Мех под кожей (джен)

Встреча с дядей всколыхнула в Нарциссе так много всего, что остаток вечера она не могла сосредоточиться ни на чем, всё время возвращаясь мыслями в тот небольшой кабинет и задаваясь вопросами, какие ещё тайны скрывали родители от неё? И так ли хорошо она их знала, как была уверена до сих пор. В самом деле, она ведь, если подумать, не имела понятия, чем они жили все эти годы, пусть даже они с родителями и виделись регулярно — и хотела ли она прежде действительно об этом знать? Нарцисса уже не была уверена в ответе. Сколько времени родителям понадобилось, чтобы всё-таки примириться с дядей? Она поставила бы, пожалуй, на середину восьмидесятых, хотя, конечно, нужно будет спросить у самого дяди. И почему, почему они не поделились с ней, единственной оставшейся у них дочерью? Просто не посчитали нужным? Так же, как она не считает нужным делиться с Люциусом тем, как она проводит свои полнолуния? Стоит ли ей обижаться на них за эту ложь, или принять как данность? Как будто у них с Люциусом не было секретов от сына. Сейчас она куда лучше понимала родителей — и принимала, что очень скоро тайны от неё появятся и у самого Драко. Так всегда бывает — такова жизнь, решила она, укладываясь в постель. Спала она беспокойно, но зелья, что аккуратно присылал Снейп, ей принимать не хотелось. Сколько она ещё будет прятаться от своих кошмаров?

Встала она очень рано и, чтобы отвлечься, сразу после завтрака продолжила осматривать дом, отмечая, где и что следует сделать. К обеду она добралась до чердака, и там закономерно наконец наткнулась на сложенные в беспорядке вещи, вынесенные из тогда подвала: если что-то откуда-то вдруг исчезло, где-то оно появляется. Она распорядилась убрать их подальше — и вот теперь снова наткнулась на них, и нужно было сделать с ними что-то более осмысленное, чем просто куда-то переложить. Но, в то же время, на чердаке в этот момент было так уютно и тихо, что ей не хотелось возвращаться обратно на поле боя. В конце концов, вещи отсюда точно не денутся никуда.

Если Нарцисса и задавалась поначалу вопросами, почему отец не просто заказал портрет своего брата, но и запер его в той комнате, то к полудню они как-то сами собой отпали. Вырвавшись на свободу после многолетнего заточения, дядя Фарди определённо намерен был восполнить упущенное время, и каждую его минуту проводил, как говорится, к своему удовольствию — и тихому ужасу остальных. Нет, сама Нарцисса в ужасе не была — её, скорей, завораживала его активность. Как будто она наблюдала в окно за выпущенным тайфуном — и гадала, не взбредёт ли ему в голову направиться в её сторону, и устоит ли тогда этот дом.

Она уже не знала, смеяться или… нет, смеяться. И никаких «или». Ну не запирать же его было снова! Кажется, им с Люциусом удалось сравнять счёт: если он умудрился выпустить василиска в школе, то она выпустила своего дядюшку. Вот только, в отличие от Люциуса, она-то точно должна была понимать, чем это все обернётся.

Возмущённые родственники потянулись к ней один за другим, и такого количества всевозможных жалоб на дядю она не слышала даже при его жизни. Он был везде, и его было много, и даже ночью, Нарцисса готова была поклясться, он бродил по полотнам на втором этаже и пел хорошо поставленным баритоном о пиратских сокровищах и смуглых красотках, и тогда ей, кажется, снился прибой.

Ещё через день она гадала, на сколько же её ещё хватит — и мысль о том, что стоит починить дверь в тот кабинет, стала немного навязчивой, как и желание что-нибудь оглушительно уронить, но все же менять она не собиралась решительно ничего. Как бы ни был дядюшка Фарди невыносим, но с его появлением в доме стало намного живей. Нет, пожалуй, это было бы неверным определением… в её тихом и пустом доме жизнь в принципе появилась снова, кажется, даже Тинки попал под дурное влияние дядюшки, и вещи в доме стали перемещаться сами собой.

Теперь к ней ходили жаловаться все, даже те из родственников, кто упрямо полагал её тёмной тварью — и если этим она просто улыбалась самой светской своей улыбой, других же Нарцисса пыталась всё-таки успокоить, но не слишком усердствовала, и в очередной раз разводила руками, не особенно скрывая собственное удовлетворение отвечала:

— Бабушка Ирма, но это же ваш сын, а не мой.

И всё же она уставала — просто потому, что в принципе отвыкла от шумного общества. И особенно общества Блэков. Дядя расшевелил их всех — и Нарцисса с затаённым удовольствием замечала, что бабушка Кассиопея улыбается куда чаще, и охотнее составляет компанию дяде в гостиной за карточным столиком.

Однако к среде она всё же не выдержала, и попробовала вступить с дядей в переговоры:

— По-моему ты просто скучаешь, — заметила Нарцисса за завтраком.

— Ты думаешь, у портрета так много дел? — то ли согласился, то ли возразил он ей. И вздохнул: — И никто, никто из этих ханжей не хочет сыграть со мной в карты на раздевание...

— Ты же сейчас не о двоюродной бабушке? — не удержалась она от улыбки. Нет, у неё не получалось рассердиться на него по-настоящему. — Ты настолько жаждешь её неглиже?

— Для кого бабушка, а для кого тётя, — педантично уточнил он.

— Избавь меня от наших семейных подробностей! — Нарцисса снова не сдержала улыбки, но смогла по крайней мере не засмеяться в чай. — Лучше скажи, сколько мне будет стоить спокойная жизнь в этом доме.

— Ты слышала когда-нибудь о Диего Нуньесе? — светски поинтересовался дядюшка Фарди. И Нарцисса, не стыдясь своего незнания, покачала в ответ головой. — Он рисует восхитительные пейзажи... Океан и кубинский ром — о чем ещё мечтать ожившему сгустку масла.

— О, Мерлин, — она почти простонала, но уже сейчас прикидывала, с чего бы лучше начать.

И всё же, даже теперь, когда Нарцисса лишилась, в каком-то смысле, своего одиночества, этот дом не то чтобы стал ей приятней, нет. И даже нормальнее её жизнь не стала. Она так и не сумела подобрать верного определения происходящим вокруг переменам — но теперь этот дом мог определенно считаться жилым.

И этот дом просто взывал о её внимании. Дел у Нарциссы было действительно много, прежде всего начиная с работ по восстановлению обваленного Тинки подвала, который дядя оценил на девять из десяти, заметив, что как-то дядюшка Арктурус вместе с его отцом умудрились обвалить крышу, и почему-то все об этом молчат.

Однако стоило самой Нарциссе поглядеть из дверей прачечной на руины, руки у неё опускались. Наверное, стоило бы начинать искать подрядчика, но она решила отложить этот вопрос, потому что просто не знала, с какой стороны лучше за это взяться. Зато написала в итальянскую мастерскую, и теперь ждала образцы. Она задумалась, стоит ли оплатить их из собственных средств и ли всё-таки с семейного счёта, и тогда неожиданно вспомнила о злосчастном сикле, который была должна. И с дядюшкой Фарди позабыла снова! А ведь уже завтра… ох, Мерлин.

Одиннадцатого октября, в понедельник, была годовщина смерти Друэллы Блэк. И Нарциссе не хотела бы идти к маме, не раздав долги.

Утро выдалось необычно тихим — родня на портретах все же блюла приличия, и даже дядя не стал её беспокоить.

Завтракала она рано, неспешно обдумывая, как лучше спланировать этот день. Пожалуй, сначала она разберётся с делами, а затем уже, не торопясь, соберётся и отправиться к маме. В конце концов, совершенно не обязательно придерживаться традиции и приходить на кладбище утром. Мёртвые никуда не спешат…

Одевшись как можно проще и неприметнее, Нарцисса вышла на крыльцо и на миг прикрыла глаза, сосредотачиваясь. Ей нужно было аппарировать ко входу в ту крохотную деревушку в горах, где стоял старый камень, покрытый мхом… Мерлин. Она словно читала запутанную сказку! Хотя ведь на деле ничего сложного ей делать было не надо…

С хлопком возникнув на месте, Нарцисса первым делом настороженно огляделась. Она понимала, конечно, что никто её здесь не будет караулить все эти дни — но почему бы, к примеру, здесь не оказаться следящим чарам, которые… впрочем, кому и зачем было бы нужно поджидать её здесь? Если это не ловушка, конечно…

Она представила себе, как это должно выглядеть — и сама же над собой посмеялась, впрочем, не опуская настороженно поднятой палочки. Если бы Нарцисса понадобилась той, кто ей указал на этот камень, достаточно было забрать тогда её палочку из-под и отправить сову. И всё же… всё же осторожность никогда и никому не вредила.

Большой поросший мхом камень причудливой формы лежал всё там же, где Нарцисса его запомнила. Она приподняла мох, чтобы оставить монету, и заметила вдруг выбитые на поверхности руны. Кажется, очень старые… Она медленно провела по ним пальцами, пытаясь прочитать и понять цепочку, но та не сложилась, и Нарцисса почти сразу потеряла интерес. Какая разница… нужно было просто оставить монетку и вернуться к своим делам.

В конце концов, у неё было действительно важное дело: она впервые оправлялась на могилы к родителям в одиночестве.

Вернувшись домой, Нарцисса долго стояла под душем, а потом ещё дольше одевалась, ловя себя на мысли, что как будто собирается не на кладбище, а на светский приём. Ей хотелось быть… нет, не просто подобающе выглядеть, но в то же время ей не хотелось казаться излишне чопорной даже там. Одежда была не просто её бронёй, она была языком её общества и культуры, и Нарцисса не хотела выразить ничего лишнего либо нечаянного, того, о чем она действительно не желала бы говорить. Но она, конечно же, знала — её не увидит никто. Портрета там не было, да и спиритизмом она заниматься не собиралась. Там, под осенним небом среди пожухлой травы, была могила. Просто могила, где покоилось тело той, которая когда-то прозвала на свет маленькую Нарциссу Блэк в этом вот самом доме. А рядом с ней спал своим последним сном папа. И когда-то будет лежать и она сама, подумала вдруг Нарцисса. И тут же и одёрнула себя: с чего бы? Её место в семейном склепе Малфоев, вместе с Люциусом.

Впрочем, сейчас ей было не до этого фатализма: что-что, а собственные похороны она обдумает и спланирует как-нибудь в другой раз.

Старое кладбище в Летчуорте Нарцисса, как и многие волшебники из старых семей, проживавшие в Хартфордшире и соседних графствах, хорошо знала. Сколько она его помнила, оно всегда выглядело немного заброшенным, и даже аккуратно постриженные конусом кипарисы не разрушали этого впечатления. Здесь свой последний приют обрели многие… Аппарировав ко входу, Нарцисса медленно шла по дорожке мимо могил Гонтов, Говардов и Фортескью. Было пасмурно. Нарцисса втянула ноздрями сырой и холодный воздух, и отчётливо ощутила запах земли, травы и увядающих листьев. Он не был ей незнаком, но прежде она не ощущала его так ярко, однако же это не было запахом смерти: вокруг неё кипела незримая жизнь, и она уловила, кажется, запах каких-то животных… а может, и птиц… должны ли такие, как она, вообще уметь их различать? Где-то там, севернее, похоронен и кузен Эван, размышляла Нарцисса. Но нет — сегодня она не зайдёт к нему. Потом… она и так пришла поздно, намного позже обычного.

Свернув на ведущую к могилам родителей тропку, Нарцисса увидела среди деревьев застывший, недвижимый силуэт. И чем ближе она подходила — тем ясней осознавала, что знает, кому эти очертания могут принадлежать.

Женщина, застывшая возле двух аккуратных могил, обернулась на звук её шагов, и, хотя Нарцисса уже знала, кого она увидит перед собой, её всё равно словно окатило обжигающей волной, и она почувствовала, как к её щекам прилила краска.

Они обе долго молчали, глядя друг на друга — а потом вдруг почти хором сказали:

— Здравствуй, — и опять замолчали разом, по-прежнему не отрывая глаз друг от друга.

Нарцисса прекрасно знала, как выглядит, должно быть, сама — и, разглядывая сестру, с которой и словом не обменялась за почти четверть века, понимала, что совсем не знает теперь эту женщину. Но это не имело никакого значения — та всё равно оставалась её сестрой, даже если Нарцисса столько лет не желала об этом думать. Изменившейся, совсем незнакомой сестрой… но кровь в них осталось прежней, одной на двоих и… Время было решительно и неумолимо: в Андромеде почти ничего не осталось от той серьёзной и в то же время удивительно страстной девушки, которую Нарцисса помнила. От неё даже пахло совсем незнакомо: чем-то свежим и чуть горьковатым… кажется травами? И одета она была тоже странно… нет, скорее, непривычно: она предпочла длинное чёрное приталенное маггловское пальто, в котором смотрелась неожиданно гармонично. Но та Андромеда, которую Нарцисса знала, никогда бы не надела пальто… та Андромеда носила плащи и мантии.

И всё же… Фамильные черты с возрастом проступили в ней так ярко, что теперь любой, едва взглянув на Андромеду, без труда понял, что принадлежит к древнейшему и благороднейшему дому Блэков. А вот по Нарциссе этого сказать было нельзя…

— Я не знала, что ты здесь бываешь, — сказала, наконец, Нарцисса.

— Меня не было на похоронах, — ответила ей Андромеда. Её голос стал ниже и как будто глубже — а может быть, Нарцисса просто его позабыла.

— Я не буду говорить, что твоё приглашение потерялось, — усмехнулась Нарцисса самым краешком губ.

— Нет, — Андромеда чуть склонила голову, и сердце Нарциссы сжалось: в этот миг её сестра стала так похожа на другую, которой здесь не было… — Это было бы неуместно, — продолжила она. И вдруг добавила: — А попрощаться мы смогли и без лишних глаз.

— Мы? — Нарцисса растерялась. Но ведь она же не…

— Дора, — Андромеда не дала сестре додумать эту мысль. — Правда, она видела деда с бабушкой всего несколько раз.

Что?

Видела? Они…

Нарцисса замолчала, пытаясь как-нибудь корректно сформулировать вопрос — но, наверное, всё отразилось на её лице, потому что Андромеда вдруг чуть улыбнулась и спросила:

— Сегодня так промозгло. Хочешь кофе?

— Кофе? — переспросила Нарцисса — и вдруг, неожиданно даже для самой себя, кивнула.

— Здесь есть кафе, — сказала Андромеда. — В Летчуорте. Тут недалеко, но можно и аппарировать.

Нарцисса снова кивнула, и попросила:

— Дай мне пару минут.

Они опять замолчали. Андромеда отдалилась на пару шагов по тропинке и Нарцисса была благодарна ей за это символическое уединение. Она стояла и не знала, что должна была бы сказать. Слишком много было того, о чём Нарцисса хотела бы поговорить с мамой — так много, что она никак не могла это всё сформулировать.

Что ж — значит, она придёт сюда ещё раз. Потом. А сегодня она просто взмахнула палочкой и у могильного камня соткался из воздуха букет розовых пышных гортензий.

— От меня и от дяди Фарди, — вздохнула она. — И как ты его терпела.

Поглядев на сестру, Нарцисса кивнула, и та подошла и протянула ей руку. Нарцисса взялась за неё — впервые за…

Додумать она не успела: мир схлопнулся до размера игольного ушка, а когда вновь вернулся, они стояли уже на центральной улице Летчуорта. Андромеда молча пошла вперёд, и Нарцисса, следуя за ней и разглядывая невысокие старые каменные дома, думала, что, кажется, сейчас она впервые в жизни будет пить маггловский кофе. И её это её ни капли не беспокоит.

Странно…

Кафе, в которое её привела Андромеда, было совсем небольшим и, кажется, даже уютным — во всяком случае, здесь пахло кофе и выпечкой. Несмотря на заманчивый запах, они, не сговариваясь, ограничились исключительно кофе — и когда молоденькая маггла приняла их заказ и скрылась за стойкой, Нарцисса решилась задать вопрос, который мучил её ещё с того момента, как они начали разговор на кладбище. Странные мысли и неожиданные открытия были практически лейтмотивом последних дней.

А ведь у неё действительно есть племянница, размышляла Нарцисса. Племянница, которой уже… сколько лет? Она точно уже закончила Хогвартс… И Нарцисса даже не знала её дня рождения.

— Твоя дочь, — сказала она. — Совсем уже взрослая. Чем она занимается?

— Учится на аврора, — спокойно ответила Андромеда — но Нарцисса успела заметить, что сестра подавила вздох.

Маггла принесла кофе — Андромеда взяла свою чашечку, белую и маленькую, и сделала глоток.

— Она...

— Да, их тоже привлекли к поискам... — с полуслова поняла невысказанный вопрос Андромеда. — Дора говорит, людей не хватает.

— Этот гадкий мальчишка всегда умел создать неприятности. Всем, — сказала Нарцисса, и они обменялись понимающими, но все же тревожными взглядами. Нарцисса поймала себя на мысли, что они просто сидят здесь и разговаривают, в маленьком маггловском кафе, где так тихо, что, кажется, слышно, как позвякивает чем-то повар на кухне. И что-то едва слышно жужжит. А они сидят здесь, две сестры Блэк, которые в последний раз говорили друг с другом четверть века, одну войну и двое детей назад — и просто беседуют. И всё это было настолько ирреальным и чуждым, для прежней Нарциссы Малфой… но она ей уже не была. И могла позволить себе запросто здесь сидеть.

— Твой сын... — Андромеда на миг запнулась, — он сейчас в Хогвартсе?

Она внимательно смотрела на Нарциссу, и в её глазах была грусть — но не жалость.

— Да, — кивнула Нарцисса. — Третий курс.

— Дора говорила о нападении... — начала было Андромеда — но Нарцисса не желала это сейчас обсуждать и предпочла сменить тему:

— Так значит, родители виделись со своей внучкой?

— Мы встречались несколько раз на Диагон-элле, — просто ответила Андромеда. — А потом… отец уже не смог удержаться, и мы просто гуляли… Доре тогда было уже почти семь. Затем мы встречались уже раз в год. Обычно на Святки. Пока он был жив…

— А мама?

Они виделись, крутилось в голове у Нарциссы. Отец общался с Медой. И даже, может быть, мама… И ничего, ничего не сказали ей! Даже ни пол словом не намекнули! Почему?

Ну как же, ответила она себе. Что бы она тогда им сказала? И они это знали наверняка. Так зачем же им было ей рассказывать?

— Ты же знаешь маму, — покачала головой Андромеда, делая второй глоток — и Нарцисса увидела под рукавом пальто узкий, плотно обхватывающий запястье тёмно-коричневый манжет платья. — Она умела держать лицо, и делать вид ,будто её решения ничто не в силах поколебать.

— Умела, — негромко согласилась с ней Нарцисса и выпила свой кофе. Залпом. Не почувствовав ни запаха, ни вкуса.

Всё, что она знала о своей семье, было если и не ложью, то уж точно не всей правдой. Скорее некой иллюзией, миражом, фата-морганой. И Нарцисса не могла не задумываться, о чём ещё она просто не знает.

— Но, готова поспорить, — заметила Андромеда, чей внимательный взгляд Нарциссу почему-то больше не смущал, — она наверняка…

Они переглянулись понимающе — и улыбнулись.

И напряжение, висевшее меж ними, стало таять.

В какой-то момент уже сама Нарцисса, не слишком понимая, зачем, призналась вдруг, что живёт сейчас в родительском доме — а Андромеда тактично не стала задавать никаких вопросов о том, что её туда привело. Наверное, ей было так же неловко задавать вопросы о Люциусе, как самой Нарциссе — спрашивать у неё о её собственном муже. Том самом грязнокровке, которого она предпочла семье.

Они разговаривали, и Нарцисса всё собиралась как-то сказать о письме, и о том амулете, что хранила с тех пор у подушки, но так и не нашла ни слов, ни момента. Но, кажется, это и не было нужно, поняла она вдруг — хотя ни слова не было произнесено об этом, она могла поручиться, что Андромеда знает, что её амулет, может быть, и есть та причина, по которой Нарцисса просто не ушла, едва увидев её на кладбище.

Нарцисса и сама не поняла, почему и как вдруг заговорила про дядю Альфарда — добавив в конце:

— Я думаю, он был бы тебе очень рад.

— Я тоже, — по губам Андромеды скользнула грустная улыбка. — Я его любила… Из нашей семьи он был, пожалуй, самым приятным. Скажи, он всё такой же взбалмошный, да?

— Не изменился ничуть, — закатила глаза Нарцисса. — И через неделю у него годовщина, — она посмотрела в глаза сестре. — Приходи к нам. Он действительно будет рад.

— А ты? — взгляд Андромеды стал очень серьёзным.

— Я бы хотела, чтобы ты пришла, — ответила Нарцисса, чуть помедлив.

— Цисса, — помолчав, спросила Андромеда, — а как ты сейчас сама?

Нарцисса собиралась ей сказать, что всё прекрасно, но вместо этого призналась вдруг:

— Не знаю… просто теперь не знаю.

И Андромеда так же просто ей кивнула, но в её долгом взгляде мелькнуло грустное понимание.

— Я напишу тебе, — пообещала она. — И я обязательно загляну. Спасибо. Мне пора, — в её голосе мелькнуло неясное сожаление — или Нарциссе это лишь показалось? — и Андромеда, достав кошелёк, положила на стол бумажную купюру.

— Какой теперь курс у галлеона к фунту? — Нарцисса улыбнулась. Маггловских денег у неё с собой, конечно, не было.

— Шесть к одному… примерно, — сказала Андромеда.

— Скажи, — Нарцисса с любопытством огляделась, — а принято ли оставлять на чай у магглов? И если да, то сколько?

— Не слишком, — ответила её сестра спокойно. — Порою оставляют сдачу — но не больше фунта. Это около шести кнатов.

— Надо же, — Нарцисса правда удивилась, отсчитав положенное количество медных монет сестре. — Почти как у нас…

Сёстры встали — и, выйдя из кафе и зайдя за угол и убедившись, что на них никто не смотрит, попрощались и аппарировали.

Прогулок на сегодняшний день было вполне достаточно и Нарцисса появилась прямо у себя на крыльце. Она вошла в дом, и некоторое время стояла в холле, слушая ставшие уже почти привычными за последние дни возмущённые жалобы своих мёртвых родственников и ловя себя на том, что слушает их вполуха.

А на деле, кажется… волнуется, как уже не волновалась давно.

И уже ждёт письма.