Палочка для Рой (джен)

Я очнулась и обнаружила, что лежу на полу, в десяти футах от ванны, и с выворачивающим наизнанку кашлем исторгаю из себя воду. Рядом лежала отрезанная рука, выглядевшая довольно знакомой. Это была рука ребёнка. Девочки.

Мои руки всё ещё тряслись от адреналина, так что прошло немного времени с момента, когда я потеряла сознание.

На полу рядом с ванной ширилась лужа крови. Продолжавший расти рой насекомых покрывал то, что должно было быть телом; но в нескольких просветах, не занятых насекомыми, было видно, что там ничего нет.

Что случилось? Последнее, что я помнила — удерживание под водой и отчаянное желание убраться прочь.

Это что, снова была стихийная магия? Или кто-то спас меня, пока я валялась в отключке?

Насекомые не могли рассказать; я не могла покопаться в их воспоминаниях, только использовать их органы чувств прямо сейчас. В воде, сейчас покрывавшей пол, не было других следов, кроме тех, что оставил напавший на меня, и не было никаких свидетельств, что меня вытащили из воды. Выглядело всё так, словно я была там, и затем вдруг оказалась здесь, вместе с хорошей порцией воды из ванны и частью тела нападавшего.

Это аппарация? Мне казалось, она не работает в Хогвартсе.

Может, это было перемещение какого-то другого рода, или, возможно, щиты не прикрывали от стихийной магии. Я слышала, что домовые эльфы могли телепортироваться здесь, вероятно, используя какую-то более примитивную магию.

Когда я, пошатываясь, поднялась на ноги, то отдала приказ насекомым проверить тело; оно, кажется, остывало, и не имело никаких признаков дыхания или сердцебиения. Лишившись руки, нападавшая потеряла много крови, а та, что осталась, разносила по телу яд.

Она была такой же маленькой, как и я, по крайней мере, по росту, хотя её руки были сильными, как у взрослого мужчины.

Я, пошатываясь, подошла к зеркалу, и там, вокруг моего горла, виднелась цепь синяков, которые будет трудно скрыть без маггловского макияжа.

Бросив взгляд обратно на тело, я увидела, что оно мерцает. Я отозвала насекомых, и уставилась на останки передо мной.

Милдре…нет… Миллисент лежала на полу, и её глаза незряче смотрели вверх.

У меня сердце упало.

Я спасла её от обидчиков, и взамен она была одной из тех, кто меня поддерживал, в ходе всего этого. Она не могла сделать этого сама по себе; тот странный запах, который она источала, вероятно, был следствием зелья какого-то рода.

Кто-то обратил моего собственного минь… слу… друга против меня, и сделал это намеренно. Они хотели, чтобы я убила собственного союзника, чтобы донести до меня послание; они могут добраться до меня в любое время, а если не могут, то они в состоянии дотянуться до моих друзей.

Я почувствовала, как пульсирует вена на лбу, сжала кулаки. Они пытались убить меня просто потому, что я живу на этом свете, а теперь убили дорогого мне человека. В прошлом было много случаев, когда я перенаправляла страх в гнев, по крайней мере, согласно словам Доктора Ямады, но в этот раз всё казалось оправданным.

Они должны умереть.

Это всегда маячило на горизонте, нечто, о чём я пыталась не думать, но в конечном итоге всегда знала, что мне неизбежно придётся убить Волдеморта и всех Пожирателей Смерти. Это никогда не было вопросом «если», только вопросом «когда».

И это «когда» только что изрядно приблизилось.

По мере расширения своих чувств, я заметила нечто странное.

Количество подвластных мне насекомых опять удвоилось, и там, в кроватях в нашей спальне, лежали две девочки. Одна из них практически наверняка была Милли.

Так кто же тогда лежал на полу?

Фигура замерцала и удлинилась, превратившись в другую, почти столь же легко узнаваемую.

Филч, уборщик. Его незрячие глаза таращились на меня обвиняюще, словно он ожидал другого исхода своей попытки убийства.

Он был сквибом и не имел никакой защиты против контроля разума. У него имелся доступ к спискам, но, вероятно, не больше, чем возможность бросить мимолётный взгляд. Он мог входить в замок и покидать его, даже после того, как Дамблдор улучшил защиту.

Но зачем принимать форму Милли?

Лестница… скорее всего, Снейп ограничил доступ к лестнице, ведущей к девочкам, и его не было в списке. Кто-то наложил на него чары невидимости и тишины, затем приказал ему выпить зелье и отправиться сюда, чтобы убить меня.

Сделать подобное зелье было непросто; требовался, по крайней мере, месяц, чтобы сварить его, и частичка человека, в которого требовалось превратиться… обычно волосы. Будучи уборщиком, Филч имел доступ ко всем разбросанным по замку волосам; может, это было случайностью, что он взял волос Милли.

Или это могло быть сделано намеренно. Кто бы ни сотворил это, мог желать, чтобы я считала себя преданной и что мне предстоит умереть в одиночестве.

Я принюхалась; от него всё ещё несло спиртным, вместе с неизбежными запахами смерти. Я не могла засечь другой, странный запах, но на это были способны мои насекомые. Скорее всего, это было что-то, относящееся к самому оборотному зелью, запах являлся его признаком.

Филч уходил прошлым вечером в Хогсмид, чтобы отпраздновать Хэллоуин? Это объясняло бы запах алкоголя, и это дало бы шанс его хозяину отдать ему приказы.

Был только один подозреваемый, с которым всё это обретало смысл.

Эйвери.

Он был одним из Пожирателей Смерти, убивших мою семью, и он был дядей парня, которого я отправила в больницу. Я добралась до него в ванне, так что убийство меня в ванне было бы не только заслуженным возмездием, оно ещё и отправило бы послание не-чистокровным в школе, что никто не сможет безнаказанно навредить чистокровному.

Если всё было проделано так, чтобы выглядеть несчастным случаем, то тогда ещё лучше. В конце концов, искупав его племянника в нарывном зелье, я сумела выйти сухой из воды, так что это доказало бы, что даже авроры не смогут защитить их. Он, вероятно, распустил бы слух среди слизеринцев каким-нибудь ненавязчивым способом.

Время, необходимое на варку зелья, было, скорее всего, единственной причиной, почему он ждал так долго. Он, должно быть, поджидал Филча на территории возле замка; а когда увидел меня, воспользовался шансом. Вне всяких сомнений, он укрылся под чарами хамелеона уже во время нападения. Он слишком боялся Дамблдора, чтобы войти в замок, по крайней мере, на длительное время. Возможно, это был и не он на территории рядом с замком, но, скорее всего, это был кто-то, посланный Эйвери.

Возможно, он сумел рассмотреть меня и узнал во мне девочку, которая должна была быть мертва; это могло быть причиной, почему он без подготовки атаковал меня на призамковой территории, а затем, когда не смог пробраться внутрь, послал за мной своего слугу.

Филч был мерзкой личностью, но он не заслуживал смерти. Насколько я понимала, Эйвери нёс ответственность за его смерть, что добавляло ещё одного к его личному кладбищу.

Заставить Филча напасть на меня было беспроигрышным ходом. Или я погибну, или убью Филча, или серьезно его раню. Если я выживу, они смогут послать за мной авроров. Это было последним, что мне требовалось; в конце концов, способ смерти раскроет участие насекомых. Это уничтожит моё главное преимущество против врагов; вероятно, имелись контрмеры, которые они предприняли бы, как только узнали бы, на что я способна.

Я, может, и смогу выпутаться, но скорее всего, будет суд, а у Пожирателей Смерти есть люди в Министерстве. Меня легко могли убить по дороге в суд, или они могли набить своих людей в состав присяжных … предполагая, что они вообще были у волшебников. Я не так уж много изучала их юридическую систему.

Я бросила взгляд обратно на Филча. Его тело уже воняло, и были шансы, что всё станет только хуже.

Использовать насекомых, чтобы съесть тело, было бы идеальным решением, но оно требовало времени, времени, которого у меня просто не было. Филч весил от ста шестидесяти до ста восьмидесяти фунтов, и в обычных условиях насекомым потребовались бы дни, чтобы сожрать его, может быть, даже недели. Я могла, вероятно, сократить это время на порядок, но даже если бы я справилась к утру, не было гарантий, что одна из девочек не встанет, чтобы пойти в ванную, и не увидит беспорядок, который я тут устроила.

Тем не менее, попробовать стоило.

Насекомые окружили Филча и начали поедать так быстро, как могли. Я заставила их работать посменно; когда один пресыщался, то вместо него вставал его другой.

В это же время я начала очищать ванную комнату, в меру своих сил. Я перебросила отделённую и теперь обросшую волосами руку так, чтобы она приземлилась рядом с остальным телом.

— Мне жаль, Филч, — сказала я. — Я отомщу за тебя.

Следующей задачей было очистить весь пол от крови, жидкой и засохшей. Моя одежда, к счастью, осталась на полке, и это означало, что она чистая. Собственно, я собиралась убираться нагишом.

— Вингардиум Левиоса, — пробормотала я, сосредоточившись изо всех сил на окровавленной воде на полу.

Я сумела отлевитировать её часть, и сбросила в ванну, после этого отлевитировала пробку и спустила воду.

Я была вынуждена повторять это, снова и снова, и когда закончила, то всё равно была не уверена, что пол действительно чист. Я не могла использовать свои полотенца, потому что если домашние эльфы увидят окровавленные полотенца, поступившие от девочки, не вступившей в период полового созревания, это будет явным знаком, указывающим на то, что что-то не в порядке.

Вот почему я, в конечном итоге, оказалась на четвереньках, оттирая пол туалетной бумагой, обвернутой слоями вокруг моих рук. Я могла запихать бумагу в туалет и затем смыть улики. Я проверила свои руки; на коже не было никаких порезов, равно как и на коленях.

В итоге, у меня ушло больше двух часов на то, чтобы убрать с пола каждую частичку крови. Я могла бы сделать всё практически мгновенно, при помощи очищающего заклинания, но я подумала, что оно не стоит того, чтобы его изучать, и теперь расплачивалась за это.

Единственным плюсом тут было то, что если они проверят мою палочку, то увидят, что я не применяла ничего, кроме одного режущего заклинания, а это я могла объяснить.

Поморщившись, я посмотрела на тело.

Если бы у меня имелась едкая щёлочь, то я смогла бы растворить тело в жидкости, которую можно было смыть, но этот процесс сопровождался тепловыделением и на него потребовался бы практически целый день.

Средство для прочистки труб содержало в себе гидроксид натрия⁽¹⁾, а другое средство для прочистки труб содержало серную кислоту; ими можно было воспользоваться, чтобы растворить тело. Это также требовало времени, которого у меня не было, и запах меня бы гарантированно выдал.

Оставался только один способ, который мог сработать.

Я вытащила из сумочки вторую палочку, и начала произносить заклинание.

— Диффиндо… Диффиндо… Диффиндо… Диффиндо.

По мере разделки тела чистыми разрезами, всё больше и больше крови собиралось на кафеле. Если подумать, мне следовало подождать с очисткой, пока не будет закончена эта часть, с разделкой тела.

Я направила самых больших пауков, чтобы те хватали куски и тащили их по стене в направлении вентилляции. Я передвину эти куски настолько далеко от своей комнаты, насколько смогу, и затем усажу насекомых поглощать их с максимальной скоростью.

Возросшие запасы еды, вероятно, экспоненциально увеличат численность насекомых, но это было хорошо.

Передвижение всего тела заняло больше часа, а очистка того, что осталось, отняла ещё больше. К тому времени, когда всё было завершено, я едва успела скользнуть обратно в кровать, прежде чем домовые эльфы показались и начали мыть ванную комнату, которую я только что освободила.

Они, кажется, заметили витающий запах, но проигнорировали его. Из их приглушенных разговоров было понятно, что у некоторых из ведьм имелась косметика, компоненты которой дурно пахли для них, и эльфы предположили, что тут то же самое.

Я провалилась в сон без сновидений.

Утром я встала последней из девочек, но сумела принудить себя прийти на завтрак. Последнее, что мне требовалось сейчас, так это выделяться. Я подождала, пока девочки отправились в ванную, чтобы натянуть рубашку, прикрывающую мою шею, настолько, насколько это было возможно.

Существовало исцеляющее заклинание, которым я могла воспользоваться, чтобы избавиться от синяков; мне требовалось выучить его, причём быстро, но я немного сомневалась насчёт того, чтобы использовать его на себе без предварительной подготовки. Неправильно произнесённые заклинания могли вызвать всевозможные проблемы, такие, как отрезанная рука на полу.

Хотя, в данном случае, это была не столько ошибка, сколько преимущество.

Большая часть дня прошла в тумане. Моему новому телу требовалось гораздо больше сна, чем старому, а я поспала недостаточно даже для взрослого. Шея болела, и разговаривать было больно, так что я, в конечном итоге, весь день выглядела замкнутой и молчаливой.

Я позволила Гермионе болтать со мной, хотя сама практически не говорила. Когда всё же заговорила, она заметила мой голос и попыталась убедить меня сходить к мадам Помфри.

Как будто это не вызовет вопросов. Мистер Филч исчезает, и на следующей день у обитающей в школе плохой девочки появляются синяки.

После этого авроры постучали бы ко мне в дверь в течение трёх дней.

Единственным моим вариантом было тренировать заклинание «Эпискей», пока я не освою его, и мне придется начать упражняться на насекомых.

В конечном итоге, послеобеденное время я провела в потайном проходе, одном из тех, насчёт которых разобралась, как попасть внутрь. Я дотянулась до своих насекомьих приспешников, и среди них были сотни и сотни тех, кто получил повреждения в стычках друг с другом или от крыс, обитающих в стенах.

Хорошо, что я решила начать с тренировок; мои первые попытки закончились уничтожением насекомых. Потребовалось больше часа, прежде чем я перестала убивать насекомых, и два, прежде чем я на самом деле начала излечивать их.

Прошло три часа, прежде чем я добралась до точки, где была готова попробовать заклинание на себе, несмотря на то, что нервничала. В шее находились некоторые весьма важные артерии, и ошибка могла убить меня так же легко, как и Филч.

Покидая секретный проход, я застыла, увидев Миссис Норрис. Она обвиняюще таращилась на меня.

На мгновения я задумалась о том, чтобы убить её. Возможно, она смогла унюхать кровь своего хозяина на мне, или у неё было какого-то рода сверхъестественное чутье. Тем не менее, насколько я знала, волшебники не могли разговаривать с котами. Разговор со змеями являлся возможным, но это, несомненно, было редким и забытым искусством.

Чувство вины затопило мой разум. Настолько, насколько неприветливы были Филч и Миссис Норрис к ученикам, они любили друг друга, и я забрала его у неё. Я не стала героиней… или даже злодейкой, чтобы причинять вред людям. Я не знала, считается ли Миссис Норрис как человек, но последнее, что мне требовалось, так это делать всё ещё хуже, убив её.

Я оставила её в покое. Я не собиралась убивать её хозяина, и убийство кошки это было всё равно что кидаться оскорблениями после ранения.

Осуществление исцеления в собственной ванной было единственным безопасным вариантом. Девочки, как правило, спали крепко, но в течение дня, если я упаду, оставалась возможность, что они меня услышат.

Уставившись в зеркало, я расстегнула пуговицы на воротнике рубашки и отодвинула его от шеи. Я указала палочкой на шею, и затем сказала низким голосом:

— Эпискей.

Я беспокоилась, что указание на саму себя изменит движения палочкой так, что заклинанием нельзя будет воспользоваться, но в момент произнесения, я ощутила тепло на шее, и внезапно часть боли исчезла. Равно как и часть синяков.

— Эпискей, Эпискей, Эпискей, — быстро сказала я.

Вскоре я обнаружила, что имелись места на шее, до которых я не могла дотянуться. Загибание рук назад делало невозможным правильные движения палочкой. Впрочем, сделанного должно было хватить; мне просто нужно будет придумать оправдание, на случай, если кто-то заметит.

По крайней мере, теперь оно больше не выглядело парой узнаваемых отпечатков рук.

В ходе выходных, время, не потраченное на тренировки и разучивание очищающего заклинания, я провела, читая законы волшебников. Я подозревала, что знаю, что будет дальше, и хотела быть готовой.

Я убедилась, что никто не обращает внимания на книги, которые я читаю; я не оформляла получение юридической литературы у мадам Пинс; я вытаскивала книги с полок только тогда, когда никто не смотрел. Я тщательно держала их на столе обложками вниз, чтобы никто не заметил переплетов.

В понедельник в Хогвартс прибыли авроры.

1) Гидроксид натрия — едкая щёлочь

Вернуться к тексту