Огненноликая (гет)

Айрин

Еще каких-то десять минут назад я делала покупки в ближайшем от дома супермаркете. Это был мой почти ежедневный ритуал с тех пор, как несколько месяцев назад я переехала в Портленд, что на западе Штатов. После работы я обычно заезжала прикупить необходимое, а затем отправлялась домой, где готовила себе ужин, рисовала, читала или слушала музыку, а затем ложилась спать, чтобы утром вновь отправиться на немного странную для молодой девушки, но не сильно напрягающую работу — в похоронное бюро.

Прошло, наверное, не больше пары минут с того момента, как я расплатилась на кассе и вышла из магазина, не спеша направляясь к дому. Но вот я уже лежу на асфальте в каком-то глухом переулке, и все мое тело странно горит. Боль терпимая, мне даже приятно, наверное, я мазохистка, не даром ведь в детстве любила играть с пламенем свечи.

Сквозь пелену этой в чем-то даже сладостной боли я замечаю две маячащие надо мной фигуры. Одна из них — хрупкая на вид и неестественно бледная девушка с длинными каштановыми волосами и жуткими красными глазами. Ей противостоит высокий, такой же бледный и нереально красивый юноша с густой бронзовой шевелюрой. Они рычат друг на друга, словно хищники, не поделившие добычу. То и дело их силуэты размываются от невероятной скорости, с которой они двигаются. Я любуюсь их изящными движениями, таящими в себе смертельную опасность.

Постепенно я понимаю, что юноша пытается не подпустить ко мне девушку, а та в гневе скалит зубы и рычит на конкурента. Значит, добыча — это я. Наверное, надо бы испугаться, но пока как-то не очень. Ау, страх, где ты? Я чувствую лишь любопытство, и еще мне хочется бесконечно смотреть и смотреть на этого юношу, напоминающего сошедшего с небес на землю юного бога-героя.

Между тем, парень и девушка продолжают свой опасный танец: она стремительно бросается ко мне, но в тот же миг он отшвыривает ее от меня с такой силой, что она отлетает на порядочное расстояние, однако через мгновение как ни в чем не бывало снова встает и кидается в бой. Что за чертовщина! И так много раз.

— Белла, прекрати, — сдавленно рычит мой, надеюсь, защитник.

— И не подумаю, Каллен, — злобно шипит маленькая фурия, — лучше не становись у меня на пути, хуже будет.

Вдруг диспозиция меняется, появляются еще двое: высокий блондин и крупный, мускулистый парень с темными курчавыми волосами. Они, как я поняла, пришли на помощь красавцу, встав на пути этой бестии, и с их появлением перевес уже не на стороне девушки, до этого явно проявлявшей больше агрессии и смелости.

— Вы еще пожалеете, — визжит она, злобно сверля парней своими жуткими глазищами, а затем наконец ретируется.

В следующее мгновение я вижу склонившееся надо мной божественно красивое лицо. Это он, мой юный бог. Его взгляд выражает сострадание и как будто чувство вины. Я смотрю в его золотистые глаза, и мне кажется, что я тону в этой янтарной глубине.

— Прости, милая. Потерпи немного. Я знаю, то, что ты сейчас испытываешь, ужасно, невыносимо, но все скоро закончится, поверь мне, — обращаясь ко мне, тихо произносит он.

Я уже хочу ему возразить, ведь мне хоть и немного больно, но называть эту боль ужасной я бы не стала, она даже немного приятна, тем более когда я лицезрею перед собой такое чудо, как он, но потом передумываю. Глядя на него, ни о чем думать не хочется, лишь бесконечно любоваться этим ожившим античным шедевром. В мыслях вертится лишь одно слово «бог». С губ же слетает какой-то лепет, язык мне не повинуется от слова совсем. А в следующий момент меня легко подхватывают и куда-то несут.

Парень переговаривается с товарищами, они говорят тихо и так быстро, что до меня доходят лишь обрывки фраз, но мне все же удается понять, что мои спасители собираются отвезти меня к себе домой. Я не пытаюсь вырываться, тем более, что не смогла бы этого сделать при всем желании, так как тело меня не слушается. Да и страха я почему-то особо не испытываю, лишь легкое беспокойство, хотя и понимаю, что это странно. Приходится довериться судьбе. Посмотрим, куда еще она меня выведет… или заведет.

Эдвард

Я в тысячный раз возвращаюсь к этим неотвязным мыслям, бесконечно прокручиваю в голове все произошедшие за эти месяцы события и не могу понять, почему все так случилось. Корю себя за то, что допустил это. Это моя и только моя вина, мой эгоизм, от которого пострадали столько людей (и не людей тоже). Я полюбил (ну или думал, что полюбил) человеческую девушку, влюбил ее в себя, подверг опасности, из-за меня она жестоко поплатилась своей человеческой жизнью, а могла и вовсе умереть. Но то, что с ней случилось, не намного лучше, а возможно и во сто крат хуже. Лучше бы я не стал ее спасать тогда, после того, как на нее напал этот чертов ищейка Джеймс. Лучше бы она умерла. Но из-за своего эгоистичного желания быть с ней, иметь ее рядом вечно я допустил ее превращение. Белла стала бездушным существом, таким же как я. И я не смог ее уберечь от этого, хотя и старался всеми силами это сделать. И что же я дал ей после того, как она из-за моей беспечности и эгоизма потеряла все: свою жизнь, родителей, друзей, а они потеряли ее? Что же я сделал после того, как по моей вине ей пришлось страдать от потери близких? Я просто разлюбил ее и оказался настолько эгоистичным и черствым, что дал ей это понять. Да, притягательность, которой обладала для меня Белла, будучи человеком, безвозвратно прошла. И это сначала стало для меня шоком, а затем долгое время меня убивало, но я не должен был быть настолько эгоистичным и зацикленным только на своих чувствах, чтобы Белла это почувствовала. А она почувствовала, почувствовала холод в моей душе. Белла всегда была проницательна, а в своей новой ипостаси и вовсе читала меня как открытую книгу. И когда она поняла, что мои чувства к ней остыли, у нас произошел откровенный разговор, я не мог ей больше лгать. И после этого разговора Белла ушла. Она гордая и сильная, она не стала бы меня умолять о любви. Поняв, что все кончено, она ни на мгновение не задержалась. И то, что с ней сейчас творится, это тоже моя вина. Я причинил ей боль, предал ее, растоптал ее любовь, обманул ее ожидания. Я не вправе ее обвинять, не вправе учить ее жизни. Я бы хотел ей хоть чем-то помочь, смягчить ту боль, что причинил, загладить вину. Но как? Помочь я ей не в силах, она и не примет мою помощь теперь, когда мы стали чужими друг другу. И оба одиноки. Но ее одиночество не сравнить с моим, у меня есть семья, а она потеряла сразу две семьи, теперь она всех нас считает чужими. И еще ее поруганные чувства и боль от моего предательства. Меня гложет лишь чувство вины и разочарование, а ее — обида, боль, гнев и одиночество.

Из этих печальных размышлений меня вывел звонок, это был Карлайл. Он переживал за меня и за Беллу. За нее сейчас переживали мы все. После нашего разрыва Белла, как и я когда-то, сорвалась и перестала придерживаться нашего «вегетарианства». Хотя в отличие от меня Белла была еще новорожденной, но у нее был прекрасный самоконтроль, поэтому ее срыв не был связан с ее вампирской «юностью», а лишь с гневом и отчаянием. Она ушла и стала жить одна. По нашим сведениям, она жила в Портленде, и криминальная статистика в этом городе в последние месяцы стала резко ухудшаться. Ходили слухи, что в городе орудует маньяк. Но мы-то прекрасно знали, кто этот маньяк. Погибали в основном молодые девушки, и полиция города сбилась с ног, пытаясь найти этого новоявленного джека-потрошителя.

— Эдвард, привет, как ты, сынок? — послышался в трубке обеспокоенный голос отца.

Я уже два дня не появлялся дома, и родители беспокоились о моем душевном состоянии. Конечно, родным пришлось очень нелегко. Они разрывались между чувствами ко мне и к Белле, ведь они полюбили ее всей душой и уже считали членом семьи. Отец и мать не винили меня в нашем с Беллой разрыве, понимали, что я и без того сам себя виню в этом, и не желали еще больше добавлять мне страданий. Кроме того, Карлайл считал, что чувства, которые испытывают вампиры, не поддаются анализу, они либо есть, либо их нет. Считается, что эти чувства очень сильные и постоянные. Но это был единственный случай на его памяти, когда чувства вампира так резко изменились. Отец предполагал, что это связано с тем, что та, которую я считал своей половинкой, переродилась и стала другой. Возможно, то сильное чувство, что я принял за любовь, подпитывалось лишь восхитительным для меня ароматом крови девушки и моей всепоглощающей жаждой. Похоже, чувства вампира к человеку так же хрупки, как и сам человек.

Я не захотел еще больше расстраивать отца и пообещал быть сегодня дома.

— Эсми будет рада, сынок, — с теплотой в голосе сказал он.

Я знал, что дома не все будут рады меня видеть. Элис тяжело переживала потерю подруги, которую уже считала сестрой, и хоть и дулась на меня, но понимала, что сама немало поспособствовала нашему с Беллой сближению, и поэтому в душе испытывала схожее с моим чувство вины за случившееся. Но видеть меня ей было не особо приятно. А еще ее мучили видения будущего Беллы, в которое она то и дело пыталась заглянуть. Но это неизменно были лишь жестокие сцены охоты и выбранные Беллой жертвы. От этих жутких видений Элис потом долго ходила сама не своя, что в свою очередь очень беспокоило Джаспера, он ее такой раньше никогда не видел.

Но вот кто действительно меня открыто винил и почти ненавидел, так это Розали. Раньше она не слишком жаловала Беллу и не понимала желания той поскорее стать вампиром, но теперь Роуз, словно себя саму, жалела девушку и винила меня в ее участи, той участи, которая когда-то постигла и ее.

А вот братья от меня не отступились и как могли поддерживали, в особенности Джаспер, хотя я этого и не заслуживал. Будучи эмпатом, он прекрасно понимал, что творится в моей душе, как, впрочем, и в душе Беллы, когда она уходила от нас, и поэтому выказывал лишь глубокое сочувствие к нам обоим. Ну а наш весельчак по натуре Эммет не мог долго пребывать в атмосфере подавленности и печали, в которой мы теперь частенько пребывали, и поэтому то и дело старался отвлечь нас своими шутками и безобидными подколками.

Что ж, домой так домой. Я бежал по лесу, пытаясь отвлечься от тяжелых дум, и тут, уже приближаясь к дому, вдруг увидел Беллу глазами Элис.

----

Mea culpa (лат.) — Моя вина.

Эдвард

Через мгновение, уже подходя к крыльцу, я услышал сдавленный крик наверху. Это была Элис. Мы с ней на пару видели немыслимую картину: Белла с перекошенным от боли и отчаяния лицом, с совершенно дикими глазами и с каким-то острым предметом в руке пытается… черт возьми, что она пытается сделать? Отрезать себе голову? Это же немыслимо, невозможно!

— Белла, нет! — я со стоном опустился и сел на одну из ступеней крыльца.

Умом я понимал, что убить она себя при всем желании не сможет, Карлайл когда-то, кажется, перепробовал все возможные и невозможные способы. Но ее отчаяние и боль меня просто убивали.

В следующее мгновение Элис уже стояла рядом, и на ней, даже по вампирским меркам, не было лица. На наши крики сбежались родные. В их глазах читались растерянность и тревога.

— Белла хочет себя убить, — наконец выдавила Элис, — она хочет отрезать себе голову, Карлайл, разве это вообще возможно?

В первый момент все были просто шокированы услышанным. Первым прервал гнетущее молчание Карлайл.

— Белла в беде. Надо что-то делать, мы не должны оставлять ее в таком состоянии, — с болью в голосе произнес отец.

— Она и вправду может себе навредить. Убить себя она вряд ли сможет, но вот вызвать гнев Вольтури вполне, если будет продолжать в том же духе. Да и нам излишнее внимание этих итальянцев ни к чему, — задумчиво произнес Джаспер, одновременно отвечая на вопрос Элис.

— Ее надо остановить, — тихо добавил Эммет.

— Я поеду и поговорю с ней, — сказал я, решительно встав и направившись к машине.

Сначала я думал добежать до Портленда, но потом понял, что это не самая лучшая идея, в городе нужно было быть осторожным и не привлекать лишнего внимания, а до города было всего каких-то 35 миль. Поэтому я решил взять машину. Но уже открывая дверцу автомобиля, я вспомнил, что не знаю, где именно искать Беллу в этом большом городе.

— Элис, ты ведь как-то ездила к Белле, — обратился я к сестре, и тут же у меня в голове возникла карта города и точная картина того места, где жила Белла.

Эммет с Джаспером переглянулись, и последний сказал: — Мы с тобой, Эдвард.

— И я с вами, — засуетилась Элис.

Мы сели в машину, и через десять минут были уже в городе. К тому времени уже сильно смеркалось. Мы пересекли мост через реку Уилламетт и оказались в западной, более старой части города. Я подъехал к тому дому, который видел в мыслях Элис, и вышел. Братья и сестра остались дожидаться меня в машине, я же сразу направился к дому и зашел в единственный подъезд. Там я сразу почувствовал ее запах. Пусть это был уже не тот человеческий, чудесный Беллин запах, а новый, вампирский, но спутать его я не мог, слишком хорошо его знал. Подойдя к двери ее квартиры, я постучал, но дверь оказалась открытой. Квартирка была маленькой и довольно невзрачной, сразу было видно, что ее хозяйку быт особо не волнует. Еще бы! Тревога не покидала меня всю дорогу до Портленда, перед мысленным взором неотступно стояли Беллины безумные глаза. Но сейчас тревога усилилась. В том состоянии, в каком находилась Белла, могло произойти все что угодно. Я резко выбежал на улицу и попытался взять свежий след. Он вел на север. Эммету я по пути бросил сесть за руль и ехать за мной.

Было уже темно. Через пару кварталов я резко остановился и взял вправо, запах вел в небольшой переулок. Войдя в него, я увидел Беллу, склонившуюся над рыжеволосой девушкой, которая еще была жива. Я отчетливо слышал ее колотящееся сердце и отреагировал мгновенно, отбросив Беллу как можно дальше от девушки и встав между ними. Сгруппировавшись и быстро встав на ноги, Белла зашипела и пошла на меня. Она была сильнее, но я твердо решил спасти девушке жизнь. Хоть кому-то еще могу… или не могу… Видя краем глаза лихорадочный взгляд незнакомки и уловив легкую вибрацию ее тела, я сначала подумал, что она просто сильно напугана, но, заметив маленький характерный укус на ее шее, я понял, что уже слишком поздно. Увы, мои надежды тщетны, и превращение неизбежно. Я снова опоздал и снова никого не спасу, во всяком случае, уже не человека.

Но было что-то странное в этой девушке. После укуса вампира люди так себя никогда не вели. Они начинали корчиться от невыносимой боли, извивались всем телом, сгорая заживо в адском пламени. Здесь же было все иначе. Девушка не билась в конвульсиях, к тому же она пристально следила за нами, то и дело переводя взгляд с меня на Беллу и обратно. И похоже, она не была уж очень испугана. Я заметил, что она красива, для человека даже слишком. Ее рыжие волосы были того насыщенного огненного оттенка, что напоминает горящее пламя. А ее невероятно красивые зеленые глаза напоминали два бездонных озера. «Жаль, что эти глаза уже потеряны», — мелькнула у меня мысль, пока я в очередной раз отбивал нападение Беллы.

Я пытался ее образумить, просил прекратить, но она меня не слушала, и не потому, что действовала на инстинктах, в пылу охоты. Нет, Белла прекрасно владела собой, во всяком случае, намного лучше всех нас вместе взятых в пору нашей новорожденности. Я-то помнил ее первый раз, когда она в самый разгар охоты смогла заставить себя унести ноги от невесть как забредшего так далеко в лес человека. Правда, тогда она еще не пробовала человеческой крови. Но я чувствовал, что ее поведение — это больше месть, месть себе, мне, миру, этой бедной девушке, которая уж точно ни в чем не была виновата.

Через пару минут подоспели братья. Поняв, что добыча от нее окончательно ускользнула, Белла наконец отступила. Бросив нам в лицо очередную угрозу, она умчалась в уже сгущающийся мрак ночи.

Я подошел к лежавшей на асфальте девушке, которой на вид было не больше двадцати лет, наклонился и сказал пару ободряющих слов. Она посмотрела на меня своими изумрудными глазами и, кажется, едва заметно улыбнулась, потом попыталась что-то произнести, но из ее бессвязного лепета я уловил лишь слово «бог». Увы, Бог не уберег бедняжку от демона. И теперь она тоже станет хладным демоном, как все мы. Я поднял девушку и понес к машине. В больницу ее везти было нельзя, оставлять тоже. Было решено отвезти ее в наш дом. Я знал, что родители не будут против. Там мы постараемся помочь ей освоиться со своей новой сущностью.

Айрин

Я очнулась, и на меня неожиданно обрушился весь мир с его какофонией звуков, непривычно ясных и громких, лившихся отовсюду. Я слышала журчание воды где-то за окном, совсем рядом, наверное, неподалеку протекал ручей, многоголосый шум леса: треск ломающихся ветвей и шелест листвы, пение птиц и стрекотание насекомых. Откуда-то снизу доносились мелодичные женские и мужские голоса, я различала каждое слово. Но не только звуки приводили меня в замешательство. Все мои органы чувств обострились до предела: я чувствовала запах хвои и гниющей листвы, терпкий запах мха и земли, пахнущее лавандой постельное белье и едва уловимый запах деревянных полов. Я огляделась и поняла, что лежу на кровати в довольно просторной комнате с большим окном. Из окна на постель лился мягкий свет, серебривший ветви качавшихся на ветру елей. На небе светила луна, но я видела все так же четко и ясно, как днем. Мои глаза различали мельчайшие детали орнамента на обоях, каждую ворсинку в ковре, каждую пылинку, дрожащую в воздухе.

Я не знала, как долго я была в отключке, сколько времени прошло и где я нахожусь. В памяти всплыло прекрасное лицо юноши, моего спасителя, а затем и все произошедшее со мной в тот злосчастный вечер. В том переулке меня поджидала смерть, и если бы не он, она бы меня заполучила. Последнее, что я помнила, это как меня бережно опустили на заднее сиденье автомобиля. Дальше — провал.

Я осторожно присела, проверяя, все ли со мной в порядке. Тело мне прекрасно повиновалось, голова была ясная, во всем организме чувствовался необычный прилив сил. Я встала с кровати, половицы скрипнули, и дом тут же пришел в движение: сразу несколько пар ног заспешили по лестнице вверх. Я обернулась и застыла. Дверь в комнату сначала тихонько приоткрылась, и в проеме показалось красивое лицо сердечком. Взглянув на меня, обладательница этого лица опешила, дверь полностью распахнулась, и сразу несколько человек сгрудились на пороге комнаты. Читавшееся на их бледных, красивых лицах любопытство вдруг сменилось полнейшим недоумением и потрясением.

В комнате на какое-то время повисло напряженное молчание. Первым вышел из ступора самый старший на вид из присутствующих, красивый мужчина лет 25 со светлыми волосами и добрым, располагающим лицом. Он сделал маленький, осторожный шаг в мою сторону, словно боясь спугнуть, и промолвил:

— Здравствуй, наконец-то ты очнулась.

Где-то внутри меня слегка всколыхнулась тревога: сколько же времени я была без сознания?

— Ничего не бойся, ты у друзей, здесь никто тебя не обидит, — поспешил успокоить мужчина, по-видимому, почувствовав и неверно истолковав мою тревогу. Я понимающе кивнула.

— Как долго я находилась без сознания? — вопрос сам сорвался с моих губ.

— Почти 10 дней, — ответил мужчина.

Я обвела внимательным взглядом столпившихся у входа незнакомцев. Очевидно, все они были членами одной семьи, во всяком случае, всех их объединяло нечто общее: они были потрясающе красивы и «смертельно» бледны как… как покойники?! В душе зашевелилось смутное беспокойство. Если бы я не знала, что покойники не ходят и не разговаривают (а уж я-то их повидала на своем веку), то, наверное, черт-те что бы подумала. Да и красота и смерть — это, мягко говоря, оксюморон. Возможно, эта их чрезмерная бледность — просто какая-то генетическая, наследственная черта.

Впрочем, не все из них были мне незнакомы. Высокого медового блондина и мощного брюнета, как ни странно, я сразу узнала, их лица выражали изумление, как впрочем, и лица всех остальных. Затем, я попыталась отыскать глазами того, чей ошеломительный (по-другому, наверное, и не скажешь,) образ, похоже, навсегда был высечен в моей памяти словно в камне. Он стоял позади всех и, казалось, сам был ошеломлен и подавлен чем-то.

— Позволь представиться. Я Карлайл Каллен, а это моя семья, — вывел меня из созерцания идеального лица юноши мягкий голос мужчины. Он подошел к женщине с лицом в форме сердечка и с волосами цвета густой карамели и, бережно взяв ее за руку, сказал:

— Это моя жена Эсми. А это мои приемные дети: Розали, Эммет, Элис, Джаспер и Эдвард.

Называя имена детей, глава семейства поочередно указывал на каждого из стоящих. Высокого блондина звали Джаспер, кудрявого брюнета — Эммет, божественно красивую платиновую блондинку рядом с ним — Розали, а маленькую изящную брюнетку, которую, как бы защищая, обнимал блондин, Элис. Последним он назвал имя моего главного спасителя.

«Эдвард, вот, значит, как тебя зовут», — взглянув на юношу, мысленно обратилась к нему я, и в тот же миг поймала его огорошенный взгляд. Парень явно в этот момент чего-то испугался. Неужели моего вида? Или взгляда?

Воцарилось неловкое молчание, я не сразу опомнилась, затем, сообразив, и сама представилась.

— Я Айрин. Айрин Спенсер.

— Очень приятно, Айрин. Как ты себя чувствуешь?

— Физически замечательно, даже слишком. Но что со мной произошло?

— Ты что-нибудь помнишь из того, что с тобой случилось? — спросил Карлайл.

— Помню, что на меня кто-то напал, кажется, это была девушка. Это так странно…

— Что именно? — заинтересовался мужчина, видимо, в том, что произошло, странного было хоть отбавляй.

— Странно, что маньяком, похоже, оказалась девушка, — при этих моих словах брюнет ухмыльнулся. — Еще я помню, что меня спасли… ваши дети, а потом усадили в машину и, наверное, привезли сюда. А потом ничего.

— И тебе совсем не было больно?

— Мне было немного больно сначала, а потом я отключилась, — призналась я, не понимая, к чему клонит мужчина.

На его лице вновь вспыхнуло недоумение. Послышались недоуменные возгласы остальных.

— Она что человек? Вы опять привели в дом человека? — с нескрываемой злостью в голосе проговорила блондинка.

Ее пренебрежительно брошенное "человек" мне совсем не понравилось, и в моей голове настойчиво зазвенели тревожные колокольчики.

— У нее не бьется сердце, — промолвила брюнетка.

Еще одна из череды странных фраз, от которых в моем мозгу начали взрываться маленькие бомбочки.

— И я уверен, что видел укус на ее шее, — вставил Эдвард.

— Но ее глаза, — вставил блондин.

— И кожа, посмотрите на оттенок, — добавил брюнет. — Эдвард, ты точно уверен, что Белла ее укусила?

В ответ на этот вопрос бронзоволосый юноша лишь тихо фыркнул.

— Мы во всем разберемся, дети, — успокаивающе произнес Карлайл.

— Что происходит, пожалуйста, объясните? — меня медленно стала накрывать волна паники. «Что не так с моими глазами и кожей? Почему это мое сердце не бьется? Кто такая Белла? Это та маньячка что ли?» — с ужасом думала я.

— Не волнуйся, Айрин. Давайте, все успокоимся и спустимся в гостиную. Там спокойно и поговорим, — обращаясь ко всем, сказал мужчина.

Уже в гостиной меня усадили в одно из кресел, женщины уселись на диван напротив меня, а мужчины встали за ним. Карлайл подошел ко мне и неуверенно спросил:

— Айрин, ты не против, если я проверю твой пульс?

— Детка, Карлайл — врач, он тебе не причинит вреда, позволь ему проверить твой пульс, — послышался немного робкий, теплый голос его жены — Эсми.

Я послушно протянула руку. Чуть прохладные пальцы бережно коснулись моего запястья. Доктор какое-то время сосредоточенно слушал мой пульс или вернее его отсутствие — судя по утверждению Элис, а затем вдруг улыбнулся и промолвил:

— Оно все-таки бьется, только очень редко, 2-3 раза в минуту, сразу и не разберешь.

От его слов я стала мысленно сползать на пол. «Что со мной, с таким пульсом не живут». Я отдернула руку и сама стала щупать свое запястье, пытаясь нащупать бьющуюся там жилку.

Между тем, все разом заговорили, и от этого оркестра взволнованных голосов у меня в голове теперь уже словно разрывалась атомная бомба.

— Значит, все-таки человек, — не унималась блондинка, то есть Розали.

— Ага, коматозница, — прыснул здоровяк, за что сразу удостоился укоризненных взглядов обоих приемных родителей.

— Но жажды она совсем не вызывает, — возразил блондин блондинке.

— Ее кожа немного другая, она не такая мягкая, как у людей, — задумчиво проговорил Карлайл, видимо во всем этом его что-то сильно смущало. А как это смутило меня, даже не передать.

— Так кто я, человек или нет? И если нет, то кто тогда? И что означают все эти ваши странные замечания о моих глазах, коже, жажде? — стараясь не впасть в истерику, выпалила я, но в ту же секунду поймала на себе пристальный взгляд Джаспера и почувствовала странное успокоение.

— На самом деле мы пока не знаем, кто ты, — глубоко вздохнув, произнес Карлайл и опустился в соседнее кресло.

И тут ко мне подошел все это время молчавший Эдвард, опустился передо мной на корточки, чтобы наши глаза оказались на одном уровне, осторожно взял мою руку в свою и, ласково посмотрев мне в глаза, с сочувствием в голосе проговорил:

— Мы знаем, кем ты была, а вот кем ты стала, это для нас пока загадка.

Айрин

— Кем она была, мы тоже не знаем. Мы о ней вообще ничего не знаем, — резко выпалила Розали.

— Карлайл, у тебя есть какие-нибудь соображения? — обратился к отцу Эдвард, игнорируя выпад сестры.

— Я могу только предполагать, — неспешно размышлял в слух тот, — если ее укусил вампир, то она либо должна была переродиться в вампира, либо по какой-то причине что-то пошло не так, и она стала кем-то другим, может это какая-то мутация, зависящая от того, кем она была до укуса.

При слове «вампир» на меня напал ступор. Дальнейший разговор я слышала, пребывая в стойком ощущении, что сплю или нахожусь в какой-то параллельной реальности.

— Ты хочешь сказать, что помимо людей и вампиров есть еще какие-то существа, похожие на людей, о которых мы не знаем? — уточнил Эдвард, пытаясь переварить сказанное отцом.

— Ты забыл об оборотнях, братец, — напомнил Эммет.

Еще и оборотни, вы серьезно? Мой мозг начинал плавиться.

— Оборотни от укуса вампира погибают. И потом, если бы она была оборотнем, мы бы это почувствовали, — возразил Эдвард.

Вновь наступило молчание.

— Я не говорю, что Айрин была другим существом, но мы не знаем, какие гены она несла в себе, будучи человеком, — после минутного раздумья подал голос Карлайл. — Айрин, может, ты позволишь мне провести несколько анализов твоей крови? — обратился ко мне мужчина.

Я не сразу поняла, что это ко мне обращаются. Пытаясь выйти из ступора, я сглотнула и произнесла не своим голосом: — Можно мне воды?

На меня с изумлением уставились сразу семь пар глаз, затем в следующую секунду красавец Эдвард метнулся на кухню и через несколько мгновений уже стоял с протянутым мне стаканом воды, стройный и прекрасный как статуя Давида. К Эдварду Каллену я определенно питала слабость. Я поблагодарила его взглядом и взяла дрожащей рукой стакан.

Вкус воды мне показался странным, каким-то солоновато-кисловатым, но жажду вода утолила и убрала сухость в горле, вернув мне нормальный голос.

В голове немного прояснилось, и я наконец смогла кое-что осознать: «если это не сон, то произошло следующее: меня укусил вампир, я должна была превратиться в вампира. Бац, озарение: стоящие вокруг меня люди ну очень похожи на ту девушку, а она вампир, и ни у кого из них сердце, похоже, не бьется, следовательно, скорее всего, они не люди, а тоже вампиры. Хотя глаза у них не такие жуткие, как у той фурии, а золотистые, у кого светлее, а у кого темнее. И, кажется, в отличие от нее они хорошие ребята. По их словам я поняла, что раз у меня стучит сердце, значит, в вампира я не превратилась, но стучит оно как-то не по-человечески, значит, я стала кем-то еще — не вампиром, но уже и не человеком. К тому же у меня стали гораздо острее слух, зрение, обоняние, как-то странно изменился вкус, видимо, тоже обострился. Кожа и глаза, судя по словам вампиров, у меня не вампирские. Вот даже не знаю, радоваться или печалиться всему этому». И тут меня осенило: «Надо срочно посмотреть на себя в зеркало, чтобы понять, во что же я превратилась. Может, во что-то страшное. Даже странно, что это желание у меня не возникло раньше». Я непроизвольно оглянулась вокруг и взгляд мой упал на брюнеточку. «Нужно попросить зеркало», — подумала я.

Пока я размышляла, в комнате царило молчание, только маленькая Элис вдруг оживилась и в миг куда-то упорхнула, а через секунду уже поставила передо мной большое высокое зеркало, как будто прочла мои мысли. Не представляя, что увижу в этом зеркале, я медленно и с опаской подошла к нему и застыла пораженная. Из глубины зеркала на меня смотрела прекрасная незнакомка. Присмотревшись, я постепенно узнала в ней себя: те же тонкие черты лица, та же копна огненно-рыжих волос и большие изумрудные глаза. Но от девушки в зеркале исходило какое-то неизъяснимое сияние. От этих огневых волос, от изумительной чистоты глаз, от гладкой, атласной кожи с нежным, едва уловимым отливом, придающим этой белоснежной коже жизненность. Как не похожа была эта живая белизна на фарфоровую бледность стоящих вокруг меня лю… кхм… вампиров. Два типа совершенной красоты: живой и огненной и холодной и застывшей.

— Я изменилась, — тихо проговорила я, обращаясь скорее к самой себе, чем к окружающим.

— Айрин, ты такая необычная, — стоявшая рядом Элис смотрела на меня в восхищении. Будто она, похожая на маленького сказочного эльфа, — сама обыденность.

— Что же мне делать с этой необычностью? — почти про себя произнесла я. Нет, мне, конечно, нравился мой новый образ, что уж греха таить, я была ослепительна. Обычная рыжая девчонка превратилась в такую сияющую красоту. Но я не знала, чего ожидать от себя и от этого мира, который в одночасье перевернулся с ног на голову, столько всего необычного происходило в нем и со мной, и вокруг меня. Все это было и страшно интригующе, и просто очень страшно.

— Я хочу проверить свои догадки, — сказала я и стала медленно излагать все свои выводы и соображения.

Когда я стала описывать свои обострившиеся чувства, Карлайл еще больше заинтересовался.

— Так, значит, в твоем теле все же произошли изменения, подобные тем, что происходят при превращении в вампира. Просто некоторые процессы как будто остались незавершенными, как например с сердцем или кожей. Это просто потрясающе. Видимо, твоя прежняя сущность не допустила полного превращения. И что интересно, в отличие от обычного перерождения в вампира, твое перерождение длилось не три, а целых десять дней, — увлеченно начал строить догадки доктор.

Под конец я замялась, не решаясь озвучить свои предположения о Калленах, но в итоге все же выдавила из себя почти шепотом: — Вы ведь вампиры?

— Все верно. Но тебе нас не нужно бояться, мы людей не трогаем, и тебя не тронем, — поспешил успокоить меня Карлайл, и его голос звучал так искренне, что я ему сразу поверила.

— У вас глаза не красные, как у той девушки, — заметила я, уже догадываясь, что это отличие является значимым.

— Потому что мы не пьем человеческую кровь. Мы заменили ее кровью животных.

Я облегченно вздохнула, а затем, поймав все еще чуть настороженный взгляд Розали, спросила: — Надеюсь, и вы меня не боитесь. Я не хочу причинить вам беспокойство и тем более вред.

— Мы тебя не боимся, уж поверь, — заговорил все это время хранивший молчание медовый блондин. — Хотя, да, все незнакомое зачастую пугает. И потом нас много, а ты одна, и тебе нужна помощь. И с нашей стороны было бы, по меньшей мере, малодушно не оказать ее тебе.

На последних словах он мне дружески улыбнулся, и с души будто свалился огромный камень.

Переглянувшись с женой, а затем ласково посмотрев на меня, доктор сказал: — Айрин, дорогая, как верно заметил Джаспер, тебе сейчас нужна помощь, и мы хотели сказать, что ты можешь на нас рассчитывать, можешь оставаться у нас, сколько захочешь.

Вдруг до меня дошло, что я до сих пор даже не поблагодарила моих новых знакомых за все, что они для меня сделали, что спасли от рук вампирши, приютили в своем доме и теперь вот, столкнувшись с очевидно пугающей загадкой, остаются все же радушными и гостеприимными.

— Доктор Каллен, спасибо. Я так благодарна вам, всем вам, за все, что вы для меня сделали и продолжаете делать: за мое спасение, за вашу заботу и гостеприимство и за вашу доброту.

— Нам это в радость, — приблизившись ко мне и тепло пожав мою руку, ответил Карлайл и, чуть замявшись, спросил: — Так ты позволишь мне провести пару анализов?

От этого мужчины исходила такая аура доброжелательства, что было невозможно ответить на его просьбу отказом. Тем более, что я и сама хотела бы узнать, что же со мной произошло.

— Хорошо, конечно. Возможно, это единственный способ узнать, кто я.

И тут супруга доктора Каллена проговорила не терпящим возражений тоном: — Нет, нет, нет, пусть Айрин сначала отдохнет. Этот допрос длится слишком долго. Милая, может, ты хотела бы принять душ или поесть? Ой…

Она в смущении запнулась. Они с мужем вновь переглянулись.

— Мы действительно пока не знаем, чем ты питаешься. Но если ты пьешь воду, может, ты и чего-нибудь поешь. Чего бы тебе хотелось? — спросил Карлайл.

— Даже не знаю, — задумалась я, — наверное, стейка с кровью… И душ бы не помешал.

— Отлично, я на кухню, — с энтузиазмом направилась готовить мне бифштекс Эсми.

— А я отведу тебя в душ, — порывисто схватила меня за руку и потащила к лестнице брюнеточка. — У меня как раз есть чудесный топ под цвет твоих глаз, — тараторила она.

— У коротышки появилась новая игрушка-зеленоглазка, — раздался громкий смех Эммета. В ответ Элис лишь громко фыркнула.

— Айрин, я надеюсь, после завтрака мы еще продолжим нашу беседу, — вдогонку нам проговорил Карлайл.

Я согласно кивнула.

— Пока, зеленоглазка, — вновь послышался веселый бас Эммета.

Поднимаясь по лестнице вслед за Элис, я случайно посмотрела вниз и вдруг поймала на себе ласкающий взгляд янтарных глаз из-под густых ресниц. Эдвард смотрел на меня, и моя душа в этот момент пела не только от эстетического удовольствия. Но встретившись со мной взглядом, он отвел глаза.

Между тем, за окнами уже рассвело, и остальные члены семьи разбрелись кто куда.

Айрин

Приведя меня в гостевую комнату, где я до этого 10 дней пролежала в отключке, Элис указала мне на дверь справа от кровати, которая вела в ванную.

— Чувствуй себя как дома, дорогая. Если что понадобится, я рядом, только позови, — зазвенел ее голосок.

Все что нужно, там уже было: мягкие полотенца, пушистый персиковый халат и такого же цвета тапочки, всевозможные шампуни, гели, крема. Приняв душ и вернувшись в комнату, я увидела разложенную на кровати одежду: топ зеленого цвета с красивым вырезом на спине и узкие брюки цвета слоновой кости, а также несколько пар нижнего белья, примерно подходящих мне по размеру. Я облегченно вздохнула, увидев, что обувь мне оставили мою, родимую — простые легкие балетки светло-бежевого цвета.

Одевшись, а затем расчесав уже чуть подсохшие волосы и собрав их в хвост, я спустилась вниз и прошла на кухню. Там меня уже ждал настоящий rare steak*, приготовленный специально для меня матерью семейства Калленов.

— Приятного аппетита, детка, — произнесла она своим певучим голосом.

Пока я жевала, Эсми смотрела на меня с нескрываемым любопытством, ожидая моей реакции на свою стряпню. Стейк оказался на редкость вкусным, раньше я вообще мясо не особо жаловала, а тем более с кровью. Но сейчас это было что-то с чем-то.

— Очень вкусно, — пережевывая и глотая очередной сочный кусочек, поспешила я заверить хозяйку, что было истинной правдой.

Она довольно улыбнулась, а затем предложила мне сок. Но пить мне не хотелось, и я, поблагодарив, отказалась.

Между тем, из гостиной доносился звук включенного телевизора, передавали криминальные сводки, я прислушалась. Голос за кадром сообщал, что за последние трое суток в Портленде были убиты еще четыре девушки. Затем я услышала, как находящиеся в гостиной стали между собой что-то очень тихо и горячо обсуждать. Они говорили очень быстро и взволнованно.

— Мы можем оказаться под прицелом, ведь она входила в нашу семью, и она все еще новорожденная, и потом это все происходит на нашей территории, — кажется, это говорил Джаспер.

— Но что же нам делать, она не хочет слушать, она и с Элис отказалась говорить, а меня вообще прогнала, — это был Эдвард, его бархатный и такой печальный сейчас голос я уже не спутаю ни с одним другим.

— Белла делает это намеренно, хочет умереть и заодно отомстить нам, — с упавшим голосом произнесла Элис.

— Карлайл, это до добра не доведет, ты же знаешь, Вольтури церемониться не станут, нужно принять меры, — с жаром убеждал блондин.

— Нет, применить силу я вам не позволю, — застонал мой герой.

— Сынок, мы не станем применять силу, — послышался усталый голос Карлайла.

— А вот Джас так не думает, — укоризненно заметил Эдвард.

— Надо убедить Беллу остановиться. Если она не хочет слушать нас, может, кого-то другого послушает, попросим кого-то еще поговорить с ней.

— Да брось, отец, Денали она вообще слушать не станет и вряд ли захочет к ним присоединиться, — отрезал Эдвард.

— Элис, ты что-нибудь видишь? — спросил доктор.

— Я пока не вижу шагов Вольтури.

— Может они пока ничего и не знают, — вставил Эммет.

— Это всего лишь вопрос времени, — проговорил Карлайл.

— Пока я ничего не вижу, но думаю, что увижу, если Вольтури примут какое-то решение, я их отслеживаю, — заверила брюнетка.

Из разговора я поняла, что обсуждают ту самую Беллу, по вине которой моя обычная жизнь так резко закончилась, и теперь я непонятно кто и нахожусь в гостях у семейки вампиров.

Слова Элис об отслеживании каких-то Вольтури показались мне странными. Интересно, что она имеет в виду, говоря, что увидит, если они примут решение? Надо будет спросить.

Я закончила есть и еще раз поблагодарила Эсми. Мы вместе прошли в гостиную, и я прочла на лицах у всех напряжение. Карлайл подошел ко мне и ласково пригласил сесть на диван. В комнате собрались все члены семьи.

— Простите, я, наверное, доставляю вам лишние хлопоты, у вас и без меня хватает неприятностей, — сказала я.

— Наши неприятности никак с тобой не связаны, Айрин, — поспешил успокоить меня добрый доктор, — скорее это мы, хоть и косвенно, стали причиной твоих неприятностей. Вампирша, что напала на тебя, Белла, раньше жила с нами, она была подругой Эдварда. Но недавно они расстались, и теперь Белла сама не своя и начала нападать на людей. Ты стала одной из ее жертв.

Так вот оно что, Белла и Эдвард были вместе. Что же произошло между ними? Я непроизвольно взглянула на Эдварда, который в тот момент стоял спиной к нам и делал вид, что смотрит в окно. В оконном стекле я увидела отражение его лица, в котором было столько боли. У меня сжалось сердце.

— А кто такие Вольтури? — спросила я, решив перевести разговор на другую тему.

— Вольтури — это древний и могущественный вампирский клан, они живут в Италии и следят за соблюдением законов, которые требуют сохранения тайны о существовании нашего вида. Если кто-то из вампиров открыто нападает на людей, он становится угрозой, и Вольтури жестоко карают за это смертью. Если это новорожденный, то наказывают также и создателей, — объяснил доктор.

— Но не мы ведь создатели Беллы, — возразила Розали.

— Она была членом нашей семьи, и Вольтури это несомненно узнают, если уже не узнали. И потом, все это происходит на нашей территории, и разобраться с этим обязаны мы, в противном случае нам нести ответ перед Вольтури, а они второго шанса, как известно, не дают, — веско проговорил глава семейства.

— Значит, вам всем грозит опасность? — ужаснулась я.

— Надеюсь, все образуется, — без уверенности произнес Каллен-старший. — Аро — глава клана Вольтури, мой давний хороший друг.

— А что ты имела в виду, когда сказала, что отслеживаешь Вольтури? — обратилась я к Элис.

— Ты слышала? — удивилась та.

— У тебя действительно острый слух, зеленоглазка, — заметил Эммет.

— Элис у нас видит будущее. Это ее дар. Она может видеть то, что еще не случилось, но о чем уже принято решение, — объяснил мне Карлайл.

— Ух ты, это круто, — не сдержалась я.

— Не так уж и круто, иногда достает, — со вздохом заметила девушка.

— А у всех вампиров есть дар? — мне стало жутко интересно.

— Нет, только у некоторых. У нас в семье дар есть только у Элис, Эдварда и Джаспера. Эдвард читает мысли, а Джаспер чувствует эмоции и может влиять на них, — пояснил Карлайл.

Ах, вот оно что, теперь я поняла, почему, желая успокоиться, зацепилась за взгляд этого эмпата. Ну, а наш юный бог еще и телепат. О-о! Господи, он и мои мысли все это время читает? Ну-ка признавайся Эдвард, мысленно обратилась я к нему.

— В чем признаться? — недоуменно ответил на мой мысленный призыв Эдвард.

Значит, читает.

— Ты прочел мои мысли? — сказала я взволнованно.

— Только одну, ты попросила меня признаться, но в чем, не уточнила, — пояснил он.

— Эдвард, ты хочешь сказать, что все это время не слышал моих мыслей? — я продолжала допытываться.

— Нет, я не слышу тебя, лишь один раз, наверху, мне показалось, что ты произнесла мое имя, — сказал он и совсем не слышно, почти про себя, добавил: — Все как с Беллой.

Он сказал «с Беллой»? Интересно, подумала я.

— Но ведь ты сейчас меня услышал?

И тут вмешался Джаспер.

— Эд, она обратилась к тебе мысленно, и ты ее услышал. Я тоже лишь пару раз почувствовал ее настроение, сначала, когда она захотела успокоиться, а потом когда хотела успокоить нас по поводу своих добрых намерений. В остальное время ее эмоции для меня скрыты, — объяснил он.

Послышалось восхищенное «вау» здоровяка Эммета.

— Айрин, значит, и у тебя есть дар, хоть мы и не выяснили пока, кем ты стала, — изумленно заключил Карлайл.

— И в чем же этот дар заключается? — спросила я, не до конца уверенная, что понимаю.

— Хотя границы твоего дара нам пока полностью неизвестны, но из того, что мы узнали, можно сделать вывод, что ты как бы ограничиваешь чужой дар, используя его по своему усмотрению, — попытался объяснить доктор.

— А как же с даром Элис, интересно, я его тоже ограничиваю?

— Проверим это чуть позже. Ребятам пора в школу. Айрин, ты не против пройти в мой кабинет? Я хотел бы взять у тебя образец крови, — сказал старший Каллен.

Я согласилась и, попрощавшись с уходящими, стала подниматься вместе с Карлайлом на второй этаж. И тут я вновь поймала на себе взгляд Эдварда, нежный и такой печальный. «О чем ты думаешь, мой красивый мальчик?» Упс… В то же мгновение «мальчик» улыбнулся кривоватой улыбкой и совсем беззвучно, одними губами произнес: «О тебе».

_____

* — rare steak (англ.) — стейк к кровью

Если к кому-то потянулась душа, не сопротивляйтесь. Она единственная точно знает, что нам надо.

Эрих Мария Ремарк

Айрин

В тот же миг по прекрасному лицу Эдварда пробежала едва уловимая тень. «Но я не могу, я не должен думать о тебе», — услышала я его так ясно, хотя его губы уже не двигались, и он молча, с печалью в глазах смотрел на меня. В замешательстве я забыла, что шла, а когда вспомнила, уже падала прямо на ступени. В это же мгновение Эдвард оказался рядом, подхватив меня и не дав мне упасть.

— Какой ты быстрый? — поразилась я, на что он лишь смущенно улыбнулся.

— Мы все такие. Но Эдвард самый быстрый из нас, с ним у тебя нет шансов упасть, — шедший впереди Карлайл остановился и смотрел на нас со снисходительной улыбкой.

Что же это было? Я уверена, что слышала мысли Эдварда. Но как это возможно? Хотя чему я удивляюсь, после всего, что со мной произошло, удивляться чему-то еще мог только идиот. Но факт, что я услышала мысли Эдварда, не давал мне покоя, я чувствовала, что в этом скрыто что-то большее, чем просто моя новая способность. Это должно было что-то значить, это не просто так, твердил мой уже ничему не пытающийся сопротивляться мозг.

Но это было только мгновение, а потом я уже ничего больше не слышала. Пока я размышляла, мой античный бог, поставив меня на верхнюю ступеньку лестницы, буркнул что-то типа «пока» и через мгновение пулей вылетел из дома.

Говорить кому-либо о том, что сейчас произошло, я пока не хотела, нужно было самой сначала все осмыслить.

В кабинете Карлайла царил безупречный порядок, как впрочем и во всем доме Калленов, а также располагающий к научным изысканиям уют. В центре комнаты стоял большой стол из красного дерева, на котором были аккуратно разложены стопки книг и бумаг. У окна располагался мягкий кожаный диван коричневого цвета. Вдоль двух стен кабинета до самого потолка высились книжные шкафы, многие книги, судя по их красивым старинным переплетам, были довольно старыми и редкими. На одной стене висели несколько старинных картин.

Доктор взглядом указал мне на диван, я села и стала ждать. Процедура взятия крови никогда не была для меня из приятных, но я всегда старалась переносить все неприятности стойко. Карлайл тем временем готовил необходимые инструменты. Взять кровь с первой попытки не удалось: игла непредвиденным образом согнулась, даже не проколов мне кожу. Видимо, я стала толстокожей в прямом смысле этого слова.

— Кожа у тебя хоть и кажется на вид мягкой, шелковистой, но довольно крепкая, не такая каменная, как у нас, но и не хрупкая, как у людей. Иглами, пожалуй, не проткнешь, попробую скальпелем, — после нескольких неудачных попыток прокомментировал свои манипуляции доктор Каллен и сделал едва заметный маленький надрез на коже в том месте, где проглядывала вена, при этом послышался характерный звук режущего металла. Ничего себе! Скальпель едва справился. И тут же еще одно непредвиденное обстоятельство. Не успел доктор ввести в вену иглу, как рана стала затягиваться.

— И регенерация у тебя такая же быстрая, как у вампиров, — заметил Карлайл. — а может и более быстрая.

Пришлось резать еще несколько раз, чтобы в пробирке наконец набралось достаточное для исследований количество крови.

Кроме того, доктор Каллен попросил меня дать ему образец моей слюны. Немного конфузясь, я плюнула в приготовленную для этого пробирку. На мой вопрос, для чего ему моя слюна, он ответил, что нужно проверить, ядовита ли она, так как у вампиров слюна ядовита. Он объяснил, что именно яд вампира превращает человека в вампира.

Закончив с этим, Карлайл сказал:

— Я хотел бы прояснить еще один аспект твоей новой сущности: испытываешь ли ты жажду человеческой крови? Поскольку ты все-таки наполовину вампир, нам нужно знать это. Это крайне важно. Дело в том, что все вампиры испытывают жажду человеческой крови, и нам приходится ее подавлять в себе. Благодаря годам «вегетарианства» мы стали менее чувствительны к ней.

«Вегетарианства? Поедание бедных зверушек он назвал вегетарианством? Забавно», — подумала я.

— Но это все еще трудно, особенно некоторым из нас, — между тем, продолжал доктор. — Например Джасперу, который недавно стал «вегетарианцем», а до этого очень долго вел другой образ жизни. Даже Эдварду, который почти век был «вегетарианцем», было мучительно трудно сопротивляться жажде, когда он встретил Беллу.

Заметив мой удивленный и заинтересованный взгляд, Карлайл добавил:

— Она была тогда человеком, и для него она была «певицей» крови, то есть ее кровь была для него восхитительнее всего на свете, и ему было невыносимо сложно сдержаться и не убить ее.

Сказав это, он устало вздохнул, но я видела, что он гордился сыном в этот момент.

— А другие вампиры, их много?

— Не так много, как людей, но есть много кланов по всему миру. И, как ты понимаешь, не все вампиры — «вегетарианцы», мы на самом деле исключение. Таких как мы, не много, есть еще клан Денали на Аляске, они тоже придерживаются нашей «диеты». Мы не хотим давать волю нашей чудовищной сущности, мы ценим человеческую жизнь и позволяем себе пить лишь кровь животных. Она не дает чувства насыщения, но питает и дает силу. Другие же вампиры относятся к людям как… к скоту, как к еде, извини, Айрин, но это так.

Я понимающе кивнула.

Тем временем, доктор подошел к небольшому шкафу в углу, открыл дверцу, это оказалась холодильная камера. Он достал оттуда пакет с донорской кровью и немного нацедил в стакан. При этом мне в нос ударил резкий металлический запах. Затем он осторожно протянул стакан мне. Кровь была холодной и пахла ржавым железом с оттенком, напоминающим запах испорченного мяса. Я поморщилась и отвернулась.

— Тебе неприятен запах? — спросил Карлайл.

— Приятным его не назовешь, — заверила я, с удивлением обнаружив, что человеческая кровь сильно отличается от крови животных. Бифштекс с кровью, во всяком случае, не вызвал у меня такого отвращения.

— Думаю, про жажду спрашивать излишне, — заключил доктор, убирая кровь в холодильник.

Я утвердительно кивнула.

— Ну что ж, это мы выяснили. Твоя вторая сущность — это загадка, она настолько сильна, что подавила в тебе один из главных признаков вампира, — задумчиво проговорил он, а затем добавил: — Анализы крови я проведу в лаборатории в больнице. К одиннадцати часам мне на дежурство. Было бы хорошо провести еще пару обследований: сонографию, рентген, МРТ. Ты не против?

— Валяйте, доктор, — улыбнулась я. Красивое лицо мужчины озарилось благодарной улыбкой.

— Ну тогда я все подготовлю и заранее сообщу тебе. Возможно, завтра.

Я разглядывала одну из картин. На ней были изображены четверо мужчин с ангельски спокойными лицами, стоявшие на балконе. Они были одеты по моде 18-го века. Мой взгляд привлекла одна из четырех фигур. Я сразу узнала в ней Карлайла.

— Это же вы?

— Да. Тогда я жил в Вольтерре. Это в Италии.

— Вы говорили об итальянском клане Вольтури.

— Да это они, Аро, Маркус и Кайус. Я прожил с ними 20 лет. Вольтури очень изысканны и высоко ценят искусство и науки. Они пытались, так сказать, наставить меня на «истинный путь», то есть, пристрастить к человеческой крови. Для Аро это было нечто вроде пари.

— Я почему-то уверена, что пари Аро проиграл. Я права?

— Да, но в этом не было какого-то героизма с моей стороны, я просто не мог поступить иначе, — сказал он смущенно.

Этот мужчина был воплощением добродетели и благородства, но не кичился этим, считая эти качества чем-то абсолютно естественным.

— И это ведь не маскарад, я имею в виду ваши костюмы? Сколько лет этой картине?

— Это 1713 год от Рождества Христова.

Я обомлела, Карлайл совсем не изменился. Он видимо понял мои мысли, поэтому сказал:

— Мы не стареем, и мы почти бессмертны.

— Почти?

— Да, сами мы не умираем, а убить вампира можно лишь одним способом.

— Осиновый кол в сердце? — вспомнила я легенды.

Карлайл рассмеялся.

— Это байки, — сказал он, но не стал вдаваться в тему, а я не стала любопытствовать, интуитивно чувствуя, что в моем нынешнем положении такое любопытство может и испугать этих милых люд… вампиров, и без того проявивших ко мне столько доброты.

— А про солнечный свет тоже байки? — спросила я, вдруг вспомнив, что сейчас день, а все младшие Каллены уехали в школу и Карлайл тоже спешит на работу.

— Да, нам он не страшен, но может нас выдать. А как ты уже знаешь, наш вид тщательно скрывает сам факт своего существования.

— Как именно он может вас выдать? — я не смогла скрыть любопытства.

— Сама скоро увидишь, — заинтриговал меня доктор Каллен.

Выйдя из кабинета Карлайла и спускаясь в холл, я увидела Эдварда, сидящего за роялем. Мое сердце ёкнуло и явно ускорило свой сонный ход. Потерянным взглядом Эдвард смотрел на клавиши, его левая рука, казалось, хотела взять аккорд, но передумала и застыла в воздухе. Мое появление вывело его из задумчивости, он улыбнулся мне такой прекрасной и такой грустной улыбкой, а затем встал и, непроизвольно проведя рукой по своим непослушным волосам, похоже, не знал, что делать дальше.

— Ты уже вернулся из школы? — спросила я.

— Я не пошел, решил остаться дома, — просто ответил он.

— Ты играешь? — поинтересовалась я, указав взглядом на великолепный старинный рояль.

— Вроде того, — ответил Эдвард.

— Сыграй мне, пожалуйста, — попросила я.

После секундного колебания он порывисто сел за рояль и заиграл. О, играл он божественно. Сначала мелодия лилась тихо и печально, словно лаская и убаюкивая, затем постепенно становилась все напряженнее, тревожнее и настойчивее, и наконец, достигнув пика, резко оборвалась. Его руки все еще покоились на клавишах, я подошла, села рядом, взяла его прохладную гладкую руку и прижала к своей щеке. Я почти физически ощущала все, что творилось у него в душе: смятение, боль, тоска. Но, повернув ко мне голову, он снова грустно улыбнулся.

— Спасибо, Эдвард, это было чудесно. И спасибо за мое спасение, — прошептала я.

Улыбка стала сходить с его лица, сменившись горечью, он мягко высвободил свою руку из моей.

— Айрин, это не спасение, я не смог спасти тебя, твою человеческую жизнь. Так что не благодари меня, — произнес он упавшим голосом.

— Неправда, я все еще жива и благодарна тебе за это. И хотя, возможно, я многого о новой себе еще не знаю, но мне нравится моя новая жизнь.

— Утешает лишь то, что ты не стала полностью такой как мы, но мне жаль, что тебе пришлось столкнуться с нашим чудовищным миром, населенным бездушными монстрами вроде нас, — казалось, не слушая меня, продолжал Эдвард. Кажется, он слышал наш с Карлайлом разговор.

— Вы не бездушные, это я точно знаю, — с жаром прервала я его. — Ты уж поверь тому, кто все последние месяцы занимался тем, что старался облагородить смерть и придать подобие жизни телам, безвозвратно покинутым душами. Но даже в них я видела больше души, чем в некоторых живых людях. Ваши души прекрасны, просто они заключены в другую оболочку, отличную от человеческой. Кстати, и моя тоже.

Он ничего не ответил, видимо, не желая спорить со мной.

— И еще я рада, что вы все вошли в мою жизнь, — смущенно добавила я.

Я действительно была рада. Да что там рада. Счастлива! После стольких лет одиночества и безысходности в обычном человеческом мире я словно попала в сказку, в загадочный мир, пусть и населенный чудовищными существами, но полный для меня жизни и нового смысла. Ведь, кажется, в нем я встретила свою вторую половинку… Это прозрение меня ошарашило. Так вот какое смутное и неосознанное чувство неотступно преследовало меня все время с самой первой нашей встречи с Эдвардом. Стоило мне подумать о нем или взглянуть на него, и в моей душе все переворачивалось от какого-то невыразимого чувства узнаваемости и родства.

После минутного молчания, когда нам было так комфортно молчать рядом друг с другом, он вдруг сказал:

— Айрин, ты знаешь, что ты очень смелая? Не думаю, что кто-то на твоем месте смог бы так спокойно выдержать и воспринять все то, что ты узнала после своего пробуждения.

— Думаю, не всем так повезло, как мне встретить добрых и заботливых друзей, таких как Карлайл и Эсми, как ты и твои сестры и братья. Ну, может, не считая блондинки, кажется, она меня недолюбливает, — ответила я, улыбнувшись на последних словах.

— Я действительно хотел бы быть твоим другом, Айрин, — сказал он с сожалением в голосе.

— Ты уже стал им, Эдвард, — возразила я.

И тут Эдвард поднял на меня свои бархатные глаза, в которых на миг зажегся огонь надежды, и нежно прикоснулся своими прохладными пальцами к моей щеке. И от этого взгляда и этого касания, больше похожего на дуновение, моя душа затрепетала как птичка.

«Наконец-то, я нашла тебя», — мысленно обратилась я к нему.

«Неужели, я нашел тебя?» — послышался у меня в голове полный боли любимый голос.

«Ты сомневаешься в этом?» — спросила я, страшась мысли, что Эдвард не разделяет моих чувств.

«Нет, но я больше не верю себе и боюсь вновь причинить боль другим…» — снова услышала я мысли Эдварда.

— Что? Подожди! Как?… Как мы сейчас с тобой общались? — непонимающе он уставился на меня.

— Мы общались мысленно, телепатически. Это наша неразрывная связь, — теперь я была уверена в этом.

Среди миров, в мерцании светил

Одной Звезды я повторяю имя…

Не потому, чтоб я Её любил,

А потому, что я томлюсь с другими.

И если мне сомненье тяжело,

Я у Неё одной ищу ответа,

Не потому, что от Неё светло,

А потому, что с Ней не надо света.

Иннокентий Анненский

Эдвард

Это невероятно, между нами действительно какая-то особенная связь. Неужели, все это было неслучайно, наша встреча неслучайна? И все, что произошло, неуклонно вело нас друг к другу? До сих пор я думал, что мне все это мерещится, все эти дни, что она лежала там, и мы не знали, что с ней. Я злился на себя, на свои чувства, которые в последнее время играют со мной злую шутку, эти невероятные качели — вверх, вниз, вверх, вниз. Я стал неуправляем, мои чувства мне не принадлежат. Сначала это случилось с Беллой, после столетия бесцельного прозябания я, казалось, обрел смысл, пусть и ценой мучительных усилий. Я думал, эта сладкая боль, это ослепление — мое вознаграждение за век в беспросветной тьме, мой смысл в лишенной смысла вечности, мое счастье в пустыне отчаяния. Но я ошибся, жестоко ошибся. Судьба, рок, не знаю, кто там еще, играют со мной, смеются мне в лицо и отворачиваются, показывая фигу.

А теперь это происходит с Айрин. Качели снова полетели вверх. Я знаю, что с ней все по-другому: я не чувствую жажды, не жажду ее крови, меня не тянет безумно выпить ее всю до последней капли и тем самым убить ее. Но меня неодолимо тянет к ней, как будто мы связаны невидимой, но неразрывной нитью. Быть рядом, дышать ею, жить ею, защищать ее от всего и вся, дарить ей свою любовь и положить к ее ногам весь мир. Я почти абсолютно уверен, что это именно та истинная связь, связь между истинными половинками, словно когда-то мы были одним целым, и нас разлучили, разъединили, распилили пополам. Теперь я могу сравнить это чистейшее в своем истоке чувство с той замешанной на крови мучительной страстью, что была у меня с Беллой, и с тем, что я читаю в мыслях своих родных, связанных подобными крепкими узами. Если Белла казалась мне восходящим солнцем моей нескончаемой полуночи, то с Айрин мне просто не нужно солнца. С ней нет полуночи.

И наша с ней телепатическая связь так уникальна, что не оставляет никаких сомнений в том, кто мы друг другу. Как это не похоже на глухое молчание Беллы и постоянный назойливый шум в голове от мыслей всех остальных вокруг. Мы слышим друг друга только тогда, когда хотим быть услышанными. Иначе и не должно быть. Читать мысли любимого человека, когда он этого не хочет, подобно чтению его тайного дневника без его ведома. Наверное, от этого и свихнуться недолго. В конце концов, истинная любовь не нуждается в телепатии, и за примерами далеко ходить не нужно: три счастливые пары в нашей семье — более чем достаточное тому доказательство.

И все же, я как последний трус боюсь. Боюсь опять потерять почву под ногами, боюсь себя, боюсь обстоятельств, боюсь, что зависшие в воздухе качели рано или поздно обрушатся вниз. Боюсь своей любовью причинить боль и вред любимой. Я даже боюсь признаться в том, что люблю ее. Будто тем самым вновь совершаю преступление. По крайней мере, один мой страх точно не беспочвенен. Рядом с нами сейчас не безопасно, и Айрин сильно рискует, оставаясь здесь. К тому же ее непохожесть на нас тоже представляет для нее угрозу. И теперь я абсолютно уверен в одном: я должен ее защитить, что бы это мне ни стоило, даже ценой собственного счастья. Надо будет поговорить с Карлайлом об этом. Надо спрятать ее подальше отсюда, куда в любой момент могут заявиться Вольтури. Возможно, Денали окажут нам услугу.

После нашего с Айрин сегодняшнего открытия я повел себя как последний трус, сказал ей, что мне нужно идти, и как идиот просто сбежал из дома куда подальше. Я испугался того, что могло последовать, испугался признаний. Но, боже мой, как же трудно было оторваться от нее, как хорошо было просто быть с ней рядом, переживать такое сладостное чувство узнавания, растворяться и сливаться в одно целое, просто прикасаясь друг к другу руками.

Мои ноги со всей стремительностью, на какую только способны ноги сверхбыстрого вампира, несли меня подальше от дома, пока в голове крутились торнадо мыслей, а душу, если она у меня вообще была, разрывали неистовые смерчи чувств. И вдруг я уловил до боли знакомый запах…

Ни один человек не может стать более чужим, чем тот, кого ты в прошлом любил.

Эрих Мария Ремарк

Белла

Я была в бешенстве, когда после всего, что случилось, он притащился сюда весь из себя такой правильный и чистенький. Ходячий укор на мою голову. Ему, видите ли, вдруг вновь приспичило спасти человека. Когда он стал защищать ту девчонку, мне так и хотелось наброситься на него, раскрошить его на мелкие кусочки, стереть с его трагической физиономии этот сочувственно-виноватый взгляд. Что он о себе возомнил, спаситель хренов? Никого ты не спас — ни тогда, ни теперь… Боже, и я его когда-то любила, была просто ослеплена им. Это было какое-то наваждение… А потом, отняв у меня добычу, он заявился ко мне снова, просил прощения, пытался со мной о чем-то поговорить, еще и Элис зачем-то притащил, как будто кто-то или что-то теперь может это изменить. Ничего не изменить. Мою погубленную жизнь, ее не вернуть. Черт. Как же больно… Мне не было и вполовину так больно, когда я живьем сгорала в том адском огне перерождения. А после, когда я страдала от того, что никогда больше не смогу быть с родителями, что я так жестоко обидела Чарли, и у меня не было больше шанса загладить свою вину перед ним и сказать как сильно я его люблю, когда пришлось оставить Форкс и жить дальше, зная, что мои родные меня оплакивают и даже не могут похоронить. О, как истый джентльмен, он был тогда неизменно внимателен, заботлив и терпелив со мной, был рядом, когда я в нем нуждалась, утешал и поддерживал меня. А потом в моей новой сущности наставлял меня, учил, объяснял и помогал мне. После перерождения я думала, что все мои неудачи и неприятности остались в прошлом, что в награду за все, что я перенесла, теперь мы с ним навеки вместе, и перед нами вечность, полная любви. Я упивалась своим новым телом, своим бессмертием и обновленной красотой, и сначала даже не заметила, что между нами что-то неуловимо изменилось. Но когда я спохватилась, то поняла, что он больше не смотрел на меня так, как смотрел тогда, когда я была человеком, как будто кроме нас двоих больше никого на свете не было. Теперь же он был неизменно добр и вежлив со мной, но за этим чувствовались отстраненность и холодность. А на мои попытки сблизиться он отвечал виноватыми взглядами и нелепыми извинениями. Никогда не забуду тот день, когда я заставила его сказать, наконец, правду, жестокую правду, которой я страшилась и смутно предчувствовала. Все было наваждением. Он разлюбил меня, нет, он никогда и не любил меня. Тупо жаждал и одновременно жалел как слабого человечка. Извращенец, б.ть. Сказать по правде, став вампиром, я тоже изменилась, у меня раскрылись глаза, и Эдвард (вот я и произнесла его имя, заставляющее меня со всей злостью сжимать кулаки), Эдвард больше не ослеплял меня, я видела ясно все его достоинства, но и все недостатки тоже: его инфантилизм, упрямство, собственнические замашки. Но я все еще верила в нас, а он — уже нет. И тогда я ушла, мне пришлось уйти в одиночество и пустоту бесцельного существования. И вот теперь я монстр, убийца. Я, Белла Свон, тихая девочка из сонного городка, дочь шефа полиции, стала монстром, убивающим людей. Кто бы мог подумать. Во мне клокочет злость и ненависть. И я хочу отомстить, хочу уничтожить этот идеальный мирок, который пережевал меня и выплюнул, как нечто уже ненужное, испорченное, потерявшее ценность. И, возможно, мне это удастся, пусть и не своими руками.

Сегодня жажда меня не сильно мучила, я была сыта, но моя злость не утихала, и я направилась прочь из города, как часто делала по утрам, чтобы не прятаться в квартире. Сама не зная почему, я направилась туда. Осознала я это только тогда, когда уже пересекла знакомое шоссе и неслась через лес к их дому. Чего я хотела, я и сама не знала. Вот промелькнули последние деревья, и за ними показалась небольшая поляна, посередине которой стоял красивый трехэтажный особняк, спрятанный от посторонних глаз в густых зарослях леса. Дом, так и не ставший мне домом. Еще не добежав до крыльца, я почувствовала, что в доме кто-то есть. Дверь была открыта. Зайдя в дом, я увидела стоящую на лестнице красивую девушку с рыжими волосами и зелеными глазами и сразу же узнала ее. Моя ускользнувшая добыча. О, значит, Эдвард завел себе новую зверушку. Я даже не думала о ней, когда шла сюда. Но теперь, кажется, я знаю, зачем пришла и что нужно делать. Ты отнял у меня мою счастливую бессмертную жизнь, а я отниму у тебя твою новую игрушку. Все по-честному, Эдвард.

Но девушка, похоже, не проявляла никакого страха или беспокойства. И она совершенно точно не была вампиром, хотя я оставила на ней свою метку, как не была она и человеком. Кто же она? Если бы она была новорожденным вампиром, я бы не отступила, я бы вступила с ней в схватку, и пусть все решилось бы в этой схватке не на жизнь, а на смерть. Если бы она была человеком, я бы прикончила ее на месте. Но она смотрела на меня своими завораживающими глазами, будто гипнотизируя. Я не могла пошевелиться.

— Белла, — наконец, произнесла она спокойным голосом, словно просто констатировала факт.

Я поняла, что она все обо мне знает, а я о ней ничего.

— Кто ты? — вырвалось у меня.

— Та, в кого ты меня превратила, — холодно ответила незнакомка.

А затем в дом влетел Эдвард и, подбежав к девушке, заслонил ее собой, защищая от меня, словно ей нужна была защита.

— Айрин, ты в порядке? — в его глазах было столько страха за нее и столько решимости защитить ее ото всех, что у меня не осталось сомнений: он ее любит.

Эдвард

Боже, какой же я ТУПИЦА! Я же оставил Айрин совсем одну в пустом доме. Карлайл уехал в больницу, а Эсми отправилась за продуктами для нее. Ее оставили на мое попечение, а я, идиот, забыл об этом и сбежал. Но почему Элис не предупредила? Не видела? Ох, я же забыл в доме свой мобильник. ИДИОТ!.

Я летел на всех парах к дому, я знал: если Белла где-то здесь, то она направляется именно туда. Возможно, она уже там. Я был уверен, встреча Беллы с Айрин последней ничего хорошего не сулила. Белла убьет ее. Меня охватил дикий страх. В мгновение ока я был на месте, вбежал в дом и увидел их обеих: Айрин на лестнице, Беллу внизу у двери. Метнувшись к Айрин, я заслонил ее собой. Глаза Беллы сочились ненавистью, но она не шевелилась. А Айрин была странно спокойна.

Я был напряжен как натянутая струна, готовая вот-вот лопнуть. Я спросил Айрин, все ли в порядке, а потом услышал в своей голове ее успокаивающий голос: «Все в порядке, Эдвард, не волнуйся. Она ничего нам не сделает». Я не понимал, что происходит.

— Белла, что ты здесь делаешь? — процедил я сквозь зубы.

Она зло сверкнула на меня своими ярко красными глазами.

— Да вот, пришла узнать, как поживаешь. Не все ведь тебе ко мне в гости заявляться без приглашения, — с нескрываемым презрением в голосе ответила она. — Вижу, Эдвард, ты снова играешь в ролевые игры и опять балуешься наркотиками. Только на этот раз это не героин, а дурь неизвестного происхождения.

Она зло рассмеялась.

— Интересно, что станет с нариком, если отнять у него его любимую дурь.

— Белла, прекрати, Айрин ни в чем не виновата. Я один виноват в том, что произошло.

— Ах, вот как зовут твою новую овечку, Айрин, значит. А она в курсе, что ты делаешь с глупыми овечками? В курсе, что ты их сначала очаровываешь, ослепляешь, влюбляешь в себя, а потом бросаешь? — не унималась Белла.

Я молчал, ведь она была права.

— Только не думай, что я до сих пор по тебе сохну, — язвительно добавила моя бывшая. — У меня давно глаза открылись, я уже не тот наивный человечек, которого можно было охмурить вампирским обаянием.

Она сверлила нас злобным взглядом, в нем была лишь жажда мести.

Между тем, сестры и братья спешили домой, я уже мог слышать их мысли, значит, они недалеко. Они страшились худшего.

— Белла, если ты больше не любишь Эдварда, зачем же ты злишься? — услышал я ровный и бесстрастный голос любимой.

— Что ты можешь об этом знать? — зашипела вампирша.

В это время у дома резко затормозили и остановились две машины. В следующее мгновение Элис, Джаспер, Эммет, Розали и Эсми уже со всех сторон окружили Беллу, загораживая от нее нас с Айрин.

«Эдвард, почему ты не брал трубку, я не могла до тебя дозвониться, — мысленно кричала на меня Элис. — И где ты был, черт возьми, я не видела тебя в доме».

В мыслях родных я читал тревогу и беспокойство. Эсми разрывалась между жалостью к Белле и страхом за Айрин. Джаспер пытался прощупать почву и направить эмоции Беллы в более спокойное русло. Эммет готов был броситься на Беллу при первых признаках опасности.

— Белла, девочка, успокойся. Мы хотели бы помочь тебе, — проговорила Эсми.

— Помочь мне? — рявкнула Белла, — И чем же вы мне поможете? Не смеши меня, Эсми.

— Зачем же ты пришла, Белла? — спросила Розали. — Ты знаешь, я сочувствую тебе, но если ты захочешь причинить вред моей семье…

— К черту ваше сочувствие! Идите вы все к черту в преисподнюю! — взорвалась Белла.

Через мгновение ее уже не было.

Когда она ушла, все вздохнули с видимым облегчением. Я обнял Айрин, мои руки почти дрожали от пережитого напряжения и страха.

«Прости, Айрин, я не должен был оставлять тебя одну. Она могла напасть на тебя. Я бы этого не пережил» — сказал я мысленно, все еще пытаясь успокоиться.

«Когда она появилась здесь, я почувствовала, что смогу ее остановить» — ответила Айрин.

«Как?» — изумился я.

«Точно не знаю, но я как будто держала ее волю в своих руках, пока вы не пришли, потом я отпустила ее. Но знаю, что могла бы сделать это вновь в любой момент», — сказала она.

«И все же мне не следовало оставлять тебя, прости, прости меня», — мысленно твердил я, крепко обнимая ее, словно боясь, что она исчезнет.

Это были наши первые объятия. Я еще сильнее прижал к себе ее гибкое, теплое тело, ее голова покоилась у меня на груди, ее руки нежно обхватили меня в ответ. Я чувствовал тихий стук ее сердца, насчитал 6 ударов в минуту, оно билось чаще обычного. Если бы мое могло биться, оно бы просто колотилось сейчас от этой сладкой близости. Мы стояли так какое-то время, не в силах разомкнуть объятия. Родные деликатно разошлись по своим делам, оставляя нас одних. Я осторожно взял ее за подбородок и приподнял ее светозарное лицо, на миг утонув в этих бездонных глазах, в глубине которых, казалось, колыхалось пламя, а затем нежно прикоснулся губами к ее мягким губам. Ее губы послушно отозвались на прикосновения моих. Наш первый поцелуй.

Что-то мне подсказало, что ты — это я,

Подсказало, что ты половинка моя.

Я жила и не знала, что где-то есть ты —

Половинка души, половинка мечты,

Половинка моих неразгаданных грез,

Половинка непрошеных пролитых слез.

Без тебя я лишь месяц, с тобою — луна,

Без тебя я пустая, с тобою — полна.

Ты упал — и мне больно, ты рад — я смеюсь.

Я с тобой, я теперь ничего не боюсь.

Сердце мне подсказало, что ты это я.

Я тебя обрела, половинка моя.

Айрин

Какое чудесное чувство, что ты наконец-то целая, душа не рвется на части и не болит от пустоты, она словно исцелена и впервые за долгое время полна, полна счастьем, полна любовью, полна им.

«Я люблю тебя, Эдвард», — я не стала ждать его признаний, мне кричали об этом его волшебные глаза. А я хотела кричать на весь мир о своей любви к нему, к моему мальчику с прекрасными задумчивыми глазами.

«Я люблю тебя, Айрин, люблю…», — я чуть не задохнулась от счастья, когда меня накрыла его мысленная волна, полная нежности и сдерживаемой страсти.

«Я почти ничего о тебе не знаю, но я знаю тебя, я узнала тебя почти сразу, как будто знала тебя всю свою жизнь, с начала времен», — проговорила я мысленно, удивляясь сама последним своим словам. Но ощущение родства и узнавания теперь меня не покидало.

Мы сидели на широкой кровати в его комнате. Нам было одинаково хорошо говорить и молчать друг с другом. Мы не уставали от объятий и поцелуев. В паузах между ними мы рассказывали друг другу о себе и своей жизни до нашей встречи. Он рассказал мне историю своей человеческой жизни, как в 1918 году в возрасте 17 лет он умирал от свирепствовавшего тогда во всем мире гриппа, называемого испанкой, и как по просьбе его умирающей от этой же болезни матери Карлайл, который работал врачом в больнице Чикаго, обратил его в вампира, сделав его первым членом своей семьи, своим сыном.

Когда Эдвард показывал мне портрет своей матери, его лицо вдруг осветилось счастливой улыбкой, словно его посетило озарение, а затем он произнес:

— Знаешь, Айрин, ты мне напомнила мою маму. У тебя ее чудесные зеленые глаза. Я до сих пор так ясно их помню, хотя многие воспоминания моей человеческой жизни уже подернуты туманом.

— Твои глаза ведь тоже были зелеными? — спросила я, уже, похоже, зная ответ.

— Когда-то давно, — тихо ответил он.

Я с интересом разглядывала женщину на фотографии: идеально правильные черты лица, тонкие, но удивительно красиво очерченные губы, красивые миндалевидные глаза, бархатный взгляд из-под длинных ресниц, в нем столько одухотворенности. Вот в кого пошел Эдвард.

— Ты так похож на нее, — сказала я, не скрывая своего восхищения.

На обороте черно-белой фотографии было написано красивым каллиграфическим почерком «Элизабет Мейсен-Коннолли».

— Коннолли? — изумилась я.

— Это девичья фамилия моей матери.

— Моя прабабка была Коннолли. Говорят, я похожа на нее, она была рыжеволосой и с зелеными глазами. И за это ее считали ведьмой.

— Ого, — Эдвард был изумлен не меньше моего. — Возможно, мы дальние родственники.

Интересно, какова вероятность такого предположения, подумала я.

— И, возможно, ты тоже ведьма, — с задорной улыбкой добавил он.

Это предположение нас развеселило.

Потом настал мой черед рассказывать свою историю. Эдвард стал первым, кому я рассказала о своих жизненных мытарствах: о том, как в 9-летнем возрасте потеряла родителей, а через несколько месяцев и бабушку, и потом два года скиталась по детским приютам, пока меня не удочерил и не увез из Англии в Штаты дядя. Я потом много лет просыпалась от одного и того же кошмара, бесконечно проигрывавшего мне события того позднего вечера. Вот мы с родителями возвращаемся из гостей на машине, папа за рулем, он шутит, мы с мамой смеемся, потом усталость берет свое, меня укачивает, и я засыпаю. Следующее, что я помню — как будто чьи-то заботливые руки вытащили меня из салона, и я лежу на земле рядом с горящей машиной, все как в тумане, а потом вновь проваливаюсь в небытие. Мне рассказали потом, что в нас на большой скорости врезался грузовик, наша машина несколько раз перевернулась и упала в кювет, был взрыв. В следующий раз я очнулась уже в больнице. К удивлению врачей на мне не было ожогов и серьезных травм, лишь пара порезов и ссадин. Но на этом мое счастье и закончилось… Когда я стояла рядом с двумя гробами самых дорогих мне людей, мне хотелось лечь там рядом с ними и уснуть навеки. Я понимала, что жизнь уже никогда не станет прежней, она разделилась на две неравноценные части: в одной — все хорошее, что у меня было, в другой беспроглядная тьма и полная пустота. Пришлось учиться жить заново в новом холодном и равнодушном мире. Пришлось упрятать глубоко в себя всю боль и тоску, научиться снова дышать, что-то делать и идти дальше.

Когда я рассказывала об этом, вся та боль, все наглухо запертые переживания вновь поднялись из глубины, словно сдвинулся нож, сидящий глубоко в моем сердце. Я не рыдала, не всхлипывала, я плакала безмолвно, соленые струйки слез, не переставая, текли по моим щекам, и я не пыталась их скрыть или стереть, я дала им волю впервые за много лет после гибели родителей. Эдвард все это время нежно обнимал меня, гладил мои волосы и целовал мои мокрые от слез глаза и щеки. Когда я выплакалась на его груди, мне стало невыразимо легко, словно с сердца упал тяжелый камень.

Потом мы еще какое-то время сидели молча, обнявшись. Между тем, уже наступил вечер. Все остальные были так деликатны, что все это время не беспокоили нас. Наконец, в дверь тихо постучали, это была Эсми. С материнской улыбкой она спросила меня своим певучим голосом:

— Айрин, детка, ты не голодна?

Эдвард тоже посмотрел на меня вопросительно. Я почувствовала, что не прочь съесть что-нибудь, например жареный бекон. Мой любимый вызвался приготовить для меня ужин. Мы спустились на кухню, и пока Эдвард колдовал у плиты, я смотрела на него и не могла поверить, как круто изменилась моя жизнь меньше чем за сутки.

Айрин

Поставив передо мной на стол сковороду с жареным беконом, Эдвард сел напротив и стал внимательно наблюдать за мной, пока я ела. Не выдержав его пристального взгляда, я в шутку предложила ему кусочек, в ответ он улыбнулся своей очаровательной кривоватой улыбкой и сказал:

— Если у меня и текут слюнки, то причиной этому не бекон.

— Фу, пошляк! — притворно возмутилась я.

Он весело рассмеялся. Было классно есть вкуснейший бекон, любоваться этим бронзововолосым «идеалом» и слышать его такой искренний мальчишеский смех.

— Скажи, у тебя остался кто-то из близких в городе и вообще? — уже посерьезнев, спросил Эдвард. — Ты говорила, что жила с дядей.

— Нет сейчас у меня никого не осталось. С 11 лет я жила с дядей и тетей в Бостоне. Они были хорошими людьми, у них не было своих детей, и они любили и заботились обо мне, всеми силами старались сделать меня счастливой. Но 6 лет назад тетя Мэй умерла от рака. Это было тяжелое испытание для нас с дядей. После ее смерти дядя Лео запил, а год назад и его не стало, инфаркт.

— Сочувствую, — тихо сказал Эдвард, в его словах было столько искреннего сочувствия. — Снова потерять близких, не представляю даже…

— Знаешь, с каждой новой потерей близких людей от меня словно откалывался еще один кусочек души. После ухода доброго дядюшки Лео я тогда по-настоящему и бесповоротно осталась одинока.

— Сколько же тебе пришлось пережить, Айрин, ты невероятно сильная, — после некоторой паузы с чувством произнес Эдвард.

— Я тогда заканчивала учебу в Бостонском колледже, — продолжила я свой рассказ. — После завершения учебы решила переехать на запад, меня давно тянуло уехать в какой-нибудь из Тихоокеанских штатов, особенно в Орегон, тут так красиво. По выходным я выезжала за город, писала на природе.

— Писала? Книгу?

— Да нет, пейзажи, — рассмеялась я.

— Так ты художница? — воскликнул он.

— Ну, я окончила Высшую школу искусств и наук.

— Кстати, у Эсми есть ученая степень в архитектуре и искусстве, а еще она увлекается дизайном и реставрацией старинных домов. У вас с ней явно будет о чем поговорить.

— Я заметила уже, у вас такой красивый и уютный дом, видно, с каким вкусом и любовью все здесь придумано и обставлено.

— Да, этот дом — гордость Эсми, — с особой теплотой в голосе проговорил он. — Я тебе обязательно все здесь покажу.

И я почувствовала, что он по-настоящему это ценит и благодарен своей приемной матери за ту заботу и поистине материнскую любовь, которыми она окружила всех своих приемных детей.

— Значит, ты рисуешь? — вернулся к разговору о живописи Эдвард.

— Ага. Сколько себя помню. Я с детства любила рисовать, рисовала бесконечно, когда только выпадала свободная минутка, всегда ходила с альбомом и парой карандашей, на уроках рисовала в тетрадках, за что частенько получала нагоняй от учителей, дома все стены были увешаны моими рисунками. В основном я люблю рисовать пейзажи, а еще портреты людей, их лица, мне так нравится изучать их, думать о том, что за ними скрывается, какие чувства, мысли.

— А мой портрет нарисуешь? — шутливым тоном произнес он.

— Я его постоянно рисую, только не на бумаге, а у себя в голове, — смущенно улыбаясь, призналась я.

— Может, стоило попросить бумагу и карандаши? — ухмыльнулся Эдвард.

Боже, о чем он говорит, ни один портрет не отразит это совершенство, даже не буду пытаться, подумала я, но не стала ничего говорить, только закатила глаза.

— Айрин, я хотел еще спросить, — снова переходя на серьезный тон и чуть смущаясь, сказал Эдвард.

— Ты говорила, что часто имеешь дело с мертвецами. Я не очень понял, это была метафора?

— Ах, да, я работаю… то есть, наверное, теперь уже надо сказать работала в похоронном бюро гримером.

Упс… у Эдварда стала медленно отвисать челюсть. Откуда-то сверху раздался веселый мужской гогот.

— Зеленоглазка — ты прям главная героиня фильма «Девушка, которая не боялась мертвецов», — гоготал Эммет.

— А подслушивать нехорошо, — возмутилась я.

— Прости, зеленоглазка. Ну, понимаешь, от этого как бы и не скрыться, слух вампира и все такое. Мы все к этому уже привыкли. К тому же тут некоторые еще и в головах копаются, — донесся сверху притворно извиняющийся голос здоровяка.

Эдвард все еще смотрел на меня немного удивленно.

Не желая произносить это вслух, я спросила его мысленно, но прямо: «Эдвард, ты считаешь, что я ненормальная?»

«Нет, нет, с чего ты взяла? — поспешил успокоить меня он. — Просто это, мягко говоря, необычное занятие для молодой девушки. Да и вообще, во многих людях довольно сильна некрофобия, она в чем-то даже естественна».

Ну, точно, он считает меня ненормальной. Я хотела ему объяснить, что уже давно не боюсь покойников, они не могут воскреснуть (увы!) и тем более кому-то навредить, как говорится, бояться нужно не мертвых, а живых. И я ни разу не некрофилка. Вспомнив значение этого слова, я ужаснулась: о боже, я сейчас это подумала! И тут Эдвард понимающе обнял меня и произнес:

— Все хорошо, я понимаю, прости.

— Я просто помогаю им красиво уйти, понимаешь?.. — я стала снова объяснять, но он не дал мне договорить, обхватив мое лицо руками и впившись своими прохладными губами в мои губы таким долгим поцелуем, что у меня начало перехватывать дыхание.

— Давай-ка я проведу для тебя экскурсию по дому, — предложил мне Эдвард, когда мы наконец оторвались друг от друга и я закончила ужинать.

— Кухня тебе уже знакома, благодаря тебе мы ее даже обновили, — с улыбкой заметил он.

Я обвела взглядом помещение. Кухня была функциональной и удобной с красивой барной стойкой. Ее оснащенность всеми самыми современными техническими новинками впечатляла. Массивная деревянная мебель придавала интерьеру основательности, а декоративные растения в горшках наполняли ее домашним уютом.

Интерьер в доме в целом был выдержан в стиле минимализм, хотя в нем присутствовало и некоторое смешение стилей. Преобладало гармоничное сочетание природных цветов: серого, коричневого, бежевого и белого. В доме Калленов все комнаты плавно перетекали друг в друга. Благодаря преобладавшему в отделке белому цвету и стеклянным стенам возникало ощущение бесконечного пространства. В доме было очень светло, просторно и уютно, он как бы отражал светлую ауру его обитателей. На полках и в шкафах было выставлено множество красивых и оригинальных ваз, статуэток и других предметов из различных эпох.

В первую очередь Эдвард повел меня в гостиную с высокими потолками. В центре комнаты располагался главный предмет обстановки — большой красный диван в форме буквы «Г», рядом квадратный журнальный столик того же цвета, а также пара синих кресел на тонких ножках. Большой плазменный экран был встроен в специальный шкаф напротив дивана. На стене за диваном висело большое панно в стиле абстракционизма. В нише у дальней стены стоял еще один диван темно-зеленого цвета. У одной из стен на небольшом подиуме были расставлены в ряд квадратные горшки с красивыми растениями.

— Здесь мы стараемся собираться всей семьей и проводить время вместе, — сказал Эдвард.

Затем мы направились в столовую. Я подумала, что Каллены, конечно же, не использовали это помещение по назначению. Оно и понятно, свою пищу они вкушали в диких лесах, а не за обеденным столом.

— А тут у нас иногда проходят семейные советы, — сообщил Эдвард.

Посередине комнаты стоял прямоугольный обеденный стол из натурального светлого дерева. Строгость прямых линий смягчал каплеобразный светильник, а также лаконичные обтекаемой формы стулья.

Затем мы оказались в библиотеке, там царила атмосфера умиротворенности и безмятежности. Я ходила мимо высоких шкафов, вместивших в себя, наверное, тысячи книг, прикасалась пальцами к их красивым кожаным переплётам.

Осмотрев все комнаты на первом этаже, мы стали подниматься наверх. Широкая лестница с белыми перилами вела из холла на второй и третий этажи, где располагались кабинет Карлайла, студия Эсми, еще пара помещений и спальни. В доме было пять спален со своими ванными комнатами. Мы не стали их осматривать, чтобы не мешать их хозяевам. Эдвард просто указывал, какая комната чья.

Проходя мимо спальни Элис и Джаспера, мы услышали звонкий голосок красивого маленького эльфа, приглашающий нас войти. Когда мы заглянули в комнату, то увидели пару сидящей на сером пушистом ковре перед большой кованой кроватью с балдахином. Джаспер сидел, скрестив ноги по-турецки, а Элис примостилась рядом с ним, лежа на спине и положив голову ему на ногу. Блондин нежно гладил ее темный ежик. Это было так мило и в то же время так интимно, что, кажется, я стала краснеть.

— Привет, Айрин, — увидев нас, она повернула голову, а потом приподнялась, опершись на руку. — Чтобы ты у нас не заскучала, у меня появилась потрясающая идея. Завтра мы едем в город, весна — самое время обновить гардероб, а у тебя его в принципе нет.

Я хотела было возразить, ведь в городе у меня осталась кое-какая одежда, но потом подумала: почему бы и нет? Я тоже любила шопинг, хотя и не была его фанаткой. Правда, денег с собой у меня не было, вернее, какие-то деньги остались в моей сумочке, но где она, я не знала. Ну ничего, займу в долг.

— Не возражай, шопинг — это так здорово, мы классно проведем время, — безапелляционно заявила Элис.

— Возражать Элис в этих вопросах бесполезно, смирись, Айрин, — подмигнул мне Джаспер.

— Да я и не думала, — спокойно заверила я.

— Я поеду с вами, не хочу оставлять Айрин одну в городе, — сказал Эдвард.

Элис, похоже, была не очень рада, но возражать не стала, видимо, уже знала, что так и будет.

— Ну тогда до завтра, в 11 выезжаем, — пропела эльф.

Мы вышли из комнаты и направились дальше по коридору. Напротив гостевой спальни, которую Каллены так любезно предоставили мне, располагалась комната Эдварда, где мы провели сегодня полдня. Но тогда я ее не слишком хорошо разглядела, поглощенная переживаниями и нашими с ним чувствами. Комната была очень светлой, с огромным панорамным окном. В ней чувствовалась функциональность и практичность. Полки и стеллажи вдоль стен были заставлены книгами, журналами, нотами, компакт-дисками. На специальной полке располагался музыкальный центр, а рядом — старая магнитола. В одном углу стояло несколько дорогих гитар. На небольшом столике в противоположном углу лежали ноутбук и наушники. Вещи валялись в творческом беспорядке, то есть, где попало, в том числе и на полу. Я заметила, что в комнате Эдварда практически не было парных вещей и предметов, она несла на себе отпечаток одиночества и какой-то потерянности. Лишь большая мягкая кровать придавала ей некий уют и завершенность.

Оказалось, что наши вкусы во многом совпадают, мы оба отдавали предпочтение классической музыке и блюзу. У него была собрана гигантская коллекция пластинок и дисков, относящихся к разным эпохам и музыкальным стилям. А судя по разбросанным там и здесь книгам и журналам с оставленными на полях заметками, он много читал.

Затем мы решили выйти во двор и прогуляться. Снаружи дом имел квадратную форму, все его этажи, ярусы и стеклянные стены смотрелись гармонично, как единое целое. Через огромные обзорные окна в дом проникало море света. Росшие вокруг дома вековые сосны и кедры с красивыми раскидистыми кронами наполняли воздух тонким ароматом хвои. С разных сторон здания находились наружные площадки и внутренние дворики.

В целом светлый и минималистичный хай-тек дома Калленов никак не сочетался с древними, мрачными легендами о вампирах. Да и сами обитатели дома никак не походили на ужасных кровопийц — гуманные, хорошо образованные, обходительные.

Мы с Эдвардом шли, держась за руки, и все дальше отдалялись от дома, вступив под сень леса. Вокруг высились огромные дубы, обвитые мхом и лишайником, и высоченные папоротники. Лес казался сказочным, и я понимала, что отчасти он таким и был, ведь я шла рука об руку с вампиром, ставшим для меня самым дорогим и близким существом на свете.

Вдруг парень подхватил меня и побежал, мы неслись с невероятной скоростью, и мне это безумно нравилось. Я начала кричать от восторга, а Эдвард счастливо улыбался. Чистая, незамутненная радость светилась в его глазах. Мы в этот миг были детьми.

Остановился Эдвард у живописного озера, расположившегося у подножья высоких гор, вокруг высился густой еловый лес, над нами медленно проплывали облака, отражаясь в прозрачной, словно зеркальной глади воды. Эдвард бережно опустил меня на землю и сел рядом. Ночь была тихой и ясной.

— Это мое любимое место здесь. Я часто прихожу сюда поразмышлять или просто посидеть в тишине, которой почти всегда так не хватает, — признался Эдвард.

— Обещаю быть тихой, чтобы не нарушить твою тишину, — улыбнулась я, понимая о чем он говорит.

— Айрин, твои мысли меня не напрягают, наоборот, успокаивают, наша с тобой мысленная связь не похожа на мою способность заглядывать в чужие головы, иногда мне приходится усилием воли отключаться, чтобы не обращать внимания на весь этот шум в голове, — вздохнул он.

— Представляю, как это утомительно, — сказала я.

— За 100 лет я привык к этому, но да, порой это очень утомительно, а еще иногда и неловко, — пояснил Эдвард.

— Даже не верится, что тебе 100 лет.

— 105, если быть точным, — широко улыбнувшись обаятельной мальчишеской улыбкой, произнес он, отчего мои губы непроизвольно тоже расплылись в широкой улыбке.

Я хотела спросить его, но не решалась. Он сразу это почувствовал и, ласково прикоснувшись к моей руке, сказал: — Ты можешь спрашивать меня, о чем захочешь.

Я набралась храбрости и спросила: — Эдвард, что именно произошло между тобой и Беллой? Карлайл сказал, что она была твоей «певицей» крови. Почему вы расстались? Ты ее бросил?

Его взгляд резко помрачнел, казалось в душе его разверзся ад с его черным пламенем, я уже ненавидела себя за свое любопытство. Кто меня дернул спросить его об этом в такой момент, в этом прекрасном месте.

— Я принял исступление жажды и болезненную зависимость за любовь, — после длительной паузы проговорил он не своим, каким-то надтреснутым голосом.

Затем он долго молчал, застыв словно мраморное изваяние. Я боялась прерывать это напряженное молчание. Но потом он с едва сдерживаемой болью произнес:

— Я думаю, что теперь не заслуживаю любви. И это какая-то насмешка судьбы, что именно моя роковая ошибка и ее ужасные последствия привели нас с тобой друг к другу.

— Эдвард, не вини себя за все, всем свойственно ошибаться, никто не безупречен, даже ты, хотя мне и не хочется этого признавать, — попыталась пошутить я.

Он перестал хмуриться, морщинка на его лбу постепенно разгладилась, и он приобнял меня, прошептав мне на ухо: — Люблю тебя.

После некоторой паузы я, слегка робея, спросила: — Эдвард, тебя не беспокоит, что мы пока не знаем, кем я стала? Я перестала быть человеком, но не стала вампиром. Может я какой-то страшный гибрид, не все свойства которого еще проявились в полной мере, может, я представляю для вас угрозу?..

— Айрин, прекрати, — прервал он меня и твердо заявил: — Кем бы ты ни оказалась, я знаю кто ты. Ты моя половинка.

От этих слов мои глаза стали влажными, он обнял меня, и мы сидели так очень долго, беседуя обо всем на свете, пока не забрезжил рассвет и из-за гор не выкатилось ослепительное солнце, осветив верхушки сосен. И первые лучи солнца, упавшие на нас, вернее, на Эдварда, заиграли на его коже сверкающими переливами, она отбрасывала танцующие радужные блики.

Я в восхищении уставилась на него и не могла отвести зачарованного взгляда. Теперь я поняла, о чем тогда говорил Карлайл про солнце.

Айрин

Увидев мое восхищенное выражение лица, Эдвард рассмеялся. Наверное, то, как я на него глазела, выглядело уморительно.

— Сегодня школа отменяется, — довольно произнес он, сверкая в лучах солнца.

— Значит, когда солнечно, вы прогуливаете школу. А зачем вообще посещаете?

— Ну знаешь, чтобы не возникло лишних подозрений.

— Серьезно? — мне стало смешно. — А так, значит, никаких подозрений?

Я просто представила младших Калленов всех вместе в обычной городской школе среди обычных подростков.

— Это что такая извращенная маскировка? Да вы же просто пять белых ворон на виду у всей школы, — не удержавшись, прыснула я.

Эдвард тоже засмеялся.

— Ну, ты, наверное, в чем-то права. Люди нас сторонятся, инстинктивно чувствуя опасность. Но пока проколов не было. Зато нет проблем с властями. Кстати, ты тоже на солнечном свете преображаешься.

Я замерла. Я что тоже сверкаю как бриллиант?

— Хотя вряд ли люди заметят это изменение, — он взял мою руку, поднял ее на уровень моего лица и сказал: — Но сама посмотри.

Я несколько секунд разглядывала свою ладонь, она не сверкала, но от нее исходило мягкое сияние, обрамлявшее ее словно легкое облако. Я чуть не присвистнула.

— Я что вся так сияю, как медный горшок?

— Ты не горшок, ты сияющий ангел, — сияя своей ослепительной улыбкой, ответил Эдвард. Знаешь, с тобой рядом я не чувствую ни боли, ни сожалений. Ты словно исцеляешь меня. Мой исцеляющий ангел.

Эдвард обнял меня и прижал к своей холодной груди так крепко, что я почувствовала под рубашкой его стальные мышцы, и меня сразу обдало жаром. Мне вдруг захотелось окунуться в прохладные воды озера, но это было бы сейчас неловко. Как-нибудь в другой раз, подумала я, надеясь, что это чудесное озеро станет нашим с Эдвардом любимым местом.

Потом мы еще долго гуляли по лесу, много болтали о том о сем, слушали пение птиц, бежали наперегонки, вернее Эдвард делал вид, что мы с ним бежим наперегонки. Я-то понимала, что бегает он быстрее меня, хотя я теперь могла развивать скорость бьюика середины прошлого века. Он же был так же стремителен, как Porsche Cayenne последней модели. Я просто получала удовольствие от своих новых способностей, наслаждаясь неописуемым чувством свободы, гибкостью и скоростью собственного тела. И что самое поразительное, было ощущение, что это так естественно и так было всегда, мне даже не пришлось особо привыкать к этому.

Как ни была наша прогулка чудесна, но нужно было возвращаться домой. Когда мы вернулись, было около девяти утра. Эсми на кухне готовила что-то вкусное, видимо, старалась для меня, но есть мне почему-то не хотелось. Карлайл еще не вернулся с работы, а остальных не было видно, и я не чувствовала их присутствия в доме.

Эдвард вдруг спросил меня: 

— Айрин, спать не хочешь? Ты ведь всю ночь не спала.

— Ты, кстати, тоже не спал, — констатировала я очевидное.

— Я никогда не сплю, знаешь, вампиры не спят, — сказал он будничным голосом.

— Что совсем? И в гробы никогда не ложатся? — захотелось мне пошутить.

Он наигранно закатил глаза и подразнил: 

— И это говорит девушка, работавшая визажистом у покойников.

Я фыркнула, а потом рассмеялась.

— Нет, правда, ты не чувствуешь усталости, не хочешь прилечь? — снова поинтересовался Эдвард.

— Да вроде нет. Чувствую себя такой же свежей и бодрой, как прошлым утром.

— Интересно, у тебя вообще нет в этом потребности или она есть, но проявляется не так часто, как у обычных людей?

— Не знаю. Поживем — увидим, — сказала я, про себя же с удивлением отметила, что и некоторые другие физиологические потребности пока не давали о себе знать, но не считала приличным говорить на эту тему с Эдвардом.

— Ты голодна?

— Не думаю. Кажется я вчера переела.

Он усмехнулся.

— А где все? — спросила я.

— На охоте.

Я представила себе маленькую Элис, охотящуюся на какого-нибудь зверька. Интересно, на кого она обычно охотится? А потом перед моим мысленным взором предстала гордая красавица Розали. Представить ее выслеживающей какое-то дикое животное, а потом внезапно из засады нападающей на него и жадно сосущей кровь бедного зверя мне было, мягко говоря, трудно. Но, наверное, на это стоило посмотреть. Но больше всего мне захотелось увидеть, как охотится Эдвард. Я не сомневалась, что это будет поистине завораживающее зрелище.

Я взглянула на Эдварда и заметила, что глаза его немного потемнели, изменив цвет. Наверное, и ему не помешало бы поохотиться, раз все остальные ушли на охоту. Он же вместо этого провел всю ночь со мной.

— Эдвард, возьмешь меня как-нибудь с собой на охоту? — спросила я.

— Думаю, не стоит, — немного холодно ответил он и, не дожидаясь, когда я произнесу вопрос в слух, добавил: — Это может быть пугающим.

Я не стала развивать эту тему, надеясь в будущем к ней вернуться.

Расставаться не хотелось, но нужно было принять душ, на одиннадцать была запланирована поездка в город с Элис. Я извинилась перед Эсми за то, что пропущу на этот раз приготовленный ею завтрак. Мы с Эдвардом дошли до дверей наших комнат, так удачно расположенных напротив друг друга, и там он снова меня обнял и нежно поцеловал.

— До встречи, милая, — прошептал он мне на ушко и выпустил из объятий.

Войдя к себе в комнату, я увидела разложенную на кровати одежду. Элис вновь позаботилась о моем гардеробе на сегодня. И я была ей благодарна, поскольку после ночной прогулки на природе моя одежда значительно поистрепалась и испачкалась, мне даже стало немного жаль, когда я, сняв с себя одежду, обнаружила, во что превратился этот стильный наряд.

Я зашла в душ, пару минут постояла под теплыми струями воды, ни о чем в этот момент не думая, лишь вновь наслаждаясь новыми ощущениями того, как капли воды били по моей коже. Затем, решив побыстрее закончить с гигиеной, я вымылась, вышла и оделась. Я не стала собирать волосы, давая им подсохнуть естественным путем.

Было уже больше десяти часов утра. На подъездной дороге послышались звуки приближающейся к дому машины. Я спустилась в холл, Эдвард уже был там. Он тоже принял душ и переоделся. Стоя у окна, до неприличия красивый, он ладонью пытался пригладить свои все еще влажные непослушные вихры. Увидев меня, он подошел и уже хотел обнять, но потом передумал и просто остался стоять рядом. Через пару секунд в дом вошел Карлайл. Он тепло поздоровался и спросил, обращаясь ко мне:

— Как дела, Айрин?

— Хорошо, спасибо, доктор Каллен, — ответила искренне я.

— Зови меня просто Карлайл, хорошо? — улыбаясь, предложил он.

Я кивнула.

В это время в холл спустилась Эсми и подошла к мужу. Их руки на мгновение сплелись, казалось, для них на какой-то миг все вокруг исчезло. Доктор с нежностью обнял и поцеловал жену. Затем он предложил всем нам сесть.

Айрин

Мы все прошли в гостиную и сели на широкий диван Г-образной формы. В этот момент вернулись и все остальные Каллены. Первой в дом впорхнула Элис, следом за ней неспешно вошел Джаспер, через несколько секунд раздался громкий смех Эммета, а спустя мгновение на пороге показался и сам весельчак, обнимая одной рукой за талию свою холодную, но в тот момент улыбавшуюся красавицу Розали и о чем-то с ней весело споря.

Элис сразу подбежала ко мне, схватила меня за руки, подняла с дивана и порывисто обняла, а затем стала разглядывать меня со всех сторон, оценивая то, как подошел мне выбранный ею наряд.

— Айрин, просто отпад, ты выглядишь роскошно.

— Спасибо, Элис, и за одежду, и за комплимент тоже, — сказала я, смущаясь.

На мне была элегантная, явно дизайнерская блузка светло-оливкового цвета, чуть приталенная, с V-образным вырезом, и плотно обтягивающие фигуру белые скини.

— Ой, это не комплимент, это факт, скажите мальчики, — обратилась она к мужской половине семьи.

Вошедший в гостиную Эммет одобрительно фыркнул, а стоявший уже рядом с нами Джаспер смотрел на меня, широко улыбаясь. Я посмотрела на Эдварда, на его лице почему-то читалось плохо скрываемое раздражение.

Розали предпочла не входить в гостиную, лишь с порога кивнула нам и поднялась наверх. Здоровяк последовал за ней.

Когда маленькое торнадо под названием Элис, наконец, упорхнуло наверх, таща за собой своего верного рыцаря-блондина и пообещав, что ровно в одиннадцать они вернутся, мы вновь сели, надеясь услышать что-то важное от Карлайла.

— Айрин, некоторые из твоих анализов уже готовы, — начал он. — Я хотел бы спросить тебя, ты знаешь свою группу крови?

— Нет. Я никогда не болела, лишь однажды попала в больницу после автомобильной аварии, но даже тогда практически не пострадала, и я не помню, чтобы мне делали такой анализ. А что?

— Просто он кое-что показал. Айрин, твоя кровь уникальна, она не подходит ни под одну из известных на данный момент тридцать пять систем групп крови. Она не соответствует ни одной из четырех основных групп крови, и у нее нет известного нам резус-фактора. Но в отличие от так называемой «золотой» группы крови она еще более уникальна.

— Подождите, я ничего не поняла, — недоуменно прервала я доктора.

— Ты слышала о людях с «золотой» группой крови? — спросил он. — Всего в научной литературе описано двадцать девять случаев выявления этого редкого фенотипа. Это люди с нулевым резус-фактором. На поверхности эритроцитов их крови отсутствует не только антиген D, как у людей с отрицательным резус-фактором, но и все известные антигены вообще, которых более трехсот. У тебя именно так, у тебя отсутствуют все антигены, которые есть почти у ста процентов людей на земле. И ты стала бы тридцатым выявленным случаем такого редчайшего явления, как «золотая» группа крови, если бы не одно но: у тебя присутствуют несколько антигенов, которых до этого никогда не выявляли, такой крови в базах данных по всему миру еще не встречалось. Ты пока единственная. Так что твою группу крови можно назвать не «золотой», а скорее «платиновой», — объяснил доктор.

— И что же это значит? — спросила я после нескольких секунд молчания, когда пыталась переварить всю эту информацию.

— Пока не знаю, дорогая. Но это может говорить о твоей уникальности.

— По ходу, наша зеленоглазка — инопланетянка, — неожиданно раздался сверху голос Эммета.

Мы все не удержались от улыбки.

— Я заказал еще пару тестов в генетической лаборатории университета: хромосомный анализ и тест ДНК на принадлежность к расе и отдельным популяциям. Проведу их сам, чтобы никаких подозрений не возникло. Посмотрим, что они покажут. Анализы будут готовы в течение одной-двух недель. Придется подождать. А завтра, если ты не против, проведем ряд обследований в моей клинике, — добавил Карлайл, все еще улыбаясь.

Я согласно кивнула.

— Хорошо, отец, завтра в первой половине дня я привезу Айрин к тебе в клинику, — сказал Эдвард.

— Да, кстати, совсем забыл, анализ слюны показал, что ты не ядовита, — сообщил мне Карлайл.

Кажется, эта новость понравилась Эдварду. Он сжал мою руку и улыбнулся.

Тут маленькое торнадо вновь слетело вниз и заторопило нас с Эдвардом.

— Все, едем, едем, Джас тоже с нами. Эдвард, ты поведешь, — раздавала она указания.

Мы попрощались с Карлайлом и Эсми, они пожелали нам удачной поездки.

Взяв за руку, Эдвард повел меня к серебристому Volvo, стоявшему неподалеку от дома. Бережно усадив меня на переднее сидение и пристегнув на мне ремень безопасности, он сел за руль. Подошедшие вслед за нами Элис с Джаспером уселись сзади. Машина тронулась, и через какие-то секунды, проехав по извилистой дороге через густые заросли, мы уже мчались по шоссе, вдоль которого по обе стороны сплошной стеной высился лес.

Айрин

Глядя из окна машины на сияющее сквозь облака солнце, я только сейчас вдруг поняла, что мы сильно рискуем, направляясь в такой солнечный день в город, да еще в самую оживленную его часть с торговыми центрами и магазинами. И это после того, как сегодня Каллены пропустили школу.

Я немедленно высказала свое опасение.

— Не переживай, — успокоил меня Джаспер, — Элис видела, что к четверти двенадцатого погода резко изменится, набегут тучи, и к полудню начнется мелкий дождь, который будет накрапывать весь день. Поэтому она и назначила поездку на одиннадцать.

— Ого, Элис, так ты, значит, по совместительству и местный метеоролог, — я с одобрением посмотрела на нее.

Брюнетка довольно улыбнулась, нежась в объятиях своего красавца-блондина. Они так замечательно смотрелись вместе.

— Ну, вообще-то прогнозы метеослужбы обычно не менее точны, — сказал Эдвард, и я заметила, как уголки его губ тронула лукавая улыбка.

— Обычно да, но вряд ли ты стал бы им доверять на все сто, а вот мои прогнозы практически безошибочны, признай уже… — недовольно дуясь, стала возражать брату Элис.

— Безошибочны? Серьезно? — зло перебил ее Эдвард.

Коротышка осеклась и как-то сникла.

— Эдвард! — в голосе Джаспера был слышен упрек.

Что это, почему Эдвард так груб с сестрой? Между этими двумя что-то явно происходит, подумала я.

«Эдвард, зачем ты так?» — в мыслях обратилась я к нему, но он ничего не ответил, лишь хмуро посмотрел на меня и снова уставился на дорогу.

После нескольких минут молчания я решилась снова заговорить.

— Элис, это так удивительно — видеть то, чего еще не случилось. Как это вообще работает? — спросила я, чтобы разрядить обстановку и заодно побольше узнать о ее уникальном даре.

— Ну, иногда это приходит само собой, когда и не ждешь, я просто вижу перед глазами картинки, как в кино. А порой сама пытаюсь настроиться на кого-то, на принимаемые им решения. И тогда это результат уже принятых решений, если решения меняются, меняется и будущее.

— А тебя не тяготит эта твоя способность? Я бы вот ни за что не хотела знать будущее, если в нем меня ждет что-то плохое, что нельзя изменить. Ведь в этом случае знание лишь умножает печаль, — кажется, я ударилась в философию.

— О, возможно, ты права, порой это тяжело. Но думаю, иногда мы можем что-то с этим сделать, — задумчиво произнесла она.

— Кстати, именно благодаря дару Элис мы с ней встретились, этот дар привел ее ко мне, — подал голос Джаспер.

— О, правда? Пожалуйста, расскажи, — попросила я его.

Уговаривать блондина долго не пришлось.

— Это было в Филадельфии в 1948-м, — начал он. — К тому времени я уже не один год скитался в одиночестве. Помню, как зашел в одну из забегаловок, и тут вдруг она ко мне подскакивает и говорит: «А я тебя заждалась», на что я только и смог ответить: «Простите, мэм», — он улыбался, вспоминая события минувших лет.

— Вау, — я только и нашлась, что сказать, услышав эту потрясающую историю.

— А потом, благодаря ее дару мы нашли Карлайла и его семью, — добавил Джаспер.

Сказав это, он еще крепче прижал к себе брюнеточку и чмокнул ее в висок, а она ему мило улыбнулась.

Вдруг у меня возникла идея.

— Элис, а вот интересно, сможешь ли ты предсказать, на каких вещах я остановлю свой выбор во время шопинга, — подмигнув, бросила я ей вызов.

— Жду не дождусь, — она приняла его с энтузиазмом.

Дорога не заняла много времени. Когда мы въезжали в город роз и мостов, я заметила, что погода и вправду стала резко меняться, на горизонте нависли свинцовые тучи, быстро надвигающиеся на город. Подул резкий, порывистый ветер.

Мы направились в центральный район Портленда — Даунтаун. Наш маршрут пролегал по модным бутикам и торговым центрам. Элис нацелилась на самую дорогую, брендовую одежду, мне же это казалось излишним, достаточно, если одежда будет качественной, красивой и удобной.

Мы, наверное, не пропустили ни одного бутика в округе, Элис заставила меня перемерить не меньше сотни нарядов, по каждому выдавая свое авторитетное мнение. Наши парни следовали за нами по пятам словно телохранители, стойко и безропотно перенося все «прелести» безжалостного и беспощадного женского шопинга, готовые в любую минуту защитить нас от малейшей, даже гипотетической опасности.

Первым делом мы решили, как и договорились, испытать на мне дар Элис. Взяв несколько нарядов, брюнетка показала мне их по очереди и стала ждать моего решения. Для начала я решила блокировать дар Элис. Я уже примерно представляла себе, как это сделать, вернее делать ничего и не нужно было. Приняв решение, я сообщила о нем Джасперу, чтобы у Элис не возникло подозрений в сговоре с Эдвардом против нее, но чтобы брюнетка не подслушала, сделала я это жестами, показав два пальца, то есть указав на тот наряд, который Элис демонстрировала вторым. Дар Элис оказался бессилен, как мы и предполагали. Девушка была немного расстроена, но она была не одинока в этом, способности Джаспера и Эдварда также не смогли преодолеть мой блок. Затем Элис снова стала демонстрировать мне одежду. На этот раз я постаралась мысленно донести до нее свой выбор. И тогда она просияла, указав именно на тот вариант, который я выбрала. Получается, что и дар предвидения Элис я могла контролировать по своему желанию.

Затем мы продолжили шопинг, уже сосредоточившись на конкретной цели, а цель у Элис была, ни больше ни меньше, — одеть меня с ног до головы, причем по всем сезонам и на все случаи жизни. В каждом магазине повторялось одно и то же: Элис набирала охапку всякой разной одежды и несла все это в одну из примерочных, где я послушно все это мерила под ее чутким руководством, а потом выходила к большому зеркалу на ее же строгий суд. Мальчики тоже не оставались в стороне, стоя неподалеку с пакетами в руках и то и дело реагируя на все это своими одобрительно-восхищенными либо не очень взглядами.

Иногда на нас засматривались другие покупатели, в основном мужчины и молодые парни, и тогда лицо Эдварда приобретало почти свирепое выражение. Одному парню сильно не повезло, когда, проходя мимо меня, он решил наклониться поближе и тихо бросить мне на ходу какую-то сальность. В следующее мгновение парень оказался прижатым к стене между вешалок, Эдвард мертвой хваткой держал парня за горло и шипел. Тот побелел от ужаса, его глаза превратились в огромные шары, готовые от страха выкатиться под ноги. Все вокруг застыли и с любопытством глазели на происходящее. Джаспер уже стоял рядом и пытался отцепить Эдварда от парня.

«Эдвард, отпусти его, — взмолилась я. — Прекрати, пока не поздно, что ты творишь».

Через пару секунд он ослабил хватку и выпустил несчастного, тот сполз на пол, схватившись за горло и судорожно пытаясь сделать вдох.

Я подбежала к Эдварду, чтобы успокоить его, он стоял мрачнее тучи, понимая, что чуть было не совершил непоправимое.

Мы быстро убрались оттуда во избежание возможных проблем, сели в машину, побросав все покупки в багажник, и уехали подальше от того магазина. Элис готова была прибить брата, а тот всем своим видом давал понять, что хоть и признает, что чуть не облажался, но извиняться не намерен, особенно перед нею.

Айрин

Все мы были очень напряжены, и Джаспер, первым из нас оправившись от шока, включил свою замечательную способность, чтобы снять это напряжение. В его объятиях Элис почти сразу успокоилась. Руки Эдварда, крепко сжимавшие руль, постепенно ослабили хватку, его напряженные скулы немного расслабились. Я тоже попыталась успокоиться и понять, что чувствую. Мне совсем не нравилось то, что произошло в магазине, вообще все эти свирепые взгляды, которые Эдвард бросал то и дело на проходивших мимо мужчин, что бы он там ни читал у них в мыслях. А его нападение на того несчастного идиота было вообще за гранью. Но я также понимала, что на этот крайне импульсивный шаг его толкнуло сильное чувство ко мне и непреодолимое желание защитить. Мне было безумно приятно понимать, что меня так любят, что у меня есть такой защитник, и в то же время было немного страшно, что однажды это приведет к чему-то непоправимому. И все же я решила, что не должна выговаривать Эдварду за то, что он сделал, и без меня будет кому это сделать. В этот момент я любила его еще больше, даже понимая, что он не во всем идеален и подвержен иррациональным эмоциям.

Я посмотрела на Эдварда и невольно залюбовалась его скульптурным профилем.

«Все хорошо, милый», — обратилась я к нему, положив ладонь на его державшую руль руку.

Он посмотрел на меня, и в его взгляде было столько сожаления и в то же время удивление от того, что я не сержусь на него.

«Прости, я все испортил», — подумал он.

«О, ничего, шоппинг-марафон мне вообще-то порядком поднадоел», — ответила я мысленно и улыбнулась.

Последовал нервный смешок Эдварда, и я заметила краем глаза, что Элис и Джаспер с удивлением за нами наблюдают.

— Кажется, я проголодалась, — объявила я, чтобы избежать лишних вопросов с их стороны.

Мы припарковались у одного из многочисленных ресторанчиков старого города. Через мгновение Эдвард уже открывал дверь с моей стороны, затем взял меня за руку и помог выйти из машины. Элис и Джаспер не пошли с нами, предпочитая дожидаться нас в машине.

Ресторан оказался итальянским. Мы сели за столик в дальнем углу зала у окна. В ресторане почти никого в этот час не было. Официант принес меню. Мне снова захотелось мяса, и я отметила про себя, что мои предпочтения в еде стали довольно однообразными. Я выбрала стракотто — томленую говядину в густом соусе. Из напитков мне почему-то вдруг захотелось виноградного сока. Эдвард заказал то же самое, решив, что если мне не хватит одной порции, я позаимствую у него, и, как потом выяснилось, был чертовски прав. После утомительного шопинга и всех треволнений одной порции мне явно оказалось недостаточно.

Через дорогу находилось кафе, которое в отличие от ресторана было довольно многолюдным. Я бы охотнее посидела там, но поняла, что Эдвард намеренно избегает людных мест.

Он по-прежнему оставался сосредоточенным и молчаливым. Было видно, что случившееся его гнетет. Но он явно не хотел об этом говорить. Встречаясь со мной взглядом, он пытался мне улыбаться, но его глаза в этом не участвовали.

— Эдвард, хватит страдать, — не выдержала я. — Да, ты повел себя, как глупый подросток, но я знаю, ты не такой, вернее не всегда такой… ну, то есть, почти всегда не такой… И знаешь, мне это даже немного понравилось.

Пока я это говорила, его лицо менялось, выражая сначала растерянность, смущение, затем стыд, потом облегчение, снова смущение, затем он не смог сдержать улыбку, и наконец на последних словах в его глазах светилось удивление и любопытство.

— Тебе понравилось?

— Меня никто никогда не защищал, да еще так… так неистово, — объяснила я.

Он наконец по-настоящему улыбнулся.

— Но, пожалуйста, в следующий раз…

— Да, да, прости, я постараюсь, — перебил он меня. — Но ты не представляешь, какие омерзительные мысли гнездятся в головах всех этих отвратительных людишек. Так и хочется поотрывать им головы, — с негодованием в голосе сказал мой рыцарь.

Я взяла его руку в свою, мягко сжала ее и произнесла: — Просто будь выше этого.

Он вздохнул и кивнул в знак согласия.

Официант наконец принес наш заказ. Мясо было очень вкусным, просто таяло во рту, я запивала его виноградным соком. Вот чего мне на самом деле не хватало эти пару дней, так это чудесного виноградного сока. Прикончив свою порцию стракотто, я взялась за порцию Эдварда. Он довольно улыбался, видя с каким аппетитом я поглощаю еду.

И тут вдруг послышался сильный хлопок, а в следующую секунду на нас обрушились осколки стекла.

Айрин

Обед был грубо прерван. Сегодня ни одно начинание у нас решительно не получалось довести до конца. Отряхнувшись от осколков и посмотрев в разбитое окно, мы с ужасом увидели, что горит то самое кафе напротив, из него в панике, с криками выбегали окровавленные люди. Из выбитых взрывом окон вырывалось пламя, всюду были осколки и дым. Мы слышали истошные крики раненых, некоторые пытались выбраться наружу ползком. Боже, это был ад.

Оглянувшись на Эдварда и заметив, как он, морщась, весь вжался в стул, я сразу поняла, в чем дело: запах теплой человеческой крови, который не мог перебить даже запах дыма и гари, постепенно разносился по округе. Только на нас с Эдвардом он действовал совершенно по-разному: у него вызывал мучительную жажду, у меня же отторжение, тем более после недавней трапезы.

В следующее мгновение Эдвард бросил на стол несколько купюр, а затем сорвался с места, схватил меня одной рукой и ринулся к выходу. Через доли секунды мы уже стояли у нашей машины. Элис и Джаспера в ней не было. Наверное, они вышли прогуляться? Я надеялась, что Эдвард подтвердит мою догадку.

«Они где-то в паре кварталов отсюда, я слышу Элис, — с облегчением подумал Эдвард, отвечая на мои мысли. — И нам надо убираться отсюда».

Он уже хотел усадить меня в машину, но я вдруг поняла, что мне нужно остаться, я чувствовала, что должна что-то сделать.

— Я должна быть здесь, — сказала я твердо, — ты уезжай, тебе нельзя здесь оставаться.

Эдвард на секунду онемел от моих слов.

— Что ты хочешь сделать? — он непонимающе уставился на меня.

Я посмотрела в сторону кафе, и в его взгляде промелькнул ужас.

— Я… я не пущу тебя,… Айрин, нет… — начал он, чуть ли не запинаясь от страха.

Я поняла, что он не отпустит.

— Прости любимый, — выдохнула я и пристальнее посмотрела в его округлившиеся от страха глаза. Мне совсем не хотелось с ним этого делать, но пришлось.

— Нееет! — ошалело крикнул он, когда я уже перебегала дорогу.

Вбежав в кафе, я сразу задержала дыхание, чтобы не наглотаться дыма и не чувствовать отвратительного запаха крови, и сначала попыталась оглядеться. Я старалась разглядеть что-то сквозь сплошной дым и бушевавшее пламя, но ничего не было видно, лишь отовсюду слышались стоны раненых. Я мысленно сконцентрировалась и вдруг почувствовала, что пламя охватило меня изнутри. Огонь словно тек в моей крови, все мои мысли и чувства извивались во мне, словно пламя в костре. Я мысленно напряглась и представила, как огонь слабеет и отступает, покидая мое тело. И тут огонь вокруг стал затухать, а дым — постепенно рассеиваться, и передо мной предстала страшная картина: разбросанные взрывной волной по всему залу стулья и столы, пробитые стены и потолок, в которых зияли огромные дыры, на полу там и тут лежали покалеченные люди, некоторые с оторванными конечностями, стоны и вопли которых я слышала до этого сквозь стену огня и плотную пелену дыма, лица некоторых были сильно обожжены.

В дальнем конце зала я увидела девочку лет пяти-шести. Я подошла к ней, осторожно ступая между распластанными телами. Она лежала на полу, на спине, вся черная. На ее лице, как хлопья, собралась сажа. Девочка, казалось, не сильно пострадала, во всяком случае, ее ноги и руки были целы. Но она сопела и хрипела, задыхаясь от дыма. Не теряя времени, я схватила ее и быстро, но осторожно направилась к выходу, как вдруг на пороге столкнулась с кем-то.

Это оказался Эдвард. Он крепко сжимал нос рукой, и только я знала, что делал он это не из-за дыма, а из-за запаха крови, которая повсюду была здесь пролита. По его сумасшедшему взгляду было видно, как это мучительно для него, но еще больше в глазах читался безумный страх. Увидев меня с ребенком на руках, он, казалось, не мог поверить, что я жива и невредима. Он уже начал ощупывать меня с ног до головы, но я остановила его, бросив на ходу: «со мной все в порядке». Ребенку нужна была срочная помощь. Он без слов сразу понял и отступил, пропустив меня вперед.

Пожарные, скорая помощь и полиция уже прибыли и оцепили территорию. Пожарным не пришлось сражаться с огнем, к их приезду он уже полностью погас. Теперь они выносили пострадавших.

Я подошла к одному из спасателей и бережно передала ему девочку. После этого Эдвард потянул меня к машине. Я не сопротивлялась, понимая, что ничего больше не могу сделать для пострадавших и что о них позаботятся профессионалы.

Мы сели в машину и поехали, а через пару кварталов подобрали Элис с Джаспером. Только когда они ошарашенно уставились на нас, я наконец оглядела себя и Эдварда. Я вся с ног до головы была в копоти, на щеках Эдварда тоже чернели мазки сажи.

Айрин

— Господи, ребята, что с вами случилось? В ресторане был пожар? — с ужасом воскликнула Элис.

— Нет. С нами все в порядке, — сказала я.

— И…? — в ожидании объяснений она уставилась на меня.

— Пожар был в кафе напротив.

— И…? — она все еще ждала объяснений.

— И Айрин пошла туда, — не дав мне ответить, произнес Эдвард, и в его голосе послышались стальные нотки.

— Куда? — не поняла брюнетка.

— В горящее кафе, куда же еще, — уточнил Эдвард. По его голосу и всему виду было заметно, что он злится.

— Боже… зачем? — у Элис глаза от удивления расширились, она снова перевела взгляд на меня.

— Я и сама толком не знаю. Просто почувствовала, что должна, — вздохнув, ответила я.

— Ты вошла в горящее кафе? Вот так взяла и вошла? — в глазах Элис было непонимание. Они с Джаспером до сих пор, казалось, не верили в реальность произошедшего.

— Я не могу объяснить, это был моментальный порыв, но я знала, что должна туда пойти, — я пыталась объяснить, но Эдвард вновь меня перебил, он почти кипел от негодования.

— Ты понимаешь, что ты сделала? Буквально за пять минут до этого ты просила меня не совершать глупых поступков, а потом сама, словно одержимая, бросилась в огонь, оставив меня стоять и смотреть, как ты совершаешь форменное самоубийство. Ты хоть понимаешь, что я чувствовал тогда? И я даже не мог пошевелиться, чтобы броситься за тобой и удержать тебя от этого безумного шага, — последние слова он проговорил медленно и с удивлением, словно осознавая их нелогичность.

— Я не мог пошевелиться, — повторил он еще медленнее. — Почему я не мог пошевелиться? Айрин?

Он вопросительно посмотрел на меня.

Я боялась именно этого. Я не хотела этого делать, и теперь не хотела говорить ему, что сделала это. Но и лгать ему я не могла и не хотела.

— Эдвард, прости, это сделала я. — сказала я, опустив голову, потому что не могла смотреть ему в глаза. — Ты бы меня удержал, мне пришлось.

— Что ты сделала? — требовательно и немного холодно спросил он.

— То же, что сделала тогда с Беллой, — объяснила я, внутренне сжавшись в ожидании его реакции.

— Что ты сделала с Беллой? — в один голос спросили Элис и Джаспер.

— Кажется, я понял, — сухо проговорил Эдвард, вновь обращаясь ко мне. — Ты тогда сказала, что держала ее волю в своих руках. А теперь ты испытала эту свою способность на мне, не так ли?

— Я… Эдвард, я просто не хотела, чтобы ты удерживал меня в тот момент, и не хотела, чтобы ты бросился туда за мной. Для тебя это было бы опасно, — я пыталась объяснить, но, кажется, он не хотел слушать моих объяснений.

От услышанного Элис и Джаспер, похоже, на время потеряли дар речи.

Эдвард же молча вел машину, уставившись вперед на дорогу, сжимая руль и все сильнее вдавливая педаль газа. И теперь он не был злым, но был таким холодным и отстраненным, словно ледяная скала. На какое-то время повисло тяжелое молчание, и никто не решался его нарушить. Я чувствовала себя раздавленной этой ситуацией. Я понимала, что виновата перед ним, что поступила подло, манипулируя его волей. Между нами не должно было этого случиться, но я сама виновата, я сделала это, и теперь не знала, простит ли он меня. Кажется, я все разрушила. Я смотрела невидящим взглядом в лобовое стекло, и мои глаза туманили слезы.

И вдруг он вновь заговорил, и его голос не был холоден.

— Ты пошла туда неслучайно. Я все думал, зачем ты пошла туда. Ты ведь не стала бы все это делать просто так, — размышлял он вслух.

Я посмотрела на него, не веря своим ушам.

— Кафе было полностью охвачено пламенем, когда ты туда вошла. Я уже и не чаял увидеть тебя снова живой, — его слегка передернуло при этих словах. — Но потом огонь как будто захлебнулся и резко погас.

— И ты думаешь…? — начал медленно Джаспер.

— Да, именно об этом я и думаю, — ответил ему Эдвард.

Я непонимающе уставилась на них.

— Айрин, что ты делала внутри? — спросил он.

— Что я делала?.. Ну, когда я вошла, то сначала ничего не смогла увидеть, а потом появилось очень странное ощущение, словно огонь прошел через всю меня, а затем покинул мое тело, — я попыталась описать то, что почувствовала внутри того страшного места. — Потом я увидела раненых людей… это было ужасно… И потом ту девочку на полу… Я даже не знаю, куда ее отвезли. Надо было спросить, куда ее отвезут… теперь я не смогу узнать, что с ней стало…

— Айрин, ты понимаешь, что это может значить? — остановил он меня.

— Что именно? — я не совсем понимала, о чем он говорит.

— Ты, кажется, способна управлять не только волей, вот что, — сказал Эдвард.

И тут до меня стало доходить.

— Ты хочешь сказать, что я управляю огнем?

— Удивительно, что ты сама этого до сих пор не поняла, — ехидно усмехнулся он.

— Ну, прости, что я не такая сообразительная, как некоторые, — съязвила я, отвернувшись и уставившись в окно.

Надо же, а ведь я действительно до последнего не осознавала того, что произошло, хотя было столько странного: и тот внезапный порыв броситься в горящее пламя, и то охватившее меня внутри ощущение, и отсутствие страха перед этой бушующей стихией огня. Неужели я действительно способна управлять огнем? Ох, чего же еще я пока о себе не знаю?

— Айрин, вау, ты управляешь чужой волей и огнем! Кажется, ты всех нас переплюнула, — оживилась Элис.

Я почему-то не чувствовала этого «вау» прямо сейчас. Наоборот, я как будто совершила что-то такое, что может отдалить меня от Эдварда да и от всех Калленов, которые, как это ни странно, за такое короткое время стали мне почти семьей.

«Эдвард, мне так жаль, лучше бы у меня не было всех этих способностей», — я страшилась, что между нами вырастет стена.

«Айрин. Я все еще злюсь, но я понимаю, почему ты так поступила. Ты спасла тех людей, ту девочку».

«Ты простишь меня? Я обещаю никогда больше не делать этого с тобой», — поспешила я заверить его.

Мне невыносимо было думать, что теперь он будет бояться и избегать моего взгляда.

«Я уже простил, глупышка. Но, да, уж будь добра, больше никогда этого со мной не делай», — он улыбнулся мне, и мы теперь смотрели друг другу в глаза.

«НИКОГДА», — вновь пообещала я.

Он привлек меня к себе и приобнял одной рукой: «Слава богу, ты жива и не пострадала».

— И мы постараемся узнать что-нибудь о той девочке, — добавил он уже вслух, прикоснувшись губами к моему виску.

Для Элис и Джаспера это оказалось «ту мач», они выпали в осадок.

Айрин

— Эй, зеленоглазка, почему бы тебе не попробовать устроить маленькое пирошоу? — улыбаясь мне во весь рот, предложил Эммет, после того как ребята рассказали остальным членам семьи о том, что произошло в городе.

— Не думаю, что пирошоу — это хорошая идея, но вот испытать способности Айрин действительно нужно, — возразил ему Карлайл.

— Можешь поэкспериментировать в патио, заодно и барбекю себе на ужин приготовишь, — продолжал фонтанировать идеями здоровяк.

— А что, неплохая идея с патио, — подхватил Джаспер.

— Айрин, ты как? Готова сейчас? Или, может, хочешь отдохнуть немного, развеяться? — спросил доктор. — От того, что ты пережила в городе, не так легко отойти.

Все с интересом посмотрели на меня.

— Айрин, давай не будем торопиться с этим, ты, наверное, измучена, — Эдвард нежно коснулся моего плеча. Он был со мной предельно нежен и заботлив.

После возвращения из города мы уже успели привести себя в порядок. Физически я чувствовала себя хорошо, но была действительно немного вымотана морально. И все же я решила не тянуть с этим. Хотелось наконец понять, чего еще ожидать от себя.

— Я попробую, — не совсем уверенно произнесла я.

— Ты уверена? — вновь спросил Эдвард.

— Нет, но хочу с этим покончить.

— Ну, тогда давайте пройдем на задний двор, — предложил Карлайл, — там действительно будет удобнее всего.

Когда все собрались на вымощенном камнем просторном заднем дворе, в одном конце которого располагалась беседка, а в центре — большой открытый камин круглой формы, Эммет с видом знатока произнес:

— Насколько мне известно, гасить огонь легче, чем его разжигать.

— Какие глубокие познания, братец! — подтрунил над ним Джаспер.

— А то! Не веришь — погугли, — отрезал тот, взяв несколько лежащих рядом с камином поленьев и уложив их в камин для растопки.

— Ну что, шоу начинается? — потирая руки, с ухмылкой посмотрел на меня весельчак.

Мне стало немного стремно. Эдвард не отходил от меня ни на шаг. Лица всех присутствующих светились неподдельным, почти детским любопытством. Ладно, была не была, в конце концов, попытка не пытка, подумала я.

— Только отойдите подальше на всякий случай, — предупредила я всех, в том числе и Эдварда, но он не захотел отходить от меня, и тогда мне самой пришлось отойти подальше. Я не знала, чем этот эксперимент может закончиться.

— Давай детка, зажги мой огонь!⁽¹⁾ — промурлыкал Эммет.

Я непроизвольно захихикала. Эдвард посмотрел на брата недобрым взглядом, а Розали одарила своего парня самой леденящей улыбкой, на которую только была способна. Тот в ответ лишь невинно улыбнулся им обоим и тут же подмигнул мне. Кажется, теперь у блондинки появилась еще одна надуманная причина меня недолюбливать.

Я медленно закрыла глаза, попытавшись вызвать в себе уже знакомое ощущение огня, и… оно сразу же возникло. Внутри меня в то же мгновение заполыхало пламя, по каждой клеточке разлился жар огня. Я открыла глаза и устремила взор на разложенные в камине поленья, направив всю силу бушующей во мне огненной стихии на них.

И тут все, как по команде, дружно ахнули: яркая вспышка — и в камине уже резвилось пламя, то и дело рассыпаясь искрами.

— Невероятно, я никогда такого еще не видел, хотя и читал о чем-то подобном, — после нескольких секунд всеобщего оторопелого молчания изумленно произнес Карлайл. У всех на лицах было написано изумление и восхищение.

— Ого, Эд, ты там поосторожней с Айрин, она у нас оказывается девочка-зажигалка, — Эммет не скрывал своего восторга.

— А вы заметили глаза Айрин в тот момент, когда полыхнуло? — вдруг спросила Элис.

Все с нескрываемым интересом посмотрели на нее, а затем на меня.

— У нее глаза засветились огнем, было немного жутко, — пояснила коротышка.

Под пристальными взглядами семи пар золотистых глаз мне стало не по себе. Боже, я, наверное, похожа на чудовище, демона с горящими глазами.

Заметив мою реакцию на свои слова, Элис подбежала и порывисто обняла меня.

— Айрин, ну что ты? Тебя смутили моя слова? — словно пытаясь загладить вину, тараторила маленький эльф.

— Я такая пугающая? — прошептала я.

— Ты ведь знаешь, нас нелегко напугать.

— Но ведь тебе стало жутко?

— Совсем немного, а еще это было восхитительно и круто, — заверила Элис.

Мой любимый, все это время стоявший рядом, взял меня за руку и сказал:

— Айрин, мы, вампиры, по своей природе монстры, какими бы красивыми или жуткими ни были. Неважно, какие у тебя глаза, важно какой ты и хочешь ли ты быть монстром. Мы не хотим быть монстрами и решили противостоять нашей чудовищной природе. И меня не испугают твои горящие огнем глаза, потому что я видел, какая ты на самом деле.

— Кстати, пирокинез — весьма полезная способность в вампирских войнах, не надо носить с собой спичек и дров, — вдруг произнес Джаспер.

Его слова отвлекли меня от переживаний по поводу моих «демонических» глаз и вызвали любопытство.

— Вампирские войны? Между вампирами ведутся войны? — спросила я, обращаясь к блондину.

— Между вампирами на Юге они велись постоянно, войны за территории, за то, чтобы единолично питаться на этих территориях, — стал рассказывать Джаспер.

При слове «питаться» меня слегка передернуло, и Эдвард обнял меня.

— Это были жестокие войны между вампирскими кланами, — продолжал свой рассказ Джаспер. — Однажды впервые была применена новая тактика — создание армии новообращенных вампиров, способной уничтожить конкурирующие кланы. Враждующие семейства стали создавать такие армии, чтобы противостоять друг другу. Новообращенные были свирепым оружием в их руках, ведь в первый год жизни они невероятно сильны. Но по сути они также были пушечным мясом. Эта война навсегда осталась в анналах вампирской истории. Тогда в Мексике было не самое лучшее время для того, чтобы быть человеком. И когда все зашло слишком далеко и приобрело характер эпидемии, Вольтури, наконец, вмешались. Они занимались «уборкой» почти год, казня всех, кого обнаруживали в компании с новообращенными. И на какое-то время Мексика была очищена от вампиров. Это другая глава нашей истории, которая также никогда не будет забыта. Этого хватило, чтобы лихорадка завоеваний не распространилась с Юга. Остальная часть мира сохранила здравый рассудок. Мы обязаны Вольтури тем, как живем сейчас.

— А как вампирские войны связаны с пирокинезом? — поинтересовалась я.

— Дело в том, что убить вампира можно лишь одним способом: расчленить и сжечь. Стихия, которой ты управляешь, это единственное, что способно уничтожить вампира.

После этих слов я непроизвольно развернулась к камину и потушила все еще пылавший в нем огонь.

_____

* — "Come on baby, light my fire!" («Давай детка, зажги мой огонь!») — строка из песни американской рок-группы Doors “Light My Fire”

1) "Come on baby, light my fire!" («Давай детка, зажги мой огонь!») — строка из песни американской рок-группы Doors “Light My Fire”

Вернуться к тексту

Белла

Был предрассветный час. Подойдя к своему дому, я вдруг ощутила незнакомый вампирский запах. Решив не рисковать, я уже повернула обратно, но тут дорогу мне преградила рыжеволосая вампирша. Это был ее запах. Я узнала ее сразу, хоть и видела всего один раз, в той уже далекой человеческой жизни. Я вся напряглась и ощетинилась, готовая вцепиться ей в глотку. Достали уже эти рыжие ведьмы!

— Виктория, — угрожающе произнесла я.

— Привет, — с холодной ухмылкой на лице сказала она.

— Чего тебе? — бросила я ей, всем своим видом показывая, что готова, если понадобится, принять бой.

— Может, поговорим? — ее звонкое, почти детское сопрано никак не вязалось с хищными кошачьими повадками.

— Так ты пришла поговорить? — с сарказмом заметила я.

— Признаюсь, сначала я собиралась просто убить тебя, но теперь, когда Каллен пренебрег тобой, мне даже стало жаль тебя, бедняжку.

Я зло фыркнула, продолжая сверлить ее настороженным взглядом.

— Слушай, давай поднимемся к тебе, есть важный разговор, — она выжидающе посмотрела на меня и мило улыбнулась, всем своим видом давая понять, что настроена дружелюбно.

Я несколько секунд колебалась, а затем сделала жест рукой, пропуская ее вперед.

Поднимаясь вслед за ней по лестнице, я терялась в догадках: чего она хочет? Если убить меня, то почему медлит? Хотя пусть только попробует: того слабого человечка больше нет.

Подойдя к двери квартиры, Виктория замешкалась, пропуская меня как хозяйку вперед. Входя внутрь, я осознала, что это западня, но было поздно. В комнате находился еще один вампир — высокий совсем еще молодой парень со светлыми волосами. Виктория встала позади меня у двери, ее спутник — передо мной, перерезав пути отступления.

— Так все-таки убить пришла. Ну что ж, попробуй, только я так просто не дамся, — с вызовом произнесла я, мысленно ругая себя за то, что поверила этой рыжей змее. Что ж, вот и пришел конец моей «счастливой» вечности, с горечью подумала я.

— Да расслабься ты, мы тебя не тронем, я действительно хочу поговорить, и у меня есть к тебе предложение, — успокаивающим тоном проговорила Виктория, а парень усмехнулся.

— Райли познакомься, это Белла, — обратилась она к парню. — Белла, это мой Райли.

— Вижу, ты нашла себе новую пару, — зло проговорила я, обращаясь к Виктории, и брови Райли от удивления чуть приподнялись.

Виктория внешне казалась спокойной, но ее дикие глаза забегали чуть быстрее, похоже, она совершила ошибку, дав мне в руки пусть и небольшой, но козырь. Между этими двумя явно есть что-то недосказанное, какая-то ложь, в долю секунды осознала я. Это открытие могло сослужить мне службу сейчас или в будущем.

— Виктория, я так сожалею о том, что случилось с твоим Джеймсом? — с напускным сочувствием сказала я.

Она не купилась, а я и не старалась. Райли слегка напрягся.

— Джеймс был нашим с Лораном хорошим другом, с ним я всегда чувствовала себя защищенной, а в нашем мире настоящую дружбу и защиту найти не так легко, — сказала рыжая, то и дело поглядывая на парня и считывая его реакцию на свои слова.

Вот оно что, она скрывает от этого мальчика свою связь с Джеймсом. Интересно зачем? Я хотела уже спросить, почему тогда с ней нет Лорана, но потом передумала, припрятав этот маленький козырь на потом.

— И я хочу отомстить тому, кто отнял у меня эту дружбу и защиту. Но убив тебя, я не причиню ему таких страданий, каких он заслуживает, — продолжила Виктория.

— Так зачем ты пришла? — не совсем понимая, к чему она клонит, спросила я.

— Я пришла, чтобы предложить тебе союз против Калленов. Они убили Джеймса. И они ведь предали тебя. Разве ты не хочешь отомстить?

О да, это было то, чего я хотела прямо сейчас. Но я не доверяла, не доверяю и никогда не стану доверять Виктории. Возможно, на какое-то время наши цели совпали, но мы не единомышленники, и она вряд ли вычеркнула меня из своего «расстрельного» списка.

— Откуда ты обо всем узнала? И как нашла меня?

— Лоран рассказал мне о том, куда вы уехали, и я последовала за вами. Пришлось немного постараться, но мне все же удалось напасть на ваш след.

— Годы, проведенные в компании с Джеймсом, как видно, не прошли для тебя даром, — едко заметила я и снова взглянула на Райли. Тот смотрел на Викторию преданными глазами щенка, но после моих слов в них снова всколыхнулось легкое беспокойство.

— Я была крайне осторожна, чтобы не обнаружить себя и усыпить вашу бдительность, чтобы вы просто забыли обо мне.

— Ну что ж, отдаю должное твоим талантам, тебе это действительно удалось, — снова съехидничала я.

— Какое-то время я следила за вами издалека, но ничего не могла тогда предпринять: ты была под защитой Калленов.

— В пекло Калленов с их защитой, — вырвалось у меня. — Как долго ты следила за нами?

— Пару месяцев, — ответила она.

— И тебя ни разу не заметили. Это странно, — я была немного поражена: восемь вампиров в течение двух месяцев не учуяли ее присутствия. Она действительно сильный и опасный противник и осторожна до чертиков.

— Я знаю, как оставаться незамеченной, к тому же Райли мне очень помог в этом, возможно, кто-то из Калленов и почувствовал пару раз его присутствие, когда он близко подбирался к вам, но принял его за случайного кочевника, так как его запах вам не был знаком. Когда вы с Калленом расстались, я поняла, что мой план мести уже не так хорош. Я следила за тобой. Бедняжка, так жестоко разочароваться в ком-то. Эдвард недостоин тебя, — последние слова она произнесла с откровенно наигранной интонацией, как будто утешая маленького ребенка, испытавшего первые детские горести.

— Теперь у него новая игрушка, — сказала я.

— Я знаю, уже пару дней мы за ними наблюдаем, и у меня теперь новый план: я хочу убить их обоих, но сначала девчонку.

— Девчонка моя, — вырвалось у меня.

— О… ладно, думаю, мы как-нибудь договоримся. Но девчонка — темная лошадка, нужно побольше узнать о ней.

— Да, она совсем не проста, — я вдруг вспомнила, что испытала при встрече с этой зеленоглазой ведьмой. — Она переродилась после моего укуса, но не похожа на обычного вампира. И еще она, кажется, обладает даром гипноза.

Виктория была, похоже, озадачена.

— Это может усложнить нам задачу. Но главное — выманить эту парочку достаточно далеко от остальных Калленов, а потом, если получится, разделить. Джеймс со мной поделился своей уверенностью в том, что Эдвард — телепат. И Лоран слышал об этом от Денали. Это правда? — спросила Виктория.

— Да, он может читать мысли всех людей и вампиров в радиусе нескольких миль, — подтвердила я.

— Значит, я не зря страховалась, когда его выслеживала.

— Но мои мысли он прочесть не в состоянии, — добавила я с долей злорадства.

— О, это нам на руку, — как бы размышляя вслух, произнесла Виктория. — Можем использовать эту брешь, чтобы выманить его. Так ты с нами? Согласна действовать сообща?

— Я не буду давать тебе ответа, не буду ничего сейчас решать, чтобы Элис Каллен не узнала о наших планах.

— Элис? Предсказательница будущего? Лоран мне говорил об этом, но он не знал, как именно работает ее дар.

— Элис предвидит последствия принятых другими решений, — пояснила я. — И мои решения она, скорее всего, сейчас пытается отслеживать.

— Хорошо, нам нужно быть на связи, чтобы координировать действия.

— У тебя есть конкретный план? — поинтересовалась я.

— В общих чертах да, — ответила она, зловеще улыбаясь.

Чем пахнут губы женщины любимой,

Наверное весенними цветами…

Их губы красоты неутолимой,

Которую не описать словами!

Чем пахнут губы женщины любимой?

Наверное красивыми мечтами…

А может пахнут утренней росой?

А может сердцу милыми словами…

Чем пахнут губы женщины желанной…

А может они пахнут диким медом?

И ангелы кружиться будут рядом,

Божественным хрустальным хороводом…

Чем пахнут губы женщины желанной?

Страстными любовными ночами…

Пахнут чистотою первозданной,

Пахнут расставанием и печалью…

Владимир Корк

https://www.stihi.ru/avtor/vladkork

Эдвард

После эксперимента в патио весь оставшийся день в доме царило легкое возбуждение, постепенно переросшее вечером в шумное веселье. Способности Айрин были впечатляющими, и все по очереди выражали ей свое восхищение и интерес. Больше всего восхищался и выказывал Айрин свой «респект и уважуху» наш непосредственный взрослый ребенок Эммет. Он расспрашивал Айрин о всех «тонкостях процесса», как он это называл, а она как могла старалась описать ему все свои ощущения.

После пережитых за день треволнений мне так хотелось остаться наедине с любимой, но родные то и дело нас донимали, вернее, донимали они в основном меня — своими мыслями и бесконечными расспросами, Айрин же, казалось, нравилось это непринужденное общение в кругу семьи. Смех в гостиной не смолкал, оживленные разговоры то и дело перемежались дружным хохотом, в котором яркими нотами звучали басистый гогот Эммета и колокольные переливы Элис. Даже Розали оттаяла и заливалась счастливым смехом. Под конец Карлайл и Эсми также присоединились к этому заразительному веселью, от души смеясь над веселыми шутками Эммета.

— А вот еще один, — давясь от смеха, здоровяк рассказывал очередной анекдот про вампиров, казалось, еще немного, и он начнет вытирать выступившие на глазах слезы: — Вампир звонит по телефону: — Алло! Это станция переливания крови? Другой вампир: — Зачем ты туда звонишь? — Не волнуйся, я заказываю нам мороженое!

Все покатывались со смеху, а брат всё не унимался:

— А этот слышали? Учит папа-вампир сына-вампира кровь пить: — Сынок, вот втыкаешь ты клыки и сосешь, но всю кровь не высасывай. — Папа, почему? Я хочу всю кровь выпить. — Сынок, мы же вампиры, а не адвокаты.

И снова взрыв хохота.

— О, да! В точку! — отсмеявшись, выдавил из себя с присвистом Джас, которому часто приходилось иметь дело с адвокатами разных мастей.

— Эм, хватит, а то я сейчас стану первым в истории вампиром, умершим от смеха, — держась за живот, простонала Элис.

Давно же мы так не смеялись, да и вообще не собирались вместе, чтобы просто посидеть и подурачиться, а не обсудить какую-то очередную серьезную проблему.

Уже далеко за полночь, после нескольких часов периодических приступов взрывного смеха, от которого люди давно бы надорвали себе животы, и когда уже была рассказана добрая куча анекдотов и забавных историй из жизни семьи, все разошлись по своим комнатам.

Мы с Айрин тоже поднялись наверх, но расставаться нам не хотелось. Наконец-то, мы остались вдвоем. Я обнимал ее за талию, вдыхая пьянящий аромат ее волос и кожи. Она была так умопомрачительно красива, с нежным румянцем на щеках, подобным лепесткам розы, с водопадом растрепанных огненных волос, теплая и манящая. Кхм, я будто читаю рекламный проспект о какой-нибудь экзотической стране. Но, боже мой, она действительно такая теплая и манящая. Нежно целуя ее трепещущие губы, я медленно погружался в сладкую истому.

Вдруг она порывисто обняла меня за шею и сильнее прижалась своими мягкими губами к моим в страстном, обжигающем поцелуе. Меня вмиг охватило дикое пламя страсти, неудержимо бушующее теперь внутри моего холодного каменного тела, и, казалось, было невозможно ему противиться. И только она могла его утолить. Я еще сильнее стиснул ее в объятиях и стал покрывать неистовыми поцелуями ее лебединую шею, спускаясь все ниже к соблазнительной ложбинке, обозначавшейся в вырезе блузки, а затем снова впивался в эти волшебные сочные губы. Ее руки взметнулись вверх, и тонкие пальчики зарылись в мои волосы. Мы словно пытались слиться в единое целое, повинуясь древнему могучему инстинкту. Где-то на краю отступавшего сознания я понял, что не сдержусь, если еще хоть на секунду останусь в этом райском плену.

Неимоверным усилием воли я все же взял себя в руки и мягко, но решительно отстранился от ее губ, разомкнул наши объятия и в полном смятении чувств… пожелал ей спокойной ночи. Ну и дурак, пронеслось у меня в голове, она уже две ночи не спала, возможно, она вообще не спит, и что я вообще делаю… В ту же секунду я прочел в ее глазах непонимание и растерянность. Но она ничего не сказала ни вслух, ни мысленно. Ну вот, кажется, теперь она думает, что я оттолкнул ее, потому что не желаю ее. Боже, если бы она знала, как сильно я ее желаю и как сильно люблю. И именно поэтому не хочу спешить. Как жаль, что я не могу, подобно брату, передать своих чувств, лишь мысли.

«Айрин, милая, для меня ты самая желанная на свете, но нам не следует спешить», — я пытался донести до нее свои мотивы.

Она в ответ ничего не сказала, лишь опустила глаза. И тогда я нежно приподнял ее лицо за подбородок и снова поцеловал ее пахнущие летним зноем губы, попытавшись вложить в этот поцелуй всю силу своих чувств. Через несколько секунд уже она прервала поцелуй, чуть отстранилась от меня и неуловимо прошептала:

«Эдвард, прошу, не оставляй меня одну этой ночью».

Боже, разве я хотел и разве я мог ее оставить?

Айрин

О боги, что я сделала не так? Почему Эдвард внезапно отстранился и хочет уйти. Кажется, он решил, что я пытаюсь его соблазнить. Но ведь это было так естественно. Я совсем не думала о том, что делаю, просто повиновалась этому всепоглощающему чувству, и он тоже его испытывал, я это точно знаю. Мы были единым целым в тот миг. Почему же он все это прервал в одно мгновение? И что теперь он обо мне думает? Его глаза. Могу поклясться, что секунду назад в них зияла бездна. А сейчас он смотрит на меня таким виноватым взглядом. Я ничего не понимаю.

И тут я услышала его мысли: «Айрин, милая, для меня ты самая желанная на свете, но нам не следует спешить».

Я больше не могла смотреть ему в глаза. А затем Эдвард снова прикоснулся ко мне, приподняв мое лицо за подбородок, и поцеловал так, что я позабыла все, о чем думала мгновение назад. Но вдруг во мне проснулся страх, что он сейчас уйдет, и я прервала этот сладкий поцелуй и мысленно прошептала:

«Эдвард, прошу, не оставляй меня одну этой ночью».

И он не оставил. До самого рассвета мы были вместе, разговаривали, слушали музыку, он играл для меня на гитаре красивые баллады собственного сочинения и пел своим красивым бархатным голосом. Я пыталась нарисовать его портрет, но под конец сдалась: моего таланта, видно, недостаточно, чтобы запечатлеть эти волшебные глаза, эту невероятную улыбку, заставляющую забывать дышать, эти изящные сильные руки с длинными аристократически тонкими пальцами, весь его божественно прекрасный облик и, главное, его прекрасную душу.

Айрин

Утром, после легкого завтрака, которым на этот раз стала запеченная утка с апельсинами, Эдвард повез меня в больницу на обследование. Путь до города занял совсем немного времени: Эдвард любил быструю езду, и мне, несмотря ни на что, нравилось это его пристрастие.

В десять утра мы уже были на стоянке у здания больницы Наследия доброго самаритянина на 22-й авеню. Войдя в здание, мы направились к лифту: кабинет доктора Каллена находился на 5-м этаже. Самого доктора на месте не оказалось, и Эдвард позвонил отцу. Через пару минут доктор появился, как всегда, с располагающей улыбкой на лице.

— Айрин, ты как? — с искренней заинтересованностью спросил он.

— Хорошо, доктор Кал… ээ... Карлайл, — смущаясь, поправила я сама себя.

— Готова к нашему небольшому обследованию?

Я замялась, лгать, не хотелось, а правда была в том, что медленно, но верно подступала легкая паника.

Угу, — невнятно промямлила я.

Мужчина ободряюще мне улыбнулся и сказал:

— Не паникуй, все хорошо, это всего лишь рутинные процедуры, совершенно безболезненные.

— Я боюсь не боли, а неожиданных и пугающих результатов, — объяснила я.

— Неожиданных возможно, но вот насчет пугающих я как-то не уверен, — усмехнувшись, заметил доктор.

Мы направились в кабинет ультразвуковой диагностики. Эдвард не хотел покидать меня ни на секунду, но все же, уступив моей просьбе, вышел из кабинета узи. Испытывать неловкость сразу перед двумя мужчинами было бы для меня сегодня слишком. Взяв датчик, Карлайл четкими, профессиональными движениями начал обследование. Чем дольше оно длилось, тем все большее разочарование проступало на лице врача. Наконец он произнес:

— Кажется, сонография бесполезна. Твоя кожа почти не пропускает ультразвук. Сигнал настолько слаб, что очень сложно составить представление о строении и состоянии внутренних органов. Придется делать КТ.

Мы направились в кабинет компьютерной томографии. Там уже мне не нужно было оголяться, и Эдвард остался рядом со мной.

Лежа на столе компьютерного томографа, я испытывала чувство легкой нервозности, ощущая себя почти подопытным кроликом. Заметив мое состояние, Эдвард попытался меня отвлечь: разговаривал со мной, шутил, даже вызвал у меня пару раз немного нервный смешок. Но Карлайл попросил не двигаться, чтобы изображения получились четкими. Сканирование заняло несколько минут.

Получив результаты сканирования, Карлайл какое-то время их изучал, затем подозвал нас и сказал:

— Судя по снимкам, состав твоих костей претерпел сильную трансформацию, они почти не уступают по своей прочности вампирским, что в принципе меня не удивляет, ты демонстрируешь изменения, схожие с теми, какие происходят при перерождении в вампира. Но есть еще кое-что, что я пока не могу объяснить. Структура и состав грудного отдела твоего позвоночника и мышц очень специфичны и не похожи ни на человеческие, ни на вампирские. Все остальные органы у тебя в идеальном порядке и по функциональности напоминают скорее человеческие. Правда, мы не имеем точного представления о том, как именно функционируют системы твоего организма, но то, что они функционируют, это факт.

Для полноты картины доктор провел еще одну процедуру — ЭЭГ головного мозга, которая вкупе с КТ, как и ожидалось, выявила его гиперактивность.

Я так надеялась, что это обследование приблизит нас к разгадке моей сущности. Но пока мы знали лишь то, что мой скелет так же крепок, как у вампира, с некими вариациями на тему, мозг, под стать организму, гиперактивен, а в остальном тело функционирует подобно человеческому. И теперь я была немного разочарована, но доктор подбодрил меня, сказав, что на пути научного познания гигантские рывки происходят благодаря маленьким шагам. Эдвард же просто обнимал меня, и мне было тепло и уютно в его прохладных объятиях.

Покончив с обследованием, мы спустились в фойе больницы. Карлайл нас провожал. Мне пришло в голову, что он мог бы помочь мне разузнать что-нибудь о пострадавших в пожаре, в частности, о той девочке, которую я вынесла из кафе. Я попросила его об этом, и доктор с готовностью согласился. Он навел справки у кого-то из персонала, сделал пару звонков, а затем сообщил, что в их больницу в тот день поступило 12 пострадавших, еще 15 доставили в две другие больницы города. Среди пострадавших было 8 детей, из них девочек лет пяти — всего две, и обе, по имеющимся у Карлайла сведениям, шли на поправку, но находились на лечении в детской больнице. Я вздохнула с облегчением. Все же без жертв не обошлось, в том страшном взрыве и последовавшем за ним пожаре погибли женщина двадцати семи лет и тридцатичетырехлетний мужчина.

Мы уже было собрались в обратный путь, как вдруг я подумала, что можно по дороге заехать на мою квартиру и взять оттуда кое-какие вещи. Эдвард охотно согласился, подозреваю, что ему, кроме прочего, также было интересно посмотреть, где я обитала до встречи с ним.

Войдя в свою небольшую квартирку с одной спальней и маленькой кухонькой, я ощутила такое чувство, словно меня там не было целую вечность или, по крайней мере, целую жизнь. В каком-то смысле так оно и было, все это было совсем в другой жизни.

Из всего скарба, что у меня накопился за месяцы проживания на этой съемной квартире, мне не нужно было практически ничего. Были дороги лишь некоторые фамильные вещи, перешедшие ко мне по наследству: папины сломанные часы, мамины украшения, бабушкин кулон и еще пара старинных вещичек, а также шкатулка со старыми семейными фотографиями. Кроме того, на всякий случай я решила взять с собой документы, все имевшиеся у меня деньги, что-то около 400 долларов, и некоторые, наиболее удачные из своих рисунков. Эдвард долго рассматривал последние, а затем, повернувшись ко мне, так серьезно, с видом знатока сказал:

— У тебя неплохая техника, хотя и не без некоторых огрехов. Но вот что точно есть в этих этюдах, так это душа, они завораживают, заставляют испытывать эмоции, сопереживать. Это хорошие работы. Особенно вот эти две.

Он указал на портрет дяди Лео, который был сделан за месяц до его кончины, а также на пейзаж, написанный с натуры в Японском саду.

Мне льстило мнение Эдварда, я знала, что он говорил искренне, не пытаясь просто сделать мне приятное. Я и сама теперь видела те недочеты, которые он имел в виду.

Собрав все нужные мне вещи, мы покинули квартиру и теперь, уже не отклоняясь, направились домой. Да, дом Калленов сейчас был для меня домом, во всяком случае, так я теперь это чувствовала. Мой дом был там, где мое сердце, а мое сердце было с Эдвардом.

Сидя в машине, я впервые за долгое время ощутила легкую усталость, откинулась на спинку сидения и закрыла глаза. Эдвард с любопытством посмотрел на меня.

— Милая, кажется, ты устала, — улыбнулся он.

— Есть немного, — выдохнула я, чувствуя, как по телу разливается волна покоя, и наслаждаясь ощущением безмятежности.

Но через пару минут плавное движение автомобиля вдруг прервал пронзительный визг тормозов. Этот звук заставил меня вздрогнуть и распахнуть глаза. Машина резко затормозила и остановилась. Глаза не сразу сфокусировались на том, что стало причиной этой внезапной остановки. Эдвард весь напрягся, впиваясь взглядом в лобовое стекло.

— Айрин, оставайся на месте, — почти скомандовал он, открыв дверь и медленно выходя из машины.

Впереди на дороге, в каких-то нескольких метрах от машины, стояла Белла.

Храни меня, как зеницу ока; в тени крыл Твоих укрой меня…

Псалом 16:8

Айрин

Выйдя из машины, Эдвард остановился и подчеркнуто холодно обратился к стоявшей с поникшей головой девушке:

— Белла, что ты тут делаешь?

— Эдвард, ты мне нужен, — прошептала она, все так же не поднимая головы. Легкий ветерок развевал длинные каштановые волосы девушки, то и дело скрывавшие ее лицо.

— Что случилось? — голос Эдварда теперь был напряженным и встревоженным.

— Виктория, — дрожащим голосом отозвалась вампирша, — она пришла за мной, и она не одна.

Эдвард изменился в лице. Он медленно подошел к Белле, и когда был уже на расстоянии вытянутой руки от нее, она порывисто бросилась к нему на шею, прося прощения за свое прежнее поведение и умоляя помочь ей. Застигнутый врасплох этим внезапным порывом, он смягчился и стал ее успокаивать, заверяя, что все будет хорошо и Каллены ее защитят.

— Виктория скорее будет мстить мне, а не тебе, — сказал он, утешая Беллу. — Но мы не дадим тебя в обиду, не бойся.

Во мне же в один миг проснулись инстинкты, они отчаянно кричали, что это западня, ловушка. Я послала Эдварду мысленное предупреждение, в ответ он медленно обернулся и посмотрел в мою сторону, все еще не решаясь высвободиться из объятий Беллы, но вдруг напрягся, словно прислушиваясь к чему-то.

Увы, интуиция меня не подвела. Я поняла это, едва услышав рев приближающегося на огромной скорости автомобиля. Через несколько секунд он взвизгнул тормозами и остановился прямо за нашей машиной. Из него вышли еще два вампира — рыжеволосая девушка с повадками дикой кошки и светловолосый парень с совсем еще мальчишеским лицом. На их лицах застыли хищные улыбки, похожие на оскал, а ярко-красные глаза пылали охотничьим азартом.

В этот момент Белла мертвой хваткой вцепилась Эдварду в шею, словно хотела свернуть ее. Эдвард, почему-то медлил, казалось, все еще не мог поверить, что его обнимает не жертва, а сообщница тех двоих. Но спустя мгновение, к нему, похоже, пришло это осознание, и тогда он неимоверным усилием расцепил сомкнувшиеся на его шее руки и с силой оттолкнул вампиршу в сторону. Она с рычанием отлетела на несколько метров и с грохотом ударилась спиной о толстый ствол стоявшей у дороги сосны. От удара дерево затрещало и медленно повалилось на землю. В следующее мгновение Эдвард налетел на одного из двух вновь прибывших вампиров, уже собиравшегося вытащить меня из машины, и они закружились в смертельной схватке.

В салоне резко зазвонил забытый Эдвардом мобильник. Бросив быстрый взгляд на дисплей, я успела прочесть высветившееся имя — Элис. Увы, слишком поздно. Я потянулась за телефоном, но тут прямо передо мной раздался звон разбивающегося стекла. Взобравшаяся на капот Вольво незнакомая вампирша сквозь разбитое ею лобовое стекло одной рукой выхватила у меня из руки телефон и демонстративно раскрошила его в порошок, а другой вцепилась мне в горло. Ей не следовало этого делать. В тот же миг она взвыла и отскочила как ошпаренная, ее рука превратилась в горящий факел. Сюрприз, сюрприз!

«Айрин!» — услышала я пропитанный страхом мысленный крик Эдварда, в тот момент находившегося в нескольких метрах от меня, но обращенного ко мне спиной.

«Я в порядке, не переживай за меня», — поторопилась я успокоить любимого.

Воспользовавшись произведенным эффектом неожиданности, я быстро вышла из машины и осмотрелась. Эдвард не давал парню приблизиться ко мне, искусно оттесняя его все дальше к кромке леса. Казалось, он просчитывал шаги противника наперед и неизменно пресекал их.

Между тем, рыжая вампирша, вертясь словно волчок, быстро сбила с руки пламя и снова пошла на меня, присоединяясь к уже атаковавшей меня Белле. В их повадках было что-то странное, я не сразу поняла, в чем дело, но потом вдруг до меня дошло, что они избегают смотреть мне в глаза. Что ж, с их стороны это было более чем разумно. Но я не теряла надежды.

С упорством мышей, которые плакали, кололись, но продолжали есть кактус, мои противницы раз за разом налетали на меня. Но каждый раз, не давая им даже прикоснуться к себе, я одаривала их очередным горячим «поцелуем» огня, от которого их лица искажались в гримасе боли и ярости. Выполняя головокружительные пируэты в воздухе и на земле, они сбивали пламя, которое даже не успевало нанести им серьезного урона. Все происходило так быстро, что перехватить их взгляды мне не удавалось.

Когда ко мне, наверное, в сотый раз подлетела рыжая, я метнула ей в лицо очередной «пламенный привет», он оказался не очень сильным, но попал в цель. Она взвизгнула от боли и на секунду потеряла контроль, и тогда я взяла ее «на крючок». Ее лицо пожирало пламя, она ревела от боли, но не могла пошевелиться, застыв словно статуя. Зрелище было не из приятных. Но праздновать победу было рано, теперь на меня обрушилась Белла. Отбивая нападение второй фурии, я потеряла контроль над первой. Та наконец зашевелилась и после нескольких неудачных попыток все же сбила с обезображенного лица пламя, вновь двинувшись на меня. При этом ее лицо с каждым мгновением неуловимо менялось, безобразные ожоги медленно таяли, и кожа снова приобретала фарфоровую белизну и гладкость.

Я потеряла счет времени, мне казалось, что прошла уже целая вечность, но на помощь к нам все еще никто из родных не прибыл. У меня закралось леденящее душу сомнение: может, Элис ничего и не видела, а позвонила совсем по другому поводу. В какой-то момент я с ужасом осознала, что силы медленно, но верно покидают меня, словно с каждым разом я все больше растрачиваю изначально ограниченный заряд батареи. И тогда я решила драться, приберегая силу огня для нужного момента. К моему изумлению драться у меня получалось неплохо, и если бы моим противником был только один вампир, возможно, какое-то время я бы могла сопротивляться, но противостоять сразу двум сильным вампиршам… После сильнейшего удара в грудь я отлетела и упала на капот одной из машин. Оценить масштабы повреждений было некогда, а боли я почти не чувствовала. В этот момент ко мне на помощь бросился Эдвард. Он встал на пути у вампирш, не давая им приблизиться ко мне. Но силы были неравны. Кажется, нас ждала неминуемая гибель. Надежда на то, что семья благодаря Элис знает, что с нами произошло, и спешит на помощь, неумолимо таяла. В лучшем случае они могут просто не успеть, а в худшем — даже не подозревают ни о чем.

Сползая с капота машины на землю, я случайно перехватила злой взгляд вампира, который уже поднялся на ноги после нанесенного ему Эдвардом сильного удара и теперь пытался замкнуть вокруг нас кольцо окружения. Он тут же обмяк в моих мысленных руках, став безвольной тряпичной куклой. Я несколько раз из последних сил метнула в него огонь, исчерпав практически весь свой запас энергии. Он вспыхнул словно жертвенный костер, на котором сам же стал гореть, и истошно закричал. Постепенно вокруг разлился неприятный, тяжелый запах горящей вампирской плоти. Было жутко смотреть на то, как вампир быстро сгорает, но я не испытывала к нему сочувствия, ведь он пришел нас убивать. Он звал на помощь Викторию, видимо рыжую вампиршу, но та лишь пару раз досадливо обернулась, продолжая схватку с Эдвардом. Через пару минут Райли (кажется, так его звала рыжая) был уже похож на тлеющую в клубах удушливого фиолетового дыма головешку, которая медленно рассыпалась на глазах.

И тут меня накрыл ужас происходящего в нескольких шагах от меня: Эдвард, сражавшийся все это время одновременно с двумя вампиршами, теперь оказался в их цепких руках, одна стальной хваткой намертво удерживала его тело, другая, вцепилась ему в голову, кажется, собираясь ее оторвать. Мой лихорадочный взгляд случайно вырвал еще одну жуткую деталь из разыгрывавшегося на моих глазах и разрывавшего мне душу чудовищного зрелища. У Эдварда не было одной руки, она была оторвана у самого плеча и валялась на земле. Мой любимый смотрел на меня глазами, полными сожаления и мольбы.

«Прости меня, любимая…», — услышала я в своем воспаленном от горя мозгу.

Казалось, земля стала уходить из-под ног, все тело миллиардом острых игл пронзила невыносимая боль. И тогда с моих губ сорвался безумный вопль, меня всю заколотило от неукротимой, бешеной ярости, а затем что-то резко дернулось за спиной и неудержимо потянуло вверх…

Когда я опомнилась, то поняла, что… ЛЕЧУ (!)… лечу над бескрайним лесом, крепко обхватив ЧТО-ТО (?) руками…

Примечание к главе

Вдохновлялась «Ангелом» группы «Мельница»

https://www.youtube.com/watch?v=uA4YO1UEIEQ

«Ад не так-то и плох, если у тебя есть свой личный ангел»

Стефани Майер

Эдвард

Я мысленно прощался с Айрин, с моей навеки возлюбленной, волшебным образом преобразившей мой тусклый мир, наполнившей его жизнью и истинной гармонией. «Прости меня, любимая». Как недолго мы были вместе, но каким бесконечно насыщенным стало это время, проведенное рядом с любимой. Я смотрел в ее выражавшие боль и ужас глаза, с ужасом и болью понимая, что через мгновение больше никогда их не увижу, никогда не увижу ее. И я закрыл глаза, не в силах больше видеть в них эту боль и этот ужас. Я слышал безумный крик Айрин, разносившийся далеко окрест, и от наполнявшей его праведной ярости, казалось, содрогалась сама земля, а с нею и я. Я содрогался от мысли, что не смог защитить нашу любовь и что оставляю ее сейчас наедине со смертью. И я не мог простить себя за это. Мне самому смерть не была страшна, еще совсем недавно я принял бы ее с величайшей благодарностью. Но теперь…

И теперь я должен был принять смерть от руки той, другой, обманутой мною, кого я еще недавно ошибочно считал своей судьбой, своей жизнью, а потом разлюбил и предал. Наверное, я заслужил смерть. Но не Айрин, она не заслужила этого, и лишь по моей вине она вновь стоит перед лицом смерти. Сожалел ли я о том, что судьба так причудливо свела нас вместе? Ответ как всегда был неочевиден. И да, и нет.

«Прости меня, любимая. Сказать «прощай» нет сил, но там, куда я уйду, встретить тебя я не надеюсь». Ангел смерти уже распростер надо мной свои крылья. Его божественное сияние вызвало во мне благоговейный трепет. Я не мог поверить, неужто небеса сжалились надо мной, послав мне столь прекрасного ангела смерти. За плечами у ангела, сверкая в нимбе золотого света, поднималась пара сияющих крыльев, настолько красивых, что я не мог отвести от них взгляда, ослепленный этой неземной красотой. Ангел подлетел, протянул ко мне руки, обвил ими мое тело, уже не удерживаемое моими губительницами, явно испытывавшими благоговейный ужас от происходящего, и унес меня… но не в преисподнюю, а в небо.

Alis volat propriis (В переводе с латинского «Она летит на собственных крыльях») Девиз штата Орегон

Айрин

За спиной раздавался мерный звук разрезающих воздух крыльев, МОИХ крыльев. И теперь я знала, что несла в своих объятиях самое дорогое, что у меня было, любимого мужчину, прижимая к груди эту бесценную ношу. Страх потери и любовь опередили оцепеневший от ужаса происходящего разум, разбудив то, что во мне подспудно дремало. Только теперь, вынырнув из омута мелькающих картинок, я поняла, что сделала: вырвала из когтей кровожадных чудовищ свою любовь.

Но я до конца не понимала, что произошло со мной, кто я. Я знала одно: теперь я умею летать, я лечу, у меня есть крылья, как у ангела. Огромные крылья золотого цвета. Но они на удивление совсем не ощущались, словно были сотканы из света и эфира. Лететь было легко и свободно. В ушах свистел холодный ветер. Внизу под нами простирались бескрайние вечнозеленые леса, прорезанные прямыми и извивающимися полосами дорог.

Нужно было определить направление полета, но сначала нужно было понять, в порядке ли Эдвард. Хотя какого черта в порядке, ну конечно же, он не в порядке, у него оторвана рука и ему, наверное, сейчас паршиво и больно, разозлилась я на саму себя. Между тем, голова Эдварда покоилась у меня на плече, обращенная лицом ко мне. Я повернула голову и заглянула ему в лицо. Его глаза были закрыты, он словно мирно спал. Но я знала, он не спит.

— Эдвард, — тихо позвала я любимого. — Эдвард, ты слышишь меня?

Его густые длинные ресницы затрепетали, веки медленно приоткрылись, и на меня посмотрели любимые глаза цвета темного янтаря.

— Айрин, это ты, — прошелестели его губы, и уголки их изогнулись в блаженной улыбке.

— Ну не Бэтман же, — я улыбнулась ему в ответ, испытывая облегчение и тихую радость от того, что мы оба живы.

Он еще шире заулыбался такой до боли знакомой и родной улыбкой и прошептал:

— Я знал, что ты ангел. Мой прекрасный ангел.

— Тебе больно? — спросила я, помня о его руке.

— Совсем немного, — ответил он.

Нужно будет вернуться и забрать руку, подумала я, жалея, что не сделала этого сразу, и снова мучительно переживая болезненное воспоминание.

— Как ты это сделала? — вдруг спросил Эдвард.

— Не знаю, — призналась я.

Теперь я вспомнила, как неожиданно для самой себя взмыла в воздух, заставив обеих упыриц отвлечься от своего занятия и обратить свои взоры на меня. Как подчинила их обеих своей воле и как спикировала вниз, вызволив из их лап Эдварда.

— Я думал, это ангел смерти пришел забрать меня в ад, — услышала я тихий голос любимого.

— Где ты видел таких прекрасных ангелов смерти?

Он тихо засмеялся.

— И вообще, никто, ни ангел смерти, ни сам сатана не заберет тебя у меня, слышишь. Пусть только попробует, будет иметь дело со мной, — неожиданно для себя самой с жаром произнесла я.

В ответ на мою тираду он звонко рассмеялся, и мне самой стало смешно от своей глупой бравады. Девочка, у тебя всего лишь выросли крылья, а тебя вон уже как заносит, про себя подумала я.

— Звонила Элис, я надеялась, она увидела что-то. Но я не успела ответить на ее звонок, твой телефон сломали, — меняя тему, скороговоркой выдала я ему всю информацию, которую знала.

— Возможно, они уже ищут нас, — проговорил он.

— Может нам сначала вернуться к машине, чтобы проверить? — сказала я. — Заодно и руку твою найдем. Вампирам руки снова пришивают?

— Пришивать не придется, — смеясь, ответил он, — я ее сам приделаю.

Я огляделась вокруг и повернула в том направлении, которое показалось мне верным. Через пару минут я увидела внизу ту самую дорогу, на которой еще недавно мы едва не погибли. Помимо разбитой Вольво Эдварда и автомобиля, на котором приехали Виктория с Райли, там стояли еще две машины: я с радостью узнала красный Джип Вранглер Эммета и Мерседес Карлайла. Все члены семьи были уже там. Но ни Виктории, ни Беллы, понятное дело, там уже не было. Увы, они все еще были живы и представляли опасность.

Внезапно с губ Эдварда сорвался тихий стон, лицо исказилось от боли.

— Что, что случилось? — мое сердце заколотилось от неизвестности и страха перед новой бедой.

— Они думают, что мы погибли. Они нашли мою руку, — при этих словах губы его слегка задрожали. — Но они не понимают, что с нами стало. Наш след обрывается.

Сверху мы видели как мечется на дороге Эммет, наматывая круги и рыча от беспомощности, как вслед за ним потеряно шагает Розали, как застыл в напряженной позе Джаспер, прижав к себе держащуюся за голову Элис и смотря куда-то в даль, как у машины, обняв вздрагивающую от бесслезных рыданий Эсми, стоит подавленный Карлайл. Было невыносимо видеть эту полную боли картину, и чтобы не продолжать ее, я мягко спланировала и аккуратно приземлилась прямо на дорогу. Почти рефлекторно мои крылья с тихим шелестом сложились за спиной. Эдвард стоял уже на своих ногах, но я продолжала прижимать его к себе, все еще боясь отпустить.

Наше с Эдвардом появление вызвало эффект разорвавшейся бомбы. На лицах родных застыло общее выражение предельного изумления вперемежку с огромным облегчением. Первой как всегда отмерла наша коротышка Элис. Буквально подлетев к нам, она бросилась обнимать попеременно то меня, то брата, временами судорожно всхлипывая. Горе и скорбь на лицах у всех сменились неподдельной радостью и счастьем. Казалось, еще немного, и Эсми от избытка чувств потеряет сознание. Обняв сына, она долго не могла разомкнуть объятий, а увидев, что стало с его рукой, чуть не лишилась чувств. Обнимая меня, она снова без слез всплакнула и нежно погладила меня по волосам. Карлайл, с души которого словно свалился стотонный мегалит, по-отечески тепло обнял нас обоих и прошептал, что безмерно счастлив снова нас видеть. Эммет выражал свою радость бурно и с размахом, он сгреб меня в охапку и стал кружить словно ребенка. Эдвард же от его медвежьих объятий чуть не застонал. Вся буря царивших в этот момент вокруг эмоций вихрем проносилась в душе и по лицу Джаспера. Он обхватил руками голову Эдварда и прижался лбом к его лбу, и в этом движении было столько братской любви. Меня же он просто обнял, и я почувствовала, как в душе у меня разливается тепло. И что совсем уж неожиданно, наша снежная королева Розали, похоже, превратилась в любящую Герду, хотя полагаю, что это временно.

Айрин

За всеми этими бурными излияниями чувств я ни на секунду не забывала, что Эдварду нужна помощь. В какой-то момент Карлайл, словно прочитав мои мысли, отвел сына в сторону. Я не видела, да и не хотела видеть, что они делали, мне и так было слишком больно видеть Эдварда таким уязвимым. Но через какое-то время мой любимый вернулся, и его правая рука снова была на месте. Он двигал ею, как бы проверяя ее функциональность. Только теперь я ощутила настоящее облегчение. Слава Богу, они нашли ее. Я бы никогда себе не простила, если бы Эдвард навсегда остался без одной руки. От этого он бы не перестал быть моей половинкой и любовью всей моей жизни, но как представитель своего вида стал бы слабее и уязвимее, а кроме того такие маленькие радости, как игра на фортепиано или гитаре, были бы ему отныне недоступны, да и все мы лишились бы возможности наслаждаться его выдающимся музыкальным талантом.

Я подошла, уткнулась ему в грудь и разрыдалась. Видимо, сказалось напряжение всех последних часов. Он крепко обнял меня и молча поцеловал в макушку. Мы оба с пронзительной ясностью понимали, что если бы все сложилось иначе, то этого момента уже просто не было бы.

Оставаться на шоссе больше не было смысла, к тому же это могло привлечь лишнее внимание случайно проезжающих автомобилей. Поэтому мы решили вернуться домой. Эсми, Эдвард и я сели в машину Карлайла. Остальные поехали в машине Эммета. Разбитый Вольво Эдварда остался на дороге, но его пообещал позже пригнать Эммет.

Пока мы ехали, Карлайл то и дело задавал мне вопросы, интересуясь моим новым состоянием. Ничего особенного я рассказать не могла, лишь поведала, что носить крылья совсем не трудно, а управлять ими я научилась почти интуитивно и сразу.

По приезде домой всех уже просто распирало любопытство по поводу нашего невероятного «сошествия с небес» и того, что с нами произошло. Элис очень сокрушалась, что увидела все слишком поздно и не успела нас предупредить. Судя по ее рассказу, сначала она увидела момент, когда Белла в первый раз напала на Эдварда. Затем уже в другом видении увидела еще двух напавших на нас вампиров, узнав в одной из них Викторию. Все были немало шокированы тем, что Белла действовала в сговоре с Викторией, но никто не удивился тому, что последняя затаила злобу на их семью. Я не знала, кто такая эта Виктория и почему она решила напасть на нас, а потому спросила об этом.

— Виктория была подругой Джеймса, того самого, который напал на Беллу и которого мы тогда убили, не дав ему убить ее. Именно после его укуса Белла стала вампиром. Тогда я не придал значения связи Виктории с Джеймсом, ведь в мыслях Джеймса не обнаружил сильной привязанности к ней. Но, по-видимому, со стороны Виктории привязанность была сильной, и она пыталась отомстить за него, — пояснил Эдвард.

— Но почему Белла стала ей помогать? — разочарованию Эсми не было предела.

— Видимо, в нашем лице у них появился общий враг, — отозвался Джаспер.

— Почему Белла считает нас врагами, мы ведь ей не враги? — сокрушалась мать семейства.

— Теперь враги. После того, что она сделала, — веско заметила Розали, при этом ее красивые золотые глаза пылали от едва сдерживаемого гнева.

— Когда я не смогла до вас дозвониться, мы решили отправиться на ваши поиски, — продолжила свой рассказ Элис. — В своем видении я узнала то шоссе и решила, что искать прежде всего нужно там. Но когда мы добрались до места, там уже никого не было. Мы увидели твою машину, Эдвард, и поняли, что все произошло именно в этом месте.

— Но ваш след просто терялся, исчезал в никуда. А твоя оторванная рука и пепел, который мы нашли рядом с дорогой, ничего хорошего не предвещали. Мы уже думали о самом худшем, — продолжил Джаспер.

— Мы сразу распознали запах Беллы, но кроме ее и вашего запаха почувствовали следы присутствия еще двух вампиров. Напав на свежий след, мы с Джаспером сразу же начали преследование и настигли Викторию недалеко от границы штата, она двигалась на запад, — теперь заговорил Эммет.

— Вы ее настигли и убили! — удивленно проговорил Эдвард. — Мы думали, они обе ушли.

— Обижаешь братец, — закатил глаза здоровяк. — Конечно же, мы ее настигли и схватили. Правда, должен признаться, это оказалось непросто. Она чертовски прыткая и изворотливая. Сначала мы пытались выбить у нее информацию о вас, но эта злобная сучка была непрошибаема. Можешь выдохнуть, с ней теперь покончено. А вот следов второго вампира нам отыскать не удалось.

— Что неудивительно, от него осталась лишь кучка того самого пепла, — сказал Эдвард.

Затем мы с Эдвардом рассказали в подробностях обо всем, что с нами произошло: как нас остановила Белла, как затем на нас напали, описали подробности схватки, то, как мне удалось испепелить вампира и как нам, в конце концов, удалось избежать смерти.

— Боже, Айрин, если бы не ты, Эдварда сейчас бы уже не было с нами, — с нескрываемым ужасом на лице прошептала Эсми, заключив меня в дрожащие объятия. — Какое счастье, что вы оба живы.

— Ты испепелила вампира, даже не расчленив его. Это круто, — Джаспер, похоже, был больше всего впечатлен этим фактом.

— Да, о таком мы еще не слышали, — согласился с ним Карлайл.

Всех очень расстроил поступок Беллы, видимо, никто не ожидал от нее такого шага. Я видела сильное огорчение на лице Элис, похоже, они с Беллой раньше были близки. Тяжелее всех переживал коварство бывшей подруги Эдвард. Я видела, что в его душе борются противоречивые чувства. Эммет предложил выследить ее и, как он выразился, «наказать», Джаспер и Розали поддержали эту идею. Однако у Карлайла и Эдварда это предложение не вызвало особого энтузиазма. Но все понимали теперь, что опасность от Беллы исходит нешуточная, поэтому решили держаться пока вместе и по возможности не ездить никуда поодиночке и даже по двое.

* * *

Не дожидаясь, когда разговоры иссякнут, мы с Эдвардом поднялись в его комнату. Нам обоим хотелось остаться наедине. После пережитого потрясения ничего так не хотелось, как прижаться к любимому, которого я чуть было не потеряла и сама не рассталась с жизнью. Мне все еще не верилось, что мы счастливо избежали гибели. Нас спасла лишь моя вовремя пробудившаяся природа. Не иначе как само провидение постаралось.

Ближе к вечеру все члены семьи, как и мы с Эдвардом, не сговариваясь, собрались на поляне перед домом. Обступив меня со всех сторон, все с живейшим интересом разглядывали мои вновь приобретенные крылья, которые я с этой целью любезно для них раскрыла и теперь демонстрировала, словно новый диковинный наряд. Я и сама пыталась рассмотреть их, насколько это возможно.

Мне стоило лишь слегка напрячь мышцы, и крылья развернулись во всю ширину. Их размер поражал воображение — кажется, около 18 футов в размахе. Легкие и упругие перья трепетали на ветру. Они были такими невесомыми, что мне на мгновение показалось, будто это просто игра света. Я развернула плечи так, чтобы рассмотреть крылья поближе. Хотя крылья были полностью материальными, но имели свойства голограммы: не подчиняясь законам физики, они свободно проходили сквозь слои одежды, не нарушая при этом ее целостность. Это ошеломляло. Цвет их почти незаметно менялся от кончиков, где перья были крошечными, благородного золотистого оттенка, до середины крыла, где они становились большими и сверкающими. Острые перья походили на кинжалы из чистейшего золота. Их мерцающая красота завораживала. Я глубоко вздохнула, и крылья задвигались, они опускались и поднимались в такт дыханию. Как только я складывала крылья, и они скрывались из вида, их воздушная субстанция переставала ощущаться.

— Просто завораживающее зрелище, — после долгого лицезрения промолвил Карлайл, выразив всеобщее восхищение.

Он медленно поднес руку и очень осторожно коснулся моего оперения, словно все еще не веря в его реальность.

— Теперь понятно, что не так было с твоими снимками КТ, — сказал доктор, вспомнив о результатах моего утреннего обследования.

Под восхищенными взглядами мне стало немного неловко.

— Ну вот, кажется, загадка раскрыта, зеленоглазка оказалась ангелом, вернее ангелочком, — улыбаясь до ушей, сказал Эммет.

— Может я и ангел, в чем совсем не уверена, но точно не ангелочек, — сказала я, сверкнув глазами в сторону брюнета. — Насколько мне известно, ангелы — совершенные духовные создания, а я из плоти и крови и едва ли совершенна, — добавила я, припомнив, чему нас учили в католическом приюте, где я провела больше года.

— Возможно, у меня есть ответ на этот вопрос, но поговорим об этом чуть позже, — проговорил задумчиво Карлайл, немало всех заинтриговав. — А пока тебе лучше отдохнуть, день был тяжелым.

— Айрин, может, ты нам все же разочек покажешь ангела во всей красе, ну то есть в полете? А то мы в прошлый раз не успели ничего толком разглядеть, — умоляющим голосом попросил здоровяк, состроив такую уморительную рожицу, что я не смогла ему отказать, хоть и чувствовала небольшую усталость. Да я и сама была не прочь еще раз испытать это новое и ни с чем не сравнимое ощущение полета. Благо, наступившие уже сумерки быстро сгущались, и риск того, что кто-то посторонний заметит меня в воздухе, был невелик.

Я повела плечами, и огромные крылья, подобно парусам, развернулись на ветру. Слегка оттолкнувшись от земли, я взмыла вверх и полетела. На этот раз все было немного иначе: теперь я не испытывала тревоги и страха, как в первый раз, когда наши с Эдвардом жизни висели на волоске. Я была абсолютно спокойна и чувствовала не только легкость парения, но и безмерное счастье бытия, ощущая каждой клеточкой свою природу. Гладкие золотые перья трепетали в струях теплого воздуха, доставляя неописуемое удовольствие и почти физическое наслаждение. Я то взмывала вверх, то мягко планировала вниз, а затем вновь взмывала и парила в бескрайнем просторе.

Снизу, с земли, за моим полетом с восхищением и, кажется, немного с завистью наблюдали семеро дорогих мне вампиров. Я же любовалась открывавшимися мне со всех сторон чудесными видами.

Сделав один круг над поляной, речкой и домом, я уже заходила на второй, как вдруг силы резко оставили меня, в глазах потемнело. Ощутив внезапную слабость во всем теле, я попыталась ухватиться за краешек уплывающего сознания, чтобы приземлиться до того, как сознание меня окончательно покинет. Тщетно цепляясь за воздух, я падала вниз, мысленно из последних сил повторяя имя Эдварда. Последнее, что я почувствовала, едва коснувшись земли, как чьи-то руки подхватили меня и понесли, а затем мое сознание окончательно провалилось в темноту.

Три вещи дарованы нам, чтобы смягчить горечь жизни: смех, сон и надежда.

Мария Домбровская

Эдвард

Наблюдая за полетом Айрин, я ловил себя на одной единственной мысли: на меня сошло благословение небес. А как иначе, ведь я люблю самого прекрасного из божьих ангелов, а она любит меня. Думая об этом, я не мог отвести от нее глаз. Когда ее восхитительные золотые крылья распахнулись, у всех нас одновременно вырвался возглас восхищения. Они росли из спины в прекрасной симметрии, подрагивая в такт ее дыханию и сияя мягким божественным светом. Невозможно было не восхищаться этой красотой небесного создания, тому, с каким изумительным изяществом она складывала крылья на спине и как их снова расправляла, как легко взмывала ввысь и опускалась на землю. Сейчас моя любовь парила в небе, и это была не метафора.

Но внезапно все переменилось, словно кто-то резко оборвал песню: ее полет превратился в метания, а затем она понеслась вниз, отчаянно махая крыльями и пытаясь задержать падение. В моей голове отчетливо зазвучал ее испуганный голос, призывающий меня. Я среагировал мгновенно, мысленно просчитав точное место падения. Успев подхватить ее за мгновение до удара о землю, я почувствовал, как все ее тело обмякло. Айрин была без сознания. Ее крыльев уже не было видно.

Я побежал к дому, бережно держа любимую на руках и чувствуя нарастающую внутри меня панику. Вбежав в дом, я осторожно уложил Айрин на диван. Подошедший Карлайл проверил ее пульс, он едва прощупывался. Мы уловили ее едва различимое дыхание, но привести ее в чувство не удавалось. Карлайл медленно стал осматривать и ощупывать тело Айрин, но никаких видимых повреждений не нашел. Она словно крепко спала, но ее красивое, утонченное лицо было чуть бледнее обычного.

Все остальные, пришедшие вслед за нами, остановились у входа в гостиную и притихли, ожидая, что скажет отец. Страх сжимал мое каменное сердце. Он многократно усиливался от тревожных мыслей моих родных, которые просто обрушивались на мое сознание. А еще меня наполняла злость, я злился на Эммета — за его просьбу, на себя — за то, что позволил Айрин исполнить ее. Хотя откуда нам было знать, что все так обернется.

— Карлайл, ты думаешь она просто спит, — прочел я мысли отца.

— Мне так кажется, — отозвался он.

— Летаргия?

— Не знаю, сынок, во всяком случае, очень похоже. Мы еще многого об Айрин не знаем. Может, это следствие тяжелых переживаний. А возможно, это вполне нормальное состояние для нее.

— Нормальное? Ты же видел, она падала. Нет, с ней что-то не так, — паника вновь набирала обороты, я сам себя неплохо накручивал.

— Возможно. Но сейчас трудно об этом судить. Нам остается только ждать и надеяться, — вздохнул отец.

И мы ждали и надеялись, будучи бессильны что-либо изменить.

Я все так же бережно взял любимую на руки и отнес наверх в ее комнату, испытывая при этом острое чувство дежа вю. Я уложил ее на кровать, на которой она уже однажды пролежала 10 дней, когда мы точно так же не знали, что с ней происходит. Но теперь вместе с ней на этой кровати сосредоточилась вся моя жизнь. Я не отходил от любимой ни на секунду, пытаясь увидеть и не желая пропустить на ее застывшем лице признаки пробуждения. Время тянулось мучительно медленно, и с каждым часом тревога усиливалась. Так прошел остаток вечера, затем вся ночь, весь следующий день, на исходе которого я перестал ощущать время, чувствуя себя застывшим изваянием, безжизненным камнем, для которого существование перешло в режим ожидания в тот момент, когда закрылись глаза любимой.

Наш и без того тихий дом стал похож на обитель призраков. Мы почти не разговаривали, все ходили молчаливые и немного потерянные. Смех нас покинул, ему на смену пришла грусть. Но с нами оставалась надежда.

Я сидел в кресле у кровати, на которой уже вторые сутки неподвижно лежала Айрин. Мой взгляд то и дело скользил по застывшему лицу любимой, а перед моим мысленным взором она представала улыбающейся мне, полной жизни и сияющей. Ее задорный, звонкий смех то и дело звучал у меня в голове, создавая пленительную иллюзию. Я, не переставая, думал обо всем, что с нами произошло. Я готов был всеми силами защищать свою любовь, биться насмерть с любым врагом. Но в последние несколько дней я слишком часто ощущал себя беспомощным. Такими нас делает любовь. Вернее, неспособность ее защитить от некоторых не зависящих от нас обстоятельств.

Мои размышления внезапно прервало появившееся у меня в голове видение Элис: четыре фигуры в темных плащах, за глубокими капюшонами не видно лиц, но сомнений в том, кто это, нет. Вольтури.

Я — голубая трава, что поет ночью и днем,

что крушит железо и сталь,

Я голубая трава, что живет в сердце твоем,

сопротивленье, мой друг, бесполезно, поверь,

бесполезно — мне жаль.

Мельница «Голубая трава»

Белла

Сегодня я ужинала сразу двумя: любовнички оказались такими вкусными. Выпив сначала девушку, я принялась за ее ухажера и уже заканчивала с ним, как вдруг неожиданно для себя почувствовала присутствие неизвестных мне вампиров. Они приблизились и встали у меня за спиной. Я с неохотой оторвалась от добычи и обернулась. Их было четверо, все они были одеты в темные плащи, капюшоны наполовину скрывали их лица. Я никогда не видела представителей итальянского клана, но в последнее время стараниями Калленов много о нем слышала, так что сразу поняла, кто передо мной. Стражи Вольтури.

Один из них был черноволос, очень высок, широкоплеч и мускулист, его мускулы проступали даже через одежду. Второй также был высоким, он казался крепким и худым, как лезвие меча. Еще двое — парень и девушка — были миниатюрными и хрупкими и очень походили на близнецов.

Я прекрасно знала, зачем они пришли. Они пришли за мной. Меня ждало наказание, и на этот счет я иллюзий не строила. Вот только я не была уверена, расправятся ли они со мной сразу или растянут это сомнительное для меня удовольствие, разыгрывая комедию судебного процесса.

Я встала во весь рост и с вызовом обвела их взглядом. Они как по команде откинули капюшоны. Широкоплечий громила с темными волосами побродил по мне похабными маленькими глазками, а затем его лицо приобрело скучающее выражение, а в его взгляде я уловила едва заметное презрение. Ангельское почти детское личико светловолосой девушки меня ничуть не обмануло, за ним, как за маской прятались надменность и жестокость. Ее предполагаемый брат-близнец казался скрытным и высокомерным. На четвертом вампире мой взгляд задержался дольше всего. Он был до бесстыдства красив и статен, его светло-каштановые волосы были коротко подстрижены. Но больше всего меня поразили его бордовые глаза, они словно таили в себе какую-то тайну, притягивали и одновременно пугали. Когда наши взгляды встретились, меня слегка передернуло, как если бы я коснулась оголенного провода. Мне показалось, что по его лицу пробежала легкая тень. Затем его взгляд снова стал холодным и бесстрастным.

— Ты сильно наследила, — скучающе произнесла малолетка с невинным личиком. — Знаешь, кто мы?

— Гребаные стражи Вольтури, — огрызнулась я.

Девчонка впилась в меня взглядом. Кажется, она ожидала от меня какой-то определенной реакции, но, по всей видимости, ее ожидания не оправдались, потому что у нее в глазах промелькнули растерянность и удивление. Мы с полминуты стояли и сверлили друг друга взглядом, и все это время на ее лице все возрастало удивление и замешательство. Затем, устав от этой игры в гляделки, она обернулась к своему братцу-близнецу, как бы прося у него помощи. Но у того на лице постепенно появилось точно такое же выражение, что и у сестрицы.

Два других стража тоже переглянулись между собой, видимо, не понимая, что происходит. Вампир с загадочными бордовыми глазами пристально посмотрел на меня, словно только сейчас разглядел, и я отчетливо ощутила, как в нем просыпается интерес. Он буквально пронзал меня насквозь, и от этого стало немного не по себе. Но странным образом было одновременно что-то будоражащее в том, что я была объектом его пристального внимания.

Между тем, девчонка слегка кивнула в их сторону, после чего он отвел наконец взгляд, а затем они с товарищем подошли ко мне с обеих сторон и мертвой хваткой взяли меня под руки. Я не стала сопротивляться, понимая, что это бессмысленно.

— Джейн, ее следует доставить в Вольтерру, — неожиданно сказал он, обращаясь к малолетке.

Та удивленно вскинула бровь, словно не ожидала от него ничего подобного.

— За нарушение закона Вольтури карают и исключений ни для кого не… — начала Джейн, зло сверкнув на парня глазами, но он не дал ей договорить.

— Ты же знаешь, что исключения бывают. Аро любит все необычное, я готов поспорить, что она его заинтересует, — спокойно сказал он, искоса посмотрев на меня, и его взгляд на этот раз показался уже не таким холодным.

Малютка Джейн все еще колебалась. Недовольно надув алые губки, она смотрела на меня с явным раздражением.

— Деметрий прав, — раздался тихий и бесстрастный голос брата-близнеца, — Аро не простит нам, если мы упустим интересный экземпляр для его коллекции, а ведь он обязательно об этом узнает.

Последний аргумент, по всей видимости, оказался самым веским, и Джейн с неохотой согласилась. В этом десантированном сюда летучем отряде она, по всем признакам, была за главную.

Интересный поворот, подумала я, кажется, они нашли во мне что-то, что может заинтересовать их босса. Очень похоже на то, что лететь тебе девочка в Италию. Ну что ж, будет интересно увидеть Аро и компанию вживую.

Белла

Мы шли по пустынным ночным улицам города. Меня вели Деметрий и качок, все так же крепко держа с обеих сторон под руки. Впереди шествовала Джейн. Ее братец-близнец замыкал процессию. Деметрий всю дорогу то и дело поглядывал на меня с нахальной ухмылочкой, а здоровенный вампир шел со скучающим видом и то и дело легонько подталкивал меня, когда я замедлялась.

Пройдя пару кварталов, мы остановились у длинного черного лимузина, переливавшегося в ярком свете фонарей отполированными до зеркального блеска бортами. Меня усадили на заднее сидение. Я все так же была зажата в тисках между двумя вампирами. Близнецы уселись напротив. Когда машина тронулась, я снова почувствовала на себе прожигающий взгляд Деметрия, но теперь он не отводил глаз, нагло разглядывая меня, его взгляд блуждал от моего лица к коленям и обратно. Мне снова стало не по себе. Я резко повернула голову, и наши взгляды встретились.

— Может хватит пялиться, — выпалила я, на что он неожиданно широко улыбнулся и хитро подмигнул мне, но взгляда так и не отвел. И если быть честной, то мне и не очень-то хотелось.

Я не заметила, как мы прибыли на взлетное поле аэропорта, там нас уже ждал частный самолет. Летели мы довольно долго. Я снова сидела между Деметрием и качком, которого, как я поняла из разговоров, звали Феликсом. Делать было особо нечего, и мы смотрели дурацкие комедии про зомби. Феликс громко смеялся и с энтузиазмом комментировал происходящее на экране. Деметрий смотрел на него несколько снисходительно и только ухмылялся. Меня же все это немного раздражало.

— Что, не любишь этот трэш? — неожиданно с едва заметной издевкой в голосе обратился ко мне Деметрий.

— Да не особо. Вот расчленёнка — другое дело, — съязвила я.

Он слегка удивленно посмотрел на меня, а затем громко рассмеялся. На его смех обернулся Феликс и уставился на нас с глуповатым выражением лица. Сидевшие впереди Джейн и ее братец-близнец, которого, как оказалось, звали Алек, тоже обернулись и с недоумением посмотрели на Деметрия. Тот только усмехнулся и откинул голову на спинку кресла, краем глаза продолжая наблюдать за мной.

Спустя какое-то время я услышала его тихий голос:

— Боишься?

Я лишь покачала головой. Признаваться в том, что мне немного страшно, совсем не хотелось. Между тем, меня одолевали мрачные мысли. Меня везли в логово древнего королевского клана вампиров, в руках которого теперь была моя дальнейшая бессмертная жизнь, и они легко могли вынести мне смертный приговор. А умирать мне, если честно, тоже совсем не хотелось.

— Не бойся. Владыки суровы, но справедливы и ценят одаренных, — неожиданно прошептал он.

— Одаренных? А при чем тут я? — инстинктивно таким же шёпотом спросила я.

— Разве ты еще не поняла, что у тебя есть дар? — с удивлением сказал он. — Правда, его еще предстоит оценить — насколько он нам полезен…

— Дар? Какой дар? — перебила я его.

— Похоже, ты щит, Белла, — ответил он и интригующе улыбнулся.

— И как вы это выяснили?.. И… подожди, откуда, черт возьми, тебе известно мое имя? Я ведь его вам не называла, — моему удивлению не было предела.

— Мы многое знаем, это наша работа, — ответил он на второй вопрос, проигнорировав первый.

— Так ты ответишь, как вы узнали о моем даре? — настойчиво повторила я свой вопрос.

Поколебавшись, Деметрий вздохнул и наклонился ко мне так, что его губы оказались прямо у моего уха.

— Видишь ту сладкую парочку? — прошептал он, указывая на Джейн и ее братца Алека. — Они на тебе пытались продемонстрировать свои способности. Упс. Ты их поставила в тупик. И меня тоже, кстати.

Слова Деметрия меня еще больше заинтриговали. Я посмотрела на близнецов, сидевших в нескольких рядах от нас. Алек с наушниками на голове в тот момент играл на ноутбуке в какую-то стрелялку, на Джейн тоже были надеты наушники, но она сидела, откинувшись на спинку кресла, вероятно, слушала музыку. Значит, эти малолетки обладали некими дарами. Интересно, какими именно? И что означали его последние слова? Что он удивлен тем, что я не поддаюсь этим способностям, или что и у него есть некий дар? Любопытство меня распирало, но я понимала, что он вряд ли мне все выложит.

— У тебя тоже есть дар? — спросила я, пристально взглянув ему в глаза.

— Возможно, — ответил он уклончиво.

— А что за дары у них? — кивнула я в сторону близнецов.

— О, у них очень опасные дары, так что тебе повезло с твоим даром, — сказал он, снова заставляя меня мучиться от любопытства.

— Если старейшины сочтут, что ты ценна для них, они даруют тебе жизнь, но в этом случае ты должна будешь поступить на службу к Вольтури. Так что если хочешь жить, придется тебе постараться доказать свою ценность, детка.

— А тебе-то что с того? — вызывающе брякнула я, и видимо это было достаточно громко, чтобы на мой голос как по команде обернулись близнецы.

Деметрий не ответил, только пожал плечами, в его колдовских глазах плясали самодовольные чертята.

Из Флоренции в Вольтерру мы снова ехали на автомобиле с тонированными окнами. День клонился к закату. Небо, освещаемое лучами кровавого предзакатного солнца, казалось багровым. Когда мы достигли города, огненно-красный диск солнца уже опустился за горизонт.

Город, окруженный древними мощными стенами, располагался на вершине высокого холма. Мы поднялись по извилистой дороге к воротам города, затем проехали по бесконечным лабиринтам улиц с арками и наконец достигли старинной площади с массивным и мрачным дворцом в готическом стиле. На площади в этот вечерний час было много народу, в основном туристов.

Выйдя из машины, мы проникли во дворец через неприметную железную дверь сбоку от главного входа.

Деметрий по собственному почину решил стать моим гидом.

— Город насчитывает больше 2,5 тысяч лет. Он был основан еще в VII веке до нашей эры этрусками — ребятами, которые хозяйничали на полуострове до расцвета Римской империи, — рассказывал он, ведя меня по лабиринтам дворца. Идущий справа от меня Феликс лишь тихо посмеивался.

Эта инициатива Деметрия явно была не по душе Джейн, она пару раз выразительно фыркнула, однако открыто свое недовольство не высказала. Алек же выражал полное безразличие ко всему.

— Как же вы здесь столько лет живете, не раскрывая себя? Где вы охотитесь? — спросила я, вновь не сумев сдержать любопытства.

— Я бы сказал — не лет, а столетий, владыке Аро уже более 3 тысяч лет. Кстати, в городе и его окрестностях охотиться запрещено, так что Вольтерра — самый безопасный для людей город в мире.

— Самый безопасный? Серьезно? — с сарказмом произнесла я.

— Для людей — да, но не для вампиров, — ответил он с лукавой усмешкой. — Еду сюда доставляют заграничную — туристов и всяких там эмигрантов. Этим занимаются специальные «рыбаки».

— «Рыбаки»… Боже, как поэтично, — заметила я с иронией.

Пройдя по длинным темным коридорам, мы спустились вниз по винтовой лестнице, ведущей на нижние этажи. Там было еще темнее, но зрению вампиров, как известно, темнота не помеха. За очередной дверью оказалось помещение, которое выглядело более современным: обшитые деревянными панелями стены, толстый зеленый ковер на полу, диваны для посетителей и множество картин на стенах. Видимо, это была приемная. Неожиданно в нос ударил резкий и манящий запах человечины. За конторкой сидела девушка. К моему величайшему изумлению она была человеком. В ее зеленых глазах при виде нас не отразилось ни капли любопытства.

— Добрый вечер, синьоры, — подобострастно улыбнулась она из-за конторки. — Владыки уже ждут вас.

Вампиры едва взглянули на нее.

— Вы держите на службе людей? — не в силах сдержать удивления, спросила я.

— Для новорожденной у тебя невероятный контроль, Белла, — восхищенно заметил Деметрий, в очередной раз проигнорировав мой вопрос.

— Мне это уже не раз говорили, — самодовольно пожав плечами, ответствовала я.

Наконец мы вошли через массивные двери в большой круглый зал с высоким сводчатым потолком и узкими бойницами вместо окон. В зале на трех тронах величественно восседали главы клана. У дверей и рядом с тронами стояла стража.

Эдвард

Я стремительно спустился вниз, застав Элис и Джаспера в гостиной на диване. Видения все еще мелькали перед мысленным взором сестры, одновременно появляясь у меня в голове, и ее взгляд был затуманен. Брат был сильно встревожен, чувствуя накативший на Элис страх, но не зная его причины. Все, что он мог сделать в тот момент, это крепко обнять ее и включить свою способность, чтобы хоть как-то попытаться успокоить. Джаспер посмотрел на меня вопросительно, а в его мыслях читался один единственный вопрос.

— Вольтури, — выдохнул я.

При этих словах он напрягся и еще крепче обнял жену. Наконец взгляд Элис прояснился, и она произнесла дрожащими губами:

— Стражи Вольтури. Они идут сюда.

— Элис, ты можешь сказать, когда примерно они будут здесь? — спросил я, чувствуя растущую во мне тревогу.

— Возможно, завтра к полудню, может чуть позже, точнее сказать не могу, — ответила сестра.

Я понимал, что Вольтури не в гости к нам собираются, а едут с конкретной целью — наказать нарушителей закона. И хотя нарушителем была Белла, с нас они спросят в первую очередь, поскольку все это происходит на нашей территории. Нужно было решить, что делать. Белле мы помочь уже были не в силах, но даже после случившегося я не хотел для нее такой судьбы. Во мне не было ненависти, только боль, вина и сожаление, что все так произошло и мы стали врагами.

Родителей и Эммета с Розали в этот ночной час не было дома, они пошли на охоту и должны были вернуться до рассвета.

Я мучительно думал о том, что предпринять. Помимо всего прочего мне не давала покоя ситуация с Айрин, и я переживал за ее безопасность. Увы, даже Элис не могла помочь и внести хоть какую-то ясность в вопрос нынешнего состояния Айрин. Но что самое важное, я был уверен, что Айрин грозит неминуемая опасность, если о ее существовании прознают Вольтури. То что рассказал мне отец после того, как Айрин впала в забытье, не оставляло в этом сомнений. Не говоря уже о том, что Вольтури вообще не допускают существования чего-либо мало-мальски неизвестного и непредсказуемого для них и всегда устраняют малейшую угрозу своему существованию, если считают что-то или кого-то таковой. А в том, что Айрин они сочтут угрозой, я был совершенно уверен. Но что мне теперь делать? Передо мной отчетливо встала дилемма. Увезти Айрин куда-нибудь подальше отсюда казалось наиболее правильным. Но оставлять родных сейчас, когда им предстоит такая опасная встреча, не хотелось и было неправильно.

Я поделился своими сомнениями с Джаспером и Элис. Они оба высказались за то, чтобы я увез Айрин. Но я все же решил дождаться возвращения остальных членов семьи и обсудить это и с ними тоже. Кроме того, нужно было еще согласовать нашу общую стратегию поведения с Вольтури.

Поднявшись наверх и войдя в комнату Айрин, я, неожиданно, застал ее сидящей на кровати. Она озиралась вокруг потерянным взглядом. Увидев меня, она словно что-то вспомнила и тихо спросила:

— Я опять была в отключке?

Я не сразу вник в смысл ее вопроса, потому что в тот момент меня накрыла волна облегчения от того, что она наконец очнулась и, казалось, с ней все было в порядке.

— Что? Ах, да, кажется, ты крепко спала, — я поспешил ответить, заметив ее вопрошающий взгляд. — Господи, Айрин, как ты себя чувствуешь? Ты в порядке?

— Чувствую себя прекрасно, но… — начала она, но запнулась и о чем-то задумалась.

Это «но» заставило меня снова занервничать. Я сел рядом и хотел обнять ее, но она чуть отстранилась, отчего моя тревога еще больше усилилась.

— Что-то не так?

— Все нормально, просто у меня дежа вю, — объяснила она.

У меня немного отлегло от сердца, я сам совсем недавно испытал то же чувство.

— Сколько я на этот раз проспала? — как-то безэмоционально спросила она.

— Больше суток, точнее почти 29 часов, — ответил я, все больше испытывая замешательство от ее холодной отстраненности.

Она ничего не ответила и, казалось, сосредоточенно обдумывала услышанную информацию. Наконец, словно решив для себя что-то, она подняла на меня взгляд, который уже не был отстраненным, и мысленно произнесла: «Привет».

«Привет, малыш», — я привлек ее к себе, и она уже не отстранилась.

— Было страшно очнуться и ничего не помнить, пусть и на короткое время, — она говорила тихим и немного грустным голосом. — Я словно провалилась в какую-то бездну беспамятства, и мне было страшно от того, что я могу ничего не вспомнить.

— Но ты ведь все вспомнила? — успокаивающе проговорил я, сам ощущая смутное беспокойство.

— Сначала я вспомнила только, как падала, потом из тумана в памяти всплыли подхватившие меня руки. Это ведь был ты?

Я молча кивнул.

— И только увидев тебя, я вспомнила все.

— И это тоже вспомнила? — пытаясь поднять ей настроение, я прильнул губами к ее губам, а затем игриво прикусил нижнюю.

Ее губы послушно открылись навстречу моим и ответили на поцелуй, равно как и на вопрос.

Едва уловимый шум у открытых дверей заставил нас оторваться друг от друга и обернуться в ту сторону. На пороге, мило и чуть смущенно улыбаясь, стояли Элис и Джаспер. На их лицах светилась неподдельная радость.

— Можно? — прозвенел голосок Элис, и, не дожидаясь ответа, она уже впорхнула в комнату.

Помедлив немного и увидев на наших лицах улыбки, за ней следом вошел Джаспер.

— Здравствуй, Айрин. Мы рады, что c тобой все хорошо, — немного смущенно проговорил он.

— Как ты себя чувствуешь, дорогая? — присев на кровать с другой стороны от Айрин и приобняв ее, прощебетала коротышка.

— Спасибо, ребята, все хорошо. Кажется, я неплохо выспалась, — улыбаясь, промолвила Айрин, но через секунду улыбка сошла с ее лица.

— Я слышала про Вольтури. Эдвард, нам действительно нужно уезжать? — обернувшись ко мне, добавила она.

Мы с братом и сестрой переглянулись, и я, вздохнув, ответил:

— Думаю, да, это очень серьезно. Я не хочу, чтобы Вольтури о тебе узнали. Но в любом случае, мы дождемся родителей и Эммета с Розали. Обсудим все с ними.

— Но они рано или поздно все равно обо мне узнают, — ответила она. И я не мог не признать, что она была права, но все же полагал, что чем позже эта кучка древних тиранов узнает о ней, тем лучше.

Эдвард

Тему отъезда было решено обсудить позже. Мы с Джаспером спустились вниз, оставив наших девочек поболтать о чем-то своем, девичьем. Сначала мы с братом смотрели новости, потом я пошел на кухню, чтобы приготовить Айрин поесть, решил поджарить для нее большой сочный стейк. Примерно через полчаса Элис и Айрин тоже спустились вниз. Элис присоединилась к мужу, который в гостиной все еще смотрел телевизор, а Айрин направилась ко мне на кухню.

Остановившись у входа в кухню, она с нескрываемым удовольствием втянула носом исходящий из нее запах жарящегося мяса. По еще влажным волосам и новой одежде можно было понять, что моя девочка успела принять душ и переодеться. Она широко улыбнулась, увидев меня у плиты, а затем с довольным видом подошла и обняла меня сзади.

— Ты в конец меня разбалуешь, — игриво проговорила она.

— Надеюсь, — в том же шутливом тоне ответил я и, обернувшись, чмокнул ее в губы.

Затем я быстро накрыл на стол и усадил за него Айрин. Она с аппетитом ела стейк и пила свой любимый виноградный сок.

Когда с едой было наконец покончено, мы прошли в гостиную. Элис с Джаспером куда-то вышли, и мы были одни в доме. Я вспомнил кое о чем и быстро поднялся наверх в свою комнату, принеся оттуда тот пакет, который мы собрали в квартире Айрин. Эммет еще в тот вечер успел пригнать мой Volvo, и они с Розали уже даже начали его ремонтировать.

Увидев пакет, Айрин очень обрадовалась.

— Маленькие обрывки и останки прошлой жизни, — светло улыбнулась она.

Я присел рядом с ней на диван, и мы стали рассматривать старые фотографии. Мне попалось на глаза семейное фото, на нем была запечатлена молодая пара с маленькой рыжеволосой девочкой лет четырех-пяти с забавным бантиком на голове. На женщине был легкий развевающийся сарафан и широкополая шляпа, а мужчина был одет в светлые брюки и белую тенниску. Они стояли, обнявшись, на берегу моря. Девочка в красном платьице, присев у их ног на корточки, мило улыбалась, держа в руке ведерко с лопаткой.

— Это я с родителями, — пояснила Айрин, увидев, что я особенно пристально разглядываю эту фотографию. — Я хорошо помню тот день, помню все до мелочей. Было ветрено и прохладно, купаться в море мне не разрешили, и мы с мамой бродили по берегу, собирали ракушки, строили замок из песка. А потом ели мороженое в кафе. Еще я потеряла на берегу свою любимую куклу, которую вечно всюду с собой таскала, и очень от этого расстроилась, и все отдыхающие потом долго ее искали, но так и не нашли. И папа тогда сказал, что, наверное, кукле понравилось здесь и она не хочет уезжать, поэтому и спряталась. От этого мне стало еще хуже, и маме потом долго пришлось меня успокаивать. Но все равно это был один из самых замечательных дней в моей жизни.

Эти ностальгические воспоминания Айрин были так похожи на мои собственные, почти стертые прошедшим столетием, но оживающие здесь и сейчас при звуках ее голоса.

— Знали бы твои родители, что их дочь — ангел, — сказал я, коснувшись ее руки.

— Кажется, они всегда это знали. Папа так вообще называл меня «ангел мой» и никак иначе, — она посмотрела на меня с задорной улыбкой и сплела свои пальцы с моими.

Я взял еще одну фотографию, это была очень старая черно-белая фотография, снятая, наверное, в начале 20-го или даже в конце 19-го века. На ней был изображен высокий красивый мужчина лет 25 с выразительными чертами лица, волевым подбородком и густыми длинными усами. Он показался мне странно знакомым. Я машинально перевернул фотографию и на обороте увидел сделанную от руки надпись: «На память Уне от Патрика», а ниже была еще одна: «Патрик Томас Коннолли» и дата — 1875 год. Патрик Томас… Я остолбенел. Я снова перевернул фотографию и пристальнее вгляделся в лицо мужчины. Ну, конечно, это был он, сомнений быть не могло, с фотографии на меня глядел мой родной дед, отец моей матери, но в пору своей молодости. Таким я его не помнил, позже он отрастил бороду. Но теперь я ни с кем бы его не спутал.

— Откуда у тебя фотография моего деда? — обратился я к что-то ищущей в шкатулке Айрин.

— Твоего деда? — удивленно переспросила она и обернулась.

— Ну да, моего деда. Это мой дед — Патрик Коннолли, отец моей матери, — сказал я, протягивая ей фотографию.

Она внимательно посмотрела сначала на фото, затем на меня и улыбнулась.

— Выходит, мы с тобой действительно родственники. Это отец моей прабабки, мой прапрадед, — пояснила она. — И, кстати, он похож на тебя, вернее ты на него.

— Не может быть, — я был действительно потрясен.

— Подожди, если он твой дед, кем тогда ты мне приходишься? Троюродным дедушкой? — рассмеялась она.

— Что-то вроде того, — все еще пораженный этим нечаянным открытием, промямлил я, тоже находя это немного забавным.

— А это часом не инцест? — сказала она, явно забавляясь моей реакцией. Я картинно закатил глаза.

— Это боковое родство, в этом случае запрет на вступление в брак действует до четвертой степени родства включительно, а троюродный дед — это шестая степень, — на всякий случай успокоил я ее, хотя она явно об этом не особо беспокоилась.

После моих слов она перестала смеяться и светло улыбнулась. На ее щеках медленно расцветали нежные розы.

— Знаешь, там была очень грустная, но в общем-то банальная история. Мне бабушка рассказывала.

— Что за история? — с любопытством спросил я.

— Мать моей прабабки была из зажиточной ирландской семьи. Они с Патриком встретились и полюбили друг друга, но, как это часто бывает, ее родители были против такого союза, ведь Патрик был из бедных. Они пытались сбежать и даже тайно обвенчались. Но в итоге ее выдали за другого, а Патрик уехал в Америку искать счастья и новой жизни. Тогда многие ирландцы отправлялись за океан за лучшей долей. Он так и не узнал, что у него на родине родилась дочь. Брак мой прапрабабки не сложился. А моя прабабка, уже будучи взрослой, узнала о своем настоящем отце и сменила фамилию, взяв фамилию Коннолли.

Я даже присвистнул, услышав эту удивительную историю.

Глава 28

Я в твоем поцелуе хочу утонуть,

Прикасаясь к губам, прикоснуться душой.

Сердце жаркий вулкан, разрывающий грудь,

В устремлении слиться до капли с тобой.

Я в объятьях твоих захлебнуться хочу,

От нахлынувшей нежности в пении ласк.

Расплавляешь меня, словно пламя свечу,

Ярким светом своих восхитительных глаз.

Я хочу раствориться в дыханьи твоем,

Так, как ветер теряется среди ветвей.

И когда в тишине, остаемся вдвоем,

Сердце ветром трепещет в ладони твоей.

Разделяю с тобой тот горящий вулкан,

Страсть и нежность, вином подменившие кровь,

И дыхание хрупкое словно тюльпан…

Всю до капли с тобой разделяю любовь!

Марина Авс

Айрин

После пробуждения мне пришлось пережить несколько очень неприятных минут, когда я понятия не имела, где нахожусь, что со мной случилось и кто я вообще. И липкий страх не вспомнить никогда волной накатил из ниоткуда. Затем первая волна схлынула, и я вспомнила чудесное ощущение полета: я летала в небе, а затем стала резко падать, и чьи-то сильные руки меня подхватили, прервав это жуткое падение. За этим воспоминанием последовала еще одна волна леденящего душу страха.

Снизу доносился разговор. Я прислушалась. Голоса были взволнованные, они казались мне знакомыми, особенно один из них, в нем было что-то согревающее и родное. Затем голос воскресил в памяти такой же до боли знакомый образ. Прислушиваясь к разговору, я разобрала слово «Вольтури», и в сознании тут же возник величавый и немного жуткий образ королей вампиров.

Постепенно в памяти начали всплывать и другие обрывки воспоминаний, они мучительно медленно выстраивались в пеструю картину, словно частички сложного пазла. Я будто разматывала запутанный клубок, дергала за ниточку последних воспоминаний, чтобы добраться до предыдущих. Ниточка тянулась медленно, но верно: одно воспоминание сменяло другое, страшные и счастливые картинки чередовались одна за другой. Но страх, овладевший душой, все не хотел покидать ее.

Затем голоса стихли, а через мгновение я увидела на пороге такое родное и любимое лицо, взволнованные чудесные глаза, смотревшие на меня с такой любовью и лаской. Мой Эдвард! И все кусочки пазла встали на свои места. Я все вспомнила. Но я была растеряна и испугана произошедшим. И меня не покидало чувство дежа вю.

Внутренне сжавшись от все еще владевшего мной страха, я спросила его, была ли я опять без сознания, но он не сразу ответил, продолжая с нежностью смотреть на меня, казалось, до него не полностью дошел смысл моего вопроса, и лишь спустя мгновение он ответил, что я крепко спала, а потом поинтересовался, как я себя чувствую. Я ответила, что со мной все хорошо, но, зная, что это, мягко говоря, не совсем так, осеклась и замолчала. Он сел рядом со мной на кровать и хотел меня обнять, но я непроизвольно отстранилась, все еще находясь во власти смутного страха. С тревогой в глазах он поинтересовался, все ли в порядке, я объяснила, что у меня дежа вю. Потом я спросила, сколько на этот раз длился мой сон, при этом в душе очень боясь услышать, что проспала много дней. Но он ответил, что я спала чуть больше суток. Я подумала, что это, неверное, не так страшно, а скорее даже естественно, если учесть, что до этого я не спала около трех суток, насыщенных столькими событиями.

Наконец, страх почти отпустил меня, и я ощутила облегчение. Я потянулась к Эдварду, и он обнял меня. Оказавшись в его объятиях, я почувствовала себя в безопасности, словно вернулась домой. Я рассказала ему о страхе, который испытала, и он стал успокаивать меня, а затем поцеловал. И я утонула в этом поцелуе.

Неожиданно в комнату заглянули Элис с Джаспером. Было так приятно видеть их снова и чувствовать их заботу и участие.

Потом я вспомнила об их разговоре внизу о Вольтури, кажется, Эдвард тогда сказал, что нам с ним нужно уехать. И я спросила его, действительно ли нам нужно уезжать. Он ответил, что положение очень серьезное и он считает это необходимым, так как не хочет, чтобы Вольтури узнали обо мне. Я возразила, что они все равно рано или поздно обо мне узнают. Мы решили, что окончательное решение примем после разговора с остальными членами семьи, которые в тот момент были на охоте.

Потом Эдвард с Джаспером пошли вниз, а Элис вызвалась помочь мне привести себя в порядок. Она выпроводила меня в душ, а сама открыла шкаф и с деловым видом стала подбирать мне одежду. Когда я вышла из ванной, на кровати меня уже поджидал как всегда с большим вкусом подобранный ансамбль: утонченное нижнее белье, эффектные юбка и блузка и красивые туфли-лодочки. В своем стремлении всех красиво одеть Элис была неподражаема, этим она старалась расцветить жизнь тех, кого любила, и дарила частичку своей души. Я быстро оделась, мы при этом мило болтали о пустяках. Затем Элис указала мне на пуф у зеркала и принялась за мои волосы. Она подсушила их и чуть завила пряди.

Когда мы спустились вниз, Элис присоединилась к Джасперу, который сидел в гостиной и смотрел телевизор, а я уловила чудесные запахи, доносившиеся из кухни. Эдвард вновь решил меня накормить, это было так мило с его стороны и чертовски приятно. Только теперь я поняла, как же голодна. Я остановилась на пороге и втянула в себя потрясающий запах жареного мяса. Мой любимый стоял у плиты, в тот момент он с видом заправского шеф-повара переворачивал стейк на сковороде, затем обернулся и посмотрел на меня. Я улыбнулась, подошла к нему и обвила его талию руками, прижавшись к его спине. Боже, какое сладкое чувство пронизывало меня в тот момент.

— Ты в конец меня разбалуешь, — шутливо проговорила я.

— Надеюсь, — в том же духе ответил он и, обернувшись, чмокнул меня в губы.

После того как я поела, мы перешли в гостиную, где уже никого не было, и Эдвард принес из своей комнаты мои вещи, собранные нами в тот день в моей квартире. Было так здорово, что они сохранились. Ведь это было все, что осталось у меня от моей прошлой жизни: воспоминания о родителях, о моем детстве, о близких мне людях.

Мы рассматривали фотографии. Эдвард нашел то фото, где я совсем еще крохой была запечатлена с родителями на пляже. Мы отдыхали тогда в Бретани. Горько-сладкие, щемящие воспоминания.

Потом Эдвард откопал фотографию моего прапрадеда, и к нашему общему изумлению выяснилось, что мы с Эдвардом действительно родственники, потому что мой прапрадед оказался его дедом. Это было и странно, и забавно одновременно, ведь получалось, что Эдвард мне приходится троюродным дедушкой. В ответ на мою дурацкую шутку он стал серьезно что-то говорить о браке, чем немного смутил меня, ведь я так далеко не заглядывала. Я рассказала ему грустную историю моей прапрабабки, которая, как оказалось, любила его будущего деда, но была выдана замуж за другого и родила от любимого дочь, о которой он так и не узнал, уехав в Америку.

Чуть позже Эдвард сел за рояль и стал играть. Я присела рядом и с наслаждением впитывала в себя такую несказанно прекрасную и невыразимо грустную мелодию, лившуюся из-под его изящных пальцев. Когда прозвучал и стих последний аккорд, Эдвард посмотрел на меня и сказал:

— Эта музыка звучала у меня в голове все время, пока ты спала, и сейчас я впервые ее исполнил.

— Я не слышала ничего прекраснее, — промолвила в ответ я, и это было истинной правдой. На глаза навернулись слезы, а к горлу подступил ком.

Он смахнул пальцем слезинку, катившуюся у меня по щеке, затем наклонился и нежно, но в то же время страстно поцеловал меня в губы, послав будоражащие электрические разряды по всему моему телу. Напряжение между нами мгновенно стало почти осязаемым, казалось, одна искра, и мы оба вспыхнем ярким всепожирающим пламенем. В ответном порыве я обвила руками его шею и еще сильнее впилась в его губы, желая продлить этот поцелуй как можно дольше, зарылась пальцами в его густые волосы, ощущая исходящий от него волшебный аромат, теряя голову и растворяясь в нем окончательно. И на этот раз он не сделал шаг назад. Вместо этого, легко подхватив меня на руки, он отнес меня наверх в спальню, уложил на кровать и лег рядом, не прекращая целовать. Его поцелуи становились все настойчивее и жарче. Он целовал мою шею, спускаясь все ниже и ниже. Затем возвращался к губам, и тогда наши языки переплетались в страстном танце.

«Я люблю тебя, Айрин», — не прерывая поцелуя, прошептал Эдвард.

Его мысленный голос ласкал и обжигал, окатывая меня такой волной нежности и страсти, что я почти задохнулась и затрепетала в его объятиях.

«Я люблю тебя, Эдвард», — кричало ему в ответ все мое естество.

«Ты хочешь этого, любимая?» — спросил он.

В ответ я сильнее прижалась к нему всем телом, крепче обвила руки вокруг его шеи, словно изо всех сил пытаясь соединить наши сердца.

Продолжая целовать, он аккуратно и неторопливо освободил меня от одежды, затем так же медленно разделся сам. Его прекрасное, мерцавшее в лунном свете тело соприкасалось с моим, его прохладные ладони скользили по моему обнаженному телу, которое восторженно встречало эти несмотря ни на что горячие прикосновения. Нежность и страсть перемешались в движениях его губ и рук. Наше дыхание слилось воедино. Его пальцы нежно касались моей груди, потом он стал покрывать ее поцелуями. Я задыхалась от этой ласки, выгибаясь и прижимая к себе его голову. Руки любимого скользили все ниже и ниже, доводя меня до исступленного желания, наслаждение от его ласк становилось все острее и нестерпимее. Когда он, наконец, плавно и медленно погрузился в меня, меня накрыла новая, ранее неизведанная волна экстаза. С каждым его движением мое тело таяло и плавилось в нескончаемом блаженстве и, наконец, взорвалось бешеным всплеском острейшего наслаждения. Мой крик прорезал тишину ночи, а спустя мгновение из горла Эдварда вырвалось сдавленное рычание, и по его сильному телу прокатилась дрожь. Затем, все еще лежа на мне, он потянулся и приник губами к моим губам.

— Айрин, любовь моя, — его голос был немного хриплым, а взгляд ласкающим. — Теперь мы навеки принадлежим друг другу. Мы — одно целое.

И не было ничего правильнее и естественнее этого.

Мы еще долго не размыкали объятий, не желая нарушить этого всепоглощающего чувства полного слияния наших тел и душ.

Мы не заметили, как за окнами стал заниматься рассвет, едва появившееся на горизонте солнце постепенно окрашивало серое небо нежным румянцем.

Оживленные голоса у входа в дом почти застали нас врасплох.

Эдвард

Наша первая близость с Айрин была самым потрясающим и ошеломляющим событием в моей жизни — как человеческой, так и вампирской. Более упоительного чувства я еще никогда не испытывал. Кто сказал, что самым мощным и всепоглощающим инстинктом вампира является неутолимая жажда крови? Впервые за свое столетнее существование я забыл о том, кто я, забыл о своей сущности жаждущего крови монстра. Во мне вспыхнул и неистово пылал совсем иной огонь, иная всепоглощающая страсть, мною повелевал другой инстинкт — куда более древний, неизмеримо более сильный и могущественный и никогда ранее мне не ведомый. Мощный огонь разливался по венам, охватывая все мое каменное тело, бешено пульсируя в каждой его клеточке. И я больше не пытался его укротить, чувствуя и зная, что моей любимой движет та же неукротимая и неистовая страсть. А после того, как мы едва не потеряли друг друга, это взаимное обладание и постижение друг друга было во сто крат острее и было так оглушительно прекрасно. Губами, руками, всем телом я познавал каждую частичку моей любимой, словно вновь обретал что-то извечно родное и одновременно сакральное, никогда до конца непостижимое. Она льнула ко мне всем своим существом — телом и душой, отвечая на мои ласки восхитительно сладкими стонами. Она отдавалась так самозабвенно, даря при этом такое жгучее наслаждение. Наши тела слились в единое целое, мир вокруг нас перестал существовать, сжавшись до размеров кровати, на которой мы снова и снова узнавали друг друга, соединенные в едином порыве любви и страсти. Покрывая ее трепещущее тело поцелуями, я мысленно шептал ей слова любви, и, словно эхо, звучали в ответ ее признания. Наконец, под моими ласками Айрин забилась в экстазе, ее прелестное тело дрожало, а из уст вырвался крик наслаждения. Полыхавший в моем ледяном теле огонь достиг наивысшего пика, извергаясь, как из жерла вулкана, мощными потоками экстатического блаженства. Из моей груди вырвался приглушенный стон похожий на рычание, я весь содрогнулся, по телу прокатилась волна дрожи, и меня вынесло на вершину величайшего наслаждения неиссякаемыми потоками ослепительного счастья. На какое-то время мы замерли, все еще соединенные в единое целое, не желая нарушить эту вновь обретенную целостность. Я потянулся и приник губами к нежным устам моего ангела.

— Айрин, любовь моя, — выдохнул я, физически чувствуя, как меня переполняет любовь и нежность. — Теперь мы навеки принадлежим друг другу. Мы — одно целое.

Взгляд ее затуманенных от пережитой страсти и от этого еще более прекрасных и полных любви глаз стал мне ответом.

* * *

Рассвет застал нас все еще в объятиях друг друга. Но вернулись родные, и нужно было вставать. Предстоял серьезный и тяжелый разговор и принятие трудных решений, от которых, возможно, зависело наше будущее. Я поднялся с кровати, с неохотой отрываясь от Айрин, еще раз нежно поцеловал ее, а затем натянул на себя штаны и рубашку. Выходя из комнаты, я улыбнулся и кивнул ей, она потянулась и сладко улыбнулась мне в ответ.

Родители и Эммет с Розали оживленно разговаривали в гостиной. Эммет в красках описывал Эсми и Карлайлу, как уложил на охоте сразу двух гризли, то и дело прося у жены подтверждения своих слов. Увидев меня, все как по команде прервали разговор и с любопытством посмотрели в мою сторону. Мой светящийся от счастья вид говорил за меня красноречивее любых слов. У всех четверых я прочел одну и ту же мысль, и спустя мгновение она была озвучена.

— Она проснулась! — воскликнули одновременно несколько голосов, и это прозвучало скорее как утверждение, а не вопрос.

Я утвердительно кивнул в ответ, не в силах сдержать счастливой улыбки.

Эммет некоторое время изучал меня с хитрым прищуром и уже хотел было высказать родившуюся у него в голове «светлую» мысль, как он всегда это делал, без задних мыслей и не думая о последствиях, но я резко остановил его тяжелым взглядом. Удивительно, но, несмотря на свою репутацию простоватого весельчака и остряка, иногда брат проявлял просто чудеса проницательности. Однако нечего совать свой нос в чужие дела. Он сразу все понял и осекся. Наш немой разговор для остальных так и остался неразгаданной загадкой.

Через несколько минут спустилась Айрин. Она была ослепительно красива и как рассвет свежа, словно светясь изнутри мягким и ровным сиянием. Все стали по очереди обнимать ее и выражать свою радость по поводу ее пробуждения. Обнимая Айрин, Эммет вновь с ухмылкой посмотрел на меня, а затем громким басом проговорил:

— Ангелочек, что ты с ним сделала? Малыша Эдди просто не узнать. Неужели стал мужчиной?

Айрин смутилась, а я наградил брата испепеляющим взглядом.

— Эммет, заткнись уже, — во мне закипал гнев.

В ответ он лишь нагловато ухмыльнулся.

Когда всеобщее возбуждение улеглось, я обратился ко всем.

— Нам нужно серьезно поговорить, есть новости, и они, мягко говоря, тревожные, — начал я уже серьезно. — У Элис было видение. Сегодня, возможно, к полудню здесь будут стражи Вольтури.

При упоминании о Вольтури улыбки сразу же сошли с лиц всех, даже Эммета.

На последних словах входная дверь отворилась, и в дом вошли Элис с Джаспером. Они также присоединились к нам. Теперь семья была в полном составе, и можно было начать семейный совет.

Эдвард

Никто из нас не сомневался, что стражи Вольтури идут наказать нарушителя закона. Волна охвативших Портленд и его окрестности жутких убийств нагнала ужас на весь город, и страшные сводки уже давно не сходили с экранов всех общенациональных телеканалов. Мы давно этого ждали, и теперь это случилось. Вольтури идут, и идут именно к нам, чтобы спросить в первую очередь с нас.

Я обвел взглядом родных, на их лицах отражалось беспокойство и напряжение, ясно читавшееся у них в мыслях. Я постарался отключиться от всего, чтобы сказать то, что хотел донести до них, я знал, что не все поймут меня.

— Я все спрашиваю себя, следует ли нам откреститься от Беллы или мы должны попытаться хоть как-то смягчить ее участь, если это вообще возможно? — я стал излагать свои мысли, не дававшие мне покоя, и вдруг осознал, что совершенно не прав, потому что никто из моих родных не нес ответственности за то, что произошло с Беллой, вина лежала исключительно на мне.

— Нет, не так. Имею ли я моральное право откреститься от Беллы? Или мне следует попытаться ей помочь? — исправил я себя.

Сам испытывая сейчас безграничное счастье, обретя наконец смысл существования, я в то же время чувствовал мучительные угрызения совести при мысли, что по моей вине Белла несчастна и что ее ждет теперь неминуемая смерть.

— Но как ты можешь ей помочь? Как МЫ можем ей помочь? — с недоумением возразил Джаспер. — Вольтури не шайка каких-то бродяг вроде Джеймса и Виктории, они что-то вроде грёбаной мафии в нашем мире, они установили законы для всех и неукоснительно им следуют, против них не попрешь, себе же дороже выйдет.

— И как ты вообще можешь об этом думать после того, что она сделала? — послышался резкий голос Роуз. — Эдвард, я не понимаю, тебе что память отшибло, ты забыл, что она спелась с Викторией и хотела вас с Айрин уничтожить?

— Я не оправдываю ее поступки, но могу понять, что заставило ее так поступить, — попытался я объяснить. — Роуз, кому как не тебе должно быть это понятно. Ее старый мир был в одночасье разрушен, а наш мир оказался к ней жесток, оттолкнул ее, предал. И, увы, я непосредственно приложил к этому руку. Она осталась совсем одинока, любой бы на ее месте оступился. Поэтому я думаю, что должен и даже обязан попытаться что-то сделать для нее.

— Я понимаю твои чувства, Эдвард, — проговорил Карлайл, — но на самом деле Джаспер прав, мы ничем помочь ей не в силах. Вольтури вряд ли станут слушать объяснения, им не нужны чьи-либо оправдания, для них превыше всего закон. Более того, наше бездействие в течение всего этого времени уже ставит нас под удар. И теперь, все о чем мы можем думать, это безопасность нашей семьи.

Отец говорил все это с тяжелым сердцем, я видел в его глазах боль и читал не высказанные им мысли: он много и мучительно думал, но считал сказанное единственно верным в данных обстоятельствах.

— Мы предупреждали Беллу о последствиях, не наша вина, что она выбрала путь самоуничтожения, — со вздохом произнес Джаспер, в его мыслях я читал глубокое сожаление, Белла ему всегда нравилась, даже будучи человеком, несмотря на мучения, которые доставляло ему тогда ее присутствие.

— Не ваша, но моя, — сказал я, зная, что во все дни своего бессмертного существования буду мучиться от этой мысли.

— Не только твоя, — послышался сдавленный голос Элис. — Мы все дали ей надежду, что станем ее семьей.

Розали, с удивлением подняв бровь, прервала ее: — Ну я-то уж точно ничего такого ей не обещала и вообще никогда не одобряла этот выбор Эдварда.

— Ладно, не все, некоторые из нас, я, например, — с поникшим видом проговорила Элис.

— Нет Элис, я один виноват во всем, и даже не спорь, — отрезал я, желая пресечь дальнейшие разговоры об этом.

— Эдвард, не надо так думать… — с болью произнесла Эсми. Бедняжка не могла видеть чужих страданий и сама всегда страдала вместе с нами.

— А как еще мне думать? — возразил я, а затем, решившись, твердо добавил: — Я должен попытаться. Я возьму ответственность на себя, объясню ситуацию. Даже если это не поможет, я буду знать, что поступил правильно и честно.

После этих слов в комнате на какое-то время повисла тишина. Все смотрели на меня. В мыслях отца и матери я читал понимание и сильную тревогу. Элис была поражена и выглядела соответственно, Джаспер же был настроен скептически, но в его мыслях я прочел уважение. Эммет пребывал в сомнениях, склоняясь к одобрению моей затеи, а Розали силилась понять мои мотивы, но ей это все еще не удавалось. Я поискал глазами Айрин, стоявшую у стены чуть поодаль ото всех и молчавшую все это время, желая узнать ее мысли. Я ожидал увидеть в ее глазах непонимание и даже обиду. Но встретившись с ней взглядом, я был поражен: она смотрела на меня с восхищением, к которому примешивался страх.

— Прости Айрин, я должен так поступить, надеюсь ты понимаешь, — сказал я, подходя и обнимая ее.

— Я понимаю, Эдвард. Хотя признаюсь, мне страшно, я боюсь за тебя, но я не стану тебя отговаривать, — ответила она.

Ободренный ее словами, я снова обратился к родным:

— Но есть еще одно, в чем мне нужна ваша помощь. Это безопасность Айрин.

Все взоры немедленно устремились на нас:

— Думаю, вы все и так уже давно поняли, что мы с Айрин теперь вместе. Она моя истинная половинка. Отныне и навеки она моя жизнь, — сказал я.

Как я и предполагал, эта «новость» не стала ни для кого неожиданной, более того, была воспринята всеми весьма положительно, но на последних словах во взгляде, как и в мыслях Розали проступил явный скепсис.

— Знаю, что после всего, что произошло у нас с Беллой, в моих устах это звучит, мягко говоря, сомнительно. Почти то же самое я говорил вам и тогда. Мне и самому было непросто это осознать и принять, вновь поверить своим чувствам. Но это так. Поверьте, то, что я чувствую сейчас, не может сравниться ни с чем другим.

— Вот только жаль, что прозрел ты слишком поздно, — язвительно заметила Розали.

Эммет посмотрел на нее с мягким укором, но она лишь удовлетворенно улыбалась, бравируя своей правотой.

— Ты права, Роуз, уже слишком поздно, но иногда только пережив что-то, можно понять разницу, — сказал я со вздохом и перевел взгляд на Айрин, словно черпая в ней силу и уверенность.

— Если с Айрин что-то случится, я не смогу жить дальше. А у меня есть серьезные причины полагать, что Айрин грозит опасность, — продолжил я и обратился к отцу: — Карлайл, прошу, расскажи всем то, что ты рассказал мне.

Отец тяжело вздохнул, по его лицу пробежала тень.

— Айрин действительно грозит серьезная опасность, и исходит она от Вольтури, — начал он и, обращаясь к ней, добавил: — Я теперь почти уверен, что, ты, Айрин, не первая полукровка — полувампир-полуангел, а вернее полунефилим, с которым сталкивались вампиры за свою историю. Кстати, на мой взгляд, вы — самые загадочные существа.

Затем он на несколько секунд задумался, но вскоре продолжил:

— До тех пор, пока у тебя не появились крылья, я даже не мог предположить, кто ты, потому что сам никогда не сталкивался ни с чем подобным и не знал ничего о генезисе и физиологии подобных тебе существ. Но когда ты обрела крылья, я вспомнил историю, услышанную мною в Вольтерре. И тогда я стал читать древние манускрипты, в том числе и написанные вампирами. Многие из них написаны на древнегреческом или на латыни, некоторые на арабском. О таких как ты там говорится не так уж и много, но все же я собрал некоторую информацию по крупицам.

— А что это за история, которую Вы слышали в Вольтерре? — спросила она.

— Об этом предпочитают там не распространяться. Я услышал ее как-то от Маркуса, одного из старейшин. Дело в том, что, живя с Вольтури и близко общаясь со старейшинами этого древнего клана, я заметил, что у одного из них, Кайуса, было одно очень странное, на мой взгляд, предубеждение, он жутко не любил ангелов и всего, что с ними связано. Это было особенно странно, поскольку Вольтури слывут знатоками и ценителями искусства, а искусство, в особенности живопись и скульптуру и особенно периода итальянского Возрождения, просто невозможно представить без ангельской тематики. Как-то я обронил в разговоре с Маркусом замечание на этот счет, и тогда он рассказал мне, что его брат когда-то давно страстно влюбился в девушку. Эта девушка не была ни человеком, ни вампиром, она была, как он сказал, ангелом. Я сначала не поверил, но Маркус подтвердил, что сам видел ее с крыльями как у ангела. Кайус жаждал обладать ею, но она отвергла его. Тогда в отместку он захотел убить ее и объявил ее угрозой для нашего вида. Ее попытались схватить и привести приговор в исполнение, но она уничтожила добрую половину стражи Вольтури, а затем скрылась, тем самым невольно подтвердив его обвинения в свой адрес. Тогда старейшинам чудом удалось спастись. О том, что именно произошло, я не знаю, Маркус рассказал об этом вскользь. Девушка-ангел исчезла навсегда. Желая отомстить, Кайус долго ее разыскивал, используя самых талантливых ищеек, но, в конце концов, сдался, прекратив попытки. С тех пор для него это очень болезненная тема и один из его самых страшных кошмаров. Узнай он, что ты тоже наполовину ангел, он без раздумий вынес бы тебе смертный приговор. И Аро с Маркусом даже не стали бы сомневаться в такой необходимости. Поэтому нам нельзя этого допустить.

Этот рассказ поверг всех присутствующих в шок. Я чувствовал, как Айрин слегка дрожит в моих объятиях.

— Но ведь об этом знает Белла, — вдруг произнесла она, прервав наконец гнетущее молчание.

— Будем надеяться, что сама она не расскажет, а прочесть ее мысли Аро не удастся, — сказал Карлайл, сам почти не веря в сказанное.

— Если ее вообще приведут на суд Аро и других владык, а не уничтожат на месте, — заметил Джаспер.

— Мы точно не знаем, какие указания даны на этот раз стражам. Вольтури любят обставлять все торжественно и часто устраивают показательные казни, приглашая на них глав кланов, — произнес отец.

— Допустим, что Беллу привезут на суд в Вольтерру, и допустим, Аро не сможет прочесть ее мысли, но с чего бы Белле хранить наши тайны, она считает нас врагами и, возможно, захочет напоследок отомстить, — возразила Розали.

— Ты права, этого нельзя исключать, — сказал отец.

— Единственный вариант, если… — начал Джаспер и осекся.

Я мысленно застонал от его мыслей.

— Продолжай же. Ты хотел сказать, если они приведут приговор в исполнение раньше, чем она что-то им расскажет, — выдавил я из себя.

— Прости, Эдвард, но это так, — тихо и с печалью в голосе ответил он.

— Перед тобой стоит выбор, брат, либо твоя бывшая, либо нынешняя, то есть Айрин, — со свойственной ему прямотой заметил Эммет, всем своим видом выражая сочувствие.

От осознания этой мысли на душе у меня стало паршиво, выбор был мучительным. Вернее, выбора вообще не было, потому что от меня мало что зависело в этой ситуации. Я не мог желать Белле смерти, даже уже зная, что она при возможности не поколеблется убить меня. Более того, я должен попытаться спасти ее. Но я также понимал, что тем самым ставлю свою любимую под удар.

Карлайл снова вздохнул, а затем произнес:

— Тогда единственный выход — это спрятать Айрин.

— Я тоже так считаю, отец, — сказал я, понимая, что это всего лишь временное решение.

Затем, обращаясь к Элис и Джасперу, я добавил: — Я прошу вас увезти Айрин отсюда, пока здесь будут Вольтури.

Они переглянулись между собой, а затем утвердительно кивнули.

— Надеюсь, Денали примут их, Карлайл? — спросил я отца. В ответ он достал телефон и стал набирать номер Тани.

— Айрин, это ненадолго, мы постараемся все решить, а потом я приеду за тобой, — сказал я, обращаясь к любимой, сам испытывая острейшую боль только от мысли о расставании с ней.

Она растерянно смотрела на меня. Я еще крепче обнял ее и нежно поцеловал.

— Все будет хорошо, мы не дадим тебя никому в обиду, — прошептал я ей на ушко, — Если придется, я готов бросить вызов даже Вольтури.

Айрин

Я была просто оглушена тем, как все обернулось. От неожиданности и осознания того, что нам с Эдвардом придется расстаться на неопределенное время, я растерялась. Эдвард нежно обнимал меня и уговаривал ехать, твердил, что все будет хорошо и что это ненадолго. Умом я понимала необходимость отъезда, но мое внутреннее чувство почему-то говорило мне обратное. Я не хотела покидать Эдварда, страшась, что могу потерять его навсегда. Ведь один раз я его уже едва не потеряла. Чем дольше он меня успокаивал, тем сильнее я погружалась в пучину смутного беспокойства. Наконец я не выдержала и почти истерично, что совсем мне не свойственно, произнесла:

— Эдвард, я не хочу уезжать, не хочу покидать тебя.

— Я тоже не хочу отпускать тебя, но так надо, милая. Я бы поехал с тобой, если бы мне не нужно было остаться, — упавшим голосом произнес он в ответ, крепче обняв меня, и по его виду было заметно, что он тоже сильно расстроен этим обстоятельством. — Пожалуйста, любовь моя, мне будет спокойнее, если ты будешь в безопасности.

— Я боюсь за тебя, Эдвард, — глаза непроизвольно наполнились слезами. Было чувство, словно от меня хотели оторвать часть души, и на этом месте грозилась образоваться большая пульсирующая от боли дыра.

— За меня не беспокойся, со мной ничего не случится. Вольтури не какие-то дикари, я надеюсь, они нас выслушают перед тем, как принять решение. И потом Аро друг Карлайла, надеюсь, эта дружба хоть чего-то да стоит, — пытался развеять мои страхи Эдвард.

— Вот увидишь, ты не успеешь соскучиться, как я приеду за тобой, — видя мою нерешительность, проговорил он, улыбаясь своей пронзительной улыбкой и нежно вытирая пальцем скатившуюся по моей щеке слезу. — А пока познакомишься с нашими родственниками и погостишь у них на Аляске. Кстати, там чудесная природа и потрясающие виды.

Я в ответ грустно улыбнулась, потому что уже сейчас ощущала жгучую боль в груди от предстоящей разлуки с любимым. И никакие даже самые живописные пейзажи этого не изменят. Эдвард прервал мои грустные мысли, мягко потянув меня к лестнице.

Мы поднялись в его комнату, он усадил меня на кровать, а сам подошел к столу, наклонился и выдвинул один из ящиков, достав из него что-то небольшое. Я недоумевала, совершенно не представляя, что он хочет мне показать. Выпрямившись, он немного нервно запустил длинные бледные пальцы в свою бронзовую шевелюру, слегка взлохматив волосы, а затем направился ко мне. Когда он подошел и стал медленно опускаться передо мной на одно колено, я внезапно осознала, что он собирается сделать. Мое сердце вмиг запрыгало, как солнечный зайчик на стене.

Он поднял руку, в которой держал маленькую коробочку, обтянутую черным бархатом. Когда он открыл ее, моему взору предстало лежащее на белом атласе и загадочно поблескивающее в холодном утреннем свете красивое золотое кольцо с чистейшим бриллиантом идеальной овальной формы.

— Айрин, я люблю тебя каждой клеточкой своего бессмертного тела и своей навеки проклятой души и обещаю любить тебя вечно, до последнего мгновения своей бессмертной жизни. Отныне и навеки ты моя жизнь, мое спасение, моя душа, мое вновь забившееся сердце, — торжественно произнес он, глядя на меня сквозь свои невероятно длинные ресницы, и его прекрасные золотые глаза излучали в этот момент любовь и преданность. — Айрин, я прошу тебя оказать мне великую честь и стать моей женой.

Я сидела с широко распахнутыми глазами и с замиранием сердца слушала его признания, полностью застигнутая врасплох. От избытка чувств я не могла произнести ни слова и лишь переводила взгляд с Эдварда на кольцо и обратно. Последние слова окончательно ввели меня в ступор.

Неверно истолковав мой потрясенный вид и мое молчание, Эдвард слегка нахмурился, а затем уже менее уверенно, но с надеждой в глазах спросил:

— Айрин, ты выйдешь за меня замуж?

Замуж, стать женой — я все еще не могла соотнести эти слова с собой. Все происходило так стремительно, что казалось нереальным.

Из ступора меня вывел его озадаченный голос: «Милая, ты согласна?»

Наконец осознав, что он ждет от меня ответа, я с жаром выпалила про себя: «Да!», а затем уже вслух дрожащим от волнения голосом повторила. — Да, да, я согласна!

Мои слова еще не успели сорваться с губ, как Эдвард уже улыбнулся мне самой счастливой и гордой улыбкой. Вынув из коробки кольцо со сверкающим прозрачным камнем и нежно взяв мою левую руку, он одел мне его на безымянный палец, затем притянул меня к себе, и наши губы слились в долгом поцелуе. Теперь мы с Эдвардом были помолвлены.

Когда мой взгляд снова упал на кольцо, идеально сидевшее на моем пальце, Эдвард тихо произнес:

— Это кольцо, которое мой отец дал моей матери.

Это было кольцо Элизабет Мейсен.

Когда через несколько минут, взявшись за руки, мы снова спустились в холл, все взгляды были обращены на нас. А спустя мгновение Элис бросилась к нам и заключила меня, а затем брата в объятия.

— Поздравляю, Айрин! Я так рада за вас. Теперь мы с тобой официально стали сестрами, — Элис чуть не прыгала от радости.

В этом доме определенно невозможно было ничего скрыть.

— Братишка, будь счастлив и береги ее, — с улыбкой напутствовала она брата.

Один за другим нас поздравляли все члены семьи.

Нас с Эдвардом переполняли сильные чувства, и Джаспер, более всех настроенный на эту эмоциональную волну, улавливал своими чувствительными «антеннами» души исходящий от нас мощный заряд положительных эмоций, явно испытывая от этого эмоциональное наслаждение. С сияющей улыбкой на лице он обнял меня и прошептал на ухо:

— Спасибо, девочка. Ты даже не представляешь, как облегчила мне жизнь, — на что Эдвард фыркнул и закатил глаза.

Затем он похлопал Эдварда по плечу и крепко обнял брата, пожелав нам счастья.

— Не давай ему спуска, зеленоглазка, Эдди иногда бывает редкостным занудой, — громко сказал Эммет, беря меня в охапку. Эдвард застонал от раздражения, но тот только ухмыльнулся и, поставив меня на место, сжал в своих медвежьих объятиях брата, от чего Эдвард слегка поморщился.

Розали, как всегда ослепительная в своей красоте, сияла удивительным дружелюбием и, похоже, искренне радовалась за нас. Она подошла и по очереди обняла нас, а затем, обращаясь к Эдварду, с лукавой улыбкой сказала:

— Эд, ты ведь знаешь, что тебе офигенно повезло? Этот рыжий ангел по какой-то неведомой мне причине любит тебя, раз согласилась на брак с такой упрямой занозой — сам знаешь где — как ты. Так что просто не облажайся, братец.

Я слегка смутилась от этих слов, а все вокруг рассмеялись.

— Как бы невероятно это ни звучало, но ты на сей раз права, Роуз, я везунчик и счастливчик. А вот насчет того, кто из нас двоих заноза — сама знаешь где — я готов поспорить, — шутливо парировал Эдвард, одарив всех родных благодарным взглядом.

Затем, обратившись ко мне, блондинка произнесла фразу, прозвучавшую из ее уст просто невероятно:

— Добро пожаловать в семью, Айрин.

Когда очередь дошла до Карлайла, отец семейства, широко улыбаясь, обнял нас и сказал:

— Поздравляю вас, дети. Айрин, теперь ты официально член нашей семьи, хотя для нас ты стала им намного раньше.

— И ты всегда можешь рассчитывать на нашу помощь и поддержку, дорогая, — добавила Эсми, ее красивое лицо светилось нежностью. Она обняла и расцеловала нас с Эдвардом.

Глядя на то, как Эсми и Карлайл смотрели на сына, становилось понятно, что их родительские сердца были переполнены счастьем от того, что его столетние мытарства наконец закончились и он обрел свое счастье. И я с трепетом понимала, что это счастье он обрел во мне, как и я — в нем.

От всех высказанных слов и захвативших меня эмоций стало так радостно и тепло на душе, как никогда прежде. Я купалась в этом разлившемся вокруг меня море любви и искренней привязанности и не верила своему счастью: обрести не только любовь всей жизни, но и в придачу большую любящую семью было несказанной удачей и огромным счастьем.

Затем начались сборы в дорогу. Карлайл сообщил нам, что переговорил по телефону с Таней, и Денали любезно согласились оказать мне гостеприимство. Он сказал, что не стал рассказывать все подробности, лишь упомянул, что я подруга Эдварда и что я на какое-то время нуждаюсь в убежище. Он пообещал Тане при первой возможности приехать вместе с Эдвардом и все подробно рассказать.

Утро было уже в разгаре, и надо было спешить. Эдвард отлучился на минуту, а вернувшись, протянул мне телефон, вбив в него предварительно номер своего нового мобильника.

— Так мы сможем быть на связи друг с другом, — сказал он.

Элис и Джаспер спустились с сумками в руках. Одну из них брюнетка собрала для меня, предусмотрительно положив в нее кое-какую одежду и другие вещи, которые могут понадобиться в гостях.

Мы вышли из дома, у крыльца был припаркован канареечно-желтый Порш. Элис села за руль, а Джаспер расположился рядом с ней на пассажирском сидении. Эдвард в последний раз обнял меня и быстро поцеловал в губы, затем усадил на заднее сидение машины и закрыл за мной дверь. Взревел мотор, скрипнули шины, автомобиль тронулся с места, выезжая на подъездную дорогу и стремительно удаляясь от дома.

— Позаботьтесь о ней, — бросил он вслед отъезжавшему автомобилю.

— Окей, не волнуйся, — выглянув в окно, сказал в ответ Джаспер.

Я все смотрела через заднее окно на удаляющуюся фигуру Эдварда, пока она окончательно не скрылась из вида, когда автомобиль завернул, двигаясь по извилистой дороге.

* * *

Через полчаса мы уже были в аэропорту Портленда, сели на самолет до Анкориджа, куда долетели примерно через 4 часа, а оттуда, взяв автомобиль напрокат, направились в Денали. Вся поездка заняла около 10 часов, так что когда мы добрались до места, было уже затемно.

Денали приняли нас приветливо, но несколько настороженно. По дороге Элис и Джаспер объяснили мне, что клан Денали — родственный Калленам клан, также придерживающийся «вегетарианства», то есть отказавшийся от человеческой крови. Главой клана была Таня — рыжеватая блондинка с длинными вьющимися волосами и проницательным взглядом. У нее были две сестры — Кейт и Ирина, обе, как и она, красивые блондинки с фигурами моделей. У Кейт волосы были прямыми, пепельного оттенка, у Ирины — с серебристым оттенком и длиной до плеч. Рядом с Ириной стоял красивый мужчина с оливковой кожей, коротко остриженными черными волосами и бородой. Его глаза в отличие от остальных вампиров, были не золотыми, а цвета бургундского вина. Поодаль от них стояли еще двое темноволосых вампиров, мужчина и женщина, с бледной кожей оливкового оттенка. Все они разглядывали меня с неприкрытым любопытством.

Элис и Джаспер казались внешне спокойными, но я уловила в них заметное напряжение и настороженность, когда их взгляды обращались к мужчине с красными глазами.

— Добро пожаловать, Элис, Джаспер, — наконец, произнесла Таня, а затем обратилась ко мне. — Айрин, приятно познакомиться. Значит, ты подруга Эдварда?

— С сегодняшнего дня она официально его невеста, — сказала Элис, посмотрев на меня и улыбнувшись.

Скользнув по мне чуть более оценивающим, чем позволяют приличия, взглядом и задержавшись на мгновение на кольце, украшавшем мою левую руку, Таня подала мне руку и с наигранным радушием произнесла:

— Поздравляю с помолвкой.

— Спасибо, — ответила я, пожимая ее холодную руку и чувствуя, как меня окатывает ледяная волна неприязни.

Затем она обернулась к Элис и Джасперу и заговорила так, словно меня в комнате не было:

— А она странная: не вампир и не человек.

Снова обращаясь ко мне, она с горьковатой улыбкой произнесла:

— Что ж, кто бы ты ни была, раз Каллены тебя приняли, добро пожаловать в нашу семью, Айрин. Мы действительно считаем себя частью семьи Карлайла.

— Теперь все Каллены по парам. Дальше наш черед, а, Кейт? — она подмигнула блондинке с прямыми волосами.

— Мечтать не вредно. — Ее сестра закатила золотистые глаза и, подойдя ко мне, крепко сжала мою руку. — Добро пожаловать, Айрин. Элис, Джаспер.

Ее примеру последовала и Ирина, представившись и поприветствовав нас. Мужчина с темной бородой, которого она представила как Лорана, лишь кивнул в знак приветствия. Элис с Джаспером при этом заметно напряглись.

Темноволосая вампирша грациозной походкой подошла к нам, здороваясь и тоже протягивая мне руку.

— Я Кармен. А это Элеазар. И мы очень рады познакомиться с тобой.

— Взаимно, — ответила я, почувствовав безотчетную симпатию к девушке. Ее друг тоже приблизился к нам и, не отрываясь, смотрел на меня словно зачарованный.

— Чувствуйте себя как дома, — сказала Таня, одаривая нас очаровательной улыбкой.

Хозяева любезно предоставили нам гостевые комнаты в своем просторном доме, и я поднялась в выделенную мне комнату, чтобы уединиться и позвонить Эдварду. Встреча с Вольтури прошла, по его словам, не слишком удачно, но непосредственная опасность нам не грозила. Аро из уважения к Карлайлу и по старой дружбе не стал прямо выдвигать обвинения против Калленов, ограничившись выражением неудовольствия и выразив надежду, что подобное впредь не повторится. Об остальном Эдвард пообещал рассказать при встрече. Они с Карлайлом обещали быть в Денали уже к утру следующего дня.

Позже, когда мы были одни и прогуливались по заснеженным склонам окрестных холмов, я поделилась с Элис и Джаспером своим отчетливым ощущением, что глава клана Денали питает ко мне скрытую неприязнь. В ответ Элис заметила, что это совсем не удивительно, ведь Таня уже давно испытывала романтический интерес к Эдварду и никогда не оставляла попыток соблазнить его. Но его она никогда не привлекала, хотя он и был очень долго одинок.

В ответ на мой вопрос о том, почему Лоран вызвал у них настороженную реакцию, Джаспер поведал мне, что этот вампир присоединился к Денали совсем недавно, и они уже встречали его прежде, когда он еще не был вегетарианцем. Каллены столкнулись с ним, когда он путешествовал вместе с Джеймсом и Викторией. Тогда Лоран не стал участвовать в охоте, которую Джеймс начал на Беллу, а предпочел остаться в стороне и даже сообщил Калленам о намерениях последнего. Но несмотря на это, он не внушал никому из них особого доверия.

Эдвард

Я почувствовал разрывающую меня изнутри пустоту, когда машина стала стремительно удаляться и наконец скрылась из вида, унося с собой мое сердце. Пытаясь заполнить эту болезненную пустоту, я стал мысленно готовиться к встрече со стражами Вольтури. Я понимал, что должен сосредоточиться и внимательно читать их мысли, чтобы не пропустить ничего из того, что важно, и понять истинные намерения Вольтури в отношении нас, при этом не выдавая себя. Также мне нужно было найти правильные слова, найти те скрытые пружины, которые могли бы облегчить участь Беллы, дать Вольтури повод обойтись с ней более милосердно. При этом я мучительно осознавал, что жизнь Беллы, спасти которую я все еще не оставлял надежды, несла потенциальную угрозу для моей Айрин. Та, перед которой я испытывал глубочайшее чувство вины и которая так сильно меня ненавидела, что желала мне смерти и была готова убить меня собственными руками, могла с легкостью, одним словом, даже не осознавая этого, решить судьбу Айрин, а заодно и мою. И при этом я все еще не был готов сделать выбор. Только не такой — отойти и малодушно стоять в стороне, словно я ни при чем, словно в этом нет моей вины. Я бы не простил себя за это.

По рассказам отца я знал, что среди стражей Вольтури есть ищейка, они всегда использовали ищеек для подобной работы. У меня вдруг возникло безумное предположение: а что если бы Белла решила скрыться, возможно, она стала бы единственной, кого ищейка выследить не смог бы. Ведь она так легко и совершенно неосознанно блокировала мой дар. Почему бы ей не сделать то же самое и с даром ищейки. Только сейчас до меня стало доходить, что способность Беллы блокировать чтение ее мыслей тоже была своего рода даром и весьма полезным для нее. Но, увы, она даже не попытается скрыться, потому что не знает, что в этот самый час Вольтури уже идут за ней. А еще потому, что она до чертиков упрямая. А поскольку за ней тянулся кровавый шлейф, найти ее, скорее всего, не составило бы труда даже мне, напрочь лишенному особых талантов следопыта. И тогда я решил действовать: найти ее и предупредить, а возможно, и помочь ей скрыться. Ведь так у меня был бы шанс спасти одновременно и ее, и Айрин.

Я сообщил о своих намерениях родным, а затем сел в свой Вольво и погнал в город. Мне повезло, погода стояла пасмурная. Небо, затянутое плотной пеленой свинцовых туч, тяжело и мрачно нависло над землей, грозясь пролиться холодным дождем, на горизонте, рассекая небо, то и дело сверкали молнии и доносились раскаты грома. Была уже четверть десятого, когда я въехал в Портленд и направился в тот район города, где жила Белла. В уже знакомой мне квартире никого не оказалось. Идя по запаху Беллы, я дошел сначала до тупика в одном из бедных кварталов города. Оттуда, смешиваясь со зловонием мусорных баков, исходил сильнейший запах человеческой крови. Прилегающая к тупику часть улицы была огорожена желтой лентой, и там было полно полицейских. В глубине тупика все еще лежало тело человека, ставшего очередной жертвой Беллы. От сильного запаха крови я весь напрягся, в голове помутилось, горло сильно жгло. Я поспешил уйти оттуда, снова уловив нужный мне запах.

Я долго петлял по улицам города, при этом стараясь не попадаться на глаза людям, либо двигаясь настолько быстро, чтобы человеческий глаз не мог меня даже заметить. Наконец запах привел меня к мосту через реку, там, к моему большому разочарованию, след Беллы терялся. Я предположил, что она прыгнула в воду. Я искал ее по обеим сторонам реки, вдоль берегов, спустился на много миль вниз по течению, затем, вернувшись к отправной точке, поднялся вверх по течению, наконец снова стал прочесывать весь город и его окрестности, углубляясь далеко в окружающие город леса, но больше не нашел никаких зацепок.

Прошло больше двух часов, но, увы, все мои поиски оказались напрасными, Беллы нигде не было. Я оказался хреновым следопытом, но во мне затеплилась надежда, что, возможно, и Вольтури не смогут ее найти, если она сама себя не выдаст, выйдя этой ночью на очередную охоту. Я мысленно отругал себя за то, что раньше не позаботился о том, чтобы раздобыть новый номер ее телефона, если у нее он вообще был. Не зная, что еще предпринять, я вернулся в квартиру и оставил Белле записку, очень надеясь, что она придет домой и найдет записку раньше, чем ее найдут Вольтури.

«Белла, Вольтури сегодня будут здесь. Тебе лучше как можно скорее покинуть город»

Я не стал подписывать записку, будучи уверенным, что она сразу поймет, кто ее автор. А кроме того я не сомневался, что ей вряд ли будет приятно даже про себя вновь произнести мое имя.

Мне ничего не оставалось, как только вернуться домой и ждать вместе с родными прихода Вольтури.

* * *

Они пришли примерно в час пополудни. Их было четверо, как и в видении Элис: девушка и парень — оба примерно лет 15-16, и еще двое парней постарше. Отец хорошо знал их всех. Девушку звали Джейн, парень был ее братом Алеком. Оба обладали поистине страшными дарами. Она одним лишь взглядом причиняла невыносимую боль, он, наоборот, лишал жертву всех чувств. «Дьявольские близнецы», как называл их Карлайл. Еще один страж по имени Феликс, очень высокий и крупный, казавшийся даже здоровее Эммета, не обладал особыми способностями, лишь невероятной силой. Четвертый — Деметрий, был самым лучшим в мире ищейкой с обостренным шестым чувством, способным найти кого угодно и где угодно. Никто не мог скрыться от него. Я прочел в мыслях отца безысходность.

Мы впятером ждали их в холле. Все четверо вошли в дом и остановились в нескольких метрах от нас.

— Добро пожаловать, — поприветствовал гостей отец.

— Карлайл, — холодно взглянув на отца, произнесла маленькая и очень хрупкая на вид девушка.

— Джейн, — ответил ей он.

— Аро шлет тебе поклон, — безэмоционально продолжила Джейн, обращаясь к отцу.

Он коротко кивнул в ответ и вежливо сказал:

— Буду признателен, если ты передашь ему поклон и от меня.

— Но мы не в гости пришли, — переходя к делу, начала она. — Думаю, вы знаете, зачем мы здесь. На вашей территории нарушается один из непреложных законов нашего мира, и это продолжается уже довольно долгое время. Почему вы не предприняли никаких действий?

— Нарушитель раньше был членом нашей семьи, мы пытались его образумить… — стал объяснять Карлайл, но Джейн его перебила.

— Судя по тому, что закон продолжает нарушаться, вам это не удалось. Это новорожденный? — кровавые глаза девушки выражали раздражение.

— Скоро год, как она была обращена. Я прошу проявить милосердие, Белла способна себя контролировать, сразу после обращения она вела себя как зрелый вампир. Она сорвалась из-за душевных переживаний, после того, как ушла от нас, — объяснил отец.

Джейн удивленно выгнула бровь.

— Душевные переживания? — произнесла она с явственно уловимым презрением в голосе.

В ее мыслях при этом на долю секунды возникло что-то смутное и щемящее, но затем оно снова уступило место холодному спокойствию, словно над ним сомкнулась громадная толща ледяной воды. И теперь мне было неприятно читать ее черствые, почти мертвые мысли. Сейчас ее волновало лишь одно желание — чувствовать власть над другими, демонстрировать свое превосходство, причиняя другим боль. И все же я попытаюсь.

— В том, что произошло с Беллой, виноват только я. Она была моей певицей крови. Я думал, что люблю ее, убедил ее в этом, она полюбила меня, но после ее обращения мои чувства к ней остыли, поэтому мы расстались. Она делает это от отчаяния и боли, — сказал я, испытывая при этом тошнотворное чувство, словно изливаю душу перед самим дьяволом.

— Почему вы защищаете ее и берете ее вину на себя, она ведь больше не член вашей семьи? — в холодном недоумении произнес Алек.

В их умах было глухое непонимание. Я не знал, как объяснить им — почему. Как объяснить слепому, что такое цвет? Как объяснить глухому, что такое мелодия?

— Потому что чувствуем свою вину за то, что с ней произошло. По крайней мере, я чувствую. Она не должна была подвергнуться нападению и стать вампиром. Если бы не я, она сейчас была бы человеком.

— И что с того? — презрительно фыркнул Алек, а Феликс ехидно усмехнулся.

Только в мыслях Деметрия я прочел нечто, смутно напоминающее понимание.

— Кто обратил ее? — бесстрастно поинтересовалась Джейн.

— Формально вампир-кочевник по имени Джеймс. Он хотел убить ее, мы не позволили. Но он успел укусить ее, и она обратилась. Мы взяли ответственность за нее на себя, — объяснил я.

Тут снова заговорил отец:

— Джейн, я прошу передать Аро мою просьбу, я прошу его об одолжении по старой дружбе — дать Белле шанс.

— Вольтури не дают второго шанса тем, кто нарушает закон, — жестко произнесла она.

Я смотрел в ее ангельское личико и слышал ее дьявольские мысли, чувствуя невероятный диссонанс.

— Мы знаем это, и все же я прошу Вольтури проявить милосердие и сделать исключение. Я никогда раньше не просил ни о чем подобном и был бы очень благодарен за проявленное снисхождение, — мягко и вежливо, как всегда, продолжал Карлайл.

Я знал, как тяжело отцу просить об этом, ему и без того было крайне неприятно общаться с представителями клана, с которым он когда-то недолго прожил и как никто знал их сущность кровожадных убийц. Он предпочел бы вообще не иметь с ними дела, но сейчас переступил через свои чувства в отчаянной попытке помочь.

Джейн еще не ответила, но я уже знал, что если Вольтури и дадут шанс, то только нам, и все благодаря старинной дружбе Аро с Карлайлом.

— Владыки очень недовольны. Надеюсь, мне не нужно объяснять, какое разочарование они испытывают в связи со сложившейся ситуацией? В знак дружбы Аро и так уже проявил снисхождение, решив не карать вас, как вы того заслуживаете. Но это последнее предупреждение. Другого шанса у вас не будет. Что же касается девушки, Беллы, то пусть свершится правосудие.

— Надеюсь, она предстанет перед судом, — сказал отец, желая не допустить скорой расправы над Беллой на месте и лелея хоть и призрачную, но все же надежду на то, что Аро внемлет его просьбе.

Джейн ничего не ответила, в ее мыслях я читал лишь холодную уверенность в непоколебимости законов Вольтури и тщеславное стремление угодить владыкам. В голове у ее брата-близнеца витали схожие мысли, но над ними доминировала спокойная уверенность в себе. В голове же у гиганта-Феликса я не обнаружил ничего стоящего внимания, там лишь копошились грязные мысли по отношению к нашим женщинам. Прямо сейчас он бесстыдно разглядывал Розали и при этом хищно улыбался, чем вызвал у меня отвращение, а Эммета привел в холодное бешенство. Загородив собой жену, брат гневно впился в него глазами. Но тот, казалось, намеренно провоцировал Эммета. Еще немного, и могла произойти совершенно ненужная нам и чреватая последствиями стычка. Я сожалел, что с нами не было Джаспера, ведь он уж смог бы настроить всех на более спокойный и доброжелательный лад.

А вот Деметрий вызвал мое любопытство. Его глаза так же бесцеремонно скользили по очереди по всем нам, разве что при рассматривании женщин в них мелькали едва уловимые бесовские искорки. Но он не просто разглядывал нас, а скорее сканировал, словно стараясь ухватить какой-то след, что не было удивительно для ищейки. Но не это меня в нем заинтересовало, а его мысли об одаренных вампирах. Они пронеслись у него в голове довольно стремительно, но я все же успел их прочесть. Из них я понял, что Вольтури ищут по всему миру вампиров с необычными способностями и стараются переманить их к себе на службу. Я вспомнил, что отец когда-то давно рассказывал о чем-то подобном, но тогда не придал этому большого значения, не осознавая всей серьезности ситуации. А теперь, прочтя мысли Деметрия, я наконец осознал, что королевский клан не гнушается любыми методами для достижения этой цели. Я внутренне напрягся, понимая, что наша семья может стать потенциальной мишенью Вольтури. Вне всяких сомнений, больше всего итальянцы заинтересовались бы даром Элис. Моя способность и дар Джаспера тоже могли бы заинтересовать их.

Встретившись взглядом с Деметрием, я было подумал, что он что-то заподозрил, но я ничем себя не выдал, так что постарался расслабиться. Мне повезло, что среди них не было такого как Элеазар. Нынешний член клана Денали когда-то тоже был на службе у Вольтури, он как раз обладал способностью чувствовать талант одаренных вампиров, и именно с этой целью его Вольтури и использовали.

Наконец, словно разрезая застывшее между нами напряжение, прозвенел высокий с металлическими нотками голос Джейн:

— Нам пора. Прощайте.

И вся четверка с быстротой молнии покинула дом. Мы с облегчением смотрели, как Вольтури удалялись. Как только темные плащи скрылись из вида, мы с отцом начали собираться в дорогу, но перед этим решили поохотиться.

Охотились мы недолго, поймав парочку пум и оленей и быстро насытившись, мы поспешили домой, чтобы затем отправиться на Аляску. Следовало все объяснить Денали и заручиться их поддержкой на случай, если нам придется вступить в открытое противостояние с Вольтури. Беспокойство нас не покидало. Мысли о том, что Белле уже не помочь, болью отдавались в душе. Отец переживал не меньше моего. Но предстоящая встреча с любимой скрашивала мои грустные мысли. Все мое существо стремилось сейчас туда, к ней.

Примечание к части

Надеюсь, было понятно, что в главах 27-32 действие происходит до событий в главах 25-26 (встреча Беллы с Вольтури и отъезд в Вольтерру). Возможно, следовало переставить их местами, но я не буду этого делать, поскольку не знаю как.

Айрин

Вернувшись с короткой прогулки, мы застали в доме лишь Элеазара и Кармен. Остальные после нашего ухода отправились на охоту. Я испытала от этого даже что-то вроде облегчения. Конечно, я ничего не имела против сестер Денали, но вот компания Тани мне не особо нравилась. Да и Лоран со своими кроваво-винными глазами отчего-то заставлял порядком нервничать. Побыв какое-то время в его присутствии, я и сама ощутила странное внутреннее напряжение. Этот канадец, говоривший с легким французским акцентом, казался скользким и, несмотря на вежливость и даже галантность, источал смутную опасность, а рассказ Джаспера и Элис лишь подтвердил, что мои ощущения были не беспочвенными.

Кармен, сидевшая рядом с другом на мягком светлом диване и до этого тихо о чем-то шептавшая, завидев нас, радушно поприветствовала и пригласила присоединиться к ним. Джаспер расположился в кресле у окна, а Элис уселась ему на колени, нежно обняв мужа за шею. Я села в кресло напротив. Элеазар смотрел на меня с блеском в глазах.

— Айрин, вы необыкновенная… — начал он.

— О, наверное, можно и на ты, мы ведь теперь родственники, — нерешительно сказала я, слегка смущаясь от его слов.

— Ты необыкновенная, — повторил свой комплимент мужчина с красивыми, скульптурными чертами лица, делая акцент на втором слове. — Мы с Кармен как раз говорили об этом. Странно, ты блокируешь меня, но я все равно чувствую в тебе что-то совершенно удивительное.

— О да, Айрин у нас удивительная. У нее так много способностей. Она управляет огнем. А еще может управлять чужой волей, — не дав мне шанса что-то сказать, поспешила выложить Элис, умолчав при этом про главную мою особенность, что было, впрочем, весьма благоразумно.

— Ну, положим, управлять волей — это громко сказано, — прервала я ее восторженные словословия в мой адрес, памятуя о том, как сложно мне было это делать в том страшном столкновении с двумя вампиршами.

Слова Элеазара вызвали у меня недоумение. Я блокирую его? Что именно я блокирую?

— Я не вижу всего этого, — отвечая Элис, сказал Элеазар, и это говорит о том, что у Айрин, как минимум, есть дар щита, она способна блокировать чужие способности. А это очень сильный дар.

— Элеазар может определить, есть ли у человека или вампира какой-нибудь особый дар. Это его способность, — заговорила Кармен, видя мое удивление.

— Когда-то благодаря этому дару я служил в страже Вольтури.

— Ты служил Вольтури? — вырвалось у меня.

— Да. Аро часто посылал меня по всему миру в поисках редких талантов, чтобы привести их ему и усилить Вольтури. Вы, наверное, слышали, что Аро просто повернут на особых талантах, он их коллекционирует. Но это касается исключительно полезных для клана способностей. Если мы встречали такие таланты у людей, мы их обращали, а если у вампиров, то приглашали к нам на службу. Я также определял, есть ли опасные дары у членов угрожающих Вольтури кланов, — рассказал Элеазар.

Мне вдруг явственно представился этот могущественный королевский клан во всем его величии и мощи. Перед глазами сразу предстала та картина, которую я видела в кабинете Карлайла — величественные, грациозные и утонченные патриархи древнего клана — Аро, Кайус и Маркус. Для одного из них, Кайуса, по-видимому, самого жестокого и кровожадного, уничтожение таких как я стало, судя по всему, идеей фикс. А вот Аро мне представлялся теперь более загадочной и неоднозначной личностью. При других обстоятельствах я была бы не прочь познакомиться с ним. И тут я вспомнила, что Карлайл в разговоре упомянул о том, что Аро, возможно, не сможет прочесть мысли Беллы. Значит ли это, что он умеет читать мысли, как Эдвард?

— А каким талантом обладает Аро? Он тоже телепат, как Эдвард? — спросила я, желая удовлетворить свое любопытство.

— В чем-то да. Но Аро наделен особым талантом. Его способность читать мысли удивительна тем, что он может услышать все, что вы думали за всю свою жизнь. Но чтобы узнать ваши мысли, ему обязательно нужно прикоснуться к вам, иначе он не сможет их прочесть. В отличие от Аро, Эдвард способен читать мысли на расстоянии, но только те, которые рождаются в данный конкретный момент, — пояснил Элеазар.

— А что тебя так привлекало в Вольтури? — поинтересовалась я.

— Вольтури являются воплощением власти в мире вампиров и хранителями законов, и хотя я не был во всем согласен с их методами, но чувствовал, что служу всеобщему благу, обеспечивая соблюдение закона.

— Почему же ты ушел от них? — спросила Элис.

— Встретив Кармен, я приобрел нечто большее, что было трудно совмещать со службой Вольтури. Кармен не была принята в клан, поскольку они не увидели в ней полезных для них талантов. Некоторое время мы с Кармен пытались сохранять баланс между личной жизнью и моими обязанностями. Но в какой-то момент я понял, что вокруг меня слишком много насилия и это неизбежно отразится на наших отношениях. И тогда я попросил у Аро разрешения покинуть клан, — ответил Элеазар.

— И Аро так просто тебя отпустил? — послышался недоверчивый голос Джаспера.

— Он не был доволен моим решением, если ты об этом. Но удерживать меня насильно не стал и даже дал свое благословение.

Мы все были немного заинтригованы рассказом Элеазара и удивлены тем, что Аро отпустил кого-то с таким ценным даром. Неужели Аро был столь великодушен, или у него были скрытые мотивы так поступить? Значит, Вольтури ищут по всему миру таланты. Им явно понравились бы таланты Элис и Эдварда, с тревогой подумала я и почувствовала, что та же тревога закралась и в душу Джаспера. О себе я не видела смысла беспокоиться по этому поводу, поскольку если Вольтури и заинтересуются мною, то лишь с одной целью — уничтожить. Мои размышления прервал голос Элеазара. Он обращался ко мне:

— Хотя с тобой у меня не получается разглядеть конкретные способности, но я чувствую в тебе что-то большее. Ты ведь гибрид? Кто же ты?

Брюнет был задумчив и, словно, сосредоточенно о чем-то размышлял.

— Она была человеком, а после того как Белла ее укусила… — начала Элис.

— Белла? — с удивлением воскликнула Кармен.

— Да, Белла. Она напала на Айрин, но мы с Эдвардом отбили ее. После этого Айрин переродилась, но не стала полностью вампиром, — сказал Джаспер.

— Айрин, в тебе есть что-то, некая высшая сущность. Я не могу понять ее, но испытываю при виде тебя странное благоговение, как перед неизъяснимым чудом, — проговорил Элеазар.

У нас троих при этих словах пропал дар речи. Секунду царило неловкое молчание, затем, желая перевести разговор на другую тему, я быстро нашлась и спросила:

— Элеазар, а какие способности ты видишь во мне сейчас?

Он вскинул на меня глаза и, застыв на несколько секунд, с удивлением ответил:

— Теперь я вижу… что-то изменилось. — он был крайне изумлен произошедшей переменой. — Да, теперь я вижу твои способности. Впервые вижу кого-то, кто обладал бы столькими дарами. Но эти способности у тебя пока находятся в зачаточном состоянии.

Его слова нас порядком удивили. Если, по его словам, мои способности находятся в зачаточном состоянии, то какими они должны стать, достигнув полной силы?

— Что значит в зачаточном состоянии? — в замешательстве спросила я.

— Ты способна на гораздо большее, чем думаешь. Ты способна руководить сонмами, вести за собой полки, рассеивать армии, — торжественно произнес он.

Мы все обалдело уставились на него.

Вдруг его глаза округлились, словно перед ним разверзлось небо, и он медленно проговорил:

— В тебе огонь божественной природы.

Не было сомнений — Элеазар все понял. Осталось только произнести это слово. Но он молчал. И вдруг заговорила Кармен:

— Твоя сила — она же твоя слабость, Айрин.

Все одновременно воззрились на нее, включая Элеазара.

— О чем ты говоришь, дорогая? — спросил он подругу.

— Ты ведь уже понял, кто она? В ней течет ангельская кровь. В ней ее сила, но она же делает ее слабой, — сказала та.

Видя наше непонимание, она продолжила:

— В тебе течет кровь ангела, хоть и разбавленная многими поколениями простых смертных, но она все равно имеет силу. Яд вампира пробудил твои ангельские гены и активизировал в тебе иммунитет от вампирской магии, ты неуязвима для вампиров. Но ты все же наполовину вампир, и эту вторую твою ипостась твоя ангельская сущность, как высшая по отношению к низшей, подавляет настолько, что ослабляет тебя, — ее медовые глаза испытующе смотрели на меня.

Смысл ее слов постепенно стал доходить до моего сознания. Несмотря на все, что до этого говорил обо мне Элеазар, я чувствовала себя уязвимой и слабой. Я теряла силы, я падала с неба и теряла сознание, я не была уверена в своих силах. Я даже боялась снова взлететь, хоть и не хотела себе в этом признаться. Но откуда обо всем этом могла знать Кармен? Казалось, она лучше меня самой понимала мою природу: мою силу и мои слабости.

— Я тоже кое-что умею, — словно поняв мой невысказанный вопрос, ответила темноволосая девушка. — Я вижу все слабости и силы других. Это мой дар. Правда, я его не афиширую.

Мы понимающе кивнули.

— И это моя единственная слабость? — спросила я.

— Нет, не единственная, есть еще одна, но, думаю, от нее ты избавиться бы не захотела, — ответила она с лукавой улыбкой, и я поняла, что она говорила о моей любви, о моей половинке. Для всех нас наши половинки — это наша слабость.

— И что же мне делать, чтобы… — я не знала, как правильно сформулировать вопрос.

— Чтобы прийти в равновесие, — закончила она за меня фразу. — Возможно, не пренебрегать своими вампирскими потребностями.

Я задумалась. Звучало вполне логично. Но что это означало на деле? Какие у вампира потребности? Вампиры не отдыхают, не спят, не едят, только пьют кровь. Стоп! Кровь! Но в отличие от вампиров человеческая кровь мне противна. Да я бы и не стала ее пить, даже если бы она была мне приятна, ведь Эдвард и вся наша семья — вегетарианцы. Они пьют кровь животных. Ну конечно, кровь животных! Только теперь я поняла, что никогда не испытывала такого же отвращения к крови животных. Но и особой жажды не испытывала. Может, просто не чувствовала в должной мере, потому что питалась мясом? Помнится, что в первый раз я все же с удовольствием съела бифштекс с кровью.

— Может, мне нужно питаться кровью животных? — неуверенно произнесла я уже вслух.

Элис и Джаспер переглянулись и в изумлении уставились на меня, а Кармен ласково посмотрела мне в глаза и тихо сказала:

— Думаю, тебе понравится охотиться, дорогая.

Белла

Сквозь расположенные под сводчатым потолком узкие окна-бойницы в зал проникал тусклый свет взошедшей полной луны, перетекая с пола на стены и скупо освещая бледные лица находившихся в зале вампиров. Мужчины в черных накидках, сидевшие на расставленных вдоль плавно изгибающихся стен тронах, между собой тихо беседовали. Их спокойные голоса сливались в негромкий, разносящийся под сводами зала гул. Я сразу же узнала эту троицу с картины, висевшей в кабинете Карлайла, о которой мне как-то рассказывал Эдвард (Почему-то сейчас я могла думать о нем, почти не испытывая гнева). В центре восседал Аро, по правую руку от него — Маркус, по левую — Кайус. Волосы Аро цвета воронова крыла прямыми прядями падали на плечи. У Маркуса волосы были почти такого же цвета и длины, а узкое лицо Кайуса обрамляла благородная седина. Они нисколько не изменились за те триста лет, что прошли с момента создания картины.

К моему удивлению, их лица, не были неестественно красивыми, как у членов их свиты, черты были идеально правильными, но я не могла сразу решить, нахожу ли их привлекательными. От других вампиров они отличались тем, что их кожа была прозрачно-белой, как луковая чешуйка, и тонкой как пергамент, а в обрамлении смоляных волос она казалась еще бледнее. Радужка, как и у других, была малиновой, но не яркой, а матовой, будто подернутой пеленой.

За тронами с непроницаемыми лицами стояли несколько мужчин и женщин в обычной, ничем не примечательной одежде. Не успели мы войти, как все лица повернулись в нашу сторону. Увидев нас, Аро оживился. На лице Маркуса застыла откровенная скука, а вампир с белоснежными волосами равнодушно поджал губы.

Мы дошли почти до центра круглого зала и остановились. Деметрий и Феликс по-прежнему стояли по обе стороны от меня, крепко держа меня за руки. Близнецы прошли вперед и встали в паре шагов от нас, чуть сбоку.

Аро в длинной черной накидке легко поднялся и с невероятной грацией двинулся, а скорее поплыл в нашу сторону. За ним сразу же двинулась еще пара вампиров, видимо, телохранители.

— Вы вернулись, дети мои, — заговорил он мягким, бархатным голосом. — Ну и кого на этот раз вы привели?

Брюнет расплылся в улыбке.

— Джейн, дорогая, — подплыв к девушке, он легонько чмокнул ее в пухлые губы.

— Господин, — улыбка осветила ее лицо, сделав его ангельски прекрасным на зависть ангелам с полотен Боттичелли. — Мы привели нарушителя закона.

Мельком взглянув в мою сторону, Аро протянул ей руку ладонью вверх, и девушка в ответном жесте вложила в его полупрозрачную ладонь свою хрупкую на вид, почти детскую ручку. Накрыв второй ладонью руку Джейн, он на несколько секунд застыл в этой позе. Подернутые дымкой глаза блуждали где-то в пустоте. По мере того, как проходили секунды, на лице Аро по очереди отражалась целая гамма эмоций: неодобрение сменялось неподдельным интересом, за сомнением и недоверием следовало изумление, наконец, на нем застыла ничего не выражающая маска.

Выпустив руку Джейн, он отступил на шаг, и его глаза метнулись в мою сторону. Долгий изучающий взгляд подернутых пеленой глаз немного нервировал. Оторвав взгляд от меня, властитель Вольтерры стал в задумчивости скользить по залу. Наконец он замер, и мутно-малиновый взгляд метнулся сначала в сторону Алека, затем Деметрия и Феликса. Мужчина поочередно подошел к каждому из них и несколько секунд держал их руки в своих ладонях, словно что-то изучая. Проделав это со всеми тремя, он снова изумленно взглянул на меня.

Остававшиеся все это время на своих местах двое других старейшин, а также телохранители заметно оживились и заинтриговано наблюдали за происходящим.

— È fantastico.⁽¹⁾ Просто поразительно. Это первый случай на моей памяти, — скорее для себя пробормотал Аро, а затем, обратившись ко мне и красноречивым взглядом указав на мою руку, сказал: — Белла, ты позволишь?

Несмотря на учтивость Аро, не похоже было, что у меня был выбор. Я медленно подняла руку. Потянувшись, словно для рукопожатия, Вольтури дотронулся до меня полупрозрачной, как у призрака, ладонью. Она оказалась жесткой, но какой-то хрупкой и напоминала скорее не гранит, а застывшую глину. На его лице снова замелькали самые разные выражения: замешательство, недоумение, изумление, восхищение.

— È magnifico!⁽²⁾ — спустя мгновения потрясенно воскликнул владыка. — С тех пор как мы нашли Джейн и Алека, таких перспективных талантов я не встречал.

— О чем ты говоришь, брат? — недоуменно проговорил Кайус. Голос у него был не громче шепота и какой-то безжизненный.

Все вокруг возбужденно зашевелились.

— Над этой новорожденной не властны ни таланты Джейн и Алека, ни мои способности, ни даже дар Деметрия, брат. Такой талант не должен пропасть и нуждается во взращивании.

— Она преступила закон, а мы не щадим преступников! — зло возразил седовласый.

— Это так, Кай, не спорю, но ее талант был бы нам весьма полезен. Неужели ты не видишь потенциал? — мягко пожурил его Аро. — Представляешь, как возрастут наши возможности, если она сумеет раскрыться в полную силу? Она сильный щит и поможет сделать нашу броню еще прочнее.

Язвительно ухмыльнувшись, Кайус отвернулся, а Джейн, видимо, почувствовав укол ревности, гневно сверкнула глазами, плотно сжав свои пухлые губки.

Я была потрясена происходящим, не веря своим ушам. Сам владыка Аро был склонен простить мне мое преступление и даровать жизнь. И все благодаря моему таланту, который так кстати делал меня невосприимчивой к способностям этих древних вампиров. Уже раньше из разговора с Деметрием я поняла, что блокировала способности Эдварда читать мысли не просто так, а благодаря своему ментальному щиту. Но как оказалось, мой щит был способен на большее, делая меня неуязвимой и перед другими способностями. Но какими именно способностями обладали Алек, Джейн и Деметрий, я все еще не имела понятия. Про способности Аро я начинала догадываться: кажется, с помощью одного прикосновения руки он получает всю нужную ему информацию.

— Белла, — вновь обращаясь ко мне, заговорил в назидательном тоне главный Вольтури, — прискорбно, что в столь юном возрасте ты пережила столь сильное разочарование, это многое объясняет, хотя и не может оправдать твоего безрассудного поведения. Кайус, совершенно прав, мы не щадим нарушителей закона, ставящих под угрозу существование нашего вида. Это так!

Он взял драматическую паузу, медленно обвел всех присутствующих в зале пристальным взглядом, а затем продолжил, обращаясь ко всем:

— Но нельзя не признать, что потенциал этой новообращенной слишком велик и ценен, чтобы уничтожить его обладателя. К тому же наш добрый друг Карлайл любезно просил нас о снисхождении. Думаю, если мы сохраним жизнь Белле, он будет считать себя нашим должником, — с хитрецой в глазах проворковал Аро. — Правда, помилованная должна будет еще суметь раскрыть свой талант и доказать нам, что достойна столь великой чести — стать частью нашего клана.

Он посмотрел требовательным взглядом на двух других владык, гордо восседавших на своих тронах, и между ними произошел быстрый безмолвный диалог: оба едва заметно кивнули головой, словно соглашаясь со своим старшим товарищем.

Слова патриарха вызвали во мне бурю противоречивых чувств. Я испытывала огромное облегчение от того, что мне только что дали второй шанс, который, по всей видимости, мало кому давали. Занесенный надо мной карающий меч был на время отведен в сторону милостивой или, возможно, просто расчетливой рукой Аро. Перспектива же стать частью этого величественного королевского клана все сильнее прельщала меня. Но вместе с тем появился и вполне обоснованный страх не оправдать возложенных на меня надежд. Я не имела понятия, как именно развивать свой потенциал, я не знала своих истинных возможностей, и мне срочно была необходима хоть чья-то помощь. Ведь если я не справлюсь, владыки вряд ли меня помилуют и отпустят восвояси. Моя неудача будет означать лишь мою неминуемую казнь. Значит, я должна была во что бы то ни стало справиться.

— Готова ли ты заслужить эту честь, Bellissima Bella⁽³⁾? — торжественно обратился ко мне Аро, певуче растягивая последние слова на итальянском.

При этих словах миловидное лицо Джейн непроизвольно скривилось от злости.

— Готова, — ответила я чуть дрожащим голосом, отразившимся звонким эхом от стен и сводов зала.

Собственно, терять мне было нечего, так что ответ был вполне очевидным, во всяком случае для меня.

— Eccellente!⁽⁴⁾ Мы вынесем окончательное решение через три дня. А пока у тебя есть время усовершенствовать свой талант, чтобы продемонстрировать его нам во всей красе.

— Деметрий, Феликс, — повелительным тоном обратился он к державшим меня стражам. — Думаю, Белла не станет сопротивляться, так что можно ее отпустить. И еще, Деметрий, будь добр, окажи нам услугу, помоги нашей юной знакомой подготовиться.

— Хорошо, господин, — чуть склонив голосу, уважительным тоном проговорил Деметрий.

Повинуясь Аро, мои конвоиры ослабили хватку, а затем и вовсе отпустили мои руки. Улучив момент, когда Аро не смотрел на нас, Деметрий с довольным видом мельком бросил взгляд на меня, словно кот на пойманную мышь, и в его глазах вновь сверкнули лукавые искорки.

— Джейн, Алек, возможно, понадобятся и ваши услуги, — уже обращаясь к близнецам, чуть мягче сказал патриарх, видимо, к ним он питал особое расположение.

— Как скажете, господин, — бесцветно проговорила малолетка, а ее братец лишь согласно кивнул.

— Да, и пусть кто-нибудь покажет Белле один из свободных покоев, где она сможет остановиться на эти дни. А теперь ступайте, ступайте, — сказал Аро, напутственно подняв руки и помахав ими в картинном жесте.

* * *

Когда мы вышли из зала, Феликс сразу же оставил нас, напоследок похотливо ухмыльнувшись мне в лицо и, судя по всему, бросив товарищу какую-то сальную шуточку по-итальянски. Тот рассмеялся в ответ и повел меня куда-то по одному из коридоров, уходивших вправо. Он пропустил меня вперед, а сам шел следом, давая короткие инструкции, и я спиной чувствовала на себе его пронизывающий взгляд. Еще раз свернув направо, мы оказались в небольшом, но просторном коридоре с несколькими дверями. Остановившись у одной из них, Деметрий распахнул ее и жестом галантно пригласил меня внутрь.

Комната была довольно просторной. Окон в ней не было, а стены были завешены старинными гобеленами ручной работы с довольно фривольными сюжетами. У одной стены стоял мягкий широкий диван со множеством подушек, перед ним — маленький стеклянный столик, а по углам комнаты стояли письменный стол и книжный шкаф. К противоположной дивану стене был прикреплен плазменный экран. На полу был расстелен ковер теплого кремового оттенка с длинным ворсом. Дверь из комнаты вела в небольшую спальню с широкой двуспальной кроватью и трехстворчатым платяным шкафом, к которой примыкал вполне современный санузел.

— Здесь ты сможешь уединиться, если понадобится. Мои апартаменты следующие слева, — сказал он с игривой улыбкой на губах. — А сейчас пошли тренироваться.

Мы снова вышли в коридор и последовали в обратном направлении. Вернувшись в длинный коридор, мы направились по нему дальше и, дойдя до конца, вошли в еще один большой зал. Все это время мой спутник не проронил ни слова, лишь хитро улыбался, когда наши взгляды случайно пересекались. Наконец, мне захотелось прервать молчание.

— Может, просветишь меня наконец?

— Что ты хочешь узнать, Белла? — спросил он, произнеся мое имя на итальянский манер нараспев.

— Что за способности у Алека и Джейн? Кстати, они ведь близнецы, так?

— Да, близнецы, — сказал он, снова начав отвечать с последнего вопроса.

— И какие у них способности?

— Джейн — ходячий кошмар Вольтерры, она способна одним взглядом причинять дикую, просто невообразимую боль.

— Ух ты! — проговорила я, наконец, поняв, чего избежала, и мысленно порадовавшись за себя. — Ты тоже испытал ее дар на себе?

— Было дело, — ответил он, ежась при этих словах. — Тут все ее немного опасаются, поскольку она не любит, когда ей перечат. Но хуже всего провиниться в чем-то, тогда владыки используют способность Джейн в качестве наказания. Кстати, в ее лице, ты, кажется, уже обрела одного из своих злейших врагов. Она просто жутко бесится, когда не может властвовать над кем-то. Что касается Алека, то он в своем роде ее противоположность: он лишает свою жертву всех чувств, абсолютно всех. Причем, в отличие от сестры, он может проделывать этот трюк одновременно со многими.

Да, близнецы были еще той гремучей змейкой о двух головах. Хвала небесам, для меня они были безобидны как уж.

— А Аро, он что мысли читает?

— Да, Аро одним касанием руки может прочесть все твои мысли, когда-либо приходившие тебе в голову.

Я даже присвистнула, услышав это.

— Значит, у него дар, схожий с даром Эдварда.

Мое замечание вызвало живейший интерес Деметрия.

— Эдвард читает мысли?

— Да, он телепат. Разве вы не знали?

— Нет. И как он это делает?

— В отличие от Аро, Эдвард читает мысли на довольно большом расстоянии, но, кажется, только сиюминутные.

— А еще кто-нибудь из Калленов обладает особыми талантами? — спросил он.

— Элис видит будущее, а Джаспер манипулирует настроением.

Деметрий какое-то время, не отрываясь, смотрел на меня и молчал, видимо, переваривая выданную мной информацию, а я вдруг почувствовала укол совести, словно сделала что-то неправильное. Хотя какого черта?

— Вот значит как. Каллены полны сюрпризов, — наконец произнес он.

— Ну, а как насчет тебя? Что за талант у тебя? — отбросив мысли о Калленах, спросила я, смотря ему прямо в глаза.

— Я ищейка, следопыт, — не отрывая взгляда, ответил он.

— Вроде Джеймса что ли? — я непроизвольно сглотнула, смутно припомнив ужас, испытанный мною в человеческой жизни.

— Это тот, кто напал на тебя, когда ты была человеком, — скорее утвердительно, чем вопросительно произнес он, — Ну, не знаю, каким ищейкой был Джеймс, но здесь меня считают непревзойденным, лучшим в своем роде. Как бы получше это объяснить. Я могу найти любого, мне достаточно лишь уловить его мысли, проникнуть в сознание, как бы «попробовать» его разум.

— Видимо, не любого, — заметила я, чем вызвала легкую досаду на его лице.

— Ну, ты всех нас на лопатки уложила, — ответил он, наигранно вздохнув. — Я действительно не чувствую тебя.

— То есть, если я сейчас сбегу, ты меня не найдешь?

— А ты хотела бы сбежать от меня? — его взгляд прожег меня, словно рентгеном.

Сама не уверенная в ответе на этот вопрос, я поспешила сменить тему:

— Как же вы тогда нашли меня?

— Ну, вообще-то ты действительно там очень сильно наследила, найти не составило бы труда, если бы ты, конечно, не сбежала. И потом нашу задачу облегчило то, что на тебя кое-кто нас навел, правда, ненамеренно. Он хотел лишь спасти тебя, предупредить о нашем приходе.

— И кто же это был? — удивилась я.

— Сама догадаешься или сказать?

Я просто не могла поверить, что это мог быть Эдвард или кто-то другой из Калленов. Только не после всего того, что произошло.

— Только не говори, что это был кто-то из Калленов?

— Это был твой экс-бойфренд Эдвард Каллен собственной персоной.

— Не может быть! — воскликнула я. — И это после того, как я чуть голову ему не открутила?

Хотя чего я удивляюсь, это так похоже на Эдварда: он всегда и во всем хотел быть правильным, всегда старался поступать правильно, благородно. Но от этой его правильности и благородства мне становилось только хуже, я всей душой хотела его ненавидеть, но мне давалось это все труднее и труднее, когда после каждого моего удара он неизменно лишь подставлял вторую щеку.

— А ты, я вижу, горячая штучка! — усмехнулся Деметрий в ответ на мои слова, а затем добавил: — Кстати, он даже записку тебе оставил, правда, мы ее нашли раньше.

Желая убедить меня в истинности своих слов, он вынул из кармана небольшой листок бумаги и протянул мне. Записка не была подписана, но красивый каллиграфический почерк Эдварда я бы не спутала ни с одним другим.

— Ох, в этом весь Эдвард Каллен — хочет помочь, а получается только хуже, — тихо проговорила я.

— Похоже, парень искренне за тебя переживает, думаю, нельзя его винить за это, — сказал Деметрий.

— Я и не виню. А откуда тебе известно, что он был моим бойфрендом?

— До того, как найти тебя, мы навестили Калленов, и он все рассказал, винил во всем себя. Каллены вступились за тебя, просили о снисхождении.

Я с удивлением думала о том, что уже не испытывала по отношению к Эдварду ни злости, ни ненависти, как-то незаметно пропало желание отомстить, как будто все было уже неважно. И даже жалость к себе самой, которую я так в себе ненавидела, куда-то испарилась. Я чувствовала себя обновленной, быть может, даже заново рожденной и стоящей на пороге чего-то нового, неизведанного и манящего. А все, что было прежде, осталось далеко позади, удаляясь все дальше и дальше, как мелькающие по дороге огни в ночи.

— О чем задумалась, bellissima? — вывел меня из задумчивости насмешливый голос Деметрия. — Пора заняться делом.

— Ага, только не возьму в толк, что надо делать.

— Ну, ты у нас обладаешь щитом. Твой щит защищает пока лишь тебя. На примере Ренаты могу посоветовать попытаться его расширить, вытолкнуть за пределы собственного тела и охватить им кого-то еще, например меня, — сказал Деметрий.

Он томно улыбнулся, явно вложив в последние слова двойной смысл.

— Кто такая Рената? — спросила я, делая вид, что не поняла его прозрачного намека.

— Личный телохранитель Аро. Она защищает его своим даром как щитом, находясь рядом.

Я припомнила стайку вампиров, вьющихся вокруг Аро в тронном зале. Значит одной из них была Рената.

— И что именно делает ее дар?

— Она мощный заслон против физического нападения. Любой, кто захочет приблизиться к ней или к Аро, развернется с полдороги, забыв о своей цели. Ее сила как будто отталкивает, хотя и незаметно. Просто вдруг понимаешь, что идешь не туда, куда собирался, и не помнишь, зачем вообще собирался. Этот щит она может выставлять на несколько метров. Интересно, сработает ли на тебе ее щит? Я почти уверен, что Корин и Челси ты уделаешь, а вот с Ренатой было бы любопытно проверить, кто из вас окажется сильнее.

— Корин и Челси?

— Позже расскажу, а сейчас вернемся к нашим баранам, вот и «адская парочка» пожаловала.

Снаружи послышались шаги, через несколько мгновений в зал вошли близнецы.

1) Это удивительно (итал.)

Вернуться к тексту

2) Это великолепно (итал.)

Вернуться к тексту

3) Красавица (Красивая) Белла (итал.)

Вернуться к тексту

4) Отлично, превосходно. (итал.)

Вернуться к тексту

Белла

Джейн смотрела на меня с плохо скрываемой неприязнью, а Алек — высокомерно и немного отстраненно.

— Похоже, пока никакого прогресса не наблюдается. Тут явно необходима моя помощь, — язвительно заметила малолетка, переведя взгляд на Деметрия.

— Джейн, дорогая, придержи коней, не думаю, что твоя помощь потребуется, и это вряд ли еще больше мотивирует Беллу, у нее и без того есть достаточно сильный мотив стараться, — спокойно сказал тот. — Думаю, для демонстрации будет достаточно помощи Алека. Ты не против, дружище?

Деметрий выразительно посмотрел на Алека, тот лишь пожал плечами, показывая, что ему все равно, а Джейн изобразила на лице фальшивую улыбку.

Мне очень не хотелось, чтобы эта маленькая зазнайка испытывала на Деметрии свой дар, потому что я была совсем не уверена, что смогу это предотвратить.

— Ладно. А как мне расширить щит? — спросила я, обращаясь к Деметрию.

— Попытайся его визуализировать, проще говоря, представь, что он осязаемый, и попытайся его вытолкнуть из себя и растянуть, — сказал он.

Кивнув ему, я сосредоточилась на своих мыслях и ощущениях и попыталась представить себе этот самый мысленный щит, так надежно меня защищавший до сих пор, в виде плотной резиновой оболочки. Затем я стала пытаться вытолкнуть его из своей головы. Первая попытка завершилась ничем, но я даже не успела расстроиться, так как сразу же предприняла вторую, которая хоть и не стала прорывом, но вселила надежду, что я двигаюсь в правильном направлении. Я наконец явственно почувствовала свой щит как нечто хоть и невидимое, но вполне реальное, чем при должной сноровке я была бы способна управлять. Он чуть всколыхнулся и снова замер, словно вернулся на место.

— Есть! Я его почувствовала! — воскликнула я, не сдержав радости.

— Отлично, продолжай в том же духе, — подбодрил меня Деметрий.

Снова и снова я пыталась вытолкнуть зыбкий щит — со слабым и очень переменным успехом. Я как будто растягивала невидимую резиновую пленку, которая в любой момент могла потерять упругую твердость и расползтись клочьями.

Видя мои потуги, Джейн ехидно ухмылялась, а Деметрий наблюдал за мной с живейшим интересом. Через некоторое время мне удалось добиться того, что растянутый на совсем небольшое расстояние щит обрел относительную стабильность, не угрожая схлопнуться в одно мгновение.

— Кажется, я уже могу его вытолкнуть из себя на расстояние вытянутой руки и какое-то время удерживать, — сказала я.

— Может, пора более наглядно продемонстрировать хоть что-то? — подала свой писклявый голос Джейн.

— Ладно, я готов, Алек начинай, — вздохнул Деметрий.

Алек слегка прищурился и посмотрел на Деметрия, выставив вперед руки с растопыренными пальцами. И тут я увидела, как от них стала исходить едва различимая прозрачная дымка, легкое как мираж, чуть мерцающее в воздухе марево. Почему-то тогда в Портленде я этого не заметила. Так вот как Алек избавляет от всех чувств. Пока я думала об этом, этот ползучий туман подбирался к Деметрию все ближе. Я изо всех сил старалась растянуть невидимую оболочку щита так, чтобы она охватила Деметрия, стоявшего в нескольких шагах от меня. Иногда это получалось, но заслон моментально соскальзывал. Сцепив зубы и учащенно дыша, я из последних сил растягивала тугую оболочку щита, а он как будто становился тяжелее с каждой секундой. В какой-то момент он сжался обратно.

Между тем, Алекс продолжал сосредоточенно буравить Деметрия взглядом, а невесомая легкая дымка уже клубилась у ног последнего и поднималась все выше. Во мне начала просыпаться злость. Я во что бы то ни стало хотела доказать, что способна сделать это. Собрав все силы, я предприняла очередную попытку накрыть Деметрия своим щитом. Но еще до того, как мне это удалось, его ясные глаза вдруг стали пустыми и словно подернулись пеленой.

— Черт, я ничего не вижу, — пробормотал он растерянно.

— О, дорогой, только не говори, что ты ждал чего-то другого, — съязвила Джейн.

Ее самодовольная улыбка стала последней каплей. Я почувствовала, что во мне закипает гнев. Он обострил все мои чувства, и теперь свою защитную оболочку я стала ощущать гораздо лучше, она покрывала меня с головы до ног. Я отчетливо ее разглядела и прихватила покрепче. Потом, оттянув от себя, уверенно метнула ее в сторону Деметрия и укрыла его ею, закутывая, как в кокон. Туман, до того клубившийся вокруг него, внутри кокона мгновенно рассеялся.

— Белла, у тебя получилось, я снова вижу, — воскликнул радостно Деметрий.

Оставшийся за пределами оболочки туман пополз вверх, ища брешь, лазейку, но не находил. Он шарил щупальцами по щиту, не в силах пробраться внутрь, только обозначая размеры моего «купола». Алек сузил глаза. С вновь мелькнувшим в них сомнением он смотрел, как туман бессильно клубится у краев щита.

Убедившись, что хорошо контролирую щит, я предложила Джейн испытать на нем свои силы. Она с готовностью метнула злой взгляд на Деметрия, и в тот же миг я почувствовала, как щит содрогнулся от сильного удара. Но Деметрий даже бровью не повел. За первым ударом посыпались другие, но эффект был тот же — нулевой.

Щит ощущался теперь как тугое упругое покрывало, окутывающее нас с Деметрием. Он восхищенно и как-то загадочно смотрел на меня, а я не могла избавиться от ощущения, что в это самое мгновение впустила его к себе в душу. Несколько мгновений мы смотрели друг на друга, не отрывая взгляда, забыв о близнецах и вообще обо всем вокруг.

Вдруг Джейн сделала несколько шагов вперед, оказавшись совсем близко от нас, и в тот же миг послышался резкий вскрик, а в следующее мгновение я увидела, как Деметрий рухнул на пол, корчась от боли. Быстро придя в себя, я поняла, что произошло: Джейн вступила под мой щит и теперь снова была способна причинить Деметрию боль.

О, надо было видеть выражение лица этой мерзавки. Казалось, причинять боль другому для нее было истинным наслаждением и самим смыслом существования. От сдавленных криков Деметрия у меня внутри все сжималось. Эта маленькая дрянь начинала меня неудержимо бесить, но я не могла не признать, что в чем-то она оказалась полезной, найдя брешь в моей защите.

Поняв, что нужно устранить все пустоты между нами, я стала втягивать упругий «пузырь» сантиметр за сантиметром, добившись наконец того, что он как пленка облепил только Деметрия, оставив Джейн за бортом. Теперь Деметрий был по-настоящему неуязвим для этой садистки. Как только боль ушла, он поднялся на ноги и посмотрел на Джейн с укором. На лице у нее светилась торжествующая улыбка. Затем он обернулся ко мне, одарив меня благодарным взглядом.

— На сегодня все, я устала, — решительно заявила я и направилась к выходу.

— Ох, бедняжка устала, — с издевкой заметила Джейн мне вслед.

Я медленно обернулась и бросила на нее испепеляющий взгляд.

— Вот именно, Джейн, устала. А знаешь почему? Да потому что это мне, а не тебе пришлось битых два часа лицезреть твою наглую физиономию и выслушивать твои ядовитые замечания. Да от этого у любого мозги начнут плавиться и даже закипят. Так что будь добра, заткнись уже! — меня, наконец, прорвало.

Сказав застывшей с открытым ртом Джейн все, что я о ней думаю, я вышла из зала. Издав короткий смешок, Деметрий последовал моему примеру.

Эдвард

Всю дорогу до Денали мы с Карлайлом почти не разговаривали, недавний визит Вольтури оставил тягостные впечатления, у нас обоих на душе было неспокойно. А еще отец думал о том, стоит ли рассказывать родственникам всю правду. Ведь в клане Денали недавно появился новый член, и мы пока не были уверены в том, что ему можно полностью доверять. Я разделял его беспокойство. И все же в итоге мы решили, что для того, чтобы заручиться поддержкой Денали, нам следует рассказать им все как есть.

Живописной долины у подножия самой высокой горы Северной Америки, где обитали наши родственники, мы достигли еще до рассвета. Проезжая по горной дороге, мы вдруг заметили, что небо стало переливаться сине-зеленым цветом с проблесками розового, словно кто-то вылил на него ведро флуоресцентных красок. Яркие всполохи колыхались на фоне темного неба, словно трава на ветру. Северное сияние! Я видел это фантастическое природное явление уже далеко не в первый раз, но каждый раз приходил в восторг от этого неописуемо красивого зрелища.

Рассвет только-только занимался, когда мы подъехали к поместью Денали. Еще на подступах к дому я мысленно позвал Айрин, не будучи уверенным, что она меня услышит, но она сразу же откликнулась. Я будто снова ожил, когда у меня в голове раздался мысленный голос любимой, такой ясный и до боли родной, произносящий мое имя. А спустя какие-то мгновения она сама выпорхнула из дома и ринулась в мои объятья. На мгновение я застыл в немом восхищении, завороженный как в первый раз неземной красотой моего ангела, спешившего мне навстречу с сияющей улыбкой. Заключив в объятия, я крепко прижал ее к своей груди, чувствуя, как там внутри словно снова забилось мое каменное сердце, как ко мне возвращается жизнь и мир вокруг снова играет и переливается волшебными красками северного сияния. Мы расстались меньше суток назад, но мне казалось, что прошла целая вечность с тех пор, как я в последний раз вот так обнимал ее, вдыхал исходивший от нее нежный аромат цветков апельсина, заглядывал в ее ясные смарагдовые очи, целовал ее мягкие теплые губы.

Наконец, надышавшись друг другом, мы разлепили объятия. Айрин поздоровалась с Карлайлом, а он по-отечески обнял ее.

На крыльце дома нас встретили Элеазар и Кармен, брат и сестра вышли вслед за ними. Мы обнялись с родными и поприветствовали хозяев, которые тепло приветствовали нас в ответ и поздравили нас с Айрин с помолвкой. Затем мы все вместе вошли в дом и прошли в светлую гостиную. Пока все располагались на мягких диванах и креслах, я прочел в мыслях Элеазара и Кармен то, чего никак не ожидал услышать. Они прекрасно знали, кем является Айрин, и их это нисколько не смущало. Более того, Элеазар испытывал перед ней некое благоговение и восхищение, а в мыслях его подруги я читал глубокую симпатию. Обратившись к мыслям Элис и Джаспера, я понял, что брат и сестра ничего им не рассказывали, обо всем те догадались сами. Но как? Возможно, благодаря таланту Элеазара?

Почти вслед за нами пришли Таня и Кейт, а спустя пару минут в дом вошли в обнимку Ирина с Лораном. После охоты все они были в хорошем расположении духа. Правда, Лоран явно был не в восторге от своей новой «диеты», но ради Ирины пытался себя сдерживать. Она же светилась от счастья, и все ее мысли в это момент были полны лишь чувственными фантазиями с участием ее нового друга.

Вновь пришедшие радушно нас приветствовали и присоединились к нам в гостиной.

— Карлайл, Эдвард, мы рады вас видеть. Надеюсь, у вас все в порядке? — сказала Таня, переводя то и дело пристальный взгляд с отца на меня. В ее мыслях я читал явное любопытство, но также и легкую досаду и сожаление от потери, вспыхивавшие каждый раз, когда она смотрела на меня. Потерей, разумеется, был я. Но, зная любвеобильный нрав Тани, я был уверен, что она всегда найдет для себя приятное утешение.

— Более или менее, — проговорил отец, — но у нас к вам серьезный разговор. Это касается Айрин.

— Мы готовы вас выслушать, — ответила Таня.

— Отец, Элеазар и Кармен уже знают, кем является Айрин, — сказал я, обращаясь к отцу.

— Вы уже все рассказали? — обратился он к Элис и Джасперу, но те отрицательно покачали головами.

Затем Карлайл посмотрел в сторону испанцев, пытаясь понять отношение этой пары к тому, что они узнали.

— Мы сами поняли это, — заговорил Элеазар. — Айрин уникальна по своей природе и наделена поразительными талантами. И, вот еще что, Карлайл, я, кажется, понимаю, в чем ваша проблема.

Сестры Денали и друг Ирины непонимающе смотрели на нас.

Карлайл вздохнул и принялся рассказывать им обо всем, что произошло с нами за последние месяцы и за эти последние дни: об уходе Беллы от нас и ее переходе на человеческую кровь, о том, как мы вырвали Айрин из ее рук и о ее странном перерождении после укуса Беллы, о нападении Беллы и Виктории на нас с Айрин, а также о нашем чудесном спасении и открывшейся благодаря этому сущности Айрин. А еще о том, что за Беллой пришли стражи Вольтури, и теперь есть вероятность, что через нее Вольтури узнают о существовании ангельского создания.

Все члены клана Денали слушали рассказ отца сосредоточенно и напряженно. При упоминании о Виктории Лоран внутренне сжался, но я не прочел в его мыслях и намека на сожаление или скорбь по бывшей подруге. Более того, он явно осуждал ее за этот поступок.

А при упоминании о том, кем является Айрин, изучающие взоры сестер Денали и канадца моментально обратились к ней, неверие все еще читалось в их глазах и мыслях. Когда отец заговорил об опасности, грозящей Айрин в случае, если Вольтури о ней узнают, Таня непонимающе посмотрела на него и спросила:

— Но почему вы думаете, что Айрин грозит опасность?

— Наверное, потому что она не похожа на нас и обладает опасными для вампиров талантами. Вольтури могут увидеть в ней угрозу, — опередив Карлайла, ответил ей Элеазар.

— Ты отчасти прав, друг мой, но, увы, проблема не только в этом, — сказал отец, обращаясь к Элеазару. — Вольтури уже видят в Айрин угрозу, даже ничего о ней не зная, поскольку уже сталкивались с такими как она, вернее с одним таким созданием.

Таня и ее сестры заметно напряглись, они были явно сбиты с толку и напуганы всей той информацией, что на них сейчас обрушивалась.

— Никогда об этом не слышал, — удивленно проговорил Элеазар.

— Я узнал об этом случайно от Маркуса, который неожиданно разоткровенничался со мной в один из одолевавших его моментов беспросветной скуки.

Затем Карлайл пересказал услышанную от Маркуса историю, которая всех привела в замешательство.

Таня была не на шутку разгневана, она злилась на нас, считая, что мы втягиваем ее семью в противостояние с Вольтури. Я и до этого читал в ее мыслях неприязнь к Айрин, но теперь она возросла в разы. Было неприятно понимать, что кто-то, кого ты считал другом, испытывает такую сильную неприязнь к твоей любимой девушке.

— Может, Вольтури в чем-то правы, она и вправду опасна? — скорее утвердительно заявила Таня. — Карлайл, ты понимаешь, что поставил всех нас в очень опасное положение?

Я напрягся и ощутил растущий во мне гнев, но сидевшая рядом со мной Айрин оставалась спокойна, ее ладонь слегка сжала мою, стараясь меня успокоить. А затем я услышал мысли Айрин: «Эдвард, я знаю, почему она меня недолюбливает. Все в порядке».

— Я понимаю, как это выглядит, но поверьте, на самом деле, Айрин не более опасна, чем все мы. И она член нашей семьи, — сказал Карлайл.

— Но по мнению Вольтури она опасна, а значит и наказание не замедлит настигнуть тех, кто с ней имеет дело, — Таня уже не скрывала своего страха и гнева. — Возможно, вам следовало бы более осмотрительно подходить к принятию новых членов в семью.

— Формального запрета относительно таких как она никогда не было, в отличие от создания бессмертных детей или союзов с вервольфами, — не сдержавшись, резко выпалил я, понимая, однако, чего опасались Денали.

Когда-то их мать поплатилась за то, что нарушила один из непреложных законов нашего мира, создав бессмертного ребенка. И то, что они испытали тогда, потеряв мать и сами едва избежав смерти от рук Вольтури, было ужасно. Сейчас они снова испытывали те пережитые ими боль и страх. И теперь я всерьез опасался, что мы поступили весьма опрометчиво, решив рассказать все Денали.

Чувствуя исходившие от сестер волны гнева, Джаспер включил на полную мощность свою способность, стараясь успокоить девушек. Через пару минут воздух вокруг нас был уже не так наэлектризован.

— Вольтури, а вернее один из них, Кайус, не смог заполучить что-то, а вернее кого-то и объявил это опасным. Правда заключается в этом, — добавил отец, уже не надеясь достучаться до Тани и ее сестер.

— То, что Кайус ненавидит и боится вервольфов или, как еще их называют, Детей луны, общеизвестно, он ведь едва не погиб в драке с одним из них, и после этого Вольтури долго вели войну против них, пока почти не истребили их вид в Европе, что в принципе было оправдано. Но его ненависть к ангелам — это что-то новенькое, — задумчиво проговорил Элеазар. — Подобные Айрин создания при желании действительно могут стать для вампиров опасными противниками, но я не вижу в ней открытой или даже скрытой угрозы, как с вервольфами, которые в своей животной ипостаси теряют человеческое сознание и становятся дикими и иррациональными.

Но Таня и ее сестры думали иначе. Лоран же, как ни странно, проявил больше понимания. Он скорее испытывал любопытство, а не страх или возмущение, как сестры.

— Карлайл, надеюсь, ты понимаешь, что мы не станем ввязываться в эту авантюру. Даже не представляю, чем мы можем вам помочь, — вновь заговорила Таня, уже более спокойно.

— Если не можете помочь, то прошу вас только об одном — держать эту информацию в тайне, — упавшим голосом произнес отец.

— Насколько это возможно. Ты ведь знаешь, как Аро читает мысли, — ответила она.

Да, это была наша самая большая ошибка, теперь я был в этом уверен.

Между тем, Элеазар и Кармен подошли к нам, и Элеазар, протянув отцу руку, сказал:

— На нас можете рассчитывать, если понадобится наша помощь, мы будем на вашей стороне.

Отец с благодарностью пожал руку испанца.

Затем, обернувшись к нам с Айрин, тот произнес:

— Мы с вами.

А Кармен обняла Айрин и поцеловала ее в щеку.

— Не забудь о том, что я тебе сказала, — подмигнула она ей, и я к своему удивлению ясно увидел в ее мыслях картинку охоты в лесу с участием Айрин.

Неожиданно к нам подошел Лоран и тоже выразил готовность при необходимости оказать нам помощь. Как ни странно, его слова были искренними, во всяком случае, он говорил именно то, о чем думал. Однако Ирина его не поддержала.

Мы поблагодарили Денали за гостеприимство и засобирались в обратный путь.

Уже в машине я вдруг вспомнил о том, что увидел в мыслях испанки.

— О чем тебе сказала Кармен?

— Ты знал, что у Кармен дар чувствовать слабые и сильные стороны?

— Нет, — я пораженно уставился на нее, забыв на мгновение, что веду машину, а отец даже присвистнул.

— И что она увидела в тебе?

— Она сказала, что моя сильная сущность ангела подавляет мою вампирскую сущность, делая меня слабой. Наверное, поэтому я тогда потеряла контроль и рухнула с неба, а затем впала в глубокий сон. Я должна привести обе эти части в равновесие, а не подавлять в себе вампира, а значит, мне нужно питаться животной кровью.

Эта новость повергла нас с Карлайлом в легкий шок. Если Кармен права, то все наконец вставало на свои места. То, что мы силились все это время понять, стало ясно как божий день.

— Так что на следующую охоту идем вместе, — весело заключила Айрин, лукаво мне подмигнув.

Айрин

— Зря мы отправили тебя к Денали, — сказал Эдвард, когда мы следующей ночью вышли на нашу первую совместную охоту. Вернее, охотиться собиралась лишь я, а Эдвард вызвался быть моим наставником в этом новом для меня деле, поскольку сам охотился недавно.

После небольшой пробежки, когда мы, держась за руки, за какие-то секунды преодолели несколько километров, Эдвард вдруг предложил притормозить и перейти на шаг, и теперь мы с ним, все так же держась за руки, шли с обычной человеческой скоростью.

— Это было не самым разумным решением. Было весьма наивно с нашей стороны рассчитывать на помощь Тани и ее сестер, теперь я это понимаю, — он все еще корил себя за это решение.

— Я не согласна, — возразила я. — По крайней мере, в одном эта поездка точно пошла мне на пользу. Я имею в виду встречу с Элеазаром и Кармен. Они замечательные, мне кажется, в их лице я обрела хороших друзей. И они очень помогли мне. Теперь я стала больше понимать свою природу.

— Ты права, разве что в этом была хоть какая-то польза. В остальном же это была ошибка. Остается только надеяться, что она не станет роковой и Денали не предадут нас.

— Милый, откуда такой пессимизм? Почему ты думаешь, что кто-то из родственников может нас предать? В конце концов, Вольтури могут еще раньше узнать обо мне от Беллы, возможно, уже узнали, и тогда все это уже не имеет значения.

— Ого, а ты просто светишься оптимизмом, — с шутливым сарказмом заметил Эдвард.

— Нет, просто я пытаюсь быть реалисткой. И вообще Вольтури рано или поздно узнают обо мне, не от одного источника, так от другого. Все время прятаться не получится, рано или поздно придется посмотреть проблеме в лицо и что-то с этим делать.

— Боже, лучше поздно, чем рано, ты не думаешь? — грустно заметил он.

— А еще лучше никогда, чем когда-нибудь, — в тон ему сказала я, — но ты же понимаешь, что это не всегда от нас зависит.

Он ничего не ответил, только грустно вздохнул и крепче сжал мою руку. Мы снова побежали, а скорее полетели сквозь живую паутину леса. Эдвард все время подстраивался под мой темп, и поэтому я ничуть не отставала. Мы мчались сквозь густую зелень так стремительно, что все вокруг должно было слиться в одну сплошную линию, однако же я различала каждый крохотный листок на маленьких ветвях самых небольших кустов.

Преодолев значительное расстояние и почти достигнув нашей конечной цели, мы снова перешли на шаг и теперь медленно ступали по посеребрённому лунным светом лесу. Наши пальцы сплелись, и по ним словно перетекали обуревавшие нас чувства. Мы оба чувствовали невыразимую красоту и в то же время хрупкость ускользающего мгновения, неизменно утекающего в воспоминания, непредсказуемую изменчивость каждого момента бытия, способную создавать и разрушать целые миры. Мы не знали, что нас ждет впереди и страстно желали остановить время, чтобы навечно запечатлеть в памяти и в душе каждый штрих, каждую черточку, каждую отметину этого мгновения.

Первым молчание нарушил Эдвард. По его взгляду я поняла, что его что-то беспокоило. Мы остановились и теперь стояли, все еще держась за руки и повернувшись друг к другу лицом.

— Айрин, я хотел спросить… — он замялся, словно не решаясь задать вопрос, затем быстро проговорил: — Ты действительно ничуть не обиделась на меня за то, что после всего, что с нами произошло, я все же пытался помочь Белле?

Я не сразу ответила, поскольку сама хотела бы знать точный ответ на этот вопрос. Я думала об этом еще на Аляске. Нет, обиды я не чувствовала, может, грусть, тоску от разлуки с ним, огорчение, досаду от ситуации, в которой мы оказались. К Белле я не испытывала особо добрых чувств, разве что благодарность за то, что она невольно свела меня с моей второй половинкой. Как подумаю, что если бы не тот роковой случай, я сейчас все еще жила бы себе в своей маленькой квартирке, ходила бы на свою немного странную работу и, не зная о существовании Эдварда, влачила бы свое жалкое существование. Вот за это я готова была поставить ей памятник. Но она не была для меня частью моей прошлой жизни, каких-то дорогих воспоминаний или источником чувства вины, как для Эдварда. Так что памятник мог бы быть и посмертным. Но я понимала чувства Эдварда, понимала его благородные порывы и от этого любила его еще больше. Он открывался мне все новыми гранями своей бесценной души, благородной, глубоко и преданно любящей, великодушной.

— Мне не за что было обижаться на тебя, Эдвард. И я горжусь тобой, ты поступил благородно. Сама бы я так не смогла.

— И даже несмотря на то, что я поступил так, зная, что ее жизнь может быть угрозой для твоей жизни?

— Это неважно. Ты поступил по велению сердца.

— Нет, это важно. Потому что не она, а ты моя половинка, моя жизнь, моя душа, и я, пусть не формально, но уже дал перед Богом обет защищать и оберегать тебя вечно.

— И ты его не нарушишь, я знаю. Я люблю тебя, — взяв его лицо в ладони, выдохнула я и прикоснулась губами к его прохладным губам. Он не дал мне сразу отстраниться, мягко привлек меня к себе, и его губы требовательно прижались к моим.

— Кстати, что там высмотрела Элис про Вольтури? — спросила я, когда, наконец, мне пришлось прервать наш долгий поцелуй ради глотка воздуха.

— Пока ничего.

— А что с Денали?

— То же самое, она пыталась заглянуть в намерения Тани и других Денали, но никаких опасных для нас решений не увидела.

— Ну, так чего же ты нервничаешь? — пожурила я его. — Будем решать проблемы по мере их поступления. А пока мне надо решить — на кого именно охотиться. Может, будут конструктивные предложения?

Мои слова вызвали улыбку на любимом лице.

Я не хотела, чтобы он снова и снова изводил себя переживаниями из-за всей этой неопределенной ситуации и грозящих нам бед. Хотелось просто наслаждаться обществом друг друга и на время позабыть обо всех проблемах, которые рано или поздно дадут о себе знать. Но не сейчас. НЕ СЕЙЧАС.

К этому времени мы уже удалились от дома на десятки миль, и теперь нас окружала совершенно девственная природа, кажется, это были заповедные леса в окрестностях Маунт-Худа. С иссиня-черного холста неба на нас смотрела полная сияющая луна, освещая верхушки деревьев серебристым светом, изогнутые тени от их ветвей сплетались в причудливый рисунок.

— Закрой глаза и прислушайся, доверься инстинктам, они тебе подскажут, что делать, — посоветовал Эдвард.

Я последовала его совету и медленно смежила веки, сосредоточившись на звуках и запахах застывшего в обманчивой дреме ночного леса, ощущая его прохладное дыхание. На самом деле жизнь в ночном лесу кипела, ни на миг не останавливаясь с приходом ночи. В тишине был слышен каждый стук, каждый шорох. Легкий ветерок таинственно шумел в ветвях деревьев. Где-то вдалеке послышался протяжный глухой вопль, похожий на вой волка. Совсем близко, на дереве хрустнула ветка, и зашелестели листья, выдавая присутствие еще одного обитателя леса. В траве под ногами копошились мелкие зверьки и насекомые.

С ближайшей опушки, поросшей приземистыми соснами, до меня донесся слабый, похожий на стон звук. Я прислушалась. Загадочный звук повторился. На этот раз он походил на злобное урчание, затем по лесу разнесся громкий хохот, а за ним хлопанье в ладоши. Я открыла глаза, осторожно продвинулась немного вперед и, остановившись у разлапистой ели, стала прислушиваться к своеобразной песне этого странного лесного создания, издававшего тоскливые, щемящие душу звуки. Кажется, это был филин. С громким уханьем птица взмахнула крыльями, взмыла в воздух и теперь летела, маневрируя между деревьями. Эдвард наблюдал за моими действиями с нескрываемым интересом. Не теряя времени, я взмыла вслед за птицей, паря чуть выше верхушек сосен и наблюдая за ее поразительно бесшумным полетом. Затем, примерившись, в одно мгновение спикировала на птицу и вцепилась в нее мертвой хваткой, а затем вновь набрала высоту. Все это я проделала почти на автомате, особо не задумываясь о том, что делаю, меня вели инстинкты.

Когда я спустилась на землю, крепко держа трепыхавшуюся птицу в руках, Эдвард уже поджидал меня там.

— Не думал, что ты станешь охотиться на птиц, хотя, с другой стороны, наверное, это и не удивительного, — сказал он.

Не обращая внимания на его слова и все еще повинуясь инстинктам, я оглушила жертву ударом о землю, быстро ощипала перья у основания ее шеи и впилась зубами в открывшийся участок, безошибочно проткнув артерию. Горячая соленая кровь хлынула в мой рот. Я сделала несколько торопливых, больших глотков, чувствуя с каждой новой порцией вливающейся мне в горло вязкой жидкости необычайный прилив сил. Затем, немного насытившись, я стала пить медленнее, смакуя вкус.

Допив до последней капли свою жертву, я почувствовала, что насытилась до предела, и ощутила небывалый подъем сил и энергии, доселе никогда мною не испытанный. Я опустила птицу на землю и осмотрела ее. Она была довольно крупной, с размахом крыльев больше метра и с характерной для виргинских филинов рыжевато-бурой окраской.

Эдвард все это время наблюдал за мной, загадочно улыбаясь.

— Не ожидала, что мои зубы окажутся столь острыми, — проговорила я.

— Ты полна сюрпризов, любовь моя, — хихикнув, сказал он. — Ну и как тебе охота?

— Невероятно захватывающе, словами не передать. Но думаю, после такого ни у кого уже язык не повернется назвать меня ангелом, — усмехнулась я.

Эдвард покачал головой.

— Признаюсь, мне было немного не по себе, — сказал он.

— Я понимаю, наверное, было жутко наблюдать, как я становлюсь монстром, убивающим и пьющим кровь.

— Ну, на самом деле, после того раза я немного переживал за тебя и старался подстраховать если что.

— А… — вырвалось у меня, — и что, в остальном это не вызвало у тебя… ну не знаю… неприятия что-ли?

— Честно? Я был бы порядочным ханжой, если бы стал осуждать тебя за то, что мы все делаем регулярно. Это твоя природа. Кстати, намного более гуманная, чем наша, причем в буквальном смысле. Тебя ведь совсем не тянет на человеческую кровь, что нельзя сказать о нас. И кстати, я не ожидал такого изящества на первой же охоте. Словно ты делала это всю жизнь. Ты даже не испачкалась. Почти.

Улыбаясь своей ослепительной улыбкой, он подошел ко мне и, протянув руку, большим пальцем мягко отер мне губы, а затем наклонился и припал к ним долгим и страстным поцелуем.

— Скажи, ты чувствовала жажду во время охоты? — спросил он меня, когда наши губы наконец разомкнулись, и, видя мое непонимание, добавил: — Ну, знаешь, когда в горле все горит и саднит.

— Нет, но аппетит в процессе разыгрался, и я испытала сильный голод.

— А сейчас?

— Сыта под завязку, — ответила я. — И рада этому, не хотелось бы лишать жизни еще одну птичку. Кстати, интересно, виргинский филин занесён в Красную книгу? Не хотела бы стать причиной вымирания этого вида.

— Не переживай, кажется, этим птицам исчезновение не грозит, — успокоил меня Эдвард.

Примечание к части

Песня для атмосферы: Orla Fallon — Dancing in the Moonlight

https://www.youtube.com/watch?v=JLUd5t1QbOo

Айрин

— Раз мы так далеко забрались, может, и ты немного перекусишь? — предложила я Эдварду после того, как мы похоронили под деревом мертвую птицу, чтобы не оставлять следов.

В ответ на мое предложение он с сомнением посмотрел на меня, состроив соответствующую гримасу. Я чувствовала, что Эдвард был явно не прочь завалить парочку пум, но почему-то не решался.

— Знаешь, сколько раз я мечтала увидеть, как ты охотишься? — подмигнула я ему.

— Ты уверена, что хочешь это видеть?

— Абсолютно, — заверила я.

После секундного колебания он наконец решился.

— Ладно, если честно, я бы не отказался, — с облегчением произнес Эдвард, предвкушая предстоящую охоту. Видно, разгоревшийся в нем азарт охотника и запах крови сделали свое дело.

Он потянул носом воздух, несколько секунд принюхиваясь, затем резко развернулся и помчался на запах. Я сначала следовала за ним бегом, стараясь не отставать, но потом поняла, что так могу и не застать кульминацию охоты. Тогда я взмыла в воздух и стрелой полетела над лесом, сверху наблюдая за разворачивающимся подо мной захватывающим действом.

Добежав до заросшего густым кустарником склона оврага, Эдвард резко остановился и, припав к земле, застыл, готовый к броску. Внизу, по дну оврага, весело журча, протекал ручей. У кромки воды, среди груды мшистых камней, стояла пума и жадно пила. Почуяв опасность, она задрала мокрую морду, широко открыла пасть, обнажив грозные клыки, и заревела, а через мгновение бросилась в сторону леса. Но ее участь уже была предрешена. Эдвард оказался искусным охотником. В грациозном прыжке со скоростью молнии он настиг пуму, схватив ее сильными, цепкими руками. Пума завизжала и попыталась выбросить вперед лапу, но в то же мгновение он впился клыками в шею животного, и пума резко обмякла в его руках. Выпив ее всю без остатка, он отбросил обескровленный труп и выпрямился. Я тихо опустилась рядом.

Наблюдать за охотящимся Эдвардом оказалось невероятно волнующе. Он был великолепен, впрочем, как и всегда. Его одежда не только не порвалась или испачкалась, но даже не помялась. Казалось, он не на зверя только что охотился, а встал из-за банкетного стола. Лишь непослушные пряди густых волос падали на лицо, чуть скрывая его светившиеся золотом глаза, а на губах играла едва заметная улыбка. Он стоял, уверенно расправив широкие плечи, озаренный мягким лунным сиянием, подчеркивавшим совершенные пропорции его тела. Меня захлестнули гордость и острое желание. «Мой мужчина!»

— Ты так прекрасен…

Не успели эти слова стоном слететь с моих губ, как Эдвард уже стоял, обнимая меня за талию и прильнув к моим губам. Затем он стал оставлять легкие поцелуи на моей шее, постепенно перемещая губы к ямочке за ухом, и снова скользнул губами вниз, лаская дыханием кожу.

— Подожди, — вдруг оторвавшись от моей шеи, хриплым шепотом сказал он мне на ухо и, легко подхватив меня на руки, понесся сквозь лес.

Обвив его шею руками и прильнув к мускулистой груди, я млела в его объятиях. Его губы чуть касались моего виска, обдавая прохладной волной. Замирая от охватившего меня всепоглощающего счастья, я боялась его спугнуть, боялась дышать, боялась открыть глаза и понять, что это сон.

Он опустил меня на землю только тогда, когда мы достигли того самого озера, на берегу которого несколько дней назад провели почти всю ночь. Помню, тогда мне так хотелось окунуться в его прозрачные воды.

Когда любимый ненадолго выпустил меня из своих объятий, вместе с ними ушло ощущение тепла, и я почувствовала веющую с озера прохладу. Повернувшись ко мне спиной, Эдвард одним неуловимым жестом скинул с себя рубашку, а следом и остальную одежду, обнажив стройное, мускулистое тело, словно сошедшее с полотен великих мастеров Возрождения, затем вошел в воду и, обернувшись, поманил меня рукой, но увидев мое смущение, понимающе отвернулся. Все еще смущаясь, я быстро освободилась от одежды и последовала за ним в приятную прохладу озера, воды которого услужливо укрыли мою наготу. Стоя по пояс в воде, он повернулся ко мне лицом и, взяв мои руки в свои, потянул за собой в глубь озера.

Держась за руки, мы медленно плыли, тревожа мерцающую в лунном свете ровную гладь воды. Когда мы достигли середины озера, он обхватил меня сзади за талию и прижался грудью к моей спине. Потом медленно отклонился назад и лег на воду, почти погрузившись в нее. Я лежала на нем, моя голова покоилась у него на груди. От легкого ветерка по водной глади то и дело пробегала мелкая рябь. Наши тела плавно покачивались на волнах безмятежного озера, вода нежно окатывала нас со всех сторон, а перед нашими глазами расстилалось волшебное небесное полотно, сотканное из миллионов сияющих осколков далеких звезд. Все вокруг казалось нереальным и сказочным, и в этот момент я испытывала полное и безмятежное счастье.

Так мы дрейфовали некоторое время, наслаждаясь этим чудесным моментом. Затем Эдвард снова вернул нас в вертикальное положение, медленно повернул меня к себе лицом и снова нежно привлек к себе так, что моя грудь уперлась в его рельефный торс. Полураскрытые, красиво очерченные губы медленно приблизились к моим, и наши уста наконец снова нашли друг друга. Его губы были мягкими и обжигающими, а восхитительно сладкое дыхание опьяняло. Я самозабвенно отвечала на его поцелуи, теряясь в омуте золотых глаз. Мои руки потянулись к его потемневшим от воды волосам, пальцы запутались в мокрых прядях, а его ладони скользили по моей груди и спине, от чего по коже стайками бежали мурашки.

Не размыкая объятий, мы медленно, но верно двигались к берегу. Нащупав дно, Эдвард встал на ноги и вынес меня на руках из воды. Я почувствовала спиной мягкую, щекочущую траву, на которую он осторожно уложил меня, продолжая целовать.

— Люблю тебя… Боже, ты такая красивая, — шептал он, и его пальцы нежно скользили по моей коже, а губы оставляли на ней страстные обжигающие поцелуи, исторгая из моей груди стоны и даря наслаждение. Я плавилась и таяла под его пылкими ласками.

— Эдвард! — дрожащим от наслаждения голосом повторяла я его имя, когда под бархатным пологом ночи мы снова и снова сливались в упоительном любовном экстазе в единое целое, и нежный ветерок ласкал наши сплетенные воедино тела.

Мы так тонко чувствовали друг друга, словно были вместе не несколько дней, а всю жизнь. Не ведая усталости, мы не могли оторваться друг от друга, не могли насытиться. И лишь когда звезды уже начали таять в предрассветном небе, мы наконец остановились и застыли в объятиях друг друга, счастливые и довольные. Я обнимала его, такого родного, любимого до боли, до безумия, перебирая руками шелковистые пряди его волос.

— Айрин, я так скучал по тебе, — выдохнул Эдвард, оставляя на моих волосах нежный поцелуй. — Знаешь, я не смогу жить без тебя. Ты — смысл моей жизни. Без тебя она просто не имеет смысла. Без тебя этот мир мне не нужен, не интересен.

Все его слова эхом отдавались в моем сердце, словно сейчас он выражал не только свои, но и мои чувства. Наши чувства!

Белла

Выйдя из зала для тренировок, я прямиком направилась в выделенные мне апартаменты. За мной следом шел Деметрий. Я ускорила шаг, но он не отставал, при этом не делая попыток догнать меня и идти рядом. Я почти физически чувствовала на своей спине его прожигающий взгляд. Войдя в свои покои, я уже развернулась, чтобы закрыть за собой дверь, но лицом к лицу столкнулась с ним. Парень остановился у моего порога и теперь смотрел на меня выжидательно, с легкой улыбкой. Он не делал попыток войти, но, кажется, ждал моего приглашения. Вот чего ему нужно? Сейчас я хотела побыть наедине, обдумать все, что сегодня произошло. Осознать свои вновь открывшиеся способности и предстающие передо мной перспективы. Нет, этот красивый, статный парень мне определенно нравился, он обладал невероятным обаянием, в нем было что-то притягательное, даже слишком, именно это меня и пугало. Там под щитом мне на миг даже показалось, что он, словно вор, пробрался в мою душу. Но я не хотела пасть очередной жертвой этого ловеласа. А в том, что он таков, я почти не сомневалась.

— Чего тебе? — спросила я, не желая быть грубой, но и не слишком церемонясь.

— Хотел поговорить? — он лукаво улыбнулся.

— О чем?

— О тебе, — не замедлил он с ответом.

— Ну что ж, давай поговорим о тебе, — пошутила я.

— Можно и обо мне, если тебе это интересно, — невозмутимо произнес он, наблюдая за моей реакцией со смешинками в глазах.

— Мне просто интересно, за что тебя так не любит эта пигалица?

— Ты о Джейн?

Так и не дождавшись от меня приглашения, он вальяжно прошел в комнату и сел на диван.

— О ней самой.

— Ну, Джейн почти никого не любит, не считая своего брата и владык, особенно Аро, которого просто боготворит.

— И нет никаких других, особых причин?

— Причин может быть вагон и маленькая тележка, только Джейн они не особо и нужны, — уклончиво сказал Деметрий.

— Ну, а если честно?

— Ну, а если честно, видишь ли, она не может простить мне уязвленного самолюбия.

— То есть, проще говоря, ты ее бросил?

— Если угодно. Хотя «бросил» — это немного громко сказано.

— И давно?

— Поверь, время значения не имеет. Чувства не меняются. Уж точно не для Джейн.

Нет, мне определенно не хотелось попасть в сети этого сердцееда. Хватит с меня «рыцаря на белом коне» в виде Каллена. Плейбоя я точно не вынесу. И теперь, кажется, я лучше стала понимать природу той неприязни, которую Джейн, несомненно, испытывала ко мне.

— Бедняжка Джейн, — наигранно вздохнула я. — Как я ее понимаю.

Он коротко рассмеялся, а затем, вскинув голову и посмотрев на меня, уже серьезным тоном произнес:

— Прости, конечно, что говорю это, но не сравнивай себя с Джейн. В отличие от твоего экс-бойфренда, я никому и никогда в любви не признавался и не давал пустых обещаний. Предпочитаю не обманывать и не обманываться. Таков мой принцип. Так что между мной и Джейн изначально не было обязательств.

— Ясно, — проговорила я, застигнутая врасплох его откровенным выпадом и немного задетая упоминанием Каллена.

— Надеюсь, тема Джейн закрыта? — спросил он, снова лукаво улыбаясь.

— Ага, раскрыта и закрыта, — сказала я, запоздало почувствовав смущение из-за того, что устроила ему почти допрос.

— Ну, раз уж мы затронули тему отношений, можно и мне спросить тебя кое о чем? — он вкрадчиво улыбнулся.

— Валяй, спрашивай.

Кажется, я уже догадывалась, о чем он спросит.

— Ты все еще сохнешь по Каллену? — спросил Деметрий, оправдывая мои догадки, но меня порядком удивил его выбор слова.

— Вот так вот прямо в лоб? — бросила я, невесело усмехнувшись.

— А чего ходить кругами? — он усмехнулся в ответ и откинулся на спинку дивана.

— Технически, все совсем наоборот.

— То есть? — Деметрий удивленно вскинул одну бровь.

— Ну, это раньше я сохла, а с тех пор, как он меня отверг, я довольно хорошо питаюсь, — попыталась отшутиться я.

Он коротко хохотнул.

Какое-то время я молчала, обдумывая, как облечь в словесную форму то, что чувствовала. И почему-то с ним я чувствовала, что могу говорить об этом.

— Ау, ты еще здесь? — его бархатный голос с едва уловимым итальянским акцентом вывел меня из задумчивости и заставил поднять на него глаза.

— Прости, наверное, мне не следовало упоминать о нем, — не совсем верно истолковав мою реакцию, снова извинился Деметрий.

— Нет, все в порядке. Я просто обдумывала ответ, — медленно проговорила я.

Он обезоруживающе мне улыбнулся, и через мгновение я поняла, что улыбаюсь ему в ответ, а, поняв это, смутилась и опустила голову. Наконец, собрав мысли в кучку, я сказала:

— До последнего времени я его ненавидела. Но теперь мне кажется, что ненависть — слишком сильное чувство, чтобы продолжать испытывать его, когда уже нет любви.

После этих слов на какое-то время повисла неловкая пауза, а затем Деметрий произнес:

— Хорошо. Ты должна оборвать все нити прежней жизни и начать с чистого листа. Так будет правильно.

Затем он встал и подошел ко мне на расстояние вытянутой руки, и меня окутал его запах, такой опасный и пленяющий, с нотками мяты и мускуса, заставивший меня вдруг испытать неясное волнение.

— Слушай, я хотел сказать, что ты определенно делаешь успехи. То, что ты сегодня выдала, это просто феноменально. Я искренне рад за тебя и почти уверен, что ты станешь одной из нас.

Мне было приятно, что хоть кому-то небезразлична моя судьба. Нет, не так. Мне было офигительно приятно, что столь привлекательный и искушенный мужчина оказывает мне знаки внимания и искренне интересуется мною, хотя, скорее всего, не без задних мыслей.

— Спасибо, — поблагодарила я его.

— Пожалуйста. Ну, а теперь я тебя оставлю. Чувствуй себя как дома. Надеюсь, скоро Вольтерра станет твоим новым домом.

Задорно подмигнув мне, он направился к двери, а уже выходя, бросил через плечо:

— Если что-то понадобится, обращайся. Я тут рядом.

Оставшись одна, я стала в задумчивости ходить по комнатам, более внимательно рассматривая обстановку и предметы убранства. К своему удивлению я обнаружила, что в шкафах хранились очень ценные древние амфоры и вазы с красивыми рисунками, всякие античные редкости, а также старинные книги и множество каталогов картин и других произведений искусства старых мастеров и современных художников. Карлайл нисколько не преувеличивал, говоря, что Вольтури — большие ценители искусства. Не знаю, сколько времени я разглядывала все эти ценности, а также изображения известных мировых шедевров, думая о том, что многие из них находятся совсем не далеко, в стране, где я сейчас нахожусь. Наконец оторвавшись от этого занятия, я снова стала бродить по своим небольшим апартаментам.

Зайдя в ванную комнату, я вдруг уперлась взглядом в большое, во всю стену зеркало. Конечно, я помнила, что прибыла в Италию прямиком с последней охоты, так что предполагала, что мой внешний вид сейчас оставлял желать лучшего. Но увиденное в зеркале заставило меня застыть на мгновение, ведь я не ожидала увидеть столь плачевную картину. Блузка и джинсы на мне в нескольких местах были испачканы кровью, волосы пребывали в полнейшем беспорядке. Недолго думая, я сбросила с себя одежду и встала под душ, смывая следы прошедшего насыщенного событиями дня.

В платяном шкафу в спальне я обнаружила гору женской одежды, в основном всевозможные платья, блузки и юбки. Видимо здешние обитатели стилю унисекс предпочитали старую добрую классику. Натянув на себя прямое синее платье до колен, довольно плотно облегавшее фигуру, я стала искать подходящую обувь. Наконец остановив свой выбор на легких лодочках на невысоком, но изящном каблучке, я собрала уже подсохшие волосы в хвост и снова прошла в ванную. Оглядев себя в зеркале со всех сторон и оставшись вполне довольной своим видом, я уже стала думать, чем же еще себя занять, как внезапно услышала пронзительные крики.

Выйдя из своих покоев и оставив позади уже знакомый коридор, я пошла на звуки и сразу уловила специфический запах, вызвавший у меня непроизвольное слюноотделение. Он привел меня к тому самому главному залу, где восседали старейшины Вольтури. Крики шли оттуда. Оттуда же невыносимо несло человеческой кровью. Боже, они что питаются прямо там? Я напряглась и перестала дышать, стараясь не терять разума от внезапно подкатившей к горлу яростной жажды. Мой рот мгновенно наполнился ядовитой слюной. В памяти всплыли слова Деметрия о том, что «еду» им доставляют специальные «рыбаки». Значит, вот как проходят трапезы у Вольтури.

Я застыла, понимая остатками разума, что мне нужно поскорее отсюда убираться. Усилием воли я старалась заставить свое тело развернуться и бежать подальше от этой кровавой бани, как вдруг створчатые двери «тронного» зала на короткий миг распахнулись, приоткрыв происходившие за ними жестокие сцены, и оттуда с довольной улыбкой на лице выплыла умопомрачительно красивая девушка с глазами загадочного сиреневого оттенка. На ней была короткая юбка и весьма откровенная красная блузка с глубоким вырезом. На длинных стройных ногах девушки красовались стильные туфли на высокой золотой шпильке.

Я была так очарована красотой и притягательностью девушки, что, похоже, волшебным образом, на какой-то миг позабыла про одолевавшую меня жажду.

Девушка смерила меня немного удивленным и оценивающим, но при этом обволакивающим теплом взглядом, а затем сладким убаюкивающим голоском спросила:

— Chi sei?⁽¹⁾

— Lei è Bella⁽²⁾, — позади меня послышался уже знакомый голос. — Белла, познакомься, это наша Хайди.

Деметрий шел по коридору в нашу сторону.

— Come va, bellezza?⁽³⁾ — сказал он, обращаясь к девушке.

— Eccellente come sempre. Sei in ritardo per la colazione, caro mio, il cibo è finito⁽⁴⁾, — в ответ сладко пропела она.

— Farò colazione più tardi⁽⁵⁾.

— Come desideri. Ciao, caro mio. Ci vediamo⁽⁶⁾, — сказала Хайди, ослепительно улыбнувшись.

— Ciao, Bella, piacere di conoscerti⁽⁷⁾, — уже обращаясь ко мне, сказала она, едва заметно кивнув головой, отчего ее длинные шикарные локоны цвета красного дерева слегка всколыхнулись.

Затем, грациозно прошествовав мимо меня, она скрылась за поворотом.

Между тем, крики из зала больше не доносились.

— Привет. Я искал тебя. Выглядишь потрясающе… и потрясенно, — тихим, но немного напряженным голосом произнес Деметрий, подойдя ко мне и оценивающе окинув меня взглядом.

Все еще окаменевшая, боясь дышать и пребывая в смятенных чувствах от всего только что произошедшего, я не ответила на его приветствие.

— Пойдем, — он мягко, но решительно взял меня за руку и потянул куда-то в один из коридоров огромного дворца.

Пройдя какое-то расстояние, мы остановились.

— Откуда у тебя такой самоконтроль? — удивленно спросил он. — Даже тысячелетние вампиры на такое порой не способны. Я думал, ты бросишься туда без оглядки.

— Я не знаю, наверное, еще одна способность. В самый первый день, на охоте, я смогла убежать прочь от человека, у которого кровоточила рана.

Деметрий был искренне изумлен.

— Тогда ты первый вампир на моей памяти, обладающий больше чем одной способностью, — потрясенно проговорил он.

— А почему ты не там? — я кивнула в ту сторону, откуда все еще доносился стойкий человеческой запах крови.

Этот вопрос почему-то не давал мне покоя.

— Я искал тебя.

— Хочешь сказать, что следишь за мной?

— Скорее забочусь.

Я недоверчиво усмехнулась.

— Тебя приставили следить за мной? Хотя чего я удивляюсь, в конце концов, я ведь тут далеко не гостья.

— Нет, я, правда, не следил за тобой, — его глаза светились искренностью. — Здесь все для тебя ново и незнакомо, думаю, тебе нужен друг. Я мог бы стать тебе другом.

— Другом? — потрясенно повторила я.

Он утвердительно кивнул.

Я не знала, как на это реагировать. Казалось, он был искренен, предлагая мне свою дружбу, но я никому здесь пока не доверяла.

— Хайди невероятно красива, даже красивее, чем Розали, — сказала я, просто чтобы сменить тему.

— Это ее особый дар, этим она и привлекает «еду». А Розали — это одна из Калленов?

— Да, блондинка.

Он понимающе кивнул.

— Так значит, Хайди — «рыбак» и приводит сюда «еду»? Вы все так питаетесь? Наверное, очень удобно, не нужно ходить на охоту, — сказала я.

— Ну, иногда тянет самому поохотиться, и тогда я выбираюсь за город, там есть подходящие для этого угодья: стоящие на отшибе деревеньки, одинокие путники. Кстати, если хочешь, сегодня ночью мы с тобой могли бы отправиться на охоту вместе.

— Не боишься, что я сбегу, и ты меня не найдешь?

— Нет, — уверенно произнес он. — Думаю, тебе некуда и незачем бежать. И смею надеяться, что ты не сможешь и не захочешь сбежать от меня.

Он пару мгновений не сводил с меня взгляда.

— Весьма самоуверенное заявление, — усмехнулась я.

— Нисколько. Я всегда реально оцениваю все шансы. К тому же кое-что изменилось.

Я хотела спросить, что именно изменилось, но в этот момент появился Феликс.

— Деметрий, пойдем, Аро ждет нас.

— Ну так как насчет этой ночи? — спросил меня Деметрий.

— Хорошо, я согласна, — ответила я.

— Отлично, я зайду за тобой, — бросил он мне, уже уходя.

— На что ты ее сейчас уломал? Это то, о чем я подумал? — заржал Феликс.

— Лучше не думай, а то думалка сломается, — в ответ поддел его Деметрий и тоже рассмеялся.

1) (итал.) — Ты кто?

Вернуться к тексту

2) (итал.) — Это Белла

Вернуться к тексту

3) (итал.) — Как дела, красавица?

Вернуться к тексту

4) (итал.) — Как всегда превосходно. Ты что-то припозднился на завтрак, дорогой, еда закончилась.

Вернуться к тексту

5) (итал.) — Позавтракаю позже.

Вернуться к тексту

6) (итал.) — Как пожелаешь. Пока, дружок. Увидимся.

Вернуться к тексту

7) (итал.) — Пока Белла. Приятно было познакомиться.

Вернуться к тексту

Белла

Я вернулась к себе и не знала, чем себя занять. Оставшись в одиночестве, но под сводами замка, являющегося средоточием власти и мощи древнего клана, я снова предалась размышлениям о превратностях судьбы, о той невероятной трансформации, что произошла с моей жизнью. О том, что судьба забросила меня почти на другой конец света, на другой континент, в другую страну, дала шанс стать частью этой древней вампирской аристократии, которая не только не стыдится своей монструозной природы, но даже пестует ее. Которая установила в мире вампиров что-то вроде меритократии, что, возможно, и спасет меня от неминуемой кары, грозящей всем нарушителям закона. И осознание того, что в этом мире я могу чего-то стоить, рождало в моей душе изумление и тихую радость, наполняло ее дотоле неведомыми чувствами — ощущением нужности и сопричастности к другим. И во мне расцветала надежда, что мне наконец удастся найти свое предназначение. Мои мысли метались между переживаниями по поводу ожидающего меня суда Вольтури и ликованием от осознания собственной силы и открывающихся передо мной новых широких горизонтов в случае принятия меня в клан. А еще я грезила в предвкушении предстоящей сегодня ночью охоты с Деметрием, и где-то над всем этим витали его опасные и зовущие глаза.

Но в дверь постучали, обрывая мои витиеватые и немного сумбурные размышления. Я открыла. Опасные и зовущие глаза, улыбаясь, смотрели на меня. От неожиданности и их магнетического взгляда я на мгновенье замерла, но быстро вернулась в реальность, стряхнув с себя остатки сладких грез.

— Уже ночь? — удивилась я, потерявшись во времени.

— Нет, до нее еще несколько часов. Но нам пора на тренировку. Алек и Джейн будут ждать нас в зале, — сказал Деметрий.

Мы молча направились в зал для тренировок. Пока мы шли бок о бок по бесконечным коридорам замка Вольтури, Деметрий то и дело бросал на меня жаркие взгляды, а ловя мой встречный взгляд, таинственно улыбался одними глазами, от чего во мне рождалось неизъяснимое влечение и казалось, что воздух между нами потрескивал от напряжения.

В зале нас уже поджидала сладкая парочка.

— Привет, — поприветствовала я близнецов, входя в зал.

Джейн вздернула свою ангельскую головку, ее взгляд и холодная полуулыбка как всегда сочились ядом, а лицо Алека не выражало ничего кроме вежливого высокомерия.

Быстрое движение в глубине зала привлекло мое внимание. Из-за толстой мраморной колонны появился Феликс.

— После твоего рассказа, приятель, мне стало любопытно, — обращаясь к Деметрию, сказал гигант, улыбаясь во весь свой огромный рот. — Не возражаете, если я понаблюдаю?

В ответ Деметрий лишь пожал плечами. Никто, включая меня, возражать не стал.

Мы снова стали тренироваться: я выставила щит, стараясь протянуть его как можно дальше, Алек и Джейн попеременно и безуспешно атаковали Деметрия. Еще в первый раз я заметила, что под щитом от него исходили сполохи яркого фиолетового света. И теперь я могла видеть и ощущать его присутствие, даже не фокусируясь на нем.

Увидев безуспешные попытки близнецов, Феликс издал восторженный возглас:

— Ничего себе, крошка, ты супер!

Какая еще «крошка», ну что за придурок, беззлобно подумала я.

И тут «придурок» предложил кое-что совсем не глупое — опробовать мой щит в условиях, более приближенных к боевым. Я сначала удивилась, не очень поняв, о чем он говорит, и тогда он объяснил:

— Представь, что тебе нужно защищать кого-то, кто находится в постоянном движении, к примеру, ведет бой.

Для наглядности они с Деметрием решили помериться силами. Когда я поняла, что от меня требуется, то сразу же принялась за дело. И к моей радости щит, казалось, сам помогал мне. Он легко повторял контуры Деметрия и перемещался вместе с ним. Эластичная «ткань» тянулась следом за ним, будто прилипая к его сполохам. При этом Феликс оставался уязвим для Джейн и Алека, поэтому я предупредила их атаковать лишь Деметрия.

Затем, добившись полного контроля над щитом при движении одного динамического объекта, я охватила защитной пленкой не только Деметрия, но и Феликса, при этом старательно подтягивая хвосты, чтобы между ними не осталось бреши. От Феликса тянулся темно-бордовый сполох света. Теперь я предложила близнецам атаковать обоих.

Феликс от души веселился, видя тщетные попытки Джейн найти лазейку в моем щите и уязвить их. Деметрий же искренне радовался моим успехам и то и дело бросал на меня восхищенные взгляды.

Когда мы наконец завершили тренировку, близнецы сразу же покинули зал, а Феликс подошел ко мне и фамильярно похлопал по плечу, таким образом выражая свое удовольствие и восхищение.

— Отдаю тебе должное, подруга, ты не так проста, как кажешься. С твоим щитом, до с моей силой мы бы стали покруче адских близняшек.

— Это что завуалированное предложение? — усмехнулась я.

— Почему завуалированное? — хищно улыбаясь, сказал громила. — Кажется, я предельно ясен.

— Полегче, приятель, не так быстро, — беззлобно заметил Деметрий.

— Да, ладно тебе, дружище, не будь таким жмотом, мы ведь с тобой всегда всем по-братски делились, — проговорил тот, добродушно поглядывая на товарища, словно говорил не обо мне, а о большом МакКомбо с Биг Маком. — Ты что же решил оставить этот лакомый кусочек себе?

Чем это они собираются по-братски делиться? Я для них лакомый кусочек? Внутри меня в одно мгновение все закипело, из груди вырвалось рычание, и, не дав себе времени подумать, я со всей силы обрушилась на громилу. От резкого и неожиданного удара в грудь он пошатнулся, попятился назад и рухнул на пятую точку, отчего мраморная плита под ним треснула.

За моей спиной послышался сдавленный смешок Деметрия. Пытаясь заглушить смех, он прижал кулак ко рту. Недовольно фырча, Феликс встал на ноги.

— Неслабо, — проворчал он.

— Признай, ты это заслужил, — сказал Деметрий, ухмыляясь и довольно посматривая в мою сторону.

— Эй, ты, я тебе не вещь, чтобы мною делиться. И вообще, кто тебе сказал, что я захочу иметь дело с таким придурком, как ты, — прошипела я в лицо Феликсу, все еще кипя от гнева. — И вы ОБА, зарубите себе на носу, со мной ваши фокусы не пройдут.

— Ладно, детка, остынь, я просто пошутил, у тебя что с юмором напряженка? — примирительно заговорил качок.

— Я тебе не детка, придурок, — яростно выплюнула я ему в лицо.

Улыбка на лице Деметрия исчезла.

— Феликс, думаю, тебе сейчас стоит уйти, — сухо произнес он.

— Ладно, ребята, не парьтесь, ухожу, — с извиняющейся улыбкой на лице он сделал пару шагов назад, а затем, развернувшись, направился к выходу.

— Piccola tigre⁽¹⁾, — последние слова он произнес так тихо, что я едва их расслышала, но не поняла, а Деметрия они заставили слегка улыбнуться.

Когда шаги Феликса затихли где-то в глубине коридоров, Деметрий медленно повернулся ко мне и тихо проговорил.

— Белла, прости, это было грубо.

Я пару раз глубоко вздохнула, стараясь успокоиться. Я не буду игрушкой в чьих-то руках, никогда!

Он медленно приблизился и осторожно дотронулся до моего подбородка. От его нежного прикосновения я вздрогнула, но не отпрянула. Он приподнял мою голову так, чтобы наши глаза встретились, отчего у меня внутри все затрепетало. В его глазах читалось искреннее сожаление.

— Прости, — повторил он, — это же Феликс, он немного volgare⁽²⁾, но…

— Ты хотел сказать stronzo⁽³⁾, — прервала его я.

— Ого… ты уже говоришь по-итальянски? — мягко рассмеялся Деметрий.

— Un po⁽⁴⁾. Не знала, чем себя занять, пролистала парочку книг, — ответила я.

— Мне нравится твой итальянский акцент. Ну, ты права, Феликс, конечно, немного stronzo, но в общем-то он неплохой парень и надежный друг.

— Ладно, пойду к себе, — проговорила я, нехотя вырываясь из плена его обаяния.

— Подожди, — позвал он, когда я выходила из зала.

Я обернулась, ожидая, что он скажет. Наши взгляды вновь встретились.

— Я никогда не захотел бы делиться тобой с кем-то, даже с самым близким другом. Я хочу, чтобы ты знала это.

— Чтобы чем-то делиться, надо это иметь, — язвительно бросила я.

— Я знаю, — его голос звучал… смиренно. — Но если бы имел…

Я отвела взгляд, смутившись от его ласкающего взгляда, в котором светилось желание, и поспешила прочь, желая укрыться от него и от самой себя.

* * *

Через пару часов Деметрий снова зашел за мной. Была тихая звездная ночь, по-южному темная и теплая, когда мы вышли за стены города и стали спускаться в долину. С холма, на котором возвышался город, открывался красивейший вид на окрестности. Вдалеке, изгибаясь меж невысоких холмов и полей, в лунном свете серебрилась узкая лента реки.

На вампирской скорости мы достигли какого-то поселения, довольно далеко отстоявшего от города, где уже можно было охотиться, и укрылись в ближайшем леске за проселочной дорогой. У обочины дороги стоял автомобиль. Двери машины были открыты, на заднем сидении самозабвенно целовались парень с девушкой. От них исходил мощный, манящий аромат молодой горячей крови. От этого оглушительно ударившего по нашим обонятельным рецепторам запаха мы оба застыли. Мой спутник изготовился для нападения и уже сорвался с места, но в тот же момент во мне все запротестовало, и я ринулась за ним. В одном прыжке я настигла Деметрия и, обхватив его обеими руками, вместе с ним отпрыгнула в сторону от ничего не подозревавших жертв, укрывшись под сенью деревьев. Упав на землю, мы несколько секунд впивались друг в друга глазами. Потом он зашевелился и непонимающе покачал головой.

— Что? Что это было, Белла?

— Не надо им мешать, — твердо сказала я.

— Что? Что за сантименты? Не тебя ли пару дней назад в Портленде мы застали за тем, как ты потрошила парочку влюбленных?

— Ты говорил, что мне нужно оставить прошлое позади, оборвать все нити. Это как одна из тех нитей из прошлого, которую я хотела бы оборвать, часть того прошлого, которое я хотела бы забыть, — прошептала я.

Парень долго молчал, раздумывая над моими словами, потом вздохнул и потер рукой лоб, смахивая налипшую на нем землю.

— Ладно, пошли, найдем какой-нибудь менее романтический ужин, — хихикнул он.

Выйдя из оливковой рощи, мы направились по дороге в сторону раскинувшейся на склоне соседнего холма деревушки, над которой возвышалась старая полуразрушенная церковь. Вдоль дороги тянулись стройные ряды кипарисов, а по обеим ее сторонам уходили вдаль ровные ряды виноградников, напоминавшие белые драконьи зубы.

Вдалеке показался силуэт человека, он шел, шатаясь и спотыкаясь, поминутно чертыхаясь в ответ на неровности дороги. Я приготовилась напасть, но Деметрий неожиданно меня остановил:

— Подожди, не надо, — он схватил меня за плечо и потянул к себе. От неожиданности я почти упала в его объятия.

— Решил отплатить мне той же монетой? — я нахмурилась, пытаясь высвободиться, но его руки крепко держали меня за плечи.

— Нет, просто спасаю от маленькой неприятности, — спокойно ответил он.

Я в удивлении открыла рот, не понимая, о чем он говорит.

— Он в стельку пьян, его кровь на вкус ужасна.

— Оу… — только и смогла сказать я на это.

Да уж, я была неразборчива в еде, а Деметрий — еще тот чертов гурман. Сдается мне, так мы останемся без ужина.

— Значит, кровь пьяниц ты не жалуешь, а чья же кровь тебе по душе? Может кровь юных девственниц? — зло пошутила я.

— Не обязательно, но да, мне нравятся юные девственницы, — ухмыльнулся он.

— Такие, как та в машине?

— Нет, такие как ты, — склонившись, прошептал он над моим ухом.

Его слова привели меня в сильное замешательство, я инстинктивно прикусила нижнюю губу.

— Кстати, та девушка в машине, она не была девственницей, — теперь он смотрел мне в глаза.

— С чего ты взял? — стараясь не показать своего состояния, как можно более равнодушным голосом спросила я.

— Я еще никогда не ошибался на этот счет. Можешь считать это еще одной моей способностью, — хитро подмигнул он. — Слушай, кто из вас на самом деле был инициатором разрыва — Каллен или ты?

— Почему ты спрашиваешь?

— Потому что только рядом с полным импотентом такая девушка как ты могла остаться девственницей.

— Эдвард — джентльмен до мозга костей, и он ужасно старомоден, — сказав это, я снова прикусила губу, вмиг осознав, что тем самым косвенно подтверждаю догадку Деметрия.

Он рассмеялся.

— Старомоден? Правда? И сколько же парню лет, что он так цепляется за прошлое? Да он еще на свет не родился, когда я уже несколько сотен лет служил Вольтури.

Я тоже рассмеялась, найдя его слова забавными. Больше к этой теме мы не возвращались. Наконец, нам повезло наткнуться на небольшую группу туристов, и мы, не долго думая, совершили кровавую трапезу.

1) (итал.) — маленькая тигрица

Вернуться к тексту

2) (итал.) — грубый, вульгарный, похабный

Вернуться к тексту

3) (итал.) — придурок, мудак, кретин и т.д. и т. п.

Вернуться к тексту

4) (итал.) — немного

Вернуться к тексту

Прикосновение души -

Хрусталь заветных откровений,

Неясный свет твоих сомнений,

Затерянный в немой ночи.

Прикосновение души -

Мир обретения надежды,

Волшебной, милой, безмятежной,

Пугливый огонёк свечи.

Прикосновение души -

Дыхание степного ветра,

Стук изнывающего сердца,

И приближение мечты.

В очерченной Луной тиши ...

Безумство рук — слова излишни.

Любовь рождает смысл жизни -

Прикосновение души...

Олег Виксич

Белла

Насытившиеся и довольные, мы возвращались в город. Было еще далеко до утра, и мы не особо спешили вернуться под мрачные своды замка. Бархатная южная ночь, напоенная дурманящими ароматами цветов и серебристым сиянием луны, казалось, все вокруг преобразила и наполнила невыразимой легкостью, а свежевыпитая кровь растекалась по жилам и наполняла тело бурлящей энергией. Совместная охота еще больше нас сблизила и как будто сломала существовавшие прежде преграды. Всю дорогу мы весело болтали ни о чем. Деметрий не пытался меня соблазнить, он даже не особо флиртовал со мной, или делал это так искусно, что я этого даже не замечала, но при этом меня все сильнее тянуло к этому элегантному красавцу с невозмутимым лицом и глубоким, томным взглядом, такому открытому со мной и при этом овеянному ореолом загадочности. Но и в его глазах я порой замечала скрытый огонь желания.

Мы шли уже по узким, ступенчатым улочкам спящей Вольтерры, как вдруг Деметрий схватил меня и увлек под своды широкой арки в темный проулок. Мы успели отойти на некоторое расстояние и спрятаться в небольшой нише, когда в ночной тишине отчетливо послышались шаги.

— Тшшш… — он слегка прижал меня своим телом к каменной стене и поднес свой палец сначала к своим губам, а затем к моим, от чего у меня холодок пробежал по спине.

Через несколько секунд в проеме арки буквально на миг мелькнули и исчезли две миниатюрные фигурки в темных плащах, они направлялись вниз по улице, в сторону ворот.

Мне вдруг стало интересно: знали ли старейшины о том, что Деметрий взял меня на охоту за пределы замка и города, или он сделал это на свой страх и риск? А если все же знали, то почему разрешили? Мой задумчивый вид и молчание привлекли внимание моего спутника. Чуть отстранившись и пристально посмотрев на меня, он очень тихо, почти шепотом, спросил:

— О чем задумалась, Bella?

При этом он произнес мое имя так растянуто-певуче, на итальянский манер, что, несомненно, вложил в него двойной смысл. Я не успела раскрыть рта, он наклонился ко мне и, прикрыв глаза, сделал глубокий вдох, его ноздри хищно втягивали воздух, пробуя мой запах. Затем он мягко провел большим пальцем по моим губам, и от этого нежного прикосновения у меня мурашки забегали по телу. Его высокая, внушительная фигура нависала надо мной, его лицо было всего в нескольких дюймах от моего, светящиеся желанием глаза впились в мои, на чувственных губах играла легкая улыбка.

Я не ожидала такого поворота. Мое сознание начало затуманиваться, я с трудом сглотнула, а он придвинулся еще ближе. Я инстинктивно попыталась отодвинуться, но уперлась спиной в стену и застыла в трепетном ожидании. Если бы мое сердце было живым, оно бы отстукивало сейчас сумасшедшую барабанную дробь. Он коснулся ладонью моей щеки, и под его пальцами ее словно обдало жаром, который волнами стал раскатываться по всему телу. Не отрывая от меня взгляд, он слегка коснулся губами моих губ, словно пробуя их на вкус, а затем, не встретив сопротивления, одной рукой привлек меня к себе и начал осторожно изучать их, покрывая нежными, но страстными и все более глубокими поцелуями. Моим губам недоставало этих ощущений, они жадно отвечали на его прикосновения, впиваясь в его губы со всей страстью, на которую я была способна.

Сколько пролетело этих сладостных минут, я не знала, но наконец он мягко отстранился и с шумом выпустил воздух из легких. Я коснулась пальцами губ, все еще пылавших от его поцелуев. Никогда я не испытывала такой бури эмоций, такой всепоглощающей страсти. Даже до боли трепетные и таящие опасность поцелуи Эдварда теперь мне казались самыми невинными и братскими, не говоря уже о его поцелуях после моего обращения, еще более холодных, чем прежде.

— Mi piaci tanto⁽¹⁾, — заглядывая мне в глаза, шепотом произнес Деметрий и ласково улыбнулся.

Я не знала этих слов, но они были произнесены с таким чувством, что я поняла их сердцем. Когда я, наконец, собралась с мыслями, то смогла произнести:

— Почему мы прятались от близнецов?

— Просто не хотелось лишний раз с ними пересекаться, — улыбнувшись, ответил он.

— А Аро знает о нашей охоте? — решилась я спросить.

— Конечно, я сообщил ему об этом.

— И он так просто позволил мне выйти за пределы города?

— Да.

— Но почему? — моему удивлению не было предела.

— Потому что ты со мной, — просто сказал он.

— Но ты ведь говорил, что не чувствуешь меня и не смог бы меня найти, если бы я сбежала. Ты солгал ему?

— Я не смог бы солгать ему при всем желании. Он читает все наши мысли.

— Тогда я ничего не понимаю.

— Я и тебе не лгал, я действительно не чувствовал тебя.

— Не чувствовал? А сейчас?

— Сейчас все по-другому.

— Но как?

— Все изменилось во время первой тренировки, когда ты укрыла меня своим щитом. Я тогда почувствовал, что стена, которая незримо стояла между нами, на какой-то миг исчезла. Я думал, ты тоже это почувствовала. И хотя это длилось всего мгновение, ты, словно Ариадна, дала мне свой клубок⁽²⁾, ту путеводную нить, с которой я теперь всегда смогу тебя найти.

Я обомлела. Значит, мне тогда не показалось, он проник в мою душу, и я сама ему открыла дверцу. Сама дала «клубок». Жалела ли я об этом? Нисколько. Но он не был похож на героя Тесея, скорее на плохиша и любимца женщин Диониса⁽³⁾. Так же притягателен и божественно красив. Я была бы не против стать его Ариадной, не против, если бы он стал только моим. Но станет ли? Я не была в этом уверена.

И все же меня c невероятной силой тянуло к этому искушенному в любви мужчине, несомненно отмеченному дважды рожденным божеством⁽⁴⁾. Как Дионис пробуждал в женщинах подавляемую в них женственную сущность, так и он пробуждал во мне чувственность, позволял осознать и прочувствовать свою глубинную внутреннюю силу. Неужели меня когда-то мог прельстить Эдвард с его юношеской красотой и инфантильностью. И хотя Каллен мог тягаться по красоте с самим Апполоном, но, как и Апполон, он был слишком проблемным, и как нимфы бежали от прекрасного олимпийца, так и от Эдварда, от его навязчивого контроля и собственнических замашек, рано или поздно сбежала бы и я.

— Но Аро все же кое-чего не знает, — после короткой паузы произнес Деметрий, вырывая меня из моих размышлений.

Я уставилась на него с немым вопросом.

— Он знает, что я смогу тебя отыскать, но не знает, что я, наверное, не стану этого делать, если тебе от этого будет грозить опасность.

Я на секунду застыла, переваривая его слова. Он только что сказал, что, возможно, не станет меня искать, если Вольтури гипотетически решат меня наказать?

— И почему Аро не прочел это в твоих мыслях?

— Потому что я только сейчас это осознал. Надеюсь, в следующий раз мне нескоро придется протягивать ему руку.

Я не знала, что сказать. Этот парень меня все время удивлял. Теперь он играет в защитника или и вправду хочет им быть?

Войдя в замок и направляясь в наши покои, мы столкнулись в одном из коридоров с двумя очень красивыми девушками, они шли нам навстречу, о чем-то весело болтая. Одна из них, светлая шатенка среднего роста, была одета в короткое черное платье с прозрачными вставками, красиво облегавшее ее фигуру в форме песочных часов. Другая, высокая и утонченная, с темными волнистыми волосами и красивыми пухлыми губами, щеголяла в длинном плотно облегавшем ее стройную фигуру сарафане лимонного цвета на пуговицах. Завидев нас, они звонкими голосами приветствовали Деметрия, весело щебеча и неприкрыто флиртуя с ним, а он в ответ обворожительно им улыбался и говорил что-то явно приятное их слуху.

Чуть ли не впервые в жизни я ощутила самый настоящий укол ревности. То, что Деметрий бабник и ловелас, я уже знала, а вот кто он по натуре — дон жуан или казанова, боюсь, мне еще предстояло выяснить.

Вдоволь пококетничав с моим спутником и наконец обратив на меня свое внимание, девушки мило мне улыбнулись и даже что-то сказали по-английски. Но я не была настроена на милую беседу, поэтому ответила на их приветствия коротко и довольно сухо. Попрощавшись, девушки пошли своей дорогой, а мы своей.

— Что с тобой, почему ты хмуришься? — спросил Деметрий, несомненно, обративший внимание на резкую перемену в моем настроении.

— Со мной ничего, и я не хмурюсь, — выдавила я из себя.

— Да? А что же ты тогда делаешь? Тренируешь мышцы лица? — ухмыльнулся он. — Думаю, в ближайшие несколько тысяч лет морщины тебе не грозят.

— Ха-ха, как смешно, — огрызнулась я. — На конкурсе самых глупых шуток ты взял бы первый приз.

— Как скажешь, милая, — он продолжал озорно улыбаться. — Кстати, не похоже, чтобы Челси или Корин оказали на тебя хоть какое-то воздействие.

— А какое воздействие они обычно оказывают? — только теперь я вспомнила, что он уже говорил мне об этих двух вампиршах, но не успел рассказать об их сверхспособностях.

— Челси воздействует на эмоциональные привязанности, может как усилить их, так и ослабить.

— Ну, тогда понятно, почему ты весь растаял при ее появлении, — ввернула я.

Он рассмеялся.

— Белла, да ты никак ревнуешь?

Я фыркнула, но ничего не ответила.

— Челси, конечно, обладает очень сильным даром, она способна разрывать эмоциональные привязанности, узы дружбы, родства внутри кланов, а также укреплять их. Но над любовной привязанностью она не властна.

— Ясно, — зло сказала я.

— Что тебе ясно, Белла?

— Что с тобой у нее проблем явно не возникло.

— Белла, мы с Челси лишь друзья, и если она и испытывает на мне свои способности, то исключительно ради укрепления клана.

— Только друзья? Ага, свежо предание, — недоверчиво сказала я.

— Ну, ладно, признаюсь, мы не всегда были друзьями, но это было так давно, что кажется неправдой, к тому же у нее есть муж, Афтон.

— Тогда зачем она так беззастенчиво флиртует?

— Ох, Белла, ты так наивна. Мы, итальянцы, почти все такие, игривые, эмоциональные, страстные. К тому же поживи с наше, и тогда поймешь, как это скучно на самом деле, хочется чем-то пощекотать нервы, поиграть.

— Ах, поиграть, ясно! — снова выпалила я, кажется, до меня стало доходить.

— Что тебе на этот раз ясно? — вздохнул он.

— Что я для тебя лишь новая игрушка.

— Это не так, Белла, — его голос звучал уже серьезно и как-то грустно.

— Не так? А как же?

— Разве только в самом начале нашего знакомства, но не сейчас, поверь, — он пытался вложить в свои слова всю убедительность, на какую был способен. — Ты не игрушка, поверь. Ты красивая, ты потрясающая, невинная и чистая, и очень искренняя. Возможно, я всегда искал такую. Ты не заслуживаешь того, чтобы тобой играли, и я никогда бы не стал этого делать. И я не позволю никому другому, слышишь. Прошу, поверь мне.

Меня поразила искренность его голоса и читавшаяся в темно-вишневых глазах мольба.

— Ты мне действительно очень нравишься, слишком нравишься, forse, ti amo anche⁽⁵⁾, — он взял мою руку в свою и поднес к губам, нежно целуя ладонь, а затем запястье, при этом пристально глядя мне в глаза.

Теперь в его глазах плескалось вожделение, от смущения я опустила взгляд. Если бы я не была вампиром, то от его слов и действий покраснела бы от макушки до самых кончиков пальцев ног.

— А какая способность у Корин? — спросила я, пытаясь скрыть смущение.

Он оторвал губы от моей руки, но не отпустил ее.

— Корин — это ходячий наркотик, от нее желательно быть подальше. Она способна заставить любого почувствовать себя удовлетворенным в любой ситуации, даже в самой аховой, и как любой наркотик, вскоре вызывает привыкание и зависимость. Кстати, именно с помощью Корин Аро удерживает Челси в клане, а та, в свою очередь, удерживает всех остальных.

— И у тебя с ней никогда ничего не было?

Он улыбнулся и всплеснул руками.

— Так тебя интересуют лишь мои отношения с женщинами?

— Не только, но и это тоже, — смущенно ответила я.

— Не буду отрицать, что было, но очень давно и совсем недолго. Я вскоре понял, как она влияет, и стал избегать ее наркотических чар.

Я почувствовала себя глупо из-за этой неуместной вспышки ревности. Ведь Деметрий не давал мне никаких клятв и ничего мне не был должен, тем более я не вправе была корить его за его прошлое. Как будто у меня его не было. К тому же я все еще не понимала, что между нами происходит. Да, он признался, что я ему очень нравлюсь, но не более того. Для такого искушенного мужчины, как Деметрий, я, наверняка, лишь очередное приключение, что бы он сейчас ни говорил. Возможно, узнав меня поближе, он разочаруется во мне и остынет, как остыл Эдвард. При этой мысли застарелая глухая боль пронзила мое застывшее навек сердце.

Но труднее всего мне было разобраться в своих собственных чувствах к нему. Похоже, мое подсознание уже готово было его принять, в то время как сознание все еще противилось этому. Я сама не заметила, как он наполнил собой весь мой мир, став моим горизонтом, к которому сводились все мои мысли.

— Прости меня, я повела себя очень глупо, — тихо проговорила я.

— Не извиняйся, ты сделала меня счастливым. Ведь это значит, что и ты ко мне неравнодушна, — сказал Деметрий, и его глаза снова устремились на меня.

Еще пару мгновений он не сводил с меня взгляда, а затем медленно и нежно провел пальцами по моей щеке, как будто пробуя ее на ощупь. И я вдруг осознала, что его чувства ко мне глубже, чем простое физическое влечение. Во мне всколыхнулась нежность, и в ответном жесте я провела ладонью по его чуть шершавой щеке. И тогда Деметрий привлек меня к себе и завладел моими губами в страстном поцелуе.

Дойдя до своих покоев, мы нехотя простились, договорившись встретиться днем в зале для тренировок. Надо было привести себя в порядок перед тренировкой: я все еще была не столь искусна в умении охотиться, не разорвав на себе и не запачкав одежды.

* * *

За отведенные мне дни мы провели еще несколько тренировок, на которых я, так сказать, оттачивала свое мастерство. Выставлять щит получалось с каждым разом все лучше и лучше. Осознав, что злость — ключ к победе, я с легкостью находила повод разозлиться, тем более, что Джейн не давала расслабиться и своим поведением неизменно вызывала стойкое желание ее прибить. Так что теперь я без труда растягивала щит и легко его удерживала. С каждым разом я выдвигала щит все дальше и контролировала его все легче. И постепенно я довела свои действия до автоматизма, так что теперь у меня появилась возможность одновременно делать что-то еще, например, защищаться от нападения.

Все это время в присутствии других членов клана Деметрий вел себя как галантный кавалер, был очень чуток и добр ко мне и демонстрировал неизменную готовность оказать любую помощь. И он не позволял никому другому грубостей, вольностей или скользких намеков по отношению ко мне, на корню пресекая подобные попытки со стороны Феликса и других членов стражи. Я была признательна ему за это. Но оставаясь вдвоем, мы каждый раз теряли голову. Вернее, голову теряла я — от его слов, признаний и поцелуев, и несколько раз с моих губ тоже слетели робкие признания.

Наконец настала судьбоносная ночь: меня ждали старейшины клана, чтобы оценить мои способности и вынести окончательный вердикт — быть ли мне членом клана Вольтури? Деметрий и Феликс были совершенно уверены в том, что Аро будет в восторге от моих способностей, и были очень рады моим успехам, чего нельзя сказать о Джейн. Эта малышка с садистскими наклонностями затаила на меня злобу, и теперь я думала, что дело было не только в Деметрии, хотя и это сыграло свою роль. Она ревновала ко мне единственного, перед кем преклонялась, своего господина — Аро, у которого слыла любимицей, боясь, что он обратит на меня свою привязанность. Я не разделяла ее преклонения перед Аро и не стремилась завоевать его привязанность, но, увы, понять это ей было не дано.

Перед тем как отвести меня в тронный зал, Деметрий зашел ко мне в комнату, чтобы подбодрить и пожелать удачи. Я немного нервничала, но он нежно обнял меня и приник к моим губам неспешным, долгим и глубоким поцелуем, после которого я заметно расслабилась. И тогда, взяв меня за руку, он повел меня на суд.

1) (итал.) — Ты мне очень нравишься, Белла

Вернуться к тексту

2) Клубок/Нить Ариадны — клубок ниток, который дочь критского царя Миноса Ариадна дала герою Тезею, будучи в него влюбленной и желая спасти. С его помощью тот сумел найти выход из лабиринта, где обитал Минотавр, и спасти людей, принесенных в жертву Минотавру.

Вернуться к тексту

3) Дионис — в древнегреческой мифологии младший из олимпийцев, бог растительности, виноградарства, виноделия, производительных сил природы, вдохновения и религиозного экстаза, а также театра. Найдя на острове Наксос оставленную Тесеем Ари­ад­ну, влюбился в нее и ­вступил с ней в брак.

Вернуться к тексту

4) Дважды рожденное божество — имеется в виду Дионис.

Вернуться к тексту

5) (итал.) — Может, я даже люблю тебя

Вернуться к тексту

Белла

Стражи распахнули перед нами тяжелые двустворчатые двери тронного зала. Похоже, там уже собрались все члены клана во главе со старейшинами. Вампиры в темных плащах стояли кучками, распределившись по всему залу, и оживленно беседовали, но, заметив нас, все как по команде замолкли и обернулись в нашу сторону. Увидев такую толпу, да еще направившую все свое внимание исключительно на меня, я в нерешительности остановилась на пороге, и тогда Деметрий, чуть крепче сжал мою ладонь и посмотрел на меня с ободряющей улыбкой.

— Удиви их всех, малышка, ты можешь, я знаю, — прошептал он, и от звучащей в его шепоте страсти я внутри вся зарделась.

Мы вошли в зал, уже не держась за руки, и направились в сторону возвышения, где располагались три трона, на которых величаво, словно статуи, восседали владыки. Пока мы шли через весь зал, толпа перед нами медленно расступалась, словно воды Красного моря перед Моисеем.

Феликс присоединился к нам, так что формальная часть была соблюдена: мои конвоиры шли по обе стороны от меня. Но теперь я чувствовала их дружескую поддержку. Да, за прошедшие дни мы с Феликсом наладили отношения, он был в общем-то неплохим парнем и к тому же другом Деметрия, хотя я и не полностью изменила свое мнение о нем: в некоторых аспектах он оставался еще той задницей.

По пути я успела заметить среди присутствующих нескольких уже знакомых мне членов свиты. Но были и незнакомые лица. На всех теперь были надеты плащи различных оттенков — от серого до черного, и все со сдержанным интересом наблюдали за нами.

Мы остановились в нескольких шагах от возвышения. Любимчики Аро, Алек и Джейн, с равнодушным видом стояли на самом возвышении, рядом с главами клана. За тронами владык, как и в прошлый раз, на своем посту застыла пара личных телохранителей.

Мой взгляд обратился к самим владыкам: на лице Маркуса, который сидел, опершись подбородком на руку, не было и тени интереса ко всему происходящему, мужчина даже не пытался скрыть одолевавшую его смертную скуку, Кайус же исподлобья смотрел на всех ледяным взглядом, а его уста кривились презрением. И лишь в матовых рубинах глаз Аро светился живейший интерес и нетерпение.

— А вот и юная Белла! — завидев нас, радостно воскликнул главный Вольтури и сверкнул белозубой улыбкой.

Изящно, словно бабочка, вспорхнув со своего места, он сделал быстрый шаг вперед и остановился в предвкушении. Все взоры обратились на него.

— Ну что ж, друзья мои, сегодня нам предстоит окончательно решить судьбу этой юной особы, — медленно, растягивая слова, заговорил Аро, при этом потирая руки и обводя долгим взглядом присутствующих.

Затем обратив свой взгляд на меня, он елейным голосом произнес:

— Белла, Белла, наслышан о твоих успехах. Будь любезна, продемонстрируй нам свои экстраординарные способности. А мы оценим, насколько они экстраординарны.

При этом он наигранно дружелюбно подмигнул мне.

Я и так немного нервничала в присутствии такого большого числа незнакомых вампиров, а после этих слов Аро у меня от страха внутри все скрутилось в трубочку. Но я мысленно отругала себя и, сглотнув, попыталась сбросить с себя оковы этого парализующего страха, вспомнив, каких успехов мне удалось добиться на тренировках.

Почувствовав мое состояние, Деметрий коснулся моей руки и мягко погладил пальцами внутреннюю часть моей ладони. От его нежных прикосновений по всему телу разлилась теплая волна, затопившая страх, мне стало намного уютнее и спокойнее. Но этот его жест явно не укрылся от старейшин, в особенности от Маркуса, у которого на лице наконец мелькнуло выражение, весьма отдаленно напоминающее интерес.

Поймав на себе ехидный взгляд Джейн, я почувствовала спасительный прилив злости, полностью вытеснивший из моего сознания остатки страха. Первым делом нужно было выставить щит. Я сосредоточилась и, вложив в этот бросок всю мысленную силу, метнула свой щит подобно копью как можно дальше от себя. Щит надулся пузырем чистейшей энергии. Он пульсировал, как живой, и я чувствовала его целиком, от макушки до краев. Я словно выпустила его на волю, и щит легко развернулся вокруг меня. Я спокойно могла держать его краешком сознания. Он сокращался, как мышца, подвластная моей воле. Осознав вдруг к своему величайшему изумлению, что могу накрыть щитом весь зал, я еще дальше растянула его во все стороны, охватив всех присутствующих, включая старейшин, и оставив вне его лишь близнецов. Все, что накрыл собой гибкий и прочный как сталь пузырь, вдруг стало частью меня — окружающая действительность зарябила переливающимися огоньками и ослепительными искрами жизненной силы. Я втянула все хвосты и окутала каждую из разноцветных искр невидимой пленкой, не оставляя между ними пустот. Не все из этих мерцающих огней были мне приятны, но я постаралась отбросить на время эмоции. И самой яркой точкой среди них блистал справа приветливый огонек Деметрия.

— Я готова, — наконец, спокойно проговорила я. — Можно начинать.

Близнецы обратили свои преданные взоры на Аро, ожидая его распоряжений.

— Джейн, дорогая, приступай, — распорядился тот.

— Господин, я не знаю, с кого мне начать? — проворковала девушка.

Аро вопрошающе взглянул на меня.

— С любого в этом зале, — спокойно ответила я на его немой вопрос, — за исключением самой Джейн и Алека.

На лице старейшины отразилось удивление и легкое недоверие, на лицах остальных тоже читалось сомнение. Деметрий посмотрел на меня слегка ошеломленно и восхищенно, а Джейн гневно сверкнула глазами.

— Ты слышала, милая, начинай с кого хочешь, — небрежно бросил владыка.

С недовольным лицом Джейн включила свое оружие, уже заранее зная, что оно не сработает. На щит рядом со мной сразу же обрушился сильный удар. Ожидаемо, возможно, по привычке, она начала с Деметрия, впившись в него убийственным взглядом, но он даже бровью не повел, невозмутимо глядя на маленькую вампиршу. Но я краем глаза заметила, как уголки его губ слегка дрогнули в насмешливой улыбке. Джейн сузила глаза, и я почувствовала, как щит снова содрогается от удара — на этот раз прямо напротив меня. Затем злобная малышка перевела свой взгляд на Феликса, но с ним точно так же ровным счетом ничего не произошло. На щит в разных местах все время сыпались мощные удары. Это Джейн метала свой все более затравленный взгляд то в одного, то в другого члена клана, при этом твердя одними губами слово «боль», но все было тщетно, боли не было. В этот момент малышка Джейн была похожа на побитую беззубую собаку.

Я видела, как менялись при этом лица Аро и других владык, вытягиваясь от растущего изумления. Даже равнодушный ко всему Маркус чуть привстал и, кажется, тихо присвистнул, а Кайус заерзал на своем помпезном троне. Удивленный и восторженный гул пронесся по залу.

Безуспешно перепробовав свою силу на всех членах клана, за исключением владык, Джейн в нерешительности остановилась и виновато посмотрела на своего обожаемого господина. Тот в немом изумлении все еще смотрел на меня. При этом его губы медленно расплывались в широкой восторженной улыбке. Затем, оторвав от меня свои покрытые молочной пеленой рубиновые глаза, он посмотрел на свою любимицу и, увидев, ее растерянный вид, тихо, но властно произнес:

— Продолжай.

Боясь ослушаться повелителя, та вновь приступила к заранее провальной миссии, по очереди вперив свои злобные малиновые глазки сначала в Маркуса, а затем в Кайуса, последний при этом сначала чуть поморщился, словно ожидая чего-то страшного, но когда это страшное не последовало, облегченно вздохнул и расслабился.

Наконец, очередь дошла до самого Аро. Джейн вымученно подняла глаза на владыку и еле слышно дрожащими губами произнесла «боль», после чего Аро вдруг разразился громким, безудержным смехом. От его хохота жалобно дребезжали стекла в рассохшихся рамах высоких окон. Он смеялся не меньше минуты, хлопая в ладоши и подпрыгивая на месте, как ребенок. Затем, вдоволь насмеявшись, он сложил руки перед собой, словно в молитве, и, обращаясь ко мне, восторженно произнес:

— Это было потрясающе, дорогая! Ты великолепна. Даже не знаю, есть ли смысл просить Алека.

Посмотрев на близнецов, он скептически покачал головой.

— Алек, может тебе удастся пробить эту броню? — с ехидцей в голосе сказал он.

Парень, все это время хмуро наблюдавший за провалом любимой сестрицы, по команде повелителя обреченно принялся за дело. Он сосредоточенно буравил зал взглядом, но его ползучий туман не мог подобраться к укрытым моим незримым щитом сполохам, там и здесь неизменно натыкаясь на невидимую, но прочную стену.

Гул возбужденных голосов в зале все нарастал.

Аро снова захохотал как безумец.

— È da togliere il fiato!⁽¹⁾ — спустя какое-то время, преодолев очередной приступ смеха, воскликнул он.

Затем он сделал повелительный жест рукой, призывая всех к тишине. Гул голосов сразу же затих, и в зале воцарилась мертвая тишина.

— Белла, ты доказала, что твой выдающийся талант слишком ценен, чтобы уничтожать его обладателя. Это было бы поистине непростительным расточительством. Думаю, мы найдем ему применение, — теперь голос Аро звучал предельно серьезно, словно это не он всего минуту назад трясся от смеха, сгибаясь пополам.

Но тут за его спиной раздался тихий, бесцветный голос:

— Аро, есть еще кое-что.

Тот удивленно обернулся.

— Ты что-то хотел сообщить мне, брат? — спросил он Маркуса.

В ответ Маркус протянул ему свою бледную, почти прозрачную руку. Подойдя и обхватив руками ладонь апатичного вампира, Аро на несколько мгновений погрузился в его мысли. Его лицо ничего не выражало, подернутые дымкой глаза блуждали где-то далеко.

Затем, отпустив руку брата, он обернулся и подозрительно посмотрел на нас, переведя несколько раз озадаченный взгляд с меня на Деметрия и обратно. Я даже представить себе не могла, что он прочел в мыслях Маркуса, но его озабоченное выражение лица мне определенно не нравилось. Я напряглась и почувствовала, как рядом со мной напрягся и Деметрий.

Тем временем трое владык стали о чем-то тихо шептаться, так тихо, что мы не могли ничего расслышать. Через пару минут Аро обернулся лицом к залу. Поджав губы и прищурившись, он уставился в одну точку, словно что-то обдумывал. Собравшиеся напряженно ожидали того, что скажет владыка. Наконец властитель Вольтерры оторвался от созерцания серебряных пылинок, танцевавших в падавшем из окна на пол столбе лунного света, и изрек:

— Быть частью клана Вольтури и служить ему — это огромная честь. Уверен, каждый в этом зале согласится со мной. Надеюсь, Белла, ты осознаешь, насколько благосклонной оказалась к тебе судьба?

Нервно сглотнув, я кивнула в ответ.

И тут, перебивая Аро, раздался голос молчавшего все это время Кайуса:

— Но эта судьба в наших руках, и не приведенный в исполнение приговор всегда может настичь предателя, как только он задумает совершить измену или оставить клан, пренебрегая столь великой честью — называться Вольтури.

Слетавшие с его губ слова словно пули свистели и вибрировали в моей голове, а его злобно ухмыляющийся взгляд пробирал до дрожи.

— Наш брат выразил нашу общую волю. Да будет так! — скрывая раздражение за маской прекраснодушия, резюмировал Аро, когда, закончив свою грозную тираду, Кайус откинулся на спинку трона.

Предупреждение было предельно прозрачным, походившим скорее на неприкрытую угрозу. Мне прямым текстом говорилось, что если меня помилуют и примут в клан, я буду связана с ним навечно, по крайней мере, до тех пор, пока он сам не решит от меня избавиться. В противном случае на меня вновь объявят охоту. Ну, что ж, возможно, это даже справедливо. Но меня сейчас все это не очень волновало, главное — я жива и, что более важно, теперь рядом со мной есть тот, кому удалось вновь отогреть мое мертвое сердце, кто почти заставил его ожить, поселил в нем это сладкое чувство, которое я уже и не чаяла вновь испытать. Но оно во много раз сильнее, чем прежнее, точно так же как весна, вступившая наконец в свои права, сильнее любой зимней оттепели. Да, я не на шутку влюбилась в стоящего сейчас по правую руку от меня вампира, как ни старалась этому сопротивляться. Я полюбила его всей своей истерзанной и, если Эдвард прав, навеки проклятой душой. Теперь все совсем по-другому, иначе, не похоже на мои человеческие, почти детские чувства к Эдварду. Это настоящее, мощное, всепоглощающее чувство, неодолимо влекущее меня к нему. Я чувствовала, что теперь навсегда и неразрывно связана с этим вампиром, вся моя бессмертная жизнь теперь зависела от него, потеряв его, я потеряю смысл самого существования.

Но я не спешила признаваться ему в этих чувствах. Все, что он до сих пор от меня услышал, это то, что он мне нравится. И в его чувствах я совсем не была уверена. Даже допуская, что он и вправду испытывает ко мне сильные чувства, я боялась допустить мысль об их постоянстве, ведь для вампира, привыкшего за многие века к одинокой жизни, к свободной любви и к вниманию самых прекрасных женщин, постоянство может оказаться просто невозможным. А я не хотела снова обмануться в своих надеждах.

Но теперь я совершенно точно знала одно: я никогда не уйду от Вольтури, пока здесь будет Деметрий. И даже если в конце концов он меня отвергнет, я останусь здесь — только чтобы видеть его, слышать его завораживающий голос, чувствовать его пьянящий запах. Пусть даже я буду молча страдать, видя, как он дарит свое внимание другим. Но даже просто видеть его, быть с ним рядом — для меня уже счастье. Мое сердце при виде него каждый раз оживает и почти начинает биться.

Из размышлений меня вывел голос Аро.

— Друзья мои, — торжественно произнес он, и его выразительный голос эхом разнесся в звенящей тишине зала. — Сегодня наш клан пополнился еще одним ценным членом. Прошу любить и жаловать — Белла Вольтури.

Он сделал царственный жест в мою сторону и одарил меня лучезарной улыбкой.

— Benvenuta nel clan dei Volturi, Bella!⁽²⁾ — театрально провозгласил он и чуть тише добавил: — Добро пожаловать в семью, дорогая.

В требовательном жесте Аро протянул в сторону руку, и кто-то из свиты передал ему золотую цепь с кулоном, которую он надел мне на шею. Точно такие же кулоны красовались на груди у самого Аро и других членов клана. Кулон имел форму буквы «V» и был украшен двумя рубинами, напоминающими горящие глаза вампира. Внутри буквы «V» был изображен щит, на котором были выгравированы парные изображения парящего орла и могильного дерева. Это был герб клана Вольтури. Затем Аро вновь протянул руку, и ему подали почти черный плащ, который через мгновение одним изящным движением он накинул мне на плечи.

Испепеляющий ненавистью взгляд Джейн шел досадным, но неотъемлемым бонусом ко всем этим отличительным знакам клана.

— Теперь ты одна из нас, — почти сердечно произнес владыка.

1) (итал.) — Она потрясающая! (буквально: захватывает дух)

Вернуться к тексту

2) (итал.) — Добро пожаловать в клан, Белла!

Вернуться к тексту

«Мне стало не хватать мощности фразы «ты мне нравишься», мое чувство стало сильнее этого. И удерживаться от признания в любви стало невозможно».

цитата из Интернета

Деметрий

Все начиналось как очередная, ничем не примечательная карательная миссия. А теперь я стою рядом с ней перед старейшинами в переполненном членами клана зале, и Маркус читает в моей душе, как в раскрытой книге, то, чего еще несколько дней назад я и сам не ожидал в себе найти. Тот факт, что Маркус придал увиденному такое большое значение, говорит лишь об одном: я не ошибся в своих чувствах, хотя поначалу и сомневался в них. Немудрено, что владыки всполошились. Почти все стражи привязаны к клану невидимыми, но прочными нитями дара Челси, и лишь один вид отношений — любовные узы — этому дару неподвластен. И теперь владыки опасаются, что наша с Беллой связь способна преодолеть чары Челси и увести меня из клана. Тем более, что сама Белла этим чарам не поддается.

Щит Беллы — весьма привлекательный талант для Аро, но, вместе с тем, и создающий серьезные проблемы, поскольку Аро привык все контролировать и держать всех на коротком поводке. Единственное, что остается для потенциального удержания Беллы в клане, это все еще нависающая над ней угроза наказания, о чем владыки и не преминули напомнить. Но даже в этом случае ее невозможно будет выследить без моей помощи. И главы клана это прекрасно сознают. Боюсь, зарождающиеся между мной и Беллой взаимные чувства, или, по крайней мере, мои чувства к ней, совсем не обрадовали старейшин, и теперь они, не без причины, могут усомниться в моей лояльности.

И все же Белла принята в клан, теперь она Вольтури. И этот факт сделал меня по-настоящему счастливым. Не помню, когда в последний раз я был так же счастлив, как сегодня. Возможно, когда сам надел серый плащ Вольтури. Но никогда я не был счастлив из-за кого-то другого. С ней же все стало по-другому. Я счастлив от того, что Белла избежала казни и теперь будет рядом, будет со мной. В последние дни я сам себя не узнаю, кажется, я становлюсь другим. Раньше я и подумать не мог, что буду в ком-то нуждаться. Всегда самодостаточный, не нуждающийся в чьей-либо компании, я считал себя, как бы сказали люди, одиноким волком. Я никогда не испытывал особой потребности даже в дружбе, не говоря уже о любви, о том, чтобы любить кого-то так, чтобы без него было невозможно жить. Я никогда не нуждался в том, чтобы любили меня, и мне казалось, что так будет вечно. Я полагал, что мне это чувство просто недоступно. Порой я даже думал, что любовь это нечто эфемерное, а возможно и вовсе придуманное теми, кто обладает романтичным складом характера, к коим я никогда себя не относил и был этому даже рад, поскольку испытывал жалость к вечно страдающему от потерянной любви и потерявшему волю к жизни Маркусу. И лишь пару раз за прожитые мною столетия в моей душе всколыхнулось что-то, отдаленно напоминавшее смутные сожаления, и связано это было с воспоминаниями из моей человеческой жизни, вернее с их обрывками, поскольку сами воспоминания давным давно изгладились из моей памяти.

Да, за эти столетия у меня было много женщин, я хорошо их понимаю и умею с ними обращаться, ни одна из них никогда не оставалась обделенной, попадая в орбиту моего внимания. И, да, такие отношения мне доставляли немало удовольствия и чувственных наслаждений. Но я никогда не привязывался, не был связан отношениями, которые всегда казались мне болезненными, и никогда не давал клятв и обещаний. Для меня на первом месте всегда стояли долг, верность клану, стремление быть на высоте, быть лучшим, непревзойденным, а единственным истинным удовольствием было выслеживание сильного и достойного противника.

Вспоминая нашу первую встречу с Беллой, я ловлю себя на мысли, что все стало меняться уже тогда, с самого начала. Я всегда был закрытым и даже замкнутым, и уж точно немногословным. Нет, конечно, с друзьями я был открытым и дружелюбным, но не с незнакомцами, да еще с теми, кого пришел карать. С ними я был суров и безжалостен. Но с ней все было иначе. Она словно забралась ко мне под кожу. Я сам не заметил, как стал тянуться к ней, я открывался ей, словно знал ее тысячу лет. Сначала я пытался объяснить это просто влечением, но разум быстро распознал, что что-то не так. Да, меня сильно влекло к ней физически. Я постоянно хотел быть рядом с ней, тонуть в ее прекрасных глазах, слышать ее чарующий голос, вдыхать умопомрачительный аромат ее юного тела, ощущать ее мягкую кожу под своими пальцами. Стоило нам расстаться, и мысли о ней не выходили у меня из головы. Но было что-то еще, что-то, чего я никогда раньше не испытывал, во всяком случае, будучи вампиром. Я смутно ощущал это и поражался той силе, которая меня непреодолимо влекла к ней. Но отчетливо я осознал, что для меня все навсегда изменилось, когда она открыла мне свою душу: я вдохнул аромат ее души и сразу почувствовал что-то до боли родное, словно всегда знал ее, всегда искал и наконец нашел. И это чувство отныне останется со мной навсегда. Я хочу быть ей другом, защитником, возлюбленным, спутником в вечности. Возможно, именно ее я ждал все эти столетия, именно для нее место в моем сердце все это долгое время оставалось свободным. Теперь она прочно и навсегда поселилась в нем. И от этих мыслей и чувств все внутри меня пело и клокотало от восторга. И все прожитые столетия теперь казались такими ничтожными перед этими тремя днями, которые я провел вместе с ней.

Белла в темно-сером плаще Вольтури и со знаком клана на груди сейчас стояла рядом со мной, сосредоточенная, слегка смущенная и потрясающе красивая, а вокруг все рукоплескали новому члену клана. Я же испытывал гордость за нее и неодолимое желание обнять ее и прижать к груди, прошептать ей на ушко, что люблю ее. Я уже однажды сказал ей об этом, но, не зная итальянского, она тогда не поняла меня. Я и сам тогда, кажется, впервые до конца осознал этот факт и все еще подсознательно боялся произнести его вслух. Но теперь я был готов кричать об этом на всех перекрестках и на всех языках, хотя конечно, не стану этого делать. Нам не следует пока выставлять наши чувства напоказ, слишком много вокруг недоброжелателей.

Наконец, церемония посвящения закончилась. Аро всех отпустил, перед этим объявив о предстоящей вечеринке в честь пополнения клана. Многие из присутствующих подходили к Белле, выражая восхищение ее талантом и поздравляя ее с инициацией. Когда в зале почти никого не осталось, мы с Беллой направились к выходу. Мне не терпелось остаться с ней наедине и высказать наконец все, что чувствую. Я протянул руку, и моя ладонь поймала ее маленькую ладошку, почувствовав родное тепло ее невероятно мягкой кожи.

Когда мы выходили из зала, нам навстречу вышли двое членов временной стражи, они сопровождали показавшегося мне знакомым вампира. Я вспомнил его, когда-то он пытался вступить в наш клан, но старейшины ему отказали. Когда же это было? Кажется, пару столетий назад. Я удивился тому, что он снова здесь. Интересно, что ему нужно? Но больше меня удивила реакция Беллы. Она словно увидела призрака, и по ее лицу пробежала легкая тень. Вампир, кажется, тоже узнал ее и вкрадчиво улыбнулся, окидывая Беллу изучающим взглядом и задерживаясь на надетых на ней отличительных атрибутах клана.

— Белла, ты его знаешь? Ты словно призрака увидела, — спросил я, когда двери зала затворились за вампиром и сопровождавшими его стражами.

— Призрака из моей прошлой жизни, — ответила она и улыбнулась. — Теперь мне нечего бояться, я не человек и к тому же член клана Вольтури.

Притянув ее ладонь к губам, я оставил на ней нежный поцелуй, а затем тихо произнес:

— И ты теперь не одна, я всегда буду с тобой.

Она посмотрела мне в глаза своим глубоким, теплым взглядом, и я снова стал в нем тонуть.

Мы шли, держась за руки, бросая друг на друга обжигающие взгляды, полные желания.

Айрин

Когда мы возвращались домой, утро уже было в полном разгаре. Утренний лес приветствовал нас легким шелестом умытой росой листвы и нескончаемым веселым щебетанием ранних птах. Дышалось по-весеннему легко и радостно. И наши сердца были переполнены до краев любовью и счастьем, столь полным и безоговорочным, что становилось даже страшно от мысли потерять его.

Дома мы застали всех, кроме Карлайла. Он был еще на дежурстве в больнице. Весельчак Эммет, завидев, а вернее заслышав нас, по обыкновению, стал подшучивать над тем, что мы так припозднились. Его веселый басистый голос доносился из гаража, где они с Роуз занимались тюнингом любимого «железного коня» блондинки.

Элис в гостиной составляла красивую композицию из свежесрезанных цветов, заботливо выращенных матерью семейства в небольшом садике у дома. Джаспер, хоть и сидел в кресле с книгой в руках, но при этом с нежностью и обожанием наблюдал за проворными пальчиками жены, купаясь в ее ярких эмоциях.

Почувствовав наше присутствие, маленькая эльфийка прервала свое занятие и, выбежав в холл, в одно мгновение подлетела к нам. За ней не спеша из гостиной вышел эмпат.

— Ну как, Айрин, тебе понравилось охотиться? — звенел колокольчиками тоненький голосок Элис.

— Знаешь Элис, это было так захватывающе… правда, птичку немного жалко, — призналась я.

— Птичку? На кого ты охотилась? — изумленно спросил Джаспер.

— На филина.

— О, следовало догадаться, — он хитро улыбнулся. — И какие ощущения после охоты?

— Никогда не была так полна сил, как теперь. Думаю, это то самое равновесие, о котором говорила Кармен.

Блондин и брюнеточка понимающе улыбнулись.

Мне показалось, что Элис хотела что-то сказать, но Эдвард остановил ее, едва заметно покачав головой.

Оставив их внизу, мы стали подниматься по лестнице, желая привести себя в порядок, когда со второго этажа нас окликнул мелодичный голос Эсми. Женщина находилась у себя в студии, работая над дизайн-проектом очередного старинного особняка. Мы вошли в просторную, светлую комнату, на стенах которой висели несколько знаменитых полотен импрессионистов.

«Подлинники?» — подумала я, посмотрев на Эдварда. Проследив за моим вопросительным взглядом, он молча кивнул и улыбнулся уголками губ.

У одной стены стоял бежевый диван с цветными подушками. Рядом располагался встроенный в стену шкаф-стеллаж, заполненный книгами и множеством толстых каталогов. Стена напротив входа в комнату представляла собой сплошное окно. Вдоль другой стены стоял широкий, длинный стол из светлого дерева, на нем возвышались компьютер и большая настольная лампа. На столе царил легкий творческий беспорядок из набросков, эскизов и палеток. На стене по обе стороны от стола висели красивые светильники. У окна стоял еще один стол для рисования с наклонной столешницей, на которой был закреплен эскиз. Склонясь над ним, Эсми что-то чертила карандашом. Оторвав взгляд от работы и обернувшись к нам, она приветливо улыбнулась.

— Дорогие, наконец-то вы вернулись. Как прошла первая охота, Айрин? — спросила она, ласково глядя мне в глаза.

— Замечательно, все оказалось намного проще, чем я думала, словно я всегда этим занималась, — ответила я.

— Я рада, милая. Надеюсь, теперь все будет хорошо, — встав из-за стола, она подошла и по-матерински обняла меня.

Ее искреннее участие и светящаяся во взгляде любовь заставили мое сердце забиться чаще, а глаза — увлажниться.

— Не стану вас долго задерживать, просто хотела сообщить, что звонил Карлайл, сказал, что скоро будет, и просил вас быть дома, у него есть для вас новости.

Мы согласно кивнули и направились в свои комнаты.

Когда, приняв душ и переодевшись, мы снова спустились вниз и прошли в гостиную, там уже собрались почти все члены семьи, включая Карлайла. Не хватало лишь Эммета с Розали. Глава семейства сидел на диване, нежно обнимая жену и задумчиво просматривая разложенные перед ним на столике бумаги. На нем также лежал старинный фолиант. Элис с Джаспером пристроились в кресле, с любопытством рассматривая книгу в красивом переплете. Мы с Эдвардом подошли и сели на диван рядом с Карлайлом и Эсми. Эдвард сосредоточенно смотрел на отца, видимо читал мысли, которые в тот момент роились в голове у доктора.

Наконец, Карлайл прервал молчание.

— Айрин, я постарался ускорить проведение ДНК-тестов и сегодня получил наконец результаты, — произнес он. — Не могу сказать, что они меня удивили. Мы уже примерно знаем, кто ты. Но есть кое-что интересное. Во-первых, твой хромосомный набор такой же как у человека, но твоя ДНК отличается от ДНК как человека, так и вампира, она на 50% состоит из неизвестных компонентов. Думаю, это и есть твои ангельские гены. Кроме того, судя по анализу митохондриальной ДНК, можно с уверенностью говорить о том, что эти гены ты унаследовала исключительно по женской линии. И, наконец, генеалогический ДНК-тест показал, что твои далекие предки были выходцами из региона Средиземноморья и Малой Азии.

— Это лишь подтверждает то, что мы уже знаем. Именно эти ангельские гены не позволили вампирскому яду полностью трансформировать человеческое тело Айрин в тело вампира, — резюмировал Эдвард.

— Но откуда взялись эти ангельские гены? — тайна моего происхождения мне все больше не давала покоя.

Меня вдруг посетила слегка сумасшедшая, однако не лишенная некоего смысла мысль. Возможно ли, что то ангельское создание, за которым охотились Вольтури, было одним из моих предков? Но откуда у нас с ней эта ангельская кровь?

— Легенды о том, что когда-то ангелы вступали в интимные связи с земными женщинами и в результате этих связей у них появлялось потомство, имевшее смешанную ангельскую и человеческую природу, общеизвестны, об этом рассказывает даже Библия. Она называет рожденных от этих связей нефилимами или исполинами. О том же, в свою очередь, повествуют и древние языческие мифы. Хотя реальность в человеческих легендах и мифах искажена, но вполне очевидно, что они не совсем врут, — неспешно говорил доктор. — Многое из того, что люди считают лишь мифами, по-видимому, на самом деле существовало и, возможно, существует в мире. Мы сами тому лучшее подтверждение. Во многих языческих мифах рассказывается о сексуальных отношениях богов со смертными женщинами, в результате чего рождались полубоги, титаны. Вспомним хотя бы древнегреческого бога-громовержца Зевса, который в образе лебедя вступил в связь со спартанской царицей Ледой, и от этой связи у нее родились Елена Прекрасная, ставшая, согласно «Илиаде» Гомера, причиной Троянской войны, а также один из двух братьев-близнецов Диоскуров — Поллукс. Или же легендарный древнегреческий герой-полубог Геракл, который был сыном Зевса и смертной женщины Алкмены. По мнению христиан, описанное в языческих мифах — это лишь искажение реальных событий, описанных в Библии, возможно, древние египтяне или древние греки ошибочно называли ангелов богами.

Все с большим интересом и вниманием слушали Карлайла, даже Эммет и Роуз, услышав, о чем идет речь, бросили свое занятие и теперь застыли в дверях гостиной как две статуи древнегреческих небожителей.

— В Библии, а также во многих апокрифических писаниях также говорится, что нефилимы — эти гибриды человека и ангела, были жестокими и извращенными существами, содействовавшими развращению человеческого рода, и тогда Бог осудил развращенный род человеческий на истребление, наслав на землю Всемирный потоп, уничтожив также потомство падших ангелов, так называемое развращенное семя змея, а самих ангелов за совершенный грех низвергнул и заключил в бездну, — продолжал доктор. — Но, возможно, не все ангельское потомство сгинуло в потопе, либо были и другие ангелы, совершившие тот же грех уже после потопа, и их гены все еще живут в некоторых людях, передаваясь из поколения в поколение. Другого объяснения у меня, к сожалению, нет.

— Значит, я потомок падших ангелов, жестокого и развращенного семени змея? Змеем в Библии ведь называется сатана? — после некоторого неловкого молчания проговорила я, ощущая неприятный холодок во всем теле.

Не могу сказать, что была потрясена всем услышанным, потому что что-то подобное когда-то отрывочно уже слышала или читала. Но лишь теперь, когда эта история стала касаться непосредственно меня и моего происхождения, все эти обрывки, благодаря рассказу Карлайла, выстроилась у меня в голове в стройную и не совсем приятную картину. Сладкими ангелочками в ней и не пахло.

Эдвард, все это время державший мою ладонь в своих ладонях, мягко сжал ее и придвинулся ближе.

— Айрин, я был сыном англиканского пастора, непримиримо боровшегося с нечистью, а теперь я сам — нечисть, вампир, — проговорил Карлайл. — Так что не мне судить тебя за твою природу. Я не знаю, почему Бог вообще допускает наше существование. Но века испытаний, размышлений и поиска ответов на вопросы научили меня ничему не удивляться и все допускать, оставляя суд на усмотрение Божие, понимая, что многие вещи в этом мире выше нашего понимания. Кстати, если тебя это немного утешит, насколько я помню из древних книг, у нефилимов крылья были черными. Твои же золотые.

Смущенная всем услышанным, я не знала, что сказать. Карлайл ободряюще улыбнулся, но я все еще чувствовала себя не совсем уютно.

— И еще кое-что. Вот в этой старинной книге, написанной, как мне сказали, вампиром по имени Гвидо в конце 15-го века, я нашел чуть ли не единственное свидетельство о перерождении, которое очень напоминает твое. Текст в книге зашифрован особым шифром, которым владеют лишь некоторые ученые вампиры. Это было сделано для того, чтобы люди не могли ее прочесть, хотя сомневаюсь, что современные люди, даже прочтя эту книгу, поверили бы в существование всех описанных в ней существ. Живя с Вольтури, я имел возможность изучить этот шифр, поэтому смог прочесть книгу. Ее автор утверждает, что девушка, укушенная вампиром, обратилась не в вампира, а в иное неизвестное существо с крыльями. Смею предположить, что она стала такой как ты.

Карлайл раскрыл лежащий на столе фолиант на заранее заложенной странице.

— Тут даже есть рисунок, некий амулет. Здесь говорится, что такой амулет был на девушке.

Все взгляды устремились на раскрытую книгу. Взглянув на рисунок, я обомлела. Он в точности воспроизводил нашу семейную реликвию — старинный кулон, доставшийся мне от бабушки. Кулон представлял из себя необычный крест, в верхней части которого была петля. Насколько мне известно, это был так называемый египетский крест или анкх. Крест был обрамлен полураскрытыми крыльями ангела. Я совсем забыла об этом кулоне, считая его просто семейной реликвией и никак не связывая со своим происхождением. Теперь, вглядываясь в рисунок, я начинала понимать его тайный смысл: в нем объединены крест — символ жизни, и круг — символ вечности, вместе же они обозначают вечную жизнь, ну а ангельские крылья говорят сами за себя.

— Это же наша семейная реликвия, — оторопело проговорила я.

— Готов поспорить, что это прабабка Айрин в n-й степени, — неожиданно для всех раздался зычный голос Эммета.

Блондинка с недоумением посмотрела на мужа, но спорить с ним не стала, как впрочем и все остальные, видимо версия показалась всем достойной внимания и вполне реалистичной. Но была ли эта описанная в книге девушка той, с кем столкнулись Вольтури? Если да, тогда моя бредовая идея о том, что она мой предок, подтвердится. Или такие амулеты были у многих? И вообще как много таких как я странствуют в вечности? Хотя вопрос о вечности тоже открыт. Я даже не знала, какой век мне отмерен. Так же ли я бессмертна, как вампиры, как долго могу жить и что может меня убить? Столько вопросов, и так мало ответов.

— Возможно ли найти этого вампира-автора книги? — неожиданно раздался рядом тихий голос Эдварда, видимо, и ему пришли в голову похожие мысли, и он решил, что самым коротким путем получения ответов на многие вопросы может стать информация из первых рук.

— Я попытаюсь. Книга была приобретена мною в Италии, она написана на тосканском диалекте итальянского, значит, скорее всего автор — итальянец. У меня остались связи в Италии.

— Но лучше лишний раз не привлекать внимание и не возбуждать любопытство Вольтури, — заметил Джаспер.

— Разумеется, нужно действовать через тех, кто с ними не связан, — согласился доктор. — По счастью, у меня во Флоренции есть хороший знакомый Виктор, не связанный с Вольтури, он ученый-одиночка, изучает древности и, кажется, сейчас работает в знаменитой флорентийской библиотеке Лауренциана. Возможно, он подскажет, где можно найти автора этой книги, если тот все еще жив, и, быть может, удастся узнать что-то о дальнейшей судьбе этой девушки.

То, что к тебе я чувствую,

Не имеет даже названия.

Буквы такие отсутствуют,

Слово пишут дыханием.

Это слово цвета радуги,

Это слово пахнет розою,

Не длинное и не краткое,

Похоже на небо звёздное.

Похоже на море бурное,

Похоже на рек слияние.

Оно как молния чУдное

И как северное сияние.

Оно как собака верное,

Оно как облако нежное,

Оно как ягодка первая

И как небо безбрежное.

Это слово похоже на луч,

Оно как луна или солнце,

Оно как свет среди туч

Или как свет в оконце.

Это слово нельзя сказать,

Его написать невозможно.

Его можно только вдыхать

Или выдохнуть осторожно.

Фаина Фанни

Белла

Когда мы покидали тронный зал, меня переполнял целый букет положительных эмоций: удовлетворенность тем, как все закончилось, гордость от того, чего я добилась, кем стала, предвкушение новой жизни, и, конечно, счастье от возможности находиться рядом с тем, в ком все эти дни чувствовала опору и поддержку и кому навсегда отдала свое сердце, пусть он пока об этом и не знает. И даже случайная встреча с «призраком из прошлого» не могла омрачить той эйфории, в которой я пребывала.

Держась за руки, мы с Деметрием шли, ничего не замечая вокруг, желая лишь поскорее уединиться. Я всецело отдалась его воле, он вел меня куда-то, мне было все равно — куда, только бы с ним. Пройдя несколько коридоров, мы наконец остановились у стальных дверей, которые через пару мгновений услужливо разъехались в стороны, и в глубине открывшегося пространства перед нами возникли наши собственные отражения. Деметрий сделал шаг вперед, увлекая меня за собой… в кабину лифта?

Да, я не сразу поняла, что это был лифт. Мало того, что я не ожидала увидеть в таком древнем готическом дворце это современное чудо инженерной мысли, так еще и все стены и потолок в нем, в том числе и внутренняя сторона дверей, были зеркальными. Войдя в него, мы оказались одни, но наши бесконечные отражения в зеркалах, двигаясь вместе с нами, создавали иллюзию множественного присутствия. Интересно, какому маньяку пришло в голову установить такой лифт? Это же лютый майндфак и крышеснос, только и успела я подумать, как Деметрий привлек меня в свои объятия, не давая потеряться в этом бесконечном лабиринте отражений.

— Куда это мы? — выдохнула я ему в грудь, погружаясь в его пьянящий запах. Все же любопытство взяло верх.

— Это сюрприз, милая, — наклонив голову, тихо прошептал он мне прямо в губы и больше не позволил проронить ни звука, накрыв их своими губами.

Страстные обжигающие прикосновения его горячих губ заставили меня забыть обо всем и потеряться во времени, а медленно и плавно скользившие по моему телу руки рождали искры желания. Ощущение близости его сильного тела сводило с ума. Словно в зазеркалье, я тонула и растворялась в этом мужчине, в его пылких объятиях, готовая отдаться его искушенным ласкам и поцелуям. Пусть даже я впоследствии тысячу раз пожалею об этом, но сейчас это было прекрасно.

Бесшумный лифт, громко звякнув, остановился, прерывая наш горячий поцелуй. Зеркальная гладь расступилась, выпуская нас на волю. Мы нехотя разомкнули жаркие объятия, но сплели наши руки, не желая ни на секунду терять контакт.

— Где мы? — спросила я, все еще опьяненная его поцелуями, когда мы ступили на каменные плиты просторной террасы.

— На крыше башни, она переделана во что-то вроде смотровой площадки.

Как бы в подтверждение его слов в одном из углов террасы стоял устремленный вдаль телескоп.

Обняв одной рукой за талию и оставив на моих губах легкий, дразнящий поцелуй, Деметрий повел меня к украшенному зубцами парапету.

Мы стояли у парапета. Внизу, чернея в ночи черепичными крышами, раскинулся спящий борго⁽¹⁾, а дальше за стенами города во все стороны расстилался волшебный тосканский пейзаж, напоенный звуками и запахами плывущей над нами теплой, приветливой ночи. Легкий ветерок весело вертел возвышавшийся над крышей флюгер. Глубокий черный бархат неба был украшен россыпью сияющих звезд, внизу под ним мирно дремала Вольтерра, словно навсегда застывшая в Средневековье, под стать застывшим во времени и обитавшим в ее стенах вампирам, и по праву ставшая олицетворением древних тайн и мистики.

— Никогда не видела такого волшебного неба и таких красивых пейзажей, — залюбовавшись невероятно красивым видом вокруг, с благоговением прошептала я.

Деметрий крепче обнял меня за талию и привлек к себе, моя голова склонилась ему на плечо.

— Это самая высокая точка Вольтерры. Отсюда все красоты местности как на ладони. Но сейчас вся эта красота бледнеет перед тобой, amore mio⁽²⁾.

Если бы я не была вампиром, то решила бы, что мои щеки наливаются румянцем. Пусть это и не прямо высказанное признание, а просто ласковое обращение, но от него так сладко заныло в груди, там, где должно стучать сердце.

— Я так рад, что ты теперь член клана, — задумчиво проговорил он.

— Белла Вольтури, — медленно, почти по слогам, произнесла я, словно пробуя эти слова на вкус и примеряя друг к другу.

— Белла Вольтури, — эхом повторил он. —  Красивое сочетание, я бы даже сказал — идеальное.

— Я тоже рада быть в клане. Правда, альтернативы у меня как бы и не было. Но это не умаляет моей радости.

— Они не нашли ничего лучше, как пригрозить тебе наказанием, ведь они знают, что им больше нечем тебя удержать, если ты захочешь уйти, — голос Деметрия был тихим, но серьезным.

— Мне незачем уходить из клана. Мне кажется, я наконец нашла свое место.

— Я счастлив это слышать, но они этого не знают.

— Они не знают, что я никогда не покину клан, пока ты здесь, — тихо произнесла я, поддавшись внезапному порыву признаться стоящему рядом со мной потрясающему мужчине в своих чувствах.

Деметрий с удивлением посмотрел на меня, и в его глазах мелькнул радостный огонек, а красивые губы тронула едва заметная улыбка. Он еще крепче прижал меня к себе и поцеловал в макушку.

— Зато они знают, что я пойду за тобой куда угодно, — сказал он, отвечая на мое признание своим.

Теперь настал черед удивляться мне. Я с немым вопросом подняла на него глаза, не веря своим ушам.

— Ты правда готов это сделать? Пойти за мной куда угодно? — прошептала я, не в силах говорить громче от нахлынувших чувств.

— Да, — просто ответил он, потершись подбородком о мои волосы.

— А как они об этом узнали? Аро прочел твои мысли?

— Нет. Это Маркус, он обладает способностью видеть эмоциональные связи между людьми. Он увидел сильную связь между нами. Вот о чем он сообщил Аро, и вот о чем они так долго совещались, — проговорил Деметрий.

Теперь я вспомнила, как заинтересованно смотрел на нас Маркус и как озадаченно — Аро.

— Так между нами сильная связь? — посмотрев ему в глаза, я робко улыбнулась, все еще не веря услышанному и ожидая подтверждения.

— Во всяком случае, мои чувства к тебе столь сильны, что не оставили у Маркуса никаких сомнений, — серьезно ответил он.

Его признания заставили меня в душе ликовать. Он мягко развернул меня к себе, и теперь мы стояли лицом к лицу. Деметрий взял меня за руки и смотрел мне прямо в глаза своим открытым, ясным взглядом.

— Белла, я знаю, ты можешь мне не поверить, моя репутация идет впереди меня. Но я хочу, чтобы ты знала, что я к тебе чувствую. Помнишь, я говорил тебе, что никогда никому не давал обещаний и клятв?

Я кивнула, припомнив разговор о Джейн.

— Это правда, я никогда никому не признавался в любви, не давал клятв в верности, никогда ни одна женщина не пробуждала во мне таких чувств, которые пробудила ты. Я даже описать их не могу. Но я впервые по-настоящему счастлив. Поверь, это не пустые слова прожженного ловеласа, а искренние слова того, кто впервые за сотни лет познал сладкий вкус любви.

Он на секунду замолчал, а потом тихо, почти шепотом, произнес:

— Белла, я люблю тебя. Люблю, как никогда и никого не любил.

В этих словах было столько чувства и искренности, что от них мое мертвое сердце словно ожило и пустилось в пляс. Он меня любит! Это невероятно! Я хотела ему верить. Я верила ему. Повинуясь внезапно охватившему меня порыву чувств, я обняла его дрожащими руками и уткнулась носом в его стальную грудь. Вышло немного смешно, по-детски.

— Я тоже… — выдохнула я ему в камзол, мой голос слегка дрожал, — я тоже тебя люблю.

Не выпуская меня из объятий, он чуть отстранился и осторожно приподнял мое лицо за подбородок, чтобы заглянуть мне в глаза, а затем припасть нежным, но страстным поцелуем к моим губам. Его родное тепло и сладкое дыхание окутали меня. Обвив руками его шею, я еще теснее прижалась к нему и раскрыла губы навстречу его пылким губам, жаждая покориться его требовательным ласкам. Все мысли покинули мою голову, оставляя там лишь чистое желание, лишь опьяняющую страсть. Сердце готово было выпрыгнуть из груди, каждая клеточка моего тела пела и трепетала от любви к этому прекрасному мужчине, от желания отдаться ему и обладать им.

— Белла, ты уверена? — в промежутке между поцелуями вдруг спросил он, в его голосе звучала непривычная робость.

Подушками пальцев он мягко провел по моей щеке, и его прохладное прикосновение приятно остудило мою горячую кожу.

— В том, что люблю тебя? Я еще никогда и ни в чем не была так уверена, как в этом, — произнесла я чуть хриплым от желания голосом.

Склонившись, он вновь поцеловал меня, мягко, нежно, сладко, а затем прервал поцелуй и снова произнес:

— Нет, в том, что хочешь этого сейчас, — его глаза смотрели на меня выжидающе, в них плескалось едва сдерживаемое желание.

— Я готов ждать столько, сколько потребуется, пока ты будешь к этому готова, — противореча глазам, проговорили его губы.

Оу! У меня ни на мгновение не возникло сомнения в правильности того, что мы делали, поэтому я просто замотала головой и потянулась к нему. Он не стал ждать больше ни секунды, его мягкие горячие губы с неистовой страстью прижались к моим губам. Они ласкали, дарили наслаждение, обещали рай, наши языки переплетались в страстном танце, делая поцелуй еще более чувственным и страстным.

В какой-то момент, не прерывая поцелуя, он поднял меня на руки и куда-то понес, а спустя пару мгновений нежно опустил на что-то мягкое и гладкое. Это оказалась широкая кровать-шезлонг с тонким полупрозрачным балдахином, до этого скрытая от наших глаз на другой стороне пятиугольной террасы. Одним легким движением Деметрий снял с меня плащ и цепь, отбросив их в сторону, и уложил меня на прохладный белый шелк. Со своими атрибутами принадлежности к клану он проделал то же самое, а затем лег рядом и снова стал медленно и страстно целовать меня, рождая во мне волны желания и побуждая к ответным ласкам. Я отвечала ему, вложив в поцелуи всю страсть, на какую была способна. Он расстегнул на мне блузку и застыл на мгновение, словно изучая открывшуюся ему картину. Вдруг я застеснялась того, как выгляжу, ведь никогда не отличалась пышными формами и считала свою грудь довольно плоской. Но его восхищенно-жадный взгляд меня успокоил. В следующее мгновение его губы и руки уже странствовали по моему телу, гладя и лаская мои бока, живот, прикрытые тонким ажурным лифом миниатюрные холмики грудей. Наконец, его пальцы нащупали у меня на спине застежку бюстгальтера и ловко ее расстегнули, после чего он быстро стянул с меня тонкую ткань, отделявшую его ищущие руки от моей кожи, и прильнул к моей груди губами. От этих новых, непередаваемых ощущений я вздрогнула и застонала. Во мне росли и зрели новые чувства, наполняя меня жаром и огнем. Мое смущение разом испарилось. Я приподнялась, теснее прижимаясь к нему, безотчетно желая чего-то большего. Мои пальцы потянулись к пуговицам на его камзоле, мне не терпелось дотронуться до его кожи, ласкать каждый дюйм его мускулистого тела, но руки предательски дрожали, и пальцы плохо повиновались. Он пришел мне на помощь, одной рукой расправившись со всеми пуговицами. Я стянула с его плеч камзол и попыталась вытянуть рубашку из брюк, в ответ на мое лихорадочное усилие он на секунду оторвался от меня, срывая с себя рубашку и подставляя мне всего себя. Мои руки гладили его рельефную грудь и широкие твердые плечи, ощущая, как все сильнее напрягаются его мышцы.

Его ласки дарили мне все новые и такие сильные ощущения. Его губы медленно переместились от груди к животу, а потом ниже… По телу пьянящим вином стремительно разлилась сладкая слабость, я изнывала от страсти, казалось, я вот-вот растаю от чистого наслаждения. Я не заметила, как и когда исчезли остатки нашей одежды. Не переставая ласкать меня губами и при этом пристально глядя мне в глаза, Деметрий очень медленно и осторожно вошел в меня, преодолевая сопротивление моего тела, на какое-то мгновение меня пронзила боль, от чего я резко вдохнула и впилась ногтями ему в спину. Со стоном наслаждения он замер, обнимая меня, я услышала тихий шепот:

— Прости, любимая…

Последнее слово почти исцелило меня, заставив забыть об испытанной только что боли, а ощущение его внутри себя, эмоции, которые я видела на его лице, в его глазах, придали сладости моменту. Я выдохнула и немного пошевелилась, чтобы привыкнуть к новым ощущениям. Почувствовав мое движение, он снова стал двигаться, невыносимо медленно и осторожно, не теряя зрительного контакта и стараясь больше не делать мне больно. Постепенно боль сменила медленно нарастающая волна наслаждения. Его медленные, плавные движения доводили меня до белого каления, вызывая во мне жгучую дрожь неутоленного желания. Двигаясь в синхронном ритме, мы смотрели друг на друга, не отводя взгляда. В его глазах я читала столько эмоций — любовь, забота, желание, страсть, обожание, привязанность…

Ожидание стало невыносимым. Я выгнулась и обхватила его ногами, еще теснее прижавшись к нему всем телом. Мои ногти царапали его спину, я стонала, призывая его поскорее закончить сладкую пытку. Наконец он перестал сдерживаться, отдавшись страсти, впиваясь страстным поцелуем в мои губы, ловя губами мои вскрики и стоны. Страсть накрыла нас с головой, мы горели в ней ярким пламенем. Он двигался надо мной и внутри меня — нежный и неистовый одновременно, сотрясаясь от жгучего желания, посылая мне медленно накатывающие волны наслаждения. Очередная волна накрыла меня с головой, унося на вершину блаженства. Широко раскрыв глаза, замерев от восторга, я парила в эйфории. Когда последние волны экстаза прошли сквозь меня, я почувствовала как Деметрий весь содрогнулся и прокричал мое имя, а затем рухнул, прижавшись к моей груди.

Спустя мгновение, перекатившись на бок, он заключил меня в объятия, и моя голова уютно устроилась у него на сгибе плеча. Он стал целовать меня в макушку, шепча ласковые слова на итальянском.

— Ti amo da morire. Sei la mia dolce metà, — шептал мне на ушко любимый, перебирая мои волосы пальцами.

Зная, что я пойму не все, он перевел мне эти звучащие как музыка слова:

— Люблю тебя до смерти. Ты моя вторая половинка.

Затем он чуть приподнялся и потянулся к стоящему рядом столику, на котором стояли бутылка в ведерке со льдом и два бокала. Поймав мой удивленный взгляд, Деметрий игриво улыбнулся и взял в руки бутылку. Когда он ее откупорил, у меня вырвался стон. Это была кровь. Разлив эту вампирскую амброзию по бокалам, он протянул один бокал мне, и мы осушили их до дна.

Самая прекрасная ночь в моей жизни была позади, уступив место полному обещаний рассвету. Первые лучи солнца прямыми яркими стрелами прорывались сквозь лениво колышущуюся легкую ткань балдахина. Закрыв глаза, я упивалась нежностью, с которой меня обнимали руки любимого мужчины.

Примечание к части

Не знаю, это все еще R или уже NC-17, хотя какая разница.

1) Борго — небольшие, красивые и малоизвестные старинные деревушки и городки Италии за крепостными стенами.

Вернуться к тексту

2) Amore mio (итал.) — Любовь моя.

Вернуться к тексту

Эдвард

Рассказ Карлайла подбросил нам новую пищу для размышлений. Возможно, ему удастся раздобыть больше информации об авторе этой книги, и тогда, может быть, мы больше узнаем о той загадочной девушке-ангеле, а значит и об Айрин. Но сейчас совсем другое занимало все мои мысли и чувства, отодвинув на второй план даже эти интересные загадки. Меня одолевали мысли о грозящей Айрин опасности, я мучительно размышлял над тем, как уберечь ее от Вольтури, как оградить ее на случай, если они о ней узнают и явятся за ней сюда. Нет, не ЕСЛИ, а КОГДА это случится, сможем ли мы защитить ее, сможем ли защитить себя? Я не хотел подвергать риску ни Айрин, ни всю остальную семью. Я просто не был готов к этому. А в том, что это может произойти в любой момент, я уже не сомневался.

Видение Элис было предельно ясным: Вольтури помиловали Беллу и намереваются принять ее в клан, если она оправдает их ожидания. И все благодаря ее способности — ментальному щиту, который защищал ее даже тогда, когда она была человеком. Именно поэтому я не мог читать ее мысли. Видимо, она удивила их всех: Аро, Джейн, Алека, Деметрия. Все их замечательные дары, скорее всего, отскакивали от ее щита как стрелы, не способные причинить ей вред. И хотя мы все испытывали теперь в какой-то мере облегчение от того, что Белле больше не грозит опасность, и даже были рады за нее, от всего сердца желая ей обрести новую семью, но мы понимали, что рано или поздно Вольтури узнают от нее об Айрин, это теперь лишь вопрос времени.

Не желая раньше времени беспокоить любимую, я удержал Элис от того, чтобы рассказать Айрин о Белле. Сам же стал обдумывать все варианты, при которых у Айрин будет шанс избежать встречи с Вольтури. С нами она этой встречи точно не избежит. Все мои размышления неумолимо приводили к одному выводу: Айрин не место рядом с нами. Неужели нам придется расстаться? Этот вывод напрашивался сам собой. Но как, как расстаться? Смогу ли я? Что скажет она? И зачем нужна была помолвка, если я сейчас думаю о расставании и о разрыве всех связей? Я в очередной раз облажался.

Но я хотел обеспечить любимую всем, что ей могло понадобиться, чтобы успешно исчезнуть с горизонта Вольтури. Сначала я подумывал о том, чтобы через не слишком разборчивых адвокатов, с которыми нам уже не раз приходилось иметь дело, когда в очередной раз нужно было сменить имена, сделать Айрин новые документы на другое имя, открыть на ее имя счет в банке с неприлично большой суммой, которой ей хватило бы, чтобы иметь возможность купить или снять дом или квартиру и жить в любой точке мира, где она пожелает. Но потом до меня дошло, что нельзя оставлять даже малейшей связующей ниточки между нами, в противном случае Вольтури ухватятся за нее, и она рано или поздно приведет их к Айрин. В конце концов, я решил не рисковать и не предпринимать ничего такого, а просто снять с наших счетов внушительную сумму денег и передать ей, когда придет время расставаться, а также посоветовать ей самой сменить имя, благо, деньги открывали поистине безграничные возможности, а желающих нажиться на этом адвокатов с сомнительной репутацией в Портленде, как и в любом другом городе США, было пруд пруди. Она должна была исчезнуть для нас, раствориться, словно ее и не было. Даже телефонная связь с ней для нас была бы недопустимой роскошью и большой ошибкой.

Думая обо всем этом, я вдруг отчетливо ощутил в себе некое раздвоение, словно другой человек, а не я, со стороны хладнокровно и спокойно размышлял об этом, взвешивая и оценивая каждый возможный шаг, каждую вероятность, в то время как у меня в душе царил полнейший хаос, а сердце впервые за все мое бессмертное существование словно обливалось кровью. От невыносимой боли и отчаяния мне хотелось кричать, выть, биться головой о стену, крушить все вокруг, уничтожать все и вся на своем пути. Но другой кто-то сдерживал меня в границах самообладания, упорно стремясь все сделать правильно.

Вся семья в последние несколько дней старалась вести себя так, словно жизнь текла своим чередом и на горизонте не маячила потенциальная угроза Вольтури. По отношению к Айрин все включили режим гиперопеки. Карлайл, когда не работал в больнице, занимался у себя в кабинете изысканиями, которыми охотно делился с Айрин, пару раз они вместе уединялись в библиотеке и подолгу беседовали о природе вампиров и ангелов с точки зрения науки и на другие научные и околонаучные темы. А в один из погожих, но не слишком солнечных дней Эсми пригласила Айрин на пленэр. Я, конечно же, увязался за ними, не желая быть вдали от любимой в эти, возможно, последние наши дни вместе. Взяв с собой этюдники с кистями, красками и другими принадлежностями для рисования, мы направились в одно из самых живописных мест в округе — к водопаду Малтнома, спрятавшемуся в загадочном и красивом ущелье реки Колумбия. Сидя неподалеку, я с щемящей болью в груди наблюдал, как Айрин писала с натуры, как смотрела вдаль, неосознанно прищуривая один глаз, как ее держащая кисть рука на миг замирала в воздухе, чтобы в следующее мгновение перенести на холст ускользающую красоту пейзажа, как, поймав мой взгляд, она улыбалась мне своей солнечной улыбкой, от которой боль лишь десятикратно усиливалась. Но я был благодарен Эсми за то, что она подарила Айрин этот замечательный день, который пролетел как одно мгновение.

Мой младший, но могучий братец Эммет, любитель азартных игр и всевозможных пари, тоже не оставался в стороне, придумывая интересные и увлекательные состязания и активно вовлекая в них Айрин. По вечерам они состязались в шахматах, шашках, монополии, резались в карты и даже один раз сыграли на игровых приставках. Иногда к ним присоединялись Джаспер и Роуз. Нас с Элис они в игры не принимали, так как справедливо считали шулерами. Если проигрывал Эммет, то обычно от него требовали спеть какую-нибудь песню Джастина Тимберлейка, которого он на дух не переносил, что-то типа «Cry me a river», или же станцевать танец живота, что в его исполнении, к неудовольствию большого гризли, вызывало всеобщий дружный хохот, и даже я в такие забавные моменты, позабыв обо всем, от души смеялся. Если же проигрывала Айрин, Эммет требовал ни больше ни меньше, чтобы она полетала, прихватив его с собой. Сначала я жестко воспротивился этому, памятуя о том, что однажды произошло, но Айрин убедила меня, что теперь с ней все в порядке, поскольку каждую ночь мы с ней ходили на охоту. А Эммет радовался этим полетам, как ребенок. Но летали они только после того, как стемнеет, чтобы никто из людей не стал ненароком случайным свидетелем этого.

Сегодняшний вечер Айрин с Эмметом вновь коротали за игрой в карты, сидя за журнальным столиком в гостиной. Элис с Джаспером сидели в дальнем конце комнаты и о чем-то тихо шептались. Роуз на этот раз не почтила нас своим присутствием, занятая у себя в комнате просмотром нового выпуска журнала Motor Trend. Я устроился на диване, пытаясь читать или делая вид, что читаю «Уловку 22» Джозефа Хеллера, но совершенно не мог сконцентрироваться. Тогда я непроизвольно стал наблюдать за игрой. Айрин проигрывала и поэтому слегка хмурилась. Из чисто эгоистических соображений я решил помочь ей и применил свои «шулерские навыки», начав более внимательно читать мысли брата. Затем послал мысленный мессидж Айрин, от которого она едва заметно вздрогнула, так как совсем не ожидала этого, но быстро взяла себя в руки, чтобы ничем не выдать. Глянув на меня и поймав мой взгляд, она лукаво улыбнулась. Я уперся в книгу, делая вид, что занят чтением, но при этом снова и снова сканировал мысли брата. С помощью моих подсказок у Айрин дела пошли на лад. Она дважды обыграла Эммета, и тому пришлось полетать на метле Гарри Поттера и станцевать стриптиз под наш дружный гогот. И тут, когда замаячил третий подряд проигрыш, гризли неожиданно разволновался, видимо, что-то просек. Надо отдать ему должное, в проницательности ему не откажешь.

— Слушай, зеленоглазка, я не знаю как именно ты это делаешь, но ты точно мухлюешь, — заявил он.

Айрин сделала невинные глазки, словно не понимает, о чем он говорит. После следующего хода здоровяк взорвался:

— Нет, ну ты стопудово жульничаешь, только я не понимаю как! Ты выигрываешь уже третий раз подряд!

— Просто мне пошла хорошая карта, — невинным голоском пропела Айрин, силясь удержать притаившуюся в уголках губ предательскую улыбку.

— Ага, еще скажи, что открылся третий глаз, да так, что все мои ходы наперед просчитывать стала. А ну колись, зеленоглазка, с каким чертом спуталась? — скептически заметил Эм.

Мы с Айрин дружно прыснули, больше не в силах удержаться от смеха, а Элис подозрительно на нас покосилась.

— Я, кажется, знаю, с каким, — медленно произнесла сестра, буравя меня глазами.

Вслед за ней на меня уставился и Эммет.

— Эй, вы двое, между вами что телепатическая связь? А ну признавайтесь! — в шутливо-грозном тоне выдал наш проницательный братец.

— Ладно, ладно, раскололи, есть такое, — признался я и примирительно поднял ладони.

— Что правда? Между вами телепатическая связь? — не веря своим ушам, переспросила Элис, обращаясь к Айрин.

— Да, Элис, мы можем мысленно общаться, но только если хотим этого, — ответила она.

Джаспер тихо присвистнул от удивления, а Элис быстро заморгала глазами, не в силах что-то сказать.

— Похоже, с Айрин сюрпризы не заканчиваются, — послышался сверху смеющийся голос Роуз.

— Ну вы и конспираторы, — проговорила наконец коротышка. — Хотя мне еще тогда, во время поездки в город, ваши переглядывания показались слишком уж странными.

— Жулики — вот вы кто, — обиженным тоном произнес Эммет. — Айрин, с тебя два круга над поляной.

— Раскатал губу, тебе и одного хватит, — возразил я ему, в душе посмеиваясь над реакцией большого брата.

Я был рад нашим веселым посиделкам. В такие минуты постоянно сжимавший мое сердце невидимый обруч гложущей тоски на какое-то время разжимался и, образно говоря, давал мне возможность вдохнуть полной грудью.

Никогда у нас в доме жизнь не кипела так бурно, как в эти несколько дней. Больше всех старалась Элис. Она даже затеяла костюмированную вечеринку по случаю… нашей с Айрин помолвки. Это больше всего меня убивало. Я, конечно, понимал ее мотивы, она хотела подарить нам праздник, развеять смутное беспокойство, такое ощутимое, буквально висевшее в воздухе. К тому же, она радовалась тому, как все обернулось с Беллой, словно с ее плеч упал груз вины, который она все эти месяцы молча и безропотно носила. Но мне идея с вечеринкой казалась крайне неудачной. Более несвоевременной затеи и не придумаешь. Я начинал наконец осознавать, как глупы и самонадеянны были мои надежды. Как бы сильно я ни хотел быть с любимой, я со все более ужасающей ясностью понимал, что если хочу защитить ее, то должен от нее отказаться. Я тешил себя надеждой, что, возможно, наше расставание будет временным, но затем понимал, что обманываю себя, ведь не было ничего, что могло бы существенно изменить нашу ситуацию к лучшему не только в течение месяцев или лет, но и десятилетий. Возможно, я самый большой пессимист в мире, но я действительно не видел выхода.

И все же я не стал противиться, вечеринка так вечеринка… возможно, прощальная.

Мы не говорили с Айрин на тему будущего. Пару раз Айрин, чувствуя мое настроение, пыталась выяснить, что меня гложет, но я неизменно уклонялся от серьезного разговора, отшучиваясь и выдумывая всякую чушь, у меня просто не хватало сил заговорить с ней об этом. И я решил отложить разговор на тот момент, когда решение о расставании станет неизбежным или когда наберусь достаточно храбрости. Она, казалось, была спокойна и весела, с энтузиазмом принималась вместе с Элис и Эсми за все самые безумные начинания, от выбора костюмов для вечеринки для всех членов семьи до украшения дома. Я не хотел портить ей настроение, пусть насладится этими теплыми и трогательными моментами с семьей, ведь, возможно, скоро она лишится и ее.

Элис взбрело в голову пригласить на вечеринку Денали, но приглашение приняли только Элеазар с Кармен. Вечеринка должна была состояться уже завтра, и наутро девочки планировали поездку в город за костюмами. Нас они брать с собой категорически отказались. По задумке Элис темой вечеринки стали легендарные любовные пары в истории. Причем, решение о выборе той или иной пары принимала женская половина семьи. Нас этой привилегии наши вторые половинки лишили, решив сделать нам сюрприз. И, забегая вперед, скажу, что сюрприз действительно удался.

Лучше всех мое подавленное настроение чувствовал Джаспер. Порой мы обменивались понимающими взглядами. Сложить два плюс два ему не составляло труда. Но говорить об этом в присутствии остальных мы не решались. И только дождавшись, когда женская половина семьи отправится в город, он нарушил молчание и заговорил на эту болезненную тему.

Но еще до того это сделал отец. Он оказался внимательнее, чем я думал. Вечером, видя, что со мной что-то происходит, он наконец не выдержал:

— Ты уже третий день ходишь сам не свой, что тебя гнетет, сын? — мягко спросил он, заглядывая мне в глаза. — Мы можем поговорить об этом.

В тот момент, глядя в сияющие добротой и сочувствием глаза отца, я ощутил, как много для меня значат его советы, его мнение и поддержка. Карлайл действительно стал мне отцом, и не только потому, что когда-то обратил меня, но и потому, что все эти годы учил и наставлял меня, терпеливо сносил мои выходки, по-отечески поддерживал, никогда не упрекал за промахи, но заражал своим примером и оптимизмом, олицетворяя для меня тот идеал человека, к которому я всегда стремился, даже осознавая, что он для меня недостижим. И самым страшным для меня было бы разочаровать его.

Я понимал, что мне нужно выговориться, поделиться с кем-то переживаниями, которые просто убивали меня все это время. И отец как никто другой мог понять и поддержать меня сейчас либо открыть мне глаза на что-то, чего я не видел, поскольку смотрел с другой точки зрения, как это часто бывало. Но я не хотел, чтобы нас услышали остальные домочадцы, особенно Айрин.

— Давай прогуляемся, — предложил я ему.

Мы вышли из дома и направились к реке. Когда я счел расстояние достаточным, то наконец заговорил:

— Отец, я должен принять самое тяжелое в моей жизни решение. Кажется, мне не остается другого выхода.

— О чем ты говоришь, сынок? — удивился он.

— Об Айрин.

На некоторое время воцарилось молчание. Карлайл, казалось, прочел мои мысли и теперь, понимая, о чем я хотел, но не решался сказать, боялся меня об этом спросить. Беспокойство отчетливо прорисовало морщины на лбу отца, он словно резко постарел. Наконец, я все же произнес:

— Ей нельзя оставаться с нами.

— Ты говоришь о том, о чем я думаю? — с печалью в голосе спросил он.

— Да, отец.

Он покачал головой.

— Мы не сможем ее защитить. Рано или поздно они придут за ней, ты же знаешь.

Карлайл удрученно смотрел на меня, понимая, что я прав, но все же сделал попытку:

— Эдвард, ты ведь знаешь, что вся семья готова встать на ее защиту. Мы не предадим вас…

— Знаю отец, но не хочу рисковать ни ее жизнью, ни вашими. Возможно, ты сочтешь это трусостью. Пусть так, но я боюсь не за себя. Если бы на кону была лишь моя жизнь, я бы ни минуты не колебался выступить против Вольтури. Но на кону жизни всех членов семьи, на кону ее жизнь…

— Я понимаю. И я никогда не считал тебя трусом, ты же знаешь.

— Возможно, мне еще тогда, с Беллой, нужно было отступить, поступиться своими эгоистичными желаниями, и тогда ей бы не пришлось пройти через все то, через что она прошла. На этот раз я должен, просто обязан поступить правильно.

Отец печально вздохнул.

— Когда ты намереваешься сообщить ей о своем решении?

— Возможно, после вечеринки.

— Боже, вечеринка в честь помолвки… это слишком, Эдвард… Элис не стоило…

— Я знаю, отец, — тихо проговорил я, чувствуя вину и стыд за всю эту ситуацию и стараясь не смотреть отцу в глаза.

— Ей будет больно. Она решит, что мы ее предаем.

— Пусть так, главное — ее спасение.

— И все же, ты даже не спросил ее мнения, возможно, ты недооцениваешь Айрин, сынок.

Что я мог ответить на это? Если бы я видел другое хоть мало-мальски возможное решение, я бы не стал даже думать о расставании с Айрин. Но я его не видел. Увы.

— Надеюсь, ты знаешь что делаешь, — тихо сказал он и, вздохнув, добавил: — Ладно, пойдем в дом. 

Хотя мое решение его сильно расстроило, он его не оспаривал, не в силах предложить другого, более разумного. Все без слов было ясно, больше сказать было нечего, но у нас обоих на душе скребли тысячи кошек.

Айрин

Утро было прохладным и пасмурным. Всего час назад мы с Эдвардом вернулись с охоты, и теперь, приведя себя в порядок, я была готова отправиться с Элис, Роуз и Эсми в город за костюмами для вечеринки. По идее Элис мы должны были перевоплотиться в самые известные влюбленные пары в истории. В кого именно перевоплощаться — должна была решить каждая из нас, а для наших половинок это стало бы сюрпризом.

Раньше всех определилась сама Элис, ее выбор нас немного удивил, хотя и был вполне в ее немного авантюрном духе. Бонни и Клайд — овеянная романтическим флером пара жестоких и неуловимых грабителей банков времен Великой депрессии, ставшая даже неким символом той мрачной эпохи.

Роуз же, не долго думая, выбрала пару, которая почти в буквальном смысле характеризовала их с Эмметом: красавица и чудовище. Вот уж кого и вправду можно было назвать Белль, так это Розали. Смелая и отважная натура, за внешней холодностью и неприступностью которой пряталась душевная доброта и преданность. Она не сразу открывала другим свою душу, оберегая сокровенное в стремлении защититься и защитить своих близких, но если кого-то впускала в сердце, то навсегда. В последние дни мы с ней заметно сблизились, и теперь она открылась мне с совершенно новой стороны. Ну а Эммет, в отличие от заколдованного принца, был очень милым и добрым «чудовищем» с детскими ямочками на щеках и широкой добродушной улыбкой, всегда готовым встать на защиту своей прекрасной возлюбленной и стать настоящим чудовищем, сущим ночным кошмаром для тех, кто вздумает обидеть его Белль.

Выбор Эсми пал на героев известного романа Джейн Остин «Гордость и предубеждение» — Элизабет Беннет и мистер Дарси. Здесь, на мой взгляд, не было особого сходства с персонажами, разве что оно заключалось в бесспорном благородстве обеих пар. Выбор Эсми был продиктован скорее ее личными литературными пристрастиями.

Сама я долго колебалась, прежде чем выбрала, возможно, пророчески, наверное, самую скандальную пару в истории — Елена Троянская и Парис, чья любовь с первого взгляда в конце концов привела к Троянской войне. Не знаю, почему меня так привлекали любовные истории с трагическим финалом, возможно, силой чувства между влюбленными, а, как известно, сильная любовь почти всегда трагична. Я почему-то соотнесла свою судьбу с судьбою Елены, ведь всю свою жизнь она была несчастлива, и вот когда она наконец нашла свою любовь, вспыхнула целая война… Такая война грозила разразиться и в нашем мире.

Элис мой выбор одобрила, заметив, однако, что желает нам с Эдвардом избежать несчастий, выпавших на долю наших персонажей. Спасибо тебе, дорогая Элис. Только вот удастся ли? Все эти дни я старательно делала вид, что все в порядке. Но если и можно обманывать других, то обманывать себя долго не получится. Рано или поздно тебя настигает все то, от чего ты бежишь. А бежала я в эту милую праздничную суету от тревожных мыслей и ожидания неизбежного. А, как известно, если не ждешь ничего хорошего, ожидание всегда хуже, чем то, чего ожидаешь.

Костюмы выбранных нами персонажей Элис заранее заказала в специальном магазине, отослав по электронной почте инструкции с подробным описанием, указанием размеров и других пожеланий. Так что нам оставалось только подъехать и примерить их.

В город мы отправились на красном кабриолете BMW Розали. Поскольку погода обещала испортиться, откидной верх машины пришлось поднять. В пристрастии к быстрой езде красавица-блондинка нисколько не уступала Эдварду, и пока мы были за городом, неслись на запредельной скорости. Эсми и Элис всю дорогу, не переставая, болтали о нарядах и других приготовлениях к вечеринке. Роуз преимущественно хранила молчание. Она уверенно вела машину, явно наслаждаясь скоростью, но при этом внимательно следила за дорогой. Я же просто наслаждалась быстрой ездой, любуясь стремительно мелькавшими за окном пейзажами.

Когда мы приехали в город, свинцовые тучи плотной пеленой уже окутали небо, его то и дело прорезали яркие голубые молнии, и на землю тяжело падали первые капли дождя. Припарковавшись у небольшого магазинчика с незамысловатой вывеской «Маскарад», мы выбрались из машины и направились примерять наряды. Внутри нас поджидал большой сюрприз. В закромах этой небольшой на вид лавочки таилось такое невероятное разнообразие одежды практически всех стилей и направлений, всех молодежных субкультур, на любой вкус и цвет, костюмы и аксессуары всех исторических эпох — от самых древних времен до наших дней. Пока мы разглядывали бесконечные ряды одежды, сотрудницы магазина, словно зачарованные, глазели на нас, не в силах отвести взгляд.

— Восемь костюмов на имя Элис Каллен, пожалуйста, — маленький эльф решила вернуть их в реальность. От звука ее голоса, разлившегося по комнате переливчатым колокольчиком, девушки вздрогнули, а затем забегали и засуетились, вынося нам костюмы и после примерки упаковывая их в коробки.

Самым красивым, на мой взгляд оказался наряд Розали: ослепительное атласное платье насыщенного цвета синей бирюзы с корсетом и пышной юбкой, придающее силуэту особую стройность и изысканность. Юбка мягкими складками спадала до пола, корсетная часть на спине была со шнуровкой. Особую красоту и изящество платью придавали драпировки на рукавах в виде оригами и нежнейшая аппликация на лифе. На Розали этот наряд сидел просто потрясающе, так удачно гармонируя с ее золотыми локонами. Все мы на какое-то время даже потеряли дар речи, ослепленные волшебной и величественной красотой образа.

Наряд Элис, перевоплотившейся в легендарную грабительницу банков, представлял из себя вполне уже хрестоматийный комплект, состоящий из коричневой юбки-карандаша до колен, золотисто-бежевого джемпера рельефной вязки с короткими рукавами, белого берета, задрапированного на шее шелкового платка с принтом и простых черных лодочек. Завершал этот вполне узнаваемый образ маленький серебристый пистолет. В этом наряде миниатюрная Элис выглядела немного хулиганисто, но весьма органично.

Платье Элизабет Беннет, то есть Эсми, было гораздо более скромным, чем платье Розали, но не менее изящным, в стиле эпохи регентства. По задумке это было свадебное платье цвета топленого молока с высокой талией и прямой юбкой. Такого же цвета был капор с вуалью, традиционно украшенный флер д’оранж⁽¹⁾. В целом создавался свежий и легкий образ, так подходящий Эсми. В этом платье она казалась неземной и возвышенной.

Образ прекраснейшей из женщин древней Ойкумены, который я собиралась примерить на себя, включал длинную белоснежную тунику до пят, сшитую из тонкого струящегося муслина, с равномерной падающей драпировкой и поднятой под грудь линией талии. Подол, пояс и V-образный вырез туники были отделаны золотистой каймой, а бретельки на плечах стянуты красивыми золотистыми фибулами⁽²⁾. Поверх туники шел белый пеплос⁽³⁾ с вышитым золотом греческим орнаментом, край которого можно было набросить на голову. Довершали образ золотистые сандалии на тонкой подошве со шнуровкой и тонкий двойной ободок для волос того же цвета.

Мужские костюмы были столь же стильными и красивыми, и нам не терпелось увидеть, как в них будут смотреться наши мужчины.

В целом, не считая пары замечаний, костюмами мы остались довольны и, оплатив заказ, договорились о его доставке. Магазин обещал доставить все в течение часа. Закончив с костюмами, мы отправились в поход по ювелирным бутикам, чтобы выбрать подходящие к нарядам украшения. Я подобрала себе серьги-подвески из жемчуга, жемчужное ожерелье, а также пару массивных серебряных колец и браслетов в древнегреческом стиле. Розали выбрала для своего наряда ажурное золотое колье, такие же серьги и изысканную диадему. Эсми не стала подбирать аксессуары, решив, что для ее образа ей достаточно скромной золотой цепочки с крестиком и подаренного Карлайлом обручального кольца. Ну, а Элис вообще отказалась от украшений, справедливо полагая, что они просто не вяжутся с образом отвязной налетчицы.

Покончив с аксессуарами, мы поспешили домой. Нам предстояло еще заняться прическами и макияжем. День обещал быть долгим и насыщенным, а вечер просто волшебным.

Дорога домой заняла больше времени, так как погода не на шутку разбушевалась. Был еще день, но от темно-серого неба на улицах было сумрачно, и в некоторых магазинах уже зажглись витрины и вывески. Под непрекращающиеся раскаты грома, вспышки сверкающих ветвистых молний и завывание ветра дождь яростно хлестал по окнам автомобиля, вода струями сбегала по стеклам. Эти струи сверкали в свете фар, превращаясь в тысячи светящихся капелек. Монотонный звук работающих дворников вплетался в яростный стук дождя, грохотавшего по крыше автомобиля, подобно граду свинцовых пуль.

До дома оставалась всего пара миль, когда Элис, как обычно болтавшая всю дорогу без умолку, вдруг оборвала речь на полуслове и замерла, уставившись невидящим взглядом в одну точку. Эсми с тревогой на лице посмотрела на дочь, Розали тоже почувствовала странную перемену и обернулась посмотреть, что случилось. Я уже знала, что именно так у Элис случаются ее видения. Придвинувшись ближе, я инстинктивно взяла ее ладонь в свою. Спустя несколько секунд Элис, наконец, вернулась к нам в реальность, ее взгляд снова приобрел ясность, но в нем плескались растерянность и тревога.

— Я не понимаю… — тихо проговорила она.

— Элис, что ты видела? — спросила Эсми.

— Эдварда… — выдохнула та.

— Что с Эдвардом? — мы с Эсми одновременно задали этот вопрос. Теперь тревога передалась и нам.

— Я видела, как он уезжает.

— Милая, почему ты так разволновалась? Может, ему просто нужно будет куда-то съездить, — после секундного молчания сказала Эсми. Она старалась успокоить дочь, но Элис все еще казалась взволнованной.

— Я не знаю, но в видении я видела его боль, словно он очень несчастен и одинок.

— Почему? — выпалила я, чувствуя, как в сердце вползает липкий страх.

— Айрин, ты же знаешь, я не могу видеть тебя в своих видениях, если ты сама этого не захочешь. Но я видела Эдварда, и он словно попрощался с тобой, словно потерял тебя навсегда.

— Тогда попробуй еще раз заглянуть в будущее, — неуверенно попросила я, немного страшась того, что она может там увидеть.

Элис кивнула и попыталась сосредоточиться. Через пару секунд ее взгляд стал отрешенным, она снова погрузилась в видения и теперь смотрела сквозь меня. Но еще через несколько секунд она резко выдохнула и заморгала.

— Что… что ты увидела, Элис? — почти умоляюще воскликнула я.

— Ничего, — ее голос звучал испуганно.

— Элис, пожалуйста, — взмолилась я.

— Правда, ничего больше, только Эдварда, все то же самое, — чуть более убедительно заверила она, но я все равно ей не поверила.

Я ничего не понимала, но была уверена, что Элис увидела что-то, о чем не хочет мне рассказывать. Ее видение и непонятное стремление скрыть что-то погрузило меня в то самое состояние, от которого я старательно все это время убегала. Остаток пути мы ехали молча, пребывая в подавленном настроении.

1) Флер д’оранж (от фр. Fleur d’orange) — цветок апельсина. Свадебный капор традиционно был украшен флер д’оранж (На самом деле это цветы не апельсина, а померанцевого дерева)

Вернуться к тексту

2) Фибула — металлическая застежка для одежды, одновременно служащая украшением.

Вернуться к тексту

3) Пеплос — женская верхняя одежда из лёгкой ткани в складках, без рукавов, надевавшаяся поверх туники.

Вернуться к тексту

Эдвард

Разговор, который состоялся у меня с братьями утром, после отъезда женской половины семьи, получился жестким. Когда мы проводили женщин в город, Джаспер повернулся и выразительно посмотрел на меня, давая понять, что от разговора мне не отвертеться.

— Эд, ты подавлен, я постоянно чувствую исходящую от тебя тяжелую, гнетущую волну отчаяния, — сказал он, когда мы зашли в дом. — И я понимаю, о чем ты думаешь. Вольтури в любой момент могут узнать об Айрин. Но есть еще кое-что, что тебя гнетет. Я слишком хорошо тебя знаю, ты становишься таким, когда мучаешься от своих же собственных решений. Ты что-то надумал, я прав?

Он смерил меня долгим выжидательным взглядом.

— Я думаю, Айрин не место рядом с нами, ей нужно уехать, — наконец решился я признаться.

— То есть, другими словами, ты решил с ней расстаться? — взгляд Джаса стал колючим.

— Я думаю об этом.

— Почему?

В требовательной интонации его голоса я почувствовал неодобрение.

— Потому что они придут за ней, и они точно найдут ее, если она будет со мной.

— Эд, мы все готовы встать на защиту Айрин, ведь она теперь член нашей семьи, а мы всегда защищаем семью.

— Я как раз и хочу защитить ее, как ты не понимаешь?

— И ты готов вот так просто сдаться? Расстаться с ней после того, как сделал ей предложение?

Его слова больно полоснули по сердцу.

— А что мне остается? Сам посуди. Мы не сможем противостоять Вольтури. И увезти Айрин и спрятать ее я тоже не смогу. У них есть первоклассный ищейка — Деметрий. Джеймс по сравнению с ним был просто дилетантом, а мы не смогли спрятать Беллу даже от Джеймса. У Айрин есть шанс ускользнуть от ищейки, только если она будет одна. Возможно, ищейка не сможет найти ее, ведь она не поддается ничьим способностям. Но со мной Деметрий в два счета ее найдет.

— Я не спорю, Вольтури — не какие-то кочевники, возможно, с ними нам действительно не справиться. Хотя попытаться стоит, — после некоторого молчания заговорил Джас. — Но знаешь, брат, мне кажется, ты недооцениваешь Айрин. Ты, как всегда, решаешь за других. А ты хоть спросил ее, хочет ли она бежать от Вольтури? Вспомни, как она сражалась, когда на вас напали Белла с Викторией, ведь это она тогда спасла тебя. В конце концов, она не человек, среди нас она обладает самыми сильными способностями, и она сильна духом, черт возьми, я уверен, она сможет за себя постоять.

Джаспер высказал все это с непривычным для него жаром. Он злился на меня и в своих мыслях не церемонился в выборе выражений, считая меня упрямым ослом.

— Хотя бы не ставь ее вот так перед фактом, поговори с ней, выслушай, — уже спокойнее добавил он.

— Он не только Айрин недооценивает, но и всех нас, — пробасил Эммет, входя в гостиную. — Мы еще надерем задницы этим макаронникам, пусть только сунутся.

Эммет тоже не одобрял моего решения и мысленно назвал меня сопливой девчонкой, даже не потрудившись скрыть свои мысли. В другое время я бы не стерпел этого, и мы бы точно подрались, но сейчас я был слишком расстроен и озабочен другим, гораздо более важным, чтобы злиться на братьев за их искреннее непонимание.

— Ты же сам видел, как твоя зеленоглазка на лету усваивала приемы ближнего боя, которые мы с Джасом ей показывали. У нее явно есть потенциал и кое-что еще покруче, чего, похоже, нет у тебя, — обращаясь ко мне, сказал здоровяк.

Я не мог не признать правоту обоих: Айрин — не была человеком, не была такой беззащитной, какой была Белла, будучи человеком. И ее способности не переставали удивлять. Чего стоили только ее новые приемы во время охоты. Она научилась приманивать жертву одним взглядом, ей больше не нужно было преследовать добычу, та сама шла к ней в руки и покорно ждала своей участи. Но несмотря на все рациональные рассуждения, мне страшно было представить, что она может попасть в лапы бездушных и жестоких Вольтури. От одной лишь мысли об этом меня бросало в дрожь.

— Посмотрел бы я на вас, какие вы крутые, если бы речь шла о Розали или Элис, — со вздохом проговорил я, чувствуя досаду от непонимания со стороны братьев.

— Ну, мы уж точно не стали бы их бросать, — в ответ ввернул Эммет.

Я даже завидовал сейчас их безрассудной храбрости. Но имею ли я право допустить, чтобы они рисковали своими жизнями ради меня и моей любви.

— Опасность грозит сейчас не только Айрин, но и всей семье. А я не могу и не вправе перед лицом такой серьезной угрозы просить вас всех рисковать своими жизнями и жизнями ваших любимых ради нас с Айрин, — сказал я, пытаясь объяснить свои мотивы.

— А разве быть семьей не значит быть готовым встать на защиту, когда кому-то из членов семьи грозит опасность? Разве ты не сделал бы того же ради нас? — проговорил Джаспер.

Он был прав. И все же не убедил меня. На карту было поставлено слишком многое, и нас, наверняка, ждал бы полный крах.

Наш разговор завершился ничем. Мы разошлись, оставшись каждый при своем мнении.

Время до возвращения женщин я коротал вне дома. Погода словно вторила моим внутренним переживаниям. Бушевала небывалая по своей силе гроза. Небо было затянуто плотной, непроницаемой пеленой темно-лиловых туч, вспышки молний то и дело озаряли небо, прочерчивая его то вдоль, то поперек. Прошивавшие свинцовую пелену электрические разряды порой напоминали исполинских птиц, которые парили над землей, расправив свои гигантские крылья. Ливень хлестал по моим щекам, резкие струи дождя протекали за ворот куртки. Но я не замечал ничего, погруженный в свой собственный ливень мыслей, чувств и переживаний. В моей душе бушевала своя собственная гроза, так что теперь внутри и снаружи царила странная гармония, и в этом даже было некое извращенное наслаждение.

Наконец едва различимые в шуме грозы звуки приближающегося автомобиля вывели меня из моих мрачных дум и вернули в реальность. Сегодня вечером будет вечеринка, праздник. Кто знает, что ждет нас завтра или послезавтра. Я не должен испортить Айрин этот вечер, пусть она проведет его радостно и беззаботно. Завтра я поговорю с ней, Джаспер прав, я должен сначала обсудить это с ней. Но не сегодня. Ничто не должно омрачить сегодняшнего вечера.

Промокший до нитки я стоял на крыльце, наблюдая, как машина подъехала к дому. Первой из машины выскочила Элис. Она бросила на меня убийственный взгляд и мысленно прокричала «Эдвард — ты козел!». Было совершенно ясно, что могло ее подвигнуть сделать такое заключение. У коротышки было очередное видение, теперь и она знает. Надеюсь, она не проболталась об этом Айрин. Наши взгляды вновь встретились, когда она вбегала в дом. В ее глазах было столько укора и непонимания. Я выразительно посмотрел на нее, а затем на выходившую из машины Айрин. Поняв мой невысказанный вопрос, Элис мысленно ответила: «Нет, я ей еще не сказала о твоем идиотском решении». Я предостерег ее грозным взглядом не делать этого и впредь.

— Ты весь мокрый, — подойдя и обняв меня за талию, сказала Айрин. Кажется, она не заметила наших с Элис взаимных переглядываний.

— Гулял в лесу, скучал по тебе, — признался я и поцеловал ее в приоткрытые губы, ловя ее теплое обволакивающее дыхание. — Как съездили?

— Хорошо, костюмы просто потрясающие, — заверила она, но от меня не укрылся ее грустный взгляд.

— Что-то случилось? Ты грустная какая-то.

— Да нет, все нормально, наверное, просто погода. Пойдем наверх, тебе нужно переодеться.

— Ты иди, я догоню, — сказал я, услышав настойчивый мысленный голос Элис. Она хотела со мной поговорить, но ждала, когда Айрин поднимется наверх.

Айрин окинула меня странным взглядом, а затем кивнула и направилась в дом.

Через минуту передо мной возникла Элис, задрав голову и вперив в меня свой колючий взгляд.

«Пошли в лес», — приказала она. Я послушно направился в сторону леса. Она шла за мной, буквально пронзая меня своим взглядом, я почти физически чувствовал молнии, которые она метала в мою сторону. Я читал ее мысли вперемежку с картинками, которые она прокручивала в голове. Она видела, как я расстаюсь с Айрин и уезжаю, и она страшно злилась на меня.

Когда мы оказались наконец на безопасном расстоянии от дома, малышка Элис дала волю своему гневу:

— Эдвард Энтони Каллен, официально заявляю тебе, что ты идиот! Как ты мог даже подумать о таком? — в ее голосе звенел металл.

Я глубоко вздохнул, стараясь оставаться спокойным. Эти разговоры порядком вымотали меня.

— Элис, хотя бы ты не начинай. Джаспер и Эммет уже устроили мне взбучку.

— Нет, вы слышали? Не начинать! — сжимая кулачки, она едва не набросилась на меня. — Да ты хоть понимаешь, что делаешь? Ты представляешь, что будет с Айрин?

— Элис, я очень хорошо это представляю, но ее жизнь мне дороже, — тихо, но четко выговорил я, удерживая ее руки за запястья.

— Нет, ты не представляешь! Неважно из каких побуждений ты это делаешь. Ты снова бросаешь. С Беллой я молчала, потому что чувствам не прикажешь. Но ты ведь любишь Айрин, как ты можешь?

— Я делаю это именно потому, что люблю. Я слишком сильно люблю ее, чтобы рисковать ее жизнью.

— И ты все это время молчал, позволив мне затеять эту вечеринку… да ты… ты… ты просто эмоциональный садомазохист, вот ты кто! — выпалила она в гневе, наконец подобрав нужное слово.

— Я не знал, как тебя остановить. Да разве ж тебя остановишь?

— Вот только не надо перекладывать с больной головы на здоровую.

— Ну, а потом я решил, пусть будет прощальная вечеринка.

— ТЫ УПРЯМАЯ ЗАДНИЦА! — зло выплюнула она мне в лицо, а затем дернулась в отчаянной и бессильной попытке вырваться из моих рук.

Я отпустил ее, не желая причинять боль. Сверкнув на меня потемневшими от гнева глазами, она отвернулась и направилась прочь.

— Элис, — умоляюще позвал я сестру.

Не сразу, но она все же остановилась и обернулась.

— Прошу, не говори ни о чем Айрин, я сам поговорю с ней завтра. Не будем омрачать сегодняшний вечер. Пусть он будет для нее счастливым.

— Ты хоть сам веришь в то, что говоришь? — как-то устало произнесла она.

— Сам не знаю. Но прошу тебя, давай забудем все до завтра.

Она обреченно вздохнула и кивнула.

— Иди в дом, она ждет тебя, — уже без гнева сказала сестра и поспешила укрыться от ливня в доме.

Я побрел следом за ней.

Айрин

В последние дни Эдвард очень часто был печален и молчалив, но сегодня по возвращении домой я заметила в его поведении еще большую перемену, он был мрачнее обычного и вел себя немного странно. Он встретил нас на крыльце, промокший до нитки, с затаившимся в глазах отчаянием. Его состояние и видение Элис несомненно были как-то связаны. Ни о чем не спрашивая, я вошла в дом, он же задержался на крыльце, пообещав вскоре последовать за мной. Поднявшись к себе в комнату, я подошла к окну и сквозь залитое дождем стекло увидела удаляющиеся фигуры Эдварда и Элис. Я так и думала. Они скрылись в лесу. Я не могла слышать их, но теперь точно знала, что Элис мне что-то недоговаривает.

Стоя у окна, я ломала голову: что все это значит, что скрывают от меня брат и сестра, и следует ли мне прямо спросить об этом Эдварда? На откровенность Элис я не рассчитывала, так как она явно скрывала не свою тайну. Устав думать обо всем этом, я решила принять ванну, чтобы немного расслабиться и успокоиться. Приготовив ванну, я сняла с себя одежду и уже погрузилась в мягкую ароматную пену, когда почувствовала позади себя легкое дуновение. Неслышно, словно призрак, Эдвард скользнул в дверь ванной и в мгновение ока оказался подле меня.

— Прости, милая, мне нужно было поговорить с Элис, — присев на край ванны, прошептал он у самого моего уха и очень нежно провел ладонью по моей щеке, убирая с лица выбившуюся из пучка прядь волос. С его волос каплями стекала дождевая вода.

— Что случилось, Эдвард?

Он грустно посмотрел на меня и, прикоснувшись губами к моему виску, тихо произнес:

— Ничего, родная.

— Как ничего? Почему тогда Элис увидела тебя в своем видении, и, по ее словам, ты был потерянным и одиноким? Она видела, как ты уезжаешь, — наконец, я решилась задать вопрос, который мучил меня все это время.

— Не думай об этом, видения Элис изменчивы, — попытался меня успокоить Эдвард.

— Но почему ты так подавлен все эти дни?

— Просто я не представляю, как жить без тебя, — он вздохнул и снова прижался губами к моему виску.

— Эдвард, ты не потеряешь меня, — с жаром произнесла я, повернувшись и обхватив его лицо руками. Теперь мы смотрели друг другу в глаза. На миг мне показалось, что в его взгляде промелькнули тоска и обреченность, но в следующее мгновение наши губы слились в жадном, отчаянном поцелуе.

Нас прервал внезапный стук в дверь. Это оказалась Элис. Мы услышали из комнаты ее звонкий голосок, сообщавший, что костюмы уже доставлены. Элис также любезно вызвалась заняться моим макияжем, за что я была ей искренне благодарна.

— Не буду мешать, пойду примерю свой костюм, увидимся позже, — тихо сказал Эдвард.

Нежно поцеловав меня в лоб, он встал и направился к себе.

— Айрин, ты долго еще? — через пару минут позвала меня нетерпеливая брюнетка.

— Я сейчас. 

Я быстро вылезла из ванны и обтерлась полотенцем. Накинув на себя махровый халатик и войдя в комнату, я увидела разложенный на кровати наряд Елены.

Элис ждала меня, сидя на мягком пуфе перед зеркалом, закинув ногу на ногу. На трюмо перед ней стояла косметичка довольно внушительных размеров. Сама она уже была накрашена и причесана в стиле 30-х годов прошлого века сообразно своему образу гламурной гангстерши, больше киношной, чем реальной. Главными акцентами ее образа были красная помада на идеально гладком фарфоровом личике и распахнутый взгляд в стиле smoky eyes. Волосы были уложены идеальными графичными волнами.

Для меня Элис выбрала пастельный вариант с акцентом на глаза: коричневые и бежевые оттенки, средиземноморская бронза на скулах и нежно-розовый тон на губах.

Наблюдая за действиями Элис, я в то же время пыталась понять по выражению ее лица, о чем она думает, но лицо прекрасного эльфа ровным счетом ничего не выражало, если не считать сосредоточенности, с которой она преображала мое лицо, при этом старательно делая вид, что не замечает моего внимательного взгляда. Наконец, я не выдержала:

— Элис, о чем вы говорили с Эдвардом? О твоем видении?

Пару секунд она продолжала хранить молчание, слишком уж усердно нанося тушь на мои ресницы, затем ее алые губки чуть надулись, она взглянула мне в глаза и слишком уж беззаботным голоском произнесла:

— Послушай, Айрин, забудь о том, что я тебе рассказала. Помнишь, я говорила, что у меня иногда бывают неконтролируемые видения. Так вот, это было одно из таких видений. Они не всегда точны.

Я нисколечко не поверила ей, но не стала больше ни о чем спрашивать.

Пока она занималась моим макияжем, в комнату заглянула Розали. Ее волосы уже были красиво завиты в локоны, а легкий, прозрачный макияж выгодно подчеркивал ее природную красоту. Розали, к моему великому удивлению, взяла на себя роль моего парикмахера. Ее тонкие проворные пальчики быстро и четко совершали манипуляции с моими волосами, и уже через несколько минут она соорудила у меня на голове красивую прическу в древнегреческом стиле, обрамленную двойным ободком, слегка небрежную, с ниспадающими на спину локонами и волнистыми прядками вдоль скул и висков.

Закончив с прической и макияжем, сестры придирчиво осмотрели меня и остались весьма довольны проделанной работой. Элис была особенно щедра на комплименты, заявив, что за такую красоту вполне могла бы разгореться очередная война, за что была вознаграждена наигранно недовольным взглядом блондинки. Я поблагодарила обеих за помощь и принялась одеваться, а сестры тем временем отправились каждая к себе, чтобы завершить свой туалет.

Одевшись и надев купленные по этому случаю украшения, я окинула себя быстрым взглядом в зеркале и, найдя все отличным, поспешила к Эдварду, желая увидеть его в костюме Париса.

Еще не успев постучать в дверь комнаты Эдварда, я услышала тихое «входи». Когда я вошла, передо мной предстала такая картина: прекрасный троянский царевич, любимец Афродиты, стоял, одетый в легкие покрытые пластинами доспехи, за аутентичность которых не ручался бы ни один историк, но которые довольно точно воспроизводили те, что были на Орландо Блуме в фильме «Троя». За спиной у него крест накрест висели лук в налуче и колчан со стрелами. По легенде именно стрелой Парис убил главного героя Троянской войны — Ахилла, направив стрелу в единственное уязвимое место на теле легендарного героя-полубога — пятку. В этом костюме Эдвард был обжигающе красив и мужественен. Не знаю, каким был легендарный Парис, но вот Эдвард был так прекрасен, что, уверена, и сама богиня любви Афродита, увидев его, потеряла бы голову. Заметив, как я, открыв рот, любуюсь им, и, возможно, прочтя мои мысли, которые я от него в тот момент даже не думала скрывать, а наоборот, хотела, но была не в силах высказать, Эдвард тихо рассмеялся и привычным жестом, выдававшим в нем смущение, запустил руку в свою густую непослушную шевелюру. Затем он подошел ко мне, обнял за талию и, нагнувшись, прошептал мне на ухо:

— Афродита была добра ко мне и подарила любовь прекраснейшей из женщин, своего живого воплощения.

Я почувствовала, как по моим щекам разливается румянец. Эдвард взял меня за руку, и мы направились вниз.

Спускаясь по лестнице, я вдруг едва не споткнулась, неловко наступив на подол собственной туники. Эдвард в то же мгновение перехватил меня, не дав упасть. Оказавшись в уютных объятиях его рук, я вдруг с отчаянием поняла, что могу лишиться этих сладчайших ощущений и что наше с ним будущее висит на волоске. Видимо, именно такие чувства и мысли мучили в последнее время и Эдварда. Не знаю, почувствовал ли он мое смятение, но в следующее мгновение привлек меня к себе и, ничего не говоря, оставил на моих губах нежный и сладкий поцелуй.

* * *

Весь день до вечера погода была скверная. Дождь лил, не переставая, словно разверзлись все хляби небесные и земные. Вековые ели и сосны за окнами скрипели и стонали, отбиваясь от буйных налетов ветра. Но внутри дома царили тепло и уют. Стараниями Элис дом, как и все его обитатели, преобразился до неузнаваемости. Комнаты были искусно украшены цветами. Красивые композиции, составленные из самых разных представителей цветущей флоры — царственных алых и белых роз, утонченных синих ирисов, воздушных эустом, нежных фиалок, прелестных бледно-розовых анемонов, ярких гербер, чудесных весенних фрезий и тюльпанов разнообразных окрасок — были расставлены в изящных вазах. На подоконниках в горшках красовались цикламены, герань и азалии. В стеклянных сосудах стояли живые орхидеи. Расставленные повсюду мерцающие свечи придавали пространству интимности, таинственности и романтического очарования, а лившаяся словно отовсюду негромкая музыка создавала чарующую волшебную атмосферу.

Войдя в гостиную, мы с Эдвардом удостоились шумного приветствия со стороны родных, а затем подошли поприветствовать чету Денали, прибывшую с Аляски пару часов назад. Посыпались взаимные приветствия и комплименты. Затем последовали танцы.

Наши единственные гости, Элеазар и Кармен, решили немного отойти от темы вечеринки и предстать в образе пары, которую сгубила страсть и неразделенная любовь. Кармен в образе своей роковой тезки, сделавшей выбор между любовью и свободой не в пользу первой, была сногсшибательна. Яркое красно-черное платье с оборками на юбке и рукавах плотно облегало ее точеную фигурку, волосы были зачесаны на прямой пробор и туго стянуты в низкий узел на затылке, один завиток чернел на лбу, в волосах алела кроваво-красная роза, а в руке она держала расписной веер из натуральных перьев. Элеазар в роли влюбленного и убившего из ревности свою возлюбленную Дона Хозе был одет в мундир испанского военного.

Самым ярким из всех мужских образов несомненно был образ принца-чудовища, в которого перевоплотился Эммет. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что этот костюм пришелся ему по вкусу. Он представлял собой богатый декором камзол цвета бургунди с пышным высоким воротником, обильно инкрустированный камнями, украшенный вышивкой и сложными деталями. Такого же цвета были штаны, ботфорты и кожаные перчатки. К костюму прилагалась маска-парик с рогами. Она-то, видно, и стала любимой частью костюма нашего весельчака. Весь вечер он носился с ней и вовсю дурачился. С поднятой на лоб маской, властно держа за талию свою ослепительную в своем великолепии Белль, сейчас он кружил ее в танце на импровизированном танцполе, устроенном в центре гостиной. Грациозные, будто парящие движения танцоров приковывали взгляд. Если бы был объявлен конкурс на лучшую пару, то несомненно самой фееричной парой этой вечеринки были бы признаны Эммет с Розали.

Но самой стильной, на мой вкус, была сладкая парочка гангстеров. На Джаспере, который как и его персонаж, был уроженцем славного штата Техас, был костюм классического гангстера 30-х годов прошлого века: темно-серый костюм в вертикальную полоску, под ним белая рубашка и жилет. На шее был небрежно повязан галстук, а голову венчала шляпа с узкими полями, натянутая почти до бровей. В руке он искусно вертел небольшой пистолет. В этом образе была некая небрежность с претензией на шик, так органично сочетавшаяся со всем обликом красавца-южанина. Они с Элис составили замечательную и очень узнаваемую «романтичную» парочку грабителей.

Карлайл в образе мистера Дарси был умопомрачительно аристократичен и элегантен. Он был одет в темно-синий фрак в талию, под которым были надеты белая рубашка с манжетами и высоким воротником, наглухо замотанным шелковым шейным платком, и атласный жемчужно-серый жилет с узорной фактурой. На ногах — белые брюки и черные лакированные сапоги, на руках — белые перчатки, на поясе обязательный атрибут того времени — шатлен⁽¹⁾, а на голове — черный фетровый цилиндр. Рядом с ним Эсми в образе Элизабет была просто очаровательна: из-под белого капора выглядывали блестящие карамельные локоны, а на губах играла милая улыбка. Сняв цилиндр и положив его на столик, мистер Дарси пригласил свою даму на вальс. Их изящные плавные па завораживали. Знаменитые Джинджер и Фред⁽²⁾ рядом с ними показались бы неуклюжими.

Внезапно музыка поменялась, зазвучали ритмичные джазовые композиции, и на танцпол вышла наша парочка гангстеров, зажигая в стиле свинг.

А вот приз за самый страстный танец безоговорочно можно было бы присудить нашим испанским гостям с Аляски. Их танец страсти и огня — фламенко — никого не оставил равнодушным.

Карнавально-танцевальная вечеринка была в разгаре. Танцы разных эпох и стилей — от котильона и контрданса до чарльстона и танго — следовали один за другим. Я восхищалась тем, с каким потрясающим умением все Каллены и чета Денали проделывали все эти сложные танцевальные движения.

Когда Элис не танцевала, она носилась по гостиной, без конца щелкая фотоаппаратом, ловя самые интересные моменты.

Поскольку танцы не были моей сильной стороной, мы с Эдвардом предпочитали медленные танцы, и каждый раз, когда танец заканчивался, мы как глухие все еще продолжали двигаться под внутреннюю музыку, не размыкая объятий. Мы готовы были провести так весь вечер, медленно двигаясь на гладком дубовом полу под пронзительные звуки скрипок. Эдвард крепко прижимал меня к себе, и я наслаждалась его объятиями, ароматом его тела и великолепием его широкоплечей фигуры, облаченной в блестящие доспехи. Положив голову ему на грудь, закрыв глаза и медленно двигаясь в танце, я теряла ощущение времени и присутствия других, желая лишь одного — чтобы эти мгновения длились вечно, а он, словно чувствуя то же самое, еще крепче сжимал меня в объятиях и долго и нежно целовал мой висок.

Но весь вечер вокруг незримо витала смутная тревога. Она проявлялась в чрезмерной веселости, в нечаянно брошенном взгляде, в недосказанности и набегавшей порой на лица тени. И полностью отогнать ее не удавалось.

Возле импровизированного бара, заставленного множеством бутылок с различными напитками для меня и лишь с одним единственным, но разных «сортов» — для всех остальных, сидели Кармен с Элеазаром. Потягивая из бокалов красную вязкую жидкость — кровь свирепого гризли, они тихо о чем-то беседовали, то и дело поглядывая в нашу сторону. В какой-то момент, когда очередной танец закончился и музыка на время стихла, Кармен позвала меня своим красивым грудным голосом. Мы подошли к ним, Эдвард усадил меня на один из высоких стульев, а сам зашел за барную стойку, чтобы налить нам выпить. Я попросила виноградного соку, который, зная о моем пристрастии к нему, Каллены теперь всегда держали в доме. Себе он налил крови горного льва.

— Ты изменилась, — произнесла испанка, обращаясь ко мне, — я больше не вижу в тебе прежней слабости. Значит, ты теперь охотишься.

— Да, я наконец обрела баланс, и это все благодаря вам, спасибо, Кармен, — поблагодарила я.

— Я была рада помочь, милая, — отозвалась она. — И как тебе охота?

— Что ни говори, но это захватывающе, хотя и жестоко, — честно призналась я.

— Что ж поделать, такова наша природа, от нее не уйдешь, — грустно улыбнулась Кармен, пригубив бокал.

— С того дня, как мы познакомились, твои способности заметно развились, — сказал до этого молчавший Элеазар. — Я теперь ощущаю всю мощь твоего гипнотического дара, и он поражает. До сих пор я встречал лишь одного обладателя такого же мощного по силе дара, кстати, тоже полувампира.

— Полувампир? Как это? — включился в разговор Эдвард, явно заинтересованный тем, что сказал Элеазар.

— Гибрид — получеловек-полувампир, рожденный смертной женщиной от вампира.

— Разве такое возможно? — удивился Эдвард.

— По-видимому, да.

— И кто этот полувампир?

— Я встречал его пару раз, когда служил Вольтури. Он тогда работал на них, хоть и не входил в стражу. Насколько мне известно, он был воспитанником Аро.

— Интересно, значит, Вольтури поощряют создание полукровок? — снова спросил Эдвард.

— Насколько я знаю, он единственный полукровка, с которым Вольтури имели дело. О других я никогда не слышал.

Шумно что-то обсуждая и смеясь, к нам подошли Элис с Джаспером, и разговор прервался, а затем перешел на другие, более легкие темы. Звучали шутки, смех. И вдруг в самый разгар веселья раздался звук бьющегося об пол стекла. Я, как и все остальные, обернулась на звук. Оказалось, что это Элис случайно выронила из рук бокал, и у ее ног теперь поблескивала в свете свечей кровавая лужа с осколками битого стекла. Случайно ли? Вампиры случайно ничего не роняют. По лицу Элис и по тому, как Джаспер кинулся к ней, я поняла, что бокал она уронила совсем не случайно. У Элис снова было видение, настолько ее напугавшее, что бокал выпал из ее все еще дрожащих рук, и теперь ее пустой взгляд блуждал где-то далеко.

1) шатлен (фр.) — женский или мужской аксессуар, состоящий из нескольких цепочек с зажимами, к которым в виде подвесок крепятся различные функциональные предметы: ключи, кошелек, карманные часы, ножницы, печати и так далее.

Вернуться к тексту

2) Джинджер и Фред — Джинджер Роджерс и Фред Астер — известный американский актерский и танцевальный дуэт, стали суперзвездами Голливуда в 30-е годы ХХ века.

Вернуться к тексту

Деметрий

Никогда прежде я не испытывал такого наслаждения от обладания, я упивался этим дивным телом, мягко мерцавшим в свете звезд, ловил его трепет, который сам в нем вызывал, и сам трепетал вместе с ним. Но наравне с обладанием во мне росло и зрело желание дарить этой невероятно желанной и любимой женщине ласки, нежность, страсть, пылающую внутри меня, отдавать ей всего себя, без остатка, открываться ей, быть страстным и беззащитным одновременно. Рядом с ней я мог быть собой и не беспокоиться об этом. Рядом с ней я снова чувствовал себя молодым, сбросившим с плеч груз наслоений прожитых веков. В какой-то момент я поймал себя на мысли, что готов пожертвовать даже бессмертной жизнью ради одной такой ночи, полной нашей страсти и любви. Теперь жизнь разделилась на до и после. Теперь ничто не важно, кроме нас двоих. Теперь для меня самое главное — она, ее счастье, и ради этого я готов на все. Всегда считал, что представление о половинках — клише, но иначе это никак не объяснить. Мы с Беллой были двумя половинками одного целого, нашедшими друг друга в вечности. Я ждал ее больше тысячи лет и ради нее прождал бы еще столько же.

Утро неумолимо вступало в свои права. Первые робкие лучи восходящего солнца уже окрасили розовым далекие холмы, тянущиеся до самого моря, ласково пробежали по крышам домов, заглянули в витражные окна Дуомо⁽¹⁾, озолотили просыпающийся город «fuori del tempo»⁽²⁾, постепенно рассеивая серую рассветную дымку и придавая небу прозрачную голубизну. Легкий бриз доносил с далекого побережья едва уловимый соленый запах моря, почуять который с такого большого расстояния был способен только суперострый нюх вампира.

Слегка отстранившись, я взглянул на любимую, уловив блеск почти растаявших в небе звезд в ее широко распахнутых, чуть влажных глазах. Ее распущенные каштановые волосы шелком струились по нежным плечам и спине, обворожительное тело источало мягкое опаловое сияние. В этот рассветный час она была так красива, естественна, чиста, в ней было что-то невыразимо таинственное, мистически неразгаданное, притягательное и манящее. Ее хотелось узнавать, разгадывать снова и снова, защищать и оберегать. Я не мог испить ее полностью, не мог утолить жажду. Она была нескончаема, невыносимо притягательна. Ее до боли милый женственный образ был высечен навеки в моем каменном сердце, отныне и во веки веков принадлежащем ей одной.

Поток моих мыслей и чувств прервал Феликс, будь он неладен. Выйдя из лифта и насвистывая себе под нос какую-то фривольную песенку, он благоразумно остановился на другой стороне террасы, оставаясь вне поля нашего зрения.

— Что случилось? — с невольным раздражением в голосе спросил я, понимая, тем не менее, что без особой необходимости Феликс бы сюда не сунулся.

— Дем, прости, но шеф срочно зовет всех на ковер.

— Что-то серьезное?

«Наверное, очередное задание. Куда на этот раз?» — подумал я без особого интереса. Нет, службу свою я любил, но уже давно не испытывал былого азарта от охоты, так как все реже приходилось выслеживать серьезного противника.

— Я и сам не в курсе, но, судя по тому, что Аро возбужден как никогда, а у Кайуса почти истерика и он просто рвет и мечет, что-то явно стряслось. К тому же, кажется, они намереваются вызвать Сала. А это уже действительно серьезно. Так что простите, голубки, не хотелось прерывать ваш тет-а-тет, но труба зовет, причем вас обоих.

Судя по словам друга, случилось действительно что-то экстраординарное. Сала вызывали только в крайних случаях, когда его участие было действительно необходимо. Мне стало интересно, чем вызван весь этот ажиотаж.

Между тем, Белла, молча слушая наш с Феликсом разговор, стала одеваться. Я тоже быстро оделся, и когда мы уже были готовы идти, я на секунду задержался и привлек Беллу к себе, оставляя на ее губах нежный поцелуй, безумно жалея, что наша ночь так внезапно закончилась и приходится отрываться от нее и идти куда-то по долгу службы.

— Люблю тебя, — проговорил я одними губами, чтобы мои слова услышала только любимая.

Ее губы зашевелились в ответном признании, я снова накрыл их поцелуем и едва не застонал от досады, что придется прервать этот сладкий момент.

На том конце террасы Феликс снисходительно хмыкнул.

* * *

Когда мы переступили порог зала, там царила атмосфера беспокойного ожидания, на лицах всех присутствующих читалось заметное возбуждение. Я уже и не припомню, когда в последний раз Аро был так взволнован. Не обращая внимания на перекатывающийся волнами гул голосов, он мерил шагами зал и над чем-то усердно размышлял. Кайус, лихорадочно отстукивающий пальцами по подлокотнику кресла зловещую дробь, смотрел на брата злорадствующим взглядом, всем своим видом как бы говоря: «я же говорил!», но тот будто и не замечал этого, будучи поглощен своими мыслями, в тот момент роившимися у него в голове, словно потревоженные пчелы. Неподалеку от нас с любопытством и легкой ухмылкой на лице поглядывал по сторонам тот самый вампир-кочевник, с которым мы накануне столкнулись у дверей зала. Завидев нас, он расплылся в любезной улыбке и кивком головы поздоровался.

Тут в зал решительной походкой вошел Сал, на мгновение привлекая к себе все взгляды.

— Diotisalvi, che piacere vederti, figliolo⁽³⁾, — остановившись и сделав изящный полуоборот вокруг своей оси, с вполне искренней улыбкой на лице воскликнул Аро.

Шагнув навстречу и протянув бледные руки, он обнял подошедшего Сала и дружески похлопал его по спине.

— Anche per me, zio⁽⁴⁾, — тихим, но твердым голосом проговорил Сал, мягко высвобождаясь из объятий Аро.

— Caius, Marcus, i miei rispetti, signori⁽⁵⁾, — как всегда, учтив и вежлив, но без заискивания, а в синих глазах спокойствие и холодность.

Он медленно обвел всех присутствующих взглядом и удостоил приветственным кивком лишь нескольких, в том числе и меня.

Сал у меня определенно вызывал уважение и даже симпатию. Этот красивый темноволосый мужчина, которому на вид не дашь больше 25 лет, но который ходит по земле уже пять с лишним столетий, был немногословен, как и я, всегда по-деловому сухо и четко подходил к поручениям, которые ему давали, и никогда не старался угодить владыкам или воспользоваться своим положением, несмотря на то, что, как все знали, Аро питал к нему почти отеческие чувства, оттого и смотрел снисходительно на стремление Сала быть независимым и жить по своим правилам. Сал официально не входил в стражу (это было целиком и полностью его решение, которое Аро, несмотря ни на что, уважал), но выполнял самые трудные и опасные поручения. У нас с парнем установилисьв полне дружеские отношения, отношения двух уважающих друг друга мужчин.

Когда вся стража наконец была в сборе, сложив руки в замок и глубокомысленно вздохнув, Аро ошарашил нас новостью, которую, как сорока на хвосте, принес этот скользкий вампир-кочевник по имени Лоран, недавно ставший членом клана Денали, но все еще не потерявший тщеславную надежду стать частью нашего королевского клана. Денали поддерживали с Калленами близкие отношения, по всей видимости, на почве общей «вегетарианской диеты», как они ее забавно называли. Оказалось, что в клане Калленов совсем недавно появился новый член, и этот член — не кто иной, как… ангелица. Вот же ж б-ть! Услышав эту новость, я испытал жутко неуютное, неприятное чувство, ведь за всю свою долгую и, могу сказать без ложной скромности, блестящую службу я лишь однажды не справился с заданием, и произошло это именно тогда, когда моей целью была та ангелица или скорее дьяволица с синими как лед глазами. Не приведи Боже снова испытать на себе их взгляд. Я тогда так и не смог уловить образ мыслей беглянки — ни следа, ни одной зацепки, ничего. Она была самой неуловимой дичью, на которую я когда-либо охотился, словно Диана в облике волшебной лани, за которой тщетно гонялся Геркулес, пока не обратился за помощью к Гермесу. Теперь я понимал возбуждение Аро и злобное нетерпение Кайуса. И решение вызвать Сала было в этой ситуации вовсе не лишним. Я отдавал ему должное, несмотря на то, что в клане он стоял особняком, никто лучше него, на мой взгляд, не справился бы с этой ситуацией. Но по рассказу Лорана выходило, что эта ангелица была другой, обращенной совсем недавно и, что стало самым неожиданным для всех, обращенной моей Беллой.

Произнеся имя Беллы, Аро пристально посмотрел на нее своим матово-алым взглядом, словно желая проникнуть в ее голову. К счастью, ему это вряд ли удастся. Но мне вдруг стало по-настоящему страшно за нее. От взгляда Аро веяло арктическим холодом.

— Белла, дорогая, скажи нам, это ты ее обратила? — улыбнувшись змеиной улыбкой, ледяным голосом произнес Аро.

Белла посмотрела на меня, словно ища поддержки, и попыталась улыбнуться, но улыбка получилась вымученной, а взгляд — немного затравленным. Я улыбнулся ей в ответ, стараясь успокоить и подбодрить, но сам в душе сильно переживал за нее из-за всей этой ситуации.

Она непроизвольно облизнула губы и проговорила:

— Да, это я ее обратила. Но я не собиралась обращать ее, она просто была моей добычей. Каллены отбили ее у меня.

— Что случилось потом? — Аро все еще пристально смотрел Белле в глаза.

— Я как-то пришла к ним в дом и увидела ее, но, к моему удивлению, она не переродилась в вампира, ее глаза остались зелеными, кожа была не такой бледной, как у нас, и я готова поклясться, что слышала стук ее сердца.

— Интересно, — произнес Аро, задумчиво потерев пальцами свой подбородок.

— Ее глаза… — продолжила Белла, но запнулась.

— Что с ее глазами? — с явным интересом переспросил владыка.

— Они обладают гипнотической силой, словно отнимают у тебя волю. А еще она способна метать огонь. Я сама видела, как она испепелила вампира одним лишь взглядом.

Гул возбужденных голосов прокатился под сводами зала.

— И еще она может летать, у нее крылья, как у ангела, — добавила Белла.

— Еще одна дьяволица, — резюмировал Аро.

— Diavolo!⁽⁶⁾ С ними надо кончать, их становится слишком много, — раздался истеричный голос Кайуса.

— Успокойся, брат. Пока их только две, — холодно произнес Аро. — К тому же, о первой мы не слышали уже очень давно, может ее и нет уже в подлунном мире.

Аро иногда любил выражаться поэтически, прекрасно зная, как это бесит Кайуса.

— Две — это те, о ком мы знаем, но их может быть больше, — не соглашаясь, гневно прошипел седовласый.

— Мы разберемся с этим, — успокаивающе заверил брата Аро.

Снова обратившись к Белле, он неожиданно жестко спросил:

— Почему ты утаила от нас эту информацию?

Вопрос произвел эффект хлыста. Вздрогнув, Белла бросила на Аро удивленный и слегка напуганный взгляд. Я мысленно уже проклинал того, кто заварил сегодня всю эту кашу.

Неожиданно для самого себя я услышал собственный спокойный голос, так резко разнившийся с тем, что сейчас происходило у меня в душе.

— Аро, Белла просто не могла знать, что эта информация представляет для нас интерес.

Обдумав мои слова и, видимо, найдя их резонными, Аро вынужден был сменить гнев на милость. Его взгляд смягчился.

— Так значит, эта ангелица — невеста телепата, Эдварда Каллена? — оборачиваясь к стоящему справа кочевнику, а затем снова глядя на Беллу, спросил повелитель.

Кочевник в подтверждение кивнул. Белла же внезапно вздернула головку и с вызовом произнесла:

— Я не знаю, возможно. Все, что мне известно, это то, что она его новая подружка.

Я отчаянно надеялся, что эти слова больше не ранят мою голубку, что моя любовь ее навсегда излечила от этой боли, но боялся оказаться неправ и неожиданно для себя ощутил болезненный укол ревности. Возможно, Белла все еще не забыла Каллена, ведь он был ее первой любовью. Чертов Каллен, у меня на его счет были смешанные чувства: я был и благодарен ему за то, что, оттолкнув от себя Беллу, он невольно, в конце концов, привел ее ко мне, более того, я отдавал ему должное, он до последнего пытался ей помочь, но в то же время я злился на него за ту боль, которую он ей, хоть и ненамеренно, но причинил. Но я клянусь, что сделаю все от меня зависящее, чтобы навсегда исцелить ее раны.

— Каллены слишком долго испытывают наше терпение. Один раз мы их уже простили, на этот раз снисхождения не будет, — медленно проговорил Аро. — К тому же, Карлайл кое-чем нам обязан. Если они не выдадут нам девку, пусть пеняют на себя.

Затем, обращаясь к Кайусу, он сказал:

— Брат, знаю, как ты рвешься возглавить эту миссию…

Тот в злорадном нетерпении потер руки.

— Но думаю, на этот раз дадим возможность молодежи проявить себя.

Кайус недовольно скривился, будто отведал крысиной крови.

— Сал, ты руководишь миссией. Алек, Джейн, Деметрий, Феликс, Сантьяго, Белла — собирайтесь. Лоран тоже отправится с вами. Самолет будет ждать вас в полдень. Сал позаботься о лекарстве.

Заметив разочарованные лица Алека и Джейн, старейшина приветливо заметил:

— Figli miei⁽⁷⁾, будьте благоразумны и не оспаривайте главенство Сала. Это очень важная миссия, и разногласий я не потерплю.

Но близнецы явно были недовольны тем, что их немного «задвинули» и теперь они на вторых ролях. И в этом был свой резон, ведь с даром Сала справиться с Калленами было бы раз плюнуть даже и без их способностей. Брат и сестра сейчас бросали презрительные взгляды в сторону Сала, он же отвечал им своей обычной бесстрастной и чуть снисходительной улыбкой, что всегда еще больше бесило его недоброжелателей. Алек и Джейн не только не любили Сала, считая его всего навсего презренным полукровкой, но и немного опасались его дара, хоть и пользовались особым покровительством Аро и знали, что тот из уважения к повелителю никогда не причинит им вреда.

— У Калленов есть преимущество, они могут заранее узнать о нашем приходе и спрятать Айрин, — неожиданно для всех произнесла Белла.

Все обернулись в ее сторону, а Аро понимающе кивнул:

— Ах да, у них же есть провидица, как там ее… Элис. Если хотят жить — выдадут ее местонахождение, в противном случае придется выбить из них эту информацию силой и найти ее. Сал, Деметрий, как думаете, справитесь?

— Уверен, с этим проблем не возникнет, — невозмутимо ответил Сал, будучи уверен в своей части работы.

Что касалось моей части, то поскольку с той первой ангелицей у меня ничего не вышло, я совсем не был уверен насчет второй, поэтому не стал особо обнадеживать. Но попытаться стоило в любом случае, к тому же это был для меня вопрос профессиональной чести. Возможно, с информацией, которую нам удастся выбить из Калленов, я смогу ее найти.

— Ничего не могу обещать. Разберемся на месте, — только и сказал я.

— В крайнем случае, если ничего не сработает, телепата и провидицу взять живыми, они могут послужить приманкой. К тому же их способности могут быть нам полезны, — бесстрастно произнес владыка и, выдержав паузу, добавил: — Остальные нам не нужны.

При последних словах на лице Беллы отразилось неверие и, кажется, тревога.

— Эх, друг Карлайл, ты стал слишком много от меня скрывать, — обращаясь скорее к самому себе, проговорил Аро.

Затем он встрепенулся, словно что-то вспомнил:

— И еще кое-что. Ангелица нужна мне живой.

— Какого черта, Аро? — гневно выпалил Кайус.

— Право, не слишком ли опрометчиво оставлять ее в живых? Она ведь чертовски опасна, — подал голос до этого хранивший молчание Маркус, в то время как Кайус громко фыркнул.

— Я уверен, что Сал справится, и она не доставит нам больших хлопот. Хотелось бы изучить этот в высшей степени интересный экземпляр прежде, чем решить, что с ней делать.

— Только не говори, брат, что она тоже может нам пригодиться, — зло ввернул Кайус.

— Хороший правитель трезво и без лишних эмоций оценивает все выгоды и риски любой ситуации и сполна использует открывающиеся перед ним новые возможности, — назидательно изрек Аро.

В этот момент кочевник открыл было рот, чтобы задать вопрос, но Аро не дал ему ничего сказать, только сухо бросил:

— Решение насчет тебя будет принято после завершения миссии.

Тому ничего не оставалось, как только смириться с решением властителя Вольтерры.

— Bene, allora… è ora di colazione⁽⁸⁾, — как ни в чем не бывало весело проговорил Аро и хлопнул в ладоши.

* * *

До отъезда был еще час на сборы, и мы с Беллой направились в наши покои, чтобы освежиться и переодеться. Всю дорогу Белла была молчалива и казалась растерянной, ее мысли витали где-то далеко. Я не осмеливался спросить, о чем она думает, потому что догадывался, о чем именно, но не хотел говорить на эту тему, ведь все равно ничего тут не поделать. Я лишь удивился тому, что витиеватые слова Аро ее ничуть не ввели в заблуждение и она сразу уловила их суть. Хотя приказ Аро был двусмысленным, но мы прекрасно знали, что означает эта двусмысленность и как она переводится: «нам не нужны» в данном контексте означало не что иное, как «уничтожить». Мне, если честно, было все равно, я не собирался оспаривать приказы Аро, я всегда четко исполнял порученные мне задания. Правда, у меня не было личных претензий и ненависти к Калленам (если только не считать их невольное предательство по отношению к Белле), но и сожалеть о них я бы не стал. Но несмотря на то, что Каллены так сильно ее обидели и предали, Белла не была по-настоящему мстительной, как многие вампиры, оказавшиеся в похожей ситуации, у которых эта эмоция приобретала гипертрофированные формы. В ней оставалось еще слишком много человеческого. Обретя равновесие и счастье, она почти позабыла о мести. Я видел, что мысль об уничтожении ее прежней семьи Белле неприятна. Но я не мог ей обещать, что этого не случится. Если Каллены ввяжутся в противостояние с Вольтури на стороне этих демонов в обличье ангелов, эта война будет не на жизнь, а на смерть.

— Скажи мне что это не так, что Аро не приказывал уничтожить остальных? — наконец, спросила Белла.

Я ждал этого вопроса. Какой смысл лгать ей? Все равно она будет присутствовать при этом.

— Именно это он и сделал.

Она нервно прикусила нижнюю губу.

— Они не заслужили этого… ну, может быть, некоторые из них, но точно не Карлайл с Эсми, — тихо сказала Белла.

— Почему Лоран их предал, он же был с Ириной? — спустя какое-то время снова проговорила она. — Хотя, наверное, ничего удивительного, точно так же он еще раньше переметнулся от Джеймса и Виктории к Денали.

Я вздохнул, не зная, что сказать на ее первое замечание. С Вольтури шутки плохи. Что еще тут скажешь? Что касается Лорана, то его мотивы были мне ясны как божий день.

— Думаю, его тщеславие перевесило его привязанность к женщине. Этот кочевник всегда мечтал присоединиться к Вольтури, потому что всегда стремится к более высокому положению в обществе. Но Аро однажды уже отклонил его просьбу, сочтя его ненадежным, поскольку он путался какое-то время с румынским кланом. Теперь, сообщив эту важную для нас информацию, он надеется заслужить место в клане.

— Гнида, — прошипела Белла.

На некоторое время между нами снова повисло молчание.

— Почему Аро решил отправить меня с вами, я ведь все равно бесполезна против способностей Айрин? — вдруг спросила Белла. — Единственное, от чего я вас смогу защитить, так это от телепатических способностей Эдварда.

Вне всякого сомнения она хотела бы избежать встречи с Калленами и уж точно не желала присутствовать при их уничтожении.

— Это тоже немало, хотя да, главная причина не в этом, — ответил я. — И тебя, и Лорана он послал с целью проверить вашу преданность в деле. Хотя преданность Лорана его не так сильно интересует, как твоя.

— Почему?

— Потому что я более чем уверен, что Аро никогда не примет его в клан. Возможно, таким образом он просто надеется избавиться от него.

— А кто такой этот Сал? Он ведь не вампир? — спросила она, сменив тему и посмотрев на меня с крайним любопытством.

— Он дампир, рожденный смертной женщиной от вампира.

— А такое возможно? — ее брови от удивления полезли вверх.

— Как ни странно, да.

— А кто его отец?

— Происхождение Сала окутано тайной. Разные слухи ходят, но я предпочитаю не полагаться на слухи. Аро к нему очень привязан, почти как к сыну. Сал обладает невероятным даром, схожим с тем, которым обладают эти ангелицы. Он сильный гипнотизер, он способен загипнотизировать любого, даже не глядя ему в глаза, и тот будет делать все, что ему прикажут, — предвосхищая дальнейшие вопросы Беллы, я поспешил удовлетворить ее любопытство, но рассказал далеко не все, что знал об этом уникальном в своем роде создании.

Я был одним из немногих в клане, посвященных в тайну рождения Сала. Все, что было связано с его рождением, держалось владыками в строгом секрете уже не один век, они скрывали эту тайну даже от собственных жен. И я также свято хранил ее. Не были посвящены в тайну ни Феликс, ни такие приближенные к владыкам члены стражи, как Алек и Джейн. Кое-что о себе не знал даже сам Сал. И Белле тоже не нужно знать эту тайну, так будет лучше для ее же безопасности.

1) Duomo — термин, обозначающий в Италии собор, центральное культовое сооружение итальянского города, часто в готическом стиле.

Вернуться к тексту

2) Fuori del tempo (итал.) — Вне времени

Вернуться к тексту

3) Diotisalvi, che piacere vederti, figliolo (итал.) — Диотисальви (имя, дословно означает: Да спасет тебя Бог), рад тебя видеть, сынок.

Вернуться к тексту

4) Anche per me, zio (итал.) — И я рад тебя видеть, дядя.

Вернуться к тексту

5) Caius, Marcus, i miei rispetti, signori (итал.) — Кайус, Маркус, мое почтение, господа.

Вернуться к тексту

6) Diavolo! (итал.) — Черт!

Вернуться к тексту

7) Figli miei — Дети мои (итал.)

Вернуться к тексту

8) Bene, allora… è ora di colazione (итал.) — Вот и славно… пора завтракать.

Вернуться к тексту

In vitium ducit culpae fuga — Желание избежать ошибки вовлекает в другую.

Гораций

Если я отвернусь от тебя — прости.

Кандалами гремит за меня судьба.

Прокляни и, пожалуйста, отпусти -

Ветром северным стонет моя мольба.

Отпусти! Я прошу тебя, ты должна

Научиться дышать без меня внутри.

В том, что я ухожу, — не моя вина,

Но не слышит никто мой безмолвный крик.

Если я прошепчу: "Не люблю" — не верь!

За меня говорит, откликаясь, боль.

Я, как тень бесприютная, мертв теперь,

...а по венам струится твоя любовь.

NataBusinka

Эдвард

Ну вот и случилось, обреченно подумал я. Случилось то, чего я все эти дни ожидал со страхом и отчаянием. Возникшая в голове незримая картинка больно ударила по сознанию: они уже знают и они идут. Перед мысленным взором всплыла другая картинка из видения Элис, которое явилось ей пару часов назад: Белла в темном плаще Вольтури и с их знаком отличия на груди. В новом видении, которое сейчас разворачивалось перед нами с сестрой, та же Белла в том же темном плаще шла бок о бок с другими стражами Вольтури. И направлялись они к нам — за Айрин. Что ж, это было ожидаемо.

Но постойте, кто это? Нет, я не ошибся, это точно он. Лоран! Это он нас предал, а не Белла. Этот двуличный вампир, сумевший обмануть нас своими лживыми словами и мыслями, казавшимися такими искренними, что в них поверил даже я, а Элис до последнего ничего не видела. Не зря шестое чувство, которое я бездумно проигнорировал, мне подсказывало, что поездка в Денали или по крайней мере наша откровенность с родственниками была большой ошибкой, за которую я буду еще долго себя корить. Не хочется верить в то, что Таня и другие сестры Денали были в сговоре с Лораном. Очень надеюсь, что это была его личная инициатива, и сестры о ней не догадывались.

Но, Боже мой, все затмил самый страшный эпизод, промелькнувший в самом конце видения сестры, от которого у кого угодно, даже у вампира с холодным каменным рудиментом в груди, сердце заледенело бы от страха. Перед моим мысленным взором вдруг возникли застывший, ничего не понимающий взгляд Эсми, искаженное болью и мучением лицо Карлайла и… руки отца… на шее матери, но не ласкающие, а сжимающие… Потом лица на картинке сменились, теперь это были Розали и Эммет, и руки брата сжимали шею своей возлюбленной жены… Как апофеоз взрывающей мозг картинки — громкий звук бьющегося об пол и разлетающегося на осколки бокала Элис.

Страх — белый, холодный, похожий на поверхность могильной плиты, опустился на грудь. Я был в абсолютном шоке от увиденного, не в силах пошевелиться. Тем временем остальные окружили Элис. Джаспер, словно хрупкую вазу, осторожно усадил ее на барный стул. Видение закончилось, но страх в глазах сестры не проходил, посеревшее лицо застыло, словно восковая маска. Она силилась что-то сказать, но от переполнявшего ее ужаса не могла произнести ни слова, лишь тихо лепетала что-то нечленораздельное. Джаспер, усиленно посылавший жене одну за другой волны спокойствия, но сам, пребывавший в растерянности и сильной тревоге, наконец обернулся и вопросительно посмотрел на меня. Но я все еще пребывал в полнейшей прострации. Что это было? Я ничего не понимал.

Через какое-то время отойдя от шока, я отозвал Джаспера в сторону и сбивчиво попытался пересказать ему все то, что увидел в мыслях сестры, при этом мой голос заметно дрожал, а липкий страх сковал все тело, ставшее словно бы ватным.

Теперь шокированы были все, поскольку прекрасно слышали мой рассказ. Все смотрели на Карлайла с Эсми и на Розали с Эмметом, а те казались призраками самих себя, ошарашенными и ничего не понимающими. Отец держался изо всех сил, пытаясь совладать с царившим в его душе страхом и смятением и оставаться спокойным и рассудительным как глава и защитник клана. Зловещее видение всех нас поставило в тупик, самые мрачные мысли проносились в головах моих родных, и меня накрыло этой черной волной всеобщего отчаяния.

Прочитав мысли Элеазара и Кармен, пребывавших в таком же мрачном настроении, что и все остальные, но помимо этого испытывавших шок и стыд за поступок члена их клана, я спросил:

— Элеазар, кто-нибудь из вас знал о намерении Лорана? Таня или, может, Ирина?

Я чувствовал подымающийся во мне гнев и желание убить этого подлого предателя, так искусно выдававшего себя за друга.

— Таня бы никогда не пошла на такое. Я уверен в этом, Эдвард. Несмотря на то, что она не поддержала вас, она не могла вас так предать. Я просто исключаю это. Что касается Ирины, то она пребывала в полной уверенности, что Лоран отправился к своему другу в Канаду. Вряд ли Ирина могла вынашивать подобные коварные планы, в последнее время она была занята исключительно амурными делами, не чаяла души в этом проходимце. Я никогда не питал уважения к этому кочевнику, но она была просто ослеплена своим чувством к нему.

На какой-то миг в комнате воцарилась гробовая тишина. Даже за окнами стало тихо. Бушевавший несколько часов кряду ветер наконец-то стих, а весь день не прекращавшийся ливень словно вдруг иссяк.

— Это внушение, — на этот раз неожиданно резко прозвучал в оглушающей тишине дома голос Элеазара, до этого какое-то время обдумывавшего видение Элис и пришедшего к неожиданному, но единственно логичному выводу.

— Что, прости? — переспросил Карлайл.

— Я почти уверен, что то, что видела Элис, это результат внушения. Я уже видел подобное. Я рассказывал Эдварду и Айрин о дампире — полувампире-получеловеке, с таким же мощным даром внушения, как у Айрин. Скорее всего, Вольтури послали его сюда. Он способен внушить любому что угодно, и он практикует такую расправу над непокорными.

— Боже мой, мы все погибли, — в страхе пискнула Элис.

Джаспер привлек ее к себе и крепко обнял, она зарылась ему в грудь и тихо без слез всхлипывала, окутанная его очередной волной спокойствия. Брат периодически посылал их, стараясь не дать нам завязнуть в трясине отчаяния, хотя ему самому, наверняка, было ох как несладко чувствовать весь этот шквал негативных эмоций, накатывавший со всех сторон.

— Элис права, мы влипли по полной, — раздался истеричный смешок Розали.

— Детка, не драматизируй, — попытался успокоить свою половинку неисправимый оптимист по натуре Эммет.

— Да куда уж еще, все и так предельно драматично, — выпалила она, вырываясь из рук мужа, пытавшегося ее успокоить.

— Вам не следует тут оставаться, — тихим бесцветным голосом произнес Карлайл, обращаясь к Элеазару и Кармен.

Отец был прав, на этот раз Вольтури явно шли с воинственными намерениями, и если наш клан ждала расправа, то не стоило Денали оставаться здесь и попадать под раздачу.

— Мы не оставим вас, — твердо произнес испанец, обменявшись взглядом с женой. — И, кажется, я знаю, что нужно делать.

— О чем ты говоришь? — одновременно спросили Джаспер и Карлайл.

Все теперь смотрели на него с мольбой и отчаянной надеждой. Кажется, в наших отчаявшихся душах затеплилась надежда.

— Я знаю средство от внушения. Вольтури применяли его несколько раз.

— Что за средство? — всеобщее нетерпение росло с каждой секундой.

— Кровь гипнотизера.

— Что? — послышались удивленные голоса.

И хотя я первым прочел в мыслях Элеазара то, о чем он затем сообщил всем остальным, но до меня не сразу дошел смысл его слов, а когда я понял, о чем он говорит, меня аж передернуло.

— Ты сейчас говоришь об Айрин? — из моего горла непроизвольно вырвался угрожающий рык. — Ни за что, ты слышишь!

Я почти инстинктивно заслонил собой стоявшую рядом со мной Айрин.

— Успокойся Эдвард, речь идет лишь о незначительном количестве, всего несколько капель способны на какое-то время защитить от внушения.

Сзади меня осторожно коснулись теплые руки любимой.

— Эдвард, милый, успокойся. Если моя кровь может всем нам помочь, это же здорово, — мягко проговорила Айрин.

— Ничего здорового я в этом не вижу, — я все еще не мог оправиться от очередного шока. — Нет, мы не будем пить твою кровь.

— Чего ты боишься?

— Не знаю… это просто отвратительно… И потом, что если кто-то из нас войдет во вкус…

— Вот это вряд ли, ты сам знаешь, кровь Айрин никогда не вызывала у нас жажды, — выдал вдруг Джаспер.

— Она вам не донор, чтобы пить ее кровь.

— Брось, Эдвард, считай это просто лекарством, прививкой. А это точно поможет? — спросила Айрин, обращаясь уже к Элеазару.

— На все сто процентов не уверен, но на девяносто — да, раз Вольтури использовали кровь своего гипнотизера против других возможных. Весь вопрос лишь в том, насколько сильна твоя кровь против его внушения.

Айрин довольно кивнула, словно ее совсем не пугала перспектива того, что мы будем пить ее кровь.

— Кстати, насчет того, чтобы войти во вкус, — обращаясь ко мне, продолжил тем временем Элеазар. — Джаспер прав. Такое вряд ли случится. Я почти уверен, что кровь Айрин подобна крови того дампира, а та, мягко говоря, неаппетитна. Я сам ее пробовал. На вкус вампиров редкостная гадость, скажу я вам. Айрин, прости, конечно, но это правда, во всяком случае то, что я пробовал.

— Да все в порядке, — хихикнула она. — Тогда решено. А на какое время она защищает от внушения?

— Одного глотка хватает в среднем где-то на сутки, плюс-минус пару часов.

— А когда придут Вольтури?

Кажется, Айрин решила примерить на себя руководящую роль, и, похоже, ей это нравилось. Она одной из первых пришла в себя посреди всеобщего шока и сейчас казалась собранной и спокойной, хотя я ощущал, как ее лежавшие на моей руке пальцы слегка дрожали, выдавая внутреннее напряжение.

На ее вопрос должна была ответить Элис, но та, кажется, еще не совсем пришла в себя и лишь от удивления хлопала глазами.

— Элис, дорогая, когда приблизительно придут Вольтури? — вновь спросила Айрин, обращаясь теперь лично к Элис.

— Днем, кажется, середина дня, — проговорила сестра, шмыгая носом. — Прости Айрин, точнее сказать не могу.

— Хорошо, значит, лекарство можно будет принять утром.

Все немного приободрились. Я же смирился с неизбежным и возражать больше не пытался.

— Эдвард, сколько примерно стражей ты видел в направляющемся сюда отряде? — с заметным воодушевлением включился в обсуждение Джаспер, в силу своего боевого прошлого хорошо разбирающийся в военной стратегии и тактике.

Я стал вспоминать картинки из видения Элис, по моим подсчетам выходило, что их не меньше семи, а то и восемь.

— А нас десять, — сказал он.

— Девять, — поправил я, выразительно глядя в глаза брату.

Он сделал вид, что не понял моего замечания, остальные же не особо обратили на него внимания, занятые другими мыслями.

— Скорее всего, нам придется принять бой. Возможно, численное превосходство будет на нашей стороне, если считать и женщин. Но по количеству бойцов у нас нет преимущества, боюсь, мы даже уступаем. Плюс на их стороне боевой опыт и опасное оружие в виде Алека и Джейн. К тому же мы не до конца уверены в эффективности лекарства и ничего не знаем об этом одаренном дампире. Чем еще он обладает помимо внушения? — майор вопросительно посмотрел на испанца.

— В силе и скорости он немного уступает вампирам, только вот его трудно убить, потому что у него есть еще один мощный дар, в чем-то схожий с даром Ренаты — телохранителя Аро. Он может создать вокруг себя невидимую защитную стену, за которую физически не пробиться, — поведал Элеазар.

Мы еще некоторое время обсуждали предстоящую встречу с Вольтури и возможное столкновение. Оправившись от первоначального шока, Карлайл, уже немного ободренный тем, что с помощью Элеазара нам удалось найти решение хотя бы одной проблемы, выразил слабую надежду на то, что до драки не дойдет и нам все же удастся уладить дело миром. Однако весьма призрачная перспектива этого никого не обманула.

Затем все разбрелись по своим комнатам, пребывая в тревожном, томительном ожидании, смешанном с лихорадочным возбуждением и нетерпением. Всем одновременно хотелось и того, чтобы этот момент никогда не настал, и того, чтобы все поскорее случилось. Ведь хуже всего не само ожидание, а то, что представляешь себе, ожидая. Ничто так не тревожит и не пугает, как это долгое ожидание, в котором мысли превращаются в злейшего врага.

Единственное, что меня страшило — это потеря близких. Но самым страшным из всех кошмаров была потеря Айрин. И этот кошмар теперь терзал меня наяву. Она — сам смысл моего существования, его оправдание, без нее моя жалкая вечность вновь станет бесцельной и бессмысленной. Без нее моя никчемная бессмертная жизнь превратится в бесконечную пытку болью и пустотой и еще жажду смерти. Без нее лишь смерть станет избавлением. Боже, мои мысли так эгоистичны. Нет, она должна жить не только ради меня, она должна просто жить. Я умру, чтобы она жила. Я готов умереть ради того, чтобы она жила. Боже, помоги мне, пусть она живет, в безмолвной мольбе впервые за многие годы обращался я к тому, кто вряд ли внемлет моим молитвам, обнимая самое драгоценное, что было у меня в жизни, и собираясь отказаться от него навсегда. И лишь луна — это солнце мертвых, теперь будет освещать мой скорбный путь в никуда.

Айрин

Самая прекрасная вечеринка в моей жизни окончилась страшным предзнаменованием. Завтра нам предстояло встретиться лицом к лицу, а возможно, и сразиться с грозными Вольтури. И это битва с неизвестным для нас исходом. Но мы будем вместе, что бы ни случилось.

Когда мы с Эдвардом поднялись наверх и вошли в освещенную лишь луной комнату, он привлек меня к себе, обнял и долго-долго держал в объятиях, не отпуская… словно прощался, а затем медленно и тихо проговорил:

— Ты должна уехать.

— Что?

Может мне послышалось? Я отстранилась и посмотрела ему в лицо.

— О чем это ты? Нет, не должна. Я буду…

— Не будешь, — оборвал он меня на полуслове.

Он сжал губы в тонкую полоску. Его лицо казалось смертельно усталым.

— Ты не понимаешь, — процедил он сквозь зубы, — ты должна исчезнуть.

— Я не оставлю семью, — твердо произнесла я, начиная потихоньку закипать. — Эдвард, я теперь член этой семьи, и не стану где-то прятаться, пока из-за меня вам угрожает опасность.

— Ты больше не можешь быть членом этой семьи, — жестко проронил он.

Его слова упали холодно и звонко, словно льдинки.

Я не могла поверить в то, что слышала. Не может быть, чтобы Эдвард говорил все это всерьез. От его ранящих слов я сначала опешила, но вдруг с убийственной ясностью представила все произошедшее его глазами. Боже, ведь это из-за меня заварилась вся эта каша, это из-за меня сейчас вся его семья стоит на грани уничтожения. Как же я эгоистична, ведь это мне нечего терять, кроме него и его любви, а Эдварду теперь приходится выбирать между мной и семьей.

Видя мой растерянный вид, он немного смягчился.

— Послушай, Айрин, ни со мной, ни с кем-либо из нас тебе не безопасно. Ты должна уехать… одна.

Очевидно, им двигало желание меня защитить, но от этого было не легче.

— Но что же будет с вами?

— Мы постараемся убедить Вольтури, что ты нас покинула и мы не знаем, где тебя искать. Я уверен, что их ищейка тебя не найдет. Поверь, так будет лучше. Здесь я не смогу тебя защитить… никогда не мог…

Последние слова он произнес так тихо, что я едва расслышала, а затем отошел к окну, уткнулся лбом в стекло и стоял так какое-то время. И все это время висела звенящая тишина. А я не понимала, когда мир успел перевернуться на 180 градусов. Затем он оторвал лоб от все еще мокрого стекла и некоторое время оставался неподвижен, устремив взор куда-то вдаль. Глядя на его идеальный строгий профиль, крепко сжатые губы, залегшую складку между бровей, я уловила, как на его лице всего на миг промелькнуло выражение сильной муки. Но в следующее мгновение оно уже ничего не выражало. Он обернулся и посмотрел на меня.

— ...а я должен знать, что ты в безопасности и в недосягаемости для Вольтури, — тихо продолжил он.

Эдвард говорил бесцветным, почти замогильным голосом, и мне стало так холодно, что я бессознательно обхватила себя руками. Он говорил о моей безопасности, но мне было все равно, что будет со мной, если его не будет рядом и если с ним что-то случится. Я должна остаться, возможно, я смогла бы помочь. Или не должна? Или оставшись, я сделаю только хуже? Я уже не знала, что правильно, а что нет.

— Но, Эдвард, я не понимаю. Что же будет с нами? Мы ведь не навсегда расстаемся? — прошептала я.

— Забудь меня. Так будет лучше, — выдохнул он.

— Для кого лучше? — воскликнула я в смятении, окончательно уверившись в его намерениях.

Он не просто отсылал меня, пока не уладится ситуация с Вольтури (хотя как она могла вообще уладиться?), он разрывал отношения.

— Для всех, — бросил он, избегая моего взгляда.

— Господи, нет, о чем ты вообще говоришь?! Ты же обещал? Ты… ты… — меня стало слегка трясти от обиды и боли.

Я непроизвольно коснулась кольца на пальце левой руки. Холодный металл обжег мне пальцы, на глаза навернулись слезы.

Мой жест не укрылся от него, он вздрогнул, словно его больно хлестнули по лицу.

— Я делаю то, что обещал тебе, защищаю тебя, — прошипел он.

— А как же другое обещание? — сквозь застилающие глаза слезы проговорила я, пытаясь заглянуть ему в глаза.

— Его я тоже сдержу, — отведя взгляд, вымученно произнес он.

— Ты бросаешь меня, Эдвард. Но я не смогу жить без тебя, — я безуспешно пыталась унять слезы.

— Сможешь, должна суметь. Я не смогу жить, если в этом мире не будет те… — голос ему изменил и он осекся. 

— Только так я смогу защитить тебя, — после некоторой паузы добавил он, совладав с чувствами.

— Ты даже не пытаешься. И меня не нужно защищать. Только не так… — поток слез с новой силой прорвался и прервал мои слова.

— У нас есть деньги, ты не будешь ни в чем нуждаться. Сможешь поселиться, где пожелаешь, — он говорил это с совершенно отстраненным взглядом, уставившись куда-то в одну точку. Его голос снова звучал бесстрастно.

Господи, о чем он говорит!

— Мне ничего не нужно, — выдавила я сквозь слезы, все еще пребывая в шоке.

Я стояла, оглушенная болью, тонущая в ней, не замечая лившихся из глаз слез, грозивших обернуться потопом.

— Айрин, прошу, не плачь, — наконец, умоляюще промолвил он, неловко обнимая и привлекая меня к себе. Казалось, в нем что-то надломилось.

На миг, только на миг мне показалось, что все это был лишь сон, кошмарный сон, что я просто очнулась в его уютных объятиях и морок рассеялся. Но, увы, это было не так. Он молчал, а я, утопая в слезах, силилась осмыслить все происходящее. Наконец, мои рыдания стихли, поток слез иссяк.

— Ты прав, наверное, мне следует уехать, возможно, так вы избежите расправы, — все еще всхлипывая и утирая слезы, проговорила я и подняла голову, чтобы увидеть его лицо.

В его глазах на миг вспыхнула боль, он кивнул, выпустил меня из объятий и отошел к окну.

Боясь вновь подступавших предательских слез, я направилась к двери.

Сердце, не разбитое любовью, еще не сердце.

Фредерик Бегбедер

Эдвард

Я не мог поверить, что сделал это: разбил сердце любимой, разбив вдребезги и свое собственное. Вопреки всем кричащим во мне чувствам, повинуясь лишь голосу холодного рассудка, я оттолкнул ее и заставил уйти. Но, Боже мой, ее слезы почти отняли у меня волю, почти заставили сдаться. Как же невыносимо больно причинять ей боль. Еще немного — и я бы поддался этому безумному порыву — осушить ее слезы поцелуями, больше не причинять ей боль своими словами, просить прощения за все сказанное, еще немного — и моя воля не устояла бы перед желанием быть с ней вечно, не выпускать ее из своих рук никогда. И я точно знаю, что если увижу ее вновь, то уже не смогу отпустить. Поэтому я избираю единственный возможный выход — я бегу, бегу от нее, бегу от своей любви, чтобы спасти ее.

Я вихрем пронесся вниз и спустя несколько секунд, провожаемый хмурыми взглядами и осуждающими мыслями родных, уже сидел в машине. Но что-то удерживало меня, не давая уехать. Я мучительно долго вслушивался в звуки вокруг, пытаясь уловить своим нечеловечески обостренным слухом что-то очень важное, сам не понимая, что именно. Я понял это лишь тогда, когда наконец услышал тихий, едва различимый стук сердца. Вот чего я так ждал и теперь так жадно ловил: стук… томительная тишина ожидания… еще стук… опять тишина… и снова этот вожделенный тихий стук… Самая сладкая и мучительная музыка для ушей… стук сердца Айрин. Сейчас оно билось немного неровно и чуть быстрее обычного, выдавая свою боль лишь этим едва заметным нарушением привычного ритма. Оно звало, завораживало, притягивало как магнит, не давало уйти. Его чуть рваный стук отдавался эхом в моей груди, и чтобы уехать, мне нужно было вырвать из груди собственное сердце. Остался последний мучительный шаг — и он будет сделан.

Неимоверным волевым усилием я заставил себя вырваться из его плена, отогнать от себя словно наваждение, отгородиться от него стеной. Молниеносным движением я захлопнул дверь автомобиля, а затем завел машину, вдавил до упора педаль газа и резко взял с места.

Я мчался как сумасшедший, убегая от своей судьбы, когда меня настиг тихий голос любимой: «прощай». И этот прощальный зов исторг из моей груди горестный вздох.

Айрин

Мой разум пытался переварить все произошедшее, а сердце рвалось на части и кричало от боли. Все остальное я делала как в тумане: переодевалась, собирала вещи. Я взяла с собой лишь то, что принесла сюда из своей прежней человеческой жизни — дорогие сердцу осколки.

За окном послышался звук захлопнувшейся дверцы, затем взревел мотор, раздался резкий ноющий звук отъезжающего автомобиля, под колесами громко зашуршал гравий. Через секунды звук стих вдали, и на меня вновь обрушилась тишина. Даже не взглянув в окно, я знала, что это уехал Эдвард и что я его больше не увижу. По сердцу вновь полоснуло ноющей болью. Все-таки видение Элис сбылось.

«Прощай», — мысленно обратилась я к Эдварду, надеясь, что он меня услышит. Ответом мне был лишь едва различимый вздох, похожий на стон.

Собрав все в небольшую сумку и перекинув ее через плечо, я покинула комнату и направилась к кабинету Карлайла. В ответ на мой стук в дверь послышался его мягкий голос:

— Входи, Айрин.

Я вошла и закрыла за собой дверь. Доктор Каллен, все еще в одеянии мистера Дарси, но без фрака, сидел за письменным столом, откинувшись в кресле, он выглядел усталым и расстроенным, что было неудивительно в свете всех последних событий.

Он посмотрел на меня своим как всегда располагающим, теплым и сочувственным взглядом, и мое сердце заныло с новой силой.

— Я ухожу… — начала было я, но запнулась.

Я хотела сказать, что это совсем не мое желание, а решение Эдварда, но Карлайл не дал мне договорить.

— Я знаю, — грустно вздохнул он, — мы с Эдвардом говорили об этом. Поверь, я был против этого решения, но это его решение, и я вынужден его уважать.

Секунду мы молчали, затем он продолжил:

— Возможно, Эдвард в чем-то по-своему прав, во всяком случае, зная своего сына, могу сказать, что ему так будет спокойнее… если, конечно, это не убьет его окончательно.

— Тогда зачем он отталкивает меня?

— Он делает это по одной-единственной причине — чтобы защитить тебя. Защитить так, как считает правильным.

— И неважно, что об этом думаю я? — невесело усмехнулась я.

— Он считает это правильным, а значит не отступится от своего решения.

— Упрямство — его второе имя.

— Да, он упрям, я бы даже сказал сверхупрям, этого у него не отнимешь. Он просто олицетворение упрямства. Но у него есть одно извинение: он любит тебя, любит так, как никого и никогда не любил. Он наконец нашел свою истинную любовь. А если вампир кого-то любит, то будет защищать объект своей любви любыми способами, чего бы это ему ни стоило. К Эдварду это относится как ни к кому другому. Он скорее предпочтет муки одиночества, чем позволит подвергнуть опасности близких ему людей, тем более тебя. Ведь ты воплощаешь в себе все, ради чего он существует.

Сказав все это, доктор усталым жестом прикрыл глаза рукой.

Все, что говорил Карлайл, я и так уже знала, но все равно не могла смириться с тем, что нам с Эдвардом нужно расстаться. Но слова доктора окончательно поставили точку в моих бесконечных душевных метаниях и надеждах. Все кончено, нужно просто смириться. Но я также чувствовала вину за то, что по воле Эдварда ухожу и оставляю Калленов одних противостоять Вольтури.

— И теперь получается, что, соглашаясь с его решением, я бегу, оставляя вас одних разбираться с проблемой, которую сама же создала, — виновато сказала я.

— Айрин, не вини себя за это, ты не виновата в том, что случилось. Но поверь, все мы безумно сожалеем о том, что Эдварду пришлось принять такое решение. Всем нам больно расставаться с тобой, ведь мы так привязались к тебе и полюбили тебя. Эсми и я считаем тебя нашей дочерью, а остальные — сестрой.

У меня на глаза вновь навернулись слезы, я снова теряла семью, любящую и любимую семью, и боль потери снова разрывала мне сердце. В глазах Карлайла я видела такую же боль и сожаление.

Не в силах больше выносить этого, я опустила голову и заговорила о другом.

— Вам надо взять у меня кровь.

Он молча кивнул, затем, медленно встав из-за стола, подошел к одному из шкафов и достал оттуда скальпель и мензурку.

Быстро утерев слезы, я подошла к столу и села на стоявший рядом стул.

Когда 100-миллилитровая мензурка наполовину заполнилась моей кровью, Карлайл решил, что этого достаточно, рассчитав, что каждому достанется по 5 мл крови, и мои заверения, что я могу дать больше, на него не подействовали.

— Надеюсь, это поможет, — немного хриплым голосом проговорила я, чувствуя подступающий к горлу страх: а вдруг не сработает?

— Я доверяю Элеазару, уверен, это сработает, не беспокойся, — ответил доктор, словно прочитав мои тревожные мысли. — И спасибо тебе.

— Не нужно благодарить меня, Карлайл, это все из-за меня, и это меньшее, что я могу сделать.

Теперь меня ничто уже не держало, и нужно было идти прощаться со всеми, но доктор меня остановил:

— Постой, Айрин, мне нужно кое-что тебе передать.

Убрав мензурку с кровью в холодильник, Карлайл подошел к столу и, открыв один из ящиков, достал оттуда внушительного вида пакет.

— Что это? — удивилась я.

— Тебе они понадобятся. Прошу, возьми их.

Это были деньги — последнее из того, что мне было нужно.

— Нет, Карлайл, я не возьму их.

Он хотел что-то возразить, но я его перебила:

— Это не обсуждается.

Карлайл положил пакет на стол и развел руками.

— Ну вот, в упрямстве ты почти не уступаешь Эдварду, — грустно улыбнувшись, произнес он.

Я невольно улыбнулась в ответ, а затем повернулась и направилась к двери. Карлайл последовал за мной.

Спустившись в холл, я подошла к одиноко и сумрачно стоявшему в углу черному роялю, медленно провела пальцами по клавишам, к которым еще так недавно прикасался Эдвард, а затем сняла с пальца кольцо и положила его рядом с пюпитром.

— С этим кольцом Эдвард отдал тебе свое сердце, не возвращай его, он бы не хотел этого, — промолвил наблюдавший за моими действиями Карлайл.

— Я чувствую, что больше не имею права держать его у себя, — ответила я, говоря не только о кольце, но и о сердце.

В гостиной собрались все кроме Эдварда. Я смотрела в такие красивые и такие грустные сейчас лица вампиров, за это короткое время ставших мне самыми родными на свете, и не знала, что сказать. В воздухе повисло неловкое молчание.

— Простите, — тихо произнесла я дрожащим голосом.

Я действительно не знала, что еще сказать, а если бы и знала, то не смогла бы договорить, голос меня уже не слушался.

— Милая, тебе не за что просить прощения, — Эсми подошла и мягко обняла меня. — Это нам следует просить у тебя прощения за то, что не смогли отговорить Эдварда от этого решения.

Она слегка отстранилась и посмотрела на меня, ее глаза странно блестели, словно от непролитых слез.

— Айрин, милая, мы будем скучать по тебе. Но я верю, что все еще образуется, и вы с Эдвардом… — она не смогла договорить, уткнувшись лицом в мое плечо, женщина бесслезно всхлипывала.

Карлайл подошел, мягко оторвал жену от меня, затем обнял ее и стал успокаивать, убаюкивая, словно ребенка.

Тут ко мне кинулась Элис и заключила в свои хрупкие на вид объятья так крепко, что у меня, кажется, что-то хрустнуло.

— Элис, полегче, — с укором произнес Карлайл, продолжая обнимать Эсми.

— Ой, прости, Айрин, я не хотела, — виновато пролепетала та.

— Все хорошо, дорогая, — успокоила я ее, стараясь за улыбкой и неловким смешком скрыть подступающие слезы. — Заживет как на собаке. И потом, когда разбито сердце, о костях как-то не думаешь.

— Прости, Айрин, что лгала тебе, — снова проговорила Элис, умоляюще глядя мне в глаза. — Эдвард обещал сам поговорить с тобой. Но ты должна знать, что я была против и просила его, нет, требовала передумать. Но ты же его знаешь, он из самой упертой породы ослов, какие только существуют.

— Элис! — с упреком воскликнула уже немного успокоившаяся Эсми.

— Ладно, ладно, простите, что называю вещи своими именами, — надув губки, промолвила коротышка и снова обратилась ко мне.

— Ты, наверное, злишься на меня? — видя, что я молчу, предположила она.

— Элис, я не злюсь на тебя и не обижаюсь, все нормально, — успокоила я подругу.

За то недолгое время, что я жила у Калленов, Элис стала мне подругой и сестрой, и мне не хотелось расставаться с ней, тая на нее обиду, тем более, я знала, что она действовала только из лучших побуждений.

— Правда, ты прощаешь меня? — не могла поверить маленькая эльфийка.

— Ну, конечно, все хорошо, дорогая.

— Боже, Айрин… — она вновь порывисто и крепко обняла меня, но в тот же миг, ойкнув, ослабила хватку.

Стоявший рядом Джаспер послал мне грустную улыбку, как бы извиняясь за это. Когда Элис наконец оторвалась от меня, он тоже заключил меня в объятия и негромко сказал:

— Надеюсь, мы еще увидимся.

— Кстати, а куда это смылся наш герой-ослиные уши? — пробасил Эммет. — Как это на него похоже — просто сбежать. И даже не удосужился попрощаться.

— Вообще-то мы попрощались, — проговорила я сухо, не желая больше слышать все это об Эдварде.

— Упс. Прости, зеленоглазка, не хотел тебя расстраивать, — сказал смущенно здоровяк, подходя ко мне.

— Все нормально, Эм, — ответила я.

Его смущенный вид заставил меня улыбнуться. Мы обнялись.

— Буду скучать по нашим полетам, — сказал он, — это было так круто.

— Я тоже.

Наконец ко мне подошла все это время сосредоточенно молчавшая Розали. Она тепло обняла меня, а потом неожиданно сказала:

— Айрин, мне, правда, жаль, что тебе приходится уйти. Я сожалею, что Эдварду пришлось принять такое решение, но я с ним согласна.

Элис и Эсми от неожиданности ахнули. И хотя меня ее слова немного ранили, я прекрасно понимала Розали. В чем-то она была права. Ее семье сейчас грозила серьезная опасность в лице Вольтури, и единственной причиной была я. Я была тем самым яблоком раздора, из-за которого могли пострадать те, кого она любит… и кого люблю я. И хотя все во мне противилось этому, но я все более ясно понимала, что должна уйти из их жизни навсегда.

Прощание с Элеазаром и Кармен было еще более неловким. Хотя сами они не были ни в чем виноваты, но попросили у меня прощения за то, что член их клана выдал меня Вольтури. Они останутся у меня в памяти как хорошие друзья, не побоявшиеся встать рядом с Калленами перед лицом такой угрозы, как древний клан хранителей вампирских законов.

Последним ко мне подошел Карлайл, по-отечески обнял и поцеловал в лоб.

— Береги себя, милая, — сказал он.

Ком подступил к горлу, и я не смогла ничего ответить, лишь кивнула.

Подойдя к входной двери и открыв ее, я остановилась и обернулась, в последний раз бросив взгляд на застывших в холле Калленов.

— Спасибо вам за все. Прощайте, — сказала я и решительно шагнула за порог в серое холодное утро.

Деметрий

— Ты готова, amore mio⁽¹⁾? — позвал я Беллу, зайдя в ее апартаменты через полчаса после того, как мы расстались.

Сам я уже принял душ и переоделся, и теперь ждал лишь ее. Ох уж эти женщины.

Она вышла из ванной в коротком банном халатике, свежая как морской бриз и до умопомрачения желанная, улыбаясь мне сияющей улыбкой.

— Милая, давай поскорей, перед отъездом нам еще предстоит одна не очень приятная процедура, — поторопил я ее и, не удержавшись, буквально урвал у нее поцелуй, пока она носилась по комнате, одеваясь.

— Что еще за процедура? — удивилась она, натягивая брюки.

— Нужно принять лекарство против внушения.

— Серьезно? Такое лекарство существует?

— Да.

— И насколько оно неприятное?

— От него немного воротит, но зато мы на какое-то время будем защищены от внушения.

— Бррр, как вспомню то чувство… — поморщилась она.

— Да уж, преотвратительное ощущение, когда кто-то держит твою волю как собаку на поводке и руководит тобой как тряпичной куклой.

— Ты тоже это испытал?

— Ага, не хотелось бы пережить это вновь, — признался я.

— Это случилось при вашем столкновении с первой ангелицей? Когда это было? — не унималась с расспросами Белла, расчесывая свои густые каштановые волосы.

— Давно, уже точно не припомню, лет стопятьсот назад.

— Боже, никак к этому не привыкну, — хихикнула она.

— К чему?

— К тому, что у кого-то воспоминания могут быть длиной в несколько веков.

Я усмехнулся. Воистину, какую же бесконечную вереницу событий с их мельчайшими деталями и самыми незначительными нюансами способна вместить вампирская память. И сколько бы ни прошло времени, ни одно из воспоминаний не изглаживается из нее и даже слегка не тускнеет, оставаясь все таким же ярким, как и в тот момент, когда это событие происходило. И лишь время — единственная вещь, которая для вампиров перестает существовать, останавливает свой бег и застывает на месте. Оттого и теряется ощущение времени и давности событий.

Пока я размышлял об этом, Белла, уже полностью одетая и готовая к выходу, неожиданно предстала передо мной и впилась поцелуем мне в губы. Ммм… как сладко. Я более чем охотно ответил на ее жадный поцелуй, притянув ее к себе и сжав в объятиях. В нас мгновенно вспыхнула страсть. Мы целовались сладко, чувственно, наши языки без устали танцевали сальсу… Ах, если бы не предстоящая миссия…

Спустя несколько минут мы с Беллой уже шли по коридорам Палаццо деи Приори в сторону библиотеки, а воздух между нами все еще искрил от сдерживаемого желания.

В библиотеке нас ждал Сал, там уже собрались все участники миссии. В последний момент Аро усилил наш отряд еще двумя временными стражами.

Сал приветствовал нас уже менее официально, и я представил ему мою Беллу. Ему стоило лишь взглянуть на нас своим проницательным взглядом, и в его глазах вспыхнул огонек понимания, а на губах заиграла едва заметная лукавая улыбка, говорившая о том, что от него не укрылись наши с Беллой взаимные чувства.

Подойдя к столу и взяв старинный клинок ручной работы, дампир аккуратным, твердым движением надрезал свою ладонь и поднес ее к столь же старинному серебряному кубку-наутилусу с ножкой в виде русалки. Алая кровь тонкой струйкой очень медленно потекла в сосуд, наполнив воздух терпким, вязнущим на зубах запахом. Но эта кровь не пробуждала жажды, ее пряный запах вызывал лишь легкий приступ тошноты. Все как по команде задержали дыхание. Я заметил, как изумленно вскинула глаза Белла. Она наконец поняла, что за лекарство нам нужно было принять. Именно эту неприятную для вампиров даже на запах субстанцию нам предстояло попробовать на вкус. Ведь один глоток крови Сала мог защитить нас от внушения столь же сильного как он гипнотизера.

Еще пару раз сделав надрез и наполнив кубок достаточным количеством крови, Сал поднял его и подал Алеку, тот, стоически отпив глоток, передал его Джейн, которая, испив из него и брезгливо поморщившись, передала его дальше по кругу. Когда кубок дошел до меня, я не спеша поднес его к губам и медленно сделал глоток. Горьковатая вязкая жидкость неприятно опалила глотку, заставляя поморщиться от ее вкуса и оставляя оскомину на зубах. Затем я передал «лекарство» Белле, и она приняла его, слегка скривив при этом свои милые губки. Теперь мы были неуязвимы для чар ангелицы.

* * *

Перелет на другой континент занял почти 12 часов. Когда мы наконец приземлились в Портленде, по местному времени было около 2 часов пополудни. А через полчаса мы уже подъезжали к особняку Калленов.

Нас там уже ждали, видимо за торжественный прием нам следовало сказать спасибо их провидице. Разбившись по парам, хозяева поджидали нас на небольшой поляне неподалеку от дома, окруженной густым лесом. Их было девять, один из них, Эдвард Каллен, стоял особняком — без пары. Его крылатой невесты, что, впрочем, ожидаемо, нигде не было видно. Позы Калленов выдавали напряжение, а на лицах читалась сдержанная угроза. К моему удивлению, среди них была пара из Денали — Элеазар со своей миловидной женой Кармен, из-за которой он когда-то покинул наш клан.

Каллены смотрели на нас с недоверием и настороженностью, некоторые бросали полные враждебности и презрения взгляды на находившегося в наших рядах кочевника. Я почувствовал как под их изучающими, колючими взглядами напряглась стоявшая рядом со мной Белла.

Телепат выглядел слегка растерянным, и неудивительно, ведь его поджидал неприятный сюрприз. Он внезапно обнаружил, что не может читать наши мысли. Щит Беллы надежно защищал нас от его копания в наших мозгах. Я невольно улыбнулся при мысли об этом.

Между тем, я попытался отследить нашу цель, сосредоточившись на Калленах, которые несомненно в последние дни много и тесно с ней общались, но все мои попытки уловить след ангелицы, проникнув в сознание Калленов, в частности, Эдварда Каллена, остались безуспешными. Она не оставила после себя ни малейшего следа, ни даже намека, словно и не существовала никогда. Не то чтобы я не ожидал такого исхода, но все же в глубине души надеялся, что мое единственное фиаско никогда больше не повторится. Увы, моя надежда приказала долго жить.

— Господа, надеюсь, вы пришли с миром, — выйдя вперед, поприветствовал нас глава клана — старина Карлайл, стараясь выглядеть спокойным, но его дрогнувший голос выдавал тревогу.

— Это зависит от вашей лояльности, — невозмутимо ответил Сал.

— С кем имею честь говорить? — удивленно спросил глава клана Калленов.

Как ни странно, прожив около двух десятилетий с Вольтури, Карлайл никогда не встречался с Салом и даже не слышал о нем. А все потому, что как раз в тот период Сал надолго оставил клан и много путешествовал, искал по всему миру подобных себе дампиров. Кроме того, по молчаливому уговору о нем в клане не распространялись.

— С Диотисальви Галеотто Вольтури, — представился Сал.

— Очень приятно, — учтиво молвил Карлайл.

Не желая тянуть кота за хвост, Сал сразу перешел к сути дела: потребовал, чтобы Каллены выдали нам ангелицу.

— Мы знаем, что вы укрываете у себя ангелицу. Вы должны немедленно выдать ее нам, иначе будете наказаны, — заявил он.

— Ее нет с нами, она нас покинула, — возразил старший Каллен. — Но позвольте спросить, в чем ее обвиняют Вольтури и почему требуют ее выдачи?

— Ее вид представляет угрозу нашему, ею займутся Вольтури, — спокойно произнес Сал.

— И это говорит полукровка с мощным гипнотическим даром, — ехидно заметил Эдвард Каллен, его взгляд сочился ненавистью.

— Это говорит официальный представитель клана Вольтури, — невозмутимо парировал дампир, обратив на телепата ледяной взгляд синих глаз.

— Айрин ни в чем не повинна, она не причиняет вреда вампирам, — с беспокойством взглянув на сына, проговорил Каллен-старший.

— У нас другие сведения. Нам известно, что она испепелила по крайней мере одного вампира.

— Это была самооборона. На моего сына и Айрин напали, — не сдавался патриарх Калленов, бросив мимолетный взгляд на стоящую рядом со мной Беллу.

Я почти физически почувствовал, как произнесенные Калленом слова и брошенный взгляд заставили Беллу внутренне съежиться.

— В данном случае это неважно, важно то, что это существо по ряду причин представляет потенциальную угрозу.

— И кто же так решил? — прошипел Эдвард Каллен.

На его лице появилась похожая на хищный оскал усмешка.

— Так решили Вольтури, — ответил Сал, внимательно посмотрев тому прямо в глаза. — Так вы намерены выдать нам ангелицу? 

— Простите, ничем не можем вам помочь, — зло отчеканил телепат. Его губы сжались в тонкую бескровную полоску, а глаза впились в Сала.

— Вы можете сообщить нам сведения о ее местонахождении, — все так же спокойно и почти бесстрастно произнес дампир.

— Разве среди вас нет ищейки? — бросив на меня яростный и одновременно злорадный взгляд, прорычал женишок ангелицы.

— Вы можете облегчить нам задачу и тем самым заслужить прощение, в противном случае вас ждет заслуженная кара.

Сал произнес все это со спокойной, безразличной улыбкой, не выражающей ровным счетом никаких эмоций.

— Обойдетесь… — желчно выплюнул Эдвард.

Но Карлайл не дал сыну договорить и еще больше усугубить положение их клана.

— Господа, мы бы и рады помочь, но, правда, не знаем, где искать Айрин, она покинула нас, не сообщив о своих планах, — примирительно заверил он.

Да, эти так просто не сдадутся. Настало время Салу применить свои способности. По его сосредоточенному виду я понял, что он наконец включил свой гипнотический взгляд удава и направил его на телепата… Но, кажется, что-то пошло не так, потому что тот по-прежнему молчал, прожигая нас своим уничтожающим, ядовитым взглядом. Попытки Сала воздействовать на других Калленов оказались столь же тщетными: никто не стал делиться с нами информацией об ангелице. Либо они действительно ничего не знают, либо… просто не поддаются его влиянию. Но ведь это просто невозможно! И тут мой взгляд упал на Элеазара. Ну, конечно. Откуда еще Каллены могли узнать об этом? По тому, как Сал пристально и изучающе смотрел на испанца и как тихо процедил сквозь зубы его имя, я понял, что и он уже догадался о том, что на самом деле произошло.

Мы были уверены, что, покидая клан, Элеазар забыл о грозном оружии Сала, как и о некоторых других тайнах клана, ведь последний лично позаботился об этом, внушив испанцу забыть обо всем, о чем ему следовало забыть. Но, как оказалось, этот хитрый испанец ничего не забыл, сумев каким-то образом защититься от внушения. Теперь он поделился этими тайнами с Калленами, более того, даже поведал им, как защититься от дара Сала. Вне всяких сомнений, все они приняли кровь ангелицы и теперь были устойчивы к внушению.

Но Вольтури не были бы Вольтури — королями темного мира, диктующими неписанные законы всему вампирскому обществу, если бы у них всегда не было запасных планов B, C, D и далее по алфавиту.

Между тем, Каллены стали переглядываться, и на лицах некоторых появились ехидные ухмылки. Ну что ж, теперь им предстояло познакомиться с адской машиной боли в лице славной малышки Джейн и с ее отнимающим все чувства милым братцем, на лицах которых было не меньше злорадства по поводу неудачи Сала, чем на лицах Калленов.

Но после буквально секундной вспышки эмоций, выразившейся в брошенном на Денали мрачном взгляде, Сал внешне снова был все так же безгранично спокоен и невозмутим как морская гладь, когда на море стоит мертвый штиль. Все-таки поразительно, как этому необычному дампиру удается так виртуозно управлять своими эмоциями. Будучи давно знаком с Салом, я прекрасно знал, что за этой внешней холодностью и рассудочностью таится неистово бурлящий, но так умело обуздываемый океан страстей. Сейчас, глядя на его лицо, я увидел еще кое-что, какую-то тайную удовлетворенность, как будто он знал что-то, чего не знал больше никто.

Тихим, ровным голосом Сал отдал Джейн распоряжение, и та, надменно, словно с недосягаемой высоты, обведя взглядом вампиров-вегетарианцев, обратила, наконец свой взор на телепата.

— Боль, — детским голоском пропела малютка Джейн, в тот же миг у того подкосились ноги, и он рухнул на землю, молча корчась от боли.

— Нет!.. — раздалось сразу несколько встревоженных возгласов.

— Пожалуйста, не надо пыток, — взмолился Карлайл.

Послышались женские всхлипывания, мать Калленов прикрыла ладонями лицо, не в силах смотреть на то, как ее приемного сына буквально ломает и разрывает воображаемая боль, обрушившаяся на него из двух глубоких кроваво-красных океанов глаз Джейн. Один из братьев Каллена, крупный и мускулистый на вид брюнет, стоявший ближе всех к нам, уже вознамерился броситься на Джейн, но был остановлен кулаком Феликса, преградившего ему путь. Он пошатнулся и отступил. Ослепительно красивая блондинка схватила его за руку и потянула назад. Карлайл же вышел вперед, глядя умоляющим взглядом на Сала.

— Прошу не надо пыток, мы скажем все, что знаем, — проговорил он.

Послышался звук, похожий на мычание. Я не сразу понял, что он исходил, от лежавшего на земле младшего Каллена. Он мычал как немой, не в силах что-либо произнести, его челюсти сводило от адской боли, а тело тряслось как от лихорадки.

Сал махнул рукой в сторону Джейн, и та с неохотой, но все же отвела взгляд от телепата. Тот резко затих, распластавшись на земле.

— Говорите все, что знаете, — произнес повелительным тоном Сал.

— Отец, нет… — прохрипел Эдвард, вставая на ноги.

— Она уехала в город. Куда именно она решила оттуда направиться, мы не знаем, она не поделилась с нами своими планами, — не смотря на сына, сказал Карлайл.

— Когда она уехала?

— Сегодня утром.

— Где в городе она может остановиться? — спросил Сал.

— У нее есть там небольшая квартирка, — продолжил старший Каллен, не обращая внимания на шипение телепата.

— Назовите адрес.

— Карлайл, не смей, — раздался угрожающий рык экс-бойфренда моей девушки.

— Северо-запад, 16-я авеню, 1075.

Грозное рычание телепата усилилось, послышался гул неодобрения со стороны остальных Калленов. По их лицам было видно, что они не ожидали такого поступка от главы семейства.

— О нет! — пискнула миниатюрная брюнеточка, которую сразу же обнял медовый блондин, лицо, шея и руки которого были покрыты множеством шрамов в виде полумесяца. Это были следы от вампирских укусов, свидетельствующие о его боевом опыте и бойцовских навыках. Этой парочки в прошлый наш приезд здесь не было. И хотя блондин, будучи эмпатом, был наделен ценным даром, но Аро был, наверное, прав, не желая иметь его рядом с провидицей. Аро вообще не особо поощрял союзы между членами клана, чувствуя в них угрозу. Наши с Беллой отношения он пока терпел, но кто знает, что будет завтра.

Между тем, младший Каллен накинулся на старшего. Остальные ошарашенно смотрели на обоих.

— Ради всего святого, зачем ты это сделал? — схватив отца за горло, рычал Эдвард.

— Прости, сын, но я не мог поступить иначе, безопасность семьи для меня превыше всего, — не пытаясь вырваться из рук сына, прохрипел Карлайл.

Телепат презрительно фыркнул и оттолкнул от себя старшего Каллена.

— Предатель! — резко бросил он в лицо отцу и отошел от него в сторону.

— Послушай, сынок… — начал глава клана, но телепат его прервал.

— Не смей больше называть меня сыном, Карлайл! — он выплюнул имя отца как мерзкую пиявку.

Мы с Салом переглянулись, и он мне хитро подмигнул. Затем, пристально посмотрев на Карлайла, Сал задал ему странный на первый взгляд вопрос:

— Мы найдем ее там?

Карлайл, не мигая, уставился на Сала, а затем, произнес:

— Нет, ее там не будет, я предупредил ее не идти туда.

Каллены дружно ахнули и застыли в оцепенении.

Да уж, актерского таланта Калленам было не занимать. Я почти поверил в искренность их слов и чувств. Но Сал сразу раскусил их или просто решил проверить. Но… подождите. Гипнотический дар Сала на этот раз сработал. Что же произошло?

Я в недоумении смотрел на Сала и не мог ничего понять, а он уже начал реализовывать запасной план.

— Мы предупреждали вас о последствиях в случае отказа сотрудничать, вы проигнорировали предупреждение. Теперь пеняйте на себя, — ледяным тоном произнес он.

А через несколько секунд Эдвард и Элис уже молча отделились от своих и направились к нам. Двое временных стражей взяли их обоих под руки и повели к одному из наших автомобилей. Те не сопротивлялись. На лицах остальных Калленов застыл ужас. Блондин уже ринулся за своей подругой, как вдруг остановился и замер, не в силах сделать больше ни шага. Злой гений Сала приготовил Калленам страшный конец. Некоторым из них суждено будет погибнуть от рук своих родных, а некоторым стать убийцами своих любимых, а затем погибнуть от наших рук. Все это мы спланировали заранее как один из возможных вариантов развития событий.

Сал искусно управлял волей всех Калленов и Денали одновременно. Повинуясь его необоримой воле, Карлайл с невыразимой мукой на лице уже сомкнул руки на шее своей жены, а Элеазар уже готов был оторвать голову своей горячо любимой Кармен, брюнет-здоровяк все еще пытался сопротивляться, но его руки неумолимо тянулись к шее красавицы-жены. Эстет во мне вздохнул с сожалением, а влюбленный возблагодарил богов за то, что мы с Салом находимся по одну сторону баррикад. Не дай Бог иметь такого противника, как он и оказаться на месте одного из этих несчастных.

В какой-то момент я обратил внимание на то, что Сал стал озираться по сторонам, мне это не понравилось, и я насторожился, но ничего необычного не уловил. Но потом Сал сделал знак рукой в сторону Лорана, и тот направился к блондину, чтобы прикончить его.

Кочевник со злорадной ухмылкой уже подходил к своей жертве в предвкушении легкой добычи, как вдруг на него и на всех нас обрушился с небес огонь.

1) amore mio (итал.) — любовь моя

Вернуться к тексту

На то, чтобы сделать попытку и потерпеть неудачу, требуется столько же мужества, сколько и на то, чтобы попытаться и добиться успеха.

Энн Линдберг

Айрин

Я печально брела вдоль шоссе, понимая, что моя жизнь снова резко изменилась, но теперь уже не в лучшую сторону. Бежать, прятаться, скитаться — неужели такова теперь моя стезя?

Я не стала брать машину у Калленов, решив добраться до города на попутке. И теперь я голосовала на дороге. Конечно, я вполне могла бы добежать или долететь до города на своих двоих — ногах или крыльях, но привлекать внимание было нельзя. К тому же никакого настроения делать это у меня сейчас не было.

Шоссе было не столь оживленным, а редко проезжавшие машины предпочитали не останавливаться. Наконец, удача мне все же улыбнулась: красный пикап притормозил и остановился у обочины. Сидевший за рулем парень лет двадцати пяти с длинными светлыми волосами и в ковбойской шляпе, чем-то напомнивший мне Бреда Питта в «Легендах осени», оглядев меня с ног до головы, улыбнулся во все тридцать два зуба и спросил:

— Привет, красотка, куда тебя подвезти?

— В город, — коротко ответила я.

Для начала я хотела вернуться в свою квартирку, а уже потом решить, куда отправиться дальше. Оставаться здесь одной я не могла и не хотела.

— Ну, тогда запрыгивай, доставлю с ветерком.

Я села на пассажирское сидение, он надавил на педаль газа, и мы поехали.

— Что такая красотка делала одна и на шоссе? — снова заговорил парень, глядя на меня и слащаво улыбаясь.

— Пыталась поймать попутку, — дала я вполне очевидный ответ, не желая продолжать разговор.

— Ясно, — ухмыльнулся он, постукивая пальцем по рулю. — И куда спешишь?

— Домой.

Мне уже начинал порядком надоедать этот допрос. Он достал из бардачка пачку Camеl, вынул сигарету и смачно закурил. Я поморщилась от неприятного запаха сигарет.

— Может, пригласишь к себе на чашечку кофе? — спросил он, выдыхая дым через опущенное окно.

Черт возьми, да за кого он меня принимает!

— Прости, но я гостей не принимаю, — грубо отрезала я.

Но парень не сдавался.

— Может, все же сделаешь для меня исключение? — не обратив внимания на мой тон, произнес он уже более развязно и положил свою руку мне чуть повыше колена.

Я посмотрела на его руку, затем подняла голову и посмотрела ему в глаза. Он нагловато улыбнулся, но под моим взглядом улыбка резко сползла с его лица, и он, убрав руку, уставился в лобовое стекло.

Надо же, подумала я, нашлось еще одно применение моим сверхспособностям — избавляться от назойливых приставаний. Ну хоть что-то.

Какое-то время мы ехали молча, и я погрузилась в свои невеселые мысли, совсем забыв про приставучего ковбоя. Когда мы были уже в черте города, оторвавшись от своих размышлений, я назвала парню свой адрес: северо-запад, пересечение 16-й авеню и Маршал-стрит. Он, послушно кивнув, направил машину в сторону одного из мостов, соединяющих восточную часть города с западной.

Я открыла сумку, чтобы удостовериться, что взяла с собой деньги, и тут из нее выпала сложенная вчетверо записка. Развернув ее, я сразу узнала аккуратный, не в пример другим врачам, почерк Карлайла, знакомый мне по бланкам с результатами моих анализов. Когда же он успел положить ее мне в сумку? Наверное, когда мы прощались или еще раньше, в кабинете.

На обратной стороне бланка для рецептов было написано:

«Езжай куда захочешь, но ни в коем случае не возвращайся к себе в квартиру. Записку сожги. Карлайл».

Пару секунд я обалдело глядела на это послание, потом перечитала его еще пару раз, затем скомкала листок и зажала его в кулаке. Из него стал струиться дым, и машина наполнилась запахом тлеющей бумаги. Через несколько секунд я поднесла руку к открытому окну и разжала кулак. Ветер подхватил и развеял черневший на ладони пепел.

Парень уставился на меня в полном недоумении, но ни о чем больше не спросил.

— Пожалуйста, останови здесь, — попросила я.

Водитель непонимающе и немного осоловело посмотрел на меня.

— Останови, я здесь выйду, — повторила я просьбу и на всякий случай снова пристально посмотрела ему в глаза.

Он остановил машину, и я вышла из нее, бросив на сиденье 30 баксов.

Когда машина отъехала, я оглянулась вокруг и невдалеке приметила забегаловку, где можно было перекусить. Я не ела со вчерашнего утра, а прошлым вечером пила только сок, и сейчас ощущала голод.

Зайдя в небольшое кафе, я села за свободный столик у окна. Через долгие пять минут ко мне наконец ленивой походкой подошла официантка — крашеная блондинка лет тридцати в несвежем переднике.

— Чего вам принести? — не очень вежливым тоном спросила она.

— Стейк с кровью.

В ответ она недовольно фыркнула.

— Может, еще чего-нибудь желаете? — вызывающе уставившись на меня, небрежно бросила она.

— Нет, спасибо, больше ничего, — ответила я.

— Что и выпить ничего не возьмете? — продолжила наступление настырная официантка.

— Я же сказала — нет! — метнув взгляд словно стрелу в сторону навязчивой официантки, отрезала я, чувствуя, как во мне просыпаются раздражение и злость. Еще одно ее слово, и я вспыхну, возможно не только в переносном, но и самом прямом смысле этого слова. Гнев, боль и разочарование, копившиеся во мне все это время, но не находившие выхода, теперь готовы были излиться на голову любого попавшегося мне под руку человека. К счастью, моя сверхспособность вовремя умерила пыл женщины, и она, приняв заказ, так же лениво удалилась.

Я же постаралась взять себя в руки и мысленно отругала себя за несдержанность, ведь в кафе были и другие посетители, а шоу со зрителями в мои планы не входило.

Успокоившись, я стала думать о том, что же мне делать, куда податься. Перспектива скитаться меня совсем не радовала. Теперь я не могла пойти даже к себе на квартиру. У меня оставалось лишь несколько сотен долларов, а на них особо не разгуляешься. Решение отказаться от денег Калленов теперь, в свете последних событий, казалось большой глупостью с моей стороны. Я глянула на висевшие на стене напротив часы. Стрелки показывали четверть десятого. Поездка в город вместе с пешей прогулкой в общей сложности заняла у меня чуть больше часа. Неожиданно мне пришла в голову мысль позвонить своей давней подруге по колледжу, живущей в Ванкувере. Возможно, она смогла бы приютить меня на время. У меня как раз хватило бы денег на поездку из Портленда в Ванкувер, а там, глядишь, и устроилась бы на работу.

Наконец, официантка принесла мой заказ. Поставив передо мной тарелку с пережаренным стейком, она прошла за стойку, облокотилась на нее, подперев подбородок руками, и стала открыто за мной наблюдать. Но я мысленно забила на нее и приступила к еде.

Наспех позавтракав и расплатившись, я порылась в своих вещах и нашла записную книжку. Найдя в ней имя Сары, я подошла к барной стойке и попросила разрешения позвонить. Бармен мне любезно позволил это сделать.

Телефон Сары не отвечал, после пятого гудка включился автоответчик, и знакомый голос подруги проговорил, что ее нет дома и что я могу оставить ей сообщение. Я стала неуверенно говорить что-то в трубку, как вдруг меня оглушил возглас живой Сары на том конце провода:

— Айрин, привет! Сколько лет, сколько зим. Ты откуда звонишь?

— Из Портленда, — обрадованно сообщила я. — Слушай, Сара, ты не против, если я к тебе сегодня приеду.

— Конечно же, нет, — немного удивленно ответила она, — давай, подруга, приезжай, будет здорово повидаться.

Перекинувшись с Сарой еще парой фраз, я закончила разговор и вышла из кафе. Припомнив, в какой стороне находится международный аэропорт, я нашла нужную остановку и села на подъехавший через какое-то время автобус.

Приехав в аэропорт, я обнаружила, что опоздала на рейс в 11:30, а следующий ближайший рейс до Ванкувера был не раньше 3 часов дня. Купив билет на 3-часовой рейс, я направилась в зал ожидания и там стала терпеливо дожидаться времени вылета.

Сидя в ожидании, я потеряла чувство времени, бесконечно прокручивая в мыслях свою жизнь от самого начала до нынешнего момента, с горьким изумлением отмечая, что она похожа на спираль, и на каждом новом ее витке я раз за разом неизменно остаюсь одна.

В какой-то момент милая старушка в пальто и шляпке темно-красного цвета и с такого же оттенка сумочкой в руке подошла и села в соседнее кресло. Случайно встретившись со мной взглядом, она мне улыбнулась, как старой знакомой, отчего лучики морщин в уголках ее глаз обозначились еще резче. У старушки были добрые и живые глаза, и она чем-то напомнила мне мою покойную бабушку.

При воспоминании о бабушке рука непроизвольно коснулась амулета, висевшего у меня на шее. И тут меня будто ударило током, мои мысли приняли совершенно иной оборот, словно я лишь сейчас проснулась ото сна, странного и обманчивого. Куда и зачем я бегу? Как я могла оставить свою семью и думать лишь о себе, о своей дальнейшей жизни, о деньгах, о работе, о чем угодно, но только не о них? Как я могла забыть об Эдварде — о том, кого полюбила однажды и навсегда, пусть даже он меня и оттолкнул? Оттолкнул, чтобы спасти. Как я могла так спокойно и послушно уйти, умыть руки, оставив их пожинать горькие плоды моего внезапного вторжения в их жизнь. Неужели обида так затуманила мой разум, что я не поняла, что нужна им сейчас как никогда, что бы они ни говорили, что бы ни говорил Эдвард? Что бы он ни говорил, я не должна и не могу покинуть его сейчас, не могу покинуть свою семью. Потом, если он захочет, я уйду, но сейчас я должна быть там, с ними. Стоило ли проделать весь этот путь, чтобы наконец понять эту простую истину?

— Деточка, не знаешь, посадку на рейс до Ванкувера уже объявили? — спросила вдруг старушка.

— Нет еще, но, наверное, уже скоро.

— Ох, скорей бы уж. Так хочется поскорее вернуться домой к дочке и внукам. А ты куда летишь, милая?

— Я? Я тоже домой.

Сказав это, я вскочила и расцеловала старушку. Она сначала оторопело на меня уставилась, а затем, когда я повернулась, чтобы направиться к выходу, перекрестила меня вслед.

На улице я взяла такси и через 40 минут уже была на шоссе у узкой дороги, ведущей к дому Калленов. Расплатившись с водителем, я вышла из машины, перед этим глянув на часы на приборной панели. Они показывали 14:40. Интересно, Вольтури уже здесь? Я прислушалась, но ничего не услышала. Сделав несколько осторожных шагов по петлявшей среди леса дороге, я наконец уловила голоса, а затем тишину вспороли крики. Они доносились со стороны дома. Я узнала голоса родных и пошла быстрее, но затем они резко стихли. Мое сердце сжалось от дикого страха, но мозг подсказывал, что сначала нужно изучить обстановку. Я бесшумно взмыла и как можно тише опустилась почти на самую верхушку одного из высоких деревьев недалеко от поляны, укрывшись в его ветвях и стараясь не выдать своего присутствия.

Теперь все происходившее на поляне рядом с домом мне было видно как на ладони. На одной стороне поляны, прямо напротив меня, выстроились в линию одетые в темные плащи стражи Вольтури. На другой стороне спиной ко мне по парам стояли члены моей семьи. Эдвард лежал на земле, но, к моему громадному облегчению, был жив. Значит, его пытали. Наверное, та самая Джейн, о которой упоминали родные. Среди Вольтури было лишь две женщины. Одной была Белла, я сразу ее узнала. По одну сторону от нее стоял красивый вампир с короткими светло-каштановыми волосами, по другую — предатель Лоран. Второй женщиной была миниатюрная блондиночка с кроваво-красными дьявольскими глазами на ангельском личике.

Если Эдварда пытали, значит, другим способом не смогли получить информацию, а значит, моя кровь подействовала, защитив Калленов от гипнотических чар, которыми обладает дампир на службе у Вольтури.

И тут мое внимание привлек высокий мужчина с темными, коротко подстриженными волосами, стоявший в центре шеренги итальянских вампиров. Но сам он не был вампиром. Его глаза были пронзительного синего цвета. Прозрачность и чистота этих бездонных сапфировых глаз просто завораживала. От их прямого и твердого взгляда из-под темных густых бровей веяло ледяным холодом и неукротимой силой. Вот он — мой главный противник, дампир, о котором рассказывал Элеазар. Но эти глаза… Они сильно смутили меня и в то же время зацепили и все больше притягивали не столько своей инфернальной красотой, сколько каким-то необъяснимым чувством некоего тайного родства, а еще необыкновенным, никем невиданным одиночеством.

Оторвавшись, наконец, от лицезрения этих глаз, я прислушалась: дампир требовал, чтобы Каллены рассказали все, что знают обо мне. В ответ Карлайл сообщил ему адрес моей квартиры в городе. Это вызвало гнев и негодование Эдварда и явное неодобрение остальных Калленов. Эдвард бросился на отца и обвинил его в предательстве. Теперь мне все стало ясно. Карлайл пытается убедить Вольтури в том, что ничего от них не скрывает и готов сотрудничать, несмотря на неодобрение других членов семьи. Поэтому-то он и предупредил меня не ехать к себе на квартиру, но не на словах, а в записке, чтобы никто больше об этом не знал, и тогда их реакция на его слова была бы естественной и не вызвала бы подозрений. Но мне почему-то не очень верилось, что Вольтури купятся на эту уловку и оставят Калленов в покое.

И, к моему большому сожалению, я оказалась права. Дампир задал Карлайлу очередной вопрос, и тут неожиданно для всех Карлайл признался, что предупредил меня не ехать к себе на квартиру. Мне не понадобилось и секунды, чтобы распознать, что Карлайл оказался под сильным воздействием воли дампира: я буквально почувствовала исходящую от последнего сильную волну, сковавшую волю доктора. И это могло означать лишь одно: моя кровь больше не защищает Калленов. Как же глупо было полагаться лишь на силу моей крови.

Между тем, заявив, что Каллены будут наказаны за отказ сотрудничать, дампир стал подчинять своей воле всех остальных. Первыми под его гипнотическое воздействие попали Эдвард и Элис: они послушно, словно марионетки, направились в сторону Вольтури, два крупных вампира в серых плащах взяли их под руки и усадили в один из двух черных лимузинов. Мои попытки воздействовать на Эдварда и Элис не привели ни к чему, даже наша телепатическая связь с Эдвардом, похоже, оборвалась. Он либо вообще не слышал меня, либо был не в состоянии ответить.

Пока я пыталась достучаться до Эдварда, дампир уже подчинил своей воле всех остальных, и та страшная картина, которую раньше видели лишь брат с сестрой, предстала теперь вживую перед моими глазами. Еще мгновение — и я потеряла бы свою семью навсегда. Что-то внутри подсказало, что единственный способ спасти родных — бросить вызов дампиру, вступить в единоборство с ним самим. Я собрала всю свою волю в один твердый мысленный щит и направила его на дампира. И тот явно почувствовал силу моего воздействия, потому что стал озираться по сторонам, пытаясь найти его источник. Моей силы оказалось достаточно, чтобы не дать дампиру завершить свой коварный план, но полностью одолеть его и освободить родных от его влияния я, увы, не могла. Я, словно плотина, лишь сдерживала неистовый напор его воли, не давая ему со всей неудержимой силой обрушиться на Калленов. Но, к моему несказанному изумлению, оказалось, что мне не нужен зрительный контакт, чтобы продолжать противодействовать воле дампира. Единожды поймав его мощную волевую волну и встав у нее на пути, я уже больше ее не теряла. Кажется, я продолжала открывать все новые грани своих способностей.

Но тут дампир сделал знак рукой, и от шеренги отделился кочевник. Он направился к стоявшему ближе всех Джасперу, обездвиженному злой волей дампира. Я предприняла безуспешную попытку остановить его силой мысли, но он был под защитой дампирской крови, и у меня ничего не вышло. Больше медлить было нельзя. Продолжая таранить дампира своим волевым щитом, я взмыла в небо над поляной и обрушила огонь на ненавистного предателя, а затем на дампира и остальных Вольтури. Вампиры один за другим загорались как неопалимые купины и снова гасли.

Когда огонь поразил дампира, мой волевой щит ощутил перед собой внезапную пустоту, словно давящая на него сила вдруг испарилась. Это подарило Калленам несколько секунд свободы, и быстрее всех успел воспользоваться ею Джаспер. Он подлетел к почти справившемуся с пожирающим пламенем кочевнику и одним молниеносным движением оторвал ему голову.

Между тем, Эммет, избавившись от губительных пут, уже почти сомкнувших его руки на шее Розали, с остервенением бросился на дампира, но внезапно столкнулся с невидимой преградой, а на него самого обрушился громадный вампир, и они сцепились в ожесточенной схватке.

Остальные Каллены и Денали тоже бросились в бой, и теперь поляна представляла собой поле битвы. В попытке помочь своим, я носилась над ней, метая во врагов огненные сполохи и все так же твердо удерживая щит, который уже снова был атакован волевым кулаком дампира. Увы, сдержать его полностью я не смогла, словно, в моем щите были некие уязвимости в виде незаметных, но предательских щелей, через которые медленно, но верно просачивалась воля дампира. Впившись своими глазами в острые как осколки льда глаза дампира, я изо всех сил старалась заделать бреши в обороне, но когда мне это наконец удалось, было уже поздно, просочившейся силы оказалось достаточно, чтобы воля Калленов вновь была порабощена: они перестали сражаться. Но обернуть их против своих же дампиру не удавалось, мой щит не давал ему такого шанса.

В какой-то момент, когда дампир еще не вернул контроль над Калленами, я услышала у себя в голове обречённый голос Эдварда:

«Айрин, тебе нельзя было возвращаться. Зачем ты вернулась?»

Посмотрев в ту сторону, где стояли автомобили, я увидела, как Эдвард сражается с двумя вампирами. Я обрушила на них свой напалм, и Эдвард, воспользовавшись моментом, молниеносным движением оторвал одному из них голову. Но когда он вновь потерял возможность контролировать свои действия, второй вампир снова потащил его в машину.

Мои повторные попытки уязвить дампира огнем оказались тщетными, невидимая, но вполне очевидная стена надежно защищала его от любого физического воздействия, пламя каждый раз, ударяясь о незримую стену, повисало в воздухе, не достигая цели.

Какое-то время мне удавалось сдерживать огнем других Вольтури, чтобы не подпустить их к беззащитным теперь Калленам, но с каждым разом делать это становилось все труднее. И в какой-то момент произошло неизбежное, один из вампиров добрался до Эсми. В следующее мгновение голова милой, доброй мамы Эсми уже катилась по траве, а ее тело обмякло и повалилось на землю. Лицо Карлайла застыло в ужасе, а затем на нем отразилась безмерная боль и мука. Остальные члены семьи переживали то же самое, но никто из них не мог при этом даже сдвинуться с места. У меня внутри все сжалось от боли и ужаса при виде происходящего. Я не смогла защитить родных. Горячо любимая всеми Эсми пала первой и, вероятнее всего, не последней жертвой в этой жестокой битве с Вольтури, которая разгорелась из-за меня. От горя и гнева я стала еще яростнее обрушивать огонь на врагов, теперь точно зная, что наша битва уже заранее была проиграна.

Выплеснув гнев, я наконец стала мыслить здраво: мне нужно сделать все возможное, чтобы никто из родных больше не погиб. И я знала, что надо делать.

Айрин

Через мгновение поляну огласил мой отчаянный крик:

— Остановитесь! Прекратите!

Эхо разнесло мой голос по округе, напуганная им стая черных птиц взмыла над лесом, громко хлопая крыльями. Когда эхо, а вслед за ним и крики потревоженных птиц стихли, воцарилась необычная тишина. Вампиры по команде дампира прекратили атаку.

Я зависла высоко над поляной. Мерные взмахи крыльев заглушал в ушах лишь бешеный стук сердца.

Синеглазый смотрел прямо на меня. От его стального взгляда я чувствовала себя как оголенный провод под высоким напряжением. Между нами все еще продолжалось незримое противоборство, мы, как бойцы на ринге, схлестнулись в жестком, бескомпромиссном клинче, неустанно ища и атакуя уязвимые места в обороне противника.

— Говори, — словно выстрел прогремел в тишине и гулким эхом разнесся над лесом его голос.

Собрав в легкие побольше воздуха и набравшись решимости, я заговорила:

— Вы пришли за мной. Ну так я перед вами. Я готова сдаться, но с одним условием: вы не тронете Калленов, они ни при чем.

От отдающихся в ушах гулких ударов сердца я сама едва слышала, что говорила, но в этот момент ощутила облегчение и горькую радость от того, что наконец-то решилась на единственно возможный в этих обстоятельствах шаг. Я, ставшая проблемой для Калленов, бросивших из-за меня вызов королевскому клану вампиров, сейчас могу пожертвовать собой, отплатив им добром за все то добро, что они для меня сделали, отблагодарив их за подаренные мне тепло и любовь. Если бы не Каллены, я уже давно была бы мертва. Мне было больно, но эту боль искупало осознание, что моя жертва будет не напрасна.

Дампир молчал, буравя меня ледяным взглядом. Я продолжила:

— Вы можете убить их всех, но тогда я исчезну, и вы меня никогда больше не увидите.

Я, конечно, блефовала, я бы никогда не оставила Эдварда, зная, что он в плену у Вольтури.

— Довольно самоуверенное заявление, — язвительно бросил синеглазый, сдержанно улыбнувшись одними губами.

— Можете рискнуть и проверить его истинность. Решать вам, — не менее язвительно заметила я, все больше проникаясь решимостью и какой-то мрачной яростью.

Синие глаза дампира излучали безграничное холодное удовлетворение, а на лице вновь расцвела сдержанная, неопределенная улыбка. Он долго молчал, и это молчание плавало в воздухе как ядовитый дым, заставляя задыхаться от страха.

Наконец, после долгой паузы, он произнес:

— Хорошо, мы пощадим Калленов.

Я внимательнее вгляделась в дампира, пытаясь понять, насколько его слова искренни и могу ли я ему доверять. Но его непроницаемый взгляд ничего не выражал.

— Но я сотру им память о тебе, — продолжил дампир.

— Хорошо, — внутренне с облегчением вздохнув, ответила я, попутно отмечая для себя эту новую грань способностей дампира и сопоставляя ее со своими способностями. В голове пронеслась мысль о том, что потеря памяти обо мне — это наименьшее из зол, а возможно, даже благо для Калленов в этих обстоятельствах.

Я все еще не полностью доверяла словам дампира, а кроме того нужно было добиться выполнения еще одного условия.

— Эдвард и Элис тоже должны быть освобождены, — дерзко вымолвила я, стараясь не терять внешнего хладнокровия и самообладания.

— Нет, они останутся у нас, будут служить Вольтури, — дампир был непреклонен. — Я сотру им память, как и всем остальным.

По тону синеглазого я поняла, что спорить бесполезно. Добившись сохранения жизни Калленам, я все же не смогла сохранить их семью единой, теперь они теряли сразу двух своих членов.

— Я согласна, но предупреждаю, если договор будет нарушен, вы меня не получите.

— Договор не будет нарушен. Даю слово Вольтури, — произнес дампир.

Я не очень верила Вольтури, но этому дампиру почему-то верила. Что-то в его холодном беспрекословном тоне и остром как лезвие бритвы взгляде исключало обман и коварство. Несмотря на то, что мы были врагами и вступили в жестокое противоборство, неизбежно порождавшее ненависть к врагу, он невольно внушал уважение.

— Тогда отпустите Калленов.

Взгляд дампира на миг неестественно застыл, зрачки расширились до предела, почти скрыв радужную оболочку. Через пару мгновений я почувствовала сильнейшую вибрацию, а затем поняла, что мне больше нечего сдерживать, дампир сдержал слово и освободил Калленов от своего гипнотического влияния, и те стали удивленно озираться по сторонам и переглядываться, не понимая, что вокруг происходит. Синеглазый смог стереть им память, даже несмотря на мое противодействие.

Внезапно глухо вскрикнув, Карлайл рухнул на землю рядом с обезглавленным трупом Эсми. Его лицо исказила гримаса боли и скорби. Глаза неотрывно смотрели на бездыханное тело жены, а руки, дрожа, перебирали складки ее платья. С белых как мел дрожащих губ слетали судорожные всхлипы. Потрясенные Эммет и Джаспер медленно подошли к оглушенному болью отцу и подняли его с колен, передав на попечение не менее потрясенных Розали и Кармен, а сами осторожно подняли тело и голову Эсми и понесли в дом.

Мне было невыносимо видеть страдания и скорбь родных, а перед глазами неотступно стояло лицо Эсми, улыбающейся мне ласковой материнской улыбкой. Я ничего толком не знала о том, как далеко простирается способность вампиров к регенерации, но очень сильно надеялась, что отделенная от тела голова вампира может вновь прирасти к телу, и поэтому сделала все возможное, чтобы тело Эсми не было случайно уничтожено огнем.

Когда все Каллены и Денали, наконец, скрылись в доме, я приземлилась и встала прямо напротив дампира. От него исходило ощущение спокойной силы и безграничной власти, но, уничтожая оппонента, он не старался еще и растоптать его. Он почти приветливо кивнул мне и улыбнулся. Эта простая и почти автоматическая улыбка, порожденная скорее воспитанием, нежели чувствами, неожиданно меня успокоила. За ней не стояло ничего обязывающего: ни симпатии, ни ненависти, ни угрозы, ни интереса. Она не обманывала, не убеждала, не соблазняла. Она просто была, являясь неотъемлемой частью этого дампира, как его учтивые манеры или безупречно сидящий на нем камзол.

Пока мы молча и изучающе смотрели друг другу в глаза, два вампира подошли и скрутили мне руки, надев на них наручники. Скорее из любопытства я попыталась незаметно проверить их на прочность, и они успешно прошли эту предварительную проверку, видимо были сделаны из какого-то особо прочного сплава. Нет, я даже не думала бежать, я не могла думать о своем спасении, так как прекрасно понимала, что если сбегу, если скроюсь, на меня снова будут вести охоту, и Каллены снова окажутся под ударом и станут разменной монетой в этом противостоянии. А я не смогла бы спокойно жить, зная, что моим родным причиняют вред, что причиняют вред моему любимому.

Меня повели к одной из стоящих поодаль машин и усадили на сидение. Вольтури стали рассаживаться по машинам. Им не пришлось увозить с собой обезглавленные трупы Лорана и еще одного своего соплеменника, так как я их предусмотрительно сожгла. Мысль о погибшем Лоране неожиданно вызвала во мне жалость к Ирине, которая, несмотря ни на что, будет горько оплакивать своего недостойного друга. Но самого предателя мне не было жаль, он без зазрения совести предал нас и без всякой жалости был готов расправиться с моими родными.

В машину, куда меня усадили мои конвоиры, расположившись сами по обе стороны от меня, сели также дампир и Белла, еще один страж Вольтури сел за руль. Один из моих конвоиров повязал мне на глаза черную повязку, видимо, из предосторожности. Машина тронулась, и я подумала о том, что во второй машине вместе с остальными сейчас едут Эдвард и Элис, лишенные всех воспоминаний о своей семье. Я была даже рада, что не могу видеть сейчас любимого и сестру, которых не сумела спасти из лап Вольтури и которые больше меня не помнят.

Айрин

Дорога казалась мне мучительно долгой, самые разные мысли терзали мой воспаленный мозг. Сначала я думала, что меня уничтожат на месте, но когда меня заковали в наручники и усадили в машину, я подумала, что, наверное, властители вампирского мира решили для начала позабавиться с «диковинной зверушкой», а уже потом, возможно, лично привести в исполнение свой заранее вынесенный приговор.

Даже с завязанными глазами я ощущала на себе взгляд сидящего напротив меня дампира. Он неотрывно смотрел на меня, я буквально физически чувствовала на своей коже холодок, исходящий от его сапфировых глаз, и это делало все только хуже. Мне не было страшно, я не боялась за себя, почти как тогда, в первый раз, когда на меня напала Белла, а затем спасли Каллены. Но сейчас мне хотелось, чтобы все поскорее закончилось. Эдвард для меня теперь был потерян, а свою судьбу я вручила Вольтури, жаждущим моей смерти. Поэтому больше не могла верить в добрые предзнаменования и перемены для нас двоих… уж точно не в этом мире.

— Феликс, сними с дамы наручники, — неожиданно для меня прозвучал совсем близко голос дампира, — и повязку тоже можно снять.

— Сал, ты же сам предложил эти… — попытался возразить громила, сидевший слева от меня, но тот, к кому он обращался, резко его оборвал.

— А теперь предлагаю снять.

Тон Сала не терпел возражений. Феликс стал возиться с наручниками за моей спиной, а сидевший справа от меня вампир стянул с меня черную шелковую повязку.

Пока я разминала руки и фокусировала взгляд на лице дампира, он внимательно наблюдал за мной, и я к своему удивлению заметила, что в его глазах впервые появилось что-то напоминающее любопытство и даже интерес.

Сидевшая рядом с Салом Белла делала вид, что смотрит в окно, но иногда тайком поглядывала на меня. Кроме того, я заметила, что она и сидевший напротив нее вампир, которого Сал назвал Деметрием, то и дело обменивались быстрыми взглядами. Этот вампир до сих пор не проронил ни слова, и его взгляд был хмурым и неприветливым, смягчаясь лишь тогда, когда он смотрел на Беллу.

Дальше мы ехали в полном молчании. Когда мы наконец остановились, это оказалось взлетное поле аэропорта, неподалеку стоял уже готовый забрать нас на борт самолет.

Меня высадили из автомобиля и повели к трапу самолета. В передней части салона на мягких кожаных креслах уже расположились близнецы — Джейн и Алек. Элис и Эдвард сидели напротив них, спиной к входящим, от близнецов их отделял полированный столик. На диване сбоку разместились еще двое вампиров. Судя по их сосредоточенным лицам, они выполняли роль охраны на случай, если сестра и брат Каллены проявят строптивость.

Меня усадили в одно из кресел в задней части салона. Когда меня вели к моему месту, Эдвард на мгновение обернулся и, скользнув по мне и остальным отстраненным взглядом, снова отвернулся. От этого чужого, равнодушного взгляда любимых глаз больно кольнуло где-то в груди. А чего еще я ожидала? Он больше не помнил меня, словно меня и не было в его жизни. Единственным утешением было то, что его жизнь, по крайней мере, вне опасности, ведь для Вольтури они с Элис стали очередным ценным трофеем.

Весь перелет я чувствовала себя неуютно под неусыпными холодными взглядами вампиров, но больше всего меня смущало постоянное присутствие дампира и его странные взгляды, которые время от времени он бросал на меня, то холодные и равнодушные, а то вдруг потеплевшие и заинтересованные. Чтобы не встречаться с этими нервирующими меня взглядами, я большую часть пути делала вид, что сплю, между тем, прислушиваясь к редким разговорам вампиров. За всю дорогу они перекинулись лишь несколькими короткими и ничего не значащими фразами.

Наконец полет подошел к концу, и мы приземлились в аэропорту Флоренции. Тоскана встретила нас ярким солнечным днем. Низко натянув на головы капюшоны своих плащей, вампиры с молниеносной быстротой сменили самолет на лимузины с затемненными окнами и взяли курс на Вольтерру.

Никогда не думала, что окажусь в Италии при таких обстоятельствах. Занимаясь живописью, я когда-то с увлечением изучала изобразительное искусство эпохи Возрождения и мечтала когда-нибудь побывать во Флоренции — настоящем сердце Ренессанса. Но даже в самых безумных фантазиях я не могла себе представить, что меня привезут сюда вампиры в качестве приговоренной к смерти пленницы. И, увы, мне никогда уже не доведется увидеть главный символ гордой синьоры Флоренции — грандиозный кафедральный собор Дуомо и венчающий его легендарный купол Брунеллески, пройтись по самому старому мосту города — Понте-Веккьо, посетить знаменитую флорентийскую галерею Уффици, чтобы насладиться шедеврами Боттичелли и Рафаэля, Микеланджело и Леонардо да Винчи.

Когда мы подъезжали к Вольтерре, погода переменилась, ветер нагнал тучи, и пошел сильный дождь. Вотчина Вольтури — один из самых древних и мистических городов Италии, этрусский Велатри, при такой скверной погоде произвел на меня довольно мрачное впечатление. То, что спит в этих холмах и пещерах, старше, чем Римская Империя, таинственнее и загадочнее, чем египетские иероглифы, и что-то мне подсказывало, что не стоит тревожить духов древнего Велатри. По общему мнению, Вольтерра была одним из самых неуютных городов: летом он таял в жаре, а зимой его пронизывали холодные ветра. Неудивительно, что грозные Вольтури избрали эту суровую и неприветливую местность местом своего обитания. Я в полной мере ощутила, как поливает этот город колючими струями дождя незваных гостей, как пусты в такие часы улицы «города ветра и скал», как назвал его д’Аннунцо⁽¹⁾, где на утесах даже у самых веселых людей вдруг портится настроение и нападает странная тоска. Было что-то в этом старом городе, выстуженном ветрами, стоящем на утесах среди тосканских холмов и этрусских менгиров⁽²⁾… может, отголоски этрусской магии, которая, как говорят, вызывала и любовь и ненависть. И погружала очень глубоко в тайны человеческой души.

Говорят, когда-то в средние века этот город кишел ведьмами, инквизиция сбивалась с ног, работая с утра до вечера. Я вспомнила одну тосканскую легенду, она гласит, что именно здесь появилась самая первая ведьма на земле — стрега, как их называют в Италии. Имя ее было Арадия, и была она дочерью Богини Дианы и Люцифера, спустившейся на землю, чтобы учить людей стрегерии — колдовству и искусству магии. Божественное происхождение не помогло, и она была сожжена по приговору инквизиции, но с того дня по всей Тоскане, а затем и Италии появились ведьмы.

Город был совсем небольшой, так что очень скоро мы оказались на его главной площади, окруженной дворцами в строгом стиле. Все сказанное о Вольтерре в полной мере относилось и к палаццо, за стенами которого, войдя через небольшую неприметную дверь, скрылась наша процессия.

Темные и сырые коридоры дворцового подземелья навевали тоску и уныние. Меня куда-то повели два моих конвоира, за нами неотступно следовал дампир. Остальные вампиры свернули в другой коридор. Пройдя по бесконечному лабиринту узких проходов, мы, наконец, вошли в довольно просторный, хорошо освещенный коридор и остановились у обитой сталью двери, справа от которой находилась электронная панель. Дампир приложил палец к панели, появились линии, сканирующие палец, а через мгновение массивная дверь плавно открылась, и меня легонько втолкнули в полутемную комнату. Сколько еще они будут тянуть? Я обернулась, желая спросить, как долго мне здесь оставаться, но Сал меня опередил.

— Тебя скоро навестят, — бросил он небрежным тоном, сверкая глазами и неопределенно улыбаясь, а затем снова нажал на панель.

Тяжелая дверь почти бесшумно за мной затворилась, скрыв от меня синеву его бездонных глаз.

1) Габрие́ле д’Анну́нцио - итальянский писатель, поэт, драматург, военный и политический деятель, живший в конце 19-го, начале 20-го века.

Вернуться к тексту

2) Менги́р (от брет. men — камень и hir — длинный) — простейший мегалит в виде установленного человеком грубо обработанного дикого камня или каменной глыбы, у которого вертикальные размеры заметно превышают горизонтальные.

Вернуться к тексту

Сал

— Почему ты пощадил их? — Деметрий озвучил наконец вопрос, который всю дорогу до Вольтерры не выходил ни у кого из головы. Я ждал этого вопроса и знал, что его мне зададут и владыки. Почему я пощадил Калленов?

— У меня на это были причины, — честно ответил я, на что Деметрий удивленно вскинул на меня глаза, ожидая продолжения. — Главная причина весьма банальна: лучше ангелица сегодня, чем дьяволица завтра.⁽¹⁾

Он на секунду задумался, а затем понимающе кивнул.

— Дьявол во что ни нарядится, все дьяволом останется! — хмыкнув, тихо произнес шедший следом за нами Феликс.

— И дьявол был когда-то ангелом⁽²⁾, — возразил ему я, вложив в эту фразу немного иной смысл.

— Да ты никак разглядел в ней что-то? — лукаво улыбнулся Деметрий.

— Просто констатирую факт, — сухо отрезал я, не желая больше вдаваться в эту тему. Отчет я буду давать только перед правителями.

— А для меня она по-прежнему остается белым пятном, и это жутко бесит, — уже хмуро добавил ищейка.

* * *

В просторном зале царила тишина, лишь иногда прерываемая звонкими шагами Аро. Маркус и Кайус, как всегда, молча и величественно восседали на своих высоких тронах, а Аро получал все возможные версии отчета об экспедиции, поочередно читая по рукам мысли только что вернувшихся с задания членов стражи, при этом то и дело в предвкушении бросал взгляды на добытые трофеи — телепата и провидицу, которые после моего вмешательства все еще пребывали в легкой прострации и замешательстве.

Мы вошли в зал и почтительно склонили головы в приветствии. В ответ владыка стал бурно выражать свою радость по поводу успешного завершения миссии.

— Диотисальви, мальчик мой, ты как всегда на высоте. Вместо одной пташки в твои силки попались целых три.

— Крылатая пташка сейчас под замком. Мы ждем ваших распоряжений, дядя, — сказал я.

— Прекрасно, прекрасно, — потирая ладони, произнес дядюшка Аро, но в цепком взгляде его рубиновых глаз промелькнул зловещий огонек.

Он распорядился, чтобы брата и сестру Калленов увели в специально отведенные покои, где ими должны были заняться Челси и Корин. Проводив удовлетворенным взглядом уходящих, он наконец с наигранно небрежной интонацией произнес:

— Ну, а что же с Калленами?

Вот он — главный вопрос, Аро нужны веские доводы и объяснения — почему я не исполнил его приказ, хотя формально приказ был исполнен неукоснительно и даже более чем: Каллены сыграли роль приманки, ангелица оказалась у нас в руках, а в качестве бонуса клан пополнился еще двумя одаренными вампирами.

— Каллены для нас более не помеха, с ними можно расправиться в любой момент, а вот ангелицу заполучить потом было бы непросто. Я решил: пусть лучше она будет сговорчива и сдастся на милость нам ради живых Калленов, чем станет мстить за мертвых, или того хуже, просто исчезнет. А так у нее будет убедительная причина быть покорной.

— Sapiens dominabitur astris⁽³⁾, — велеречиво изрек негласный глава клана. — Ты поступил мудро, сынок.

Что ж, либо мой ответ его действительно удовлетворил, либо Аро решил, что пока можно удовлетвориться и им. Я надеялся, что этой причины будет достаточно для объяснений, но руководствовался не только ею. Конечно, я не повелся на блеф этой рыжей дьяволицы. Даже если бы мы уничтожили Калленов, она бы не исчезла. Готовая пожертвовать собой ради семьи вампиров, она с еще большей готовностью пошла бы на жертву ради своего возлюбленного, который был у нас в руках. Но, признаюсь, ее жертвенность меня немного тронула.

Однако до глубины души меня поразила она сама, само ее существование, ее невероятная сила, учитывая то, как она молода. Я больше не хотел терять ее из вида. Во мне властно пробудились инстинкты, я чувствовал ее природу, которая меня звала и притягивала, ее мощный дар, такой схожий с моим. Почти век скитаний в поисках себе подобных и в попытках познать свою природу не принес мне ничего кроме глубочайшего разочарования. Все встреченные мною доселе дампиры, а их было не так много, внешне будучи похожи на меня, все же разительно от меня отличались, ни в одном я не чувствовал родства и той силы, которая жила во мне. А в этой дьяволице я неожиданно обнаружил то, что так долго искал и уже не чаял найти.

Боже упаси, это не была ни внезапно вспыхнувшая любовь, ни страсть, ни желание, ни даже симпатия. Я не был столь падок на смазливые личика и не был скор на привязанности. Более того, ее невероятная сила, вставшая так неожиданно у меня на пути, разожгла во мне азарт противостояния, пробудила первобытную холодную ярость борьбы и инстинктивную ненависть к противнику. Так что это было совсем другое: я вдруг ощутил внутреннее родство с существом, у которого внешне было по крайней мере два очень важных отличия — крылья и власть над стихией огня. Эту загадку мне еще предстояло разгадать. И это стало самым сильным аргументом в пользу моего решения.

1) Перефразированная итальянская пословица Meglio un uovo oggi che una gallina domani — Лучше яйцо сегодня, чем курица завтра.

Вернуться к тексту

2) Итальянская пословица Anche il diavolo fu prima angelo — И дьявол был когда-то ангелом.

Вернуться к тексту

3) Sapiens dominabitur astris (лат.) — Мудрый будет властвовать над звездами.

Вернуться к тексту

Деметрий

Выслушав наши доклады, Аро приказал оставить пленницу на несколько дней в заточении и наблюдать за ней. Несмотря на то, что она сдалась добровольно, ее сила все еще представляла потенциальную угрозу для вампиров. Поэтому ее следовало ослабить, не давая ей питаться в течение какого-то времени.

Наблюдение за ангелицей было поручено Салу. По виду дампира никто бы не подумал, что он в этом заинтересован, но интуиция мне подсказывала, что решение Аро было ему на руку и что у него есть собственные планы на пленницу.

Отдав последние распоряжения, Аро отпустил нас, сообщив, что на следующий вечер назначена торжественная церемония принятия в клан новых членов, после которой состоится бал.

* * *

— Сал, я кое-чего не понимаю, — начал я, обращаясь к дампиру, когда мы выходили из зала.

— Что именно? — спросил он.

— Ты ведь в первый раз не смог завладеть волей Калленов, как получилось, что во второй раз тебе это удалось? Что изменилось?

Этот вопрос меня занимал уже долгое время.

— Ах, это. Все просто. Я почувствовал, что надолго ее крови не хватит. Она ведь молода, ей не больше месяца, и ее кровь, хоть и сильна, но действует на весьма непродолжительное время. К тому же, дар Джейн к этому времени уже на них снова действовал, а это означало, что оставались какие-то минуты. Нужно было всего лишь немного подождать.

— Теперь понятно.

— Дем, надо поговорить, — неожиданно тихо проговорил Сал.

Я условился с Беллой, что приду к ней чуть позже, а сам последовал за дампиром. Мы направились в дальнее крыло замка, где размещались покои Сала и его лаборатория, там он предпочитал проводить большую часть времени, когда останавливался в замке.

Пригласив меня войти первым в большую просторную комнату, а затем войдя следом и плотно закрыв за нами дверь, Сал неожиданно резко обернулся, и к моему большому удивлению его холодные синие глаза сейчас горели гневом.

— Скажи своей подруге больше так никогда не делать, — тихо прошипел он.

— Что не делать? — я не понимал, о чем он говорит.

— Не пытаться спасти врагов Вольтури, это предательство и к тому же совершенно бесполезное.

Что? Белла пыталась спасти Калленов? Господи, что же она наделала! Страх, душный, темный, липкий, в одно мгновение овладел мною.

— Она пыталась их спасти? Откуда ты это взял?

— Ты думаешь, я не почувствовал ее бесплодные потуги накрыть их своим щитом? Но что ее щит против моей воли — тонкий фарфор против отбойного молотка. Ты ведь понимаешь, что ее могут казнить за такое предательство? Она буквально вчера вступила в клан и уже осмелилась выступить против приказа повелителя.

— Сал, она не знала, что это приказ Аро, — бессовестно солгал я, прекрасно зная, что Белла понимала, что делала. — Ты ведь знаешь, как завуалированно Аро отдает приказы.

— Мы заранее планировали операцию, она все знала наперед, ведь она не полная дура, и должна была понимать, что мы лишь выполняем приказ.

— Сал, послушай, я знаю, что этому нет прощения, и я не имею права просить тебя об одолжении, но попробуй понять, они еще недавно были ее семьей.

— Это не оправдание. Она фактически не прошла проверку, и я обязан был сообщить об этом Аро.

— Но ты этого не сделал, — удивленно констатировал я.

Только сейчас я с изумлением понял, что он уже мог сдать Беллу, но не сдал. Долгие для меня секунды он молчал, а потом тихо и уже без гнева проговорил:

— Не сделал только ради тебя. Ты один из немногих в этом гадюшнике, кого я уважаю. И я не слепой и вижу, что она для тебя значит.

Его слова стали для меня полной неожиданностью. Я был крайне польщен и даже немного шокирован тем, что именно Сал, столь преданный клану и Аро, ради меня поступился своими непоколебимыми принципами.

— Кстати, ты меня действительно удивил. Я думал, ты так и останешься вампиром-одиночкой.

При этих словах он усмехнулся и по-дружески похлопал меня по плечу.

— Я и сам еще недавно так думал, — немного оторопело улыбаясь, проговорил я в ответ.

— Но это в первый и последний раз, — предупредил Сал уже более серьезным тоном. — Я ненавижу что-то утаивать от Аро. Надеюсь, мы друг друга поняли.

— Сал, я так благодарен тебе, я у тебя в долгу… — начал я взволнованно, но он меня перебил.

— Благодари Бога, что никто кроме меня не понял этого, и просто приструни свою amante⁽¹⁾.

Я был искренне тронут его поступком, он спас мою любимую. Помимо Беллы он единственный из всех, чьи мысли для Аро недоступны. А я до сего момента ничего не знал о том, что пыталась сделать Белла, поэтому Аро не мог узнать о ее поступке из моих мыслей. И именно поэтому Сал сказал мне об этом лишь сейчас. Но теперь я был у него в неоплатном долгу.

— Как закончишь, приходи, я немного отредактирую твою память, — добавил Сал, явно потешаясь надо мной.

Я еще раз искренне поблагодарил его и ушел, благодаря попутно всех богов за то, что Сал оказался столь великодушным, и уже мысленно отчитывая Беллу за ее опрометчивое поведение.

Я застал любимую в комнате листающей какой-то старый журнал и явно скучающей. Я злился на нее, хотя и понимал ее мотивы. По моему мрачному виду она сразу поняла, что что-то не так, и насторожилась.

— Дем, что случилось?

— Это ты мне скажи. Что такое на тебя нашло, что ты решила погубить нас обоих? — в моем голосе, помимо моей воли, прозвучали гневные нотки.

— Боже, Дем, прости, — испуганно прошептала она, и по ее лицу я прочел, что она все сразу поняла. — Что теперь со мной будет?

— На этот раз ничего, но благодарить за это нам нужно Сала, он все понял, но не донес на тебя.

Хоть я и был зол на нее, но ее испуганный вид и такая щемящая хрупкость ее облика растопили мое сердце.

— Ты представляешь, что было бы, если бы владыки об этом узнали? Я даже боюсь об этом думать. Ах, Белла…

— Боже, боже, прости, — по-детски всхлипнула она. — Он точно ничего не скажет?

Я подошел и погладил ее по щеке, снова мысленно воздавая хвалу богам за то, что они не отняли ее у меня.

— Успокойся, он ничего не скажет. Но больше такое не должно повториться. Ты поняла меня, tesoro⁽²⁾?

Она несколько раз кивнула в знак согласия и прильнула ко мне, цепко обхватив меня руками. Я почувствовал мелкую дрожь в ее теле. Обняв ее и теснее прижав к себе, я провел ладонью по ее мягким волосам.

— Вот и хорошо, милая. Все будет хорошо, успокойся.

Я все держал Беллу в своих объятиях, время от времени целуя ее в макушку и шепча успокаивающие слова. Постепенно она перестала дрожать и расслабилась. И тогда я приподнял ее лицо, и наши губы наконец нашли друг друга.

1) amante (итал.) — любовница

Вернуться к тексту

2) tesoro (итал.) — сокровище

Вернуться к тексту

Айрин

Я не знала, сколько часов или дней прошло с момента, когда меня заперли в этой комнате. Время тянулось невыносимо медленно и бесконечно долго. Сначала я пыталась заполнить его обследованием нового пространства. Но комната, куда меня поместили, была совсем небольшой и состояла из минимального количества предметов. Окон в ней не было, а каменные стены были сырыми и шершавыми. Тусклый свет висевшего на стене светильника освещал лишь одну ее часть, возле самой двери. У дальней стены в углу стояла узкая кровать, напротив, у противоположной стены — небольшой столик и стул. Типичная камера заключенного.

Мне пришло в голову, что до меня в этой камере, наверное, побывали и другие. Я пыталась представить этих несчастных, воображала, какая участь постигла их в этом жутком месте. Может, именно здесь держали Вольтури ту самую первую злосчастную ангелицу — мою предшественницу?

Мысли не давали покоя. Передо мной непрерывной чередой живых картин разворачивалась моя жизнь. Как ни странно, моя человеческая жизнь больше не вызывала боли, словно я наконец примирилась с ней и теперь она была лишь давним воспоминанием, историей, которая трогает, но больше не ранит. Но мысли о последних нескольких неделях жизни, самых счастливых и так внезапно оборвавшихся, теперь стали одной большой пульсирующей раной. Приняв решение сдаться, я шла на отчаянный шаг, продиктованный абсолютной и неотложной необходимостью. Но моя решимость умереть столкнулась с неожиданным препятствием. Я почему-то совсем не ожидала, что меня будут так долго держать в заточении. Зачем? Чтобы просто помучить? Ослабить? Ну конечно. Ослабить. В этом был резон. Подумав об этом, я сразу ощутила голод и слабость. Но зачем? Зачем им морить меня голодом? Чтобы легче было убить, не встретив с моей стороны сопротивления? Возможно. Но я не собиралась сопротивляться. Я готова была умереть, хотя и не знала, какая смерть меня ждет.

А может стоило сопротивляться? Этот неожиданный вопрос застал меня врасплох. Но через секунду перед глазами встали любимые лица родных, страшные картины того, что с ними произошло и еще могло произойти, и наконец, передо мной, как живое, предстало самое родное и любимое лицо на свете — лицо Эдварда, его золотые омуты глаз... больше не узнающие меня. Всепоглощающая боль снова накрыла меня, проникая в каждую клеточку, по капле выжимая из меня жизнь. Единственное, что отрезвляло, так это холодный воздух подземелья. Я стала судорожно вдыхать его, еще и еще раз, пока боль не отступила, холод словно заморозил те невыносимые воспоминания.

Могла ли я вернуть нашу разрушенную жизнь? Вряд ли. Но именно сейчас, когда силы постепенно, но неуклонно покидали меня, что-то мне подсказывало, что нужно жить.

Прошла, казалось, целая вечность. Я стала периодически впадать в состояние, очень похожее на кататоническое, часами неподвижно лежа на кровати с согнутыми руками и ногами и закрытыми глазами, теряя счет времени. Это заторможенное состояние затем сменялось лихорадочным возбуждением, и тогда я беспрерывно ходила взад и вперед по комнате, терзаемая неотступными злыми мыслями и клокоча гневом. Наконец время просто перестало для меня существовать, и в моем воспаленном мозгу пульсировала лишь тьма, всепоглощающая тьма темных мыслей и тупая боль.

Неожиданно помещение залил яркий, слепящий свет. Я попыталась разлепить глаза, но ослепительно белый свет резанул по чувствительным зрительным рецепторам, заставив вновь сомкнуть веки. Я зажмурилась, привыкая к новому освещению. Затем я услышала, как тихо щелкнула и медленно отворилась дверь, и на пороге появился высокий мужчина. Когда глаза привыкли к яркому свету, я узнала в нем дампира. Он сделал несколько шагов и оказался напротив меня. Дверь за ним плавно закрылась. Я резко поднялась и теперь сидела на кровати, поджав ноги и обхватив их руками, а дампир сверлил меня взглядом невозможно синих глаз.

— Почему бы вам сразу не расправиться со мной, зачем держать здесь целую вечность? — с вызовом бросила я ему в лицо. Мой собственный голос показался мне чужим и резким.

— Вижу, ты торопишься умереть, — ехидно заметил синеглазый.

— А разве есть причины жить? Не вижу смысла тянуть с этим.

Я съежилась под напором его сверкающего взгляда.

— Всегда есть хотя бы одна причина жить, — тихо и уже без насмешки проговорил он. — Надо лишь ее найти.

— Да ладно, — нервно рассмеялась я, чувствуя нарастающее во мне раздражение. Он словно играл со мной, как кот с мышью.

— Я Сал, — неожиданно сказал дампир. — А как звать тебя?

— Какая вам разница?

— И все же? — проявил настойчивость мужчина.

— Айрин.

— Приятно познакомиться, Айрин, хоть и при таких обстоятельствах, — отозвался он.

Его тон, неожиданно сменившийся и ставший теперь подчеркнуто любезным, выбивал из колеи.

— Уж простите, не могу сказать того же о вас.

Сал промолчал, лишь понимающе улыбнулся, а затем повернулся и подошел к столу. Только теперь я заметила, что у него в руке был небольшой чемоданчик стального цвета. Он положил его на стол и открыл кодовый замок. Когда крышка чемоданчика откинулась, я увидела внутри него пробирки и другие медицинские принадлежности. Ну, конечно, вот и ответ, меня не убили сразу, потому что я подопытная мышь.

— Что вы собираетесь делать? — спросила я.

— Ничего страшного, поверь, мне просто нужно немного твоей крови, — успокоил Сал.

— Зачем это?

— Скажем так, я ученый, и меня интересует все необычное, — ответил он, доставая нужные для забора крови принадлежности.

— Надо же, никогда бы не подумала, — съехидничала я.

Подойдя ко мне, он властным жестом взял мою руку и стал накладывать на нее жгут, при этом глядя на меня и улыбаясь с хитрым прищуром. Затем, вернувшись к столу и вынув из чемоданчика ланцет и пробирку, он снова подошел ко мне и, отведя мою руку, без колебаний сделал надрез у просвечивавшей из-под кожи голубой жилки, а затем ослабил жгут. Вязкая алая струйка стала медленно втекать в стеклянную пробирку. Это разбудило болезненные воспоминания о том последнем утре в доме Калленов, когда Карлайл брал у меня кровь, которая, увы, не смогла спасти родных.

— Сколько уже я здесь? — тихо спросила я.

— Три дня, — ответил Сал, сделав ланцетом очередной надрез, поскольку из-за регенерации, порез на моей руке быстро затягивался.

— Что теперь со мной будет? — устало спросила я.

— Тебя хотят видеть повелители, — ответил он и, предвосхищая мой вопрос, продолжил: — Они придут сюда. Надеюсь, ты будешь благоразумна и не станешь делать ничего необдуманного.

Закончив с этой процедурой, он поместил пробирку с моей кровью в чемоданчик, в затем вынул другую с зондом для взятия мазка.

— Открой рот, — сказал он тоном, в котором звучали повелительные нотки, и я послушно выполнила его приказание, испытывая при этом смесь стыда, унижения и досады.

Он поводил ватной палочкой по внутренней стороне моей щеки, а затем убрал ее в пробирку.

— Откуда ты родом? — вдруг спросил Сал.

— Я родилась в Англии.

— А твои родители?

— Мама была ирландкой, а папа — англичанином.

— Что с ними стало?

— Они погибли в автомобильной аварии, когда мне было девять.

— Сочувствую.

Его слова казались искренними. Я подняла на него глаза. К моему удивлению в его взгляде тоже светилось сочувствие. Никогда не испытывала таких противоречивых чувств к кому-либо. Этот дампир то казался холодным и равнодушным исполнителем злой воли Вольтури, кем он и был на самом деле, вызывая во мне раздражение и сильную неприязнь, то искренним и даже дружелюбным, и в моей душе помимо воли зарождались ростки симпатии к нему. А еще было странное чувство, что нас с ним что-то незримо связывает.

Защелкнув свой стальной чемоданчик, Сал направился к двери. Уже выходя, он обернулся и сказал:

— Айрин, будь добра, не зли повелителей. Не хотелось бы тебя убивать... пока.

Белла

Бал Вольтури был довольно занятным зрелищем, если наблюдать за ним со стороны. Я была частью этого грандиозного действа и одновременно с любопытством наблюдала за всем разворачивающимся вокруг.

Бал проходил в просторном бальном зале овальной формы в стиле классицизма. Зал по периметру обрамляли колонны, поддерживающие красиво отделанный декоративными элементами потолок с несколькими массивными люстрами. В них и в настенных серебряных канделябрах уютно горело множество свечей, хорошо освещая пространство. Их огоньки отражались в натертом до блеска паркете и в хрустале высоких, наполненных «божественным красным нектаром» бокалов, которые на подносах разносили слуги-люди. Эти напитки лишь разжигали аппетит. Несомненно, к концу вечера разносящие их сами станут вкусным ужином.

На возвышавшемся над залом с одной стороны широком балконе располагался живой оркестр, все музыканты которого также были людьми. Оркестр играл венские вальсы Штрауса, полные совершенно безмятежного упоения жизнью.

На противоположной стороне зала находился еще один, более высокий, но меньший по размерам балкон, с которого можно было спокойно наблюдать за всеми гостями, на нем сейчас восседали повелители со своими женами.

По случаю бала супруги владык вышли из своего добровольного «заточения», и мне наконец представилась возможность увидеть своими глазами этих вынужденных затворниц, обладающих красотой фарфоровых статуэток, но по воле владык обреченных влачить вечность в тени, где-то на задворках величия своих мужей.

Все участники бала были одеты в роскошные костюмы: женщины щеголяли в изысканных платьях с соблазнительными декольте, а мужчины были облачены в строгие фраки.

Перед началом бала Аро в безупречно сидевшем на нем черном фраке, с галстуком-бабочкой на белоснежной манишке, сверкая золотыми запонками на манжетах, как и подобает правителю, произнес цветистую и чуть напыщенную речь о единстве и могуществе клана, а затем открыл бал об руку с хрупкой, сияющей от счастья Элис, ведя ее в первом танце с необыкновенным изяществом. На эльфийке было легкое струящееся платье цвета аквамарина, а в волосах сверкала берилловая диадема. Эдварду досталась честь вести под руку царскую супругу — Сульпицию.

Меня как одного из новых членов клана, по традиции, в первом танце также вел один из старейшин — Маркус, в своей неизбывной печали величественно ступавший по залу под звуки полонеза. А не менее изящный Кайус выступал со своей прекрасной и гордой супругой — Афинодорой.

Перед самым балом в тронном зале состоялась короткая, но торжественная церемония принятия в клан Эдварда и Элис. Она была скорее формальной, так как Аро еще с тех пор, как узнал о талантах Калленов, мечтал пополнить свою коллекцию одаренных этими, как он выразился, «двумя чудесными жемчужинами». Теперь на груди у моего экс-бойфренда и моей экс-подруги красовались отличительные знаки Вольтури, их лица светились удовлетворением и гордостью, а их глаза горели ярко алым цветом под стать украшавшим кулоны драгоценным каменьям.

Странно. Из всех Калленов я больше всего ненавидела этих двоих, считая их главными виновными всей той драмы, что со мной приключилась. Это они, словно вихрь, ворвались в мою обычную и даже скучную, но предсказуемую и спокойную человеческую жизнь, оторвали меня от всего, что было мило моему сердцу, заставили увидеть мир таким, каков он есть на самом деле, со всеми его тайнами и загадками, чудесами и ужасами. Привязали к себе, змеей вползли в мое сердце и свернулись так ядовитым клубочком. Они же и разочаровали больше всех: он — взяв назад подаренное сердце, она — так быстро предав и забыв нашу дружбу. Пожалуй, я любила их больше всех, и тем больнее для меня стало их предательство. А их жалость лишь унижала меня и ранила еще сильнее.

Но сейчас я больше не испытывала к ним ненависти. Боли тоже больше не было. Мне даже было их немного жаль, они не помнили теперь тех, кого любили, их оторвали от всего, что было им мило и дорого. В другое время я бы сполна насладилась сладким вкусом мести. Но не сейчас. Сейчас я испытывала к ним лишь жалость, а также сострадание к тем, кого они покинули, пусть даже последние также не помнят об этом.

И все равно было странно, что теперь мы снова члены одного клана, но уже не Олимпийского, а Королевского.

Как ни странно, меня Эдвард и Элис помнили прекрасно. Но теперь на их лицах не было и тени вины и сожалений. Они светились чрезмерной радостью и каким-то лихорадочным возбуждением. Видимо не обошлось без чар Корин, которая постоянно вилась вокруг Каллена, а тот, кажется, полностью подпал под ее пагубное влияние.

Кровавый взгляд Эдварда теперь мне казался хищным и опасным. Он долго украдкой смотрел на меня, но не решался подойти, так как со мной рядом теперь постоянно находился Деметрий, не желавший покидать меня надолго. Мой любимый неотступно следовал за мной, предупреждая каждое мое желание, то и дело нежно, но в то же время властно беря меня за руку, как бы вновь утверждая свое право на мою любовь. Присутствие Эдварда его явно не радовало. Мы неустанно кружили в танце под лившуюся сверху живую музыку оркестра, и Деметрий, склонившись надо мной, шептал пылкие слова любви. В элегантном синем платье в пол с глубоким вырезом я чувствовала себя на балу в обществе Деметрия настоящей принцессой, которая когда-то была Золушкой, но те времена, к счастью, давно и безвозвратно прошли.

Первой ко мне подлетела Элис, весело щебеча о том, как это замечательно, что теперь мы стали одной семьей. Мне было безумно интересно, что сейчас происходило у нее в мыслях, что именно из всего, что с нами произошло в прошлом, она помнила, а что было начисто стерто у нее из памяти. А видеть ее горящие красным глаза было довольно непривычно и даже немного жутко.

Улучив момент, когда Деметрий о чем-то беседовал с Феликсом и Салом, Каллен все же подошел ко мне, держа в руке бокал с кровью, и, слегка вскинув голову, заговорил:

— Белла, рад тебя видеть.

— Взаимно, — отозвалась я, стараясь быть любезной, хотя особой радости при виде его не испытывала.

— Этот бал владыки дают не только в нашу честь, но и в твою. Как замечательно, что мы теперь одна дружная семья.

Да уж, замечательнее не придумаешь, подумала я, между тем Эдвард продолжил:

— Я горд и счастлив быть частью великого клана Вольтури. Служить королевскому клану — мое предназначение.

Произнеся эту выспренную тираду, он мне хищно улыбнулся, сверкнув белоснежными клыками. Я уловила неясный лихорадочный блеск в глубине его глаз.

Я еще не успела ничего ответить, как рука Деметрия нежно коснулась моего плеча, он оказался рядом со мной, угрожающе впившись взглядом в Эдварда. Тот слегка опешил, а затем вызывающе тряхнул головой и воскликнул:

— Давайте выпьем за великий клан Вольтури и за радости бессмертной жизни!

Опрокинув содержимое бокала в рот, он грубо притянул к себе оказавшуюся рядом с ним Корин и впился в ее губы жадным поцелуем. Когда наконец он оторвался от нее, на его губах играла улыбка безумца. Корин потащила его куда-то из зала, ее хрустальный смех еще долго звенел у меня в ушах.

— Она губит его, — проговорила я так тихо, чтобы меня мог услышать только Деметрий.

— Не больше, чем всех остальных, кому приходилось иметь дело с ее даром, — так же тихо, но зло ответил он.

— Почему ты злишься? — спросила я, поворачиваясь к нему.

— Я не злюсь, с чего ты взяла.

— Нет, ты злишься, я чувствую.

— Зачем он подошел к тебе, разве мало ему было того, что он с тобой сделал?

— Он просто хотел поздороваться.

— Салу следовало тщательнее стирать ему воспоминания.

— Будь твоя воля, ты бы и мои воспоминания стер, не так ли? — я мягко ему улыбнулась, чтобы смягчить смысл фразы, которую произнесла.

Он виновато посмотрел на меня.

— Прости... — прошептал он. Его тихий голос утонул во всеобщем веселье.

— Знаешь, было время, когда я была бы не против легкой амнезии. Но сейчас это уже не имеет значения.

— Но почему ты за него так переживаешь? — удивленно спросил Деметрий.

— Мне просто жаль его.

— Только жаль? — в его глазах горел требовательный огонек.

— Вот только не начинай,… — боже мой, да он ревнует.

Мне было безумно приятно. Я потянулась на носочках и поцеловала его в губы, вложив в поцелуй всю гамму чувств, что сейчас испытывала к этому замечательному мужчине: любовь, нежность, страсть, уважение, гордость, восхищение. Мне невероятно повезло в жизни найти свою истинную пару, и в моем сердце теперь не было ни ненависти, ни боли. Там царила лишь любовь.

Айрин

Прошла очередная целая вечность, прежде чем дверь снова с мягким шелестом отворилась и в комнату вошел мой синеглазый тюремщик. К тому времени я была уже морально и физически истощена и желала лишь одного: чтобы это невыносимое ожидание неизвестности закончилось.

— Вставай, — скомандовал он властным голосом.

Я медленно сползла с кровати и встала, слегка пошатываясь на дрожащих ногах, сказывалось многодневное голодание.

— Руки за спину, — бросил он еще одну команду.

Я покорно убрала руки назад.

— Повернись.

И снова я покорно выполнила его приказание. Слава небесам, что хоть что-то наконец происходит, подумала я. Уже очень скоро я удостоюсь сомнительной чести воочию лицезреть властителей вампирского мира.

Сал подошел и ловким движением защелкнул на моих руках наручники. Затем он схватил меня за предплечье, отвел к стене и усадил на пол. Дампир наклонился и нажал рукой на один из больших камней в самом низу стены, тот медленно со скрежетом отодвинулся, за ним оказалось вмурованное в стену массивные железное кольцо, на котором висела толстая цепь с кандалами. Он вынул цепь из углубления и надел стальные браслеты мне на ноги. Теперь я была прикована к стене тяжелой цепью.

Закончив, демпир отошел на несколько шагов назад, с удовлетворением любуясь делом своих рук. Я медленно встала и попыталась сделать шаг вперед, но цепь резко натянулась, от этого я пошатнулась и, не удержавшись на ногах, стала падать назад.

От неминуемого падения меня внезапно удержала рука Сала, потянувшая меня за плечо. Мое тело так же резко теперь наклонилось вперед, и в какой-то момент уперлось в грудь дампира. Меня обдало пряным мужским запахом, смешанным с очень знакомым с детства ароматом липового меда. Я попыталась отстраниться, но дампир все еще крепко сжимал мои плечи руками. Его теплое медовое дыхание щекотало мне шею, пронзительный синий взгляд оценивающе скользил по моему лицу, а уголки губ кривились в насмешливой улыбке.

Наконец я обрела потерянное равновесие и повела плечами, желая поскорее освободиться от рук и взгляда дампира. И тут взгляд синеглазого упал мне на грудь. По его лицу пробежала тень. Что-то неуловимо изменилось. Теперь он не улыбался, его губы приоткрылись в изумлении. Он резко отпустил меня, что снова чуть не лишило меня устойчивости, а затем протянул чуть дрожащую руку и схватил пальцами кулон, который раньше был спрятан у меня под блузкой, но теперь выпал из-под нее и раскачивался на шее на тонкой цепочке.

— Откуда у тебя это? — удерживая кулон в ладони, проговорил он.

Хотя его голос звучал почти бесстрастно, но все же я уловила в нем скрытое волнение.

— От бабушки, это семейная реликвия, — проговорила я, удивляясь тому, что причиной столь резкой перемены настроения дампира стал мой кулон. Почему он так заинтересовал его?

Казалось, мои слова ошеломили дампира. Кулон выпал из его руки, словно обжег ему пальцы.

Он резко развернулся и покинул комнату, ничего больше не сказав.

* * *

Я сидела на полу в полутьме тюремной камеры и раздумывала над случившимся, когда яркий свет вновь осветил ее, и в проеме вновь распахнувшейся двери появились несколько фигур в черных плащах. Они буквально вплыли в комнату. Я успела заметить троих величественных древних вампиров, за спинами которых шли их верные телохранители, одной из них была женщина. Сала среди них не было. Но был кое-кто другой… Я отшатнулась, увидев его глаза с кроваво-красной радужкой. Это был Эдвард. Меня всю передернуло, когда он смерил меня с ног до головы оценивающим взглядом холодных и совершенно чужих глаз. Боже, что они с ним сделали? Зачем он здесь?

Отделившийся от процессии крупный, похожий на глыбу стальных мышц вампир, которого, кажется, звали Феликсом, подошел и повязал мне глаза черной непроницаемой повязкой, которая спасла меня от взгляда, от которого все внутри холодело, но в то же время лишила возможности разглядеть высоких гостей, почтивших наконец меня своим присутствием.

Когда вампир отошел от меня, на несколько долгих и мучительных минут в комнате воцарилось гробовое молчание, в продолжение которого единственным звуком в моих ушах отдавалось бешеное биение собственного сердца. Затем раздался визгливый и истеричный голос одного из мужчин:

— Это же она… вы говорили, что это другая, но это…

Но его резко осадил другой мужской голос, глубокий и спокойный:

— Брат, прошло почти пять столетий, не будем делать поспешных выводов. Феликс, сними повязку.

— Но, господин, это нежелательно... — возразил еще один мужской голос.

— Сними, — тон властителя не терпел возражений.

Громила снова подошел ко мне и снял повязку с глаз. Я прищурилась от яркого света, но глаза быстро к нему привыкли. А вот привыкнуть к тому, что я видела, было сложнее. Меня все еще трясла мелкая дрожь. Стараясь больше не смотреть в сторону Эдварда, я оглядела присутствующих. Мужчина с черными как смоль волосами до плеч и тонкой, почти полупрозрачной бледной кожей пристально разглядывал меня своими матово-рубиновыми глазами. В них плясали огоньки любопытства и даже азарта. Двое других старейшин, с такой же полупрозрачной и белой как мел кожей, также изучающе смотрели на меня: один — снисходительно и без особого интереса, второй — с нескрываемой ненавистью.

— Черт возьми, Аро, у нее глаза зеленые… — истеричный голос принадлежал седовласому вампиру, злобно смотревшему на меня из-под белесых бровей.

— Вот именно, брат, зеленые. И это не линзы. Кстати, и волосы натуральные, — ответил обладатель глубокого голоса, которого назвали Аро. — Это не она. Все полученные мною сведения также говорят об этом.

— Но ее лицо… один в один… неважно сколько столетий прошло, я не могу ошибиться.

— Ты и не ошибаешься, она почти точная копия той, но только копия, — заметил властитель Вольтерры. — Эта юная особа еще месяц назад была лишь человеком.

Седовласый гневно сверкнул глазами.

Неужели он говорили о той самой, первой ангелице? Из их диалога выходило, что я была насколько похожа на нее, что седовласый решил, что я — это она. И только цвет моих глаз убедил его в обратном.

— Скажи, милое дитя, это правда, что ты решила сдаться ради спасения Калленов? — между тем, задал вопрос черноволосый.

— Да, но Вы и так это знаете, — ответила я, зная, как Аро умеет читать чужие мысли.

— Неужели они тебе дороже, чем собственная жизнь? — удивленно спросил он.

— Они спасли меня от смерти, я лишь отплатила им за их доброту, — мой взгляд невольно упал на любимого, который сейчас не был самим собой. Передо мной был совершенно другой, чужой юноша, отстраненный и холодный взгляд которого оставлял на сердце кровавые раны.

— И ты готова умереть ради них? — мои слова, казалось, повергли Аро в изумление.

— Если придется, готова, — ответила я. И в этот момент я не кривила душой. Как бы ни было тяжело, я была готова расстаться с жизнью, лишь бы спасти родных. Но что-то мне подсказывало, что противная сторона не столь честна в своих обещаниях и играет не по правилам, а значит, просто жертвовать своей жизнью нельзя, нужно искать другой выход. Нужно жить, чтобы спасти Эдварда от этого безумного, кровавого наваждения, спасти нашу любовь.

— Ты позволишь мне прочесть твои мысли? — вкрадчиво поинтересовался древний вампир.

Я колебалась. Возможно, мне не следовало этого делать. Без моего позволения он бы не смог прочесть ни одну мысль в моей голове. Но в противном случае я не смогу завоевать доверие главы клана Вольтури, а сейчас мне нужно было уцепиться за любую возможность. Я инстинктивно чувствовала, что если заинтересую Аро, то избегну расправы от руки того неумолимого палача, что глядел на меня сейчас с вселенской ненавистью, словно Архангел Михаил у врат рая на исчадие ада.

Сомнение, как легкое облачко, почти мгновенно миновало, и я, несмотря на риск, приняла решение. Я молча кивнула в знак согласия. Вампир подошел ко мне и взял в ладони протянутую руку. Его глаза некоторое время блуждали где-то за пределами этой реальности, путешествуя по миру моих сокровенных мыслей и переживаний. Затем, вернувшись оттуда вооруженным новыми знаниями обо мне, он наконец отпустил мою руку и просиял:

— È perfetta… così com'è.⁽¹⁾

На некоторое время воцарилось молчание. Затем он снова произнес:

— Lasciamola vivere. Lei potrebbe essere utile per noi.⁽²⁾

Моих скромных познаний в романских языках, к сожалению, не хватило для точного понимания его слов. Затаив дыхание, я ждала, когда он выскажет свои мысли на мой счет по-английски. Однако сначала между владыками произошла небольшая словесная перепалка.

— Аро, ты забыл, что тогда произошло? — визгливый голос седовласого резал слух.

— Кайус, ты думаешь, я мог что-то забыть? Надеюсь, и ты помнишь то, что произошло, — с нажимом ответствовал он, повергнув седовласого в панику и новый приступ бессильного гнева. Я надеялась, что это хороший знак для меня.

— Аро, ты уверен? — послышался почти замогильный голос апатичного вампира.

— Я уверен, Маркус, — обращаясь к тому, ответил Аро.

— Милое дитя, мы не станем тебя наказывать за чужие грехи. Но чтобы помочь тем, кого ты так любишь, ты должна помочь нам, — обращаясь ко мне, сказал повелитель итальянских вампиров, выразительно кивнув в сторону Эдварда, который в этот момент с любопытством скользил по мне взглядом. — Ты согласна?

Лицо древнего вампира светилось доброжелательностью, но в его речах таилась скрытая угроза.

И все же... вот оно, мое спасение... надеюсь...

— Согласна, — тихо, но твердо сказала я, готовая в этот миг пойти на сделку хоть с самим дьяволом, только бы вернуть отнятую у меня и моих любимых жизнь.

1) È perfetta… così com'è (итал.) — Она прекрасна... такая как есть.

Вернуться к тексту

2) Lasciamola vivere. Lei potrebbe essere utile per noi. (итал.) — Пусть живет. Она может быть нам полезна.

Вернуться к тексту

Когда я думал, что учусь жить, я учился умирать

Леонардо да Винчи

Джаспер

Не помню, когда еще мне так тяжело давалось справляться с эмоциями — собственными и чужими. Наверное, когда я наконец понял, что больше не могу быть с Марией, потому что устал убивать потерявших силу новорожденных, каждый раз испытывая при этом их боль и страх. А еще тогда, когда мы думали, что Эдвард и Айрин погибли от рук Беллы и Виктории. Но даже и тогда было легче. В первом случае я не испытывал привязанности к тем, кого убивал, а во втором наше горе было недолгим и быстро сменилось безмерным счастьем.

Сейчас постигшее нас горе было постоянным. Наша скорбь была словно густой туман, который постоянно окружал нас. Каждое мгновение я испытывал боль, скорбь, отчаяние и почти не мог отделить свои чувства от чувств родных. Умом я понимал, что только я могу помочь им сейчас, утешить, смягчить, притупить для них эту боль и эту скорбь. Но мои чувства кричали об обратном. Мне самому нужно было утешение, но его не было.

Самым страшным чувством для меня была пустота, страшная, всепоглощающая, затягивающая в бездну. У всех нас в той или иной мере было это необъяснимое чувство пустоты, но моя пустота была болезненной, кровоточащей, выжигающей, граничащей с чувством невосполнимой утраты, словно из моей груди вырвали порядочный кусок живой плоти, словно я больше не целый и никогда уже таким не буду. Я не мог объяснить это чувство и не понимал его природы, но жить с ним было невыносимо. И все же я жил, стараясь не сойти с ума и быть рядом с родными, которым сейчас нужна была поддержка.

В нашем доме теперь каждый шаг отдавался всепоглощающим чувством боли и утраты. Больше всех досталось Карлайлу. Его скорбь была отрешенной и возвышенной. Он днями напролет не отходил от тела матери, застыв у ее кровати, как каменное изваяние, словно решил разделить с ней ее участь. Мы уже отчаялись вернуть и его назад в мир живых.

Он будто сразу распознал, что с его второй половинкой случилась беда, что ее жизненная сила ушла и не вернется. Когда мы еще верили, что Эсми быстро восстановится и очнется, он уже знал, что все наши надежды тщетны. Все наши знания о нашей собственной сущности говорили нам, что Эсми уже давно должна была очнуться, ведь ее тело, хоть и не так быстро, но восстановилось, голова постепенно срослась с телом, на молочно-белой шее не осталось ни единой трещинки. Но жизнь к ней возвращаться не спешила.

Эммет и Розали сильно горевали по матери. Розали очень болезненно воспринимала все, что было связано с семьей, и постигшее семью горе сильно выбило ее из колеи. Но я был спокоен за брата и сестру, их союз был как никогда крепок, они поддерживали друг друга в этом обрушившемся на семью несчастье и как могли старались поддержать нас с Карлайлом.

Нам было так тяжело, что мы даже не пытались обсудить то, что произошло с нами тем теплым апрельским днем, когда сюда явились Вольтури. Но я не мог не думать об этом. Зачем они приходили, чего добивались, зачем убили Эсми и почему отпустили нас? Эти вопросы мучили меня неотступно. Они пришли отнять у нас что-то, но что именно? Неужели их целью было лишь убийство нашей милой и совершенно безобидной для них Эсми. Я подспудно чувствовал, что за этим крылось что-то еще. Я помнил взгляд того синеглазого дампира, который так искусно повелевал нашей волей. Несомненно, тайна скрывалась где-то там, в его гипнотическом пронзительно синем взгляде. Эти навязчивые мысли немного отвлекали меня от душившей боли. Но как ни силился я вспомнить в подробностях события того трагического дня, мне это не удавалось, в моих воспоминаниях зияли лакуны, неизменно что-то ускользало от меня, какая-то важная деталь, которая могла бы связать обрывки воспоминаний воедино, соединить все части мозаики.

Элеазар и Кармен Денали, которые были с нами в тот злосчастный день, испытали шок от того, что среди Вольтури был их новый член семьи — Лоран. Они тоже ничего не могли понять и объяснить. Что он делал на стороне Вольтури, зачем пошел к ним? Я помнил, как кочевник подходил ко мне, намереваясь меня убить, в то время как моя воля была парализована, я также помнил, как убил его, оторвав ему голову, когда его внезапно охватило пламя, а с меня на какие-то мгновения спали незримые оковы дампира. Но от меня неизменно ускользал некий важный смысл всего произошедшего.

Денали позвонили главе своего клана — Тане, чтобы сообщить ей о гибели Лорана, а затем покинули нас. Представляю, как убивается теперь Ирина и как она винит в этом нас и конкретно меня, в то время как я даже себе самому не могу ничего объяснить. Боюсь, нам еще предстоит очень неприятная встреча с родственниками.

Дни сменялись ночами, ночи — днями, а наша жизнь словно замерла и бесконечно прокручивалась, как кинолента, на этом печальном, трагическом отрезке. Но в один из вечеров этой бесконечной череды печальных дней в нашем наполненном скорбью доме раздался пронзительный телефонный звонок, изменивший в дальнейшем всю нашу жизнь.

Звонили на мобильник отца. Я по привычке взял трубку, так как отец больше не отвечал на звонки.

— Здравствуйте, я говорю с Карлайлом Калленом? — послышался на том конце низкий мужской голос.

— Нет, к сожалению, отец не может сейчас подойти, — ответил я. — Я могу ему что-то передать?

— Передайте, что звонил Гвидо.

Мы словно лодки все пытаемся пробиться сквозь настоящее, но нас безжалостно относит в прошлое.

Фрэнсис Скотт Фицджеральд

Сал

После повторного посещения пленницы, во время которого меня посетило очень странное и необъяснимое воспоминание, вызвавшее в моей душе не менее странные, но сильные ощущения, целую бурю ощущений и эмоций, весь оставшийся день и ночь я провел в лаборатории, проводя бесконечные анализы, рассматривая кровь Айрин под микроскопом и изучая ее ДНК. Мои всклокоченные мысли и чувства могло успокоить лишь это привычное и любимое занятие, к которому я пристрастился с юных лет. Находясь в смятенных чувствах, я даже не захотел присутствовать при встрече владык с пленницей.

Погружаясь в изучение крови ангелицы, я старался отрешиться от своих собственных переживаний и окунуться в строгий и прекрасный мир научных исследований, который когда-то открыл мне мой первый учитель и наставник Ларт, к сожалению, уже давно покинувший мир бессмертных. Именно он научил меня искать ответы на извечные вопросы мироздания, пытаясь приблизиться к истине путем научного познания, полагаясь как на знания, так и на интуицию.

И все же на этот раз меня ни на секунду не покидало шестое чувство, что я невольно прикасаюсь к чему-то тайному, скрытому, но незримыми нитями связанному с моей собственной судьбой.

Аро дал четкие указания: проверить фертильность ангелицы. Ему в голову пришла, как всегда, безумная мысль — создать гибрида с выдающимися способностями, воина ангельской природы на службе у Вольтури. Но нужно было определить, способна ли вообще эта полуангелица-полувампирша зачать в своем лоне новую жизнь.

Хотя дядюшка Аро не поделился со мной своими планами на сей счет, но я сильно подозревал, что в качестве жеребца-осеменителя он видел самого себя. Но, увы, его планам не суждено было сбыться. Во всяком случае, не сейчас. Я понял это, как только получил первые результаты анализов на гормоны. Нет, ангелица вовсе не была бесплодна, как женщины-вампиры. Совсем наоборот, у нее под сердцем уже зародилась и прямо сейчас развивалась новая жизнь. Она была беременна. Зашкаливающий гормон ХГЧ, так называемый «гормон беременности», был тому наглядным подтверждением. Конечно, еще следовало все досконально проверить, ведь Айрин, строго говоря, не была человеком, а вернее была им только на треть, и такое высокое значение ХГЧ могло быть у нее вследствие совсем других причин. И все же, следуя принципу «бритвы Оккама», смысл которого приблизительно заключается в том, что не надо прибегать к сложным объяснениям там, где вполне годятся простые, девушка была беременна. Возможно, она и сама об этом еще не догадывалась, ведь на таком раннем сроке еще нет каких-то особых признаков.

Вычислить счастливого папашу ребенка тоже не составляло труда. Скорее всего, это телепат, которому я основательно промыл мозги. Теперь он не только о будущем ребенке не узнает, но и не вспомнит его мать.

Интересно, что скажет Аро, когда узнает, что его план потерпел фиаско? Хотя, быть может, его устроит и этот ребенок, как знать?

С этими новостями я направился в библиотеку, надеясь застать там дядюшку, любившего в эти ранние утренние часы проводить время за книгами.

Хотя я и привык звать Аро дядей, но на самом деле он был для меня единственным отцом, которого я знал и которого любил и уважал, несмотря на его одержимость властью и контролем. И эти чувства были взаимными, Аро любил меня и никогда не подавлял своим авторитетом, уважая мои решения. Своего биологического отца я никогда не знал. Он был вампиром-одиночкой, нарушившим законы вампирского мира, за что и поплатился бессмертной жизнью. Но прежде он успел сделать моей бедной матери ребеночка, который, родившись на свет, убил ее. Да, я убил свою мать. Я убийца по рождению. Ничего удивительного, ведь и мой отец был таким же. Как бы сложилась моя судьба, если бы все это произошло не в стенах Вольтерры и меня не усыновил бы главный правитель вампиров?

Мои мысли прервал голос Аро. Услышав мои шаги, он оторвался от лежащего перед ним на столе фолианта и повернул в мою сторону голову.

— А Сал, как приятно тебя видеть в это прекрасное утро. Вижу, ты с новостями.

— У меня две новости… — начал я, но не успел договорить.

— И, как водится, одна из них хорошая, а другая не очень, я прав? — перебил меня дядя, хитро улыбаясь.

— Так и есть, с какой начать? — спросил я.

— Начни с хорошей.

— Айрин способна к зачатию.

— В чем же тогда плохая новость? — удивленно вскинул темные брови Аро.

— В том, что, скорее всего, она уже беременна.

Аро откинулся на спинку кресла, опустив руки на подлокотники. В его глазах заблестели лукавые огоньки, словно он припомнил что-то пикантное.

— Ну что ж, я ожидал чего-то такого после прочтения ее мыслей, — ухмыльнулся он.

— И что теперь? — спросил я, сохраняя сухой и серьезный тон.

Опёршись подбородком на руку, покачивая одной ногой, закинутой на другую, и глядя куда-то в пол, Аро медленно, протягивая слова, заговорил:

— Жаль… очень жаль… у меня были грандиозные планы на эту огненную красотку, такую горячую… Ты не находишь?

Он заговорщически посмотрел на меня.

Я предпочел бы не отвечать на этот вопрос, но дядя не терпел недомолвок.

— Я нахожу ее интересной с научной точки зрения, — ответил я, постаравшись скрыть свой личный интерес к этой особе.

— Oddio⁽¹⁾! Сал, ты невозможный сухарь, — правитель широко рассмеялся, сверкая ровным рядом белоснежных зубов.

Я коротко усмехнулся в ответ.

— Так что же нам с ней делать? — задал я главный вопрос, от ответа на который теперь зависела жизнь пленницы.

— Ну что ж, половину работы за нас уже сделали, осталось только ждать.

— Так этот ребенок нам подходит?

— Почему бы и нет, его отец совсем неплох, одаренный. И, кстати, Эдвард оказался нам крайне полезным. Накануне вечером он вместе с остальными вернулся с первого задания, блестяще справившись со своей ролью.

— Если так, то нам следует изменить условия содержания пленницы, — я снова перевел разговор на интересующую меня тему.

Если Айрин беременна и нам нужен этот ребенок, ей следует питаться и гулять на свежем воздухе.

— Я полностью полагаюсь на тебя в этом вопросе, — промолвил Аро, лениво потягиваясь и вставая. — После пищи духовной пришла пора вкусить пищу телесную.

1) Oddio (итал.) — Боже мой

Вернуться к тексту

Айрин

Когда за властителями Вольтерры и их свитой закрылась дверь и комната снова погрузилась в полумрак, я опустилась на пол и долго сидела неподвижно. Последние силы покинули меня, мне казалось, я не способна добраться даже до кровати, хотя перед уходом с меня сняли наручники и кандалы.

Перед глазами все еще стояло лицо Эдварда, до боли родное и отвратительно чужое одновременно, я не могла забыть его кровавых глаз, холодно и равнодушно смотревших на меня. И хотя я безумно по нему скучала, все то время, что Эдвард был здесь, находился на расстоянии нескольких шагов от меня, смотрел на меня безразлично и отчужденно, я старательно отводила от него взгляд, боясь вновь встретиться с этим чужим взглядом, ранившим похлеще острых кинжалов. Казалось, эти кинжалы все еще глубоко засели в моем сердце и с каждой новой мыслью о нем все больше вонзались в него, причиняя невыносимую боль.

Обещание главного лидера Вольтури, смоляного брюнета с проницательным, умным взглядом, о том, что если я соглашусь помочь им, предоставив себя в качестве объекта для изучения, он вернет Эдварду память обо мне и разрешит нам с ним снова быть вместе, меня сейчас немного утешало, но, согласившись по сути стать подопытным кроликом, я не знала, что именно они собираются со мной делать, и это меня пугало.

Я находилась в некоем промежуточном состоянии между сном и бодрствованием, тело ныло от усталости, живот сводило от голода, а голова раскалывалась от лихорадочно кружившихся в ней беспорядочных мыслей.

Прошли часы или дни, я точно не знала, когда дверь снова тихо отворилась. Я уже почти привыкла к своему бессменному тюремщику и даже ждала его очередного появления, но к моему удивлению это был не он. В дверном проеме возник пугающий темный силуэт мужчины с длинными волосами. Мужчина шагнул вперед, и дверь за его спиной так же тихо затворилась. Под его тяжелым взглядом я сжалась на полу в комок, подтянув ноги к груди и обхватив их руками.

— Не ждала меня? — злобно усмехнулся он. — Наконец-то мы одни. Теперь ты от меня не ускользнешь как в прошлый раз.

— Что вам нужно? — я попыталась крикнуть, но с сухих губ сорвался лишь сильный шепот.

Между тем, седовласый вампир, оказавшись через мгновение рядом со мной, неожиданно схватил меня и швырнул на кровать, а затем навис надо мной и с шипением произнес:

— Тебя, с-с-сучка.

Его глаза горели ненавистью вперемешку с похотью. Когда он схватил мои руки за запястья, я попыталась сконцентрироваться и отбиться от него, от рук во все стороны полетели яркие искры, вампир отпрянул, но даже не обжегся. От слабости и страха меня начало мутить, но я из последних сил старалась не терять контроля. Я пыталась воздействовать на него силой внушения, но, увы, он ему не поддавался, наверное, был защищен кровью дампира. Вновь нависнув надо мной, он больно сжал мои запястья и завел руки мне за голову. Я резко дернулась и стала брыкаться ногами, от моих рук снова полетели искры, они слегка опалили его, он вновь отскочил, морщась от боли и злобно шипя, но в следующее мгновение, еще больше распалившись, резко схватил меня за руку, опрокинул лицом вниз и навалился на меня всей своей тяжестью, а затем заломил мне обе руки за спину. Одной рукой он начал срывать с меня одежду, а другой продолжал держать мои руки в цепком капкане.

Мои последующие попытки освободиться или обжечь его ни к чему не привели, силы иссякли. Его ледяное дыхание обожгло мне шею, холодные губы впились в кожу. Дрожа от страха и отвращения, я пыталась кричать, но из горла вырывались лишь сдавленные стоны и хрипы. Потом я почувствовала его липкий, мерзкий язык на своей коже, он щекотал мочку уха.

— Признайся, тебе ведь нравится, — шипел он, грубо раздвигая мне ноги.

Еще немного и меня бы вырвало от его резкого, тошнотворного запаха и мерзких прикосновений. Я надорвала голос, пытаясь звать на помощь, которой не было и не могло быть. Проклятые Вольтури! Тогда я стала молить лишь об одном — чтобы все поскорее закончилось…

Яркая вспышка света, неясный шум, чей-то знакомый голос — все слилось как в калейдоскопе. Я больше не ощущала тяжести навалившегося на меня тела вампира, и тут меня наконец накрыло спасительное забытье.

* * *

Я очнулась на большой мягкой кровати в довольно светлой и просторной комнате. Доносившиеся из окна птичьи трели наполняли комнату мелодичным звоном. Через колышущиеся от легкого ветерка занавески в комнату пробивался солнечный свет. Лежа на мягкой перине, укрытая теплым шелковым одеялом, я попыталась вспомнить, что со мной произошло и как я здесь оказалась. В памяти стали медленно всплывать события последних дней: меня пленницей привезли в Вольтерру, заключили в полутемную камеру, приковали цепями, меня посетили владыки вампирского мира, с ними был Эдвард… ох, Эдвард… я заключила с ними сделку, а затем… явился один из них и… это было омерзительно…

От этого отвратительного воспоминания я вздрогнула, испытав чувство гадливости, мне захотелось немедленно смыть с себя эту грязь и этот удушающий отвратный запах вампира. Я приподнялась на постели, но от резкого движения закружилась голова, а от всплывших в памяти подробностей к горлу подкатил ком, меня стало сильно мутить и мелко трясти, а затем просто вывернуло наизнанку. Я едва успела перегнуться через край кровати, содержимое желудка выплеснулось не на постель, а на лежащий на полу мягкий ковер. Но поскольку я уже несколько дней ничего не ела, из меня вылилась лишь какая-то горькая жидкость, наверное, желудочный сок. Откинувшись на постель, я стала глубоко дышать, стараясь унять тошноту.

Наконец подавив приступ тошноты, я убрала с мокрого от пота лба прядь волос и снова медленно приподнялась на кровати, и тут к своему удивлению заметила, что на мне надета лишь тонкая ночная сорочка с кружевами. Я помнила, как вампир сорвал с меня почти всю одежду и как кожу оголенной спины жгло от его ледяных и мерзких как змеиное жало прикосновений. Кто-то перенес меня сюда и одел. Не успела я задаться вопросом о том, кто же это был, как дверь приоткрылась, и в комнату медленно вошел синеглазый дампир. Я смутилась, начиная понимать, что это, возможно, был он.

— Наконец-то проснулась, спящая красавица, — сказал Сал и приветливо улыбнулся.

— Что произошло? Как я здесь очутилась?

— Ты отключилась, я принес тебя сюда.

— Сколько я проспала?

— Чуть больше суток, — ответил Сал.

Боже, опять эти отключки, с тревогой подумала я.

— Ты помнишь, что произошло до этого? — спросил он.

Я поморщилась от неприятных воспоминаний.

— Значит, помнишь, — проговорил он и тихо добавил: — Советую забыть.

— Забыть? — возмутилась я. — Да как ты смеешь такое говорить! Это было так мерзко… и подло… Так вот какие опыты вы собирались надо мной проводить?.. Твари, вот вы кто… жалкие твари… Лучше бы уж сразу убили… ненавижу… ваше место в аду…

Кажется, впервые я обратилась к нему на «ты» и не выбирала выражений. Но он выслушал меня молча, не перебивая и не пытаясь приблизиться ко мне. И лишь когда, излив на него весь свой гнев и ненависть, я истратила последние силы и тихо заплакала, он наконец подошел вплотную к кровати и присел на край рядом со мной. Я вздрогнула, но он успокаивающим жестом положил ладонь мне на руку. Я не была большой охотницей до чужих прикосновений и уже готова была отдернуть свою руку, но от его руки шли тепло и покой.

— Не бойся, я тебя не трону, — тихо сказал он.

Я вытерла катившиеся по щекам слезы и подняла на него взгляд. В бездонной синеве его глаз читалась искренность.

— Послушай, — с сочувствием в голосе сказал он, — я знаю, это мерзко и отвратительно. Но он не успел ничего с тобой сделать, я пришел вовремя. Так что просто забудь, так будет лучше.

Говоря это, Сал смотрел мне прямо в глаза, и я видела в синих озерах его глаз сочувствие, оно было искренним. А когда он говорил о седовласом, в его голосе звучали неприкрытый гнев и презрение.

Теперь я знала, что вампир не успел меня изнасиловать, но я все равно ощущала себя грязной, оскверненной его мерзкими прикосновениями. Мысль о том, что дампир помешал насильнику довести свое грязное дело до конца, наполнила меня благодарностью к нему. Но в то же время мне было неприятно от того, что Сал нашел меня в униженном состоянии, нагой и поверженной.

— Спасибо тебе, — прошептала я, испытывая сильное смущение. — Но я не могу забыть… а если он снова придет…

— Не придет, — отрезал Сал. — Я обещаю.

И тон, с которым он это произнес, заставил меня поверить ему на слово.

— И еще, я хочу, чтобы ты знала, — уже мягче сказал он. — мы не собираемся проводить на тебе опыты, я лишь буду наблюдать за твоим здоровьем.

— За моим здоровьем?

Его слова меня сильно удивили.

— Но зачем?

И тут меня снова замутило, я зажала рот рукой, сдерживая рвотные позывы.

Меня била мелкая дрожь. Я откинулась на постель.

— Что со мной? — еле выдавила я из себя.

— Ничего страшного, просто усталость и голод. Чем ты питаешься?

— Мясом и кровью.

— Человеческой?

— Нет, животной. Человеческая мне неприятна.

— Понимаю. Каких животных предпочитаешь?

— Хищных птиц: филинов, беркутов, соколов.

— А мясо в каком виде?

— Чуть поджаренным, люблю стейки.

— Стейки — это восхитительно, их сложно не любить, — он улыбнулся.