Тропой василиска (джен)

«Гарри Поттеру от Драко Малфоя.

Привет, друг! Рон пока не приехал, и я целыми днями сижу в библиотеке: пытаюсь найти что-то о проблеме работы волшебных палочек. Отец уже не знает, какие книги мне подсунуть, чтобы я не заходил в секцию Высшей магии. Ты знаешь, мне кажется, ответ кроется где-то у истоков. Так или иначе, мне придётся попасть в хранилище. Рона надо выручать. Скоро я попрошу у тебя мантию-невидимку.

Гарри, ты можешь спросить у мистера Слизерина что-нибудь о проклятии крови? Отец сказал мне, что всё слишком серьёзно, чтобы проблема была только в палочке.

Чем ты занимаешься в Хогвартсе? Зная тебя, могу предположить, что наш общий крёстный Блэк помогает тебе строить снежную крепость, а Петтигрю раскромсан на очередной подарок Северусу...

Надеюсь, что ошибусь в своих предположениях!

С Рождеством, гриф!

Драко»

Отложив письмо в сторону, Гарри достал из ящика чистый лист и пару минут собирался с мыслями, чтобы написать ответ.

«Драко, привет.

Ты не можешь даже представить, насколько ошибался в своих догадках! Директор устроил мне, Сириусу, профессору Люпину и профессору Снейпу общую беседу. Оказывается, они с профессором Снейпом использовали что-то вроде чтения мыслей ― легиллименцию ― и узнали у Питера, что Сириус мне вообще не крёстный! Там всё было сложно и запутанно, но... моим крёстным оказался профессор Люпин!

Сначала я переживал, что Сириус обидится на меня или на Ремуса, но он сам извинился за то, что подвёл моих родителей и теперь не сможет позаботиться обо мне на законных основаниях. Про снежную крепость ты почти угадал: лепить мы ничего не лепили, но вчера мы вчетвером выходили гулять к Визжащей хижине ― с нами был ещё и профессор Снейп. Пока министр не отозвал дементоров, Дамблдор попросил его сопровождать меня на территории Хогвартса. Сириус хотел возмутиться, что они с Ремусом могут справиться с дементорами сами, но я попросил Сириуса не ругаться, и он согласился. Думаю, профессор Снейп и Сириус явно не слишком дружили в школьные годы.

С Питером ты тоже промахнулся... Но здесь вообще ― не видел бы своими глазами, ни за что не поверил бы.

Когда министр с аврорами приехали в школу, Петтигрю сидел в клетке, которую наколдовал профессор Снейп. На ней были специальные чары Развоплощения, Тревоги и анти-Невербальные чары. Министр велел, чтобы Питера увезли в Азкабан на следующий день, и приказал аврорам превратить Питера обратно в человека и поместить в клетку его размеров. Чары ставили сами авроры. Я думаю, единственным объяснением произошедшего может быть только то, что палочкой профессор Снейп работает лучше министерских служащих.

В общем, Питер как-то усыпил авроров, призвал палочку, превратил себя в крысу и удрал... Драко, помнишь, в этом году Гермиона привезла в школу огромного рыжего котяру с кривыми лапами и плоским носом? В общем, пока взрослые бегали по замку и я ещё не знал всего, что тебе сейчас пишу, девчонки из комнаты Гермионы влетели в общую гостиную, подняли такой визг ― я думал, стёкла лопнут ― вопили не хуже Полной Дамы во время очередного дебюта. Оказывается, Живоглот поймал Питера, как обычную крысу (Питер же не мог взять в зубы палочку, правильно?) и преданно притащил хозяйке свой законный трофей.

Надо отдать должное Гермионе: она не визжала, не закатывала истерик и вообще не испугалась. Просто завернула мёртвую крысу в наволочку и вынесла из комнаты. Рон (до того, как мы поняли, что это Питер) сто раз предупреждал Гермиону, отвезти кота домой, и она так переволновалась, что попросила меня отдать крысу Рону. Когда я увидел Петтигрю...

Когда профессор Снейп увидел Петтигрю...

Когда Ремус и Сириус увидели Петтигрю...

Когда Дамблдор, министр и его авроры увидели Петтигрю...

Я точно знаю, что Сириус хохотал, как сумасшедший, представляя Питера в зубах Живоглота.

Я написал Салазару о твоей просьбе. К концу недели он должен ответить. Я даже не представляю, каково Мираж лететь до Южной Америки и обратно через всю Атлантику.

Ты серьёзно взялся за Рона, да? Я читал что-то о проклятиях крови в трудах Герберта Цветорога. Будь осторожен, Драко, это около Высшей магии. Мантию-невидимку прилагаю.

Успехов тебе, можешь полностью на меня рассчитывать, с Рождеством!

Твой преданный гриффиндорец»

Драко ещё раз пробежал глазами письмо и улыбнулся: при всей своей занятости и невообразимой способности оказываться в центре событий Поттер всегда находил время черкнуть пару строк, помочь советом и поддержать. Как у него это получалось, Драко никогда не мог понять и в то же время чувствовал, что, если когда-нибудь поймёт, никогда себе этого не простит. Эта черта в Поттере была, возможно, одной из тех загадок природы, которые ни в коем случае нельзя разгадывать, иначе жизнь уже не будет прежней. Останутся лишь пустота и банальность.

Он перебирал в руках тонкую полупрозрачную ткань мантии-невидимки. Мираж была на пути в Южную Америку, поэтому Гарри прислал письмо со школьной совой.

«Мой преданный гриффиндорец», ― снова улыбнулся Драко.

* * *

Гарри спустился в подземелья. Профессор Снейп ждал его на урок. Перед каникулами Гарри попросил зельевара позаниматься с ним хотя бы пару раз. Они готовили одно зелье для Министерства, мальчик был счастлив, когда профессор разрешил помогать ему. Это значило больше времени проводить с папой, который последнее время казался Гарри несколько напряжённым. Сказывались волнения от минувших событий, но было что-то ещё...

― Добрый вечер, сэр, ― поздоровался гриффиндорец. Снейп стоял у стола и заполнял лабораторный журнал, услышав ученика, он поднял голову.

― Возможно, ― ответил профессор, снова склоняясь над бумагами. ― Проходите, мистер Поттер. На сегодня ваше задание: порезать кору рябины, измельчить печень крыс и отжать сок альгадра.

― Альгадра, сэр? Я не слышал о таком растении, ― Гарри на минутку отлучился за рябиной и печенью, после чего встал у стола, ожидая ответа от папы. Через минуту молчания он повернулся к доске с печенью. Определённо, было что-то ещё.

Через десять минут интенсивной работы, когда мальчик уже закончил все требуемые приготовления, рядом с доской опустился тяжёлый, огромных размеров, котёл, в котором плавали багровые, скрюченные существа со сморщенной лысой кожей. Они были похожи на гусениц, но отличались огромным отверстием спереди, по краям которого торчали два ряда острых, маленьких зубов. Установив котёл на подставку, профессор Снейп выдохнул и повернулся к ученику.

― Альгадра не растение, Поттер, и ты не мог о нём слышать, так как использование этих существ строго контролируется, даже ограничивается Министерством. Даже будучи зельеваром искушённым, с многолетним опытом работы со сложнейшими зельями, ты мог бы спокойно дожить до старости, при определённом уровне везенья, разумеется, но так никогда и не узнать о них. Только сотрудникам Отдела тайн разрешается знать о том, что альгадры существуют, и использовать их.

― Но вы, сэр? ― Гарри не мог отвести взгляд от существ, плавающих в коричневой жиже.

― Я работаю над заданием Министерства. Над зельем, к которому я позволил вам подойти, установлен особый контроль. Я не могу использовать больше или меньше того, что тут есть. Поэтому, будьте аккуратны при работе. И наденьте перчатки из драконьей кожи.

― Да, сэр. Но... ― профессор как раз снова отошёл к столу. ― Вы не могли бы рассказать мне о них?

― Позже, Поттер, ― кратко ответил Снейп. ― Могу сказать лишь, что эти экземпляры мертвы уже более месяца, поэтому не стоит бояться их. Мне нужно три флакончика их внутренностей.

Подавив брезгливость, Гарри осторожно коснулся склизкой сморщенной гусеницы с резким запахом протухшей плоти. Мальчик вытащил альгадра на разделочную доску и, взяв в руки нож, постарался сосредоточиться на посторонних мыслях.

Тишину лаборатории нарушал отрывистый скрип пера и мерное постукивание ножа.

Прошло около часа прежде чем Гарри выпотрошил последнюю гусеницу. За это время он успел несколько раз прокрутить в голове произошедшее с Сириусом и Петтигрю. И одна мысль не давала ему покоя. Профессор закончил записи и подошёл к столу, чтобы убедиться в надлежащем выполнении задания.

― Сэр, ― позвал Гарри. Зельевар аккуратно переложил останки альгадра в другой котёл и поднёс к глазам выжимку. ― Я думаю, никто из взрослых об этом не знает, но в этом году профессор Трелони произнесла пророчество.

― Мистер Поттер, ― мальчик отчётливо услышал напряжение, скрывающееся за невозмутимым голосом папы. ― Я бы не хотел говорить о коллегах неуважительно, но Сибилла Трелони, являясь потомком великой Кассандры, сама не обладает столь выдающимися талантами. За всё время нашего знакомства, а это более двадцати лет, она произнесла настоящее пророчество только один раз. Всё, что студенты слышат в кабинете предсказаний, относится к галлюцинациям и самовнушению, ― на последнем слове Снейп пренебрежительно скривил губы и отвернулся, чтобы поставить флакончики с выжимкой на полку.

― Но сэр, это было не на уроке, и её голос... он изменился, ― запнулся Гарри. ― Рону надо было отнести ей шар, но она даже не видела его, потому что была в каком-то трансе и кричала, как будто ей больно. Она повторила пророчество три раза, а потом ничего не помнила. Мы подумали, оно может быть настоящим.

Снейп резко развернулся, волосы хлестнули по лицу, и быстро подошёл к мальчику, наклоняясь над ним.

― Вы знаете, что сказала Трелони?

― «Нынче ночью, до наступления полуночи тот, кто долгие годы томился во тьме, вырвется на свободу. Течение времени обернётся вспять, умам людей откроется истина, предвещая тёмные времена, слуга вернётся к своему господину и поможет ему воспрянуть! Нынче ночью...» ― по памяти продекламировал Гарри. ― Я подумал, что тут говорится о Питере, ведь когда-то он служил Волдеморту, ― мальчик заметил, что профессор дёрнулся, и мысленно отвесил себе пинка: он почти забыл, что папа и сам долгое время был Пожирателем, а значит, это имя ему неприятно. ― Но ведь пророчество должно было сбыться, да? И Питер должен был сбежать от нас.

Профессор молчал. Гарри терпеливо ждал, наблюдая, как он в раздумье проводит указательным пальцем по губам.

― Значит, мистер Поттер, вы заставили судьбу пройтись по новой тропинке.

― Неужели это возможно? ― удивился мальчик.

Снейп задумчиво смотрел перед собой несколько секунд и повернулся к ученику:

― Бывает, что рождается маг, который обладает достаточно большой силой, чтобы не быть ведомым судьбой, а самому управлять своей жизнью. Благодаря вам, мистер Поттер, Петтигрю пойман и сейчас мёртв. В прошлом он был слугой Тёмного Лорда. Кто знает, может, Питер помог бы ему возродиться, однако вы, мистер Поттер... Я не знаю, сила это или везение, но вам удалось обойти пророчество.

― Скорее, поддержка, ― почтительно возразил мальчик, слегка склонив голову перед учителем.

― Поттер, ― покачал головой Снейп. ― Пророчество всегда касается только одного человека, и его окружение практически не меняет положение дел. Ни я, ни министр, ни даже кот вашей однокурсницы тут роли не играют.

― То есть, ― медленно произнёс Гарри, ― вы считаете, что я изменил самое настоящее пророчество?

Профессор пристально смотрел ему в глаза.

― Я так считаю, ― едва слышно повторил Снейп. Сейчас он думал о том, что когда-то сам сказал мальчику: определённый уровень доверия между Учителем и Учеником. Может, настало время проверить, чего оно стоит? Поттер ждал. ― Это уже не первое пророчество, касающееся вас, мистер Поттер, вам известно об этом?

Гарри покачал головой. Он знал одно пророчество о себе ― то, которое случайно подслушал в Ричард Холле, и его тоже произнесла Трелони, но папа не мог об этом знать... Неужели что-то ещё?

― Нет, сэр.

― До вашего рождения было предсказано, что у родителей, которые трижды бросали вызов Тёмному Лорду, в конце седьмого месяца родится ребёнок. Тёмный Лорд отметит его как равного себе, и ни один не сможет жить спокойно, пока жив другой.

Гарри неосознанно схватился за шрам. Профессор кивнул в ответ.

― Это пророчество сделала Трелони? Но как Он узнал о нём? ― кажется, Поттер так ничего и не понял.

― Мистер Поттер, во время вашей прогулки, где я по указанию директора сопровождал вас, вы могли заметить, что мистер Блэк был несколько нетерпим ко мне, ― медленно, словно ребёнку, втолковывал Снейп. ― И некоторые из его обращений ко мне были не такими уж и неверными, как вы могли подумать. Когда Трелони сделала пророчество, кто узнал бы о нём, не приди мистер Уизли в тот момент к ней в кабинет?

Глаза мальчика распахнулись от осознания, едва профессор закончил говорить:

― Никто. Никто бы не узнал! Значит, вы были в тот момент рядом с ней! И вы... профессор? ― Гарри растерянно взлохматил волосы. Полные недоверия глаза мальчика повернулись к отцу.

Снейп едва сдержался, чтобы не опустить голову и выдержать взгляд, который, он знал, будет преследовать его до конца жизни. Так на него смотрела только Лили. А теперь смотрел её сын. Больно, но пусть лучше мальчик узнает правду сейчас, пока его необъяснимо доверительное отношение не окрепло настолько, чтобы посчитать это признание предательством. Невыносимо больно, но гораздо страшнее, если бы ребёнку всё рассказали Люпин, Блэк или Дамблдор. Это было бы предательством со стороны Учителя.

― Вы? ― беспомощно повторил Гарри.

― Мистер Поттер, ― негромко произнёс профессор, не двигаясь с места, ― это я передал пророчество Тёмному Лорду, потому что раньше служил ему. И я виноват в том, что вы потеряли семью. И...

― Сэр, прошу вас, могу я уйти? ― хриплым голосом прервал его мальчик. Снейп заметил, как он изо всех сил сжимает кулаки, чтобы сдержать дрожь. Поттер был на грани.

― Идите.

Когда за выбежавшим гриффиндорцем захлопнулась дверь лаборатории, профессор выдохнул.

В тот момент, когда он только увидел мальчика, внутри что-то перевернулось. Это был Джеймс с глазами Лили. Вместо высокомерия и заносчивости в нём виделись усердие и дружелюбие. Сгорела первая ненависть... Когда мальчишка едва дышал в Больничном крыле на расстоянии руки от такого же полуживого Драко, впервые больно кольнуло в груди. Не за крестника, за Поттера. Когда мальчик умолял взять его в ученики, когда защищал от бурлящего котла, когда бросался на шею и засыпал, когда спорил о зельях, когда приносил клятву верности эльфу, когда писал письма... Мужчина чувствовал, что начинает ждать этих уроков, всё чаще ловил себя на том, что высматривает Поттера среди моря чёрных мантий. В тоже время Снейп понимал, что совершенно не имеет права на такую привязанность. Всё, что было в жизни Гарри Поттера плохого, можно смело связывать с именем Северуса Снейпа. Поэтому каждый жест уважения и почтительности со стороны Поттера бил по совести хуже Круциатуса, каждая улыбка напоминала о бездне между ним и мальчиком. Проще было ненавидеть. Как легко было огрызаться, язвить, делать бестолковые замечания, вызывать в ответ раздражение. Только вот Поттер совершенно не умел обижаться. И ненавидеть становилось всё тяжелее. Злость на окружающий мир куда-то испарялась с каждым жизнерадостным «Доброе утро, сэр». Потихоньку просыпалась надежда на то, что действительно «доброе».

И теперь, когда мальчик с его неожиданным пророчеством вдруг задал обычный вопрос, воздушные замки, выстроенные за три года, с оглушительным грохотом рухнули, погребая под собой едва появившуюся надежду.

Часы пробили время отбоя. Мужчина глубоко вздохнул, отгоняя эту сентиментальную чушь прочь. Поттер так и не вернулся.

«Глупо ждать его сейчас», ― одёрнул себя Снейп.

Что сейчас с мальчиком? Где он? Достав из ящика Карту Мародёров и с отвращением произнеся пароль, профессор вскоре увидел очертания коридоров. На самой высокой башне Хогвартса неподвижно застыла точка «Гарри Поттер». Чертыхнувшись, Снейп выбежал из лаборатории.