Мех под кожей (джен)

Под утро Нарцисса забылась сном, но на рассвете вновь проснулась от сильной тошноты. Её снова вырвало, на сей раз дважды, и весь следующий день тошнота была её верной спутницей. Даже еда не помогла — и Нарцисса, мучительно морщась от тяжёлого и мерзкого ощущения, думала, что так не мучилась даже в начале беременности. И чем ближе был вечер — тем тоскливей становилось ей. Ещё пять дней! Пять дней страданий… и ведь ей становилось только хуже — что же будет с ней к концу недели?

В этот раз Снейп с ней почти и не говорил — просто принёс кубок, сухо сообщив, что снова что-то изменил в дозировке. И ушёл — а Нарцисса вновь осталась наедине с зельем. Она никак не могла собраться с силами и заставить себя его выпить — её мутило от одного запаха… нет, даже вида зелья, но она пересилила свою неприязнь — и, зажмурившись, сделала первый глоток. Зелье встало в горле комом, и Нарцисса, ощутив острый позыв к рвоте, инстинктивно открыла глаза и зажала рот похолодевшей ладонью — и сперва даже увидела, а не почувствовала, как кубок выскользнул из её ослабевших пальцев и медленно, будто бы зачарованный чарами замедления, переворачиваясь, упал. Зелье разлилось, впитываясь в ковёр, и Нарциссу вырвало — а потом она расплакалась от бессилья.

Это был конец. Она больше не могла выносить это!

У неё не было сил пить эту дрянь. Да и зачем? Зачем ей её было пить? Чтобы помнить? Помнить что? Ради чего ей вообще оставаться в памяти? Возможно, то, что оборотни испокон веков не помнят своё превращение — милосердное благо?

Да, она проявила слабость, Нарцисса понимала это — но она уже устала. Она больше не могла! Действительно не могла.

А значит, и не будет.

Нет, в самом деле, для чего ей это? Осознаёт она себя или нет, зачарованные решётки её удержат. Так зачем же мучиться? Для чего ей понимать, что происходит с ней? Она всё равно никогда в жизни не решится выйти за пределы подвала. Так зачем?

Ей вдруг стало так легко и хорошо, что даже тошнота отступила. Нарцисса очистила ковёр и, подойдя к окну, распахнула его. Да, она не будет мучиться неделю для того, чтобы потом снова мучиться — и помнить всё это. Зачем? Она же уже знает, что с ней происходит. И довольно.

Оставалась сущая мелочь: сообщить об своём решении Снейпу и, конечно, мужу. Но, представив себе этот разговор в лицах, Нарцисса ясно осознала, что не готова признаться в подобном им — потому что не желает выслушивать нравоучения от Снейпа и уж, тем более, от Люциуса. Ни завтра, ни когда-либо ещё.

А значит, подвал Малфой-мэнора для неё закрыт.

Моргана и Мерлин, да, она и не желала туда возвращаться. Снова спускаться в это кошмарное место? Ни за что.

Но что делать, Нарцисса не знала. Ей ведь нужно было где-то переждать обращение! Но где?

Некоторое время она сидела в кресле, глядя на ковёр — туда, куда пролила зелье. А потом к ней в голову пришла простая и логичная мысль.

Хартфордшир. У неё есть свой дом, куда никому нет хода — и, если она обратится там, никто не узнает ничего, чего бы она не рассказала сама. Никто не войдёт туда без её ведома, и даже если она вырвется вдруг из подвала, она никому не навредит.

Впрочем, оттуда ещё надо попытаться выбраться — а это вовсе не просто. Только подвал следует подготовить.

Подвал в Хартфордширском поместье мало напоминал здешний: роскошные и пугающие подземные казематы у семейства Блэков были на Гриммо, а на месте этого особняка прежде стоял охотничий домик. Там, конечно же, имелся подобающий винный погреб, но он, естественно, не годился для того, чтобы удержать оборотня. Но была ведь и другая часть подвала — та, где хранили вещи. Разные. По большей части старые и не слишком нужные. Если их убрать и укрепить дверь…

Надо будет посмотреть, решила она. Утром.

С этой мыслью Нарцисса легла спать — и, наконец, уснула спокойно и крепко, и проснулась позже обычного. Зато она выспалась, и чувствовала себя прекрасно — разве что испытывала зверский голод. Она даже улыбнулась, когда так подумала. Ну да — она зверь, и голод у неё соответствующий её природе.

Эта шутка её рассмешила, и, хотя Нарцисса пропустила завтрак, она вновь велела накрыть стол и позавтракала с большим удовольствием — и сказала появившемуся Снейпу, что, похоже, он выбрал верный путь, потому что её сегодня вновь тошнило, но уже не так сильно.

— В любом случае, потребуется другой испытуемый, — скорей самому себе заметил Снейп.

— Прости? — переспросила Нарцисса, и он поморщился:

— Так как по милости Белби мы блуждаем в потёмках, ты c научной точки зрения тоже относишься к испытуемым, но не думаю, что тебя это действительно беспокоит. Не так ли?

— Нет, — Нарцисса улыбнулась. — Меня занимает, где ты собираешься взять другого?

— Понадеюсь на Мерлина, — уклончиво отозвался он, но уголок его рта саркастично дёрнулся. — Мало ли… в Британии смельчаков, оказавшихся в безвыходном положении, — сказал он — и Нарцисса не стала вдаваться в подробности.

Сразу после завтрака она отправилась в Хартфордшир и спустилась в подвал. Мерлин, сколько здесь скопилось разного барахла! Она даже не представляла, сколько там, оказывается, старой мебели и сундуков со старой же одеждой — большей частью проеденной, порванной или ещё как-либо повреждённой. Мебель тоже, в основном, не была целой — но Нарцисса, разбирая её, наткнулась на несколько изумительных вещиц, которые требовали совсем небольшой реставрации. Их она подняла наверх, а остальное, уменьшив, частично перенесла на чердак, а частично приказала Тинки убрать в винный погреб. Надо было бы всё это сжечь… или продать, или, возможно, пожертвовать, размышляла она. Зачем ей всё это старьё?

Это занятие отняло у неё почти три дня — и ещё один ушёл на укрепление двери. Потому что она не могла себе позволить сейчас заказать новую, окованную железом — пришлось обходиться чарами, а их ещё нужно было правильно подобрать, и, конечно, опробовать.

Закончила она за день до полнолуния — и, стоя посреди пустого подвала, осознала, что готова практически ко всему. Да, ей будет плохо, практически наверняка, — но она готова.

И пусть будет что будет.

О своём решении провести полнолуние в Хартфордшире она сообщила всем практически накануне. Потому что знала, что и Люциус, и Снейп на два голоса станут её от этого отговаривать — и не желала вступать с ними в дискуссию. Для неё всё было уже решено.

— В прошлый раз не случилось ничего, с чем не смог бы справиться домовый эльф, — закончила свою краткую речь Нарцисса. — Полагаю, второй раз Тинки будет гораздо проще, и, если что-то пойдёт не так, он вполне способен позвать на помощь. Люциус всё равно будет здесь, — она видела по лицу супруга, что он желает ей возразить, но, поймав её твёрдый взгляд, её муж тяжело выдохнул и не сказал ничего. Наверняка он пожелает поговорить с ней наедине позже.

— А что насчёт моих образцов? — настойчиво спросил Снейп, и Нарцисса подавила неприятную усмешку при виде выражения его лица. Да, конечно, наверное, неприятно, когда подопытные возмутительно своевольны. Он-то наверняка ждал очередного зрелища… Но она не собиралась больше выставлять себя напоказ. В конце концов, у неё всё ещё была гордость.

— Загляни к нам с утра, — сдерживая мрачное торжество, сказала она. — И я полагаю, справлюсь не хуже эльфа и найду в себе силы нацедить для тебя слюны.

Единственное, о чём она действительно сожалела — это о том, что полнолуние выпало в ночь на первое сентября. Она не сможет проводить Драко на Хогвартс-экспресс, как всегда делала! Конечно, они попрощаются с ним заранее — но она не сможет быть рядом с сыном. Это было обидно и больно, но всё, что Нарцисса могла сделать в сложившейся ситуации — в эти последние дни быть рядом с ним как можно больше. И когда в последний день августа и каникул часы пробили половину десятого и Нарцисса собралась в Хартфордшир, они с Драко долго стояли у камина, обнявшись, и она с огромным трудом удержала слёзы. Да, Нарцисса, конечно же, понимала, что сын уезжает всего лишь в школу — но понимало, насколько ему там придётся теперь нелегко.

— Ты всегда можешь вернуться, — сказала она ему, беря его лицо в ладони. Стоящий рядом Люциус к некоторому удивлению Нарциссы даже её поддержал, и подтвердил, кивнув:

— Разумеется.

— Мам, всё нормально, — улыбнулся ей Драко, совершенно игнорируя своего отца — и хотя Нарцисса понимала, что это неправильно, сейчас здесь ей это было приятно. — Я вернусь на Рождественские каникулы. Это же просто школа.

— Да, — она притянула его к себе и, расцеловав, прижала так крепко, словно бы он вырывался, а она пыталась его удержать. — Конечно. Я люблю тебя, родной.

— Я тоже, — шепнул он, обнимая её так же крепко. — Я напишу тебе. Хорошо? Завтра вечером?

— Конечно, — она запустила пальцы в его волосы и прикрыла глаза. — Я, наверное, отвечу лишь утром. Не волнуйся обо мне лишний раз.

— Не буду. Я всё понимаю, мам, — сказал он с серьёзным выражением на лице — и повторил то, что ей так нужно было сейчас от него услышать: — Я люблю тебя.