Асура (джен)

Акито Кавасаки

— Серега, тебя одного вообще нельзя отпускать. Я понимаю, ты поддерживаешь репутацию чтобы наш призыв никто не смел задирать… но знаешь, когда-нибудь нас может и не быть рядом.

Лицо друга, одетого во флору было размазанным, словно устаревшие воспоминания не давали мне его рассмотреть. Или же они так пытались выделить разбитые казанки и кровь на моих руках. Кровь парней, что думали о себе слишком много…

— Бля!

Придя в сознание, я одним рывком принял сидячее положение и непонимающе огляделся. Белые стены, множество аппаратов, белая пижама.

Я в больнице? Как? Мы же были в стране воды, потом встретили тех джонинов. Кизура… убит. Хиро отступил с целью миссии, один из шиноби Кири отправился за ним. Затем мой бой с ними, иллюзия, раны, воспоминания…

Ира. Девушка. Рука, выходящая из тела. Свет лечебной техники…

— АРРРР!!!

Тоуширо Кавасаки

— Ваш муж стабилен, поэтому спаивайте ему лекарства и все будет в порядке. Думаю, через…

Закончить Тоуширо не успел, поскольку ощутил сильное давление ки и громкий крик, раздавшийся из палаты его приемного сына.

— Прошу меня извинить. — ирьенин сделал своей собеседнице короткий поклон и тут же воспользовался привилегиями главы отделения, исчезнув в шуншине, чтобы через секунду появиться возле палаты больного.

Зайдя в палату, он отметил, что Аки был явно не в себе. Парень держался за голову и кричал.

— Аки…

Стоило ему окликнуть своего приемного сына, как тот вскинулся и пристально посмотрел на ирьенина. Образ пациента тут же начал меняться. И так выступающие резцы удлинились еще сильнее, волосы словно бы немного зашевелились, а глаза налились кровью.

Но все эти изменения были ничем, по сравнению с тем ужасом, что навалился на бывалого шиноби. Ему хотелось просто убежать. Не оглядываясь, ни о чем не думая, бежать…

Осознал себя Тоуширо только когда коснулся холодной ручки двери.

— Кай!

Давление не спало ни на йоту. Обернувшись, врач только с удивлением отметил что образ Акито только немного потускнел, но все еще был угрожающим, возможно в связи с тем, что ки никуда не пропало, только сам Тоуширо сумел справиться с подступившим страхом.

— Тоушир… — начавшая было открываться дверь в палату, была тут же захлопнута рукой врача.

— Не входить сюда! И никого не пускать! Если в дверь начнется хоть сам каге стучать!!! — ирьенин, на несколько трясущихся ногах, подошел к своему приемному сыну и присел на кровать, будучи готовым к атаке. — Акито, успокойся, ты в больнице и тебе ничего не угрожает.

Но парень словно ничего не слышал, смотря в одну точку, где несколькими секундами ранее стоял медик. Из его глаза скатывалась кровавая слеза, а мысли явно были в другом месте.

Тоуширо аккуратно снял линзу с кровоточащего додзютсу, с удивлением отметив как оно изменилось:

Количество псевдотамое увеличилось с трех до четырех, и теперь они располагались по смешанным сторонам компаса — северо-запад, северо-восток, юго-восток и юго-запад. При этом самыми кончиками касаясь зрачка.

— Акито — врач требовательно потряс своего сына за плечо. — Ты слышишь меня!?

Парень вздрогнул и перевел свой взгляд на ирьенина, отчего напор ки на Кавасаки-старшего заметно усилился.

— Я убил ее. Я ведь любил… все для меня, и своими руками… — травмированный шиноби поднес свои кисти к лицу, словно рассматривая на них то, чего не видел сам ирьенин.

— Успокойся, Аки. Ты слишком долго был под ментальной техникой! Успокойся, и уменьши приток чакры к своему глазу. Сделаешь?

Парень судорожно кивнул, и выполнил просьбу. Засечки в его додзютсу тут же сместились назад, а зрачок немного расширился, приобретя привычные размеры.

Тоуширо покачал головой. Похоже парень под неизвестной техникой шиноби Кири сумел сделать что-то ужасное, раз его странное додзютсу изменилось в некое подобие легендарного додзютсу, которым обладали Учиха во времена клановых войн. Вот только техники, которые оно давало, совершенно отличались от того, что мог дать мангеко. Хотя, глаза способные так тонко манипулировать ки и даже усиливать его? Это определенно сильное оружие.

— Па, я убил. Убил! Своими руками!!! — Акито снова вскинулся и во все стороны ударило ки. Его руки с силой сжали края кровати, которые тут же покрылись трещинами.

— Успокойся! Усмири свое ки и убери Второго! — парень еще некоторое время побуравил стену злым взглядом и начал успокаиваться.

— Но, это не Второй. Это я. — растерянный Акито снова посмотрел на ирьенина. — Я… я совсем не чувствую Второго. Я вообще не ощущаю свой внутренний мир. Словно… я пустой, а эти приступы ярости… они мои. Этой гнев на мир, не его, мой. И я не могу контролировать эту ярость. Что со мной происходит?

Акито Кавасаки

Прошло несколько дней с момента моего пробуждения. Ранения окончательно затянулись, никаких отклонений в показателях чакры, количество которой у меня резко поднялось, не было. Чего нельзя сказать о моей психике. Время от времени меня словно накрывала пелена гнева, и я мог разозлиться даже из-за пустяка, распугивая своей ки едва ли не весь этаж.

Отец тоже не смог с точностью сказать в чем дело, лишь предположить, что это либо влияние пробудившегося додзютсу, либо последствия слияния моей личности и личности Второго.

Честно говоря, меня это не устраивало, я давно должен быть на ногах, и готовиться к следующей миссией, а теперь мне приходится надеяться на то, что Тоуширо сумеет уговорить «надежного» человека из Яманака. И знаете, что? Мне это не внушало надежды.

Из-за нестабильного состояния меня не выпускали из палатки, поэтому я уже был готов лезть на стены, когда мне в голову пришла не самая гениальная идея (да, тут я бы даже мог справедливо добавить, что она была абсолютна безрассудна и глупа) отправиться в мир своего призыва.

Вряд ли там найдется медведь которого сможет испугать моя ки.

Начеркав записку, я оставил ее на тумбочке и сложил печати призыва.

Медведь появился не в самый удобный момент, потому что уплетал нечто еще живое за две щеки.

— Щаво?

— Я готов отправиться на вершину горы Торгон.

Ёкха быстро проглотив свою добычу и что-то пробурчав, подхватил меня в свои совсем не нежные объятия.

Пуфф.

Только записка на тумбочке и не застеленная кровать говорили о том, что здесь кто-то был.

Мир медведей

— Ебааать. — мое первое слово в новом мире. Не правда ли, не очень?

Но других слов чтобы описать эту… громадину, у меня попросту не было. Простой хвойный лес, несколько медведей вышагивающих на двух ногах, при том один из них был белым и облачен в нехилые такие доспехи. Потом этот лес начал медленно подниматься, переходя в скалы, а затем… покрывался снегом, а в вершину и подавно било множество ярких молний.

— Это туда мне надо взобраться? — я невольно сглотнул, поскольку мне явно поплохело от таких перспектив. Пусть я не замерзну за счет третьего вдоха. Пусть я могу взбираться по отвесным скалам… но все это охуеть как вдохновляло, особенно когда думаешь о господствующем на вершине ветре.

— Ага. — флегматично буркнул Ёкха взмахом руки подзывая того самого медведя, облаченного в доспехи. — Ийрмондуи, я привел медвежонка готового стать воином.

Белый медведь бегло осмотрел меня и тут же отвернулся.

— Мусор. Зачем ты вообще привел чел…

СУКА.

Первые врата.

ХВАТИТ.

Печать с четырьмя руками и отвод их назад, как и основные конечности.

МЕНЯ.

Каменный доспех на простые руки.

НЕДООЦЕНИВАТЬ.

Чакра райтона к коленям и рывок.

— Вжиииу. Красиво. — оценил Ёкха когда закованный в броню медведь пролетел мимо него сметя по пути пару деревьев.

Несколько секунд стояла гробовая тишина, а затем раздался громкий, я бы даже сказал громовой смех.

— АХАХА! А он не так уж и плох, ты прав, Ёкха. — из зарослей выбрался изрядно помятый, но довольный медведь. Он на ходу вправлял нагрудник и посмеивался.

— А я тебе о чем, Ийрмондуи.

— Смотри как он на меня глазеет.

Я даже не успел ничего сделать, как медведь исчез во вспышке молнии оказавшись рядом со мной ухватил за подбородок, быстрым движением достав лизну из моего глаза.

— Смотри, у этого медвежонка пробуждений ониган. Разве демоны еще остались в их мире?

— Не знаю.

— Ладно, человек. Ты можешь пройти к горе. — огромные подушечки медведя заискрились, и он коснулся ими моей груди.

Бля!

Меня знатно тряхнуло, а в глазах помутилось, но уже через пару секунд я смог снова нормально видеть… чтобы понять, что нахожусь я теперь совсем не там, где раньше.

Лес закончился, гора стала заметно ближе, а в паре метров от меня начинались скалы.

Тяжело вздохнув, я посмотрел на вершину. Похоже, этот подъем обещает быть долгим даже для шиноби.

Акито Кавасаки. В жоп… На вершине мира

— Я вас в рот драл, сраные г-гризли. С зубов эмаль хуем с-сбивал. — я в который раз пытался согреться хотя бы с помощью ругательств, поскольку ни Третий Вдох, ни ирьенинские навыки не спасали… ОТ ЭТОГО ЕБУЧЕГО ВЕТРА. — Да я, когда вернусь, в-вас к херам об-брею и самих п-пущу на гору.

Зубы уже совсем отказывались попадать друг на друга, а мой быстрый темп, взятый поначалу, уже снизился раз в восемь, но я наконец-то воочию увидел эти молнии, бьющие в скалу.

— Д-давай, у т-тебя же есть яйца. Ты же Марти Сью, ты же в д-другом мире. Да ты Мадару должен на головке члена п-прокручивать, а б-боишься как-кой то сраной молнии. — с небес ударила особо яркая вспышка, но я не испугался. — Д-да! Я не боюсь сраной молнии. — следом друг за другом ударили три молнии еще сильнее предыдущей.

Блять, она че меня слышит, что ли?

БАХ.

Походу да.

Мысленно взмолившись всем богам этого мира (хотя хер его знает есть ли они тут), я отправился на встречу потоку природной ярости.

— Ну, с богом! — я запитал все свое тело ирьенинской чакрой, запуская технику Кабуто и решительно шагнул вперед.

Меня пронзили тысячи мелких игл. Кисти рук рефлекторно сжались в кулаки, а крошащиеся в эмаль зубы сжались с утроенной силой.

Секунду, вторая, третья. Темнота.

«Ну че, блять, допрыгался!?» — услышал я голос Второго перед тем как потерять сознание.