Ольга (джен)

Ольга страдала бесконечно. Знала она, что смерть многих десятков оборотней страшною ей покажется. Да не знала, что настолько. На казнь они с Фёдором ещё затемно приехали. В поле никого не было. Инквизитор лично прошелся, осмотрел место предстоящей расправы и остался доволен. Филипп тоже приехал, и пока он с Басмановым какие-то бумаги читали да подписывали, уж рассвело. И первые зрители прибыли. Оборотней-наблюдателей, кого свои дозорные сопровождали, а кто и сам приехал. По доброй воле. Но таких мало оказалось.

Оборотней пешком пригнали. Мужчин и женщин, одетых по-разному. Кто в собольих да бобровых шубах, кто в тулупах. А кто и вовсе в рубахах, несмотря что зима. Ольга глянула на них, и поняла. Не нужны им шубы. Не вернутся. Среди приговоренных резко выделялись двое. Ксения, высокая, большая, тоже в рубахе. За нею Яшка шел. Хоть и не в её десятку попал, но, видно, решил хоть напоследок рядом пройтись. И совсем маленькая девочка, лет семи не более. Её какой-то мужчина на руках нес. Отец, должно быть.

Ольга понурилась. Третьего дня Басманов обещал про Каю подумать. Пришлось о спасении из проруби прошлым годом рассказать. Видать, с другой стороны Святослав хлопотал. Да Фёдор и сам догадался давно. А девушке велел не вмешиваться. Но ребенок! Глянула на Филиппа. Тот её взгляд неверно истолковал.

-Интересная девочка, — прошептал он, провожая взглядом проходящих людей, — Старицкая Мария. Отец всех детей обратить задумал, одна она выжила. Светлая. Даже жалко.

-Так нешто она в нападении участвовала? — удивилась Ольга.

-Кто б её взял? — отмахнулся инквизитор, — но каждый десятый казнен будет. Боярин думать должен был, прежде, чем ребенка обращать да заговоры затевать. А ты не удивляйся, боярышня. Девочке так и так жить не судьба. Старицкие они ведь тоже от темной иной Софьи пошли. У неё все потомство постепенно вымирает.

Фёдор который не без удовольствия прибывающих оборотней оглядывал, тоже к ним подошел.

-Что, — буркнул он, — девочку пожалела?

Ольга кивнула.

-На пожаре более пяти сотен смертных погибли. Среди них и дети были, правда сколько, сказать точно не могу. Младенцы, те полностью сгорели. А сколько там было баб на сносях, и вовсе не считал никто. Их тебе не жаль?

-Зачем они вообще дома поджигали? — она шмыгнула носом.

-Чтобы вынудить иных в тень ступать. У многих это неосознанно происходит, при любой опасности. А на той стороне засада ждала. Я там тоже немного побился. Да и меня потрепали.

-Почему за девочку родственники не вступились? — возмутилась Ольга, — Яшка же пришел, себя предложил на замену.

-Кто ж их знает, — Филипп пожал плечами, — может из гордости. А может рассчитывают быстро придушить сами. Чтобы без мучений. Её родители забивать будут. У них вся семья тут.

-И сами-то живы останутся, — усмехнулся Басманов, — ещё нарожают. Сейчас не как до Битвы. Можно сколько угодно детей родить.

-А как у Ксении до потопа девять детей родилось? — тут же вспомнила Ольга.

-Наворожила наверное, — ответил Филипп, — много родить и раньше можно было. Не хотел никто. Зачем? Земля бесконечно много людей прокормить не может. Да ещё таких! А может само так получилось. Таинство это, дети. Другой раз никакая магия не поможет. У иных особенно. Кто-то хочет, а зачать не может. Кто всю жизнь иного ребенка ждет, и не дождется. А кому-то и хватит уже, да остановиться не получается. Все только Тень ведает.

Прибыли Дозоры. Ольга глянула через плечо. Освальд да Святослав рядом совсем стояли. Остальные у них за спиной. Оборотней своих пришли проводить. Бывший князь был мрачен. Казалось, что сам бы встал на место приговоренных. Да ему и терять нечего было. Безвылазное проживание на Москве казалось ему хуже смерти. К Фёдору со спины подошел Буслай и они начали о чем-то шептаться. А потом и спорить. Вскоре к ним и второй инквизитор присоединился. Наконец Василий не выдержал, растолкал своих собеседников, и бросив короткое: «Не дам!», быстро пошел за оборотнями. Там он, оттолкнув в сторону растрепанную простоволосую женщину, вырвал из рук отца девочку, и быстро направился обратно. Его никто не удерживал.

-Кого на её место поставишь? — поинтересовался Филипп, отодвигаясь и пропуская Буслая с ребенком себе за спину.

-Никого, — буркнул тот, — виру выплачу. Не позволю ребенка убить! Иринка бы не дала!

-Светлое вмешательство в ход судебного производства, — обратился инквизитор к Фёдору, — у инквизиции есть возражения?

-Есть, — кивнул тот, — Святослав!

Мужчина у него за спиной встрепенулся, и совершено не по-княжески в два прыжка оказался подле инквизиторов.

-Я Буслаю вину его отпущу, — требовательно заговорил Фёдор, — ежели ты мне долг простишь. За Битву и за прорубь прошлогоднюю. А нет, так и суда нет. Пущай Василий девчонку осужденную на казнь обратно возвращает.

Святослав молчал, потупившись.

— Понимаю, — кивнул Басманов, — девочка тебе никто, а с Каюшкой ты вместе на ладье спасался. Да потом бок обок служили. Что, князь? Кого теперь спасать будешь?

-Флор! — прошептал наконец Святослав, — спаси Ксению. Должен тебе буду.

-Другой разговор! — тут же отозвался Фёдор, потирая руки, — я забираю Каю. Себе. Полностью. И ключ. Сам хранителем стану. На два свободных места ставлю родителей девочки. Ещё мне тут Старицкие не плодились!

-Светлый инквизитор не возражает, — кивнул Филипп, — Выполняйте!

И пока дозорные с мужа и жены Старицких шубы снимали, да оборотней по новым десяткам разбивали, из стоявших у Ольги за спиною вышел Устин. Обернулся к зрителям, и громко, чтоб до самого края поля собравшиеся его услыхали, объявил:

-За нарушение Договора, приведшее к смерти пятисот тридцати смертных, девяти темных иных и одного светлого, оборотни, не взирая на прошлые заслуги, приговариваются к умерщвлению каждого десятого. Решение инквизиции окончательно. Изменению не подлежит.

И ещё долго видела Ольга во сне окровавленный снег, покрытый клочьями разодранной одежды. И крики те слышала. И ещё взгляды благодарные. Яшкин, и боярыни Старицкой. Только вот отца девочки совсем не помнила. Басманов отвернуться велел. А за спинами людей и обротней, собравшихся на казнь посмотреть, в поле Буслай с Машей Старицкой уходил. Не стал оставаться.

Тем же вечером Басманов собрал у себя в тереме гостей.

-Бери, да помни уговор, — Малуша бросила на стол уже знакомый Ольге ключ.

Басманов коротко кивнул. Святослав вздохнул, хоть и печально, но как девушке показалось, и облегченно. Библиотека, о которой Фёдор грезил все эти годы, наконец, перешла в его полное распоряжение. В обмен на две спасенные жизни он выторговал многое. Даже слишком. Ольге до смерти интересно было узнать, что за уговор такой между Малушей да Басмановым заключен, но инквизитор молчал, только ухмылялся. А женщину она и вовсе спрашивать побоялась.

Кая, хоть и получила освобождение от смерти, наказана все же была. Женщину очень удручало, что на её место в десятке тут же попал другой оборотень, уже посчитавший себя спасшимся. Ольга на казни рядом со своей бывшей воспитательницей стояла, видела, как у неё дрожат губы. Впрочем, поводов для горя у Ксении и своих хватало. От смертельного клейма её никто не освобождал, а кроме того, Басманов настоял на железном ошейнике с цепью. И если саму печать бывшая правительница ещё хоть как-то приняла, то с ошейником все никак не могла примириться.

-Может не надобно цепи? — попробовал вступиться Святослав.

-Трон из библиотеки вынеси, — предложил в ответ Басманов, — или ты Ксению за руку держать будешь, чтобы она на него не садилась? Учти, Дневной Дозор сейчас за Москву сразиться не сможет. Девятерых похоронили. А я помру, так и вовсе некому будет!

Святослав кивнул.

Ксения, хоть и была малость не в себе после нежданного спасения, рабским своим положением была крайне недовольна. Басманов же был спокоен, и даже весел, как девушке показалось. Сам привез их с Ольгой на санях в Кремль. Провел женщину мимо полок с книгами, велел выбрать те из них, что на известных языках писаны. Кая просмотрела переплеты, и одну единственную книгу вынула. У девушки сердце замерло. Вот, скажет сейчас Фёдор, что ради одной тонкой книжицы и мараться не стоило. Но инквизитор её снова удивил.

-Вот и договорились, — улыбнулся он, — пристегивая цепь к железному кольцу в стене, — а как переведешь, толкователи мне напишешь. Образцы я дам. А то помрешь невзначай родами, и языки мертвые вместе с тобою исчезнут.

Посчитав свою шутку удачной, он, счастливо улыбаясь, покинул библиотеку. Теперь его собственную.