Ольга (джен)

Яшка воротился ещё третьего дня. Но был слишком слаб, чтобы встать с постели и отправиться в казарму. За время своего отсутствия он сильно переменился. Повзрослел, возмужал. Странно было видеть его таким. С уставшим, и как будто погасшим взглядом. Страшно узнавать в этом худом мужчине непонятного возраста с седыми висками привычно девятнадцатилетнего юношу. Оборотень заметно прихрамывал. Он без особого интереса выслушал Семена и Ольгу. Новостей у него и своих было предостаточно. А ещё ему было трудно даже сидеть. Оттого и привел его дозорный в горницу, где прилечь можно.

Похитившие дозорного темные оборотни сперва были в Угличе многочисленны. Жили на отдаленном подворье. Может, отобрали у кого-то зажиточное хозяйство, а может кто-то из своих гостей приветил. Дело было поставлено широко. Большой дом, даже с настоящими кроватями, а не с лавками, как обычно у крестьян да у посадских бывает. Был у них и свой атаман, и даже какие-то женщины из смертных. Яшка их мельком видал когда его в погреб отводили. Дозорного, как поймали, убить хотели. Но тут за него другой «медведь» вступился, из «темных». Остальные-то все больше волки да тигры были. И все как один не клейменые. Так цыган вновь на цепи оказался. Но ненадолго.

«Атаман» иногда приводил новых оборотней. Все они были чужестранцы. Правда, не все темные. Светлые среди похитителей были, но мало совсем. Но все они, и светлые и темные мечтали об одном. Убить Басманова, Ольгу и Святослава со всей фамилией. Медведь не то, чтобы дозорного жалел. Но поговорить часто приходил. Никогда Яше смертью не грозил, и не измывался на ним, как другие. Меж ними даже что-то вроде дружбы завязалось.

Монахи, что в городе обосновались, и так-то оборотней тех ловили да казнили. А после убийства маленького царевича и вовсе по горячим следам почти всю шайку безо всякой магии переловили. Осталось оборотней пятеро, включая Яшку. Дом их теплый пришлось оставить. В лес перебраться. Но тут они чужими были. А монахи все как один охотники оказались. Ловушек везде понаставили, ям с кольями на дне повсюду накопали. Чары следящие чуть ли не на каждый куст навесили. Выйти из города незамеченными оборотни не могли. Постепенно голод и страх взяли свое, и среди похитителей произошел раскол.

Двое «волков» предлагали Яшку монахам подложить, как приманку. И пока они его убивать станут, потихоньку со спины напасть. Хоть на одного врага меньше останется, и то польза. «Барс» мечтал только ноги унести. Он был откуда-то из Туретчины, смуглый, раскосый. Яшка его имени не запомнил, потому, как на другой же день тот в яму угодил и помер. «Медведь» же хотел цыгана у Ночного Дозора на свободу выменять. Только надо было монахов как-то обойти с ловушками их хитроумными. Волки были в большинстве, и не миновать бы дозорному встречи с охотниками, но вдруг в одночасье монахов в Угиче не стало. И подбрасывать цыгана стало некому.

Яшку и в погребе-то голодом морили. Теперь же, и вовсе кормить перестали. Да ещё недолго думая, пустили вперед. Заставили по всему пути из Углича в Москву ловушки выискивать. И, надо сказать, лес и все проезжие дороги были так плотно самострелами уставлены, что собранным оружием можно было снарядить небольшую дружину. Дозорный был несколько раз тяжело ранен, а ногу повредил уже по дороге в Москву. И если бы не старик следопыт, не дойти бы ему живым.

Старик цыгана по следам ещё в погребе нашел. Но выпустить не мог. Все запоры до последнего магией были укреплены. И пришлось следопыту, рискуя быть схваченным, неподалеку ошиваться. Благо был он похож на нищего, и его никто особо не разглядывал. Он пробовал даже подкармливать дозорного, но тот отказывался. Старика берег. И не от того, что надежда на спасение у него была. Следопыт в случае чего мог спокойно воротиться в Москву и в Ночном Дозоре все рассказать.

Следопыта Семен с многочисленными почестями и подарками хотел отправить обратно в степи. Но тот отказался. Гесер, его бай, уехал. А значит и старый слуга ему больше не надобен. Сидеть же в юрте старик не желал. По его мнению, спокойная жизнь неизбежно привел бы его к скорой смерти. Ведь всякому дураку ясно, что от долгого сна спина болит, и голова тяжелой делается. Ноги от долгого сидения немеют.

Оборотень, что Яшке в друзья набивался, оказался братом Стефана. Обозленный бедностью юноша, он в первый же день попросился на работу в Дневной Дозор. Но пока что ему было отказано. Вместо этого Басманов ожидаемо забрал юношу в инквизиторский застенок. Сам Фёдор с каждым днем становился все мрачнее, а с ним вместе и Филипп, и Святослав. Ольга знала, что ведется тайное расследование. Только силами инквизиции. Но отчим отмахивался от её расспросов. Это было так на него не похоже, что девушка даже обиделась.

Пров, которого бывший князь тут же на волю отпустил и в казарму привел, был все ещё тих и мрачен после своего заключения. Про инквизиторские пытки его никто не расспрашивал, но Ольга видела, как у монаха изменились взор и осанка. На теле у мужчины не было ни царапины. Басманов как-то рассказывал, что инквизиторы по-иному пытают. В самую душу лезут. Потаенные страхи выискивают, а после, раз за разом пережить заставляют. На Ольгу монах и не глядел. А при встрече глаза опускал.

Яшка мимо Прова ходил, как мимо стенки. Ольга впервые видела своего старого друга обозленным. И остальные дозорные относились к монаху сдержанно. Не балагурили с ним, и при его появлении прекращали разговоры. Девушка знала эту манеру «светлых» отталкивать без ссор и попреков. Окружая одиночеством. И хотя монах все ещё был на неё сердит, стала брать его с собою в дозор. Хотя пользы от него пока что было немного. Приказов он слушался, но неохотно. Сам ничего без команды не делал, и даже не пытался в свою новую работу вникнуть. А дозорное дело внимания требует. И смекалки. К сожалению, часть работы десятника состояла в том, чтобы своих подчиненных напутствовать да увещевать. Пришлось Ольге за монаха лично взяться.

-Ты хоть понимаешь, — шипела на него девушка, — что сейчас мог бы в одиночестве где-то на краю деревни жить? Каждый день своей виною изводиться. Да ещё крестьяне бы тебе дом подожгли, чтобы в деревню не ходил.

Пров потупился и кивнул.

-А ты за большое жалование в хорошем месте трудиться нанялся, — продолжала Ольга, — Раз Святослав тебя сюда привел, стало быть, ты на то согласие дал. Инквизиторы тебя тоже не за красивые глаза на свободу отпустили.

Пров поджал губы.

-Думаешь, тебя тут с поклоном должны были встретить за твой третий порядок? — в конец разозлилась девушка, — так дозору пока что пользы от тебя нет никакой. Ты без пинка и с места не сойдешь. Когда со мной в лесу бился, порезвее был. Я думала, ты свою вину осознал, а ты вместо пользы только мешаешься. И не учишься толком, и не помогаешь. Ты хоть понимаешь, что на тебя глядючи, вся казарма остальных твоих братьев возненавидит? Как с вами работать, когда вам довериться нельзя?

Монах снова кивнул.

-Чего же ты тогда выделываешься? — надулась она, — не хочешь здесь работать, так попросился бы с братьями под землю.

-Я просился, — буркнул Пров, — отказали мне. Я бы лучше среди своих помер. Не пустили меня.

-Ты ж вроде верующий, — усмехнулась Ольга невесело, — молись, чтоб живыми вышли. Я что могла, сделала.

-Немого инкуба в темноту отправила? — в голосе монаха впервые послышалось что-то резкое, — а что пользы-то? Темные со своей стороны тоже ворожат. Никто оттуда живым не спасется!

-Врешь! — девушка сверкнула глазами, — инквизиторы приказали никому более не вмешиваться.

-Я доказать могу, — вдруг тоже распалился Пров, — я каждый свой свободный день туда езжу! Темные ведьму прислали!

-Так ты же дозорный! — выкрикнула Ольга, — что же ты её не забрал, да сюда не привел?

Монах растерянно поглядел на неё. Мысль о том, что теперь он человек облеченный властью, не приходил ему в голову.

-Воротимся, сама тебя прогоню! — буркнула Ольга недовольно, натягивая красные кафтан, — поехали!