Мех под кожей (джен)

Домой МакНейр вернулся за полночь. Встреча у Нотта затянулась, однако ни к какому толковому результату не привела. Во-первых, потому, что не пришёл Яксли, и не то чтобы Уолдена это удивило. Вместо этого он прислал Нотту письмо с копией отчёта осмотра тюремной камеры, в которой не так давно обитал Блэк. Толку от этого было немного, хотя колдографии исцарапанных десятками бессмысленных надписей стен наводили на вполне очевидные мысли. Приложил он и крупные колдографии обнаруженного на полу «Пророка», изучение которых, впрочем, тоже ответов никаких не дало: хотя они все разглядывали их вдоль и поперёк, ничего, что хоть как-нибудь могло сподвигнуть Блэка на побег, они не обнаружили. Скорей уж, триггером мог стать сам визит министра.

Уолден видел колдографии в Аврорате, да и тот номер читал не раз — и, к своему облегчению, никакого упоминания случившегося с Нарциссой там не обнаружил. Но и в то, что Блэка возмутил чей-то отдых в Египте, как уже начинали шутить, сомневался.

Атмосфера, царившая в гостиной у Нотта, была тягостной, даже несмотря на попытки хозяина это ощущение сгладить: все глядели друг на друга с подозрением и тревогой, и при этом старательно изображали… кто что. Маску каждый для себя выбрал сам, но куда уместней, на взгляд МакНейра, здесь были бы настоящие лица — вот бы Аврорат оценил.

Сами они с Люциусом явились отнюдь не первыми, и внимание, обращённое к ним, кажется, можно было потрогать: оно казалось настолько плотным, что Уолден с трудом не коснулся палочки, инстинктивно идя на пол шага впереди. Пусть Люциус держал лицо и вполне успешно, Уолден видел и чувствовал, что тот вовсе не так уверен в себе, как хотел показаться. Ещё в мэноре Уолден заметил в глубине его глаз усталость и что-то ещё, чего прежде не в них не было, и поэтому, наверное, он никак не мог до конца понять, что же это такое, но надеялся что это сумел заметить лишь он.

Разговор выходил сумбурный: Cелвин подчёркивал, что уж он-то точно здесь не при чём, и к Блэку не имеет ни малейшего отношения, и вообще не понимает, чего все так напряглись. Нотт привычно изображая радушного хозяина, наливал ему скотч, и, пожалуй, как все остальные, ждал, когда он заткнётся.

Гойл был непривычно не уверен в себе — и источник этой неуверенности Уолдена весьма занимал, потому что для неё не было абсолютно никаких причин… если только Гойл не знал чего-то, чем не желал делиться с остальными, но что имело прямое отношение к причине этой вот самой встречи. Но представить, что именно его Тёмный Лорд из всех своих соратников избрал в помощники, Уолдену было сложно. К тому же, чего скрывать, у Гойла и его приятеля Крэбба, с которым они, как говорится, были «не разлей вода», мозг имелся скорей один на двоих и вряд ли они бы не поделились друг с другом секретом. Но Крэбб был верен себе — снова пил и раздражённо смотрел то в сторону, то на хозяина дома, то бросал тяжёлые взгляды на Люциуса. Впрочем, на Люциуса украдкой смотрел и Гойл, а затем отводил глаза, возвращаясь к приятелю.

Нет, пожалуй, это были бы последние из людей, с кем бы связался Блэк. Может быть, они и могли помочь деньгами, если бы те были ему нужны, но что ему действительно было необходимо — тихое место и информация, а конспираторов из этих двух бы просто не вышло. Куда надёжней было бы спрятать Блэка где-нибудь на Оркнеях, да и до самого Азкабана там было рукой подать. Но Роули сидел с непроницаемым лицом и скучающе глядел в пламя камина: больше слушал, чем говорил, и, как и все, ощутимо нервничал.

Снейп явился последним и тут же завладел всеобщим вниманием, но всё, что он мог рассказать, Уолден и так знал от Люциуса, и куда интересней было просто наблюдать за реакцией остальных. Никто не верил сейчас никому и не готов был доверить свою спину никому, с кем ни был бы действительно близок. Не боевое братство, а какая-то горстка взволнованных обывателей.

Уолден с каким-то отстранённым недоумением вновь размышлял о том, как они все вообще могли быть когда-то соратниками и твёрдо стояли плечом к плечу. Или нет? Людей, которых он всё ещё хоть сколько-то уважал, в комнате было всего ничего. Остальные же… Что ж, по крайней мере, о возможном возвращении Тёмного Лорда у всех них были пока лишь туманные подозрения — или же кто-то врал.

Впрочем, метку на своей руке каждый из них ежедневно видел, и прекрасно понимал, что это означало, хотя и гнал от себя эти мысли как можно дальше.

В целом, бессмысленное вышло сборище, не принёсшее ничего, кроме взаимных упрёков и подозрений. И когда на очередном круге Люциус с раздраженьем заметил, что они не прячут Блэка на чердаке лишь потому, что он родственник его жены, Крэбб был уже достаточно пьян и взвинчен, и похоже, не выдержав нервного напряжения, прорычал:

— Ну, если твоей жены, то это многое объясняет…

Люциус, нехорошо улыбнувшись в ответ крепче сжал рукоять трости. Но Нотт поспешил погасить конфликт, и они снова вернулись к Лорду.

Эта встреча всколыхнула в МакНейре память о тех событиях, которые он не слишком любил вспоминать, и заставила его вновь увидеть людей, с которыми он фактически не общался больше десятка лет и предпочёл бы, чтобы оно так бы и оставалось. Вот, например Кэрроу… да и с Селвином они и в прежние времена плохо ладили.

Рассматривая собравшихся в гостиной у Нотта, Уолден не мог не вспоминать и о тех, кого здесь не было по вполне очевидным причинам, и, как и каждый, вероятно, этим вечером, не в первый раз задумывался о том, не станет ли Сириус Блэк первой ласточкой, предвещающей скорые встречи.

В этом мрачном настроении все и разошлись, предпочитая пройтись вместо того, чтобы вернуться камином — и Уолден, прощаясь с Люциусом у самых ворот, злился уже на себя за то, что толком не смог выразить другу поддержку. Никогда он не был хорош в словах, да и придерживался мнения, что те не всегда уместны. Ну что вообще можно было бы тут сказать? Держись, всё скоро наладится? Это было бы просто идиотизмом — Люциус бы не оценил.

А вот делом помочь не то чтобы вообще выходило. Уолден ощущал себя отвратительно бесполезным, и считал, что толку от него не больше, чем келпи от маггловского зонта. Не пытайся — делай, говорил ему в детстве дед, но всё, чего Уолден добился — один запуганный идиот, подвешенный на крюк в собственной же квартире. Вот она, знаменитая горская месть МакНейров. Смешно. Он даже собственных прямых служебных обязанностей не исполнил, не говоря уж о чём-то большем. А ведь это он, а не авроры, которых исключительно силой своего влияния и кошелька Люциус заставил взять дело, обязан отыскать тех, кто оставил Нарциссе шрамы. Найти и, как это пишут у них в документах, ликвидировать источник опасности. Тварей в лесу он мог бы выследить, но что делать с ублюдками, которых даже из Лютного след простыл… И ведь никто даже не знал, как те были связаны с оборотнями, и были ли связаны вообще…

А время шло. Минуло первое полнолуние, и с каждым днём и каждым часом Уолден всё острей осознавал — вряд ли он кого-то отыщет, разве что однажды ему вдруг повезёт. Пока же своими силами и исключительно своей волей он не справился… и, честно говоря, даже не начинал справляться, вместо этого разыскивая по лесам и оврагам того, кого не мог найти Аврорат.

Но, видимо, судьбе было угодно, чтобы лица из прошлого продолжали напоминать ему о себе. Нет, об этом конкретном и страшном для многих лице Уолден, конечно, не забывал, но многочисленные события последних дней заставили его отложить любые поиски и дела, не включавшие «Преступника номер один», на неизвестный срок. Да и не только его: он мог даже не спрашивать, зная, что дело о нападении на Нарциссу Малфой в Аврорате было отложено сейчас в самый дальний и пыльный угол, где, скорее всего, ему и предстояло остаться. А сам Уолден мог заняться им лишь когда аврал закончится — а это произойдёт не раньше, чем будет пойман Блэк, которого Уолден, кажется, уже начинал потихонечку ненавидеть.

Но Блэк как сквозь землю провалился, а Фадж продолжал брызгать на всех слюной — но тот, о ком Уолден уже успел почти забыть, напомнил о себе сам, и вполне откровенно мог бы предложить Фаджу подавиться своим котелком, вместо того чтобы бесполезно продолжать коптить это небо.

Это произошло в субботу с утра — настолько рано, что Уолден ещё зевал.

Неприметная болотная сова, каких полно во всех лесах Соединённого Королевства, нашла Уолдена в начале седьмого утра, доставив записку с адресом небольшого паба в Глазго, где на имя МакНейра была снята комната, — «сегодня, восемь утра, не опаздывай — ждать не буду».

До встречи оставалось около двух часов, и Уолден, неторопливо занимаясь завтраком для себя и книззлов, обдумывал предстоящий разговор, отдавая должное осторожности своего визави: за два часа, да ещё «мёртвым» субботним утром, невозможно было собрать людей и подготовить сколько-нибудь толковую операцию по задержанию.

Без четверти восемь Уолден уже был в указанном пабе — хозяин, судя по выражению его помятого лица, ещё спал, но раннему посетителю дверь открыл и даже проводил в снятую для него комнату: тёмную и откровенно дешёвую маленькую каморку. Ровно в восемь в окно постучалась всё так же сова, к чьей лапе была привязана очередная записка: «Жду тебя через два квартала в сквере».

Что ж, разумно. МакНейр и ожидал чего-то подобного: глупо было бы со стороны кого угодно просто так объявиться в закрытом тесном помещении на втором этаже, да ещё при свидетеле.

Летний утренний Глазго был грязен — магглы-уборщики, правда, уже принялись за дело, но следы вчерашнего веселья были ещё повсеместно видны — и при этом на удивление свеж. Солнце ещё не разогрело асфальт, пыль не поднялась в воздух, небо было ясным, а улицы — почти пустыми, не считая уборщиков. Остальные же магглы, видимо, отсыпались…

Пройдя два квартала, Уолден подошёл к скверу, и, когда неторопливо проходил мимо укрытой кустами скамейки, из-за них неслышно вышел тот, кто назначил встречу МакНейру. И кто его сейчас ждал.

Палочки в руках у Грейбека не было, её заменял кулёк, свёрнутый из газеты — кажется, это был «Пророк», но Уолден не мог быть в этом уверен. На бумаге расплывались влажные красноватые пятна от наполнявшей его крупной свежей малины, и, хотя пахли они волшебно, казалось, что это не ягоды, а кусочки плоти. Вместо приветствия Грейбек протянул кулёк МакНейру, и тот увидел алый сок на его пальцах и губах. Как символично…

Уолден кивнул на лавочку, а затем выбрал крупную ягоду и отправил в рот — обвинений в деле Грейбека хватило бы не только на поцелуй, но попытка кого-нибудь отравить смотрелась бы среди строк, в которых не единожды фигурировал каннибализм, нелепо.

— Если ты решил меня разыскать, значит, вам что-то понадобилось, — сказал Грейбек своим хрипловатым басом, и устроился, вальяжно заняв полскамейки, как сытый хищник, у которого выдались неплохие дни.

— Даже не знаю, с чего начать, — вполне искренне признался МакНейр, опускаясь рядом и незаметно разглядывая Грейбека.

За то время, что они не виделись, у того прибавилось и седины, и растительности на лице, которая теперь уже совсем не напоминала человеческие волосы, и казалась Уолдену неотличимой от шерсти.

— Наверное, с предложения, — с едва ощутимой усмешкой сказал Грейбек, снова пачкая губы малиной.

— Многого, сам знаешь, не предложу, — Уолден покачал головой и Грейбек насмешливо фыркнул:

— Шотландцы!

МакНейр демонстративно зачерпнул целую горсть малины и отправил целиком в рот. Он некоторое время методично и с заметным удовольствием пережёвывал сладкие ягоды, щурясь от яркости утреннего шотландского солнца. Хотя скамейку вполне скрывала падающая от кусов тень, свет вокруг был ярким, как в полдень. А может, дело просто было в том, что Уолден не выспался.

— Предложи свою цену, — прожевав, наконец, предложил он.

— Информацию за информацию, — сказал Грейбек. — Я догадываюсь, что вам могло понадобиться от таких, как мы.

— Думаю, ты слышал, что случилось с Нар... мадам Малфой, — проигнорировав это «таких, как мы», проговорил МакНейр.

— Я иногда читаю газеты, — кивнул Грейбек и повернул к нему кулёк колдографией, на которой бесновался сбежавший Блэк.

— Так что говорят у вас?

— Разное, — ухмыльнулся Грейбек и тоже бросил в рот ягоду. А затем ещё одну. И ещё.

— И что ты думаешь по этому поводу? — наконец, спросил МакНейр, отмахиваясь от крутящейся перед лицом навязчивой мошки.

— Что мадам Малфой обладает редкой удачей, — невозмутимо сообщил ему Грейбек. — Немногие смогли бы пережить такое… одним куском.

— Тот, кто бросил её в лесу, явно желал ей смерти, — медленно проговорил Уолден, пристально глядя в глаза Грейбеку.

— Не смотри на меня, — отозвался тот. — Я не похищаю на улицах изнеженных и замужних ведьм: ими наши ряды не пополнить. Сам знаешь, я предпочитаю детишек. Но так и быть, могу поспрашивать, — милостиво пообещал он. — Не потому, что мне жаль мадам Малфой — кому нужна эта жалость? Если она выжила — значит, стала сильней.

— Полагаешь, ей стоит поблагодарить того, кто это сделал? — поинтересовался МакНейр.

— Может и поблагодарить, — пожал Грейбек плечами. — Мне не слишком нравится то, о чём сейчас пишут в газетах. Партия её мужа хочет загнать нас ещё дальше в лес. К слову… я конечно не спрашиваю, как мадам Малфой повстречалась с луной впервые — это всегда меняет тебя целиком, даже если не хочешь верить... Но как с этим справился сиятельный Люциус, — испачканные ярким соком губы Грейбека исказила насмешливая, напоминающая оскал ухмылка, — это и вправду интересно.

МакНейр надеялся, что его лицо не выразит ничего, хотя бы потому что ответить ему было практически нечего:

— Он справляется, — уверенно и равнодушно проговорил он, но, похоже, Грейбек услышал всё, что хотел услышать. Он поскрёб когтём шесть на груди и хмыкнул:

— Ничто не меняется. Про такие вещи, мол, не говорят, да. Не то чтобы я силён в прорицаниях, но всё-таки предскажу, что вряд ли он теперь сумеет удержать её в клетке, — и Грейбек рассмеялся низким рычащим смехом.

Начал подниматься ветер с залива — пока ещё совсем слабый, еле ощутимый, он пах дождём и приносил с собой обещание, что солнечное и жаркое утро сменит уже не такой погожий день.

— С чего ты это решил? — поспешно… может, слишком поспешно спросил МакНейр.

— Ну, её кузена азкабанские решётки не удержали, — пожал плечами Грейбек, и МакНейр не нашёлся с ответом.

— Что же — твоя очередь, — произнёс он после затянувшей паузы.

— Моя? — склонив голову на бок, переспросил Грейбек, отправляя в рот очередную ягоду и явно никуда не спеша.

— Что именно тебя интересует? — кивнул МакНейр.

— Мы, конечно, твари тёмные, — сказал в ответ Грейбек, подбросив носком грубого ботинка камешек. — Но даже в самых глухих лесах не первый год мы чуем отчётливый запах того, что что-то назревает… или готовится. И мне хотелось бы знать, не намечается ли оно уже сейчас. Вот скажем в Запретном лесу, например, стало водиться… разное, а потом внезапно исчезло… но слухи идут.

— Если что-то и намечается, для нас это будет такой же сюрприз, как и для всех остальных, — усмехнулся на сей раз МакНейр. — Но, не буду отрицать, про Лорда снова стало ходить много слухов — тут ты прав.

— Значит вопрос «когда», а не «если», — кивнул Грейбек и поднялся с хищной ленивой грацией, странной при его габаритах. — Пойду я потихоньку… если слухи вдруг приобретут более конкретную форму — я открыт к предложениям. Хороших выходных, — пожелал он — и, доброй охоты — он вложил в руки МакНейра кулёк с остатками малины и аппарировал. Скалящийся на кульке Блэк, казалось, был вымазан пропитавшей газету кровью.

Уолден просидел на той скамейке в сквере довольно долго: он неспешно доедал ягоды и мрачно думал о том, что и этот след пока его не привёл никуда, а других у него просто не было. И, судя по всему, не будет, если не случится что-то неожиданное.

Возможно, и с Грейбеком он связался напрасно... Нет, конечно же, он ничего не потерял, но что-то в их беседе Уолдена, пожалуй… смутило, но как он ни прокручивал в голове их разговор, он так ничего и не нашёл. Оставалось лишь просто ждать — хотя трудно было предположить, чего именно. Вряд ли Грейбек хоть кого-то выдаст, но даже если просто разорвёт пару глоток, придуркам, устроившим таким, как он неприятности… Это не снимет груз с его души, но сделает пусть немного, но легче.

Домой он вернулся расстроенным и раздражённым — прежде всего, на самого себя. И, чтобы отвлечься и успокоиться, занялся тем, что обычно в выходные и делал: следовало привести в порядок дом, вспомнить что одежда его и деда сама себя без магии не постирает — а ещё нужно было проверить силки, забить и освежевать кроликов и приготовить обед поприличнее.

Сперва Уолден закончил хозяйственные дела по дому, затем прихватил корзину с бельём и сходил на озеро: пока одежда стирались и полоскалась, ныряя из таза в воду, он заодно поплавал. Он развесил бельё во дворе, когда солнце клонилось уже к горизонту — можно, конечно, было посушить чарами, но тогда пропадал тот аромат, который нравился и ему, и деду — так что за кроликами он отправился уже вместе с как раз вышедшим из камина Драко.

Кормили книззлов и даже обед потом готовили они вдвоём — а пока крольчатина тушилась, как раз позанимались — и к вечеру Драко даже несколько повеселел и впервые рассказал о том, что происходит у них дома нечто конкретное, а не отделался общими фразами, как делал все дни после полнолуния:

— Мама второй день пропадает в другом доме.

— В каком доме? — удивился Уолден.

— Дедушки Сигнуса, — пояснил Драко, и у Уолдена отлегло от сердца. Он знал, что со времён похорон Друэллы — и, собственно, с того самого момента, как Нарцисса унаследовала дом она никак не могла решиться заняться им. Что ж — сейчас самое время. — Она никого не берёт с собой, кроме эльфа, — добавил Драко слегка обиженно. — Говорит, там не прибирались давно.

— Иногда человеку нужно побыть одному и чем-то заняться, — утешающе ответил Уолден. — Некоторые вещи проще проживать в одиночестве.

— Угу, — вздохнул Драко. — Понимаю. Но всё равно… я бы хотел быть с ней, — он искоса поглядел на крёстного и добавил тихо: — Я уеду скоро в школу. И мы не увидимся до Рождества.

— У вас впереди вся жизнь, — помолчав, заметил Уолден. — Дай ей время.

Драко лишь кивнул в ответ — впрочем, что тут можно было ответить?