Ольга (джен)

16 мая 1591 год. Москва.

Степь. Прекрасная в утреннем свете. Чуть покачиваются едва распустившиеся поутру алые маки. Ковыль переливается, как огромное воздушные зелено-палевые волны бескрайнего моря. Роса, единственный здесь источник воды, искрится на узких степных травинках. И, пока ещё тихий, слышен где-то конский топот. Так выглядит мир кочевника.

Перья трепещут на ветру. Ольга стоит, прикрыв глаза, раскинув руки. Ловит пальцами теплый ветер. А он играет с её рыжеватыми волосами. Приятно обволакивает тело. А мимо приносятся крылатые кони. У кого спина тигровой шкурой покрыта, а у кого леопардовой. И крылья, неестественно застывшие над спинами, изогнутые, жесткие, как будто стальные, трепещут тысячью перьев. Ангелы! Всюду ангелы! Хорошо-то как!

-Ольга Андреевна, — голос пробился в её сон, как набат, — Ольга Андреевна, вставай! Царевича убили!

-По чьему приказу? — она не сразу проснулась, но по привычке своей многолетней резко села на постели, не в силах пока что открыть глаза. Вечор в казарме засиделись, и домой попала только глубокой ночью. На дворе кто-то суетился. В окне мелькали зажженные факелы. Конский топот и чьи-то крики слышались даже здесь, хоть и стояла «хибара» в отдалении от терема.

-Что ж такое?! — Фома тоже проснулся, и вопросительно глянул на любовницу, — Нигде покоя нет. Что за город?!

-Не жди меня, — сухо попросила девушка, — домой ступай.

Фома тяжко вздохнул, и упал обратно на перину. Его тяготило, что Ольга не принадлежит ему, как женщина. Что каждый раз надобно к ней в гости, как впервые проситься. Но она ещё при первой встрече ясно дала понять, что дверь для него не заперта, коли выйти надумает.

Сахар привычным жестом отодвинув стрельца, принесшего дурную весть, подошел к сундуку. Выудил оттуда её одежду, аккуратно им же туда сложенную. Подал с поклоном. Неодобрительно глянул на Фому, который по случаю нежданного визита, денщика с собою не привел и одевался теперь сам. В свои тридцать с небольшим, Сахар возмужал, раздался в плечах, а росту почти не прибавил. Единственный не иной здесь, он один взрослел. Мужчина знал, что в отличие от остальных он обязательно умрет. Но не жениться, ни как-то иначе устраивать свою жизнь отдельно и не помышлял. Свято хранил все семейные секреты. И в тайне, как ему казалось, молился, чтобы в старости его не выбросили за порог, как негодную собаку.

-Ольга, — настойчиво позвал с улицы Фёдор, — душа моя! Не копайся. Там и стрельца твоего порешили.

-Яшку?! — она выпала в сени в одном сапоге и одном надетом рукаве алого кафтана.

-Нет, — послышалось с крыльца, — не знаю, как звать. Из новых кто-то.

Собравшись наскоро, и едва причесавшись, заплетаясь уже на улице, Ольга шагнула вослед отчиму и Гордею в сияющий «коридор», прямо на широкий двор уютной усадьбы в Угличе. Было ещё темно. В тереме все двери были нараспашку. Но обычных при таком случае криков, суеты и рыданий, не было. Убийство произошло накануне днем, и Святослав был тут со вчерашнего вечера. Вдовствующую царицу Марию Федоровну уложили спать дня на три. Двух приставленных к царевичу женщин тоже. Детей, что стали свидетелями последних минут жизни мальчика, допросили с пристрастием. Их воспоминания были помещены в магические сферы, а те в свою очередь в ларцы. Силовые печати чуть мерцали в темноте. Вскрывать их ради прихода дозорной Головиной не стали бы, хоть и командовала она сейчас собственным отрядом стрельцов-оборотней. А инквизитор пока не настаивал. Он в таких делах предпочитал все совместно с Филиппом решать.

Дело осложнялось тем, что царевич Дмитрий, восьми лет от роду, был последним «иным» Рюриковичем, рожденным от уже старого, пятидесятилетнего отца, Иоанна Васильевича, за два года до смерти. Мальчик рос сиротой, и опекался Святославом лично. В связи с чем почти безостановочно играл с ножами, строительными гвоздями, саблями и мечами. А так же безвылазно жил на улице. Компанию ему составляли дети прислуги, а так же стрелец-оборотень Гришка. Очень молодой, задорный малый, лично обращенный Яшкой. Вчера они как раз поменялись внеурочно. У Якова дочка приболела. Гришу нашли неподалеку от царевича.

Лежали они сейчас рядом на большом кухонном столе. Посадский недоросль Григорий Козловский, и наследник престола Дмитрий Иванович. Смерть уровняла их. Кровельный гвоздь в пядь* с небольшим был по самую сплющенную шляпку забит в горло ребенка. Острие торчало с другой стороны. А оборотня через клеймо упокоили. Ольга глянула, даже не поморщившись. Ей говорили, что не надо бы окружать себя оборотнями. Не долговечные они и уязвимые. Басманов все уши прожужжал. Но вместе со статусом родителя он получил и полнейшее невнимание падчерицы к неудобным для неё советам.

С приходом Ольги в Ночной Дозор, она выставила Освальду ряд условий, одним из которых было снятие опалы с оборотней. И сколько не твердили ей, что оборотни с печатями своими неудобны, и что их каждый завалящий иной убить может из одного баловства, девушка не слушала. Привлекла к работе Яшку и Ксению, старых своих приятелей. А те остальных подтянули. Святослав плюнул и снабдил «зверей» защитными амулетами. Ольге никто перечить не смел даже в Ночном Дозоре. А в Дневном её имя с оглядкой произносили, да шепотом. Вообще же старались её всуе не поминать.

Ждать её на службу пришлось десять лет. Именно столько Ольга привыкала к мысли, что ей придется вернуться в казарму, где работают люди, отвергавшие её в молодости. А так, как выросла она при темном отчиме, её ещё и сторонились. Но соваться к девице, которая под горячую руку и задушить могла, никто не решался. А она преспокойно ходила к «вечерней», и оборотней своих водила. «Зарядившись» Силой в церкви, они всю ночь обходили с дозором город. И встретиться с ними боялся даже Гордей. Как и было обещано, Фёдор в любом споре принимал её сторону.

-Кто его так? — Ольга кивнула на мальчика.

-Сам, — мрачно процедил Святослав.

-Не может быть, — не поверил Басманов, — сколь силы-то надобно было! Детская рука бы не сдюжила.

-В сферы глянешь, — удрученно вздохнул князь, — сам все увидишь.

-А меня почто дернули? — удивилась Ольга.

-Послание для тебя, — Святослав кивнул на мертвого оборотня.

Девушка подошла и склонилась над телом. Прямо над выгоревшим клеймом на коже была нацарапана стрела.

-Что это? — она поняла взгляд на Святослава.

-Тебя спросить хотел, — буркнул Рюрикович.

-С чего взяли, что для меня? — насторожилась девушка.

-Кто ещё со всей Москвы оборотней собрал да пригрел? — усмехнулся князь.

-Может указует куда? — предположил Гордей.

Святослав недовольно глянул на него. Ему не нравилось, что вместе с Ольгой прибыла ещё и её «свита». Но Гордей прилагался к Фёдору Алексеевичу. А инквизиция и так бы присоединилась к расследованию. Следом за ними и Дневной Дозор так и так бы увязался. Дмитрий Иванович был «ничей» иной. Да к тому же царских кровей. Такие убийства всегда расследовались совместно. Конечно, князь предпочел бы иметь дело с простыми дозорными. Но выбора у него не было. Так уж получилось, что светлые на месте оказались первыми. Знак на теле оборотня обнаружили уже после того, как перенесли покойных в терем. По-хорошему бы тела на месте оставить. Но не тащить же трупы обратно во двор!

-Это игра, — конопатый мальчишка без переднего зуба шмыгнул носом у двери.

-Прачки сын, — кивнул на него Святослав, — не робкого десятка парень.

-А как играть? — спросила его девушка.

Мальчик недоверчиво глянул на единственную среди присутствующих женщину, да ещё и в долгополом алом стрелецком кафтане.

-Воры своруют чего, — объяснил он, — а потом текают. И стрелы на земле рисуют, чтобы их нашли.

-Зачем же? — улыбнулась Ольга.

-Ворам завсегда надобно, чтобы их нашли, — авторитетно заявил мальчик.

-Делать нечего, — вздохнула она, — показывайте, как тело на дворе лежало.

* Пядь — старинная мера длины. 17,78 см.