Мех под кожей (джен)

Утро нового дня началось для Нарциссы позже обычного. Зато впервые за последние дни она не чувствовала себя разбитой — напротив, Нарцисса пробудилась ото сна отдохнувшей, ощущая, как под кожей растекаются едва ощутимые ручейки незнакомой ей и какой-то нервной энергии. Прислушиваясь к своим ощущениям, она сперва удивилась, а затем очень скоро начала понимать, что это и есть тот самый обещанный «прилив сил», который она не так давно ожидала — но эта наполнявшая её тело энергия была непривычна ей и скорее изматывала напряжением, чем действительно придавала сил. Хуже того — едва Нарцисса, обрадованная ощущением этой фальшивой бодрости, буквально вскочила с постели, её резко замутило, голова закружилась, потемнело в глазах — а потом её вырвало прямо на шёлковый ковёр у кровати, куда она с трудом опустилась, чтобы буквально не рухнуть на пол. Впрочем, после этого ей стало заметно лучше — по крайней мере, тошнота совершенно прошла, и Нарцисса почувствовала острый голод.

Ничего странного, твердила себе Нарцисса, спускаясь вниз, к завтраку, на который она опять опоздала. Это всё грядущая трансформация — она ведь читала, что все оборотни накануне чувствуют себя странно. Осталось потерпеть совсем немного — и всё это закончится, и она снова станет самой собой, насколько это вообще возможно.

Поскольку на сей раз она действительно была голодна, она дождалась, пока для неё вновь накроют стол к завтраку, а затем принялась за еду, велев Тинки принести утренний выпуск «Пророка». Пока она завтракала, дом снова атаковали совы — как нарочно. Нарцисса, терпеливо взмахивала палочкой над конвертами, радуясь, что кормить и отпускать птиц — это забота домовых эльфов, а послания сами появляются рядом с ней аккуратной стопкой. Открывать их она была совершенно не в настроении — но, возможно, потом, после того, как она переживёт эту ночь, ей предстоит провести день в постели, и она позабавит себя их чтением. Впрочем, Нарцисса и так знала, что там — привычная уже лицемерная ерунда о том, как ей, видимо, тяжело, и пожелания здоровья, счастья и благополучия, а также лёгкой смерти и необременительного посмертия. Интересны, пожалуй, были лишь имена на конвертах — но это потом. Сейчас Нарцисса была не расположена к подобным пустым развлечениям. На какой-то момент ей даже захотелось швырнуть их в огонь и увидеть, как они рассыпаются пеплом; но она отогнала это длившееся всего пару секунд затмение и решила, что всё же сперва прочтёт их. Прочтёт, когда всё уже станет если не хорошо, то, по крайней мере, нормально, и можно будет вместе с Люциусом посмеяться над очередной чушью. Посмеяться. Ей сейчас так не хватало той лёгкости, что рождает искренний смех!

Последний день. Это был последний день перед тем, как она изменится — и уже этой ночью… Нарциссу охватила нервная дрожь, настолько сильная, что её зубы мелко застучали о край тонкой фарфоровой чашки. Сегодня ночью она впервые обратится… чудовищем. Зверем. И она всё будет понимать и всё помнить.

Ей вдруг остро захотелось отказаться от этой памяти — в конце концов, стены подвала крепки, и решётками предки Люциуса могут по праву гордиться: заперевшись там, пожалуй, можно было бы выдержать штурм небольшой армии или же наоборот, удержать не слишком большого дракона, что уж говорить о волках. Возможно, незнание действительно будет благом, и она сможет жить, как обычно — нет, это ей вряд ли бы удалось — но по крайней мере она не терзалась бы тем, что запомнит себя животным. Не просто же это зелье практически не востребовано. Может быть, оно и не нужно вообще никому? Зачем, зачем она согласилась, зачем выбрала этот путь? Пускай бы она даже начала биться о стены, как писали об этом в брошюре Уолдена, — зато наутро ничего бы не вспомнила. Ведь так обращается большинство… и вообще, можно было бы отгородить часть парка. Или придумать что-то ещё… она бы просто побегала там до рассвета…

О, Мерлин. Она рассуждает о себе словно об обычной собаке. Как она вообще может думать о том, чтобы потерять над собой контроль, если здесь, в доме будут её муж и сын? О каком парке она вообще говорит, если для них может возникнуть хоть тень опасности? Ей было отвратительно и мерзко от таких мыслей — но ведь это была истина, на которую нельзя закрывать глаза! Она была зверем. Была. Опасным зверем. И ей нужно привыкнуть к этому.

Весь день Нарцисса буквально металась по дому, в который раз спускаясь в темницу, чтобы снова и снова осмотреть решётки и тяжёлую, обитую железом дверь, уделяя особенное внимание запорам и петлям; то обходила уже сам дом и проверяла защитные чары на лестницах и в коридорах, стараясь не замечать, как перешёптываются портреты. Нарцисса буквально не находила себе места до самого вечера — и, когда начало темнеть, смогла ощутить смутное облегчение.

Потому что её ожидание, наконец, подошло к концу. Осталось лишь подготовиться… и, наконец, поговорить с мужем. Этот разговор она оттягивала с самого начала — но теперь откладывать дальше уже было некуда. На самом деле, она немного сердилась на Люциуса за то, что он сам не заговорил с ней о подобных вещах, но сейчас обижаться было бессмысленно, и Нарцисса отправилась к нему в кабинет сама.

Он был глубоко погружен в очередной клубок своих политических замыслов — она знала это его выражение лица и быструю, энергичную походку. Туда-сюда по кабинету… Обычно она старалась не отвлекать его в такие моменты, но сейчас её дело представлялось ей более важным, так что Нарцисса, постояв у двери незамеченной, громко постучала и позвала:

— Люциус!

— Цисси! — он, кажется, вздрогнул и подошёл к ней. — Как ты?

— Шерсть под кожей мне пока не мешает, — нервно произнесла она; вышло, пожалуй, слегка грубовато, но Нарцисса так устала от неизвестности, что решила что этим вечером может позволить себе что-то такое. В конце концов, это она обратится, и сейчас тяжело. И страшно. Да, ей было страшно, и она искала у мужа поддержки — как обычно он искал у неё. Она примиряюще улыбнулась, но улыбка вышла тревожная. — Прости. Люциус, ты так и не поделился со мной своими планами на ночь.

— Я буду с тобой, — он произнёс это как нечто само собой разумеющееся; и этот ответ и, особенно, тон, которым он был произнесён, тронули Нарциссу почти до слёз. Хотя, вероятно, всё дело было в той излишней эмоциональности, которая предшествует обращению — Нарцисса о ней читала.

— Спасибо, —она протянула руку и стиснула его пальцы в своих.

— Где же мне ещё быть? — спросил Люциус, привлекая её к себе заключая в объятья.

— Ты не боишься? — шепнула Нарцисса, прижимаясь к нему.

— Чего? — ответил он так же тихо.

— Вдруг что-то пойдёт не так? — напряжённо спросила Нарцисса.

— На этот случай у меня есть моя палочка, — она слышала, что он улыбается и чувствовала, как его тёплая ладонь гладит её по плечам. — Полагаю, я справлюсь с оборотнем. Не бойся. Тем более что нас будет двое — ты же не думаешь, что Северус это пропустит.

— О нет, — откликнулась она едва слышно куда-то в воротник мантии своего супруга.

Да, это было ещё одной причиной, по которой ей так хотелось видеть Люциуса рядом с собой этой ночью. Было бы неправильно и, пожалуй, дико, чтобы единственным свидетелем того унизительного процесса, что с ней будет происходить, окажется исключительно Снейп. А ведь он должен быть там непременно — чтобы, если что-то пойдёт не так, увидеть это собственными глазами и потом, как он выражался, внести изменения в рецептуру следующего образца зелья, ведь кто-то должен довести до ума то, на что у Белби не хватило терпения.

— Я пойду переоденусь, — сказала Нарцисса. — А после спущусь в подвал. За тобой зайти? — она подавила нервный смешок. Словно они собрались в гости.

— Как тебе хочется, — ответил он.

— Тогда приходи в подвал, — решила она, неохотно от него отрываясь, и повторила: — Я только переоденусь.

Нарцисса сжала руки Люциуса и ушла — почти убежала к себе. Ей было мучительно нервно и страшно, очень страшно, но она гнала от себя этот страх — если бы она поддалась ему, то… она не знала, во что это могло бы вылиться, и не желала знать. Она Блэк — и её не будет страшить неизбежность. Она просто примет это. Как там было, в той брошюрке? «Вам станет легче, когда вы сможете принять нового себя». Она сможет. У неё просто нет выхода!

Однако о чём в брошюре не удосужились написать, так это о том, что следовало надевать если вечером собираешься обратиться. Вернее, там было сказано, что «неудобная одежда может вам помешать и будет безнадёжно испорчена, поэтому лучше выбрать что-то максимально простое» , но это этого было явно недостаточно, в качестве рекомендации к выбору вечернего туалета.

— Простое, — произнесла она вслух. — И, наверно, просторное?

Нарцисса обнажённой стояла посреди своей гардеробной и нервно передвигала вешалки. Не то, не то… нет, в этом ей будет неудобно… нужно что-то свободное. Рубашка. Вероятно, ей подойдёт рубашка… свободная и простая… вот эта? Нарцисса приложила к себе одну из тех ночных рубашек, которыми пользовалась последнее время, и осмотрела своё отражение. Нет… нет, манжеты здесь слишком плотные. Будет неудобно, наверное… тогда эту, возможно? Она приложила другую — и тут же отправила её обратно. Нет, эта слишком тонкая — да почти что прозрачная, а ведь там будет Снейп, и она точно не была готова ходить перед ним практически нагишом.

Мерлин, какая глупость. Нарцисса остановилась и отбросила очередную рубашку. Снейп всё равно увидит её голой! С утра. Он ведь будет там и при обратной трансформации — а ведь на звере одежды не будет. Наверное. Хотя… может быть, это получится как-то… Да нет. Нет — это полная чушь. Нет, он увидит её как есть — это нужно принять как данность. В конце концов, это ведь Снейп, а не… не важно. Это Снейп — какая разница, что он видит?

И вообще, что она делает? Она словно собирается на какой-то приём. Нужно просто взять простыню — она скроет всё и не будет мешать, когда придёт время. Мерлин, так просто…

Нарцисса помотала головой, зажмурилась, а потом подошла к зеркалу и пристально вгляделась в своё отражение, стараясь не обращать внимание на уродливые воспалённые шрамы. Через несколько часов… совсем скоро вместо этой кожи будет пахнущий псиной жёсткий мех, а на месте лица окажется отвратительная звериная морда. Зверь. Она станет зверем.

Нарцисса на секунду словно увидела за собой в зеркале образ, который всё это время гнала, и вздрогнула.

И каково будет Люциусу видеть её такой, вдруг мелькнула у неё мысль. Как он будет смотреть на неё потом — сможет ли он снова видеть в ней ту, кого сейчас в зеркале видит она сама? Может быть, напрасно она не запретила ему присутствовать?

— Всё будет хорошо, — прошептала Нарцисса, снова зажмурившись.

А затем, развернувшись, накинула халат и, приказала Тинки принести ей какую-нибудь старую простыню. Она расправила тонкий хлопок, расшитый по краю розами, а затем обернула вокруг себя, закрепив это подобие тоги узлом на плече, накинув поверх халат. Потом Нарцисса зачем-то аккуратно пригладила волосы и отправилась вниз — в подвал.