Мех под кожей (джен)

То, что Люциус попросил её помочь с внезапным визитом авроров, сейчас было даже кстати. Что толку сидеть в комнате? Чем больше дрожишь — тем сильней страх, это Нарцисса знала. Оказывая приём аврорам, она отвлечётся, и хотя бы на время перестанет думать о причинах происходящих событий.

И авроры не заставили себя ждать — в Малфой-мэноре они появились даже раньше, чем их ждали хозяева — и, пока Люциус отвечал на бесконечный список вопросов под протокол, Нарцисса ловила на себе их взгляды. Они смотрели на неё с плохо скрытой враждебностью — и на неё, и на Люциуса, и в глазах тех, кто постарше, ясно читалось, что они не забыли войну. Она с трудом могла представить, как это все выдержала, если б не муж — картина выходила безрадостная, однако он неотлучно был рядом с ней, каждое из этих тягостных и неприятных мгновений, и Нарцисса чувствовала сквозь ткань, как его рука время от времени успокаивающе сжимает её плечо, и это стало для неё буквально спасением.

Потому что следующей на вопросы совершенно незнакомых людей пришлось отвечать уже ей, и нельзя сказать, что они проявили тактичность. Она до бесконечности отбивалась от, кажется, сотни повторений одного и того же, расписываясь в полном незнании мотивов и целей её кузена. В очередной раз перечисляла места, куда он, по её мнению, мог отправиться, хотя даже для неё это звучало бессмыслицей. Но все попытки Нарциссы объяснить, что она никогда близко не общалась с Сириусом и понятия не имеет о его планах, вызывали у авроров раздражающее её недоверие. Как будто она намеренно пыталась сбить их со следа и вовсе не хотела помочь!

Впрочем, может быть, действительно не хотела. Нарцисса поймала себя на этой мысли на третьем часу пребывания авроров в их доме. Её по-прежнему ощутимо мутило — чему, как она полагала, способствовало не только зелье, но и отсутствие завтрака — а тянущая боль в затылке буквально требовала от неё прикрыть глаза и откинуть голову. Это могло бы помочь — пускай ненадолго, но даже этой малости в чужом присутствии Нарцисса был лишена, и лишь когда они говорили немного тише, ей всё-таки становилось легче. Но ведь она не могла одергивать их всё время! Приходилось терпеть, и настроения ей это не улучшало.

Когда они наконец закончили, убедившись, что Сириус Блэк не прячется в старинном буфете и не забился в щели в стене, и шагнули в пламя камина, Нарцисса устала так, что всё, чего ей хотелось — просто подняться к себе и, заколдовав шторы, полежать в тёмной комнате рядом с мужем. Но и это осталось бесплотным мечтанием, которым она даже не поделилась вслух: Люциуса постоянно кто-нибудь спрашивал по каминной связи, а на столе росла принесённая эльфами и совами стопка писем, и всё, на что ей приходилось рассчитывать — это возможность устроиться на диване и сквозь дрёму слушать бесконечные переговоры супруга. Впрочем, как ни странно, Нарцисса вдруг осознала, что её это всё успокаивает — по крайней мере, к вечеру она чувствовала себя достаточно хорошо, чтобы выйти к ужину.

Снейп сегодня отсутствовал, и за столом они снова были втроём, и это было, пожалуй, к лучшему. Нарцисса подозревала, что он сейчас потрясён этими невозможными новостями не меньше, но не думала, что у него найдётся желание это все обсудить; по крайней мере сегодня.

Впрочем, Нарцисса и сама была не расположена к разговорам — больше всего в данный момент ей хотелось запереть двери дома и не отпускать ни на миг от себя своего сына. Потому что, хотя они c Люциусом и постарались наложить на поместье почти все известные им защитные чары, Нарцисса отнюдь не была уверена, что они помогут. Что стоит тому, кто сумел сбежать из самой неприступной тюрьмы, продолжить совершать невозможное? В конце концов, Сириус все-таки был настоящим Блэком, и всегда был сильным волшебником… и, возможно, они даже не представляли, насколько.

— Ты решил поужинать с нами, милый? — ласково спросила она, пытаясь отвлечься от мрачных мыслей.

— Уолл написал, что сегодня будет до ночи в министерстве, — хмуро ответил Драко, ковыряясь вилкой среди овощей. — Наверное, у них там снова вырвалась на свободу какая-нибудь жуткая тварь.

Пожалуй, это даже не было странно, решила Нарцисса. Наверное, сейчас подняли по тревоге всех, кто может хоть чем-то помочь аврорам — а ликвидаторы, по крайней мере, умели выслеживать и искать, а ещё знали, с какого конца нужно браться за палочку.

— К слову о тварях, — Люциус поднял голову и посмотрел на сына. — Тебе следует к этому внимательно отнестись. Кое-что случилось сегодня, и тебе некоторое время придётся быть… осторожным. И пока что отложить визиты к крёстному и полёты дальше лужайки. Лучше займись чем-нибудь в доме, сюда посторонним практически не попасть.

— Папа, но почему? — подозрительно нахмурился Драко.

— Видишь ли, — Люциус даже отложил приборы. — Возможно, ты замечал, что мы обычно не вспоминаем о твоём двоюродном дяде со стороны матери, и уже должен понимать, почему.

Драко кивнул. О находящихся в Азкабане родственниках вспоминать лишний раз было не принято ни здесь, ни в факультетской гостиной, хотя каждому второму явно нашлось бы, что рассказать.

— Боюсь, теперь этой темы избежать не удастся... —Люциус вздохнул, а затем вкратце рассказал о том, что случилось, и Драко был озадачен и потрясён.

Ужин продолжился в тревожной и давящей атмосфере и ни Нарцисса, ни Люциус почти не прикоснулись к еде. И когда момент, когда ей следовало пожелать всем приятной ночи, и подняться к себе, был уже совсем близок, Нарцисса неожиданно твёрдо решила, что сегодня ляжет спать непременно с мужем. Ей было слишком тяжело и неуютно одной, чтобы до последнего демонстрировать свою гордость, тем более с побочными эффектами зелья она уже познакомилась, и они были не настолько чудовищны, чтобы переживать потрясения этого дня в одиночестве. Спал Люциус крепко — но всегда просыпался, словно ощущая её самочувствие, и если ей станет хуже, он явно не растеряется, а если её снова настигнет обычная лихорадка, то она вполне сможет переодеться даже не разбудив своего супруга. А она, может быть, сумеет рядом с ним спокойно уснуть…

Однако в половине двенадцатого её всерьёз обеспокоило отсутствие Снейпа — но он появился с боем часов и показался ей в тот момент похожим на мертвеца. В самом деле, мелькнуло у неё в голове, он ведь тоже знал её кузенов. Да и его трагическая история с той маглорожденной девочкой с Гриффиндора для Нарциссы секретом отнюдь не была. Она никогда не собирала пустые сплетни, но вот руку на пульсе любовных порывов знакомых придерживала всегда.

— Вижу, вы уже в курсе, — как-то безжизненно сказал Снейп, передавая Нарциссе кубок с зельем, и она вздрогнула от того, насколько холодными были его руки. Люциус хотел было спросить у него что-то, но передумал в последний момент, и почему-то именно эта его деликатность помогла Нарциссе, наконец, утвердиться в решении, что она обдумывала весь вечер.

Снейп ушёл, а Нарцисса, и подойдя к мужу, обняла его и шепнула:

— Мне не хочется сегодня быть в одиночестве. Ты ведь не слишком испугаешься, если я вдруг во что-нибудь превращусь или начну биться в конвульсиях?

— Нет, — ответил он, тоже обнимая её. — Конечно же, нет.

И всё же спать Нарцисса ложилась с тяжёлым сердцем и с готовностью увидеть во сне что-то неясное и пугающее. И она действительно проснулась посреди ночи, как и ожидала — но совсем не так, как в предыдущие ночи, когда имела милосердную возможность не видеть снов. Она даже не сразу осознала, что больше не спит — просто поняла в какой-то момент, что не может пошевелиться. А рядом с ней на кровати вместо мужа лежит огромная звериная туша и жарко дышит ей в шею. Превозмогая наполнивший её ужас, Нарцисса собрала все свои силы, чтобы хоть немного пошевелиться и хотя бы повернуть голову — но когда ей это удалось, она увидела перед собой во тьме те самые глаза, чей взгляд она не смогла забыть — слишком человеческий взгляд на звериной морде.

А потом этот монстр придвинулся к ней, обнажив клыки в звериной ухмылке, и Нарцисса, наконец, закричала.

Охваченная паникой, Нарцисса проснулась, и поняла, что лежит на руках у Люциуса, и он зовёт её, отчаянно кричащую, по имени, и баюкает её, как дитя.

Как ни странно, снова уснула она на удивление легко, и остаток ночи проспала крепко и без кошмаров — но проснулась всё равно разбитой. Люциуса рядом с ней больше не было, да и солнце встало давным-давно — и Нарцисса без всякой охоты встала и буквально поплелась в ванную приводить себя в порядок. Она утешала себя — правда, без особенного успеха — мыслью о том, что в её нынешнем состоянии виновато исключительно грядущее полнолуние, на фоне которого её недомогание просто стало сильней, и что потом такого больше не будет. Под эти монотонные мысли она неспешно и аккуратно нанесла на всё ещё воспалённые рубцы целебный бальзам, а затем наложила чары… всё как всегда. Определённо, трансформация принесёт ей хотя бы одно облегчение: её шрамы окончательно заживут, и ей не нужно будет больше о них заботиться.

Спустившись в гостиную, Нарцисса обнаружила там всех обитателей дома: Люциус меланхолично читал «Ежедневный пророк», Драко сидел рядом с ним, уткнувшимся взглядом в газету, а мрачный и бледный, словно смерть, Снейп стоял у камина и удостоил её всего лишь кивком, а затем снова вернулся к созерцанию пламени.

Одного взгляда на передовицу было достаточно, чтобы понять, что, в Министерстве решили не замалчивать больше побег — интересно, почему бы вдруг, подумала Нарцисса с неожиданной для себя мрачноватой иронией.

— Доброе утро, — Люциус опустил газету и, сложив её, приподнялся жене навстречу.

— Доброе утро. Позволишь взглянуть? — спросила она, подходя ближе.

Нарцисса не выспалась, у неё ныли виски, и её немного мутило — и всё вместе отнюдь не улучшало ей настроения, так что она просто заставила шелестящую краешками страниц газету зависнуть перед собой в воздухе, и прочла: «Убийца Блэк на свободе! Сегодня Министерство магии сообщило, что Сириус Блэк — самый опасный преступник за всю историю тюрьмы Азкабан — бежал и до сих пор не пойман.»

Нарцисса усмехнулась. Вчерашние паника, страх и растерянность уступили сегодня место апатии и какому-то полному безразличья сарказму — всё равно она не могла ни на что повлиять. Сириус уже сбежал. И уже куда-то, в место, ведомое только ему, направляется. Может быть, к ним, а может быть на край света, но они всё равно сделают всё, что могут, чтобы защитить Драко и защититься самим, а Нарцисса уже смертельно устала бояться. И даже… как там было? «Cамый опасный преступник» её уже почти не пугал.

О да, она снова попробовала это определение на язык. Самый-самый опасный, вероятно, потому что он Блэк? Она попыталась вспомнить тех, кто иногда бывал здесь, в её доме, и перед глазами вставал жилистый худой человек с глазами убийцы. Антонин Долохов. Но вот он всё еще сидел в своей одиночной камере, а сумел сбежать именно Блэк.

«— Мы делаем всё возможное, чтобы найти беглеца, — заверил утром министр магии Корнелиус Фадж. — И призываем волшебное сообщество сохранять спокойствие.»

Ох, Корнелиус, не льстите себе, подумала вдруг Нарцисса с совершенно неуместным сейчас мрачным торжеством, вам его никогда не поймать, сколько ни надувай под своим котелком щёки. Где ты — и где Блэки. И весь ваш бесполезный обленившийся Аврорат... Они не смогли отыскать даже детишек, напавших на неё посреди бела дня — где же им отыскать её кузена?

«Некоторые члены Визенгамота недовольны тем, что Фадж намеревается сообщить о происшедшем премьер-министру магглов, но для того, чтобы заблокировать это решение не набралось достаточного количества голосов. Из пятидесяти членов лишь десять открыто выступили против этого предложения, и шестеро воздержались. Соответствующий документы уже были направлены в Международную Конфедерацию Магов, и мы надеемся на международную помощь в поимке преступника.

— А как бы вы поступили на моём месте? — заявил нашему корреспонденту министр Фадж. — Блэк сумасшедший. Он опасен, как для волшебников, так и для магглов. Маггловский премьер-министр поклялся, что о волшебном происхождении Блэка не узнает ни один маггл. А если и кто и узнает, сочтёт очередной газетной уткой, а для самых любопытных всегда наготове наши обливиаторы»

Зато вы, господин министр, отличаетесь на удивление крепким разумом и неунывающей верой в себя, фыркнула раздраженно Нарцисса, разглядывая фотографии Фаджа и Скримджера. И авроры наши... Ох, господа, вам никогда не понять логику того, кого вы окрестили безумцем, если даже Блэки сами не способны себя иногда понимать.

«Как заявил нашему корреспонденту Главный Аврор Руфус Скримджер, магглам сообщат, что у Блэка есть пистолет (железная дудка, которой простецы убивают друг друга) и настоятельно рекомендуют держаться от него как можно дальше. И волшебное и маггловское сообщества опасаются повторения бойни, устроенной Блэком двенадцать лет назад. Напомним, тогда преступник одним проклятием умертвил двенадцать магглов и одного волшебника.»

— Как ты думаешь, — задумчиво спросила она у мужа, — зачем он это сделал?

— Что сделал? Кто? — с непонятным ей раздражением отозвался Люциус.

— Сириус, — терпеливо пояснила она. — Зачем он убил тех магглов?

Она прежде никогда не задумывалась об этом — но последние дни не могла об этом не думать. Что двигало им, когда исчез Тёмный Лорд? Отчаяние? Ненависть? Действительно ли он окончательно обезумел от того, что ему нечего больше терять, как обезумела, Беллатрикс — Нарцисса помнила, в каком та была состоянии, и чем это закончилось для неё. А может быть это вообще вышло случайно — да, там был взрыв, но взрывные проклятья ведь такие же… неаккуратные, как и её кузен.

— Откуда мне знать? — поморщился Люциус, словно прочитав её мысли. — Взрывом разнесло половину улицы, погибла какая-то жалкая кучка магглов…

— Этому выродку всегда было наплевать на тех, кто вокруг него. — глухо проговорил Снейп, и в его голосе прозвучала такая ненависть, что Нарцисса невольно поёжилась. — Двенадцать человек — такая мелочь.

— Тринадцать, — поправила его Нарцисса.

— Тринадцатый — Петтигрю, — выплюнул Снейп. — И я отказываюсь считать его за полноценного человека.

— Он всё же волшебник, — Нарцисса вскинула бровь.

— Умение махать палочкой еще не признак умственного развития, — прошипел Снейп в ответ.

— Да какое нам дело, до кто там тогда погиб? — Люциус помассировал переносицу. — Теперь вся Британия знает об этом побеге, и знаете, о чём думает больная часть наших недалёких умом соотечественников?

— О том, — медленно произнесла Нарцисса, — что оттуда можно сбежать.

У неё стучало в висках. Если сумел сбежать Сириус — значит, это возможно. Даже если ему помогли. И не может быть, чтобы её сестра не попыталась повторить вслед за ним, едва ей представится такая возможность. Беллатрикс… Нарциссе вдруг стало жутко. Что она сделает, когда узнает, кем стала её сестра? Или она уже знает, так же как, возможно, знает кузен. Нарцисса не питала никаких иллюзий на этот счёт: Беллатрикс не смирится с тем, что случилось. И поскольку исправить это уже нельзя, она попытается уничтожить саму проблему — свою бесполезную и оскорбляющую род Блэков одним только фактом своего существования сестру. Нарциссу.

— Какая очевидная мысль, — Снейп вложил эту реплику все запасы отпущенного ему ядовитого сарказма — вот только Нарцисса сейчас вовсе не была расположена спокойно воспринимать подобные вещи.

— Извини, — сказала она, холодно на него глядя. — Я совсем забыла о том, что в своем доме я больше никто. И мне теперь следует спрашивать дозволения говорить то, что хочется, у своих гостей, — она встала и, швырнув газету на стол, вышла, не оборачиваясь и оставив Снейпа онемевшим и, кажется, даже растерянным.

— Мы все очень ценим твою помощь, — проговорил Люциус, тоже вставая. — Но я был бы весьма признателен, если бы ты придерживался общепринятых норм вежливости хотя бы в присутствии хозяйки дома.

Впрочем, этого Нарцисса уже не увидела — смахивая застилающие глаза слёзы ярости, она почти что вбежала в свою спальню и закрыла дверь, запечатав её семейным заклятьем Блэков. Потому что если она сейчас услышит ещё что-то подобное, она вряд ли сдержится и может совершить то, о чём пожалеет позже. В конце концов, это же Снейп, твердила она себе, буквально мечась по комнате. Чего она от него ждала? Уважения? Такта? Смешно! Какое она может вызывать уважение теперь? И у кого? У того, кто вызвался в качестве эксперимента спасти её от безумия, в котором она способна будет разорвать собственного ребёнка? Да кто вообще теперь сможет её уважать? Она не человек — она, тварь! Оборотень. Она хуже любого животного: те никогда не вредят своим детям, а она, она сделает это с хищным безжалостным удовольствием. Её место — в клетке, в цепях. Она тварь, тварь, тварь!

Она разрыдалась, колотя по столу сжатыми кулаками. Как ни странно, это помогло успокоиться, и ей стало легче. Вслед за унёсшими отчаяние и сумбур слезами к ней вернулась привычная ясность ума. Теперь Нарциссе самой было неловко: она повела себя, как самая настоящая истеричка, да ещё и при сыне! И ведь был бы достойный повод, но нет! Она сама не понимала, почему вдруг накинулась на Снейпа. Конечно, у неё было скверное, но всё-таки оправдание: близилось её первое полнолуние, она сильно нервничала, а Снейп ещё и отменил назначенные ей зелья… и всё-таки это было некрасиво и стыдно. Что ж — следовало извиниться, или, по крайней мере, дать всем понять, что она сожалеет.

Зачем-то переодевшись — кажется, эта процедура её успокаивала, отметила она вскользь — Нарцисса спустилась вниз, однако в гостиной уже было пусто. Впрочем, она знала, где искать Снейпа, и направилась прямиком в лабораторию — где и вправду обнаружила его, что-то очень медленно мешающего в котле.

— Прости, — сказала она, останавливаясь на пороге. — Я была неправа. Сама не понимаю, что на меня нашло.

— Полнолуние, — буркнул даже не соизволивший обернуться к ней Снейп, но ей показалось, что его напряжённая спина немного расслабилась.

— Всё равно. Извини, это было несправедливо и грубо.

— Не хочу показаться невежливым, но ты могла бы меня не отвлекать сейчас? — его голос звучал напряжённо — словно ему стоило определённых усилий произнести эту простую фразу. — У меня сейчас очень важная стадия, и мне бы не хотелось начинать варить заново это зелье.

— Конечно, — Нарцисса улыбнулась едва заметно, и вышла, притворив за собой дверь.

Она отправилась искать мужа, размышляя об удивительной способности Снейпа зацикливаться на своих прошлых обидах. Прошло столько лет, а ему, вероятно, все ещё до зубовного скрежета тяжело вспоминать школьных недругов. Но, с другой стороны, именно постоянство в его антипатиях и делало Северуса Снейпа тем, кто он есть.