Ольга (джен)

Стены Полтавы чернели даже снаружи. Тьма спускалась почти до земляного вала. Солдаты суетились так, что даже прятаться не было нужды. Невдалеке от возвышающихся на валу стен был построен длинный неровный редут. Вся земля между этими двумя преградами простреливалась обеими сторонами. Девушка, даже не пытаясь ворожить, прошла за спинами стрелков. До неё никому не было дела. Ей пришло в голову, что шведы, при своей численности, за эти два месяца могли прорыть новое русло, чтобы пустить в обход города протекавшую через него небольшую речку. Оставшийся без воды, город не продержался бы так долго.

Ещё днем она приметила, что огромные по своей протяженности городские стены, раньше не были атакованы. Нигде не лежали на земле осадные лестницы, не было разбросанной земли. Никто не пытался сделать подкоп, или взорвать стену новомодными гранатами. Басманов сказывал, что в город на помощь гарнизону удалось провести девятьсот человек. Пушки, правда, негде было поставить. Да и ядра на таком расстоянии уже той силы не имели. Но хотя бы одну-две ложных атаки шведы могли предпринять. Что ж, видимо новая военная тактика этого не предусматривала. Обойдя уже четыре стоявшие у ворот пушки, Ольга нырнула в Тень, чтобы без помех пройти через ворота. Её все ещё трясло от недавней расправы над темным. Хотелось действия.

У самых ворот с другой стороны тоже были редуты. Довольно грамотно построенные. За первым, ложным, чернел провал. Прошедшие его солдаты неизбежно повалились бы на воткнутые на дне глубокого рва колья. Кто-то из оборонявшихся был знатным охотником. Влас тоже был мастер на такого рода ловушки. У ворот и на стенах были только солдаты. Большею частью раненые. Да какие-то мальчишки разных возрастов, которые быстро перезаряжали ружья, скручивали пыжи. В нескольких местах прямо на стене стояли горящие жаровни, поджигать фитили у гранат.

За дальним от ворот редутом, самым высоким, было какое-то движение. Там гудела толпа. Иных, всех троих, Ольга увидала сразу, как вошла. Две молоденькие ведьмы и один очень юный ведьмак стояли прямо за вкопанными в землю кольями. А за ними бесновалась толпа. Темные, как пьяные от избытка человеческой злобы, даже не сразу заметили, что теперь они тут не одни. И только когда девушка подошла вплотную, юноша обернулся к ней.

Это был действительно молодой ведьмак. Едва ли ему было двадцать. На рукаве у него были повязаны замызганные ленты, как у всех иных в Москве. На шее болтался воеводский знак. А в грязном кулаке он сжимал заряженный пистоль. Порядок воевода на себе имел пятый. Ведьмочки, обе шестого порядка, грязные, исхудавшие, прятались за его спиною. Отчего они не уходят за стену, не спасаются, Ольга и без объяснений поняла. Это был их город. И они, как и все остальные, поднялись на его защиту.

-Все знаю, — бросила она, и, нырнув для экономии времени в Тень, перешла на другую сторону, к толпе.

Как и почему темные остались одни, было понятно. Остальные пали, или бежали. Иные, они ведь тоже люди. Многие также страшатся смерти. Не все сильные. Эти трое уцелели. Может, по молодости их берегли. А скорее всего, как и многие темные, они уже давно плюнули на правила и запреты. Колдовали, пользуясь избытком человеческого страха и ненависти. А каждый иной знает, что бывает, когда темные питаются Силой. Тьма растет.

Сперва-то всем хорошо было. Люди поднялись на защиту города. Солдаты, ведомые невиданной прежде отвагой, раз за разом отбивали атаки шведов. И всем-то было весело. Все удавалось. Вылазки за стены, отбитый у врага провиант. Русская армия, подошедшая прямо к реке. Военный лагерь у дальних деревень. Все указывало на близкое спасение. Но постепенно припасы истощались. Силы таяли. А злоба напротив, росла. Вылазки становились все менее удачными. Рискованные планы все чаще не были ничем оправданы.

И вот сейчас, когда до спасения оставались считанные дни, Тьма, наконец, перелилась через край и затопила Полтаву. Ольга не поспела на несколько часов. Помощь нужна была тут вчера. Сегодня было бы поздно в любом случае. Толпа рвала на части человека. Был это мужчина или женщина, уже невозможно было определить. Что послужило причиной, знали, наверное, только темные. Был ли это шпион, перебежчик. Или слабый духом человек, предлагавший сдать город, было не важно. Ольга сложила руками знак, и вошла в толпу.

Почти тут же из ближайшей церкви выскочил батюшка. Он тоже был весь грязный, растрепанный. В руках он нес икону, сорванную со стены. Больше священник ничего не смог придумать. Но его появление как будто остудило раскаленное железо. На мгновение Ольга встретилась с ним взглядом. Добрый, чистый человек. Он легко поддался её колдовству. Люди, кто стоял близко, уже падали на колени и громко молились. На колокольне ударили в колокола. Пришлось быстро возвращаться к воротам. Иначе нужная для обороны города злость сменилась бы благостным порывом отворить врагам двери, и вынести хлеб-соль.

Темный «воевода» подошел, и сел рядом прямо на истоптанную землю. Оба они молча созерцали молебен. Ольге было приятно и одновременно странно снова видеть людей, одетых по моде своей юности. Страна постепенно перенимала новый жизненный уклад. Армия преобразилась молниеносно. Пошитые по европейскому образцу кафтаны и легкие, совершенно не для морозных российских зим, шинели сменили стрелецкое одеяние. Бороды исчезли. Теперь в моде были мужчины стройные, подтянутые и усатые. Миряне переодевались значительно менее охотно. Только ближайшее к царю окружение щеголяло парчовыми да бархатными европейскими одеждами. Париками, духами. Цветными чулками. В Москве все чаще мелькали безбородые лица. Постепенно, очень медленно, переодевались и боярские семьи. Купцы, прижатые новыми торговыми отношениями, частью переняли европейское платье.

В Ночном Дозоре первым переоделся Меньшиков. Он и прибыл уже в новом платье. Но на Москве ещё были поляки, и вовсю бунтовал народ. Так что пришлось новому воеводе спешно переодеваться в московское. Иначе бы на улице разорвали, невзирая на чины и высокий порядок. Да и мода тогда в Европе была другая. Для морозов не пригодная. Последним, уже после всех, и даже после Иакова, переоделся и побрился Буслай. Хотя он в новом узком платье и парике все равно выглядел угрожающе.

В инквизиции этим вопросом заведовал Фёдор Алексеевич. Он обзаводился европейской одеждой и чулками невероятной скоростью. У него первого на Москве появлялось все новое. Только его трудами жило несколько итальянских и французских портных. Кружева он просто обожал. Ольга ещё помнила, как странно ей было видеть его ноги. Вообще хоть чьи-то ноги, не прикрытые сапогами, широкими штанами, или полами шубы. А близнецы радовались шелкам и бархату, как дети.

Ольга молча вздыхала, находя поутру новое платье или кружевную шаль. На её вкус это все было слишком узким, мрачным, хоть и блестящим. Чересчур открытым. Полнота в России все ещё считалась привлекательной. Девушке решительно нечего было показать в своем новом модном вырезе на платье. В то время, как вокруг женщины демонстрировали свои роскошные прелести, она спокойно истребовала себе мужской кафтан и в большем не нуждалась.

Темные переоделись за один день. Брюс просто дал неделю на покупку нового платья. Никаких возражений слушать не желал. Да и мнения чужого не спрашивал. При нем Дневной Дозор с первого дня ходил по струнке. Старик был болезненно аккуратен, пунктуален и щедро одаривал подчиненных новыми правилами. Соблюдения которых требовал жестко. Даже жестоко.

Сидевший рядом с нею темный тоже был одет по старинке. Как и две его спутницы. Они тоже подошли, но стояли в отдалении. Ведьмак устало глянул на великую волшебницу.

-Нас казнят? — коротко без эмоций поинтересовался он.

-С чего это? — удивилась Ольга, — вы город отстояли. Делали, что могли. Не погибли, не сбежали. Сейчас нас штурмовать будут. Четырьмя пушками.

-Ну, тогда пошли к воротам, — вздохнул он, поднимаясь.

Как прикажешь, воевода.