Ольга (джен)

https://www.youtube.com/watch?v=eTPkJdAXP24 — ария из оперы-балета "Цефал и Проксис"

Хануман сидел за столом очень прямо, не опираясь о спинку кресла. В одной руке он держал перо, а вторая лежала на раскрытой книге. Взгляд его сапфировых глаз был устремлен куда-то вдаль. Казалось, что Великий просто задумался. Только грудь его не вздымалась при дыхании. Да в кабинете воцарился аромат цветущего жасмина.

-Саматхи*? — с надеждой осведомился Семен.

— Помер, — всхлипнула Катюша, — что ж делать-то теперь?

Виноватых в смерти Светлейшего разыскивал, правда, без особого успеха, уже Потемкин**. Ещё тело из кабинета не вынесли, а он уже прошелся по комнатам, выбрал себе самую светлую и уютную. Испросил кофе и бумаги покойного. Приветливо кивнул Катюше. Круг подозреваемых определился быстро. И первым в нем стоял Франц Лефорт. Помнится, лет десять назад он имел с Михаилом Васильевичем суровый и короткий разговор, завершившийся убийством его заместителя. Темнейший свою вину отрицал. Если бы он захотел от Ханумана избавиться, так действовал бы тоньше. Кроме того, он третьего дня к веселым девицам погостить зашел, да токмо сейчас это приятное заведение покинул. Свидетелей человек двадцать было, придраться не к чему.

Вторым лицом, кровно заинтересованным в смерти директора Ночного Дозора был сам Потемкин. Места этого он ожидал давно и с большим нетерпением. Но про себя-то Григорий Иванович точно знал, что не виновен. И тоже мог доказать. Оставались двое. Старик Гесер, метавшийся меж Санкт-Петербургом и Москвою не первый год, и Катюша. Светлейший глянул на её заплаканное отекшее личико, и передумал. Преданная подруга, да к тому же редкостных душевных качеств, не стала бы своему полюбовнику смерти искать. Гесер как оказалось, тоже в городе отсутствовал.

К счастью, смерть Ханумана легко можно было списать на неудачный эксперимент.

То, как часто менялись в Санкт-Петербурге главы Ночного Дозора, давно уже беспокоило не только инквизицию. Басманов называл частую смену директоров не иначе, как падеж. Иные на этом посту не просто уходили в отставку, они умирали. Первой жертвой заветного кресла стал Меньшиков. Сменивший его Долгорукий* * *

не продержался и трех лет. Хануман был третьим Светлейшим Санкт-Петербурга, и работал куда дольше остальных. Но вот и его время вышло. На ещё не остывшее место сунулся, было, царский фаворит, Григорий Орлов* * *

. Но его Потемкин мигом потеснил и в Дозоре, и в царской спальне. Гриша умчался на войну, чтобы только шкуру сохранить. Потемкин усмехнулся шальной мысли, что, скорее всего, спас этому неудачнику жизнь. Царица смену одного Григория на другого перенесла спокойно.

* * *

В театре давали «Цефал и Проксис»* * *

. Ложи были полны. По тогдашнему обыкновению зрители перешептывались, переговаривались. Выпивали. Опера была скорее местом для общения, нежели театром. Встречи важные и не слишком, знакомства, ни к чему не обязывающие, демонстрация нарядов и причесок. Жизнь высшего общества проходила у всех на виду, и лучше места, чем театр для этого быть не могло. Ольга, вернувшаяся из своей долгой и приятной поездки, вынуждена была снова втягиваться в эту избыточную демонстрацию радости и благосостояния. Натянутых улыбок, беленых лиц и париков. Принужденного веселья.

Привыкшая в Брюгге вставать в одно и то же время, она с непривычки клевала носом. Бесконечное мелькание шелковых нарядов утомляло больше, чем рутинный однообразный труд голландского дозорного. Да, обитатели Брюгге не были весельчаками, умелыми обольстителями, ловкими интриганами. Но их простая размеренная служба пришлась графине по сердцу. Уезжая, она оставляла по себе хорошую славу. Ученицу Гесера, её готовы были носить на руках, как и дома. Но Ольга с первых дней требовала к себе непредвзятого отношения. Хотя один из методов освобождения заложников все же назвали в её честь. Ради этого стоило на задержании трех инквизиторов вместе со всеми на пол лицом уложить.

И все же главным впечатлением от поездки стало не это. И даже не то, каким хорошим инженером за это время сделался Влас. Он трудился день и ночь. Брал дополнительные часы и на уроках, и на работе. Спал мало, и много времени проводил на верфях и в мастерских. Зато теперь ему поручено строительство моста, и не одного. Санкт-Петербург нуждался в таком инженере давно. Этот город заслуживал лучшего из того, что могли дать европейские университеты.

С корабля её встречал Басманов. Сияющий, счастливый, все эти годы безмерно скучавший по ней. Пожурил падчерицу за то, что редко писала. Поздравил с успехами. А в глазах у него плясали шальные искры. Отчим что-то задумал, но делиться с девушкой не собирался. В столице все переменилось, да и на службе. Сам Федор Алексеевич щеголял новым, сшитым по последней моде платьем нежно розового цвета, и завитыми кудрями. Двор ходил в плоеных париках, но инквизитор их не любил. Вши были большой проблемой среди смертных, а он был болезненно чистоплотен. Кроме того, парик лучше держался на стриженной голове. Стриглись все, включая дам. А своими волосами Басманов дорожил.

-Погляди-ка, душа моя, — ворковал он, подводя девушку к роскошной карете, запряженной четверкой вороных коней, — чем меня Гесер пожаловал, пока ты по каналам за вампирами гонялась!

Кони были отменные. Арабской породы. Таким не в хомуте ходить, а в легкой уздечке, на параде. Но отчим прибыл верхом. Он нетерпеливо протащил девушку дальше, туда, где был привязан его собственный конь, совершенно невероятной масти. Ольга сперва удивилась. Фёдор в лошадях был привередлив, предпочитая вороных. А этот конек был невысокий, коренастый. И какой-то неровно-пятнистый. Огромные черные и белые пятна хаотично покрывали все тело коня, и морду. Причем справа конь был скорее белым, а слева черным. Но вот она глянула коню в глаза и застыла. Совершенно прозрачные, голубые глаза, каких она в жизни своей у лошадей не видывала, уставились на неё оценивающе. Конь тоже раздумывал, достаточно ли хороша у хозяина дочка.

-Фризская порода, — сияя доложил Фёдор, — самого редкого окраса, и привезена, угадай откуда? Из Голландии!!!!!!!!!!!

-А что же, — Ольга потупилась, и отчего-то покраснела, — Гесер тоже в путешествии был?

-Ага, — коротко рассмеялся инквизитор, — меж старой и новой столицами. Все эти годы, как наказанный. Месяц тут, месяц у себя, в Грузинской Слободе. Без него не сдюжили бы. Великая-то уехала. Осиротел без тебя Ночной Дозор. Да и я заскучал. Хорошо ещё, что сейчас времена другие. Все больше темных да светлых наукой увлечены. Опыты ставят, амулеты производят. Одних заговоров на чистую воду штук семь за это время придумали да отработали. Ну, конечно, не без убыли. Ханумана вот, на днях похоронили.

Ольга тихо охнула. Отношения с покойным у неё были сложные, как и у всех остальных. Но Великую директор уважал. Выходки её терпел, на интимную распущенность графини сквозь пальцы смотрел. Сумрак при нем все ещё потряхивало, и окромя Головиной туда никто лишний раз не совался. Хануман туманно намекал, что городу нужна женщина в дирекции Дозоров. Что лишь гармония мужского и женского начал этот город успокоить может. Кто же знал, что более не свидятся? Расспросила бы подробнее. Выходит, не только Великой в городе не достает. Но и Светлейшего. Гесер, да и все остальные за неё тут лямку тянут. Ольге стало стыдно и неуютно.

-Чего загрустила? — Фёдор легонько подтолкнул её локтем, — было, кому темных в узде держать. Было, кому Ханумановы труды продолжить. Опыты с памятью Дневной Дозор перехватил. Эти игры смертельно опасны, кстати. На стеклянном столе уже душ восемь по Сумраку развеяло. И раз уж речь зашла, ДЕРЖИ ЛИЦО!

Он ухватил Ольгу под руку, и нарочито громко с кем-то поздоровался по-французски. Она тоже обернулась и с трудом удержала на лице застывшую, ставшую вдруг мучительной гримасой, улыбку. Прямо перед нею, склонившись в глубоком поклоне, стоял темный второго ранга. Парик и платье его были безупречны. Но аура носила многочисленные следы разрывов, а залитые кровью глаза наполняла боль. Но все же, этот поклон Завулона стал самым ярким впечатление не то, что последних дней. А даже многих прошедших лет. Сколько же воды утекло с того дня, когда он отводил глаза, скользя взглядом мимо неё, никому не известной приживалки Темнейшего Басманова. Сиротки на содержании. Вот время-то летит!

-Светлые не забудут Вашего вклада в магическую науку, уважаемый Завулон, — Ольга тоже присела в реверансе. Отчего-то ей показалось, что темный неуловимо улыбнулся.

От приятных встреч с друзьями Ольгу мигом перебросили на улицы. Город задыхался без высветления. Да и оборотни расплодились без присмотра. Разумеется, девушка тут же напоролась на засаду, и с непривычки пропустила пару укусов. Сегодняшний вечер был её первым выходным, выданным по случаю ранения. Но отдохнуть и подлечиться дома отчим ей не позволил. "Цефал и Проксис" была первой переведенной на русский язык оперой. Все что исполнялось до этого, пели итальянцы, сочиняли итальянцы, да и в театре все до последней нитки было из Италии.

Басманов из театра не вылезал в прямом и переносом смысле. Большой любитель искусств, музыки и поэзии, он был страстным поклонником оперы, и оперных певцов. Он же выбирал первую пьесу для перевода. Естественно, сюжет включал в себя пикантные намеки на однополые отношения. Сам Фёдор с замиранием сердца ожидал своего любовника, оперного тенора, где-то за кулисами. Ольга лишь на миг прикрыла глаза. Ей даже почудилось, что музыка не прекращалась. Так и звучала во сне. Обволакивала, уносила в мир чужих любовных переживаний.

Разбудил её аромат кофе. Ольга вздрогнула. Ложа, где для неё специально поставили кушетку, чтобы Великая слушала музыку с комфортом, лёжа, принадлежала Басманову. Это была вторая по цене ложа в опере. А первая, соседняя, принадлежала царской семье. Царица тоже была нынче в театре, но у неё возможности посидеть в одиночестве не было. С нею в театр обычно ходили фавориты, министры, иностранные послы. Таким богатством, как одиночество, располагала только Великая. Но сегодня на эту привилегию кто-то нагло покушался.

Мужчина в безупречном парчовом кафтане арабского покроя примостился в неизвестно откуда взявшемся кресле. Черные волосы его были гладко зачесаны высоко на затылок. В ухе поблескивала золотая серьга. И без того смуглая кожа в тени казалась ещё более темной. Пахло от мужчины чем-то тяжелым, но приятным. Ванилью или орехами. В ложе было как-то по-домашнему уютно. Сам же незваный гость, казалось, был полностью поглощен страстями на сцене. Меж ним и Ольгою был маленький угловатый столик, какие в изобилии привозят с восточных базаров, сервированный кофе на две персоны. Рядом с креслом прямо на полу стоял маленький золотой кальян.

В ответ на удивленный взгляд графини мужчина обернулся, показав крупный нос выходца из Тибета. И некоторое время оба молча разглядывали друг друга. Потом Ольга улыбнулась, чувствуя, как начинают гореть уши.

— Bonjour* * *

— улыбнулся ей в ответ Гесер.

*Саматхи — умиротворение, душевное спокойствие) — тип медитации в буддизме, ставящий целью достижение ментального покоя, а также собственно состояние ясности сознания.

** Григо́рий Алекса́ндрович Потёмкин-Таври́ческий (1739-1791) — русский государственный деятель, создатель Черноморского военного флота и его первый главноначальствующий, генерал-фельдмаршал.

* * *

Ива́н Алексе́евич Долгору́ков (1708 — 1739) — сын князя А. Г. Долгорукова, фаворит императора Петра II.

* * *

Григо́рий Григо́рьевич Орло́в (1734 — 1783) — генерал-фельдцейхмейстер, фаворит императрицы Екатерины II, второй из братьев Орловых, строитель Гатчинского и Мраморного дворцов. От него императрица имела внебрачного сына Алексея, родоначальника графского рода Бобринских.

* * *

"Цефал и Прокрис, или Супружеская любовь" — балет в трёх актах композитора Андре Гретри по сюжету древнегреческого мифа. Первая балет-опера, переведенная на русский язык.

* * *

Bonsoir — Здравствуй (фр.)