Огненноликая (гет)

Айрин

Я долго не хотела всплывать на поверхность сознания. Все вокруг меня словно перестало существовать, растворившись под толщей густого тумана, что спасительной ватой окутал меня. Я не хотела видеть, слышать, ощущать. Я желала лишь одного — перестать чувствовать, потому что чувствовать было просто невыносимо. И еще я хотела все забыть.

Лишь одна мысль заставила меня выйти на миг из той душевной комы, в которую я сама себя ввела, чтобы не чувствовать боли. Мысль об Орландо. Сал сказал, что с ним все в порядке, а большего мне было не нужно.

Не знаю, что бы со мной стало, если бы не Сал. Он нашел меня и все время был рядом, пока я пряталась от боли и стыда за возведенной стеной бесчувствия. Он держал меня за руку и не давал полностью уйти в себя, уйти на дно, терпеливо дожидался, когда я наконец смогу вернуться в реальность. И тогда он просто принял меня в свои объятия, не упрекнув ни словом, ни взглядом, ни жестом, отогрел своим теплом и исцелил своей любовью. Именно тогда я окончательно осознала и прочувствовала, что Сал стал для меня родным и очень дорогим человеком, стал моей семьей, братом по крови и духу, и что бы ни случилось, он останется им навсегда.

Но я чувствовала, что рано или поздно разобью ему сердце, невольно причиню боль, которую он совсем не заслужил. Он не говорил мне слов любви, но каждым нежным взглядом, каждым заботливым прикосновением признавался в ней. Увы, несмотря на глубокую привязанность и благодарность, я не испытывала к нему ответного чувства. А то болезненное наваждение, которое было лишь плотским влечением, мимолетным всплеском гормонов, бесповоротно и бесследно ушло. Мое сердце, как и прежде, рвалось лишь к Эдварду. Но теперь меня снедали мысли о том, что я больше не достойна его, ведь я позволила себе желать другого, а мое тело было осквернено и поругано.

И все же я ни о чем не жалела. Моя жертва не была напрасной. Орландо был снова со мной, в безопасности, и я бы еще тысячу раз пожертвовала собой ради его спасения.

После всего, что произошло со мной и что я хотела бы навсегда забыть как страшный сон, я больше не ждала ничего хорошего. Мой сын был со мной, и уже за это я благодарила небеса. Но провидению было угодно послать мне в этот день радостную весть словно в утешение за перенесенные страдания. И эту весть снова принес мне Сал. Он просто огорошил меня новостью о том, что за нами пришли Каллены, а с ними та самая, первая ангелица по имени Клариче, и не одна, а вместе со своей семьей. Но что самое удивительное — Аро согласился нас отпустить. Это было настолько неожиданно и невероятно, что я сначала даже не поверила в такое чудесное избавление. А когда наконец уверилась, что это правда, возблагодарила Бога за ниспосланную милость.

Ошеломленная радостным известием, я сначала даже не заметила, что сам Сал был не меньше моего потрясен этим событием. Он не был похож на себя, каким я его знала, казался взбудораженным, чуть растерянным и, к моему удивлению, каким-то мечтательно-окрыленным и даже счастливым, словно наконец сбылась его давняя мечта.

В появлении Клариче было много странного, да еще и Сал поведал, что она пришла вместе с его бывшим наставником Лартом, которого Вольтури давно считали мертвым. Ну и, конечно, было просто поразительно, что прибывший вместе с Клариче юноша обладал схожим с моим Орландо даром. Именно с помощью этого дара он смог сломить боевую мощь и сопротивление королевского клана, и теперь благодаря ему мы вновь были свободны. Но несмотря на столь интригующие обстоятельства, меня в тот момент больше всего волновала предстоящая встреча с любимым. Остальное можно было выяснить позже. Мысль, что я скоро смогу увидеть любимого и мы снова будем вместе, будоражила и заставляла сгорать от нетерпения. Я упросила Сала взять меня с собой, когда он пойдет за Эдвардом. Я не могла ждать больше ни секунды, зная, что теперь между нами с Эдвардом больше нет преград.

Увидеть любимого без головы, даже если он бессмертный вампир, еще то испытание. Мне в первый момент стало дурно, но я взяла себя в руки и вовремя повернулась так, чтобы находившийся у меня на руках Орландо не стал свидетелем этого жуткого зрелища.

Сал помог Эдварду быстро восстановиться, но мой любимый по-прежнему ничего не помнил обо мне и своей прежней жизни. Это сводило с ума, и я стала умолять Сала вернуть Эдварду память, ведь он все равно рано или поздно должен был бы это сделать. Я отчего-то знала, что всеми своими действиями причиняю Салу боль, но не могла с собой ничего поделать. Сал посмотрел на меня с какой-то обреченностью во взгляде, но все же выполнил мою просьбу.

Когда к Эдварду вернулась память, он бросился ко мне и заключил меня в объятия. Я наконец снова оказалась в самом прекрасном на свете месте — в объятиях любимого. От близости Эдварда и переполнявших меня чувств я не сдержалась и расплакалась. Эдвард нежно обнимал меня, шептал о любви и почему-то просил прощения, а я никак не могла поверить, что не сплю и все это происходит наяву. А потом он обхватил своими прохладными руками мое лицо и нежно прикоснулся губами к моим дрожащим губам. Этот поцелуй был словно глоток хрустально чистой, прохладной воды для изнывающего от жажды путника в знойной пустыне. За первым глотком последовал второй, третий… Я никак не могла напиться, в свою очередь припадая к его прохладным, самым желанным на свете устам.

Наконец немного утолив сильную «жажду», мы отлепились друг от друга. Эдвард вспомнил все, что с нами случилось, и очень винил себя в этом, но я очередным поцелуем прервала поток его извинений и сожалений. Я сообщила ему, что теперь мы свободны и можем снова быть вместе, ведь наша семья, объединившись с ангелицей по имени Клариче и ее семьей, боролась за нас и победила. Победила Вольтури! Он был несказанно счастлив узнать об этом. Наконец его взгляд упал на Орландо, который все это время смотрел на нас и загадочно улыбался.

— Привет, малыш. Рад снова тебя видеть. Надеюсь, ты не в обиде на меня за то, что случилось. Ты ведь знаешь, я бы не причинил тебе зла, — проговорил Эдвард, опускаясь перед сыном на корточки.

И тут в его глазах засветилось понимание. Он бросил растерянный взгляд на меня, словно ища подтверждения и поддержки. Я кивнула и улыбнулась.

— Я знаю, ты мой папа, — неожиданно сказал Орландо, обхватив отца маленькими пухлыми ручонками за шею и прижавшись к нему.

Я чуть снова не расплакалась, а глаза Эдварда заблестели от переполнявших его чувств. Он наконец осознал, что перед ним был его собственный сын, а не просто какой-то чужой, пусть и очень милый ребенок. Из его горла послышался сдавленный стон. Он в ответ обнял Орландо и поднялся вместе с ним во весь рост. Нежно и бережно держа Орландо в своих объятиях, он с бесконечным трепетом и благоговением смотрел на меня, благодарил одним взглядом, но затем вдруг переменился в лице и с почти осязаемой болью в голосе произнес:

— Боже мой, что же я наделал!

От этих его слов меня бросило в дрожь, воспоминания разом навалились на меня, но я постаралась взять себя в руки и не показать своего смятения. Прикоснувшись ладонью к его гладкой как мрамор, прохладной щеке, я заставила себя прошептать:

— Теперь все позади.

На большее меня просто не хватило. Он смотрел на меня с таким виноватым видом, словно был виновен во всех смертных грехах.

— Нет, Айрин, я похитил нашего сына. Не представляю даже, что ты пережила тогда.

— Все будет хорошо. Главное, что мы теперь вместе, — тихо обронила я, изо всех сил стараясь унять дрожь в голосе.

Но разве Эдварда можно было разубедить в его виновности.

Неожиданно лицо любимого сначала застыло, словно восковая маска, а затем его как будто свела судорога, желваки заходили на нем как огромные волны на море в девятибалльный шторм. Глаза вмиг почернели и налились дикой, звериной яростью. Я сильно испугалась, не понимая причины этой страшной перемены. Только когда Эдвард наконец прорычал «Я убью этого мерзкого извращенца», я поняла, что его гнев направлен не на меня, а на кого-то еще.

— Я клянусь, он ответит за все, что с тобой сделал, — произнес Эдвард, глядя на меня глазами, полными боли и невыразимого страдания и в то же время бешеной ярости. — Он же специально мне транслирует эти воспоминания. Мерзкая древняя поганка! Тебе конец! — с этим криком Эдвард всучил мне ребенка, а через миг его в камере уже не было.

Теперь мне стало понятно, о ком он говорил. Одно имя этот монстра вызывало во мне дрожь отвращения, стыда и ненависти. Раз Эдвард услышал его грязные мысли, значит, это исчадие ада было где-то рядом. Мне стало страшно за любимого, я опрометью бросилась за ним следом.

В коридоре Эдвард чуть не столкнулся с Салом, тактично покинувшим комнату, чтобы не мешать нашей с Эдвардом нежданной встрече после пусть и не долгой, но такой горькой разлуки.

— Эдвард, стой. Прошу, остановись, — кричала я сама не своя от страха за него.

Монстр был намного старше, сильнее Эдварда и отличался коварством и жестокостью. К тому же он мог быть не один.

Сал все сразу понял и аккуратно, но твердо остановил меня, а сам последовал за Эдвардом, который уже скрылся в одной из камер в конце коридора. Оттуда теперь доносились звуки борьбы. Мое сердце от страха ушло в пятки. Орландо обхватил меня за шею и прошептал:

— Не бойся, мама, папа сильный. И дядя Сал ему поможет.

Я поцеловала сына в лобик и убрала упавший ему на глаза бронзовый завиток.

Подойдя к распахнутой настежь двери камеры, я с замиранием сердца увидела яростную схватку: Эдвард боролся с монстром. То и дело слышались грозное рычание, брань и клацанье зубов. Временами все сливалось в один свистящий вихрь, и я могла различить лишь силуэты противников. Но я во все глаза следила за схваткой, молясь о том, чтобы только Эдвард не пострадал. Стены камеры уже не выдерживали ожесточенности схватки и осыпались мелкими, а порой и крупными камнями.

У противоположной от двери стены стояла высокая светловолосая женщина с красивым лицом и надменным взглядом. Это была жена монстра — Афинодора. Она не принимала участия в схватке. По ее неестественно застывшей позе я поняла, что здесь не обошлось без дара Сала. Сам Сал стоял неподалеку от двери. Обернувшись ко мне, он ободряюще улыбнулся и произнес:

— Не люблю, когда двое на одного.

Я одарила его благодарным взглядом. Сал пару секунд задумчиво смотрел на меня, а затем добавил:

— Правда, этот гад не заслуживает благородного отношения. Я бы с радостью обездвижил его, а потом еще раз открутил ему башку.

— Еще раз? — удивилась я.

— Сегодня я уже один раз это сделал. Только вот Аро не дал мне его прикончить, обещал после с ним разобраться по справедливости. Но теперь я все меньше верю в эту его справедливость. Ну да ладно. Видно, благоверная этого гада как-то прознала, что он здесь в разобранном виде отдыхает, и пришла ему на помощь, — с отвращением сказал Сал. — Теперь очередь Эдварда его разорвать и прикончить. Он попросил меня не вмешиваться, хочет сам разобраться с этим подонком. Хотя я бы с удовольствием ему помог.

На последних словах он снова улыбнулся, но во взгляде почему-то была какая-то скрытая горечь.

Я же посчитала, что было бы слишком благородно вести честный бой с тем, кто сам не просто нечестен, но подл и абсолютно развращен душой. Я должна была что-то сделать. Потерять любимого сейчас, когда я его только-только снова обрела, было просто немыслимо. Применить гипноз было проблематично, для этого мне необходимо было поймать взгляд, хотя бы на мгновение, другой техникой я пока не владела. К тому же я точно не знала, подействует ли на него мой гипноз. А вот использовать огонь было рискованно, он мог задеть и Эдварда. Но здесь было больше шансов на успех. И я не преминула этим воспользоваться, когда Эдвард отбросил своего противника и тот шарахнулся об стену, проломив нехилый кусок кладки. Сноп огня сразу же опалил ненавистного мне вампира, он вспыхнул ярким факелом. Пламя пожирало его искаженное ненавистью и физической болью лицо, а белые патлы волос почернели от копоти. Эдвард не дал противнику очухаться и одним резким движением оторвал ему голову, а затем, повертевшись вокруг своей оси, смахнул с рук уже успевшее заняться на них пламя.

В наступившей тишине было слышно, как трещат горящие останки упыря, распространяя вокруг клубы зловонного дыма. Затем тишину вспорол горький протяжный вопль. Это Афинодора осознала гибель мужа, но все еще не могла пошевелиться, скованная гипнозом Сала.

Я знала, что Эдвард будет недоволен моим вмешательством. И хотя я не сомневалась: если что-то пойдет не так, Сал обязательно вмешается и поможет Эдварду, но всегда есть вероятность того, что случится нечто непредсказуемое и все произойдет не так, как ожидаешь. Поэтому я была готова терпеть недовольство живого Эдварда, чем плакать над его сожженными останками. И, в конце концов, я была банально довольна тем, что смогла сама за себя отомстить.

— Право, родная, не стоило, я бы и сам вскоре управился с ним, — прохрипел Эдвард, стряхивая пыль с одежды.

— Прости, милый, мне захотелось и самой приложить к этому руку. Надеюсь, тебе не было очень больно. Взяв руку любимого в свою, я нежно провела пальцами по гладкой коже, на которой уже не было и намека на ожоги.

— Грязный ублюдок, сколько же гадостей и лжи было в его мерзкой голове? — словно отплевываясь, рявкнул Эдвард и недовольно отдернул свою руку.

Мне сразу стало как-то паршиво на душе. Снова стала грызть предательская мысль о том, что я теперь буду Эдварду неприятна, он перестанет меня любить и будет лишь жалеть и терпеть.

— О чем ты? — спросил его Сал, бросив обеспокоенный взгляд на меня. Видимо, от него не укрылся жест Эдварда.

Тот лишь раздраженно махнул рукой и с победным и даже властным выражением лица, которого я никогда раньше за ним не замечала, увлек меня с Орландо в коридор.

Мы оставили вдову оплакивать мертвого мужа (Сал сделал так, чтобы она в ближайшее время была для нас неопасна), а сами направились в тронный зал, где нас дожидались наши родные, добившиеся для нас свободы.

* * *

В тронном зале было довольно тихо, несмотря на значительное число народа. Как оказалось, большинство из них находились в состоянии сна, в который, по словам Сала, их ввел молодой парень, прибывший вместе с Клариче. Он показался мне еще совсем юным, на вид ему было не больше восемнадцати, и был красив нежной юношеской красотой. Парень был спокоен, но не расслаблен, глядел на всех внимательно и немного отстраненно. Рядом с ним стоял видный мужчина лет тридцати пяти с густой шевелюрой и проницательным взглядом темно-вишневых глаз. Я предположила, что это тот самый Ларт — бывший учитель Сала. Правда, цвет его глаз меня немного смутил.

Каллены стояли небольшой обособленной кучкой. Я заметила среди них Элис, которая обнимала Джаспера. Значит, ей тоже уже вернули память.

Аро и Маркус сидели на своих тронах. Последний, пребывал в глубоких раздумьях, неспешно перебирая свои усталые мысли. В его взгляде иногда проскальзывала тень насмешки и иронии, словно он в душе посмеивался над всеми вокруг за их суетность. Первый же усиленно делал вид, что ничего особенного не произошло, и, казалось, вел увлеченную беседу с двумя девушками. Одна из них — высокая, тонкая брюнетка, изящная как фарфоровая статуэтка, мило улыбалась королю вампиров, который в свою очередь смотрел на нее с нескрываемым восхищением и дарил ей свои самые обольстительные и неотразимые улыбки. Если мои глаза меня не обманывали, то правитель Вольтерры отчаянно флиртовал с девушкой. Видимо его каменное сердце не устояло перед ярким очарованием брюнетки-вампирши с такими же как у Ларта вишневыми глазами. И щекотливая ситуация, в которую попал его клан и он сам, а также то обстоятельство, что у него была супруга, его совершенно не останавливали. Тем более, что этой самой супруги в данный момент в зале не было, видимо она пребывала у себя в покоях, а следовательно, в счастливом неведении.

Вторая девушка стояла к нам спиной, и я не видела ее лица, но она выделялась почти такими же как у меня огненно-рыжими волосами, только более кудрявыми. При нашем появлении она обернулась и широко улыбнулась. Сал словно весь засиял при виде ее и сразу же направился к ней. Я не сразу поняла, что меня в ней поразило, но что-то показалось до невозможности странным. И только реакция Эдварда помогла понять, что с ней было не так.

— Айрин, это что твоя сестра-близнец? — оторопело спросил он.

— Это Клариче — та самая ангелица, — изумленно проговорила я. — Они говорили, что я вылитая она.

Она словно была моей точной копией. Лишь ее глаза были совсем другими — спокойными, чуть холодными, чистого пронзительно синего цвета, прямо как у Сала. Не может быть? Он говорил, что она может оказаться его матерью. Матерь божья!

Мои размышления прервали радостные восклицания Калленов. Удивительно, но на этот раз Элис не проявила особого энтузиазма и радости, увидев нас с Эдвардом, лишь сухо поприветствовала. Но я все равно была рада ее снова видеть. В вот Орландо ее заинтересовал, и через пару минут она уже мило с ним болтала.

Члены семьи обступили нас, и каждый по-своему выражал свою искреннюю радость. Казалось, с нашей последней встречи прошла целая вечность. Я была так рада видеть всех в добром здравии, особенно Эсми, которую в последний раз мне пришлось увидеть в довольно плачевном состоянии. Теперь, по прошествии времени я с удовлетворением думала о том, что тогда приняла единственно верное решение и никогда о нем не пожалею, несмотря на то, что мне пришлось пережить в дальнейшем.

Любящие и заботливые взгляды и объятия родных согревали и придавали ощущение невероятного прилива сил. Центром всеобщего внимания и обожания стал наш с Эдвардом малыш. Для всех его появление стало большим сюрпризом. Его поочередно брали на руки, знакомились и беседовали почти как со взрослым. Розали смотрела на него с немым обожанием, а Эммет посадил его себе на плечи и стал катать, притворяясь самолетом. Знал бы этот гризли, что Орландо и сам умеет летать и, повзрослев, весьма возможно, сможет покатать его самого, вот бы удивился. Хотя еще успеет. Впрочем, Орландо все это безумно нравилось, он жмурился и смеялся от удовольствия, а «большой дядя» вместе с ним весело гоготал. Единственное, что меня немного смущало, это поведение Эдварда. С членами семьи он общался так же сухо, как и Элис. И, похоже, это смущало не только меня. Эсми и Карлайл казались тоже немного обескураженными, хоть и старались не показывать своих чувств.

Шумные и радостные приветствия и разговоры, кажется, наконец, заставили Аро обратить на нас внимание. Он отвлекся от светской беседы с вампиршей и как ни в чем не бывало любезно поприветствовал нас с Эдвардом, а затем стал молча наблюдать за нами. В уголках его губ притаилась насмешка. Мне не понравился его взгляд, и я посмотрела на Эдварда. То, что я увидела, повергло меня в легкий шок. Лицо Эдварда менялось на глазах. Еще мгновения назад он был расслаблен и спокойно беседовал с другими членами семьи. Но теперь выражение его лица стало напряженным, желваки так и ходили по скулам, а в глазах разгорался безумным огнем гнев. Он посмотрел на меня с таким укором и таким разочарованием, что мне в тот же миг захотелось провалиться сквозь землю.