Ольга (джен)

Монахов положили спать в дальней горнице на первом этаже. Ольга только присвистнула, когда внутрь заглянула. Маленькая до того комнатка стала огромной, с высоким расписным полком, и широкими, богато застеленными кроватями. Правда, внутри было прохладно. Братья были из северной страны, и спать привыкли в холоде.

-Ничего, — утешил её Фёдор,— в тень ступишь — тоже так сможешь!

Малушу с мужем он к себе в спальню пустил, а сам и вовсе не ложился. Сидел у окна, да вино свое разбавленное цедил. И Ольга к нему подсела. А потом и Святослав спустился. Посидели, помолчали. Мужчины сами вино пили, и девушке плеснули.

-А где Малуша после Битвы была? — наконец, спросила Ольга, — я её не видела в ладье. И как она в рабстве оказалась? Отчего подчинилась, не сбежала?

Малуша до Битвы не была в Тени ни разу. Княжеский воевода, Свенельд, её сам из мертвых отцовских рук вырвал. Была она тогда, как Ольга сейчас. Вроде, как ничья. Самого Святослава специально приглашенный светлый иной ещё по молодости во время битвы в Тень свел. И пока юный князь колдовские премудрости изучал, все в Киеве жил. А как срок ему вышел, к войску светлому отбыл.

Как увидел князь, что из-за горизонта волна поднимается, понял. Поздно. Если не сейчас жену в Тень свести, то погибнет она. А сил на это много надобно. Не каждый может в той Тени долго быть. И не везде. И ступать-то правильно надо, и время верное выбрать. Все это помнил Святослав, да только волна приближалась. И деваться было некуда. Собрал он все свои силы, и просто толкнул Малушу в тень, как мог глубоко. А сам в ближайшую ладью прыгнул, что в бурлящей уже реке к берегу прибилась.

Видел он перед тем, как жена его, руки раскинув, пыталась от той волны его закрыть. Собою пожертвовать решила. Не от большого ума, а так, по зову сердца. И весь месяц, который они в ладье обретались, думал он, что погибла женщина. Что убийца он. А поговорить ни с кем толком не мог. Пробовал учить язык от великанов, но те все чаще особняком держались. Даже с Флором, бывшим гладиатором, смог побеседовать только в монастыре, когда монахи ему амулет дали, что чужие языки понимать позволяет.

И в следующий раз он Малушу уже в Киеве увидел, когда вода давно сошла и все назад вернулись.

-Слепую, с огромными крыльями, если через Тень на неё смотреть, — шептал он заворожено, — и с ВО-ОТ таким (он резко развел руки, и Ольге с Басмановым пришлось назад податься) глазом на лбу! Она из Тени сразу вне порядка вышла. Шутка ли! Себя на смерть готова была отдать, за чужого, нелюбимого человека!

-Говорю же, — буркнул Басманов, — Тень сильных любит. Она теперь все через Тень видит. От людей только нимбы, от города равновесие его. А чашки-ложки и вовсе не видит, да и не надо ей.

-А почто вы ночью прибыли, почто этих монахов здесь прячете? — Ольгу быстро проняло от выпитого, и она для удобства облокотилась на Фёдора. Тот не возражал.

-Договор нарушаем, — пожал плечами Святослав, — и они нарушают. Договор что велит? Темным со Светлыми отдельно быть. За каждое дело отчет держать. А при желании в Дозор соответственный вступать. А эти! Как в монастыре своем совместно жили, так и сейчас. Разделяться не желают. С Дозрами не соприкасаются. Отчета никому не дают. Колдуют, как хотят и сколько могут. Инквизиция их не то, что не любит, а опасается. Да и где ты слыхала, чтобы сейчас они в мире свободно проживали?

Девушка признала, что вовсе не слыхала.

-А до Битвы их знаешь, сколько было?! — воодушевился светлый, — везде жили. И не только псы-рыцари. Разные, понимаешь?

-Всех потоком унесло? — сочувственно прошептала Ольга.

-Сгорели, — помрачнел Святослав, — Они все больше на юге жили. Да и поток тот лишь у самых берегов своих был чистым. А на юг он уже пополам с землею да песком дошел. Два моря по дороге оставил. У Федора Алексеевича на Родине храмы огромные под тем песком до сей поры погребены! Музеумы, цирки. Читальни!

Он отпил из своей кружки, и вдруг встрепенулся.

-Мы же книги новые в Библиотеку привезли! Монахи сохранили.

-Покажи! — Басманов так резко вскочил, что Ольга не удержалась, и чуть на пол не скатилась.

Глаза у Темнейшего горели лихорадочным блеском. Светлый достал из простой кожаной торбы аккуратно завернутые в тряпицу книги. Одну в простом кожаном переплете, а вторую всю в золотых накладках, богато изукрашенную.

-Толкователи, — выдохнул светлый, — на два языка. Третья книга у псоглавцев. Отдадут, когда за стену их выведу. А там их местный проводник встретит.

-Это ты хранитель! — обрадовалась Ольга.

-Малуша хранительница, — уточнил князь, — я только книги собираю. После Битвы не все погибло. Да, людей не было. Но хранилища-то их остались! Я за некоторыми книгами знаешь, куда нырял?! Через Тень смотрел, куда плыть, где пергаменты тесненные лежат, уцелевшие. Таблички глиняные. А что в той воде тогда плавало, ты себе и представить не можешь!

Ольга уже было успокоилась, и вдруг прямо подскочила. Схватила Святослава за рукав.

-Последний иной Рюрикович! Это же ты Царю Иоанну все рассказал!

Повисло неловкое молчание.

-За веревкой могу сходить, — тихо предложил Басманов, но светлый его остановил.

-Договоримся? — он глянул на девушку, — что хочешь за свое молчание?

-Сейчас не знаю, — подумав, сообщила она, — мне подумать надо. А то я уж про Битву ляпнула, не подумавши. Пока что помолчу и так. И хватит мне смертью грозить!

-Опасная ты девица, — вздохнул светлый, — умная. Ежели в Свет определишься, сам тебя учить буду. Токмо в Тень не поведу. Видишь, какой я «мастер»? — он махнул рукой наверх, в сторону спальни.

Засыпая, Ольга слышала, как мужчины спорили. Обо всем. Подумала, что ведь Фёдор Святослава намного старше. А дурачатся, как ровесники. Святослав сокрушался что папирусов каких-то много погибло. Что, бывало, достанешь книгу, а она вся плесенью покрыта. Или чернила так размыты, что и не прочесть уже. У чинийцев много книг сохранилось. Даже бумажных! А Фёдор все просил ему доступ к Библиотеке дать. И хранителем его поставить. Он-то в Москве постоянно проживает. Из-за Святослава, между прочим. Про толкователи много спорили, а потом и вовсе ругаться начали.

И когда она по утру проснулась, как была, на скамье, шубой накрытая, уже ни князя дома не было, ни самого Басманова. А в горнице псоглавцы тихо что-то красивое пели хором. Молились, наверное. Вышла Ольга на широкий двор, и глазам не поверила. Город за стальным забором, как на престольный праздник принарядился! Снег искрился, дым из труб шел белый, чистый. Ровный! Небо, ярко синее над головою, вдали было чуть белесым. А там, где за теремом хозяйственные постройки стояли, Малуша танцевала. Молча, широко раскинув руки. Как будто летала по снегу, то подпрыгнет, то присядет.

-Таки высветлила! — улыбнувшись, буркнул подошедший Фёдор, набросил свою шубу Ольге на плечи, и в дом пошел.