Мех под кожей (джен)

Прогулка так вымотала Нарциссу, что, вернувшись, она поднялась к себе и уснула почти на два часа, хотя и собиралась всего лишь прилечь ненадолго. Она даже не потрудилась раздеться или же разобрать постель, даже покрывало не сняла полностью: натянула на себя край и скинув обувь, прикрыла на миг глаза.

Проснулась она отдохнувшей и в хорошем настроении. Встала, оглядела в себя зеркало — и, заметив отпечатавшиеся на лице красные полоски от ткани, скептически фыркнула. Пожалуй, прежде бы её это раздосадовало, и она бы постаралась быстрее от них избавиться, но сейчас она просто отправилась в душ и довольно долго стояла под тёплой водой, вспоминая прогулку. Она смогла заставить себя переступить порог, она выдержала — и следующим шагом она должна сделать это уже наедине с собой. Как она делала это сотни раз прежде, до всего… Но не сейчас… завтра. Пожалуй, она сделает это завтра — а сегодня вечером можно ещё раз выйти в сад с Люциусом.

Переодевшись — и на сей раз всё-таки отдав предпочтения платью с длинными рукавами, чтобы не пугать этим отвратительными рубцами сына — Нарцисса спустилась вниз и, не найдя никого в столовой и гостиной, решила пройтись по особняку. Не то чтобы она кого-то искала — скорее, просто обходила свой дом, словно играя сама с собой в «отыщи хоть кого-нибудь»: этой детской игре её научила когда-то давно Андромеда. Они играли в неё обычно длинными осенними или зимними вечерами, скучными, как погода за окном, когда все задания были уже переделаны, гулять было противно, и заняться было уже решительно нечем. Беллатрикс, как всегда, на правах старшей сестры воображая себя слишком взрослой, играть с ними отказывалась, а Цисса с Медой бродили по дому, соревнуясь, кто быстрее наткнётся на кого-нибудь из родителей.

Драко искать не пришлось: он предсказуемо обнаружился в библиотеке за каким-то фолиантом, и Нарцисса тихо прикрыла дверь и вышла, решив не отвлекать сына от летних заданий. Ей нравилось, что он так увлёкся ими… а добровольно или под влиянием декана, было не так уж и важно. Зато у него не оставалось времени на страдания.

Люциуса она нашла в его любимой малой гостиной, где он, устроившись в кресле, пил кофе и читал свежий выпуск журнала «Какой Колдун». Нарцисса остановилась в дверях, разглядывая его, и он, почувствовав её взгляд, опустил журнал и улыбнулся:

— Дорогая, ты поспала? Как себя чувствуешь?

— Чудесно, — она лёгким движеньем заставив журнал воспарить, а затем опуститься на столик, присела на подлокотник и прижалась щекой к щеке Люциуса. Он привлёк Нарциссу к себе, и она соскользнула ему на колени и замерла в его объятьях.

Этот день стал, кажется, самым счастливым за всё последнее время — и вечером Нарцисса, вновь лёжа рядом с мужем и слушая, как постепенно выравнивается его дыхание во сне, думала, о том, как давно у них не было таких тихих солнечных дней. И как давно они не были так близки и не проводили столько времени вместе, не обсуждая при этом политику или фальшивую светскую мишуру. И как, оказывается, она скучала по этому…

Как ей хотелось сохранить это ощущение близости! И когда на следующее утро Люциус никуда не пошёл, она, боясь разочарования, сказала себе, что всё дело в том, что сегодня суббота, и покидать дом нет ни малейшего смысла: в Министерстве всё равно сегодня нет никого, кроме тех несчастных, которым не повезло дежурить или разгребать какой-нибудь такой же бессмысленный, как они, бумажный завал и едва ли они могли быть Люциусу полезны. И всё же… Они снова гуляли — и вновь Нарцисса крепко держала его под руку и вздрагивала от любой тени, и холодела от шелеста листьев, но упрямо продолжала идти вперёд. И снова они вместе читали накопившуюся корреспонденцию — и смеялись в голос над рекламой «наикрепчайших чародейских решёток», «которые сделают вашу жизнь намного счастливей» и отправляли в огонь очередные образчики лицемерного и пустого сочувствия в эпистолярном жанре.

Воскресенье оказалось таким же домашним и тёплым — возможно, отчасти потому, что Драко почти весь день пропадал у МакНейра, который так к ним больше и не зашёл — а значит, для себя решила Нарцисса, она не ошиблась, верно интерпретировав то, что смогла прочесть на его лице. Снейп отлучился куда-то «по срочным делам», строго-настрого запретив им «не то что приближаться — даже думать о его лаборатории!» Они и не думали — весь день теперь принадлежал им одним, как было когда-то давно, так давно, что оба этого, кажется, уже и не помнили…

И хотя в понедельник Люциус сразу же после завтрака отправился по делам, вернулся он рано, и весь вечер они провели вдвоём — хотя Снейп за ужином и попытался испортить им настроение своим ворчанием по поводу того, что Драко, кажется, не слишком старается озаботиться тем, чтобы заглянуть в дополнительные источники.

— Ещё даже июль не кончился! — огрызнулся тот. — А я уже неделю убил на эссе об использовании крапивы для зелий, увеличивающих объём!

— Какое невероятное для вас достижение, — отозвался Снейп. — Мистер Малфой, вы же не думаете, что я буду здесь всё оставшееся до конца ваших каникул время, и, тем более, потрачу его, указывая вам на очевиднейшие ошибки?

— Надеюсь, — буркнул Драко себе под нос.

— Драко! — одёрнул его Люциус — впрочем, сделав это с такой улыбкой, что эффект от его слов оказался, скорей, обратным.

— Да разберусь я с этой крапивой! — с досадой воскликнул тот.

— Конечно же, разберётся, — оборвала начинающийся конфликт Нарцисса, которой совершенно не хотелось сейчас никаких ссор за столом.

Утро вторника выдалось очень жарким — наверное, самым жарким за всё нынешнее лето. Нарцисса дольше обычного стояла сегодня под прохладным душем, а затем ещё потратила некоторое время на то, чтобы наложить на себя, помимо обычных, ещё и охлаждающие чары — тем более что привычно выбрала для завтрака платье хотя и лёгкое, но закрытое и с длинными рукавами. И когда она спустилась в столовую, то, к своему удивлению, обнаружила там только увлечённо читавшего газету супруга.

— Доброе утро, — сказала она. — Ты один?

— Снейп позавтракал у себя и велел даже не приближаться к его лаборатории под страхом ужасных кар, — сказал тот со смешком. — Мол, ему надо работать, и у него нет времени чтобы тратить его на застольную болтовню, ему этого вполне хватает на школьных завтраках. Как ты?

— Хорошо, — она приблизилась к мужу и, взяв газету за краешек, с удивлением посмотрела передовицу. И, увидев крупную колдографию, притянула её к себе и, пробежав текст под ней глазами, заметила: — Похоже, этим летом случается невозможное. А ведь ещё даже не август. Что же нас ждёт ещё?

— Можно ли назвать невозможным то, — поморщился Люциус, — что главный приз «Пророка» выигрывает многодетный министерский начальник? Пусть даже его отдел тесней, чем каморка у наших домовых эльфов, — он щёлкнул пальцами по лицу довольно улыбающегося на колдографии Артура Уизли. — Вот будь это какой-нибудь мелкий фермер из Девоншира — это было бы удивительно.

— Мне кажется, — сказала Нарцисса, — они заслужили немного удачи, не так ли? После всех выпавших на их долю невзгод.

Она улыбнулась и легко провела пальцами по волосам изменившегося в лице супруга. Ей вовсе не хотелось портить ему настроение или дразнить — наверное, она выбрала не лучший момент пошутить, но его резкая и удивлённая реакция на этот смешной по её меркам выигрыш Нарциссу не то чтобы удивила, нет, скорей, позабавила. А затем, глядя на веснушчатое лицо рыжей девочки, которую обнимала мать, она ощутила укол сочувствия: ведь сколько тебе не посчастливилось бы иметь детей, даже мысль о том, что одного из них ты можешь лишиться… она никому не пожелала бы подобное пережить. Да, пожалуй, она действительно должна была им сочувствовать… но, рассматривая улыбающихся детей в нелепых фесках и куфиях, Нарцисса, возможно, глубоко внутри ещё и немного завидовала. Совсем чуть-чуть.

— Возможно выполняя министерские квоты, Кафф рассуждал именно так, — суховато отозвался Люциус, не испытывая к семейству Уизли ничего кроме снисходительного презрения, или, может, просто не желая испытывать. Ну зачем Нарцисса вспомнила сейчас об этой истории? Со всем накрывшим их с головой ужасом он сам совершенно забыл о Мордредовом дневнике, наглом мальчишке и даже проклятом лопоухом предателе Добби — и вообще обо всём, что случилось в стенах Хогвартса. Ну, или, по крайней мере, не вспоминал всё это уже давно. Ну зачем Нарциссе понадобилось напоминать ему об этой неудаче сейчас, когда всё наконец-то стало налаживаться? Неужели, она всё еще винила его, даже если ничего не случилось? Наверное, он просто не заслужил права на хорошее настроение.

— Ты когда-нибудь был в Египте? — спросила Нарцисса.

Она неожиданно поймала себя на мысли, что сама не выезжала за пределы Европы. Да, она бывала во Франции — да и то далеко не везде. Швейцария, Бельгия, и несколько вилл на побережье Италии... Но что она, вообще, видела? Даже здесь, в Британии, её повседневная жизнь ограничивалась десятком волшебных домов, Косым переулком, и еще парой мест в Лондоне. Нет, конечно же они выбирались на пикники, гуляли по побережью… Но мир вокруг неё был куда огромнее… Зато теперь, когда у неё больше нет и не может быть никаких «светских обязанностей», она сможет его посмотреть. С приходом осени никому уже не понадобится, чтобы она была постоянно здесь — и тому же Люциусу будет, пожалуй, проще, если он сможет появляться на светских мероприятиях в одиночку, объясняя это не невнятным «нездоровьем» супруги, а её путешествиями. Для людей их круга это куда приличнее, и никого не поставит в неловкое положение. Правда, она бы предпочла путешествовать вместе с мужем — но ведь это тоже вполне возможно. Хотя бы иногда. Но только в том случае, если там, где ей захочется побывать, будут рады английским оборотням.

— Милая, ты что, им завидуешь? Где мы, и где эти люди! — Люциус удивился с присущей ему высокомерной язвительностью, кажется, что-то прочитав по её глазам.

— Ну, мне ведь есть чему, верно? — её неприятно задел не столько сам вопрос, сколько тон, которым он был задан. — Они, по крайней мере, могут называться людьми.

— Цисси! — в голосе её мужа прозвучала неприкрытая боль, но она уже поднялась и, сухо сказав:

— Извини, я неважно себя чувствую и поем у себя, — развернулась и вышла.