Мех под кожей (джен)

Это место Нарцисса нашла далеко не сразу, ей потребовалось провести не один день на метле, среди непредсказуемых воздушных потоков в осенних шотландских горах. Поиски заняли немало времени — но в конце концов она наткнулась на эту лощинку между крутых отрогов, поросших соснами. К тому времени она сносно научилась читать карты и определять стороны света по мху на камнях и стволах деревьев. Нарцисса уже привыкла, что исполинские деревья покрывали здесь склоны, насколько хватало глаза, но горы были не настолько высоки и суровы, чтобы казаться совсем безжизненными, и Нарциссу это вполне устраивало. Хуже было то, что с другой стороны горы обнаружилась деревенька — правда, крошечная, да и прямой дороги туда Нарцисса найти не смогла, но это был единственный минус этого места, и другого человеческого жилья не было на множество миль окрест. К тому же, пробраться туда из лощины было совсем непросто — Нарцисса и попасть-то сюда сумела лишь с воздуха. В остальном, лощина была идеальна: крутые каменистые стены, на которые невозможно забраться, и единственный выход, который легко можно было бы перекрыть; здесь между камней даже бил крохотный ключ, уходя обратно под землю — и Нарцисса в конце концов решила завершить свои поиски здесь. А деревня… ей всё равно не выбраться отсюда. Да и не захочется: даже если ветер будет дуть оттуда, он не принесёт запахов с другой стороны горы, да и слишком далеко это, чтобы та тварь, в которую обратится Нарцисса, хоть что-то учуяла.

Время, оставшееся до полнолуния, утекало быстро, и Нарцисса практически чувствовала, как прирастала луна. Всё своё время она тратила сперва на поиски подходящего места, а затем на то, чтобы привести его в должный вид. Ситуация в школе, между тем, стала немного лучше, и Нарцисса с улыбкой читала, как Драко умудрился покормить гриндилоу. Люциус на неё не давил, но тоже писал ей; увы, Нарцисса просто не смогла сейчас воспринять его длинное и прочувствованное письмо, и отложила ответ на момент, когда полнолуние завершится, о чем сделала отметку в своём практически опустевшем деловом календаре.

Куда проще было в очередной раз солгать в глаза Снейпу, когда он явился с зельем в назначенный день; оставался лишь вопрос с образцами — что ж… Нарцисса сама возьмёт их у себя до превращения и утром. Можно было, конечно, взять с собою Тинки, но Нарциссе настолько не хотелось делать этого, что постепенно она сама уговорила себя, что в этом нет никакого смысла. Она не хотела, не хотела, не хотела даже эльфу говорить об этом найденном ей с таким трудом месте! И пусть это было не слишком-то рационально, она всё равно противилась этой мысли и всё внутри неё восставало тем сильнее, чем ближе была луна. В конце концов, это её жизнь и её дело, почему она должна переступать через себя?

В пятницу первого октября она аппарировала сюда за два часа до наступления сумерек. Погода к прогулкам на природе совершенно не располагала, но это было даже и к лучшему: чем хуже погода — тем меньше шансов, что на горных тропах вокруг деревеньки объявятся люди. Хотя это всё равно слишком далеко, твердила себе она. Да, далеко! И во всех книгах, что она успела прочесть, говорилось, что волк способен учуять человека на расстоянии всего лишь мили. Насчёт оборотней мнения расходились, но вряд ли его острота его обоняние достигало двух. А здесь только до горы было куда приличней! Нет, здесь было безопасно. И потом, она же завалила камнями выход и наложила чары вокруг!

Раздевшись заранее, свою одежду и палочку Нарцисса спрятала под одним из валунов поприметней — он отодвигался легко, и она положила на него глаз ещё в предыдущие посещения. Потом, подумав, ещё и пометила его белым крестом: камней здесь было много, и, хотя сейчас Нарциссе казалось, что этот она точно с другими не спутает, но кто знает…

Она осталась закутанной в толстый мягкий плед, трансфигурированный ей из старой льняной салфетки. Все вещи, что она приготовила для себя прежде, были погребены под обвалом, а брать сюда что-то ещё Нарцисса не хотела: ей претило иметь в доме вещь, которая будет напоминать ей не только о том, что с ней случилось, но и как низко ей теперь пришлось пасть. А так развеять чары — а затем и уничтожить эту грязную тряпку к Мордреду.

Ёжась от накрапывающего дождя, Нарцисса поплотнее завернулась в плед и села на поваленный ствол, предусмотрительно избавленный ей от сучков и веток. Сейчас, сидя здесь, в мрачном осеннем лесу практически обнажённой в полном одиночестве и без волшебной палочки, она чувствовала себя невероятно несчастной и одинокой. Она словно бы заново переживала тот кошмар — но теперь уже по своей доброй воли. Странно, но все её ощущения были притупленными, будто погребёнными под толщей воды. И хотя дождь прекратился, Нарциссе всё равно было холодно и неуютно — а ещё она никак не могла избавиться от ощущения чужого присутствия, и хотя чары настойчиво показывали отсутствие хоть каких-нибудь живых тварей крупнее кролика, но убедить себя до конца она никак не могла. И ведь это теперь навсегда. Она всю оставшуюся жизнь так и будет тут сидеть раз в месяц, пока не починит подвал, — может быть, на этом самом дереве. Сколько ей ещё предстоит провести в мучительном ожидании… допустим, если она проживёт ещё лет сто… тысячу двести раз. Хотя нет — нет, полнолуние наступает один раз в лунный месяц, а тех месяцев в году вовсе не двенадцать. Тысячу триста. Ну, плюс-минус. Мерлин… Может быть не так уж и плохо дожить до шестидесяти и уйти практически молодой?

С другой стороны, ну что такое тысяча триста безрадостных вечеров? Со временем она привыкнет и сможет спускаться в подвал или аппарировать в эту расщелину перед самым началом — возможно, ей будет довольно… пускай, получаса. Разве она не потерпит всего какие-нибудь полчаса? Потерпит. И это несравнимо лучше, чем пить эту дрянь и превращаться в то несчастное убогое измученное существо. Сейчас, по крайней мере, она всего этого не помнит.

Нарцисса то и дело поднимала голову и смотрела на небо, которое оставалось затянуто тучами, и теперь казалось ей просто чёрным. И это почему-то будило в ней раздражение: не то чтобы Нарцисса надеялась полюбоваться луной, но…

Она вдруг ощутила слабый зуд под кожей и ломоту в кистях. Началось, поняла она. Луна высоко взошла, пусть её и не было видно. Что ж, по крайней мере, её совсем не тошнило… Она скинула плед и вытянуться на нём — а потом боль стала нарастать, и тот миг, когда сознание Нарциссы стало гаснуть, стал для неё настоящим облегчением.

Нарцисса не знала, прошёл ли миг или минула целая вечность, но сознание возвращалось медленно. Первым, что она почувствовала, был запах. Тяжёлый и железистый, он был ей не то чтобы хорошо знаком, и всё-таки она узнала его сразу же, ещё даже толком не придя в себя.

Кровь.

Её затрясло, и Нарцисса, кое-как приподнявшись, заставила себя открыть глаза, и её взгляд упёрся в то, что она в первый момент даже не опознала: что-то коричнево-красное, продолговатое, с двумя блестящими выпуклостями, в которых как в помутневшем зеркале, отразилось её лицо, и искажённое поверхностью остекленевших глаз.

Нарцисса отвернулась, отшатнувшись в сторону. Её рука поехала по скользкой поверхности, и она неловко растянулась на пожухлой траве — и поняла, что мокрая она отнюдь не только из-за давно закончившегося дождя. Мерлин… здесь всюду была кровь — частично уже побуревшая и свернувшаяся, но…

Нарцисса медленно подняла правую руку и опустила на неё взгляд… и закусила губу — и тут же ощутила вкус крови. Кровь была везде, везде, и она сама была в ней, вся, вся, с ног до головы! Ей казалось, она пропиталась кровью вся, насквозь, и Нарциссе было настолько страшно повернуться и посмотреть на свою жертву, что она зажмурилась и замерла, и так сидела… нет — полулежала, покуда не замёрзла. А замёрзла она быстро, и когда её начала бить дрожь, Нарцисса всё-таки заставила себе развернуться и приоткрыть глаза.

И выдохнуть. Первым, что она почувствовала, было облегчение — оно пришло даже прежде отвращения, захлестнувшего её чуть позже.

Олень. Это был олень — большой и… выпотрошенный. Нарцисса ошеломлённо глядела на разорванное горло, на дыру в брюхе, из которой на землю вывалилась часть кишок… на белеющие в развороченном боку рёбра… на запёкшуюся вокруг кровь, что покрывала камни и мох. Нарцисса даже не знала, что чувствует — кроме, может, тошноты, но даже та была какой-то… отдалённой.

И это сделала она. Она. Она его… убила. Нет. Сперва она его выследила, затем поймала… догнала. Она загнала оленя. А потом загрызла. И… съела. Пусть и не всего. Выела… наверное, самое вкусное. Что там… печень? Сердце?

Нарцисса издала короткий нервный смешок. Можно… можно забрать остатки. И потом есть ещё неделю. Да нет — она же теперь одна. Значит, гораздо дольше. Окорока, наверное, можно было бы закоптить? Она снова издала нервный звук и зажала рот выпачканной в крови рукой. Нет — не хватает ей ещё истерики. Ну, что случилось? Ну, олень. Она же хищник. Волк… верней, волчица. Это вполне естественно — охотиться неотъемлемая часть доставшейся ей природы. Не так ли?

Она встала. Ей нестерпимо хотелось вымыться. Немедленно. Она должна была смыть эту мерзость с себя. Сейчас же. И прополоскать рот и попросту напиться — ей казалось, что её язык буквально прилип к нёбу, а привкус… о привкусе она не хотела и думать.

Оглядевшись, Нарцисса вдруг поняла, что понятия не имеет, где находится. Где-то в лесу — но что это был за часть леса, и как далеко те скалы, которые она помнила? Надо… надо выйти на какое-то открытое пространство или подняться на какою-нибудь возвышенность... Хоть куда-нибудь. Там… там было небольшое плато. Что-то вроде. Да, было…

Дождь давно прекратился, но было промозгло и сыро, а небо затягивала отвратительная грязно-белая пелена, не позволявшая хотя бы приблизительно предположить, который теперь час — но Нарциссе казалось, что было уже далеко за полдень.

Она замёрзла, и ещё и поэтому двинулась вперёд: так было хоть чуточку, но теплее. Нарцисса понятия не имела, куда ей идти, и просто шла вперёд, обнажённая и босая. Снова! Как тогда… Ступать озябшими ногами по веткам, камням и иголкам было ужасно больно, но куда мучительнее боли были те воспоминания, что всплывали в её голове. Тогда, правда, была ночь, и это хоть чуть-чуть, но помогало ей держаться.

А потом она услышала журчание. Вода! Ей надо туда. Она до дрожи хотела смыть с себя всё это — так сильно, что не в силах была ещё о чём-то думать.

Она двинулась на звук воды, и довольно скоро выбралась на берег узкого ручья — и замерла, как вкопанная, глядя на стоящую возле воды на четвереньках женщину. Весьма пожилую женщину, судя по морщинистой коже, крепко сбитую и коротко стриженную. И, к счастью, совсем невредимую — по крайней мере, крови видно на ней не было — если не считать густо сетку уродливых старых шрамов.

Пока Нарцисса пыталась вспомнить хоть какие-нибудь приличествующие случаю слова, та кое-как поднялась сперва на колени, а затем и на ноги — и вдруг повернулась и уставилась прямо на неё.

Женщины молча стояли и смотрели друг на друга, а потом та, что была старше, сказала:

— Тебе определённо стоит вымыться. Спускайся, не укушу.

— Что? — выговорила, наконец, Нарцисса.

— Я в это время суток не кусаюсь, — с ухмылкой пояснила ей женщина. Её голос был довольно низким, хрипловатым, и даже сейчас казался сильным. — До вечера ещё достаточно далеко. Ты по горам всегда нагишом гуляешь, одежда-то где?

— Вы… вы кто? — спросила Нарцисса и её неожиданно затопило отвратительное чувство стыда — оно было настолько острым, что ей стало жарко, и она попыталась хоть как-то прикрыться, но рук, конечно, не хватало, даже вместе с волосами.

— Лично меня родители в детстве научили, что вежливо сперва представляться самой, — нисколько не удивившись ответила та. — Как насчёт твоих, девочка?

— Я… это неважно, — Мерлин, как же ей было стыдно! Это чувство ни в какое сравнение не шло с тем, что она испытывала к мужу или Снейпу. И в то же время она было определенно возмущена. Откуда тут вообще взялась эта подозрительная старуха? И почему… и как…

— Ладно, не сверкай на меня глазами. Я Мэг, хотя кто-то зовёт меня просто бабушкой, — вполне мирно проговорила та, продолжив свои водные процедуры — и Нарцисса поскорей отвела глаза, стараясь не смотреть на её морщинистые и обвисшие груди.

Она тоже одна из этих. Оборотень, вдруг абсолютно ясно осознала Нарцисса. Она тоже оборотень. Это было очевидно — но не объясняло того, как именно она здесь оказалась.

— Ну так что, — женщина чуть усмехнулась и опять спросила: — Одежда свою далеко оставила?

Нарцисса огляделась — и вдруг поняла, что даже отдалённо не понимает, где находится. Но это ничего — она просто пойдёт вдоль ручья… но вот в какую сторону? И… голой? Сейчас она ещё как-то мирилась с холодом — но надолго ли её хватит? Она… она не может здесь бродить часами так! Тем более, сейчас. Её силы скоро кончатся… и…

— Я не знаю, — тихо-тихо прошептала Нарцисса.

— Понятно, — женщина ничуть не удивилась. — Ладно, помойся пока — а я тебе что-нибудь подыщу.

Она отошла на несколько шагов и отвернулась, наклонившись, словно начала искать что-то в листьях папоротника, что рос на берегу ручья. А Нарцисса, стараясь не смотреть на старуху… Мэг, подошла к воде и начала немеющими от ледяной воды из ручья руками смывать с себя грязь. И увидела, что вода вниз по течению окрасилась в розовый.

Отмывать кровь было не так просто, особенно со спутавшихся волос, и когда Нарцисса это сделала, она совсем заледенела, и покрылась мурашками. Напомнив себе, что оборотни не должны болеть, она, напившись под конец воды прямо из ручья, снова позволила себе посмотреть на старуху — и заметила, что та уже одета в толстый, местами вылинявший шерстяной свитер, и штаны, заправленные в высокие поношенные ботинки.

А ещё у неё в руке была палочка.

— Одевайся, — сказала женщина, внимательно и цепко оглядывая Нарциссу. А потом трансфиругировала из побуревшего лопуха тёплую мужскую рубашку и протянула ей. — Надень. — За рубашкой последовали штаны и куртка. Последними она в руках у Нарциссы плотные оказалась пара прочных ботинок, с прилагавшийся к ним серыми шерстяным носками

— Дай-ка подгоню, — сказала ей эта Мэг.

Нарцисса послушно позволила ей уменьшить обувь прямо у себя на ногах и тихо смогла выдавить из себя вполне искреннее:

— Спасибо.

У неё сейчас не было ни сил, ни желания задавать хоть какие-нибудь вопросы, ей вообще больше всего на свете сейчас хотелось спать, и она сдалась и просто позволила этой пожилой женщине делать то, что та считала нужным. Наверное, это было вопиющим проявлением неподобающей Блэкам слабости, вяло рассуждала Нарцисса, но ей было почти всё равно.

— У нас много дел на сегодня, — заявила Мэг.

— Каких? — сейчас, когда она уже знала, что не убила и не заразила никого, Нарцисса снова ощутила слабое раздражение. Почему вдруг она тут командует?

— Ну можем приготовиться к грядущей ночи, а можешь продолжать здесь сидеть.

Мерлин… а ведь полнолуние двойное, вспомнила Нарцисса. Ничего ещё не кончилось. Ни-че-го.

— Вы… — начала было Нарцисса — и умолкла, не зная, о чём, собственно, хочет спросить. То, что эта Мэг — оборотень, было очевидно. И оборотень опытный, или правильнее говорить матёрый? В любом случае куда опытней её. О чём тут спрашивать? Как же трудно было ей сейчас думать…

— Завтра, — пообещала женщина, — я выведу тебя к людям. А теперь покажи-ка мне, где осталась твоя добыча — она нам понадобится. Ты же ведь не съела всё целиком? — спросила она, иронично смерив фигуру Нарциссы цепким взглядом. Нарцисса покачала головой, не став демонстрировать своё возмущение, и Мэг надев на плечи рюкзак махнула рукой, предлагая Нарциссе показывать им дорогу.

Как ни странно, пусть ей и казалось, что она совсем не помнит, как и откуда шла, растерзанного оленя Нарцисса отыскала быстро. И сглотнула, снова ощутив густой запах крови.

— Добрая охота, — с уважением проговорила женщина, а затем, наклонившись, руками, безо всякой палочки вытащила из вспоротого брюха недоеденные кишки, оставив их лежать на траве сизыми скользкими петлями, и Нарциссу снова затошнило. А Мэг подняла заклинанием тушу в воздух на фут от земли, перевернула её, чтобы остатки внутренностей вывалились наружу и снова опустила на землю, а затем просто кивнула Нарциссе и пошла вперёд.

И на сей раз Нарцисса, кажется, поняла это её «идём» без слов — и они молча двинулись. Они шли и шли, а оленья туша тащилась за ними шурша по мху и камням — на неё липла грязь и хвоя, и за ней на земле оставался кровавый след. В какой-то момент старая Мэг извлекла всё из того же потёртого рюкзака видавшую вид фляжку с давно стёршейся гравировкой на старом металле, и, отпив из неё, протянула Нарциссе — и та взяла безропотно и, протерев горлышко рукавом, тоже выпила, с удовольствием обнаружив внутри горячий чай, крепкий и сладкий.

А когда Нарциссе уже казалось, что она вот-вот упадёт от усталости и уснёт, они сделали привал и даже перекусили — и Нарцисса, уже не удивляясь ничему, послушно, и как будто бы сквозь сон, жевала копчёную курицу и мягкий хлеб, запивая всё тот тем же чаем. Ей так хотелось спать, что она почти не в состоянии была думать — и, возможно, это было даже к лучшему.

Они поднялись и вновь пошли куда-то, плутая меж сосен — и Нарциссе чем дальше, тем сильней казалось, что они бродят то расширяющимися, то сужающимися кругами. Она точно уже видела этот малинник… да… наверняка…

В какой-то момент Мэг, остановившись перед кривой сосной, достала из рюкзака верёвку, сноровисто связала задние ноги утратившего остатки посмертного достоинства оленя и забросила её на одну из её нижних ветвей, а затем подняла тушу высоко над ними и так закрепила.

Полюбовавшись получившимся отвратительным результатом, они отправились дальше, но почему-то Нарциссе казалось, словно они просто идут другой дорогой назад. Как выяснилось, она не ошиблась, и Нарцисса ощутила нечто отдалённо схожее с завистью, когда они очень скоро прямиком вышли туда, где она сегодня очнулась.

— А теперь раздевайся, — велела её спутница Нарциссе и начала сама снимать с себя одежду, пихая её в свой потёртый рюкзак.

— Вы же обещали меня к людям вывести, — напомнила Нарцисса, стыдливо расстёгивая рубашку. Даже мать её не видела без одежды, наверное, ещё с дошкольного возраста.

— Обещала — выведу, — сказала Мэг. Она уже разделась, и Нарциссе вновь крайне неловко было на неё смотреть. — Но не на ночь же глядя — ты, вроде уже поохотилась, — Нарцисса вздрогнула, а она продолжила спокойно: — Сегодня вторая ночь. Раздевайся, говорю, — поторопила она замершую Нарциссу, — чуешь, луна уже поднимается, нужно успеть немного размяться, тогда оно легче пойдёт.

— Зачем мы сюда вернулись? — непонимающе спросила Нарцисса, стягивая штаны. — И зачем мы тащили оленя?

— А как сама думаешь? — ухмыльнулась по-волчьи Мэг — и вновь поторопила: — Раздевайся!

Нарцисса уже и сама чувствовала, что луна встаёт и, раздевшись, едва успела сложить свою одежду, прежде чем та обратилась кучей лесного мусора. Мэг торопливо спрятала палочку в свой рюкзак, а потом сунула его куда-то под камень.

— Когда мы завтра очнёмся, — сказала женщина, — дорогу я покажу.