Ольга (джен)

-Ты с кем угощаться будешь? — Семен вопросительно уставился на степняка.

-С грузинами — отозвался Гесер, и на всякий случай отодвинул свой походный кальян. Бутыль, к которой тянулся дозорный, была великовата для маленького кофейного стола.

-Даже не вздумай их так называть, — посерьезнел москвич, тут же утратив интерес к самогону, и сосредоточив свое внимание на нескольких глиняных кувшинах с вином, — лучше вообще никак не называй, пока кларджи от кахетинцев* отличить не научишься. Ну, или на худой конец, всех поименно не запомнишь. Грузины они только для москвичей да турок. Московитам все прощают, а тебе, коли ошибешься, несдобровать.

Свободное кресло директора Ночного Дозора Грузинской слободы образовалось в Москве совершенно случайно. Несколько лет назад здесь попросил политического убежища тогдашний свергнутый правитель Картли**, Вахтанг шестой. Царский двор в изгнании был небольшой, жили беженцы отдельно от столичных жителей. И все у них было свое собственное, даже свой патриарх, а вернее, католикос. Дозоры тоже были отдельные, хотя и малочисленные. В обоих службах землячества трудилось всего пять человек. А иных, включая вампиров с оборотнями, и ста человек не набиралось. Все были наперечет. Все друг друга знали. И почти все приходились друг другу родней. При поступлении на службу пришлось подписать обязательство своей семье магически не помогать. Гесер усмехнулся про себя, но подписал, раз положено так.

Почти сто человек иных могли бы образовать полноценные Дозоры. Побольше Шведского и Константинопольского. Но среди местных отчего-то не нашлось даже кандидата на должность светлого воеводы. Многочисленные родственные связи довлели надо всеми. Директор Дневного Дозора тоже не был коренным картлийцем, а прибыл прямиком с Корсики. Но привычками он был похож на местных, чуть что — хватался за нож. Во время войны Грузии с Османской империей дома проживал, и в военных действиях не участвовал. Был сыном одного из принцев крови и какой-то из его многочисленных фавориток. В общем, быстро прижился. Инквизицию почитал, молниеносно нашел общий язык с Лефортом и Завулоном. Договор не нарушал. Упрекнуть его было решительно не в чем.

В Дневном Дозоре воевода и ещё два ведьмака держали на коротком поводке всех темных, и даже порою помогали своим московским коллегам. Здешние вампиры да оборотни вели себя безупречно. Пили кровь и ели человечину только в бою. На войне воевали, как все теперь, без магии. Разрешениями, даже обязательными, зачастую не пользовались. Ведьмы свои ритуалы проводили строго после полуночи, в отдалении от людского жилья, да в присутствии светлых наблюдателей. Гесер мало видел настолько благородных людей. В тоже время получить должность в слободе мог только князь. Даже очень высокий ранг не давал права на государственный пост. Князья трудились и в Ночном Дозоре. То, что степняк царских кровей, пришлось как нельзя кстати. Поскольку Дневным Дозором управлял незаконнорожденный корсиканский царевич, это в глазах «иной» диаспоры слегка возвышало темных над светлыми. А допустить такого перекоса никто из местных не желал.

Грузинская слобода в те времена была за городом. Не успевший толком выучить русский язык, Гесер окунулся в совершенно иной мир, со своим языком и традициями. И мир этот степняка не принимал, всячески от себя отделял, и даже пытался вытеснить силою. Как к выходцу из Тибета, к нему претензий не было. Но представителя Османской империи здесь никто не ждал. Именно Османы стали виновниками изгнания царя. И даже сам Гесер в той войне участвовал, о чем теперь горько сожалел. Здесь, в этой маленькой московской Грузии, с ним не то, что пить вместе отказывались. А даже за один стол не садились. При его появлении расступались и отворачивались. Продолжалось это противостояние около полугода. Предсказания на будущее у степняка с каждым днем становились все хуже, сколько бы он не отводил грозящую беду. За это время его приняли уже и москвичи. С Семеном у них почти тут же завязалось что-то вроде дружбы. Несмотря на внешнее благодушие, именно дружить дозорный ни с кем не спешил. К себе никого близко не допускал. Гесер внезапно возникшей близостью гордился и очень ею дорожил.

Притом, что вино местные пили, как воду, в слободе не было ни одного запойного пьяницы. К своему стыду Гесер, практически не употреблявший спиртного, и в винах не разбирался абсолютно. Османская империя жила трезво. За пьянство казнили, или очень жестоко наказывали. Харам. В любом виде, пьющего, или нет, диаспора его не принимала. Смотрел свысока князь Арчил, его заместитель. В упор не замечали темные. Прогноз на будущее, тем временем, становился все мрачнее. И когда вдруг, ни с того ни с сего, его пригласили на свадьбу, он одновременно удивился, обрадовался. И напугался. Пить наравне с остальными он бы не смог, да и обычаев не знал. Опозориться на глазах у всех ужасно не хотелось, а отказаться он не мог. Оскорбление. Глупо было умереть из-за отказа вместе с кем-то выпить и повеселиться. Тут-то и пришел на выручку Семен.

-Баб много будет, — со знание дела заявил он, наливая собеседнику полный стакан, — бабы здесь отдельно, как на туретчине, не празднуют. Плясать не ходи! Заденешь девку в танце — руку отрежут. Или жениться придется. И с чего тебя вообще на эту свадьбу пригласили?

Этого Гесер не знал. За долгие годы свой службы старик много повидал Великих визирей, выходцев из Картли. Османы их зело уважали. Называли «благородным племенем». Но в их обычаях степняк разбирался до ужасного мало. На его взгляд, ментальностью местные жители походили сразу и на японских самураев, и на средневековых европейский рыцарей. Здесь не прощали даже дурных мыслей. А о последствиях своих поступков думали даже отроки. Его сразу предупредили, что прикоснуться к местной женщине большое оскорбление для всей её семьи. Что братья и отец, и даже маленький сын, имеют право убить чужака на месте. Да и женщины здесь тоже не так беззащитны, какими кажутся. И не больно-то хотелось. Свой гарем неделями без внимания оставался. Степняк по своим женщинам даже иной раз скучал. Но работа сама себя не сделает.

К торговле и работе у местных тоже было особенное отношение. Торговать дворянам было невместно. Тяжелую работу многие презирали. Это был удел простолюдинов. С другой стороны, все до единого князья трудились. Не приносить пользу отечеству, своему или чужому, здесь было чем-то противоестественным. Слобода благоухала садами. Здесь было единственное в Москве место, где цвели розы и плодоносил виноград. При этом каждый из тех, кто любовно укрывал осенью разовый куст, был по совместительству воином. А между кровопролитными боями мог писать стихи, рассуждать на богословские темы, рисовать. Красоту здесь ценили очень высоко. Но покрытых шрамами лиц на пути степняка встречалось довольно много. Жалеть себя в бою среди местных было не принято. Так же высоко ценился закон. За Грузинской слободой не водилось ни одно нарушения Договора. И, так как подчиняться ему на службе никто не спешил, Гесер почти всегда в одиночку везде ездил. Хотя ощущение близкой опасности степняка ни на миг не покидало, за все время на него ни разу не напали. И все же предчувствие скорой смерти его не отпускало.

Идти на свадьбу ужасно не хотелось. Чувство опасности давило сильнее обычного, и нити вероятности в указанный день резко обрывались. Вот он, стало быть, подвал каменный, где его смерть поджидает! Одна надежда оставалась. В давнем видении Ольга в том подвале рядом стояла, да в глаза ему глядела. А ведь отсель до столицы неделю на лошади ехать. И хотя его ученица была сейчас много ближе, чем все эти годы, но не ждала его. Скорее всего, она даже не знала о том, что он в Москве. Писать ей старик не решился. Вызывать девушку безмолвно было неприлично. Они давно не виделись, а безмолвная речь предполагала хоть какое-то близкое знакомство. Любая попытка позвать Ольгу через Сумрак сошла бы за моветон* * *

. Но отказываться от приглашения не стал. Про местные законы гостеприимства он был наслышан. И даже подарок молодым уже отправил. Но на всякий случай завещание написал, и в гареме распоряжения сделал. Не пропадать же беззащитным женщинам после его безвременной кончины.

Подаренную золотую посуду Семен одобрил, а к завещанию скептически отнесся. Закатил глаза к потолку, и некоторое время молча потягивал вино, не глядя на собеседника.

-Плохо дело, — вздохнул он, через какое-то время, — Буслай со знакомым купцом-картлиецем на днях беседу вел. Даже смертные тебя ненавидят. Должно, тёмные порешить удумали.

-Что ж они, — удивился Гесер, — свадьбу кровью осквернят?

-Кровью врага, — дозорный многозначительно поднял вверх палец, — Ты в Картли воевал? Воевал, и с большим успехом. Османам служил? Служил, и много в том преуспел. Ничего хорошего тебя здесь не ждет. Законы мести никто не отменял, хоть и на московской земле. У всех, кто здесь проживает, на Родине родственники остались. Поверь, убившему тебя тут все стоя аплодировать будут. Темные, небось, уже и разрешением запаслись. Светлые вовремя отвернутся. Инквизиции у них своей нету. А наша в Санкт-Петербург перебралась. До столицы неделя пути. С депешей о твоей безвременной кончине спешить никто не станет.

Известие заставило Гесера крепко призадуматься. В одиночку его мало кто мог бы одолеть. Он давно уже вышел за пределы всех рангов. Могли сговориться ведьмы, но тогда они должны были собрать действительно большую толпу. Это дело могли взять на себя вампиры. Они были достаточно сильны. То, что они не пили кровь в самой слободе, могло быть иллюзией. Их просто никто не ловил за руку за пределами Москвы. Тоже касалось и местных оборотней. В конце концов, против него могли просто нанять хорошего стрелка. Впрочем, если верить видениям самого Гесера, его планировали взорвать. Идти с этими догадками в инквизицию тоже смысла не было. Без доказательств этот визит ничего не давал, и только лишь больше обозлил бы местных. Сейчас, когда на лицо был явный сговор темных со светлыми, и преступный умысел, стало понятно, что Ночной Дозор не прочь пожить ещё какое-то время без директора. Степняк остался один.

-Все ж таки, пойдешь на свадьбу? — на всякий случай уточнил Семен.

-А то как же! — старик залпом осушил свой стакан, — Биться буду. Помирать, так с песней.

-Погодь! — остановил его Семен, — с песней, это по-нашему. Дозволь, пресветлый, я на эту свадьбу ещё гостей позову.

*Кларджи — субэтническая группа грузин. Проживали на территории исторической области Кларджети. После покорения Самцхе-Саатабаго османами началось отуречивание местных грузинских племен.

Кахетинцы — этнографическая группа грузин. Говорят на кахетинском диалекте грузинского языка. Самоназвание «кахи».Одними из древнейших предков грузин Кахетии являются кавказские албаны.

**Картли — одна из основных историко-географических областей Грузии, колыбель её государственности. В 18 веке — название Грузии.

* * *

Моветон — дурной тон.