Ольга (джен)

Когда Меньшикова обуяла идея строительства города на берегу моря, шведскому королю Карлу было всего восемнадцать лет. Предки оставили ему солидные владения, на которые теперь покушался светлейший. Но юный король ухитрялся воевать на трех фронтах. Не только у России были виды на его наследство. Многим соседям казалось, что молодой неопытный правитель легкая добыча. Но за спиной у этого тонкокостного высокого мальчика стояла Сила. Ровесник Святослава, глава Ночного Дозора Швеции, Эрик. «Старики» дружили. Во время Битвы у Эрика не оказалось под рукою лодки, и он спас только тех, кто стоял с ним рядом, в одно мгновение вырастив из небольшого острова горный пик. Он тоже любил путешествовать, но все больше по морю. Сухопутные перемещения казались ему скучными.

И вот у стен осажденной Полтавы они вновь встретились. Лагерь иных стоял на холме. Отсюда было хорошо видно и саму крепость, и болотистую пойму реки, и поле предстоящего сражения. Царские шатры были двух шагах. Битву готовили несколько месяцев. Меньшикова ждали со дня на день. В осажденном городе намечался перекос Силы, и заканчивался провиант. Святослав целыми днями объезжал позиции. Ему не нравилась новая военная тактика. Но поделать он ничего не мог. Новый век дал армии пушки и гранаты, новые ружья, более мощные осадные сооружения. Доспех пришлось сменить на цветной кафтан. Никакое железо не защищало от пули.

А по вечерам они с Эриком сидели отдельно от остальных, пили медовуху и крепкое непроцеженное пиво. Вспоминали старых друзей, ругали молодежь. Война в том виде, какой она приобретала сейчас, была им неприятна. Их забавляли белые солдатские штаны и чулки. Людей в цветных мундирах они почитали слишком легкой мишенью. И каждый из князей имел свой способ сохранить немного старинной тактики в новое время. Старые приемы все ещё работали. Накануне ждали Гесера с каким-то калмыцким войском. Но степная кавалерия задерживалась. Меньшикова тоже не было видно.

Влас поежился от утренней прохлады. Не открывая глаз протянул руку. Ольги рядом не было Она ушла ещё вечером, да так и не вернулась ночевать. В шатре гулял ветер. Неподвязанный полог чуть колыхался, открывая вид на лагерь, сервированный к завтраку стол, и чьи-то стройные ноги в идеально белых чулках. В лагере у людей трубили побудку. Иные почти все были на ногах с ночи. Решали, кому из светлых идти в осажденную крепость. Там на защиту поднялся каждый житель, включая детей. Обороняющиеся горожане, несмотря на огромный перевес шведской армии, положили уже тысячи четыре солдат под стенами. И сдаваться даже не думали. Хотя в городе остался только Дневной Дозор. И тот слабенький.

Басманов удобно расположившись в походном кресле, пил теплый сбитень. Он любезно кивнул инкубу, и вновь обратил свой взор на поле будущей битвы. Приятный теплый ветерок играл его черными волосами. Инквизитор пребывал в умиротворении. Ему в отличие от Святослава, нравилась новая боевая тактика. Она напоминала римскую. Стрелял он хорошо, фехтовал тоже. А защиту себе возвел даже от пушечных ядер. Легкий мундир Преображенского полка был пошит у лучшего московского портного. Он в бою более не дрался в гладиаторском доспехе. Не было смысла. Но при случае в рукопашной мог сбросить мундир, размахивая им, как плащом. С другой стороны стояло пустое кресло. Брюс, для которого оно было поставлено, лежал на сложенном на земле клетчатом пледе, и старательно заворачивался в него. Старик не любил штанов и предпочитал биться в своей одежде.

К столу подошел Святослав. Встретился с Фёдором взглядом. Тот поджал губы. За эти годы бывшие друзья так и не примирились. Князь ютился в крошечной солдатской палатке со своим денщиком. Принадлежал к одному из казачьих полков, и потому мундира не носил. Он легко усмехнулся, оглядывая аккуратно вычищенную треуголку инквизитора и его шелковую рубаху с кружевными манжетами. Таким щеголем на войну ходил разве что Меньшиков. Даже царь обходился солдатский холщевой рубахой. А в свободное время они со Святославом на перегонки строили редуты*.

Ветер принес запах костров и каши. А когда Брюс уже оделся в свою клетчатую хламиду, и старательно раскрашивал лицо синей вонючей краской, на холм поднялась Ольга в сопровождении воеводы Эрика. Его рыжие волосы мокрыми вьющимися прядками прилипли ко лбу, вся рубаха на плечах промокла. Чулки и сапоги он нес в руках, а штаны закатал до колен. Свой голубой мундир он любезно набросил своей спутнице на плечи. Волосы у Ольги тоже были влажные, она была в одном исподнем. Сапоги её ещё с ночи остались в шатре. Влас потупился. Вокруг суетились денщики, поднося то чугунок с кашей, то порезанный каравай. На стол поставили несколько бутылок вина.

-Видали как Карлуша повзрослел?! — широко улыбаясь спросила девушка, — был же мальчик совсем!

-Тощий, — ревниво нахмурился Басманов.

-Щуплый, — буркнул Святослав.

-Косоглазый! — не оборачиваясь сообщил Брюс.

Ольга пожала плечами, вернула Эрику его мундир, и удалилась к себе. Ей надо было поспать хотя бы час. Оставшись один, швед подошел к собравшимся. Встретили его тяжелым молчанием. Швед взял со стола бутылку вина, и осушил одним долгим глотком. Иные переглядывались. Эрик смутился, и поглядывал на Басманова с тревогой. А на холм тем временем быстро поднимался Меньшиков. И взгляд его ничего хорошего не предвещал. Все подобрались. Светлейший был строг на расправу даже со своими.

-Господин воевода, — напряженно поклонился он Эрику, — вас в ставке не заждались?

Тряхнув рыжими кудрями, тот поклонился и ушел, бросив на колышущийся полог шатра долгий взгляд. А светлейший поманил к себе Власа. Отвел его в сторону, и напирая так, что тому пришлось упереться спиной в дерево зашипел:

-Ты что себе удумал? Ты, мать твою, инкуб, или полено? Почто твоя баба по чужим жеребцам скачет?

Влас стиснул зубы и покраснел от злости. Ответить он не мог, и Меньшиков это прекрасно знал. Безмолвное общение бывшему охотнику тоже давалось с трудом. С Ольгой он ещё худо-бедно мог объясниться, но кроме неё да Семена желающих слушать его медленную безмолвную речь не находилось.

-Коли один не справляешься, — зло шипел воевода, — так я ей таких, как ты десять рыл найду! Я вторую Битву устрою, но Великая у меня в Дозоре останется! Я сказал!

-Светлейший, — Басманов подошел так тихо, что его сразу и не приметили, — вы, верно, чем-то встревожены, раз позволяете себе такие речи в моем присутствии.

-Встревожишься тут! — Меньшиков отбросил Власа, и обернулся к инквизитору, — один Великую волшебницу в Швецию сманивает, второй в Османскую империю!

-?

-Инвалид** этот, Гесер, — рявкнул светлейший шепотом, чтобы не разбудить Ольгу, — с полком калмыков за нею притащился. Донесите до него, наконец, что он слишком стар, чтобы красть МОИХ ДОЗОРНЫХ!!!

-Я вам клянусь, — Фёдор осторожно взял воеводу под руку, и повел к остальным, — что покуда я жив, дозорная Головина будет служить в столичном Ночном Дозоре. Ольга Андреевна принесла присягу. Гесер последний, кого вам нужно опасаться. Она для него, как дочь, уверяю вас. На Москве полно других неженатых стариков. Иных, и людей. Коли надо будет, я приму меры. Но покуда оснований для этого не вижу.

Светлейший недоверчиво глянул в молодое лицо инквизитора и тяжело вздохнул. Трубили общий сбор. Его место в строю было подле Петра Алексеевича.

Когда Ольга проснулась, в лагере оставался лишь чей-то конюх. Совсем ещё мальчик. Её дожидался только что запряженный конь. Войско уже выдвинулось на защиту крепости. Она поежилась, хотя было совсем уже тепло. А ночью-то на спор со шведом в ледяной воде плескалась! Девушка наскоро поела остывшей каши прямо из чугунка, заправила волосы под треуголку, вскочила в седло, и понукая коня магией, понеслась в обход основного пути армии к стенам Полтавы.

* Редут — сомкнутое полевое укрепление с наружным рвом и бруствером.

** Инвалид — ветеран (устар.)