Ольга (джен)

Землянку Ольга затворять не стала. Напротив, срезала оставшуюся веревку, да сняла хлипкую деревянную дверь, чтобы вход и вовсе открытым оставался. Некому было хоронить отшельника. Да и незачем. Иного после смерти Тень принимает. А где его тело остается, и что с ним потом станет, уже не важно. В лесу постоянно звери гибнут, падальщикам на радость. Крысам, мышам, тем же медведям. Даже волки, и те не прочь поживится. А что останется, муравьи растащат. В природе лишнего нет. Все кому-то в пищу сгодится.

Только человек от общего круга жизни отстраниться норовит. В ящиках деревянных, пеленах льняных после смерти пребывать желает. А то и в огне. Сидя, лёжа, даже стоя. Ольга слыхала от людей, что в далеких северных землях, где снег полгода не тает, прямо в чумах тела покойников хоронят, под очагом зарывают. Там, где земля хоть немного оттаяла, и её копать можно. Где-то тело после смерти медной плитой укрывают. Где-то без лишних приготовлений песком засыпают. И только там, где люди вовсе на камнях живут, и в землю человека положить возможности нет, выносят покойного на простор степной, чтобы птицы расклевали.

И к смерти у всех отношение разное. Где оплакивают, а где и отплясывают. В Дозоре так и так поминали. Смотря, кто когда родился, и где. Освальда и Гордея в православном храме отпевали. Фёдор сразу предупредил, чтобы его в каменной усыпальнице упокоили, если будет, что хоронить. Тело от иного не всякий раз оставалось. Малуша вон, полностью развоплотилась. Светом обернулась. Святослав, которого после смерти надлежало сжечь, её горько оплакал, хотя полагалось друзей да подруг её собрать, и с радостью проводить. Для себя же князь оставил в казарме сундучок с золотыми монетами. Сколько там было, он не знал. Насыпал, как рука захватит. Приказывал по себе брагу пить неделю, и поминать с песнями боевыми.

Всю свою долгую обратную дорогу Ольга о смерти размышляла. Вот ведь как по-разному все её видят. Вроде бы и смерть для всех суть одна. Конец всего. Но до чего же отношение ко всякой кончине разное. Когда у Басманова умер его белый попугай, крикливая, противная, и вечно всем недовольная птица, он неделю ходил с красными глазами. Торжественно сжег птичий трупик во дворе, а пепел по ветру развеял. И тот же самый Басманов радостно бросается на медведя, чтобы своими руками забить. А медведь-то поумнее его попугая будет. Когда в крестьянском хозяйстве режут старую корову, дававшую всю жизнь молоко, кормившую семью в голодную годину, детей уводят со двора. Чтобы не смотрели, не плакали. И сами скотину не бьют, других крестьян на помощь призывают. Или вовсе к резнику ведут. Но потом с удовольствием похлебку из той коровы едят, вместе с детьми. И у резника, и у тех, других крестьян, свои коровы на подворье смерти дожидаются.

Ольга, долго помнившая своё горе после первого в своей жизни убийства юродивой женщины, старалась смертельного исхода избегать. Случалось, но все более для защиты. Не от злости, и не из мести. Дозорная била, и даже сильно калечила. Но по возможности не убивала. А кому так и так смертная казнь выходила за преступление какое, всегда в инквизицию живьем доставляла. Одного только Темрюкова она резала радостно, как «темной» и полагается. Странно, но сейчас она никакой вины за это убийство не ощущала, хотя шкура оборотня до сей поры у Басманова в опочивальне на полу лежала. И в его новый дворец в Петровом Граде вместе с ним переедет.

Известие о смерти чудотворца никого не опечалило. Меньшикова, так даже порадовало. Ещё бы! Из полностью незаконного предприятия путешествие дозорной Головиной вмиг превратилось в секретное расследование Ночного Дозора. Воевода приказал немедленно начать дознание и клялся обеспечить всем необходимым. А Фёдор только коротко и зло бросил: «Не высовывайся!» Но Ольга и без подсказки знала. Случись что, спасать её будет только отчим. На его советы и опиралась. Басманов подробно расспросил про инквизиторскую отметку, и пропал почти на неделю. Видимо за долгие годы клеймили многих, да всех по-разному.

Совершенно равнодушно отнеслись к услышанному и в местном дозоре. Светлого, который вроде бы знал отшельника лично, новость не заинтересовала. Он трое суток работал один, был мрачен и утомлен. «Темный» снова запил. На днях, когда привезли новую партию каторжан, мужчина ещё держал себя в руках, и даже заранее отработал несколько ночей. Но потом не выдержал. Хорошо, хоть сейчас ничего страшного не произошло. Ну, помер старик, и помер. Ольга хотела было возразить, что ей чудотворец стариком вовсе не показался, но смолчала. На вопрос об иной-женщине «светлый» только удивленно поднял брови. Женщин при заводе трудилось немало. Но иных среди них не было. Вот, можно и в книге поглядеть да самой убедиться.

Ольга из вежливости проглядела несколько страниц. Ни одного упоминаний о прибытии иных не было. Когда и как сюда приехал отшельник, никто не помнил. Тогда завод только задумывали. Дозорные ещё здесь не трудились. Отмечать чудотворца было негде. Об инквизиторской отметке «светлый» тоже ничего не ведал. Инквизиция тут отродясь не появлялась. Ближайший большой Дозор работал в Тобольске, и здешние малахитовые россыпи никого не интересовали. Верить ему девушка поверила. Какой «светлый» врать будет? А вот доверять его словам не стала.

-Да я ж и не разглядывал его толком, — бурчал старичок, — не приметил даже, что иной. Он единый раз приходил. Его «Темный» допрашивал.

Выйдя из казармы, Ольга все размышляла, отчего «темный» сказал, что отшельника ни разу не видел? Соврал по привычке, или умысел имеет? На душе стало неспокойно. Меньшиков который день засыпал её вопросами, требовал отчета, результатов. Ответов. А их не было. Только появилось чувство, что кто-то из кустов пустых подглядывает. А к этому дозорная Головина всегда внимательна была. Решив, что лето бесконечным не будет, она быстро направилась к уже известному ей дому приказчика. Даже колдовать не стала. Пущай видит, что женщина пришла. Мнение этого человека её сейчас мало волновало. Никакого вреда она ему причинять не собиралась. За последствия слабенького воздействия будет отвечать воевода. Да и какие тут могут быть последствия?! Только приказчик ведает, где обитают староверы. Ему и на поиски вести. Сходит туда — обратно, авось, ноги не собьет. Прогуляется, развеется.

-Обращаю тебя к Свету! — спокойно объявила она, едва заспанный, очень уставший человек появился на пороге, — веди меня в скит.

Их никто не провожал и удержать не пытался. Мужчина наскоро оделся, и не задав ни единого вопроса, пошел в сторону леса. А дозорная Головина за ним. Главное в таком деле, не забывать рекрута своего кормить, и спать вовремя укладывать. А то бывали случаи, когда обращенные к свету до полного истощения трудились. Спали по три часа, забывали поесть. Так и убить можно, прямо у Света на службе. Шли они быстро. Приказчик хорошо знал дорогу. Зря Ольга подумала, что он в ските много лет не был. Ей даже пришлось его за руку удерживать, чтобы он далеко вперед не убежал. И надобно было ещё оно дело наскоро уладить.

Понимая, что кому-то наступила на хвост, Ольга свернула к старой березе, возле которой оставила свой порванный мундир. Вырыла яму поглубже, да спрятала все, что с собою привезла. Оставила только два амулета. Один, что глаза отводит, а второй, что вампирша Мария в свое время пожаловала. От «Зова». Приказчику на шею набросила. Не все же дозорной бодрствовать предстоит. Заснет ненароком, так без амулетов её спутник беззащитным останется. Повздыхав, рассталась с ножом кривым, Гесеровым подарком. Этот, коли потеряется, уже не воротить.

Мужчина молча сидел рядом на земле. Не помогал, но и под ногами не путался. Вопросами не сыпал. Сама управилась. Коли пасть случится, важные амулеты в чужих руках не окажутся. А Басманов по её приметам эту березу в два счета разыщет. Заколдовала так, что даже комары над этим местом виться перестали. И мошка, которая, едва пригревать начало, тут же появилась в неимоверных количествах. Лето уже началось. Цвели все до единой дикие лесные яблони, какие-то цветы и даже земляника. Только тепло никак не становилось. А сейчас и вовсе дождь зарядил.

Пришлось Ольге со своим спутником из-под березы под елку перебраться. Ветви у неё так густо разрослись, что под них ни одна дождевая капля не просачивалась. Хвоя у ствола сухая лежала. Сидеть было мягко. Да и тепло, вдвоем-то. Под шубой девушка быстро пригрелась, и начала носом клевать. Находившись за эти дни, и притомившись, почти ту же задремала, приклонив голову своему спутнику на колени. Только и успела перед сном подумать, что береза силу дает, а ель напротив, отбирает. И приснилось ей, что стоит она в темной избе. Вокруг ещё люди, и даже бабы с детьми. Все молчат, да на дверь распахнутую смотрят.

Глянула туда и Ольга, а там Меньшиков. Как обычно на службе. В своем лучшем мундире, треуголке с перьями, и парике. Только сапоги вместо туфель с пряжками. Как будто не в лесу он, не в краю далеком, неприветливом. А на парад собираются, или на гулянье. Смотрит воевода на неё равнодушно, и даже осуждающе. Не справилась Головина со своим делом. Не нашла виновного в смерти старца-чудотворца. Нечего такой волшебнице в Дозоре скамью просиживать! Берет воевода в руки факел зажженный, да прямо в Ольгу и бросает. И горит вокруг неё изба. Горят стены, перина на печи, люди. Хочет Ольга выйти, спастись от огня. Только не выбраться ей никак. Двери нет. Вместо неё стена бревенчатая, даже без окна.

Думала она, от ужаса и жара этого проснулась. А саму голос разбудил. «Я знаю, кто ты! Уходи!» Ольга голову подняла, хвоинки со щеки отряхнула. Осмотрелась в темноте, да прислушалась. Приказчик тихо посапывал в двух шагах от неё, укрывшись своей тонкой шинелью. Дождь усилился. В его ровном шорохе ничего не было слышно. Пахло мокрой землею. Никого вокруг не наблюдалось. И кто с нею говорит, она не ведала. Но вот чувство близкой беды усилилось. Глянула магическим зрением, и увидала далеко, у самых дальних деревьев, чью-то тень. Позвала мысленно: «Вижу тебя! Выходи!» Никто не ответил. Да и силуэт призрачный тут же исчез, будто бы и не было. Амулеты, как назло, уже в земле лежали. Даже сферу магическую, и то не послать. Своими силами придется. И уж как не хотелось из-под теплой шубы выбираться, а надо. Вышла Ольга на полянку, руки раскинула, да и пустила «Сеть». Так, без цели. На удачу.

Магическая сетка, зацепивши кого-то краем, рассеялась в темноте. Отчего-то сразу вспомнился Семен с его вечной ухмылкой. Дозорный, дававший новичкам возможность ошибиться, всегда готовый придти на помощь, и подробно разъяснявший, где ошибка вышла. «Отчего не стоит «Сеть» как попало разбрасывать? От того, душа моя, Ольга Андреевна, что силы то заклинание много берет. А толку чуть. В Тень она, так и вовсе не проникает. Сетями разбрасывать надобно тогда, когда ты цель видишь.» Ну, а когда ты цели не видишь, другой способ у Семена был. Им и воспользовалась дозорная. Осветила себя ярко. Подняла руки, показала, что никакого оружия у неё нет. И громко, чтобы далеко слышно было, крикнула:

-Всё! Силы вышли. Возьми, коли сможешь!