Ольга (джен)

Казарму Ольга так и не увидела. Для неё Ирина прямо у забора снаружи стояла. И колыбельную свою пела. Хотя и не слышала уже девушка, но что рот открыт, видно было. А вот как стрела откуда-то из темноты прилетела, не заметила. Увидала, когда Ирина уже на снег упала. И лежала теперь на спине, с пронзенным горлом, раскинутыми руками и удивленно распахнутыми глазами. Сперва девушка не поверила. Даже оставшиеся на ногах оборотни в замешательство пришли. Подходили медленно, чуть ли не на брюхе ползли, чтобы только убедиться, что песня, смертельный сон навевающая, навсегда закончилась.

Странно было, что никто не выходит из казармы. Мертвые там все, что ли? А что, если вообще все оставшиеся в живых дозорные, это гордеев брат, да те стрельцы. И кто стрелял? Где инквизитор, когда он так нужен? Ольга, опасаясь повторного выстрела, держалась ближе к той стороне горящей улицы, откуда стреляли. Жутко было видеть, что люди внутри словно бы беззвучно кричат, сидя на скамьях и печках с открытыми ртами. Это было видно из пустых окон с прогоревшими наличниками. В ночной тишине слышен только гул пламени. А жар и запах на улице были такие, что быть тут было просто невыносимо. Девушка только сейчас почувствовала, как голова болит, да тошнит. И как тяжело стоять.

А мимо, как в Малушином видении, протащили умирающего. Стрельцы несли его на снятом с одного из них красном кафтане, как на носилках. Одна рука у него болталась, как у сломанной куклы. А может он и мертвый уже. Больно Ольга в мертвых разбирается. Это в Тень ступавшие сразу нимб смотрят, а ей и глянуть некуда. И не увидит ничего. Устин, брат Гордея, молодой вампир, начертил в воздухе несколько знаков, и вся улица словно бы оделась в паутину. Запер, стало быть, оставшихся нападавших меж двух рядов горящих домов, и ушел. Он брел впереди, и на оборотней даже не глянул. Те жались теперь друг к другу, сторонясь горящих домов и паутины. А Ольга решила от греха подальше домой воротиться. Что ей тут одной делать? Да и Басманова, скорее всего, туда несут.

Обогнала дозорных, толкнула Устина в бок. Тот вздрогнул, словно проснувшись.

-Спасибо тебе, — чуть поклонилась она.

Вампир улыбнулся невесело, да рукою махнул. Работа у него такая. Дозорный он.

— Ты как узнал, что сюда идти надобно? — не унималась она.

-Фёдор велел, — спокойно объяснил юноша, — он сперва у нас бился. Там и амулеты разрядил. Да ещё всю Силу порастратил. Он и у нас-то уж измотан был, но все же сюда пошел. Сказал, чтоб мы раненых целителю определили, а сами сюда, кто уцелел.

-Это все уцелевшие?! — Ольга впервые осознала, что именно сегодня произошло.

-Потрепали нас изрядно, — задумчиво отозвался юноша, — неожиданно напали.

-Тоже улицу подожгли? — догадалась Ольга. Устин кивнул.

-Даже не знаю, — продолжал вампир, — чего это оборотней на битву понесло. Почти все необстрелянные. Многие из них не знали, что делать. Ни напасть толком не смогли, ни защититься. Сюда, к светлым, хотя бы новички пришли. А к нашей казарме сплошь матерые, старики да берсерки. Молодые там тоже были, но их вперед пускали, чтобы силы Дневного Дозора проверить, да подточить, где получится. Мы их из простого оружия перестреляли почти всех. А берсерки с крыши бросались. Да как пантера эта, что на Фёдора напала, из-за толпы сзади. Кабы на Темнейший, перебили бы всех.

-А дозорные-то, оборотни светлые куда смотрели?! — возмутилась девушка.

-Оборотней не видал, — развел руками Устин, — а дозорные на улицах, где ж им ещё быть? В казарме, небось, только Ирина и оставалась.

-Инквизиция-то где? — недоумевала Ольга.

-Вроде бы я Филиппа видел, — отозвался один из дозорных, — тоже по улицам рыщет. Живьем взять надобно. Эти твари ж не просто казармы штурмовать ринулись. Они город захватить вознамерились. Тут уже не просто война. Это нарушение Договора. И виновных не убивать будут, а судить.

-Так вроде бы Басманов только что человек сорок поубивал, — Ольга тревожно глянула на Темнейшего.

-Сказал же, — огрызнулся вампир, — сюда слабые оборотни пришли. Из новых. Их не жалко. Не они восстание учинили, пользы от них ни на полушку. А кто к нам пришел, вот среди них то и есть главные зачинщики. Сейчас под замком сидят. Всей казармой ловили! Попробуй при моем росте медведя побороть! Хорошо, хоть Фёдор Алексеевич Гордея в свое время научил, а он меня.

-А он-то где?

-Они с Варей царскую семью охраняют, — предположил вампир, — опять же, оборотней ловят, которым вздумается Александровскую Слободу навестить.

-Вдвоем?

-Работа такая, — равнодушно отмахнулся Устин, — пришли. Отпирай!

К несказанному удивлению Ольги калитка была заперта, даже и на заклинание. Все, как было. Как же ей выйти удалось? Да так далеко отойти. Не иначе, как Тень вмешалась. В тереме темно было. Оно и понятно, утро скоро. Борис спит, небось. Растревожился с вечера, а теперь отдыхает. Будить не стали. Положили Фёдора прямо на стол в горнице, да отправили стрельца за лекарем. Благо, тот жил недалеко.

Сахара в тереме не было. Тоже спит, бедный. Умаялся. Вся работа на нем. Но Ольге сейчас было не до страданий мальчика-татарина. Басманов выглядел мертвым. Не успеет целитель, так хоронить придется. А кто их знает, этих римлян, как у них принято? Может в землю зарывают, а может и жгут. Что ежели ему для правильного упокоения целый корабль сжечь надо будет? Или курган огромный насыпать, по заслугам. Хотя, Филипп же знает. Да и с чего это она Фёдора раньше срока хоронить вздумала? Помочь же можно! Бориса надо разбудить! С него столько Силы сразу нахлынет, что Темнейший враз в себя придет.

Ольга оставила Устина одного, и наверх поднялась. Против обыкновения, Борис спал в темноте. А может, свечка догорела? Проверила попутно свечу. Купол цел, свеча почти в три пальца высотою. И как она погасла? Не стала зажигать, толкнула брата в плечо. Да только что это, рука во что-то влажное попала. Заболел Борис, али из бани с мокрой головой воротился, и сразу спать лег. Вот только баню с вечера не топили. И чем тут так воняет в таком случае?!

Спустилась в кухню, огниво поискала. Басманов наверху не держал никогда, терялось все, что по мелочи лежало. Устин спал, уронив голову на руки. А может плакал. Не стала тревожить. Мужчины не любят, когда их слезы видят. А брат у Гордея нежный, чувствительный. Порою даже слишком. Запалила потихоньку моток пакли, и осторожно в чарке наверх отнесла. И все время на тлеющие ниточки глядела боялась, что погаснут. То и дело поддувала. Слыхала, что внизу дверь хлопнула, и целителя голос знакомый зазвучал в сенях. Старик ворчал, да все равно пришел. Попробуй к Темнейшему не приди! Устин носом шмыгнул. Значит, точно плакал. А вот и свеча загорелась, наконец-то!

* * *

Целитель глянул на лежащее на столе тело. Он лечил Темнейшего не первый раз. И даже не первый год. Аура его была так истрепана, как будто её рвали заклинаниями несколько высших. А кости-то! Ребра так потрескались, что одно в сердечной сумке оказалось. Как ещё сердце не остановилось? И легкое пробито. Простой человек уже помер бы, не стал бы посередь ночи целителя беспокоить. А Басманов ничего, держится, хоть и дышит через раз, да с кровью.

Старик уже и амулеты на столе разложил, и знаки кое какие на коже у воеводы вывел, когда послышался ему шорох под печкой. Глянул, а оттуда чертенок вылез!

-Это Сахар что ли? — разозлился Устин, — ты чего там делал? Грязный весь! Да не маши ты тут руками-то! Не видишь, хозяин твой болен?

Но мальчик на Темнейшего и не глядел почти. Он все наверх рукой махал. И что-то говорил, но не совсем понятное. Вроде «Бурэ! Бурэ!»* В конце концов вампиру это надоело, и он схватил Сахара за грязное плечо. Мальчик вырвался, и бросился наверх.

-Чем трепать ребенка понапрасну, — пробурчал себе под нос целитель, — напугай его хорошенько. Тут Силы бы подбавить, и совсем хорошо будет!

Устин ушел. И не прошло и пяти минут, как в тереме случился такой выброси Силы, что у самого старика мурашки по спине пошли. А Басманов враз глаза открыл. Не вовремя, конечно. Сперва бы кости срастить. Но лучше, чем ничего. Наверху Устин и Сахар что-то шумно осуждали, и, похоже, ругались. Фёдор без удивления прислушался. Вампир невзлюбил мальчика так же сильно, как и его брат.

-Ольга! — вдруг закричал Устин, — не молчи! ОЛЬГА!

*"Волк! Волк!" (тат.)