Палочка для Рой (джен)

— Не совсем привычное тебе Рождество, да? — спросила я Поттера.

Мы сидели на ступеньке и пялились в окно на снег. Для битвы снежками было недостаточно учеников, но парочка лепила снеговика. Мне было интересно, собираются ли они оживить его.

Смогу ли я когда-нибудь сделать шляпу как у Cнеговика Фрости?⁽¹⁾ Может быть, создание шляп, способных анимировать тела, вызовет зависть у Сортировочной Шляпы. Это даже не обязательно должен быть снеговик; оживление трупов, скорее всего, будет более полезно, и у них не будет всей этой проблемы с теплом и огнём.

Конечно, снеговика легче сделать, чем трупы, по крайней мере, поначалу, но летом от них не будет толку, так что, скорее всего, нет. Или, может быть, я смогу оживлять мусор, вроде того, что делал Сочник.

Гарри Поттер всхрапнул.

— Ага... это Рождество просто фантастика. Единственное, что могло бы сделать его лучше, если бы Рон остался и был рядом. А в этом году мне взаправду подарили подарки, и люди счастливы, что я нахожусь рядом с ними.

— Должно быть мило, — сказала я. — Тебе следует радоваться, что ты не оказался в конечном итоге в Слизерине. То, что ты полукровка — это нормально, но убийство старичка Волди, вероятно, задело бы кого-то за живое.

— Ты же его совсем не боишься, не так ли? — спросил он, странно глядя на меня. — Все остальные, даже взрослые, в ужасе от него.

— Он маленький симптом гораздо большей проблемы, — ответила я. — Как и большинство Тёмных Волшебников, по крайней мере, насколько я могу судить.

— Что ты имеешь в виду? — медленно спросил он.

— Это проблема с волшебным сообществом, — объяснила я. — Вообще-то, отчасти и с маггловским обществом тоже. Есть люди, которые не получают честного шанса, возможности самим определять свою судьбу... Тёмный Волшебник возникает и говорит им, что он даст этот шанс, но новое правительство, созданное им, заканчивает так же плохо, как и предыдущее.

— Ты ведёшь себя так, словно Тёмные Волшебники иногда побеждают, — сказал Гарри, выглядя удивлённым.

— Конечно побеждают... я читала книги по истории. Просто, если они побеждают, то их, как правило, не называют Тёмными Волшебниками. Они считаются праведными и правильными. Историю пишут победители, или, по крайней мере люди, которые пытаются перед ними выслужиться.

— У тебя довольно-таки определённые идеи о том, как все устроено, — сказал он. — Мне казалось, слизеринцы гораздо гибче.

— Ты имеешь в виду, что они следуют за кем угодно, лишь бы у него была власть? — спросила я. — Вероятно, так оно и есть. Но тогда надо, чтобы был кто-то, кто считал бы, что знает всё лучше, чем все остальные, или никогда ничего не будет сделано.

— Что?

— Ну... ты слышал о супергероях из комиксов, так?

— Вроде Бэтмена или Бананамэна,⁽²⁾ — ответил он.

Бананамэн? Неважно.

— Верно. Ну, супергерои считают, что всё должно происходить определенным образом. Обычно именно так всё и обстоит. Суперзлодеи так же сильно верят, что всё следует изменить. Из-за того, что супергерои, как правило, на стороне правительства, они получают все благоприятные отзывы в печати.

— Так что, суперзлодеи не плохие?

— Некоторые из них очень плохие, — сказала я. — Но не все из них так плохи, как остальные. Хотя они все получают одинаковый ярлык. То же самое и с Тёмными Лордами. Кто-то, настроенный революционно, получает этот ярлык, хотя на самом деле лишь пытается изменить всё к лучшему.

— Мне казалось, ты сказала, что они ничего не улучшают?

— Обычно нет. Некоторые из них намереваются, но власть как наркотик, особенно власть над другими людьми. Даже если они не падают жертвами этого наркотика, их последователи могут пасть, или если не они, то их потомки.

— Так что, Сама-Знаешь-Кто — не плохой?

— Его люди пытали других, пока те не сходили с ума, — ответила я. — И он пытался убить младенца, безуспешно. Эта комбинация зла и некомпетентности довольно-таки опасна.

Он вытаращился на меня, затем коротко рассмеялся:

— Вот так и доверяй слизеринцу, чтобы он затем посмеялся над тем, что разрушило мою жизнь.

Я пожала плечами:

— Со всеми случаются ужасные вещи. Вопрос в том, встанешь ли ты, стряхнешь с себя пыль и сделаешь что-то с проблемой, или решишь лечь и умереть. Сдавшийся — не прав всегда.

— Не каждый может быть... тобой, — сказал Гарри. — Иногда у тебя нет никакой силы, чтобы что-то изменить.

Конечно, он был прав. Когда меня травили Эмма, София и Мэдисон, я практически ничего не могла сделать. Я могла попытаться дать отпор, но это привело бы только к ещё большей боли.

Имелись вещи, которые я не была готова совершить, и последствия которых привели бы меня в тюрьму или ещё куда хуже.

— Тогда ты наблюдаешь и выжидаешь, — ответила я. — Ты не всегда будешь бессильным, и придёт время, когда всё изменится. Вот тогда и следует делать свой ход.

— Иногда ты можешь быть довольно холодной.

— Я слизеринка, — пожала я плечами. — Настолько же, насколько мне не хотелось ей становиться, Шляпа была, вероятно, права. Лично я считаю, что люди, которым я доверила бы прикрывать спину, будут иметь характеристики всех Домов. Мне бы не помешали люди, умные, как Рэйвенкло, верные, как Хаффлпафф, храбрые, как Гриффиндор и хитрые, как Слизерин. Дай мне двадцать таких волшебников, и через год я буду контролировать магическую Британию, а через десять — весь мир.

— Разве не это попробовал осуществить Сама-Знаешь-Кто? — спросил Поттер.

— Он идиот, — отозвалась я. — Попытка править при помощи страха означает, что тебе всегда придется беспокоиться насчет того, что кто-то вонзит тебе нож в спину. Если же заставить людей считать, что они сами хотят, чтобы ты правил ими, то всё сработает гораздо лучше.

Гарри странно посмотрел на меня:

— Разве не этим ты занимаешься?

— Я не пытаюсь никем править, — ответила я раздражённо. — Я просто хочу, чтобы люди оставили меня в покое. Если они так сделают, то со мной всё будет в порядке.

— Даже если люди будут страдать? — спросил он.

— Что ты имеешь в виду?

— Предположим, что они нацеливаются не на тебя... может быть, ты чистокровная, но они всё ещё нападают на магглорожденную. Будешь ты что-то предпринимать по этому поводу или нет?

— Не могу ответить на такой вопрос, — сказала я. — Являться чистокровной означало бы, что я буду совершенно иным человеком. Мне хотелось бы думать, что что-то бы предприняла, но гарантий никаких нет. Та, какая я сейчас? Я не могу стоять в стороне и позволять вредить людям.

— Они страдают сейчас, — заявил Поттер.

— Я подожду своего момента, — ответила я. — Как первогодка, я не настолько могущественна, как хотелось бы считать некоторым людям.

Даже мне, на самом деле. Это приводило в уныние, быть настолько ограниченной.

Возможности приложения магии были бесконечны; паралюди обычно обладали только одной суперсилой, пускай и зачастую силой с многочисленными применениями. Волшебники же могли сделать практически что угодно, при условии достаточного времени и изобретательности. Мне хотелось, чтобы я могла делать всё, но магия также требовала упорной работы, и заклинания в каком-то смысле были схожи с математикой.

В математике всё вело к чему-нибудь иному. Без сложения и вычитания, ты не мог осуществлять умножение. Без умножения — не мог производить деление. Без всех этих навыков, ты мог даже не начинать браться за навыки более высокого порядка.

То же самое и с магией. Я не могла просто начать беспалочково и невербально кастовать заклинания, словно была самим Мерлином. Одни навыки вели к другим, и хоть у меня имелось преимущество целеустремлённости и умения трудиться, я даже близко не являлась таким магическим гением, как Гермиона.

Чтение с опережением имело свои пределы; некоторая магия требовала практической демонстрации, а близнецы Уизли учились только на третьем курсе.

В магии, как я обнаружила, лучше было отточить до совершенства несколько заклинаний, чем знать огромное их количество и едва-едва быть в состоянии их исполнить.

Гарри помолчал.

— Мои родственники ненавидят меня за то, что я волшебник.

Я пристально посмотрела на него. Это было не то признание, которым ты делишься с незнакомцем, за исключением случаев, когда это что-то, что тебе просто следует сказать.

— Тогда эта ненависть на самом деле не из-за тебя, не так ли?

Он удивлённо посмотрел на меня.

— Люди ненавидят то, чего не понимают, и я не уверена, что понимаю то, чем мы занимаемся. Для тех, у кого нет силы, всё должно быть ещё страшнее. Всё не так уж плохо, если ни у кого нет силы, но когда кто-то видит, что делают другие люди... они, вероятно, ощущают небольшую зависть.

Лицо Гарри напряглось.

— Ты не знаешь их. То, как они со мной обращаются, это неправильно.

— Они издеваются над тобой? — спросила я. — Потому что есть вещи, которые могут сделать маггловские власти. У волшебников их, кажется, не очень много, но быть полукровкой означает, что ты стоишь одной ногой в каждом из двух миров. Используй, что должен, дабы выбраться.

— Никто не поверит мне, — сказал он мрачно. — И у меня был разговор с Дамблдором. Он сказал, что на моем доме есть магические защиты, чтобы я был в безопасности, и поэтому он держит меня там.

— Он не может найти другое место с магическими защитами? — спросила я. — Ты сказал ему, насколько плохо всё у тебя дома?

Гарри покачал головой.

— Может, тебе следует сказать, — заметила я. — У волшебников есть способы изменять разумы людей, и если Дамблдор должен держать тебя с ними, возможно, он сможет сделать так, чтобы они лучше к тебе относились. Может, он сможет просто запугать их до согласия, или заставить их забыть о том, что они ненавидели тебя. В любом случае, ты в выигрыше.

— Это будет не то же самое, как если бы они любили меня по-настоящему, — сказал он.

— Но, по крайней мере плохое обращение прекратится. Я не осведомлена о наличии какой бы то ни было магии, которая может заставить кого-нибудь искренне полюбить тебя, хотя слышала о любовных зельях. Хотя, из того, что я уловила о них, это плохая идея.

Он нахмурился и уставился на пол. Выглядело всё так, словно он обдумывает то, что я сказала, и это было хорошо.

Мне повезло.

Мои родители любили меня. Несмотря на то, что моя мама умерла, она оставила мне воспоминания об этой любви, и они были частью того, что помогло мне выстоять в последовавшие тёмные времена. Даже в самые мрачные дни отцовской депрессии я не сомневалась, что он любит меня. Он был не в состоянии продемонстрировать эту любовь, но я знала.

На что могло быть похоже расти в доме без любви, с людьми, которые активно презирали тебя?

Поттер не выглядел так, словно с ним обходились ужасно плохо, но с другой стороны, практически никто так не выглядел. У него был недобор веса, но за последние несколько месяцев он прибавил.

Он казался общительным и выглядел беспечным и счастливым; была ли это маска, прикрывающая боль?

Я бы хотела иметь возможность помочь ему, но я находилась не в той позиции, где могла бы что-то сделать. Отправиться к нему домой и запугать его приёмных родителей, скорее всего, просто превратило бы их страх в гнев, который они обратили бы на самого Гарри.

Потребовалась бы настоящая угроза возмездия от кого-то, о ком приёмные родители Гарри знали, что он последует этой угрозе, вроде Дамблдора, чтобы действительно изменить ситуацию.

Вызов маггловских властей приведет к тому, что Гарри просто выбросят из дома, и затем он окажется в точно такой же ситуации, как и я во время летних каникул. Пожиратели Смерти были на подъёме, и для Гарри покинуть защиту дома являлось хорошим способом оказаться убитым.

— Тебя не смогут полюбить, — сказала я. — Не дома. Но это не означает, что ты не найдешь других людей, которые будут любить тебя. Иногда друзья могут оказаться твоей второй семьей.

Я ощутила внезапную волну грусти. Сара, Рейчел, Брайан... они хорошо отнеслись ко мне, несмотря на то, что были злодеями. Со своей командой в Стражах я не была так близка, за исключением, может быть, Голема, но они тоже были славными.

Гарри кивнул.

— Рон собирался остаться на Рождество, но там случилось что-то насчет тёти, возвращающейся домой, или нечто в этом духе, и это помешало ему.

— Правда? — спросила я небрежно.

— Рон был не так уж и обрадован, так как никогда не встречал тётю, но некоторые из его старших братьев вспомнили её.

Так что, в сущности, я обманом лишила его Рождества с другом. Я, может, и испытала бы неловкость по этому поводу, но лекарство помогло гораздо большему количеству людей, чем навредило, и иногда было важно оставаться прагматиком в подобных вещах.

— Уже практически время ужина, — сказала я. — Слышала, что там будет нечто особенное.

— Ага! — воскликнул Гарри с энтузиазмом, похоже, забыв о своём расстройстве по поводу семьи и Рона. — Хагрид мне всё рассказал. Раз уж все застряли здесь вдали от своих семей, то они попытались сделать ужин чем-то особенным.

— Тогда пошли, — сказала я.

Гарри оказался прав насчет ужина.

Там были индейки, куски жареного мяса и картошка. Имелся соус, который, очевидно, назывался чиполата.⁽³⁾ Имелись также и другие блюда, хотя большинство из них были, несомненно, британскими.

Также на столе были волшебные петарды; некоторые из гриффиндорцев рванули их, и они сработали со взрывом, звучавшим подобно выстрелу из пушки; их окружило облаком голубого дыма, а также выбросило адмиральскую шляпу и несколько белых мышей.

Некоторые другие ученики тоже подрывали петарды, и хотя звук и дым, кажется, не менялись, цвета отличались и вещи появлялись практически случайно, вроде старых игрушек на дне картонных коробочек с завтраком, из тех времен, когда люди еще не осознали, что дети или проглотят их, или просто разорвут коробку, выискивая эти игрушки.

Каждый раз, когда никто не смотрел, я хватала и бросала в сумочку все петарды, до которых могла дотянуться. Они были бесплатны, и никогда не знаешь, когда может потребоваться отвлечение и клуб дыма. Также я была вполне уверена, что мои насекомые смогут активировать такую петарду. Я, может быть, даже смогу активировать несколько. Это не даст мне большого преимущества, но иногда между тем, чтобы оказаться мёртвой и не оказаться мёртвой, пролегала очень тонкая грань.

Я видела, как Снейп несколько раз хмурился, когда смотрел в моём направлении. Подозреваю, он заметил исчезновение праздничных подарков, несмотря на то, что я сгребала их к себе в сумку только тогда, когда никто не смотрел. Самым лучшими временем для этого, как правило, оказывались моменты, когда кто-то из остальных учеников бахал петардой, потому что у людей имелась склонность смотреть на источник громкого звука.

Я сладко улыбнулась Снейпу, после чего он стал выглядеть смутно обеспокоенным.

Похоже, мне придётся поработать или над тем, чтобы выглядеть более искренней во время улыбок, или над своим публичным образом.

Дамблдор вместо своей обычной шляпы носил какую-то монструозную конструкцию, украшенную цветами. Оно выглядело немного по-девчоночьи на его голове, но из того, что мне довелось наблюдать, мода волшебников разошлась с маггловской давным-давно.

В конце концов, шотландцы носили килты, и никто не полагал, что это означает их переодевание в одежду противоположного пола. Похоже, мне придется научиться проверять свои предположения, имея дело с отличающимися культурами. В конечном итоге, мой опыт столкновения с иными культурами был крайне ограничен.

Я побывала в различных странах в ходе атак Губителей, но обычно это были суматошные попытки не дать людям умереть, и окружающая местность едва воспринималась мной. Единственным взаимодействием с местными обычно было выкрикивание им инструкций, или использование насекомых, чтобы найти выживших.

За исключением этого, я провела всю свою жизнь в Штатах. Тогда как там имелись определенные культурные различия по регионам, Штаты, в сравнении с остальным миром, были действительно однородны.

В моём пылающем пудинге обнаружился серебряный сикль, что, положа руку на сердце, выглядело опасным для здоровья. Я нахмурилась на мгновение; галлеоны стоили пять фунтов, и в галлеоне было семнадцать сиклей. Раздражало, что волшебники не используют в своих деньгах десятичной системы, из-за чего вычисления в уме становились намного сложнее.

Один сикль — не так уж много денег; в моей комнате было спрятано намного больше. Ни Милли, ни Трейси не прикасались к ним, и никто из остальных девочек не пытался достать эти деньги. Я подозревала, что дело в моей репутации как пророчицы, а также в том, что это приведёт к жестокому возмездию.

Вещи, появлявшиеся из петард, похоже, не исчезали, что означало, что детишки, запускавшие их, оказались завалены всевозможными рождественнскими подарками.

Для отвода глаз, я бахнула одну петарду, и обнаружила, что стала обладательницей набора «отрасти свои собственные бородавки».

Идеальный подарок для кого-то, живущего в спальне, заполненной ненавидящими её девочками. При использовании в нужное время, может оказаться умелой формой мести.

В общем, под конец Рождества я оказалась удовлетворена. Я украла больше дюжины петард, сейчас покоящихся в мошне, набила живот едой, сумевшей даже превзойти обычно отменное качество местной пищи.

Наконец, я планировала прошмыгнуть в запрещенную секцию библиотеки. Сейчас было идеальное время: все будут в оцепенении после приёма пищи, и множество картин отсутствовали, находясь на вечеринках с картинами в других замках. Некоторые из них всё ещё дежурили, но я могла на короткое время выслать на разведку насекомых, прежде чем им придется вернуться в мою сумочку и теплоту мантии.

Чтение этих книг могло дать мне нужные ответы; в числе этих ответов было и то, из-за чего эти книги оказались в Запрещённой секции.

Это изводило меня весь семестр. Не имелось лучшего способа заставить кого-нибудь сделать что-то, чем сказать ему, что это запрещено.

Я даже не собиралась сама входить в Запрещённую Секцию. Я собиралась посмотреть, не смогу ли воспользоваться магией, чтобы поднять книгу, не заступая за черту, или есть ли у них какого-то рода магическая сигнализация. Я уже спланировала маршрут побега, просто на всякий случай.

Если сработает, то мои магические навыки смогут улучшиться за более короткий срок, чем я планировала.

Будет здорово.

1) Frosty the Snowmann — снеговик, персонаж популярной рождественской песенки.

На русский его имя можно перевести как «Снеговик Морозко»

Вернуться к тексту

2) Bananaman — вымышленный персонаж, фигурирующий в британских комиксах. «Бананамэн» — пародия на традиционных супергероев, его изображают как школьника, который превращается в мускулистую фигуру с капюшоном, когда он ест банан

Вернуться к тексту

3) «Чиполата» — сырая сарделька из свинины, приправленной луком

Вернуться к тексту