, будь я готов к такому, — ответил он раздражённо.

Он схватил полотенце и вытер шею.

— Я бы и не применила его, если бы ты был готов.

Он замолчал на мгновение.

— Собираешься пойти на празднование Хэллоуина?

— Девочке следует кушать, — сказала я.

— В этом году Дамблдор превзошел сам себя, — отозвался Фред. — Говорят, там будут танцующие скелеты. Я слышал, что он собирался подождать до следующего года, но затем изменил свои намерения.

Он, вероятно, пытался всех отвлечь. Я подслушала некоторых учеников, говорящих о письмах от родителей. Все казались встревоженными, даже родители слизеринцев, и множеству учеников было сказано не высовываться и не нарушать спокойствия.

Старшие студенты, кажется, восприняли всё довольно хорошо, но учеников первого и второго годов обучения это пугало.

Я вытерла лоб полотенцем. Волшебные сражения включали в себя массу беготни, по крайней мере, в моём боевом стиле. Это было не так хорошо, как бегать на выносливость; я размышляла над тем, чтобы спросить Снейпа, смогу ли я заказать совиной почтой беговую дорожку, но не была уверена, куда её поставить, и последнее, что мне требовалось, так это объект, который я буду регулярно использовать, идеальная цель для проклятий.

В прошедшие после атаки тролля несколько недель на меня больше не было никаких нападений. Впрочем, и особо дружелюбным со мной тоже никто не был, за исключением моей группы знакомых. Квиддичная команда, кажется, относилась ко мне с ноткой уважения, в любом случае большей, чем по отношению к кому-либо из остальных первогодок.

— Это оказалось полезным для меня и Джорджа, — сказал Фред. — Мы становимся быстрее, и хорошо попрактиковаться с кем-то кроме друг друга, даже если это всего лишь группа первоклашек. Пригодится в следующий раз, когда события накалятся.

Администрация сумела заставить утихнуть открытые битвы в коридорах, но медленно закипающее напряжение никуда не делось. Люди были испуганы, и по моему опыту, такой страх легко превращался в гнев.

Со мной практиковались Гермиона, Миллисент и Невилл, хотя у меня были еще дополнительные занятия, о которых не знали остальные.

— Я рада, что вы решили работать с нами, — сказала я. — И что вы не такие дятлы, которыми вас считают слизеринцы.

— Все слизеринцы? — спросил он.

Я мрачно кивнула.

Он ухмыльнулся и швырнул в меня своим полотенцем. Я уклонилась.

— Это всего лишь означает, что мы всё делаем правильно. Уизли — бич слизеринцев.

— Драко определенно так думает о вашем брате, — сказала я.

Драко быстро взрослел, хотя у него всё ещё бывали моменты, когда кусочки его прошлого я показывали себя. Чаще всего подобное происходило рядом с самым юным из Уизли, хотя время от времени его, кажется, раздражал Гарри Поттер.

— Мы все так думаем о Роне, — сказал Фред. — Но братьев не выбирают…

Я ожидала завершения фразы, но Фред лишь ухмыльнулся.

— Тебе следует повеселиться на вечеринке, — продолжил он. — В конце концов, ты сама наполовину монстр.

Я оскалилась, и он рассмеялся.

Фред махнул палочкой, пробормотал что-то, и полотенце отправилось в его сумку.

— Увидимся в среду.

С этими словами он ушел. После его ухода, я подождала в комнате несколько минут. Пусть я и могла сказать, наблюдает ли кто-то из людей; с картинами было сложнее, и они, как правило, разносили слухи. Последнее, что мне требовалось, чтобы распространились слухи о том, что я провожу время с мальчиком старше меня, особенно гриффиндорцем.

Я выбрала коридор, в котором не было портретов, но всегда имелись блуждающие привидения, и Пивз был бы счастлив распространять мерзкие слухи, особенно из-за того, что он считал, что я ничего не могу ему сделать.

Если повезет, то сочтут, что я пила его кровь. Слухи о том, что я вампир, не исчезли, и даже были люди, провозглашавшие, что я незаконная дочь Снейпа.

Странным было то, что я не могла полностью отбросить такую возможность, так как я практически ничего не знала о семейной жизни своего тела. Всё, что можно было сказать, так это то, что между нами не было особого физического сходства.

Может, дело было в том, что нас обоих считали устрашающими. Я заметила, что Снейп преднамеренно работал над тем, чтобы быть устрашающим, хотя это никогда не работало со мной.

После встречи лицом к лицу с Джеком Остряком, Сибирью и Сыном, мало что выглядело по-настоящему устрашающим.

Выйдя в коридор, я услышала плач, исходящий из одного из туалетов. В этот туалет, кажется, не ходил никто из девочек, хотя я использовала его пару раз.

Осторожно войдя внутрь, я спросила:

— Миртл?

Я была, по крайней мере поверхностно, знакома с большинством привидений в замке. Я была достаточно параноидальна на их счет, чтобы мне потребовалась эта информация. В конце концов, за ними было труднее следить, чем за людьми, которых мои насекомые ощущали легко, или портретами, которые оставались прикованы к одному месту.

Всхлипывание прекратилось.

— Уходи прочь! — услышала я голос из кабинки, сопровождавшийся эхом.

— Хорошо, — ответила я, пожав плечами.

Не было смысла идти туда, где меня не хотели видеть, и я не была экспертом в психологии привидений, особенно потому, что все прочитанное мной указывало, что они не были действительно духами умерших, но вместо этого являлись отпечатками или копиями этих самых духов.

В известном смысле, они были как магические портреты; они не могли испытывать физических удовольствий, и их способность учиться на новом опыте являлась ограниченной; по этой причине Биннс был таким отвратительным учителем, хотя я подозревала, что он и при жизни не был особо блестящим.

В комнате было холодно, даже холоднее, чем в остальном замке. Я читала, что подобное, как правило, происходило в присутствии привидений, и это могло оказаться способом их обнаружить. Даже если привидение пряталось, мои насекомые, в конце концов, могли ощущать холод.

Способность вообще видеть их относилась к особенностям волшебников; магглы ощутили бы только дискомфорт, или холод, или тень краем глаза. Этого оказалось достаточно, чтобы я задумалась, были ли какие-то привидения в моём прежнем мире; скорее всего, нет, потому что они рождались из волшебников.

Некоторые из наихудших чистокровных расистов любили рассуждать, мол, это потому, что у магглов нет души. Не все чистокровные так считали, но несколько имелось.

— Ты не хочешь знать, что случилось? — спросила она.

— Тебя убили, и ты злишься из-за этого? — спросила я в ответ.

Я видела, как её голова высунулась из кабинки, и затем она сердито посмотрела на меня.

— Именно то, чего я ожидала от Слизерина… делать предположения о людях.

— Да ну? — спросила я. — Так я ошибаюсь?

— Да! — выкрикнула она.

Пояснять она не стала, и глазела на меня, словно ожидая какого-то рода ответной реакции.

— Ну, мне нужно идти, — сказала я. — Я надеюсь, что ты справишься с тем, что там тебя беспокоит… и со смертью, конечно, тоже.

Я не стала говорить ей, что могу разделить её чувства, так как и сама раньше умирала. Такое легко могло снова привести меня к смерти, или, может быть, чему похуже. Я слышала о дементорах. Общество должно быть воистину жестоким, чтобы наказание смертью выглядело более мягким вариантом.

Высасывание души, и убийство всех надежд на посмертие, вот что было по-настоящему беспокоящим; я даже не знала, что имелось доказательство посмертия. Такая информация усадила бы всё человечество на задницы и заставила бы их всё подвергать сомнению.

Волшебники, кажется, не знали, что собою представляет посмертная жизнь; как и привидения; я не могла ответить на этот вопрос. Может, это было моё посмертие, и если так, то у меня было ощущение, что я нахожусь в не очень хорошем месте. Чистилище, возможно?

— Никто из привидений не хочет, чтобы я пошла на вечеринку на Хэллоуин, — сказала Миртл.

— Вечеринку с танцующими скелетами? — спросила я. — Разве туда не все идут?

— Нет! После вечеринки… для призраков и гостей, празднование нашего коллективного дня Смерти. Предполагается, что Хэллоуин — это день, когда мы ближе всего к тому, чтобы снова быть живыми, и нам нравится праздновать его.

— Разве тебя не приглашали на вечеринку в прошлом году? — спросила я.

— Да, — ответила она недовольно. — Именно поэтому меня не пригласили в этом.

Она снова начала плакать.

Я могла понять, почему даже привидения могли не желать видеть ее рядом; её постоянные жалобы и плач действовали всем на нервы. Тем не менее, я могла припомнить, как и сама плакала в туалете из-за поступков других.

Можно ли было затравить привидений? Были ли они действительно разумны, или являлись просто имитацией?

Имело ли это значение?

Перетянуть их на свою сторону, значительно усилило бы мое влияние. Самым большим моим ограничением на текущий момент, помимо размера и нехватки магических способностей, являлся тот факт, что я могла сосредотачиваться только на одной вещи за раз. Это означало, что неизбежно, рано или поздно, я что-то да пропущу.

— Ну, — сказала я медленно. — Тебе нужно задать самой себе вопрос, на что ты готова, чтобы получить приглашение. Или тебе нужно явиться туда без приглашения.

— Явиться?..

— Показаться, не будучи приглашенной. Если ты хорошая, то люди может даже ничего и не скажут. Если ты плохая, они выгонят тебя, но, по крайней мере, ты попытаешься.

Она нахмурилась.

— Я не могу этого сделать… не сама.

— Ты просишь меня пойти на вечеринку с тобой? — спросила я. — Не приглашенной на вечеринку привидений как твоя плюс один?

— Плюс один?.. — спросила она.

Наконец, она кивнула.

— Это было бы замечательно!

— И она проходит после обычной вечеринки? — уточнила я.

— Кровавый Барон не хочет пропустить танцующих скелетов, — ответила Миртл. — Он пригласил их также на вечеринку привидений, но никто не знает, появятся ли они там.

— Мне нужно будет получить разрешение от профессора Снейпа, — объяснила я. — Потому что, мне, скорее всего, придётся задержаться после отбоя, но я пойду с тобой, если смогу.

Она улыбнулась, и внезапно стала чуть менее некрасивой.

Её улыбка исчезла почти сразу, как появилась, как летний дождь. Она снова начала всхлипывать.

— Что ещё? — спросила я.

— Мне не пришлось бы беспокоить тебя всем этим, если бы меня не убили.

— Точно, — сказала я. — Ну, я пошла.

— Ты же там будешь, правда? — спросила она, и прозвучало это неожиданно беззащитно.

— Я делаю то, что обещала, — ответила я. — Хорошее или плохое. То, приду ли я ещё в следующем году, зависит от того, насколько сильно мне придётся за тебя краснеть, и насколько сильно ты рассердишь других привидений.

— Краснеть? — спросила она.

— Завтра, после обеда, мы можем поговорить о том, что случилось в прошлом году, и как тебе следует избегать оскорблений других, — сказала я. — Прямо сейчас у меня есть ещё дела.

Она замерла в нерешительности, затем кивнула.

Я вздохнула и вышла из туалета. Превратить эту ситуацию в победу будет тяжело, особенно если Миртл всё осложнит с другими привидениями. И всё же, она была заперта здесь, и быть запертой в школе на целую вечность — именно так я бы описала ад.

Мне нужно было в библиотеку, посмотреть информацию о каких-то боггартах; видимо, Треверс собирался устроить нам завтра встречу с одним из них. Мы должны были стать первым классом, который его увидит, так что я не могла подготовиться заблаговременно, за счет слухов и обсуждений учеников других классов.

Было ли это намеренным? Было ли что-то в этом монстре что-то, что даст Треверсу преимущество?

Я не забыла, что одной из моих целей было найти тех, кто совершал убийства магглорожденных, и, что не менее важно, кто в школе выдал все имена.

Это должен был быть кто-то из персонала, потому что ученики не присутствовали в школе, когда рассылались письма. Тем не менее, я не могла допустить ошибку, предполагая, что этим кем-то из персонала должен быть человек.

Домовые эльфы притворялись милыми и послушными, но я время от времени вглядывалась в их глаза, ища отзвуки сдерживаемой ненависти. В конце концов, они были рабами, и, конечно же, рабы обязаны притворяться, что любят рабство. Что они ощущали на самом деле, было иным вопросом… или нет. Хотя я не списывала их со счетов.

Даже миссис Норрис была под подозрением; если МакГонагалл могла превращаться в кошку, кто мог бы сказать, что иные питомцы в замке не являлись также на самом деле людьми? Миссис Норрис определенно достаточно любила шпионить.

По какой-то причине, я ощущала подспудное опасение насчет завтрашнего дня.