Мех под кожей (джен)

В сознании Драко праздничный ужин отложился фрагментами, пройдя практически мимо него. Он бы и вовсе предпочёл туда не ходить, но после случившегося отсидеться где-то в углу было все равно что расписаться в своём бессилии, а такого права у него не было, не будь он Малфой. Даже формально он не намерен был отдавать победу компании этих придурков. В луже, в конце концов, оказался не только он, чтобы позволить им считать себя победителями. В такой ситуации главным было вести себя как обычно и смотреть на них свысока — а значит, нужно было объявиться в Большом зале, сесть за факультетский стол и поучаствовать в празднике. Хотя бы молча. Драко привычно устроился с края и, хотя на него никто откровенно не пялился, он ощущал на себе тяжёлые взгляды, что после случившегося казалось ему немного странным.

Летучие мыши парили под затянутым тучами потолком, сотни празднично оскалившихся тыкв светили зажжёнными в них свечами, а столы по обыкновению ломились от праздничных блюд с тыквой во всех её проявлениях. К тому же, на столах было столько сладостей, что Драко с мрачным весельем отметил, что если их за этот вечер доедят целиком, то завтра уроки наверняка отменятся сами собой по причине неявки студентов, а Больничное придётся расширить чарами ещё до полуночи. Ну или просто отдать Большой зал в распоряженье мадам Помфри.

Впрочем, сладости его интересовали не слишком — ему хватило и мятных жаб, от которых захотелось пить посреди обратной дороги, занявшей больше времени, чем хотелось бы: в горку подниматься оказалось немного сложней, как и обходить грязь в сгустившихся сумерках. Так что сейчас ему просто хотелось есть, и среди этой мечты сладкоежек он вгрызался в свиные колбаски, стилизованные под пальцы покойника, запивал их тыквенным соком. А затем, подумав, положил себе на тарелку кусок шоколадного пирога с тыквой и остаток ужина ковырялся в неё вилкой для вида, скучая в ожидании момента, когда можно будет уже отправиться спать, и надеясь, что к утру рёбра окончательно перестанут его беспокоить. И Драко надеялся, что незыблемые традиции факультета оградят его от продолжения в спальне.

После ужина школьные привидения, вылетев из стен, явили результат своих репетиций, разыграв целое представление о том, как пришли к своему трагическому концу, став тем, кем стали. Но Драко их потуги казались отнюдь не весёлыми — скорей, нарочитыми и лишёнными хоть какой-то искры. Да-да, Почти Безголовый Ник, морщился про себя Драко от дуновений загробного холода, мы все давно в курсе, как неловко тебе отсекали голову. Интересно, сколько раз он всё это уже рассказывал гриффам, если остальные слышать эту историю едва ли не каждый Хэллоуин? И не надоело ли ему самому? Или привидения зацикливаются на таких моментах?

Когда вечер, наконец, подошёл к концу, и все начали расходиться, Драко не стал торопиться, чтобы его уход не был похож на бегство, и теперь приглядывался к людям, проходящим мимо него, чтобы не оказаться неожиданно для себя снова приклеенным. Когда толпа на выходе из Большого зала стала редеть, Драко поднялся из-за стола и с трудом подавил раздражённый и одновременно в какой-то степени облегчённый вздох, когда прошедший мимо него Пайк прицепился не к нему, а всё-таки к гриффиндорцам, практически уже выходящим из зала:

— Привет от дементоров, Поттер! — насмешливо крикнул он, но тот его просто проигнорировал, зато Уизел, конечно же, обернулся:

— Кто бы говорил! Как будто у вас на Слизерине такие все смелые!

— У нас из девчонок один Малфой, — неприятно заржал Пайк. — Может, им с Поттером стоит позвать друг друга на свидание к Паддифут и друг дружке поплакаться? Если Поттера, конечно, отпустят…

Драко невольно бросил на Поттера взгляд — и поймал вдруг ответный. Они молча переглянулись, но не с раздражением, а с каким-то неожиданно общим для них обречённым смирением. Словно они ехали в одном купе с пожилым троллем, которого невозможно было оттуда выставить — или выйти самим, и им невольно приходилось делить эту вонь на двоих и ждать, пока поезд не достигнет конечной станции.

К слизеринской гостиной Драко подошёл в толпе старшекурсников, которые, как обычно, подчёркнуто не обращали на него никакого внимания, но сейчас подобная позиция его, в целом, устраивала. Так что он вошёл спокойно следом за ними, и так же спокойно добрался до своей спальни, провожаемые редким взглядами, словно им всем действительно не было до него никакого дела. Хотел бы он знать, почему история о том, как его изваляли в грязи, до сих пор не разошлась по всему факультету. Драко же видел, как на него некоторые смотрели, однако гогота у камина по этому поводу почему-то не было — вместо этого сытые и уставшие старшекурсники вытянули ноги к огню или устроились парами на диванах, а младшие курсы разошлись спать. Так что Драко не стал доискиваться причин, понимая, что гадать не имеет смысла, и решил, что тоже, пожалуй, ляжет, и в постели спокойно сочинит для мамы письмо. А отправит его уже утром. Да.

Он переоделся, спрятав одежду в сундук и, как это делал каждый вечер, надев пижаму и сунув в карман халата палочку, отправился в ванную комнату — и вот там-то, в узком коридорчике почти у самой двери, натолкнулся на заступивших ему дорогу Пьюси и Боула.

Неприятные мурашки пробежали по позвоночнику, и Драко с досадой подумал, что, похоже, ещё ничего не кончилось. Но как же это все было некстати — он уже настроился спокойно почистить зубы, придумывая, что именно соврать маме про визит в Хогсмид, и всё прокручивал разные варианты в голове, но ни один ему пока что не нравился.

Однако палочек в руках у Боула и Пьюси не было, и Драко, обнаружив это, почти успокоился.

— Малфой, верни мою палочку, — хмуро произнёс Боул, и Драко удивлённо на него уставился.

— Это ведь ты взял её? — приглушённо спросил Пьюси, зыкнув, не идёт ли кто в коридоре.

— Кроме тебя было некому! — с некоторой, как показалось Драко, надеждой добавил Боул.

— Ты потерял палочку? — изумился Драко, старательно скрывая всколыхнувшееся внутри торжество. Значит, Боул её так и не нашёл в той грязи! Если бы он потерял свою, это была бы катастрофа. И пусть даже Боулу прямо завтра пришлют уже новую — но ведь это такой позор! — Какая… жуткая неприятность, — Драко даже прицокнул языком. — Надеюсь, ты её быстро найдёшь — а то бывает всякое… вдруг она поменяет владельца. Но, увы, ты спрашиваешь не у того, — тут же добавил он, не желая провоцировать очередной конфликт. — Мне и своей хватает, чтобы ко мне не лезли. Чужого не брал.

— Да ну? — спросил Боул, но, кажется, без особенной уверенности.

— Когда бы мне? — съязвил Драко. — Я тогда в грязи лежал, и мне по рукам прошёлся Пайк. Ты лучше у него спроси, или у Крэбба с Гойлом, — не удержался он.

— А, по-моему, ты мне врёшь, — Боул нахмурился.

— Люц, я не думаю, — Пьюси положил руку приятелю на рукав, и внимательно посмотрел на Драко: — Что, Малфой, радуешься?

— Да мне всё равно, — пожал Драко плечами. — Может, твоя палочка там в грязи так и валяется, или тот пёс догрызает.

— Идём, вещи свои покажешь, — потребовал Боул.

— А декана вам не позвать? — вот тут Драко действительно возмутился. — Вы меня что, обвиняете в воровстве?

— Оставь, — ответил Пьюси, похоже, им обоим. — Никто тебя ни в чём не обвиняет, — сказал он Драко. — Мы задали вопрос — ты нам ответил. Я говорил тебе, — обратился он уже к Боулу, — она осталась там. Наверняка её сломали, наступив, а обломки просто затоптали. Иди уже, — велел он Драко, и тот решил этим воспользоваться и, заперев за собой дверь, включил воду.

Честно говоря, настроение эта история ему подняла изрядно, и, вернувшись в спальню, Драко обрёл вдохновение и с лёгкостью сочинил письмо, и, как планировал, встав утром пораньше и первым делом побежал в совятню, чтобы успеть до завтрака.

Учебная неделя, как всегда, началась со сдвоенного урока Зелий, и Драко в предвкушении наблюдал за Крэббом. Ладно, здесь тот обойдётся одним черпаков, но что он планирует делать дальше? Пока Драко вдохновенно врал маме о том, какое неизгладимое впечатление произвела на него волшебная деревушка, Крэбб стонал о сломанной палочке, как стенал ещё полночи после отбоя, и Драко, засыпал под сердитый бубнёж и нелепые, на его взгляд, утешения Гойла. И Драко очень, очень хорошо представлял, что сделает с Крэббом его отец. И снова соврал бы, сказав, что его это расстраивает.

И ужасно жаль, что нет ни единого шанса увидеть, как проходит у Боула… что у него там было по расписанию? Трансфигурация или Чары? И ещё любопытнее, что будет, когда в класс нагрянет декан.

Однако, Снейп сегодня задерживался, и это было отдельно странно — подобного за два года Драко за ним не помнил. Хотя, может быть, он себя сегодня неважно чувствует: вот такое уже случалось, как-то раз он даже хромал — но с таким же успехом за окном мог бы выпасть и ранний снег. Так что, когда прошло уже пять минут от начала урока, Уизел с надеждой сказал:

— Может, он сегодня не придёт, а?

— Рон, профессор Снейп был на завтраке, — немедленно осадила его Грейнджер. — Наверно, он просто задерживается. Могло же случиться что-нибудь непредвиденное.

— Ага, вдруг он свалился с лестницы и, например, ногу сломал? Или шею, — мечтательно протянул Томас.

— Что-то мне это не нравится, — негромко проговорил почти параллельно с ними Нотт и поглядел на Крэбба — и сидевшая рядом с ним Дафна Гринграсс, к которой, кажется, его слова и были обращены, кивнула и тоже с любопытством поглядела в ту же сторону. Спустя какое-то время, когда шепотки обошли весь класс, Крэбб стал героем дня: на него теперь глазели все, и это внимание его вовсе не радовало.

Снейп вошёл в класс спустя ещё минут двадцать, когда теории стали уже совершенно невероятными, и был крайне зол. Ни на кого — даже на Крэбба! — не глядя, он коршуном пронёсся к своему месту, и Драко — как, кажется, и прочим — остро захотелось слиться с предметами обстановки. К счастью, похоже, настроение Снейпа ощутили все, а когда он отрывисто бросил, переворачивая доску, на обратной стороны которой оказался уже записанный мелом рецепт:

— Увеличивающее зелье. Работаем индивидуально. Кто сдаст последним — лишится от пяти до десяти баллов, в зависимости от того, насколько омерзительным получится результат, — в классе установилась звенящая тишина, нарушаемая лишь бульканьем котлов да стуком ножей и ступок.

Так что занятие сегодня прошло на удивление тихо — разве что Крэбб насуплено глядел в своё котёл, а Гойл подбадривал его шёпотом. Как мог. Выходило… громко и, насколько полагал Драко, не слишком-то удачно — зато теперь уж точно можно было быть уверенным, что все присутствующие были посвящены в постигшие беды Крэбба с подробностями. Даже грифы. Да уж. От иной помощи одни неприятности.

На обеде Драко с некоторым удовлетворением обнаружил, что мрачных физиономий за их столом стало больше — Боул тоже угрюмо пялился в своё рагу. А под конец, когда Драко размышлял, не побаловать ли себя десертом, в зал влетела сова и прицельно сбросила Крэббу почти в тарелку вопиллер. Да какой! Голос Крэбба-старшего громовыми раскатами отражался от сводов Большого зала, и своего единственного сына тот награждал такими эпитетами, что они заставляли Крэбба-младшего вжимать свою круглую голову в плечи и желать не то провалиться сквозь землю, не то забраться под стол.

Впрочем, палочку ему тоже прислали, но даже это, как показалось Драко, не улучшило настроения их декана. Снейп так и сидел, мрачно уставившись в свою тарелку, бросая на то на слизеринский, то на гриффиндорский стол полные отвращения взгляды, от которых у Драко испортился аппетит. Но что куда больше привлекало внимание Драко — пустующее место аккурат между ним и профессором Флитвиком. И на завтраке профессора Люпина не было тоже, и это заметил не он один, и Драко прислушался к разговорам за их столом:

— Да напился он вчера! Я встретил ребят в Хогсмиде — они его видели!

— Ага, так, что его потом Снейп до Хогвартса на себе волок. Вот и злится!

— Так волок, что Люпин с утра не дошёл до кабинета защиты.

— Да нормально он его — и не волок, а левитировал на носилках! И вообще, от похмелья каждый мучается по-своему! И вы бы знали, какое в «Кабаньей голове» наливают пойло, помните, как мы в прошлом году…

— Ты ещё покричи об этом!

В прошлый раз, когда Люпин заболел почти на четыре дня, его вообще начали хоронить, считая, что он может и не дотянуть до конца учебного года. Но свои мысли Драко предпочитал держать при себе. Профессор Люпин вовсе не производил впечатления такого уж любителя горячительного… хотя, конечно, утверждать наверняка было нельзя. И Драко очень надеялся, что тот прямо сейчас вместо шумного зала просто пьёт в кабинете чай, ведь если бы случилось что-то действительно неприятно, наверняка учителя волновались бы куда больше, а директор сделал бы объявление.