Ольга (джен)

Морозы ударили неожиданно. Не то, чтобы их никто не ждал, как-никак, середина декабря на дворе. Но все же прогуливаться по улице приятнее, когда мороз не велик, сугробы высоки, белы и мягки. И сверху легкие снежинки на меховой воротник потихоньку ложатся. А вместо этого приходится по чуть запорошенной снегом обледеневшей мостовой мелкими шажками плестись, сунув руки в муфту, укутавшись в три шали, да надвинув шапку до самых бровей. Передвигаться на автомобиле стало совершенно невозможно. Узорные колеса немилосердно скользили по тонкому льду, а водителя мотало из стороны в сторону. Сдувало со скользкого кожаного сиденья. Руки и лицо коченели, краснели, и грубели.

Ольга, уже третий день ходившая пешком, и не снимавшая согревающих амулетов, зябко поежилась. Не от холода, а по привычке. Глянула на снующих по улицам насквозь промерзших прохожих, торговок с большими корзинами, баб с полотняными узлами, мальчишек-газетчиков с покрасневшими ручонками, охрипших и сопливых, на все лады выкрикивающих: «Митавская операция*! Удача русского оружия!» «Драка в государственной думе!» «В последний раз на сцене Мариинского театра блистательная Седова**!» Ольга поморщилась. Юлия Седова уходила в отставку шесть лет. Отвратно сложенная, крупная, и внешне похожая на мужчину, она, тем не менее, пользовалась неслыханной популярностью среди столичных ловеласов. А вот в театре особой любви у коллег и начальства не снискала. И звание «балерины» получила буквально на днях.

Вдруг мелькнуло в длинной веренице прохожих знакомое лицо. Девушка из ночлежки! Имя давно и прочно забыто, а вот узкое личико в памяти осталось. Судя по дорогой меховой шубке, дела у бывшей проститутки шли замечательно. Да только выражение лица никак не вязалось с общей ухоженностью и дороговизной одежды. Тревожно сдвинутые брови, заплаканные красные глаза. Затравленный взгляд. Уж не обижают ли её на новой должности? Ну, хорош Арон! Наобещал с три короба. Приставать никто не будет! Заведение приличное! И Ольга, расталкивая идущих людей, ринулась на перехват. Ухватила девушку за рукав, и, окутывая волной заклинания, заорала, изображая восторг от нежданной встречи:

-Ты ли это?!

-Павлуша? — девушка шмыгнула носом, поддаваясь силе магии, — рада тебя видеть в добром здравии. Все ли у тебя ладно?

-Лучше не бывает! — Ольга улыбнулась во весь рот, — ты чего такая смурная?

-Да вот, — девушка почему-то понизила голос до шепота, — хозяина нашего арестовали. Даже и не знаю, куда подамся, ежели не выпустят. Другого места у меня на примете нету, да и жалования такого мне никто не предложит.

-Как арестовали?! — возмутилась дозорная, забыв, куда шла изначально, — Арона? Ничего не путаешь? Самого Распутина секретарь!

-Спутаешь тут, пожалуй!, — разревелась девица, — когда из-за меня арестован!

Делать нечего. Собеседница плакала, и успокоиться никак не могла. А свой предел заклинаний, которыми можно для личной выгоды на людей воздействовать, у Ольги в этом году весь вышел. Второго прошения не стала подавать. Нечего понапрасну инквизиторов тормошить из-за пары-тройки слабеньких воздействий. Чего там до следующего года осталось-то? Перетопчется как-нибудь. Чтобы человека разговорить, колдовать вовсе не обязательно. Есть же проверенные временем народные средства! В ближайшем трактире на двух молодых, хорошо одетых девиц косились. А какой-то одноногий небритый солдатик даже присвистнул. Да к тому же ни водки, ни вина в наличии не было. Дозорная недовольно глянула на табличку, извещающую о введении сухого закона. Она и забыла, что император ещё перед войной, в четырнадцатом году, запретил хмельное продавать, и даже производить. Ещё бы не забыть, когда казна на миллиард рублей тут же обеднела. Но силами Лефорта в дорогих ресторанах и банях вином всех сортов торговать продолжали, и продажи эти росли день ото дня. И все об этом знали, кроме полиции.

Бывшая проститутка, не переставая рыдать, предложила пройтись всего пару кварталов до игорного дома. Рабочий день, а, вернее, ночь, у неё ещё не начался. Да к тому же хозяин в тюрьме сидит. А приказчик по делам выехал. Можно и принять по рюмочке. В игорном доме, или, как его тут называли, клубе, было уютно, в меру тепло и очень тихо. То ли работники не знали, что хозяин угодил под следствие, то ли верили ему настолько, что продолжали трудиться, будто и не было ничего. Улыбчивый вежливый мужчина во фраке любезно распахнул винный шкаф, и предложил дамам самим выбрать, чем они нынче угощаться будут. Шампанское Ольге показалось напитком несерьезным. Она спокойно выкупила «четверть» дорогой чешской водки, и проследовала за официантом в отдельный кабинет. Тот на прощанье тактично напомнил бывшей проститутке, которую он назвал Дарьюшкой, что сегодня ей всю ночь работать, и чтобы она себя соблюдала. Та кивнула, и тут же залпом осушила причудливо изукрашенную стеклянную водочную рюмку. Дозорная налила ей снова, и приготовилась слушать.

Третьего дня Дарьюшка обслуживала какого-то депутата. Маленького, лысого и очкастого. Очень неприятного. Клиентом он был постоянным, на чай подавал хорошо, щедро. Правила клуба чтил и соблюдал, и к девушкам не приставал. Хотя сальные взгляды она на себе ловила регулярно. Как его звать, она не знала. А «хранцузский дохтур», что по пятницам играет, называл его «господин Люэс* * *

». Хотя, на иностранца тот вроде непохож. По-русски говорит складно. Да так, что другие клиенты его послушать собираются. У него и почитатели есть. А с господином Юсуповым он чуть ли не ежевечернее в карты играет. Да и великие князья с ним при встрече здороваются. Так вот, третьего дня этот самый господин Люэс вновь свои зажигательные речи перед друзьям произносил. Стало Дарье интересно послушать. Она ведь в гимназию не ходила, слов умных не знает, да и простые ей порою тяжко даются. Вот и слушает она умных-то людей по ночам. Авось, чему и научится.

-А тут он разошелся, — всхлипнула девушка, — да как закричит: «Распутина, эту гниду, нужно убить!» Друзья его, люди богатые, при орденах да регалиях, в ладоши захлопали. Среди них даже один Великий князь сидел. А Господин Феликс предложил на это дело двадцать тысяч пустить. Убийцу нанять. Царю-батюшке руки развязать. Родину от заразы избавить. Засомневалась я чего-то. Что я в умных-то разговорах смыслю? Пошла к Арону. Он меня внимательно выслушал, и не перебил ни разу. Приказал помалкивать, да пять сотен за расторопность пожаловать изволил. Сказал, что сам полицию известит. А нынче утром его прямо в клубе арестовали.

Дарьюшка, захлебываясь слезами, осушила залпом ещё одну рюмку. Ольга призадумалась. Слово «люэс» было ей хорошо известно ещё с начала века. Сифилис, и три вида вшей, она и сама привезла на Родину из Франции, проживши год на Монмартре, в компании мало известного, но весьма страстного художника. Гесер ещё две недели ворчал. Он французам никогда не доверял, да и с гигиеной у них все ещё плохо. Тем не менее, к «французскому доктору» — венерологу, они потом вместе ходили. Венерические кабинеты на каждом углу стояли. Больных разного рода непристойными хворями был полон Петроград. Да и лысых очкастых депутатов в Думе, хоть отбавляй. С Великими князьями куда проще. А уж таких «пассажиров», как Феликс Юсупов в столице и вовсе больше нету. Ни с кем не спутаешь. Проследить бы за ним.

Разыскать секретаря Арона оказалось делом нехитрым. Человек он был известный, обеспеченный. Задержали его по какому-то пустяшному обвинению. И хоть на поруки его не выпускали, но в полицейском участке содержали прилично. Выделили койку с бельем, подавали обед из ресторана, и чай по первому требованию. Тем не менее, мужчина был крайне недоволен своим положением. Изводился бездействием и Ольгу встретил, как родную. Назвать заговорщиков по именам Арон затруднялся, и лишь слезно умолял Распутина одного не оставлять. Чего-то подобного он давно ожидал, однако подготовиться не успел. Не зря, ой не зря его именно сейчас арестовали, да обвинения никак не предъявят. Тянут. Заговор, не иначе! Дозорная огляделась. В преддверии новогодних празднований других задержанных не наблюдалось. На весь участок оставался лишь один престарелый седенький городовой. Скоро на пенсию. Аура чистейшая, до кристальности прозрачно иссиня серая. Такой за взятку стараться не станет, ворожить придется. Ольга подошла к скучающему полицейскому, улыбаясь, и глянула ему через плечо в учетную тетрадь. Потом подняла глаза на стража порядка. Тот молча взял перо, обмакнул в чернильницу, и напротив фамилии «Симанович» красивым ровным почерком вывел: «За недоказанностью обвинения отпущен. Число, подпись».

На улице заметно похолодало. До вечера было ещё далеко, и даже до полудня, а воздух уже был серый, будто вечером. Рассыпаясь благодарностями, Арон поспешил домой к Распутину, а Ольга засеменила по обледеневшей мостовой в казарму. Но не успела она и до угла полицейского участка дойти, как её окликнул дозорный. Был он молод на вид, строен и собран. Девушка его тут же узнала. Этого тощего, запуганного оборотня девочка Луща привезла из под нынешнего Екатеринбурга. Они вроде бы до сих пор жили вместе. По крайней мере, крючок в его ауре все ещё просматривался весьма отчетливо.

-Незаконное воздействие на смертного в неурочное время, — смерив её недовольным взглядом, буркнул оборотень, — непорядок.

-Так и арест был незаконный, — отозвалась Ольга, пытаясь протиснуться мимо него.

-Меня людские дрязги не волнуют, — заступая девушке дорогу, возразил Тёмный, — воздействие было. Предлагаю добровольно проследовать в казарму для дачи показаний.

-Из-за одного воздействия седьмого ранга? — не поверила Великая, — возни больше.

-Так и вовсе бы без воздействия обойтись, — усмехнулся дозорный, — или у тебя разрешение имеется? Чаю я, час назад последнее использовала.

Ольга потупилась. Потом подняла на оборотня задумчивый взгляд, и предложила:

-Договоримся?

*Митавская операция — наступательная операция русских войск в ходе Первой мировой войны, проводимая в районе города Митава (Елгава) силами 12-й армии Северного фронта (командующий — генерал Р. Д. Радко-Дмитриев), в период c 23 декабря 1916 года (5 января 1917 года) по 29 декабря 1916 года (11 января 1917 года). Ей противостояла 8-я германская армия. В Латвии Митавская операция известна как Рождественские бои (Ziemassvētku kaujas).

**Юлия Николаевна Седова (1880 — 1969) — русская артистка балета, в основном Мариинского театра, организатор гастролей, педагог-хореограф.

* * *

Си́филис (устар.: люэс) — хроническое системное венерическое инфекционное заболевание с поражением кожи, слизистых оболочек, внутренних органов, костей, нервной системы с последовательной сменой стадий болезни, вызываемое бактериями вида "бледная трепонема".