Ольга (джен)

Приближалась весна. Снег быстро стаивал, на улицах было грязно. Про случай с отрезанной косой никто более не вспоминал. За все это время девушке не было высказано ни слова упрека, а сам Басманов все больше дома отсутствовал. Пока Ночной Дозор готовил царскую свадьбу, Дневному выпало следить, как укрепляют город. Прошлым летом сгорела часть защитных стен, и новые были нужны до зарезу. Фёдор приходил иной раз глубокой ночью, и не поужинав, валился спать прямо в горнице на лавке. Кафтан у него был всегда грязный, как и сапоги. Баню стали топить ночью или под утро, а на лавке Ольга сама с вечера стелила.

-Всё равно лучше, чем девок на смотрины по окраинам сбирать, как светлейший! — упрямо буркнул Фёдор на недовольное ворчание Бориса.

Вместе со своею вахтой в Александровской Слободе Дневной Дозор, как оказалось, уступал и место в царской опочевальне. Кому уж там его передал Басманов, Ольга понятия не имела. А сейчас «темную» царицу меняли на «светлую». Девушка смутно помнила, что две предыдущие жены Ивана Васильевича как-то внезапно скончались. Басманов только плечами пожимал. Его работницы Освальда мало интересовали. А вампиршу Марию он уже года два, как отправил в отставку, наградив за работу. Больше никаких сведений из него выудить не удалось, он слишком утомлялся на строительстве.

Впрочем, случались у Басманова и такие дни, когда он бывал дома. Борис их ждал, как праздника. У Освальда таких дней не было. По словам Фёдора, он и вовсе дома не появлялся. В царевом семействе было не все ладно, и воевода Ночного Дозора метался между Александровской Слободой, казармой и Московским Кремлем. По обоюдному согласию, дозоры вступили в период недеяния. Город практически был предоставлен сам себе. Все дозорные с обоих сторон были заняты. Тем не менее, к Басманову в его праздные дни иной раз забегали молодые мужчины с горящими глазами и двумя лентами на рукаве. Кафтаны их теперь были не черными, а красными, длинными. Бориса, бледного и молчаливого, всякий раз выставляли в «хибару» к сестре. Ольга бесилась за двоих.

-Ты, чем дуться, — огрызался Темнейший, — скажи мне, ты какую-нибудь бабскую работу знаешь? Вышивать там, или прясть?

-Всякую работу знаю, — обиделась Ольга ещё пуще, — что надо-то?

-К царице светлой тебя пристроить надо, — серьезно заявил Темнейший, — развлекать её будешь, она девка веселая, смелая. Подружитесь.

-Кто ж меня туда возьмет? — удивилась девушка, — опального боярина дочь. «Ничью» иную.

-Не твоя печаль, — улыбнулся он, — Малюта, к примеру, никуда от царя не ушел. Он вообще бессменно работает. Палачи царству при любом Дозоре нужны. А Ночной Дозор ими не богат. И тебя давно пора к хорошему делу пристроить. Очень к месту пришлось, что ты «ничья».

-Так до свадьбы-то ещё полгода, — удивилась девушка, — откуда ты знаешь, что царица веселая, да смелая? Или царь давно её выбрал?

-Кто ему выбирать-то дозволит?! — рассмеялся Фёдор, — Марфу ещё лет десять назад на это место назначили. Дневной Дозор только что в палаты заступил. Смотрины это так, для Москвы. Для послов. Она, конечно, отказывалась сперва. И первая жена тоже не хотела. Даже Мария наша, уж на что мертвая, и то сомневалась. Все через «не хочу», через слезы. Царица — это труд тяжкий. Невыносимый! Хуже во сто крат, чем укрепления строить!

-А ты откуда знаешь? — Ольга присела к нему за стол, подперла рукой щеку. Когда Фёдора удавалось застать праздным, то рассказывал он интересно. И в отличие от Ксении, Иакова или Освальда, он никогда не отмахивался, а всегда хоть что-то, да объяснял.

-Так я Ивану Васильевичу, чай, не чужой, — улыбнулся Фёдор, и, неожиданно, покраснел, — я со своим первым порядком, и то всяким его видел. А девки с ним чего только не натерпелись.

-На руку не сдержан? — сочувственно поинтересовалась Ольга.

-Сама увидишь, — помрачнел Басманов, — так не объясню. А только того царевича, что кормилица в речке утопила, царица сама родила. Всех детей, что померли, сама. Вампирше-то мы подкидыша полудохлого нашли. Так у светлых и тут недобор. Их царицы, считай, без защиты совсем. А порядок у них невысокий, иначе инквизиция не одобрит. Вот тут ты и пригодишься. Следить будешь.

-За царицей? — растерялась Ольга.

-За теми, кто за нею следит, — уточнил Басманов, — и сама поберегись. При царе везде опасно.

Секрет смены черных кафтанов Дневного Дозора на красные тоже вскоре раскрылся. Интересы темных иных требовали упразднения опричнины, и вступления в регулярные войска. Близилась война. Армия была далеко в прибалтийских краях, и царь активно вербовал ополчение. Мрачное настроение горожан сменилось патриотическим подъемом, и, как следствие, магическим голодом бывших опричников. А война, это для темных хорошо. Это смерть, мрачная радость победителей. Насилие. Да и не само по себе, а та радость, то чувство опьянение от легко обретаемой власти, которое с ним связано. Басманов тоже собирался отбывать. В тереме появлялись то кольчуга, то меч, то блестящий шлем.

Интересовало Ольгу не столько то, как они с братом проживут одни, без Темнейшего. И даже не то, что они будут делать, если тот погибнет. Интересно девушке было, как этот тонкий, изнеженный человек будет сражаться. Понятно, что магически. А вот зачем он с собой меч берет? С другой стороны, у неё так и стоял перед глазами прижатый к стене медведь. Фёдор только довольно улыбнулся, когда Ольга об этом заговорила.

-А ты уж, небось, обидеться успела на Освальда, что от медведя не защитил? — уточнил он.

Ольга кивнула. Успела. Освальд, да и сам Темнейший, могли в два счета оборотня усыпить. А не тянуть время, не делить непонятное нечто, что можно получать только раз или два в месяц!

-Знает, старый саксонец, что люблю я это дело, — довольно потянулся Фёдор, — без магии, руками, бороться. И мечом махать. Скучаю, понимаешь? По крикам толпы, по чужой смерти. По школе своей иногда скучаю, по бойцам. Даже по клетушке моей первой, с решетками ещё, и то бывает, тоскую.

-Да как же ты? — встрепенулась Ольга, — руки у тебя как у девицы! Ешь одну траву! Как?!

-Расскажу, — Басманов присел к столу, и взял с тарелки огромный грецкий орех, — только сперва скажи, боярышня, зачем тебе это понадобилось?

-Красиво, — потупилась девушка, — и так ладно вышло! Но ведь ростом ты ниже, чем батюшка. Даже, когда он человеком был. А медведем уж и подавно. И особо сильным ты не выглядишь.

-Что, самой захотелось попробовать? — Фёдор все ещё улыбаясь, расколол орех одной рукой, и подал половину Ольге, — а если я скажу, что всякий так может, и ты тоже, поверишь?

Она пожала плечами. С Басмановым никогда не было понятно до конца, шутит он, или серьезен. Всегда ведь улыбается.

-Весь секрет не в том, — он чуть понизил голос, — чтобы быть сильнее медведя. Дело в том, что медведь тяжел, а я нет! Если захочу, то любого зверя к земле прижму, и сколь мне надобно, удерживать буду. И любого воина.

Ну, вот! Так и знала Ольга, что будет шутить да издеваться. Одно слово, Темнейший!

-Не веришь? — Фёдор расколол ещё пару орехов, — я тоже сперва не верил. Но потом бестиарием поработал, и мигом научился. Это, когда со зверями борешься. Насмерть.

-Почему насмерть? — оторопела Ольга.

-Потому, — Басманов, наконец, принял серьезный вид, — что звери не знают, что их в цирке показывают. Они за свою жизнь сражаются. Тут либо ты либо тебя.

-Так и Ксения говорит, — потупилась девушка, — и Иаков. Про Битву.

-Иакова не видел, — пожал плечами Темнейший, — а как Хена Каю отметил, посмотреть довелось.

-А почему никто об этом не рассказывает? — чего не спросить, раз объясняют?

-А как про такое расскажешь? — вздохнул Фёдор, — инквизиция, опять же, не одобряет. Вот, кабы можно было тебе довериться, я бы показал. А сейчас рано.

Ну вот, и Басманов туда же! Что ж за напасть с той Битвой?