Огненноликая (гет)

Любовь — как дерево; она вырастает сама собой, пускает глубоко корни во все наше существо и нередко продолжает зеленеть и цвести даже на развалинах нашего сердца.

Виктор Гюго

Любовь — океан, я исследую не спеша его берег, набираясь мужества войти и поплыть.

Тьерри Коэн

Мне морем данное воспоминанье

соленым ветром целовало губы;

ее насквозь соленое дыханье

меня счастливым сделало и глупым!

#ахастахова

Сал

Я на Тенерифе. На этом благословенном острове вечной весны. Теплый, соленый океан на горизонте сливается с небом, таким же безмятежно голубым, как и океанская гладь. Ласкающие темный песок волны нашептывают волшебные мелодии и старые легенды. Их мерное дыхание напоминает биение древнего огромного сердца.

Окруженная ореолом солнечных лучей, Бьянка медленно идет вдоль берега, ступая босыми ногами по самой кромке прибоя. Ее стройные ноги ласково обнимает набегающая волна. Легкий ветер перебирает ее длинные белокурые волосы, треплет подол воздушного белого платья в попытке прикоснуться к телу под ним. Солнце освещает ее силуэт, делая ткань почти прозрачной и завораживающе обрисовывая тонкий стан.

Иногда она поднимает голову и, прикрыв глаза ладонью, вглядывается в морскую даль, туда, где время от времени мелькают блестящие серые спины дельфинов. Затем она снова обращает взор на берег, старательно вглядываясь во влажные отблески песка, обнажаемого отступающей морской пеной. Она ищет морские раковины. Это довольно азартное занятие. Красивую ракушку надо заметить и успеть выхватить из воды, опередив убегающую волну. Отобрав у моря очередное «сокровище», она довольно улыбается и долго рассматривает свою мокрую находку. Но порой океан оказывается проворнее, и ей остается лишь недовольно морщить свой очаровательный носик и с досадой всматриваться во вскипающую пузырьками воду.

Я с замирающим от счастья и восторга сердцем наблюдаю за ней издалека, не в силах отвести завороженный взгляд. Но вот она замечает меня и, лучезарно улыбаясь, машет мне рукой. Сердце в груди делает какой-то немыслимый кульбит, на мгновение замирает, а затем снова колотится как сумасшедшее. Ноги сами несут меня к ней, а душа поет от счастья. Пара мгновений — и она в моих объятиях. Спустя целую вечность одиночества и бесконечность страдания я снова обнимаю прекраснейшую среди жён, мою единственную, навечно возлюбленную.

Я ощущаю на своем лице ее теплое дыхание и слышу торопливый стук ее сердца. Мы стоим, обнявшись, очень долго, замерев от счастья, боясь выпустить его из рук. Наконец, я отклоняюсь, нахожу губами ее губы и целую. Я чувствую соленый привкус ветра на ее губах, пахнущих ванилью и кокосовым молоком. Я утопаю в небесной лазури глаз любимой, я растворяюсь в ней без остатка, забывая обо всем на свете… Мы снова вместе, снова одно целое — единое и неделимое, плавно качаемое на волнах океана любви. Нега. Блаженство. Бесконечное счастье обретения. Вновь обретенный рай на земле…

Мы с Бьянкой медленно бредем по берегу океана, все равно куда, лишь бы навечно вместе. Наши руки нежно сплетаются, наши сердца стучат в унисон, а глаза светятся от счастья. Как будто где-то над нами поют ангелы и благословляют нас солеными брызгами волн.

Неожиданно кто-то мягко вторгается в нашу райскую идиллию: маленькая ручка касается моей руки, обхватывая маленькой ладошкой мою громадную ладонь. Белокурый малыш в коротеньких штанишках с любопытством смотрит на меня моими же глазами и произносит робкое «папа». Вспышка понимания, словно молния, проносится у меня в голове — сын, мой сын. Безмолвный взгляд и нежная улыбка любимой подтверждают мою догадку. От этой мысли я на какое-то время теряю дар речи, а затем издаю какой-то нечленораздельный дельфиний ультразвук. И вот уже я подхватываю малыша и кружу его, смеясь как умалишенный, ощущая, как по щекам катятся слезы. Маленькие, нежные ручки переплетаются у меня на шее, до краев наполняя меня теплым животворящим светом. Вдруг меня настигает мысль о том, что я могу напугать малыша. Я останавливаюсь и, продолжая держать сына на руках, настороженно вглядываюсь в его лицо. Малыш загадочно улыбается, продолжая доверчиво обнимать меня за шею. Мой храбрый мальчик. Я целую его в светлую макушку и ловлю счастливый взгляд Бьянки. Одними губами я шепчу ей «спасибо»…

Мы бегаем по пляжу, играем, дурачимся, плаваем в прозрачной бирюзовой воде залива. День клонится к закату. Мы сидим, взявшись за руки, на медленно остывающем после жаркого дня песке и наблюдаем, как ярко-красный диск закатного солнца неспешно ныряет в золотые волны океана. Я баюкаю своего мальчика, пою ему единственную колыбельную, которую знаю, которую когда-то мне пел мой названный отец:

Ninna nanna, ninna oh,

questo bimbo a chi lo do?

Se lo do alla Befana,

se lo tiene una settimana.

Se lo do all’Uomo Nero,

se lo tiene un anno intero.

Se lo do al Bambin Gesù,

se lo tiene e non ce lo da più.

Баю-бай, баю-бай,

этого ребёнка кому я отдам?

Отдам ли его Бефане⁽¹⁾,

она позаботится о нём неделю.

Отдам ли его черному человеку⁽²⁾,

он позаботится о нём целый год.

Отдам ли его младенцу Иисусу,

он его возьмет и больше не отдаст.

Он засыпает у меня на руках, и мы с Бьянкой с щемящей нежностью целуем его в лобик.

Последний луч солнца тонет в волнах, и на стремительно темнеющем небе уже отчетливо проступают звезды. Небо буквально усеяно миллиардами таинственно мерцающих звезд, таких ярких и больших, какие бывают только над океаном. Небо и океан — два безбрежных простора, обнимающих друг друга и сливающихся друг в друге, как мы с Бьянкой.

Это самый счастливый день моей жизни… каким он мог бы быть…

Я медленно открываю глаза. Я в Вольтерре. В сердце впиваются острые иголки жестокого разочарования. Но боль потери притупляет ясный взгляд двух пар обращенных на меня заинтересованных зеленых глаз. Детские глаза светятся любопытством и неподдельной радостью, в женских — плещутся тревога и участие.

Маленький Орландо в очередной раз заставляет меня изумиться. Это его волшебный дар подарил мне мой самый счастливый день в жизни — один день вместе с моей навсегда утраченной семьей… или его иллюзию… И все же… быть может, мы ничего в жизни не утрачиваем до конца. Как знать, может, наши ушедшие любимые все еще живы, и не только в нашей памяти, но где-то еще, в другой реальности, в другом мире.

Даже там, во сне, где-то глубоко-глубоко внутри я знал, что это не та реальность, в которой я обречен жить и куда буду вынужден вернуться. Но теперь я также знаю, что мое сердце исцелилось и в нем теперь есть место для другой любви. Ведь любовь так многогранна и многолика. Моя любовь к Бьянке и нашему сыну никогда не умрет, ведь они всегда будут жить в моем сердце. И я буду терпеливо ждать встречи с ними — там, за гранью. Но отныне здесь и сейчас мое сердце вновь открыто для любви, которую вернул в мою жизнь очаровательный зеленоглазый ангелочек, появившийся на свет не без моей помощи. 

Дорогие читатели!

Эта маленькая глава — небольшая зарисовка, которую мне захотелось написать. Надеюсь, она вам понравится. Она о любви. И, пользуясь случаем, хочу пожелать всем вам в наступающем Новом году именно этой важнейшей составляющей нашей жизни. Пусть в вашей жизни будет как можно больше любви — разной и всегда прекрасной! А я со своей стороны в новом году постараюсь уже начать заканчивать свой многострадальный фанфик, который пишется уже полтора года и ему не видно конца.:) До встречи в будущем году!

1) Befana (Бефана) — итальянская фея в образе ведьмы, аналог русской Бабы Яги, но только добрый.

Вернуться к тексту

2) L’Uomo Nero (Черный человек) — Бугимен, колдун, страшилище, чудовище, домовой

Вернуться к тексту