Мех под кожей (джен)

Пожалуй, понятие «злость» не выражало всей гаммы эмоций, которые испытывал Северус Снейп. Злость он испытывал накануне, сейчас же с ним остались досада, глубокое мрачное раздражение и презрительное разочарование в окружающих и себе.

Он сидел за столом, через силу предпринимая попытки хоть что-то съесть, чтобы не остаться голодным до вечера, так как даже на чай времени у него не будет. Привычка, оставшаяся с ним с детства: в их доме чревато было привередничать за столом. Однако, единственным, на что его выдержки сейчас хватило — мясной бульон, заботливо поданный эльфами, овощи из которого он с отвращением вылавливал и складывал на краю тарелки. К тому же, он чувствовал себя неважно — сказывались усталость и недосып, и чужие взгляды, направленные на него: коллеги погладывали сочувственно, вопросительно и с интересом, студенты же смотрели с тревогой сперва на пустой стул рядом с ним, и лишь потом на него, и ему даже не нужно было произносить «Легилименс», чтобы знать насколько глупые мысли бродят в их головах. Не будь он настолько хорош в окклюменции, они бы его доконали.

Взгляды же лишь портили аппетит, практически вызывая изжогу — впрочем, возможно он сам вкладывал в них лишний и неприятный смысл, и это его раздражало. Как и всё, что его окружало сейчас. Даже привычные разговоры за их столом он игнорировал с плохо скрываемым раздражением. Пожалуй, лишь Флитвик, сидевший по правую руку, проявил привычную деликатность и весело, но не громко болтал со старушкой Пинс, позволяя Снейпу вариться в своём желчном недовольстве. А вот Спраут, игнорируя пустоту между ними, ненавистную Снейпу сейчас пустоту, медленно, но верно доводила его до белого каления, выясняя что-то об успеваемости своих трудолюбивых тупиц и результатах проверочных у пятого и седьмого курса. Мерлин, до экзаменов полгода с лишним, ну почему её прорвало сегодня?!

Есть ему окончательно расхотелось: от запаха густого рагу у неё в тарелке его начало мутить, но он знал, что от голода ему станет лишь хуже, поэтому упрямо продолжил цедить бульон, поглядывая на своих подопечных. Наверное, стоицизму мистера Крэбба стоило бы завидовать: даже вопиллер не испортил ему аппетит — сидит и понуро заедает свою трагедию. Да и Люциан Боул тоже что-то не производил ощущения голодающего. Даже раскаянья на его лице Снейп не видел — лишь досаду и злость.

Не то чтобы они окончательно подорвали его веру в умственную полноценность большей части учеников — это, пожалуй, случилось ещё до них; но кем надо быть, чтобы лишиться палочек в потасовке с собакой, если она вообще была?! Он не стал глубоко копаться в этой истории, тем более, что ничего действительно стоящего внимания не случилось — хватило уже того, что они умудрились опозориться на всю школу, и капитально испортить день ему лично.

Судьба словно цинично шутила над ним: только Альбус освободил его в этом месяце от дежурства в Хогсмиде, как выходные попали на Хэллоуин, который он ненавидел всем сердцем, и неудачи преследовали его одна за одной.

И ко всем неурядицам теперь эти двое добавили ему головную боль. Стоило Снейпу задержаться в больничном крыле, и вот, по пути к кабинету, его нашёл эльф с возмущённой запиской МакГонагалл, обнаруживавшей незавидное положение мистера Боула у себя на уроке.

Последовавшая за этим беседа принесла очаровательное известие, что таких идиотов факультете у него было двое — и он, не откладывая написал их родителям, стараясь быть кратким и заменить чем-то в тексте слова «имбецил» и «кретин». Пожалуй, он редко испытывал такую солидарность с Филчем, досадуя, что телесные наказания отменили. Конечно же, на свои собственные уроки он отвратительно опоздал, и вопиллер, доставленный аккурат к обеду заставил его решить, что и старшему поколению они бы не повредили.

Но эти проблемы казались ему не настолько значительными.

— Северус, как там Ремус? — негромко, но озабоченно спросила МакГоннагал. — Нам нужно уже сейчас спланировать на завтра замены.

И Снейп едва не согнул от досады ложку в своей руке. Тот факт, что ответить ему было нечего, настроения ему ни капли не улучшал. Люпин валялся в больничном крыле вторые сутки, и то, что никто не озвучил причины вслух, вызывало ещё больше раздражение, как и приторное смирение самого Люпина. Подумаешь — слёг, ему, видите ли, уже доводилось себя калечить!

От необходимости хоть что-нибудь ей ответить его спас один из эльфов, доложив, что к профессору обратились по каминной сети, и он, извинившись, вышел из-за стола и поспешид в свои комнаты — его ожидала не самая приятная и спокойная беседа с Крэббом-старшим. Хорошо хоть палочку прислали этому увальню — не важно чью, желчно думал Снейп, разницу тот вряд ли заметит. И всё же это было не более чем способом ненадолго отвлечься от более важных проблем.

Началось всё ещё в полнолуние… или нет, пожалуй немного раньше — когда Снейп, в очередной раз препарируя формулы Белби, пытался хоть что-то сделать, чтобы убрать негативный эффект, и, в очередной раз с досадой признавая, что если бы он начинал с нуля, то создание чего-то такого комплексного и не слишком стабильного у него заняло бы годы, и обошлось бы в такие суммы, которые он себе позволить не мог. Зато у него было целых двое подопытных… «Подопытных или пациентов, Северус?» — вновь прозвучал у него в голове голос Альбуса Дамблдора, заставляя быть честным хотя бы с самим собой.

Побочный эффект в виде тошноты у Люпина был выражен не сильно, как у Нарциссы — он морщился, пил, а потом вынужден бы признаваться, что на ужин смотрит с трудом. Впрочем, не рвало его никогда, но, с другой стороны, ликантропией он заразился в детстве, и этот факт тоже следовало учесть. Немалую роль играл в этом вкус выходившего варева — его нельзя было ни подсластить, ни разбавить, ни даже посильней остудить: зелье начинало терять стабильность. И тогда Снейп решился заменить ведущий ингредиент, отвечавший за укрепляющее и целебное действие, не позволяя взять и отравиться за три дня аконитом.

При закипании кровь саламандры теряла стабильность, и, стоило зелью начать остывать, начинала практически распадаться. И тогда он предпринял попытку заменить её кровью молодых гриндилоу, настоянной на огненных семенах. Этот вариант мог снять значительную часть побочных эффекты — в конце концов, тот же аконит в холодном виде усваивается намного легче. Идея казалась ему перспективной, но прошедшее полнолуние едва не поставило крест на его изысканиях.

Сначала всё шло хорошо, однако, стоило луне начать подниматься, как Люпина начал сотрясать сильный озноб и его не слишком здоровая физиономия стала ещё бледней. Трансформация прошла тяжело, и озноб никуда не делся. Он много пил, истекал на плиты темницы обильной слюной, и, стоило ему обратиться вновь человеком, слёг с сильным жаром.

Всю ночь, что Снейп провёл рядом с толстой решёткой, он не мог избавиться от грызущей его тревоги о Нарциссе Малфой. Она была в своём доме совсем одна, не считая её глупого эльфа, и, если ей станет плохо, она не сможет позвать никого. Догадается ли её ручной идиот, что что-то пошло не так? И даже если он это сделает — как Мордреда ради, Снейп попадёт к ней в подвал? И даже если это каким-то чудом случится, то сможет ли он оставить без присмотра тяжко дышащего Люпина? Положение казалось ему безвыходным, и это невероятно злило. Но эльф так и не появился, и заявился лишь вечером, когда стало окончательно очевидно, что по крайней мере до понедельника Люпин ни на что не годен, и Снейпу придётся его заменять.

Всё это ужасно отвлекало и злило. Мысли Снейпа занимало сейчас исключительно аконитовое, но никак не учебный план. К тому же, последняя проба Нарциссы оказалась испорчена: домовик случайно умудрился уронить её, и теперь неизвестно, как именно её организм отреагировала на кровь гриндилоу. Но если судить по тому, насколько это тупое лопоухое создание было перепугано, реакция вряд ли была значительно лучше той, что красочно продемонстрировал ему ночью Люпин.

Ему было физически больно признавать, что он всё же поторопился: в прошлый раз, когда он только начал вводить новый ингредиент в состав и смешал два вида крови в пропорции один к двум, вышло неплохо, но этого оказалось всё-таки недостаточно. При остывании каскадное разложение замедлилось, и Снейп практически был уверен, что пропорцию можно сместить сильней. Что ж, распадение действительно почти что сошло на нет, вот только Люпин теперь отчаянно лихорадит, и Снейп вынужден его заменять!

Снейпу категорически не хотелось быть сейчас здесь, в этом классе, и исполнять чужие обязанности — пусть это и были вожделенные уроки ЗоТИ, но это были уроки Люпина. Это было почти насмешкой над годами поданных им прошений на имя директора! Даже Локхарт, эта заносчивый бездарь, ничего не смыслящий в предмете, не задевал его своим присутствием так, как это делал Люпин. И даже сейчас, лёжа в больничном крыле, он все равно незримо присутствовал во взглядах и шепотках за спиной.

Снейп отошёл от доски и резким движением развернулся — класс привычно затих. Снейп обвёл учеников мрачным взглядом, непроизвольно задержавшись на Крэббе. Если бы не Люциан Боул, этот увалень наверняка бы молчал как гигантский кальмар в Чёрном озере. С него бы наверняка сталось повторить прошлогоднюю исключительной гениальности идею младшего Уизли и смотать свою палочку чудо-скотчем. На фоне его успеваемости разница была бы невелика, и на это никто бы просто не обратил внимания, и всё наверняка закончилось бы катастрофой: он точно что-то поджёг бы или отправил очередного по ЗоТИ в Мунго.

Здесь и сейчас Люпин был нужен Снейпу живым и относительно целым. И дело было даже не в планах Альбуса на него и не в истории с Блэком, о которой Снейп старался не думать, чтобы не выходить из себя. Как бы Люпин лично ни был ему неприятен, но другого подопытного материала, не считая Нарциссы, у него просто нет. Это было то, чем он мог и хотел заниматься: исследование, которое было действительно важным, вызов, который он бросил как учёный и зельевар сам себе. Пожалуй, это лето стало одним из самых продуктивных в его карьере: сложная и требующая всех его знаний задача, а ещё масса времени, которое он мог бы ей посвятить, и замечательные условия, чтобы сосредоточиться на работе, не отвлекаясь на быт. Не то что его подвал в Коукворте — но там его по крайней мере не отвлекали. За это он и не любил каникулы: сложно было отказываться потом от подобной вольницы.

Вот и сейчас, после окончания занятий ему предстоит вести мистера Боула к Альбусу в кабинет, откуда родители заберут своего непутёвого сына камином, чтобы купить этому олуху палочку, и вернуть его назад до отбоя. К тому же, сегодня вместо того, чтобы провести одну пару у старшекурсников и посвятить вечер своим исследованиям, Снейп вынужден был этот самый объект опытов заменять. И если седьмой курс вполне мог бы позаниматься и самостоятельно, то сидящие перед ним неучи…

Куда больше Снейпа выводило из себя и уязвляло то, что времени перед уроком у него не осталось не только для того, чтобы к нему подготовиться, но даже чтобы тщательно изучить журнал. Какими бы глубокими познаниями в очень спорных областях магии не обладал Северус Снейп, но стыдно признаться, программу третьего курса он помнил весьма условно, и испытывал стойкое отвращение к бессмысленной трате учебного времени. Что они там сейчас проходят? Кажется, тварей?

Но и здесь Люпин, словно издеваясь заочно, Снейпу задачи не облегчил. Он пробежался глазами по строчкам в журнале, и едва не отшвырнул его в сторону. Какая-то бессмыслица, полная сокращений и одному Мерлину известных значков. Почему он вообще обязан разбираться в чужой системе записей! К тому же перед полным классом учеников! Второпях!

И мало этого — на пороге класса возник опоздавший!

— Урок начался десять минут назад, Поттер, десять очков c Гриффиндора за вашу нерасторопность. Садитесь, — практически выплюнул Снейп.

Но вместо того, чтобы сесть, тот так и замер столбом, посчитав себя выше того, чтобы извиниться за опоздание.

— А где профессор Люпин? — ему ещё хватает наглости задавать вопросы!

— Ему нездоровится, —с мрачной ухмылкой заметил Снейп и, оторвавшись от мордредова журнала, напомнил: — По-моему, я велел вам сесть.

— Что с ним? — кажется, вознамерился продолжить свой допрос мальчишка. Удивительно, до чего он сейчас напоминал своего отца.

— Ничего, представляющего угрозу для жизни, — почему он вообще должен отчитываться перед мальчишкой? Снейп сжал журнал сильней. Сейчас Люпину действительно ничего не грозило, но он предпочёл бы обойтись без очередного напоминания о собственных неудачах. Снейп взял себя в руки и произнёс, понижая голос: — Ещё минус пять очков Гриффиндору. И если вы сейчас же не сядете, вычту ещё пятьдесят.

Каким бы обманчивым ни казалось его спокойствие, мальчишку всё-таки проняло, и он, наконец, соизволил плюхнуться за парту к дружку. Снейп снова оглядел класс, сосредотачиваясь на потерянной мысли:

— Своим хамским и неожиданным появлением Поттер прервал меня аккурат на том, что в журнале у профессора Люпина не записаны темы, которые вы прошли...

И тут его перебили:

— Сэр, мы прошли боггартов, красных колпаков, капп и гриндилоу, — Мерлин, снова Грейнджер неймётся, кому же ещё! — Сегодня мы должны были приступить...

— Помолчите, мисс Грейнджер, — резко оборвал он нахалку. Нет, это было, пожалуй, слишком. Ещё эта выскочка будет учить его вести урок! — Я не помню, чтобы спрашивал, что вы прошли. Я лишь отметил вопиющую безалаберность вашего профессора по ЗоТИ.

— Люпин — лучший преподаватель защиты от темных искусств, что у нас были, — снова голос из гриффиндорских рядов. Теперь уже мистер Томас. Ей-Мерлин, словно они на митинге.

Вот уже со всех сторон послышались шепотки, и Снейп от досады скривился. Глупо было ждать от них разумного подхода к учёбе, но… это что, даже Малфой сейчас недовольно сверкает глазами? Даже его собственный факультет смотрел на него сейчас удивлённо и даже, скорей, испытующе, словно решая, выразить ему собственное неодобрение или пока ещё нет.

И вот это был действительно тяжело: в какой-то степени Снейп ощутил себя преданным в собственных ожиданиях. Они и знали Люпина всего пару месяцев — и уже готовы защищать! И ладно бы только Поттер, у мальчишки это в крови, но как Люпин смог заслужить такую признательность остальных?

— Вам легко угодить, — заметил насмешливо Снейп, — домашними заданиями Люпин не слишком-то вас утруждает. — Он замолчал. Легко любить того, кто вместо вколачивания в их головы действительно нужных знаний развлекается за счёт собственных же коллег за спиной. Со школьных времён некоторые вещи не изменились — шутка абсолютно в духе их дурной презренной компашки. А за последствия отвечать ученику! Как будто Люпин не знал чем это может обернуться для тупицы Лонгботтома. Что ж, ему тоже есть, чем ответить. — C фонарниками и гриндилоу справится и первокурсник, — скептически начал он. — Сегодня мы восполним досадный пробел и будем проходить... — он выдержал паузу, перелистывая страницы учебника и удовлетворённо замер на последнем параграфе: — Оборотней.

Пожалуй, он выбрал тему, едва лишь войдя в этот класс, и ещё надеясь отыскать что-то осмысленное в журнале. Боггарты, фонарники, красные колпаки — не более чем трата времени, о них можно и в учебнике прочитать. Но есть вещи, которые могут спасти их жизни по-настоящему. Сейчас. Здесь. Потому что если что-то пойдёт не так, им всем представится отнюдь не призрачный шанс увидеть в реальности ту кисточку на хвосте, что отличает оборотня от простого волка.

— Но, сэр, — изумлённо выдохнула за партой Грейнджер, — до оборотней ещё далеко, мы только-только добрались до...

— Мисс Грейнджер, — Снейп осадил её ледяным голосом, размышляя о пользе розг, — мне кажется, учитель здесь я, а не вы. Закройте рот и откройте учебники на странице триста девяносто четыре, — потребовал он, медленно обводя класс взглядом: — Вы слышите, что я сказал?

По классу волной прокатился негромкий ропот, но спорить никто не стал и все зашуршали страницами, однако его терпение практически обнажило дно.

— Кто мне скажет, чем оборотень отличается от обычного волка? — спросил он, не дожидаясь самых нерасторопных.

Вверх ожидаемо взметнулась вверх рука Грейнджер, и Снейп, привычно проигнорировав её, с тоской посмотрел на класс — и, видимо что-то такое сегодня витало в воздухе, потому что неожиданно в первом ряду встал Малфой:

— От обычного волка оборотень отличается, прежде всего, тем, что он человек, — заявил он, не утруждая себя ни поднятой рукой, ни разрешением от учителя.

Снейп почувствовал себя так, словно жевал незрелый лимон. Да провалиться им всем! Оба факультета смотрели теперь и на Малфоя и на него выжидающе. Гриффиндорцы наверняка жаждали внезапного развлечения, но его Слизерин… для них это был бы вполне конкретный посыл к дальнейшему действию в напряженной ситуации, сложившейся на факультете. Снейп не хотел ставить Малфоя в подобное положение, как, впрочем, и себя, поэтому произнёс максимально холодно и нейтрально:

— Садитесь, мистер Малфой. Как я уже говорил, триста девяносто четыре, — и когда все послушно опустили к учебнику голову, Снейп схватил с учительского стола стопку эссе, и пробежался по первому же глазами: — Неверно, и это неверно — бормотал он себе под нос. — Каппы живут в Монголии... Профессор Люпин поставил за это «Выше ожидаемого»? Я бы пожалел «Тролля»... — и замолчал.

Что-то царапнуло в памяти, и он сам на себя разозлился. Лучшие мозги капп привозили из питомника на границе Китая с Монголией, он это знал, так как брал только их… Япония — подсказал учебник. Каппы живут в Японии, а ещё в питомниках, где их разводят, и это с практической точки зрения было куда важней. Ну кому из этих детей посчастливится встретить живую каппу? Тогда как зелья от серьёзных кишечных расстройств рано или поздно пропишут всем.

Мерлин, какая это всё ерунда! В своих мыслях он снова вернулся к зелью, и стройным формулам, вопреки которым Люпин вторые сутки лежит пластом. И что самое отвратительное, никого не винит и не жалуется. Это мученическое стремление быть полезным, эти попытки изобразить, что в прошлом между ними ничего не было… Это было отвратительным лицемерием.

Может быть, если бы он огрызался в ответ, Снейп бы не чувствовал такого стойкого отвращения. Но Люпин… Люпин был просто жалок. Вот и в школе он был таким, пока к нему не поворачивались спиной.

Двуличная тварь, ярился про себя Снейп, причём буквально. Но что-то внутри не позволяло ему до конца быть уверенным, что он не пытается обмануть сам себя.