Ольга (джен)

Нового светлого при царе звали Эдвард, а, зачастую и просто Вард. Его привез с собой из Аглицких земель Фома, которого на Родине звали Томасом. Фёдор Алексеевич, который не признавал никакого мнения, окромя своего, упорно именовал его Томазо. А вот Варду не повезло. Он стал для Темнейшего Варенькой. И с его легкой руки более никак его никто и никогда не называл. Борис при одном упоминании его хмурился и поджимал губы.

Варя не занял места Темнейшего в царевой спальне. Что бы там не связывало Басманова с Иваном Васильевичем, но оно осталось в прошлом. Никаких противоестественных романов царь более не заводил, и вообще никаких не заводил. Варя был приставлен к нему в качестве целителя. Обо всем этом Ольге поведал Гордей. Бывший опричник, имевший на своем попечении брата-вампира Устина. Сам же он стал новым наблюдателем от Дневного Дозора.

Гордей с Варей невзлюбили друг друга с первой встречи. Но работать вместе как-то надо было, и отношения между ними установились по-деловому прохладные. Такие же у Гордея были решительно со всеми, включая Ольгу и Марфу. Хотя, последней он неизменно кланялся.

Дневной Дозор располагался в стрелецкой казарме. Было здесь по-военному строго, и по-казарменному шумно, немного не прибрано, и очень весело. В отличие от Ночного Дозора тут было несколько вампиров, но практически не было оборотней. Басманов вернулся из похода сразу на работу. Был он уставший, но довольный. Сунул Ольге ларец амулетов и попросил ещё внимательнее за царевной приглядывать.

-А ты, ежели, царя снова больным увидишь, — напутствовал он, выталкивая её за двери, — ты ему один амулет на шею надень. Авось поможет.

Больным?! Да нечто сорокалетний человек может на семьдесят лет выглядеть, и считаться при этом здоровым?! Этими невеселыми размышлениями она поделилась с Гордеем, которому выпало её обратно к Малюте отвести. Тот после встречи с Фёдором пребывал в задумчивости, и на её слова только отмахнулся.

-Станешь тут старым выглядеть, когда тебя ртутью травят!

Так Ольга впервые услышала слово «ртуть».

В ответ на известие об отравлении Марфа не удивилась, как ожидала Ольга, а только отмахнулась.

-Да знаю я, — буркнула она, — кабы токмо ртуть! Тут со своими свечами надобно приезжать, да с платьями. Ни одной вещи коснуться нельзя. Книги тут, кстати, не читай, даже если дарить будут.

-Ты все знаешь?! — удивилась Ольга.

-Все знают, — кивнула Собакина, — я думала, ты тоже. С тобой же Филипп беседовал.

-Его что, иные травят? — Ольга просто не могла в это поверить.

-С чего бы? — простодушно удивилась царская невеста, — иные бы вампира прислали. Всех дел на час! Из послов кто-то. Я Варю спрашивала, он сказывал, что не англичане.

-А почему царя никто не спасает? — возмутилась девушка.

-Зачем? — сперва не поняла Марфа, — ты что, не понимаешь? Иным все равно, кто тут царем сядет. Мы в границах всего мира живем. Всего, что после Битвы обитаемого осталось. Варя с Фомой — из Англии. А Темнейший твой, вообще из несуществующей сейчас страны, как и Ксения. Святослав с Гесером все никак остановиться не могут. Как после Битвы начали по всей земле разъезжать, пока пусто было, так и скачут по сей день. А что Москва? Просто стены. И, ты уж извини, но это стены с нашим кормом внутри. Я-то думала, тебе Басманов уже все уши этим прожужжал.

Ольга задумалась.

-Тогда отчего ты тут сидишь, — спросила она, провожая печальную, и какую-то осунувшуюся Собакину взглядом, — а не по всему миру ездишь?

-А куда я поеду с моим шестым порядком? — та шмыгнула носом, — Хорошо Гесеру да Святославу. Первый порядок. Того и гляди и вовсе над порядком поднимутся. Иному деньги не нужны, его везде бесплатно накормят, напоят и спать положат. Гуляй, не хочу. А моей силы только и хватает, что на доброе дело какое вдохновить. А вот чего тут Басманов приклеился, я не понимаю. Его инквизиторы давно к себе зовут. А у него нимб какой-то неопределенный. Возвышения ищет. Хотя, казалось бы, куда выше-то, чем инквизиция.

-Так ты по нимбу читаешь? — Ольга прикусила губу.

-Немного, — кивнула Марфа, — темный ваш, Гордей, влюблен в кого-то. А ты знаний алчешь. И, по-моему, высветляешься.

-А зачем царю целитель, — вдруг вспомнила девушка, — если всем все равно, жив ли он вообще?

-Это смотря, как жив, — Собакина устало присела на застеленную лавку под окном, — если будет не в себе, снова казнить начнет. А будет здоров — так лет до шестидесяти, глядишь, и протянет. А после него какая-то смута начнется, мне Освальд сказал. Нити все переплетены, сложно очень. Сам пока не понимает, что будет. Так что велено Иоанна Васильевича поберечь пока что.

Ольга понимающе закивала.

-Ты пойди на кухню, — глаза у Марфы сами собою закрывались, — тебе там масло надобно взбивать? Ступай, занимайся. И мне принеси чего. Земляника должна была уж поспеть.

И девушка уснула, даже не договорив. Ольга насторожилась. Собакина в последнее время засыпала на ходу. Она уже заметно исхудала, и выглядела утомленной. А иные ведь втроем следили, чтобы царская невеста ничего не ела, что не приготовлено без присмотра. С этой новостью девушка пошла сперва к Скуратову. Но того на месте не было. Воротился дочкин жених, и будущий тесть вводил его в круг избранных бояр. Ульяны тоже нигде не было. Оставались только Гордей да Варя.

Последние обнаружились вдвоем, чего Ольга никак не ожидала, читающими какие-то бумаги, свернутые в плотные свитки. Варя приветствовал её вставая, он ещё не отвык от хороших манер, вывезенных с исторической Родины. Гордей только нахмурился. Выслушал девушку очень внимательно, кивнул, и, схватив англичанина за плечо, поволок в сторону царициной опочивальни. А сама Ольга отправилась дальше, на кухню.

Повара трудились, не покладая рук. Ольгу встретили со сдержанной признательностью. Масло она взбивала хорошо, тщательно и очень быстро. Делать это надо было каждодневно, так что сильные руки грозили появиться у неё несколько раньше, чем на поморской ладье. Её отвели в «молочную», где на холодном полу стояли несколько ушатов молока и огромная ступа для взбивания масла. Снятые сливки тоже надо было взбить, топить их, как любила Марфа, было сейчас некому. Приставленная к «молочной» девушка куда-то запропастилась.

Пока Ольга возилась с молоком, пока искала фартук, девица так и не появилась. Делать нечего, придется работать самой! Она порылась на столе в поисках маленькой ступки, и вдруг застыла. У самого края, среди глиняных чашек притаилась красивая стеклянная бутылочка. Пустая, узорного литья, она была чем-то Ольге знакома. Кухня, хоть и царская, была не богата стеклом. Тут все больше в ходу было дерево, да глина. Берестяные туеса с ягодами можно было не считать, их, то приносили, то уносили. Не спросясь никого, Ольга сунула бутылочку в рукав.

Уже вечером, когда в городе давно уж началась смена Ночного Дозора, она, прихватив с кухни туесок земляники, бодро прошла по коридору в сторону опочивальни царской невесты. По случаю позднего времени Кремль обезлюдел. Бояре сидели по своим богатым хоромам, решали, как побыстрее переехать обратно в Александровскую Слободу, где готовилась предстоящая свадьба.

Марфа спала. Её переложили на кровать, у изголовья все ещё сидел Варя. Ольга застала его спящим. Он встрепенулся, коротко по-английски извинился и улыбнулся. Улыбка у него была такая же приятная, как у самого Фомы. Девушка сунула ему туесок, он вежливо отказался.

-Пока не понимаю, что с нею, — буркнул он, уступая место у постели девушке, — но определенно есть какой-то упадок сил. В том числе и магических. Надо бы Освальда предупредить. Все это странно и очень не вовремя.

-Ты, часом, не знаешь, — спросила девушка, выуживая из длинного рукава бутылочку, — что тут было раньше? Уж больно знакомая вещица, а вспомнить не могу.

-Дай-ка глянуть, — задумчиво протянул Варя, всматриваясь в мутноватое узорное стекло, — знаю. Тут была ртуть.