Ольга (джен)

-Что же, — кивнул господин Рокоссовский*, мельком взглянув на стопку прошений об отставке от лучших дозорных Москвы, — так тоже можно.

Дозор предсказуемо встретил нового директора враждебно. Чего-то подобного он и ожидал с того дня, как получил назначение на пост Пресветлого Гесера. Боевой унтер-офицер, Константин Рокоссовский был вызван с фронта. Путь его пролегал через охваченную войной Европу, и времени на размышления в дороге было предостаточно. Так что огромного роста, широкоплечий молодой мужчина двухсот с небольшим лет особого восторга от новых подчиненных не ожидал. Он пришел сюда не для того, чтобы его любили. Проведя почти всю свою жизнь в действующей армии, Константин Константинович хорошо понимал задачи командира как в мирное, так и в военное время. И если Гесера молодые дозорные знали уже как умного и хитрого интригана, а вовсе не как военачальника, то в лице Рокоссовского Дозор получил вояку. Военное ремесло он освоил превосходно. К предательству, измене и бегству с боевого поста новый директор относился крайне негативно. Но знал совершенно точно: если мятеж нельзя подавить, его нужно возглавить.

-Разумеется, — спокойно начал он, обходя стол, и присаживаясь на него так, чтобы оказаться среди взбунтовавшихся оперативников, — вы хотите отправиться в столицу, на подмогу дозорной Головиной.

Присутствующие дружно закивали.

-Достойное дело проводить в трудный и опасный путь боевого товарища, — улыбнулся директор, — а кто из вас хорошо знает город? Я был там проездом, и Петроград показался мне настоящим лабиринтом.

-Да им ехать недалече, — возразил грузный мужичок, одеждой и лицом похожий на заводского рабочего, — Два перекрестка по Невскому спуститься в сторону Знаменской площади. А там уж и Николаевский вокзал**.

-Что ж им там никто не подсобит? — тут же копируя простонародную манеру речи собеседника, прищурился Рокоссовский, — Семен? Наслышан. Рад знакомству. Вижу, столицу хорошо знаешь. Тебе есть смысл съездить. Так, чтобы сердце успокоилось. А вот остальным я бы посоветовал в Москве оставаться.

-С чего это? — Огрызнулась какая-то молодая девица, стриженная так коротко, что волосы даже не закрывали ушей.

-А с того, — директор улыбнулся ей вежливо и тепло, как своей сестре, — что единственный путь из Петрограда в Самарканд пролегает через Москву. Где у Великой тоже полно врагов среди Тёмных. И если вы все оставите службу, защитить её здесь будет некому. Я ещё плохо знаю город, и не настолько хорошо отношусь к Ольге, чтобы положить свою голову на её спасение. К тому же один я много не навоюю.

-Мы воротимся, — заверил его молодой цыган, подходя ближе.

-Не уверен, — поморщился Константин Константинович, — инквизиция заметит, что в столице стало на двадцать Светлых оперативников больше. И примет меры. Запрет на помощь Ольге был вполне конкретный, и грозит любому нарушителю отставкой. Да и темные, оставшиеся здесь в большинстве, дремать не станут. Город ослабнет, и, скорее всего, Ночной Дозор падет. А вы в это время будете тесниться в толпе защитников Великой на Николаевском вокзале. Дашкова ведь тоже в стороне не останется. В Петрограде дозоры большие. Кроме того, хотя защищать Великую инквизиция запретила, Тёмных никто не ограничивал. И они могут преследовать Ольгу Андреевну до самого Самарканда. Хотя я думаю, она столько не протянет.

-Что предлагаешь, Константин Константинович? — деловито осведомился Семен, выходя вперед.

Остальные дозорные тоже сделались серьезны, и слушали внимательно. Рокоссовский прошелся по новому для себя кабинету, выудил из массивного дубового шкафа географический атлас, и пролистав несколько первых, скупо заполненных текстом страниц, указал собравшимся на карту России.

-Из Петрограда до Самарканда только одна полноценная железнодорожная ветка, — он ткнул пальцем в толстую черную линию, проходящую едва ли не через всю территорию Российской Империи, — Великий Сибирский Путь* * *

. Дорога эта ненадежная, местами одноколейная. Если на ней случится катастрофа или диверсия, это на некоторое время выведет её из строя. Порталы не всякий провешивать горазд. Преследовать Великую своим ходом через степи и пустыню не каждый захочет. А кто посмелее, прямо на «железке» нападут, но не далеко от города, чтобы потом легко домой возвратиться. Если железнодорожная ветка окажется ненадолго перекрытой, то гоняться за Ольгой по всей стране своим ходом охотников сыщется мало. Я понятно намекаю?

-Чего ж непонятного, — прищурился Семен, — экая длинная дорога. И где же здесь катастрофе-то случиться?

-Я думал об этом, — Константин Константинович поставил палец на точку, обозначающую Петроград, и поискал глазами Москву, — вот здесь дорог много. Хоть с пересадками езжай, хоть прямым путем. Хочешь, частным поездом, а хочешь — государевым. При любом раскладе ты все одно попадаешь в Москву. В этом районе хоть каждый день может по одной катастрофе происходить, только дорожным службам доходы, а купцам убытки. Дальше, от первопрестольной до Самарканда только один крупный дозор, и только одно разветвление, в Самаре. На этом участке тоже никакой пользы от катастрофы ваши беглецы не получат. Только пути отступления для себя закроют, если кто-то с древней азиатской магией из пустыни сунется. Но вот дальше, от Самары до самого Самарканда только одна ветка. В Оренбурге и Ташкенте, которые на пути стоят, своих Дозоров нет.

-Значит, Самара? — то ли спросил, то ли что-то для себя решил, Семен.

-Самара, — кивнул директор.

* * *

Ярко-желтый автомобиль Ольги накануне целый день колесил по городу. Хотя Дашкова и предлагала Великой не проходить через унизительную процедуру разжалования и отставки, та держалась твердо и решительно отказалась. Чем она лучше того же Меньшикова? Имела смелость пойти на сговор с Темными, имей смелость после этого боевым товарищам в глаза поглядеть. Нужно было закрыть счета во всех магазинах, отказаться от ложи в Мариинском театре. Уладить финансовые вопросы. Создать поддельную могилу и провести фиктивные похороны. Гесер, который в этих поездках выполнял роль переводчика и нотариуса, для себя продумывал дальнейшую тактику проживания с Великой под одной крышей. Сейчас она была особенно уязвима, раздавлена своим новым статусом осужденной. И вполне могла решить, что фиктивных похорон не достаточно, и нужны реальные. А могла попросту сбежать от него. Сова, конечно, не чайка. С первого раза в Петрограде не затеряется. Но вот забиться куда-то на чердак и там околеть может без особого труда. Как и разбить себе голову об стену. Было ясно, что с Ольгой нужно как-то договариваться, чем-то её подкупать и вообще быть с нею очень внимательным. И осторожным. Птица не кошка. Не потискаешь.

Вечер, оставшийся им в Праге перед возвращением домой, Ольга провела в спячке. Было дико видеть её остекленевшие глаза и неподвижное туловище. Гесер понимал, что его любимая может так все пятьдесят лет проспать. И этот сон не станет тем сказочным событием, которое прерывают поцелуем любимого. Или она впадет в тоску, потеряет желание жить. Упрямая и гордая, Великая не хочет и не может просить кого-то о помощи. Даже его. Ей проще перестать дышать, чем искать спасения в ком-то другом. С этим тоже надо было что-то делать. А ещё надо было продумывать большую и сложную операцию по возвращению Ольге её Силы. Без этого любимая зачахнет. Не пожелает жить с ним под одной крышей. Будет каждый день стыдиться своего безобразного птичьего облика, начнет тяготиться превосходящей силой сожителя и в конце концов разлюбит его. От этой мысли Гесер нахмурился, хотя ему и было интересно, захочет ли Ольга со временем променять его на какого-нибудь пернатого кавалера.

Басманов не стал падчерицу будить. Но настоял, чтобы она была рядом, пока он их общие дела улаживать станет. И когда бывший инквизитор на сову все свои оставшиеся дозволения переписывал, все время на неё поглядывал. Может ждал, что проснется, а может так. Прощался. Во власти Гесера было разбудить девушку в любой момент. Но почему-то её отчим на этом не настаивал. Хотя было видно, что он скучает и беспокоится. Старик этому немного подивился, но значения не придал. И только дома понял, насколько лучше отчим знает его любимую. Когда выяснил, что Ольга с ним не разговаривает.

Молчала она и в автомобиле, не пожелав даже пристроиться у старика за пазухой. А так и сидела в отдалении на спинке кожаного кресла. Она даже не попросила сделать её невидимой. Сам же отставной директор вспомнил об этом уже по дороге, ловя на себе удивленные взгляды прохожих. Сова молча таращилась огромными желтыми глазами по сторонам. В последний раз оглядывала город. Молчала в казарме, когда Дашкова вместо неё бумаги на отставку подписывала. И только когда Екатерина Романовна прямо перед нею разрыдалась, что-то недовольно пискнула.

-Что она говорит? — всхлипнула директриса, утирая слезы дешевым холщовым платком, лишенным даже монограммы.

-Говорит, — неловко кашлянул Гесер, и покраснел, — чтобы ты прекратила свою… бабскую истерику.

Дашкова кивнула. Ушла в маленькую соседнюю каморку, чем-то там шуршала и гремела. Шумно высморкалась. И провожать вышла уже успокоившись. Правда, с покрасневшими глазами. Гесер подставил Ольге свой локоть, и она устроилась на нем, как на жердочке. С этой минуты её больше никто кроме него не защищал. Великая была уволена из столичного Дозора, а в Самарканд нужно было ещё как-то добраться. Предполагалось, что коридоры казармы будут пусты. Но почти у самых дверей кабинета директрисы толпились сотрудники. Оперативники и аналитики, служащие склада и архива. Пришел даже дворник. Все они стояли вдоль стен и молчали. В аурах темнела искренняя печаль. И когда Гесер обернулся, то увидел, что Дашкова, а следом за нею и все остальные дамы присели в глубоком реверансе. А мужчины склонили головы, держа в руках шапки, кепки и картузы.

Обратно домой к Ольге на Невский степняк ехал в глубокой задумчивости. Он-то думал, что Ольга подавлена и унижена, и от того молчит. Но ведь поговорила же она с Дашковой. И не просто что-то сказала, а сделала замечание человеку, много себя больше и сильнее. Значит, не в потере магического статуса беда. Тут было что-то другое. Быть может, она на что-то обижена? Не дал проститься с отчимом. Так она даже и не знала, что он был на суде. Что ещё? Она может спать, сколько пожелает, и только Гесер теперь может разбудить её насильно? В этом дело? Но не сам же он так постановил. Инквизиция решение выносила, и Ольга об этом прекрасно знает. Из всех странных и нелепых вещей, которые могли тревожить Великую сейчас, он не мог выбрать правильную. И лишь глубокой ночью, скурив два полых кальяна отборного турецкого табака, он, кажется, нащупал правильную ниточку. Оставалось проверить, не ошибся ли. Сильная волевая Ольга стыдилась своей бесполезности для работы. И, видимо, считала, что теперь её место в шляпной картонке или где-то в углу, где она никому не будет мешать. Но что, если предложить ей не силу для защиты, а слабость? Беззащитного Великая не бросит.

-Слушаю, — прошипела трубка голосом Завулона.

-Я согласен, — решительно заявил Гесер, — лягу на стол. Позволю провести этот ваш живодерней эксперимент.

-Что с меня? — тут же оживился собеседник.

-Должен будешь, — степняк чуть понизил голос, поглядывая, как Ольга в комнате на столе клюет что-то кровавое, вытащив из тарелки на скатерть, — в нужный день предоставишь любую помощь без объяснений.

На том и порешили.

Примечания:

*Константин Константинович Рокоссовский — советский и польский военачальник, дважды Герой Советского Союза (1944, 1945). Кавалер Ордена «Победа» (1945). Единственный в истории СССР маршал двух стран: Маршал Советского Союза (1944) и маршал Польши (1949). Командовал Парадом Победы 24 июня 1945 года на Красной площади в Москве. Один из крупнейших полководцев Второй мировой войны.

**В настоящий момент Московский вокзал и прилегающая к нему площадь Восстания.

* * *

Великий Сибирский Путь — Транссибирская железнодорожная магистраль.

http://towiki.ru/view/%D0%A4%D0%B0%D0%B9%D0%BB:%D0%A2%D1%80%D0%B0%D0%BD%D1%81%D1%81%D0%B8%D0%B1_XIX.jpg