Ольга (джен)

Полный рот крови. Нос не дышит. Холодно до жути. Доброго утречка, Ольга Андреевна! Этим день и запомнился. А ещё тряской, завязанными непонятно зачем глазами, адской головной болью и тошнотой. Затекшими связанными руками. Кафтан отбирать не стали, но шапка, судя по всему, осталась у землянки в лесу. Непокрытая голова мерзла, зато выздоровление от этого проходило быстрее. Через Тень Ольга время от времени посматривала по сторонам, когда бодрствовала. Но все больше спала. Или думала, что спит. Сил не было ни на что.

Холодно было ещё и оттого, что кафтан не был застегнут. Амулет-переводчик забрали. Нож из сапога тоже. Везли, судя по всему в простых деревенских санях, что прямо по земле катятся. Снег, вылетавший из-под деревянных полозьев, иной раз попадал на лицо и одежду. Дорога была неровная, ещё не укатанная. Этой зимою снег выпал поздно, и сани почти половину дороги по мерзлой голой земле скребли.

Есть не давали. Хотя, особой злобы она вокруг не ощущала. Время от времени, задевая языком передние зубы, с неудовольствием отмечала, что они заметно пошатываются. И думалось, что, скорее всего, вскоре выпадут. Кормить какими-нибудь дорожными сухарями и салом человека с такими зубами было, по меньшей мере, жестоко. Но кто-то иногда подносил к пересохшим губам мягкий краешек кожаного бурдюка с ледяной водой. И на том спасибо.

Сколько времени прошло, она сказать не могла. Засыпала и просыпалась несколько раз. В последнее пробуждение показалось, что стемнело. Нимб сидевшего рядом человека за время этого вынужденного путешествия постепенно менялся, и под конец в нем было больше усталости, чем решимости. А вот тревоги меньше не стало. Единственным, что оставалось неизменным, была его Вера. И так изводился человек, имевший четвертый порядок. Судя по всему, единственный, кто мог с нею справиться. Что уж говорить об остальных!

По временам кто-то из шедших неподалеку начинал молиться. Или Ольге так казалось. По крайней мере, Сила поступала к ней в такие минуты бесперебойно. И судя по тому, как к концу поездки был встревожен её возница, он тоже чувствовал, что девушка становится опасной. Давно уж могла она, кабы пожелала, веревки заклинанием рассечь. Но людей пугать не хотела.

Приехали ночью, на чей-то широкий двор. Было слышно, как пронесли мимо зажженный факел или что-то похожее. Ольга не чувствовала ни заборов, ни ворот. Собаки не лаяли. Или здесь такая глушь, что охранять нечего? А может волки собак подрали. Такое даже на Москве случалось, и довольно часто. Дом был большой, темный. И даже как будто каменный. Здесь странно пахло. Руки развязали, кафтан у неё тут же с плеч сдернули. Оказалось, что в доме ещё и не топлено. Сперва по деревянной лестнице спускались недолго. Потом провели её, легонько подталкивая, через небольшую горницу, или неширокий коридор без порогов. Локти то и дело за что-то шершавое задевали. И, в конце концов, миновав длинную, уже каменную, лестницу, девушка уткнулась в стену.

Дверь за спиною хлопнула, как в страшной сказке. С лязгом, но без эха. Тут же каземат кремлевский вспомнился. Тот, где Малюта трудился. Но там посуше было. И значительно теплее. Ольга спокойно сняла с глаз повязку, осмотрелась. Чем же тут все-таки пахнет? Вроде и плесенью, а вроде и глиной. Комнатка размером чуть ли не с конуру собачью оказалась. Потолок над самой головой был. Немудрено, что эха не было. Окон нет, дверь крошечная. Пока шли, путь себе маленьким фонарем самодельным освещали. А как дверь закрыли, так и вовсе темно стало. Пришлось магическим светом себе подсветить. Удивительно, что вошла, не задевши косяка. Дверь была едва ли шире её плеч.

Стены, при осмотре магическим зрением, казавшиеся каменными, тоже земляными были. Глянула через Тень за дверь. Коридор был пуст. Нырнула на первый слой, дверь ожидаемо заперта оказалась. Пришлось ниже глянуть. Тут все чисто было. Среди обитателей этого дома не было никого, кто мог протиснуться на второй слой Тени. Возможно, они даже не знали о нём. Ольга могла уйти в любой момент. Но бежать пока рано было. Прошлась в тумане чуток, ноги размять, и на западни да ловушки проверить, а после обратно воротиться. В комнатке не было даже простенького топчана. Сесть пришлось прямо на земляной пол.

Было в этом месте что-то неприятное. Не только стены эти черные. И не запах этот, непонятный. И даже не то, что она тут на земляном полу одна сидит. Да ещё насильно сюда привезена. Какая-то тоска наваливалась, окутывала. Не давала плечи расправить. Знакомое было чувство, но трудноуловимое. Когда-то она помнила, что это. А сейчас приходилось подходящее слово искать. Печаль? Одиночество? И тут вспомнила. Это голод. Обычный магический голод. И ещё почему-то воздуха недоставало.

Приложила руки к лицу, нашептала заклинание исцеляющее. Ещё не хватало всю оставшуюся вечную жизнь без передних зубов провести! Да и нос поправить не мешало бы. И голова ещё побаливала. В общем, скучать не пришлось. Между делом Гесера вспоминала. Не то, чтобы с нежностью. Но с чуть большим уважением, чем до этого. В конце концов, она для него была, как Машенька эта. Дура своевольная. А что сломанный нос, это больно, она и раньше знала. Пока удар держать не научилась, Басманов своими руками ей не только нос ломал. И не единожды. Тут ей старика не жалко было. Ну, может немного. А вот терпение его, и способность обиду забывать, только сейчас по-настоящему оценила.

Уже времени довольно прошло. Нос с тихим хрустом на место встал, да и отек, который всю дорогу ей дышать не давал, совсем было сошел. Но тут объявился давешний её соперник. Тревожно глянул на лицо её, на свет, что из ниоткуда лился, поставил на пол прямо у двери крынку молока и быстро вышел. Через Тень было видно, что он все ещё стоит за дверью. До смерти хотелось выйти через второй слой, и пугнуть его как следует. Но сдержалась. Не за этим бой проиграла, да ещё и дала себе лицо разбить. Есть дела поважнее.

Ведь не для того в дом этот странный её привезли, чтобы тут её молоком угостить. Может шайка их тут собирается, воевода прибыть должен. Или кто у них тут. Атаман? Что-то им от девушки надобно. Наказать хотят за смерть своих женщин? Может это были чьи-то жены. Или сестры. Как у них тут принято. Глаз за глаз? Тогда Ольги на всех не хватит. Насильничать вздумают? Ну, тут придется не только прикладом в лицо бить. И пущай сперва догонят её на втором слое.

Хотя, кому она тут сдалась? Бояться её. Что с нею делать, не ведают. Присматривает за ней единственный на всю толпу стоящий боец. А все же не убивают. Поговорить хотят. Разузнать что-то. Или пытать надумали. Так и не кормили бы вовсе. И где дом этот построен может быть? Сколько на телеге от Москвы за день проехать можно? Вот так же, может статься, сидят где-то в таких же комнатках Яшка, Семен. И даже старик-следопыт. Может даже здесь. Хотя вряд ли. Не те люди, чтобы не сбежали при таких именинах.

-Тебя как звать-то? — громко спросила она.

Человек за дверью дернулся от неожиданности. И сперва делал вид, что не слышит. То, что девушка видит его через дверь, ему в голову не приходило. Что странно. Иной, да ещё не самый слабый. И сам может через Тень смотреть.

-Пров, — все же раздалось приглушенное дверью и значительным расстоянием бурчание.

-Нужник у вас тут есть?

Мужчина снова долго молчал. Видимо здравый смысл боролся в нем с опасением и неуверенностью. Но он все же буркнул что-то утвердительное. И через какое-то время, далеко не сразу, дверь вновь открылась, и Ольге на колени упал не очень чистый буро-алый шерстяной платок.

-Глаза завязать? — устало поинтересовалась она.

-Волосы прикрой, — голос у мужчины был тихий, низкий, — монастырь тут.