Мех под кожей (джен)

Возвращаться Нарциссе отчаянно не хотелось. Она буквально заставила себя подняться на борт парома, и никакие покупки не способны были в тот момент улучшить её настроения. Она, конечно же, не опозорит себя постыдным бегством, но Мерлин, до чего же ей хотелось остаться во Франции ещё хотя бы на неделю! И останавливало Нарциссу лишь понимание, что возвращаться потом будет ещё сложнее. Нет, она должна приспособиться и заново научиться жить там, где она родилась — а Францию она непременно снова почтит визитом, пожалуй, не раз. Но… после. Чем бы это после в её новом бытии ни было.

Вечерняя морская прогулка не принесла ей никакой радости: погода сегодня была не в пример лучше, и большинство пассажиров высыпало на палубе любоваться закатом, так что Нарцисса предпочла каюту не покидать. Она сидела за столиком, мрачно глядя, как тонет за горизонтом солнце, иногда ощипывая от купленного утром багета кусочки и бросая их в распахнутое окно большим белым чайкам, жадно подхватывающим их на лету.

В Дувр она прибыла уже в сумерках, и после некоторых колебаний решила аппарировать в Хартфордшир сразу после того, как прошла таможню, стараясь не обращать внимания на выражения родных английских чиновничьих лиц. Её затянуло в привычную воронку перемещения, и уже в следующий миг она обнаружила себя нет, не на крыльце, а перед воротами, куда она нацелилась в последний момент. Цела и невредима, сказала она себе, не сдерживая торжествующую улыбку. Что ж, она все-таки сохранила навыки и смогла избежать расщепов. Она постояла под шелестящими клёнами и двинулась по гравийной дорожке к дому, старясь не обращать внимания на призрачные бледно-розовые шапки буйно цветущих вопреки всему матушкиных гортензий.

Вдыхая вечерний воздух, Нарцисса изо всех сил старалась поймать то неуловимое ощущение дома, что всегда вызывал у неё Малфой-мэнор, но так и не смогла заставить себя почувствовать даже хоть что-нибудь отдалённо его напоминающее. Перед ней возвышался обычный скучный коттедж из потемневшего от времени красного кирпича, один вид которого навевал зевоту — потерянный брат-близнец унылых маггловских зданий типичной эдвардианской застройки. Хуже, на взгляд Нарциссы, были разве что эти серые коробки, в которых магглы стали селиться последние сорок лет. Но ведь это теперь её дом, неожиданно осознала Нарцисса, подходя к крыльцу. Она даже шаг замелила: исключительно и только её; она может сделать с ним всё что угодно! В разумных пределах, конечно же, если собиралась в нём жить — только грязнокровки могли пренебрежительно отнестись к старым волшебным домам, в которые был вложен труд нескольких поколений.

Но всё-таки она могла бы изменить этот дом, сделав его своим по-настоящему. Нет, конечно же, перестраивать его не имело смысла — на то, чтобы перестроить прежний охотничий домик, её прадеду потребовалась четыре года. Но… Но можно было бы добавить ему хотя бы толику какой-то неповторимости. Сперва знаться фасадом… и непременно освежить интерьер: начать с раздражающей её черно-белой плитки на полу в холле и тоскливой синей стены.

Ей вдруг стало не то чтобы весело, но это неожиданно бодрящее ощущение полной свободы действий заставило её улыбнуться. Да, она действительно могла попытаться сделать из этого дома куда более приятное место, нежели то, чем оно являлось сейчас. Было ли в этом доме хоть что-то, что ей действительно нравилось? Фрески, ответила она сама себе. Фрески на втором этаже, рядом со спальнями её и сестёр — она их всегда любила, несмотря на свои детские страхи.

Пожалуй, именно эти диковинные существа и были единственным, по чему она скучала, выйдя замуж и шагнув в свою взрослую жизнь под сводами Малфой-мэнора. А всё остальное было здесь… нет, не то чтобы совсем ужасно, но словно бы не на месте, а некоторые детали действительно вызывали у Нарциссы нервную дрожь. О, как же её раздражало матушкино пристрастие к пасторальным сюжетам, и особо чудовищным был фарфор: все эти расписанные тарелочки, фарфоровые пастушки и фарфоровые табакерки! Она отправит их всех в самый дальний сундук, решила Нарцисса, прикоснувшись к ручке двери, и заменит чем-нибудь неброским и элегантным — это самое простое, что можно сделать.

В доме было темно и тихо. Закрыв за собой дверь, Нарцисса лёгким взмахом палочки зажгла светильники и с некоторым облегчением отметила, что рамы в холле сегодня пусты, и никого из её родни нет на месте. Её никто не встречал, и, хотя подобное уже случалось с ней прежде, сейчас это ощущалось по-новому. И, к её удивлению, это чувство ей неожиданно понравилось. Покой и свобода… она никому и ничего не должна объяснять.

Нарцисса начала было подниматься к себе, но на третьей же ступеньке остановилась. Что-то было не так… эльф. Эльф её тоже не встретил. Да, хорошие эльфы — это те эльфы, которых не имеют привычки путаться под ногами, но, с другой стороны, старый Гридди никогда не позволял себе, чтобы хозяевам приходилось самим зажигать свет!

— Тинки! — громко позвала Нарцисса, покачивая сумочкой на сгибе локтя. Она досчитала до четырёх, когда, наконец, не столько услышала, как появился эльф, сколько почувствовала чужое присутствие за спиной и медленно обернулась. Тинки стоял посреди холла, тревожно сжимая в руках испачканный сажей совок и втянув в плечи голову. — Изволь всегда встречать меня как подобает. Ты в этом доме единственный, а значит и старший, эльф… — начала она, но то, как он мелко трясся ушами, навело её на смутные подозрения. — Тинки, дружок, — дружелюбно улыбнулась она, но ни капли искренней доброты в этой улыбке не было. — Поведай-ка мне, чем именно ты был занят.

— Тинки сделал всё как велела хозяйка, — практически пропищал эльф. — И всё убрал! В гостиной нет ни пылинки!

Вот как. Нарцисса никогда не любила эти глупые попытки эльфов уйти от прямых и не слишком приятных вопросов — то, как они пытались хитрить, было всегда до нелепости смешно и, в какой-то мере, наивно. И лишь некоторые с возрастом, поднабравшись опыта, становились действительно ловкими формалистами, по крайней мере по своим меркам. Значит… что-то произошло, пока её не было.

— Я приказала тебе привести в порядок подвал, — произнесла она строго.

— Плохие углы больше не побеспокоят хозяйку, — всхлипнул Тинки и внезапно ударил себя по лбу совком, а затем горько зарыдал и почти завыл: — Плохие, плохие углы.

— Прекрати истерику и отвечай, что именно ты там натворил? — требовательно спросила она, доставая палочку. — Или нет, я предпочту увидеть это своими глазами. В подвал, — велела Нарцисса, спускаясь с лестницы, и решительно направилась к своему подвалу.

Ничего особенного на ведущей вниз лестнице она не увидела, но, когда спустилась и попыталась открыть массивную дверь, та просто не поддалась. Она дёрнула её ещё раз сильней, и сверху на неё что-то посыпалось. Нарцисса похолодела.

— Углы, говоришь?

Мерлин.

Она ожидала… чего угодно. Но точно не этого.

— Покажи мне, — очень тихо приказала она.

И он показал, конечно — стеная и хныча.

Что ж, острых углов у неё больше действительно не было. Как, собственно, и подвала. Нарцисса стояла в дверях того, что раньше звалось в этом доме прачечной, медленно дыша и обхватив себя руками. Палочку она убрала, ещё когда поднималась наверх из подвала, чтобы в сердцах не убить или не покалечить эльфа.

— Углы ты убрал, — она невольно усмехнулась, заглядывая в провал.

Насколько она могла видеть, свод полностью обвалился, и теперь бесформенная насыпь вела от двери куда-то вниз. Впрочем, нужно было отдать Тинки должное, за пределами прачечной пыли вокруг не осталось.

— Тинки не знал, — снова всхлипнул за её спиной эльф, наверняка бездарно пытаясь оторвать себе ухо. — Тинки хотел убрать углы. Плохие, плохие углы! Они обижали хозяйку!

Нарцисса молча развернулась и поднялась к себе. Если она не сможет взять себя в руки, Тинки рискует оказаться под клёнами, оставив свою хозяйку заботиться о себе самой.

…В сером утреннем свете картина постигших подвал разращений выглядела ещё прискорбней, и Нарцисса, похолодев, порадовалась, что дело обошлось одним обрушившимся потолком в хозяйственной части дома, ведь вполне могло случиться и так, что она бы вернулась к сплошным руинам.

Засыпая, в глубине души Нарцисса надеялась, что к утру все исчезнет, как страшный сон, но сейчас не решалась даже достать палочку — ибо знает Мерлин, как же ей хотелось сделать что-нибудь дурное с этим бестолковым эльфом. Прав был отец, говоря, что порою глупость может быть опаснее самого изощрённого злого умысла.

Как могла, Нарцисса убеждала себя, что эльф не так уж и виноват. С их ограниченным и скудным умом практически всегда в корне любых проблем лежат неточные и поверхностные распоряжения его хозяина, или, в данном случае, хозяйки. Что она ему приказала? Сделать так, чтобы углы в подвале её больше не беспокоили? Что ж. Нельзя было не признать, что теперь углы были наименьшей из её проблем, и беспокоило её, действительно, совсем другое.

Она укрепила чарами что могла, и неуверенно начала спускаться по насыпи — нужно было проверить, что там сейчас внизу. Хорошо, что она не полезла сюда вчера, решила Нарцисса, заметив торчащий из кучи битого кирпича обломанный металлический прут. Сейчас на ней, по крайней мере, была подходящая для подобных подвигов обувь. Мерлин, сколько бед может сотворить один маленький эльф, слишком усердно исполняющий неверно отданный приказ!

Она едва не наступила на засыпанный обломками таз, и только сейчас с тоской осознала, что в этом каменном крошеве, перемешенном с остатками плитки должно было оказаться всё, что Тинки не успел выгладить и постирать, и думать страшно, что могло стать с бархатными портьерами!

— Тинки, — позвала она, вцепившись в палочку. Нет, она не станет его наказывать или ругать — это уже ничего не исправит… Да, в его оправдание можно было сказать, что он по и вправду старался. Никаких углов больше не было. Вообще никаких — ни острых, ни тупых. К счастью, хотя бы внутренние углы выглядели более-менее целыми.

Впрочем, спустившись осторожно до середины и оглядевшись по сторонам, Нарцисса обнаружила, что подвал был разрушен не полностью. Та часть свода, что опиралась на внешнюю стену и центральную группу опор, всё-таки уцелела, и туда, пригнувшись можно было пройти.

— Здесь больше ничего не обрушится? — спросила она — и вдруг остро пожалела, что рядом нет Диззи. Вот кто хорошо знал дом! И кто точно не позволил бы подобному случиться. И…

— Ничего, госпожа! — эльф, стоящий, кажется, на обломках шкафа, так яростно замотал головой, что Нарцисса поморщилась от досады:

— Успокойся. Почему ты так в этом уверен?

— Тинки знает! — воскликнул эльф. — Это главная стена, хорошая, крепкая… а эти углы, — Тинки указал на острые квадратную пяту свода, — Тинки… не трогал. А ещё Тинки учиться слышать дом…

Нарцисса вздохнула, осторожно пробираясь между торчащим из обломков штырями. Хотела бы она знать, для чего они здесь и как давно. Вот так, сейчас она сдвинет вот этот большой кусок кладки, намертво скреплённый раствором — и сможет осмотреться уже изнутри. Обломок медленно поднялся, что-то с пронзительным звоном лопнуло, трагически взвизгнул эльф, и насыпь пришла в движение.

Нарцисса съехала на десяток футов, чудом устояв на ногах, и, когда пыль осела, она смогла осознать, что же послужило причиной внезапного оползня. Кусок кладки, который она пыталась убрать, и уцелевшие выщербленные части свода словно бы пронзала сеть серебряных струн, бесполезно оборванных и торчащих теперь то здесь, то там.

— Хозяйка, хозяйка, — запричитал Тинки, дёргая себя за ухо, но Нарцисса, замерев, даже не обратила на него внимания. Да, всё верно. Серебро… или она ничего не понимает в драгоценных металлах. Впрочем, это несложно проверить… Нарцисса протянула руку к одной из струн и без какого-либо труда её согнула: раз, два, три и кусочек струны остался в её руках.

Действительно, серебро.

Зачем бы оно могло здесь понадобиться? Точно не для прочности — хуже для этой цели было бы, пожалуй, лишь олово. Тогда для чего? А, впрочем, это был глупый вопрос. Магия, конечно же магия. Похоже, эта часть подвала предназначалась для проведения ритуалов. Здесь наверняка можно было бы сотворить любое заклятие, и о нём точно бы никто не узнал. Самое защищённое место в доме… и струны, словно нервы, пронизывали его.

А Тинки, но по её глупости и недосмотру, всё разрушил.

Эльфы слышат дом, подумала она горько, и рассказывают другим эльфам. А она даже понятия не имела… не хотела видеть внутри этих стен ничего, кроме мрачного помещения, заваленного старьём. Да она вообще ничего об не знает об этом доме. Её доме. Нет, это неправильно, наверняка остались хотя бы какие-то чертежи… Но это было сейчас не так важно.

Серебро, тут кругом было серебро — не только струны, с ужасом поняла Нарцисса, коснувшись палочкой металлического штыря, и тот засиял в тусклом свете. Мерлин, она просто не представляла, что со всем этим делать. Что вообще ей теперь делать — и с подвалом, и, что было даже важнее, с собственной трансформацией.

Так.

Нужно успокоиться. Как она сама же всегда полагала, проблемы следовало решать последовательно, одну за другой, если это вообще возможно. До полнолуния ещё много времени, а ей нужно понять, что ещё могло уцелеть.

Нарцисса расчистила себе путь и наконец спустилась с насыпи, и двинулась глубже в подвал. Выстоявшие после обрушения своды выглядели вполне надёжно, тоже говорили и чары, наложенные Нарциссой на потолок и стены.

Что ж, когда закрываются одни двери, распахиваются другие — вот только это была скорее дыра в стене, за которой в темноте угадывался винный погреб. Достаточно большая дыра, чтобы через неё можно было туда пролезть, и во имя Мерлина и Морганы, Нарцисса просто не представляла, какой же логикой руководствовался в этом случае её эльф, и она точно не станет спрашивать.

Это была самая дальняя и старая часть винного погреба, заложенная ещё в те времена, когда Блэки выезжали в Хартфордшир на охоту. Странно, стена здесь должна быть гораздо толще, нужно посмотреть с другой стороны, решила Нарцисса, и, перешагнув через чудом уцелевшую миску, осторожно полезла в проём. К её облегчению, погреб не пострадал, не считая вывалившихся из стены кирпичей.

— Тинки, убери здесь весь мусор, — велела она. — И больше ничего не трогай. Дыру тоже — пускай пока останется. Выбери для прачечной другое помещение и устрой всё.

— Тинки должен наказать себя, — расстроенно сказал эльф, и она кивнула:

— Можешь прищемить себе уши печной засолкой. А потом завари чай и подай большой стейк с кровью к завтраку.

Да, она была голодна — и уж явно не тостами и овсянкой подобные новости стоило заедать.

Она двинулась вдоль винных бочек и старых бутылок к выходу — потому что лезть по насыпи вверх ей совсем не хотелось — и вдруг остановилась и решительно взяла с полки запылённую бутылку кларета. Да, именно так: сейчас она поднимается наверх, смоет с себя эту ужасную пыль, от которой отвратительно сохла кожа, приведёт себя в надлежащий порядок и, наконец, позавтракает, отметив бокалом вина, то воистину удивительное событие, что ей всё-таки не удалось уничтожить дом. В конце концов, по сравнению с тем, что могло случиться, какая-то дыра в стене — такая мелочь!