Ольга (джен)

Монахов Святослав выводил через Тень и сам с ними отбывал. А Малуша в Москве оставалась. Сидела она сейчас в горнице за столом, какие-то знаки на скатерти выводила.

-Красивое у тебя колдовство, — Ольга присела напротив.

-Раньше все иные женщины так умели, — вздохнула женщина, — и не иные тоже немного. Так, чтобы в доме все ладно было. Но это они у нас подсмотрели.

-А что же там для иного запретного может быть? — удивилась девушка, — это же просто танцы!

-И песни, — уточнила светлая, — Гесер умеет. Ежели встретитесь, сама увидишь. Про колыбельные, что Ингигерда поет, слыхала, небось?

-Она Ириной крещеная, — уточнила Ольга.

-Да знаю, — отмахнулась Малуша, — Тезка твоя, моя свекровушка, почитай весь мир по эту сторону стены чинийской на ту дорогу вывела.

Возвращаясь домой, видя по дороге пустые, мертвые города, с почти невредимыми каменными постройками, Ольга призадумалась. Иным этого не простят. Мстить будут. И сыну её, что собою готов был пожертвовать, чтобы всех спасти, тоже. Не одни они спаслись. Видела она высоко в горах шатры. Придут ещё люди. Нужно было что-то решать, и очень быстро.

Святослав, как вернулся, ушам своим не поверил. Мать не просила, она требовала сбора иных, желающих заключения нового договора. То, что за год до Битвы им с женой не удалось никого найти, княгиню не волновало. На то они и иные, чтоб другими тропами ходить.

Поговорила лично с каждым прибывшим вместе с сыном. Василия Буслая, коренного Новгородца, сразу в сторону отодвинула. Достала спрятавшуюся за него светлую иную Ирину. Девочка была смелая, пригожая. Даром, что из погибшего народа. Голос у неё был странный для человеческого уха. Но мысли на расстоянии передавала быстро и внятно. Ольга её тут же себе в охранители определила. Кто знает, может Змеи где ещё остались, и вообще, умение молча говорить, оно полезное.

Флора долго и с большим интересом разглядывала. Чернявыми мужчинами Русь была небогата. Посмотрела, как он с медведем борется, как рысь голыми руками ловит, едва та на шею норовит с дерева спрыгнуть. И приставила его воспитателем к внукам пока что. Из них троих они сразу с Владимиром сдружились. Оба рабами родились! Да так спелись, что Флор через полгода свой амулет для лучшего понимания языка чужого княгине отдал. И так все понимал.

Ксению и её четырех великанов княгиня с поклоном встретила. Челядь на постой определила, а с бывшей царицею они всю ночь проговорили. Про христианство Ольга и раньше слыхала что-то. Но других верований много было. Разным иным люди молились. А теперь, вот, могли начать резать да жечь. Кая же, приняв крещение, стала спокойнее. Рассуждала, что за грех её семья ответила. И правда, что за царица дом и семью в нем бросила, да в лодке одна спаслась с четырьмя рыбаками? Не нужна семья, значит и не будет более. Рассуждение это Ольге понравилось.

В Хену княгиня буквально зубами вцепилась. И все про Договор у него выспросила. Да про то, как иные промеж собой силу делят. Малуше, было, показалось в одно время, что они сожительствовали. Ольга-то давно овдовела, а раньше нравы свободнее были. Даже Флор себе кого-то нашел, и двух слов связать не умеючи.

Года не прошло, как в Киев вернулись. А у княгини уж и план созрел. Хену к иным отправила, договариваться, сама в Византию отбыла, с греками совет держать. Малушу да Ингигерду послала в земли северные. Чтобы по дороге с ними ничего не приключилось, увязался вослед и Буслай. А Флор при детях оставался. Он к разъездам непривычен был. Один Святослав в Киеве жил, никуда его мать не снарядила.

-А ты, сынок, — сказала она ему как-то, спровадив Предславу, — умереть должен.

Святослав Игоревич уж на что привычен был к характеру её суровому, а и то испугался. С ума сошла матушка!

-И Малуша твоя, — продолжала Ольга, расхаживая перед сыном, — и остальные из ваших.

-Ты в уме ли, мать! — огрызнулся князь, — может ещё и сама нас всех порешишь?

-Может и сама, — нахмурилась княгиня, — я пока не решила. За детей не волнуйся. Сама воспитаю. Все равно ты не состаришься, а им уже в другом мире жить, где все стареют да помирают.

План у Ольги был сказочным и несбыточным даже по меркам допотопного мира. Иные должны исчезнуть. Навеки! Ни одного упоминания, никаких сказок-легенд-слухов! Книги, что ещё остались, изъять. Отовсюду. Людей, что выжили, в одном месте собрать, и следить, чтоб ни с кем не говорили. Росписи, что скалы до потопа украшали, стереть. На их месте новых наделать. Детскими руками нарисованные.

Пусть лучше потом думают, что предки дикарями в лесах жили, читать-писать не умели. Говорить не умели! Чем из века в век передавались между людьми рассказы о том, как колдуны мир чуть не спалили, да не потопили. Как луна с неба упала, да как змеи крылатые, да псогоолвые святые по свету свободно разгуливали. Потому, как один раз набедокурили, и второй раз так же будет.

А те иные, которым люди молились, пусть останутся. Но в памяти. И не как волшебники, по воде ходившие, а как святые, по воде верою проведенные. Только, чтобы мертвые обязательно! Для того ей греки и понадобились. До туда вода не дошла, там огнем все пожгло. Все, окромя храмов их, злато-каменных.

А себе она роль страшную избрала. Мстительницы, воительницы. Городов захватчицы. Рассуждала она так. Что проку быть доброю язычницей, а после стать доброю же христианкой? А вот злой, да мстительный язычник, добровольно другую стезю избравший, это и потомкам в назидание, и врагам в устрашение.

Последний раз все, что в Киеве иными были, собрались, да вместе и закляли людей, сколько смогли, навеки, чтобы детей много было. Мир заселять. Все иные так делали, не токмо на Руси. Теперь уж не по одному, не по двое детишек у всех рождалось, а десять и более. Пока жена родить может. Если вдуматься, проклятие это. И ведь светлого происхождения!

Хена как мог, собрал иных первого, да высшего порядка. Долго это длилось, не враз все нашлись. И уж были это совсем другие люди. Потерявшие все. Ряды иных вне порядка тоже значительно поредели. Первые дни у своих шатров молча сидели. Поминали. А потом думу думали, как иных между светом и тьмою разделить. Куда оборотней девать, когда светлые они? Чуть было для них один Дозор не создали! Да передумали. Дичают оборотни, когда без присмотра остаются. Дуреют от силы своей.

Вампиров так мало осталось, что их и вовсе извести хотели. Свет заступился. Всеми, кого Тень создала, должно землю населять. Тень просто так ничего не делает, уберешь вампиров, ещё кто-то исчезнет, из светлых. А кто? Пути тени непредсказуемы. Может, вообще все светлые исчезнут, а может сама Тень мир поглотит, уж не через воду, а через тьму, через пустоту.

-Мы ведь и библиотеку эту Ольге назло собирать начали, — задумчиво протянула светлая, — чтобы хоть кто-то помнил! Сказки, легенды тоже никуда не делись. Про Тугарина-змея даже сейчас все помнят. А что он хорошего-то содеял? И про Соловья, что свистом войско останавливал. Никого не напоминает? Ирину?

-А Святослав ещё на Москву вернется? — с надеждой спросила Ольга.

-Ты шибко не жди, — грустно отзывалась Малуша, — есть у него один недостаток, что сильно жизнь окружающим осложняет. Там, где он живет, обязательно война случается. Победоносная, но неизбежная. А ты, когда захочешь посмотреть, как сражение в той Битве происходило, с Флором напросись. Все своими глазами увидишь. Ты ведь ещё не придумала, что за свое молчание просить?

Когда Ольга уже к себе уходила, Малуша её окликнула.

-Чуть не забыла! — она подошла совсем близко, и Ольге в самое ухо шепнула, — не учи татарский. Не пригодится. Учи французский!