Тропой василиска (джен)

В просторной гостиной, где искусно сделанные канделябры с зажжёнными свечами озаряли каждый уголок, изгоняя из мрачного сумрака мельчайший штрих тьмы, горел, потрескивая сухими головёшками дров, камин. Напротив стоял низенький столик из белого дуба. Его окружали кресла обитые кожей и бархатом, высокие спинки которых украшали небольшие бронзовые фигурки древних воинов. Они стояли под отблесками пламени, навеки застывшие в металле, как обещание защиты и покровительства.

Широкие двери распахнулись, подчиняясь древней силе родовой магии и пропуская в залу хозяина поместья и его семью. На столе их ожидало лучшее вино из погреба и ваза с фруктами.

― Драко, ты хотел с нами поговорить по поводу Чар, ― начал Люциус, наполняя два бокала. Один он передал супруге: светловолосая женщина с тонкими, но приятными чертами лица благодарно улыбнулась мужу. ―Судя по письму профессора Флитвика, ты делаешь успехи.

― Oui, papá, ― ответил мальчик, выбирая самое большое яблоко из вазы. ― Я хотел посоветоваться с вами по поводу работы палочек, может, в нашей библиотеке найдётся что-нибудь.

― Мы слушаем, сынок, ― супруги переглянулись. Последний раз, когда Драко спрашивал совета, пострадало три эльфа и свалились половина деревьев в саду, это было ещё до поступления в Хогвартс.

― Только знаешь, отец, ― серьёзно предупредил Драко. ― Я прошу тебя об объективности, дело касается моего друга.

― Друга? ― нахмурился Люциус. По взгляду, которым его одарила Нарцисса, можно было понять, что эта тема всплывала с каждым письмом сына из школы. И ничем хорошим обычно не заканчивалась.

Люциус воспитывал своего сына в строгих традициях древнего чистокровного рода, так же как когда-то воспитывал его собственный отец Абрахас. С детства Люциус прививал мальчику нормы поведения в высшем обществе, правила этикета. Пока Драко был ребёнком, родители подбирали в его компанию друзей из собственного круга знакомых: такие же чистокровные семьи со строгими рамками традиций и границами, порой тисками, собственной инициативы и выбора. Когда же юному наследнику настала пора уехать в Хогвартс, Люциус (он никогда не признается себе в этом) ждал этого момента с затаённым волнением. Он думал о дальнейших шагах собственного сына с едва подавляемым гордостью и страхом: как отец, он боялся потерять ту часть своего влияния на Драко, которая всегда была решающей в спорах или в выборе тех или иных убеждений.

Нарцисса относилась к Драко как к потомственному Блэку: поощряла его инициативу, учила выбирать между лучшим и самым лучшим, всегда старалась выслушивать сына, говорила с ним честно и откровенно, без аристократических увёрток и ледяного молчания, как это делали старшие Крэббы, Паркинсоны, Нотты. Нарцисса ни в чём ему не отказывала, в том числе и в уважении. Однако, её собственный выбор ― Люциус,― во многом определял её отношение к обязательствам для Драко, как будущего наследника рода Малфоев, которые порой было сложно обойти. Как бы мать ни хотела для своего ребёнка свободы в выборе хотя бы друзей, она подчинялась требованиям общества и всеми силами сглаживала границы между «Драко, пойми» и «Драко, я понимаю»...

Мальчик задумчиво смотрел на родителей и думал. Возможно так, как никогда раньше. Когда два года назад отец встретил его на вокзале Кингс-Кросс, разговаривающим с Гарри Поттером, которого после Драко представил как друга, Люциус вызвал сына в кабинет и долго не мог начать говорить. Он просто не знал, что сказать. Потому что всю свою жизнь, подвластную лишь Тёмному Лорду, отец боролся с такими, как Поттер и его родители. И тогда Драко начал первым. Рассказал, как впервые встретил Поттера в поезде, как он отличался от тупоголовых и скучных Крэбба и Гойла, как позднее Гарри (всё же отец дёрнулся от подобной фамильярности) спас его в Запретном лесу. Драко знал, что отец внимательно слушает каждое слово, пытаясь сдержать фамильную жёсткость и деспотию. И был благодарен ему за это. После второго года отец неожиданно разрешил пригласить «мистера Поттера» за покупками учебников, позволил им вдвоём прогуляться по Косой Аллее, даже немного поговорил с Гарри. Мальчик понимал, что отец находит его дружбу с Мальчиком-Который-Выжил в некотором роде выгодной и потому приемлемой. Но что papá скажет теперь, когда его сын захочет поговорить о своём втором друге, выросшем в семье, что носит клеймо предателей крови? Примет ли, поймёт ли, позволит или нет?

Драко перевёл взгляд на мать. Она сидела, положа одну руку поверх руки мужа, и мягкая улыбка озаряла её благородное, изящное лицо. Она была нитью, что связывала двух Малфоев в своём доме. Её ласковые глаза были для сына подобно прибрежным волнам, омывающим одинокий утёс. Она смотрела на него спокойно и внимательно, готовая принять сына и оказать ему поддержку, пусть даже и наперекор Люциусу.

Драко надеялся, что этого не понадобится. Семья была для него всем. И он хотел доверять каждому из родителей, пусть иногда это было и непросто. Малфои всегда держались друг друга, и Драко не собирался нарушать эту традицию.

― Уизли, отец. Рон Уизли, ― мальчик увидел, как мужчина набрал в грудь воздуха, а на его плечо опустилась ладонь жены.

― Драко, ― Люциус выдохнул, более ничего не произнося. Несмотря на горевший камин, мальчик почувствовал, что стало прохладно. Нарцисса смотрела на него с затаённой грустью и сочувствием. ― В мой кабинет.

Люциус поднялся и вышел из гостиной, Драко без промедления последовал за ним, даже не оглянувшись на мать. В груди до боли что-то сжалось... может, сердце?

* * *

В кабинете зельевара полукругом стояли кресла. В течение получаса Снейп наблюдал за тем, как из камина выходят четыре мага: сначала пришли Люпин с Блэком. Последний осторожно, но на своё счастье, молча (только кивнул в знак приветствия) сел в дальнее от пламени кресло; после прибыл Поттер, неловко вывалившись из камина, весь испачканный в саже и пепле. Снейп, вздохнув, взмахнул палочкой. Мгновенье спустя юный Поттер был чист, и, наконец, появился Дамблдор. Покончив с ролью гостеприимного хозяина, Снейп расположился за высокой спинкой своего кресла, не желая рассиживаться.

Директор благосклонно оглядел собравшихся и, сцепив пальцы в замок, начал:

― Мы с Северусом,... ― из угла раздалось выразительное фырканье, и Дамблдор улыбнулся. ― Хорошо, Северус, это мне показалось нужным собрать всех вас здесь, чтобы обсудить одно важное дело, касающееся в большей степени Гарри, чем мистера Блэка или мистера Петтигрю, как вы бы могли подумать.

― Меня? ― удивился гриффиндорец. ― Разве мы не...

― Мистер Поттер, если вы хоть на минуту прекратите перебивать старших, сможете узнать о себе много нового, ― язвительно заметил Снейп.

― Ничего страшного, Гарри, ― добродушно усмехнулся директор. ― Итак, все мы знаем, что мистер Блэк приходится крёстным отцом Гарри. Однако, во время допроса Питера нам с Северусом открылись новые обстоятельства.

― Во-первых, теперь мы точно знаем, что мистер Блэк, ― маг повернулся к Сириусу, ― не виновен. У тебя есть право созвать Визенгамот. Мы с профессором Снейпом можем быть твоими свидетелями.

― Ну конечно, Снейп, ты действительно собираешься спасать мою шкуру? ― оскалился Блэк.

― С этим справится и директор, я лишь подтвержу качество Веритасерума, которое мы дали Петтигрю, и дадим тебе, ― не менее хищно оскалился зельевар.

― Во-вторых, ― с нажимом продолжил директор, призывая к тишине. ― Во время допроса мистер Петтигрю произнёс слова, после которых Северусу пришлось дать ему ещё Веритасерума, чтобы убедиться в их истинности. То, что Питер подтвердил свои слова, оказалось для нас... неожиданным. Мистер Блэк, ― старый маг повернулся к бывшему узнику. ― Сириус, крёстным Гарри приходишься не ты.

― Что?! ― воскликнул мальчик.

― Мистер Поттер, держите себя в руках, ― одёрнул его зельевар. Ремус потрясённо молчал. Блэк тяжело сглотнул и посмотрел на Дамблдора.

― Как же? ― прохрипел Блэк. Получается, он предал Джеймса, предал Лили, предал Гарри...

― К сожалению, нам не удалось расспросить Питера, потому что он принял достаточно зелий. Профессор Снейп с моего разрешения воспользовался легиллименцией. Думаю, он сможет объяснить всё лучше меня.

― Инициация мага в «крёстные отцы» ― это комплекс достаточно сложных чар. Он гарантирует ребёнку защиту мага, прошедшего инициацию, а маг, в свою очередь, вливает силу своего рода в род ребёнка, которого готов защищать, ― профессор неотрывно следил за мальчиком. Сказать, что Поттер был подавлен, значило бы не сказать ничего. Снейп понимал, что сейчас должен чувствовать его ученик. Потерял, так глупо потерял последнего члена семьи. Ведь он ещё не догадывается о продолжении. ― Всё, что удалось вытряхнуть из Петтигрю, рассказал ему Регулус Блэк, который будучи пьян, не контролировал свои секреты. Перед смертью, Вальбурга Блэк...

― Будь ты проклята, тварь! ― прошептал Сириус, закрыв лицо руками.

― Перед смертью она завещала гоблинам не допустить смешения магии её рода с другими, включая род Поттеров. За кругленькую сумму гоблины заключили договор, который и выполнили после её смерти с помощью Регулуса. Втайне от Петтигрю он использовал Оборотное зелье, чтобы находиться, ― профессор запнулся, выразительно кивнув директору на Поттера. Дамблдор кивнул в ответ, ― на собрании Ордена Феникса под его личиной, пока сам Петтигрю валялся оглушённый в какой-то хижине. Обычно Регулус всегда стирал ему память, поэтому Петтигрю ничего не подозревал. На одном из таких собраний он и узнал про обряд инициации.

― О нет, ― простонал Сириус. Он догадывался, что Снейп скажет дальше.

― Он пришёл под Оборотным зельям в гости к Поттерам. Когда Джеймс начал обряд, он оглушил Люпина и Блэка, после чего наложил Империо на Поттера. Ритуал был закончен, но Блэк так и не стал крёстным. После он стёр всем память, заставив думать, что всё прошло по плану Поттера, ― Снейп закончил.

― Но если обряд был завершён, кто стал крёстным Гарри? ― спросил, молчавший до этого момента Люпин. ― Неужели Петтигрю?

Гарри испуганно вжался в спинку кресла и зажмурился. Снейп хмыкнул, представив выражение лица Питера. Потом он медленно повернулся к оборотню, заставив его испуганно распахнуть глаза.

― Ты.

Гарри осторожно приоткрыл один глаз. Потом второй. Улыбнулся.

* * *

В кабинете отца Драко чувствовал себя менее уверенно: рядом не было матери. Один на один со своим долгом и сердцем. Люциус стоял у окна и смотрел, как эльфы расчищают дорогу к главным воротам, одна рука его опиралась на трость. Мальчик не любил эту трость, она олицетворяла для него власть, граничащую с жестокостью и той самой надменностью чистокровных семей, которую презирают и боятся враги.

― Многие думают, что в Хогвартсе я уже был последователем Тёмного Лорда, ― начал Люциус, даже не обернувшись. Драко вздрогнул, начало обещало быть плохим. Когда отец говорил о своём прошлом, далее следовали крупные ссоры. ― Да, у меня была Метка, но только как знак доверия и возможного сотрудничества. Мы считали её удобным средством связи. Потому что другие функции проявлялись в Метке после добровольного подчинения себя Лорду. Тогда появлялись и боль, и пресмыкательство... ― Люциус оборвал себя, но Драко успел уловить нотки горечи в его словах. ― Когда ты ещё не родился, я только начал работать в Министерстве. Благодаря связям отца мне дали неплохое место на верхних уровнях. Я находился всего тремя этажами ниже кабинета министра. Я был полон надежд и честолюбивых устремлений, передо мной открывались многие двери, я не был тем Лордом Малфоем, каким меня знают сейчас.

Люциус повернулся к сыну и кивнул, чтобы Драко садился.

― Я познакомился с одним немолодым уже семейным человеком, который, так же как и я, был чистокровным. Мой отец, разумеется, никогда бы не позволил мне других знакомств, особенно пред лицом министра. Мы очень быстро подружились, несмотря на то, что он был небогат, не слишком успешен, и совершенно лишён той целеустремлённости, привитой мне родителями. Он работал, чтобы прокормить семью. По какой-то случайности он устроился в отдел Контроля магических артефактов, поэтому мы работали достаточно тесно. Нам удавалось о многом поговорить, временами даже поспорить, но временами мне казалось, что он стеснён моим обществом. Я не знал причин, способствовавших этому.

Люциус отошёл от окна и повернулся к Драко. Мальчик увидел, что отец крайне сосредоточен.

― Меня заинтересовала странная особенность: мой знакомый всегда произносил заклинания вслух, причём несколько раз. На все мои вопросы он только отмалчивался. Заклинания получались у него не слишком хорошо, и он знал это. Когда мне надоело ждать его откровений, я сам поднял всю информацию по его семье, браку, родственниках, возможных проклятиях. Тщательно изучив его родословную, я нашёл ответ на свой вопрос.

― О ком ты говоришь? ― спросил Драко, внутренне боясь услышать ответ.

― Артур Уизли проклят, ― ответил Люциус, подойдя к столу. ― Его жена, Молли Прюэтт, вступила в брак против воли отца, за что он изгнал её из рода. Проклятие «предателей крови» пало на всю семью, включая детей, ― закончил мужчина. ― Они не смогут пользоваться магией крови, беспалочковой магией и Высшими чарами, пока это клеймо не будет смыто кровью.

― Отец, но Рон мой друг!

― Драко, клеймо предателей это не просто ругательство, как думает Артур, каждый раз, когда видит меня. Это опасно. Я говорил ему об этом, приводил сотни примеров, но он был глух. Однажды Артур развязал скандал на глазах у министра, из-за чего нас обоих едва не уволили. Тогда я поклялся, что отныне буду чтить законы и традиции чистокровных семей, защищая себя и свою семью от таких как Артур Уизли, тогда я принёс клятву верности Тёмному Лорду, обещая уничтожить любую опасность для чистокровных семей, не разбираясь, кто это будет: магглы, полукровки или такие предатели, ― голос Люциуса был тихим и твёрдым.

― Papá, ― растерянно произнёс мальчик, после продолжительного молчания. ― Что мне делать? Рон...

― Драко, ― неожиданно близко произнёс мужчина. ― В тебе немало от крови Блэков. Ты добьёшься своего, я уверен.

Мальчик удивлённо распахнул глаза: отец улыбался!

― Я знаю, что ты не отступишь так, как в своё время отступил я. И думаю, будет лучше, если таким опасным проклятием ты будешь заниматься под моим контролем, нежели без него. Но тебе придётся действовать втайне от Артура. Может быть, даже втайне от твоего друга Рональда.

Драко замер с открытым ртом. Захотелось прочистить глаза и уши. Словно перед ним стоял не Люциус Малфой ― надменный аристократ, а помолодевший на десяток лет человек с искрящимися глазами, которого Драко видел лишь на редких фотографиях. Однако отец подошёл к нему, положил руки на плечи и серьёзно произнёс:

― Драко, Рональд может понять тебя так же неверно, как когда-то не понял меня Артур. Будь очень осторожен, сын. Я не хочу, чтобы ты страдал.

Крепкие объятья отца были лучшим завершением разговора, какое только мальчик мог себе представить.

― Отправляйся к матери, Драко, иначе я боюсь, у нас будет на пару домовых эльфов меньше. А нам бы этого не хотелось? ― лукавая улыбка озарила лицо аристократа.

Едва не подпрыгнув от счастья, мальчик глубоко вдохнул и спокойным шагом вышел из кабинета.

Он же Малфой, а Малфои не прыгают от счастья и не перескакивают через три ступеньки.